Сокол. Трилогия

Глава 1 Стены Хат-Уарит Весна 1550 г. до Р. Х. (месяц Пахонс сезона Шему). Восточная Дельта

Дрожала земля. Дикое белое солнце яростно сияло в небе. Угрожающе покачивались наконечники копий из крепкой звонкой бронзы. Уверенной поступью щитоносцы Великого повелителя Уасета шагали вперед — на врага.

Выставленные перед собой щиты. Грозные взгляды. А в сердцах — уверенность в скорой победе. Она скоро будет, победа, иначе не может быть — ведь с ними сам благой Бог, сын Секененра, молодой Ах-маси, владетель Великого Дома, чья власть простиралась теперь по всему течению Хапи, от Дельты до далеких порогов Юга.

Позолоченная голова барана на длинном шесте — штандарт Амона — сверкала так, что было больно смотреть. На головах запряженных в колесницы коней мерно колыхались плюмажи.

— Слава Амону! Слава!

Воины шли вперед тремя большими отрядами. Три военачальника, чьи имена вызывали страх у врагов, командовали ими. Воевода Рамос, прославленный полководец, водивший войска в походы еще во времена благого фараона Секененра, отца нынешнего властелина. Вот он стоит на колеснице, украшенной зелеными лентами, кулаки его сжаты, на тонких губах застыла усмешка, чуть прищуренные глаза внимательно следят за воинами.

А вот — в синей повозке — молодой Кафиур, человек, по слухам, заносчивый и нелюдимый в быту, да зато командир — волей богов! Редкого ума и храбрости человек. Как и Сеннеферптах — что стоит сейчас рядом с колесницей фараона. Как и начальник колесниц Секенрасенеб — молодой, улыбчивый, длиннорукий. О, этот знает толк в битвах! Как нетерпеливо рука его сжимает поводья коня… увы, для колесниц пока нет работы. Вот если вражины бросятся внезапным рейдом… Если… Бросятся…

Пока ворота надежно заперты. Все ворота города Хат-Уарит, столицы жестоких захватчиков, кровавого нароста на теле Черной земли, города слез и стенаний.

Хека хасут — повелители песчаных нагорий — вот уже около двухсот лет они повелевают страной Великого Хапи… точнее сказать, повелевали. До тех пор, пока благой фараон Ка-маси, брат нынешнего правителя, едва не победил их… увы, Ка-маси умер, пав жертвой ужасного заклятья жрецов Демона тьмы. Но дело его продолжил наследник — молодой царь Ах-маси, и продолжил успешно. Оплот захватчиков Хат-Уарит — один гнойный нарыв остался на теле Черной земли. Один. Раздавить его, пленить, изгнать с позором хека хасут, чтобы никогда больше нога надменного чужака не ступала на благодатную землю, чтобы не терзала спины крестьян плеть, чтобы все жители страны Хапи могли спать спокойно. Последний удар. Последний…

Мерно шагают воины. Колышутся копья. Легкие пехотинцы сноровисто тащат лестницы и связки тростника. Впереди белые стены Хат-Уарит. Трубят трубы, звенят кимвалы и цитры, и тысячи голосов славят богов, испрашивая удачи в битве:

— Слава Амону, слава!

— Слава великому Птаху!

— Да будут пребывать в веках Осирис и Гор!

С реки по каналу плывут корабли — флот под командованием Ах-маси, старого друга и тезки самого фараона. Ах-маси, сын правителя Анхаба Ибаны, верного союзника. Молодой, совсем еще молодой парень — вон он, в золоченом переднике, в щегольской юбке со складками, стоит на носу главного корабля, что зовется «Восход в Инебу-Хедж». Старается держаться осанисто, да плохо выходит — молод еще, однако именно ему решил доверить речную флотилию фараон. Пусть учится командовать — везде нужны верные люди, а Ах-маси пен-Анхаб как раз из таких.

— Ах как радуется будущей битве анхабец! — не выдержав, хохотнул Секенрасенеб. — Жаль, не разглядеть его лица. Но, думаю, он сейчас очень доволен, улыбается… еще бы!

Молодой царь милостиво наклонил голову:

— Воистину соглашусь с тобой, мой верный Секенрасенеб! Кстати, вы чем-то похожи с ним, с Ах-маси… Он умен и расчетлив.

— Но… не слишком ли молод для того, чтобы командовать флотом?

— А когда ты получил под свое начало отряд колесниц? — неожиданно засмеялся фараон.

— Ну… — Командир колесничих озадаченно почесал подбородок. — Мм… Это было в тот год, когда великий Секененра, да будет он вечно счастливо охотиться на полях Иалу, выступил в поход против хека хасут под…

— Лет… Сколько тебе тогда было лет?

— Лет двадцать…

— Как мне сейчас. Вот видишь! — Ах-маси хохотнул. — Анхабцу немногим меньше… лет семнадцать, наверное. Но он опытный воин, к тому же хорошего рода и мой самый преданный друг.

— Вот это самое главное.

Впереди идущие на штурм воины уже достигли белых стен Хат-Уарит. Следя за ними с небольшого холма, повелитель Черной земли сделался вдруг серьезным. Штурм города был его задумкой, к которой многие военачальники отнеслись с подозрением, а большинство и вовсе не верило. Хотя, конечно, все они тщательно скрывали свои мысли, но видно, видно было… Взять вот хоть того же Сеннеферптаха. Ишь, стоит… С виду непрошибаем, глыбища. А что у него в голове? Какие мысли бродят? Только ли о победе? А может…

Нет! Так нельзя! Что же теперь, вообще никому не доверять, что ли? Подозревать всех и каждого, кроме самых преданных и близких друзей, да по большому счету — и их тоже? Если так — как же тогда жить?

Ну должно же получиться, должно! Вон как уверенно шагают щитоносцы. Вот легкая пехота. Вот колесницы. Вот тащат тараны, лестницы, фашины… Здесь никогда еще не брали штурмами города. Два войска обычно сходились в поле — и это был бы сейчас самый лучший выход. Самый легкий для благого царя Юга. Однако северные захватчики хитры и предпочитают отсиживаться за высокими стенами. Который год уже отсиживаются, а как только войско фараона снимает осаду и отправляется, скажем, на подавление очередного южного бунта, тут же снова начинают грабить, жечь, убивать. Осиное гнездо. Не раздавить его — так можно воевать бесконечно.

Потому — штурм. Пусть будет тяжело, пусть трудно, но это, пожалуй, единственный шанс быстро покончить с захватчиками.

Ах-маси — высокий, крепкий, со светлой по сравнению с остальными кожей и холодными серо-голубыми глазами (за внешность его прозвали шардан — наемник с берегов Великой Зелени, Средиземного моря), — выставив вперед правую ногу, стоял на колеснице, запряженной белыми скакунами в золотой, сияющей в лучах солнца сбруе. Красивое лицо фараона было напряжено, губы плотно сжаты. В широком золотом оплечье жарко горело солнце, переливались зеленоватым блеском драгоценные камни на рукояти кинжала, и налетавший ветер трепал длинные черные волосы — молодой царь не любил носить парики. К чему это, если можно обходиться собственной густой шевелюрой? Ах-маси, сын Великого Секененра и Ах-хатпи, царицы-матери, женщины умнейшей и далеко еще не старой.

Стройными рядами щитоносцы обступали стены. На помощь им по каналам спешил флот — барки с высоко загнутыми кормою и носом везли тараны. Да, штурм был в Черной земле редкостью. Трудно придется сейчас войску Уасета. Но, с другой стороны, захватчики ведь тоже не имеют подобного опыта. Вряд ли они приготовили раскаленную смолу и камни. А значит, есть надежда на успех — и большая надежда.

— Слава Амону! Слава!

Забили бубны, снова зазвенели кимвалы, и длинные лестницы потянулись к белым стенам крепости, словно исполинские лапы.

— Скачите к своим отрядам, — взглянув на соратников, негромко распорядился царь. — Впрочем… Ты, Секенрасенеб, чуть задержись.

Похожий на глыбу Сеннеферптах, поклонившись, умчался к своим, ловко управляясь с лошадью без всяких стремян. Стремян… Фараон вдруг подумал…

— Жду твоего приказания, государь! — Начальник колесниц приложил руку к сердцу и поклонился.

— Помнишь, я говорил тебе о больших луках? — потеряв прежнюю мысль, быстро спросил Ах-маси. — Вы их сделали? Установили на колесницах?

— Да, господин. — Секенрасенеб довольно улыбнулся. — Установили.

— Что-то я их не вижу!

— Так ты же сам сказал — чтоб все было тайно. Вот они и стоят за рощицей у разрушенного храма Птаха. На случай, если вдруг кто прорвется. Впрочем, если ты хочешь…

— Нет. — Подумав, правитель Черной земли махнул рукой. — Пусть пока стоят там…

Он оглянулся на свою свиту: царедворцы, придворные, парикмахеры, слуги, массажисты, лекари, жрецы… Что поделать — приходилось таскать за собой эту ораву, таковы уж были обычаи. Да, и еще Каликха — чернокожий гигант, старинный приятель, начальник личной стражи.

Небольшой, очень небольшой нынче была эта стража — почти всех фараон послал на стены, оставив лишь десяток для собственной охраны. Десять человек и Каликха — вполне достаточно, там, на стенах, будет ценен каждый.

— Слава Амону!!! Слава-а-а-а!!!

Тучи стрел со свистом рассекли воздух. Воины пошли на штурм. Ловко — сказались загодя организованные по указанию фараона тренировки — полезли по лестницам. Вот уже на самом верху завязалась схватка! Даже отсюда, с холма, видно было, как машут серповидными мечами осажденные воины в пестрых одеждах. И как неумолимо — или это лишь только так казалось, что неумолимо, — лезут на стены щитоносцы.

— Слава Амону! Слава!

Стрелы — и осаждающих, и осажденных — затмили низкое, прокаленное солнцем небо. Всюду слышались крики, звон мечей, стоны раненых. Смешно кувыркаясь, падали с лестниц и стен нелепые черные фигурки… Ах-маси передернул плечами — все ж таки это были люди.

Посмотрел. Подумал. Подозвал вестового:

— Пусть Рамос отправит на левый фланг еще пару сотен. Скачи!

Так-ак… А что там на правом? А ничего! Редкие лестницы… ах, ну да, там же болото. Рядом река… Вот бы с кораблей ударить стрелами. Ага! Вот они, корабли. Подходят, разворачиваются… И вот он — рой стрел! Молодец, тезка!

Пока все шло по плану. Часть войска под прикрытием флота штурмовала город, часть — меньшая, но, пожалуй, отборная — засела в низинке в ожидании прорыва. Ах-маси и сам нет-нет да и поглядывал на крепостные ворота, коих имелось несколько. Какие из них внезапно распахнутся? Из которых вылетят колесницы и всадники на лихих конях? Хека хасут хорошие наездники, их дерзкий налет вполне может оказаться удачным: посеет панику, сорвет штурм. Для того и сидели в низине тяжелые щитоносцы воеводы Рамоса. Парились на солнце. Ждали.

Впрочем, пока все было спокойно. То ли захватчики были поражены неожиданным штурмом, то ли и не планировали никаких вылазок, решив отсидеться в крепости.

— Там, на реке… — подбежав ближе, вдруг осмелился доложить Каликха. — Чужие паруса!

— Паруса?! — Фараон резко обернулся, до боли в глазах всматриваясь в желто-голубое марево.

Да, паруса… Немножко странной для жителя Черной земли формы — вытянутые кверху, полосатые.

— Похоже на корабли фенеху, — задумчиво пояснил Каликха.

— Фенеху? «Люди пурпура»? Что нужно здесь этим алчным торговцам? — Ах-маси презрительно усмехнулся. — Клянусь Амоном, вот уж ни за что не поверю, что они решили помочь осажденным, ввязавшись в бой! А тогда зачем они здесь? А, как ты думаешь? О! Спускают паруса! Поворачивают… Уходят! Ну конечно, что им тут сейчас делать? Подставлять бока под наши стрелы?

— Да, они уходят, государь, — спокойно подтвердил начальник охраны. — Интересно только — зачем приходили?

— Да за рабами, — зло отмахнулся царь. — Как и всегда — зачем еще-то? Наверняка не думали, что наткнутся на такую заварушку. Вот и ушли.

— Трусы!

— Просто практичные люди. Они ведь с нами не воюют.

— Зато тайком поддерживают хека хасут!

— Ничего, доберемся еще и до финикийцев! Эх, флот бы…

Флот…

Подумав вдруг об этом, молодой фараон вовсе не имел в виду ту речную флотилию — горстку наспех собранных кораблей, — которой сейчас командовал его тезка, сын правителя Анхаба Ибаны. О, нет! Надежный морской флот — вот что становилось нынче необходимостью, ведь с изгнанием захватчиков страна вновь обретала выход к Великой зелени — а следовательно, нужно было защищать своих торговцев и население, жившее по берегам Дельты. Флот…

Что-то просвистело в воздухе. Шальная стрела… Стрела? Откуда? Ведь до стен слишком уж далеко. Слишком далеко, чтобы…

Вот снова свист!

Больше не раздумывая, Ах-маси живо выпрыгнул из колесницы и, несколько раз перевернувшись, откатился в ближайший кустарник, наблюдая, как вылетевшие из-за ближней рощицы стрелы поразили коней и двух слуг.

— Разбегайтесь! — прокричал фараон придворным. — Да побыстрее! Каликха — ко мне.

Начальник охраны, нырнув в кусты, распластался на брюхе.

— Повелитель, я уже послал людей выяснить.

— Вот они! Сдавайтесь!

Это прокричали над самой головой фараона! Более того — взмахнули секирой! Да так лихо взмахнули, что срубленные ветки посыпались прямо в лицо повелителю Уасета! На миг испытав унижение, Ах-маси закусил губу и, рванув из-за пояса кинжал, проворно вскочил на ноги. Прятаться в кустах — удел трусов. К тому же, в конце концов, нападавшие уже давно заметили фараона.

— Хватайте его!

Ага… сейчас! Схватите попробуйте!

Поднырнув под чью-то занесенную руку, молодой царь ткнул вражину кинжалом под сердце, быстро подхватив секиру поверженного. Вовремя: тут же пришлось отражать удар меча, направленный в шею!

И отпрыгнул в сторону, огляделся. Ага, вот они! Человек двадцать, с секирами и короткими копьями. Некоторые — верхом на приземистых мохнатых лошадках.

Оп! Снова удар!

Серповидный меч — хепеш — коварное оружие в умелых руках. Вообще-то, это изобретение хека хасут, хотя подобные мечи использовали и жители Черной земли. Рукоятка, длинный черенок, серп. Такой же, как и для сбора колосьев. Черенком можно отражать удары, ну а серпом…

Нна!!!

Ах-маси с силой ударил секирой по черенку… тот оказался бронзовым, не сломался, лишь только глухо звякнул. А вражина — коренастый широкоплечий азиат с крючковатым носом, — ухнув, сделал своим оружием ловкий финт, захватывая серпом секиру. Надо сказать, это было проделано настолько умело и быстро, что юный царь даже и глазом моргнуть не успел, как лишился оружия.

Коренастый захохотал, в черных, чуть прищуренных глазах его вспыхнула радость. Ох и мускулистый же парень! Амбал! По сравнению с ним юный фараон казался щуплым подростком, хотя вообще-то отнюдь не был слабаком. И еще… И еще кое-что умел…

Бах! Бах! Бах!

Правую ногу вперед. Напружинить. Руки — в кулак. Удар — в переносицу! И — тут же, в секунду — целая серия — град — ударов. В челюсть, в грудь, в печень…

Ну, вообще-то хватило бы и одного — в переносицу.

Глаза вражины сдвинулись в кучу… закатились… Ну, еще бы! Бил-то специалист, сотрясение обеспечено…

Однако!

Не дожидаясь, когда коренастый повалится в кусты, Ах-маси отскочил в сторону, пропуская брошенную кем-то из врагов ременную петлю. Ага… Пленить хотите? Не выйдет!

— Я же предупреждал, что он умеет драться руками!

Ого! Интересно! Это откуда такие сведения? Впрочем, мало ли откуда. О том, что фараон Уасета хороший кулачный боец, знали в Черной земле многие.

Вот они, вышли прямо на него! Трое с арканами, двое — с сетью. И еще несколько — с копьями — позади и сбоку. Загонщики, мать их…

Ах-маси не раздумывал — некогда было! Бросился вниз, под ноги врагам, проскользнул по траве, словно ящерица, дернул за ногу одного, другого…

Вскочил!

Ну, теперь не до гордости — ноги в руки и бежать. Главное, не по прямой. Стрелы вряд ли будут, но вот могут накинуть аркан…

Так он и понесся по склону холма, петляя словно заяц. Нарочно выбирал места покаменистее, чтоб трудно было скакать лошадям: здесь их не подковывали. Бежал, не оглядываясь, лишь чувствовал за спиной голоса. А вот конского ржания не было слышно. Вероятно, всадниками успешно занялся Каликха. Каликха… Ну охраннички… уф… И как только они пропустили? Хотя, а как не пропустить? Вражины-то появились внезапно, причем — с тыла, откуда уж совсем нельзя было бы ожидать любой, даже самой малейшей опасности. А вот поди ж ты!

Сворачивая к развалинам старого храма, Ах-маси все же обернулся, увидев, что за ним гналось уже человек сорок! Орали, ржали, как лошади, угрожающе потрясая копьями и секирами. Радовались. Ну понятно — окружали, словно охотники быстроногую лань. Давайте, давайте, охотнички!

Юный правитель нарочно замедлил ход, зашатался, схватился за грудь — якобы запыхался. Подпустил врагов ближе и — оп! — рванул к рощице, на ходу выкрикивая пароль, чтобы не пустили стрелу свои же:

— Амон и Ра!

— Ра и Амон!

Колесничие Секенрасенеба!

Те самые, с секретным оружием — огромными, укрепленными на колесницах луками. А ну-ка покажите, парни, как они стреляют! Самое время!

В-вух!!!

Длинные черные стрелы, больше походившие на дротики, поразили сразу десяток врагов. И тут же колесничие произвели второй выстрел, третий…

— Стойте, стойте! — замахал руками Ах-маси. — Стойте, говорю вам! Оставьте же в живых хоть кого-нибудь. Сверкнул глазами. — Потом допросим. Сейчас же — колесницу мне! Живо!!!

Прыгнув в повозку, лично схватил поводья, погнал коней обратно, к стенам, в любой момент рискуя перевернуться. Знал — малейшее промедление сейчас подобно смерти! Не увидев штандарта, не увидев своего фараона, воины сочтут это злой волей богов. И тогда… Страшно было даже представить, что будет тогда. Ничего хорошего точно не будет!

Так и уже, уже…

Воины Уасета гроздьями скатывались со стен, речная флотилия застыла в замешательстве, словно не зная, что теперь и делать. Прикрывавшие основные войска щитоносцы переглядывались в смущении и страхе. Они не видели больше своего фараона! Не видели золотого штандарта Амона! Не слышали…

А впереди, в крепости, уже распахнулись ворота, и полчища всадников и колесниц вырвались на равнину, преследуя растерянно отступавшее войско!

— Вперед, мои воины! — Осадив коней прямо перед щитоносцами, Ах-маси едва не вылетел из колесницы. Но ничего, удержался и махнул рукою: — Вперед! Слава Амону!

— Слава Амону!!! — дружно закричали все: щитоносцы, лучники, колесничие. — Слава Амону! Веди же нас в бой, великий царь!

— В бой. — Фараон вытер ладонью окровавленную губу — и где, спрашивается, раскровянил? — Что же раньше-то думали? Ну, в бой так в бой! Видите эти жалкие кучки?!

Привстав на цыпочки, Ах-маси показал рукой на вывалившее из ворот войско захватчиков:

— Наступать только по моему сигналу, а сейчас… Цыц! Затихнуть и ждать.

Притихли. Затаили дыхание. Ждали…

Ах-маси осторожно раздвинул рукою ветки кустарника. Наемники хека хасут, размахивая секирами и палицами, с хохотом и диким визгом преследовали отряд египтян. Казалось, если хорошенько присмотреться, будут видны их лица, довольные, искаженные насмешливыми ухмылками физиономии. Широко распахнутые глаза, горящие предчувствием близкой наживы! А она ведь будет, и уже совсем скоро, скоро. Сотни, тысячи рабов! Богато украшенные колесницы, лошади, дорогое оружие, шатры… О, скольких воинов уже погубила алчность! И тем не менее…

— Пора! — подняв над головою секиру, молодой фараон Черной земли лично повел засадный полк в атаку.

— Слава Амону!!! Амону слава!!! — этот гордый клич внезапно разорвал воздух, перекрыв все — стоны умирающих и раненых, крики и вопли, ржанье коней…

— Слава Амону! Слава!

Уже было торжествующие победу захватчики не сразу сообразили, что происходит. Вдруг откуда-то взялись щитоносцы, лучники, колесничие… Откуда? Они ведь только что — вот буквально только что! — в страхе бежали, не видя своего предводителя, своего знамени! И вот…

Ах-маси врезался в толпу врагов, словно ледокол в ледяные торосы, подтаявшие на весеннем солнышке. Взмахнул секирой… И тут же умерил пыл — позади, и сбоку, и уже впереди появились оберегающие своего предводителя щитоносцы, суровые воины Юга. Да, это были отборные силы, ударившие по врагам лавиной, внезапно хлынувшей с гор.

Наконечники копий обагрились кровью врагов. Взметнулись вверх секиры и палицы. Опустились, круша черепа. И небо вновь закрылось тучами стрел, в том числе и больших, еще невиданных, — это подоспели улучшенные колесницы Секенрасенеба.

— Слава Амону! Слава!

Победный клич рвал в клочки позорные крики бегущих. Да, были еще и такие. Но и они быстро опомнились, увидев своего фараона — живого бога и надежду. Целый и невредимый, в сверкающем на солнце оплечье, он вел войско к победе.

Враги были сразу же рассечены на две части. А эти две — еще на несколько. Их окружали и били, били, били, не зная пощады. Внес свою лепту и флот, не дав захватчикам уйти, переправившись через реку. Воды Хапи — восточного его рукава — покраснели нынче не от плодородного ила, от крови.

Рев раненых, ржанье коней, тщетные мольбы о пощаде… Отвлекшись на миг от общей картины боя, Ах-маси вдруг увидел почти прямо перед собой упавшего на колени врага — молодого, безусого еще юношу с испуганным взглядом. Отбросив в сторону копье, он сложил руки перед собой, моля о пощаде…

И череп его тут же раскололся от удара секиры. Соратников несчастного постигла такая же участь. Пленных сегодня не брали.

Юный царь и сам не заметил, когда щитоносцы успели окружить его плотным кольцом отборных воинов. Только, вдруг очнувшись от боя, увидел со всех сторон широкие плечи, копья, щиты.

А битва уже заканчивалась — и ни одному врагу не удалось уйти. Правда, стены Хат-Уарит остались такими же неприступными, как всегда оставались и раньше.

Несмотря на раздававшиеся вокруг клики ликованья и гордости, приходилось признать, что, по большому-то счету, все осталось по-прежнему. Что ж, придется сделать еще одну попытку… и еще, и еще. И так до тех пор, пока Хат-Уарит не будет разрушен, сметен с лица Черной земли!

— Государь, мы разбили их всех, — подбежав, доложил молодой командир Кафиур. Глаза его радостно блестели, с меча капала кровь.

— Не считая тех, кто остался в городе, — усаживаясь на задник колесницы, фараон устало вздохнул. — Писцы, конечно, напишут, что мы одержали великую победу, но, увы… — Вскинув голову, он протянул руку к белеющим вдалеке стенам: — Разбойничье гнездо Хат-Уарит как стоял, так и стоит! Нам стоит еще попытаться!

— А может, не стоит?

Ах-маси резко обернулся: кто это еще осмелился перечить царю? Ха! Ну, конечно же — воевода Рамос, старый и верный боевой пес, ходивший в походы еще с отцом… с отцом…

— Не стоит? Поясни свою мысль! Впрочем, нет, — фараон махнул рукой, — сейчас всем перегруппироваться и отдыхать. Бальзамировщики и жрецы пусть займутся погибшими. Я же жду вас на совет. Передать всем командирам.

— Слушаю и повинуюсь, мой государь. — С глубоким почтением старый служака поклонился и приложил руку к сердцу.

— Да, и пусть приведут на совет пленных.

Подозвав возницу, Ах-маси запрыгнул в колесницу и неспешно поехал к реке, подальше от пропитанного кровью поля. Поля безуспешной битвы. Тут и там валялись трупы убитых, стонали раненые… вражеских раненых добивали.

— Эй, эй! — Придержав колесницу, фараон обернулся к свите. — Что это еще за жестокости? Этак у нас совсем пленников не останется. Вот что: все эти избиения прекратить, и немедленно!

Распорядившись, царь велел вознице ехать дальше. Лишь на самом берегу спешился, зашагал к перекинутым с барки сходням и, кивнув тезке, вошел в разбитый шатер под красным балдахином.

— Рад видеть тебя невредимым, мой государь!

— Издеваешься? Кстати, не знаешь, почему наши стали столь жестокосердны? Почему они сегодня не брали пленных?

— Знаю, государь. — Спрятав лукавый взгляд, анхабец изогнулся в поклоне. — Если хочешь, ты сам можешь все рассмотреть. Я хотел доложить, но не успел — битва…

— О чем доложить? Что — не успел? — усаживаясь на низкое ложе, вскинул глаза фараон. — Ну, отвечай же! Что именно ты предлагаешь мне посмотреть?

— Одно поле. Не здесь, рядом. Велишь туда плыть или удовольствуешься рассказом?

Ах-маси не выдержал, рассмеялся:

— Ох, и хитер же ты, дружище! А раньше, помнится, был таким простым парнем. Вырос, что ли?

— Ума набрался! — с неожиданной гордостью отозвался анхабец. — Связался вот со жрецами…

— Знаю, знаю, — фараон засмеялся еще сильнее, — с теми, что в храме Хатхор. Ой, не жрецы тебя там привлекают, а храмовые танцовщицы, так ведь?

— Ну… — Ах-маси-младший запнулся. — Ну, так будем смотреть то место?

— Ох, надо бы тебя женить. Кстати, хочу тебя предупредить, друг мой: жена моя, Тейя, кажется, всерьез озаботилась этим делом.

— О, государь! Я ведь еще молод!

— Ага… А быть командиром гребцов — не молод? — Хохотнув, фараон хлопнул приятеля по плечу. — Давай, вели кормщику плыть… куда там ты хотел.

Анхабец выскочил на палубу, послышался плеск весел, и тяжелая барка медленно отвалила от берега.

— Могу я нарушить твой покой, о богоподобный? — тут же заглянул в шатер Ах-маси.

— Уже нарушил. Что там у тебя в руках? Папирус, кажется?

Юноша надул губы с такой важностью, словно сам был царем. И эдак небрежно бросил:

— Это моя книга.

— Что?!

— Я пишу ее уже… мм… уже месяца два. Записываю все, что со мной случается, позже велю высечь на моей гробнице. Вот, послушай…

Юноша насупился и, с еще большей важностью развернув папирусный свиток, прочел:

— Я вырос в городе Анхабе. Мой отец был воином царя Обеих Земель, покойного Секененра. Я стал воином вместо него, когда я был юношей, еще не женился и спал в юношеской одежде. После же того, как я обзавелся домом, я был взят на судно, ибо я был храбр. И я следовал за царем — да будет он жив, невредим и здоров — пешком, сопровождая его выезд на колеснице… [7]

— Молодец! — искренне похвалил приятеля фараон. — Вот и у меня появился придворный писатель. Правда, тебя назвать придворным трудно. Признаюсь — не ожидал! Где ты находишь время?

— Ну, когда придется…

— Господин, — робко спросили с палубы, — мы прибыли. Велишь причалить?

— А что же делать-то? — удивленно присвистнул юный начальник гребцов. — Причаливать, конечно. Государь, позволь мне сопровождать тебя!

Ах-маси-старший усмехнулся:

— Конечно, позволю. Уж не думаешь же ты, что я собираюсь тащиться один неизвестно куда?

На берегу образовалась целая процессия — ну как же, царь! Кроме самого фараона и его литературно озабоченного дружка впереди шли двое лучников, а позади — десяток воинов и трое жрецов Амона. Так, на всякий случай…

Идти пришлось недолго, путники лишь обошли несколько гранитных глыб — остатки каких-то древних развалин — и, свернув, оказались в их же тени.

— Вот! — Скорбно поджав губы, анхабец обвел рукой раскинувшееся впереди поле, вместо всходов покрытое песком… и трупами. Трупов было много — мужчины, женщины, дети — судя по-всему, жители Черной земли, египтяне… И ни у одного не было головы!!!

Увидев это, фараон пошатнулся:

— О, боги! Что же это?

— Это пленники из наших земель. Хека хасут отрубили им головы. Наверное, затем, чтобы эти несчастные никогда не попали на поля Иалу! — Юный Ах-маси покачал головой. — Ходят слухи, что захватчики поступают так со всеми пленными. Это неправильно! Это — противно богам, но хека хасут делают так! Поэтому все наши стараются больше не попадать в плен. И сами не берут пленных.

— Их можно понять, — согласно кивнул царь. — После такого кощунства…

Отрубить голову… Тело без головы. Да как же оно может быть хранилищем души, гарантом загробной жизни? Ну, ясно — никак. Веря в это, жители Черной земли относились к своему телу трепетно — особенно к своему мертвому телу. Его следовало обязательно сохранить, забальзамировать, выстроить пышную гробницу — Дом вечности, да мало ли что еще… Нет нетленного тела — нет и загробной жизни, что тут непонятного? Потому-то египтяне не очень-то любили дальние военные экспедиции или — не дай-то боги! — морские плавания. А вдруг корабль пойдет ко дну? И что тогда с телом? С загробной жизнью? Кто тогда будет гулять по полям Иалу? Уж точно — не утопленник! Воистину все моряки — отчаянные сорвиголовы и люди не совсем в своем уме. Воистину так… Лишить жителя Черной земли его мертвого тела… гнусней этого, наверное, не было преступления! И — вот оно…

— Что делать с этими несчастными людьми, пусть думают жрецы, — качнув головой, глухо приказал фараон.

— Воистину те, кто это сделал, достойны самой ужасной смерти!

— Смерти? — Правитель Черной земли усмехнулся и посмотрел в небо. В блеклое, опаленное яростным солнцем небо, на самом краю которого, широко распластав крылья, парил коршун. — Смерть — для людей. А те, кто сотворил это, — не люди. Не люди, а черные демоны Тьмы!

Глава 2 Черные паруса Весна 1550 г. до Р. Х. (месяц Пахонс сезона Шему). Дельта

Несомненно, здесь было предательство. Иначе как можно объяснить внезапное появление вражеского отряда? И как раз в том месте, в котором нужно. Кто-то знал, что фараон остался лишь с десятком охранников, кто-то сообщил… Но — как? Скорее всего, высадки врагов ждали заранее. Встретили, показали…

— А как вообще можно поддерживать связь с осажденными? — этот вопрос молодой царь задал ближайшему другу Ах-маси уже после того, как все остальные сановники разошлись.

Фараон остался на своей барке, и анхабец, как и положено начальнику гребцов, охранял его спокойствие и сон. Пожалуй, он был сейчас единственным, кому государь доверял до конца. Конечно, можно было посоветоваться и с Рамосом, и с начальником колесниц Секенрасенебом… Но это выглядело бы подозрительным — как это, фараон выделил кого-то из всех? Почему? Зачем? Не стоило тревожить осиный рой, каждый военачальник, пожалуй, кроме Секенрасенеба и еще пары сотников, был представителем какого-нибудь влиятельного и древнего рода правителей полунезависимых княжеств — номов. А у них, кроме интересов страны, имелись еще и свои интересы, более того, Ах-маси-старший прекрасно знал, что родовитая знать не очень-то довольна его войной с хека хасут. Зачем с кем-то воевать, когда можно жить так же распрекрасно, как и раньше, будучи полным властелином в своих владениях? К чему терпеть трудности военного похода, ведь куда лучше нежиться в тени виноградников и пальм, пить сладкое вино и пиво, глядя на гибкие тела юных танцовщиц? Так рассуждали многие, не понимая того, что если дать покой захватчикам, то они рано или поздно вернутся, накопив силы. И тогда кому будут принадлежать поместья вельмож? Хотя чужаки хитры и вполне могут не трогать кое-кого из богатых и знатных — в обмен на лояльность и полную поддержку. Именно в этом — истоки предательства.

— Если б я хотел иметь постоянные сношения с крепостью, то, наверное, время от времени посылал бы туда верных людей, — после недолгих раздумий ответил на поставленный вопрос юный начальник гребцов. — Если знать тайные броды и тропы, ночью вполне можно пройти.

— Можно, — согласно кивнул фараон. — Но это всегда риск, то есть нет уверенности. А если сообщение действительно важное и, скажем так, срочное? Вот как вчера. Нет, друг мой, несомненно, существует и какой-то иной способ связи, более безопасный и быстрый. Скажем… посылать сигналы серебряным зеркалом… Или золоченым шлемом.

— У многих командиров найдется такой шлем, — усмехнулся анхабец.

— Вот ты это и выяснишь — у кого точно.

Правитель Обеих земель — Верхнего и Нижнего Египта — негромко хохотнул, поставив задачу Ах-маси, по совместительству еще и исполнявшему должность начальника тайной службы. А кому еще доверить-то? Секенрасенебу? Так тот слишком уж прост, да и всегда на виду. Рамос — тем более. Был бы какой-нибудь надежный жрец, вроде Усермаатрамериамона, старого знакомца и друга царицы-матери. Вот на него можно было бы положиться в таких делах, и, что греха таить, жрец справился бы с поручением куда лучше анхабца, но… Но, увы, Усермаатрамериамон велением фараона остался в Уасете, там тоже хватало дел: южные мятежники сетиу снова поднимали головы, и было ясно почему. Без подстрекательств Дельты не было бы этих мятежей! Нет, не было бы.

— Кстати, надо усилить посты, — пригладив волосы, приказал молодой царь. — И перекрыть реку барками на всей ее ширине.

— Боюсь, у нас просто не хватит судов, государь. Здесь много проток, и далеко не все из них мы знаем. Но, клянусь Амоном, что сможем — сделаем.

— И не забывай про зеркала и шлемы. Пошли своих людей, пусть держат под присмотром удобные для подачи сигналов места. — Фараон потянулся. — Что же касается реки… Именно по ней в город идет продовольствие. Ночами, на юрких тростниковых лодках, такие не сразу заметишь.

— Мои люди утроят бдительность! — поднимаясь на ноги, важно заверил анхабец.

После ухода приятеля властелин Черной земли растянулся на ложе и забылся тревожным сном. Во сне ему являлись жуткие демоны, кучи мертвых голов и золотой сокол, распластавший залитые цветной эмалью крылья высоко-высоко в небе. Это был волшебный амулет древнего жреца Сиамона. Точно такой же всегда носил на груди и сам фараон. И еще два, это он знал точно, имелось у Апопи — царя хека хасут. Волшебный сокол давал власть и силу… Но не очень-то действовал на жрецов. Может быть, именно поэтому никак не удавалось взять Хат-Уарит? Впрочем, этому имелись и вполне материальные объяснения. Просто нужно было лучше готовить войско — построить где-нибудь в пустыне высокие стены и тренировать, тренировать, тренировать… Наверное, именно так и придется теперь поступить, жаль, раньше не было времени — его не давали мятежники Юга.

А может быть, просто-напросто вынудить захватчиков сдаться, окружив город несколькими кольцами воинов, чтоб ни одна мышь не проскочила, не говоря уже о тростниковых лодках? Хватит ли только для этого сил? Узнать бы поточней о тайных тропах. Что-то старинный дружок Ах-маси плохо работает с беженцами — а ведь они еще не все вернулись на свои земли, некоторые оставались при войске, опасаясь хека хасут.

Фараон проснулся под утро. Уже светало, но солнечная ладья Ра еще только собиралась начать дневной путь, посылая из-за реки золотое сияние. Услыхав, что царь поднялся, в шатер с поклонами вошли слуги и приближенные: массажисты, парикмахеры, подавальщики царской одежды, рассказчики утренних сказок и прочие полагающиеся по штату бездельники. Вот кого бы послать выискивать тайные протоки! Однако нельзя — традиция, установленная богами. Не пойдешь же против их воли?

Выйдя на палубу, Ах-маси уселся в низкое кресло, поручив свое тело заботам вышеперечисленных лиц.

Покуда массажисты втирали в его плечи благовония Пунта, а парикмахер тщательно — волосок к волоску — причесывал шевелюру, повелитель Обеих земель благосклонно слушал утреннего рассказчика, потягивая принесенное подавателем пива питье. Утренний завтрак был скромным: пара жареных перепелок, рыба, сладкие булочки.

— …И вот, усмотрев на острове змея, моряки испугались и принялись возносить молитвы Амону, — глядя фараону в рот, вдохновенно изрекал утренний рассказчик — юркий пожилой мужичок в длинной белой юбке-схенти и тщательно завитом парике из волокон пальмы. Кажется, его звали Шеви.

— Расскажи-ка ты мне лучше о беженцах, Шеви, — сполоснув жирные от еды руки в специальной золотой чаше, приказал Ах-маси.

— О беженцах? — рассказчик утренних сказок, кажется, не ожидал такого вопроса. Впрочем, он тут же расплылся в улыбке и распростерся у ног фараона: — Как угодно, великий царь!

Фараон поморщился:

— Да ты не валяйся — рассказывай!

Беженцев, по словам Шеви, было сейчас не так уж и много. Но все же вполне достаточно, чтоб местные жители, презрев все опасности, развернули обширную меновую торговлю. В основном меняли пиво, хлеб и прочую пищу на разные безделушки типа золотых и серебряных браслетов, ожерелий, коралловых бус и всего, что представляло собой хоть какую-то ценность. Не брезговали даже головными платками.

Расположившись станом в двух десятках перелетов стрелы от основного лагеря войск, беженцы выстроили хижины из подручных материалов и, кое-как перебиваясь, ждали, когда войско — или хотя бы какая-то часть его — тронется в обратный путь, чтобы вместе с ним вернуться в недавно освобожденные от хека хасут родные места, как всегда в безвластии кишевшие разбойниками и прочим лихим людом.

— Значит, говоришь, питаются они плохо?

Покончив с утренним туалетом, фараон поднялся на ноги. Белоснежное гофрированное платье его казалось невесомым, на руках и ногах блестели золотые браслеты, на поясе был привешен длинный трапециевидный передник, шею украшало ожерелье из красных коралловых бус, а под ним виднелся амулет — золотой сокол. Темные волосы правителя Обеих земель украшала сверкающая диадема, изображавшая королевскую кобру — золотой Урей.

— Да, плоховато, великий государь, — отвечая, изогнулся в низком поклоне рассказчик. — Правда, не все.

— Что значит — не все?

— Некоторые живут там очень даже неплохо. Сам-то я не видел, но так говорят.

— Кто говорит?

— Да многие.

— Многие — это никто! — Фараон обернулся к слугам: — Узнайте, кто часто бывает в стане беженцев. Доставьте ко мне немедленно.

Слуги с благоговением поклонились.

— Да! И что-то я не вижу Каликху? Воины, где ваш начальник?

— Он ранен, великий государь, — один из воинов, молодой крепыш с коротким копьем и кинжалом, с поклоном вышел вперед, — ранен во вчерашней битве.

— Вот как? Надеюсь, рана не тяжелая?

— Да, но жрецы говорят, что встанет он еще не скоро.

Ах-маси нахмурился: не хватало еще потерять верного друга. Каликха был именно из таких — верных, и, конечно, следовало бы его навестить, но… Но вот как это сделать? Что подумает свита — великий царь, повелитель всей Черной земли, снисходит до какого-то чернокожего воина? Не дело властителя самому умалять свой престиж! Однако Каликху, несомненно, стоит навестить. Только тайно. И не сейчас — ближе к ночи.

Почти все время до полудня фараон вместе с военачальниками занимался продумыванием плана осады. Кого где поставить, какие отряды отвести, как прикрыть броды и протоки — задача оказалась сложной. Лишь ближе к обеду, когда жара стала совсем уж невыносимой, был объявлен перерыв на отдых.

Возвращаясь со свитой к барке, Ах-маси еще издалека заметил понуро стоявших на берегу людей.

— По твоему повелению, великий государь, доставлены те, кто часто ходит к беженцам! — подскочив, браво доложил десятник.

— Хорошо, — поднимаясь на барку, милостиво кивнул фараон. — Давай их ко мне по одному.

— Но, господин…

— Такова моя воля!

Первый — щупленький старичок — оказался местным, к тому ж перевозчиком, следовательно, мог знать протоки. Ну и раз был задержан, значит, частенько заглядывал к беженцам.

— Беженцы? — Не вставая с колен, старик изумленно выкатил глаза. — Не знал, что общаться с ними запрещено, великий царь!

Ах-маси ухмыльнулся:

— С чего ты взял, что запрещено?

— Но твои воины…

— Ты хорошо знаешь беженцев? Отвечай!

— Не всех, великий государь.

— Расскажи, что знаешь. Что-нибудь интересное.

Таким же образом пошла беседа и со всеми остальными, из которых двое оказались местными, а четверо — обозниками. Ну уж у этих-то жучил было чем меняться! Впрочем, пока их моральный облик фараона не очень интересовал. Интересовало другое.

И это «другое» Ах-маси-старший, кажется, сегодня нашел. Почти все задержанные упомянули о какой-то молодой женщине, неутомимо наводившей красоту, сидя на высоком холме, с которого открывался прекраснейший вид на крепостные стены. Имеется ли у этой женщины зеркало? О, конечно, а как же без этого? Хорошее такое зеркало — большое, серебряное, менять его на что-либо женщина отказывается, видать, не из бедных. Да-да, не из бедных, при ней ведь служанки-рабыни. Вдова почтенного землевладельца, ждущая удобного случая вернуться в свое поместье.

— За вдовой последить очень тщательно, — это уже фараон чуть позже давал указание тезке. — Послать верных людей, да чтоб не вызвали подозрений.

— Найдутся такие, мой государь! — с готовностью улыбнулся анхабец. — Воистину есть у меня пара ловких парней.

— Всего лишь пара?

— М-м… Не пара, конечно, но эти — самые ловкие! Один старик и мальчишка, оба числятся по моему ведомству.

— Старик?! Мальчишка?! Что же они у тебя — гребцами, что ли, записаны?

— Не гребцами, государь. В обозном челне — пекарями.

— Пекари… Х-ха! Ну и что говорят твои «пекари»?

— Так я еще их не послал.

— Так беги посылай, не медли!

Кроме красавицы вдовы, подозрение вызвали еще несколько человек — некий блаженный, немой, постоянно общавшийся лишь с детьми, и двое молодых парней — Шаку и Перек — эти, правда, были не беженцами, местными, из соседней деревни. Но… они как-то слишком уж богато жили по нынешним-то непростым временам, тем более — здесь, в самом сердце войны.

— Что значит — богато? — быстро переспросил царь.

— Ну, не так чтобы очень уж богато, — тут же поправился анхабец. — Но и не бедно. Они, в общем, имеют много красивых вещей, красивых и странных — какие-то амулеты, глиняные статуэтки, разные золотые и серебряные вещички, такие… странного вида, у нас таких не выделывают.

— Хат-Уарит! Ты полагаешь, их вещи — из этого города?

— Полагаю, так, господин.

— Ну-ну, не кланяйся, дружище, — шею сломаешь. Что же касается этих парней — они и впрямь подозрительны. Что же ты раньше молчал?!

Ах-маси-младший вскинул глаза:

— Я докладывал. Но ты же сам сказал, что сейчас не время с ними возиться.

— Ах да, — вспомнив, досадливо поморщился фараон.

И в самом деле, был такой доклад. И не было времени — не до всяких там подозрительных, когда готовились к быстрому штурму. Налететь, взять одним рывком — к чему возиться с осадой? Однако теперь вот пришлось. Хотя, конечно, мысли о штурме вовсе не оставили повелителя Черной земли. Конечно, штурмовать Хат-Уарит надо. Но… но не сейчас. Позже. Прежде накопить силы. И подорвать силы захватчиков, окружив город непроходимым кольцом осады. Ну, по крайней мере, почти непроходимым… А раз осада — так надобно выявлять шпионов! Уж теперь-то время есть.

Еще немного поговорив о делах, фараон в сопровождении начальника гребцов вышел на палубу. Стал, облокотясь на плетеный фальшборт. Далеко, на той стороне реки, за излучиной, в синей вечерней дымке маячили неприступные стены Хат-Уарита. Виднелись даже высокие крыши храмов, какие-то дома, дворцы, даже, казалось, люди — стоявшие на стенах воины. Впрочем, они, конечно, только казались — слишком уж далеко было, чтоб разглядеть.

А вокруг было чудо как хорошо! Как раз начинался тот период времени — относительно прохладный вечер после жаркого дня, — когда хотелось пойти прогуляться по людным улицам и площадям, посетить какой-нибудь храм или гулянье, посмотреть на игры молодежи, покататься на лодке или проехаться на колеснице, занять себя до ужина, а уж там позвать гостей да закатить пир с танцовщицами, песнями, плясками… С любимой женой, наконец! Тейя Нофрет-ари — молодая, красивая, озорная, гибкая, словно пантера. Тейя… Любовь, данная милостивыми богами, мать двоих малышей — сына и дочки.

Вспомнив о жене и детях, фараон посмотрел в небо, и взгляд его затуманился. Тейя… Казалось, разлука будет недолгой, но вот… Как она там, в Уасете? Как дети, как царица-мать, великая Ах-хатпи? Скорей бы явились вестники. Должны бы уже. Сам жрец Усермаатрамериамон — о, как нужны сейчас здесь его ум, опыт и хитрость! — и с ним многие. Свежие военные отряды, продовольствие, оружейники с походными кузницами. Целый караван из множества барок. Туго, туго придется осажденным! И это случится скоро, очень скоро.

— Думаешь о караване из родных мест? — улыбнувшись, тихонько спросил Ах-маси.

Фараон вздрогнул:

— Ты что, умеешь читать мысли?

— Нет. Просто я видел, как ты смотрел на реку. Да, если будет еще хотя бы полсотни барок, думаю, мы полностью сможем перекрыть реку. Ну — почти полностью, насколько к этому будет воля богов.

— И хека хасут станет куда как труднее получить припасы, — задумчиво протянул царь.

Анхабец улыбнулся:

— Да! Уж куда как труднее! Почти невозможно.

— Вот если бы еще исключить это «почти»!

— На то воля богов, государь.

Солнечная лодка Ра медленно завершала свой дневной путь. В камышах, у берега, смешно поднимая ноги, бродили цапли, отбрасывая длинные тени. Где-то недалеко, в кустарнике, пела иволга… Вот вдруг перестала. Вспорхнула. На миг показавшись из кустов, разочарованно фыркнула полосатая дикая кошка. Не поймала, ага!

— В Уасете сейчас хорошо, — мечтательно произнес Ах-маси-младший, — гуляют по улицам нарядные люди, заходят в храмы, веселятся, участвуют в разных играх… А вокруг много красивых девушек, много-много, и танцовщиц, и музыкантш, и просто девушек из хороших семей, таких, что взглянешь — и сладко замрет сердце.

— Да ты прямо поэт, дружище! — негромко рассмеялся повелитель Уасета. — Девушек вспомнил. Нет, все-таки права Тейя — надобно тебя женить, и как можно скорей! Послушай-ка, что это там, у борта? Лодка?

— Разъездная лодка, мой государь.

— Так пошли прокатимся во-он к той излучине. Выкупаемся, прогуляемся… Одни, без всякой стражи и свиты — признаться, все они мне давно надоели.

— Покататься в лодке? — Юный анхабец вдруг потерял весь свой важный вид, прямо на глазах превратившись из «начальника гребцов» в обычного шестнадцатилетнего парня, смешливого, азартного, озорного. — А поехали! Ой…

— Тсс!!! — Оглянувшись, фараон схватил приятеля за руку. — Не шуми, друг мой. Не то за нами увяжутся стражники.

Стражники все равно увязались, как ни старались парни от них увернуться. Нет, в лодку-то влезли без проблем, отвязали, тихонько взяли весла… Вот только выждали бы чуть-чуть до сумерек, а так… Конечно, заметили. Поплыли следом… Нет, не рядом, в почтительном отдалении. Десяток вооруженных луками и копьями воинов. Что ж, пусть плывут — такая уж у них служба.

Усмехнувшись, фараон привстал в лодке, помахал рукой воинам — мол, плывите, но только не слишком уж близко.

Вот и излучина. Камыши. Черные тени деревьев. Ласковый плеск оранжевых волн. Накалившийся за день желтый песок жжет пятки.

Выкупавшись, приятели выбрались на берег, уселись так вот, по-простому, поглядывая на лодку стражников. Те держались скромно, вот и вообще убрались за камыши, так что и не видно стало, есть они там или нет. Видать, эти парни хорошо знали свое дело.

Схватив ладонью песок, анхабец совсем по-детски высыпал его тонкой струйкой, стараясь, чтоб вышел узор, впрочем быстро распавшийся.

Фараон поглядел на друга с ухмылкой и хлопнул по плечу:

— Ну что? Еще искупнемся? Спорим, ты меня не догонишь?

— Можно. — Ах-маси улыбнулся. — А насчет того, кто кого не догонит, так еще… Ой! Кажется, идет кто-то.

Повелитель Черной земли обернулся, услышав позади детские голоса. Да, это были дети — десятка полтора ребятишек самого разного возраста, от мала до велика, многие — так и совсем еще малыши, с детскими заплетенными прядями на бритых головках. Но были и почти совсем взрослые — лет двенадцати-четырнадцати. Все — вне зависимости от возраста — громко галдели и веселились.

— А вот мой корабль самый лучший, клянусь Осирисом и Исидой! Ваши кораблишки никогда не догонят его! — осторожно держа в руках небольшой парусный кораблик, хвастал один малыш.

Другой — тоже с корабликом — ухмылялся:

— Воистину еще мы посмотрим, как будет! Эй, эй! — Парнишка вдруг обернулся и замахал рукою. — Учитель Хемуру, не отставай же от нас!

— А вы, вместо того чтоб так быстро идти, уж лучше подождали бы! — это выкрикнул мальчишка лет тринадцати — как и все, худой, но отличавшийся более светлой кожей и соломенными волосами, наверное — из шарданов, тут таких было не так уж и мало. Этот парень был без кораблика, как, впрочем, и еще несколько человек — любопытных зрителей будущей регаты.

На длинном вытянутом лице «учителя Хемуру» — сутулого и длинношеего человека лет сорока — играла какая-то идиотская, словно бы приклеенная улыбка. Держа под мышкой кораблик, он смешно размахивал свободной рукой и что-то мычал. Ага, ну конечно — немой. Тот самый, блаженный, о котором рассказывали задержанные.

Вот догнал ребят, остановился, замычал, показывая на светловолосого.

— Это Бата, наш товарищ, — наперебой закричали дети. — Из ближней деревни. Он хороший — хорошо плавает и не жадный. Можно, он посмотрит, как мы пускаем кораблики?

Хемуру — вот уж поистине блаженный — нелепо махнул рукой — видимо, согласился, ну, а куда ему было деваться — не прогонять же парня?

— Ой, а тут кто-то есть! — Выбежав из-за кустов, один из малышей едва не споткнулся о вытянутые ноги царя. И выронил свой кораблик, ловко подхваченный фараоном!

— Держи свою барку, кормчий! — расхохотался повелитель Уасета. — Смотри, больше ее не роняй.

— Не буду! — Малыш счастливо засмеялся. — А вы кто? Воины Уасета?

— Ты прав, парень! У тебя красивый корабль.

— Еще бы! Знаете, как он называется? «Гордость Исиды»! Он самый быстрый из всех.

— И ты сам его сделал? Вот молодчина!

— Конечно, сам… — паренек вдруг смутился. — Нет, ну, конечно, учитель Хемуру чуть-чуть помог. Сделать мачту, парус…

— Парус… А почему парус черный?

— Не знаю. Наверное, у учителя не нашлось другой ткани. У нас черные паруса на всех кораблях.

И в самом деле, все паруса на маленьких барках были черными. Кстати, кораблики оказались разные: одни — тщательно выделанные, какие не стыдно было подарить какому-нибудь храму, другие — явно топорной работы. Но все, как положено, с парусами…

Не обращая больше внимания на незнакомцев, паренек подхватил свой кораблик и помчался догонять остальных, уже входивших в воду.

— Славные ребята, — улыбнулся анхабец.

— И кораблики у них славные. Правда, не все — уж я-то знаю, сам мастер.

Фараон улыбнулся, вспомнив недавнюю эпопею, когда ему пришлось лично делать модели кораблей для храма Монту в Городе мертвых. Что и сказать, веселые тогда были времена. Впрочем, и теперь не скучнее.

— Подойдем ближе, посмотрим? — Повелитель Уасета скосил глаза на товарища.

— Не стоит, — неожиданно возразил тот. — Зачем мы будем мешать?

— Ну, тогда поплыли обратно, ведь скоро ночь. Не будем зря вызывать беспокойство стражи.

Начальник гребцов тряхнул головой и хитро улыбнулся:

— Да, пойдем. Чего тут смотреть-то? Найдется, кому посмотреть и без нас.

На следующий день, прямо с утра, вся речная флотилия рассредоточилась по реке — от берега до берега — во исполнение нового плана осады. Конечно, от берега до берега — это было бы сказано слишком уж самонадеянно, суда стояли там, где смогли зацепиться якорями, но наиболее быстроходные барки как раз и были нацелены на середину. И тем не менее середина реки все ж таки оставалась неприкрытой. Поразмыслив над этой проблемой, Ах-маси-младший предложил протянуть от берега к берегу — от барки к барке — надежный канат, а то и несколько.

— Понимаешь, мой государь, наши лодки смогут прицепиться к этому канату. Пусть самые легкие, тростниковые, но в каждой — по десятку воинов… ну, по полдесятка.

— Дельное предложение, господин начальник гребцов, — одобрительно отозвался фараон, и в глазах юного вельможи вспыхнула гордость: властелин Черной земли не слишком-то баловал его публичными похвалами. Еще бы — и так слишком многие знали, что они старые друзья.

Так и сделали — натянули крепкий канат… И тут же возникла проблема с местными рыбаками — их лодки не могли пройти к дельте.

— Что ж, придется иногда их пропускать, — выкрутился Ах-маси-младший. — В определенное время. И за определенную плату.

— С платой ты брось! — тут же перебил фараон. — Мы все-таки освободители, а не жадные захватчики, алчно подсчитывающие прибыль. А вот пропуска, пожалуй, можно ввести… Выдели на это самых умных людей, Ах-маси.

— Великий государь! Самые умные у меня уже задействованы по твоей же просьбе! Старик и мальчишка. Ну, помнишь, я говорил?

— Хорошо, я поручу это другому.

Анхабец жалобно хлопнул глазами:

— Прошу, не гневайся на меня ради Амона! У меня пока не так уж и много умных людей. В смысле — таких, кому можно было бы полностью доверять.

Засмеявшись, властитель Обеих земель покровительственно похлопал дружка по плечу:

— Ладно, ладно. Когда это я на тебя гневался? Твои люди пусть займутся рекой и протоками, а пропуска я поручу Рамосу или Кафиуру.

— Только не Кафиуру, мой государь, — оглядевшись по сторонам, понизил голос анхабец.

Они разговаривали, стоя на берегу широкого рукава Хапи, за которым поблескивала синяя гладь озера Пацетку, поросшего густым зарослями тростника и камышами. Там, на озере, водилось немереное количество уток и рыбы, и царь знал, что осажденные частенько практикуют тайные ночные вылазки за добычей. Точнее — практиковали до последнего времени. До сегодняшней ночи, когда были выставлены постоянные секреты. Осада так осада — по всем правилам!

Повелителя Черной земли видели сегодня во многих местах: на берегу, на реке — на барке, на озере в тростниковой лодке, в рощице и у развалин храма Птаха. Правитель побывал везде, чтобы лично убедиться, что все идет по плану. Ни одна мышь не должна была проскользнуть к осажденному городу или выскользнуть из него наружу!

Оставались лишь тайные протоки, к которым — как сильно подозревал фараон — вели подземные ходы. И еще волновал вопрос: откуда захватчики вообще получают поддержку? Ну, не с окрестных же поселений? Скорее всего — с востока, оттуда, откуда когда-то пришли, покорив Черную землю и обложив ее тяжкой данью. Ничего, теперь уже никто ее не платит. И не будет платить никогда, если… если удастся раздавить гнойный нарыв Хат-Уарит!

К ночи Ах-маси-старший почувствовал себя настолько утомленным, что даже лег спасть пораньше, приказав никому не беспокоить его без особой надобности. Навевая сон, царская барка мерно покачивалась на волнах. В черном небе сверкала медным тазом луна в окружении россыпи ярких звезд, на плесе плескала рыба, и где-то рядом, на берегу, рассерженно кричала дикая кошка.

А молодому царю снилась жена — юная, грациозная и красивая, как никто другой. Обнаженная, она танцевала в храме Хатхор, прямо перед идолом Рогатой богини. По стенам святилища тускло горели светильники, и их дрожащий свет отражался в браслетах и ожерелье танцовщицы, в узеньком золотом пояске на ее стройных бедрах.

— Тейя, — улыбаясь, шептал во сне Ах-маси, — Тейя… Любимая…

А еще снился флот! Флот союзников. Огромный морской флот. И гористая страна посреди Великой зелени. Остров. Город без стен. Дворец со странно перевернутыми колоннами. Страна Кефтиу. Откуда бы такой сон? Словно бы кто-то специально его насылал…

Фараон проснулся от шума! Кто-то бегал, кричал. С шумом врезались в воду весла. И — что это? Звук боевой трубы?!

Не одеваясь, фараон выскочил из шатра на палубу:

— Что там такое? Что случилось?

— Мы как раз хотели будить тебя, великий государь! Чьи-то огромные корабли прорвались к крепости!

— Что значит — огромные корабли? Стоп! Откуда они вообще взялись? Где начальник гребцов? Быстро его сюда!

Быстро не получилось. Анхабец, похоже, находился сейчас в самой гуще событий, и властелин Обеих земель, велев посадить в оставшиеся барки побольше воинов, взял курс к враждебному городу, на стенах которого ярко пылали костры.

— Они вспыхнули в ночи, внезапно, — рассказывал кто-то из матросов. — И так же внезапно появились чужие корабли, с ходу прорвав канат. Было б у нас побольше барок — не прошли бы.

Молодой царь, закусив губу, вгляделся во тьму. Хорошо были видны костры, отражались в черной воде луна и звезды, и в призрачном свете наконец показались силуэты судов — низенькие, приземистые — свои — и высокие, горделивые, заносчивые — чужие.

— Похоже, это морские суда, — негромко промолвил матрос. — Клянусь Птахом, на некоторых даже по две мачты!

— Фенеху! — тихо выдохнул похожий на гранитную глыбу полководец Сеннеферптах, сопровождавший сейчас фараона. — Люди пурпура… алчные торговые твари. Да, это их корабли, больше некому!

— Смотри, государь! Кажется, там бой!

И в самом деле, один из вражеских кораблей оказался прижатым к берегу, точнее сказать, к отмели, окруженный мелкими суденышками, словно обложенный охотничьими псами медведь. Слышался звон мечей, крики и ругань. Вот кто-то с шумом полетел в воду.

— Клянусь Амоном, я покажу вам, как разбойничать на нашей реке!

Ах-маси!

Фараон узнал голос — молодой, задорный. И снова послышался звон. И чьи-то крики — впрочем, они и не смолкали.

— Быстрее! — приказал царь, и гребцы, встав на скамьях, удвоили скорость.

И вот уже барка ткнулась носом в высокий борт судна фенеху. А следом за ней — вторая, третья…

— Держись, Ах-маси!

Конечно, не дело царя биться, словно простой воин, но тут молодой фараон просто не мог поступить иначе. Раз он здесь, так уж нужно воодушевить бойцов! Правда, мало что видно… Да, и вот еще…

— Сеннеферптах! Плыви к нашим — может, и там нужна помощь?

Полководец кивнул — он всегда был угрюмым или просто таковым казался — и что-то крикнул гребцам.

А молодой царь уже запрыгнул на вражеский корабль, замахиваясь позаимствованной у одного из воинов секирой.

Вокруг звенели мечи. Кто-то жутко орал, ругался, прямо-таки изрыгая проклятия:

— Чтоб вы сдохли, гнусные людишки Черной земли! Чтоб ваши тела сожрали черви! Чтоб Баал обрушил на вас весь свой гнев!

Ага… Это кричал какой-то валяющийся на палубе прямо под мачтою тип — наверное, ему сильно повредили ноги.

Плоховато было видно… Но вот внезапно вспыхнул факел.

Государь увидел на корме тезку — окровавленного, прижатого к мачте… Нагло смеясь, анхабец отбивался копьем сразу от пятерых. А те, гнусно ругаясь и без толку размахивая мечами и палицами, лишь только мешали друг другу. Финикийцы — отличные моряки, но плохие солдаты. Неумехи!

И все же, не слишком ли много на одного?

— Держись, Ах-маси!

Тремя прыжками преодолев расстояние до кормы, фараон громко закричал, отвлекая на себя вражин, взмахнул секирой…

Звон! Скрежет! И чье-то копье, казалось, полетело прямо в грудь…

Едва успел отклониться. И кто-то сбоку ударил ножом… А вот это — шутишь! А вот тебе! На!

Замах! Резкий удар…

И вопль! Страшный, дикий вопль, вопль ужаса и неизбывной боли. И отрубленная рука, так и сжимая широкий нож, упала на палубу, и без того уже скользкую от крови.

— Уауууу! — зажимая кровоточащий обрубок, выл финикиец.

Ах-маси-старший уже не смотрел на него, отбивая очередной выпад.

Удар! Отбивка! Снова удар… А теперь — уклониться. Резко броситься в сторону… Да, тяжелая секира — не меч и даже не копье — не больно-то пофехтуешь.

Удар! Ага! Прямо по черепу! Поделом тебе, гнусная морда! Другого оттолкнуть древком… с силой двинуть в грудь.

— Тезка! Ты как?

— Держусь!

— Держись! Держись, парень! Эх…

В свете факела и луны фараон вдруг с ужасом увидел, как в бок юноши впился брошенный кем-то дротик! Побледнев, юный начальник гребцов упал на колени… вернее, сполз спиною по мачте. И какое-то торжествующее рыло уже занесло над его головой палицу…

Шалишь!

Размахнувшись, царь метнул секиру, целя вражине в загривок…

Туда и попал…

Только сам остался без оружия в окружении врагов! Вот один подскочил — высоченная оглоблина — и занес для удара палицу…

В печень ему кулаком! Коротко и сильно. Ага! Скрючился! Что, думаешь, раз человек без оружия, так ему и постоять за себя нечем? А кулаки? Чем не оружие? На тебе еще в челюсть!

Ах-маси… Что с ним?!

Вокруг уже появились свои воины, тесня врагов к самой корме и дальше — в воду, на корм выплывшим из камышей крокодилам. Анхабец лежал под мачтой в луже собственной крови. В правом боку его торчал обломанный дротик. Если задета печень, то…

Тряхнув головой, фараон упал на колени рядом с поверженным юношей, осторожно приподняв его голову:

— Ах-маси, дружище…

Юный начальник гребцов приоткрыл веки, застонал. Узнав правителя, силился улыбнуться… И тут же дернулся, закатив глаза — видать, слишком уж тяжелым вышло для него это усилие.

— Несите его на барку! — обернувшись, приказал фараон воинам. — Да смотрите, осторожнее. И лекаря — быстро!

Уже светало, и было хорошо видно, как в первых лучах солнца чужие корабли, подняв паруса, двинулись в обратный путь — к морю, туда, откуда явились. Эх, если бы подоспел флот, если бы были еще корабли, тогда вряд ли бы они смогли прорваться столь быстро! Да уж, вражеские суда появились как раз во время. Что, конечно же, свидетельствовало о том, что финикийцы знали обо всем. И спешили использовать удобный момент! А значит — их кто-то предупредил. Как? Послали гонца тайными тропами? Да, наверное, так и было… Но как он успел?

Ах-маси-младший дернулся, застонал на руках воинов.

— Выдернуть из него дротик, великий государь? — вытерев окровавленную секиру, предложил десятник.

— Нет, — фараон качнул головой, — пусть это сделает лекарь.

Чужие корабли уходили. Нагло, по-хозяйски. Убогие речные суденышки Уасета ничего не могли поделать с этими морскими громадинами. К тому же, чего греха таить, египтяне боялись пучины. Если утонешь — тогда твое тело пойдет на корм крокодилам и рыбам и никогда не обретет покой в Доме вечности. Это страшно, очень страшно. Невозможно даже представить!

Фенеху верили в других богов. Стремительные морские суда с хищными обводами были их конями… нет, даже не конями — домом, а бурное море — привычной средой обитания. Они не боялись волн, они их любили, они жили в них… И если такой помощник объявился у хека хасут, ясно — без мощного флота осада Хат-Уарита обречена на провал. А мощного флота, увы, не было. Значит, нужно было строить — а это время и средства… которых тоже не было. Н-да-а-а, дилемма…

Крутобокие суда людей пурпура, казалось, нарочно шли медленно, вальяжно, горделиво возвышаясь над приземистыми барками Уасета. Ну, конечно, уже успели разгрузиться — привезли захватчикам подкрепление и продукты. Если они так постоянно будут наглеть? Флот! Нужен сильный флот! И нужен немедленно!

— Целых две мачты! — удивленно качал головой кормчий на царской барке. — А вон на тех — три!

— Что ты удивляешься, Анамон? — Фараон угрюмо усмехнулся. — Это морские суда с мощным килем. Такие не перевернутся даже в самую сильную бурю!

— Да их и не догнать, государь. Смотри, как их паруса ловят ветер — они лавируют, идут наискось, от берега к берегу. Мы так не можем…

— Должны смочь! Должны научиться! У тех же фенеху… Или у кого-нибудь еще.

— Я слыхал, страна Кефтиу славится хорошими мореходами, государь.

Страна Кефтиу… Сон… Не простой сон… Словно бы кто-то звал.

Уцелевшие египетские барки, словно свора собак, преследовали удалявшиеся корабли, осыпая их стрелами, большей частью не причинявшими никакого вреда. Слишком высоки были борта, да и корма судов фенеху вздымалась к самому небу. А искусно вырезанные лошадиные головы на носах, казалось, издевательски ржали.

— Хорошие корабли, — со вздохом резюмировал кормчий. — Такие могут нести множество воинов и груз.

— Ничего. Клянусь Амоном, скоро у нас будут не хуже!

Резко повернувшись, фараон скрылся в шатре, разбитом на середине палубы. Гребцы быстрее заработали веслами, направляя барку к берегу.

Войдя в шатер, повелитель Черной земли тяжело опустился на ложе и, вздохнув, обхватил голову руками. Это он на людях держался из последних сил, как и положено повелителю, оставшись же наедине с собой, мог теперь быть честным. Нет, так быстро флот не построишь. Да и не в кораблях дело — в людях! Моряки среди народа Черной земли считались сами отпетыми людьми — еще бы, их вовсе не заботила сохранность собственного тела! Из кого же тогда набирать экипажи судов? Настоящих, морских судов, не речных барок… Призвать наемников? Тех же фенеху, шарданов и прочих народов моря? Можно, и, похоже, деваться некуда — веру и мораль жителей Черной земли, увы, в одночасье поменять невозможно, как ни старайся.

Что ж — пусть пока будут наемники! Хорошо бы обсудить все с царицей-матерью, это умная женщина с обширными знаниями, по сути, она сейчас и управляет страной.

Снаружи давно уже слышались чьи-то громкие голоса, было похоже на то, что кто-то рвался на барку, а его не пускали.

— Поди прочь, замарашка, иначе, клянусь Птахом, я угощу тебя палкой!

— Смотри, как бы тебя не угостили, вислозадый гусь!

— Что?! Ты кого назвал вислозадым гусем, щенок? А вот я тебе сейчас покажу! Эй, парни, а ну, скорей ловите нахала!

— Ловите?! А я никуда и не бегу! Сказал же — хочу встретиться с государем.

— А больше ты ничего не хочешь? Ага! Попался! Держите его, держите. Вот уж теперь спина твоя отведает палок.

— Только попытайся, дурень!

Голос был нахальный и какой-то… не то чтобы детский, а подростковый, ломкий…

— Что там такое? — не выходя из шатра, громко спросил фараон.

Откинув полог, упал на колени десятник:

— Могу доложить, великий государь?

— Докладывай! Да вставай, сколько раз говорить?

— Какой-то дрянной мальчишка оскорбляет стражу!

— Оскорбляет стражу? И зачем же он это делает?

— Не знаю, государь. Говорит, что хочет видеть тебя.

— Ну, так приведите его, раз хочет.

— Как бы он не…

— Ты полагаешь, я не смогу справиться с каким-то там мальчишкой? — Фараон гневно повысил голос, и десятник, уже было поднявшийся, снова бухнулся на колени:

— Пощади, великий государь! Я вовсе не хотел тебя оскорбить.

— Так приведешь ты его, наконец?! Давай живее!

Словно ошпаренный кипятком кот, десятник выскочил наружу. Что-то прокричал, и вот уже в шатер с почтительными поклонами вошли двое стражников, притащив схваченного буяна — подростка лет тринадцати, сразу показавшегося царю каким-то знакомым. Где-то он уже его видел, и не так давно… Ну да, ну да! Светлая — светлей, чем у здешних, — кожа, соломенные, выгоревшие на солнце волосы, синие — опять же нездешние — глаза. Шардан! Он же недавно пускал кораблики вместе с тем блаженным, как его? Ладно, сейчас не вспомнить. Интересно, что хочет поведать этот парень?

— Отпустите его. — Фараон повелительно махнул рукою. — Спасибо за службу, воины!

— Воистину мы рады слышать такие слова! — хором прокричали стражники и, повинуясь царскому жесту, быстро покинули шатер.

Повелитель Обеих земель пристально всмотрелся в мальчишку. Смуглое — нет, скорей загорелое, с тонкими чертами лицо, взгляд не по-детски серьезен, даже жесток, на руках и коленках — следы крови.

— Ты ранен?

— Я? — Парнишка усмехнулся. — О, нет, государь. Это кровь лазутчика Хемуру, искусно притворявшегося блаженным.

— Хемуру? — Фараон пока не очень понимал, что происходит.

— Я вывел его на чистую воду, государь, о, он был хитер и коварен, но под пыткою рассказал все!

— Под пыткою?

— Да, я пытал его волею моего господина. Увы, лазутчик умер. Но все же он во многом признался.

— Да кто же твой господин? И кто ты сам такой есть? — не выдержав, воскликнул правитель. — Ну! Говори же, откуда ты взялся?

— Ой, государь… — Парнишка смутился, словно бы вспомнил что-то важное, и, бухнувшись на коленки, негромко сказал:

— Скоро Амон и Ра станут, как братья.

— Воистину как одно целое, — машинально продолжил царь.

И тут же вздрогнул: это был пароль для верных людей. Откуда его мог знать этот странный мальчишка? Хотя… Ага! Ну, конечно же — давно пора было догадаться.

— Твой господин — Ах-маси из Анхаба?

— Воистину так, государь. Он сказал — если вдруг его убьют или ранят, чтоб я докладывал прямо тебе. Сказал, что предупредит.

— Не успел…

Эх, Ах-маси, Ах-маси… лучшие лекари посланы к тебе, и жрецы молят богов неустанно…

Фараон закусил губу и некоторое время сидел молча. А потом резко спросил:

— Так ты, значит, Бата?

— Да, господин.

— Анхабец говорил о тебе. И еще об одном старике.

— Старика зовут Небхаптах, — почтительно доложил парнишка. — Вернее — звали.

— Звали?

— Два дня назад лазутчик хека хасут Хемуру скормил его крокодилам. Увы, старик Небхаптах оказался слишком неловким.

— А ты, значит, ловкий?

— Да, государь.

— Тогда говори! Все, что узнал.

Мальчишка — лучший агент Ах-маси-младшего — рассказал. О том, как, выполняя указание своего молодого начальника, следил за «блаженным» Хемуру, за тем, как тот вместе с ребятишками делает и пускает кораблики. То с красными парусами, то с синими, а то вот — с черными.

— Понятно! — сразу же кивнул фараон. — Это были тайные знаки!

— Так, государь. Финикийцы давно сносились с осажденными. И ждали только знака.

— Ты говоришь, Хемуру умер во время пыток?

— Умер, увы!

— Так ты, значит, умеешь пытать людей?

Мальчишка поклонился:

— Я много чего умею, мой господин. Но лучше всего — убивать.

И взгляд юного агента, и выражение лица его вдруг показались царю каким-то хищными, змеиными. Да-а, хороших людей подобрал себе анхабец! А ведь и в правду — хороших.

— Ладно, со стариком — все, — немного подумав, негромко произнес фараон. — Но есть еще какая-то подозрительная женщина и парни…

— Вдовица Нефтиш, государь. И Шаку с Переком — эти двое явные лазутчики, кроме того, промышляют и торговлей людьми… — Бата неожиданно улыбнулся. — Я уже предложил им свои услуги. Сказал, что знаю пару красивых девчонок-беженок, которых можно заманить и выгодно продать людям пурпура.

— Ты действительно знаешь этих девушек?

— Да, государь! Как можно врать в таком деле? Шаку с Переком — далеко не дураки и все проверят.

— Хм… — Ах-маси-старший качнул головой. — А вдовица? Что скажешь о ней?

— О ее зеркале ты хотел спросить, господин? Пока не знаю. Но завтра же наймусь к ней в услужение. Слыхал — она ищет расторопного слугу.

— А если кто-то наймется к ней до тебя?

— Здесь много старых каменоломен, мой государь. Можно невзначай переломать ноги.

Фараон снова усмехнулся — ну и фрукт этот парень! И спросил:

— Сколько же тебе лет, Бата?

Сей нехитрый вопрос неожиданно загнал мальчишку в тупик.

— Мм… — Юный агент поднял глаза к небу, точнее — к пологу шатра, — немного помолчал, что-то про себя шепча, и, смущенно улыбнувшись, ответил, похоже что честно: — Не знаю, мой господин. Может быть, двенадцать, а может — четырнадцать… Может, и больше. Не помню. Я был рожден светлокожей рабыней и поменял много хозяев.

Повелитель Уасета кивнул:

— Ладно. Ступай, Бата, занимайся порученными тебе делами. Воистину они очень важны для нас.

Поклонившись, мальчишка вышел, и фараон в изнеможении завалился на ложе. Устал! От всего устал. От ночной битвы, от смертей, от этой беседы… Хм… Лихо придумал лазутчик Хемуру! Занятие для детишек. Никто и не подумал бы ничего такого. Просто пускал себе кораблики… Кораблики с черными парусами. Результатом чего стали разгром флота и тяжкое ранение Ах-маси. Эх, Ах-маси, тезка, — воистину, помогут ли тебе боги?

Глава 3 Долгий взгляд предателя Весна 1550 г. до Р. Х. (месяц Паини сезона Шему). Дельта

Найти предателей. Это было сейчас важно, очень важно, иначе к чему тогда планомерно вести осаду? Если враги будут знать все, будут получать продовольствие и подмогу? Бата сказал: вдова и парни. Нефтиш и Шаку с Переком. Насчет вдовицы еще все было не ясно, а вот парни — те явно давно уже шпионили. Их нужно было бы взять осторожно, и даже, может быть, пока вообще не брать, ведь неизвестно, к кому именно тянулись от них ниточки. А они, эти ниточки, были — ну откуда могли знать о планах командования Уасета какие-то там местные людишки? Они лишь обеспечивали связь, информация же шла с самого верха. В который раз уже молодой фараон думал об этом, даже не представляя себе, насколько сильно разрослось в самых верхах поганое семя предательства и измены. Хотя и раньше можно было обо всем догадаться, да и догадывались — а что толку? Пожалуй, нельзя было назвать никого из старой знати — вельможных князей-номархов, владетелей крупных поместий, жрецов, — кто бы не мог быть связан с захватчиками. Никого, за исключением Ибаны, властелина Анхаба, да еще нескольких вельмож, давно уже верно служивших царям Уасета. Перечесть тех, кто был вне подозрений, можно было буквально по пальцам. Всех остальных следовало подозревать!

Мала, слишком мала была еще власть фараона Черной земли, чтобы покарать вельможных предателей, считавших себя лучшими людьми. У них даже понятия такого не было — Родина. Был лишь собственный анклав — ном, поместье, — где эти люди чувствовали себя полностью независимыми князьями, да такими, по сути, и были. Карали и миловали по своему хотению, а не по закону — у молодого властелина Уасета не дошли еще до них руки. Ничего, дайте только время!

А известные не только жестокостью, но и змеиным коварством захватчики всячески поддерживали у старой знати иллюзию, будто люди царя Апопи никогда не будут вмешиваться в делишки их номов. Знати пока было в лучшем случае все равно, кто их властелин — Ах-маси или Апопи. Лишь бы никто не мешал творить все, что душе угодно.

Доходили, доходили во дворец Уасета разные нехорошие слухи о своеволии номархов-вельмож. Один завел в своем доме публичный дом — и его люди хватали по всем дорогам и весям красивых девушек, другой лично пытал и вешал, третий грабил всех, кто имел неосторожность проплывать по реке мимо его владений, четвертый… И казалось, не было на них управы, хотя еще два года назад, сразу же после восшествия на престол, Ах-маси по совету матери провозгласил, что отныне только он, великий правитель Обеих земель, будет верховным судьей! И только государственные судьи имеют право решать — виновен человек или нет, и уж тем более никто не смеет убивать, грабить, уводить в рабство свободных жителей нильской долины.

Однако номархи, для видимости соглашаясь со всем, вели себя по-прежнему, вовсе не собираясь ограничивать себя ни в чем. Что им до родины, своя хата куда как ближе! Ах-маси, конечно же, понимал, что за подлые твари окружали престол, и старался возвеличить других, раздавая должности не по знатности, а по заслугам.

Вот и здесь, в полевом лагере осаждающих, была такая же история. Кто-то из высших военачальников и жрецов, имеющих доступ к военным секретам, поставлял ценные сведения врагу. Кто именно — сейчас выясняли люди Ах-маси-младшего. Сам начальник гребцов немного пришел в себя, хотя встать так и не мог — потерял слишком много крови. Фараон лично навещал своего сподвижника, и тот улыбался, чувствуя оказываемую ему честь. Чувствовали то и другие. Завидовали. И однажды чуть было не отравили анхабца — это просто чудо, что раненому юноше кусок в горло не лез и принесенную рыбу слуги скормили собакам. Те и сдохли на следующий день в страшных мучениях.

Поначалу подозрение пало на кашевара, но, лично проверив походную кухню, молодой царь пришел к неутешительному выводу — подсыпать яд в пищу мог практически любой. Кухня никак не охранялась — вроде бы как и незачем было, а вокруг в ожидании — а вдруг чего перепадет? — постоянно ошивались какие-то нищие бродяжки. Вообще, дисциплинка в лагере была та еще… как и в любом войске.

Повелитель Черной земли тут же велел выставить у кухни пост, потом навестил Каликху, тоже с трудом оправлявшегося от полученных ран. Командир гвардии выглядел сейчас лучше начальника гребцов, но ненамного. Правда, порывался встать идти руководить охраной… Фараону пришлось строго приказать — лежать! Лежать и выздоравливать.

— С кем же ты теперь бьешься по утрам, государь? — вздохнув, тихонько спросил Каликха.

Юный царь улыбнулся:

— А ни с кем. Некогда. Ты вот всегда был под рукой, а теперь, увы…

— Ничего, господин мой, еще немного, и мы снова с тобой встретимся на росной траве!

Каликха, кроме всего прочего, был неплохим бойцом — конечно, в кулачном бою он уступал своему повелителю, но вот в том, что касалось бросков, болевых захватов и прочего, мог дать фору любому. Именно с ним и тренировался фараон по утрам, чувствуя, как приливает к сердцу кровь, а в теле поселяется бодрость. Сейчас вот не с кем стало тренироваться…

Да, раньше еще можно было перемахнуться кулаками с анхабцем… но сейчас и тот, увы, ранен, и неизвестно еще, когда встанет. Эх, Ах-маси, Ах-маси, как все не вовремя…

Взяв колесницу, повелитель Обеих земель, не торопясь, объехал весь лагерь. Хотя, сказать по правде, в эти времена даже понятия такого не существовало — войска обычно располагались где придется и кто как. Кто в шатре, кто в шалаше — если таковой находилось из чего сделать, — большинство же и вовсе спало на голой земле, подстелив циновку, благо подобное позволял климат. Даже часовых — и то начали выставлять лишь по приказу фараона, раньше и того не было, в общем — полный бардак. Впрочем, не только в египетской армии — во всех.

Молодой царь прикладывал все усилия, чтобы изменить ситуацию, и в войске Уасета теперь многое становилось иначе, нравилось то кому-то или нет. Отряды располагались по рангу, не смешиваясь — щитоносцы со щитоносцами, лучники с лучниками и так далее, шатер командира — в центре, чтоб легче было искать вестникам, обязательно — часовые, которых специально выделенные люди проверяли каждую ночь.

На холмах близ реки были устроены наблюдательные пункты. Кстати, на одном из этих холмов — во-он на том, крайнем, — и появлялась вдовица с серебряным зеркалом. Там же был разбит ее шатер и шатры слуг.

Ах-маси вдруг посетила мысль: а каким же образом может осуществляться обратная связь между лазутчиками и осажденными? Скорее всего, по ночам, через тех же парней — Шаку и Перека, как же еще иначе-то? С другой стороны, со стен тоже могут подавать условные знаки — к примеру, пускать все тех же солнечных зайчиков… По секрету всему свету! Хотя можно придумать шифр… Правда, вот пока никто никаких вспышек на вражеских стенах не наблюдал, а следили за ними пристально. Значит, скорее всего, все-таки парни… Лично пробирались, получали указания, действовали. И конечно же, они обязательно должны были держать связь с предателем (или, что вероятней, предателями) из высших кругов.

Следить! Следить! Эх, жаль, тезка Ах-маси так не вовремя вышел из строя. Скорей бы поправился, да будет на то воля богов. Подумав так, фараон натянул поводья и, повернув колесницу, погнал лошадей к реке.

Командирская барка начальника гребцов покачивалась на волнах борт о борт с царской. Кивнув часовым, молодой царь быстро взбежал по сходням, заметив промелькнувшую на палубе фигурку Баты. Такой ничем не приметный паренек… лучший агент, по словам анхабца! Мальчик-убийца, гм…

— О господин мой! — увидев вошедшего фараона, обрадованно вскричал Ах-маси. Дернулся было… но тут же тяжело опустил голову на циновку, побледнел, закусив губы от боли.

Тело его было стянуто тугими бинтами с коричневатыми пятнами запекшейся крови, в изголовье стояла плетеная фляга и большая глиняная кружка с водой. Выглядел анхабец не очень, можно было бы и получше, впрочем, как еще может выглядеть человек, едва не угодивший на поля Иалу?

— Видел, к тебе приходил Бата. — Молодой царь уселся, скрестив ноги, рядом.

— Да, государь… кое о чем докладывал.

Видно было, что раненому приятно говорить о делах: глаза его азартно блеснули, на потрескавшихся губах заиграла улыбка, даже, казалось, чуть-чуть зарумянились щеки.

— Вдовица Нефтиш, та самая, с зеркалом, каждый раз наводит красоту в одно и то же время — утром.

Фараон хмыкнул:

— Так когда же еще наводить красоту, дружище? Уж не на ночь же глядя!

— Да, но это очень удобное время для того, чтобы подавать врагам световые сигналы — солнце как раз напротив.

— И что, Бата уже видел, как вдова их подавала?

— Увы, — лежащий вздохнул, — Нефтиш всегда наводит красоту на вершине холма, под раскидистыми деревьями, в окружении множества служанок и слуг, тщательно оберегающих покой своей госпожи. Чужой просто не сможет подойти настолько близко, чтобы хоть что-то уловить.

— Так, верно, стоит допросить слуг?

— Уже допросили, государь. — Начальник гребцов улыбнулся. — Они подтвердили — вдова очень любит смотреться в зеркало. И так его повернет, и эдак…

— Опять же — многие красавицы делают так. Да почти все женщины! Кто ж из них не любит повертеться перед зеркалом? — Фараон махнул рукой. — Не-ет, тут надо куда как конкретнее. Что еще узнали? Не появилась ниточка к высшим начальникам?

— Чуть-чуть, — хитро прищурился Ах-маси. — Маа-а-ленькая такая, то-о-оненькая…

— Ну-ка, ну-ка, — тут же заинтересовался царь.

— Я как раз и хотел доложить… — Юноша прикрыл глаза, отдыхая. Потом, немного полежав так, собрался с силами и продолжил, время от времени облизывая губы: — Молодой Кафиур, начальник отряда Птаха, каждый день в одно и то же время — в полдень — взбирается на холмы.

— На холмы? — Повелитель Обеих земель хохотнул. — Я сам каждый день взбираюсь на холмы, и тоже почти в одно и то же время. Не слишком ли ты подозрителен, друг мой? Ведь Кафиур наверняка проверяет войска, как делают все.

— Может быть, и так… Но со всех холмов очень хорошо виден Хат-Уарит. И… зачем проверять войска в самую жару?! Как будто нет ни вечера, ни утра. Потому что в полдень на холмах редко встретишь людей?

— Кафиур никак не связан со вдовой?

— Мои люди проверяют… Однако, — анхабец вдруг ухмыльнулся, — со вдовой связан другой. Тесно, очень тесно связан! Начальник обоза Себекенмес навещает вдову каждую ночь!

Тут молодой царь не выдержал, расхохотался почти во весь голос, хлопнув себя ладонями по коленкам:

— Ха-ха-ха! Ну, ты и насмешил, дружище! Не знаешь, зачем по ночам мужчина приходит к женщине? Нет, точно надобно тебя поскорее женить. Вот погоди, вернемся в Уасет, моя милая супруга живо займется этим вопросом. Уж погуляем на твоей свадьбе!

— И все же я отдал приказ следить за обоими — и за Кафиуром, и за Себекенмесом.

— Молодец, приятель. Прошу, не обращай внимания на мой смех. Конечно же, за ними стоит следить. Надеюсь, твои люди имеют в этом деле достаточно ловкости?

— Увы, далеко не все, мой господин, — честно признался анхабец. — Такие, как Бата, — редкость. Был еще старик, но его…

— Знаю. Его убил лазутчик Хемуру, искусно притворявшийся блаженным.

— Теперь и Хемуру нет на этом свете…

Фараон вдруг прищурился:

— Послушай-ка, друг мой! Тебе не страшно работать с Батой? По-моему, он и родную маму зарежет, не моргнув глазом.

— Зарежет, — тут же согласился начальник гребцов. — То есть, наверное, зарезал бы, кабы она у него была… Очень умелый парень!

— Откуда такой и взялся?

— Ты что-нибудь слышал о «Лапах Себека», мой господин?

— «Лапы Себека?» — Ах-маси-старший моргнул. — Какие еще лапы?

— В Инебу-Хедж была такая шайка.

— А! Шайка! Значит, Бата из них?

Молодой царь тут же вспомнил, как около года назад правитель города Инебу-Хедж хвастливо докладывал ему о расправе с бандой, занимавшейся грабежом гробниц и убийствами. Кажется, своих жертв они скармливали крокодилам, крокодилу же и поклонялись, был такой бог — Себек.

— Постой-ка, их ведь всех уничтожили! Ну, тех, кто был в шайке.

— Выходит, далеко не всех, господин. Бату сам пришел ко мне, рассказал о том, что умеет, и…

— И ты скрыл его от розыска и суда, — ухмыльнулся правитель Уасета.

— Скрыл, а что делать? Подобные люди в песках не валяются. — Притворно смутившись, анхабец хотел было развести руками, но тут же застонал.

— Лежи, лежи. — Махнув рукой, фараон поднялся на ноги. — Зайду к тебе завтра вечером. Надеюсь, к этому времени твои люди поведают тебе немало интересного… Впрочем, — Ах-маси-старший замялся, окинув раненого пристальным взглядом, — тебе не тяжело сразу включиться в дела?

— О господин…

— Молчи. Я поговорю с лекарем.

— Но…

— А теперь спи. Увидимся завтра, дружище.

Фараон вышел, не слушая никаких возражений, и, пройдя по сходням на свою барку, велел позвать в шатер лечившего анхабца жреца.

Жрец — высокий, худой, бритоголовый, в простой, как и все жрецы, набедренной повязке, с ожерельем из змеиных голов на груди и хитроватым взглядом, надо сказать, выглядел вполне импозантно — именно так и должен был выглядеть лекарь и маг, в шкуре которого сам фараон прихотью судьбы и собственной волей оказался два года назад, когда выискивал измену в Уасете.

— Ты звал меня, великий государь? — Войдя, жрец опустился на колени. — Я пришел.

В вытянутых, слегка прищуренных глазах его не было ни тени раболепия или страха.

— Поднимись, — приказал царь. — Сядь вот здесь, на циновку. Расскажи об Ах-маси, сыне Ибаны. И о Каликхе — его ведь тоже ты лечишь?

— Лечу, мой господин. — Жрец слегка улыбнулся. — Ты хочешь узнать — как? Изволь, расскажу. Раны твоих друзей не страшны сами по себе…

— Откуда ты знаешь, что мы друзья?

— Я наблюдателен, господин. Запоминаю, что вижу, смотрю, делаю выводы…

— Эх, не лекарем тебе надо быть… Ладно. Так что там о ранах?

— Сквозь раны в тела твоих друзей проникли демоны, которых нужно как можно скорее изгнать, для чего хороши все средства: заклинания и лекарства. Из тела чернокожего Каликхи — он быстро идет на поправку — я уже изгнал демона отвратительной и гнусной едой и прокисшим пивом. Демон не смог есть это и вынужден был покинуть тело — еще дней десять, и начальник твоей охраны оправится почти полностью, рана теперь затягивается быстро.

— Это хорошо, — довольно кивнул царь. — А анхабец? Не очень-то хорошо он выглядит, честно сказать.

— Если ты помнишь, он выглядел еще хуже. — Жрец скривил в улыбке тонкие губы и развел руками. — Увы, государь мой, его пока нельзя накормить гнусной пищей или напоить горьким пивом, что наверняка заставило бы демона поскорее убраться из тела. Однако начальник гребцов еще слишком для этого слаб. Пока я прикладываю к ране плесень…

— Плесень?

— Ну да. Об этом сказано в одной из книг Тота. Плесень тоже не нравится демонам — а кому она может понравиться?

— Плесень, плесень…

— И еще я заметил, великий царь… Твои визиты действуют на раненого как хорошее заклинание или лекарство! Хочу сказать — и не только твои. Ты приказал допускать к анхабцу разных людишек непонятного звания. Они частенько к нему шастают… — Жрец вдруг улыбнулся широко и открыто. — Сказать по правде, поначалу я был против этих визитов, но… Но вдруг заметил, что после каждого из них раненому становится лучше. Да-да, клянусь Тотом! Думаю, начальника гребцов лечит его дело… И это хорошо! Он чувствует себя нужным, необходимым — и это чувство придает силы. Пусть у него будет больше дела! Больше, нежели тогда, когда он еще был здоров.

— Вот как? — удивленно переспросил фараон. — Так ты предлагаешь загрузить раненого работой?

— Ну, не камни таскать, но… Демон ленив, государь. Еще немного — и он покинет озабоченное важными делами тело.

— Хм… что ж, будем надеяться.

— Надеяться и молиться, великий государь!

На следующий день, ближе к вечеру, наконец-то прибыло подкрепление с юга. Разведчики заметили барки еще за излучиной, доложили, не скрывая собственной радости — ведь с этим караваном приходило не только подкрепление и припасы, но и весточки от оставшихся в Уасете родных и близких.

Приподнятое настроение враз охватило весь лагерь, воины радовались, словно дети, а когда первые барки, украшенные золотыми головами баранов, повернули к берегу, громкие крики охватили высыпавшую к причалам толпу!

Сам фараон встречал караван, стоя на носу своей празднично украшенной барки. На голове его сверкал золотой Урей, цветной передник, надетый поверх складчатой схенти, казалось, переливался на солнце красным, синим и желтым узором, сияли на шее красные коралловые бусы, золотые браслеты на руках и ногах пылали расплавленным златом, так же как и золотые сандалии.

Когда первая барка каравана подплыла ближе, стоявшие на ее палубе люди повалились на колени, приветствуя своего царя:

— Слава великому властелину!

— Слава государю, слава!

— Да пребудет милость богов с правителем Обеих земель!

Щурясь на ярком солнце, Ах-маси-старший, как и все прочие, до боли глазах всматривался в прибывших. Сразу же узнал жреца Усермаатрамериамона — приплыл-таки, наконец! — еще нескольких сановников и…

Сначала показалось, что обознался — мало ли на свете красивых дев?

Но сердце почему-то вещало — она! Она!

Но что ей здесь делать?!

Хотя… почему бы просто не приехать навестить мужа, оставив детей с кормилицами и служанками. С царицой-матерью, наконец!

Иссиня-черные волнистые волосы… целая копна… ослепительно белое платье из тончайшего виссона, цветные эмалевые браслеты, тоненькая золотая цепочка на бедрах. Большие, вытянутые к вискам глаза, стройная фигурка… И это лицо… красивое, умное… родное!

Тейя Нофрет-ари! Тейя!

Улыбаясь, молодая супруга помахала рукой мужу… а он, бедный, уже не мог вынести, когда же наконец закончится приветственная церемония. Когда наконец перестанут кланяться жрецы, когда воины не будут больше кричать, когда все разойдутся, когда… Машинально, словно живой мертвец, фараон исполнял требуемые традицией обряды… А сам, затаив дыхание, ждал…

Ну! Ну же!

И вот наконец…

Бархатный полог шатра. Мягкое ложе…

— Я так тосковала по тебе, любимый!

— Я тоже…

Царь обнял жену, жарко целуя в губы. Странно: когда-то жители Черной земли вовсе не знали поцелуя. Теперь научились, и быстро…

— О жена моя!

Качнулись в ушах юной царицы изящные нефритовые серьги.

— Милый… Ты так целуешь меня… словно вот сейчас съешь!

— И съем! — Фараон в нетерпении стащил с жены платье и впился губами в грудь. — Вот прямо сейчас и начну кушать! О, как сладка ты, милая моя супруга… Как сладка… Как…

Изогнувшись, юная царица застонала, полностью отдаваясь власти непостижимых сил любви и неги…

Лишь только слегка поскрипывало ложе, да покачивался от слабого дуновения ветра полог шатра.

— О жена моя… Волшебница!

Фараон погладил супругу по животу, перевернул, нежно взяв за плечи, поцеловал меж лопатками, в спину, прямо в синюю татуировку — сокола.

— О муж мой. Кажется, я никогда не смогу насладиться тобой!

— Поистине нам с тобой благоволят боги…

Качался невесомый полог шатра, скрипело ложе, и сладостные стоны влюбленных супругов безо всякого стеснения разносились по всей барке… и даже, кажется, по всей реке. А пусть!

На следующий день, ближе к вечеру, они вдвоем поплыли кататься по реке. Ласковое солнышко скользило по волнам веселыми оранжево-золотистыми зайчиками, низко над самой водой парили белокрылые чайки, на плесе, у правого берега, играла серебристая рыба.

Фараон лично правил маленькой лодкой. Позади неспешно шевелили веслами барки охраны.

— Нам туда, за излучину. — Оглянувшись, молодая царица легонько дотронулась до плеча мужа.

— За излучину? — Ах-маси удивленно опустил весла. — Откуда ты знаешь, куда нам плыть?

— Скоро увидишь сам, — загадочно ответила Тейя и, засмеявшись, добавила: — Ты знаешь, наш сын уже научился выговаривать первые слова: Хапи, Амон, мама… Славный малыш! Ты помнишь, какие у него глаза? Как у тебя, светлые…

— А у дочки — твои. Сядь-ка поближе… Ну сядь же… Вот так…

Фараон обнял супругу, осторожно спуская широкие бретельки платья. Обнажив грудь, принялся целовать ее с таким неистовством, словно и не было никакой бурно прошедшей ночи.

— О, что ты делаешь, муж мой?

— Боишься, что увидят? — Молодой царь высоко задрал подол платья жены.

— Нет, как раз не боюсь… Нет… Но нас там ждут… ждут… ждут… Впрочем, подождут… О, как жарки твои объятия!!! А губы так сладки… словно намазаны медом!

— А ты похожа на богиню… Нет! Ты и есть богиня!

Отражавшиеся от воды солнечные лучи ласково играли на юных телах, на золотистой коже Ах-маси и — чуть потемнее — Тейи…

— И кто же нас там ждет, за излучиной? — наконец тихо спросил царь.

— А ты греби — и увидишь. — Рассмеявшись, царица ловко натянула платье и, шутливо погрозив пальцем, добавила: — Воистину твой пыл не угас! Неужто тебе не хватало наложниц?

— Я их не хотел.

— Но ты же царь!

— Все равно… Я люблю тебя, а не их.

На отмели, за излучиной, уцепившись якорями в дно, покачивалась одинокая барка с высокой кормой и устроенной посередине палубы обычной плетеной каютой.

— Нам туда, — улыбнулась Тейя. — Поработай-ка веслами, о венценосный супруг мой.

Ах-маси хохотнул:

— Поистине вот уж не в тягость мне такая работа!

Навалившись на весла, молодой фараон быстро достиг барки, и легкая тростниковая лодка мягко ткнулась носом в низкий борт.

Странно, но барка казалась пустынной — не было видно ни гребцов, ни кормчего — вообще никого.

— Лезем на борт, милый, — быстро скомандовала царица. — Ну-ка помоги…

Нежно схватив супругу за талию, Ах-маси помог ей забраться… ох, неспроста хитрая Тейя попросила помощи. Это ей-то не забраться самой? С ее-то ловкостью и проворством?

Лодка довольно сильно качнулась, и фараон, чуть покраснев, запоздало подумал — а как же они не перевернулись во время того, как… А ведь могли бы! Запросто могли.

— Обними меня! — Встав на высокой корме, неожиданно распорядилась царица.

О вот уж воистину — об этом не нужно было упрашивать молодого царя!

— Теперь поцелуй! — не унималась супруга. — Теперь сними платье…

— Так, может, пойдем в ка…

— Нет! Снимай… Пусть все видят!

Миг — и сорванное платье опустилось на палубу мягким белым лоскутком, а нагая царица, лукаво скосив глаза на застывшие позади барки, обняв, увлекла мужа в каюту… О, можно себе представить, с какой жадностью сейчас пожирала сию картину стража!

Вот наконец и каюта. Бархатная полутьма. Влажные зовущие губы… которые вдруг ни с того ни с сего отстранились.

И чей-то вкрадчивый голос:

— Рад, что наконец-то дождался вас.

Что?!

Ах-маси вздрогнул. В каюте кто-то был! Гнев залил молодого царя во мгновенье ока — кто?! Кто осмелился?!

— Не сердись, милый, — проведя рукой по спине мужа, тихонько засмеялась Тейа. — Поверь, так было нужно!

— Но кто здесь… Ах, это ты, любезнейший Усермаатрамериамон!

Жрец почтительно поклонился. Всегда строгое лицо его наверняка сейчас улыбалось, но этого было не видно в полутьме. Впрочем, верховный жрец Амона умел следить за собой.

— Все знают, что это — барка любви, где уединились божественные супруги, — усаживаясь на циновку, вполголоса пояснила Тейя. — Что ты на меня так смотришь, муж мой? Неужели отвык видеть собственную жену без одежды?

— Отвык… — честно признался царь.

— Ну, тогда подай мне накидку… вон там, в углу.

— Можно начинать, о царица? — опустив глаза, все так же вкрадчиво осведомился жрец.

Тейа повела плечом:

— Позволь, все же начну я. Ты, — она перевела взгляд на супруга, — верно, думаешь, не слишком ли мы таимся?

— Нет, не думаю, — тут же возразил фараон. — В войске слишком много лазутчиков и предателей.

— Вот и мы о том же… Нужно обсудить важное дело. Лучше всего — здесь. — Юная царица неожиданно чихнула и, засмеявшись, махнула рукой. — Теперь говори ты, жрец.

— Волею Ах-хатпи, благой царицы-матери, благословившей нас в дальний путь, хочу поведать тебе, о мой царь, о тайном и опасном деле, что выпадет на долю твою и божественной супруги твоей, — цветисто произнес Усермаатрамериамон. — Выпадет, если будет на то твоя воля. Лишь одни боги, благословенный Амон, Осирис, Исида и Гор, знают, как, должно быть…

— Слушай, давай как-нибудь побыстрей, а? — скривившись, перебил фараон. — А то мы так и до утра не закончим.

— Можно и побыстрей. — Жрец тряхнул головой. — Как скажешь, великий царь. У царя хека хасут Апопи, как ты, верно, помнишь, два волшебных сокола, дающих власть и силу. У нас же — у тебя — только один.

— Да, он всегда при мне. — Ах-маси поспешно схватился за грудь. — Ну, почти всегда. Так ты что хочешь этим сказать?

— Мы не победим захватчиков своими силами, — глухо промолвил Усермаатрамериамон. — Не возражай, о великий царь. Твоя мать, божественная царица Ах-хатпи, советовалась со жрецами древнего храма Птаха. Жрецы и прорицательницы поведали ей об исходе недавнего сражения.

— Штурм оказался неудачным, — быстро дополнила Тейя. — А огромные корабли чужаков без труда разгромили наш флот из утлых речных барок.

— Да! Надо строить флот! — сжав кулаки, дернулся фараон. — Хорошие морские суда! Только тогда мы разобьем союзников хека хасут — коварных финикийцев, только тогда Хат-Уарит будет наконец взят… Или — что вернее — сдастся на милость победителей.

— Флот долго строить… И потом — кто пойдет в моряки? — Тейя скептически склонила голову. — Кто из жителей Черной земли добровольно согласиться рискнуть своим телом? А вдруг корабль пойдет ко дну? Кто тогда будет ходить по полям Иалу? Придется искать наемников, а это снова время — и немалые средства, которых у нас пока нет.

— И что вы предлагаете? — заинтересованно спросил Ах-маси. Знал — царица-мать никогда не предложит ничего авантюрного и необдуманного.

— Нанять сильный флот у того, у кого он есть. Даже не нанять — а взять взаймы… в обмен на одну услугу.

— У кого именно нанять? И что за услуга?

— В стране Кефтиу славный флот, — улыбнулся жрец. — И там вот уже три года подряд стоит невиданная жара, засуха. Никакие молитвы не помогают. Их царь, Миной, знает, что может помочь — когда вместе вознесут жертвы солнцу еще один царь и царица. Он с супругой и…

— И мы, — негромко продолжил Ах-маси. — Я и Тейя. Что ж, жертвы-то мы, положим, принесем… А этот Миной не обманет с флотом?

— Правитель Кефтиу известен честностью и благородством далеко за пределами своего острова. Да-да, его страна — огромный остров посреди изумрудных волн Великой зелени. Туда придется плыть, — было видно, что жрецу приходилось пересиливать себя, говоря такие слова живому богу.

Фараон неожиданно рассмеялся:

— Надо, так поплывем, что ж поделать? Зато потом вернемся с мощнейшим флотом прямо в Дельту! И уж трепещите тогда финикийцы и хека хасут! Ты прав, жрец, я сам много чего слышал о флоте страны Кефтиу! Вот только… — Ах-маси оглянулся на Тейю.

— Я прибыла сюда уговорить тебя плыть, — серьезно отозвалась та.

— А сама-то ты как? Не боишься?

Юная царица гордо повела плечом:

— Я ничего не боюсь, ты же знаешь! И вообще — нам ли, некогда побывавшим в брюхе железной змеи, боятся какого-то там моря?

Правитель Черной земли обнял жену за плечи и громко расхохотался:

— Клянусь Амоном, хорошо сказано! Значит — плывем?

— Плывем. Иного выхода нет — так сказали прорицательницы и жрецы.

— Ну, раз прорицательницы сказали, уж тогда конечно… Уж чего не сделаешь для родной страны! Тем более — в этом и есть главная царская забота. Когда отправляемся?

Жрец улыбнулся:

— Через три дня. Сделаем вид, будто вы возвращаетесь обратно в Уасет. Отплывем, а ночью три корабля повернут на север. О, это очень хорошие, быстроходные суда финикийской постройки.

— Что ж, — со всей серьезностью кивнул молодой царь. — Через три дня так через три дня — так тому и быть. Кстати, не думайте, что одни вы с моей матушкой такие умные — я и сам не так давно размышлял о кораблях Кефтиу! Что ты хмыкаешь, о недоверчивая жена моя? Размышлял, размышлял, клянусь Амоном!

Поднявшись на ноги, фараон подошел к выходу из каюты и откинул застилавшую его циновку:

— Хорошо как кругом, благостно. Эй, Усермаатрамериамон, почтеннейший, на этой барке случайно не найдется вина?

— Найдется, а как же?! — с готовностью отозвался жрец. — Очень хорошее сладкое вино из Шему.

— Шемуйское? — Ах-маси плотоядно потер руки. — Вот и славно, а то нас с моей женушкой давно уже жажда замучила. Тейя даже говорила, что выпила бы пару кувшинов!

— Эй! Когда это я такое говорила?

— Да вот только что. В лодке! Уж не отпирайся, пожалуйста. А ты, почтеннейший Усермаатрамериамон, тащи-ка скорей обещанное вино. Выпьем, повеселимся — да потом пора решать оставшиеся дела. Пока не уплыли.

Дела решились вечером, по крайней мере часть из них, непосредственно касавшаяся вдовицы Нефтиш и заподозренного в предательстве молодого военачальника Кафиура. Когда — уже поздно вечером — повелитель Обеих земель вместе со своей супругой навестил раненого Ах-маси, у того уже находился Бата — мальчик-убийца из разгромленной в прошлом году банды «Лапы Себека», а ныне — лучший тайный агент.

Оба — и анхабец, выглядевший сегодня значительно лучше обычного, и его юный агент — явно были чем-то взволнованы.

— Бата знает, как именно получал сведения от врагов Кафиур! — не тратя времени на приветствия, азартно доложил Ах-маси-младший. И, кивнув агенту, приказал: — Покажи, парень!

Мальчик-убийца с готовностью развернул перед фараоном матерчатый мешок, достав из него… достав из него…

— Ты не поверишь своим глазам, великий царь! Это… это… я назвал его — долгий взгляд. Вот, можно посмотреть сюда, направив эту штуку на стены, и тогда…

— Ла-адно, хватит болтать, — засмеялся царь. — Дай-ка сюда эту штуку. Обычный полевой бинокль, эка невидаль! Где ты его надыбал?

Обычный полевой бинокль…

Глава 4 Зеркало и шальная стрела Весна 1550 г. до Р. Х. (месяц Паини сезона Шему). Дельта

Да, обычный бинокль. Подобный висел на стене у отца. У настоящего отца великого фараона Черной земли, у того, что жил на Васильевском острове в далеком северном городе Санкт-Петербурге, ученого-археолога и, в общем-то, довольно нелюдимого человека… Там же, где Ах-маси провел свое детство и раннюю юность. Ах-маси… Максим — так его тогда звали. Жил как все: ходил себе в школу, в секцию бокса, где со временем достиг впечатляющих успехов, получив звание кандидата в мастера спорта. А это было очень и очень непросто! Непросто тренироваться каждый день до седьмого пота, непросто стать победителем первенства России среди юниоров, непросто…

Но Максим не жалел сил, потому что был упорен, верил в себя, в свои силы, во все то, что было заложено в него тренером… и отцом. А матери своей он не помнил — она погибла давно, когда Макс был еще совсем маленьким. Просто ушла в байдарочный поход по Вуоксе — и не вернулась. А тело так и не нашли.

Обычная жизнь обычного питерского парня неожиданно оказалась прерванной чередой невероятных событий, произошедших с ним в Париже, куда Макс приехал по просьбе отца. Так случилось, что их молодежный клуб — секция бокса — поехал по приглашению в Нормандию на очередной юношеский турнир. И после боев Максим отправился не на экскурсию в Мон-Сен-Мишель, а раньше других в Париж, передать в одно местечко одну странную вещь — золотого сокола, залитого разноцветной эмалью. Отец еще в Питере, прощаясь, упросил тренера отпустить парня.

Максим отыскал местечко — штаб-квартиру Великой Национальной Ложи масонов, расположенную в фешенебельном квартале Нейи, на бульваре Бино. Тогда же он неожиданно почувствовал за собой слежку. Некий смуглый человек, позже представившийся юноше как «господин Якба», на поверку оказался выходцем из далекого прошлого — жрецом хека хасут Якбаалом. Именно с его помощью Максим оказался в Древнем Египте… где после долгих приключений встретил свою мать — великую царицу Ах-хатпи! Ну, и познакомился с Тейей. Девушкой, которая перевернула всю его жизнь.

Кстати, там же, в Париже, находился еще один жрец, человек из Уасета — Петосирис, которому и предназначался золотой сокол — волшебный амулет, дающий своему обладателю власть и силу. С помощью сокола и кое-каких заклинаний, как выяснилось, можно было проникать в будущее и возвращаться обратно в Египет. Портал времени находился в нескольких храмах Черной земли, а в будущем — только в одном месте, в Париже, на площади Данфер Рошро, где располагался вход в знаменитые катакомбы.

После смерти отца и брата Максим — Ах-маси — стал фараоном и правил при помощи матери, царицы Ах-хатпи. Однако враги не дремали — жрец Сета и Бала Сетнахт по заданию хека хасут делал все, чтобы уничтожить власть царей Уасета. А для этого ему нужен был сокол — и жрец знал, где его взять: в Париже, у Якбаала.

Однако оказалось, что Якбаал настолько врос в парижскую жизнь, что вовсе не хотел возвращаться обратно, а сокола хранил на всякий случай, как оберег против возможных инсинуаций. Макс и Тейя, опередив Сетнахта, получили сокола у Петосириса и с торжеством возвратились обратно. Был подавлен разгоравшийся с подачи захватчиков мятеж на далеком юге, страна возвращалась к мирной жизни… возвратилась бы, если бы не интриги завистников и врагов. Если бы не владетели Хат-Уарита, делавшие все для того, чтобы восстановить свою прежнюю власть над Черной землей — так жители называли Египет.

Да, еще там, в Париже, юноша позвонил отцу… и поговорил с самим собой. Да, так уж вышло, что Макс, оказывается, никуда не делся — а так и жил у себя дома, на Васильевском, занимался тренировками, боксом, готовился к поступлению в вуз…

И — одновременно — был здесь, в Древнем Египте! Великим царем!

Далеко не сразу Максим обрел внутреннее спокойствие, и даже вряд ли обрел его, если бы не мать, не Тейя. О, благодаря своей юной жене он стал своим в Черной земле и воспринимал ее теперь как свою Родину. Особенно когда родились дети…

Однако, что греха таить, грустил, грустил, и частенько. Часто, очень часто накатывали воспоминания о прошлой жизни, и так хотелось иногда пройтись по дождливым питерским улицам, зайти к ребятам в секцию, поговорить с отцом… Наконец, просто проехаться в метро в час пик, потолкаться…

Увы! Всего этого Максим был теперь лишен. Там, в Питере, ведь был тот… другой… Или — он сам?

Некогда было рассуждать, на Макса навалились иные заботы… И он чувствовал себя истинным фараоном — правителем Обеих земель, ответственным за все, что там происходит.

Соответственно и действовал. Вот как сейчас…

Осталось не так уж много времени до отплытия, а еще не было толком выяснено — кто же предатель? Нет, что касается молодого военачальника Кафиура, то насчет него у Макса сомнений не было — биноклем его точно снабдили хека хасут, у них были подобные вещи, привезенные еще Якбаалом. Не сомневался он и по поводу ушлых местных парней — Шаку и Перека, а вот относительно вдовы Нефтиш фараона все же терзали сомнения. Точно ли она подает зеркалом световые знаки? Не показалось ли это Бате? Да и вообще, кто она такая, эта Нефтиш? Если она шпионка — то, может, будет куда выгодней переманить ее на свою сторону. Пускай себе и дальше снабжает врагов информацией. Такой, какой нужно Уасету.

— Вдова Нефтиш? — потянувшись, переспросила Тейя. — Я что-то слыхала о ней. Это, несомненно, женщина из хорошего рода. Кажется, даже из рода правителей Шему. Что она здесь делает?

— Ждет попутного войска, чтобы вернуться в родное поместье. — Привстав на ложе, Максим погладил жену по плечу. — Видишь ли, дорогая, здесь очень много разбойничьих шаек.

— Воистину Нефтиш — разумная женщина, — согласно кивнула царица. — Значит, она захочет вернуться с нами. Что ты смотришь? Ведь так получается.

— Да, именно так. — Фараон уткнулся задумчивым взглядом в невесомый полог шатра. — Вот только — захочет ли? Если она лазутчица, то, верно, ее хозяевам выгодней, чтобы она оставалась здесь.

— А может, наоборот? Будет следить за нами… А сигналы найдется кому подавать. — Тейя раздраженно покусала губу. — Ты представь только, что он сообщит врагам, если дознается, куда мы на самом деле отправимся!

— Да уж. — Нервно кивнув, Максим поежился, словно бы в шатре стояла стужа. — Лучше бы она работала на нас! Хотя… у нашего старого дружка Ах-маси есть один верный человек, мальчик-смерть… Говорят, опытный в делах особого рода…

— Да, придется убить ее, — жестко прошептала царица. — Если не будет другого выхода.

— Лучше просто схватить, — тут же возразил фараон. — Бросить в узилище, допросить вдумчиво… Так я сегодня же поступлю с предателем Кафиуром! Схватим его внезапно, думаю, он пока еще ничего такого не заподозрил — Бата незаметно положил бинокль обратно в его шатер.

Тейя хлопнула глазами:

— Кто положил? Что?

— А, не бери в голову.

— Нет уж, муж мой! — рассерженно встрепенулась юная женщина. — Давай договаривай до конца. Или я была тебе плохой советчицей?

— Ты — мое солнце, — со всей серьезностью отозвался Ах-маси. — Любовь моя и самый преданный друг!

Обняв жену, фараон нежно поцеловал ее в губы…

— Ты сказал — Кафиур? — прошептала Тейя. — Тот самый Кафиур, сын правителя Инума?

— Да, он самый. Ух, гнусная рожа! Кажется — уж чего ему не хватало? Поместья, тучные стада, крестьяне… почет и слава.

— Таким людям всегда не хватает одного — власти! — Усмехнувшись, царица потянулась к висевшему на спинке кресла платью.

— Так и власти-то у него хоть отбавляй! Ведь Кафиур не кто-нибудь — а вельможа и крупный военачальник.

Повернувшись, Тейя постучала пальцем по кончику носа мужа:

— Милый, таким людям, как Кафиур, власти всегда мало. Всегда!

— Ну, тогда я немедленно прикажу…

— Нет! Ты же сам знаешь, какое влияние имеет при дворе старая знать — правители номов. Даже если Кафиур и виновен — что скажут они? Задохнутся от гнева и ненависти — ведь тронули одного из них! Станут интриговать, вновь потянутся к хека хасут, поднимут какой-нибудь мятеж — а у нас сейчас еще слишком мало сил.

— Каста… — не сдержавшись, фараон выругался. — Проклятая каста!

Максим устало прикрыл глаза, гася вспышку гнева. Подобные касты были и в России. Отец как-то рассказывал об одном человеке из его ученой конторы — совершенно, по его словам, никчемном, умеющем лишь перебирать бумажки да лизать начальству зад. Сей деятель со временем достиг должности начальника сектора — потолок для подобных людей. Однако показалось мало, тем более привыкшее к лизоблюдству начальство при первой же возможности потянуло его за собой, все выше и выше. Ну а дальше — высоко забрался, больней падать! Не потянул работу, не смог даже себе подобрать толковых замов — куда там, для этого ведь тоже мозги да умение требуются, и вот, вынужден был уйти… Нет, не на пенсию. Отца — как раз и назначенного уже на должность начальника того самого сектора — попросили (вежливо попросили) взять проштрафившегося деятеля к себе. Заместителем. Правда, не было такой должности — так тут же ввели в штат. Номенклатура своих не сдает — тем и сильна. Так отцу и сказали: «Ну, ты же наш!» Тогда делай что тебе говорят.

Вот то же самое и здесь, в Черной земле… Точнее, это в России, как в Древнем Египте, ничегошеньки не изменилось — все так же, не ради интересов общества и страны назначаются чиновнички-вельможи, а по принципу преданности клану. Называется это — «работать в команде», правда, слово «работать» здесь чаще всего лишнее. Интриговать и подсиживать чужих, грызть зубами, кидаться всей сворой на кого мудрое начальство укажет — это другое дело.

Так что права, кругом права Тейя: трогать Кафиура — себе дороже выйдет. И он, подлец, это наверняка знает. И как же тогда быть? Ведь явный предатель, голимый шпион, и сколько вреда еще принести сможет!

— Если хочешь, я поговорю с вдовой Нефтиш, — неожиданно предложила супруга. — Она присылала вчера людей — упрашивала пожаловать в гости. Здесь ведь не столица, а военный лагерь — можно и пойти, в том нет урона царской чести.

— Клянусь Амоном, меня больше беспокоит Кафиур! Может, перетащить его на нашу сторону?

— Не пойдет. Он глуп и самоуверен. Тем более — считает, что сила на стороне захватчиков, ведь штурм-то был неудачным.

— Да-а… Казнить бы его, чтобы другим неповадно было. Да понимаю, что нельзя! Все же мы еще слишком зависим от старой знати, а новая еще малочисленна. Ничего! Дайте срок!

Фараон с силой ударил кулаком по креслу.

Пока окруженная служанками Тейя занималась утренним туалетом, Макс навестил тезку. Тот выглядел гораздо лучше, даже попытался встать.

— Лежи, лежи. — Фараон уселся на край ложа. — Вижу, вскорости встанешь. Я отправлю тебя домой.

— О, нет, государь! — с жаром возразил анхабец. — Ты же сам знаешь — мое дело здесь. Кругом предательство и измена!

— Ты прав… прав… Что будем делать с Кафиуром? Трогать его нельзя.

— Открыто трогать. — Ах-маси ухмыльнулся.

— На что это ты намекаешь?

— Так… Великий государь, — анхабец понизил голос, — ты все ж таки решился плыть?

— Да. Мы же говорили — у нас нет иного выхода.

— Можно я пошлю с тобой верных людей, на которых всегда можно положиться? Конечно, лучше бы поплыл сам… Но ты ведь не возьмешь?

— Не возьму, — качнул головой Макс. — Поправляйся.

— Но моих людей…

— Так и быть, пусть будут. Что новенького о вдовице Нефтиш?

— Все по-старому. Все так же сидит с зеркалом на холме.

Поднимаясь, фараон усмехнулся и, простившись со старым другом, перешел на свою барку.

— Когда мы с тобой идем в гости к вдове? — заглянув в шатер, уточнил Макс.

Тейя улыбнулась:

— Как и всегда, после полудня. Нефтиш обещала танцовщиц и музыкантов. Хоть развлечемся… Знаешь, милый, как утомительно было плыть на корабле? Тем более — одной, без тебя.

— Ничего, родная, — не стесняясь служанок, властелин Черной земли поцеловал супругу. — Уже совсем скоро мы будем плыть вместе, качаясь на бурных волнах. Путь неблизкий…

— Но мы будем вместе, а значит — в покое и радости.

— В радости — точно. — Максим весело рассмеялся. — Не знаю вот только — как насчет покоя?

В просторном шатре вдовицы Нефтиш играла музыка. Флейта, лютня, гобой… вот россыпью пророкотали бубны. Слуги заметили кортеж фараона еще издали, и хозяйка шатра лично вышла встречать почетных гостей.

Вдова, женщина лет тридцати, была красива необычной красотою, скорей азиатской, нежели египетской. Зеленовато-карие живые глаза, черные, вразлет, брови, чувственный, несколько большеватый рот, нос с горбинкой, тонкий и длинный, ярко накрашенные губы. Белоснежное платье из тонкого полотна, зеленый, с золотыми вставками пояс и — как и принято — огромные разрезы на юбке, обнажающие стройные бедра. Браслеты, ожерелья, сандалии — важная часть облика богатой и знатной дамы.

Максим тоже явился в сандалиях — как и полагалось царю. Надел их при входе в шатер, и то же самое сделала его царственная супруга.

— Да пребудут ваши Ка всегда в мире и неге! — низко поклонилась Нефтиш. — Воистину это великая честь для меня. Прошу же вас, проходите! Насладитесь сладким вином, яствами, что приготовил для вас мой повар, молоденькими танцовщицами из Иуну.

— Пусть будут благосклонны к тебе боги. — Войдя в шатер, царь и царица уселись на почетное место — в золоченые деревянные креслица, покрытые искусной резьбою.

И тут же подскочили к ним голенькие служанки, по обычаю водружая на парики ароматные шары благовоний. Заиграла негромкая музыка, неслышно сновали слуги. Хозяйка шатра по очереди представила почетным гостям остальных. Да, собственно, и представлять-то никого было не нужно — все друг друга и так хорошо знали. Временное прибежище вдовицы почтило своим присутствием не так уж много людей из числа высшей знати: военачальники Кафиур и Сеннеферптах, еще пара молодых людей — родственников последнего — вот, пожалуй, и все. Да! Еще был начальник обоза Себекенмес — красивый мужчина с несколько пухловатым лицом и циничным взглядом. Одетый нарочито скромно, он держался тишком, усевшись в дальнем углу и похотливо поглядывая на танцовщиц. А те, обнаженные, уже начинали свои жаркие пляски. Звякнула цитра, ударил бубен, и девушки заскользили по раскинутым циновкам, ловко огибая гостей.

— Неплохо танцуют, — потянувшись к мужу, прошептала царица.

Да, уж она знала толк в танцах — училась когда-то у жрецов храма Хатхор — рогатой владычицы опьянения, богини любви, музыки и веселья.

Гости сидели каждый в своем уголке, кто-то на невысоких стульях, кто-то на подушечках, а кто-то и прямо на циновках. Перед каждым стояли подставки для кувшинов с вином и небольшие столики с яствами — жителям Черной земли и в голову не приходило усаживать всех гостей за один большой и длинный стол.

— Да, танцуют неплохо. — Глотнув вина, фараон захрустел жареным крылышком утки.

Он все приглядывался, только не к танцовщицам, как все, а к хозяйке шатра и начальнику обоза, меж которыми — фараон скорее почувствовал это, нежели увидел, — проскальзывала какая-то связь, словно эти люди были соединены тонкой, но прочной нитью. Ну еще бы — любовники! Именно так и докладывал о них Ах-маси-тезка.

Ах, какие взгляды бросала на Себекенмеса вдова! По всему чувствовалось — любит, да и агенты говорили о том же. Любит. И похоже, пользуется взаимностью. Хотя Себекенмес, конечно, тот еще фрукт — Максим уже давно успел навести о нем самые подробные справки. Не очень знатен и не очень богат — по крайней мере, не выставляет на люди свой достаток — несомненно, умен, хитер, обаятелен — пройдоха, каких мало. К тому же очень хорошо знает свое дело — войско во время всего похода не испытывало недостатка в продовольствии и фураже, в чем и состояла немаленькая заслуга начальника обоза, сиречь снабженца и экспедитора Себекенмеса. Да, конечно, много чего прилипало к его рукам, но… все было обставлено так умно, что и комар носа не подточит, можно было только догадываться, на какие шиши обозник выстроил гробницу своей умершей супруге, с чего собрал нехилое приданое дочерям, помогал зятьям и прочим родичам. Конечно, если хорошенько копнуть… Но нет! Пусть уж будет вор, но не наглый и зарвавшийся, а знающий толк и в своем прямом деле. Уж, воистину, этот будет меньшим злом, нежели кто иной. Честных обозников просто не бывает в природе, такая уж у них служба.

По правде говоря, Максим, после того как много чего узнал о Себекенмесе, даже начал испытывать к нему нечто вроде симпатии.

А вдовица-то его точно любит! Вон как зыркает — вот-вот проглотит. Ага… встала… Отогнала служанок — нечего тут вилять голыми попами перед любимым человеком — еще засмотрится.

— Я поговорю с ней, — перехватив взгляд супруга, тихо произнесла Тейя.

И тут же подозвала хозяйку шатра легким царственным жестом.

Та подошла, бросив любовника:

— О моя царица…

— Садись рядом со мной, милая Нефтиш, — с улыбкой пригласила царица.

Фараон улыбнулся, кивнул:

— Вот-вот, присаживайся. А я пока пройдусь, подышу воздухом… Нет, нет, не надо сопровождать меня…

Максим быстро поднялся, увидев, как, встав, направился к выходу из шатра Себекенмес. Вышел, велев слугам ждать здесь.

Уже смеркалось, солнце почти скрылось, остался лишь ма-аленький золотисто-оранжевый краешек, прямо на глазах уменьшавшийся. Вот-вот должна была опуститься ночь, бархатно-черная, звездная. В низком синем небе уже загорались серебром звезды, и бледный серп месяца закачался над темневшими невдалеке водами прозрачного озера Пацетку.

Фараон остановился на тропке, вьющейся между деревьев. Где же, однако, Себекенмес? Ага, вот он… Спускается к озеру.

Прибавив шагу, Максим быстро нагнал начальника обоза:

— Вижу, тебе надоели пляски?

— О, нет, государь, — обернувшись, Себекенмес почтительно склонил голову. — Просто душновато стало. Думаю — схожу умоюсь.

— Вот и мне тоже душно. Как тихо кругом, слышишь?

— О, да. — Как и фараон, начальник обоза замедлил шаг, с почтением внимая царю.

— Вот, кажется, плеснула рыба… Крупная. Наверное — лобан.

— А может, то был крокодил, великий царь?

— Может…

Спустившись к озеру, оба сполоснули потные лица — и в самом деле, в шатре было слишком уж жарко. Впрочем, и не только в шатре.

— Хорошо как! — Максим присел на поваленный ствол дерева и махнул рукой. — Садись рядом. Поговорим.

— Достоин ли я такой чести? — снова поклонился Себекенмес.

— Это мне решать… — Фараон хмыкнул, говоря то, что давно уже хотел сказать: — Штурм вышел неудачным… Что скажешь?

— На все воля богов.

— И флот мой, увы, действовал не очень-то хорошо…

Начальник обоза вздохнул.

— И охрана… Только вот к тебе у меня никаких претензий — припасы доставлялись вовремя и в полном объеме.

— О, государь мой, поистине я не достоин твоей похвалы!

— Опять же, это мне лучше знать. Что ты все время перечишь царю, Себекенмес?!

— О господин…

— Эй-эй! Сиди, не падай! Дай спокойно поговорить. А ну, встань с колен, говорю!

— Как скажешь, великий царь. — Поднявшись, обозник снова уселся рядом.

— Ты хорошо справился со своей непростой задачей, — оглянувшись по сторонам, негромко продолжал фараон. — Потому, Себекенмес, я хочу поручить тебе должность управителя моего двора!

Начальник обоза, конечно же, был удивлен. Даже охнул:

— Но ведь у тебя есть уже управитель.

— Он занимается дворцом и садом. Ты же займешься землями, каналами, плотинами. Наладить строгий учет и контроль — о, это не простая задача! И далеко не всякому она по плечу. Отправишься в путь послезавтра… да, уже послезавтра… С нами.

— О государь!

— Да, и вот еще… Я знаю — ты спишь с вдовою Нефтиш. Не перечь! На то я и царь, чтобы все знать. И про вдову я много чего знаю…

При этих словах Себекенмес вздрогнул, явно вздрогнул — видать, тоже кое-что знал про вдову. Знал и не доложил, как того требовал долг! Ладно…

— Хочу отобрать у Нефтиш ее поместье.

Вот тут снабженца передернуло сильно! Так сильно, что он даже на миг забыл о почтении:

— Отобрать?! Поместье? У бедной вдовы?

— Вот именно, у вдовы. Отобрать все земли.

— Да что же она такого сделала, великий государь?

— Что сделала? Догадайся сам… Я заберу у нее земли в казну, все земли, расположенные здесь, в Дельте. Взамен она получит поместья из царской земли. Недалеко от Уасета.

— Но…

— Спросишь, какой в этом смысл? — хитро улыбнулся Макс. — Скажу. Нефтиш, как и многие, в своем поместье — это фараон в юбке. Ее слово — закон. Вокруг все родные, зависимые. Все ей что-то должны, со всеми она знается, строит интриги… Строит, строит, я знаю! Ничего — и никого — этого не будет в Уасете! Да, она получит и земли, и рабов, вполне достаточно, чтобы жить достойно и обеспеченно. А если ты, Себекенмес, вздумаешь жениться на ней — возможно, я подарю вам дом, уютный особнячок в Уасете.

— Но, государь…

— Хочешь спросить — за что ей такие милости? Отвечу: за зеркало.

— За что?!

— За зеркало. Обычное серебряное зеркало. Пусть утром она явится с ним на мою барку. С зеркалом… и некоторыми секретами — как им пользоваться. Передай! И… — Фараон поднялся на ноги. — Не советую ей бежать, очень не советую. Понял?

Вместо ответа снабженец снова упал на колени.

Вдова Нефтиш явилась, как и было сказано, утром. Предупрежденные стражники пропустили женщину к шатру, почтительно справившись — можно ли ей зайти?

— Да, пусть войдет, — не поднимая полога, глухо откликнулся Макс.

Нефтиш — красивая, как и всегда, только с необычно бледным лицом — войдя, опустилась перед царем на колени и молча, без всяких слов, сняла с плеч мешок, вытащив из него… большое серебряное зеркало.

— Рад видеть перед собой умных людей. — Повелитель Черной земли улыбнулся. — Надеюсь, ты припасла и шифр.

— Я расскажу все, — поджав губы, заверила вдова. — Твоя божественная супруга говорила вчера со мной о многом… И еще кое-кто говорил.

— Кто давал тебе сведения, которые ты посылала на стены?

— Кафиур, молодой вельможа. Он опасный человек, великий царь! Не буду жаловаться, но это именно он завлек меня в свои сети. Как — думаю, не очень-то сейчас интересно.

— А кого еще вовлек в сети предательства Кафиур?

— Думаю, что мало кого. Он всегда говорил — лучше меньше, да лучше. Мол, нечего привлекать к тайному делу слишком много людей. А мне он доверял, кажется…

Снаружи, с реки, донеслись громкие голоса и смех — возвращалась с утреннего купания Тейя со своими служанками.

Невольная гостья по знаку царя поднялась с колен и тихо сказала:

— Мне пора возвращаться, мой государь. Что делать сегодня — исполнять приказание Кафиура?

— Исполнять, — сухо кивнул Максим, и женщина, поклонившись, покинула царскую барку.

Немного погодя в шатер, смеясь, вбежала Тейя и тут же, обняв мужа, зашептала ему на ухо:

— Я видела, от тебя выходила вдова. Значит, все ж таки решилась?

— Решилась. И я теперь не знаю, что со всеми ними делать, — наморщил лоб фараон. — Понимаешь, наверное, лучше было бы оставить все как есть: предатель Кафиур передавал бы вдовице тайные сведения, а она посылала бы захватчикам то, что нужно нам. Разумеется, под приглядом того же Ах-маси — он ведь идет на поправку.

— Знаю, — снова расхохоталась царица. — Видела бедняжку с утра… Едва добрался до борта. Свесил голову и блевал, ругая какого-то лекаря самыми гнусными словами! Я и не думала, что он умеет так ругаться, вроде бы и лет-то ему еще маловато…

— Это только кажется, что маловато — на самом деле много, лет семнадцать, наверное, есть. Вполне достойный возраст для славных дел.

— Кто бы спорил… — Тейя шмыгнула носом. — А почему ты и в самом деле не хочешь оставить все как есть? Ну, этих — Кафиура и Нефтиш. Я же вижу — не хочешь.

— Не хочу, — согласился Макс. — Мне кажется, это будет выглядеть слишком уж подозрительно: ведь все знали, что вдова ждет только попутного войска. И будет очень странно, если она останется здесь.

— Значит, Кафиур уже подготовил ей замену, — тут же произнесла царица. — Ты уже нашел — кого?

— Еще нет. — Максим улыбнулся. — К стыду своему — вот только что об этом подумал. Ладно, будем искать… Приглядимся к Кафиуру попристальней.

Военачальник Кафиур вел себя предельно нагло, потеряв всякую осторожность — да и к чему ему было быть осторожным? Элита! Кто тронет-то? Кто хоть слово скажет?

Предатель частенько заговаривал с сотниками о хека хасут. Не со всеми сотниками, только с теми, кто знатен. Говорил, что от власти захватчиков Дельты никому из «больших людей» хуже не будет, а, скорее, даже наоборот, только лучше. О том, что владетельные князья, способные держать в стойле быдло, нужны любому и что царь хека хасут Апопи понимает это куда лучше, нежели фараон Ах-маси и его матушка, царица Ах-хатпи, которые спят и видят, как бы лишить знатных людей всех привилегий. Это, кстати, вполне соответствовало правде, однако не в том было дело — Кафиур вел свою пропаганду нахально и тупо, иногда даже и под хмельком, открыто похваляясь перед собутыльниками, что уж его-то никакие хека хасут не тронут.

Совсем уже потеряв остатки страха, предатель позволял себе ругать фараона и его мать, насмехаться над новой служилой знатью, обязанной своим возвышением только лишь личным заслугам — «набрали целый дворец голодранцев»! Поругивал и жречество, в основном из храмов Уасета. Дескать, скоро дождутся, что все их доходы будет контролировать царь.

— Убить его мало за такие слова! — горячась, доказывал Ах-маси-младший. — Убить — вот именно. Судить да казнить как предателя и изменника!

— Судить, казнить… сам-то веришь? Представляешь только, как взбеленится знать, если я его хоть пальцем трону?

— Ну и не трогай, твое дело, великий царь. Только где ж тогда искать правду?

— А для правды мы пока слишком слабы, друг мой! Ничего, дай только время… Кстати, как твои записи? Не передумал еще писать книгу?

— Нет! — Юноша встрепенулся и тут же, застонав, закусил губу — видать, еще не отошел от ран, ну так и времени-то прошло мало. — Вот тут…

С трудом перевернувшись, он сунул руку под ложе, доставая свиток…

— И бились на воде… И я взял добычу и захватил руку, причем о ней было доложено царскому докладчику…

— Что-то я не помню, чтобы ты показывал мне вражескую руку, — улыбнулся царь.

— Так я и не пишу, что показывал. Сказано же — доложил докладчику. Так что велишь делать с Кефиуром? Позволишь ему и дальше наглеть?

Фараон усмехнулся:

— А что бы сделал ты?

— Да убил бы! Просто, не говоря худого слова, убил.

— Эх, не ценишь ты людей, дружище! — поджал губы Максим.

— Так это разве человек? Демон! Хуже демона! Я велю Бате, уж он устроит так, что…

— Нет! Еще только не хватало мне проблем в тылу!

— Так никто ничего…

— Я сказал — нет…

— Бата большой специалист во всем этом. — Анхабец вдруг хитро прищурился. — Отгадай загадку, великий государь. Кто говорит «нет», не сказавши «да», чье «да» значит «нет», а «нет» — «да»? И как тогда узнать, где «нет», а где «да»?

— Да ну тебя со своими присказками, — поднимаясь с кресла, рассерженно отмахнулся царь. — Развел тут демагогию — нет, да, нет…

— Что развел, великий государь?

— Разгадывай свою загадку сам. Прощай. Навещу завтра.

Да, убить предателя Кафиура — пожалуй, это был бы самый лучший выход. Осторожненько так убить, будто бы случайно умер. Скажем, отравился вяленой рыбой или еще что-нибудь подобное… Впрочем, нет, нет! Этак и сам станешь, как они, как эти нелюди. И все же…

Так ничего пока и не решив, Максим отправился к себе в шатер…

К вечеру пришла Тейя — гуляла со служанками по берегу. Принесла стрелу: черную, длинную, чужую — уж точно не египетскую. Пояснила, тесно прижавшись плечом:

— Вражеская… Мальчишки собирали в камышах. Говорят, эти стрелы куда лучше наших.

Проговорив до полуночи, супруги уснули, а утром фараон был разбужен вестником.

— Что там еще случилось? — потягиваясь, недовольно спросил Максим.

— Воевода Кафиур убит, великий государь!

— Как убит?!

— Так государь… Шальная стрела захватчиков поразила его прямо в сердце. Они стреляли с барки — снова совершили вылазку — так ведь бывает, и часто.

— Шальная стрела, говоришь? Что ж… мы похороним сего вельможу достойно. Я лично прослежу за сохранностью тела.

Поклонившись, вестник покинул барку, а фараон отправился обратно в шатер. Уселся на край ложа, погладил по плечу супругу. Та приоткрыла глаза, потянулась ласковой кошкой:

— М-м… что ты так смотришь, милый?

— Хочу спросить.

— Всего лишь спросить? Я думала, ты чего-то другого хочешь… Ладно уж, спрашивай.

— Что за мальчишки искали на берегу стрелы? Не было ли среди них одного, светленького?

— Светленького? Гм… кажется, был.

Глава 5 Средиземное море (Великая Зелень). Волшебные звуки арфы Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Эпи-фи сезона Шему)

Стоя на высокой корме «Повелителя ветра», Максим смотрел на заходящее солнце и чувствовал, как грудь словно сжимают невидимые тиски. И чем дальше корабли уходили на юг, тем это чувство становилось все сильней и сильнее, так что почти невозможно уже было терпеть.

— Что с тобой, муж мой? — подбежав, обняла повелителя Тейя. — Ты так бледен… нет, скорее — желтоват. Что-то с печенью?

Макс пожал плечами:

— Не знаю. Давит что-то в груди. Кстати, и у тебя не очень-то здоровый вид. Не выспалась?

— Меня тоже давит что-то, — тихо призналась царица. — И чем дальше — тем больше. А еще снятся сны… Словно бы мы с тобой уже в стране Кефтиу. Нам там хорошо и радостно, всюду цветы, песни, танцовщицы…

— Ну надо же! — Фараон удивленно вскинул глаза. — И мне уже не раз снилось подобное. Думаю, неспроста все это, ой неспроста.

— Может, ляжем сегодня пораньше?

— Нет, — резко возразил Максим. — Ты сама знаешь, что будет ночью. Хотелось бы проследить за всем лично. Что же касается тяжести… я почему-то думаю, что она скоро исчезнет.

Тейя ласково погладила мужа по груди, коснувшись сокола.

— Какой теплый, — царица отдернула руку, — горячий даже. Ты что, не чувствуешь?

Фараон потрогал амулет:

— Да, пожалуй, теплый. Но так ведь с ним бывает и часто.

— Я все думаю о Сиамоне, — прошептала Тейя. — Зачем он создал всех этих соколов? Зачем наделил их колдовской силой?

— Наверное, хотел разделить власть. Сколько всего амулетов? Семь! Так сказала матушка. Один — у нас, два — у хека хасут, еще один в Париже, у Якбаала…

— Где у Якбаала?

— Ну, в том городе, где мы катались на железной змее, помнишь?

Царица неожиданно рассмеялась:

— Конечно, помню. И огромные голубые гробницы помню, и железную башню до неба. Там, рядом, еще стояла позолоченная голова божества!

— Я ж тебе говорил — это инженер Эйфель. Бюст, не идол.

— Ин-же-нер… Какое смешное слово! А одежда? О Амон, воистину, смешнее ничего нельзя придумать…

Тейя захохотала еще громче и веселее, так что даже проходивший рядом за какой-то надобностью матрос улыбнулся. Египтяне вообще любили повеселиться, ужас до чего смешливый народ. Кажется, палец покажи — засмеются!

— Какой смешной корабль, — отсмеявшись, промолвила юная женщина. — Ведь он же смешной, правда?

— Ну, не знаю… мне он таким не кажется. Наоборот, «Повелитель ветра» — доброе судно.

— Кто же говорит, что плохое? Но смешное — точно! Глянь на эти тощие мачты — как они только не переломятся?

— Это киликийская сосна, милая. Очень твердое дерево. Из него же здесь сделаны шпангоуты и бимсы.

— Что сделано?

— Ну, все эти смешные распорки, те, что ты видела внутри.

— Действительно — смешные. — Тейя снова хихикнула. — Как кости у рыбы. Зачем кораблю кости? Ведь вполне достаточно связать доски прочным канатом!

— Вовсе недостаточно, милая, — терпеливо пояснил Макс. — Мы ведь будем плыть по бурному морю, а не по гладкой реке.

— Море… — Юная царица тесно прижалась к мужу, и тот с нежностью обнял ее за плечи.

Склонив голову, тихонько спросил:

— Боишься?

— Ты же знаешь, что я ничего не боюсь! Просто немножко волнуюсь — удастся ли нам договориться с царем Кефтиу о флоте?

— Думаю, что удастся, — улыбнулся Макс. — По крайней мере, у меня почему-то именно такое предчувствие. Да не волнуйся! Наши корабли крепки, а кормчие — умелы и знающи.

— Кормчие — да… — Тейя поежилась. — А вот насчет кораблей — не уверена. Слишком уж они изящны.

Максим хотел сказать, что суда были бы еще изящнее, если бы их строителям не приходилось хотя бы внешне следовать древним традициям — о, в Черной земле традиции значили многое, очень многое, определяя почти всю жизнь! Судно должно быть точно такое же, что строили уже тысячи лет мудрые предки. Высокая корма, нос, рогатая мачта, плоское дно… Такой кораблик, скорее всего, перевернулся бы на первой же морской волне. Поэтому, естественно, все суда — «Повелитель ветра», «Глаз Гора», «Рог Хатхор» и еще семь кораблей — были килевыми, с высокими бортами и сразу несколькими мачтами. Мощные рулевые весла с длинными ручками-румпелями, объемистые трюмы, просторные каюты не только для кормчего, но и для пассажиров — все это говорило о том, что за образец взяли хищные суда фенеху. Люди пурпура не без оснований считались лучшими мореходами и непревзойденными строителями морских судов — тут у них было чему поучиться. Изнутри финикийские, снаружи суда смотрелись как чуть-чуть измененные — мачты! — египетские, сработанные по традиции: высокая загнутая корма, нос, многочисленные канаты, нарисованные глаза, широкие весла. И конечно же, не было конской головы фенеху над бушпритом, а вот все остальное — киль, мачты, шпангоуты — было. Но ведь киля и шпангоутов не видно!

— «Повелитель ветра» — доброе судно, — словно успокаивая самого себе, еще раз повторил Макс и увлек супругу в каюту.

С наступлением ночи суда бросили якоря, остановились и, немного выждав, поплыли обратно. Спустив паруса, на веслах, чтобы не лавировать зря против ветра. Они не ушли далеко от лагеря, мореходы не торопились, зная, что уже сегодня придется возвращаться обратно. «Повелитель ветра», «Глаз Гора», «Рог Хатхор» — и еще семь — всего десять судов, груженных дарами для правителя Кефтиу и припасами для царской свиты, специально отправились в путь раньше других барок. Якобы в Уасет. Остальные суда должны были отплыть завтра с утра. Так и будет. А ночью морские суда прошмыгнут мимо постов. Командиры предупреждены о том, что нужно будет пропустить «мирных торговцев». Военачальники и жрец Усермаатрамериамон лично проследят за этим.

А вернувшись в Уасет, основная масса людей из военного лагеря вряд ли что-нибудь заподозрит — кто ж из них запросто ходит в гости в царский дворец? Правда, повелитель Обеих земель и его супруга должны принародно показаться на празднике разлива… Для этого есть двойники. Их и использует царица-мать, как уже бывало когда-то раньше.

Как задумывали, так и вышло. Суда царского каравана быстро миновали разбитый на берегу лагерь и уже к утру вышли к морю. Максим с Тейей, проводив глазами удаляющиеся огни Хат-Уарита, к этому моменту уже давно спали и встали лишь после восхода.

Встали, вышли на палубу… И тут же разом прикрыли глаза руками — бирюзовые волны швырялись солнцем! Солнце… Оно было повсюду, сверкало ярким шаром в небе, отражалось в волнах, и даже паруса, казалось, впитали его золотые лучи, так что было больно смотреть.

Утомленные, фараон и его супруга поспешно укрылись в легком, разбитом на корме шатре. Поцеловав мужа, Тейя открыла полированный деревянный футляр, что прихватила с собой из каюты.

— Здесь написано о стране Кефтиу, — вытащив из футляра желтоватый папирусный свиток, пояснила царица. — Я почитаю тебе кое-что.

— Послушаю с удовольствием! — Максим развалился на ложе, вытянув ноги.

Да! Золотой сокол на груди его больше не раскалялся, исчезла и тяжесть. На душе стало ясно и радостно, у обоих супругов почему-то было такое чувство, что в Кефтиу их давно уже ждали.

— Страна Кефтиу — огромный остров посреди Великой зелени, — негромко читала Тейя. — Управляет им царь, который почитается богом, а его супруга — богиней. Земля эта покрыта горами, в ней много виноградников и оливковых рощ, а вот хорошего, годного для постройки кораблей леса мало, и жители Кефтиу привозят его из других земель. Остров расположен удобно для мореплавания, флот Кефтиу, пожалуй, самый мощный и ничем не уступает флоту фенеху, потому города Кефтиу совсем не имеют стен, ибо ни один враг не осмеливается приблизиться к острову, опасаясь флота.

— Города без стен? Ну надо же! — с удивлением покачал головой Макс, силясь идентифицировать загадочную «страну Кефтиу» с полученными в школе знаниями. Получалось плоховато — не тому в школе учили. Ну, Великая Зелень ясно — Средиземное море. А вот Кефтиу, огромный остров… Что это? Кипр? Крит? Сицилия? Скорее Крит… Максим и раньше что-то слышал об его древней цивилизации. А вот о Кипре и Сицилии такого не слышал. Значит, страна Кефтиу — это Крит. Ну, пусть Крит. И что? Что он, Максим, об этом самом Крите знает? Да ничего в общем-то, если не считать того, что остров известен как прекрасный курорт. Нужна ли туда шенгенская виза? Наверное, нужна, а может, и нет… Впрочем, здесь-то какая разница? Тут он сам себе виза — великий фараон Черной земли направляется с официальным визитом к своему царственному брату, правителю Кефтиу!

— Утомилась? — Макс посмотрел на вдруг замолчавшую жену.

— Нет. Просто здесь какое-то непонятное слово. «Дрожание земли» и «кидающие камни горы» — что-то вроде этого.

— Землетрясение и извержение вулкана, — усмехнувшись, перевел царь. — Да, наверное, есть в стране Кефтиу и такое. Не очень-то все это приятно, скажу прямо.

— Да уж. — Тейя передернула плечами. — Дрожанье земли — чего уж приятнее?!

Ближе к вечеру с палубы донеслись звуки арфы и бубна. Максим прислушался — ну конечно, для услады царственных пассажиров на судно были взяты танцовщицы и музыканты.

— Послушаем песни! — открыв глаза, улыбнулась царица. — Вот славно. Пошли же скорей, выйдем.

Выйдя из шатра, царь и царица уселись в низкие резные креслица, установленные между мачтами, где на свободном пространстве уже прихорашивались танцовщицы, нагие юные девы, почтительно павшие ниц при виде правителя Черной земли. По обоим бортам расселись музыканты, точнее сказать, музыкантши — девушки в невесомых прозрачных платьях, ничуть не скрывавших фигуру. Флейты, цитра, бубны, кимвал. И две небольшие арфы.

— О великий царь! — подняв голову, звонко произнесла одна из танцовщиц. — Мы будем плясать для тебя и твоей божественной супруги сегодня и все дни плаванья.

— Вот и славно, — милостиво кивнул фараон. — Пляшите! Воистину есть ли что-нибудь лучше и веселее танцев и музыки?

Арфистки разом дернули струны. Звякнул кимвал. Вскочившие на ноги девушки — прекрасные феи с золотистой кожей и дивными вытянутыми глазами — воздели руки к небу. Потом разом подпрыгнули, показывая ладонями, как плещутся на море волны.

Поначалу танец казался медленным — плясуньи едва двигались, вот даже упали на колени, медленно поводя поднятыми вверх руками. Показывали спокойное море, играющих в нем дельфинов…

Но вот грозно зарокотал бубен! Арфы заиграли все громче, громче, и столь же тревожно запели флейты. Девушки поднялись на ноги, изображая внезапно налетевший ветер и бурные волны. Закружились в такт музыке, все быстрее и быстрее.

Мерно покачивался корабль на спокойных волнах. Музыкантши играли все громче и громче, и смуглые нагие тела девушек, покрывшись блестящим потом, сплетались в изысканные узоры эксцентричного танца.

Тейя довольно била в ладоши и улыбалась: она тоже знала толк в плясках!

А танцовщицы уж изображали шторм! Разом изогнувшись, прижались к палубе… И разом подпрыгнули…

Рокотнули арфы… Вот одна замолкла на миг…

Неизвестно откуда взявшийся — выпрыгнувший из-за мачты? — парень резко ударил арфистку в плечо! Нет, просто толкнул!

И что-то мелькнуло над головой, ударившись в мачту рядом с головой фараона. Максим оглянулся, увидев злобно дрожащий кинжал!

Арфистка подпрыгнула и, свирепо ощеряясь, ударила ногой помешавшего ей парня — светловолосого подростка. Бата! Так, значит…

Девушки завизжали, и музыкантша, расталкивая всех, бросилась к борту.

— Держите ее, держите! — быстро оправившись от удара, закричал Бата.

Поздно!

Никто не успел ничего понять, даже рассмотреть — слишком уж быстро все произошло. Оп! И арфистка, вскочив на высокий борт, бросилась в воду, явно предпочтя смерть пыткам.

Тейя подскочила к борту:

— Куда она? Вот дура… Здесь же до берега — плыть и плыть.

А воины стражи поспешно обступили девушек. Опомнились, мать их! Вот что значит — нет толкового командира охраны — Каликхи.

— Всех по очереди ко мне на допрос, — распорядился было царь, но, тут же передумав, подозвал к себе Бату: — Поговори с ними сам. Что выяснишь — доложишь.

— Слушаюсь и повинуюсь, великий государь, — низко поклонился мальчишка. Мальчик-убийца из банды «Лапы Себека».

— Кстати, парень. Кафиур, он… Впрочем, ладно…

Бата не заставил себя долго ждать, явившись под вечер с подробным докладом. Девчонки, конечно, мало что знали. Эта арфистка была новенькой, ее взяли буквально в самый последний момент, взамен внезапно заболевшей. Не с улицы взяли, и не просто так — с рекомендациями жрецов храма Мертсегер.

— Интересно как получается, — покачал головой царь. — Внезапно заболевает арфистка… и вот на тебе — тут же является ей замена. Тоже арфистка, да еще с солидными рекомендациями. Весьма подозрительно, я бы сказал!

— Я тоже так думаю, государь. — Бата поклонился. — Если бы я только знал это раньше! Клянусь Себеком, до кинжала бы не дошло.

— Как она только сумела пронести оружие? — шмыгнула носом Тейя. — Ведь на этом корабле всех тщательно проверяют. Да и не спрячешь ничего под прозрачным платьем.

— Арфа, — тихо сказал Бата. — Я помогал ее тащить и подумал, что что-то не так. Но что — не знал. Я ведь не музыкант и никогда им не был. Только потом сообразил — слишком тяжелая!

— Она спрятала кинжал в арфе, — снова усмехнулся Максим.

Бата склонил голову:

— Кинжалы, мой господин. Думаю, что их клинки смазаны ядом. О государь, мне нет оправдания! Воистину я достоин смерти. Слишком медленно думаю, слишком медленно действую, слишком…

— Ничего, парень! — Тейя нервно хохотнула и зябко поежилась. — Воистину сейчас ты все сделал вовремя. Кто знает, не толкни ты эту змею, куда бы полетел кинжал? В сердце мне? Или — моему мужу? Я-то уж точно бы не смогла уклониться, просто не успела бы! Клянусь Осирисом и Исидой, ты достоин награды.

— Добрые слова твои, божественная царевна, лучшая награда!

— Ого как заговорил! — рассмеялся Макс. — А прикидывался простым пареньком.

— Когда-то я был рабом в богатых домах, господин, — тихо промолвил Бата.

— Ага! И вот теперь вспомнил?

— Лучше бы не вспоминать.

Подросток снова поклонился и попятился к выходу:

— О божественные! Если будет на то ваша воля — я пойду поговорю с девчонками дальше. Может быть, проясню еще кое-что.

— Проясни, проясни, — улыбнулась царица. — И вообще, откуда ты взялся, парень?

— Его прислал Ах-маси. — Фараон потянулся к кувшину. — Садись, Бата, выпей вина — заслужил.

— И думать не смел о такой чести!

— Какой светленький. — Тейя с любопытством рассматривала парнишку. — Наверное, шардан?

— Мать моя была рабыней. Отца я не помню.

Царица качнула головой:

— Что подарить тебе за твою службу? Говори, не стесняйся! Может, золотые браслеты? Или ожерелье из драгоценных камней? Или, может быть, сандалии?

— Если можно — я бы оставил себе кинжалы, — смущенно промолвил парень.

— Кинжалы?

— Те самые… Очень хорошее оружие, прекрасно выделанное, их еще осталось три. Я уже отмыл от яда клинки…

— Ну, раз хочешь — бери! — Максим засмеялся, лично подливая обалдевшему от такой чести парнишке вино. — Постой-ка! Под каким видом анхабец внедрил тебя на корабль?

— Как всегда — пекарем, мой господин. — Бата улыбнулся, показав белые зубы.

— Помню, помню, пекарем. Кажется, им ты и числился на обозном судне.

Поставив чашу на бронзовую подставку, подросток вежливо поклонился:

— Я хорошо выпекаю хлебы, господин.

— Кто-нибудь знает о твоем истинном деле?

— Только Сетимес, кормчий. Надо сказать ему, чтобы был острожен! — внезапно взволновался Бата. — И передать на все корабли, чтоб наблюдатели смотрели в оба!

— Ты ждешь чего-то плохого? — удивилась царица. — С чего?

— Арфистка не показалась мне похожей на самоубийцу, — тихо пояснил парень. — Она очень хорошо плавает, я видел… там, на реке.

— Что ж, наверное, здесь где-то рядом имеется остров.

— Или — корабль. И не один.

Со вниманием выслушав юного агента, Максим, не обращая особого внимания на смешки супруги, отдал немедленный приказ морякам — готовиться к возможной схватке. Сам не знал, почему именно так поступил — то ли подействовали слова Баты (ведь недаром же Ах-маси считал его одним из лучших своих людей), то ли просто сердце вещало…

И как оказалось — не зря!

Они появились утром — внезапно вынырнули из золотистой дымки. Быстроходные корабли с хищными обводами, с поднятыми на всех мачтах парусами. Суда фенеху. Морские волки.

— Один, два… восемь… — стоя на корме, негромко считала Тейя. — Двенадцать, тринадцать… Шестнадцать! Шестнадцать судов! Откуда они взялись, о супруг мой?

— Оттуда же, откуда и та арфистка. — Макс обнял жену за плечи. — Кому-то очень не нравится наше плавание в Кефтиу… И я догадываюсь кому.

— Но…

— Везде предательство, милая! И мы еще не научились как следует бороться с ним. Слишком доверчивы, слишком.

Глядя на приближавшиеся корабли, правитель Обеих земель махнул рукой командиру охраны:

— Приготовиться к битве!

— Мы уже давно готовы, мой господин!

— Тем лучше, Сетимес! Сообщи всем, чтобы держались вместе.

— Слушаюсь, мой господин!

Взвились на передней мачте сигнальные ленты. И точно такие же чуть погодя вздернулись и на всех других кораблях, сообщая, что приказ понят. Максим оглянулся на щитоносцев — расставив ноги, они стояли на палубе, не обращая никакого внимания на качку, точно влитые. Панцири из широких перевязей, на головах круглые шлемы, короткие копья, палицы и секиры в руках. Вывешенные на борта щиты. Позади и на возвышениях на носу и корме лучники, пращники, метатели дротиков. Скоро, скоро придет их время, еще немного — и полетят стрелы, затем дойдет дело до дротиков и копий.

Макс раньше думал, что на древних кораблях обязательно использовались всякие там метательные машины — катапульты, баллисты, онагры… Так вот — ничего подобного! И не потому, что не знали. Куда полетит камень или огромное бревнище, выпущенное с постоянно качающейся поверхности? Правильно — в белый свет как в копеечку! И упадет в лучшем случае в море, а в худшем — на свою же палубу, убивая и калеча людей. Вот крепкий таран — другое дело, да и то в дальнем плавании непригоден, потому как требует четкой загрузки судна. Чуть выше, чуть ниже — и пользы от него мало. Потому одно и главное оружие морского боя — абордаж, лихой и кровопролитный натиск. К нему и готовились.

Еще с вечера, сразу после беседы с Батой, фараон приказал вылить на борта оливковое масло из числа взятых с собою припасов. Чтоб не так-то легко вражины могли вскарабкаться на палубу. Заодно выстроили из щитов укрытие для лучников на носу и корме. С бортов ощетинились копьями. Именно к бортам, нарочно убрав с весел гребцов, Максим выставил лучших бойцов. С секирами, палицами, мечами. Обычно такие концентрировались на носу и корме. По приказу царя, так же загодя, были свернуты шатры и стяги, и теперь ничего не указывало на флагманское, царское, судно. А ведь все корабли были похожи! Теперь поди-ка сообрази, где главная добыча? Ищи, ищи — не найдешь! А раз не найдешь, так будешь вынужден распылять почем зря силы… Как вот сейчас и случилось.

Ветер был слабым, и вражеские — пиратские! — суда использовали еще и весла. Вот-вот нагонят, вот-вот…

Гребцы на всех судах фараона, мускулистые лихие парни, стояли по бортам не с веслами — с копьями и секирами, усиливая мощную оборону.

Ага, вот они, вражины, — все ближе и ближе. Вот уже спустили паруса — чтоб не мешали маневрировать в битве — и теперь окружали мирные суда Черной земли.

Взмах весел. Слышно, как что-то гортанно прокричал вражеский командир — высоченный мужик с всклокоченной бородою, в синей набедренной повязке, с голой мускулистой грудью. Двойная секира сверкала в руках его, глаза блестели яростью и предчувствием близкого боя.

Гребцы слаженно махали веслами. Пиратский корабль разворачивался по пологой дуге, заходя с левого борта. С правого заходил другой, правда поменьше, с одной мачтой. Вот оба вышли на расстояние удара… Вскипела вода от весел! Угрожающе качнулись тараны, словно бы играли с жертвой… Вражины резко ускорились… И-и-и…

По знаку царя кормчий Сетимес резко навалился на рулевое весло… Оп! «Повелитель ветра» чуть-чуть повернулся. Так, самую малость, но главное — вовремя.

Вражеские тараны раздраженно скользнули по обоим бортам, не причинив никакого вреда. Запели стрелы.

— У-а-у-у-у-у!!! — взмахнув секирой, истошно заорал бородатый пират, и на борт царского корабля полетели абордажные крючья.

Под прикрытием повешенных на борт щитов воины перерубали их острыми серповидными мечами хепешами.

Все же пиратам удалось броситься на «Повелителя ветра» — с криком и гнусной руганью они взобрались на борт… прямо под копья отборных воинов фараона. Началась сеча — жуткая, грязная, кровавая, когда вопли и звон клинков раздаются, кажется, сразу со всех сторон, когда уже не разберешь, кто где, когда нет никакого порядка и надеешься только лишь на себя.

Удар! Удар! Удар!

Натиск пиратов оказался настолько отчаянным, что все же им удалось прорвать казавшиеся непоколебимыми ряды щитоносцев.

— У-а-а-а-ау-у-у-у!!! — Здоровенный бугай, тот самый бородач, с силой метнул дротик, пронзив сразу двоих гребцов, после чего схватился за палицу.

Ух! Ух! Ух! — она летала над его головой, словно невесомая былинка, проделывая в рядах защитников широкие бреши, куда тотчас же бросались враги.

Ах ты ж, гад!

Макс поудобнее перехватил секиру и, чуть наклонив голову, ринулся в гущу боя. Остановить главного — вот что было сейчас нужно. А там уж пойдет получше.

Уклонившись от нацеленного прямо в глаз копья, фараон отбил чей-то меч, снова уклонился, бросаясь вперед, туда, где за лесом копий и лезвиями секир виднелась кудлатая борода предводителя разбойников.

Вот он уже рядом! О, какой веселой злобой — именно так! — сияют глаза. Как летает в руках палица, с какой несокрушимой мощью падает вниз, круша черепа воинов и гребцов. Ну нет, так не пойдет. Хватит!

— Хватит, я сказал! — грозно рявкнув, Макс оттолкнул ногой не вовремя повернувшегося вражину — какого-то мелкого и плюгавого типа, на которого вовсе не хотелось тратить силу и мощь удара, — и нанес первый удар…

Пират успел подставить окованную железом палицу — полетели искры, противно скрежетнул металл о металл.

Сверкнув глазами, противник сразу же перешел в наступление… махнув палицей, угодил по брошенному кем-то из своих же копью. А вот тебе — поделом. Не в чистом поле сражаешься!

О, он учитывал! Несмотря на дикие вопли и злобно выпученные глаза, бился дерзко, но вполне осмотрительно, умело действуя своим страшным оружием — удары сыпались градом, и Максу приходилось прилагать немало усилий для того, чтобы сдержать подобный бешеный натиск.

Блеск железа… Пристальный быстрый взгляд. Оскаленные зубы… Удар!

Скрежет!

Еще удар.

Отбивая и контратакуя, Максим старательно уходил в сторону, к мачте — она как раз оказалась бы ему по левую руку, таким образом оставив простор для замаха правой. Противник тоже оказался правшой — это было видно, — и в случае успеха задуманной царем ситуации мачта сильно осложнила бы ему возможности маневра. Мачта и мешавшиеся со всех сторон люди.

Вот кто-то бросился на Максима слева… захрипел, упал, наткнувшись на копье… Бата! Молодец, прикрыл. Однако надолго ли хватит этого мальчика? Подросток против взрослых вооруженных бугаев уж никак долго не выдержит.

Снова удар! И вопль! Пиратскому вожаку, казалось, надоело играть в кошки-мышки. Бешено вращая палицей, он ринулся на соперника, словно прорвавшийся через заграждения танк на вражескую пехоту.

А вокруг орали, скрежетали, падали и кровь лилась щедрой красной рекою. Скользко! Очень скользко… И этот еще, бородатый черт, никак не угомонится!

Удар! Удар!

А вот! Получи-ка!

Не успев как следует размахнуться, Макс изо всех сил двинул вражину по зубам рукояткой секиры. Тот опешил, хлопнул глазами… И тут же получил удар ногой в пах! И еще один — по ногам. Дернулся… Ну, давай же, давай, левее! Ага! Вот сюда, сюда, ну, еще немножечко… в эту вот кровавую лужу… на кишки… в сизые, в кровавых сгустках кишки, вылезшие из чьего-то растерзанного живота… Зашатался! Заскользил! На миг — на какой-то миг всего! — отвлекся…

Тут уж Максим не медлил. На! На тебе! Не тратя времени на замах. Острием секиры. Словно бритвой. По горлу!

Захрипев, бородатый повалился на палубу, выпустив красный фонтан…

Ура! Есть!

Ну? Кто следующий? Ой, парни, как вас тут много. И попробуй-ка разобрать, кто тут свой, кто чужой? Вот этот, кажется, свой. И этот — тоже. И тот…

А где же вражины? Неужто…

Так и есть! Защитники корабля теснили врагов в море. Пираты несколько укрепились на корме, повисли гроздьями, кто-то уже нырял. Подняв голову, Максим бросил быстрый взгляд вокруг — некоторые пиратские суда горели! Вот славно, как-то ведь сообразили их поджечь…

— Стрелы! — подумав, решительно приказал он. — Всем отойти от кормы… раз-два! Теперь — лучники… Ваше дело!

Несколько залпов. Один за другим, четко, как на параде. И не было такой стелы, что не достигла бы цели. Удалось спастись лишь тем, что попрыгали в воду, да еще корабельщикам, вовремя сообразившим побыстрее отвести суда от несостоявшейся жертвы.

— Победа, великий царь! — яростно закричал кормчий. — Мы победили! Может быть, пора выпустить из трюмов женщин? Пусть тоже порадуются.

— Успеют еще. — Макс пристально посмотрел на противоположный борт — похоже, там все еще продолжалась схватка.

Ну да, так и есть! Трое вражин остались на борту «Повелителя ветра» и яростно сражались, явно не собираясь сдаваться. Упорные! Вот упал один… И кто-то из гребцов, взмахнув секирой, ловко отрубил ему голову, покатившую по палубе, весело скалясь, прямо под ноги стоявшему с луком Бате. Безо всяких эмоций парень нагнулся и, подняв голову за волосы, громко закричал:

— Победа!!!

Усыпанный стрелами, словно иголками еж, упал на палубу второй разбойник. Остался третий… Третья…

Арфистка!!!

Она, кажется, была ранена, однако гневно сжимала меч, вполне резонно не полагая для себя ничего хорошего. Скалилась, словно загнанная в угол собака. Красивая, тварь! Надо ж, и на левой щеке — родинка, Макс раньше ее не заметил.

— Не стреляйте! — ничтоже сумняшеся крикнул какой-то парень. — Сейчас накинем на нее веревку и позабавимся.

— Дельно придумал, Нибу!

— Позабавимся, а потом прикончим.

Фараон в три прыжка оказался напротив арфистки, ловким ударом секиры выбив из ее рук меч. Разбойница зашипела как змея и, растопырив пальцы, бросилась на царя, словно бешеная выдра.

Удар. Апперкот в печень. И не хотел сильно бить, да уж как получилось, нечего на людей бросаться!

Столпившиеся вокруг воины довольно аплодировали своему повелителю. Пиратка скрючилась и застонала, и Макс, подойдя ближе, схватил ее за плечо, подтащив к самому борту. Ухмыльнулся:

— Ты, кажется, любишь купаться? Так поди-ка поплавай!

Приподняв арфистку, фараон под одобрительные крики собравшихся швырнул ее за борт. Коли хорошо плавает, так доберется до кого-нибудь из своих, а оставлять женщину для потехи — негоже! Пусть даже — вражину.

С деланным безразличием Максим наклонился к открытому трюму, из которого уже выглядывала Тейя. Эх, как бы посмотреть в море…

— Она, кажется, вынырнула, великий царь, — тихо сказал возникший позади Бата. — Но какой-нибудь корабль вряд ли догонит. Взгляни!

Мог бы не говорить. Уже было хорошо видно, как, сверкая веслами и торопливо поднимая паруса, улепетывали пиратские корабли. Куда так спешили? Куда-нибудь подальше. Подальше от многочисленных судов, на всех парусах поспешавших к флоту фараона.

Снова чужие корабли. И что делать? Снова готовиться к битве?

— Рогатая голова! — присмотревшись, крикнула Тейя. — Видите, на переднем судне, на парусе — рогатая голова?! Это знак царей Кефтиу. Разворачивайтесь же скорей — поплывем им навстречу!

Глава 6 Рогатый царь Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Месоре сезона Шему). Страна Кефтиу (Крит)

Из гавани в город вела широкая, вымощенная желтым кирпичом дорога, по которой, насколько хватало глаз, тянулись многочисленные повозки, запряженные невозмутимыми медлительными волами. Волы лениво жевали и отмахивались хвостами от оводов, сплошные деревянные колеса повозок противно скрипели, впрочем, едущие в затянутой синим пологом коляске важные гости — царь и царица Египта — не обращали на это внимания. Тейя, правда, иногда морщилась, словно от зубной боли, и, отодвинув рукой занавеску, с любопытством поглядывала на дорогу. Макс делал то же самое, только с другой стороны, глядя, как легко и непринужденно спешили в город стройные рыбачки с большими плетеными корзинами на головах. В корзинах, подпрыгивая, серебрилась только что пойманная рыба, тускло светились в лучах яркого солнца лангусты и малюсенькие — с ладонь — осминожики. Навстречу, из города в гавань, то и дело попадались длинные телеги, груженные кипарисовыми бревнами и расписной керамикой.

Жаркие лучи солнышка освещали тянущиеся вдоль дороги поля, виноградники и дубравы, кое-где взмывали свечками к небу стройные кипарисы. Виднеющиеся вдалеке горы казались зелеными от покрывавших их склоны сосновых лесов.

— Сколько деревьев! — с некоторой завистью промолвила Тейя. — Вот бы и у нас так… Нет, приходится все привозить.

— Зато земля у нас плодородная. — Максим улыбнулся и ласково погладил жену по плечу. — Воистину — Черная земля!

— Да, слава богам, грех жаловаться. И все же здесь тоже очень красиво! Смотри-ка, как странно одеты женщины!

Макс хмыкнул:

— Уже заметил.

Еще бы не заметить такую-то одежку! Длинные — почти до земли — украшенные оборками и разноцветными бантами колоколовидные юбки, в основном желтые или бежевые, яркие — синие и красные — с короткими рукавами кофточки, застегивающиеся низко на животе на пуговицы и полностью оставляющие открытой грудь. Волосы тех женщин, которые не несли корзины, а правили повозками — таких здесь имелось немало, — были уложены в сложные прически, вызвавший неподдельный интерес Тейи.

— Многие женщины у нас поважнее мужчин, — прокомментировал идущий рядом с коляской сопровождающий — нечто среднее между слугой и гидом, еще довольно молодой, лет двадцати, парень (звали его Алкинай), успевший уже пожить и в Египте, и еще много где еще. Алкинай — как и все прочие попадавшиеся на пути мужчины и юноши — одевался куда как проще женщин — одна набедренная повязка и широкий пояс.

Как и в Египте, все здесь ходили босиком, и так же любили украшать руки и ноги браслетами, ярко сверкавшими на солнце. Носили их не только для красоты, но, главным образом, от сглаза и демонов.

Алкинай был приставлен к почетным гостям волею некоего вельможи и флотоводца Артая (Макс про себя именовал его адмиралом), того самого, что командовал так вовремя появившимся флотом. Приставлен в качестве переводчика, гида и, конечно же, соглядатая.

На берегу, в гавани, почетных гостей ожидала (уже заранее ожидала, словно точно знали, что они обязательно пожалуют!) немаленькая свита из воинов и чиновников, кроме того, имелись и свои люди, ныне шествующие за коляской. Впереди, перед лошадьми, шли глашатаи и воины, время от времени расчищая кортежу путь.

— Дорогу гостям! Дорогу почетным вельможам! — именно так перевел их крики Алкинай.

И ни слова о том, кто конкретно приехал. Ну, прокричали бы что-нибудь вроде «дорогу правителям Черной земли» или как там у них именовался Египет… Так ведь нет! Вероятно, правитель Кефтиу намеревался прикрыть истинное лицо гостей каким-то другим, пусть даже менее важным. Зачем — пока было не очень понятно.

Судя по всему, прохожие принимали кортеж за возвращавшихся откуда-то с далеких земель вельмож. Позади много людей в странных одеждах? Ну почему в странных? Что мы, египтян не видали? Видать, кто-то из царедворцев путешествовал в Египет — эка невидаль! Наверное, договаривался о поставках леса.

За полупрозрачным пологом тянулись поля, горы и рощицы. По неширокому аккуратному мостику процессия пересекла бурную речку, скорее даже каменистый говорливый ручей, дальше вновь потянулись поля, виноградники, рощи, выбеленные, под плоскими крышами домики со сложенными из камней углами.

Гости и не заметили, как въехали в город. Не было никаких стен, ни ворот, просто домики стали попадаться чаще, послышался гомон людской толпы — по-видимому, проезжали рынок, — да с обеих сторон возникли вдруг узенькие тенистые улочки.

Высунув голову из полога, Максим посмотрел вперед, где за плоскими крышами многочисленных домиков возвышался еще один город — массивный, солидный, красивый. Как с улыбкой пояснил Алкинай, это и был царский дворец — конечная цель пути. Раскинувшийся на холме, он возвышался над остальными кварталами города, как Дефанс возвышался бы над Дворцом правосудия и Нотр-Дам, будь они расположены рядом.

Признаться, дворец правителя Кефтиу произвел впечатление даже на Тейю, хотя та и силилась напускать на себя равнодушие. Нет, это был не дворец, это был целый город из переходящих одно в другое зданий, соединенных многочисленными лестницами, балконами, галереями с многочисленными портиками, переходами, внутренними двориками, позволяющими солнечным лучам проникать на первые этажи.

— Кроме покоев царя и царицы, жилищ челяди и слуг здесь, в Лабиринте, еще располагаются мастерские, — охотно пояснял Алкинай.

Максим вздрогнул:

— Как? Как ты все это назвал?

— Лабиринт. Так называется дворец.

— Вот уж, поистине…

Кортеж остановился у подножия широкой каменной лестницы, и Алкинай с поклоном предложил гостям выйти.

А тут их уже встречали сановники нарядно одетой толпою, и, надо сказать, встречали по высшему разряду — по крайней мере, все, даже «адмирал» Артай, дружно повалились на колени, едва Макс и Тейя показались из-под полога.

Упал на колени и Алкинай, почтительно поинтересовавшись, можно ли теперь встречающим встать?

— Пускай встают. Можно.

Вполне удовлетворенный встречей, Максим с любопытством рассматривал поддерживающие плоскую крышу колонны по краям лестницы. Они выглядели странно — капитель заметно превышала по площади основание, таким образом, колонны казались словно бы перевернутыми. Сама колоннада была ярко-красной, основания — из белоснежного мрамора, а капители — черные или синие.

— Царь и царица с нетерпением ждут вас, — Алкинай перевел слова какого-то богато одетого человека. Впрочем, в здешнем понимании «богато одетый» означало все ту же набедренную повязку и пояс с золотым сверкающим ожерельем.

— Пожалуйста, поднимайтесь.

Стоявшие у основания лестницы мускулистые воины в позолоченных шлемах отдали копьями честь.

Максим обернулся:

— Слышь, Алкинай… Там, внизу, наши люди…

— Их всех проводят в залу гостей. Предложат комнаты, где они и будут ждать.

— Ну и славно.

Поднявшись на широкую веранду, гости немного постояли там, любуясь раскинувшимся внизу городом, полем и узкой бурной речкой — говорливым ручьем, который не так давно проезжали. За полями и речкой синели горы.

Поднявшись еще по одной лестнице — жаль, не было лифта или хотя бы фуникулера, — царственная чета в сопровождении сановников и вельмож оказалась в длинном широком коридоре, в котором, пожалуй, можно было бы спокойно устроить дорогу с двухсторонним движением, причем еще осталось бы место и для тротуаров. Коридор — наверное, лучше даже сказать, дорога — пронизывал светлые, расписанные великолепными фресками залы, по углам которых стояли вооруженные копьями и мечами воины в золотистых шлемах.

Вот снова лестница, еще один переход и…

И вся процессия замерла на широкой веранде у входа в тронную залу — вытянутую, освещенную проникающими сквозь отверстия в крыше лучами, с красными колоннами и фресками на стенах. У дальней покачивалась на легком ветерке широкая занавеска из тонкой материи немаркого салатного цвета. На полотнище, концы которого держали в руках два высоченных амбала, блестела вышитая золочеными нитками двойная секира — лабрис — священный символ страны Кефтиу.

Приблизившись к занавеси, придворные дружно пали ниц, лишь Макс и Тейя остались стоять, немножко недоумевая — а что же будет дальше?

Сановники и царедворцы, пятясь, выходили из залы, пока наконец та не опустела совсем, если не считать стражников и переводчика. И тогда из-за полотнища вдруг раздался приятный и звучный голос.

— Великий царь и царица приветствуют на нашей священной земле своего царственного брата и сестру! — громким шепотом перевел Алкинай.

Двое выскользнувших откуда-то слуг завязали ему глаза широкой повязкой. Воины, повернувшись к выходу, свернули полотнище и, не оглядываясь, вышли вон.

«Никто! — вспомнил все рассказы о Кефтиу Макс. — Никто не смеет запросто лицезреть священную особу царя».

Подумал и распахнул пошире глаза, рассматривая властелина Крита — еще довольно молодого человека в высокой рогатой короне. Сидя на каменном троне с высокой резной спинкой, царь доброжелательно улыбался. На стене по обе стороны от трона, среди цветов лилии и прочих растений, были изображены два грифона — странные существа в виде леопардов с маленькими птичьими головками и павлиньими перьями. Одежда правителя — шикарная набедренная повязка, синяя, расшитая драгоценными камнями и золотом, — ничем не отличалась от обычной одежды мужчин. Ну, естественно, браслеты, ожерелье… И…

Золотой, с разноцветными эмалями сокол на груди! Точно такой же, как и у фараона!

Макс незаметно толкнул локтем супругу, и та коротко кивнула — мол, заметила, но задавать вопросы сейчас, похоже, не время.

Чуть в стороне, в деревянном креслице, сидела женщина в длинной роскошной юбке и узенькой оранжевой кофточке, открывающей грудь. На голове ее тоже была корона, только меньше, чем у супруга.

Еще раз кивнув, властелин Кефтиу щелкнул пальцами, и слуги с повязками на глазах проворно внесли в зал два кресла и небольшой, вытянутый в длину столик.

— Великий царь хочет угостить обедом своих высоких гостей, — быстро перевел вставший позади Алкинай. — Обедом — с глазу на глаз.

— Передай великому царю, что мы очень рады такой чести.

Скользя неслышными тенями, все те же слуги принесли яства: виноград, жаренное с миндалем и приправами мясо, мягкие лепешки, каши с заправками из шалфея и кориандра, тушенных в вине куропаток и еще что-то не менее изысканное и вкусное. Ну и, конечно, вино в больших золотых кувшинах! С него и начали…

Слава богам, никаких вилок не было — пищу здесь брали руками. Завязалась дружеская беседа, причем шла она особым образом — сначала говорили мужчины, потом — женщины. Обычный обмен любезностями — как доплыли, как там, в Египте, и прочее…

И только ближе к концу трапезы, как и полагается, заговорили о главном. Собственно, первым начал Максим, тому уж никак не терпелось спросить о соколе.

— Ты имеешь в виду вот этот амулет, почтеннейший гость мой? — через переводчика переспросил царь Кефтиу, указывая пальцем на собственную грудь. — Это очень древняя вещь, переходящая с незапамятных времен по наследству. Мне она досталась от отца…

— У меня такой же!

— Да, я знаю. — Царь улыбнулся. — Давно знал. И даже более того…

Обернувшись, он что-то сказал супруге. Та улыбнулась и, поднявшись с кресла, медленно расстегнула кофточку… Собственно, грудь ее и без этого была хорошо видна… только грудь. Но вот когда царица повернулась спиною…

Сразу ахнули оба — и Тейя, и Макс: еще бы, меж лопатками критской царицы распластал свои крылья синеватый сокол… точно такой же, как на спине у жены фараона!

— Когда-то наши древние предки были вместе, — негромко пояснил царь. — Правда, с того времени прошло очень много лет. Вы, только вы можете… Я знал… Я позвал вас… Вы пришли.

Позвал? Властелины Египта недоуменно переглянулись. То есть как это — позвал? Разве ж не сами они явились сюда просить флота? Хотя… Максим закусил губу, вспомнив свои сны, вспомнив тяжесть в груди, вспомнив, как что-то тянуло его сюда, тянуло неизбывно и сильно.

— Я посылал сны вам обоим. И вашей царственной матери.

Максу вдруг показалось, что правитель Крита ехидно улыбнулся. Дескать, вот какова моя сила.

Ну да, ну да… Ну, раз так…

— Мы приплыли поговорить о флоте, — с места в карьер произнес фараон. — У вас сильный флот… который мог бы кое в чем помочь нам.

— Мы, конечно, поможем, — с улыбкой заверил повелитель Кефтиу. — Друзья наших врагов — тоже враги. Мы поможем вам справиться с фенеху.

Вот так, просто! Уже и договорились. Что ж, теперь можно со спокойной совестью возвращаться домой. В сопровождении мощного критского флота… Так? Ой, что-то не очень верится. Наверняка царь Крита попросит что-то взамен.

Царь попросил. Попросил помощи в одном чрезвычайно важном деле. А для начала поднялся на ноги:

— Прошу вас, пройдемте со мной. Я вам кое-что покажу.

Вслед за хозяином гости проследовали за колонны к высокому парапету, за которым оказалась каменная лестница, ведущая вниз, в небольшую каморку со стенами из тщательно отполированного алебастра. На полу, в строгой симметрии, были расставлены пустые керамические сосуды.

— Здесь обычно спят священные змеи, — обернувшись, пояснил властелин Крита. — Вы видите то, чего не смеет видеть никто, — священные змеи ушли. Уползли полгода назад. Я было подумал — они предчувствуют какое-нибудь небольшое землетрясение, так бывало и раньше… Но землетрясение прошло, а змеи так и не возвратились.

— Так, может, земля будет трястись еще?

— Будет, — царь грустно вздохнул, — обязательно будет. И не только она одна. Боюсь, проснутся вулканы, как уже было когда-то. Задрожит земля, пенное море вскипит, и огромные волны нахлынут на сушу, неся с собой разрушение и смерть! Священные змеи предчувствуют это. Я тоже. И хочу предотвратить.

Макс негромко хмыкнул — ну, еще бы ты не хотел!

А Тейя спросила:

— И как же вернуть на место священных змей?

— Для этого я вас и позвал, — торжественно произнес властелин Кефтиу.

Вот так вот, позвал! Все правильно — услуга за услугу. Египту нужен сейчас критский флот, а властителю Кефтиу — чтобы его страну не постигла страшная катастрофа. Только вот, убей боги, Максим пока никак не мог понять: он-то тут чем может помочь?

— Мы должны сплясать священные танцы, — негромко пояснил царь. — Я и ты, мой царственный брат, — танец с быком, наши жены — танец со змеями.

— Сплясать? Всего-то? — обрадовался Максим. — Ну, и когда же танцы?

— Через десять дней, в праздник. К священным танцам надо тщательно подготовиться, — правитель Крита неожиданно улыбнулся. — Рад, что вы согласились. Воистину я и предполагал, что будет именно так!

Любезный хозяин радушно предложил гостям целый дом в покоях дворца. Из дома имелось несколько выходов — на галерею, на парадную лестницу и, через внутренний дворик, наружу, в город. Часть прибывших с фараоном воинов и слуг поселилась вместе со своими властелином, большинство же оставалось в гавани, на кораблях. Кроме переводчика Алкиная гости получили в свое распоряжение повара и четырех служанок: двух для уборки помещений и двух музыкантш — услаждать слух.

Конечно, после той арфистки с отравленными кинжалами Макс ко всем музыкантшам и плясуньям относился весьма подозрительно и не взял бы их в свой дом ни за что, однако дареному коню в зубы не смотрят — не хотелось обижать гостеприимных хозяев отказом.

С удобством расположившись в предоставленных царской четою покоях, Максим и Тейя провели остаток дня в роскоши, покое и неге, предаваясь винопитию, слушанию музыки и сладострастным таинствам любви.

Дворец был прекрасен, царь — сама любезность, и от достигнутой договоренности стало легко на душе. Флот. Скоро они получат флот! И еще хорошо бы попросить с собой местных мастеров-кораблестроителей, пусть научат египетских… Да, царя Крита звали Миноем, только Макс никак не мог взять в толк — имя это или титул?

Танцы… оставалось посмотреть, как именно пляшут этот самый «танец с быком» или «танец быка» — его именовали и так, и этак, впрочем, очень может быть, что дело было в погрешностях перевода.

Да, посмотреть… Алкинай заверил, что завтра же предоставит гостям такую возможность и подробно объяснит, что и как делать.

Завтра… В ожидании Макс никак не мог заснуть, хотя обычно на сон не жаловался да и нервы имел вполне крепкие. Ворочался на широком ложе — деревянных кроватях с сеткой из переплетенных ремней, — прислушивался к легкому дыханию жены, думал. Хитрец Миной, оказывается, имел волшебную возможность как-то влиять на других… даже на фараона Египта, достаточно было вспомнить «сны» и «зов». В этом смысле Максиму очень бы хотелось знать: это влияние ограничивается Египтом или ему подвержены и властелины иных земель? Скажем, царь хека хасут Апопи? Нельзя ли и с ним что-нибудь подобное сотворить, чтобы убрался черт-те куда, забрав с собой всех своих приближенных?!

Да уж, хорошо бы… Если порассуждать: фенеху — явные враги Кефтиу, более того — самые опасные конкуренты, они же — союзники хека хасут. Значит, получается, царю Миною прямая выгода отправить флот против хека хасут и все тех же фенеху. Потому, наверное, и упрашивать его было не надо. И — с другой стороны — он надеется на волшебную помощь. Танцы потанцевать! Интересно…

На следующий день Алкинай по просьбе гостей отвел их посмотреть танцы с быком. Это было что-то! Трое одинаково одетых в короткие набедренные повязки юношей и девушек играючи забавлялись с огромным быком! Молодые люди, казалось, дразнили животное, всячески провоцируя его к нападению… Вот один из юношей дернул бычару за хвост — рассерженный исполин обернулся, глухо мыча и кося покрасневшим от налитой крови глазом. Пнув копытом землю, бросился, наклонив голову и норовя воздеть наглеца на рога!

Ничуть не испугавшись, юноша высоко подпрыгнул и, перевернувшись в воздухе, уперся руками в спину животного, оттолкнулся, снова взметнувшись ввысь и приземляясь в другом конце усыпанной желтым песком арены.

Ему на смену тут же явилась девушка — смуглая, с маленькой грудью и вытянутыми египетскими глазами. Метнувшись, словно гонимый внезапно поднявшимся ветром лоскуток, она вызвала новый приступ ярости у и без того разбушевавшегося зверя. Бык замычал, наклонил голову… Ударил копытом, едва не задев смелую девчонку! Не успел! Та уже схватила его за рога, взметнув вверх легкое тело. Сделала сальто… Оп! Приземлилась на ноги.

А забавляться с быком настала очередь других.

Все эти люди хорошо знали свое дело — никто не погиб, да и бык утомился, и его под довольный вой зрителей увели в стойло мускулистые слуги. Бесстрашные акробаты тоже куда-то исчезли, остались лишь зрители, окружившие небольшую арену.

— Чего они ждут? — обернувшись к переводчику, поинтересовался Макс. — Почему не расходятся?

— Радуются, — охотно пояснил Алкинай. — Это ведь не просто пляска — от ее исхода зависит многое. Погода, здоровье, урожай…

— Поня-а-атно… Что же, значит, и мне с вашим богоподобным царем тоже придется этак прыгать?

Не то чтобы Максим испугался, нет — просто проявил разумную осторожность, совершенно ясно понимая, что без долгих изнурительных тренировок ему уж ни за что так вот не прыгнуть.

— О, нет, нет. — Алкинай засмеялся, запрокинув голову. — То, что предстоит тебе, о почтеннейший царь Черной земли, скорее дань традиции. Да и наш правитель, да продлят боги его годы, тоже не собирается так вот скакать. Несколько ритуальных движений вокруг смирного, с подпиленными рогами бычка — вот, пожалуй, и все. Я же показал вам сегодня настоящий танец! Ваше любопытство удовлетворено? Тогда, может быть, вернемся обратно в ваши покои?

Молча кивнув, Максим зашагал следом. Поднимаясь по лестнице, чуть замедлил шаг, зная, что позади неотступно следуют слуги. Молвил негромко:

— Девушка, кажется, из наших. Бата — расспроси, разузнай.

— Понял тебя, господин, — отозвавшись шепотом, мальчишка растворился в расходившейся после танца толпе.

Когда настал день праздника, Максим встретил его спокойно. Совершил омовение, оделся в подобающую одежду — набедренную повязку Кефтиу и повесил на грудь золотого сокола.

— Вы будете с великим царем одни, вы — и бык, — спускаясь по широкой лестнице, на ходу пояснял Алкинай. — И за барьерами — только двое — ваши благочестивые жены.

— А жрецы?

— У нас жрецом может быть каждый. Сам царь — и есть верховный жрец.

— Ну и хорошо. — Макс неожиданно улыбнулся и, обернувшись, подмигнул супруге: — Как говорится — меньше народу, больше кислороду — так ведь?

— Ну вот, опять ты говоришь непонятные слова, — хихикнула Тейя. — И кажется, весел.

— А чего же мне зря вешать нос? Ведь скоро плывем домой. Поди, соскучилась?

— Соскучилась, — призналась царица. — Но не очень — ведь ты со мной рядом, не где-нибудь.

Фараон нежно коснулся рукою плеча жены:

— Милая… Все пройдет удачно, не переживай.

— А я что, переживаю?

— Да. Это видно.

Царская арена располагалась в южном крыле дворца, в одном из дворов-колодцев, пронизывающих насквозь все три этажа. Сквозь подобные дворики во дворец беспрепятственно проникали животворящие лучи солнца. Ждать не пришлось — царь Кефтиу и его супруга появились почти сразу же после прихода гостей. Алкинай к этому моменту уже успел скрыться, дабы не смотреть на царственную особу, что было дозволено лишь немногим и лишь по большим праздникам. Еще бы, смотрящий на царя мог получить часть его волшебной силы!

Женщины расположились на прилегающем к арене балконе, мужчины же спустились по крутой лестнице вниз, очень похожие в своих синих набедренных повязках. Оба худощавые, сильные, жилистые, только у царя Крита волосы были уложены в замысловатую прическу, поверх которой была надета кожаная шапочка с золотыми рогами, а у фараона Черной земли — тщательно расчесаны и скреплены золотым обручем. И у обоих на груди — одинаковые амулеты — два золотых сокола!

— Вот благовония и мази, натрись, о божественный брат мой! — Царь Миной улыбнулся, кивнув на резной деревянный ящик, установленный перед ареной.

Максим наклонился, принюхался…

Правитель Кефтиу жестом показал — натрись! Гость так же жестом отказался, и царь Миной махнул рукой — мол, делай как знаешь. Наклонился к ящику…

Макс схватил его за руку и предостерегающе поднял палец. Гримаса неудовольствия на миг мелькнула на тонких губах правителя Крита… То ли он не понял просьбы, то ли сделал вид — и все же натер руки и шею…

Они встали у дальнего конца арены, на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Заиграла музыка — цитра, бубен и флейта, — музыканты, вероятно, располагались на одном из балконов.

Царь Кефтиу медленно поднял вверх руки и запрокинул голову. То же самое проделал и Макс, стараясь попасть в заданный музыкантами ритм. Немного постояв неподвижно, повелитель Крита развел в сторону руки и подпрыгнул… Его движения тут же повторил гость. Затем — еще прыжок… легкое покачивание… поворот…

«Ну, когда же, когда?» — поворачиваясь и снова протягивая руки к небу, томительно думал Максим.

Что-то скрипнуло за спиной, послышалось странное фырканье и тяжелое дыханье. И топот.

Опа!

На арену наконец-то выпустили быка!

Максим и Миной резко повернулись, застыли…

Бык, надо сказать, производил впечатление! Огромный, наверное, около полутора метров в холке, красновато-пегой масти зверь с мощными копытами и рогами. Стоявшие напротив него цари смотрелись как щуплые подростки.

Правитель Кефтиу снова поднял руки… Бык засопел, поводя мордой. Маленькие красноватые глазки его казались налитыми злобой. И с чего бы, спрашивается, ему сердиться? Вроде смирный должен бы быть зверь…

А вот ничего подобного!

Бык бросился в атаку почти сразу: мотнул головой, стукнул копытом и мощной красно-пегой ракетою полетел на Миноя. Царь Крита, надо признать, среагировал быстро, хотя и не ожидал подобного натиска, едва успев отскочить в сторону.

Пронесшийся мимо бык резко затормозил копытами, подняв желтые фонтаны песка, быстро развернулся, замычал и бросился снова.

Бедный критский царь!

Он не мог уйти с арены, никак не мог — ибо это значило бы обидеть самого бога, ведь все разворачивающееся на арене действо являлось священным обрядом, от исхода которого зависело многое. Если сейчас убежать — что будет с Критом? Тогда уж точно, оставят его своею милостью боги. Да и позорно это — бежать от какого-то там недожаренного бифштекса!

Подумав так, Максим ухмыльнулся и, изловчившись, нагло дернул бычару за хвост, чем спас своего незадачливого напарника от острых рогов! На рогах, конечно, были надеты золотые шарики, но тем не менее…

Разъяренно замычав, бык дернул головой и, развернувшись, бросился на обидчика.

И теперь настала очередь Макса уворачиваться и прыгать. Как-то по-иному совладать с этакой тушей казалось сейчас невозможным. Казалось…

Когда зверь в очередной раз проскочил мимо, юный фараон застыл у барьера, застыл, словно статуя, приложив руку к висевшему на груди соколу. Волшебный амулет давал силу и власть, и сила эта, и власть были сейчас направлены на быка… Всего лишь на быка!

Глядя на гостя, правитель Крита проделал то же самое — застыл, приложив к амулету руку…

И оба разом взглянули на разъяренного зверя…

Бык поначалу не понял, что же такое произошло. Остановился, с угрозой поводя рогами… Потом вдруг как-то недоуменно тряхнул башкой и улегся прямо в песок!

Подойдя ближе, Максим наклонился и потрепал зверя по холке. Бычара довольно фыркнул и, дружелюбно замычав, ткнулся мордой в подставленную ладонь юноши.

— Эх, жаль, не припас ни сена, ни лепешки, — улыбнулся Максим. — А то покормил бы тебя. Обязательно бы покормил.

Глава 7 Танец со змеями Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Месоре сезона Шему). Страна Кефтиу (Крит)

— И как ты смог сотворить такое с этим ужасным быком? — Бросившись на ложе, Тейя тут же пристала к мужу. — Ну, давай, говори! Я же не глупая, вижу — тут не только в волшебстве дело.

— Верно, не только… — Максим улыбнулся и, обняв жену, принялся целовать ее в губы и шею.

Для виду посопротивлявшись, молодая женщина вытянулась, изогнулась и, опустив голову, словно трепетная лань, боднула супруга в подбородок. Тот снова принялся целовать жену, все больше распаляясь, и вот уже руки его стянули с супруги платье, а губы впились в грудь… нет, не жадно, а с нежностью. С такой нежностью, от которой, наверное, можно было бы сойти с ума. Тейя и сходила…

Смуглые тела молодых супругов сплелись в волшебный узор любви. Чуть поскрипывало ложе, и ласковый теплый ветерок проникал откуда-то сверху, а рядом, во дворике, пели в кустах акации птицы.

— Ты — мой любимый! — тяжело дыша, Тейя погладила мужа по груди. — Воистину тебя мне послали боги!

— Как и мне тебя! Ты что взгрустнула?

— Вспомнила про наших детей. Я очень по ним скучаю.

— Я тоже… Ничего! Клянусь Амоном, они скоро дождутся нас. Скоро… Уже совсем скоро!

— Скорей бы! — Царица вдруг хитро прищурилась. — Так ты так и не рассказал мне про быка.

— А чего рассказывать? — Максим подпер подбородок рукою. — Ты ведь тоже помнишь, как мы смотрели пляску?

— Ну да.

— А потом я послал Бату к одной из девушек… думал — она из Черной земли. Так и оказалось — Бата выполнил поручение и узнал о многом.

— Как?! — недоуменно воскликнула Тейа. — Ты заранее знал о том, что вместо смирного быка вам…

— О, нет, нет, милая! — Фараон громко расхохотался. — Не знал, но — догадывался. Даже не догадывался, а просто предусмотрел и такой вариант. Который стал вполне реальным, когда я понюхал благовония… Они пахли мускусом — а это сильный раздражитель даже для безобидного вола, тем более — для такого бычары, что чуть было не вздернул на рога правителя Кефтиу!

— Да уж, если бы не ты… Кто сказал тебе о мускусе? Бата?

— Он. А ему — та девчонка. Ты знаешь, я ведь совсем ничего не знал о быках… Думал, их раздражает красная тряпка. Ничего подобного — быки не различают цвета, реагируют лишь на движение. Поэтому нужно было застыть, не шевелиться… А уж потом прибегнуть к помощи сокола.

— Ты хорошо успокоил быка, — расхохоталась Тейя. — Помнишь, как он потом пошел за тобой по арене? Мычал, жалобно так, словно не хотел расставаться.

— Славный бычок! — Макс потянулся. — Интересно, как быстро Миной выяснит, кто его подменил?

— Выяснит, — усмехнулась царица. — Нам-то уже это будет ни к чему — скоро вернемся обратно. С надежным флотом!

— Скоро. — Поднявшись, фараон наклонился к разбросанной по всему полу одежде. — Только не забывай, перед отъездом — еще танец со змеями. Тебе, небось, говорили, что они вялые и незлые?

— Именно так.

— А вдруг подменят и их?

— Да пусть! — Тейя дернулась. — Ты же знаешь, я умею обращаться со змеями.

— Знаю. Мерзкие ядовитые твари!

— Нет! Они ласковые и очень красивые.

Макс лишь хмыкнул и ничего не сказал, быстро одеваясь — на сегодня было назначено много визитов. Сначала к царю, на обед, потом в расположенные здесь же, во дворце, портняжные мастерские, пошить парадное облачение для очередного праздника. Максим по этому поводу недоумевал — чего там шить-то? Кроме набедренной повязки — еще какую-то накидку или плащ? Впрочем, хозяевам виднее…

После обеда, прошедшего, так сказать, в дружественной и непринужденной обстановке, гости в сопровождении вездесущего Алкиная и слуг отправились в мастерские. Прошли по длинному коридору, миновали расписанный фресками зал, спустились по каменной лестнице вниз во дворик, повернули, поднялись на крытую галерею, прошли мимо красных колонн, снова спустились…

Максим даже про себя хмыкнул — вот уж поистине лабиринт! Сам дорогу ни за что не сыщешь.

— Сюда, господин, — остановившись на середине просторного, щедро залитом солнцем двора, между разбитыми клумбами, Алкинай показал рукой влево, после чего обернулся к Тейе. — Тебе же, госпожа, сюда, направо. Служанки проводят тебя. Если захочешь что-то спросить — спрашивай. Малтея понимает язык Черной земли.

Малтея — молодая девушка с высокой грудью — скромно поклонилась.

— Удачной примерки! — пожелал уходящей жене Максим, направляясь в противоположную сторону.

Мастерская оказалось довольно большой, состоящей из нескольких переходящих друг в друга помещений. Здесь и пряли, и ткали, и красили — от больших чанов с разложенными под ними кострами исходил густой пар.

— Нам туда, досточтимейший гость. — Алкинай указал на узкую лестницу. — Прошу, поднимайся, я же подожду тебя здесь, внизу. О, не беспокойся, Филомея хорошо понимает речь Черной земли. Она — лучшая портниха в городе!

Максим пожал плечами: ну, лучшая так лучшая. Не очень-то он и любил тряпки, хотя и понимал, как много значит одежда, особенно — в эти древние времена. Древние, хм…

— О великий гость наш! Как ты божественно прекрасен!

Филомея — похоже, это была именно она — оказалась обворожительно, нереально красивой женщиной лет тридцати: стройной, с большой и тугой грудью, которую еще больше подчеркивала узкая, застегнутая на две пуговицы критская кофточка, украшенная голубыми бантами. Черные волосы портнихи были уложены в сложную прическу, ярко-желтая юбка колоколом спускалась к полу. Чувственный рот был полураскрыт, длинные, загнутые кверху ресницы дрожали, а глаза были такими синими, что, казалось, в них плескалось море.

— Ты — Филомея? — негромко спросил Макс.

— Да. — Женщина поклонилась в пояс. — Садись же в это кресло, любимейший гость, мои помощницы снимут с тебя мерку.

— Для повязки на бедрах нужна мерка? — усаживаясь в вогнутое деревянное креслице, ухмыльнулся юноша.

— А как же, о светоч солнца! — Портниха всплеснула руками. — Это только кажется, что повязка на чресла — такое простое дело. Ну, может быть, для какого-нибудь бедняка-козопаса и простое… Но не для знатного человека! И цвет, и размер, и ткань, и уж тем более вытканный на ней узор должны подходить к человеку! А ведь все люди разные, мой господин.

— Интересно. — Максим с любопытством взглянул на женщину. — А мне что подходит?

— Тебе, о сияющий?! — Филомея неожиданно расхохоталась и, всплеснув руками, продолжила, внимательно разглядывать гостя. Смотрела так, что от этого пристального взгляда юноша внезапно почувствовал себя неловко и даже чуть покраснел. — Ты высок, строен, силен. Значит, повязка не должна быть слишком уж длинной. Глаза твои — серые… нет, голубые… светлые, как и кожа, — поэтому не подойдут ни красный, ни желтый цвета, мм… может быть, зеленый… Нет! Синий или темно-голубой. А пояс нужно расшить серебром либо электром — поверь мне, золото не очень подходит к твоим глазам, господин.

— Странно, — хмыкнул гость. — А я-то, дурак, всегда носил золотые браслеты и ожерелье!

— Серебряные тебе больше к лицу. — Женщина обернулась. — Ну, где же вы, девы? Сияющий гость наш уже заждался вас, негодницы этакие?

Филомея произнесла эту фразу на языке Черной земли. Может быть, желая угодить фараону, а скорее всего, просто по привычке.

И тут же, сбежав по лестнице, в мастерской возникли две девушки, две юные феи. Оранжевые кофточки туго стягивали их тонкие станы, по обычаю оставляя открытой грудь, длинные юбки были такими прозрачными, что почти совсем ничего не скрывали.

Поклонившись, девушки уселись на колени, принявшись тщательно измерять пальцами все тело гостя. О, сколь приятны и сладостны были эти ласково-возбуждающие прикосновения!

Макс даже закрыл глаза, чувствуя, как бегают по всему телу ловкие девичьи пальчики. Вот пробежались по груди… по животу… по бедрам… Сняли пояс… передник… Вот принялись тереться об колени грудями…

— Эй, эй! — фыркнул Максим. — Что вы делаете? Вовсе не надобно раздевать меня!

— Нет, мой господин, надо!

Бесстыдно сбросив юбку, Филомея бросилась на юношу, словно затаившийся в засаде тигр на беззащитную лань!

— О господин мой! Ты сейчас испытаешь такое… такое…

Липкие руки шарили по всему телу, а губы жадно впились в шею… Жадно и неприятно! Сокол на груди Максима нагрелся, как всегда, в минуты страшной, смертельной опасности. Да и без него юноша чувствовал — что-то здесь не так. Вот чтобы просто, ни с того ни с сего… Нет! Так не бывает!

Ловушка! Он угодил в ловушку!

А липкие пальцы уже подобрались к соколу… и тут же отдернулись — вовсе не всем давался сей амулет! Только избранным, знатным!

Странное предчувствие близкой смерти вдруг охватило Макса, предчувствие, исходившее сейчас от волшебного амулета, когда-то созданного древним жрецом Сиамоном.

— О, нет! — Оттолкнув портниху, фараон с трудом поднялся на ноги. — Я вовсе не собираюсь…

— Но почему же? Или мы недостаточно хороши для тебя?

— Хороши, — напряженно улыбнулся Макс. — Но я слишком люблю и уважаю собственную жену. Слишком — для того, чтобы предаться сейчас похоти с вами, будь вы хоть трижды раскрасавицами! Тем более я привык выбирать сам… А не пользоваться навязанным извне!

— Ах так?! — Отвергнутая красавица гневно сверкнула глазами и вытащила из прически длинную и острую булавку, хищно скривила губы. — Ну так умри же сейчас, дурачок! А так — умер бы в неге…

Словно что-то сверкнуло… Макс уклонился — в который раз уже спасала его отточенная реакция боксера. Уклонился и, ухватив руку женщины, резко ее выкрутил, стараясь не оцарапаться о булавку, которая наверняка была отравлена.

Женщина зашипела, словно рассерженная кошка, вырвалась — ну, не бить же ее по лицу? Юноша быстро оглянулся, не видя девчонок — те ведь тоже вполне могли сделать ему какую-нибудь пакость. Где же они? Ага…

Обе помощницы уже стояли сзади, одна из них держала в руках кинжал, вторая схватила стоявший невдалеке на маленьком столике кувшин. Максим прыгнул к ним…

— Ай! — Явно испуганные, девчонки разом метнули кинжал с кувшином.

Гость предпочел уклониться от кинжала, кувшин же едва не угодил ему в голову… Впрочем, пряное вино все же попало в глаза…

А когда Макс их протер, увидел, что остался один. Все портнихи исчезли, словно их тут никогда и не было. Вот черт! Привиделось все, что ли? Да нет, вон он, кувшин, валяется. Вон — кинжал. А вот отравленной булавки не видно.

— Так вот ты где, господин, — внезапно произнесли на языке Черной земли откуда-то сверху.

Юноша поднял глаза и увидел, как по узенькой лестнице в мастерскую спускается сухонькая старушка, морщинистая, смуглая, с добрым и радушным взглядом.

— А я-то гадаю — и куда ж ты подевался? А ты, господин, вон где!

— Ты кто хоть такая есть, бабушка? — удивленно переспросил фараон.

— Как это — кто? — Старушка удивилась ничуть не меньше. — Портниха я. Филомея.

Максим когда-то (еще в той своей жизни) читал, что от укуса гадюк погибает гораздо меньше людей, чем, скажем от укуса шершней, пчел, ос. И что любая змея тоже не дура — экономит яд, бросаясь на человека лишь в случае крайней необходимости — от большого испуга. Гадюка — змея неагрессивная, нападать первой не будет… Интересно только, а какие змеи здесь? Уж явно не гремучие и не кобры. Их, кажется, поит молоком маленькая царевна? Хорошо устроились, заразы склизкие. Алкинай говорил, что живущие в святилищах змеи — существа вполне мирные и даже, можно сказать, добродушные. Макс, правда, в эти слова как-то не очень верил: во-первых, точно то же самое переводчик говорил и про быка; а во-вторых, змея все-таки хищник, причем довольно безмозглый.

Чем меньше оставалось до танца со змеями, тем тревожнее было на душе властителя Черной земли — переживал за супругу. Та, конечно, умела обращаться со змеями… но все же, все же…

И еще не давала покоя Филомея. Естественно, не та, которая бабушка. Что это были за люди — та женщина и ее юные помощницы? Почему они хотели убить фараона? Впрочем, нет — вначале намеревались… мм… как бы это помягче выразиться… овладеть. И в этом случае было все понятно: согласно местным поверьям, тогда бы в них уж точно вошла вся сила, все благое воздействие царя, пусть даже и чужого. Да… Но если так — значит, они точно знали, кто такой Максим! А ведь это не слишком-то афишировалось и было известно лишь в кругах высшей дворцовой знати. Так, может, именно к этим кругам и относилась та женщина… и ее девчонки?

Максим как-то поинтересовался у Алкиная — а откуда возьмут священных змей для танцев, ведь из дворца рептилии уползли?

— Уползли, да не все, — улыбнулся переводчик. — Две змеи живут при покоях царевны. Они-то никуда не делись. Хотя если бы предчувствовали землетрясение — наверняка уползли бы тоже.

— Странно все это, — покачав головой, заметил Макс.

Алкинай тут же согласился:

— Странно.

И вот наконец наступил день священного танца. С утра, едва взошло солнце, небольшой кортеж тайно выехал из южного крыла дворца, направляясь за реку, в дубовую рощицу, где на небольшой круглой полянке и должно было происходить действо.

Два царя плюс особо доверенные члены совета, которым на этот раз было дозволено лицезреть священные особы правителей Кефтиу, а значит, тем самым и приобщиться к их сакральной силе, расположились прямо на траве, среди желтых лютиков, гиацинтов и анютиных глазок. Дул легкий ветерок, молодые дубки что-то шептали листвою, на ветвях весело щебетали птицы, и было слышно, как где-то рядом журчал ручей.

Служители осторожно поставили на середину поляны округлый глиняный сосуд и удалились, стараясь даже невзначай не бросить взгляд на своего повелителя — им это обошлось бы сейчас слишком дорого. В сосуде этом, нарочито неброском, безо всяких узоров, находились священные змеи.

Хм, интересно, как их оттуда будут доставать? Вытряхивать? Тогда на месте змей Макс бы точно обиделся и кого-нибудь укусил — просто так, чтоб не наглели. Вообще-то хорошо, если змеюки некрупные — чем меньше змея, тем меньше в ней яду. С другой стороны, опытная рептилия в этом смысле всегда лучше молодой да глупой — зря не бросится. Если и цапнет для острастки — так это будет так называемый сухой укус: больно, но безвредно — без яда.

Между тем солнце оказалось над вершиной самого большого дуба — раскидистого узловатого исполина, словно верными стражами, окруженного молодой порослью.

Кто-то из вельмож резко ударил в бубен. И сразу же где-то за деревьями откликнулись флейты.

И кто-то зашипел… Ну, ясно кто.

Две змеи — здоровые, толщиной почти в руку, гадины — проворно, словно только того и ждали, вылезли из сосуда в траву и, подняв головы, дружно зашипели. Еще бы — с обеих сторон к ним направились огромные сверкающие существа, не испугаться которых было бы просто невозможно! Вот одна наклонилась… И тут же отдернула руку — ловкая! Нет, не зря они тут кружат — видать, хотят сожрать вместе с ядом и кожей. А что? Этакие-то страшилища — да запросто! Сжуют — и не подавятся, а только рыгнут сыто.

Вот так — по мнению Максима — и должны были сейчас рассуждать змеи, если б они могли рассуждать, впрочем, действовали рептилии вполне предсказуемо.

А вот танцовщицы…

Обе царицы были одеты сейчас в одинаковые длинные юбки, колоколовидные, желтые, щедро украшенные оборочками и бантами. Кроме юбок, никакой другой одежды на женщинах не было, даже кофточек — лишь сверкали на руках широкие браслеты да поблескивали на шее соколы — волшебные соколы.

Флейты в лесу заиграли громче, выводя красивую и вместе с тем какую-то тревожную мелодию, в такт которой и начали двигаться исполняющие священный танец царицы. С тревогой глядя на них, Максим не сразу понял: почему змеи просто не уползут подальше в лес? Потом догадался, разглядев разложенную вокруг поляны грубую веревку — вероятно, пресмыкающимся было трудно через нее перебраться.

Царицы танцевали под волшебную музыку флейт, осторожно переступая в траве босыми ногами. У каждой на шее блестел волшебный амулет — сокол, и такой же сокол был изображен у каждой между плечами. Музыка постепенно сделалась вальяжной, тягучей, словно плавные спокойные воды далекого Хапи. Обе женщины так же плавно — и даже как-то однообразно — поводили над головами руками.

Максим едва не заснул! Тряхнул головою и, незаметно оглядевшись, увидел, что не только на него одного нагнал сон волшебный танец со змеями. Впрочем, пресмыкающиеся пока в танце не участвовали… ну разве что в роли статистов. Правда, шипеть перестали и вроде как несколько успокоились.

Оп!

Медленно-медленно нагнувшись, Тейа взяла змею первой. Именно взяла, а не ухватила — осторожно, нежно, даже, можно сказать, любя. Вообще-то да — царица Египта любила змей, восхищаясь их красотою и мудростью. Чего Макс уж никак не мог одобрить! Вот еще, нашла кем восхищаться — гнусными ядовитыми гадинами!

Ого! Вот уже и царица подхватила… Ой!!! Да их тут четыре! Не царицы — змеи! По одной в каждую руку. А не слишком ли?

Странно, но рептилии сейчас вели себя довольно спокойно, можно бы даже сказать — вяло. Не шипели, не раскрывали пасти, и Максу почему-то показалось, что улыбались бы — если б, конечно, умели. Что же им, нравится, когда их вот так вот кружат? А может, и правда нравится! Ведь нравится же многим людям кружиться на каруселях… А змеи чем от людей отличаются? Не только тем, что рук-ног нету. Еще нету подлости, глупых понтов, жлобства, желания хорошо пожить за чужой счет и прочей, только людям свойственной гнуси. А что ядовитые… Так не будь яда — любая ворона схарчит и не подавится, и так-то… В общем, хорошие они люди — змеи!

Так вот странно подумал вдруг Макс и тут же удивился собственным мыслям — с чего бы таковые появились? От этого вот танца, что ли? Действительно — волшебный. Невидимые флейты, бубен, полуобнаженные женщины с извивающими змеями в руках — было от чего прийти в некий транс.

И Максим даже не заметил, когда этот чертов танец кончился. Тряхнув головой, внезапно увидел прямо перед собой — рядом — Тейю. Устало улыбающуюся, но довольную. И — безо всяких змей.

— Милая…

— Хорошие змеи. — Царица с улыбкой взяла мужа за руку. — А какие красивые, ты видел?! Надо нам взять парочку — на развод.

Фараон закашлялся. Вот уж чего не хватало для полного счастья!

— Ты знаешь, я ведь сперва испугалась! — уже потом, во дворце, призналась Тейя. — Эти змеи… Ведь поначалу они явно хотели напасть! Трудно пришлось… Помог танец, взгляды, движения… ну и конечно — амулет, сокол. Он усилил мою власть.

— Ну, ясно, — обнимая жену, покивал Максим. — Думаю, еще и музыка помогла — больно уж заунывная была, сонная.

— Увы, змеи не слышат музыки.

— Они-то не слышат… а вот я чуть было не уснул.

— Не один ты — многие.

А на следующий день произошло событие поистине радостное и долгожданное — во дворец вернулись священные змеи! Те самые, что жили под тронным залом, — символ благополучной жизни всей страны Кефтиу.

По этому поводу, а также в связи с предстоящим отъездом почетных гостей был дан пир, да такой, что на следующий день Максу сильно икалось — недоперепил, наверное. Для моциону, а также по просьбе жены пошли кататься на лодке. Хорошая была лодка — не очень большая, но снабженная мощным килем и парусом, она больше походила на яхту. Команда состояла из рулевого-кормщика и пары матросов. К царственной чете, конечно же, присоединился и Алкинай, да еще взяли и Бату — он как раз ошивался поблизости безо всякого конкретного дела.

— Так все ж таки, что это были за женщины? — позабыв про жену, громко поинтересовался Макс, едва лодка отчалила.

— Что еще за женщины? — Тейя тут же вскинула брови.

— Да были там, — фараон замялся, — едва меня не убили…

— О господин! — Алкинай попытался было броситься на колени, но в плывущей по волнам лодке проделать это оказалось довольно сложно, и переводчик треснулся лбом о борт.

— Давай, давай, — икнув, подбодрил его Макс. — Говори конкретно, что знаешь. Да не бойся, не расскажу твоему государю.

— Существует такое древнее поверье, — потерев лоб, негромко поведал Алкинай. — Что ежели какой ушлой женщине удастся переспать с неким могучим и знатным человеком — лучше всего с властелином! — то его могущество, сила и часть власти как раз к этой женщине и перейдут. А чтоб перешли вся сила и вся власть — этого знатного мужчину нужно убить.

— Странное поверье! — искоса посмотрев на мужа, заметила Тейя. — Ты мне, кстати, не рассказывал эту историю.

— Потом расскажу как-нибудь…

Сиявшее в ярко-голубом небе солнце отражалось в волнах, слепило глаза, и Макс, приложив руку ко лбу, посмотрел вдаль, на какую-то странную черную точку… Корабль!

— Это могут быть морские разбойники, — почему-то безразлично пояснил переводчик. — Сюда они не сунутся — боятся нашего флота. Так, шакалят — высматривают одинокие суда. Ага! Вот видите — скрылись. Видать, заметили патрульное судно.

— Алкинай прав, господин, — перекладывая рулевое весло, неожиданно подтвердил кормщик. Звали его, кажется, Кармизом.

— Что?! — Правитель Черной земли резко обернулся к нему. — Ты знаешь наш язык?

— Ну разумеется, господин. У нас его многие моряки знают. Я часто бывал в Дельте — не так тут и далеко плыть.

— Мой государь… — неожиданно подал голос с носа Бата. — Взгляни-ка на небо! И все взгляните.

В небе кучерявилась небольшая тучка. Полупрозрачная такая, синенькая, ничуть не угрожающая с виду. Однако кормщик сразу повернул лодку к берегу, успокоительно покивав головой — мол, успеем.

И в самом деле — должны были успеть. Должны были…

Если бы туча не увеличилась буквально в считанные секунды, прямо на глазах превращаясь из синей в черную, зловещую, огромную, стремительно пожиравшую небо. Волны стали больше, лодку кидало, да так, что пассажирам приходилось крепко держаться за борта.

— Успеем? — крепко прижав к себе Тейю, громко крикнул Макс кормщику.

Тот махнул головой, улыбнулся — дескать, успеем, а как же! Бури, что ль, не видали?

Лодка подскочила на очередной волне… и со скрипом ухнула вниз, казалось — что в бездну.

— О Амон! — воскликнула Тейя. — Может, нам лучше попробовать спастись вплавь?

И тут грянул гром!

И зеленая ветвистая молния ударила прямо в мачту.

От удара огромной волнищи лодка перевернулась, и перед глазами Максима оказалась злобная мутно-зеленая мгла. Сильно сдавило грудь, а к ногам словно бы кто-то вдруг привязал камень. Камень тащил на дно, все глубже и глубже, юноша чувствовал, что задыхается, но был не в силах справиться с этим кошмаром.

Нет! Рано еще умирать, рано!

В конце концов, это всего лишь волны. Какая-то там вода… водица… Вверх! Вверх! Работать ногами… руками… Наверх!

И показалось вдруг, что-то сверкнуло… Вот здесь вот, прямо над головой. Что бы это могло быть? Неужели — солнце? А скорее всего — молния… Нет! Все-таки — солнце!

Когда властелин Черной земли вынырнул на поверхность, вода казалась лазурной зеркальной гладью. Волны были маленькими, ласковыми, играющими желтыми веселыми лучиками… Черт побери! А где же…

— Тейа-а-а-а!!! — закричал Макс… и тут же захлебнулся, принялся отплевываться… почувствовав вдруг, что кто-то фыркает рядом… Бата!!!

— Бата! Бата!!!

— О господин!

— Где Тейя?!

— Царица… ффф… царица только что была рядом…

Супруга вынырнула прямо под носом.

Довольная, сразу же принялась целовать мужа в губы:

— Дорогой мой… я уж думала, ты не выплыл.

— А я — что ты…

Тейя фыркнула:

— Ну да! Я же плаваю куда лучше тебя!

— Да уж куда нам за тобой, рыбина.

Охватившее Макса радостное чувство внезапно сменилось тревогой: поблизости не было видно ни лодки, ни гребцов, ни шкипера с Алкинаем. Что же они, их не ищут, что ли? Да не может такого быть!

— Плывем к югу, вон там — остров!

И в самом деле, стоило оглянуться, чтобы увидеть торчавшие, казалось, прямо из моря верхушки кипарисов. И плыть-то всего ничего… Ну, километр, полтора…

— Рванули! — Фараон улыбнулся и решительно погреб к берегу.

И естественно, оказался там куда позже Баты и Тейи. Те уже лежали на песочке, блаженствовали под какими-то аккуратно подстриженными кустиками… рядом с которыми была аккуратно укреплена белая эмалевая табличка с французской надписью: «Propriete Privee» — «Частная собственность».

— Вот это да! — Максим так и застыл. — Вот это ни фига себе, попали!

Вверху, в нежно-голубом небе, медленно растворялся белый инверсионный след недавно пролетевшего самолета.

Глава 8 Propriete Privee Наши дни. Средиземное море

— Что это вы здесь делаете, молодые люди? Вы что, не видите надпись?

Вальяжный молодой человек в белом костюме, при черных очках и широкополой шляпе — этакий денди — повторил эту фразу на трех языках — итальянском, французском и английском. И, хмуро ухмыльнувшись, добавил:

— Попрошу вас немедленно покинуть остров!

— Да мы бы рады. — Нацепив на лицо улыбку, Максим виновато развел руками. — Нашу лодку унесло бурей, и…

— Не понимаю, о какой буре вы говорите? — Сняв очки, «денди» недоверчиво прищурился, а внезапно возникшие за его спиной двое мускулистых парней — в футболочках, с короткими стрижками — хмыкнули.

— А может, не будем с ними возиться, Димон? — сплюнув на песок шелуху от семечек, с некоторой ленцой произнес тот амбал, что стоял справа. Произнес, между прочим, по-русски, чего Макс поначалу не понял, а когда понял, то решил выждать — уж больно интересная беседа пошла между парнями дальше.

Тот, что плевал семечки, просто-напросто предложил выкинуть незваных гостей обратно в море. Всех, кроме девчонки, которую, как он выразился, «можно пока и оставить, телочка классная!».

— Кто вы такие и откуда? — «денди» Димон между тем продолжал опрос по-французски — именно на этом языке отвечал ему Макс, настороженно разглядывавший амбалов — у каждого на поясе имелась кобура с пистолетом! Наверное, травматическими или газовым — охранники все ж, положено.

— Не, правда, Димон, давай девку оставим, а? Потом просто сунем ее к нашем стаду.

— Ага, а кто поручится, что они не менты?

— Ну, тогда валить надо всех! А телочку сначала…

— Далась тебе эта телка! Наших, что ли, мало?

— Наши-то уже сломаны. — Амбал снова сплюнул, и мокрая от слюны шелуха пристала к его квадратному подбородку. — Наши сломаны, — причмокнув с некоторой даже мечтательностью, негромко повторил он. — А я люблю ломать.

— Мы… э… мы… словенцы, — поглядев на светловолосого Бату, тут же соврал Максим. — Плавали вот себе на лодке, и вдруг унесло в море.

— А лодка-то ваша где?

— Так сдулась… резиновая.

— Ага… Так вы с Крита? В каком отеле остановились?

— Мы… как бы сказать… частным образом. В палатке.

— Понятно… — Димон обернулся к амбалам и дальше продолжил уже по-русски: — Говорят, что они словенцы, отдыхали на Крите, не в отеле, в палатке — в общем, дикари…

— Это хорошо, что дикари, — потер руки тот, что плевал семечки.

Напарник же его — этакая скала с огромными ручищами — ничего не сказал, такое впечатление, что он вообще не умел говорить и не испытывал никаких эмоций — этакий киборг, Терминатор.

— Нет, все же хорошо бы эту телочку…

— Да подожди ты с телочкой, Вовик! Достал уже. Прямо как подросток, честное слово!

— А я че? — Вовик обиделся совершенно по-детски, даже семечки лузгать перестал. — А ничо! Что, про девку спросить нельзя? Смотри, какие сиськи! Вон как торчат под платьицем, ух…

— Маленькие, — неожиданно заметил второй амбал, до того угрюмо молчавший. Он произнес это слово весомо и глухо, но так, что Димон и Вовик немедленно обернулись:

— Чего ты сказал, Игнат?

— Сиськи, говорю, маленькие. — «Терминатор» махнул ручищей и презрительно сплюнул. — Разве это сиськи? Вот у нас в деревне…

— О, о! Смотри-ка, разговорился, — криво ухмыльнулся Димон. — Где — так и слова не вытащишь, а тут заладил — сиськи, сиськи… Вот что, вы их тут постерегите, а я отойду позвоню «папе», посоветуюсь.

Слово «папа» было произнесено таким тоном, что Макс ни минуты не сомневался — речь шла о владельце острова.

Вытащив из кармана телефон, «денди» отошел за деревья, и что он там говорил — было не очень слышно. Только некоторые фразы — «подозрительные типы», «девка», «нудисты»…

Нудисты — это потому, что и с Макса, и с Баты волны давно уже сорвали всю скудную одежонку, оставив лишь полупрозрачное платье на Тейе. Да, ну еще уцелел золотой сокол на груди Макса, жалко, теперь уж никак не успеть его где-нибудь спрятать — а это было бы сейчас неплохо.

— Я полагаю, мы оказались во владениях какого-то могущественного царя? — воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, быстро спросила Тейя. — В таком случае его слуги ведут себя дерзко! Особенно тот, что справа, — так на меня смотрит, что даже страшно. Ты скажи им, что мы — правители Черной земли, и пусть они относятся к нам со всем подобающим почтением!

— Боюсь, они нам не поверят. — Фараон улыбнулся. — Возникли из морской пучины какие-то голые люди, утверждают, что они цари, — ты бы сама-то поверила?

— Н-нет, — подумав, согласилась юная женщина. — Что же нам тогда с ними делать? Попросить, пусть доставят в страну Кефтиу?

— Попросим, милая. — Макс оглянулся на переминавшегося с ноги на ногу Бату. — Ты что-то хочешь сказать, парень?

— С разрешения твоей милости, великий царь! — парнишка почтительно поклонился, чем вызвал смешок у амбалов.

— Говори, — разрешил царь.

Бата предложил немедленно же бежать. Вот прямо сейчас — кинуться в море.

— Угу, кинуться. — Тейя хмыкнула. — И куда потом? Вплавь доберемся до Кефтиу? Или уж поплывем прямо к Черной земле? Ты, парень, думай, что говоришь! Нет… вот если бы удалось украсть какую-нибудь лодку…

— Хорошо, госпожа, я буду высматривать лодку и, как только увижу, скажу. — Бата снова поклонился и замолчал, косясь на вышедшего из-за деревьев пижонистого Димона. Между прочим, выглядевшего вполне довольным и деятельным — ну, конечно, по всему видно — уже получил ценные указания насчет незваных гостей.

— «Папа» сказал — всех задержать, вдумчиво опросить, а уж там он решит.

— Ну и славно. — Пошарив в кармане, Вовик бросил в рот целую горсть семечек. — А что насчет телочки-то? Можно ее или нет, не спрашивал?

— Ну, ты вообще офонарел, Вован! — возмутился «денди». — Краев уже не видишь, в натуре! Если хочешь, так сам у «папы» про эту девку спроси… Трубку дать?

— Своя имеется. — Амбал обиженно засопел и, повернувшись к… пленникам — а пожалуй, именно так — к пленникам, — жестом показал: шагайте.

— Да, вот еще… — «Денди» показал на сокола. — Эту вещь лучше передать нам. На временное хранение.

Максим не стал спорить — не хотелось провоцировать конфликт раньше времени. Спокойно сняв амулет, протянул… Посмотрел, как, сверкнув на солнце, волшебный сокол исчез в кармане белого пиджака.

Тейя вздохнула, но ничего не сказала — муж знает, что делает.

Выйдя из-за деревьев, вся компания оказалась на неширокой, аккуратно заасфальтированной дорожке, ведущей через заросли магнолий и пальм к небольшому поселку, состоящему из нескольких домиков под аккуратными зелеными крышами и блестящего ангара, вероятнее всего — гаража или чего-нибудь в этом роде. Сразу же за ангаром — было слышно — работал дизель, вырабатывая электричество: в поселке имелись уличные фонари, а на паре домов — телевизионные антенны-тарелки.

— Лодки, великий государь, — нагнав фараона, негромко сказал Бата. — Вон там, у причала. Только они какие-то странные.

Максим повернул голову: в небольшой синей и солнечной бухточке притулились к причалу две моторные лодки и катер. Катер, между прочим, был весьма основательный, больше напоминая небольшой теплоход или даже круизный лайнер. Юноша невольно залюбовался этим небольшим судном: стремительные обводы, зализанная рубка, антенны и, должно быть, мощный и надежный двигатель. Наверное, на таком вполне можно было достичь Крита… или даже Греции. Уметь бы только еще им управлять! Увы… сие к числу талантов Максима не относилось. Вот если кому-нибудь морды бить — это всегда пожалуйста! Хук слева, хук справа, апперкот…

Эту же тему неожиданно развил Бата, тихо сказав:

— Наши стражники — лодыри, слишком уверенные в себе.

— С чего ты взял? — заинтересовался Макс.

— Они слишком уж беспечны, мой господин. Позволяют нам разговаривать, переговариваются меж собой и сами, смеются. Кажется, они не привыкли к сопротивлению. Таких будет легко убить. Кажется, и оружия при них нет. Чего же мы ждем, государь? Вот море, вот лодки…

— Этими лодками еще надо уметь управлять, парень. И знать — куда плыть… К тому же наши стражи вооружены… нечто вроде маленьких, выбрасывающих маленькие блестящие стрелки луков. Очень действенное оружие, поверь мне.

— Так что же нам делать, великий государь?

— Пока просто идти.

И в самом деле, сложно было решить, что сейчас делать. Бежать — так куда? Островок маленький, вряд ли получится долго скрываться, даже вот хоть в том лесочке на высоком холме. Да и что там жрать? Кстати…

— Месье, нам бы попить, если можно, — обернувшись к Димону, попросил Максим. — Ну, и уж заодно поесть.

— Покормим, — рассеянно кивнул «денди». — Если будете себя правильно вести.

— А как это — правильно?

— Увидите.

Шли недолго, может минут семь. Свернув с шоссе на небольшую тропку, прошли мимо высокого забора из бетонных плит, поверх которого змеилась колючая проволока. Внутри, во дворе, гулко лаяли псы. Ого! У них здесь еще и собаки! Ну и ну…

И забор этот, и псы, и колючая проволока очень не понравились Максу, однако он еще не решил, что делать. И вовсе не потому, что туго соображал — маловато пока было данных для каких-то определенных дальнейших действий. Ну, убежишь сейчас — а дальше? К тому же у них, оказывается, еще и собаки… Оружие бы раздобыть — вот что! Впрочем, очень может быть, хозяин острова решит побыстрей отправить их обратно на Крит. Очень может быть и такое, почему нет?

Миновав забор, процессия свернула за угол, оказавшись на небольшой площади, вокруг которой группировалось несколько домиков, в один из которых и повели пленников. Дом как дом — обычный, двухэтажный, летний, чем-то напоминавший недорогой отель, только вот на окнах имелись решетки.

— Вот педики! — сплюнув шелуху, сострил Вовик. — Идут себе голыми, без штанов — и хоть бы хны! Как будто всегда так ходили.

— Они не педики, Вован. Они нудисты.

— Какая, на хрен, разница? Кстати, пацана этого надо будет Рыжему предложить — он любит светленьких, ха!

— Господи, как вы мне все надоели! — Вздохнув, Димон потянул на себя дверь.

Внизу, на первом этаже, располагался небольшой холл — кресла, журнальный столик, небольшой телевизор. В кресле сидел еще один охранник — такой же амбал, вскочивший при виде вошедших.

— Этих — на второй этаж, запереть и следить, — быстро распорядился Димон. — Да, Вовик, пойдешь в барак к девкам, скажи там, чтоб принесли обед, четыре порции.

— Понял, скажу… А почему — четыре?

— Я тоже есть хочу вообще-то!

— Поднимайтесь на второй этаж, располагайтесь, — тоном любезного хозяина произнес по-французски «денди». — Примите душ, отдохните. Скоро вам принесут обед.

— Большое спасибо, месье. Хотелось бы еще и хоть какую-нибудь одежду.

— Вован, слыхал? Озаботься.

— Ну вот, не было еще печали. Одежку им… Откуда я ее возьму-то?

— В гараже посмотри! — Димон жестко покривил губы. — Там от рабочих должно было что-то остаться.

— А девке?

— А девка и так, считай, что одетая. Тьфу! Экий ты сексуально озабоченный, Вовик! Ну, иди уже — что стоишь?

Посопев, охранник забросил в рот очередную порцию семечек и, подмигнув Тейе, покинул дом.

В сопровождении Димона и охранников пленники поднялись на второй этаж. Предоставленные им апартаменты, можно сказать, выглядели вполне даже сносно: две спальни, гостиная со столом и телевизором, санузел с душем. Бата и Тейя смотрели на все, широко распахнув глаза.

— Ну, как вам? — довольно осведомился «денди».

— Очень даже неплохо, спасибо, — светски улыбнулся Максим. — Вот только несколько смущают решетки на окнах и этот вот охранник. Он что, будет за нами присматривать?

— Мы даже вас запрем. — Димон усмехнулся. — Поймите правильно: кто знает, кто вы такие? Зачем здесь появились?

— Так мы же…

— И что у вас на уме? Мы же должны принять хоть какие-то меры!

— Отвезли бы сразу на Крит — меньше бы возни, — буркнул в ответ Максим. — У вас же и катера, вон, имеются.

— У нас много чего имеется. Через полчаса я пришлю за вами охранника — поговорим. — «Денди» почмокал губами. — Ваши друзья что, вообще не знают никакого цивилизованного языка?

— Совершенно! — истово заверил Максим. — Они вообще из дальней горной деревни.

— Оно и видно — такое впечатление, что и унитаза никогда не видали.

Хлопнула дверь, и сразу же послышалось, как щелкнул замок. Заперли. А замочек-то хлипенький, да и дверь — не крепостные ворота, при нужде можно будет попробовать высадить.

Распахнув окно, Максим потрогал решетки — а вот эти надежные, ничего не скажешь. Не высадишь, не раздвинешь плечом, из окошка не выпрыгнешь.

— Ну что, друзья мои? — Максим весело взглянул на своих спутников. — Пожалуй, пора отдохнуть. Тейя, идем примем душ. Ты после нас, Бата, потом покажу, что здесь следует крутить, а что нет. Вообще старайтесь без нужды ничего не трогать.

— Не буду, великий государь, — тут же пообещал Бата.

Едва Макс и Тейя успели вымыться, как дверь распахнулась: охранники принесли миски и термос — обед. Похожий на скалу Игнат кинул на стул пакет:

— Одежка.

И ухмыльнулся, искоса взглянув на Тейю.

Обед был неплох, неплох — на взгляд Макса, что же касается его спутников, то их едва не вырвало от пюре и йогурта.

— Ой, какая гадость! — скривившись, словно бы у нее вдруг заболел зуб, покачала головой царица. — Воистину как же можно все это есть?

Смущавшийся до невозможности Бата, которого все же заставили усесться за стол вместе с царственными особами — заставили приказом! — не смел даже пикнуть, но, судя по выражению лица, он был полностью солидарен с царицей.

Одежда тоже вызвала недоумение, особенно штаны — рваные, выгоревшие на солнце джинсы, которые Максу пришлись вполне впору, а вот для Баты их пришлось подворачивать.

— Ужас какой, — натягивая красную майку с разлапистой эмблемой какого-то баскетбольного клуба, тихо, сам себе, пожаловался мальчишка. — Воистину — как же во всем этом можно ходить?

— Ничего, не умрешь.

— О царственный супруг мой, — встала позади сидевшего за столом фараона Тейя. — Я думаю, ты хочешь объяснить нам — где мы. Снова в стране железных змей?

Максим повернул голову и нежно поцеловал жене руку:

— Ты очень умна и догадлива, милая!

— Еще бы было не догадаться! Я заметила у домов две самобеглые повозки…

— Самобеглые повозки!!! Железные змеи!!! — в ужасе повторил Бата.

— А тебе кто разрешил говорить?

Мальчишка без слов бросился на колени.

В дверях загремел ключ, и все непроизвольно замолкли.

— Ты! — войдя, скалоподобный Игнат ткнул пальцем в грудь фараона. — Идем.

Кивнув, юноша спустился вниз, усаживаясь в кресло напротив «денди».

— Ну-с, — не снимая черных очков, осклабился тот. — Теперь поговорим откровенно? Итак, вы утверждаете, что вы — туристы?

— Ну да! А что, похоже, что это не так?

— И что, вы прямо так, голыми, и катались в лодке?

— Загорали. А потом одежду смыло волной.

— И что же, вы втроем на Крит приехали?

— Нет, не втроем. Целой компанией — наши уже, верно, ищут.

— Так, так… ищут, говорите?

Димон выглядел так, словно уже принял какое-то важное решение — вернее, его приняли за него — и беседовал сейчас с пленником исключительно от нечего делать. А какой еще смысл в этом разговоре? Ведь слова Макса никак не проверишь, не поплывешь же на Крит специально ради того! А вообще, все это довольно странно: безлюдный поселок, собаки, накачанные охранники — кого они здесь охраняли-то? И еще — здесь, кажется, упоминали про каких-то девок?

Насвистывая, вошел Вован и, открыв банку пива, со вздохом уселся в пустое кресло. «Денди» повернулся к нему с усмешкой:

— Что такой грустный? Семечки кончились?

— Кончились, — кивнул амбал. — Говорил, надо было два мешка брать!

— Ничего. — Димон улыбнулся. — Могу тебя обрадовать — скоро получишь свою девку. Ну вот эту, новенькую…

Ого!

Максим резко насторожился, стараясь ничем не выдать, что знает русский.

— «Папа» звонил. Велел выждать неделю — ежели никто этих хмырей со всем старанием искать не будет — в газетах там, по телевидению и прочее… Короче, девку сломать и в бордель вместе со всеми, а парней… сам понимаешь.

Димон произнес это спокойным и даже несколько безразличным тоном. Вован же явно обрадовался:

— Ну, наконец-то хоть что-то решили! Так я девочку заберу?

— Рано! Экий ты ж озабоченный! Что тебе, других девок мало?

— Это не такая! Гордая, сучка, по всему видать — гордая. Люблю ломать гордых! Сначала ей в морду хорошо зарядить, надавать оплеух, попинать немного… Потом — втроем, вчетвером оттрахать во все щели, чтоб аж визжала… И тогда только — уже одному, вот тогда она шелковой станет, поймет, кто ее господин и…

— Ишь разболтался, — ухмыльнулся Димон. — Тоже мне — теоретик. Прямо маркиз де Сад!

— Кто-о?

— Мировую литературу читать надо, парни. Или хотя бы по телику — не одни боевики да порнуху смотреть. Ладно, короче, так… Когда у нас почта приходит, послезавтра, кажется? Вот эти два дня их не трогаем, ну а потом…

— Это… Рыжий про мальчишку спрашивал, — глумливо хохотнул Игнат. — Говорит, хотел бы его того… развлекся бы.

— Рыжий тоже подождет! — Димон раздраженно припечатал ладонью по столу. — Да что вы за народ такой, нетерпеливый? Вынь да положь им все сразу!

Великий фараон Черной земли безразлично смотрел в окно. Он был даже доволен — уж по крайней мере теперь-то наконец стало все ясно. Значит, вот оно как… Ну что же. Будем воевать, и кто кого — еще посмотрим. Бандиты — а именно так и стоило именовать всех этих парней во главе с вальяжным денди Димоном, — кажется, принимают пленников за безобидных туристов… Два дня еще есть…

— Шахматы, — посмотрев «денди» в глаза, неожиданно предложил Максим. — Играете в шахматы? Скоротали бы вечер.

— Нет! — Димон отказался поспешно — слишком поспешно, вероятно, как опытный душегуб, знал, что куда как труднее убить уже чем-то знакомого человека, с которым вот так, еще совсем недавно, сражался в шахматишки, болтал…

Нехороший синдром, однако! Однако… Однако ладно.

С юношей больше никто не разговаривал — да и некому, кроме Димона, было. Игнат и еще один охранник отвели его наверх, заперли.

— Ну? Как? — тут же набросились с вопросами Тейя и Бата.

Точнее — только одна царица, парнишка не смел.

— Бата, ты умеешь убивать голыми руками? — вместо ответа негромко спросил Максим.

— Да, мой господин. А что, придется?

— По-видимому, да. Если не будет иного выхода. Не хотелось бы, но…

Тейя дернулась:

— Так мы попали к разбойникам! Будем по очереди спать — что, если они захотят разделаться с нами уже сегодня, сейчас?

— Успокойся, родная. У нас есть еще по крайней мере два дня. И мы как можно быстрее должны придумать — как выбраться. — Макс в задумчивости принялся ходить по гостиной взад и вперед. — Итак, что нам известно? Мы на острове, который принадлежит некоему преступнику…

— Разбойнику!

— Да-да, именно так… Что ты сморишь, Бата? Хочешь что-то сказать?

— Если позволишь, великий государь.

— Позволяю. Говори!

— Откуда известно, что мы на острове? А может, и нет! К тому же этот остров может оказаться таким же большим, как Кефтиу… может, это и есть Кефтиу… Тогда мы сможет добраться до какого-нибудь города и…

— Понял тебя, Бата. Хорошая мысль! Молодец, парень!

Мальчишка польщенно покраснел от царской похвалы.

— И в самом деле, — продолжал Максим, — этот остров может быть очень большим. Частью его владеет наш разбойник, а что в других местах? Если действительно есть поблизости какой-нибудь городок или селенье — это одно, а если мы все же на небольшом островке — это другое.

— Надо придумать, как действовать в обоих случаях, — тут же промолвила Тейя. — Если мы на большом острове — после побега надо искать дорогу, если на маленьком — лодку. Кстати, их и искать не надо.

— Это особые лодки, милая. Надо еще уметь ими управлять.

— Или захватить кормщика.

— Тоже верно.

Они проговорили еще долго. Макс кратко разъяснял — в первую очередь Бате, — что из себя представляет этот мир, мир, в котором когда-то уже побывала Тейя. Телевизор не включал специально, чтобы оградить спутников своих от неизбежного шока, хотя, конечно, хотелось посмотреть, что там говорить, хотелось… Впрочем, и некогда уже было.

Честно говоря, Максим опасался — а получится ли, выйдет ли все, как задумано? Да, он, конечно, был хорошим боксером, но ведь и охранники не лохи — накачанные, мускулистые, сильные, к тому же — с оружием, вполне возможно, никаким не травматическим и не газовым — боевым. Чуть что — перестреляют к черту, как куропаток. Придумать бы что-нибудь похитрее!

Опять-таки, похитрее — не хватило времени. Его уже и не было — едва пленники улеглись, как за окном послышались чьи-то громкие голоса. Словно бы кто-то рвался в дом — а его не пускали. Не пускали не очень настойчиво, как бы лишь выполняли возложенную кем-то обязанность.

Вскочив, Макс на цыпочках подошел к окну, прислушался… А за дверью, на лестнице, уже слышались быстро приближающие шаги, стучали, не давая времени ничего сообразить, подготовиться…

Вот уже завозились ключом в замке, зажгли в прихожей свет: Максим сразу увидел двоих — Вовика и какого-то длинного рыжего парня… Рыжий? Не тот ли самый любитель мальчиков, о котором говорили недавно?

Ну, так и есть!

Не церемонясь, Бату стащили с кровати.

— Эй, куда вы его ведете? — по-французски воскликнул Максим.

Вован завращал глазами и почему-то подмигнул:

— Не понимаю, что ты там говоришь, не понимаю! А пацана вашего не обидим, не думай… Наоборот, может, что ему еще и выгорит… если смирным будет.

— Куда они меня тащат, мой господин? Для какого-то нехорошего дела?

— Для нехорошего! — Макс лихорадочно соображал, как поступить. Двинуть сейчас рыжего, Вована… без шума не обойтись, да и вряд ли получится вырубить их быстро — оба уж слишком здоровые, придется шуметь, а внизу — еще один охранник, да еще Димон, да еще… Впрочем, выбора, кажется, не было…

— Это хорошо, что на нехорошее! — обернувшись на пороге, неожиданно улыбнулся Бата. — Значит, я могу поступать с этим людьми так, как мне хочется?

— Можешь!

— Тем хуже для них. — Бата улыбнулся — и в этой улыбке его Максим почувствовал холод неизбежной смерти… Ну да, ну да, Бата ведь не был обычным подростком. Банда «Лапы Себека» — та еще школа, сердобольных в ней не держали.

— Я справлюсь с ними и приду выпущу вас, — совершенно серьезно пообещал на прощанье Бата и, нисколечко не сопротивляясь, зашагал в обнимку с рыжим.

— Ого! Я смотрю, мы с тобой прекрасно друг друга поняли, — загоготал тот. — Вовик — за мной жбан и девочка.

— Тихо ты, как бы Димон не явился.

— Димон? Так он вчера еще уплыл за почтой, забыл что ли? — Рыжий снова захохотал. — Ты что, ослеп, не видишь, что катера нету?

— А! Так и Димон уехал? Не знал… То-то я смотрю вы тут все расслабились… Все, кроме меня!

— Так и ты не теряйся… Говорят, у вас тут девчонка.

— Девчонка…

Макс напряженно прислушивался к звучавшим на лестнице голосам.

— Слушай, Рыжий… Забрал бы с собой Игната, а? Ну, чего ему тут сейчас делать? Начальства нет, пусть посидит с мужиками, расслабится, он же картежник… Игнат! Эй, Игнат! Рыжий говорит, там наши партейку организовали… играют на наших девочек.

— Вот Димон-то им и задаст!

— А нет Димона! За почтой уехавши!

Дальше все было уже неразборчиво. Однако, бросившись к окну, Макс узнал среди уходящих скалоподобную фигуру Игната.

Отлично!

Теперь следовало ждать…

— Тейя! Ляг посвободнее, да без одеяла… вот так!

В свете бьющего в окно фонаря точеная фигурка лежащей на животе девушки выглядела настолько соблазнительно, что и сам Макс на миг почувствовал неодолимое желание… Которое тут же пропало: кто-то торопливо шарил ключами в замке. Кто-то? Ха!

Распахнув дверь, Вован на миг застыл на пороге, не в силах быстро прийти в себя от увиденного. Так и пялился на обнаженную Тейю, не обратив никакого внимания на заспанного Макса. Лишь бросил презрительно:

— А ну-ка быстро в ту комнату, парень. А ты, милая, поднимайся! Прогуляемся, соловьев, блин, послушаем… Там, внизу… Хо! Ты еще здесь, парень? Ты че, не понял?

Бандит размахнулся, намереваясь отбросить юношу одним ударом… И получил хук в скулу! И затем — тут же — свинг в переносицу! И — вдогонку — апперкот в печень…

Даже не завыл — сложился пополам и медленно осел на пол.

С помощью Тейи Макс быстро связал поверженного гопника простынею, так что тот стал чем-то похож на мумию. Вытащив из кобуры пистолет, сунул его за пояс и взял за руку жену:

— Надень платье… уходим.

— Хорошо, муж мой.

Они осторожно спустились по лестнице в пустой, с работающим телевизором холл и застыли у двери — по двору кто-то крадучись шел!

Макс поднял пистолет… Подумав, что вряд ли сейчас сумет совладать с ним. Кто его знает, где здесь предохранитель?

Лучше уж сразу по зубам! Вот, как откроется дверь…

Дверь заскрипела, открываясь медленно, медленно… И тут же раздался голос:

— Государь!

— Бата! Как ты узнал меня?

— По твоей тени, мой господин. — Войдя, мальчишка кивнул на пол.

Макс сконфуженно хмыкнул — и в самом деле, как он раньше этого не предусмотрел? А вдруг бы это был не Бата?

— Что с… теми?

— Я убил их всех, господин, — просто ответил подросток. — Одного за другим, по очереди. Не так-то и трудно это оказалось сделать — они все были беспечны и пьяны, все четверо.

— Ага… Значит, ты убил четверых, плюс еще один лежит наверху связанным, — подвел итог фараон. — Знать бы еще, сколько их здесь всего! Да, и не забыть — завтра вернется Димон и те, кто с ним уплыли.

— Я был вон в том доме, — когда вышли на улицу, Бата показал на стоявшее напротив здание.

— А тот, что пошел с вами? Ну, такой огромный, словно скала. Ты его тоже убил?

— Нет, господин. Он не вошел в дом, отправился куда-то в другое место.

Макс вдруг заметил торчащий за поясом парня нож — большой, широкий и блестящий цептеровский нож для разделки мяса.

— Добрый меч, — довольно признался Бата. — Я нашел его там, в доме. Уже проверил. Господин, можно я оставлю его себе?

Фараон махнул рукой:

— Оставляй — твоя добыча.

Рядом, за оградой, гулко залаяли псы.

— Ждите здесь, у забора. Если кто пойдет — дайте знать.

— Я закричу иволгой, милый.

Распорядившись, Максим быстро вошел в дом. Тот самый, куда приводили Бату… Первый (а по счету, скорее всего, четвертый) труп спокойно полулежал в кресле. С перерезанным от уха до уха горлом. Вот, значит, на ком мальчик-смерть опробовал свой ножик. А где он его нашел? Где тут кухня? А, наверное, вот… Ага… еще один мертвяк! Ишь как аккуратненько уложен за плитой. Видимых повреждений вроде бы нет, а глаза выпучены. Чем это его Бата? Наверное, какой-нибудь веревочкой или леской…

Превозмогая вдруг нахлынувшую брезгливость, Максим наклонился и, обшарив труп, обнаружил то, что искал, — сотовый телефон.

Давно уже пора позвонить, вызвать полицию… Только вот куда вызывать? Как это местечко вообще называется? И где расположено — Бог весть! Ладно, тогда это чуть позже.

Набросив на себя валявшуюся на полу рядом джинсовую куртку, Макс положил телефон в карман. Туда же сунул и найденный при мертвом бандите бумажник примерно с двумястами евриков в разных купюрах. А пригодится! Связь теперь есть, деньги тоже — дальше что-нибудь придумается.

Душевный подъем молодого человека вовсе не поколебали оставшиеся два трупа — Максим их и ожидал. Один — Рыжий — обнаружился в спальне, с кровавым месивом вместо левого глаза — Бата ловко использовал то, что оказалось под рукою, — карандаш из числа нескольких, стоявших в пластиковом стакане. Последний труп, в ванной, оказался просто утопленным.

И тут нашлись и телефоны, и деньги, и даже пластиковые карточки, которые Макс сразу выкинул — а на что они без кода? Остальное же хозяйственно прибрал, кроме того, выгреб на кухне из холодильника все съестное — консервы, фрукты, две банки пива «Эфес», — набив ими красно-белый пластиковый пакет с логотипом какой-то торговой сети. К сожалению, никакого оружия у этих не оказалось — то ли им его не выдали, то ли сдали во внеслужебное время в какую-нибудь там караулку. Да и черт с ним, с оружием. Главное — связь!

Так, с пакетом в руке, Максим и застыл на пороге, услыхав, как запела иволга. Кто-то явно сюда шел, пьяно матерясь и спотыкаясь. И кого-то тащил. Девушку!

— Что смотришь? У-у-у, потаскуха! Ну, иди, иди. Покажешь сегодня нам, что умеешь. Да смотри у меня, вякнешь чего Димону — пришью!

— Я не скажу, не скажу… нет… — плача, отвечала девчонка.

— Да не реви ты, дура! Кому сказал, не реви! О! Пришли уже. Сюда вон заходи, в дверь…

Достав пистолет, Макс шмыгнул на кухню.

— Только не бейте больше меня, пожалуйста, хорошо? — продолжала трепетать девчонка — худенькая, светловолосая, одетая в короткие шорты и майку.

— Будешь послушной — никто тебя и пальцем не тронет. — Остановившись на пороге, амбал — это как раз и был Игнат — задрал девчонке майку и по-хозяйски полапал грудь. — Ишь, отрастила дойки, коза… А ну, давай раздевайся да становись в позу! Ну! Что глаза выпучила? Не поняла?

— Та-ам… Та-ам… — в ужасе закатывая глаза, пролепетала девчонка. — Там…

Бандит оглянулся и громко икнул, увидев окровавленное тело в кресле:

— Эт-то что еще здесь за дела!

— А ну руки! — Выскочив из кухни, Максим направил на него пистолет. — Кому говорю — руки в гору!

— Хо! Да ты еще и по-русски говоришь? А вот предохранитель снять не догадался!

Максим опустил глаза… и в этот момент громила выдернул из своей кобуры оружие… Правда, выстрелить не успел — застыл, дернулся, будто бы вот только что проглотил какой-то штырь… Постоял и, выпустив из уголка рта темную струйку крови, грузно повалился навзничь.

Бата осторожно вытащил у него из спины нож и улыбнулся, довольно, словно совсем уж маленький ребенок:

— Добрый меч. Добрый!

Глава 9 Остров Наши дни. Средиземное море

Девчонка — звали ее Ульяна — оказалась почти землячкой — украинкой, из Запорожской области. Здесь таких содержалось еще с десяток — островок представлял собой перевалочный пункт торговцев живым товаром. Остров, а это был именно остров — маленький, километров десять в окружности, и полностью незаселенный, если не считать бандитского поселка.

Беглецы укрылись в лесу, густо разросшемся на склонах большого холма, занимавшего всю западную оконечность острова. Они подошли туда как раз к утру, когда уже начинало светать, и это было на руку — попробуй-ка поплутай в кромешной тьме среди кустов и деревьев.

Утром же и устроились как смогли — наломали веток, нарвали травы, соорудив нечто вроде лежбища. Максим открыл цептеровским ножом Баты прихваченные с собой консервные банки. Немного подкрепились — Максу так было очень даже вкусно, а вот Тейя, конечно, кривилась, однако же ничего, ела.

— Так ты говоришь, до Крита километров двадцать? — Слизнув с ножа тушенку, фараон посмотрел на Ульяну.

— Вряд ли больше, — кивнула та. — Прямо на юг. Крит большой — мимо уж никак не получится.

— Значит, в случае чего можно доплыть и на моторке?

— Можно. Но вообще — как погода.

Максим покачал головой:

— И что, из ваших девушек никто ни разу не пытался бежать?

— Пытались. — Ульяна закусила губу. — Можно, я не буду рассказывать, что с ними сделали, когда поймали? Кстати, боюсь, что то же самое ждет и нас — бандиты, наверное, уже пришли в себя и вот-вот начнут облаву.

Вполне справедливые слова — Макс думал точно так же. Конечно же, начнут. Что им еще делать-то? Сейчас вот придут в себя, очухаются, поймут по количеству трупов, что явно недооценивали пленников. Вооружатся как следует, возьмут собак, прочешут лес — всего и делов. Остров — беглецам деться некуда. Первый шок, наверное, у бандитов уже прошел, а в том, что это был шок — и еще какой! — повелитель Черной земли не сомневался ни капельки. Вряд ли кто мог распознать в мальчишке Бате опытного и безжалостного убийцу. Похоже, именно это и способствовало успешному побегу. Да еще — отсутствие старшего, Димона, пижона в белом пиджаке. У него, кстати, сокол — об этом не следует забывать, ведь без волшебного амулета беглецам не вернуться на родину никогда. Правда, есть еще запасной вариант — Якбаал, но этого хитрого типа еще сначала нужно найти. А с соколом все будет нормально: добраться до Парижа, на станцию «Данфер Рошро», — не так уж и сложно. К тому же эта девчонка, Ульяна, обещала помочь — у нее на Крите имелись какие-то знакомые или друзья, а Крит — в шенгене…

Итак, сейчас бандиты начнут поиски… Во-он, если хорошенько прислушаться, слышен уже лай собак… Или это просто кажется? Нервы. Что же теперь делать — спрятаться, затаиться, ждать? Именно так, скорее всего, будут рассуждать охотники за беглецами. Да, так: они — охотники, беглецы — дичь. А если устроить наоборот?

— Ульяна, сколько, ты говоришь, на острове бандюков? — быстро прикидывая в уме будущие действия, еще раз уточнил Макс.

— Десятка полтора-два.

— Угу… — Молодой человек кивнул и задумался. — Значит, четверо того… ликвидировано… еще человек пять отправилось с Димоном на Крит. Кстати, когда они обычно возвращаются? Утром? Днем? Вечером?

— Обычно после полудня, часа в три.

— Ясненько… А где держат девушек? В том доме, где забор и колючая проволока?

— Там еще и собаки!

— Еще и собаки… А как удобнее всего подойти к этому холму? С какой стороны?

— Естественно, со стороны поселка. Там же дорога.

— Ага… так-так… Значит, мы сейчас пойдем другим путем… по побережью…

— А куда это мы пойдем?!

Максим не ответил. Потянулся, пощекотал пятку спящей Тейи, растолкал Бату:

— Эй, лежебоки, вставайте!

Те вскочили разом. Протерли глаза:

— А? Что такое?

— Начинаем военные действия, да поможет нам Монту и Амон! — выставив вперед левую ногу, несколько напыщенно произнес фараон. — Мы приносим в жертву богам эти… — тут молодой человек хотел было сказать — консервные банки, — но не знал, как это будет на языке Черной земли, а потому, чуть помолчав, продолжил как вышло: — …эти прекрасные сверкающие вещи!

— Да! — одобрительно отозвалась царица. — Воистину боги будут довольны такой щедрой жертвой.

Кажется, она сказала это на полном серьезе, безо всякой издевки.

Максим махнул рукою:

— Тогда идем.

— Куда мы? — быстро спросила Ульяна. — И на каком языке ты говоришь со своими друзьями? И вообще, я давно хотела спросить — ты кто?

— Я — принц Египта, — на ходу пояснил Макс. — Точнее сказать — фараон. А Тейя — моя супруга, царица. Ну а Бата — так, слуга.

Девушку прямо передернуло:

— Я видела, как этот слуга ударил ножом человека… Брр!!! Зарезал — как траву скосил, безо всяких эмоций. Ну и мальчик! Он вообще-то нормальный?

— Если его не трогать — да.

— Я так и думала, что псих.

Тейя взяла мужа за руку:

— О чем с тобой говорит эта рабыня?

— Я спрашивал у нее дорогу.

Увы, все надежды Максима хоть куда-нибудь позвонить не оправдались — первое, что сделали пришедшие в себя бандиты, — это вырубили сотовую связь — вышка как раз находилась в поселке, на крыше одного из зданий. Да уж, не дураки. Однако это обычные люди, а люди живут в плену собственных предрассудков — устоявшихся понятий, с которыми порой очень трудно расстаться. Именно поэтому с негодяями так легко справился Бата. И сейчас Макс легко представлял, как именно будут вести себя бандюганы. Именно так и будут, по схеме «охотник — дичь». А вот если поменять схему местами? По всей логике, раз беглецы — должны бежать, скрываться, а их, соответственно, нужно искать, ловить и все такое прочее. В общем — охота. Охота будоражит мужчин, привносит в их жизнь некое ощущение собственной значимости, нужности, а потому начинают радостно биться сердца, а в душе поселяется эйфория. Отыскать, догнать, поймать! Ну, или — убить. Охотник — дичь. Прекрасная пара!

Как-то тренер секции бокса, в старые еще времена, объяснял, как в случае чего нужно вести себя в уличной драке, когда никакие правила не действуют. Самое главное — если противников много — нападай первым! Бей! Бей сильно. Не трать времени на слова. Вот и сейчас, похоже, ситуация складывалась точно такая же. Врагов всего человек десять — не так уж и много. Парочку они, наверное, оставят в поселке — а зачем больше-то? И конечно, будут спешить управиться до возвращения Димона — он ведь у них тут за старшего. А то приедет — а тут такие новости: мало того, что пленники убежали, так еще и грохнули четверых и прихватили с собой девчонку. Хорошего мало! «Папа» за такие дела не похвалит. Убитых, конечно, уже не вернешь — да не очень-то их, дураков, и жалко — значит, надо постараться по меньшей мере восстановить статус-кво в отношении пленников. Поймать гадов! Ну, или хотя бы перестрелять, чтобы потом предъявить старшему трупы. Перестрелять — да… Хотя вряд ли они сейчас будут стрелять на поражение, не тот народ. Бычары — они бычары и есть, им бы покуражиться, повыпендриваться — значит, будут стараться взять в плен. А уж потом…

Макс прямо воочию представил гнусную ухмылку Вована в случае поимки бандитами беглецов. Вот уж этот-то отомстит по полной программе, можно даже не сомневаться! Вообще-то, по уму, нужно было бы его убить, а не связывать. Нужно было — просто Макс не смог, все же, несмотря на все перипетии, еще оставался человеком двадцать первого века, а вовсе не фараоном Древнего Египта, для которого проблемы гуманизма вовсе не существовало, за полным отсутствием подобного понятия. Вот как для Баты и Тейи. С точки зрения современных законов Бата — убийца, преступник, даже если и защищался, но ведь завалил четверых, трое из которых вовсе не сделали ему ничего дурного. Однако в разные времена мораль тоже разная. И, по понятиям древности, Бата — герой. Он, кажется, даже до сих пор обижен — ожидает похвалы, царское слово очень много для него значит. Не стоит обижать мальчика.

— Бата, — не останавливаясь, тихонько позвал Максим.

Мальчишка тут же подбежал, бросился на колени… Обернувшись, Ульяна бросила на него взгляд, полный жалости и ужаса.

— Встань, верный Бата!

— О господин…

— Видят боги — ты вчера действовал хорошо.

Мальчишка пал ниц, вытянулся, стараясь облобызать ноги правителя, да с такой прытью, что последний даже попятился:

— Вставай, Бата. У нас мало времени, а сделать еще нужно много.

Пройдя по побережью, они свернули на узенькую тропу и вскоре вышли к шоссе, где и затаились в кустах, услыхав шум мотора. Максим осторожно отвел руками ветки, выглянул… Ага! Вот они. Два открытых джипа-«козла». Восемь бугаев с автоматами Калашникова… ого — даже так! Еще и собаки, здоровенные такие овчарочки! Ничего не скажешь, серьезные парни — не собаки, бугаи — таких жалеть тем более нечего, тут уж или — или. В первом джипе, рядом с водителем, сидел любитель семечек Вован с перевязанной мордой. Рвется в бой, надо думать! Ну как же без него-то?

Значит, в поселке осталось человека два-три, от силы — четверо. А куда там сейчас больше-то?

Максим повернул голову:

— Ульяна, как думаешь, где именно могут сейчас находиться охранники?

— В главном здании, где же еще-то? — тут же отозвалась девчонка. — В том, на котором телефонная башня. Там же у них и рация.

— Рация, ну да, — кивнул молодой человек. — И у всех наверняка имеются портативные.

— Да, есть и такие. Я видела.

— Значит, нужно осторожненько…

— Причал еще могут охранять. Там есть такая небольшая будочка.

— Женщин — кроме пленниц — на острове нет?

— Есть одна грымза… врачиха, точней — медсестра. Но она обычно с Димоном уезжает.

Они подошли к поселку со стороны моря, таясь в густых зарослях. К вящему неудобству для беглецов все дома были выстроены крайне аккуратно: с оградками, подстриженными кусточками, клумбами… У самой ограды росли каштаны. Интересно, кто за всем этим следит? Сами бандиты, что ли?

— Девчонок выводят иногда поработать, — шепотом пояснила Ульяна. — Цветы полить, прополоть, ну все такое прочее. А нам в радость — все лучше, чем в доме сидеть.

— И как скоро вас должны будут… гм… отправить?

— Говорят, через пару недель.

— Ага… А что это там, у ворот? Камера?

— Да, камера. Там у них не одна.

Максим перевел взгляд на своих:

— Бата, надеюсь, ты умеешь обращаться с пращой?

— О, спросил! — неожиданно обиделась Тейя. — Как будто я этого не умею!

— Вот и славно… Ремни у нас есть, одежку тоже можно порвать на полоски. Камней вокруг полно. Видите там, на заборе, такие небольшие штучки?

Охранник — на этот раз не амбал, обычный парень, в красной бейсболке и джинсах — не очень-то торопился. Пройдя через ухоженный двор к ограде, распахнул ворота даже с некоторой ленцою — а куда спешить-то, подумаешь, камеры отказали?

Другой — этот, кажется, был покрепче — вышел на крыльцо, облокотился на дверной косяк, закурил, сплюнул:

— Говорил, давно надо было всю видеосистему менять.

Его напарник у ворот обернулся, лениво махнув рукою:

— Да ну! Зачем она и вообще тут нужна-то?

— Так видишь, сбегли же!

— Сбегли… Просто некоторым нужно меньше пить было! Ишь, расслабились на свои головы. Уж теперь точно — строгости будут. Уже пивка на посту не попьешь!

— Это уж точно…

Выпущенный из импровизированной пращи камень ударил парня в затылок. Красная баскетка полетела наземь, туда же повалился и сам охранник… быстро утащенный подскочившим Батой за ворота.

Второго, того, что курил на крыльце, уделала забравшаяся на дерево Тейя, тоже попав в голову. Прятавшийся там же, среди ветвей, Макс тут же спрыгнул наземь и, выхватив пистолет, вбежал в дом…

Оружие не понадобилось — внутри никого не было. Похоже, охранников оказалось всего двое. Ну правильно, третий — наверняка у причала, ожидает возвращения катера. Быстро осмотрев комнаты, Максим уселся за большим офисным столом около рации. Как ею пользоваться, он, увы, представлял себе лишь приблизительно — когда-то что-то подобное в школе на уроке ОБЖ проходили. Вот микрофон с клавишей — нажмешь и говоришь, вот наушники, какие-то провода, красная лампочка. Лампочка, кстати, горела — рация работала. Интересно, должно быть, слышно, как переговариваются «охотнички»…

Макс надел наушники. Сначала вообще ничего не было слышно, один треск, потом прорезались голоса… говорили по-русски — землячки чертовы! Кто-то едва не наступил на змею… жаль, что не наступил, жаль… Ага! Обнаружили лежбище! Консервные банки. Кто-то — кажется, Вован — собирал всех на совещание.

В дом тихонько вошла Тейя, а за нею — Бата. Наклонился, вытер о ковролин окровавленный нож, улыбнулся:

— Добрый меч! Добрый…

Максим хотел было сказать ему что-то… но тут вдруг в наушниках послышался властный голос:

— База один, база один, ответь «Страннику»! База один, база один, ответь!

— «Странник» слушает, — машинально отозвался Макс.

— Что там у вас случилось? Почему долго не отвечали?

— Неполадки с техникой.

— Опять что-нибудь накосячили?! Ох, доберусь я до вас! Будем у причала через час — встречайте. Как гости?

— Все путем.

— Понял. Конец связи.

Судя по голосу, это был Димон. А катер-то прибывает уже через час! О боги, как стремительно летит время…

— Бата, быстро иди на кухню, забери ножи. Тейя… Стоп. А где Ульяна?

— Ты спрашиваешь о непочтительной рабыне-шарданке?

— Пусть — о рабыне…

— Так она куда-то ушла — так сказал Бата.

— Как ушла? — Максим рассерженно сплюнул. — Куда ушла? Кто отпустил?

— Господин, ты же не приказывал ее убить, — выглянув из кухни, резонно возразил Бата. И, убоявшись собственной дерзости, пал ниц перед своим фараоном, который тут же замахал руками:

— Вставай, вставай, парень, валяться сейчас некогда! Что это у тебя торчит за поясом? Вилки? Зачем тебе вилки, да еще, кажется, мельхиоровые? Что, на кухне ножей не нашлось?

— Эти штуки тяжелые, господин. Доброе оружие — удобно метать.

— О, горе мое! Ладно, делай как знаешь… Идем к причалу!

Прихватив законную добычу — два бумажника с общей суммой в двести пятьдесят евро, — беглецы поспешно покинули дом. Можно было, конечно, попытаться включить антенну сотовой связи, но Максим даже не представлял себе, как это сделать — тем более у них уже совсем не было времени. Можно было, конечно, разговорить охранников… если бы не Бата. «Доброе оружие»… Тьфу! И как ему только не надоест убивать? Впрочем, это его профессия — благое дело. Пистолеты, а таковые у охраны имелись, фараон, подумав, не взял. Ему самому вполне достаточно и одного, а Бата и Тейя с огнестрелами обращаться не умеют. Зато как швыряют камни!

На площади перед домом беглецов ожидала целая толпа девушек! Вот это был сюрприз! Из числа не очень хороших — ну, куда теперь с этакой-то толпой?

— Я выпустила их, — заискивающе улыбнулась Ульяна. — Если нам удастся бежать — их точно убьют, опасаясь налета полиции.

— Правильно сделала, — буркнул Максим. — Значит, так, девушки: если хотите жить, так во всем слушайте меня, понятно?

— Понятно, — девчонки откликнулись нестройным хором.

Человек десять, разные — и по возрасту, и, похоже, по национальности. Но большинство, судя по говору, хохлушки.

— Значит, так, девушки, — Максим откашлялся. — Сейчас идем к причалу. Наша задача — снять часовых и захватить катер, который вот-вот должен прийти.

— Всего-то? — насмешливо хмыкнул кто-то. — Интересно, как мы это сделаем?

— А можно незаметно подобраться к причалу?

— Нет. Там везде открытая местность — асфальт.

— Тогда вы и будете действовать! — немного подумав, заявил фараон. — И помните: от каждой из вас зависит сейчас ваша собственная жизнь и свобода. Так… Кажется, где-то во дворе я видел ведра…

Две самые красивые девчонки — Ульяна и еще одна — в коротких шортиках и топиках, помахивая ведрами, подходили к причалу. Ласковое солнышко золотило загорелую кожу девушек, а налетавший с моря ветер рассыпал волосы по плечам.

— Эй, девки! — тут же высунулись из будки охранники. — Вы чего это?

— Григорий попросил морской воды принести. Листья протереть у рододендрона, говорит, надо.

— Ха! Ну Гриша дает! Цветовод, блин, любитель. Ну, наберите, что с вами делать?

Ульяна улыбнулась и, спустившись к морю, нагнулась, да так, что у наблюдавших за нею охранников разом отвисли челюсти.

Двое… их было только двое.

— Мальчики, у вас в будке случайно попить не найдется?

— Попить? — Охранники переглянулись. — Ну, заходите… Может, чего и сыщем…

Бате на этот раз было четко приказано по возможности никого не резать. Просто аккуратно оглушить камешком по башке. Девчонок же фараон столь же четко проинструктировал, в какой именно позе ублажать бандитов. Ни в коем случае не сидеть самим сверху! Неудобно будет бить…

В общем, и тут все прошло гладко. Неизвестно, успели ли горе-охраннички достичь оргазма, но Макс и Бата сработали четко — и бесчувственные тела быстро оттащили в сторону, чтоб не мешали.

Повезло — один из охранников оказался брюнетом. Проворно натянув на себя его рубаху и надев на голову бейсболку, Максим взглянул в висевшее на двери зеркало и остался доволен.

В караулке отыскался бинокль, и фараон разглядел приближающийся к островку катер заранее. Кроме Димона и медсестры — которую все девушки называли меж собой старой грымзой, — там еще было двое парней на палубе, и непонятно сколько — в каюте. Вряд ли много, ну, может быть, один, два, не считая того, кто управлял судном.

Девчонки спрятались у причала в лодках. Как вспомнил Максим, катер стоял у противоположной стороны и, наверное, должен был бы сюда же и причалить. Наверное, должен… А если — не сюда? Тогда уж точно девчонок заметят раньше времени, вот уж верно — не было печали… Ну, все равно — девать-то их больше некуда, не кидать же на произвол судьбы? В данном случае, конечно, Максим рассуждал не как фараон Египта, которого и вовсе не должны были волновать какие-то там рабыни.

Широко распахнув дверь караулки, Макс, прикрыв лицо баскеткой, разлегся на диване — так, чтобы было хорошо видно с катера — такое впечатление, что охранник либо крепко спит, либо пьян — или и то и другое вместе.

Белоснежный катер, картинно развернувшись, подвернул к причалу, подняв тучи брызг. Кранцы мягко стукнулись о борт судна. В принципе можно было бы добраться до Крита и на моторках, однако сокол-то ведь оставался у Димона, а этого уж никак допустить нельзя — нечего волшебными амулетами разбрасываться!

С катера донеслись ругательства — встречать не выскочили, концы не приняли, видано ли дело?! С ума посходили все, совсем страх потеряли! Скосив глаза, Макс наблюдал, как спускали трап. Димон, сволочь такая, спускаться не торопился — ругался и кричал что-то в рацию. Пока не понял — что связи, похоже, не будет.

Ага! Вот пошел с двумя охранниками к караулке. Все ближе, ближе… Десять метров осталось, пять… три…

— Э, вы чего, совсем тут, суки?!

Почувствовав, как Димон наклонился, Максим от души врезал ему по морде! Хорошо так врезал, правильно. Апперкот с ближней дистанции — штука страшная.

Хрюкнув, Димон влип в стенку и медленно съехал по ней, держась за скулу. А Макс, словно стремительно разжавшаяся пружина, вскочил с дивана… Удар в печень! — это одному охраннику. В переносицу — тут же — другому!

Те, конечно, подобного уж никак не ожидали — на то и был расчет, вполне, кстати, оправдавшийся.

А дальше нужно было действовать быстро! Причем по возможности никого не убивать — ну никак Максим не мог отделаться от этого чертова гуманизма… даже и не хотел. А вот Тейя, а больше того — Бата… Уж об этих-то говорить нечего! Мальчик-убийца вообще не очень-то понимал — зачем нужно связывать оглушенных бандитов: ножом по горлу — и всего делов, дешево и сердито. И — уж точно — надежнее надежного.

Однако вязал — не смел пререкаться с правителем. Ну, еще бы…

Девчонки, между прочим, уже забрались в катер, лихо скрутив оставшегося охранника, точнее сказать — рулевого, который и не думал сопротивляться. А вот «старая грымза» — медсестра или кем она тут была, — проявив недюжинную прыть и сообразительность, уже мчалась к поселку. Вырвалась, зараза этакая! Ну и черт с ней.

— Ну, что смотрите? — Взобравшись на палубу, Максим с усмешкой оглядел девушек. — Запускайте двигатель — и вперед!

— А куда — вперед? — резонно поинтересовалась Ульяна.

Правитель Обеих земель усмехнулся:

— Пока — куда-нибудь подальше от этого долбаного острова. А там посмотрим. Язык, в конце концов, у нас имеется.

Сказал… И тут же осекся! Это как же — подальше? А сокол? Ладно, пока можно и в море помаячить…

— Ну, отдать якорь! Поднять паруса!

Ульянка наконец нажала на то, что требуется, — мотор глухо заурчал, и катер, медленно отвалив от причала, отправился в открытое море. Двигался он почему-то задом.

— А передом как? — Макс встал рядом с Ульянкой.

— А я почем знаю? — пожав плечами, обернулась та.

— Ты же вроде говорила, что умеешь!

— На моторке — да… А тут — эвон какая громадина. Целый пароход!

Макс отвернулся и сплюнул. Тем временем пришел в себя пленный. Открыв глаза, удивленно осмотрелся и ухмыльнулся. Нехорошо так ухмыльнулся — нагло. Можно даже было сказать — предельно нагло.

И фараон тут же решил доверить предварительную беседу Бате. Поманил паренька пальцем:

— Думаю, ты должен знать какие-нибудь пытки.

— Конечно, великий государь. Уж будь уверен, этот нахальный шардан скажет все! И даже то — чего не знает.

— Забери его на корму, Бата. И поработай. Так, слегка…

Мальчишка поклонился в пояс:

— Сделаю, мой господин!

О, как он обрадовался доверию властелина! Обрадовался, даже, кажется, стал шире в плечах, запел себе под нос:

— А ну, иди сюда, гнусный хмырь!

Ослабив путы на ногах — чтоб можно было немного передвигаться, — Бата без особых церемоний ухватил связанного Димона за нос и повел за собой на корму.

— Э! Э! — заругался бандит. — Ты что беспредельничаешь, урод мелкий?!

Покинувшие корму девчонки мстительно хихикали.

А Макс, стоя в рубке, с удовольствием наблюдал за всеми действиями парнишки. Надо сказать, тот не обманул надежд своего господина и повелителя. Усадив бандита прямо на палубу, несколько раз врезал тому по щекам, после чего, выхватив из-за пояса все тот же «добрый меч» (кухонный цептеровский ножик), в два счета отчекрыжил пленнику мочку уха. Полилась кровушка, Димон дико заверещал… правда, все еще нагло.

— Эй, эй! А ну убери своего придурка! У-у-у-у-у… гады.

Максим подумал, что пора и вмешаться. Подошел, не торопясь, похлопал по плечу Бату:

— Я доволен тобой, парень!

— О господин! — Мальчишка тут же пал ниц, распластавшись под ногами своего повелителя.

Сия обычная вежливость простолюдина по отношению к своему царю, похоже, произвела на пленного куда большее впечатление, нежели отрезанная мочка.

— Придурки, — в ужасе прошептал он. — Ну точно — придурки.

По-приятельски улыбнувшись Димону, фараон простецки уселся рядом, чем, несомненно, оказал пленнику великую честь! Правда, тот ее почему-то не оценил. Лишь тряхнул башкой да злобно ощерился:

— Вас скоро возьмут. И тогда…

Макс даже не стал тратить время, просто кивнул Бате.

— Э-э! — Бандит непроизвольно дернулся. — Что вам надобно?

— Для начала я спрошу это у Баты, — светски развел руками повелитель Черной земли. Что сказал — то и исполнил: спросил и честно перевел: — Это такая пытка, называется — красный лобан. Сейчас он отрежет тебе уши — медленно, по частям, затем — нос, после чего перейдет — я извиняюсь — к половым органам…

— Он что, придурок? Ха… постой-ка! Так ты по-русски говоришь?!

— Начинай, Бата!

И вновь зловеще сверкнуло на солнце блестящее лезвие.

— Не-е-е-ет! — заорал Димон, сообразив наконец, что церемониться тут с ним никто не будет. — Ну, что вам нужно-то? Говорите конкретно? Доставить на Крит? Я доставлю… Да убери же своего головореза!

— Со мной нужно говорить почтительно, — ухмыльнулся Макс. — Спокойно, по существу, безо всяких угроз и крика. Поверь — твое нервозное поведение может не понравиться Бате.

— Да как же по существу? Когда тут такое… Ладно. По существу. Ухо перевяжите только.

Максим обернулся:

— Эй, кто-нибудь! Там, в рубке, должна быть аптечка.

Кто-то из девчонок ловко перевязал Димона.

— Хорошо, — облегченно сказал тот. — Я отвезу вас на Крит. Но взамен потребую гарантий…

— Второе ухо?

— Шутник… Катер. Вы оставите его мне — а я вас высажу там, где укажете. Идет?

— Подумаем… Да, и как быть с моей вещью? — Макс поднялся на ноги. — Она мне очень дорога, кстати сказать.

— Та золотая безделушка?

— Безделушка? Хм. Пусть так. Так где же она?

— У меня дома… ну, там, где я живу, в сейфе.

— Ключи?

— Так у вас же!

— Ах да, да…

— Кстати, она тогда так накалилась на солнце, что едва не прожгла мне карман.

— Хватит болтать! Живо поясни, где именно твой дом и где там сейф. Поведешь катер обратно к причалу. И помни — за твоей спиной всегда будет находиться Бата. В случае чего башку он тебе снесет — можешь даже не сомневаться.

— Этот головорез? Не сомневаюсь… И где только откопали такого? — Бандит немного замялся. — Можно одну просьбу?

— Ну? — ожег его взглядом царь.

— Там в сейфе — документы, карточки, деньги — наличка, немного правда. Деньги возьмите себе, а вот документы и прочее… хотелось бы их иметь.

Макс махнул рукой:

— Ладно.

Димон жил недалеко от главной базы (того самого дома с постом и башенкой сотовой связи) — впрочем, здесь все было недалеко. Максим добрался до бандитского бригадира быстро и, похоже, что незаметно — да и некому, пожалуй что, было замечать: те полудурки во главе с Вованом еще не вернулись — охотнички чертовы! А сколько времени-то прошло с их отъезда? Часа три, не больше. Всего-то! Однако тем не менее следовало поторопиться — островок-то небольшой, бандиты уже вполне могли возвратиться в любую минуту. Возвратиться несолоно хлебавши.

Отперев дверь, Макс еще пару минут возился с сейфом — никак не мог найти нужный ключ в связке. Наконец нашел… и беззастенчиво сгреб себе в карман не только амулет, но и случившиеся в сейфе денежки — а чего бандитскому добру зря-то пропадать? Тем более не так-то их и много было, денег, — всего-то полторы тысячи евриков. Ладно, с бешеной овцы — хоть шерсти клок.

— А ну-ка руки подними! — с угрозой сказали откуда-то справа.

Макс резко оглянулся, увидев наставленный себе в лоб пистолет, который держала в руках та самая «старая грымза» — женщина лет пятидесяти-сорока, несколько расплывшаяся, но еще вполне сильная, с угрюмым вытянутым лицом и злым взглядом. Над верхней губою ее пробивалась полоска усиков.

Улыбнувшись, молодой человек сделал попытку сократить разделявшее их расстояние… пресеченную тут же, в зародыше:

— Стой где стоишь, иначе схлопочешь пулю в брюхо. Так! Осторожно опусти пистолет на пол… Теперь выложи деньги…

Хитрая бестия держалась метрах в четырех — никак не достанешь. Осторожная. А на окнах, между прочим, решетки — сейчас вот эта бабища запрет его тут: не выберешься при всем желании! А ведь она так и сделает…

Дотронувшись рукою до сокола, Макс едва не обжегся. Вообще-то он давно уже должен был почувствовать исходящий от амулета жар.

И соответственно тому поступать. Сотворенный в незапамятные времена золотой сокол — амулет властелинов. Он дает силу и власть. Власть над всеми…

— На колени, женщина! — опустив веки, негромко молвил Максим на языке Черной земли. — Встань на колени перед правителем!

Бандитка упала на колени тут же. Прямо так — сжимая в руке пистолет… Который Макс тут же велел ей с почтением вручить себе.

Так, справился. И что теперь? А теперь побыстрее связать грымзу — и ноги в руки. Кстати, наверное, бандитку можно даже не связывать.

— Сиди здесь и никуда не выходи, — простерев вперед правую руку, непререкаемым тоном приказал Макс.

Грымза с готовностью поклонилась и тут же уселась на корточки, с глазами — бесцветными, словно у вяленой воблы.

Действует амулет, действует!

Прежде чем уйти, молодой фараон еще раз быстро осмотрел помещение — нет ли чего подходящего? Типа крупнокалиберного пулемета или чего-нибудь в этом роде.

Нет, ничего. Да и вообще — обстановка самая скудная: офисная мебель, пара кожаных кресел, диван, плазменная панель на стене. Да, еще картины, два портрета — старик с трубкой и перевязанным ухом и мужчина в кепке, уныло подпирающий голову рукою. Что-то подобное… да нет — такие же! — висели когда-то в кабинете отца, еще там, в Петербурге. Ну конечно! Это же Ван Гог! Автопортрет и доктор Поль Гаше. Ничего себе интересы у Димона! Вот вам и бандит… Ладно, некогда любоваться…

Они заметили его первыми, полностью перегородив дорогу к причалу. Два открытых джипа. Гопники. Те самые, что прочесывали холм. Да — и еще овчарки. Те рычали, аж прямо рвались с поводка.

Нахально улыбаясь, Вован сплюнул наземь подсолнечную шелуху и повел автоматным стволом:

— Здрасьте! А мы вас ждем. А ну иди сюда, чучело!

Свои слова бандит сопроводил красноречивым жестом — чтобы даже у не понимающего русский язык не осталось двоякого толкования.

Максим напрягся, прикидывая, куда бежать… даже с первого взгляда было ясно, что некуда. Слишком много бандитов, слишком много у них оружия, да еще собаки. Ишь как вызверились, заразы… А ну, цыц!

Макс только подумал — а собаки вдруг дружненько перестали рычать и рваться. Заскулили, виновато махнув хвостами, и улеглись, не выказывая больше никакой лютости.

— Э, Вован, чего это с ними? — удивился один из бандитов — молодой, чем-то даже симпатичный парень в выцветших джинсах и клетчатой ковбойской рубахе.

Вован посмотрел на овчарок и пожал плечами:

— Я почем знаю, Ромик? Может, устали — жарища-то!

— Да уж. — Ромик согласно кивнул и спросил, что делать с пленным.

— А что делать? Вяжите его, парни! Сейчас поговорим…

— Еще бы он понимал по-русски…

— Ниче! Не поймет — ему же хуже!

Максим улыбался — он уже понял, что делать.

— Смотрите-ка! Он еще и лыбится!

— Сейчас ему прикладом в зубы…

— Рабы! — Немного не дойдя до гопников, правитель Черной земли остановился и, важно скрестив на груди руки, приказал: — Положите ваше оружие на землю!

Бандиты словно бы налетели на невидимую стенку, попали в какое-то медовое месиво — движения их замедлились, речь стала вялой, а вскоре и вовсе прекратилась. Вся банда послушно и аккуратно разложила перед машинами оружие: автоматы, пистолеты, ножи…

После чего парни попятились, глядя на фараона тупо и с некоторым преклонением. Ну, голубчики, никуда вы теперь не денетесь… Макс запоздало пожалел, что не воспользовался этой способностью сокола раньше, еще во время первой встречи с бандитами. Впрочем, они тогда не казались бандитами…

— Эй! Я не понял, он что — гипнотизер?!

Один из гопников — тот самый Ромик, в клетчатой ковбойской рубахе, — сверкнув глазами, быстро поднял с земли пистолет, настолько быстро, что Максим даже не успел среагировать… Лишь только увидел, как гопник дернулся, выронил из руки оружие и повалился навзничь. В шее его торчала… блестящая цептеровская вилка.

— Доброе оружие, — выглянув из-за угла, улыбнулся Бата. — Прикажешь их всех убить, государь?

— Нет. Они сейчас не опасны.

Приказав бандитам уйти в дом и сидеть там, не шевелясь, фараон задумчиво склонился над убитым… Наповал! Да уж, Бата — профессионал, что тут скажешь.

— Господин, разреши, я отрежу у него ладонь или мужской орган.

Макс усмехнулся:

— Хочешь оставить трофеи?

— Как это и положено, мой повелитель! — Мальчик-убийца поклонился в пояс.

— Воистину, так, — пряча раздражение, спокойно согласился Максим. — Только зачем тебе сейчас лишние вещи? Думаю, они нам помешают.

Бата пал на колени и облобызал песок под ногами правителя:

— Как скажешь, мой господин!

И чего было на него сердиться? Резал людей, как мух? Так для него это — враги, а не люди. Убить их — доблесть, оставить в живых — ненужное и вредное слюнтяйство. Да и зачем оставлять врагам жизнь? Разве что только для того, чтобы обратить в рабов или выгодно продать, точнее говоря — обменять, денег египтяне не знали. Сыновья своей эпохи, они рассуждали именно так, и Бата, вероятно, был сейчас удивлен тем, что не получил приказа уничтожить оставшихся. Очень удивлен, можно поклясться Осирисом, Амоном и Гором.

— Свяжи их и запри их в доме. Впрочем, запру я сам.

— А что будем делать с этим, мой повелитель? — Бата кивнул на оружие, кивнул достаточно безразлично — слава богам, еще не ведал всей гнусной мощи огнестрелов.

— Выкинь в море, — махнул рукой фараон.

На катере их встретили как героев. Девчонки радостно смеялись, Тейя бросилась мужу на шею, а Димон — ну естественно! — выглядел удивленным и ошарашенным. Наверное, кое-что с катера все-таки было видно.

— Отплываем на Крит, — приказал Макс бандиту. — Рули и помни — Бата всегда стоит за тобой.

— Да уж, — предводитель бандитов с явным страхом покосился на парня и передернул плечами.

Димон запустил мотор. Отвалив от причала, катер развернулся и, распустив пенные усы, взял курс в открытое море.

Погода стояла прекраснейшая — солнечная, и здесь, в море, все же не такая жаркая, нежели на островке. Дул легкий ветерок, сверкающие солнечные лучики, играя, отражались в бирюзовых волнах, а небо над головой было таким синим, что казалось выкрашенным густой акварелью.

Ромик… Почему он — один из всех — восстал, дернулся, схватился за пистолет? И, не успей вмешаться Бата, кто знает, что бы было? Что же, выходит, власть золотого сокола действует не на всех? Наверное, так… А если так, надо срочно узнать — на кого и почему амулет не действует! Узнать… Легче сказать, нежели сделать.

На овчарок — действовало, на быков и змей — тоже. На старую грымзу, на всех бандитов… А на Ромика — нет! Исключение?

Потрепав по плечу жену, Максим поднялся с кормы в рубку, наблюдая, как ворочает рулем Димон, рядом с которым с самым невозмутимым видом маячил Бата. Вот еще тоже интересно — почему этот мальчишка никак не реагирует на все чудеса техники? Самодвижущиеся повозки — джипы, плывущие сами по себе лодки… Принимает все это словно бы само собой разумеющееся — ни тени страха, даже удивления и того не видно. Кстати, почти точно так же реагировала на все и Тейя. Еще тогда, в Париже… Скорее всего, потому, что эти люди искренне верили в чудеса и могучих богов. А еще — знали множество побасенок о далеких странах, где живут сказочные змеи, великаны, демоны и прочие мифические существа… которым те же бандиты, с их катером, оружием и машинами, и в подметки не годились.

— У вас там был… есть такой Ромик…

— Да есть, а что? — Бандит бросил быстрый взгляд на Макса.

— Он почему-то показался мне умнее других.

— А это так и есть, — усмехнулся Димон. — Ромик — шахматист, разрядник. К нам попал, можно сказать, случайно, через родственников — повезло, не то бы до сих пор крутил коровам хвосты в своей деревне.

— Не самое плохое занятие, — фараон скрестил руки на груди, — по крайней мере — для Ромика…

Та-ак… Значит, несчастный Ромик, оказывается, играл в шахматы. Мало того — был разрядником, человеком с довольно высоким интеллектуальным потенциалом. За что и поплатился… Так всегда и бывает — это только дуракам везет, а умники гибнут первыми.

Стоп!

Размышляя над властью волшебного сокола, Максим вдруг поймал себя на мысли о какой-то несуразности, замеченной не так уж давно в доме того же Димона. Ну конечно!!! Спрашивается, что, по идее, должно висеть на стенке у какого-то там бандита средней руки? Какие-нибудь голожопые девки или уж в крайнем случае навороченные авто. А тут — Ван Гог! Да, Димон еще и французский знает… и, может быть, даже — не только французский. А значит, с этим парнем ухо нужно держать востро — сокол на него уж точно не подействует, зуб дать можно!

— Как вы впутались в эти дела, Дмитрий? — негромко спросил фараон.

— Твое… Ваше какое дело? Думаете, лучше учить в школе французскому языку тупых и наглых ублюдков?

— Думаю, что лучше, — не раздумывая, убежденно отозвался Максим. — Французский язык — прекрасный язык, а школьники… они не всегда ублюдки, надо лишь захотеть присмотреться, хотя бы чуть-чуть. Вы, я вижу, не захотели, погнались за миражами.

Бандит ничего не ответил, только злобно сжал губы. А может, и не злобно. Может, с некоторым даже и сожалением. А что толку сожалеть? Теперь уж ничего не исправишь. При всем желании… то есть при наличии отсутствия такового желания. Не променяет же тот же Димон свою блескучую жизнь на какую-то там школу. Хотя, если б жизнь сложилась иначе, мог бы до сих пор детей учить. Уважаемым человеком был бы… Не то что теперь!

— Ну, вот он, ваш Крит. — Димон кивнул на возникшую впереди голубоватую дымку. — Видите горы? Так вас куда?

— В какое-нибудь спокойное место. Ульяна покажет.

— Ульяна? А, та хохлушка… Послушайте, да уберите вы от меня этого парня! — Бандит вдруг резко оглянулся на Бату. — Поверьте, я вовсе не собираюсь вас обманывать — себе дороже.

— Я полагаю, на островок вы точно не вернетесь, — неожиданно усмехнулся Макс. — Опасаетесь мести шефа? Как вы его меж собой называете — папа? Надеюсь — не римский.

— Это очень влиятельный и жестокий человек, — глухо отозвался Димон. — Вы правы, мне бы очень не хотелось с ним встречаться. Отсижусь где-нибудь в провинции… Франция или Канада… Да, хотелось бы попросить у вас немного денег. Добраться до цивилизованных мест… — Бандит усмехнулся и снова оглянулся на Бату. — Не слишком я обнаглел?

Фараон улыбнулся:

— Не слишком. У вас же есть карточки… Кстати, как вас звали… мм… в обычной жизни?

— Дмитрий Олегович.

Они незаметно перешли на «вы» — и Максим ловил себя на мысли, что ближе к концу пути стал не то чтобы доверять бандитскому главарю, но… по другому относиться, что ли…

Доверять, конечно, было нельзя. Кто поручится за то, что Дмитрий Олегович не попытается их все же схватить или убить, чтобы потом доложить своему жестокому и влиятельному шефу? И жить себе и дальше, как жил — в непотребном и гнусном бандитстве в окружении гнусных и тупых придурков, из которых был один умник — так и тот сложил буйную голову. А нечего было дергаться!

— Вы знаете деревню… — давно уже поднявшаяся в рубку Ульяна произнесла какое-то смешное название.

Димон — Дмитрий Олегович — кивнул и тут же переложил галс. Круто свернув, судно увеличило скорость и вскоре причалило в небольшой и замечательно красивой бухточке, полной рыбацких лодок и прогулочных яхт под белоснежными парусами.

— Ну, вот и все, — улыбнулся Максим. — Не скажу, что наша встреча была такой уж приятной. Кстати, у вас там неплохие копии. Ван Гог?

— Да, неплохие. Ван Гог. Их рисует один художник, в Париже…

— Случайно не на бульваре Эдгара Кине?

Макс спросил просто так — само вырвалось. Хотя он уже два года был великим царем, все же еще не до конца освоил непростое искусство полностью контролировать свои слова и мысли. Как-то вот не получалось еще — в двадцать-то лет у кого получится?

А спросил сейчас, потому что вдруг подумал о Якбаале и том парне, что жил на бульваре Эдгара Кине, пробавляясь поддельными картинами импрессионистов и прочих. Спросил…

И заметил, как вздрогнул бандит. Правда, тут же овладел собой, улыбнулся:

— Вы тоже его знаете?

— Слыхал, — уклончиво отозвался фараон.

— А я так даже чуть было не купил у него небольшой рисунок Ван Гога, — неожиданно поведал Димон. — Не купил, пожалел денег. Впрочем, я теперь и сам почти Ван Гог.

Дотронувшись до забинтованного уха, снова покосился на Бату. Кажется, уже без особой злобы, лишь с удивлением. Наверное, хотел было спросить — что это за парень такой? Но в последний момент раздумал.

А катер уже ткнулся бортом в причал, и радостные девчонки с визгом спускали сходни.

Глава 10 Погоня за золотым соколом Наши дни. Май. Париж

— Ты и в самом деле хочешь повидаться с Петосирисом? — Максим переспросил специально, поскольку и сам был бы весьма не прочь это сделать, просто не хотел лишний раз тревожить своих спутников, в первую очередь — Тейю.

— Воистину, так, — улыбнулась царица. — Может быть, он что-нибудь знает о нашем давнем враге Якбаале. Да точно знает! Тот ведь плетет интриги против Черной земли.

— Да ничего он не плетет. — Максим махнул рукою. — То есть плетет, конечно, но не против нас. У него давно уже другие дела, думаю, вряд ли он хоть когда-нибудь захочет вернуться назад.

— Якбаал — хека хасут и, значит, наш враг, — упрямо повторила Тейя. — Впрочем, он и в самом деле помог нам в прошлый раз. Но амулета так и не дал, отправил к Петосирису! Ну, пойдем уже — хватит тут ошиваться.

Сытно пообедав в одной из пиццерий, они сидели на скамейке в маленьком уютном скверике, среди цветущих акаций и лип. Скверик располагался слева от площади Данфер Рошро, как раз в виду скульптуры — знаменитого Бельфорского льва, рядом виднелся вход в метро. Туда-то было и надо… Правда, Максиму пока что-то не очень-то хотелось возвращаться, хоть он и знал заклинание, и амулет — необходимое условие разрыва времен — висел у юного царя на шее, под модной рубашкой. Все было готово, оставалось только уйти. Вернуться, выбраться в одном из двух мест Египта: в когда-то разрушенной, а ныне потихоньку отстраиваемой крепости далеко на Юге, или ближе к городу Инебу-Хедж, в заброшенном храме Сета. Везде — и там, и сям — по приказу фараона давно уже стояли отряды. Так, на всякий случай, мало ли что… Хотя, конечно, мог быть и третий портал, и четвертый… да множество — почему бы и нет? Просто вот пока было известно лишь два. А здесь, в будущем, в той эпохе, что когда-то была для Макса родной, выход и вход имелся только один. Здесь, в Париже, в подземельях на площади Данфер Рошро — не важно, в метро или в катакомбах. О, катакомбы — это был целый город, где аккуратными кучами белели человеческие черепа и кости… такие же, как в храме под крепостью южных мятежников сетиу — храме демона Тьмы Небаума.

Можно было уйти — вот прямо сейчас. Спуститься в метро, взять за руки Тейю с Батой и…

Не хотелось! Почему-то пока не хотелось. Нет, не только потому, что пьянил, обволакивал пряный воздух парижской весны, точнее — почти уже лета, просто… Просто Максу хотелось продлить вот это время, вот этот момент, вот все это: бульвары в тополях и липах, автомобили, запах выхлопных газов — вкусный и такой родной.

Запрокинув голову, фараон улыбнулся, глядя, как летит, набирая высоту, самолет. Здорово! Сейчас отдохнуть немного, а затем — на метро, и в Нейи, к Петосирису. Хотя… зачем на метро? Уж лучше взять такси, денег хватит — Димон — Дмитрий Олегович — поделился щедро. Впрочем, куда ему было деваться-то? Но ничего не скажешь — помог. Из Ниццы добирались автостопом — как же иначе-то, без документов? Добрались, ничего, а Димон улетел-таки в Канаду — прятаться от своего «папы». И честно сказать, не видно было, чтоб он очень этим расстроен — ну, тем, что надобно куда-то улетать, прятаться… Видать, надоела уже бандитская жизнь до чертиков! Да и как не надоест? Чего там хорошего-то, на том гнусном островке? Скучища!

Студенты — а именно с этой веселой компанией беглецы путешествовали последнее время — подвезли их на своем микроавтобусе до Орли, ну а уж там оставалось совсем ничего. Ехали под видом русских — кого же еще-то? По-французски, естественно, говорил один Макс, Тейя, переспрашивая, как всегда, много смеялась, а Бата, наоборот, всю дорогу молчал: стеснялся болтать в присутствии благого царя и царицы. Да, одежку ему на этот раз подобрали хорошую, удобную — майку с нормандским львом и черные холщовые шорты. Все бы ничего, да вот только резинка оказалось слабоватой — цептеровский ножик («добрый меч») выскакивал при ходьбе, зараза. Да… еще Бата все время норовил снять кеды и, связав их шнурками, повесить на шею. Такой уж был обычай в Черной земле, сандалии — вещь престижнейшую и дорогую — надевали перед входом в чей-нибудь дом, когда шли в гости, а всю дорогу несли их за спиной, привязав к палке. Тейя, правда, так уже давно не делала, но она была царица! Ей можно. А вот Бата…

— Надень ке… свои сандалии на ноги, — поднимаясь, негромко приказал Макс.

Тейя с улыбкой поддержала мужа:

— В самом деле, а то люди уже косятся!

— Слушаюсь и повинуюсь, о…

— Эй! Эй! Только не вздумай бросаться наземь — сколько раз уже тебе говорить?! Еще раз бросишься — придется тебя, наверное, проклясть!

— О господин мой, — при этаких словах Бата в ужасе отшатнулся и чуть было не заплакал. — Неужели я…

— Цыц! Хватит болтать. Надевай быстрей кеды — и идем. Да, вот тебе пакет — положи в него ножик… ну этот, меч.

— Куда положить, государь?

— Вот в эту… мм… ткань… Ну или заверни хотя бы.

Выйдя из сквера, свернули на бульвар Распай, по нему и пошли, никуда особенно не торопясь и глазея по сторонам с видом завзятых туристов. Впереди, взявшись за руки, неспешно шагали царь и царица — очень красивая пара: высокие, стройные, загорелые, с большими глазами и черными волосами, приятные, чрезвычайно приятные молодые люди — многие прохожие им улыбались и даже провожали взглядами. Макс был в джинсах и бежевой рубашке с многочисленными карманчиками и заклепками, его супруга щеголяла в короткой светло-голубой юбке и ослепительно белой блузке, естественно, безо всякого белья, никак не заставить было натянуть — неудобно. Ну и, конечно же, ожерелья с браслетами, те самые, что были взяты назад в сейфе Димона.

Скосив глаза, Максим невольно залюбовался женой — ничего не скажешь, красивая девочка! И легкий ветерок трепал волосы, задирая юбку… юбку-то, конечно, можно было и подлиннее надеть, да и блузку — плотнее… Многие оборачивались… А! Пусть завидуют!

Соломенноволосый Бата, ежась, ковылял позади с завернутым в пластиковый пакет ножом под мышкой. Старался не отставать от своих повелителей. Слава Осирису, от машин больше не шарахался — привык. А вот к ревущим скутерам относился нервно, то и дело хватаясь за ножик.

Видно было, парнишка о многом хотел бы спросить, да что там — о многом — обо всем, что сейчас видел и чувствовал! Спросил бы — если б не боялся. Даже и в мыслях такого не было — тревожить царя и царицу расспросами. Кто они? И кто — он? Разница — понимать надо.

— Поедем в большой железной змее? — покосившись на черную Монпарнасскую башню, спросила Тейя. — Помнится, в прошлый раз ездили — страх! Но — приятно. Бата, надеюсь, ты не будешь больше извергать из себя все съеденное?

— О госпожа… — Парнишка, коему поездка автостопом далась очень и очень нелегко, выглядел таким несчастным, что Макс пришел к нему на выручку, предложив прогуляться пешком. Далековато, конечно, но… Впрочем, у вокзала Сен-Лазар можно сесть на автобус — там их много останавливается, не перепутать только, спросить… Уж автобус-то Бата выдержит — не так уж и долго там и ехать. А вообще, интересно — что чувствует сейчас рожденный в Древнем Египте мальчишка?

— Что чувствую? — Бата едва не споткнулся от неожиданности — еще бы, сам великий царь интересовался его, недостойного червя, чувствами!

— Ну, тебе здесь нравится или не очень?

— Не знаю… Пожалуй, здесь очень странно. И очень неудобно.

— Неудобно? — Максим звонко расхохотался. — Ну-ка поясни, Бата, что ты хочешь этим сказать?

— Ну… сандалии эти очень неудобны, одежда… хотя эта, конечно, лучше, чем та, что была на острове. И вот еще эти… мм… повозки без лошадей. Клянусь Осирисом и Амоном, они такие вонючие! Воистину так пахнут демоны.

Тут уж засмеялась и Тейя:

— Ты совершенно прав, верный Бата! А та черная башня? Что про нее скажешь?

— О! Воистину это гробница могущественного царя! Мы идем к нему в гости?

— Нет, Бата. Не к нему. К одному очень хорошему человеку, из наших.

Мальчишка снова отшатнулся от пронесшегося мимо скутера:

— Кушиты! На нем проехали кушиты! Или — нубийцы. Черные, курчавые! Вот не знал, что у них есть такие повозки!

Завидев надпись «Табак», Максим купил телефонную карту. Попросив своих спутников подождать, зашел в телефонную будку. Волнуясь, набрал дрожащими пальцами телефонный номер… Знал, что, наверное, не нужно бы этого делать, и все же…

И вот он! Знакомый до боли голос…

— Отец!

— Да, да. Это ты, Максим? Как там Франция?

Господи! Это еще что?

— Мм… нормально. Как ты? Не болеешь?

— Да ничего, ничего… Вчера ведь только виделись.

Вчера…

— А как…

Максим хотел спросить про друзей… нет, не про друзей, про приятелей, знакомых — друзей-то у него, по сути, и не было. Да хотя бы про одноклассников… А как спросишь? Вчера только был дома. Вчера…

Юноша молчал в трубку, чувствуя, как подкатывает к самому горлу горько-соленый ком.

— Ну, давай, сынок, успехов тебе! Хотя ты знаешь, как я отношусь к твоему влечению…

Да уж! Отец никогда не любил бокс. Но тем не менее всегда уважал выбор сына.

— Спасибо… Папа! Береги себя, папа…

И ком перешел в глаза. И гудки в трубке…

— Что с тобой, о супруг мой?!

— Пыль… Ест глаза.

— Дай!

Тейя вытерла мужу слезы подолом блузки.

Тейя… Родная… И там, в Черной земле, остались их дети…

— Ну, идемте, что ли? Надеюсь, не устали еще?

Был еще даже не день — утро, часов, наверное, десять или чуть больше. Ласковое солнышко, отражаясь в окнах домов, пряталось за зелеными кронами лип, тополей и каштанов, дул легкий ветерок, принося запах жареных булочек и кофе. Впереди заголубела река, слева блеснул золотом купол Собора Инвалидов, туда и свернули, пошли дальше по набережной, любуясь на барки — точнее сказать, на туристские теплоходики, — по мосту Александра Третьего пересекли Сену. Сколько раз проходил здесь Максим — всегда любовался золочеными фигурами-аллегориями. Самый красивый мост, красивейший! Хотя некоторые считают самым красивым Понт Нёф. Ну, нет… Здесь ведь все-таки что-то родное, русское…

До Нейи доехали спокойно, сидя — не так-то и людно было в автобусе. И Бату не вырвало — то ли и в самом деле привык, то ли изо всех сил сдерживался, стремясь не опозориться перед фараоном. По этой же причине по сторонам особенно не глазел, воспринимая все как данное. Что поделать — чужая земля, потому тут все и чужое. И дома, и одежда, и повозки… и самое главное — боги! Страшно? Да! Но не очень. Ведь рядом-то — свои боги, живые — царь и царица Обеих земель! Чего ж с ними бояться?

Церковь, узкая площадь, бульвар Бино. Вот и знакомый особняк, решетка… Штаб-квартира масонов — Великой Национальной ложи Франции.

— Зайдем.

— Знаешь, — Тейя неожиданно остановилась у самого входа, — может, пусть лучше Петосирис сам выйдет к нам? Пошлем Бату…

— Нет, я сам. А вы тогда ждите.

Улыбнувшись, Максим ласково погладил жену по щеке и вошел, толкнув тяжелую дверь. Первое, что он увидел, когда чуть привыкли к темноте глаза, — большой, висевший на противоположной от входа стене, над бюро, портрет, перевязанный черной траурной лентой. Портрет Петосириса! Господина Пьера Озири!

— Что? — Подойдя к бюро, молодой человек с удивлением взглянул на служителя. — Что случилось? Мой давний друг, месье Озири, умер?!

— Увы! — Встав, служитель склонил голову — человек без возраста в черном, наглухо застегнутом пиджаке.

— Когда? Когда это случилось?

— Вчера… Точнее — сегодня ночью. Брат Теофраст обнаружил несчастного… — Скорбно поджав губы, масон покачал головой. — Знаете, а я ведь вас помню! Вы приходили в прошлом году… не один, с девушкой. И до этого приходили. Брат Пьер всегда отзывался о вас с похвалою. Говорил даже, чтобы мы исполнили каждую вашу просьбу, буде таковые последуют. Вы ведь, кажется, русский, месье? О, простите! Я лезу не в свое дело. Волнение… Думаю, наверное, вы должны знать.

— Что знать? — Максим не очень-то понял, что хотел сказать этой фразой служитель.

— Знать — как умер брат Пьер!

— А как он умер?

— Прошу вас, идемте. Здесь уже был полицейский комиссар, расспрашивал, оставил свой телефон. Служители замыли кровь.

— Кровь?

— Пожалуйста, сюда. — Масон провел посетителя в небольшой кабинет, обставленный обычной офисной мебелью — стол, кресла, стеллажи с какими-то папками.

— Садитесь. Может быть, воды?

— Да, спасибо.

Служитель тяжело уселся в кресло и, вздохнув, посмотрел прямо в глаза Максиму:

— Брат Пьер умер не сам! Ему помогли умереть.

— Что?! — Молодой человек дернулся, разлив любезно предложенную собеседником воду. — Помогли?!

— Мало того — его пытали! Отрезали… гм… это слишком мерзко, чтобы говорить.

— Говорите же, коли уж начали! Ну!

— Отрезали мочки ушей, веки… да много всего… Какая-то древняя пытка… Затем воткнули нож в сердце. О, Боже! — Не выдержав, масон уткнулся лицом в ладони. — Господи! Бедный, бедный брат Пьер.

— И что, никто никого не видел? Но ведь кто-то как-то пробрался сюда!

— Да! И брат Пьер сам открыл ему дверь. Ему — или им.

— Значит, это был кто-то знакомый!

— Мы тоже так думаем. И господин полицейский комиссар. Допрашивали всех и еще далеко не закончили.

Знакомый… А кто мог быть у Петосириса знакомый? Жрец Якбаал?! Но… не может быть! Впрочем, а почему не может?

— Вы говорите, пытали? Значит, что-то хотели узнать… что-то искали.

Максим опустил голову и задумчиво покусал нижнюю губу.

Что-то… Сокола? Волшебный амулет? Но тогда это не Якбаал — уж тот-то точно знал, что никакого сокола у Петосириса давно уже нет. А может, амулет тут и вовсе ни при чем. Вовсе…

И все же…

Молодой человек почувствовал, как накалился на груди, под рубашкой, сокол… В нем! В нем все дело! Но если не Якбаал, тогда… Тогда кто же?

Та-ак. Надобно рассуждать от худшего — допустим, это посланцы хека хасут явились за соколом. Не нашли у Петосириса… кто следующий? Правильно — Якбаал! Смогут они его отыскать? Хм… Смогли же отыскать и убить несчастного масона. Смогли… У Якбаала — сокол. Волшебный амулет. У Апопи — царя хека хасут — два. Если будет третий — уже может не понадобиться и флот Кефтиу.

Надобно найти Якбаала! Найти. Если это, конечно, возможно… Да, и Петосирис… его тело…

— Согласно завещанию покойного, тело будет забальзамировано и помещено в склеп, — негромко пояснил служитель. — Хотите присутствовать на похоронах?

— Хочу. Но вряд ли успею.

Еще раз выразив соболезнования, молодой человек поспешно откланялся. Поспешно — ибо еще были дела.

— Умер?! Как умер? — Выходя на бульвар, Тейя всплеснула руками.

— Его убили враги.

— Хека хасут?!

— Не знаю. Сегодня мы попытаемся кое-кого отыскать.

— Я знаю, — царица прищурилась, — ты говоришь о жреце Якбаале! О, он хитрый демон, этот жрец.

— Он мне когда-то сильно помог.

Бата, как и положено простолюдину, скромненько стоял позади господ, время от времени с улыбкой поглаживая спрятанный в пакет ножик. Бата, мальчик-убийца… Он, кажется, знает пытки…

Макс быстро обернулся:

— А ну-ка, скажи, не слыхал ли ты о такой пытке, когда отрезают мочки ушей, веки… ну и так далее?

— Конечно, слыхал, господин. — Бата поклонился. — Это же «красный лобан» — любимая пытка жрецов Баала и Сета. Я и сам прекрасно умею проделывать такую штуку. Воистину это не просто… Ой, господин! Я, кажется, хвастаюсь…

— Ничего, Бата. Значит, говоришь, «красный лобан»? Любимая пытка жрецов Сета… Сетнахт?! Но каким образом он… Да ведь проникал же он уже в девятнадцатый век, почему бы не объявиться и сейчас, в двадцать первом? И все же — слишком уж невероятно… Хотя — почему слишком?!

Тот молодой парень с бульвара Эдгара Кине, спекулянт картинами, помощник Якбаала… Как же его звали-то? Месье Пико? Месье Пике? А, черт, не важно! Лишь бы сейчас найти, вспомнить адрес…

— Нам туда, — поворачивая к площади, Максим показал рукой направление. — Пойдем сейчас на метро.

— На чем?!

— Мм… на железной змее!

— О всемогущие боги! — не выдержав, прошептал враз побледневший от ужаса Бата.

Впрочем, в метро он не оплошал — не блевал, а стоял у дверей, чинно держась за никелированную стойку. Можно было бы, конечно, и сесть — места имелись, да мальчишка и представить себе такого не мог — сидеть в присутствии царствующих особ! Ну, разве что прикажут.

А Максим на этот раз ничего никому не приказывал — не до Баты, честно говоря, было. Сидел, думал. Чувствовал — нельзя так оставлять это убийство, нельзя! Не зря ведь так горел под рубашкой сокол! И сейчас еще не очень остыл. Молодой человек украдкой потрогал амулет — теплый. Поезд вынырнул на поверхность, пересекая по мосту Сену, и Макс невольно повернул голову — полюбоваться башней. Скосил глаза на Тейю — та тоже смотрела, широко открыв глаза. Видала ведь в прошлый раз, и все же… Что же касается Баты, то того, как верного телохранителя, больше занимали пассажиры. Ух, с какой ненавистью он посматривал на бедных негров! Хорошо, Максим строго-настрого запретил ему бросаться на людей, а то б недалеко и до беды — цептеровский кухонный нож — вещь опасная, особенно в умелых руках мальчика-убийцы из банды «Лапы Себека».

Патлатый старик в старом пиджаке и черной велюровой шляпе, войдя в вагон, растянул аккордеон, наигрывая «Сьель де Пари». Макс вытащил из кармана мелочь, дождавшись конца мелодии, протянул музыканту. Тот поклонился:

— Мерси боку.

В кармане пиджака старика торчала газета, Макс машинально протянул руку:

— Свежая?

— Сегодняшняя, месье. Пожалуйста, берите! Интересуетесь новостями?

Молодой человек ничего не ответил, да и старик поспешно вышел на бульваре Гренель.

Честно сказать, Максима не очень-то интересовали новости — скорее число. Все как-то недосуг было узнать поточнее… ага… 27 мая. А год… Почти год прошел с того момента, как он, Макс, исчез в переходе на станции метро «Данфер Рошро». Значит, что же… Получается, он… то есть не он, а тот Максим, который по-прежнему жил здесь, в этой эпохе, снова очутился во Франции — вероятно, приехал на соревнования. Именно так и выходило по словам отца. Наверное, интересно было бы встретиться, поговорить… А кто тот Максим ему? Брат-близнец? Зеркальное отражение? Скорее всего — второе. Да, отражение. Только теперь вряд ли зеркальное. Здесь прошло меньше года, а там, в Египте, — три. И фараон Ах-маси — вполне взрослый двадцатилетний парень, а не семнадцатилетний юноша, каким когда-то появился в Черной земле. Отец семейства и великий царь, повелитель великой страны, несущий полную ответственность за ее благополучие и безопасность. Между прочим — довольно тяжелое бремя.

Сокол! Кто же убил и пытал Петосириса?

Квартира контрагента Якбаала на бульваре Эдгара Кине оказалась пустой! Мало того — она носила следы веселого разгрома, да и входная дверь оказалась не запертой, точнее — взломанной. Ящики из стола и бюро были вытащены, по всем двум комнатам разбросаны какие-то бумажки, одежда, мусор. Компьютерный монитор валялся под столом — видать, уронили в спешке. Все, буквально все перерыто: шкафы, буфет, даже постель. Видно было по всему — здесь что-то искали, и Максим подозревал что именно. Амулет! Волшебный сокол! Теперь это стало ему окончательно ясно — хотя, конечно, в жизни бывают всякие совпадения, но… Сердце вещало, и сокол на груди оставался теплым!

Наклонившись, Максим поднял с пола почтовую карточку. Послана год назад из Живерни. От какого-то Гусмана или Гюсмана. Та-ак…

— А ну-ка поищите кругом вот такие вещицы, — фараон показал открытку, — ну или вот такие…

Он взял со стола разорванный конверт. Картье Жан Расин, Кан, 4000.

— Вот, я еще нашла! — протянула открытку Тейя.

Шербур. Авеню Генерала Леклерка.

— И я нашел, господин!

Снова Кан. И тот же адрес — квартал Жана Расина.

— И вот еще…

Опять Шербур. Снова Кан. Живерни.

А хозяин квартирки вел обширную переписку! Странно — это в наше-то время, когда есть электронная почта. Странно.

Что, если включить компьютер? Монитор, кажется, целый… Ага, включил… Монитор-то целый, а вот системный блок… Винчестер просто выдран! Интересно, зачем? Если нужна информация, так можно было бы просто посмотреть… если все данные не защищены каким-нибудь хитрым паролем.

— Вот…

Еще открытки. Все поздравления с какими-то праздниками. В основном из Кана. Квартал Жана Расина — это адрес почты, а кто посылал открытки — попробуй узнай! Хотя, конечно, городской квартал не может быть очень большим, но… В Кане тысяч пятьдесят живет — точно.

Что ж, Кан так Кан — похоже, здесь больше всего открыток именно оттуда.

Сунув карточки с разными адресами в карман, Максим махнул рукой своим спутником, и они быстро покинули дом. Внизу, во дворе, немного задержался с Тейей, дожидаясь Бату — наверное, приспичило парню.

Мальчик-убийца появился через несколько минут с самым серьезным видом.

— Эй, эй, не кланяйся! Докладывай, что ты там хочешь сказать?

— В этом жилище кровь, господин. Там, за ложем, бурые пятна.

— Кровь?! А ты случайно не обознался?

— О, нет, господин. Крови я повидал много.

— Не сомневаюсь. — Максим раздраженно махнул рукой — дело, кажется, становилось все более запутанным и опасным.

Может, бросить все да вернуться поскорее обратно? Ага… А сокол? Если амулет Якбаала окажется в руках посланцев хека хасут…

В Кан! Немедленно в Кан. А потом — в Шербур, в Живерни. Хотя бы пару недель потратить на поиски Якбаала… хотя бы пару недель. Якбаал… Он говорил как-то, что хочет поселиться в Нормандии — климат, мол, подходящий, да и вообще — там и яблоки, и кальвадос, и живописцы великие творили — Буден, Моне…

Нижняя Нормандия. Поезда идут с Сен-Лазара… А что, если и те, кто посещал эту квартиру на Эдгара Кине, тоже пришли к такому же выводу? И если они из прошлого, то очень может быть, что знают в лицо фараона или его супругу. Может, это вообще кто-то хорошо знакомый — тот же Сетнахт.

Максим резко остановился напротив витрины какого-то магазина, всмотрелся. Вроде бы люди как люди, вполне современные. Ну, чуть посмуглее остальных — так это потому, что успели загореть где-нибудь на юге, в Марселе или Ницце. Да и не обязательно на юге, вон солнце-то как лупит! Не хуже, чем в Египте.

Прически! Прически и браслеты — вот что их может выдать! А ну-ка… Где тут парикмахерская и какой-нибудь магазинчик с разными безделушками?

Через час путники полностью преобразились, избавившись от последних остатков Черной земли. Максим и Бата по-модному подстриглись, Макс к тому же еще и осветлил волосы, Тейе же по его просьбе сделали каре и мелирование. Очень симпатичная получилась девчушка… Впрочем, она и раньше была ничего себе.

Выйдя из парикмахерской, царица посмотрела на Бату и хмыкнула: аккуратно подстриженный, тот выглядел сущим ребенком. Впрочем, мальчишка тоже бы мог посмеяться кое над кем… если б посмел.

— А вот теперь снимайте ваши браслеты и наденьте эти! — Дожидаясь супружницу, Макс уже успел прикупить дешевые пластиковые часы, браслетики и цепочки — без таковых украшений в Древнем Египте люди вообще никуда не выходили, всерьез опасаясь проникновения в тело злых духов. Браслеты и ожерелья ведь их не пускают!

Новый образ путешественников дополнили противосолнечные очки и небольшой рюкзачок, в который Макс побросал все золотые украшения и вручил Бате. Ну, не самому же царю таскать!

— Ножик свой туда тоже можешь сунуть.

В ожидании шербурского поезда, на который как раз успевали, молодые люди прогулялись по Большим бульварам, посидели около башни из часов на площади перед вокзалом, после чего полакомились мороженым и пивом в ближайшем кафе. Пиво Тейе не понравилось, а Бате его никто и не предлагал, что же касаемо мороженого, то его парнишка умял две порции. Съел бы и больше, да Макс не позволил — возись потом с ангиной, не больно-то надо!

— Опять поедем внутри железной змеи? — с усмешкой поинтересовалась Тейя.

— Да, — кивнул Макс. — Будем искать Якбаала.

— Я так и подумала!

— И тех, кто ищет его.

— Сетнахт?

— Ты догадлива, о моя любезнейшая супруга. Клянусь Амоном, я вовсе не удивлюсь, если он нам встретится.

— И вряд ли нас узнает. — Царица засмеялась, нацепив на нос очки.

Уж на что Тейя — казалось бы, в этой эпохе не первый раз — и то со страхом отпрянула от гудящего локомотива, что уж говорить о Бате — мальчишка едва не слетел с платформы на рельсы, хорошо, Максим успел ухватить его за руку.

— О великий Осирис, — испуганно шептал парень. — Не слишком ли рано ты призываешь нас на свой суд?

— Это всего лишь большая повозка, — увещевал фараон. — Много повозок, связанных вместе. Приказываю тебе забыть страх!

— О господин мой…

— Лучше внимательнее посматривай по сторонам — здесь могут быть наши враги!

Последние слова подействовали — в конце концов, именно за этим Бата и был приставлен к великим правителям Черной земли.

Войдя в вагон, путешественники уютно расположились в креслах за небольшим столиком. Максим купил у разносчика пива и, когда поезд тронулся, принялся с удовольствием смотреть в окно, чего не делали Тейя с Батой — у обоих кружились головы. Царица вскоре задремала, положив голову на плечо мужа, юный же охранник их бдил, исподволь рассматривая всех проходивших мимо людей, коих было не так уж и много.

А Макс и сам начал подремывать, испытывая большое удовольствие от скорости — шербурский поезд шел от Парижа до Кана без остановки. Все-таки было здорово вот так нестись, и очень хорошо, что есть такая возможность — хотя бы на какое-то время проникать обратно в эту эпоху, которую юный фараон, несмотря ни на что, все же считал родной. Но так же близок был ему теперь и Египет, Черная земля — Родина. Над которой клубились злобные тучи черного колдовства захватчиков хека хасут.

И еще тревожил вот этот их теперешний переход — на остров, в море. Выходит, и в море при определенных условиях тоже открывается портал? Или его кто-то специально открыл? А как попали — если попали — сюда те? Сетнахт — если это Сетнахт — и его присные? И южная крепость, и храм надежно охраняются… Да! Как же он мог забыть! Ведь для перехода сюда можно воспользоваться и храмом Баала в столичном городе Хат-Уарит!

Постукивая колесами, вагон плавно скользил по рельсам. Сплошной зеленой полосой тянулись за окном поля, луга, пастбища, яблоневые сады, заросли высоких тополей с желтыми гнездами омелы. Иногда попадались аккуратные деревеньки — средневековые домики под черепичными крышами, церковь с высоким шпилем. Неплохо жили французские земледельцы… В Черной земле тоже, кстати, не хуже! Правда, все сильно зависело от разливов Нила и состояния оросительной системы, которая нуждалась в постоянном присмотре, собственно, в чем и заключалась главная обязанность фараона. И хорошо было бы увеличить площадь орошаемых земель, распахать ближайшие пустыни. Чтоб меньше зависеть от капризов природы. Вообще же, народ Черной земли, как ни удивлялся первое время Макс, жил вовсе не так уж и плохо. Не было нищих — ну, разве что во время природных катаклизмов — засух, наводнений и прочего, у каждого имелся свой дом (пусть даже хижина), скот и пища. И пища весьма изобильная — египтянам было за что славить своих богов. Вот если б еще не набеги хека хасут, не угон в рабство людей, не мятежи, не интриги… Поистине, Черная земля стала бы тогда райской!

Именно к этому и стремился молодой царь, его жена и царица-мать Ах-хатпи. Царица-мать… Как там она? Как дети?

— Господин! — тревожный шепот Баты отвлек фараона от мыслей.

— Что?

— Та девушка… Которая только что прошла… — Парнишка быстро обернулся. — Вот уже идет обратно. Кажется, я узнал ее…

Максим поправил очки. Всмотрелся…

Девчонка как девчонка. На первый взгляд. В арабской длинной юбке, платке — мало ли во Франции арабок? Смуглое, довольно-таки приятное лицо… родинка на левой щеке…

Неужели?

Да! Так и есть! Оба они — и Макс, и Бата — вряд ли могли ошибиться.

Арфистка!

Та самая, с корабля. Арфистка с отравленными кинжалами!

— Посиди! — Жестом осадив дернувшегося было Бату, молодой фараон — осветленный, подстриженный, в очках — поднялся с кресла и зашагал за шпионкою следом. Та прошла в самый конец вагона, там за столиком уже сидели трое. Двое бритоголовых парней и человек в длинной и просторной рубахе. Смуглый, с неприметным лицом… которое Максим узнал бы из тысячи!

Сетнахт!!!

Значит, все-таки он.

Глава 11 Звонок Наши дни. Май — июнь. Нижняя Нормандия. Кан — Эрувиль-Сен-Клер

Как найти Якбаала? Этот вопрос волновал сейчас Максима куда больше, нежели возможность встречи с Сетнахтом и его людьми нос к носу — как вот совсем недавно, в поезде. Ведь не узнали! Значит, сработала маскировочка.

Друзья так и пошли следом за поклонниками Баала и Сета с вокзала на трамвайную остановку, ничуточки не опасаясь быть узнанными. Макс предупредил, правда, чтобы никто не разговаривал, даже вполголоса — не дай боги, Сетнахт или арфистка услышат родную речь. Интересно, кто эти бритоголовые парни, спутники жреца? Похоже, что местные, французы… наверняка из какой-нибудь тайной секты.

Из-за поворота показался синий трамвай, движущийся почти бесшумно. И тотчас же, обгоняя его, вылетели трое велосипедистов, да так быстро, что Макс, схватив жену за руку, едва успел отпрянуть. А вот Бата зазевался, получив удар рулем в бок. Не сильный, конечно, но…

Велосипедист — по виду ровесник мальчика-убийцы — тут же затормозил, спрыгнул с велика:

— Прошу извинить! Я тебя не очень ушиб?

Белесые волосы выбивались из-под красного шлема, глаза казались испуганными — ну, еще бы.

— Нет, ты скажи! Может быть, нужен врач?!

— Не нужен! — Фараон дернул Бату за руку, кивая на раскрывшуюся дверь трамвая. — Быстрей!

Заскочили. Тронулись. Посмотрев в окно, Макс увидел, как велосипедисты, в том числе и тот, белесый, покатили вслед за трамваем. Другого пути у них нету, что ли?

Бата, как видно, хотел что-то сказать, но, вспомнив строгое предупреждение царя, прикусил язык и тоже смотрел в окно на велосипедистов. Трое парней — тот, едва не сбивший всех, был, похоже, из них самым младшим — в одинаковых красных шлемах, в синих шортах и белых майках с надписью «Эрувиль-Сен-Клер». Вероятно, из какого-нибудь местного клуба, Эрувиль — по сути, пригород Кана, хотя там имеется своя мэрия и вообще все свое.

Бандиты — Сетнахт и его спутники — уселись в другом конце вагона и о чем-то негромко переговаривались, время от времени посматривая в окна. Было такое впечатление, что бритоголовые парни знали город плохо, а скорее всего, и вообще не знали, иначе б не смотрели по сторонам столь внимательно. Ага, вот один из бритых что-то спросил попутчика — седенького старичка в коричневом берете.

Макс навострил уши… Кажется, речь шла о квартале Жана Расина. Старик переспросил, улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Нон, нон, месье.

Ага. Так трамвай туда не идет, что ли?

Как раз проезжали площадь около величественного готического собора с высокой башней, затем свернули, огибая зеленый холм со странным замком. Кодла Сетнахта сошла напротив университета, Максим знал это место. Как раз отсюда до нужного квартала не так уж и далеко — можно и пешком или на автобусе. А вообще же, на месте людей жреца он уже давно бы взял напрокат авто. Кажется, не так уж и далеко здесь прокат машин.

Нет, автобуса ждать не стали — Сетнахт и его люди предпочли пойти пешком. И это было не очень хорошо — не так уж и много народу прохаживалось сейчас по улицам столицы Нижней Нормандии. Приходилось на всякий случай держаться на расстоянии.

День выдался прекрасный — солнечный, но не очень жаркий, мягкий. С расположенного не столь далеко Ла-Манша дул освежающий ветер, совсем по-деревенски пахло скошенной травою, парным молоком и яблоками. Городские кварталы закончились, и вдоль дороги тянулся какой-то парк, усаженный тополями и липами. За парком виднелось какое-то старинное строение и церковь.

Те четверо так и шли впереди, не оглядываясь — двое бритых парней, за ними — Сетнахт с арфисткой. Шли не быстро и не медленно, так, можно было бы даже сказать — прогуливались себе в удовольствие.

Это хорошо. Хорошо, что они не подозревают о слежке!

— Клянусь Осирисом и Исидой, на этот раз они не уйдут. — Настороженно оглядывающийся по сторонам Бата резко стащил с плеча рюкзак, выхватывая сверкающий цептеровской сталью клинок.

— Убрать! — тут же приказал фараон и оглянулся.

Опа! Снова велосипедисты. На этот раз никого не задели, объехали. А тот, белобрысый, снова остановился:

— И все же я чувствую себя неловко…

— Езжай давай, — не очень-то вежливо бросил ему Максим. И — машинально — добавил уже по-русски: — Крути педали, пока не дали!

— Пока не… — Белобрысый вдруг снял шлем и рассмеялся: — Так вы русские?! Из России?

Естественно, он выкрикнул это по-русски.

Тейя с Батой удивленно переглянулись, а Макс нервно сплюнул наземь:

— Русский здесь один я! И что с того? Тебе же сказали — езжай.

— Да просто интересно… — Мальчишка, взяв велосипед за руль, зашагал рядом с фараоном и его спутниками. — А откуда вы?

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — правитель Черной земли неожиданно расхохотался и сам — уж слишком смешно выглядел этот белобрысый парень. По лицу видно было — чувствует себя виноватым и стремится хоть как-то загладить вину или, по крайней мере, убедиться, что и в самом деле никто здесь сильно не пострадал.

— Из Питера я, — подумав, Максим сменил гнев на милость — в конце-то концов, этот паренек не очень-то им и мешал.

— Из Питера?! Вот здорово! — обрадованно воскликнул велосипедист. — А я из Тихвина. Это почти рядом, знаете?

— Не знаю, — фараон безразлично пожал плечами, — хотя нет, что-то слышал. Икона у вас, кажется.

— Да, икона…

— А здесь чего делаешь?

— В туристском лагере… У нас там здорово, палатки прямо на берегу канала, — радостно сообщил собеседник. — Напротив Борегара, это по пути в Уистреам. Ой, а здесь еще боксеры из Питера, и борцы, но они не у нас живут. Обедают здесь, в Кане, в лицее Малерб, там же и соревнования проходят. Вы, кстати, не ходили еще смотреть?

— Возможно, сходим… — Макс ненадолго замолчал, неожиданно для себя наткнувшись на некую полезную мысль. — А ты, говоришь, в палатках… Лагерь… А что, если и мы там рядом свою палатку поставим? Не выгонят?

— Да что вы! Там много таких стоит!

— Значит, на берегу канала, у Борегара?

— Да-да, там. А ваш друг… Он правда не очень ушибся?

— Конечно, не очень. Так, пару ребер сломал, ерунда… Да ладно, не переживай ты — шучу! — Фараон покровительственно похлопал парня по плечу. — Тебя как зовут-то?

— Петя… Петр.

— Вот что, Петя-Петр, ты бы нам там местечко для палатки занял, а? Можно это сделать?

— Да, конечно, займу — какие вопросы?

— Вот и славненько. А мы ближе к вечеру подгребем. Как там у вас условия-то?

Петя заулыбался:

— Условия замечательные, вам понравится. Биотуалеты, душ — все как в пятизвездочном отеле… ну, в трехзвездочном.

— Ну, это ты хватил! Ла-адно, езжай.

— А как вас-то звать?

— Я — Макс, а это — Тейя и Бата.

— Странные какие имена.

— Ничего странного, они… мм… румыны.

— А!

Мальчишка запрыгнул на велик:

— Ну, так я поехал?

— Езжай уже! Нет, постой… Квартал Жана Расина — правильно идем?

— Да. Вон там дома — видите? Близко уже.

Привстав в седле, Петя поднажал на педали и помчался, нагоняя своих.

Максим улыбнулся. Это хорошо, хорошо… Вдруг поиски Якбаала затянутся надолго? Тогда придется где-то жить — а как ты снимешь гостиницу без документов? То-то! Так что палаточный лагерь — это выход. Очень даже неплохой выход. Надо только купить палатку… и велосипед — для разъездов.

Квартал Жана Расина состоял из аккуратных четырехэтажных домиков с увитыми зеленым плющом балконами, аккуратными асфальтированными парковочками и целыми аллеями тополей, лип и каштанов. Найти почту не составило труда — показал первый же встречный.

Велев Тейе с Батой ждать на улице, Макс толкнул дверь… и замер на пороге — в небольшом зале уже находилась вся гоп-компания в лице жреца Сетнахта и его подручных. Сам жрец тупо рассматривал открытки, арфистка заинтересованно пялилась на календарь с культуристами, а бритоголовые о чем-то расспрашивали почтового служащего.

Справившись с волнением, Максим быстро подошел к стеллажу с почтовыми карточками — уж в таком-то прикиде, подстриженного и крашеного, в очках, вряд ли его узнал бы Сетнахт и уж тем более — арфистка. Они, естественно, и не узнали. А юный фараон навострил уши.

— Как вы говорите? Якбаал? Якба? Ах, месье Якба! Как же, знаю. Он живет здесь, у нас, но вот где точно, увы, не знаю. А вы что… Ах, знакомые… Странно, что вы не знаете адрес. Месье Якба, кстати, часто путешествует, особенно летом, так что вы можете его и не застать. Такой вальяжный господин… Он заходит сюда два раза в месяц — забирает корреспонденцию, журналы… Был дней пять назад, значит, зайдет в середине июня… Да-да, точно явится. Я понимаю, что долго ждать — но, увы, больше ничем помочь не могу. Увы, увы… Да не за что. До свидания, месье, приятно было поговорить… Что-что? Ах, прокат машин. Да, есть одна контора в центре города. Сейчас я посмотрю адрес… Ага, вот… А вы что хотели месье? — выпроводив людей Сетнахта, клерк обратил внимание на Максима. — Хотите послать почтовую карточку?

— Спасибо, чуть позже. Просто зашел посмотреть.

— О, как вам будет угодно, месье… Блошиный рынок? Далековато, конечно, но… Вы знаете, где дворец юстиции?

Мысль о блошином рынке пришла Максиму вот только что. Деньги, конечно, пока имелись, и не так чтобы уж очень мало, но… деньги на то и деньги, чтобы иметь такое удивительное и не очень-то приятное свойство — таять, как залежавшийся снег в жаркий майский день. Вот и эти — таяли, и очень быстро. Услуги парикмахера, билеты, то, се… Теперь пришла пора экономить. А значит, палатку, коврики, спальные мешки или, там, одеяла — все это, пожалуй, можно было купить не в магазине, а на рынке за очень даже смешную цену. Туда Максим сейчас и направился, справедливо полагая, что следить за гопниками — так он сейчас именовал про себя Сетнахта и его людей — дело нереальное. Вот возьмут они сейчас напрокат авто — и что? Поди угонись! Нет… Черт с ними. Якбаала надо искать, Якбаала! И как можно быстрей. Вот только — как?

Над длинными прилавками блошиного рынка гордо возвышалась позеленевшая статуя Юлия Цезаря. А может, и не Юлия Цезаря, может, какого-нибудь иного римского полководца или даже императора — не суть. Главное — рынок функционировал, и довольно активно, правда, пока было не очень понятно — где что искать.

— Палатка? — переспросил какой-то старик — торговец старыми вазами. — Во-он на тот край идите… Там есть такой человек в очках, Паскаль, торгует репродукциями картин, грампластинками… Спросите у него, он должен знать.

Пройдя мимо больших картонных коробок с различного рода тряпьем, фараон и его спутники тут же увидали требуемого им человека — в очках и распахнутом летнем пальто. Похоже, это всезнающий и всеведущий Паскаль, перед которым стоял небольшой столик со стопкой старых граммофонных пластинок — все по десять евро, — а позади, на сколоченном из реек стенде, висели репродукции — нет, даже копии, и неплохие, — известных картин. Максим сразу узнал «Маки» Моне, «Завтрак на траве» Мане, еще «Купальщиц» Ренуара и много-много Ван Гога — «Потрет доктора Гаше», «Звездная ночь», «Сиеста», не говоря уже о многочисленных подсолнухах.

И почему-то защемило под сердцем. Сразу вспомнился старый, еще безбашенный, Париж, уютные магазинчики, гингетт на Монмартре, старая мельница… и схватка с Сетнахтом!

А хорошо нарисовано! Якбаал, наверное, тоже похвалил бы… А может, это…

— Месье Якба? — поправив очки, переспросил торговец. — Да, я знаю такого. Он заходит иногда посмотреть картины. Кое-что приносит на продажу и сам, правда редко. Где живет? Увы, молодой человек, я как-то не спрашивал и в гости не навязывался… Ну, не знаю я, когда он опять придет! Может, через месяц, а может, уже даже и завтра. Вы знаете что… оставьте свой телефон — я скажу месье Якба, как увижу. Он вам и перезвонит.

Телефон! А ведь верно!

Купить сотовый — не проблема. Макс тут же так и сделал, узнав, где ближайшая лавка. Побежал, велев друзьям дожидаться у статуи. Купил! Оставил Паскалю номер. Хоть какая-то — но надежда.

И уж потом, со спокойным сердцем, позвав своих, отправился за палаткой. Купили и палатку, и спальники, и даже велосипед — все дешевое, но вполне качественное. Особенно круто выглядел велосипед: с рогатым рулем, передачами и шипастыми шинами, не велик — а настоящая гоночная машина.

Велосипед очень сильно понравился Бате. Испросив разрешения, мальчишка даже повел его за руль и шел с такой гордостью, словно ехал на собственной колеснице, сверкающей золотом и драгоценными камнями.

Макс не удержался, хмыкнул:

— Что, нравится?

— Славная повозка, клянусь Амоном! Вот бы научиться такой управлять!

— Научишься, не такое уж и хитрое дело. Вон Петьку попросим — научит.

— Кого, господин?

— Того парня, что тебя сбил.

А Тейя счастливо крутила в руках сияющий фальшивым золотом брегет, только что купленный за три евро. Торговец, правда, поначалу просил пять, но уступил — «исключительно ради красоты столь обворожительной мадемуазель!» Кроме всего прочего, Тейе была куплена и кое-какая одежка — пара платьев (ну не мог Максим устоять под взглядами супруги!), джинсовые шорты и маечка. И еще свитер — мало ли, захолодает.

Так вот и шли — как цыгане, только вместо коня — навьюченный тюками велик. Шли долго, несколько раз спрашивали дорогу у проезжавших мимо водителей и явились на место, как и предполагал Макс, к вечеру.

Аккуратные ряды разноцветных палаток, казалось, растянулись по всему берегу морского канала. Зеленая травка, дорожки, посыпанные желтым песком, рядом, здесь же, начинался парк с густыми деревьями и кустами. У берега канала покачивались лодки.

— А я вас жду! — Петя вынырнул из кустов, словно чертик из бутылки. — Издалека еще увидал. Во-он, видите, полянка. Ну, там, где два тополя? Вот там свою палатку и ставьте. И это… — паренек шмыгнул носом. — Костры нельзя разжигать. Только один, общий, праздничный. А продукты можете сдать на общую кухню… или деньги. Я покажу куда… Классный вы велик купили! Дорого?

— Дешево. На барахолке брали.

— Ну надо же.

— Здесь еще много русских?

— Да есть, — помогая новым друзьям расставлять палатку, улыбнулся Петя. — Я вас потом познакомлю. Кстати, завтра у нас дискотека, придете?

— Обязательно. Тейя очень любит плясать. — Максим хохотнул, оглянулся, подмигнув женушке. Потом снова посмотрел на парнишку. — Ну, какие здесь у вас еще развлечения есть?

— С утра — катаемся, иногда даже по городу, после обеда — то же самое, иногда, правда, играем в футбол или волейбол. Вы, кстати, тоже можете поиграть, если хотите.

— Если будет время, — пожал плечами Макс. — Слушай, Петр, ты не мог бы немного поучить ездить на велосипеде моего приятеля?

— О, конечно! — Мальчишка оглянулся на Бату. — Он что, совсем не умеет?

— Совсем, совсем. И вовсе не говорит по-русски. Как, впрочем, и по-французски, и по-английски тоже.

Петя почесал затылок и хмыкнул:

— Ничего, как-нибудь справимся. Вот завтра с утра и начнем. Да… — Петя замялся. — Еще хочу предупредить. Есть тут у нас три девчонки-оторвы: Софи, Эжени и Лилу… Так вы с ними лучше не связывайтесь.

— А что такое?

— Да так…

Разместившись, поужинали в общей столовой — шатре. Макс пил кофе, а Тейя с Батой — сидр. Было и вино, но оно им явно не понравилось — кислое. Уж конечно, не сравнить со сладким как мед вином из Шему!

Бата все порывался забраться куда-нибудь в угол, и стоило немалых трудов заставить его сидеть за столом рядом с повелителями. Тем более что в Египте вообще не было принято накрывать большие общие столы. Что же касается Тейи, то та приспособилась быстро — все ж таки не первый раз уже оказалась не в своей эпохе — и с удовольствием ловила на себе восхищенные взгляды молодых людей. Макс даже немножко взревновал — ишь, пялятся, гады! А вот кому хук слева? Не заржавеет, уж будьте уверены.

Кто-то из парней — по виду студентов — уже настраивал гитару. Вот зазвенел струнами, заиграл, запел «Ком туа» — эта старая песня была Максу знакомой, и слушал молодой фараон с удовольствием. Как и Тейя.

А вот что касаемо Баты…

— О господин мой! — не выдержав, зашептал он. — Почему все эти люди столь невежливы? Почему они не оказывают подобающие почести тебе и твоей царственной супруге? О, клянусь Амоном, сейчас я их заставлю! Сейчас…

— Сидеть! — Макс положил руку на плечо парнишки. — Сидеть и слушаться!

— О господин мой…

— И помни — мы здесь тайно! Никто не должен знать, кто я! Понял?

— Понял, мой господин. Кто узнает — умрет.

Максим едва не подавился сэндвичем.

— Нет, Бата. Прежде чем хоть что-то сделать — сперва спроси разрешения у меня!

— О мой господин! Воистину я так всегда и поступаю.

Максим еще бы послушал гитариста, да только вот Тейя уже сопела носом на плече. Умаялась. Ну, спать так спать.

— Эй, эй, проснись, милая, — ласково зашептал фараон. — Идем же скорее на ложе.

— О, воистину… воистину идем.

— Бата! Шагай следом.

Тейя уснула тут же, едва только коснулась спальника, да и Максим не очень-то долго боролся со сном. Даже не обратил внимания, как, прихватив спальный мешок, выскользнул наружу Бата, совершенно справедливо считая себя недостойным ночевать в одном шатре с великими правителями Черной земли. Вот лечь у входа, как верный пес, — это другое дело! Положить у щеки «добрый меч» — ни один враг не проскочит, и вообще никто не посмеет нарушить покой царственной пары!

Утром Максим проснулся от жары и голосов. Взошедшее солнце уже накалило тент, и надо было бы вылезти, его скинуть… Или приказать Бате? Нет, уж лучше самому — пока тут объяснишь что да как.

Потянувшись, Максим выглянул из палатки:

— Доброе утро!

— И вам всем — доброе! — Петька уже явился, вместе с велосипедом, как и обещал еще вчера.

Сидевший на корточках Бата обернулся:

— О господин мой! Воистину славная лодка Ра сегодня…

— Хватит болтать. — Правитель Черной земли махнул рукою. — Этот славный юноша Петя по моему велению научит тебя ездить на вело… гм… на этой повозке. Приложи же все свои усилия, Бата, и овладей этим умением!

— О, мой повелитель! — Бата поклонился, уткнувшись головой в траву.

Стоявший рядом с ним Петр рассмеялся:

— Ну и приколист же этот парень! Ну что, так я его забираю?

— Давай, давай. Езжайте! Бата — иди с ним и во всем слушайся…

Щурясь от солнца, Максим забрался обратно в палатку — голая Тейя лежала поверх спальника, подложив под голову руки.

— О супруг мой, что это у тебя за странная набедренная повязка? — потянувшись, звонко рассмеялась юная царица.

— Это плавки.

— Зачем они?

— Ну…

— Сними! Нет! Дай, я сама… Иди же скорей ко мне, иди! О любимый муж мой… Поистине, какое наслаждение ласкать твое тело!

— И твое, милая… Ах, какая ж ты аппетитная! Так бы и съел!

Юные бронзовые тела сплелись в экстазе, и в течение, наверное, получаса из палатки доносились лишь стоны и приглушенный смех. Впрочем, это здесь никого не смущало — похожие звуки слышались из многих мест.

Супруги уже позавтракали, когда явились Петя с Батой. Последний выглядел веселым и довольным, несмотря на кровавившиеся коленки и царапину на щеке.

— Влетел на всей скорости в кусты! — покачав головой, пояснил Петр. — Ну и парень! Смелый… и прет прямо как танк.

— Так хоть немного ездить-то научился?

— Думаю, еще пара занятий — и будет толк! Знаете, я его хотел помазать зеленкой… так он не дал. А надо бы сделать дезинфекцию!

— Делай! — Максим строго посмотрел на Бату. — А ты ложись сейчас на траву и не шевелись.

— Слушаюсь и повинуюсь, великий государь!

— Ну, вот. Так-то лучше будет.

Оставив Тейю с Батой, Максим оседлал велосипед и поехал в квартал Жана Расина, сообразил-таки, что хорошо бы оставить номер своего телефона и служителю почты. Погода стояла все такая же солнечная и, похоже, вовсе не собиралась меняться, по крайней мере в ближайшие дни. Дул легкий приятный ветерок, раскачивал ветви деревьев, разносил по округе пушистый тополиный пух. Хорошо было кругом и как-то даже радостно. Макс прямо наслаждался — велосипедом, проносящимися мимо автомобилями, серебристым самолетиком в небе. Все это было его — привычное, из его же эпохи, покинутой волей судьбы. И никак нельзя было бы сказать — что злой волей. Тейя! Вот что связывало Максима с Черной землей. Тейя, а теперь — и дети. И еще — царица-мать. И осознание всей своей ответственности за все царство! Ответственности, надобно сказать, немалой.

Макс иногда сравнивал две эти эпохи — современность и древность. И часто, очень часто сравнение было не в пользу первой. Казалось, в Черной земле и люди были добрее и чище, и отношения между ними отличались куда большей искренностью и добротою, и в бытовом плане, в плане удобства, египетские жилища — и не только дворец фараона — дали бы фору любому пятизвездочному отелю. Роскошь, покой, нега! Трудолюбивый спокойный народ, на редкость доброжелательный и веселый. Народ, обожающий своего юного царя… и царицу! Чего еще желать-то?

И все же, и все же… Макс — или кто он теперь — вырос в иную эпоху, вот в эту. И реактивный лайнер или, скажем, компьютер были для него куда более близки, нежели храм бога Амона или усыпальницы великих предков. Перед самим собой молодой фараон мог быть честен, признавая, что его тянет, тянет вот в это время… а вот сейчас потянуло назад! Хорошо, что есть сокол, волшебный амулет…

Тьфу ты, черт! Едва не сбил!

Рыча двигателем, мимо Максима пронесся далеко не новый синий «пежо» и с визгом затормозил перед почтой. Хлопнув дверью, из машины вышел бритоголовый… Другой остался сидеть за рулем.

Те?

Или просто похожи, мало ли людей коротко стригутся? Во Франции — мало! Точно мало.

Молодой человек спрыгнул с седла и, прислонив велосипед к стеночке, насвистывая, уселся на скамеечку, выкрашенную в красивый темно-голубой цвет.

Бритый вышел из почты почти сразу же. Как видно, спросил кое о ком — а больше уж ему и незачем было задерживаться. Уселся в «пежо»… Уехали.

Максим пригладил волосы, посмотрелся в стеклянную дверь и вошел…

— Месье Якба? — приветливо улыбнулся служитель. — Да вот буквально только что его спрашивал один молодой человек. Такой… с короткой стрижкой. Оставил свой телефон — мало ли, зайдет вдруг месье Якба, так чтоб позвонил. Вы, кстати, тоже можете оставить свой номер…

Клерк посмотрел на юношу таким умильным «чего изволите-с» взглядом, что рука Макса сама собой потянулась к заднему карману джинсов — за купюрами.

— Вот, возьмите, месье. Вам за будущие труды.

— О, спасибо, спасибо, молодой человек. Уж будьте уверены, как только объявится месье Якба — вы первым об этом узнаете.

Первым… Хорошо бы, коли так… Правда, почему-то плохо верится. Если рассуждать логически, почтовик может позвонить сразу двум. Или вообще никому — просто, как, в общем-то, и договаривались, сообщит номера телефонов месье Якба. Это все, конечно, хорошо… но вот кто знает, где сейчас Якбаал и намерен ли он вообще появиться хоть где-нибудь? Не здесь, в Кане, так хоть в Париже… О, тогда уж его совсем невозможно будет разыскать — наверняка, узнав о странной смерти Петосириса и исчезновении своего контрагента, Якбаал затаится или вообще уедет куда-нибудь на край света, скажем — в Канаду. Если уже не уехал… Ладно, подождем неделю… Или до тех пор, покуда не исчезнут Сетнахт и его люди. А как, кстати, узнать, когда они исчезнут? Хорошо бы установить отель, где остановилась эта гнусная шайка. Узнать… А как узнать? Отелей в городе не так уж и мало. Надо что-то придумать, срочно что-то придумать. Черт! А зачем узнавать в отелях? Куда легче отыскать пункт проката машин! Старый синий «пежо». Поинтересоваться, дескать, мой бедный дядюшка брал его у вас напрокат дней этак — дцать назад и кое-что забыл. В салоне, в багажнике, под сиденьем… Ладно, это все легко можно будет придумать, да так, чтобы было похоже на правду.

Максим уже выворачивал за угол, когда наткнулся взглядом на афишу. Местный дворец спорта приглашал на турнир по боксу! Франция — Германия — Россия. Юниоры. Господи! Юноша резко затормозил, увидев и собственную фамилию. Однако…

Ну да, да, отец же говорил… Он, Максим, то есть тот Максим, сейчас как раз здесь, на турнире! Хм… сходить, что ли? А почему бы и нет? Любопытно ведь посмотреть на самого себя! Блин… Ведь давно уже собирался позвонить отцу… и черт с ним, с роумингом.

Вытащив мобильник, Максим набрал знакомый номер… Нет! Трубку никто не брал. А сотового номера отца молодой человек, увы, наизусть не помнил. Свой-то… А вот, кстати! Уж свой-то не забыл!!!

— Да? Алло, алло, слушаю?

Голос был какой-то незнакомый, чужой — Макс и не думал никогда, что у него такой страшный и противный голос: какой-то глуховатый, хриплый, как у старого деда.

— Да говорите же!

И что говорить? Попросить номер отца? А на каком основании? Кем представиться-то?

— Вас не слышно, пожалуйста, перезвоните.

Перезвоните… А самому-то что — слабо? Ах да — деньги, деньги. Зачем, спрашивается, тогда вообще трубку включил? Разве для эсэмэсок только…

Возвращаясь в палаточный лагерь, Максим еще издали услыхал музыку. И песня какая-то была подходящая — про телефон: «Алло! Алло!» и т. д. и т. п. И народ веселился — плясал. Студенты, туристы, велосипедисты… Ого! Как они орали! Как хлопали в ладоши…

Молодой человек подъехал ближе… Ну еще бы! Еще бы им не орать да не аплодировать!

На небольшой дощатой сцене в лучах прожекторов в такт музыке ритмично извивалась Тейя! О, как она плясала! Умела — этого не отнять. И это были именно те, древнеегипетские танцы, только под современную дискотечную музыку.

Хорошо хоть надела шортики — все было пристойно. И все же какой успех!

Алло, алло!!!

А юной царице, как видно, нравилось подобное всеобщее внимание, да и кому же такое не понравится, ну разве что какому-нибудь совсем уж конченому мизантропу.

Мимо остановившегося Макса пронеслась стайка подростков.

— Быстрей, быстрей, — кричали они на бегу друг дружке. — Там такая клевая девочка пляшет! Вы таких танцев вообще не видели… Жаль, она не говорит по-французски.

— О, так она англичанка?

— Скорей арабка.

— Арабка? О!

Музыка закончилась, вернее, та, быстрая песня. И тотчас же заиграла новая, но уже медленная — Калогеро или что-то вроде.

О, сколько желающих сразу же бросилось к египетской красавице! Желающих станцевать с ней… Прижать к себе грязными липкими лапами, мххх!!!

Эй, эй, парень!

Максим тут же выругал сам себя — мол, рассуждаешь, как Бата! Кстати, о Бате… Он ведь вполне может…

— Ах-маси! Муж мой! — Тейя уже заметила мужа, подбежала, прижалась. — Я тут немножко потанцевала. Помнишь, меня когда-то научили жрецы?

— Я видел. Славный танец!

— Правда?! Я рада, что тебе понравилось. Тут есть девушки… похоже, они хотят, чтобы я их научила. — Царица посмотрела по сторонам. — Какие странные здесь танцы… Все к друг другу жмутся и, кажется, вот-вот уснут.

— А где Бата, душа моя?

— Я приказала ему сторожить наши вещи.

— Ах вот как.

— Он сказал, что умрет, но не допустит покражи. Там, с ним, еще второй парень, тот, что учил управлять колесницей. Я сама умею управлять, ты знаешь… Но только не такой странной — без лошадей, без дышла. — Тейя вдруг улыбнулась. — Знаешь, а я теперь поняла, как движутся здешние повозки! Там есть такие две штуки…

— Педали.

— Ну да. На них надо нажимать — крутить. И от этого крутится колесо. В маленькой колеснице хорошо видно, как все происходит, а в большой… и в железной змее… колеса крутят рабы.

Максим ничего не ответил на эту тираду, лишь подавил усмешку да помахал рукой сидевшим в траве у палатки ребятам.

— О господин!

— Привет, Макс! Как покатались?

— Спасибо, неплохо. А вы тут как?

— Знаете, Бата — он весьма смышлен, хоть и не говорит ни на каком понятном языке. Быстро понял, что за вещами надо присматривать!

— Присматривать? — Максим удивленно поднял брови. — А я-то думал, тут вполне безопасно.

— Так и есть, безопасно… Но только, когда дискотека, наезжают разные… даже из отелей. Тут ведь у нас не только спортсмены, но и хиппи и прочие. Короче, если кому-то надобно срочно снять девочку… Да я вам уже говорил как-то про местных оторв.

— Поняа-а-атно! — с усмешкой протянул фараон.

— Во-он, у леса вся стоянка забита машинами. — Петя-велосипедист показал рукой.

Макс повернул голову:

— Да вижу…

И тут же почувствовал, как пересохло в горле — со стоянки как раз выезжал синий старый «пежо»! Бритоголовые сектанты пошли по девочкам? Или просто похожая машина? Жаль далеко, не видно… Ага, вот уже уехали. А даже если и те — не узнают! Ни за что не узнают! И тем не менее нужно быть осторожнее…

Максим обернулся к Тейе… и тут запиликал телефон.

— Да! Говорите же! Я вас слушаю!

— Мне передали… Вы хотели связаться со мной?

Приступ радости охватил юного фараона, так что задрожали руки.

— Месье Якба?! Это вы, месье Якба?

— Да, я… А что вы хотели?

— Скоро Амон и Ра станут как братья!

Глава 12 Звонки Наши дни. Июнь. Кан — Эрувиль-Сен-Клер

— Поистине как одно целое, — снова повторил в трубку Якбаал. И, чуть помолчав, добавил: — Узнал ваш голос. Это вы, Макс? Ой, что это я? Великий фараон!

— Ладно вам издеваться, Мишель… По-моему, так вы себя именовали? Слушайте, нам нужно срочно, очень срочно встретиться и кое-что обсудить.

— О, у меня сейчас так много дел…

— Ваши дела подождут, — Максим говорил предельно жестко. — Поверьте, разговор не терпит отлагательств. Речь идет о вашей жизни.

Слышно было, как Якбаал хохотнул:

— С чего бы вы вдруг озаботились моей скромной персоной?

— Мой номер вам дали на почте?

— Нет. Один… гм… знакомый.

— Ясно, на рынке. Паскаль?

— Ну… пусть так.

— Слава Амону, значит, вы еще не заглядывали на почту.

— Как раз сейчас вот собираюсь заехать. На выходные уезжал в Живерни и…

— Не заезжайте! — резко оборвал Макс. — Вы меня понимаете, месье Якба? Не заезжайте на почту ни в коем случае!

— Что так? — Судя по голосу, собеседника наконец проняло. — Может быть, вы мне все-таки объясните, что случилось?

— Здесь Сетнахт и его люди. Остальное — при встрече. В каком-нибудь людном месте, чтобы у вас не возникло никаких подозрительных мыслей. Выберите сами.

— Подождите… дайте подумать… Может быть, музей изобразительного искусства? Или Мемориал-де-Кан? Впрочем, там, верно, сейчас не очень-то людно — нет школьников. Каникулы. Послушайте, предложите что-нибудь сами!

— Дворец спорта вас устроит? Там как раз будет бокс.

— Более чем. — Якбаал снова засмеялся. — Обожаю смотреть, как люди бьют друг другу морды.

— Это не так просто, как вам кажется, — обиделся Макс. — Короче, встречаемся там, завтра, начало матча, сколько помню, в пять вечера. Да, и хочу вас предупредить — будьте осторожны! В Париже убит Петосирис!

— Убит? Вот как? И при каких же…

— А ваш контрагент с бульвара Эдгара Кине бесследно исчез.

— Что?!! Что вы такое говорите?!

— В квартире его разгром — будто что-то искали.

— Послушайте…

— Завтра. Обо всем поговорим завтра. И ради всех богов, не ходите на почту. Вообще не выходите из дому.

Услыхав в ответ вздох, Максим нажал кнопку сброса и убрал мобильник в карман. Улыбнулся, посмотрев на выжидательно застывшую Тейю:

— Это был он.

— Я поняла, — кивнула царица. — Догадалась — по твоему лицу. Что сказал жрец?

— Мы встретимся с ним завтра.

— Я пойду с тобой!

— Нет! — Максим мягко положил руки на плечи супруги. — Пойми, я не хочу рисковать тобой. И ни за что тебя не возьму… Поняла?

— Тогда возьми Бату. Похоже, это весьма серьезный юноша. Бата!

— Да, госпожа! — Мальчишка тут же вскочил на ноги и поклонился.

— Отправишься завтра с господином. Будешь охранять его, как и требуется охранять священную особу правителя!

— О да, госпожа. — Бата упал на колени.

Ох, сколько же можно ему говорить?!

— Чего это он опять придуривается? — хлопнул глазами Петя-велосипедист. — Артист — одно слово.

Зал дворца спорта — не такого уж и маленького — ревел, голосил, неистовствовал! Словно шторм, билось о края ринга людское море — в основном молодежь: студенты университета, школьники, лицеисты. Были, правда, и люди постарше — но мало.

— Дай ему, Анри, дай!

— Ударь! Ударь!

— Маре-шаль! Маре-шаль! Маре-шаль! — скандировали ниже рядом девчонки.

А Макс ничего не слышал. Смотрел. Смотрел на бой. На себя! Ну вот он, в синих боксерских трусах, в перчатках… Эх, не спеши, не спеши, парень! Соперник-то скоро выдохнется, это же видно, выдохнется, обязательно выдохнется, не смотри, что он сейчас словно мельница…

Удар! Удар!

Да не нападай, лучше прикройся! Эх, славный хук! Не повезло тебе, парень… Защитись! Ну! Молодец. Теперь отойди назад… чуть-чуть, на пару шагов… вот так… Обмани! Сделай вид, что хочешь… Да! Да! Да! Вот именно так… А теперь… Ну! Не жди же!

Ах, молодец — славно, славно! Снизу — апперкотом в печень… Ага! А теперь — свинг в челюсть! Ай, молодец! Ай, здорово!

Соперник — судя по надписи на табло — Анри Марешаль из лицея Альенде — скис, скрючился… упал…

Нокаут! Чистый нокаут!

И рефери уже поднимает руку… руку Макса!

Ах, молодец, парень!

— Мак-сим! Мак-сим! Мак-сим!!!

Ага, тут и наши! А вот и тренер… Господи, да не сон ли это?!

— Господин… — осмелился подать голос Бата, уж больно был удивлен увиденным этот парень.

— Что? — Макс усмехнулся. — Тот, что дрался, очень похож на меня?

— Очень, мой господин! Воистину это я и хотел сказать!

— Лучше посматривай вокруг… Впрочем, тебе-то зачем посматривать?

Ну, где же, где же Якбаал? Неужели не явится? Да нет, не может быть такого. Наверняка он еще вчера позвонил в Париж, справился… Теперь придет, не может не прийти, никуда не денется!

Ага, ну вот он, за колонной. Все тот же серый, с искрой, костюм — или просто такой же, как и был? Смуглое лицо, пижонская остроконечная бородка, тросточка.

— Извините! — Макс бросился через ряды. — Простите ради бога.

Чувствовал, как танком пер за ним Бата — уж тот-то не извинялся.

— Ну, по ногам-то, может, ходить не будем?

А, плевать! Некогда…

— Господин Якба!

Жрец повернул голову, дернулся — видать, не узнал. Да уж, узнаешь тут.

— Это я, я. — Максим подбежал ближе. — Не узнаете?

— Постойте-ка… — Якбаал внимательно всмотрелся в парня. — Клянусь Амоном… Кто вас так изуродовал?!

— Парижский куафер, кто же еще-то? Зато никто не узнает. Вот как вы!

— Здесь слишком шумно. Поговорим у меня в машине?

— Как вам будет угодно. Со мной мальчик… Он посидит на заднем сиденье.

— Пусть. — Безразлично оглядев Бату, месье Якба согласно махнул рукой. — Надеюсь, вы ему доверяете.

Автомобиль жреца, светло-серый «рено», был припаркован у края тротуара, метрах в ста от дворца, ближе просто не имелось места.

— Садитесь. — Оглянувшись, Якбаал гостеприимно распахнул дверцу.

— Забирайся назад, — быстро приказал Макс Бате… — Впрочем, нет, лучше встань вон там, за деревьями. Если появится Сетнахт или его люди — предупредишь.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.

— Ого! — Жрец удивленно посмотрел вслед Бате. — Мальчишка-то что, из наших? А с виду ни за что бы не сказал.

— Так и я с виду…

— Ну да, ну да… — Якбаал зябко потер руки. — Ну? Что скажете, месье Макс? Полагаю, вы явились за соколом?

— За ним, — с улыбкой кивнул молодой человек. — За настоящим, а не за копией. Лучше будет, если вы отдадите его мне, а не им…

— Кого вы имеете в виду… Ах да, Сетнахт… А зачем вам вообще понадобился мой амулет? — Месье Якба посмотрел на собеседника с хитрым прищуром. — Раз уж вы оказались здесь — значит, у вас имеется и собственный?

— Имеется, — не стал отрицать Максим. — Просто я не очень хочу, чтобы ваш достался Сетнахту… И даже не ему — царю Апопи! Это ведь он послал жреца.

— А я уеду, — откровенно улыбнулся Якбаал. — Вот возьму и уеду. А сокола не отдам никому! Вряд ли они меня найдут.

— Найдут! — убежденно произнес фараон. — Обязательно найдут, Мишель. Волшебный амулет, сокол… он притягивает, направляет… Вы же его не выкинете?

— Спрячу в надежном месте! Арендую ячейку в банке и…

— Ну зачем вам амулет, Якба?! — с досадой вскричал Максим. — Не думаю, что вас уж так тянуло в Хат-Уарит. Что же касается власти — вряд ли вы собираетесь стать царем… там… Ведь здесь так уютно, так уже привычно — налаженная комфортная жизнь… зачем же ее менять?

— А вы опасный человек, месье Макс, — жрец криво ухмыльнулся, — словно читаете мысли! Только не говорите мне, что умеете!

— Нет, мысли я не читаю. Но догадаться нетрудно. — Фараон немного помолчал и добавил, пристально посмотрев собеседнику в глаза: — Выбирайте, месье Якба! Либо спокойная и устоявшаяся жизнь, либо волшебный сокол. Вряд ли вам удастся его спрятать — будут искать и пойдут на все, я в этом уверен. Полагаю, и вы тоже. Ну, судите сами — найдут колдунов, магов, переправят сюда — и нигде вы не затеряетесь! Амулет для них сейчас очень важен.

— Знаю, — не очень-то вежливо отмахнулся господин Якба. — Я должен подумать. Все взвесить.

Максим пожал плечами:

— Думайте. Только прошу вас, не очень долго.

— Хорошо… Я позвоню вам через два дня.

У Макса вдруг зазвонил мобильник, требовательно и громко. И кто бы это мог быть?

— Извините… Кто? Что?! Да не может быть! Как уехала?! С кем? На синем «пежо»?!! Слушай-ка, Петя, а ты хорошо разбираешься во французских машинах? Точно это был «пежо»? Ах так… даже старый… Стикер на стекле из проката… Девчонки? Какие девчонки? Ты их знаешь? О, боги!!! Нет, никуда пока не сообщай, жди нас… О, боги!!!

Фараон убрал телефон и задумчиво закусил нижнюю губу.

— Вижу, у вас проблемы, — вскинул глаза Якбаал.

— Так, небольшие… Вот что, месье Якба, можете довести нас до Эрувиля?

— Ну конечно, какие вопросы?

— Тогда, пожалуйста, едем туда немедленно! — Макс приоткрыл дверь. — Бата! Давай быстро сюда.

Выскочив из-за деревьев, мальчишка уселся на заднее сиденье.

— Поехали, — неожиданно улыбнулся Макс.

В улыбке его змеилась ненависть.

Кивнув, Якбаал запустил мотор и, свернув на широкий бульвар Гиллу, быстро покатил к центру города.

Петя-велосипедист дожидался их у палатки и особенно расстроенным отнюдь не выглядел. Чего не скажешь о фараоне!

— Где?! Где она? — подбежав, нервно закричал Макс.

— Так я же говорил — уехала покататься. С девчонками на синем «пежо»!

— С девчонками? — Максим озадаченно поморщился. — С какими еще девчонками?

— Да есть тут… оторвы… Я ведь и позвонил, потому что ты сказал, чтоб если что…

— Правильно сделал! А ты, значит, этих девчонок знаешь?

— Конечно, знаю. — Мальчишка усмехнулся. — Кто их тут не знает? Вообще-то, их три подружки — Софи, Эжени и Лилу, — но поехали они вдвоем… нет, втроем с Тейей, Лилу с ними не было.

— Так-так-та-ак… — быстро соображал фараон. — А ты знаешь, где эту Лилу отыскать?

— Знаю… Да кто не знает-то?!

— Пошли! — Максим на ходу оглянулся: — Месье Якба, подождете? Возможно, понадобится ваша машина.

Якбаал развел руками:

— Ну, подожду, что уж с вами делать? Поболтаю пока… с этим Батой.

Лилу — яркая крашеная блондинка — спросонья никак не могла понять, чего от нее хотят.

— Какие, к чертям, парни? Какой «пежо»? Ах синий… А вам что за дело?

— Морду хотим набить! — грубо пояснил Максим. — Катали наших девчонок.

— Ого!!! — Лилу вдруг засмеялась и даже захлопала в ладоши. — Правильно! Давно пора морды бить — второй день тут ошиваются, а ведут себя будто хозяева. Как же — парижане, не то что мы — тупая провинция!

— Ты о ком говоришь-то?

— Так об этих, бритых, — Кариме и Блезе… — Девушка потянулась и, сладко прижмурясь, добавила: — Вообще-то в постели они хороши… Но уж больно грубы, собаки! Морды им набить — правильно! Послушай-ка, а ты кто такой? — Окинув молодого человека пристальным взглядом, Лилу облизала языком губы. — Что-то я тебя не знаю. Недавно здесь?

— Третий день, — не стал врать Максим.

— Так заходил бы в гости… Не пожалеешь. Меня Лилу зовут, а тебя?

Фараон улыбнулся:

— Спасибо за приглашение. При случае загляну.

— О, да! Да! — Девчонка, казалось, сейчас выпрыгнет из ультракоротких шортиков.

— Но сначала все-таки набью морды. Где этих сволочей искать?

— В отеле «Бристоль» они ошиваются. Это на улице 11 ноября, около ипподрома, знаете?

— Найдем! Спасибо за сведения, Лилу.

— Так я буду ждать…

Махнув девчонке рукой, Максим быстро зашагал обратно. За ним, сопя, поспешал велосипедист Петя.

Простившись с Якбаалом — тот явно не горел желанием ввязываться в какие-то сомнительные истории и лишь по просьбе фараона выяснил у портье номер, где поселились Сетнахт и его люди, — Максим и Бата проникли в отель через склад, кухню и обеденный зал. Особого труда это не составило — двухзвездочная гостиница, естественно, ни на какую охрану не тратилась.

Крутая лестница, узенький лифт, третий этаж… Да, третий. Номера тридцать шесть и тридцать восемь.

— Господин, осмелюсь сказать — их всех стоит сразу убить! — доставая из рюкзака ножик, негромко сказал Бата. — Это бесшумно и быстро.

— Помолчи, — поморщился Макс. — Действовать буду я. Ты — только когда я скажу.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Номер тридцать шесть. Максим громко постучал… ничего! Значит, и никого? Как знать, как знать… вполне могли затаиться, тогда придется вышибать дверь — делать нечего. Впрочем, есть еще и другой номер — тридцать восьмой.

А вот там откликнулись!

— Миграционная служба! — громко произнес фараон. — Спуститесь, пожалуйста, в холл.

— А у нас все документы в порядке. — Чуть погодя дверь открылась…

И Максим от души врезал по морде самоуверенному бритоголовому парню! Хороший вышел удар, еще бы — свинг в переносицу.

Бритый как залетел в номер, так и застыл на ковре, закатив глаза. Макс с удовлетворением подул на кулак — чистый нокаут!

Так… здесь пусто. Где же остальные?

Из смежной комнаты послышался какой-то шум, и молодой человек быстро рванулся туда… нос к носу столкнувшись с Сетнахтом!!!

И снова удар, на этот раз — апперкот в печень. Застонав, жрец схватился за правый бок и повалился на пол. А вот тебе, паразитина гнусная! В следующий раз не зли боксера!

Макс быстро огляделся — и здесь больше никого не было.

— Бата, свяжи их и обыщи!

Заглянул под кровать, в ванную, точнее сказать — санузел…

И облегченно перевел дух — в душе, связанная по рукам и ногам, сидела Тейя! Рот ее был аккуратно заклеен широкой полоской пластыря, которую молодой человек осторожно отодрал и с нежностью поцеловал супругу в губы.

— О, милая…

— Они заманили меня обманом… Те гнусные девки! Сначала в повозку. Потом привезли сюда — обещали показать здешнего мастера танцев! Ухх… Какая же я глупая! Развесила на похвалы уши… Вот дура! — Юная царица истерично расхохоталась, и в тот же миг радость ее сменилась тревогой. — А ты… ты вырвался из их гнусных лап, о супруг мой!

— Из их лап? — Максим недоумевающее покачал головой. — Нет. Я сам сюда приехал — узнал, где ты.

Тейя вскинула брови:

— Сетнахт послал людей убить тебя! Он так и сказал своей девке — убить! И как только они смогли тебя узнать? Меня — понятно, по танцам… Эх, расплясалась… вот дурища-то! Но ты…

— Привезти царя, — напряженно повторил молодой человек. — Ты как?

— Слава Амону!

— Ладно. Поговорим с Сетнахтом.

Подойдя к лежащему на полу жрецу, Макс присел рядом на корточки.

— Что тебе надо? — на ломаном французском спросил Сетнахт. — Драгоценности? Деньги? Так забирай и уходи.

— Куда ты послал своих сообщников, жрец Сета? — с усмешкой осведомился фараон на языке Черной земли.

— Сообщников? Что за чушь? А… — Глаза жреца округлились, и Макс понял — узнал. Узнал!

— Так куда?

— Так… — Сетнахт быстро справился с удивлением и испугом. — В одно место, по разным делам… поверь, они тебя не касаются, царь Уасета!

— Ах, не касаются? — мрачно ухмыльнулся Макс. — Что ж, посмотрим… Ты знаешь, кто этот мальчик?

Жрец перевел взгляд на Бату и хмыкнул:

— И кто же? Здешний принц?

— Хуже. Думаю, ты слышал о шайке «Лапы Себека» из Инебу-Хедж. Так вот, он оттуда.

При упоминании кровавой банды жрец вздрогнул и посмотрел на Бату уже куда пристальней. И даже со страхом!

— Сейчас он будет тебя пытать, — поднимаясь на ноги, буднично сообщил Максим. — Бата знает, как сделать так, чтобы ты не кричал. Знаешь, Бата?

— Конечно, мой государь! Надо только сделать пару надрезов на горле…

— Так делай! Тейя, милая, ты можешь уйти в другую комнату.

— Незачем! — Царица бросила на поверженного жреца взгляд, полный ненависти и гнева. — Эта подлая тварь заслужила за свою непочтительность самую жуткую смерть. И даже более того — расчленение!

— Так мы и сделаем! — зловеще потер руки повелитель Черной земли. — Тебе никогда больше не гулять по полям Иалу, жрец! Бата… приступай.

— Стойте! — вытянувшись, закричал Сетнахт. — Заклинаю всеми богами, стойте! Я скажу, скажу… Да, я послал Тати — девушку-телохранителя…

— Девушку-убийцу, ты хотел сказать?

— Да, ее… И еще одного помощника.

— Куда послал?

— В лицей Малерб. Я случайно увидел там тебя, царь! Но не такого, как ты сейчас… Прежнего! Что же это, о, боги? Я не мог ошибиться! Но… Выходит, обознался.

— Выходит… Что твои люди должны сделать с… с тем, кого ты принял за меня?

— Убить! — бросив злобный взгляд на царицу, нехотя отозвался жрец.

Убить!

Так, значит… так… Это что же получается? Они сейчас… точно! Если уже не… Но, черт возьми, как предупредить?! Как? Взять такси и ехать? Можно не успеть… Телефон!!! Господи, ну конечно! Лишь бы не сменился номер… да нет, не сменился. Ведь не так давно разговаривали!

Вытащив мобильник, фараон набрал знакомые цифры… Гудок… гудок…

— Алло?

— Максим, ты сейчас где?

— Хм… А вы кто?

— Друг твоего отца… И твой друг. Пожалуйста, дело очень серьезно. Говори сейчас только по-русски…

— Так я же и говорю!

— Так где ты?

— В лицее Малерб. Точнее, рядом… там такой тихий уютный парк.

— А с тобой случайно нет очень смуглой девушки с родинкой на щеке и бритоголового парня?

— А, вы, наверное, имеете в виду корреспондентов?

— Кого? Каких еще корреспондентов?

— Из молодежной газеты. Хотят взять у меня интервью… Вот, ищем тихое место.

— Максим, именем твоего отца и погибшей матери! Бей им в морды! Обоим! Бей — и беги! Это убийцы…

— Но…

— Бей, я сказал!!! Черт!!!

Связь вдруг прервалась, отключилась. Что ж… тогда нечего терять время!

— Быстро уходим! — Макс махнул рукой, на ходу набирая полицейский номер.

— Господин, а мы что же, не будем его пытать? — с некоторым огорчением поднял глаза Бата.

— Некогда, — открывая замок, отмахнулся царь.

Снова коридор. Крутая узкая лестница. Рецепшн. Портье.

— Добрый вечер месье! Не вызовите нам такси?

— Добрый вечер. Такси? О, конечно, конечно.

Расплатившись с таксистом, они побежали в парк, казавшийся в наступивших сумерках настоящим девственным лесом. Раскидистые деревья, густые кусты, едва различимые в темноте аллеи, казавшиеся звериными тропами. И тишина! Нет, слышно, как по шоссе иногда проезжали машины.

Так где же, где же? Неужели уже все кончено?

Друзья сделали еще пару шагов, как вдруг… Как вдруг тишина взорвалась воем сирены и синие огни мигалок разогнали сгущающуюся тьму!

— Полиция! — тихо прошептал Макс. — Надеюсь, хоть они успели. Быстро обратно! Идем по этой дорожке… во-он туда, где зеваки.

У ворот быстро собирался любопытный народ, в основном молодежь — студенты, школьники, лицеисты.

— Что? Что тут такое? — подойдя ближе, поинтересовался Максим у какой-то девушки в коротенькой юбке.

— Кого-то ограбили, — охотно отозвалась та. — Какого-то молодого парня. Еще и ножом пырнули!

— Ножом?!

— Да не насмерть. Только что — вот прямо перед вами — увезли в госпиталь. Я сама слышала, как врач говорил: повезло. Ну, в смысле — парню этому повезло.

— А грабителей не поймали?

— Поймают они, как же! — Девчонка скривилась, но тут же подпрыгнула, с любопытством вытянув шею. — Ой, смотрите, смотрите, ведут!

Действительно вели! Бритоголового! Под руки. Сам он, похоже, идти не мог — шатался как пьяный.

Фараон усмехнулся: хороший, наверное, был удар! Молодец, Макс, сделал все правильно. Что же позволил себя порезать? Эх… Ладно, хоть жив.

Проследив, как бритоголового посадили в полицейский микроавтобус, Максим махнул своим:

— Пошли. Мадемуазель! Не подскажете, где остановка трамвая?

— Сама туда иду.

Он хотел позвонить себе утром. Хм… себе… Ну, пусть так. Но все же не выдержал, набрал знакомый номер, едва только заполз в палатку. И — о, чудо! — ответили!

Знакомый голос… можно даже сказать — свой.

— Как ты?

— Господи! Да кто ж вы?!

— Я же сказал — друг. Так как?

— Ничего. Жить буду. Да все нормально уже, видите — даже мобильник оставили. Я, правда, сам попросил… Вот, заряжаю.

— Как там все было?

— Бить сразу я, конечно, не стал. Но отнесся ко всем с подозрением. И когда бритый вдруг резко сунул рук за пазуху — тут же получил удар. Так и повалился в кусты!

Макс хохотнул:

— Я представляю! А девушка?

— Ну… не мог ж я ее бить? А она… мм…

— Понятно. Ножом.

— Тут как раз полиция… Вовремя подоспела — девчонка не смогла меня добить. Господи… Может, вы знаете, что я им всем сделал? Зачем…

— Они просто спутали тебя с одним человеком.

— Ничего себе заявочки! Спутали! Едва жив остался… Так вы так и не сказали — кто вы?

— Нет, я сказал — друг. Удачи тебе, Максим! И… береги отца. Кстати, как он?

— Ничего, бодрячком. Так…

— Прощай…

Глава 13 Наемники Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Тот сезона Ахет). Восточная Дельта

О, как гнусно было кругом! Мокро, как-то по-мерзкому склизко, темно. И вместе с тем жарко — до седьмого пота. По этой-то вот жаре Макс и прикидывал, что они уже давно покинули парижские подземелья под площадью Данфер Рошро, оказавшись в подземельях других, принадлежащих иной, куда более древней эпохе.

Свет иногда проникал откуда-то сверху, струился узкими пучками, скорее даже сгущая тьму, как сгущают ее фонари дождливыми осенними вечерами, когда, бывает, накатывается вдруг такая тоска, что кажется — нет ей ни конца ни края.

Почему-то именно такое чувство ощутил вдруг внезапно Максим, хотя, казалось бы, настроение-то у него должно бы быть сейчас совершенно другим — радостным, бодрым! Ведь выбрались, ведь ушли, ведь отыскали и взяли сокола! Вот они теперь, два волшебных амулета великого древнего мага, — один под рубашкой Макса, другой — на груди у Тейи. Кстати, рубашку-то, наверное, пора и снять… Как и джинсы. Вон Тейя — давно уже осталась в одной длинной майке с изображением «Тур эффель», да и Бата скинул свою футболку, правда не выкинул — парень прижимистый, — хозяйственно положил в рюкзачок, рядом с цептеровским ножиком.

Бата… Ух как он хотел убить жреца Сетнахта! Даже глаза пылали. Кстати, Тейя была тоже такого же мнения — убить! Убить… А вот Макс вовсе не хотел становиться убийцей! Одно дело — убить противника в честном бою и совсем другое — прирезать вот так, запросто, лежащего и связанного, просто потому, что он опасен. Да, опасен! Опасен, как кобра! И что? Это еще не повод для того, чтобы самому превратиться в нелюдя.

Нет, он, конечно, обезопасился, насколько мог — переложив свою ношу на плечи французского правосудия. Просто по пути в Париж позвонил по своему мобильному в полицию, сказал пару слов о людях, лежащих связанными в номере тридцать восемь двухзвездочного отеля «Бристоль», что в славном городе Кане. Не забыл упомянуть и о бритоголовом парне, что арестован прошлым вечером в городском парке, и о странной девчонке, смуглой, с особой приметой — родинкой на щеке. Похоже, что вообще не в себе эта девочка — запросто ножиком пырнуть может, опасная! Она ведь и того парнишку, русского боксера, пырнула… Она, она! Вы парня-то поподробней порасспросите! Они и к зверскому убийству в Нейи причастны, помните тот случай? А еще, несомненно, и к исчезновению некоего молодого господина из собственной квартиры на бульваре Эдгара Кине. Они это, они, гады! Кто я? А какая вам разница? Так… добрый человек. Пока! Удачи, ребята.

Поговорив так, Максим опустил пониже стекло и с размаху выкинул телефон в какую-то реку. Сидевший за рулем Якбаал неодобрительно покосился на фараона, но вслух ничего не сказал — и на том спасибо. Сокола дал и даже до Парижа на собственном авто подбросил. Добрейший человек, ага… С чего бы только он такой добренький? Неужто и впрямь испугался? Впрочем, почему бы и нет? Бульварные газеты с красочными описаниями «ужасного убийства в Нейи» на задней панели лежали.

— Ой, до чего же здесь мерзко! — поскользнувшись — Макс едва успел подхватить под руку, — выругалась Тейя. — Словно слизью какой-то кругом намазано. И запах такой… Фу! Как из уборной!

Точно, именно так и пахло — словно из прорвавшейся канализационной трубы. Еще и жара… Змеи, наверное, такие места обожают. Ползают наверняка под ногами, заразы, шныряют, как бы не наступить. Наступишь — никакой волшебный сокол не поможет.

— Милая! Ты там того… смотри, осторожнее!

— Ага, смотри… Куда смотреть-то, коли не видать ничего?!

— А ты все равно смотри! И это… держись за мою руку.

— Да я держусь… Ой! Камень какой-то под ногой… И кто их тут набросал только? Интересно, где хоть тут выход?

— Эскалатор ищи, — пошутил Макс. — Ну, эту, бегущую лестницу.

— Ох, чувствуется, нет тут никаких лестниц — ни бегущих, ни простых. Тсс!!! — Тейя вдруг резко остановилась, потянув мужа за руку. — Слышишь?

— Что?!

— Ну, послушай же!

Молодой человек прислушался. Вроде бы тихо… Хотя нет! Шумит что-то… точно — шумит. Словно бы река!

— И я говорю — река, — согласно отозвалась царица. — Только откуда ей здесь быть? В пустыне!

— Так, может, это Хапи!!! И мы сейчас прямо к нему и выйдем, выберемся наконец отсюда. Ну, идемте же!

— Идем… А куда?

— На шум — куда же еще-то?

Туда и пошли. Осторожно, держась за руки и стараясь не споткнуться о многочисленные россыпи камней. Вокруг постепенно делалось светлее, не так, конечно, как днем, но все же можно уже было видеть нависшие наверху своды, камни, какие-то кругляшки… Господи — человеческие черепа! Ну, в общем-то, они тут и должны быть — что под «Данфер Рошро», что здесь, в разрушенном храме-крепости южных мятежников сетиу.

Свет струился спереди… Нет, все ж таки — сверху. И в то же время — впереди тоже светлело. Словно бы в сводах были специально прорублены узенькие окошечки-световоды.

Максим увидал реку первым — выглянул из-за большого черного камня и ахнул, а уж за царем удивились и остальные. Река! Эта была подземная река — черная, блестящая, бурная, освещенная льющимся сверху лучами. И по реке одна за другой плыли барки! Некоторые с вооруженными копьями и мечами людьми, но большинство с продовольствием: каким-то корзинами, кувшинами, мешками. Интере-е-есно… куда все это?

И что за река такая?

И барки? Одна, две… четыре… двенадцать. Дюжина! Целая дюжина. И это, наверное, еще не все.

Максим пересчитал…

И вдруг… Вдруг!!!

Макс даже не понял, что это было такое, просто, потянув за собой Тейю, инстинктивно отпрыгнул назад, скрываясь за камнем от…

От потока огня! От огненного смерча, самума, сжигающего на своем пути все! Словно бы кто-то прошелся по всей пещере гигантским огнеметом — на какой-то миг стало так горячо, что, казалось, сейчас задымятся волосы. Барки отбросило к стенам и друг на друга, многие загорелись.

Обезумевшие от страха люди дружно попрыгали в воду…

— Туда! — приподнявшись, Максим кивнул на реку. — Следующего удара мы здесь не выдержим. В воду, только в воду!

— А мы там не сваримся?

— Ну, эти же не сварились! Скорей.

Все трое быстро нырнули… и вынырнули уже у барок.

— Спасайте товары, спасайте! — быстро придя в себя, деятельно распоряжался какой-то тучный человек в круглом железном шлеме и кожаном панцире, украшенном затейливым золоченым тиснением. Такие панцири любили носить хека хасут…

— Ну, быстрее же! Нечего паниковать — а ну, помогайте друг другу.

Весьма мудрое распоряжение. И весьма своевременное, сейчас главное было не допустить паники, и тот, что в панцире, похоже, неплохо справлялся с этой задачей. Даже прикрикнул на Макса:

— Ну, что ты там возишься? Давай плыви к последней барке! Распорядись там.

— Угу!

Махнув рукой, Максим нырнул, торопливо избавляясь от всей одежды, и, не оглядываясь, поплыл куда указали, чувствуя, как за ним разрезают воду Бата и Тейя.

— Помогите!!! — вдруг закричали где-то впереди, рядом. — Помогите… Ой…

Кажется, кричавший очень плохо плавал… или вообще не умел. Впрочем, таких тут было достаточно.

— Держись! — Нырнув, фараон ухватил утопающего за волосы, вытащил, погреб к барке.

— Давай сюда, господин! — Верный Бата помог своему повелителю перевалить через борт. Втащили и чуть было не утопшего — высокого молодого парня, тоже, кстати, светловолосого, как и Бата. Шардан?

— А ну, слушайте сюда! — поднявшись на борт, Максим быстро окинул взглядом судно. — Вы двое… Вы! Вы! Быстро заделать пробоину… Хоть мешками ее заложите, что ли… Вы! Умеете плавать?

— Да, и неплохо.

— Тогда спасайте тонущих… А уж потом будете вытаскивать мешки. Ну, что сидите? Вперед, исполняйте!

Отдав распоряжения, Макс оторвал кусок какой-то прикрывавшей мешки и корзины ткани, повязал на бедра — ну не голым же командовать, даже и в такой ситуации. Оглядел и соседние барки, на одну из них — уже полузатонувшую — послал Бату, посмотреть, что там да как.

— Ничего нельзя сделать, господин, дырища в дне — во! С верблюжью голову, — быстро вернувшись, доложил мальчишка.

— Тогда берите весла и гребите к ней. Снимем мешки, сколько успеем.

— Господин, а если…

Это спросил кто-то из гребцов… точнее, попытался спросить.

Фараон окинул его насмешливым взглядом:

— А если снова все повторится — немедленно ныряйте в воду, всего-то и дел. Очень даже просто!

— Сгореть тут точно просто. Вон, посмотрите-ка!

Двое ныряльщиков как раз вытащили из реки обугленный труп. Черный, как головешка. Это ж надо было так! Словно напалмом…

Максим не знал, конечно, наверняка, что такое напалм и как именно он действует, но почему-то представлял, что именно так, как здесь. Страшно!

— Там много таких плавает.

— Собирайте всех, кого сможете, — нужно достойно похоронить их.

— Я смотрю, ты вполне справился с моим поручением!

Макс обернулся — он и не заметил, как подплыла командирская барка — обгоревшая, но державшаяся на воде вполне устойчиво.

— Молодец, — похвалил тот самый человек, тучный, в панцире… с кудлатой бородой и вислыми усами.

Так выглядели многие воины хека хасут!

— Шардан?

— Шардан, — улыбнулся молодой человек.

— Значит, наемник…

— Угу.

— Пойдешь в мою сотню, шардан? Я вижу, ты храбрый парень! Кто твой командир?

— Он… он утонул. Вот только что! Погиб… мир его душе.

— Мир… Но нам ведь нужно думать о живых, верно?

Максим усмехнулся: кто бы спорил!

— Как твое имя, шардан?

— Э… Джедеф! — Максим назвался тем именем, под которым его когда-то знали в этих местах. Знали как наемника и лихого рубаку. Года три тому минуло, верно… Если не больше.

— Я — Паисем, сотник.

— Знакомство с тобой — большая честь для меня, господин!

Сотник довольно расхохотался:

— Я вижу, ты не только храбр, но и почтителен к старшим, Джедеф! У меня ты быстро сделаешь карьеру… И кое-что поимеешь! Тем более — командир твой погиб. Так как? Устраивает тебя мое предложение?

— Более чем, господин сотник. Только…

— Что — только? — Паисем гневно вскинул брови.

— Только… я прибыл в наемники не один. Со мною жена и младший братец. О, они тоже много чего умеют!

— А, эти. — Сотник бросил быстрый взгляд на Бату и Тейю. — Жена твоя — красавица, Джедеф! Только — уж больно тощая. Что ж ты ее не кормишь?

— Нечем, господин сотник. За тем сюда и подался!

— И правильно сделал, клянусь Баалом и Сетом!

Ага! И клятва была — хека хасут! Кажется, Максим уже догадался, куда они попали. Конечно же, Хат-Уарит! Тот самый подземный храм, храм Баала, когда-то затопленный подземной рекой. Именно отсюда когда-то удалось уйти на «Данфер Рошро»… Тогда, с Якбаалом…

Хат-Уарит! Вот, значит… Что называется, попали в змеиное гнездо! Что ж, придется как-то выбраться. А для начала неплохо бы обрести хоть какой-нибудь статус. Кажется, в этом смысле сейчас все удачненько складывается…

— Жену твою тоже куда-нибудь пристроим, — вальяжно пообещал сотник. — Ну а братец твой — маловат. Хотя, впрочем, посмотрим. Будем на месте, посмотрим, что вы оба умеете! А сейчас же — вперед, держитесь за моей баркой.

Послышались команды. Весла гребцов вспенили мутную горячую воду.

Это действительно оказался Хат-Уарит, осажденная столица хека хасут. А подземная река — именно по ней и переправлялись в город продовольствие, подкрепление, оружие. Узкие улочки и широкие, округлые площади были забиты вооруженными людьми и беженцами — да-да, были здесь и такие. Выходцы из Азии, они не очень-то хотели жить под владычеством фараона Уасета, предпочитая иметь своих властелинов. Что ж — каждый имеет право на выбор.

Выход из пещеры располагался у восточных ворот, на окруженной высоким глинобитным забором площади, где уже давно, поджидая, стояли возы, на которые тут же и начали перегружать только что доставленные припасы. Правда, сотник Паисем этим уже не распоряжался — у изможденных рабов-грузчиков имелись иные хозяева — дюжие надсмотрщики с плетками и кнутами.

— А ну, пошевеливайтесь, ослиное мясо! — Воловья плеть играла на плечах несчастных, разбрызгивая кровавые ошметки. — Пошевеливайтесь, иначе, клянусь Баалом и Сетом, вас пожрет великий огонь!

Угроза сия возымела действие, пожалуй, куда больше, чем плети, — носильщики забегали, проворно подхватывая мешки и корзины. Великий огонь… Максим задумчиво пригладил волосы. Пожрет! Оказывается, об этом жутком пламени здесь хорошо знали! Любопытно, весьма любопытно, и даже очень… Ладно, сейчас самое главное — отсюда выбраться.

Наемников оказалось не так уж и мало — человек с полсотни. Выстроившись в два ряда, они дружно повернулись и, подхватив пожитки — у кого какие имелись, — зашагали следом за сотником.

Идти пришлось недолго — отряд пересек площадь с приземистым храмом, свернул за угол и, пройдя шагов двести по узкой тенистой улочке, остановился возле массивной ограды, сложенной из черных камней. В ограде имелись ворота, столь же массивные, широкие, со створками из обитого медными полосками дерева — дуба или крепкой киликийской сосны. Створки были распахнуты настежь, двое смуглых полуголых парней, сидя на корточках, старательно чистили медь какой-то зеленоватой пастой. Выходило неплохо — часть полос уже блестела так, что было больно смотреть.

Завидев сотника, оба парня вскочили и поклонились:

— Да пребудет с тобой Баал, командир Паисем!

— Хаир, — сотник ткнул одного из парней пальцем в грудь, — зови побыстрей Пиатохи — пусть разместит людей.

— О, пополнение! — бросив любопытный взгляд на наемников, обрадованно воскликнул парень. — Вот это славно! Давно ждем!

Паисем нахмурился:

— Не болтай! Исполняй быстро.

— Слушаю и повинуюсь, командир.

Еще раз поклонившись, Хаир умчался куда-то вовнутрь обширного, уставленного соломенными чучелами и мишенями для стрел двора.

— Заходите, — обернувшись, скомандовал сотник. — Построиться в две линии у правой стены.

Наемники выполнили приказ быстро и четко, несмотря на то что у некоторых — как и у Макса — были и жены, и даже дети. Те тоже действовали четко — видать, давно привыкли к походно-полевой жизни.

— Да будут благословенны к тебе боги, уважаемый Паисем! — Расплывшись в улыбке, к сотнику подошел — нет, такое впечатление, что подкатился! — крепенький толстячок с большой круглой головой и широким носом. Голова его, по обычаю народа Черной земли, была тщательно выбрита, одежда состояла из белой набедренной повязки и узорчатого передника, толстую шею украшало ожерелье из коралловых бус. Отнюдь не дешевая вещь, между прочим.

— Это Пиатохи, мой помощник и кладовщик, — представил толстяка Паисем. — Но это — не простой кладовщик, кроме всего прочего, он заведует размещением, вооружением, продовольствием — в общем, всем таким прочим. В мое отсутствие — слушаться его, как меня! Ясно?

— Ясно, господин сотник! — хором выкрикнули наемники.

Величественно взмахнув рукой, сотник повернулся и зашагал к длинному приземистому зданию, располагавшемуся в конце двора. По-видимому, это и была казарма.

— Лучники — два шага вперед! — оглядев строй, распорядился Пиатохи.

Шагнул весь строй!

— Хм… Неплохо. — Толстяк почесал шею. — Ладно, посмотрим. Теперь все назад… Копьеносцы — два шага.

И снова шагнули все… нет, почти все — кроме детей и женщин. В общем-то понятно, наемники — это воины-универсалы. И лучники, и копейщики, и пращники… и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Пройдясь перед строем, Пиатохи выбрал пятерых наиболее мускулистых и сильных:

— Вы — со мной, женщины и дети — туда. — Он кивнул на тенистый навес у самых ворот, как раз напротив чучел. — Остальным ждать. Я сказал: женщины и дети — туда! — Пиатохи недобро посмотрел на оставшегося в строю Бату. — Ты что, особого приказания ждешь, малец?

— Это мой брат, господин, — с улыбкой заметил Максим. — Он очень хорошо метает ножи, а из лука бьет так, что никакому охотнику и не снилось!

Толстяк усмехнулся:

— Скажи, пожалуйста! А ты, парень, не врешь? Впрочем, мы это сейчас быстро проверим. И… вообще-то — да, не такой уж он маленький. Ладно, оставайся в строю — посмотрим, какой ты лучник.

Бата вбил стрелы в красный кружок мишени. Положил прямо в центр, одну за другой, словно гвозди вколачивал! И с двадцати шагов, и с пятидесяти, и со ста.

— Ну, ты молодец, парень! — удивленно протянул Пиатохи. — Видать, недаром нахваливал тебя твой братец.

Бата молча поклонился и попросил ножи.

— Найдутся и ножи, — усмехнулся толстяк. — Только попозже. Сейчас проверим метателей дротиков, пращников, копьеносцев…

Максим, конечно, стрелял из лука не так ловко, как мальчик-убийца, зато куда лучше управлялся с тяжелым копьем и дротиком, а также с серповидным мечом и секирой. И тоже заслужил похвалу толстяка Пиатохи, а впрочем, не одного его — сотник Паисем к этому времени давно уже стоял под навесом, внимательно наблюдая за разворачивающимся во дворе действом. Особенно когда дело дошло до рукопашной схватки.

А для этого Пиатохи вновь вызвал самых здоровых — тех, кто только что ходил с ним на склад за оружием и амуницией.

— Будете бороться по очереди! Парами.

— Разрешаются ли удары? — тут же поинтересовался Максим.

— Конечно! — прищурившись, бросил подошедший сотник. — А как же в бою — без ударов? Руками, ногами, головой — чем угодно. Смотрите только, не покалечьте друг друга. Слишком уж увлекшиеся отведают плети!

— Не покалечить? — Фараон усмехнулся и подул на сжатый кулак. — Могу я обвязать кулаки какой-нибудь мягкой тряпкой?

— Боишься за свои нежные руки?

— Нет. За чужие челюсти!

Правильно боялся. А эти-то увальни-здоровяки! Ох, напрасно они недооценили соперника, напрасно…

А поначалу все начиналось хорошо — для здоровяка-наемника. Ух, и ручищи же у него были — оглобли, не руки! Уклоняясь от захвата, Макс быстро отпрыгнул в сторону, пригнулся и тут же выпрямился, приняв боксерскую стойку. Снова уклонился… Соперник, ухмыляясь, расставил руки…

Удар! Удар! Удар!

Целый град: боковой удар — хук — слева в челюсть, прямой — свинг — в переносицу и вдобавок апперкот — коварно, снизу, в печень!

Но силен оказался мужик, силен, ничего не скажешь! Пошатнулся, но не упал, лишь заглотнул побольше воздуха и, не обращая внимания на текущую из разбитого носа кровь, ринулся в бой. Слепо, словно носорог. И так же неудержимо!

— Под ноги! — азартно закричал толстяк Пиатохи. — Бросся ему под ноги, парень!

— Э, нет, так нечестно! — не менее азартно возразил сотник.

Макс не слышал их, полностью поглощенный боем. Выждав до последнего, снова отскочил, пропуская разъяренного наемника слева… И еще удар! В почку!

Здоровяк взвыл! Затормозив, развернулся, обиженно сопя, наклонил голову, словно бык. Казалось, он вот-вот забьет копытом в землю… Наверное, были бы копыта — забил бы…

Властелин Черной земли — «шардан Джедеф» — больше не ждал: сам бросился в атаку… с такой скоростью атакует кобра! Словно бы разжалась пружина… никто и понять ничего не смог… тем более — увидеть во всех подробностях, настолько быстро все произошло — целый град ударов — секунды! — и соперник, запрокинув назад голову, уже оседал наземь.

— Что, Манкасей, верно, ты нынче получил достойного соперника? — гулко захохотал Пиатохи. — Воистину так, клянусь Сетом и всеми богами Дельты!

Поверженный здоровяк ничего не ответил, лишь, медленно приходя в себя, недобро взглянул на сохраняющего полную бесстрастность Максима и злобно сплюнул тягучей кровавой слюною.

— А ты неплохо дерешься, Джедеф-шардан, — похлопав парня по плечу, усмехнулся сотник Паисем. — А я из-за тебя проспорил Пиатохи свой браслет, между прочим — серебряный. Клянусь Баалом, не думал, что ты справишься. Молодец! Посмотрим, как пойдет у тебя служба, быть может, через год-другой станешь десятником. Кто знает волю богов и царскую волю?

Еще немного погоняв наемников упражнениями с копьем и секирой, Паисем велел всем построиться и приказал идти в казарму — размещаться на жительство.

— Кроме тех, кто женат, — посмотрев на воинов, быстро добавил сотник и ухмыльнулся: — Бабы в казарме — к хорошей драке, можете не сомневаться — примета верная.

Хохотнув, он махнул рукой:

— Семейные, за мной! Ваши жены и дети пусть идут следом.

Выйдя за ворота, новоиспеченные наемники свернули влево и, обойдя ограду, оказались в небольшом дворике сразу позади казармы, где располагались неказистые с виду глинобитные хижины, выстроенные в строгом армейском порядке — шеренгой. Казалось даже, при виде сотника Паисема домики подтянулись и отдали честь висевшими вместо дверей циновками.

Максим скосил глаза на Тейю — да-а-а… Присмотрелся б сейчас хоть кто-нибудь к ее лицу! Разочарована — не то слово. Ну, еще бы…

А сотник еще более усилил произведенное домишками впечатление:

— Предупреждаю сразу: отхожее место — одно на всех! Во-он там, за конюшнями. Кто будет справлять нужду у домов — отведает плетей!

Тейя тоскливо проследила за взглядом Паисема и обиженно закусила губу.

Изнутри любезно предоставленное наемникам жилище оказалось еще хуже, нежели снаружи: глиняная обмазка местами отваливалась, мебели не имелось почти никакой, а сквозь прохудившуюся крышу виднелось небо. Хорошо, хоть дождей здесь нет, точнее сказать, бывают, но очень и очень редко.

— Ничего. — Войдя, Макс обнял супругу за плечи. — Бывает и хуже. В конце концов, нам тут не триста лет ошиваться.

— Все равно сколько, — со вздохом протянула Тейя. — Не жить же в такой грязи!

Уже на следующий день наемники вышли на охрану городских стен и ворот. Честно говоря, охранять-то их сейчас было незачем — начался сезон Ахет — половодье, — и красные воды Хапи разлились так широко, что осаждающие даже вынуждены были перенести подальше свой лагерь. Разгромленный людьми фенеху египетский флот для осажденных особой опасности тоже не представлял, вот если бы прибыли корабли Кефтиу — тогда, конечно, другое дело… совсем другое. Уж скоро, верно, должны бы они прибыть.

Стоя на башне с напарником, молодым парнем по имени Хаир, Макс до боли в глазах всматривался в горизонт, надеясь увидеть паруса кораблей союзного флота… Увы, пока ничего не было. Зато удалось увидеть другое — отраженные медным зеркалом солнечные зайчики, пускаемые на стены Хат-Уарита с холма. Это работала недавно перевербованная вдовица Нефтиш или ее люди, засылая врагам лживую информацию.

Максим ухмыльнулся и, повернувшись к напарнику, поинтересовался, часто ли бывают вылазки.

— В сухой сезон — бывают, — поскреб затылок тот. — Правда, не так уж и часто. А сейчас… Сам видишь — кругом вода, какие уж тут вылазки?

— А на лодках?

— На лодках? Так ведь их сразу заметят… Хотя, — Хаир огляделся по сторонам и понизил голос, — если только — по тайной реке… Ну, ты знаешь, о чем я.

— Вот-вот! — обрадованно воскликнул Максим. — Вот бы и нам поучаствовать. Глядишь, вернулись бы с добычей!

— Или с вражьей стрелой в груди. Нет, Джедеф, нас туда не возьмут — для этого имеются особо подготовленные люди.

— Но ведь сотник говорил…

— Это он говорил про сухое время. Тогда — да, берут всех желающих.

Молодой фараон задумался, молча вглядываясь в реку, точнее, в огромное озеро разлива. Вот так вот, оказывается! Надежде побыстрее покинуть стены Хат-Уарита, похоже, не суждено оправдаться.

С другой стороны — как бы он тогда взял с собою жену? Сказать Паисему, что она очень хорошая лучница — это была чистая правда, — не слишком ли все это выглядело бы подозрительно? Впрочем, что зря гадать? Намечалась бы вылазка, тогда бы и нужно было думать, а так… пустые мудрствования. Однако способ все равно нужно искать, не сидеть же здесь до тех пор, пока спадет вода! Да, еще тревожил флот Кефтиу. Выполнит ли правитель острова свое обещание в отсутствие фараона?! Наверное, там решили, что высокие гости погибли, сгинули в морской пучине! Значит, надо… нет, не плыть туда снова. Послать письмо! Выбрать надежный корабль, кормщика… Но для этого надо быть среди своих, а не здесь, на стенах вражьей столицы! Выбраться, поскорее выбраться. Только вот как?

Искать знакомств. Осторожно, но быстро. С теми, кто пользуется подземной рекой, кто бы они ни были — купцы или, скажем, контрабандисты. Да! Вот еще! Можно напроситься на охрану подземных караванов, завести об этом разговор с Паисемом… нет, лучше с Пиатохи, который тот еще жук… такой может оказаться полезным.

Отстояв смену, Максим с Хаиром и всеми прочими отправился на продуктовый склад — странной овальной формы амбар — получать положенный паек: зерно, овощи, рыбу. Давали мало, что и понятно — осада.

— Даже пива не наварили, — поклонившись толстому кладовщику, притворно вздохнул Макс. — А так хочется!

— А сладкого как мед вина тебе не хочется? — Пиатохи издевательски засмеялся. — Вы только посмотрите на него, парни!

— Хочется и вина, — не обращая внимания на смех, на полном серьезе отозвался «шардан Джедеф». — И веселья — тоже хочется!

— У тебя ж для веселья жена есть!

— Жена женой… а веселые девки — это совсем другое. — Максим улыбнулся как можно шире и, понизив голос, спросил: — Если б ты, уважаемый Пиатохи, не отказался пойти со мной в… в какое-нибудь веселое место…

Кладовщик заморгал глазами и, шепнув: «Подожди!» — быстро отоварил оставшихся:

— Ну, все! Больше нету. Точнее — вам пока не положено. Имейте в виду, продукты вам на три дня, сожрете сразу — потом будете голодать.

Разогнав наконец всех, повернулся к Максиму:

— Что ты там говорил про веселье, шардан?

— Я говорил о том, что хочу угостить тебя вином, уважаемый Пиатохи. В знак особой к тебе признательности и уважения!

— Хм, вот как? — Пиатохи недоверчиво посмотрел на собеседника. — Меня многие хотят угостить… А у тебя есть на что?

— Вот! — Подняв правую руку, молодой человек с гордостью показал сверкнувший на солнце браслет. — Чистое серебро. Здесь не меньше трех дебенов!

— Что ж, на вино, пожалуй, хватит, — хитро прищурился толстяк. — А вот на веселых девок — вряд ли.

Макс ухмыльнулся:

— У меня есть и другой браслет. Точно такой же.

Падкий на халявное угощение кладовщик колебался недолго. Просто запер дверь склада на засов и, махнув рукой, сказал:

— Пошли! Да… твой братец. Он где сейчас?

— На стенах, уважаемый господин. Мы с ним в разное время служим.

— Все правильно, не стоит ставить вместе родственников и друзей — это уже не служба. Так вот, — Пиатохи оглянулся, — пусть твой брат утром, как сменится, заглянет ко мне в амбар. Может, чего и найдется лишнего?

— Воистину доброта твоя беспредельна, великодушнейший Пиатохи, да пусть будет вечным дом твоего Ка!

Толстяк громко расхохотался:

— А вот мы сегодня посмотрим на твою доброту! М-да… что, так и пойдешь с копьем?

— Ой! — тут только и спохватился Макс. — Сейчас занесу домой…

— Нет. Давай лучше ко мне на склад.

— А…

— Заберешь его вечером.

— Как скажешь, мудрейший Пиатохи, как скажешь.

То ли это была обычная корчма, то ли постоялый двор — скорее последнее, — но народу набилось много. По египетскому обычаю, здесь тоже не делали больших столов — посетители садились на циновки там, где хотели, — небольшими группами, парами, поодиночке. Кто-то сидел в прохладной полутемной зале, а большинство же — на улице, вернее сказать, во дворе — под тенистыми сикоморами и пальмами. Шустрые служанки — горбоносые и чернявые — разносили гостям вино, пиво и яства: сушеные и вымоченные в вине фиги и финики, пахучий козий сыр, хрустящие хлебцы и жаренную на вертеле рыбу — жирных, сочных нильских лобанов.

— Что угодно уважаемым господам? — подбежав, осведомилась служанка-разносчица. Да, и вправду, она могла бы быть и покрасивее…

— Угодно место, — ухмыльнулся толстяк. — А также вино и пиво… ну и что там еще у вас есть.

— Для вас — все что угодно. Чем будете расплачиваться, господа?

— Серебром! — Макс показал браслет. — Здесь три дебена: вполне достаточно, чтобы купить такую, как ты!

— Воистину боги послали вас к нам, господа! — разносчица заулыбалась. — И вы о том не пожалеете, клянусь всеми богами Дельты!

— Полно клясться! Неси скорее вино.

— Вам какое? Есть «мех» из Имета, «хами» из Сина, из Абеша кое-что есть…

— Неси «хами», — немного подумав, махнул рукой кладовщик. — И хлебцы, и фиги, и рыбу. Да, и не забудь про пиво, дева!

Служанка убежала, а собутыльники с удобством расположились на циновках, расстеленных прямо под сикоморой. Шагах в двадцати, почти рядом, наигрывали на арфах и цитре музыкантши — юные девы с гибкими коричневыми телами и изможденными лицами старух. Видать, нелегко им удавалось хоть что-нибудь заработать, да и что они могли сейчас здесь заработать, разве что только прокорм? Ну, и то — не мало, в осажденном-то городе.

Вино и все прочее принесли довольно быстро — ну еще бы, за серебро-то! — и не служанка-разносчица, а вальяжный господин в пестрой и длинной набедренной повязке с желтой переливчатой бахромой. Сам хозяин заведения? Вряд ли. Все шинки в городе принадлежали царю. Значит, скорее управляющий, так сказать — метрдотель.

— Рад видеть у нас таких важных гостей. — Самолично расставив яства, управляющий поклонился. — Как ваши Ка?

— Слава богам, — улыбнулся Пиатохи. — А как твоя семья, Ихтар?

— И тут — богам слава! Кушайте… Что-нибудь еще захотите — только махните рукой.

Метрдотель испарился, видать, побежал обслуживать других важных гостей — простые люди, похоже, сюда и не ходили, что и понятно — не те времена. Однако что же касается здешних посетителей, то те вовсе не производили впечатления изнуренных длительной осадой, скорее даже наоборот. На мускулистых руках золотом горели браслеты, богатые ожерелья тянули вниз вполне упитанные шеи, пояса многих были расшиты пестрыми нитками, украшены златом и серебром.

Музыкантши лениво перебирали струны.

— Ничего. — Запив изрядный кусок рыбины сладким вином, кладовщик вытер ладонью губы и посмотрел на небо. — Скоро тут будет повеселее.

Действительно, веселье не заставило себя ждать! Только немного не то, на которое рассчитывали гости. Появившиеся на утоптанной площадке танцовщицы даже не начали плясать, не успели, да и музыка оказалась прерванной внезапно завязавшейся дракой.

С чего уж там все пошло, Максим не видел, а только услыхал раздавшиеся вдруг громкие вопли и звуки ударов. Дрались где-то в дальнем углу двора, за музыкантшами, впрочем, очень скоро толпа — человек восемь — дерущихся выкатилась на площадку для танцев, и уж тут-то пошла потеха: молодые — и не очень — люди лупили друг друга чем придется: серебряным подносом, кувшинами, кулаками. При этом еще и кусались, и царапались, и, конечно же, гнусно ругались:

— Чтоб ты сдох, коварный Кафчи! Чтоб крокодил пожрал твою душу!

— Пусть он сожрет твою-у-у-у!!!

— Дай ему, Сенемхет, дай!

— Ага! А вот сейчас я ему высажу глаз!

— Посмотрим, кто кому высадит!

— Н-на-а-а!!!

Вопли стали уж и вовсе нечленораздельными, сменившись каким-то громким пыхтеньем, сопеньем, рычанием. Кто-то уже упал и возился в пыли, кто-то, выскочив из-за кустов, умело отбивался от наседавших неприятелей. Один против троих… Бил, надо сказать, умело — и вовремя уклонялся. Молодой кудрявый парень… Светловолосый. Тоже шардан? Шардан…

Максим закусил губу — неужели? Неужели это тот самый парень, наемник, точнее говоря — разбойник, с которым судьба свела будущего фараона еще три… или даже четыре… года назад? А ведь похож, похож…

Оп! Опять ударил! Качественный такой апперкот… Откуда и знает? Ха! Если это тот, то ясно откуда. Сам же Максим этот удар и показывал! И не только этот. Мм… Как же его звали? Медай? Медан? Медой! Медой, господи! Да и еще был второй, бородатый, главарь шайки… Хаемхат! Да, Хаемхат… Они тогда расстались друзьями — Максим с Тейей и эти разбойные парни. Ничего не скажешь, веселые были дела!

Так… Теперь не показать бы виду… И этот, Пиатохи, сейчас не нужен — лишний свидетель. Зачем он?

Между тем драка подходила к концу. Внезапно появившиеся дюжие парни быстро разняли драчунов… вот только с Медоем пришлось повозиться, уж больно тот не хотел успокаиваться… пока за ворота не вывели.

Макс сразу поднялся:

— Где тут отхожее место?

— Что, схватило живот от хорошего вина? — захохотал кладовщик.

— Давно такого не пил.

— Бывает. Во-он, видишь пальму? Дойдешь до нее, дальше — налево. А там увидишь.

Поблагодарив, Максим, нарочито пьяно покачиваясь на ногах, направился в указанную сторону…

Вот и пальма. Вот кусты… вот…

— Господин ищет девушку, готовую скрасить его одиночество?

Молодой человек обернулся: танцовщица! Точнее сказать — проститутка, жрица платной любви. Лет тридцати, в потрепанном парике, с отвислой грудью и животом. Впрочем, лицо довольно приятное… правда, под левым глазом явственно проступал синяк. Прогнать ее, что ли, ко всем чертям? Хотя…

— Как тебя зовут, дева?

— Атонии.

— И что ты умеешь делать?

— Все!

— Славно. — Максим потер руки и, подмигнув женщине, махнул рукой. — Видишь того важного господина под сикоморой?

— О, да.

— Так вот он сейчас как раз очень одинок. Иди развлеки!

— А…

— Вот… — Наклонившись, молодой человек снял с ноги тонкий медный браслет. — Надеюсь, этого хватит?

— Пять кедет, — подкинув браслет на руке, с ходу определила жрица любви. — Идет! Найдешь нас в беседке, за пальмами.

— Надеюсь, мой друг останется тобою доволен.

— О…

— Иди же, не стой!

Хлопнув проститутку по ягодицам, Максим прислонился к пальме, наблюдая за опьяневшим кладовщиком. Вот падшая женщина подошла к нему, что-то сказала… вот села рядом… обвила руками шею…

Пора!

Пройдя за пальмами, Максим оказался у входа. Оглянулся и быстро вышел на улицу. Та-ак… Налево — никого, направо — тоже… Где же, черт побери… Ага! Может быть, впереди, в зарослях? Или за ними?

Не тратя времени на раздумья, молодой человек бросился вперед, прямо через кусты… едва не нарвавшись на чей-то кулак!

Уклонился, перехватил, позвал:

— Медой?

— Откуда ты меня знаешь?

— Я Джедеф… Тот, кто когда-то учил тебя ударам, помнишь?

— Джедеф? — Кудрявый шардан изумленно поморгал глазами. — Джедеф… А ну-ка…

Удар!

Быстрый, стремительный, как бросок змеи!

Уклонившись, Максим ответил на вызов прямым в голову… Медой так и полетел на спину, даже ногами задрыгал! Впрочем, тут же вскочил и заулыбался:

— Теперь вижу — точно Джедеф!!! Вот уж никак не ожидал тебя здесь встретить, дружище! Дай же обнять тебя!

Старые друзья обнялись, улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам.

— А как дружище Хаемхат? — не преминул поинтересоваться Макс. — Жив ли?

— Жив — не то слово! — рассмеялся Медой. — Пойдем, расскажу. Есть тут недалеко одно место… не такое гнусное, как то, оттуда я только что вышел.

— Вернее — тебя вывели под руки.

— А ну их, — сплюнув, юноша грязно выругался. — Это все фенеху — напьются, а потом буянят. Впрочем, наши дела. Идем же, дружище!

— Нет. Сейчас не могу, давай лучше послезавтра.

— Как хочешь.

— Скажи только — где?

Медой задумчиво посмотрел в небо:

— Знаешь постоялый двор у восточных ворот?

— Постоялый двор не знаю. Но восточные ворота найду.

— Вот там и встретимся.

На встречу Медой явился один, без Хаемхата, чего, в общем-то, и следовало ожидать — бывший предводитель разбойничьей шайки отличался недюжинным умом и хитростью. Зачем возобновлять знакомство с человеком, объявившимся неизвестно откуда? Нет уж, пусть лучше Медой для начала все выяснит, а уж потом… потом будет видно.

Вот именно так, по мнению Максима, и должен был рассуждать Хаемхат. Так и рассуждал.

Медой, несмотря на свою молодость, тоже не был дураком и долго ходил вокруг да около, все больше расспрашивал Макса, отпуская лишь некоторые намеки относительно своей — и Хаемхата — нынешней жизни. Но даже по этим намекам можно было догадаться, что парочка отнюдь не бедствовала, однако же и не шла в наемники, занимаясь каким-то своим, тайным и весьма прибыльным делом.

— А я вот, по старой памяти, подался на службу, — посетовал Макс. — Так себе службишка — торчишь целыми днями на стенах, как последний лох!

— Кто-кто? — не понял Медой.

— Ну, простофиля.

— А! Это уж точно. И с чего это тебя потянуло на службу?

— А что еще тут делать-то? — не очень-то вежливо, вопросом на вопрос, ответил Максим.

— Да есть дела, — уклончиво намекнул собеседник. — Думаю, для такого храброго парня, как ты, найдутся.

— Поскорей бы уж они нашлись. Знаешь, надоело уже по стенам шастать. Главное, были бы вылазки, глядишь, была бы добыча. А так…

— Вылазок до конца половодья не будет.

— Да уж знаю…

— Ты здесь один?

— С женой. Ты ее помнишь. И еще дальний родич, мальчишка. Вполне надежный и преданный. Лихо метает ножи.

— Ножи?

— Да. В кого прикажу.

Медой задумчиво покачал головой:

— Знаешь что, Джедеф? А нам ведь нужны такие люди. Такие, как ты…

— Нам? — Максим усмехнулся. — Что же Хаемхат сам не пожаловал? Осторожничает?

— Ну, ты ж сам все понимаешь.

Макс усмехнулся: еще бы непонятно. Конечно, можно было бы использовать сейчас волшебное свойство сокола — даже двух! — и Медой, несомненно, тут же свел бы его с Хаемхатом… Впрочем, он и так их сведет. Вот только стоили ли их дела того, чтобы туда ввязаться?

— Кто ведает снабжением в твоем отряде? — неожиданно поинтересовался Медой.

— Некий Пиатохи. — Максим вскинул глаза. — Думаю, с ним можно будет договориться. Вполне! Вам что-то нужно? Оружие, пища?

— О, нет, дружище, у нас всякого добра много… нужно лишь его вовремя и спокойно сбыть. Ты точно думаешь, что этот Пианхи…

— Пиатохи.

— Да, Пиатохи… Он пойдет на…

— На сотрудничество? Пойдет. Тот еще хмырь — и очень любит золотые браслеты, ожерелья и прочее.

— А кто это не любит? — снова засмеялся Медой. — Разве — ты? Ладно, — вмиг посерьезнев, парень осмотрелся. — Давай сделаем так: ты поговоришь — осторожно поговоришь! — с Пианхи…

— Пиатохи!

— С Пиатохи. А затем, если он согласится принять кое-что на свои склады, сведешь его с…

— С Хаемхатом!

— С ним.

— Неплохо было бы и самому встретиться.

— Встретишься, — поднимаясь на ноги, пообещал Медой. — Эх, дружище, если бы ты знал, как мало вокруг решительных и умелых людей… Встретишься! И эта встреча будет для тебя очень выгодной, клянусь всеми богами Дельты!

Они встретились уже через сутки, здесь же, в корчме у восточных ворот. Хаемхат ничуть не изменился, разве что на смуглом лице стало больше морщин, да в бороде и на висках прибавилось седых волос.

— Рад, рад видеть тебя в добром здравии, дружище Джедеф! — Бывший главарь разбойничьей шайки с видимой радостью похлопал старого знакомца по плечу. — А ты возмужал, я бы даже сказал постарел, стал мудрее.

Максим улыбнулся:

— Что, это настолько заметно?

— По глазам, не по телу. Так что снабженец? Согласен? — Хаемхат по-прежнему брал быка за рога без лишних слов.

— Согласен, — негромко отозвался Макс. — А чего бы ему было не согласиться? Кому помешает лишний заработок?

Тут засмеялся доселе молчавший Медой:

— Ну ясно, что никому не помешает!

— А вот тут ты не прав, — взглянув на него, Хаемхат усмехнулся. — На свете живут разные люди. Слишком разные, для того чтобы по некоторым судить о многих. Никогда так не суди, Медой!

— Так я и не сужу!

— И вот что еще, дружище Джедеф. — Главарь потеребил бороду. — Не обижайся, но я велел разузнать о тебе кое-что. О тебе и твоей семье. И знаешь, к какому выводу пришел?

— Интересно, к какому же? — С напускным безразличием Максим повел плечом.

— На самом деле тебе не очень-то нужны наши дела, — понизив голос, огорошил Хаемхат. — Ведь так? Ты просто хочешь выбраться из этого города — и чем скорее, тем лучше. С нашей помощью или без — неважно. Так вот… мы поможем тебе! Тебе и твоей семье. Молчи, не надо ничего говорить и уж тем более оправдываться. Твоя жизнь — это твоя жизнь, я вовсе не намерен в нее соваться. Просто помогу, и не только в память о нашей прошлой дружбе. Ты и здесь уже немало сделал для нас, сведя с Пиатохи… О! Воистину с ним мы закрутим большие дела… Жаль, что ты не примешь в них участия, ну да ладно, хватит об этом. Когда ты хочешь уйти?

— Ты же сам сказал — как можно скорее!

Они договорились встретиться через три дня у старого храма Баала, где располагался вход в пещеру с подземной рекой. Вход тщательно охранялся, но для Хаемхата это не представляло преграды — он честно платил почти всем десятникам из охраны. Новая его шайка — шайка, будем уж именно так называть — занималась простым но весьма доходным в сложившихся условиях осады делом: спекуляцией продовольствием и оружием. Хаемхат держал пять барок с гребцами и время от времени примазывался к какому-нибудь официальному каравану, щедро давая на лапу курирующему отправку обоза писцу.

Вот и на этот раз предстояло такое же путешествие, обычное для шайки дело. Хаемхат с Медоем всегда сами сопровождали свои подземные барки — мало было надежных людей, тех, кому можно было бы доверять если и не полностью, то хотя бы в чем-то.

— Уходим? Что я слышу? — Тейя не скрывала радости. — Мы наконец-то уходим отсюда?

— Тсс!!! — Максим замахал руками. — Не кричи так, о женщина! Я и сам рад не менее твоего. Да, надо предупредить Бату: пусть подменится или скажется больным… Что я вижу? У тебя новое платье? Красивое.

Тейя опустила трепещущие веки:

— Клянусь Амоном, рада, что тебе понравилось. Я купила его на рынке, обменяла на полмешка полбы, что вчера притащил из амбара Бата. Это же все равно была не полба, о муж мой! Это же один мусор был, клянусь всеми богами Дельты!

— Ладно тебе оправдываться, — обняв жену, хохотнул Макс. — Обменяла и обменяла, главное — платье красивое.

— То, старое, совсем уже изорвалось.

— Ты имеешь в виду маечку с «Тур эффел»?

— Ну, то, что я носила там… в земле железных змей и высоких башен.

— Земля железных змей, — тихо повторил молодой человек. — Воистину неплохо сказано, клянусь Амоном. Да-а, хорошее платье… А ну-ка поворотись!

Максим обнял супругу за талию и принялся целовать в шею. Новое платье ему и в самом деле понравилось: изумрудно-зеленое, из тонкой ткани, струящейся, словно морская волна. О, оно прекрасно гармонировало со смуглой кожей царицы… нежной шелковистой кожей…

— Ой, что ты делаешь, о царственный муж мой?

— Снимаю с тебя это платье… И, как видишь, стараюсь его не порвать…

— Но… зачем…

— Догадайся с трех раз… Ого! Чувствую — уже догадалась…

Сквозь провалы в своде пещеры пламенели кровавые отблески заката. Кое-где жарко горели факелы, отражающиеся в черной воде подземной реки дрожащими желтым маревом звездами, такими же, как на картинах Ван Гога. Пахло пóтом гребцов, сыростью и козьим сыром, два круга которого прихватил с собой в путь запасливый Хаемхат. Ужасный был сыр — мягкий, какой-то склизкий, пахучий — и как его только ели?

Лично сопровожденные каким-то важным, богато одетым чиновником, «левые» барки Хаемхата быстренько присоединились к большому каравану и, отвалив от подземной пристани, пустились в путь по реке. На этот раз приходилось выгребать против течения, впрочем, оно было несильным.

Подземная река временами расширялась, так что противоположный берег полностью терялся во мгле, иногда же — сужалась, и тогда можно было дотронуться до ближайшей стены рукой. В особо опасных и узких местах горели факелы и были выставлены посты — по двое вооруженных секирами и луками воинов в панцирях из бычьей кожи.

Максим вдруг — вот только сейчас — обратил внимание, что почти все, что касалось войны или флота, люди Черной земли заимствовали у хека хасут или фенеху. Колесницы, серповидные мечи, панцири… Впрочем, нет — таких панцирей в египетской армии практически не было. А лучше бы — чтоб были! Ладно, учтем…

Максим усмехнулся, глядя, как подгоняет гребцов Хаемхат:

— Быстрее, быстрее, парни!

Все барки плыли на удивление быстро, даже против течения, гребцы работали на совесть и, кажется, не обращали особого внимания на подгонявшие окрики и плети. Да — точно не обращали. С чего бы это так выбивались из сил? За усиленный паек? Или Хаемхат обещал им вино?

Одна из идущих впереди лодок — длинная, объемистая, неповоротливая — постепенно отстала от остальных, и судно Хаемхата ткнулось носом в ее корму:

— Быстрее! Быстрее!

Впрочем, не нужно было подгонять — помощник кормчего идущей впереди барки и без того, ругаясь, размахивал плетью, без устали опуская ее на спины и плечи гребцов. А те поднапряглись, вспенили веслами воду… Гребли как проклятые! И тем не менее лодка еле двигалась, такая уж неудачная оказалась конструкция.

— А я же говорил! — визжал на корме маленький курчавенький человечек. — Говорил — надо было отправиться раньше.

— Так это же вы задержались с погрузкой, Лахом! — взмахнув плетью, возразил помощник кормчего.

— Не по нашей вине! Не по нашей!

— Хватит вам спорить, — громко крикнул им Хаемхат. — Гребите, или, клянусь, все мы погибнем!

— Погибнем? — переспросил Максим. — А что такое?

— Увидишь сам… — Главарь шайки нервно потеребил бороду и посмотрел на гребцов. — Эй, парни! Ты, и ты, и ты… Перебирайтесь на ту барку — поможете этим неумехам грести. Да побыстрее, иначе все скоро сгинем!

Гребцов не надо было упрашивать — видать, и впрямь угроза была действенной. Прихватив с собой запасные весла, перескочили на чужую барку и без лишних слов включились в греблю.

— И-и-и раз… и-и-и два…

Барки заметно прибавили ходу, и Макс даже не заметил, как весь караван вступил в полосу густой темноты. Здесь даже факелов не имелось, и сверху уже не пламенел закат — как видно, солнечная ладья Ра уже закончила свой дневной путь.

— И-и-и раз… и-и-и два… Быстрей, быстрей, ребята!

Куда же они так гонят? Зачем так спешат?

— И-и-и раз…

Широкие лопасти весел пенили черную воду. Вот вдруг запахло чем-то гнусным, противным, горелым… Тот самый запах! Тот, что был и тогда… тогда, когда…

— Проходим, проходим, парни! — с неожиданной радостью закричал на носу Хаемхат. — А ну, навались!

Где-то впереди уже показались маленькие оранжево-дрожащие звездочки — горящие факелы, а здесь еще была тьма.

— Ну, еще рывок! — приподнявшись, вскричал Хаемхат…

И вдруг жуткий взрыв потряс своды пещеры, пахнуло позади нестерпимым жаром, и горячая волна пронеслась над подземной рекою… Настолько горячая, что Максим вдруг почувствовал, как у него едва не вспыхнули волосы!

— Пронесло! — с искренней радостью воскликнул Медой. — Слава богам, пронесло! Успели! Хаемхат, а ведь правильно ты решил им помочь.

— А я всегда стараюсь все делать правильно.

— Что это было, о муж мой? — тихо спросила Тейя. — То самое пламя, что едва не погубило нас в тот раз?

— Похоже, оно. — Макс задумчиво почесал подбородок и, обернувшись к Медою, спросил: — Что такое было, дружище? Ну то, что нас едва не сожгло?

— А ты, можно подумать, не знаешь, — негромко усмехнулся парень. — Это огонь смерти! Пламя проклятого колдуна Зара-Сима!

— Колдуна Зара-Сима… А, так это его пламя!

— Его, его…

— Я просто не так уж много про это знаю.

— А никто не знает. Так, болтают всякое… говорят, он варит это пламя в пещере, и иногда оно вырывается наружу — вот почему мы и спешили.

— Так-та-ак, — усаживаясь на циновку, Максим задумчиво забарабанил по палубе кончиками пальцев. — Так этот огонь, говорят, горит и в воде?

— И в воде, и даже под водой. Я сам видел! Царь Апопи, верно, хочет сжечь им неприятельский флот… хотя, сказать по правде, у правителя Уасета флот настолько слабый, что и не нужно никакое пламя. Вполне достаточно кораблей фенеху.

— Слабый флот, — эхом прошептал Максим. — Флот… флот… пламя… О, боги! Похоже, рановато я отсюда намылился!

Они выбрались на поверхность километрах в пяти от осажденной столицы. Со всех сторон плескались красные воды разлившегося Хапи. Караван из двух десятков барок, подняв паруса, быстро шел на восток.

— Я высажу вас ночью, — улучив момент, предупредил Хаемхат. — Когда пристанем на ночлег к берегу, выждите — и уходите. Будьте осторожны — там кругом рыщут злобные племена… Ха! — Разбойник (или как его теперь называть — спекулянт?) вдруг хлопнул себя по коленкам. — Вот что: вам бы лучше украсть небольшую лодку.

— Украсть?! — фыркнула Тейя.

— Берите мою, она привязана за кормой.

— Вот что, дружище Хаемхат… и ты, Медой, — встав, взволнованно произнес фараон. — Если вам вдруг станет плохо здесь, в Дельте, приходите в Уасет. Клянусь всеми богами — вам там будет оказан достойный прием.

— Уасет? — Хаемхат скривился. — Это далеко на юге. Там ведь ничего интересного, что мы там будем делать, на что жить? Другое дело — здесь: корабли, торговые связи и все такое прочее. Есть к чему приложить ум! А на юге… даже не знаю, что там и делать? Снова податься в разбойники? К чему? Да и неинтересно уже это. Хотя за приглашение благодарю. Жизнь течет по-разному, кто знает, может, и придется воспользоваться твоим гостеприимством. Где тебя найти в Уасете, дружище Джедеф?

— Просто скажете свои имена первому попавшемуся стражнику.

— Ого! Ты слышал, Медой? Первому попавшемуся стражнику! Вот уж с кем бы никогда не встречался, так это со стражей!

— Наш друг Джедеф просто пошутил.

Когда закат окрасил разливанное море оранжевым светом уходящего дня, барки одна за другой свернули паруса и, опустив мачты, повернули к берегу — полоске черной земли, видневшейся где-то на юге. Она казалась безжизненной, эта земля, лишь только когда приблизились, стали заметны чахлые кустики и деревья.

Выпрыгнувшие вперед гребцы уже разжигали костры. По воде потянулся сизый дымок, вкусно запахло похлебкой из заправленной мукой рыбы, повсюду зазвучали веселые голоса и смех. Впрочем, быстро перекусив, все успокоились, отходя ко сну. Лишь Максим, Тейя и Бата все еще сидели у костра, любуясь на желтое пламя. Сидели, покуда не подошел Хаемхат:

— Все уже уснули. Идемте, я покажу вам лодку. Держитесь вдоль берега — не заблудитесь.

— Слушай меня, о царственная супруга, — чуть поотстав, Максим обернулся и положил руки на плечи жены. — Ты вернешься в Уасет одна. Вместе с Батой.

— Что ты…

— Слушай и не перебивай! У царя хека хасут два сокола, столько же — и у нас. Равные силы. Но у нас есть еще флот Кефтиу… а у хека хасут — страшное пламя, которое запросто может весь этот флот сжечь. Полностью! Я должен разобраться во всем… и загасить огонь!

— Но…

— Именно я! Я — царь, а значит, в ответе за все. Тем более мне это легче всего сделать. Легче, чем кому бы то ни было другому. Я здесь — свой. Уж по крайней мере, пока.

Тейя улыбнулась слабо, едва заметно. Но голос ее был тверд и царственно-властен:

— Воистину ты правильно решил, о супруг мой. Да, ты царь, а значит — должен. Должен своему народу — всем людям Черной земли. В этом есть твое царское право, почетное право. Делай! Однако почему я не могу быть вместе с тобой?

— Потому что у тебя есть еще иные дела, не менее — а может, и более важные. Ты должна написать послание царю Миною и командующему флотом Кефтиу. Они ведь, наверное, считают, что мы с тобою погибли! Станут ли выполнять обещанное? Напомни царю о его клятве. Найди хорошее, быстрое судно, отправь послание… и посланца.

Тейя дернулась:

— Если надо, я отправлюсь сама! Уж будь уверен, муж мой, клянусь Осирисом и Исидой, я сделаю все в лучшем виде.

— Только не рискуй зря! Помни о наших детях… Да, и возьми сокола!

— Но как же ты?

— У меня останется второй.

Губы супругов слились в поцелуе, глубоком и долгом. Конфузливо отвернулся державшийся позади Бата, и медный месяц завистливо качнул рогами — ишь, мол…

— Бата, — наконец обернулся Максим, — ты будешь охранять Тейю.

— Да, мой господин, — мальчишка поклонился в пояс, — со мной ей нечего бояться, клянусь всеми богами Дельты.

Тейя тут же фыркнула:

— Не больно-то я чего и боюсь, ишь, вообразил! Ла-адно, поплыли, что ли…

— Да будет всеблагой Амон сопровождать вас в пути, — тихо, одними губами, произнес молодой фараон. — Счастливого пути и удачи!

Плеснула волна. Тихонько качнулась лодка.

— А ты что же, дружище Джедеф? — Хаемхат удивленно обернулся.

— А я решил остаться, — улыбнулся Максим. — Больно уж завлекательное у вас тут дело!

Глава 14 Сомелье Лето 1550 г. до Р. Х. (месяцы Тот и Паофи сезона Ахет). Хат-Уарит

Лошади, оружие, мелкий скот… мясо — его везут мало, плохо умеют хранить, портится. Зато много зерна, овощи, фрукты. Ничего необычного, все, что нужно осажденному городу. Однако ведь должно быть что-то, несомненно должно быть, ведь не может быть, чтобы не было, просто не может быть — для адского пламени нужно ведь что-то! Ни с того ни с сего оно ведь не возьмется. И это никакое не колдовство — голая химия, ведь так называемый колдун Зара-Сим частенько выпускает пламя наружу. Ставит опыты? Или оно у него само вырывается? Так что же, где-то под землей у него самая настоящая лаборатория, так выходит? А почему бы и нет? Засекреченная, насколько тут вообще возможно все засекретить, лаборатория, в которой разрабатывается тайное оружие — пожирающий все огонь. Так ведь оно и есть… И теперь за малым дело — эту лабораторию отыскать и разрушить к чертовой матери!

Отыскать… Какие вещества-то нужны для производства, хм — для производства… скажем так — для сотворения пламени! Эх жаль, химию в школе учил плохо, считал — никогда в жизни не пригодится, а вот ведь оно как вышло. Эх, кабы раньше знать… подстелил бы соломки заранее. Ну, что там, к примеру, нужно для производства… мм… скажем, пороха? Сера, селитра… ну, нефть добавим, по-здешнему — земляное масло. Пожалуй, эти ингредиенты и нужно искать. Кто-то ведь их должен привезти, доставить… Селитру, кстати, можно из выгребных ям добывать, нет? Значит, на всякий случай проверить золотарей — куда они все городское дерьмо вывозят? Это что касается города… Остальное… серу тут явно не добывают, как и нефть. Привозят. По той же самой подземной реке доставляют прямо по адресу — в лабораторию-пещеру. Очень удобно, и пойди попробуй узнай — кто привозит. Ну, какая-нибудь лодочка должна бы отстать, свернуть куда надобно… Да, наверное, все так и есть. А тогда лучший способ узнать — активно участвовать в бизнесе Хаемхата. Глядишь, что и прояснится.

Вот Максим и участвовал. Вместе с толстяком Пиатохи — о, уж этот-то был тот еще тип! Из тех, что родную мать продадут, если б кто купил бы. Сотник Паисем тоже, кстати, оказался не таким уж и честным — конечно же, он был в курсе некоторых дел ушлого кладовщика-снабженца, не в подробностях, конечно, знал, но о многом, несомненно, догадывался… А может, и в подробностях! Может, они вместе, на пару, дела крутили? Почему бы и нет? Командир и завскладом — ух, какая сладкая парочка получается! У такой парочки много чего может к рукам прилипнуть.

И Максим чувствовал, что сотник Паисем неожиданно — впрочем, ха, почему же неожиданно? — начал к нему благоволить: перевел со стены на другой пост, у ворот, — воротники сменялись чаще, да и подмениться там, ежели что, было не в пример легче, а следовательно, и времени у «шардана Джедефа» появилось больше.

Про «братца» Бату Макс пока сказал, что тот заболел, точнее, даже и не говорил, об этом еще сам Бата сказал, когда уходил, а вот насчет Тейи… насчет Тейи нужно было б подумать. А то вдруг да спросят — куда жинку дел? Зарубил спьяну, что ли? А что, очень может быть — тут такие случаи не редкость, отнюдь не редкость, вот, взять того же здоровяка десятника Манкасея… впрочем, черт с ним, с десятником, не до него сейчас. Итак… жена… Жена, допустим, ушла. Как в старом фильме — «с любовником на Кавказ убежала»! Ну что, неплоха версия? Плоха. Здесь — плоха. Как это так — от мужа жена сбежала? Уж лучше и вправду «убить». А может, мм… от неизвестной болезни померла? Скончалась в страшных судорогах… Э, нет, здесь далеко не дураки, эпидемий опасаются, и хоть их гневом богов и считают, однако хижину Макса тут же сожгут в целях профилактики, заодно с самим Максом — чтоб не распространял заразу. Нет, страшная болезнь — это тоже не выход. Господи, да что же придумать-то? И так плохо, и этак — нехорошо.

А может, он, «Джедеф-шардан», женку свою продал? Надоела — взял да и продал. Или на заработки отправил… в какой-нибудь храм. А что? Вот это идея! Вполне даже ничего, на первое время сгодится, а дальше видно будет.

Что же касаемо Баты… так тот заболел и… и отправился на излечение в какой-нибудь храм, да так до сих пор и не вернулся. И где он теперь — вряд ли знают даже боги Дельты.

Так, с Тейей и Батой, пожалуй, все, да и вряд ли кто будет так уж сильно интересоваться родственниками какого-то там наемника-шардана, главное сейчас — проникнуть в лабораторию, в пещеру. Просто доплыть на лодке? А охрана? Кто знает, сколько там людей? Вряд ли они пропустят кого-то незнакомого… хотя, может, конечно, и пропустят — но потом тут же сожгут! Приятная перспектива… Значит, нужен купец! Или купцы — те, кто доставляет в пещеру нефть, серу, селитру. Их надо найти, этих купцов, и как можно быстрее. Попробовать через Хаемхата? Можно. А еще — расспросить Пиатохи. Уж тот-то черт много чего знает!

Подумав так, Максим едва дождался конца смены, после чего, сдав караул, прямиком направился на продсклад, около которого уже толпились воины.

— По очереди, по очереди, не толкайтесь, — покрикивал на них кладовщик. — Продуктов всем хватит. Кто сказал, что мало? Я тут ни при чем — такие уж нормы. Не нравится — идите ругайтесь к тысячнику! Да не напирай ты! Не напирай, я сказал! О, боги, да вы люди или бараны?

Подойдя ближе, Максим остановился у старой смоковницы, прислонясь к стволу, и некоторое время наблюдал за раздачей пайка. Надо сказать, Пиатохи и его помощники дело свое знали туго, и минут через двадцать у амбара не осталось вообще никого, окромя Макса.

Кладовщик давно заметил его, кивнул и, кликнув помощников — ушлых молодых парней, тут же отправил их с каким-то поручением, после чего жестом подозвал «шардана»:

— Ну? Ведь не так просто пришел?

— Не так, — улыбнулся молодой человек. — Пошептаться бы.

Пиатохи усмехнулся и, оглядевшись вокруг, махнул рукой:

— Тогда что стоишь? Заходи.

Кивнув, Максим уселся на узкую скамейку и кратко изложил суть дела.

— Земляное масло? — удивленно переспросил кладовщик. — Я как-то им и не интересовался. Что, действительно выгодно? Очень? Хм… А для чего оно?

— Да разные мази готовят. Хорошо помогает от всякой порчи. Найди торговцев, а уж я вызнаю, откуда они это масло привозят.

— По подземной реке?

— По подземной реке.

— Опасное это дело. — Пиатохи задумчиво прищурился. — Вообще, все, что связано с пещерой, — опасно.

— А большого навара без опасности не бывает! — хохотнул Макс. — Барки у наших друзей имеются, осталось только найти нужный товар. А то что получается — одни наживаются, а другие в нищете прозябают? Несправедливо!

— Да-да, несправедливо, — звякнув золотым ожерельем, согласно кивнул кладовщик.

— И вообще, бог делиться велел!

— Какой бог?

— Мм… Баал и Сет!

— Ну, ладно. — Пиатохи наконец решился. — Что смогу — выясню, ну а уж дальше — сам. Парень ты умный, никто тебя в городе не знает — действуй. И да помогут нам все боги Дельты!

Ай, шикарно рассудил кладовщик, ничего не скажешь! Он «кое-что узнает», а «действовать» будет Джедеф! А прибыль пополам, между прочим, — так-то!

Простившись с Пиатохи, молодой человек зашагал к своей хижине — немного вздремнуть в ожидании вечера. Вечером же он планировал встретиться в корчме с Медоем, может быть, тот уже что-то узнал?

Яркое солнце Дельты жарко припекало плечи. Небо над головой было не таким выцветшим, как на юге, а, наоборот, насыщенно-синим, словно море погожим солнечным днем. Легкий северный ветерок, принося приятную прохладу, лениво шевелил листья кустарников и деревьев, во множестве растущих во дворах и на улицах Хат-Уарита. Вообще, здесь, в Дельте, климат был куда мягче, нежели в Уасете. Эх, изгнать бы поскорее захватчиков, вернуть Дельту! Вернуть!

Подходя к своей хижине, молодой человек еще издалека заметил, что там что-то не так. Да, что-то не так, что-то изменилось… Что? Циновка! Да-да, циновка, повешенная вместо двери. Как-то она кривовато висит, не так, как была раньше. Словно бы кто-то схватился за нее рукой, схватился внезапно, будто бы больше не за что было хвататься. Заглянув во дворик через низкий забор, Максим ничего необычного не заметил. Да — только циновка.

Вытащив из-за пояса кинжал, молодой человек посмотрел на лезвие, подумал и засунул клинок обратно, после чего, сжав пальцы, подул на кулак и, резко рванув циновку, влетел в хижину… едва не сбив с ног бросившегося навстречу Бату!

— Господин!!!

— Бата?! Ты как здесь? — Максим вдруг осекся, заметив лежащее у дальней стены, за поддерживающей крышу колонной, тело. — А это кто еще?

— Хотел подбросить в наш дом змею, — с улыбкой пояснил мальчишка. — Пришлось его оглушить и связать — я же знаю, что ты не любишь лишние трупы, мой господин. Вот и решил, что сперва хорошо бы его допросить, а уж потом…

— Ты правильно поступил, Бата. — Фараон присел на корточки и обвел взглядом хижину. — А змея где?

— В котелке, мой господин. Я отрубил ей голову, но не знаю, что делать теперь — сварить или лучше пожарить на углях? Это очень вкусная змея, господин. — Бата облизнулся. — И очень ядовитая.

— Тьфу! — Не выдержав, Макс сплюнул наземь. — Кушай ее сам! Где ты научился есть змей, парень?

— В пустыне, недалеко от Инебу-Хедж, — неохотно отозвался Бата. — Нас загнали туда люди Баара — у него была тогда большая шайка, куда больше нашей. Думали, мы сдохнем с голоду…

— Так, ладно, доскажешь потом. — Максим поднялся на ноги. — Зажги-ка светильник! Посмотрим, кто это. Ого, не хилый черт! Оба-на!!!

Рывком перевернув тело, фараон узнал в непрошеном госте того самого здоровяка, десятника Манкасея, с которым не так давно бился. Так вот, значит, как! Десятник, оказывается, затаил злобу. Ну-ну… Типичное неспортивное поведение! Надо же — сопернику змеюку подбросить. Ядовитую! Правда, Бата говорит, что вкусную, но это уж все равно — не подарок.

Здоровяк вдруг застонал, видать, приходил в себя. Взяв стоявший на полу рядом кувшин, фараон плеснул связанному злодею в лицо остатки позавчерашнего прокисшего пива. Десятник заворчал и открыл глаза.

— Ну, сукин кот, — ласково улыбнулся Максим. — Что скажешь?

— У-у-у…

— Что, башка болит? Так сейчас мы ее отрежем! Ну? Кто послал?

— Ни-и-икто…

— Врешь! Бата, давай сюда змею… Сейчас посмотрим, как она тебе понравится… между прочим — живая.

— Не надо змею, не надо. — Манкасей замотал головой. — Это все Кубрат из второй сотни. Он подослал… Я ж ему тебя и проиграл.

— Так-так-так. — Максим вновь присел рядом. — Очень интересно, кто такой Кубрат и что это была за игра?

— Играли просто — в «змею», — с неожиданной охотой объяснил пленник. — С Кубратом из второй сотни. А потом я проигрался, так Кубрат сказал — давай на интерес, на Джедефа-шардана, сыгранем, ты, мол, на него все равно зуб имеешь. Ну, за тот бой.

— Ты, понятно, имеешь, — фараон согласно кивнул. — Только вот не пойму — при чем тут какой-то Кубрат?! Я его и не знаю вовсе!

— Зато он тебя знает… у-у-у… у-у-у… — Манкасей застонал и скривился.

— Чем это ты его? — Посмотрев на запекшуюся в шевелюре десятника кровь, Максим обернулся к Бате.

— Жерновком, — улыбнулся тот. — Да я легонько.

— Я вижу… Ну! — Фараон ткнул пленника кулаком в бок. — Давай рассказывай о Кубрате. Что это за гад такой и за что он меня так ненавидит? Бата, плесни-ка на него пива!

— Да не ненавидит, — отплевавшись, промолвил здоровяк. — Просто ты его место занял… то есть займешь.

Максим удивленно вскинул брови:

— Какое еще место?

— Десятника. Раньше Паисем Кубрата хотел к себе в сотню сманить — Кубрат добрый воин, — а теперь все видят: только тебе благоволит. Да и Пиатохи ему тебя советовал в десятники — многие слышали.

— Ах, вот оно в чем дело! — ахнул Максим. — Вот где собака-то порылась! Ну, тварюги гнусные, ишь, позавидовали. Как же — десятник, куда как высокая должность! Тьфу! Ну, и что с тобой, гадом, теперь делать? Добить?

— Не надо.

— Ха — не надо? Так что же мне теперь, ходить да оглядываться? Сегодня вы мне змею подбросили, завтра еще какого-нибудь крокодила. Не-ет, так не пойдет. Ну, что, будем голосовать — что с вами делать? — Фараон потер руки. — Бата, ты что предлагаешь?

— Убить, господин. Обоих. Я сделаю незаметно — ты знаешь.

— Другого от тебя и не ожидал, — хохотнул Макс. — А вот у нашего гостя, кажется, совсем иное предложение. Ну? Говори — что хочешь?

— Отпустили бы вы меня, а? — Манкасей жалобно скривился. — А я бы вам за это… Кубрата бы убил!

— О как! — Фараон всплеснул руками. — Молодец, хорошо рассудил. Слыхал, Бата? Нет уж, убить мы и сами кого хочешь сможем — специалисты, уж ты мне поверь. Давай-ка другие предложения, а я пока подумаю — как ты мне пригодиться можешь?

— Еще можно их в рабство продать, фенеху на корабль, гребцами, — неожиданно предложил Бата. — И этого и того — Кубрата.

— Ой, не надо на корабль, — тут же взмолился десятник. — А в рабство — ничего, согласен. В какой-нибудь богатый дом.

— Фиг тебе, а не дом! — отмахнулся Макс.

И задумался, временами постукивая пальцами по лезвию зачем-то вытащенного кинжала. Пленник Манкасей время от времени посматривал на клинок и заметно нервничал.

Вот уж да, думал Максим, вот уж «повезло», называется. Только этих завистливых дураков и не хватало! Мешать теперь будут. Мешать будут в любом случае, без разницы, оставлять их в живых или нет. Как сейчас избавиться от трупа? Все на виду. Да и ночью тоже просто так мимо часовых не выскользнешь. Может, этого сейчас отпустить, а потом убить? Бата справится, тут уж без всяких сомнений. Нет, как-то уж не очень все это гуманно!

Тьфу ты! Опять эти понятия из того, будущего времени. Вот был бы он, Макс, истинным уроженцем Черной земли — не сомневался бы ни на миг, убить ли?! Конечно, убить, раз уж так вышло. Не сомневался бы… Если бы не был рожден не здесь!

Еще немного подумав, фараон поднялся на ноги и, поманив за собой Бату, вышел во двор:

— Вот что, Бата, ты, я знаю, неглупый парень. Так порассуждай-ка на такую тему — «тот, кто нам мешает, тот нам поможет»! Точнее — двое наших завистников должны стать нам полезными. Вот и подумай — как? И я тоже подумаю. Только не говори про рабство — ты это уже предлагал.

— Этому десятнику никак нельзя доверять, господин, — упрямо произнес Бата. — Как и его подлому дружку. Лучше бы уж их убить!

— Убьем. — Максим отмахнулся. — Если не будет другого выхода. Кстати, у нас с тобой сейчас много, очень много дел, и лишние помощники нам бы не помешали.

— Помощники?!

— Да! Пусть эти гнусные морды немного поработают на меня… конечно, под тщательным контролем. А для этого их надо… что?

— Запугать, мой господин!

— Вот именно! Запугать. А еще — запутать. И загнать в угол, из которого будет только один выход — тот, который устроит нас.

Оставив Бату на улице, Максим достал из тайника в притолочине золотой амулет, который тут же надел на шею, и, вытаскивая на ходу кинжал, вернулся обратно в хижину.

— Не убивай! — завидев блеснувший клинок, взмолился десятник. — Не убивай… Я готов… готов искупить свою вину. Хочешь, я убью Кубрата?

— Ты поможешь мне другим образом. — Наклонившись, фараон ловко разрезал путы на руках Манкасея. — Ты и твой дружок Кубрат.

А дальше Макс изложил ситуацию, напирая на то, что злодеям — Кубрату и Манкасею, — дабы сохранить свои жалкие жизни, придется теперь выполнять все указания… тысячника, сотника Паисема и его подручного, кладовщика Пиатохи. Все их указания будут идти через Макса — Джедефа, и уж тут в случае невыполнения завистникам не будет спуску.

— Поверь мне, Манкасей, мы тут вертим кое-какие дела… о которых не нужно бы лишний раз трепать языком.

— О, я понимаю, клянусь всеми богами Дельты!

Десятник воспрянул духом и заметно повеселел, не обращая внимания на разбитую голову, впрочем, кровь там давно уже запеклась — Бата бил аккуратно… но сильно.

— Я не раз видел тебя с Пиатохи, вы о чем-то шептались… Я догадывался — тут дело нечисто.

— Нечисто, — пряча усмешку, согласно кивнул Максим. — Зато приносит немало злата и серебра ловким людям. Вы с Кубратом тоже сможете кое-что поиметь… если, конечно, себя проявите.

— О, господин! — Десятник бухнулся на колени. — Мы готовы!

— Отвечай за себя!

— Кубрат тоже… Пусть только попробует… Я тут же отрежу ему голову! Говори же скорей, что делать!

— Погоди. Не запрягай колесницу впереди лошади. Явишься сюда сегодня вечером с Кубратом — узнаете все.

— Понял, господин.

— И вот еще… Передай своему дружку — я вовсе не собираюсь становиться десятником, слишком уж это мелко… Поверь.

Конечно, поверит! И будет делать что сказано — вон как нагрелся сокол! Он действовал на таких… на таких, как этот недалекий десятник. Подействует и на его дружка — ведь тот тоже не интеллектуал. На многих подействует… кроме, пожалуй, жрецов, писцов и некоторых купцов — им тоже приходится немало шевелить мозгами.

Как и предполагал Макс, явившийся вместе с Манкасеем Кубрат — длиннорукий смешной парняга с круглой большой головой и оттопыренными ушами — согласился сразу же, даже на колени упал, неизвестно только — под воздействием сокола или убедительных разъяснений своего дружка.

Сия злодейская парочка получила задание найти всех купцов, торгующих серой, селитрой и земляным маслом, а окромя того, не забыть и про золотарей — из дерьма ведь тоже можно извлечь селитру.

С золотарями злодеи справились на отлично — установили и старосту, и место его жительства, и даже то, куда вывозят дерьмо из городских уборных: сбрасывают в расположенный неподалеку овраг, а уж туда доступ свободный, кому надо — бери не хочу!

Что ж… спасибо и на том. На худой конец, можно и там, в овраге с дерьмом, спрятаться, проследить — мало ли, повезет! А потом… потом видно будет. Хотя, конечно, особого-то смысла в этом не было: где расположено логовище мага Зара-Сима, Макс и так себе представлял — в пещере, по левому рукаву подземной реки. На поверхности, скорее всего, должны бы иметься вентиляционные шахты — да поди их, найди. А река охранялась. И купцы — торговцы селитрой, серой, земляным маслом — по словам того же Хаемхата, с подземным караваном не плавали. Не было подобных торговцев, это Хаемхат утверждал наверняка — ведь всех караванщиков он хорошо знал. Да и не пахло ни от какой лодки серой.

Кладовщик Пиатохи тоже ничего интересного покуда не вызнал, установив лишь нескольких мелких торговцев маслом для бытовых светильников. То ли вообще в городе не велась подобная торговля, то ли была хорошо замаскирована.

Подумав об этом, Максим подошел к проблеме с другой стороны — если отбросить пещеру и мага, то кому подобный товар может понадобиться в самом городе? Сера, селитра, земляное масло… Хотя бы что-нибудь.

— Лекари, — неожиданно подсказал Бата. — Они обычно мажут земляным маслом разные болячки и делают разные вонючие мази.

— Лекари?!

Ну конечно! Макс стукнул себя по лбу — и как он раньше не догадался, ведь когда-то и сам скрывался от врагов под видом знаменитого врачевателя и мага.

Лекари…

Максим специально велел выбрать таких, какие успешно лечат кожные болезни, лечат не столько заклинаниями и молитвами, сколько различными притираниями и мазями. Что и говорить — Кубрат и Манкасей исполнили свою работу на совесть… ну, конечно, еще и за страх. Тем не менее уже к вечеру следующего дня фараон знал о нескольких таких врачевателях — самых надежных и популярных среди разного люда. Используют ли они нефть или серу?

— О господин, у них такие вонючие мази, особенно у Смендеса и Тентамона, что у многих даже глаза на лоб лезут! — подобострастно доложил Манкасей. — Однако хорошо помогают, не знаю, правда, что — мази или заклинания.

Максим ухмыльнулся:

— Наверное, и то и другое. Смендес и Тентамон, говоришь? Хорошо. Вот с них и начнем. Иди, Манкасей. Найдешь во дворе Бату — скажешь, где искать этих лекарей.

Искать обоих магов особенно-то и не нужно было — естественно, они ни от кого не таились, наоборот даже, всячески завлекали к себе клиентов. Смендес жил на самой окраине, у восточных ворот, Тентамон же поближе, в центре, рядом с рынком.

Тщательно проинструктировав, Макс послал Бату к Смендесу, сам же отправился к Тентамону, красивый двухэтажный дом которого ему показал первый же встреченный нищий.

Чернокожий слуга с ослепительно белозубой улыбкой, распахнув ворота, вежливо проводил посетителя в дом, в приемную залу с покрытыми красивой росписью стенами и четырьмя колоннами, увитыми зеленым плющом.

У противоположной от входа стены в резном деревянном кресле сидел тучный, немолодой уже мужчина с хитрым, несколько осунувшимся лицом пройдохи и пьяницы. Длинная набедренная повязка его — скорей даже юбка — почти касалась пола, на ногах были надеты сандалии — признак богатства и роскоши, на груди алело коралловое ожерелье, на запястьях золотились широкие вычурные браслеты, на толстых пальцах сверкали перстни. Да, что и говорить, смотрелся лекарь Тентамон куда как солидно. Вот если бы еще лицо попроще сделал…

— Да будет благословенно твое Ка, уважаемый врачеватель и маг, — войдя, вежливо поклонился Максим. — Воистину по твоему жилищу сразу видно мудрого и достойного человека.

— И я рад видеть тебя, воин. — Хозяин дома мягко улыбнулся.

Макс повел плечом:

— С чего ты взял, что я воин, уважаемый Тентамон?

— У тебя очень развитая мускулатура, любезнейший господин, — охотно пояснил лекарь. — Особенно в тех местах, где нужно воинам, — орудовать копьем, метать дротик, рубить мечом… Все эти занятия оставляют свои отпечатки на нашем теле, мой дражайший господин, и, поверь, знающему человеку ничего не стоит их прочитать. Садись же и расскажи, что привело тебя ко мне.

Молодой человек послушно уселся на широкую низенькую скамеечку и пожаловался на зуд во всем теле.

— Зуд? — Лекарь тут же подошел ближе. — А ну-ка поднимись, господин мой. Сейчас произведу осмотр… Так-так… ага… так…

Тентамон отнюдь не дурковал, наоборот, осматривал пациента весьма тщательно и со всем уважением и тактом, вовсе не так, как в какой-нибудь районной поликлинике с рваным линолеумом на полу и продавленными креслами, списанными из какого-нибудь деревенского клуба.

— Снаружи ничего не вижу, дражайший господин, осмелюсь узнать твое славное имя?

— Джедеф, — быстро откликнулся Максим. — Меня зовут Джедеф. Так что же тогда у меня все тело чешется? Особенно вот здесь, под мышками, и вот тут, на груди. Прямо как будто что-то изнутри рвет!

— Я сказал, что не вижу ничего снаружи, — мягко повторил лекарь. — Однако это не значит, что ничего нет внутри.

— Внутри?! О, боги…

— Ничего страшного, любезнейший господин Джедеф, я, несомненно, излечу твою болезнь… как сказано в шести книгах Тота.

— О, хорошо бы знать, что болезнь моя поддается излечению!

— Конечно же, поддается! — Тентамон хохотнул и успокаивающе похлопал Макса по плечу. — У тебя просто-напросто внутренние нарывы, друг мой.

— Внутренние нарывы?!

— А их мы легко излечим — о них сказано еще в списке древнего царя Усафанса, а список сей — с подробнейшим описанием лечения — был найден у ног самого Анубиса! Ну, не тревожься же! Будем лечиться?

— Затем к тебе и пришел.

— Угу… мм… — Хитро прищурившись, лекарь скользнул взглядом по золоченому поясу фараона. — Я вижу, ты достойнейший человек, Джедеф. Но все-таки осмелюсь предупредить — мое лечение стоит вовсе не дешево.

— О, это все ерунда, клянусь Тотом, — отмахнувшись, рассмеялся Макс. — Разве может быть что-то важнее здоровья… и счастливой загробной жизни?

— Очень правильно ты рассуждаешь, уважаемейший Джедеф, — обрадованно поддержал Тентамон. — Очень и очень правильно. Так бы и все!

— Ну, так что же мне — на себе экономить, что ли?

— Нет, экономить не придется, — тут же заверил лекарь и, снова прищурив глаз, скромно назвал сумму: — Тридцать дебенов меди… или пять кедет золота…

— Тридцать?!

Макс только крякнул про себя — однако, цены! За такую сумму можно было купить теленка!

— Чтоб ты не думал, что я обманываю, сейчас поясню, за что такая сумма, — быстренько проговорил маг. — Вот, смотри сам, уважаемый господин Джедеф: два заклинания — очень хороших, сильных заклинания — одно я прочитаю над тобой, а другое — над сердоликовыми бусами, которые ты наденешь на шею, — так мы изгоним, не сразу, но постепенно, поселившегося в твоем теле демона…

— Демона?!!

— Да-да, это ведь его желчь производит нарывы и зуд.

— А еще говорят, хорошо помогает какая-то вонючая мазь, — между прочим заметил Максим.

— О! Конечно же — мазь! А как же? — Тентамон в восторге хлопнул в ладоши. — И само собой — вонючая, чрезвычайно вонючая — все для того, чтобы вынудить демона болезни поскорее покинуть твое тело. Мазь я положу в специальный сосуд — вот он, — наклонившись, лекарь достал из-под скамеечки небольшую алебастровую плошку. — И здесь — как же я забыл?! — тоже бы неплохо прочесть какое-нибудь действенное и надежное заклинание.

— Так прочти же, о врачеватель!

— Гм-гм… Тогда это будет тридцать пять кедет меди.

— Пускай! Ничего, если часть я уплачу полбой?

— Из расчета один мешок — один кедет?

— Ну да, так кажется.

— Ничего. Полбу пусть к вечеру доставят на мой двор. Надеюсь, она не гнилая?

— Как можно? — Округлив глаза, Максим замахал руками. — Отличная полба, клянусь всеми богами Дельты!

— Ну и славно. — Тентамон широко улыбнулся. — Вот на следующий же день — завтра — и придешь, уважаемейший господин Джедеф. Я как раз приготовлю мазь.

— А заклинания?

— А заклинания прочту сейчас, не беспокойся!

— Ох, господин лекарь, — молодой человек с грустью качнул головой, — не знаю даже, выдержу ли я эту ночь? А нельзя ли мне прийти вечером? Вместе с носильщиками, что доставят на твой двор мешки с полбой. Я бы захватил и вина… о, у меня есть очень-очень хорошее вино, истинный мед из Сина!

— Что ты говоришь? — сразу оживился врач. — У тебя есть синское вино, дражайший Джедеф? О, не может такого быть, тебя обманули. Ну, откуда здесь настоящее синское вино, ведь город окружен — кругом враги? Несомненно, тебе всучили подделку!

— Подделку? Так ты можешь определить, о мудрый врачеватель?

— Конечно же, определю! Приходи, приходи сегодня же вечером, друг мой, и приноси побольше своего вина… я уж, так и быть, попробую его и скажу тебе правду!

— Обязательно приду. — Максим поклонился и зашагал к выходу.

— Да! И не забудь про полбу, любезнейший! — вслед ему закричал Тентамон.

Тот еще пройдоха!

Все оставшееся до вечера время «шардан Джедеф» потратил на поиски нужного вина: послал вернувшегося Бату спросить у Хаемхата, сам же подкатил к Пиатохи: дескать, очень бы нужно. И получил-таки пару кувшинчиков. А заодно и полбу.

— Вот спасибо тебе, Пиатохи, уж удружил, — обрадованно поблагодарил молодой человек. — Пойду найму носильщиков.

— Э, не спеши, парень! — Кладовщик шутливо погрозил пальцем. — Носильщики, чай, и у меня найдутся.

— Вот как?

— А вон, смотри, — ухмыльнувшись, Пиатохи кивнул на задний двор, который деятельно утрамбовывали четверо молодых юношей, на вид — почти подростков, худющих, нескладных и смуглых.

— Вчерашнее пополнение, — пояснил кладовщик. — Уже успели отличиться — кто-то лук сломал, кто-то неправильно поприветствовал командиров. Вот Паисем прислал на исправление… Они и отнесут твою полбу. Точнее, мою полбу.

Максим улыбнулся:

— А еще точнее, нашу! Скоро будем торговать земляным маслом — выгоднейшее дело!

— Да ну! — обрадованно воскликнул Пиатохи. — Нашел-таки купчин?

— Нашел… Вот и полба для этого, и вино. Надо кое-кого из приказчиков подкупить.

— Поня-а-атно!

Бата заглянул к амбарам, видать, хотел что-то сказать, Максим лишь махнул рукой — потом! — да усмехнулся: все тело подростка было покрыто черными маслянистыми пятнами. Этакий леопард!

Маслянистыми…

— Ждите меня на углу, — скомандовав недотепам-носильщикам, молодой человек рванул к своей хижине.

Сидевший во дворе Бата увидел его еще издали:

— О господин!

— Чем это ты намазан, парень? Уж не земляным ли маслом?

— Именно им, господин, — улыбнулся мальчишка. — Лекарь Смендес велел. Пришлось отдать ему браслет, тот, что ты великой милостью подарил мне в городе железных змей!

— Ладно, подарю другой. Что вызнал?

— Земляное масло Смендес берет у некоего Сетиур-ка-птаха, купца. Я узнал, где живет этот торговец.

— Молодец! Воистину ты достоин похвалы, Бата!

— О господин мой!

— Последи же пока за его домом. Ночью доложишь.

В доме лекаря Тентамона Максима уже ждали. По всему двору пахло жареным мясом, лепешками и каким-то вкусным варевом, скорее всего — рыбной похлебкой. Оказывая почет, врачеватель сам вышел навстречу гостю:

— О, как я ждал тебя, дражайший Джедеф! Вижу, с тобой и носильщики. Эй, парни, ссыпайте полбу в амбар, мой слуга Виду покажет… Мы же займемся нашими делами! — Тентамон похлопал пациента по плечу. — Вино пусть несут в дом. Идем же туда и мы… Сначала я прочту заклинания и дам тебе мазь, а уж потом разберемся с вином, так?

— Воистину так, уважаемый лекарь.

— Тогда заходи же! Вот, садись на ложе… Даже приляг… Сейчас прочтем заклинание, и тебе сразу же станет легче!

Максим улегся на низенькую софу и, вытянув ноги, пытался не рассмеяться над ужимками лекаря. А тот старался, читал все выразительно, даже подвывал и время от времени размахивал руками, словно бы помогая словам. В общем — дипломированный чтец-декламатор.

— Ну вот, а теперь перейдем к вину, уважаемый Джедеф! — Наконец закончив, Тентамон устало опустился на корточки. — Извини, я не позвал жену и детей — все ж таки у нас идет лечение, а не какая-нибудь там пья… В общем, ладно, садись, сейчас явится Виду, слуга, он и нальет.

— О, я и сам окажу тебе честь! — Максим потянулся к кувшину. — Уж налью. Какие красивые у тебя кружки!

— Алебастровые! — довольно склабился маг. — Ни за что не разобьются, хоть ими кидайся.

— Ага, а если случайно попадешь такой кому-нибудь в голову — мало уж точно не покажется! — в ответ засмеялся гость.

Тентамон неожиданно замолк и хлопнул глазами:

— Друг мой, ты откуда знаешь про… про кружки и голову. Уже наплел кто-нибудь?

— Да нет, так как-то сам догадался. Представил! Ну, дай-ка я себе-то плесну…

— Э, нет, уважаемый Джедеф! — Врачеватель проворно накрыл ладонью кружку гостя. — Зачем мы будем поить засевшего в тебе демона хорошим вином? Так ему очень понравится в твоем теле, не захочет и уходить!

Макс обескураженно хмыкнул:

— Так что же делать? Не пить?

— Почему не пить? — Подмигнув, лекарь потянулся к другому кувшину. — Это прокислое вино. Вряд ли оно придется демону по вкусу! Скажу по секрету, быть может, он покинет тебя даже сегодня!

— Вот было бы здорово! Ну, за твое процветание…

Максим с ходу опрокинул кружку — и скривился! Сказать, что вино было кислым, значило ничего не сказать! Уж так свело скулы, что…

— Ну, как? — смакуя сладкое винцо из Сина, с улыбкой осведомился Тентамон. — Вижу, демону не понравилось.

— Да уж конечно, — тряхнув головой, согласился гость. — Я вижу, ты большой знаток вина, уважаемый врачеватель!

Лекарь довольно осклабился:

— О, да. В вине я знаю толк! Скажем, вот это — настоящее синское, один из его сортов, не самый, конечно, лучший, но все же тебя не обманули. Где ты его взял?

— У одного торговца фенеху.

— О, эти фенеху такие ушлые люди! Достанут что хочешь, даже сейчас, в осаде! Эх, поскорее бы вернулись старые времена… Когда и вина, и пищи у всех было вдоволь. Ну, выпьем еще…

Тентамон пил охотно и часто, чего уж никак нельзя было сказать о Максе, давившемся какой-то гнусной кислятиной. Хотя, с другой стороны, хорошо: не пьянел и не терял нить беседы.

— Все хотел спросить тебя о земляном масле… Оно правда хорошо помогает?

— Да, очень хорошо, не сомневайся. Конечно, вкупе с нужными заклинаниями.

— Наверное, непросто его достать?

— Я беру его у одного торговца, не разглашаю имени — обещал.

Молодой человек усмехнулся, добрым словом поминая Бату:

— Кто же не знает Сетиур-ка-птаха!

— Хо! И ты с ним знаком?!

— Так, кое-что покупал. Но земляного масла у него вроде много… А продает он мало. Почему?

— Тссс!!! — змеей зашипел лекарь. — Будто сам не знаешь — почему?! Все забирает… Ну, ты догадываешься кто.

— Конечно! Некий Зара-Сим, маг, живущий под землей.

— Молчи, Джедеф! — Тентамон замахал руками. — Заклинаю всеми богами, молчи.

— Так я ничего такого и не сказал! Это же все знают!

— Все? Далеко не все, любезнейший мой Джедеф!

— Ладно, тогда и в самом деле об этом хватит. Давай-ка лучше выпьем еще!

— Давно пора, друг мой! Э-э… зачем же ты наливаешь себе?

— Да я чувствую, что демон меня уже покинул!

— Это тебе может просто казаться!

— Да нет же! Твои заклинания помогли. Ну! За крепкий и надежный дом. Дом твоего Ка — дом вечности!

Оба выпили, и Макс — на этот раз — с наслаждением ощутил полный и гармоничный вкус хорошего вина из славного Сина.

— О, в Дельте много сортов прекрасного вина, — Тентамон расчувствовался от вина и удачного тоста. — Но самые лучшие вина из Имета, из Абеша, из Сина. Синское — хами — еще называют вином из рыболовных топей. Да-да, друг мой, там тоже растет виноград — и какой! Вина из Сина обычно прозрачные, без всякой мути, и сладкие словно мед, но не такие сладкие, как, скажем, то вино, что делают в Абеше, — уж там-то сладости чересчур…

— А этот купец, Сетиур-ка-птах, он тоже любит вино?

— Тьфу ты! Да ничего он не любит, кроме красивых и ласковых мальчиков с накрашенными губами!

Ого!!!

— Ну и ладно, да заберет его Себек. Выпьем еще! Ты, кажется, говорил о вине…

— О, да! Выпьем! Мм… Вот это вкус, согласись?

— Да уж — напиток богов! Кстати, говорят, на Юге больше ценят пиво.

— Это потому, что у них там нет хорошего вина! Воистину эти южане — обделенные счастьем люди.

— Так ты сказал, вино из Абеша — слишком уж сладкое?

— На мой вкус, дружище, на мой вкус. Зато оно значительно крепче! А еще есть вина из Имета, так у них такое послевкусие, что, кажется, и не переставал пить, а еще есть…

По всему чувствовалось, что лекарь Тентамон оседлал своего любимейшего конька и вовсе не собирался с него слезать. Неизвестно, как о болезнях, но о вине врачеватель, похоже, знал все. Максим вот никак не мог вспомнить, как называли таких людей… даже профессия такая была, вернее, еще будет… Ркацители, совиньон, каберне? Нет, это все вино… Но как-то рядом… Сомелье!!! Вот как — сомелье! Именно так и следовало именовать врачевателя!

Глава 15 Любовь и ревность Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Паофи сезона Ахет). Хат-Уарит

Ах, вот, оказывается, как! Мальчиков, значит, любит, старый козел Сетиур-ка-птах. Впрочем, может быть, он и не старый… Ладно, расспросить Бату.

Бата тоже подтвердил: все слуги в обширнейшем доме купца — сплошь женоподобные юноши, семьи у торговца нет. То есть эти вот юноши и есть его семья.

— Он и на меня поглядывал искоса, когда выходил из своих ворот, — заметил Бата.

Фараон не преминул ухмыльнуться:

— Это хорошо, что поглядывал… Может, и ты там на что сгодишься.

Мальчик-убийца молча поклонился и сконфуженно покраснел.

— Ла-адно, — совсем развеселился Максим. — Думаю, до этого не дойдет. Но за купцом поглядывай! С мальчиками его познакомься, помни, о Сетиур-ка-птахе я должен знать все! К завтрашнему вечеру. Что так смотришь? Не беспокойся, я еще и господ завистников этим озадачу, и еще кое-кого напрягу. В общем, что стоишь? Иди действуй.

Низко поклонившись, Бата выскользнул за ворота. Он теперь тоже не нес службу на стенах, а по просьбе Максима был приписан к общественным амбарам — чтобы всегда был под рукой. Вообще Максим здесь неплохо устроился — помощником ушлого кладовщика Пиатохи во всяких широко не афишируемых делах. За Пиатохи стоял сотник Паисем, а за ним — кто знает? — может, и сам тысячник, а может, и кто-нибудь повыше. Макс понимал, конечно, что хорошо бы и самому предложить какую-нибудь аферу, не ту, что якобы была связана с земляным маслом, нет, аферу настоящую, которая принесла бы быструю и легкую прибыль… ну, или хотя бы высветила саму возможность подобной прибыли. Об этом вот правитель Черной земли сейчас и задумался, поднапряг головенку и даже ноги подключил — выйдя на улицу, прошелся вокруг всего военного городка наемников в поисках чего-нибудь такого… этакого… чтобы можно было бы относительно безнаказанно украсть и перепродать. Увы! Ничего подобного на глаза почему-то не попадалось, наверное, все уже было оприходовано.

— Да-а, — вздохнув, Макс произнес про себя классическую фразу: «Все уже украдено до нас!»

И свернул на тихую улочку чего-нибудь наскоро перекусить. Как раз под деревьями, тенистыми вязами и раскидистым старым карагачом, притулился торговец лепешками и жареной рыбой, рядом с которым устроился и торговец водой, а чуть позади — цирюльник, лихо обрабатывающий голову какого-то крестьянина устрашающих размеров бритвою, больше напоминающей если и не меч, то уж, по крайней мере, цептеровский ножик. Тот, который у Баты.

Обменяв у торговца завернутую в лепешку рыбину на пару нефритовых бусин, молодой человек присел на корточки, как и все, в тени, подальше от жаровни. Вкусная оказалась рыбина — прямо во рту таяла. Еще бы к ней вина или пива… Максим порыскал глазами — ни разносчиков вина, ни торговцев пивом что-то поблизости видно не было. Вот всегда так! Когда они не нужны — они есть, а когда требуются — поди-ка поищи! Ну, ладно, вода так вода.

Макс жестом подозвал водоноса:

— Эй, парень, вода у тебя не прогорклая?

— Что ты, что ты, господин! Самая лучшая вода, с ручья! — приложив руку к левой стороне груди, заверил мальчишка-разносчик.

— С какого еще ручья, чудо?! Где ты тут ручьи-то видал?

— А у старой каменоломни… Там течет!

— Это мутный-то такой? — вступил в разговор только что побривший голову франт в длинной одежке с многочисленными украшениями и пуговицами. — Вот я сейчас тебе уши-то оборву!

Он протянул руку, но мальчишка ловко увернулся, однако уходить — не уходил, видно, все-таки рассчитывал продать свою воду.

— Мутная в том ручье вода, когда камень рубят, а поутру, раненько, так самая прозрачнейшая! Я поутру и беру.

— Ну, ладно, ладно. — Макс протянул пацану оставшуюся бусину. — Давай, наливай попробовать.

Разносчик шустро наполнил водой небольшой медный стаканчик:

— Пей, господин. Да будет вечно крепок дом твоего Ка!

Вода и в самом деле оказалась вкусной, прозрачной, прохладной даже… или это просто так показалось, что прохладной.

— А что там за каменоломня? — отдавая водоносу стакан, просто так поинтересовался Максим. Точнее сказать, не просто так — в городке наемников затевался небольшой ремонт, и камень был бы нужен, особенно дешевый ох не помешал бы. — Так я спрашиваю: чья она?

— А ничья! — беззаботно улыбнулся пацан. — Там все, кто хочет, камни берут.

— То есть как это — все, кто хочет? — Джедеф-шардан насторожился.

— Да она заброшена давно, каменоломня эта, — тоже отпив воды, вступил в беседу франт. — Там и камня-то уже считалось, что нет… а вот немного есть, оказывается!

— А какой там камень? Туф?

— Ха, туф! Скажешь тоже. Известняк, конечно. Но хороший, крепкий.

Известняк, ага… и каменоломня — заброшенная…

Дождавшись, когда франт отошел в сторону, Максим поманил к себе водоноса:

— А покажи-ка мне каменоломню, парень!

— Идем, господин. Здесь не так уж и далеко.

В городе не чувствовалось осады. На улицах — такое впечатление, что безо всякого дела, — слонялось множество людей, нахваливая свой товар, громко кричали зазывалы-торговцы, ну разве что не было торговцев пивом и не пекли булочек — прекрасных хрустящих хлебцев: зерно все-таки приходилось экономить. Ах какой чудесный запах шел когда-то в Уасете из многочисленных пекарен! Такой вкусный, хрустящий, что, кажется, его вполне можно было есть вместо самих булок. Во дворцовой пекарне тоже пекли такие… дети их очень любили… дети… Господи, скорее бы их увидеть, прижать к себе, подбросить вверх на руках — ах как смеются!!!

Ощутив вдруг щемяще-сладостное чувство, Максим потряс головой — не нужно было сейчас об этом думать, совсем не нужно. Некогда расслабляться! Потом…

— Долго еще?

— Скоро уже, господин. — Разносчик обернулся. — Вот сейчас, на площади у старых амбаров, свернем… Ты, видно, нездешний, господин?

— Я наемник.

— А! Ясно. Ну, вот уже и площадь, господин.

Максим и сам не знал, что его задержало на этой маленькой площади. Может быть, каштаны, или кусты акации, или уютные домики вокруг, или любовно высаженные между деревьями и кустами цветы, ярко-желтые, небесно-голубые, малиновые… Славная площадь. Красота какая… деревья, цветы… И музыка! Бубен и флейта.

Необычно нежная и вместе с тем ритмичная, мелодия доносилась из-за деревьев, с той стороны площади. Похоже, там толпился народ. А музыка напоминала французский шансон… еще бы аккордеон добавить — и сходство почти полное. И каштаны. Жаль, еще не созрели.

А что же там народ собрался? Какой-нибудь митинг? Ага, как же — митинг! Долой царя Апопи! Вся власть советам! И этим, как их… комиссарам.

— Подожди-ка, — Макс неожиданно для себя задержал проводника-водоноса.

— Ага, — ничуть не удивился тот. — Господин хочет взглянуть на акробаток?

— На акробаток?

— Есть тут две девушки, каждый день дают представление — многие приходят смотреть. Очень красиво!

— Что красиво — представление или девушки?

— И то и другое, мой господин. Ну что, подойдем взглянем?

Фараон махнул рукой:

— Пошли.

Музыканты — старик с бубном и юноша-флейтист — заиграли живее, собравшийся вокруг народ зашумел, захлопал в ладоши и вдруг затих. На небольшую утоптанную площадку из-за кустов выкатились — вот именно выкатились, кувыркаясь через головы, — две девчонки, две платиновые блондинки. Гибкие тела их не были столь смуглы, как у местных. Скорее всего, шарданки.

Изгибаясь, словно морская волна, акробатки прошлись в танце, а затем, под усилившийся рокот бубна, одна ловко вскочила на плечи подруге, выпрямилась, воздев руки к небу… и вот уже встала на одной ноге, широко расставила руки, словно летящая куда-то в неизведанную даль птица.

Народ восхищенно загудел, послышались одобрительные крики. А девушка, словно в невесомости, спрыгнула наземь и поклонилась. Затем подружки переглянулись и прошлись колесом, казалось едва касаясь земли кончиками пальцев.

Красивые девушки… очень красивые. К тому же — блондинки, не очень-то обычное дело для Хат-Уарита, как и для всей Черной земли. Однако сейчас некогда на них любоваться, не время.

Вспомнив о делах, Максим ткнул юного водоноса кулаком в бок:

— Ну, что засмотрелся? Идем!

Когда фараон вернулся домой, в свою хижину, там уже поджидал его верный Бата. И сразу приступил к докладу о Сетиур-ка-птахе. Почти целый день мальчишка ошивался возле ворот его дома и кое-что узнал, точнее сказать — увидел. Увидел, как слуги привели в дом двух девчонок, по виду — рабынь или служанок… или даже проституток, ну, явно не дам из общества. Девчонки испуганно жались друг к другу, оглядывались и вообще, как заметил Бата, не выглядели сытыми.

Девчонки… Две… Интересная, однако, новость, особенно в свете того, что уже было известно о купце и его мальчиках.

— Хм… И зачем только ему эти девушки? — задумчиво протянул Максим.

— Не знаю, господин. — Бата покачал головою и, повернувшись, поправил висящую в дверном проеме циновку. — Может, они прибираться в его доме будут?

— Что, там некому прибраться?

— Или варить пиво?

— Еще скажи — плясать и услаждать слух! — Фараон рассмеялся и тут же спросил: — Красивые хоть девчонки-то?

— Очень красивые, господин! — без раздумий отозвался Бата. — Нездешние, не смуглянки. Светловолосые… верно, они из моего народа.

— Шарданки?! — удивился Макс. — Однако везет мне на них. Значит, говоришь, светленькие?

— Светленькие, мой господин.

— Угу. — Правитель Черной земли ненадолго задумался, после чего послал Бату за десятником Манкасеем. Пора было уже тому отрабатывать подаренную ему жизнь!

В ожидании вечера Максим навестил Пиатохи, поведав тому о заброшенной каменоломне, в которой, как выяснилось, полно еще было известняка.

— Я вот думаю, неплохо бы нам эту каменоломню прибрать к рукам, — открыто посоветовал Макс.

Идея сия поначалу не вызвала у кладовщика особого энтузиазма.

— И зачем нам заброшенная выработка? Камнем будем торговать? Так кто сейчас его купит?

— Мы, дружище, и купим, — хитро улыбнулся молодой человек. — Сами у себя! Мы ведь ремонтируем казарму… Да и на ремонт городских стен выделены немалые средства.

— Постой, постой! — Пиатохи, похоже, наконец сообразил, что к чему, и довольно улыбнулся. — Понял тебя! Только нужно будет вступить во владение каменоломней через подставных лиц… Это мы обмозгуем, сегодня же обмозгуем… Молодец, Джедеф! Я всегда знал, что ты умный и хитрый. Ну а что там с земляным маслом?

— Ищу подходы к купцу Сетиур-ка-птаху. Удалось выяснить — он любит мальчиков. На этом мы его и…

— Ха, тоже мне секрет! — громко расхохотался Пиатохи. — Да об этом весь город знает. Подумаешь… Кто как хочет, тот так и живет — чего уж в этом такого? Так что не понимаю, на чем мы этого купчину подловим?

— Найдем на чем, был бы человек…

— Это ты верно заметил, Джедеф, очень верно! Вот и занимайся этим купцом, а я уж, так и быть, возьму на себя самое трудное — каменоломню.

— Ха! И этот человек только что обозвал меня хитрецом! — ухмыльнулся Макс. — А сам… Ладно, насчет купца — я не против. Он, оказывается, еще и покупает девчонок-рабынь!

— Девчонок? — Кладовщик удивленно приподнял правую бровь. — Вот уж, воистину удивительно — Сетиур-ка-птах и девчонки. Впрочем, он богатый человек и может себе позволить все, что угодно. Разумеется, кроме богохульства и оскорбления царствующего величества. Вообще, скажу тебе по правде, этот купец — крепкий орешек, и не так-то просто будет найти к нему подход. Ну, купил девок — и что? Даже если он их убьет — будет в своем праве.

— Я думаю, может, подсунуть купчине своего человечка? Какую-нибудь девушку…

— Нет у нас верных девушек, — рассмеялся Пиатохи. — Лучше подсунь ему своего братца! Ладно, ладно, не обижайся, шучу!

— Братца, говоришь? — Максим задумался. — А что? Идея хорошая, клянусь всеми богами Дельты!

К вечеру вернулся с докладом Манкасей. Поклонившись, уселся на циновке с подобострастной улыбкою. И, выпив поданного Батой вина — аж покраснел от такой чести! — огорошил:

— Купец Сетиур-ка-птах — постоянный покупатель юных рабынь!

Макс даже присвистнул: вот оно как, оказывается!

— Знаю я тех работорговцев, что поставляют ему товар, так вот, примерно раз или два в месяц Сетиур-ка-птах присылает за девочками своих слуг.

— Слуг? Вот этих самых мальчиков?

— Их. А кого ему еще посылать? У него ведь никаких других слуг и нету.

— Согласен. — Фараон качнул головой. — Однако как же они там выбирают?

— А тут много ума не надо, — ухмыльнулся десятник. — Берут все время одинаковых — светленьких шарданок!

— Шарданок?!

— Ну, не обязательно шарданок… Но всегда — светловолосых.

— Бата, — тут же обернулся Макс, — сегодняшние рабыни… ну, те, которых привели к купцу, они были шарданки?

— Не знаю, господин. Но светловолосые.

— Так-та-ак… Вот оно, значит, что… И все равно — ничего не понимаю! Судя по твоим словам, Манкасей, у купца должен уже быть дома целый гарем! Бата, ты видел во дворе дома девчонок?

— Нет, господин.

— А хорошо ли смотрел?

— Я забирался на дерево, мой господин! И, клянусь Осирисом, никаких девчонок во дворе не видел. Ну, кроме тех двух.

Максим покачал головой:

— Тогда тем более непонятно. Что он там их — ест, что ли?

— А что? — осмелился хохотнуть Манкасей. — Разделывает на мясо и продает — он же купец!

— Да, но тогда зачем выбирать? Какая разница, кого разделать на мясо — светленькую или темненькую? Или вообще — рыжую! Ладно, подумаем и над этим.

— Кстати, торговцы рабами жаловались — нет у них сейчас подходящего товара, — уже прощаясь, вдруг вспомнил десятник. — Вообще, сейчас с рабами сложно — осада. Так, в городе если кого за долги продадут или от бедности.

— От бедности, говоришь…

Едва Манкасей вышел, Макс подозвал Бату:

— Вот что, парень. На площади, недалеко от старой каменоломни, каждый день выступают две акробатки. Рабыни или свободные… Красивые светловолосые девочки. Завтра вечером я должен знать о них все.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — низко поклонился мальчишка.

Весь следующий день, до вечера, Максим провел на службе — никуда не денешься, несмотря на все благоволение сотника, надо было хоть когда-то там появляться. Денек, как нарочно, выдался жаркий и тянулся нескончаемо нудно, так что молодой человек едва дождался, когда небесная лодка Ра стала уходить к горизонту. В голову лезли разные тревожные мысли: о Тейе, о детях, о царице-матери Ах-хатпи. Как они там? И еще отец… и Максим… тот боксер из Питера — второе «я». Впрочем, нет, он живет уже своей жизнью… вернее, это Макс — Ах-маси живет своей. И прежней, городской жизни иногда жалко. И даже — не иногда… Вот тот же Париж — как приятно было там вновь побывать. Увы, не так все просто с Питером! А съездить бы! Обязательно съездить, ну сколько уже можно? Навестить отца… под чужим именем… или просто хоть посмотреть издали.

Васильевский остров. Серебряные крыши. Эх… Пройтись бы сейчас по родной Девятой линии, неспешно добрести до метро, а потом махнуть… нет, не на «Данфер Рошро», а на Невский! Прогуляться до Дворцовой, свернуть к Неве, а потом через мост — вернуться к себе, на Ваську… Господи, да возможно ли это будет хоть когда-нибудь? Ладно, вот разберемся с делами… Здесь их полно. Да и не простой он человек — великий фараон, царь — а значит, за все ответственный.

Вернувшись домой, Максим, дожидаясь Бату, прилег отдохнуть и как-то незаметно уснул, проснувшись лишь ночью… или поздним вечером — в фиолетово-черном небе уже горели луна и звезды.

Шевельнулся… И вдруг ярко вспыхнул светильник!

— Кто здесь?!

— Господин, я не осмеливался тебя будить.

Бата… Ну правильно, кто же еще-то? Нервы, нервы… Хотя, с другой стороны, не нервы, а осторожность — змею-то ведь все же подкинули.

— Ну, что там у тебя, парень? Докладывай.

Акробатки оказались рабынями. Принадлежали они тому самому старику, что играл на бубне, как и другой раб — юноша-флейтист, неравнодушный к одной из девчонок — Заире. У другой, Таты, тоже имелся поклонник, какой-то молодой человек из местных, Бате пока не удалось выяснить, что это за тип, впрочем, сейчас были новости и поважнее.

— Какие-то смазливые юноши не так давно подходили к старику Зареме, — негромко продолжал Бата. — Настойчиво просили продать акробаток. Старик им тогда отказал. А через два дня выяснилось, что он много чего и кому должен! И, чтобы расплатиться, нужно продавать девчонок — другого выхода нет. Табулай сильно переживает.

— Кто такой Табулай?

— Тот парень, флейтист, что влюблен в Заиру.

— А про второго поклонника, значит, ты не узнал?

— Не успел, господин. Завтра узнаю все!

— Завтра, завтра, — заваливаясь на ложе, буркнул Максим. — Завтра акробаток, может быть, уже купят. Так куда же купец девает девок?! А что его мальчики? Что говорят?

— Они почти не выходят из его усадьбы, мой господин!

— Почти?

— И вообще ни с кем не разговаривают.

— Не хотят?

— Думаю, им запрещает хозяин.

— Хорошо. — Фараон задумчиво почесал недавно отпущенную бородку. — А ведь с ними неплохо бы хорошенько потолковать. Да что там неплохо — нужно! Вот что, Бата, где ты, говоришь, живет этот любитель мальчиков?

— Совсем недалеко от той площади, где выступали акробатки.

— Ага… Значит — и старая каменоломня там рядом! Славно, славно… Вот что, Бата, завтра пойдем туда вместе. То есть не вместе. Сначала — ты, потом — я. Встретимся на площади акробаток.

Бата ушел рано, едва рассвело, Максим же, наскоро умывшись, надел парадную набедренную повязку и, тщательно подведя веки зеленой краской, отправился к амбарам.

— Ого! — завидев его, еще издали округлил глаза Пиатохи. — Ты что, жениться собрался? А ведь вроде женат…

— Я отправил свою жену на заработки, ты же знаешь.

— Странный обычай!

— В Черной земле в трудные времена так делают многие. Даже правители. Но она из хорошей семьи, моя жена. Не хотелось бы терять такую супругу. За тем и пришел.

— Зачем? За женой своей? — Кладовщик недоуменно похлопал глазами. — Так ее здесь нету.

— Не за женой, — оглянувшись, терпеливо пояснил Макс. — Она, видишь ли, у меня очень ревнивая и спелась с моим младшим братцем, ты его знаешь, Батой. Подговорила присматривать за мной в ее отсутствие.

— Вот это братец! — громко расхохотался Пиатохи. — Клянусь Баалом, был бы у меня такой — я бы его убил!

— А тут познакомился с одной девой… красивой и стройной, как кипарис.

— Ого!

— Воспылала ко мне любовью… Но она — замужняя дама…

— Понял, понял, понял, — ухмыляясь, кладовщик замахал руками. — Тебе нужно место… гм… для интимных встреч?

— Именно так, дружище Пиатохи, да будут благоволить тебе все боги Дельты!

— Мм… могу уступить на время амбар… Но только тут людно, сам знаешь.

— Знаю. Амбар не подойдет, — Максим резко понизил голос. — А вот та старая каменоломня, помнишь?

— Да, я уже послал туда своих людей — сделать ворота. — Кладовщик снова расхохотался и хлопнул собеседника по плечу. — А вообще — там неплохое местечко. Вот только ложа нет!

— Придется уж взять с собой верблюжью кошму…

— Кошму, говоришь? Ай Джедеф, ай распутник! Лихой ты парень, как я посмотрю, — до чужих жен жадный! Ладно, удачи… Я скажу своим, чтобы не мельтешили.

Акробатки все так же кувыркались на площади. И все так же стучал в свой бубен старик, и флейтист с грустными глазами тянул свою унылую песню.

— Где они живут, ты узнал? — Максим обернулся к Бате.

— Да, господин. Здесь недалеко, в царском доходном доме.

— Здесь все доходные дома — царские.

Им повезло, двое слуг (или не только слуг, гм…) купца Сетиур-ка-птаха вышли из ворот усадьбы примерно через час после того, как Макс и Бата заняли наблюдательную позицию за кустами. Слуги, женственно-красивые юноши, несли с собой большую пустую корзину, как видно оправились на рынок.

Такую удачу никак нельзя было упускать. Максим посмотрел на Бату, прошептал кое-что, и они оба, немного выждав, выбрались из кустов и пошли следом за парнями. В небе, густо-голубом небе Дельты, ярко светило солнце. На улице, в пыли, громко крича, дрались из-за куска тухлой рыбины помоечницы-чайки. Вконец обленившийся ветер едва шевелил листья кустарников и деревьев, ничуточки не освежая густой и застоявшийся от жары воздух. Впрочем, здесь мало кто обращал внимание на жару — привыкли.

Как и предполагалось, слуги Сетиур-ка-птаха свернули к рынку — несмотря на осаду, людному, крикливому, полному разных вкуснющих и не очень запахов. Чем тут только не торговали, несмотря на кризис… тьфу-ты — на осаду. Ну, рыба — это понятно, сейчас, в половодье, ее можно было хоть прямо с городских стен ловить, с некоторых их участков. Кроме рыбы еще торговли остатками зерна — полбой и всем таким прочим, пахучей зеленью, дичью: утками, иволгами, журавлями и какими-то совсем уж мелкими птичками (наверное, вкусными, если бы их приготовил умелый и неравнодушный к своему делу повар).

Да еще много было ремесленных товаров: ткани, посуда, украшения — осада осадой, но не голыми же ходить? Или — без украшений? Без украшений никак нельзя, они ведь заодно и амулеты. Зазеваешься, забудешь браслеты с ожерельем надеть — вот демоны-то тут как тут! Уж будьте уверены, обязательно заберутся, отсюда и болезни всякие, а вовсе не от грязных рук, как некоторые почему-то думают. Нет, без браслетов и ожерелий люди в Черной земле не ходили — боязно!

Купеческие служки между тем споро затоварились — купили рыбу, огромных нильских лобанов, и зелени. Сложив лобанов в корзинку, положили поверху зелень — очень красиво получилось, прямо будто специально старались, закончив курсы какого-нибудь там дизайна: желтые корзинки, серебристые рыбины и яркая сочная зелень. Прямо Сезанн! Натюрморт. Вот только красных яблок добавить да корзинку столом заменить.

Переглянувшись, парни ухватили корзину за ручки… Э! Как скрючило-то несчастных, да уж, не атлеты!

И это было хорошо!

Повернув к усадьбе, слуги потащили корзину, не особо-то упариваясь, делая перерывы на отдых после примерно сотни шагов. Болтали, утирая пот, смеялись…

Вот во время одного из таких перерывов на узенькой и малолюдной улочке и улучил свой момент Бата… Ап! Выпрыгнул из кустов, словно нашкодивший кот, и, ухватив лобана за хвост, вытащил его из корзины, быстро убегая с добычей куда глядели глаза. (А глаза глядели в сторону старой каменоломни — как и было уговорено.)

Надо отдать должное, парни оправились быстро. Тут же переглянулись, перебросились словом. Один остался стоять — охранять корзину, другой же — кудрявый — со всех ног бросился в погоню.

— Держи-и-и-и! — на бегу громко орал кудрявый. — Держи вора!

— Держи, держи! — поддерживал бегущий позади служки Макс.

К его удивлению, отыскались и еще доброхоты: какой-то лысый старикан с клюкою — тоже мне еще! — и смуглый до черноты парень, судя по исходившему от него запаху, рыбак или раздельщик рыбы. За парнем, мяукая, бежали коты. Или кошки.

— Держи вора, держи…

Прыгнув в сторону, Максим столкнул старика в густые заросли акации, после чего, сделав рывок вперед, поставил подножку смуглявому. Ой, как тот загремел на радость котам и кошкам! Вот тебе! А нефиг…

Тем временем кудрявый слуга озадаченно остановился на перекрестке, у развилки трех улиц.

— Туда, туда он побежал, — тут же подскочил Максим. — Я видел. На окраину, пес, рвется. Там может уйти.

— Ничего. Догоним!

Кудрявый бросился к каменоломне, за ним поспешал и Макс. Бата, не будь дурак, замедлил ход, так что хорошо было видно, как он скрылся за не так давно сработанными у лаза в каменоломню воротами.

Вот там-то преследователи и настигли ворюгу, да он уже и не бежал, а просто сидел на корточках, бросив рыбину наземь. Сидел и ухмылялся.

— Ага! — Подлетев, кудрявый схватил его за плечо. — Попался! Держи его, люди!

Люди — в лице одного лишь Максима — насмешливо хмыкнули и, не говоря дурного слова, от всей души зарядили служке в скулу отработанным на долгих и изнурительных тренировках приемом, называемым хук. Сильнейший боковой удар. Да с ближней дистанции…

Кудрявый так и плюхнулся, подняв тучу известковой пыли. Правда, сознание не потерял, расчихался… Властитель Черной земли ему и тут оказал помощь, сильно ударив ладонями по ушам.

— За что?! — огорошенно завыл слуга.

— Было бы за что — вообще б убил, — присаживаясь на корточки рядом с поверженным, добродушно пошутил Макс. — Ну, харя гнусная, ты зачем маленьких обижаешь?

— Так он же моего лобана украл, ух… ворюга…

Кудрявый снова получил плюху — на этот раз от Баты. Чтоб не ругался.

— Что вам надо? — быстро сообразил слуга. — Зачем вы…

Широко улыбнувшись, Максим потрепал его по щеке:

— Ну, рассказывай!

— Рассказывать? О чем же?

— О том, как докатился до жизни такой? О хозяине своем, о дружках… о девушках…

— О каких еще девушках?! — Привстав, кудрявый сделал попытку дать деру…

Сии жалкие потуги были прекращены фараоном буквально в секунду.

— У-у-у! — Схватившись за правый бок, служка покатился по земле и жалобно завыл.

А что он хотел? Его же ведь по-людски просили… Между прочим, апперкот в печень — тоже хороший удар, действенный.

— Ну! — Максим угрожающе подул на кулак. — Будешь рассказывать?

— Буду… А вы меня потом отпустите?

— А зачем ты нам сдался? Мы ведь не как твой хозяин… Впрочем, это ваши дела. Давай — о девчонках.

Пленник — звали его Тави — поведал немало интересного и, скорее всего, не врал — а чего ему врать-то было? Как и следовало ожидать, его хозяин, купец Сетиур-ка-птах, женский пол не переносил на дух, а рабынь — обязательно светловолосых! — покупал не для себя, а для одного человека, которого ни Тави, ни кто-либо еще из слуг в жизни своей в глаза не видали. Просто девчонок почти сразу после покупки ближе к ночи отводили в одно местечко, к заброшенному оврагу, куда золотари сейчас свозили все городское дерьмо, ибо больше некуда было — осада. Там, у этого оврага, их — рабынь — и бросали, привязав к росшему рядом старому буку. А уж кто их потом отвязывал и что делал — ведомо одним лишь богам.

Такая вот история. Похоже, ничего больше парень и не знал, так что пришлось уж его опустить восвояси.

— Отпускаете?! — обрадовался тот и, поднявшись на ноги, тут же выскочил за ворота.

— Рыбину-то свою забери! — крикнул ему во след Бата.

Куда там!

— Ну и ладно, сами зажарим, — ухмыльнулся Максим. — Он, лобан-то, вкуснющий.

— Да уж. — Бата плотоядно облизнулся. — Только надобно бы его того, побыстрее зажарить, а то как бы не завонял в жару-то.

— Зажарь, зажарь…

Фараон быстро соображал, от кого он уже слышал об этом дерьмовом овраге. В самом прямом смысле — дерьмовом. Ха! От кого?! Да от злодея Манкасея! Ему ведь было поручено разузнать все о золотарях… Или не ему? Ладно, придется навестить и Хаемхата с Медоем. Давненько не виделись! Впрочем, а зачем навещать? Лучше их в гости позвать — угощение есть, вино тоже найдется. Хотя… зачем привлекать к себе излишнее внимание соседей? Да и времени — не вагон.

— Отнесешь лобана Медою, — подумав, приказал Максим. — Скажешь, чтоб к вечеру зажарил, мы придем. Заодно спросишь про золотарей и овраг. А я навещу Манкасея… спрошу кое-что… Там, у оврага, и встретимся.

— Как скажешь, мой господин, — почтительно поклонился Бата.

Максим предполагал, что в пещере мага — точнее сказать, в лаборатории — должна быть какая-то вентиляция, вытяжка, скорее всего располагавшаяся где-то на возвышении, на холме, иначе бы при разливе Нила пещеру бы просто залило. Также предполагалось, что вентиляция, скорее всего, должна была охраняться… Однако никакой охраны Макс с Батой не заметили, как ни старались, хотя обследовали все окрестности зловонного оврага.

— Что мы ищем, мой господин? — сразу же поинтересовался Бата.

— Отверстия в холме. Ямы. Глубокие, без дна.

— Не думаю, что мы их сегодня найдем, — вон тут какие кругом заросли, а ведь уже совсем скоро стемнеет.

Мальчишка был прав. По обеим краям оврага росли густые колючие кусты, переплетавшиеся друг с другом почти в непроходимую изгородь, сквозь которую весьма трудно было бы пробираться… весьма трудно… Вот если бы были собаки… Собаки… Собаки!

Максим махнул рукой и негромко сказал:

— Нюхай, Бата!

— Нюхать?!

— Ну да! Ты же знаешь, как пахнет земляное масло и сера.

— Знаю, мой господин.

Молодой фараон и сам принялся водить носом, как хороший пес. Дело осложнялось тем, что лежащий у самых ног овражек испускал жуткое зловоние, напрочь перекрывая все остальные запахи, даже если б таковые тут и имелись. Пришлось встать по ветру… И снова принюхаться…

— Кажется, здесь, господин! — тихо позвал Бата. — Во-он там, за терновником.

Максим опустился на колени и раздвинул ветки… Ну точно, пахло! Серой и еще чем-то таким, специфическим.

Принюхиваясь, молодой человек прополз вперед, чувствуя позади дыхание своего верного спутника. Вот вроде какая-то яма… Нет, не то… А вот там…

Даже жаром пахнуло! Вернее — полыхнуло, едва не обжег лицо!

Ну, вот оно… Вот! Жар! Нестерпимый жар!

Максим осторожно заглянул, увидев на дне узкого лаза угасающие отблески багрового подземного пламени.

Да! Это она и есть. Пещера!

— Уходим, Бата. Как можно незаметнее. К завтрашнему дню нам нужно раздобыть веревки… и смолистые факелы.

— Сделаю, господин.

— Эх, еще бы верных людей… Не хочется впутывать в такое дело Хаемхата с Медоем, да, видно, придется.

Достигнув цели, искатели повеселели и направились ближе к дому. Прошли мимо старой каменоломни, у ворот которой уже стоял часовой, и, не сговариваясь, свернули к площади, той самой, маленькой уютной площади, где росли цветы и выступали девушки-акробатки. И не по пути ведь совсем было! Тем не менее…

— У них сегодня последнее выступление, — в ожидании представления шептался народ. — Старик Зарема разорился и вынужден продать своих дев!

— А кому продает?

— Какому-то богатому купчине.

— Везет же купчине!

— Богатым всегда везет.

Девушки появились, как всегда, под выбиваемый бубном ритм и нежную мелодию флейты. Стройные, светловолосые, гибкие. Поклонились публике. Одна — Заира — сразу же вскочила на плечи подружке и принялась жонглировать. Сначала — шариками, потом — зажженными факелами. Ловко у нее выходило… Старалась.

Как ни странно, девчонки вовсе не выглядели удрученными, улыбались, раскланивались, даже иногда смеялись. Впрочем, если разобраться, чего тут странного? Их будущий хозяин, естественно, знал, кого покупает, и, конечно же, намеревался использовать девушек точно так же, как сейчас использовал их старик Зарема. А как же еще-то? Как выгодней! А выгодней — именно так, акробатками, раз уж девчонки это умеют, да еще как!

Именно так, скорее всего, и рассуждали Заира с Татой, ничуть не сомневаясь, что и при любом хозяине будут заниматься своим любимым делом.

Эх, если б они знали!

Вообще-то, если порассуждать, эти девчонки вовсе не нужны были теперь Максу — ведь лаз в пещеру он уже обнаружил, и теперь осталось только хорошенько обмозговать, что делать дальше. А девушки… что девушки? Мало ли на свете несчастных рабынь? Всем не поможешь… Но вот этим… Достаточно просто предупредить, чтобы… что? Чтобы бежали? Где-нибудь укрылись, спрятались… если, конечно, есть где…

Предупредить, да…

Нет!!!

Не успели! Краем глаза Максим вдруг заметил четырех воинов и двух смазливых парней — слуг купца Сетиур-ка-птаха. Ага… явились уже за товаром. Не рано ли?

— Твари! — громко выругались рядом.

Макс повернул голову, увидев невдалеке от себя здоровенного курчавого парнягу с руками как клещи. На парняге был надет кожаный фартук кузнеца или молотобойца.

— Красиво жонглируют девушки, — подмигнул ему Максим. — Жаль, больше мы их тут не увидим.

— Не увидим? — Здоровяк угрожающе наклонил голову, словно бык перед тем, как вздеть кого-нибудь на рога. — Это почему же не увидим?

— Потому. Разные слухи ходят.

По понятным причинам юному фараону сейчас совсем не хотелось дискуссий, да и вообще, он вовсе не собирался привлекать к себе чье бы то ни было внимание. Однако парняге, похоже, на это было наплевать!

— А ну-ка, идем! — Он вытянул руку, явно собираясь ухватить Макса за плечо.

Не на того нарвался!

Крикнув: «Бата, уходим!» — молодой человек нырнул в толпу. Позади послышались крики — молотобоец приперся сюда не один, а с дружками. Ну конечно же!

— А ну-ка надерем задницу этим шарданам! — расталкивая народ, громко заорал здоровяк. — В следующий раз будут знать, как каркать, словно вороны! Табулай, бросай свою флейту и давай с нами!

Табулай… Это они, верно, музыканта с собой звали… воздыхателя Заиры. Ага! А молотобоец-то, как видно, поклонник другой девчонки, Таты. Однако все это дело может плохо кончиться — вмешательством городской стражи. Сотник Паисем при нужде, конечно, вызволит, но ведь сколько времени будет потеряно, а ведь как раз сейчас каждый час дорог.

— Бежим, бежим, Бата!

— Господин, может, нам стоит всех их убить?

— Нет, не стоит. Бежим…

— Но они нас скоро догонят… Вон их сколько — целая толпа!

Максим быстро оглянулся: ну, не толпа, так… человек восемь-десять. И впереди — молотобоец, ох уж, видно, рад будет размять кулаки этот парень! Здоровенная орясина… Такого в нокаут сразу не отправишь — слишком уж тяжел! Ладно… Что думать, когда давно пора уже действовать — местечко-то более-менее безлюдное: бедняцкий квартал.

— Останавливаемся!

Резко сбавив шаг, беглецы застыли, поджидая преследователей.

— Ага! — радостно закричал кто-то из парней. — Вот они! Попались!

Бата вытащил из-за пояса любимый свой цептеровский ножик и нехорошо улыбнулся.

— О! Глянь-ка, у малого еще и кинжал!

— Хотите подраться? — Сжав кулаки, Максим выставил вперед ногу. — Тогда прошу — подходите по очереди. А ежели вдруг захотите навалиться все сразу, предупреждаю — мой маленький приятель порежет лишних своим ножичком, пользоваться им он, смею вас заверить, умеет! Ну! Подходи, кто смелый…

Какой-то паренек — явно не молотобоец — рванулся было, подскочил… Макс лениво двинул кулаком. Хук! И парнишка тут же отлетел в кустики, сел там, удивленно покачивая головой и недоумевая — что же это с ним только что произошло-то?

Остальные возмущенно загалдели, поглядывая на странную парочку уже с опаской.

— А ну-ка! — Побежавший молотобоец решительно махнул рукою. — Подождите пока, ребята, мы же не разбойники какие. Один на один желают? Ладненько… — Поплевав на руки, парнище внимательно посмотрел на Максима. — Не узнаешь меня, шардан?

— Нет. — Фараон безразлично пожал плечами: парня этого он явно не помнил, да и не знал. Экая орясина — увидишь, так уже не забудешь.

— А я-то тебя да-а-авненько приметил, — ухмыльнулся здоровяк. — Клянусь Сетом, ты давно положил глаза на наших девчонок. Скажи, Табулай?

— Да, — тут же закивал флейтист — ага, и он туда же! — Он частенько приходил, пялился!

— Да все вы там пялились, — засмеялся Макс. — Зачем еще туда приходить-то?

— Вот я и говорю — пялился!

— Ох, крыса! Н-на…

Огроменный кулачище молотобойца, не причинив никакого вреда, просвистел над быстро присевшим Максом… который тут же — пружиной — выпрямился и снизу апперкотом — в печень! Чмок!!!

И тут же — пока здоровяк поворачивался — три удара в скулу!

Нет, крепкий парнишка попался! И упрямый… сразу видно, упрямый… Такой не отстанет, пока не положишь. Что ж…

Оп! Ага — как же, дамся я тебе в объятия, нашел дурака! Макс быстро поднырнул под левую руку молотобойца… и конечно же, снова ударил. А что на него, любоваться, что ли?

Лицо парнищи налилось кровью…

— Ах ты, гнус…

Да, надо бы его срочненько осадить… Ну и оглобля!

Удар!

— Любишь Тату?

— Твое какое дело?

— Акробатки…

Удар!

— …в большой…

Удар!

— …опасности!

Уда-а-ар!!! Он свинг называется или еще — джэб. Прямой удар, атакующий в переносицу!

Вот тут брызнула кровушка, и молотобоец тяжело опустился наземь.

— Подрался? — участливо спросил Макс. — Может, теперь, поговорим, наконец, о твоей невесте? Впрочем, — он оглянулся на флейтиста, — и не только о твоей.

Глава 16 Огненные демоны Зара-Сима Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Паофи сезона Ахет). Хат-Уарит

Ох, как тут и воняло! Не продохнуть, хоть нос затыкай. Из оврага золотарей несло, да еще и снизу, из лаза, гнусно пахло серой и еще какой-то гадостью. Ну, лучше уж это, чем дерьмо, — так считал Максим, однако его спутники, похоже, были решительно другого мнения.

Спасать девчонок Сетмут — так звали здоровяка-молотобойца — и флейтист Табулай позвали человек двадцать — самых, по словам Сетмута, проверенных и отчаянных парней, которым можно было доверять.

— Нет, они не струсят, клянусь всеми богами Дельты!

Не струсят, да… Но вот сейчас, ближе к ночи, не сказать, чтоб парни выглядели таким уж храбрецами. Хорохорились, правда, это уж да, не отнять, но чувствовалось — были напряжены до предела, ведь одно дело — биться с обычным врагом и совсем другое — с огненными демонами Зара-Сима. Все собравшиеся хорошо себе представляли, куда попали несчастные акробатки, совершенно не знал, как их освободить. Надеялись на «шардана Джедефа».

Табулай только спросил, когда шли:

— Мы идем за своими, а ты? Зачем тебе это надо?

— Зара-Сим — мой старый враг, — серьезно отозвался Макс. — Хочу посчитаться.

Вообще, все эти новые знакомые фараона были настроены враждебно по отношению к хека хасут. Они выросли в квартале бедняков, а это такое место, где никакую власть не любят, справедливо полагая ее источником всех своих бед. Будь побольше времени, парней вполне можно было бы распропагандировать и использовать потом в качестве пятой колонны. Можно было бы… Вот только — время…

И так-то сколько трудов стоило убедить их, что таинственный Зара-Сим никакой не могущественный колдун, а всего лишь человек. Не очень-то поверили в это друзья Сетмута! Однако самому молотобойцу было все равно, с кем биться за любимую девушку — да хоть с самим Баалом или Сетом, со всеми демонами хека хасут!

Быстро темнело, и желтая луна повисла над зловонным оврагом в окружении холодных мигающих звезд. Где-то рядом завыл вдруг бродячий пес. Послышался собачий лай — все застыли, спрятавшись за кустами. Собаки! Не охрана ли?

— Да их тут полно, этих псин, — тихо шепнул Сетмут. — Место спокойное, людей нет — никто сюда не ходит… кроме золотарей, ну, уж те-то по своей надобности.

— Да, — усмехнулся Максим. — Я бы тоже не стал здесь прогуливаться. Даже под такой красивой луной. А небо, небо-то какое! Густо-черно-синее, темно-голубое… и звезды в венчиках. Ван Гог! И все равно странно, что нет охраны.

— Зато на подземной реке ее много, мой господин, — осмелился подать голос Бата. — А тут она без надобности — никто сюда не пойдет. Бррр! Ну и местечко!

— Да уж, не Люксембургский сад.

— Чего мы ждем, Джедеф? — вытаскивая из мешка веревку, тихо спросил Табулай. — Не пора ли?

— Не пора. — Максим склонился к лазу. — Там еще слишком много света… — Он еще немного выждал и снова посмотрел. — Ага… вот, сейчас — в самый раз.

По знаку фараона парни сноровисто спустили в лаз крепкую веревку. Первым полез самый юркий — Бата, исчез, словно его и не было… Все напряженно застыли — как он? Успешно ли добрался? Или уже схвачен врагами. Уже устали ждать, когда веревка вдруг дернулась. Три раза, что означало — все хорошо.

— Я пошел, — спускаясь в яму, прошептал фараон. — За мной ты, Табулай, дальше — все остальные. Сетмут — прикрываешь здесь.

— Мм, — застонал молотобоец. — Клянусь всеми богами Дельты, как бы я хотел сейчас быть там, внизу!

— Нечего было такие плечищи отращивать! — оглянувшись, пошутил Макс. — Застрянешь! Стой уж тут — будешь вытаскивать, да и вообще — мало ли что?

Сетмут вздохнул — в принципе они договорились обо всем еще раньше.

Острые камни обдирали в кровь руки и плечи. Лаз был таким узким, что иногда казалось — ну никак не протиснуться, никак. Но Бата же пролез! Значит, можно, не такой уж Максим и толстый.

Ага! Вот ноги уже повисли в пустоте… Еще чуть-чуть…

Ощутив ногами твердую почву, фараон тихонько позвал:

— Бата!

— Я здесь, господин, — прошептали в темноте рядом. — Тут никого нет, слева — подземный ход. Широкий.

— Туда и пойдем, — подавая знак оставшимся наверху, Макс трижды дернул веревку.

Один за другим в пещере появились парни: флейтист Табулай и все прочие. У каждого было оружие — острый кинжал.

Пока ждали, Максим присмотрелся — темнота уже не казалась такой уж непроглядной. Откуда-то слева, наверное из подземного хода, выплескивались тусклые отблески света, видать, где-то там горел факел. Похоже, в том направлении и нужно было двигаться.

— Идем, — дождавшись всех, прошептал Макс.

Широкий — спокойно пройдут двое — ход, шахта, ведущая… в большую подземную залу, освещенную двум факелами. Максим с Батой замерли у выхода, увидав вооруженного коротким копьем воина, стоящего… точнее — сидящего… на скальном выступе меж двумя факелами. Часовой! Что ж, следовало ожидать. Молодой кудрявый парень с бородкой. Хека хасут. Парень сидел довольно лениво, даже подремывал, прислонив копье к стенке. Экий сибарит!

Кроме часового в пещере имелись два больших котла с каким-то варевом. От котлов сильно пахло нефтью и серой. Максим напрягся, ощущая, как поднимается оттуда-то из груди долгожданная радость. Ну вот же, вот она — тайная лаборатория! Вот оно — горючее зелье, вот они — огненные демоны Зара-Сима! Интересно только, где сам Зара-Сим? Ага… вот еще штольня. Там… наверное, там.

Однако что делать с часовым… А что делают с часовыми? То же, что и с забывшими честь и мораль девицами — снимают. Тут уж никуда не денешься.

Макс посмотрел на Бату и кивнул на воина. Мальчик-убийца вытащил из-за пояса нож, не тот, цептеровский, уж тот-то был бы слишком большой, обычный метательный ножик…

Оп!

Пораженный прямо в сердце часовой, даже не вскрикнув, повалился наземь. Отлично!

Подойдя к котлу, Максим зачерпнул зелье кончиком кинжала… Поднес к факелу — зелье вспыхнуло с такой силой, что едва не обожгло руку! Значит, и в самом деле — оно. Фараон быстро отцепил от пояса заранее припасенный фитиль от светильника — длинный, прикупленный вчера на рынке. Вообще-то, одну часть фитиля Максим уже израсходовал еще днем, опытным путем прикинув, на сколько хватит горения. Выходило — минут на пять плюс-минус секунд тридцать. Вполне хватит, чтоб выбраться и успеть отбежать, насколько возможно.

Опустив фитиль в чан, фараон махнул рукою — теперь можно было поискать колдуна и девчонок. Самое время.

Второй коридор оказался узким, однако не таким уж и длинным — всего-то с десяток шагов — выход из него был завешен красивой циновкой, из-за которой лился мягкий зеленоватый свет. Слышались чьи-то грубые голоса и смех, даже можно сказать — хохот.

Это хорошо, что циновка. Можно подобраться поближе. Вот так.

Опустившись на колени, Максим осторожно выглянул…

То, что он увидел, напоминало гибрид воинской казармы, веселого притона и спальни. В небольшой пещерке с тщательно обтесанными стенами стояло три широких ложа, на которых расселись и разлеглись четверо, трое из которых явно были воинами — сотниками или десятниками, а вот четвертый — высокий старик с длинной седой бородой, одетый в длинный черный балахон, — явно самим магом и волшебником Зара-Симом.

У каждого — включая колдуна — было в руках по золотой чаше, наполненной то ли вином, то ли пивом, скорее всего вином, здесь, в Дельте, не очень любили пиво. В общем, пир был в разгаре, причем пирующие разбавили свою компанию девушками — теми сами акробатками, раздетыми и распятыми на двух черных камнях. Готовыми, так сказать, к употреблению.

— Пью за твое волшебное пламя, уважаемый Зара-Сим, — хохоча, один из пирующих поднял вверх чашу. — За огненных демонов, пожрущих любых наших врагов!

— Да, да, — поддержал его сосед — здоровенный малый с всклокоченной бородой и крючковатым носом. — Скоро, уважаемый Зара-Сим, кончится твое затворничество… и наше!

— Думаю, оно не такое уж тяжкое, — кивнув на распятых девушек, хрипло произнес маг. Словно прокаркал.

— Да, девки — это хорошо. Никак не могу понять, почему тебе так нравятся шарданки, Зара-Сим?

Старик хохотнул:

— Они напоминают мне родину. Но эти — лучше. Потому что я могу сделать с ними все!

Кудлатобородый непроизвольно дернулся, даже расплескал вино:

— Я знаю, натешившись, ты всегда отдаешь их огненным демонам!

— Не отдаю — приношу в жертву! Хотите посмотреть, как они горят? — Подойдя к одной из девушек, старик похотливо погладил ее по бедру. — Вспыхнут, как живые факелы!

— Подожди, подожди, Зара-Сим, — забеспокоился бородач. — Мы же еще с ними не…

— Так я вас и не тороплю, — гулко захохотал маг. — Пейте, ешьте, веселитесь. И потом не говорите, что ваша подземная служба так уж скучна! А девок я сегодня сожгу… Вы увидите! Все равно работорговцы привезут завтра других, эти мне что-то не очень нравятся — слишком уж тощие.

— Тогда… — бородач осклабился и подошел к распятой девчонке, — я буду первым… Ты разрешишь мне, Зара-Сим?

— Угощайся, любезнейший Диду, этого добра хватит.

Бородач зарычал, наваливаясь на несчастную пленницу…

— Пора, — обернувшись, тихо сказал Макс.

Они ворвались в пещеру, словно вихрь! Двое вражин были убиты сразу, и флейтист Табулай с несколькими парнями бросились развязывать девушек. Третий воин бросился было к Максу… Верный Бата тут же ударил его ножом в бок. А потом — по горлу.

Маг попятился к стенке, громко крича:

— Стойте! Не убивайте… Я дам вам много сокровищ!

— А они у тебя есть, сокровища-то? — покачивая кинжалом, насмешливо осведомился Макс. Мага нужно было убивать — однозначно. Подозвать Бату?

— Есть, есть, а как же! — Испуганно тараща глаза, Зара-Сим повернулся к стене… и вдруг прыгнул в нее, словно хотел разбить себе голову…

Не разбил!

Исчез!

Бата тут же бросился следом:

— Там тайный ход, господин!

— И вероятно — охрана. Не менее сотни воинов… — Максим озабоченно нахмурился и приказал: — Уходим!

Первыми послали наверх девчонок. Одну, другую… О, с какой ловкостью они лезли — понятно, акробатки. Максу даже показалось, что он услыхал сверху радостный крик молотобойца. За девушками по очереди полезли и остальные…

А из боковой штольни уже слышались голоса! Звон оружия, злобные крики.

— Быстрее, быстрее! Бата, факел!

— Слушаюсь, мой господин.

Поджечь фитиль… Так! Теперь — все… Можно уходить… можно… Тем более, что все уже…

— Держи его, держи… Живьем брать!

Ага, живьем! Возьмите попробуйте…

Двумя ударами сбив с ног подбежавших к нему воинов, Максим ухватился за веревку и шустро полез вверх, отбиваясь от преследователей ногами. Ах ты, черт! Кто-то ухватил все же… И еще один… А вот, получи!!! Удар ногой — вражины свалились… Вверх, вверх! Ага, вот снова полезли, раскачиваясь, повисли на веревке целой гроздью… Наверху что-то затрещало… веревка оборвалась, и все, включая Максима, кубарем полетели вниз…

И в этот момент ахнуло!

Догорел фитиль, и запрятанные в чане огненные демоны Зара-Сима исторгли жуткое всепожирающее пламя!

Взрыв! Огонь!

Темнота…

Глава 17 Удар, еще удар! Лето… Осень?

Макс очнулся лежащим на спине. Перед глазами кружились яркие зеленоватые круги и искорки, сильно пахло озоном… или не озоном. А вокруг гулко орала толпа. Скандировали:

— Вста-вай! Вста-вай! Вста-вай!

И кто-то — прямо над головой! — считал… Да-да, считал…

— Шесть… семь… восемь…

Встать! Вскинуться! О-о-о… как все сложно-то шатает!

Молодой человек быстро поднялся на ноги и… О, боги!!! Ринг!!! Натуральный боксерский ринг! Рефери… и соперник… вон он, гад, прыгает — здоровенный такой, наглый…

— Макс-сим! Мак-сим!!! — кричали по сторонам ринга девчонки.

Группа поддержки? Славно…

Но, черт побери, как же… Впрочем, некогда сейчас думать и рассуждать… ни о чем, кроме боя. Надо поставить на место этого наглого молодца!

Рефери дал знак продолжать схватку…

Макс чувствовал, что голова у него уже почти совсем не кружится, вот только побаливает все тело, жжет, ну, да это ладно, переживем… Итак, что у нас тут? На руках — перчатки, на голове — защитный шлем… еще широкие боксерские трусы… синие. Хороший цвет, в Египте его любят. У соперника — нахалюги — красные…

Оба!!!

Удар, удар, удар… Так, вполсилы, завлекающие — видать, вражина хотел вызвать Макса в атаку, взять на измор. Вражина? Впрочем, какой же он вражина? Соперник — да, а так — вполне симпатичный парень, никакой не хека хасут. И не надо срываться в злобу. Максим и не сорвался, наоборот, улыбнулся… и действовал дальше четко, технично, напористо… безо всяких эмоций. Наоборот, достав противника свингом в скулу, вызвал эмоции уже у него. Тот сразу же перешел в контратаку, наскакивая, словно молодой петух… А Макс просто уклонился, потом чуть присел, отбивая удары и выбирая удобный момент… Противник бьет в голову? А мы — в печень! Н-на!!! Красивый какой апперкот, многие даже зааплодировали.

Ага! Растерялся! Думал, что спарринг-партнер выдохся? Ан нет! Еще удар! Хук справа в скулу… и тут же — не давая опомниться — короткий свинг в переносицу…

Враг покачнулся… упал!!!

Уау, что творилось в зале!

Нокаут… чистый нокаут. Победа!!!

Макс отрешенно смотрел, как рефери поднимает ему руку. Как улыбаются девушки и друзья, как машет рукой тренер, как бьют по глазам блики фотографов.

Победа!!!

— Ну, Максим! — Тренер обнял спустившегося с ринга парня. — Ну, честно сказать, не ожидал! Как ты его… Кстати, все видели? Сколько вас учил… вот как надо! Ты, Макс, за какие-то секунды словно бы другим человеком стал… более взрослым, что ли…

Более взрослым?

А дальше все смешалось, словно в калейдоскопе, и все, что происходило, воспринималось Максом какими-то разноцветными отрывочными кусками. Вот все — тренер, врач, юные боксеры, девчонки-болельщицы — выходят из клуба… садятся в автобус, едут…

Невский проспект! Боже! Великолепнейший Невский! А ведь совсем недавно мечтал, чтоб только увидеть, чтоб хоть одним глазком… и вот… Но как?! Почему?!

Мост, Нева, Васильевский остров…

— Особо не расслабляйтесь, парни. Завтра тренировка.

Не расслабляйтесь…

Девятая линия… Дом. Родной дом… Парадная, лестница, дверь… звонок…

— Что, опять ключи забыл?

Отец!!! Старые брюки, шлепанцы, клетчатый свитер… Родное все такое…

Господи…

— Папа…

— Ну-ну, что на шею-то вешаешься? Проиграл, что ли?

— Нет… Победил!

— Поздравляю! Ну, заходи, что на пороге-то встал? Странный ты какой-то. Плюху, верно, в голову пропустил?

— Пропустил, — расслабленно улыбнулся Макс. — Да ты не беспокойся, в порядке все. Завтра на тренировку.

— Ладно, ладно, завтра это еще когда будет. Иди мойся, да отметим. Хоть у тебя и режим, но бокал сухого, думаю, можно. За победу все-таки!

Умывшись, Максим зашел в свою комнату, узенькую, словно пенал… «да уж, хоромы не царские». Старый продавленный диван, кресло, музыкальный центр. И вид из окна — во двор. В углу — старинное зеркало — трельяж, а на нем — на тумбочке — фото в коричневой рамке. Мать… Царица Ах-хатпи!

О, Амон!!! Что же произошло? Как так? Он опять оказался…

Максим взглянул в зеркало — оттуда на него удивленно пялился договязый подросток, юноша, никак не похожий на мускулистого и плечистого молодого человека — Ах-маси, великого фараона Черной земли Кемет.

Да-а-а… оказывается, тут и времени-то почти не прошло, по крайней мере не столько лет, как там, в Египте… Стоп! Интересно, он, Максим, уже вернулся из Эрувиля? Что там во дворе? Желтые листочки… Реденькие пока еще, но все ж есть, есть. Значит, август… Или уже сентябрь.

Что же, выходит, теперь все закончилось? И он, Максим, вернулся в свое тело? В себя? Или… А что же тогда будет там, в Египте? В Хат-Уарите, Аварисе? Исчез фараон… Вот это подарок врагам! Всем подаркам подарок!

И еще… Тейя! Дети! Царица-мать! Страна и народ, за которые ответственен! Неужели… неужели он их никогда больше не увидит? Нет!!! Нет!!!

Макс тяжело опустился на диван и, закрыв глаза, привычно потрогал висевшего на груди сокола… Не было никакого сокола! Хотя… нет, вот же он! Вот! Теплый, горячий даже! И все тело — горячее, обожженное жарким пламенем… И что-то давит под левой лопаткой. Да камень, что же еще-то?

Поправив рваную набедренную повязку, фараон поднялся на ноги, цепляясь за стены пещеры. Ну, вот он, сокол, на груди… А вокруг — темнота… Нет, не полная… Фонари! Черт побери, фонари! Точнее сказать — лампы. И лестница… И синяя табличка с белыми буквами: «Denfert Rochereau»!!!

«Данфер Рошро» — ну, это хоть понятно, что же еще-то? Там ведь был портал, в столице хека хасут, под землей. И он, Макс, уже пользовался этим порталом года три тому назад. Вот и сейчас… выкинуло. О, боги, как ломит все тело! Хорошо еще — жив. Ладно, нечего здесь сидеть — пора возвращаться обратно, и побыстрее. Обратно в Хат-Уарит. Ведь вот-вот, скоро, начнется штурм. Как только в дельту войдут корабли Кефтиу. Войдут… Войдут — Тейя уж о том позаботится, в лепешку расшибется, а сделает. Упрямая! Тейя…

Вспоминая слова заклинаний, Максим спустился по лестнице вниз на платформу, уселся на скамейку, с усмешкой глядя на уходящие в темноту рельсы. Похоже, ночь — никого нету.

Рядом, на соседней скамеечке, валялась газета. Максим не поленился, полюбопытствовал… Так, ничего особенно интересного: спорт, политика, уголовная хроника. Суд… «Суд над похитителями людей». И большой портрет Сетнахта! И тех двух бритых парней, его сообщников. Ну ничего себе — быстро же дело дошло до суда!

И что там пишут?

Прищурив глаза, Макс вчитался в мелкие буквицы: ого! парни получили по пятнадцать лет! А двое других членов шайки — в том числе и одна девушка — признаны невменяемыми… Помещены в закрытую психиатрическую клинику… Туда и дорога!

Жаль Петосириса… Хочется верить, его достойно похоронили. И интересно, где сейчас Якбаал? Впрочем, черт с ним. Гораздо важнее другое… тот…там… в Питере… Он где сейчас? И жив ли? Все ли как прежде?

— Месье… Э, с вами все в порядке?

Макс быстро обернулся: служитель. Уборщик в оранжево-синей униформе. Лиловый белозубый негр.

— Да, все в порядке, спасибо. — Максим лучезарно улыбнулся. — Вы не дадите мне телефон позвонить?

Вообще для Парижа — странная просьба. Однако служитель не отказал, протянул свою дешевую трубку.

Так… набрать собственный номер… Ну, ответь же, ответь!

— Да?

И что сказать?

— Я слушаю, кто это?

И что спросить?

— Слушайте, пожалуйста, перезвоните, вас не слышно!

— Максим, это ты?

— Да, я… А кто вы? Послушайте, а не вы ли…

— Хватит зря болтать. Береги отца и… Поздравляю с победой!

Глава 18 Два сокола Сентябрь 1550 г. до Р. Х. (месяц Атир сезона Ахет). Хат-Уарит

Штольня. Узкая, едва протиснуться. Вокруг темно, хоть глаз выколи. Темно и жарко. Лишь где-то впереди слабый намек на прохладу. Легонькое такое дуновение. И плеск. Плеск волны! Что там? Подземная река? Если так, то…

Она! Макс протиснулся, обдирая в кровь локти, и увидел перед собою дрожащий свет факелов… Вот снова плеснула волна — шумно; так бывает, когда одновременно десятки гребцов опустят в воду весла. Караван? Да, он самый…

Затаившись за выступом горной породы, фараон смотрел, как несколько барок с воинами и вельможами осторожно пробирались по заметно сузившемуся и забитому камнями руслу, как кормчие, перекрикиваясь, промеряли шестами глубину, как отражались в черной воде желтые дрожащие звезды — горящие факелы.

Вот барки прошли, и никто не обратил внимания на Максима, да не очень-то он и был заметен. Дождавшись, когда скроется в темноте последнее судно, молодой человек прыгнул в реку и поплыл против течения, в Хат-Уарит. Раз корабли спокойно прошли из города, то уж он-то тем более сможет проплыть. Хотя, признаться, это было непросто: то и дело на пути попадались камни, царапали острыми краями ноги. Иногда река резко мелела, и тогда пловец устраивал отдых, просто шел по грудь или по пояс в воде. Шел, пока не выбрался к свету…

Храм огненных демонов был взорван, и пещера сильно изменилась, хорошо хоть, ее не засыпало совсем. А еще очень может быть, что те люди, что сейчас бежали — именно бежали! — на барках, заранее послали рабов расчистить путь. Так ли то было иль нет — не важно, главное, можно было пробраться в город, подняться, выбраться… что Макс и сделал, завидев проникающий сверху свет.

Осторожно протиснулся меж аккуратно обтесанных известняковых глыб, остановился у мощных деревянных ворот… весьма знакомых.

И тут же присел, пропуская над головой стрелу. Отменная реакция кандидата в мастера спорта по боксу выручила юного фараона и на этот раз. Пропев над головою, стрела обиженно ткнулась в одну из глыб и сломалась.

— Бешеные вы крокодилицы! — заругался Макс. — Может, сначала спросите, кто идет, а уж потом будете стрелы метать?

— А ты кто? А ну назовись, иначе, клянусь Баалом и Сетом…

— Башкой своей дурной поклянись! Я Джедеф-шардан, из сотни славного Паисема, может, ты, ослище, про такого слыхал?

— Джедеф?! — говорящий — один или с товарищами, бог знает, сколько их там было, — прятался за глыбами точно так же, как и Максим. — Знаем сотника Паисема… Стой где стоишь. Сейчас о тебе доложим.

— Только больше не стреляйте, а то неуютно как-то, — пошутил Макс.

— Не будем, но и ты не двигайся.

С минуту все было тихо, а потом… А потом вдруг загремел, казалось, на всю пещеру очень даже знакомый чуть хрипловатый, с некоторою насмешкою голос:

— Это кто тут называется славным именем Джедефа-шардана?

— Пиатохи?! — несколько расслабленно улыбнулся молодой человек. — Пиатохи, дружище, это ты, что ли?

— Ха! Джедеф! Воистину — так, клянусь Сетом… Так что ты там засел, дружище? Ты же не ящерица, чтоб лазить между камней?

— Людишки у тебя уж больно ретивые, — покидая свое убежище, проворчал Макс.

Толстяк кладовщик нисколько не изменился… да и как он мог измениться за столь короткое время… Впрочем, кто знает, сколько здесь прошло времени.

— Ты где ж пропадал, дружище Джедеф? — Обнимая «наемника», Пиатохи расхохотался. — А у нас тут, знаешь, много чего изменилось, и в первую очередь — хозяева города. Царь и все его приближенные исчезли! Представляешь, ушли с отборным отрядом воинов, бросив город на милость богов.

— Кажется, я видел их по пути, — усмехнулся Макс. — Да и пусть убираются, думаю, не особо-то тебе их и жаль.

Кладовщик махнул рукой:

— Да не жаль, конечно. Только вот что получается: эти ушли, те — южане — еще не пришли… А как же собственность? Под чьими законами? Под чьим словом? Да ни под чьим… Вот я сюда и перебрался… с верными людьми. Не ровен час — вывезут камень, вон его тут сколько напилено.

— Так все же на стенах!

— Ага, на стенах, как же! Будто ты не знаешь наших жителей, Джедеф! Станут они проливать кровь за хека хасут — жди! Ты же вот не стал. Нет уж — ловкие люди сейчас, воспользовавшись смутой, займутся своими делами… А я вот лучше постерегу свое! Кстати, мы с тобой так и не составили договор относительно этого владения. — Круглое лицо Пиатохи вдруг враз сделалось подозрительным и злым.

— Не тревожься, — поспешно успокоил Максим. — Каменоломни меня нисколько не интересуют. Дарю!

— Тогда, может, составим папирус?

— Папирус? А у тебя что, здесь и писцы есть?

— Да есть один. Даже два — самые умные.

— Те, что не успели убежать с царским обозом? — Фараон усмехнулся. — А не боишься, что новая власть отберет у тебя всю твою собственность?

— Не боюсь, — дернув плечом, хохотнул кладовщик. — Великий царь Ах-маси славится как человек, поддерживающий спокойствие и порядок: зачем ему лишние смуты? Клянусь Осирисом и Исидой, для подарков и наград воинам хватит и того, что бросили вельможи. Хватит и еще останется! Зачем же царь будет настраивать против себя всех жителей? Которым, по большому счету, все равно под кем жить.

Составив папирус, Максим простился с ушлым кладовщиком и направился к южным воротам — именно с той стороны и должен был вестись ожесточенный штурм… И что-то было на это не очень похоже — повсюду бродили какие-то озабоченные люди, что-то несли, что-то прятали, вооруженных воинов попадалось мало, а те, что попадались, шли — даже бежали — прямо в противоположную от ворот сторону.

— Что там, друг? — кивая на стены, Максим остановил одного.

— А, — яростно отмахнулся тот. — Южане вот-вот войдут в город. Царь Апопи предал, бежал, с ним и его советники, и отборные силы…

— А флот? Флот фенеху?

— Флот фенеху? — Воин неожиданно рассмеялся. — Да ты сам залезь на башню да посмотри!

Максим так и сделал — и никто ему в том не препятствовал, разве что двое лучников из числа еще остававшихся защитников столицы хека хасут, удивленно покосились на незнакомца.

Добравшись до верхней площадки, фараон глянул на округу… Везде — и там, где уже спала вода, и на воде на барках было темно от войск! От его войск, войск великого правителя Черной земли Кемет. А позади, надежно прикрывая тыл от разбойников фенеху, вытянулись в стройную линию большие морские суда — флот Кефтиу!

Максим расслабленно улыбнулся: значит, Тейя все-таки смогла, смогла…

— Эй, что они там делают, внизу? — озабоченно заголосил вдруг какой-то молодой воин.

— Кажется, собираются открыть ворота, — цинично пояснил его пожилой напарник. — Думаю, нам с тобой тут тоже делать нечего.

— А… а куда же мы пойдем?

— Я лично — домой, а ты не знаю. Если хочешь, можешь оставаться здесь, но… не советую.

Бросив копье и щит, пожилой поправил висевший на поясе кинжал и, оглянувшись, проворно припустил по лестнице вниз.

— Эй, Нехеб! Погоди! Погоди, а!

Бросив оружие, молодой воин последовал примеру своего бывалого собрата. Максим тоже спустился — большая группа парней уже открывала ворота. Большая группа…

Ха! Знакомые все лица: Макс узнал молотобойца Сетмута, флейтиста Табулая, еще нескольких… ого, да тут и девчонки имелись — те самые, акробатки. Спаслись тогда все-таки… Значит, и Бата…

— Эй, эй, — нагнав, закричал им Максим. — Клянусь Осирисом, едва за вами поспел!

— Джедеф?! — развернулся молотобоец. — Вот так встреча! Где пропадал?

— Да занят был. А мой парнишка? Что-то я его здесь не вижу?

— Так он в узилище, во-он в этой башне. Сейчас пойдем освобождать.

— В узилище?

— Ну да… — на ходу обернулся флейтист. — Нас схватили тогда почти всех, сразу после того, как огненные демоны вырвались наружу. Там была еще охрана! Часть мы перебили… Не всех…

— Так Бата…

— Твой напарник попал в плен. Раненый.

— Раненый?! Так… вы — к воротам, а ты, Табулай, давай-ка со мной, к башне…

Естественно, башня с узниками уже больше никем не охранялась. Осталось лишь откинуть засов и спуститься по узкой и крутой лестнице вниз, в темное подземелье. Черт! Тут еще и решетка! Цепями каким-то закручена…

— Дай я, Джедеф. Тут особый узел.

Ну, наконец… Открыли!

А запах здесь, у-у-у… Как в том приснопамятном овраге.

— Бата! — останавливаясь, выкрикнул в темноту Максим. — Ты там где, спишь, что ли?

В ответ послышался гул.

— Выходите все! — радостно воскликнул флейтист. — Хека хасут бежали! Слава царю Ах-маси!

— Слава царю Ах-маси!!! — разобрав, что к чему, разом заголосили узники. — Да хранят во веки веков его боги!

Звеня цепями, они потянулись к выходу.

— Бата! Здесь был такой мальчишка, шардан… Не видали?

— Шардан? Такой угрюмый светловолосый юноша?

— Да-да! Он не очень-то разговорчив.

— Он в дальнем углу. Очень плох. Если уже не умер.

— Умер?!

— Идем, господин, я покажу.

— Факел! Дайте кто-нибудь факел!

Максим вынес его на руках, едва дышащего, с головой, перевязанной какой-то кровавой тряпкой. Такой же тряпкой была обвязана и грудь, бурая от запекшейся крови. Горячий… Мальчишка был очень горячий, кожа его, казалось, обжигала. Срочно лекаря!

А в город сквозь распахнутые ворота уже входили тяжелые пехотинцы южан. Щитоносная пехота шла почти что парадным строем, за ней устремились лучники, пращники, колесницы…

— Первая сотня — налево, вторая — направо, третья — здесь, — деятельно и толково командовал тысячник, в котором Макс не без некоторого удивления признал начальника колесниц Секенрасенеба. Высокого, улыбчивого, длиннорукого.

— Что пешком? Гаишники прав лишили? — громко выкрикнул Макс. — Жаль, колеса мне сейчас понадобятся.

Начальник колесниц услышал. Обернулся, строго повел бровью…

Максим улыбнулся, кивнул…

— Господин?! Клянусь Амоном… я…

— Ну вот, узнал наконец!

— Колесницу! Колесницу сюда, живо! — быстро распорядился Секенрасенеб. — О государь, воистину, счастье…

— Потом будешь говорить о счастье. Ты как здесь?

— Великая царица Тейя Нофрет-ари доверила мне командовать передовым отрядом. Вода едва спала — колесницы вязнут, быстрее — пешком.

— Тейа?! Так она здесь?

— Да, господин! Она командует штурмом.

— Да уж, придется прийти к ней на помощь…

— Вот колесница, государь…

Кивнув, Максим осторожно положил на днище Бату и хлопнул по плечу возницу:

— Вези к лекарю! Самому лучшему.

Колесничий недоуменно посмотрел на своего командира — что это здесь раскомандовался какой-то там оборванец?

— Вези, вези, — оглянувшись, приказал Секенрасенеб. — Потом ты будешь очень горд этим! Вези на барку Ах-маси, там хороший лекарь.

— Ах-маси?! — обрадовался Максим. — Так он таки оправился от своих ран?!

— Оправился, правда, еще не совсем. Да и Каликха идет на поправку.

— Слава богам! Вези, вези, колесничий, не стой же!

При виде барки Максим вновь подхватил Бату на руки, понес… Мальчишка вдруг зашевелился, открыл глаза… и улыбнулся:

— Воистину вот они… поля Иалу! Сам царь… несет меня… сам…

Глаза Баты вновь закрылись…

— Эй, там, на барке! А ну, принимай раненого! — ступая на сходни, распорядился Макс. — Да побыстрее.

— Кто это тут разорался? — оглянулся стоявший на носу… анхабец! — А ну, парни, выкиньте нахала в реку!

— Я тебе выкину! Что, не признал собственного человечка?

Юноша сузил глаза:

— О боги!!! Вот так счастье!!! Люди! Радуйтесь! Трубите трубы! Царь с нами! Великий государь Черной земли!

Сразу двое осторожно подхватил Бату.

Максим распахнул объятия:

— Дай-ка обниму тебя, дружище! Что, твои раны больше не беспокоят тебя?

— О, нет, великий государь!

— Слава Амону! Слушай, а где моя супружница? Говорят, теперь она тут всем рулит?

— Что делает? Ах да… командует. Представляешь, государь, задумала меня женить!

— Она давно задумала, — засмеялся Макс.

— Так уже и девушку подобрала!

— Ну и правильно. Что же, мне одному женатому быть? Да, как там твой лекарь?

— Уже осматривает.

— Так вылечит?

— Сказал, что вылечит, правда не очень-то скоро. Да не беспокойся, государь, Бата — это такой парень, что вряд ли помрет в своей постели.

Немного поговорив с приятелем, Максим на разъездной лодке поплыл к барке царицы. Встал, вытянул шею, еще издали увидев супругу. Между прочим — супругу любимую. Тейя стояла на возвышении в узком зеленом платье и царской короне, с золоченым посохом в левой руке. Черные глаза ее вглядывались вдаль напряженно и строго, губы казались тонкими, а милое лицо — чрезвычайно серьезным.

— Личико попроще сделай! — Ловко ухватившись за борт, Макс перепрыгнул на палубу барки. — А то прямо страшно и подойти.

— Что?! О, муж мой! Боги… Вы послали его вовремя!

Они обнялись и принялись целоваться, не обращая внимания ни на кого и ни на что… Покуда первой не оторвалась Тейя.

— Воины должны видеть тебя. И народ — народ Хат-Уарита — это теперь наш народ. Как и все люди Дельты! Штурм уже закончился… Многие ворота нам просто открыли. А царь хека хасут позорно бежал, мне только что доложили. Переодевайся же скорей, о муж мой. Мы въедем в Хат-Уарит вместе. Да, и пусть тебе подкрасят волосы басмой… Хотя нет — наденешь парадный парик.

— Ой, не люблю я эти парики…

— Ну, ради такого случая!

В чистом голубом небе ярко сверкало солнце. Радостные лучи его вспыхивали на золоченой сбруе коней, на ободьях вызолоченных колес, на соколах… двух волшебных амулетах, сверкающих на груди Ах-маси и на груди Тейи. А на голове великого фараона красовалась двойная корона — корона Нижнего и Верхнего Египта, уж теперь-то, изгнав захватчиков и объединив страну, правитель Кемет мог носить ее с полным правом.

— Как радостно! — шепнула царица. — Я чувствую, Черная земля теперь всегда будет единой. И еще радостно оттого, что мы скоро — совсем скоро — увидим наших малышей. А это ведь такое счастье!

Приветствуя священную пару, радостно кричали воины, и два волшебных амулета, два сокола, сияли нестерпимым блеском.

Победа! Победа…

Ну вот наконец все и кончилось.

— А наш новый правитель здорово похож на Джедефа, — пристально вглядевшись в кортеж, прошептал Медой.

— Ничего и не похож, — отмахнулся Хаемхат. — Клянусь Баалом, скажешь тоже! Кстати, а где Паисем с Пиатохи? Они уже должны бы быть, а нету.

— Задержались где-нибудь. Вон, сколько народу. Пойдем-ка пока чего-нибудь выпьем… может, и Джедефа на постоялом дворе встретим.

— Да уж, давненько мы его не видели.

Словарь

Амон — «Сокровенный», бог солнца, фиванский бог (Верхний Египет), со времени возвышения Фив (18-я династия) отождествлялся с Ра.

Ахет — «половодье» — период времени примерно с середины июля по середину ноября.

Ах-маси — основатель победоносной 18-й династии (1552–1525 гг. до Р. Х.) фараон Яхмос Первый.

Ах-маси (Яхмос, Яхмес), сын Ибаны — историческое лицо, тезка, друг и сподвижник фараона Яхмоса Первого, оставивший подробный отчет о своей военной карьере на стенах собственной гробницы.

Ба — душа, одна из составляющих частей человека, изображалась в виде птицы с человеческой головой, после смерти человека отправлялась в загробный мир.

Гор (Хор) — бог солнца, верховный бог Нижнего Египта. Изобр. В виде человека с головой сокола.

Инебу-Хедж — Мемфис.

Иуну — Гелиополь.

Ка — жизненная сила, двойник, одна из составляющих частей человека.

Ка-маси — старший брат Яхмеса, фараон (1555–1552 г. до Р. Х.).

Кемет — Черная земля — Египет.

Кефтиу — Крит.

Нен-Несут — Гераклеополь.

Ном — княжество.

Перет — «всходы» — с середины ноября по середину марта.

Поля Иалу — нечто вроде рая.

Пер-о — фараон.

Ра — бог солнца, верховный бог в Древнее и отчасти Среднее царства (3–12-я династии).

Сет, Сетх — бог хаоса, бог войны, бог-убийца. Отождествлялся гиксосами с Баалом.

Сусх — длинная полупрозрачная туника с обернутой поверх нее куском ткани на уровне бедер.

Схенти — плиссированная или гладкая длинная юбка.

Уасет — Фивы.

Ускх — воротник-ожерелье.

Фенеху, люди пурпура — финикийцы.

Хапи — Нил.

Хат-Уарит — Аварис, столица захватчиков гиксосов.

Хека хасут(в некоторых источниках — хекат хает) — гиксосы, завоеватели Египта в период 1785–1580 гг. до Р. Х.

Шему — «засуха» — с середины марта по середину июля.

Шардан — так называли выходцев из Средиземноморья. (Некоторые египтологи (Пьер Монте) полагают, что от названия острова — Сардиния.)

Шмуну — Гермополь, центр поклонения богу Тоту.