ЭЛЕГИИ (1967–1970)

ПРОЛОГ. СЧАСТЬЕ

Я вышел на балкон

Спокойно

Уже шагнул через перила

Ах

Земля встречает лоб

Шмяк…

А вокруг – шмыг шмыг шмыг шмыг

Из подвалов из помоек

Из железных гаражей

– Что случилось – чилось – чилось – чилось – чилось

– Это кровь – овь – овь – овь – овь?

– Он откуда – уда – уда – уда – уда?

– Так и надо – ада – ада – ада – ада!

– Бедняга…

Муравей на палец влез

Тоже недоумевает

Агент достал свое стило

– Как это все произошло?

– Это дело – эла – эла – эла – эла

– Посещала – ала – ала – ала – ала

– А подруга изуверка – верка – верка – верка

– Бедняга…

Рассуждения пожелания

Философские обобщения

Сегодняшние известия

И завтрашняя погода

Так!

Я видел

Как сильным ветром

Чаек сносило

Над иссиня коричневым морем

Всеми пустыми костями

И полыми перьями

Косо простерт

Я кричал

Я кричал по-кошачьи

Над кефалью

Над чудовищным Нечто

Что в пене и брызгах

Летело ко мне

Так!

Я любил эту землю

Из окна самолета

Как чужую планету

И просто в лесу на лугу

Жесткие желтые пижмы

Если выжать и сдуть

На пальцах останется

Запах желтый пушок

Лист полыни сорвать

Растереть…

Н Е Т

Не умею понять!

Запах звучит

Как гром

Море пахнет

Как женщина

Голоса то желтые

То фиолетовые

Все это слишком громко

И огромно

Дверь над Москвой

Раскрыта

Но это не полное счастье

Счастье – свобода —

П а д е н ь е

Что вы? О чем говорите?

Оставьте меня пожалуйста

Я уже т а м

Где т а м ?

З д е с ь

Где з д е с ь ?

Т а м

ПОЛУДЕННОЕ БЕЗУМИЕ

«С ума сойти» – гладит и печет – «Ну в общем психопатка» – просвечивает лист ландыша – витая свеча – «стояла у твоих окон и смотрела» – жгло сердце – вчера мы провожали Машу – ПОНТ АВЕН – гладит и печет – сирень увяла – (я это знал) – принципы мовизма – «затравлена по телефону» – акустика мистика – солнце просвечивает – оптика эпилептика – сквозь увядающую сирень – г л а д и т и п е ч е т – «поэзия – отдаться языку» – с ума сойти! – «между поэтом и обществом связи чисто негативные» – (я это знал) – «конечно психопатка» – гладит и печет у в я д ш а я с и р е н ь – печет невыносимо! – в окне балкона – ПОНТ АВЕН – голубь промелькнул – темная зелень поблескивает – печет и ж ж е т – прохладно волнуется – сквозь шелковый платок – радужная призма – принципы мовизма – «конечно психопатка» – сладкий запах увядшей сирени – печет зеленое сукно – с у м а с о й т и о т – гладит и печет

АРХАНГЕЛЬСКОЕ

Европа – Юлий Цезарь – Азия – Вакх – геральдические львы (один похож на Холина, другой – на меня) – уступами просторной планировкой – балюстрада ступени – вдоль газонов с двух сторон – все ниже ниже – санаторий спокойные больные – ниже к Москве реке – и снова луг – и выше роща – и вверх уступами далекие леса


И тут два московских поэта-философа – спор и поток информации – отбор информации – ассоциации – «Какие к черту ассоциации?» – прямо в упор еще теплые свежетрепещущие – зеленая зелень! – небесное небо! – и солнечные воды! – и вопли – и голые пятки – (живу!) – летящие в воду – и мои – и твои – и его ощущения


И превращения: время исчезло – музейные кресла – ты видишь картину какого-то века – я вижу: грека-негоцианта царицу царя генерал-адъютанта – ты видишь: левкои левкои левкои – я вижу: лакеи лакеи лакеи – Юсупов и длинные доги стоят на пороге дворца – и нас кто-то видит гуляющих в парке и видящих все что мы видим – и этого «кто-то» и нас и царей и богов другой обязательно видит – и этого тоже – и так без конца


Я слушал вчера пианиста (Джон Броунинг) – и в амфитеатре паря над огромною залой как чистые звуки Шопена – я вспомнил:

каменные скамьи – и беспредметный спор – и солнце – гримасы мраморные в солнце – полифония построенья – и желтая гроза на горизонте

я понял – (пальцы пианиста – взмок от напряженья – улыбка похожа на рыдание – аккорды!) – что основное это планировка – просторная – широкие ступени – все выше выше – и река луга – и дальше лиловые леса до истончения зрения и слуха

И – (если верно выбрать угол падения и отражения) – все есть! – всегда! – одновременно! – Джон Броунинг и Юсупов – автобус и философ – и лес и ресторан – и все подряд поэзия: музей – приехали на дачу – холодная бутылка пива – транзистор – «кажется гроза» – читаю чьи-то мемуары – велосипед – веселая Алиса – и девушки и небо и вода – АРХАНГЕЛЬСКОЕ и МОСКВА


И краснолапый голубь на балконе

Как вылепленный

Смотрит на меня

ПОХМЕЛЬНАЯ ПОЭМА

Георгию Баллу

Матрешка – чертова Матрена – деревянный в цветах и колосьях живот – (я – из него, он – из кого-то) дурак рождает идиота – и тут внутри еще какой-нибудь балбес


Друг Жора мы с тобою влипли – поблескивает риза алтаря – хоть перекраситься в индейца – мы тут – нам никуда не деться – мы любим купола церквей – и небо низкое – поля и перелески – проще говоря мы русские – и что ни говори – как русские и каждый раз с похмелья обречены решать свои треклятые вопросы


Правдоискатель князь Хворостинин

Лжеклассичный Ломоносов

Ученый русский дьяк О! Тредьяковский О!

Мурза самодержавный Державин

Пушкин – полурусский полубог

И Блок —

Кудрявый как цыган профессорский сынок

И Хлебников как хлеб и как венок

И ты и он и все —

Р о с с и я

Р о к


Дождь зарядил – нас мучат мысли о бесплодии – уже не день не год слыхать небытие – отяжелела зелень – мы чувствуем свою нелепость – сомнительно поблескивают крыши – свою огромность и свою ненужность – и небо кажется устало от дождя


И все равно нам – не двадцатилетним

Нам нынешним а не вчерашним

И все равно нам не взирая на!

Спокойно повествующим о страшном

Опохмелясь без лишнего веселья

(Мы любим жизнь-старуху)

Рыгнем похлопаем себя по брюху

Затем благословясь беремся за перо

О СМЕРТИ

Оса искала следы какао – ползет – по липким доскам дачного стола – детсад – отклеивая лапки – разглядываю близко-близко – на жопке ядовито-желтые полоски – ужасно хочется потрогать


И больше ничего не помню кроме большого страха в темном доме – когда проснулся ночью весь в слезах – и понял – это Я – и все что происходит – в самом деле – со мной – в трусах и майке – трет резинка – Я – а не другой умру – Меня не станет – МЕНЯ на самом деле – а не того о ком я думал – это я —

Все дети спят – а ночь гудит от ветра – пахнет слежавшимся матрасом – маленькое сердце: мама! мама! – и дерево наполненное бурей огромное ночное за окном


Мать умерла от рака – сначала не обращала внимания – но клетки уже переродились одичали – рука была тверда и горяча – чужое мясо

Как мучилась! —

Говорила все о каких-то пустяках – кажется она не понимала – «открой окно» – что все на самом деле – «дай апельсинового сока» – с ней – ни с кем иным – лепетала как младенец

Как мучилась! —

И уходя в свое первоначало – в свое спасение от боли – просила передвинуть телевизор к ногам постели – потом уже не она кричала – другая женщина – родные оперировать хотели – которая желала чтоб кончилось все это поскорей


Сегодня выйдя из метро – троллейбус липы ресторан СОФИЯ – улицу я знаю наизусть – впервые ощутил – (продажа мужских носков – отмеченные солнцем лица – скучающая продавщица) – что это ЕСТЬ – и только ЭТО – реальность из которой хода нет – улица устало клонилась к западу – недоуменье оставило – поток машин вливался в солнце что стояло над шпилем Белорусского вокзала – сияла каждая пылинка – и было счастье! – к вечеру слышнее пахли липы – сознание что вижу и дышу – на самом деле – и что умру Я а никто другой

ОШИБКА

И люди толпились – я думал что это какая-то снедь – строились очередью у стола – мясо с зеленью – но люди толпились – и это был гроб – в алых гладиолусах

ВСТРЕЧА

Где косое солнце – падая в папоротники – синим дымом встает – не увидел скорей угадал – (так вообразишь белый гриб – вон там под елкой – прямую ножку молодецки накрыла шляпка – и вот он здесь каким-то чудом) – сначала дуновение – дыхание и теплый острый запах – затем трава примятая копытом – сухая – почему-то поле – движение игольчатых ресниц – слетела зазвенела муха – и вот он тут каким-то чудом к о н ь


Не говоря о том что я давно подметил – стрекозиного крыла узор – изнанку сыроежки – ветвистое строение листа – ногу сплетенную из трав и сухожилий кузнечика – и треск его сухой как летний полдень – и свет такой высокий и реальный – что призрачным в нем становилось все


Поле-призрак – серое былье – и конь белый – почти стертый – лишь пыльные космы гривы – и я серый – почти стертый – почти призрак – протянул руку – а воздух ощутим – погладил нервный храп – и дрожь – отпрянула заржав – тревога и симпатия касаний – волны предчувствий и прямых прикосновений из времени идущего на нас


Сколько позади его осталось – неизжитым – свободно протекало сквозь меня – и все же было – подумать только! – все эти листья мысли люди встречи – которых не существовало – во времени – лишь потому что не было во мне – где высветлены дымными лучами – где папоротник длинными слоями – и где однажды в глубине леса —

АКТ

Как это было? – как вчера – когда в какую-то квартиру вполпьяна – ужасно волновался – разделась – тоже раздевался – тяжестью мужской предчувствовал – лежала как овечка – вдруг осечка получится – Не надо! – страх! – так горячо и нежно целовать! – немеют бедра пошло пошло поехало – простая механика обрадовала – да Он с каждым разом все глубже уходил в свое начало – (набухли жилы, рот полураскрыт) – быстрей! острей! – сейчас меня не станет! – конечно Он хотел чтобы не стало – стоило поглядеть со стороны – кощунство! – Он хотел освободиться в падении – и уничтожиться – сейчас – опираюсь – не станет – о крутые бедра – вдруг —

н и ч е г о __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __

выблевал и содрогнулся – фонтаном звезд! – содрогнулся и снова выблевал – заголосила вселенная! – уже обмяк и ускользает – подумал трезво: тьфу какая мерзость – и вернулся в самого себя


Раковина чертит песчаное дно – чайка белым отразилась на волне – бабочками в вышине поворачиваются радары – провода и разговоры:

– Она купила – Игорь это ты? – чулки – я написал поэму – про что? – чулки и грацию – приеду и прочту – Сергей дурак! – алло алло алло электромеханический? – послушай начало – да дежурный слушает – прошу вас не мешать – конкретно говоря она ему дала – кому? – нахал повесьте трубку! – ва-а а вы? – а мы – эге – эгегеге – ваааа – ававававава – элоара – лоара экзистенция – халтурб! – люпуск щедрит! – не крамить! не харбить! —

Трубка давно лежит на телефоне – нервы зудят – спутаны как провода – лучи и волны – отовсюду – приемник – со звезды ближайшего завода – скрип снега с улицы – постели за стеной – как любят! – как хотят соединиться! – как все – нейтрино и фотоны – зима и лето – Юлий Цезарь и Людвиг Фейербах – революции и целые системы – все сущее и мыслимое даже – летит – сливается – куски материи пожирают друг друга с жадностью – пустота поглощает пустоту – все идет в один котел со свистом! – вот тогда ты понял что все – одно живое существо


Свет лампы спокойно нам сигнализирует: уют – но драма очевидна – Создатель и Создание – и дочь Моя и книга Моя – но есть же расстояние – недаром первая моя жена боялась смотреть на звезды – «Смотри над белой площадью чужие!» – до ужаса – не мог ее понять

Лишь теперь находя свои черты – я слышу как она лепечет – с недоуменьем отмечая – в шкафу порядок – бритва в ящике стола – глядя в зеркало которое глядит – подозреваю не больше и не меньше как обман – и недоумевая – Я не Он! – странно глядеть на самого себя на звезды – какой масштаб! – как несоизмеримо! – как все во всем – и все во всем разъято – и все – один божественный плевок

ПОРТРЕТ КАРДИНАЛА

Белый луч очей повелевающих – ледяное понимание – сохранение порядка прежде всего – высокие помыслы об архитектуре государства – рука крепко опирается о подлокотник кресла – резная морда льва – силой не оторвать – ухо в седых завитках внимательно к льстивым устам – красиво очерчены красные губы – вещать и судить и любить


Голубые лучи глаз повинующихся – верность и честность – дружба дружбой служба службой – и какая-то прозрачность – некая неуловимость – скажет глазом не моргнет – а рука сама играет то ли просто так бумажкой то ли смертным приговором – разговаривая с вами он как бы все время слышит музыку каких-то высших сфер


Совершенно без лучей глаза шпионов – стукачей


О Иерархия! – Епархия – Архимандрит! – Архимонархия! – Архиархиархия! – О вы любезнейшие майоры и подполковники с ледяными слюдяными глазами старца Олимпия – игумена где церковь на крови – О вы тени моей тени – стоит только оглянуться – вот она прошла не глядя – в комнате так мало места – но и тут они гостят – и ты молодой литератор в кафе Дома Литераторов – что-то всегда ускользает – «выпьем!» – и какая-то милая подлость – «ты гений старик!» – в этих теплых собачьих глазах

ПЕТУШИНАЯ ГОЛОВА

Брат положил на плаху петуха – примерился – и аккуратно оттяпал голову – пустил его гулять без головы


И вот голова сама по себе – жемчужной пленкой затянуло глаз – бородка отливает синим перламутром – восковой клюв полуоткрыт – кротко самоуглубленно – что мозга там в кости! – но и ему открылась тайна – как сладко не существовать


И меж тем как голова размышляет о главном – тело – фонтанируя брызгая кровью – не согласно! – взлетает и падает – шпоры царапают землю – топчет курицу! – вслепую носится по кругу – кричит и протестует сила жизни пока из черного горла не выхлещет вся!


Мне хотелось бежать – бежать куда-нибудь – и я глядел: какие безумные алые брызги! – на дровах на земле на топоре


Я дремал высоко нахохлясь сберегая тепло своего тощего тела (я снов не видел никогда) – но чуя холодок перед рассветом я просыпался глупый злой и сонный – и первый крик из горла выталкивал! – пронзительный и красный!

Сквозь щель солнце – ключ отмыкает веки – чистые голоса разносятся в утреннем воздухе – торжествует великая цельность – (и такая минута была будто там в вышине дрогнули и двинулись все колокола)

Кто умирает? – Я умираю? – тело мое фонтанируя кровью бьется о стенки сарая – а голова не жива не мертва – не грустна не весела – глаза прикрыты плотной пленкой – в тайну сна посвящена


Я вижу себя со стороны глазами десятилетнего мальчишки – я вижу голову и сталь с налипшим белым перышком так ясно и детально – что ясно понимаю: это сон – обманчивая логика событий – бессмысленный – без пробужденья – без надежды на пробужденье – сон реальней самой реальности – «А ну чеши отсюда!» – крикнул брат

СЕРДЦЕ ОТЦА

Когда стал пенсионером – он обернулся и вернулся в детство – дело в том, что стал он старым – голос матери моей бормотанье голубей – шорох крыльев наполнил жизнь отца – ясный ветреный день как само бытие – он брал их в руки – замирали – сквозь перышки и кости под руками прощупывалось бойкое сердечко – и мальчику – отцу казалось: он осторожно сжимает собственное сердце – но отпустил – и выпорхнуло полетело


Вот отец лежащий на диване – двое в белом над телом – черный ящик похож на адскую машинку – заняты привычным делом – сын бледен: никакой надежды – дочери нехорошо – а между тем никто не видит – как сердце бедного отца расхаживает на балконе – и лукаво склонив головку клюет граненую крупу


Анализируйте! – пожалуйста берите! – а вот и не дается не поймать – не верю что отец и мать гниют на станции Востряково – (электричка 20 минут) – как пахнет летом! – подброшенные в небо стаи! – весь город в воздухе нагретом! – он полюбил когда ей было 12 лет – в 15 сыграли свадьбу – и были вместе до самой смерти – она и вскоре он – которой как известно нет – лишь сердце выпорхнет из рук

ВЕТЕР

Первый желтый лист – подает весть – пусть – наизусть я это знаю – ветер будет дуть – все выдует – обиду и досаду – продует комнату и выдует меня


Из форточки – пожалуйста сквозняк! – заносит ногу за порог – тащит за полу плаща – толкает в спину – ну ну потише я и так – почти бегом – я сам туда – из рощи (вижу) выдувает все птичьи трели все тепло (поймать хоть что-нибудь) все листья пух и перья – толкает в спину – налитая сизой синью звенит – и тут опустошенье – летит газета середины лета – весь воздух продувает над рекой – чтоб не осталось памяти о том —

что было там —

кустом любовью лодкой —


Ну ну потише – я тебе не перышко не воспоминанье – вот тут в ложбинке усядусь и не сдвинусь с места – ведь я еще храню тепло земли

Утих – сосредоточиться – согреться – вот белый и сухой цветок – от сердца тепло как бы от рюмки коньяку – сижу обняв свои колени – как обнимал ее колени – а поверху проносит облака – и впереди как в аэротрубе – машины продувает по шоссе


И от земли вступает в кости сырость – я знал что это только передышка – цветы дрожат сухой и нервной дрожью – зачем такая спешка? – Ах это место тоже стало пусто! – несколько помешкав я поднимаюсь – и всей спиной – холодная плита – сопротивляясь твоему напору – стою и вижу что ничего уж не осталось

ПАДЕНИЕ

Толчками падал в ночь меж туч —

снижался самолет

вот оно – в ничто

и сердце ах! – и снова ах! – в ничто беззвучное падение в лифте – стоп – снова вниз – желудок подкатывает к горлу – мы падаем? – ленивый разум разверни секунду в сорок лет – дай! дай! дай! мне! – но есть же ценное – все пережить сначала – и сокровенное – стоп – снова ах! – вкус цвет запах – что? – женщина? – не эта – та первая – соседка наклонилась над пакетом – падение – вверх или вниз? – огромный влажный трилистник земляники – под ним я прячусь – лиловые ладони пахнут – ах! – дождем большим как небо – ах! – черникой прекрасной как любовь – бегу с горы – и страх и радость невероятные как ужас без конца


Вдруг пробудился – колотится сердце – что это было? – будто выпрыгнет сейчас – по ступеням в ночь – как мяч – держу – вспомнил:

Мне снилась подмосковная платформа – и сумерки осенние пустые – все есть – ржавые на вкус листы – все здесь – вдали размытый зеленый свет пронзительной печали – и холод от асфальта по ногам – а я? – все ходят и знают что нет меня – и ничего – ждут электрички – я сам стою и вижу: нет меня – да как вы можете ходить и ждать? – ведь нет меня! – синим уколом в сердце – и никогда не будет! – сигнальные огни – ни листьев ни дыханья ни огней


Я умирал в такси – вдруг почувствовал – мне дурно – остановить машину? – нет продержаться дотянуть до дома – машинально опустил стекло – хватая холодный ветер – «вам нехорошо?» – сполз на сиденье лицом в холодный дерматин – и это было куда спокойней и страшнее сна


День за днем обкрадывают – подхлестывай сердце – заботы работа – заполни его хоть каким-нибудь бредом – губы в губы! – зубы в зубы! – но уже растут грибы плесени – хоть по осени погляди на себя – ты ходишь белый – белый весь заплесневелый – от пустого листа ты уходишь к пустым разговорам – от пустых разговоров – к пустым упражненьям в постели – подолгу стоишь над столом – я знаю на что похожа пустота – она определенна – ей нет конца – на чистый лист бумаги – я знаю что такое п у с т о т а

ПЕРЕЕЗД

1

Мешки и чемоданы уже нажрались тряпками – а барахла становится все больше – лезет из шкафа изо всех углов – мы задыхаемся – наш быт трясет – пригородный вагон – и лихорадит – мы едем стряхивая пепел на паркет – а сколько лет по нем скользили – натирали так что отражалась люстра целиком – уже шурупы не держат ручку двери – лампочки перегорают – наружу выходят подтеки трещины и войлоком свалявшаяся пыль – с улицы приносят комья грязи – «вот тут поставим шкаф» – оглядывают стены по-хозяйски – «тут холодильник» – мы лишние – как лишний весь этот скарб – который нам приходится тащить – с собою серый хвост – на новую квартиру

2

Сколько помню тело перемещалось и переезжало

Но есть последний переезд – когда обмоют и оденут – и сразу станешь всем чужой – друзья скрывая отчужденье – а кое-кто и отвращенье – весь напоказ – бессмысленно топчась на месте – подставят плечи под деревянный чемодан – и расставшись со всеми милыми вещами ты сам поедешь в чемодане – и солнце будет как назло – носы услышат: развезло – лица мокрые от слез отвернутся – не выдержал – раскис – величие – и будешь ехать и томиться – превратилось в неприличие – скорей бы вниз переселиться – но если навсегда и вниз – а если

………………………………………………………………………………………

……………………………………………………

…………………………

ЭЛИЗИУМ

В туманных горах стоит санаторий

У него отрешенный вид

В кипарисах и цветущем миндале

Больных и отдыхающих не видно

Будто попрятались куда-то

И такой покой

Что ранняя бабочка

Желтый торчком листок на балюстраде

Как блаженный намек

На уже отлетевшие жизни

Холодный ветер морщинит море

Кому приснился этот сон о солнце?

Не серому ли камню?

Страдающий астмой физик

По-жабьи сложенные губы

Не хочет думать ни о чем

Уже напечатан черным и жирным

Некролог в НАУКЕ И ЖИЗНИ

Уже состоялась гражданская панихида

Перечислены все чины и звания

А он игнорируя факт своих похорон

Гуляет в саду санатория

У которого нет названия

Ленинградская певица – экзоптица

Кутает горло черным шелком

Полушепотом: Питер Питер

Ветер треплет юбку

Придерживает чтоб не улетела

Вот-вот рассыплется сама как бабушкин атлас

И в медленном вальсе

Спускаясь кружась по асфальту дорожек

Они позабыли начало своей прогулки

И в невиннейшем флирте —

Ни слова о смерти —

Они прозевали ее конец

У ограды рабочий в сиреневой майке

Намаялся копая какую-то яму

Рабочий и ветка цветущего персика

Смотрят прямо на них

Но не видят не помнят не знают —

Выпил кислую кружку вина

Но как будто не все прояснилось

А цветам это вовсе приснилось —

Санаторий в туманных горах

ГОЛОВА БУДДЫ

О чем он молился в зале музея – во мне поселился тоненький голосок – вот осколок статуи – сквозь время темного металла уцелела голова – полдень мысли – Голова – тишина вышина – муравьиные чьи-то слова – прокатил неслышно на роликах аппарат телевидения – и как видение – танцуя на пальчиках – телевизионные гейши – мальчики – улыбаясь в блаженном безумии – несколько видов экскурсоводов – спеленутая тряпками мумия – и в сером костюме седой – должно быть из ФРГ


Деревянные облики корчат гримасы – летят на клубящемся облаке – меняют свои очертания – по белым залам идет тайфун – расталкивая всех могучим телом идет как слон: «быстрей ребята» – телевизионные мальчики кланяются как болванчики – «начали» – и обращаясь к пустоте: «идя навстречу пожеланиям мы начинаем передачу» …………….


И вот на голых призрачных возникла легкая улыбка тысячелетнего металла —


И выйдя на улицу в солнце – что все немного пожелтели ты замечаешь невзначай – встречаясь говорят все больше ни о чем – «сенсай сенсай» – «все было было» – и кланяются как японцы – «дела – сакура отцвела» – и больше ничего не будет – скорей как полуавтоматы – лишь заведенный ритуал


О чем он молился я понял наконец – гладкий лакированный японец в каждом поселился – не замечаем по своей беспечности – но сквозь уют! азарт! стандарт! – как темный знак НЕ КАНТОВАТЬ – все больше проступает контур вечности

НОВЫЙ АФОН

Толстый храм – слоеное пирожное

Здесь жили некогда монахи – среди маслин и кипарисов сладчайшие вздохи – и охи и ахи – миндаль оливки мандарины – форель в зеленом водопаде – и девки нежные как осетрина по-монастырски в Ленкорани —

Монасей вышибла из рая милиция в двадцать четвертом – и мне сегодня видно в лунном свете – как на дороге удирая – задрав подрясники – мелькают голыми лодыжками – их погоняя бьет по нервам джаз


Здесь новый рай на две недели – отели и пансионаты – слетаясь со всего Союза – стаи крашеных блондинок – а за ними за волнами волосатые армяне и носатые грузины развращенные наживой устремляются на пляж – Гурам нашел себе простушку – друг обхватил ее подружку – а девки-дуры как в раю – роняют миртовые ветви из ослабевших рук – и лютни – отдаваясь возле стен монастыря – где маслины серебрятся – неостывших даже к ночи – из расселин белый дым


И – ах! – неспокойны отшельников мощи в пещерах – плоть блеснула в лунном свете – тонкий запах кипариса донесло – как щемяще жить на свете! – зачем же все шахтерам пьяным? – ах возвратите нас возвратите – наши жаркие молитвы – на землю из небытия – мы согласны мы согласны – ваши дщери так прекрасны! – быть шоферами такси – ваше море как вино! – не в часовнях и пещерах – о кощунство! – с интуристами в Эшерах – гениально! – агнцам закланным служить – о хотя б на две недели дайте этот новый рай!


Умолк оркестр у водопада – и стало слышно как шумит – как словно за сердце щемит – отрезвляет и бередит эта сладкая вода – да им – покой – (когда бы знали вы какой!) – вам людям – стадное веселье – (с какой-то дьявольскою целью!) – а мне поэту – вечное похмелье – утратив родину свою кипарисами дышать в чужом раю

СЛЕПОЙ И МОРЕ

Веди меня туда – я слышу как оно мигает – откуда ветер доносит свежесть брызг – каждый раз как будто возникает летучий блеск – черный квадрат бензином по лицу мазнув проносится – свернули вправо – теперь оно мерцает в левом ухе – налево – память услужливо подставила ступени – ты говоришь: дома сады – да я и сам прекрасно вижу – пространство стало коридором в котором как будто брезжит свет – мы удаляемся – нет! – остановились – повис мгновенный росчерк птицы – оно зовет оттуда – мы повернули не туда – стена! – оно грохочет отовсюду! – расступается – вот оно! только руку протяни – море


Я знаю мыслью: там простор – на пароходе плыть 12 суток – но более реально взбираться на крутую гору почти что вертикально – и вдруг причалить неизвестно где

И само собою мое отношение к прибою – все в дырах поспешно воздвигаемое зданье – еще идет строительство – все новые колонны и подпорки – но ажурное созданье уже колеблется – вдруг лепнина вдрызг! в брызги! – опадает целиком – и не успело гремя камнями и шурша песком все это дело смыть – как снова – блоки – балки – перекрытия – кариатиды – мозаика – не кончив одного берется за другое – да важно ли в конце концов когда одно теснит другое – когда миллион феерических фантазий спешат прожить свою минуту на этом месте и сейчас


Рука разглядывает – гладкие как четки – каждый камень – окатный звук – веками великан играет в камешки – сколько неоконченных симфоний – а я который грею кости на солнышке – все распадается на камешки и брызги – море поделись своею гениальностью – ведь есть же общий замысел – может быть прекрасный город строит вечный шум – мне говорит об этом – прислушиваясь к Богу – твой величавый Ритм – его услышал Бах – отворяю слух! – вливайся! – шире! – кипучим блеском! – не зренье дай! – наполни! – прозренье – голосами! – дай! – море!

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Маленькое Я во мне пульсирует – так на запястье тикают часы – можно снять твое тело вместе с одеждой – плоская модель вселенной – и повесить на спинку стула – двенадцать знаков зодиака – чтоб отдохнуло маленькое Я – и в это время – время перегнав – куда бы ни показывали стрелки – слетало на свою планету – всегда сия минута и сей час – откройте крышку – там ему эквиваленты речки и травы – блеск хитиновых деталей – какой-нибудь своей любви – трепещут крылышки колес и мотыльков – может быть приятная компания – комариный хобот свернутый пружинкой – ведь может надоесть в конце концов функционировать – тогда – угаснет стрекотанье солнца – и стану куклой на закате дня


Соцветье одуванчика – послушай маленькое Я – треск сухой головки мака – заключим с тобой союз – лесная горечь земляники – мне предоставь щедрый кусок бытия – изнанкой лист щекочет – а я тебе даю свободу – Амарантус – летай повсюду – Амариллис – собирай пыльцу всемирной жизни – Артемизия процера – соты и высоты — Цеа Маис – наполни красотами – Трифилиум хибридум – попробуй в чистом виде быть собой


Конечно ты знаешь – луч солнца – это сделка – я хочу обогатиться – луч солнца – во времени стать равным тебе – но исчерпавшему весь цикл превращений и времени – и в то же время пить свое вино – луч солнца – есть виноград – растягивая это удовольствие – от полной кисти


Хотелось бы – но глуше будни и непробудней сон – тяжелею с годами – болезни нет неизлечимей – одно предчувствие мне брезжит утешеньем – пройдет кто знает сколько лет – и проводив последнего хозяина – без радости и грусти – как бы нечаянно освобожденное – пространство дрогнет – Сверх-Я уйдет единым всплеском в истину – что было малым стало целым – и расцветет Нимфея Альба

САД

Персик незрелый с щучьим прикусом – это может быть временем года – листья на солнце как зеленые перцы блестят – или утром без ветра – листья ивы бегут быстро-быстро – или ветреным вечером юга – как салфетки из бумаги что мы в детстве вырезали смотрят листья винограда – или синими лиловыми вьюнами за окном – где усики каких-то незнакомых насекомых – находясь на пути моего взгляда – схватили причудливой рамой – или это глубокая старость – картину июльского сада – когда самоценны детали

13 СИМФОНИЯ

Еще не отзвучало начало – публика еще ворочалась дышала и кашляла – еще в дали большого зала какое-то движенье возникало – еще соседка запоздало программку изучала краем глаза – я знал уже – с каким печальным наслажденьем! – непроизвольно отметая все – что он нас проведет по всем ступеням – пробегая по нервам знойным холодом – и бросит к своим ногам волной аплодисментов


Там – подъезд сияющий в снегу – на бегу распахнутая дверь – старушки возле гардероба – здесь свист костей и пляски гроба! – визжит взбесившийся клубок – прах отрясают кастаньеты – Бобок! бобок! бобок! – и разверзается – и в э т о проваливается ошеломленный зал


Что было? – что произошло? – вылез на сцену востроносый в широких брюках – отрывисто раскланялся – скандируя и нарастая – зал открытым сердцем шел к нему – пожал сухую руку дирижера – кто ты? – ловкий мистификатор? – нет! ты эксплуататор душ человеческих – какою дьявольской уловкой сумел ты отворить наш бренный механизм – где молоточек с барабанной перепонкой – и каждому свой резонатор вставил


И вот вошло как мучаешься ты – как одинокое созданье – то и дело оступаясь – летит в пролет и в пустоту – как на лету его подхватывает кто-то – в недоумении – что произошло? – «Но это безусловно гениально» – сказала седая дама спутнице


Но время кончилось – и все – из света в темноту – неспешно возвращаются к себе – троллейбусом такси метро – как будто ч т о полчаса назад наигрывала с м е р т ь на каждом позвоночнике – и в упоенье и в тоске – как поворачивается ржавый гвоздь в доске забыли начисто! – все обернулось консерваторией толпой полузнакомых – так прошмыгнув под колесом вильнувшей в сторону машины – еще визжат голодные колодки тормозов – уже спешат по тротуару – к себе – забыться сном – любовью – чем-нибудь

ВЕСНА В ФИНЛЯНДИИ

В березах Куоккало гуляет мартовское солнце – где кроткий и чересчур прославленный старик – смотрел на поле Финского залива – беспомощно жуя бородкой – будто ожидая от серо-голубой полоски – так близко – почти не различая – которая одна осталась – в тумане слез – разгадки жизни всей – и ветер выдувая влагу сушит съедает льдистый снег


И на дороге в Териоки вдруг припомнишь строки: «…на даче в Куоккало» – «…уехал в Териоки» – журнальная виньетка начала века – чье-то больно шевельнется воспоминанье – и там где в соснах розовый просвет напоминает лето – приснятся чьи-то восемь лет – вот у калитки ваш сосед в чесучовом пиджаке – раскланялся с твоим отцом – врачом или профессором – и женщина белея взволнованным лицом и полосатым платьем – бежит в траве – и тебя оглохшего от сумасшедшей тряски снимают руки нежные с коляски – и близко-близко счастьем осветленные глаза


Послушайте Куоккало и Териоки – нельзя же так! нельзя – навязывать чужое детство – и соседство с великим дачником – я не был тут – недобрым старичком – вернее был гораздо позже – теперь сейчас – и посетил музей – бесцельно проехал в войлочных лаптях по лакированным паркетам —


Но почему же так тоскливо? – как будто т а к сложилась жизнь м о я ! – здесь я играл – там похоронен эмигрантом – а отсюда в марте с горки глядел поверх берез и елей на белизну залива – на финских рыбаков – тюлени на льду – они чернели сиротливо —

ЗНОЙ И ВЕТЕР

Под дикою грушей читаю Платона – и слышу – пятная меня рябой и дрожащей тенью – заглядывают через плечо – и еще – коллективное сознанье муравьев – над морем – над миром – мерцает текучей дорожкой на сером


Ветер взял взаймы трепетную плоть листьев сливы – и бежит над нами серебристый – зной повис блаженным звоном цикады – и вполне живет одним впечатлением —

А Сократ беседуя с друзьями растирает ноющую ногу – как земля в трещинах пятка – но уже растерт яд – раб несет чашу цикуты – и мудрец пьет – он считает что вполне логично умереть и стать диалогом Платона

А быть может смерть была легка – «Критон мы должны Асклепию петуха» – что была его выздоровленьем


Складкой земли притворяется Федр – Лисий – собачкой что мимо сейчас пробежала – лисьей породы – ящеркой Эриксимах ускользнул в серебристую щель – облачком Апполодор над безоблачным Крымом стоит

И как не кощунственно это – здравствуй Сократ! – и во мне отзывается: здравству-уй… —

Алкивиад Агафон и Критон и Павсаний! – вы молчаливой толпой – семенем став и травой – принимая любые обличья – пылью и камнем всегда существуя – мне говорите – что я – тоже – всегда – и повсюду – море! я был – небо! я буду – и наконец кто-то однажды прочтет диалоги Платона под дикою грушей – и нечто припомнив – моими ушами услышит — з н о й – и моими глазами увидит – в е т е р б е г у щ и й

ДОХЛАЯ КОШКА

В первые дни они еще сохраняли благолепие лица во сне – и при жизни присущее им выражение – слезы вопли растерянность – казалось что дрогнут ресницы – ни малейшего движения – лишь улыбка понимания оттянула угол сизых губ

Но после вскрытия на третий в гробу нам выносили труп – покорно сложенные руки – непримиримо сомкнутые губы – вместо милого лица злая маска мертвеца – и там внутри еще хихикает какой-то подлый нерв

Притихшие глядим: кадавр —

И общий ужас оглушая общим горем – спешим засунуть гроб в машину – не думать – думать о своем – сунуть в яму – какой ушел прекрасный человек! – и поскорее закидать землей – о Боже! убери его от нас


На солнце отворена дверь – прядают бабочки в огороде – и меня занавески волнуясь из окна обдувают – засохшие цветы в стеклянной банке – и бездыханный мотылек – как же э т о бывает? – и как э т о будет со мной?


Я тоже умру – но умру понарошку – сквозь сомкнутые веки буду слушать как будут плакать человеки – уберите дохлую кошку – интересно там слякоть или солнце? – ну что же вы? очнитесь позовите – я воскресну

Никто не зовет – грубо тащат – кладут на живот – обтянутые мясом кости обмывают как не мои – на щеку села муха – никто и не подозревает – не догадывается смахнуть – переговариваясь тихо меня готовят в путь


Все сразу примирились – поверили что я уже не я— друзья и близкие толкуют о каком-то человеке – и у меня к нему симпатия – красивый благородный всенародный – одели в старый пиджачок – а слезы катятся и катятся – жена – стереть бы со щеки – неодолимая апатия – и только улыбнуться я могу – но сладким духом тянет в ноздри – послушайте уберите дохлую кошку!..

Постойте куда меня несут? – не пук – не пикнуть – челюсть подвязана платком – ребята что вы в самом деле! – члены одеревянели – положили на помост – рука в резиновой перчатке – блеснуло что-то – лиловый холод проникает в мозг…

Остановись! – оставь мне жизнь хотя бы идиота – хотя бы кошки краткий век – хотя б мыслишку воробья – смешно – друзья семейство родина – копается во внутренностях гадина! – готово: сердце в банке – и ужаснувшись виду моему – беритесь за хвост! – на помойку дохлую кошку! – поспешно прячут грустные останки

О ЛЮБВИ

Мы жили тогда на задворках больницы рядом с моргом —

Каждое утро будила нас медная музыка в зелени – и каждую ночь – в грудь мою твое толкалось сердце – и вытягивался девственный живот в сумасшедших простынях – все учащеннее дышала – и мучили друг друга рты – а под полом – внизу в подвале стояли банки с формалином – отдельно – сердце – желудок – легкие – яичники – два черепа безгубых – я и ты…

КРАСАВИЦА

Красавица лежит на пляже – плечо лопатки – все красиво – и книга – может быть читает – и если стать тенью ее головы на странице – тоже прочтешь:

«Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова не говоря, бросился в угол, плотно уткнулся в него и закрыл руками лицо. Ему было невыразимо стыдно…»

Красавица пошевелила пальцами ноги – и несколько камешков раскатившись – недоумевают белея на солнце – почему она их отвергла? – и если стать этим – перепелиным яйцом – то вероятно расслышишь в шуме прибоя слова Одиссея:

«Руки, богиня иль смертная дева, к тебе простираю!

Если одна из богинь ты, владычиц пространного неба,

То с Артемидою только, великою дочерью Зевса,

Можешь сходна быть лица красотою и станом высоким;

Если ж одна ты из смертных…» и так далее

Солнце поглаживает спину – углубляясь в ямки бедер – нажимает всем горячим небом – хочет ощутимо сделать больно – чтобы ночью красавица вспоминая ревнивое солнце говорила любовнику мужу – «не трогай… мне больно… я сегодня у моря сгорела…» – и если стать как-нибудь его ладонью – можно услышать как стучит ее сердце:

Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук и т. д.

ПОСОЛ СОЛНЦА

«Без дураков – сказал Райков – он бог, великий человек, поговорите с ним» – с лепных старинных потолков взирали серые амуры на бутылки из-под водки —

И вот – лопатой сунута ладонь – характерный мыс волос врезан в низкий лоб – из-под бровей из глубины – как объявление войны – потушите все лампы осеннего дня! – неужели на улице солнце? – нестерпимый взгляд в упор – как удар


Зашел в кусты – и там стоит опустив штаны – глядят на солнце не мигая зрачки – булавочные точки – мясистый хер стоит дубиной – и входит в тело сила – свет – растерянным пятном халат – сестрица заглянула в куст – и только ах из нежных уст – выплеснулась сперма на траву – стоит магнит планет и звезд – белым клеем задувает одуванчики лютики и лопухи – переливаясь через край – в тумане тонет вся поляна – больничный корпус – вся Москва – он весь дрожит как генератор – работает лиловый ротор – легко пустеет голова – как щедро энергию накопленную солнца он людям отдает


А им не дам! – они вызывали милицию – в сортире поставили рацию – они гуляли по бедной голове под воскресенье – я их за это накажу – полотрясенье! – весь мир энергией снабжаю – душеспасенье! – а их энергии лишу – пусть ходят выключенные

Футляры мужские и женские – заглянешь – пусто – а синие черти рады – сыплются с проводов – проникают через ноздри через полость рта – мясо рыбы и скота этим людям вредно есть – потому они и носят шляпу ватник и очки

А ты веселый человек – ты симпатичный человек – что из того что ты еврей – ведь знают все – и там на Солнце – Христос отличный человек


Не попадая руками в рукава пальто – он шел по улице гуляя – посол Солнца – был рад дождю и мертвенному свету – еще вчера он обеспечил всю планету необходимой ей любовью на двое суток по земному счету – был пьян и несколько развинчен – пил тонкий воздух как гурман – и даже мог себе позволить проходя – поглядывать на встречных женщин со снисходительной улыбкой

СОН ЗЕМЛИ

На террасе в полдень не мог уснуть – подбиралось солнце к лицу – на щеке – и приснилось мне – то ли перстень был не на той руке и на сердце давил – что стихам своим дал я новый вес и объем – в эту комнату можно войти – и ведет эта дверь в распахнутый сад – где яблони пахнут дождем


Ничего на свете страшней тебя – и прекрасней тебя земля – только глубже уснуть – почти не дышать – чтобы пчелы запутались в волосах – уши коконами заросли – и две бабочки сели на спящие веки – закрываются – открываются удивленные крылья – глаза

В этот полдень я провалился в ночь – но глаза мне были даны – бархатно-синие с черной каймой – глубоко-шоколадные с желтой каймой – и розовые почти – покрытые серой пыльцой


И я вижу: свет на траве стоит – вижу как звук плывет – и желтые запахи слышу я – синие голоса – мохнатую шерсть полевых цветов – ноздреватое мясо их – словно сладкие булки тычинки торчат – пестик лаково гол – рыжие челюсти пилы багры – и зеркальные купола —

О земля! – эти сны мотыльков и червей! – сам себя пожирающий рай – о мертвец – поскорей в этих снах растворись – и себя этой прорве отдай

РАДОСТЬ

Радость – обыкновение которой – летом в лес прийти – и все застать на месте – чьи-то листья в легкой грусти – желтый праздничный цветок – чего-нибудь рассеянно коснуться – и безболезненно проснусь

ЭПИЛОГ. СТИРКА

Гроб распался – и ползу

Стал украдкой на карачки

Здесь внизу стирают прачки

Что там плавает в тазу?

И мурлом своим немытым

Наклоняюсь над корытом

В мыльной пене – человечки

О протухшие душонки

Вы как дряблые мошонки

О похожи вы с изнанки

На кровавые портянки

Под ногтем стреляет вошь

– Врешь паскуда не уйдешь! —

Прачка рявкнула сердито

Тряпку шмякнула в корыто

Поливает кипятком

Трет руками бьет вальком

И в корыте стонут плачут

Нелегка работа прачек

Потому они и злобны

Их черты мужеподобны

Все в косынках как пираты

Отупели от работы

Серый пар клубится в бане

Струпья крови и тоски

Прачки выскребут ногтями

Отдерут они зубами

И вся боль и все плевки

Схлынут черными ручьями —

Клочья мыльные с доски!

После высинят головки

И развесят на веревке

Зацепив кого за уши

А кого и за язык…

Солнце греет…Ветер сушит…

А пока – о тоска —

Только помню: все пропало

Умираю каждый миг

И берет меня рука

Грубо с кафельного пола

Поднимает как щенка

Загрузка...