Согласен на любую работу...

Глава 18

Казалось бы, всего лишь 400км, но как разительно отличается погода и климат. Становилось все холоднее, стоило мне пересечь этакую, невидимую черту в станице Павловской. А ближе к Кущевской и вовсе, будто в другой мир попал. К 11 утра, я подъезжал к Батайску, где ушёл на Сальск и дальше, через Пролетарск на северо-восток, к хутору Успенскому.

Добрался я, к месту назначения, только к трём часам дня, проклиная ростовские дороги, водителей и управу, Которая эти самые дороги, не может привести в порядок.

Из маленького сейфа под пассажирским сиденьем, достал кнопочную Нокию с гарнитурой и забитым единственным номером.

- Мы тебя видим, действуй по плану. – Голос Куратора внушал уверенность. Я убрал все документы в сейф, достал пистолеты, проверил один, проверил второй. Гюрзу убрал в кобуру, ПМ в сейф, накинул тулуп, достал топор, жерлицы и приманки. А приманками я разжился разными. Был у меня и замороженный малек, и черви, и тесто с ватой, и бойлы, кукуруза.

Достав термос, разложился на капоте, потягивая чаек, в который капнул коньяка для согрева. Осмотрел пруд. Метрах в трехстах начиналась зона отчуждения, если так можно было выразиться. Окинув взглядом ледяную гладь, достал снасти, бур, все это сложил на рогожку, используемую в качестве саней, выбрался на лед, аккуратно скользя по нему вдоль правого берега вверх по течению.

Метров через сто пятьдесят, начал бурить первую лунку, насаживая малька на крючок и фиксируя флажок. Каким же добрым словом я сейчас вспоминал бабушку из Гари, продавшую мне шерстяные перчатки. Надеюсь, ей перепадет что-то хорошее за мои благодарности добрые слова.

Отойдя метров на десять, начал бурить ещё одну, но стоило мне закончить, как сработал флажок у первой снасти. Вернувшись, почувствовал мощное биение лески, начав понемногу вытравливать. Щука, килограмма на полтора-два отправилась на лед, а я вернул всё на место, пошел ко второй. До десяти часов вечера я установил только семь снастей. Не потому что был неопытен или ещё что, а я просто не успевал их ставить, срабавали уже установленные снасти. Клевало на все, чтобы я не насадил. Попалась даже стерлядь, кажется так эта рыба называется, похожая на осетра, которую я выпустил. Окунь пер как не в себя, при чем довольно крупный. К ночи, таща рогожку с уловом к машине, по моим прикидкам, рыбы было килограмм пятнадцать, если не больше. Температура опустилась до минус двенадцати, поэтому я залез в машину, завел, и дождавшись, пока хоть немного прогреется, включил печку, наливая себе чаек. Степанович позвонил минут через десять, когда я начал уже отогреваться и меня стало трясти от этого. Коротко сказал, что вокруг все чисто, но расслабляться не стоит. Также быстро попрощался и отключился. Я достал Гюрзу, примостив его между сиденьем и ручником, чтобы можно было быстро выхватить при необходимости, достал бутерброды, купленные в Пролетарске в кафешке. Я уже доедал, когда навалилась тьма.

Ориентацию в пространстве и времени я потерял на пару секунд, не больше, но успел уронить бутерброд на колени и откинуться на подголовник.

Дверь нивы широко и резко распахнулась, меня за шиворот сграбастала здоровенная ручища, выдергивая из сиденья и обтягивающая в сторону. Черт, я даже пистолет не успел взять. Но, теряться уже не было смысла. Меня как котенка за шкирку, тащили в сторону усадьбы.

Волочащийся ноги, оставляли глубокие борозды в снегу, а мой похититель, кем бы он не был, только и бурчал всю дорогу про мясо и еду. И похоже, подразумевал меня. Ладно, будем разбираться по ходу пьесы. Двигались мы не долго, пока не оказались на брусчатке, очищенной от снега, чтобы не крутить головой, я мог видеть только то, что было подо мной. Потом меня занесли в какой-то барак, протащили через весь и закинули в клетку, громко хлопнув дверью и звеня ключами в замке.

Не шевелился я еще несколько минут, пока странное бормотание и шаги не стихли за хлопнувшей дверью. Только теперь я смог приподнять голову и осмотреться.

В два ряда вдоль стен выставлены кровати, на большинстве которых, словно зомби, лежали люди. Женщины, дети, несколько мужчин. Все просто лежали солдатиками в своих кроватях оловянными солдатиками, и, как-будто, спали.

На ум пришло свидетельство сбежавшего мужика, о том, как он пришёл в себя. Действительно, барак и люди зомби, еще и одеты все по разному. Женщины и девушки, в платьях, дети в мешковину, как и мужики, кроме одного, в ливрее.

Интере-есно. Обслуживающий персонал и дворовые?

Запустил руки в тулуп, нащупывая рукоять верного якута. Уже хорошо, не как голый стал ощущать себя. Забившись в угол клетки, замотался получше в длинный тулуп, потренировал затравленную рожу, спрятал в рукаве нож, так и прикемарил.

Множественный и одновременный скрип лежанок вырвал меня из полудремы. Люди зомби вставали механически, шли на выход. Я наблюдал за этим процессом, выстраивая логическую цепочку. Достал телефон, который у меня никто не забрал, написал сообщение куратору в СМС, о том что в плену и всё идёт по плану. Удивительно, но смска ушла. Ладно, продолжаем изображать пленника. Вспомнилось мне и то, что у меня только один глаз, после усвоения крови Атхи видящий, значит левый надо без палева закрыть. Я подобрал с пола немного пыли с грязью, набившейся плотно в углах, сыпанул себе в левый глаз. От мусора и земли глаз обожгло, он начал слезиться, я начал тереть, он еще больше слезится, я еще больше тереть, а когда потер в очередной раз, передо мной на корточках сидел никто иной, как господин Екаев собственной персоной, судя по описаниям ключницы из орловской губернии. Вот только одет он был никак не в костюм, описанный в свидетельствах. На нем было темно-синее кимоно с какими-то птицами, волосы собраны сзади в хвост, а на левом боку покоились два меча, заткнутых через пояс. Как их называли? Я все пытался вспомнить, как они называются, один катана, а вот второй… память усердно буксовала в этом месте. Я посмотрел не заплывшим правым глазом на японца, изобразил на лице страх, заодно окидывая помещение взглядом. Пусто. Попятился дальше в угол, вжимаясь от страха в прутья. Екаев довольно улыбнулся, видя мою реакцию на него.

Он не вставая, сделал пару маленьких шажков ко мне, приближая свое лицо к моему, пытаясь разглядеть мой глаз. Я приподнял голову, вроде как в страхе, а на меня уставилась мать и отец кровавых расправ во плоти, соединенных в одном нечеловеке. Я смотрел в бурлящие кровавой жатвой и пытками глаза, понимая что меня ждет в будущем, а именно гладиаторские бои и море крови и боли, которой питается это существо. Кровь в его глазах бурлила, кипела, переливалась и текла, не останавливаясь ни на секунду. На краткий миг я даже забылся, погрузившись в кровавый водоворот глаз Екаева. Он сидел напротив и довольно скалился мелкими, острыми зубами, когда лезвие Якута вошло ему в левый глаз. Не знаю, почему, я пару раз ударил по обуху ножа ладонью, загоняя нож еще глубже, потом выдернув, загнал также во второй глаз. А когда вытащил нож, перевернул тело на живот, опять же, загоняя лезвие меж позвонков, ведя по кругу и отделяя безглазую голову от тела. Застывшее недоумение на лице Ёки было лучшей наградой. Фонтанирующая из шеи кровь, окатила меня с головой. Я смотрел на лежащее передо мной тело и голову, что открывала и закрывала рот, в попытке беззвучного крика. Не, так просто я это безобразие оставлять не намерен. Вытащил Катану и вакидзаси, от волнения даже вспомнил название. Начал отделять от туловища руки, потом ноги, которые тоже разделил, и, на всякий случай, вскрыл живот, выпуская цепи кишок, заодно, перерубая позвоночник у основания ребер. На душе стало легче. Если тварь захочет собраться, задолбается сращиваться. Раскидал в разные стороны по помещению руки и ноги.

Ремень на тулупе затянул посильнее, засовывая в рукав левой руки короткий, японский меч, беря в правую Катану. Только сейчас увидел, как по всему лезвию меча шли крова-красные символы, кажущиеся чуждыми этому оружию. Четко представляя, что я хочу их стереть, положил меч изгибом на локоть своей тулупа, счищая эту мерзость о ткань, вытащил… в глубине барака забулькала голова, а лезвие катаны засветилось голубым, едва различимым светом. Я довольно улыбнулся.

Пройдя барак насквозь, потянул руку к дверной ручке, но она сама распахнулась, а в дверях показалась массивная фигура моего похитителя. Именно в этот момент, кровь Ёки решила усвоиться моим организмом, потому что следующие события понеслись вскачь, а мое сознание лишь поспевало за ним.

Стоило двери начать приоткрываться, как катана вонзилась в живот стоящему за ней здоровяку, провернулась в ране, после чего, я сам повернулся, кладя меч тупой стороной на плечо и делая движение, будто хочу насаженного на клинок кинуть через это самое плечо. Но катана заскрежетала о кости, освобождаясь от тела, а я уже разворачивался, снося две разрубленных вдоль половинки головы с бычьей шеи, потом диагональное движение, и тело съезжает неравными частями на промороженную брусчатку.

В тулупе звонит телефон, но я не обращаю внимания, рвусь к самому большому и красивому зданию.

На пути встают разные личности, разлетающиеся, подвластно моей воле и мечу наборами запчастей. А я двигаюсь и двигаюсь, и двигаюсь. Какая-то женщина преградила путь, я не заморачиваясь кинул вакидзаси, попав в лоб основанием рукояти, вырубая женщину начисто. Мужик с четырьмя руками и топорами, кидался шустро, кажется, даже один из топоров меня зацепил, но без рук и головы кидаться сложно.

Потом была какая-то тетка, прикрывающуюся мальчиком, но без скальпа смогла только верещать, потом был мужик в погонах, что-то орущий, но без ушей переставший изображать обиженку, начал просто визжать.

Из некоторых дверей особняка кто-то выходил, что-то требовал, а я просто шел и делал то, что должно.

Чувство предела достигло меня на третьем этаже северного крыла, когда за распахнутой резной дверью, прикрывая своими телами, столпилось человек двадцать. А кукловодом оказалась миловидная женщина, немногим за тридцать.

Она поднялась, а ряды людей с непроницаемыми лицами сомкнулись предо мной.

- Ну что, видящий, - Насмешливый голос, казалось играл со мной. – Ты готов погубить невинных ради призрачной цели?

А я настолько устал, что эти речи слушать не хотелось. Покивав себе головой, что женщина восприняла по своему, поднялась во весь рост, желая продолжить речь. Нас разделяло метров пять, поэтому, тяжело вздохнув, чувствуя подкравшуюся тошноту и усталость, я расслабился… Это заметила и женщина, улыбнувшись во все свои сорок восемь акульих зубов. Моя рука едва заметно вскинулась, направляя Катану в полет.

Люди, что до этого стояли безвольными куклами начали валиться на пол. А я, наступая на конечности бессознательных тел, периодически падая, шел за мечом.

Голова женщины, со здоровенной железякой во лбу, пыталась крутиться и вытащить ее, обрезая пальцы о лезвие. Я, достав вакидзаси, начал рубить шею, шло туго. Мышцы больше напоминали канаты, но терпение и труд…

Когда остался один позвоночник, я его крутил и так и сяк, и рубил этим коротким мечом, безрезультатно. Единственное решение, пришедшее мне на ум… Я взял вакидзаси, валяющуюся рядом бронзовую статуэтку, вогнал лезвие в глаз, а сверху начал забивать, как молотком, пригвождая голову к полу. На какое-то время голова затихла, как и руки, пытающиеся меня ухватить. Выдернув изо лба Катану, начал рубить шею на остатках морально-волевых… после седьмого удара, опять проткнул голову, закинул меч на плечо, с которого злобно скалилась отрубленная голова, пошел вниз, откуда раздавались множественные выстрелы. Кавалерия зачищала усадьбу. А я топал на улицу, не обращая внимания на висящую на катане голову, не глядя, на прилипающий к коже бушлат. На кровь, что стекала из разрубленного плеча. Я просто шел.

Единственным желанием было, вдохнуть чистого воздуха. Мимо меня промчался «физик» в кевларовом обвесе, прикрыв щитом. А я шел, не видя всего этого. Мой бушлат стал для меня тяжел, поэтому я скинул его, свитер слишком лип к телу, я избавился и от него, оставшись в теплых ботинках и камуфляжных брюках.

На ступенях стоял куратор, координируя зачистку. Стоило мне его увидеть, как я расслабился, перед глазами поплыло, а сознание улетело в великое никуда.

Тьма была щедра и подарила мне отдых. Я открыл глаза быстро и сразу. Без предыдущих полетов наяву. Мне было хорошо, что обуславливалось медсестрой со шприцом и ампулой промидола, лежащего на подносе. Медсестричка в самом соку, кровь с молоком, прямо как я люблю, но великое ничто унесло меня в путь.

Следующее пробуждение было более паршивым. Суставы выкручивало, мышцы рвало, кости ломило. Иногда хотелось сказать, чтобы пристрелили, но я держался.

Казенный потолок больницы, я наверное, скоро начну различать по оттенкам. Сейчас я был одним большим синяком, который отбили, перекрутили через мясорубку и опять отбили. Болели даже волосы. Не знаю, как это возможно, но это так. Когда очухался в следующий раз, я был бодр, и относительно свеж. Пованивало от меня знатно. В палате я был один, и от этого стало немного обидно. Плюнув на все, я откинул одеяло, оказавшись голым. Воняло от меня знатно, а кое-где, даже не смыли кровь, из чего я сделал вывод, что больница не ведомственная. Но обнадеживал душ в палате, коим я и воспользовался. Нещадно щипали швы, что шли от правой ключицы к плечу. Я насчитал одиннадцать штук. Ну, могло быть и хуже, опустился я на кровать, откидываясь на подушку.

Дверь в палату, практически вырвалась с петель, впуская ураган по имени Диана.

Девушка тыкала каждому, кто пытался ей хоть слово сказать ксивой, клеймя матом и проклиная Ростов, ее область, больницу и всё, что попадалось ей на глаза.

Главврача больницы ждали долго, а увидев его, я обомлел, два символа одновременно, один на шее, второй на лбу. А мои руки, ищущие чем записать это, истолковал по своему.

- Вы не поняли, товарищ… - начал он судорожно вспоминать, - можете ехать домой, его жизни ничего не угрожает!

Диана напряглась, ощерившись дикой кошкой. Я же наоборот, попросил девушку выйти. Глаза главврача забегали, перескакивая с меня на полки с историями.

- Я здесь случайно, - сразу обозначил я. – О лордах Тать слышали что-то?

И тут я узнал много интересного. Даже пришлось Диану звать, я не успевал запоминать, голова гудела и не хотела соображать.

Столько информации я давно не поглощал. Мне было приятно и мерзко одновременно. Оказывается все не люди, воспринимали меня как палача. Слухи о человеке с головой на мече, разлетелись как пожар. А я…я смотрел на дорогу, стелящуюся под колеса нивы, смотрел и думал о том. Насколько я не люблю зиму.