На Урале путь от будничных вещей — горшков, котлов, печных заслонок, колес, наковален и колод для держания воды (ближайшей родни наших ванн) — к предметам художественного ширпотреба и обратно, чугун проделал примерно за два столетия. Были у чугуна свои взлёты и падения, и всё же этот «прозаический» материал сумел показать себя в искусстве с лучшей своей стороны.
Попробуй-ка, догадайся! Уральские дети обычно отвечают — чёрного. Ты тоже так думаешь, вспомнив бабушкину любимую сковородку, затесавшуюся на кухне среди нарядных тефлоновых подруг? Нет, друг мой, сковородка эта чёрная не сама по себе. Она просто многолетним нагаром покрыта. Ведь ей скорее всего много лет, почти как бабушке…
Уральцы, кстати, отвечают, что чугун чёрного цвета, не глядя на сковородки. Не потому, что у них характер такой же, как здешний климат — суровый, уральский. Совсем не поэтому.
Просто на Урале, особенно если ты в большом городе живёшь, куда ни посмотри — чугунное литьё. Чугунные решётки набережных и скверов, чугунные павильоны, монументы и памятники, чугунные торшеры с уличными фонарями, чугунные ножки у скамеек в парке, и даже урны для мусора кое-где чугунные попадаются. И все они — чёрного цвета.
А чугун на самом деле вовсе и не чёрный! Серый он. Но так уж повелось, что художественные изделия из чугуна красят — и, преимущественно, — в чёрный цвет. Не только для «лучшего вида» (чёрный цвет делает форму «острее», заметнее в городской среде, подчёркивает выразительность силуэта), но и для сохранности — чтобы металл не ржавел.
Поэтому, кстати, правильно, что бабушкина чугунная сковородка — чёрная: если её слишком тщательно мыть, она тоже ржаветь начнёт.
В искусство чугун пустили не сразу. Сковородки да чугунки — это да, здесь он на своём месте… Поначалу, кстати, этот металл для военных нужд считался «наиболее способным» — лили из него пушки да ядра к ним.
Чугун, и в самом деле, кажется материалом довольно прозаическим. Где ему сравниться с благородными мрамором и бронзой.
В России XIX века спорили о том, пускать ли его в сферу изящных искусств, до хрипоты. «Не пущать!» — кричали его противники. Возмущались, брызгали ядовитой слюной на своих оппонентов и публиковали статьи критического содержания.
История сохранила одну такую брошюру с недвусмысленным названием — «О неспособности чугуна для ваятельных или скульптурных произведений». Её автор, скрывшийся за псевдонимом Противочугуннов, решительно выступал против: «Чугун так жёсток, что чеканить его, как должно, нет возможности. Если паче чаяния со временем и нашлось бы к тому средство, то и тут по мрачному его самородному цвету он ещё должен будет уступить бронзе и камням».
Великий русский писатель Гоголь имел мнение прямо противоположное. Его «мрачный самородный цвет» не смущал. Не скрываясь под псевдонимами, Николай Васильевич выказал себя настоящим поклонником чугуна, и восторженно отозвался о его художественных возможностях: «Покамест висящая архитектура только показывается ещё в ложах, балконах и небольших мостиках. Но целые этажи повиснут, если перекинутся смелые арки, если массы вместо тяжёлых колонн очутятся на сквозных чугунных подпорах, если дом обвесится снизу доверху балконами с узорными чугунными перилами и от них висящие чугунные украшения, в тысячах разнообразных видов, облекут его своею легкой сетью, и он будет глядеть сквозь них, как сквозь прозрачный вуаль, когда эти чугунные сквозные украшения, обвитые около круглой, прекрасной башни, полетят вместе с нею на небо, — какую легкость, какую эстетическую воздушность приобретут тогда дома наши!»
Так и случилось: своё применение чугун нашёл прежде всего в архитектуре.
На Урале, кстати, это произошло ещё в XVIII веке, — задолго до споров в столичной прессе о его, чугуна, художественных достоинствах и недостатках.
Почему? Да ты, наверняка, и сам догадался. Богат уральский край металлом! Металлургических заводов здесь было — ого-го сколько, нам с тобой и не сосчитать. И литьём из чугуна занимались на многих из них — Каменском, Кушвинском, Верх-Исетском, Каслинском, Чермозском, Нижнетагильском, Билимбаевском…
Делали, к примеру, из чугуна узорчатые плиты для пола. В жилом помещении такими плитами пол не покрывают — холодно да твёрдо, и босиком по ним не побегаешь. Вот разве для вестибюля в частном особняке сгодятся.
Зато в зданиях, где бывает много людей, и куда без обуви не ходят — в церквях, в заводских конторах, в казённых присутственных местах — чугунная плита на своём месте. Да не простая — рельефная, с орнаментом.
Яркий пример уральской «чугунной архитектуры» — знаменитая наклонная башня в Невьянске, владении Демидовых, где в первой половине XVIII века находилось крупное металлургическое производство.
Из чугуна здесь отлиты все оконные и дверные коробки, а пол и карнизы башни покрыты чугунными плитами. Двор заводской конторы в Невьянске также выстлан чугунными плитами, а само здание конторы обнесено с двух сторон чугунными узорчатыми решётками.
Решётки эти, кстати, были изначально не чёрными, а выкрашенными в разные цвета — сказалось традиционная любовь русских к многоцветью! Среди здешних мастеров было немало старообрядцев, бежавших сюда из центральной России и твёрдо сохранивших приверженность дедовским заветам.
Чугунные архитектурные детали использовались не только для уральских построек, но отправлялись в большом числе в Петербург и в Москву. В XVIII веке в обеих столицах, например, пользовались спросом чугунные камины, отлитые в Екатеринбурге. Отливали их, конечно, не целиком, а по частям: ведь общий вес такого камина достигал 36 пудов!
В 1730-е годы из Екатеринбурга в Петербург везли крупные партии чугунного узорчатого литья, а именно — чугунных решёток. Уральские литейщики имело непосредственное отношение к чудесному превращению Петербурга из города крепости в город дворцов, которое произошло как раз в эти годы.
В отличие от произведений народных промыслов, из века в век сохранявших традиции, уральское чугунное литьё всегда было промышленным производством. А потому — всегда шло в ногу со временем: меняло форму и рисунок, как только менялась архитектурная мода и становился популярным новый стиль.
Неизменным оставалось одно — безупречное качество отливки.
Чугунные завитки украшали балконы, лестницы, сады, заводские цеха. Из чугуна делали решётки, столики, вазы, парковые кресла и скамейки.
Прекрасно, скажешь ты. Кругом чугун. Как и мечтал Николай Васильевич Гоголь. Но одно дело балконные решётки, пусть и витиеватые, да чугунные столбы, пусть и фигурные, а другое — скульптура.
Давай начистоту. Я тоже с трудом себе представляю копию статуи Венеры Милосской, отлитую из чугуна…
Может всё-таки прав был этот Противочугуннов, полагая невозможным использовать чугун для отливки высокохудожественных статуй? Ведь не случайно столько веков скульпторы выбирали для своей работы мрамор и бронзу. Вот и Венере Милосской, безусловно, светлый мрамор более к лицу. Хотя, знаешь, и она не была белой изначально: древние греки ярко раскрашивали свои статуи, просто за много веков краска сошла… Хорошо, не спорю — раскрашивали, но ведь не полностью в чёрный цвет.
И всё-таки давай смотреть на вещи шире. У всякого материала — свои возможности. Чугун может быть очень выразительным и пластически подвижным материалом в умелых руках. И уральские мастера это доказали. Не сразу, конечно. Изготовление статуй и бюстов было не так легко освоить. Ведь навыки по отливке плит и решёток предполагали простые способы формовки, а скульптура — искусство объёмное, требует создания сложных литейных форм.
Однако — научились и этому. В 1820-х годах на уральских Пашийских заводах были даже отлиты две конные группы, повторяющие знаменитые скульптуры П.Клодта на Аничковом мосту в Петербурге. Их поставили у конного двора в знаменитых Кузьминках под Москвой, принадлежавших вначале Строгановым, а затем Голицыным. Первая группа изображала коня, поднявшегося на дыбы, и сильного юношу-возницу, уверенно удерживающего порывистого скакуна. В другой — юноша, стоящий спиной к зрителю, бросался навстречу коню, укрощая его.
Вороных коней «мрачный» цвет чугуна, как ты понимаешь, совсем не портил… Да и юноши смотрелись неплохо. Монументально выглядели.
Тут бы уральцам и развернуться, и наваять тыщу-другую конных статуй или иных величественных монументов! Да только к середине XIX века закончилась эпоха большого государственного стиля — классицизма, и все грандиозное стало уступать место камерному.
В моду входили изделия из чугунного литья небольших размеров, поэтому заводам нужно было налаживать массовый выпуск мелких художественных вещей.
Некоторым опытом изготовления небольших вещиц уральские мастера владели. В начале XIX века уральские заводы даже выпускали чугунные иконы, получившие широкое распространение среди населения.
Круглая камерная скульптура начала производиться чуть позже, уже в 1820-е. Прежде всего это были пресс-папье или, как их называли на Урале, — «накладки». Накладки, положенные на бумажные листы, прижимали их к столешнице. Вещь полезная, нужная, чтоб важные бумаги сквозняком со стола не сдуло. Состояла из двух частей: массивной пластины и укрепленной на ней декоративной фигуры. Например, лев, лежащий на высоком постаменте, — чем не украшение? Во всяком случае, деловым людям нравилось…
Вскоре вошли в моду небольшие чугунные статуэтки — кони со всадниками и без, вислоухие охотничьи собаки, крестьянские мальчики, бог Меркурий в крылатых сандалиях и даже «чугунная бабушка» (популярная в конце XIX века фигурка старушки с пряжей, которой посвящен одноимённый сказ П. П. Бажова).
Не на площади, не в саду или в парке, а — в кабинете, на письменном столе им было самое место. Вот потому и назвали такую небольшую по размерам скульптуру камерной, или ещё — кабинетной.
Ты такие фигурки наверняка видел — тяжёлые, чёрные, блестящие, с яркими бликами, с чётким выразительным силуэтом. Детали их тщательно отделаны — если лошадь, к примеру, изображена, то и волоски в конской гриве видны, и даже уздечка и повод у коня как настоящие, только из чугуна. (Кстати, в конце XIX века широкое распространение получили чугунные копии скульптур русского скульптора Е.А.Лансере, постоянно обращавшегося к конским сюжетам. Этот замечательный мастер не только отлично знал природу лошади, но и сам был прекрасным наездником: когда Лансере садился на лошадь, то, по воспоминаниям очевидцев, буквально срастался с нею и производил «впечатление кентавра».)
Почему в конце XIX века изделия чугунного литья стали столь популярны?
Всё дело в удачном соотношении цены и качества: у людей появилась возможность купить относительно недорогие (по сравнению с бронзовыми) копии известных произведений.
(Нечто похожее происходило в это время и с картинами знаменитых живописцев: репродукционные литографии шедевров во многих домах охотно вешали на стены).
Небольшие размеры таких статуэток позволяли украшать ими домашнюю обстановку, даже если жилые помещения были не слишком просторны. Многие чугунные изделия, подобно накладкам, имели вполне бытовое назначение — чернильные приборы, подчасники для настольных часов, подсвечники, пепельницы, спичечницы, вазы, тарелки, шкатулки и коробочки.
Чугун оказался самым демократичным из известных в то время скульптурных материалов: с его популярностью смогла поспорить только пластмасса, вошедшая в обиход в первой трети XX века, потеснившая вскоре чугунную пластику и ставшая королевой бытового и художественного ширпотреба.
Спрос на кабинетное литьё оказался хорошим. Но с переходом на малые формы обнаружились у большинства уральских литейщиков серьёзные трудности.
«Отливка таковых вещей по свойству нашего чугуна невозможна», — противились воле Демидова, желавшего наладить выпуск кабинетной чугунной пластики на Нижнетагильском заводе, его управители.
Вот когда малозаметный прежде своей художественной продукцией Каслинский завод, постепенно вытеснил с рынка своими великолепными изделиями продукцию конкурентов.
Завод этот был основан давно, ещё в 1747 году, одним из первых в Зауральской Башкирии. Построили его промышленники из Тулы — Коробковы, Тимофей и Яков, дед и внук. Сначала завод был только чугуноплавильным и железоделательным. Потом, в 1811 году, аккурат перед войной с Наполеоном, принялись здесь за отливку ядер, бомб, гранат и картечи. А до разных художеств уже к середине 19 века добрались.
Говорят, в Каслях чугун был особенный — мягкий, пластичный, легко заполнявший самую сложную, самую тонкую форму. Это, конечно, верно. Но одного прекрасного чугуна для феноменального качества отливок было бы недостаточно. Кое-что ещё требовалось.
Каслинцы любят туристам рассказывать историю о том, что здешнее художественное литьё началось с обычного озёрного рака.
Якобы, в 20-х годах XIX века тогдашний владелец завода купец Лев Расторгуев пригласил немцев, чтоб научили они заводчан секретам мастерства: в Германии художественным литьём к тому времени занимались как минимум три века.
Немцы, будто бы, приехали, вышли на берег озера, поймали рака и тут же отформовали его в прибрежном песке. Затем рака вынули, в образовавшуюся полость залили чугун — и получилась первая здешняя скульптура.
Так, мол, и выяснилось, что каслинские пески по своим свойствам как нельзя лучше подходят для замеса формовочных смесей.
Теперь давай разберёмся, могло ли такое случиться на самом деле, и причём тут «особенные каслинские пески».
Собственноручно немцы ловили усатого или им, как дорогим гостям, варёных раков на блюде за обедом поднесли — этого мы наверняка не знаем, но это и не важно. Важнее выяснить, отчего все так радуются, что рака прямо в прибрежном песке «отформовали»?
Давай-ка для начала я тебе объясню, что значит «формовка».
Есть у тебя к примеру, нога. Да что нога! Есть у тебя, к примеру, две ноги — левая и правая. И понадобилось тебе точно такие же ноги сделать, только чугунные. Или, на худой конец, тебе рак чугунный понадобился — точь-в-точь такой же, как настоящий, с клешнями и пупырчатым панцирем. Что делать?
А вот и нужно сначала модель «отформовать», то есть в точности повторить и сохранить её форму, получить с неё отпечаток. Нога твоя, а пусть бы и рак варёный, хочешь-не хочешь, — уже стали моделями!
Отпечаток, или полую копию с модели, можно получить разными способами.
Чаще всего просто гипсовым тестом обкладывают: гипс застывает, и приняв один раз форму, потом её прекрасно держит. Кто ногу или руку, не дай бог, ломал, тот знает, что такое гипс. Примерно таким же способом помощью гипса посмертные маски снимают.
Да не пугайся ты так! Во-первых, это уже не больно, а, во-вторых, только с великих людей снимают, обыкновенных не трогают. Ладно, гипс нам не подходит, ну его. Тем более, что вместо гипса в нашем случае можно использовать смесь глины с песком.
Смесь глины с песком называется формовочной смесью. Её — вместе с моделью — укладывают в специальный металлический ящик, и утрамбовывают как следует. Ящик этот без крышки и без дна, и называется — «опока».
Модель располагается в сердцевине опоки, примерно как косточка — в абрикосе.
Как её оттуда извлечь? Представь, что ты абрикос аккуратно разрезаешь пополам, косточку вынимаешь, и обе абрикосовы половинки снова в одно целое складывыаешь. Так и с опокой поступают.
Разрезают вдоль, напополам, модель вынимают, затем обе части опоки вновь соединяют вместе. Внутри опоки вместо модели теперь что? Правильно, пустота образовалась. Заметь — нужной формы пустота!
Через специальное небольшое отверстие (литник) туда заливают расплавленный жидкий металл, а когда металл застывает, глиняную форму разрушают. Встречайте — готовая отливка! Вот так и можно — даже из варёного рака — скульптуру сделать.
Почему же история о раке стала легендой? Почему об этом случае туристам в Каслях рассказывают наперебой? Может, обилием раков в своих озёрах похвастаться хотят? А то и просто — позабавить?
Тут дело вот в чём. Рак — существо небольшое, но попробуй-ка, слепи его! Я, например, не возьмусь, потому что рака слепить — это тебе не колбаски и шарики из пластилина катать! Форма у него — весьма и весьма сложная.
И если уж чугунный рак получился как настоящий, во всех подробностях — от зазубринок на клешнях до выпученных глаз, тонких усиков, и даже рисунка на панцире — стало быть, отформовали того рака наилучшим образом!
В Каслях издревле залегали тонкие кварцевые пески. Благодаря особым свойствам местных песков и глины формовочные смеси здесь получались на редкость пластичными, податливыми, позволяющими запечатлеть самые сложные, прихотливые формы, передавать мельчайший рельеф.
Вот об этом-то и речь. А ты говоришь — раки варёные…
Над чугунной скульптурой (впрочем, как и над бронзовой) работает не один человек. Кроме скульптора-автора модели, над ней поочерёдно трудятся формовщик, чеканщик и мастер по окраске. Вот и Павел Петрович Бажов — в уже упомянутом нами сказе «Чугунная бабушка» — точно и с юмором подмечает: «Тоже ведь фигурка, сколь хорошо её ни слепит художник, сама в чугун не заскочит. Умелыми да ловкими руками её переводить доводится.
Формовщик хоть и по готовому ведёт, а его рука много значит. Чуть оплошал — уродец родится. Дальше чеканка пойдет. Тоже не всякому глазу да руке впору. При отливке, известно, всегда какой ни на есть изъян случится. Ну, наплывчик выбежит, шадринки высыплет, вмятины тоже бывают, а чаще всего путцы под рукой путаются. Это плёночки так по-нашему зовутся. Чеканщику и приходится все эти изъяны подправить: наплывчики загладить, шадринки сбить, путцы срубить. Со стороны глядя, и то видишь — вовсе тонкое это дело, не всякой руке доступно.»
Чугунная скульптура, как бы она хорошо ни была отформована, после отливки выглядит незаконченной: её поверхность требует доработки. Но стоит чеканщику, применив свой инструмент, обработать поверхность, подчеркнуть форму волос, глаз, удалить ненужные пылинки, щербинки, оспинки — как скульптура примет вид художественного произведения.
Полную завершённость каслинская скульптура обретает после окраски. «Бронзировка да покраска проще кажутся, а изведай — узнаешь, что и тут всяких хитростей-тонкостей многонько».
Словом, кроме песка, глины да чугуна ещё руки нужны умелые.
Самое знаменитое произведение каслинцев — чугунный павильон, выполненный по проекту архитектора Е.Е.Баумгартена. Это сложное и богато декорированное произведение считается самым крупным архитектурным сооружением в мире, отлитым из чугуна.
Может быть, ты думаешь, что в Каслях — как научились чугунные фигурки ваять, — с тех пор только и делали, что художественным литьём занимались? Не тут-то было! Хотя литьё, действительно, принесло здешним мастерам мировую славу, оно никогда не было основной продукцией Каслинского чугунолитейного и железоделательного завода.
По сведениям Уральского горного управления в 1882 году заводом было выплавлено чугуна «штыкового, в крохах и припасах» — 964 448 пудов, произведено «ваграночного литья» — 101 450 пудов, а «кабинетных вещей» отлито всего 251 пуд; в 1892 году произведено 1 378 984 пуда чугуна, выпущено 158 560 пудов «ваграночного литья» и только 642 пуда «кабинетных вещей».
Девятьсот тысяч — это тебе не двести пудов, а полтора миллиона — не шесть сотен! Сам понимаешь, и доходы несопоставимы. Зачем заводчики вообще художественным литьём занимались? Думаешь, из любви к искусству? Может быть… Однако, были и другие причины, более весомые для человека с практической жилкой. А уральским заводчикам в практичности и смётке не откажешь.
Чугунный павильон каслинские мастера соорудили специально для Всемирной художественно-промышленной выставке в Париже, которая проходила в 1900 году.
Так принято — все участники больших международных выставок своими силами сооружают временные выставочные помещения, а внутри — располагают свои экспонаты. Люди заходят, рассматривают. Когда выставка закончится — павильоны разберут, вот и всё.
В Каслинском чугунном павильоне на обозрение широкой публики были выставлены образцы продукции Кыштымского горного округа. Однако павильон и сам по себе оказался настоящим выставочным экспонатом! Чугунный, а издали поглядишь — как будто из кружева соткан. Весь мир удивили каслинские мастера — сложностью, мастерством, феноменальным качеством работы.
Когда погасли огни Парижской выставки, павильон разобрали и отправили обратно на Урал, в Касли. Многие годы ящики так и не распаковывались, и вплоть до конца гражданской войны пролежали в подвале дома управляющего заводом…
Зато дипломы и медали, восторженные отзывы прессы и широкая реклама в газетах принесли Каслинскому заводу мировую славу преуспевающего предприятия.
Готовиться к намеченной на 1900-й год Парижской выставке на заводе начали заблаговременно. Заказали проект выставочного павильона молодому петербургскому архитектору Е. Е. Баумгартену. В конце 1898 года он прислал в Касли чертежи и рисунки «павильона-дворца».
К работе над ним привлекли лучших мастеров. Модельщики «первой руки» переносили рисунки на дерево и резали по ним модели. По этим моделям отливали уже модели бронзовые (бронза, в отличие от дерева, хорошо сохранялась при многократных формовках). Бронзовые модели переходили в руки чеканщиков, а уж затем по ним формовщики и литейщики отливали чугунные детали. Наконец, чугунные детали поступали к чеканщикам, наносившим последние штрихи.
Многие детали каслинского павильона сохранили на оборотной стороне личное клеймо формовщика — первую букву имени и фамилию. Шестнадцать мастеров оставили свои «автографы» на чугунных рельефах.
Наступила осень 1899-го. К этому времени все многочисленные части «чугунного дворца» — а их около трёх тысяч! — уже отлиты и готовы к сборке.
Теперь нужно было собрать павильон, тщательно подогнать детали, определить места их крепления к каркасу, исправить мелкие недоработки. Дождался своего часа и мастер по окраске художественного литья: выкрасил все детали однотонной чёрной «вахромеевской» сажей.
Окрашенные детали аккуратно упаковали в ящики и отправили в Париж. Вместе с ними в столицу Франции поехали и каслинские умельцы: модельщики и чеканщики, формовщики и литейщики, плотники и глиномёсы, — без них привезенный в Париж павильон остался бы лежать в ящиках. Ведь никто другой не смог бы его собрать!
В Каслинском музее художественного литья есть фотография 25 рабочих, направляющихся на Парижскую выставку, сделанная во время их краткой остановки в Сарапуле. На ней все без исключения мастеровые, — и бородатые, и безусые, — одеты в новые шубы с бобровыми и каракулевыми воротниками и такие же шапки и папахи: перед отъездом хозяева заводов приодели своих работников. Кроме того, всем им сшили костюмы из черного плиса и выдали новые сапоги.
В Париж везли не только павильон и образцы продукции заводов, но и, чтоб избежать конфуза, все необходимое для отливки любой детали, случайно сломавшейся в пути: древесный уголь, чугун в слитках, формовочные тонкие пески, различный инструмент и оснастку.
Многолюдный сверкающий Париж поразил каслинцев широтой и размахом Всемирной выставки, вошедшей в историю как «выставка века». Около полусотни выставочных комплексов были заполнены разнообразными диковинами из многих стран мира.
Каслинский чугунный павильон собрали в здании отдела горного дела и металлургии, в центре второго этажа, прямо под огромным стеклянным куполом, и был со всех сторон прекрасно освещён.
В середине апреля 1900 года архитектор Баумгартен писал из Парижа: «Место, отведенное наверху, прекрасно, положение павильона очень выгодно: он виден отовсюду… Что касается исполнения, то оно хорошо совсем, если бы опять не злоупотребления сглаживаниями, чеканкой и, главное, чёрным цветом, сильно напоминающим сапоги, хорошо вычищенные ваксой. Тут я думаю несколько поправить, введя местами бронзировку и плесень, что берется сделать собственноручно Богач, находящийся здесь… Наш павильон, по общим отзывам, будет гвоздём отдела…»
И действительно, Богумил Осипович Богач местами покрыл поверхность составом своего изобретения. Состав для «обронзировки» чугунного литья давал на поверхности чугуна искусственную патину, очень похожую на естественный зелёный налёт на старинных памятниках. После такой «обронзировки» павильон уже не напоминал начищенные ваксой сапоги, а приобрёл вид художественно-антикварный.
Открыли его точно в срок — в день открытия Всемирной Парижской художественно-промышленной выставки — 28 апреля 1900 года (по новому стилю).
Ажурная громада павильона напоминала сказочный дворец, стены которого словно сотканы из причудливых узоров и замысловатых рельефов.
Изображения фантастических драконов и мудрых сов, зорких соколов и хищных зверей, сказочных «дурман-цветов» и вещих птиц, необыкновенных рыб с хвостом-цветком и быстрых кораблей будоражили воображение.
Три парадно оформленных входа манили в мир художественной скульптуры: павильон был наполнен всевозможными статуэтками, полочками, подсвечниками, пепельницами… Выставленные внутри и вокруг павильона, они ещё больше усиливали впечатление, производимое разнообразием и совершенством выделки чугуна.
Посетители смогли увидеть в каслинском павильоне целую энциклопедию чугунного художественного литья.
Успех уральских мастеров превзошел все ожидания. Павильон стал сенсацией. Продукции заводов Кыштымского горного округа была присуждена высшая награда — хрустальный Гран-При и большая золотая медаль. Высшая награда сопровождалась восторженными откликами прессы.
Возле павильона толпилось множество восхищённых людей из разных стран. С утра и до вечера, с первого и до последнего дня работы выставки не иссякал поток нарядных посетителей, восторженно, а порой и недоверчиво-пристрастно изучающих «русское чудо».
Огромный интерес у европейской публики вызывали и сами уральские мастера — широкоплечие бородачи в прямых картузах, длинных чёрных кафтанах и брюках, заправленных в сапоги.
Как и во время любой промышленной выставки, в павильоне заключались торговые сделки. Покупателям предлагали иллюстрированные каталоги художественного литья на русском и французском языках. Любой посетитель мог подержать в руках лёгкий тонкостенный чугунок или ажурную вазу, изящную статуэтку или чугунную линейку, которая сгибалась в кольцо, цепочку для карманных часов весом всего 25 граммов или литой чугунный портсигар с тончайшим рельефом, продававшиеся в Париже по цене серебряных изделий. Трудно было поверить, что все это отлито из чугуна.
Каждый покупатель на память о посещении экспозиции Кыштымских заводов получал в подарок ювелирной работы брелок. Разумеется, из чугуна: рыбку, кабана, собачку, бычка, крысу, якорь, скрещённые молоточки — на выбор.
Среди многочисленных высоких гостей Каслинский павильон посетил и тогдашний президент Франции Эмиль Лубо. Он выразил желание приобрести павильон для республики за баснословную по тем временам цену — два миллиона рублей, — вместе со всей коллекцией каслинского художественного литья. Управляющий Кыштымскими заводами П. М. Карпинский передал согласие владельцев продать все, кроме скульптуры Н. А. Лаверецкого «Россия», стоявшей у входа и символизировавшей собой русскую державу. Торг был долгим, а ответ один: «Россия» не продаётся!»
Тогда президент, слегка уязвлённый, позволил себе усомниться в прекрасном качестве каслинского литья. Он, указав на ажурное, тончайшей работы чугунное блюдо, заметил: «Если такая красота упадет случайно на пол, то обязательно разобьется».
Говорят, мастер, стоявший рядом, не сробел — бросил тарелку ребром об пол! Покатилась тарелка, подпрыгнула, но не разбилась. Свита ахнула, президент удивился и… набавил цену. Но сделка всё равно не состоялась.
Если ты уралец, то наверняка с Каслинским павильоном знаком не понаслышке. А если нет, знай — на это удивительное сооружение сегодня можно посмотреть в Екатеринбургском музее изобразительных искусств.
В 50-е годы XX века Каслинский чугунный павильон был воссоздан мастерами-литейщиками, а в 1978 году был зарегистрирован ЮНЕСКО как раритет — единственное в мире архитектурное сооружение из чугуна, находящееся в музейной коллекции.