Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

В труху истерлось, в пыль смололось…

И лишь один в пустом дому

Живет чужой и страшный Голос.

Прислушиваюсь я к нему.

Сам по себе я был еще с утра:

Мне завтракалось, думалось, читалось.

Я весь разъят! Я – пепел! Я – дыра

Орущая!.. Просвечивает хаос…

Язык, печенка, селезенка —

Я вынут весь, один костяк.

Сквозь эту ветошь ярче солнца

О, Господи! сверкаешь как!

Кусок ноздреватого серого хлеба

И глиняный – черный от света – кувшин

И небо, оно помещается слева,

А мы – перед э т и м. И мы не спешим.

Земля и море – облака —

В огромном глиняном сосуде…

Бегут машины, ходят люди.

И зреет персик – мысль о Божьем Чуде.

Твое вино давно смешалось с морем.

Но вот со дна берут тебя, несут…

Я, как и ты, кувшин, пустой сосуд.

Мы оба пятен времени не смоем.

Загажен пол. Верстак, малярный хлам,

Яйцо, бутылка… Свет ложится скупо.

А там вверху – и день и шорох там —

Там весь из крыльев дышит купол.

Я был разграблен. Был товарным складом.

Я был сортиром, холодом и смрадом.

Но даже взорван будучи, тем самым

Не перестану быть Звездой и Храмом.

Кто строить самого себя привык

Тот знает План и Дисциплину.

А Время так упорно месит глину.

Что даже глину превращает в Лик.

Не мотыльком, не завитком —

Изображу Тебя квадратом,

Салфеткою, воротничком,

Где чист до хруста каждый атом.

– Что это?

– Синусоида.

– А кто это?

– Скорей всего, животное какое-то.

Точка. Тут, где поставил, стой.

Нет, она вырастает, катится…

Ах, всего засрала каракатица

Не чернилами – грязью густой!

А жизнь – такая скользкая тварюга:

Все б выплеснуться, выпрыгнуть, уйти…

Но кроме смерти, видно, нет пути

Сознанию из замкнутого круга.

Есть в пуговке малой отверстие вкось,

Куда я однажды нырну на авось.

Блескучий и звонкий – не добрый, не злой,

Душа моя – рыбка, я стану иглой.

Когда кругом все морщится и мнется

От скрытых мук, мне чудится и мнится:

Земля и небо – бледная страница.

И Твой рисунок скоро разорвется.

Я слеп и глух – невозмутим.

Я бог и дух – и я один.

Я – без начала и конца…

Мой светлый мир – внутри яйца.

Я сложен весь конвертом,

Я принял позу йога.

Еще я – в лоне Бога,

Но скоро стану смертным.

Я чувствую, что знаю все заранее.

Но страшно – распадется этот мир!

И новый мир войдет в мильоны дыр!..

Рождение как умирание.

Кто я? крокодильчик? черепашка?

Может быть, какая-нибудь пташка? —

Я еще не знаю. Но спасибо,

Понял я, что я уже не рыба.

Я сыт. Мне влажно и тепло.

Но ощущение прошло —

Я голоден, мне холодно и худо…

– Эй, кто-нибудь! Как выйти мне отсюда?

После блуда, после пьянки

Я сижу в стеклянной банке.

Листья, солнце – все глядят!

Я – печальный экспонат.

Не знаю я, куда мне кинуться.

В себя ли что ли опрокинуться?

Нет, даже дохлую собаку

Не брошу я в такую бяку.

Жизнь, свободу – все отрину! —

И уйду к вещам в витрину.

Рядом с мыльницей пустою.

Знать хочу, чего я стою!

Я весь во власти ощущений скверных:

То мебель падает, то стены налезают.

Я вижу вас отлично, Генрих.

Я вас не вижу – вижу сквозь – и за – и…

Я все же прожил восемьдесят шесть.

Измученный себе сказал я: будет.

И если т а м еще чего-то есть,

О, Господи! – пусть ничего не будет.

Яеще смогу водки выпить.

И знаете, о чем я думаю:

Я вам напоминаю мумию,

А мне – что вы, что весь Египет!

Мне кажется, реальность как бумага,

Что стоит только руку протянуть —

И можно небо синее проткнуть.

Но ведь на то нужна еще отвага.

А если т а м еще одна ловушка —

И в вечности ловушек без числа:

И плоть, и дух, и спор добра и зла…

Но я же не под скальпелем лягушка!

Я жил – довольно, мыслил – много.

«Дай отдохнуть»,– прошу теперь у Бога:

«Останови дыхание мое».

Скорей, скорей в твое небытие.