Сокровища Траникоса

Глава 4. Черный человек

— Быстрее, друзья мои! — крикнул Валенсо и рванул веревку, удерживающую сложную систему подпорок. — Оттаскивайте бревна! Надо успеть втащить щит в форт, прежде чем вновь прибывшие высадятся на берег!

— Но ваша светлость! — удивленно возразил один из солдат. — Корабль идет под зингарским флагом!

Граф кинул на него насмешливый взгляд.

— Мой добрый Энрике, ты не привык еще не Верить своим глазам? Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, ты научишься осторожности. Если это посланцы короля, мы всегда успеем открыть ворота. Если новый враг — он окажется в форте быстрее, чем нам бы хотелось, если мы не втащим щит. Шевелись же!

Гальборо с четырьмя гвардейцами уже раскидывали бревна. Арбалетчики вновь заняли свои места у бойниц, раненых и убитых внесли в Главный Дом. Зингарцы, облепив тяжелый щит, как муравьи — гусеницу, вкатили его в ворота и развернули напротив них. Ворота были изрядно побиты, но еще держались, и вкупе со щитом представляли серьезное препятствие.

Тина, обернувшись к Белезе, серьезно спросила:

— Почему это граф видит врага в каждом корабле, плывущем сюда? Он уже не надеется на помилование короля? Или кого-то ждет?

— Не знаю, девочка, — вздохнула Белеза. — Я ничего не понимаю. Я никогда не спрашивала, сколь тяжко преступление, за которое его изгнали. И вряд ли когда-нибудь осмелюсь спросить. Я только надеюсь, что старый король умрет раньше, чем мы.

— О, — воскликнула Тина, не слушая ее, — новая шлюпка! Они не стали преследовать Заячью Губу, они плывут сюда! Смотрите, кара миа, какой красивый наряд у того человека на носу шлюпки! И какая гордая осанка! Может, это все-таки послы короля?

Белеза, сощурясь, и сама с большим интересом всматривалась в фигуру в темно-бордовом расшитом золотом платье, поверх которого был небрежно накинут черный бархатный плащ. Кирасу незнакомца венчал пышный плюмаж из темных фазаньих перьев, узкая талия была перевязана поверх портупеи драгоценной туранской шалью, какой не было даже у самой Белезы. Вид нового гостя ясно говорил о его благородном происхождении.

Он соскочил на берег, едва нос лодки ткнулся в песок. Гребцы остались на своих местах, к форту же направилось, считая вельможу, всего трое человек. Его спутники выглядели менее внушительно, чем он сам, но куда пристойнее головорезов Строма.

Несомненно, все они были зингарцы.

Не дойдя до ворот форта десяти шагов, вельможа выжидающе остановился. Он был высок, строен и немолод. Темные глаза смотрели насмешливо и зло.

— Что угодно от меня? — холодно спросил Валенсо, появляясь над частоколом.

Словно проверяя, туда ли он попал, незнакомец глянул на развевающийся над фортом флаг. Затем снял кирасу и церемонно поклонился.

— Я имею честь говорить с его светлостью графом Валенсо-и-Медозо-и-Лузия-да-Корзетта? — осведомился он.

— Да, это мой титул. Удивляюсь, что вы его так хорошо знаете, ибо вас я вижу впервые. — Глаза графа по-прежнему настороженно изучали незнакомца.

— Мало найдется в Зингаре людей, не знающих красного сокола Корзетты! — тонко усмехнулся тот. — Что же до моего имени, то я — Зароно Альварес дель Торрес, известный также под именем Черного Зароно. — Он снова поклонился, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Зароно дель Торрес был известнейшим авантюристом своего времени. Разорившийся мелкий дворянин, он участвовал в так называемом Заговоре «Белой Розы», забросившем на зингарский трон благородного дома Сантидио юношу не самого высокого происхождения, но решительного, пылкого и честного. Король Сантидио Первый недолго продержался у власти, и вступивший за ним на престол Горалес жестоко расправился с заговорщиками. Зароно пришлось бежать из страны. В западные моря он возвратился на лучшей галере, какую видела когда-либо Кордава или Мессантия. Несколько удачливых пиратских набегов принесли Зароно золото и некоторую благосклонность короля, — но не прощение. Бывший гранд остался капером, и постепенно король смирился с его существованием, ибо набеги Зароно были по-прежнему удачливы, пополняя королевскую казну, и одной тени его «Славы Зингары» доставало, чтобы разогнать барахских пиратов на тысячу полетов стрелы вокруг.

— Похоже, моя бухта сделалась местом встречи всех негодяев западных морей, — усмехнулся граф. — Только что здесь побывал капитан Стром — и ушел не слишком довольный. Что же угодно вам от графа Валенсо?

Зароно высоко вздернул изящные брови:

— Какой однако нелюбезный прием оказываете вы соотечественникам, граф! К тому же, полагаю, — тут он насмешливо взглянул на побитые ворота, — мое прибытие было как раз вовремя, чтобы этот аргосский пес не ворвался в вашу крепость. «Славу Зингары» знает каждый барахец. Я даже рассчитывал на некоторую благодарность с вашей стороны… Но впрочем, я пришел, конечно, не за тем, чтобы отгонять стервятников от легкой добычи. У нас кончается запас питьевой воды, моя команда давно не сходила на берег, я уже не говорю о такой роскоши, как жареная оленина — мяса мы не видели не менее двух лун. Шторм забросил нас далеко в море, мы едва выбрались… Поверьте, граф, все, что нам нужно от вас, — лишь дозволение бросить якорь и поохотиться в вашем лесу. — Он снова поклонился, на этот раз — без насмешки.

Граф, нахмурившийся было при словах о стервятниках и легкой добыче, кивнул несколько успокоенно.

— Дозволение вы мое получите. Но при условии, что в форт не войдет ни один из ваших людей, дель Торрес. Я готов дать вам двух быков на мясо и фруктов из моего сада, но попробуйте только взять что-нибудь самовольно — и получите каждый по стреле в горло!

Казалось, суровый тон графа только развеселил Зароно. Сверкнув темными глазами и закрутив тонкий ус, он поинтересовался:

— Что же, Стром захотел разом все яблоки вашего урожая? Как бы теперь у него не разболелся живот! — и не дожидаясь ответа, совершенно другим тоном добавил: — Слово чести, граф, мои разбойники будут вести себя пристойно. Весьма вам благодарен за предложенное угощение.

Поклонившись в последний раз, Черный Зароно удалился.

— Немедленно заняться починкой ворот и выставить усиленную охрану, — распорядился Валенсо. — У этого негодяя чести не больше, чем у портовой шлюхи.

— Мне известно другое, ваша светлость, — негромко оборонил Гальборо, глядя в спину уходящему к шлюпке капитану.

— Да? — резко обернулся к нему граф. — Что именно?

— Он действительно человек чести. Он хитер, жесток и опасен, но еще никто не мог обвинить его в том, что он нарушил данное слово. В его команде нет случайных людей, он набирал их годами. И все они готовы перегрызть глотку самому Нергалу за своего капитана.

— Вы думаете, Гальборо, он сказал правду?

— Нет, ваша светлость, — уверенно ответил бывший пират. — Конечно, он здесь не за водой и мясом. Да и штормов не было уже две луны. Но раз он обещал порядок, так и будет. Скорее всего, вечером он придет к вам и тогда скажет, что ему здесь понадобилось в действительности.

— Посмотрим, — бросил граф и ушел в дом.

Тем временем матросы высаживались на берег. Ни один из них даже не глянул в сторону форта. С потоком цветистых благодарностей приняли они три корзины фруктов и двух быков из стада Корвелы и принялись разбивать лагерь. Шлюпка еще совершила несколько рейдов, отвозя на галеру бочки с пресной водой из источника на краю леса, затем успокоенно ткнулась в песок. Полторы сотни человек ставили шатры, разводили костры, откупоривали бочки с вином и разделывали мясо. Валенсо позволил им разобрать на дрова то, что осталось от лодочного сарая — ни на что иное он уже не годился — но когда он увидел, что матросы направляются к лесу с топорами, граф счел своим долгом подойти и предупредить Зароно:

— Отзовите своих людей, дель Торрес. Я не просто так предложил вам мясо. Не заходите в лес больше чем на десять шагов, не рубите деревьев, особенно дуба и остролиста. Вон там над обрывом в сосняке достаточно сухостоя, не поленитесь сходить туда.

— Пикты? — полуутвердительно спросил капитан. — И как близко?

— За каждым кустом, — усмехнулся Валенсо. — Я уверен, что сейчас за нами наблюдают двое или трое. Я достаточно изучил их обычаи, чтобы поддерживать мир. Сделайте, как я сказал, иначе утром окажетесь с перерезанными горлами все до единого.

— Благодарю за предупреждение, благородный дом, — несколько хрипло ответил Зароно и быстрым шагом ушел распорядиться.

К вечеру с моря пополз на берег туман, мглистая дымка заволокла костры лагеря и огни форта. Каждый лист копил морось, воздух был влажен и холоден. Матросы Зароно, разомлевшие от вина и обильной еды, что-то негромко пели у огня. Их капитан тем временем отправился в форт с визитом и волей-неволей был приглашен на ужин.

Удовлетворенный скромным поведением матросов, граф разговаривал с гостем куда приветливее, чем утром. Зароно восседал на почетном месте, по левую руку от хозяина, сидевшего во главе стола. Прямо напротив капитана оказалась Белеза, и весь ужин он буквально пожирал ее глазами. Она не знала, радоваться этому или сердиться: с одной стороны, она совершенно отвыкла от общества высокородных кавалеров и была рада гостю, с другой — Зароно дель Торрес был красив и, несомненно, избалован женским вниманием. Его взгляд говорил девушке, что она не потеряла ни грана своей привлекательности, но было в нем нечто такое, что заставляло ее краснеть и опускать глаза.

— Ваше здоровье, прекрасная домья. — Гость осушил бокал, и слуга тотчас наполнил его вновь. — Великолепное вино. И великолепный зал. Я просто поражен, дом Валенсо. Как вам удалось воссоздать в этой глуши уголок королевского дворца?

— Мои люди трудились день и ночь, — не без гордости ответил граф. — Но многое я привез из своего дома в Кордаве — я ведь знал, что меня ждет.

Снаружи Главный Дом выглядел как все постройки дома: цельные отесанные бревна, кровля из самодельной черепицы. Но личные покои графа и Белезы, а также Большой Зал, где проводились все праздники, от свадьбы до Урожайного полнолуния, были отделаны со всею возможной роскошью. С резных балок потолка свешивались стосвечные люстры цветного аргосского стекла, в закрытые тяжелыми ставнями окна вставлены витражи в свинцовых переплетах. Огромный камин был обшит панелями резного черного дерева, прекрасные мильфлоры аквилонской работы со сценами охоты и балов висели по стенам. Дубовый стол, тянувшийся на всю длину зала, украшали семисвечия черненого серебра. Весь зал опоясывала поверху маленькая галерея, балюстрада ее была сделана из перил и балюстрады капитанского мостика галеры, привезшей сюда изгнанников.

— Я рад, что мои странствия, даже, можно сказать, моя охота завершилась наконец удачей именно здесь, — продолжал Зароно и при этом так посмотрел на племянницу хозяина, что она густо покраснела. Но граф понял его правильно.

— Так вы следовали за Стромом? Пресветлый Митра, что могло понадобиться в этой глуши двум самым отчаянным авантюристам Запада?

— Что могло понадобиться в этой глуши графу Зингары? — невозмутимо парировал Зароно.

— Я здесь не по своей воле, — просто ответил Валенсо. — А именно в этой бухте я оказался по чистой случайности, уверяю вас. С тем же успехом я мог высадиться в Вендии или Кхитае. Но теперь, когда столица для меня закрыта, мне равно постылы все страны. Эта обладает тем преимуществом, что безлюдна. Во всяком случае была до недавнего времени, — рассмеялся он, показав белые зубы.

Зароно кинул на него испытующий взгляд из-под длинных ресниц.

— Отошлите слуг, благородный дом, и мы поговорим о том, что же на самом деле заставило вас бежать из Кордавы, — тихо сказал он.

Граф побледнел.

— Что вы можете знать об этом, — произнес он как мог небрежно. — Но впрочем… — Он возвысил голос: — Ступайте, друзья мои, у вас был нынче тяжелый день. Мы справимся сами.

Поблагодарив графа и оставив достаточное количество вина и фруктов в качестве десерта, слуги ушли. Зароно встал, налил вина Белезе, графу, Гальборо и в последнюю очередь — себе, затем сел на прежнее место и, сощурясь, начал рассматривать рубиново-красный напиток на свет, словно важнее этого ничего не было.

— Ну, — теряя терпение, сказал граф ледяным тоном, — что же, по-вашему, заставило меня уехать?

— Только не королевская опала. Я не знаю, чем вы это ему объяснили, но знаю, что его величество очень сожалел о вашем отъезде. Он был бы счастлив снова видеть вас при дворе, это его собственные слова.

Белеза смотрела на дядю широко раскрытыми глазами. Так значит, Тина была права, когда говорила, что он скрывается от кого-то!

— Почему я оставил Зингару, это дело только мое и ничье больше, — жестко сказал Валенсо. Он все еще был бледен.

— И именно ради этой бухты? — невинно спросил Зароно. — Странный выбор для зингарского гранда.

— О, это как раз чистая случайность, — с облегчением ответил граф. — В Кордаве я подобрал одного кормчего, Зингелито. Он почему-то настаивал на том, чтобы мы высадились именно здесь. Корабль наш разбился у южного мыса, поэтому выбора, в сущности, не было. Зингелито обещал мне объяснить все после того, как мы разобьем лагерь, сулил какие-то блага и прочее. Но едва он сошел на берег, тотчас ушел в лес. Видимо, слишком далеко, потому что в тот же день его убили пикты.

— Да, зачем-то ему нужна была эта бухта, — кивнул Гальборо. — Но зачем, он не сказал даже мне.

— Вам не слишком скучно здесь, кара домья? — обернулся вдруг Зароно к Белезе. — Будь у вашего дяди корабль, вы уплыли бы отсюда?

— О да! — с жаром ответила Белеза и снова покраснела. — Только к чему все эти разговоры, у нас ведь нет корабля, — поспешно добавила она, взглянув на дядю.

— Корабль есть у меня, — с расстановкой сказал Зароно. — И если мы договоримся…

— Кажется, мы подходим к самому интересному, — сощуря глаза, оборонил Валенсо. — Капитан Стром тоже пытался со мной о чем-то договориться, но я, право, ничего не понял. Не идет ли речь об одном и том же?

— Вполне возможно, благородный дом, вполне возможно. Я удовлетворюсь меньшей долей, чем Стром, так что союз со мною будет вам выгоднее и — безопасней.

— Во имя пресветлого Митры, какой долей? — вспылил Валенсо. — Я не стал брать с собой ни золота, ни фамильных ценностей. Что вы собираетесь делить, дель Торрес?

Зароно поджал тонкие губы.

— Дайте мне слово, граф, что вы действительно случайно оказались в этой бухте! — потребовал вдруг он.

— Я уже сказал вам, — несколько раздраженно отозвался граф. — Зингелито собирался изложить мне свои, как он выразился, «особые соображения», но не успел. А в следующую ночь наш корабль разбило о скалы южного мыса бухты.

— Я вам верю, — заявил Зароно после недолгого молчания. — Да, я вам верю. Плывя за каракой Строма, я никак не рассчитывал наткнуться здесь на соотечественников, а уж тем более на вас, граф. И уж тем более не мечтал встретить в этой глуши столь прекрасное создание, как вы, моя домья. — Он снова восхищенно-насмешливо посмотрел на Белезу. — Но раз это произошло, давайте объединим усилия, чтобы сокровища не достались этой аргосской собаке.

— Если я правильно вас понял, — протянул граф, проявляя все большую заинтересованность, — где-то поблизости есть клад, о котором знает Стром и знаете вы, но не знаем мы. И этот урод полагал, что я давно нашел сокровища и спрятал в форте? Во имя этого он собирался сравнять мой форт с землей?

— Ну, будь на вашем месте, скажем, колония барахцев, я попытался бы сделать то же самое, — резонно возразил Зароно. — И уж конечно не поверил бы ни слову из вашего рассказа. Я тоже в первый момент был склонен думать, что сокровища у вас, и уже прикидывал, признаюсь, как захватить форт. Но прекрасные глаза домьи Белезы совершенно изменили мои планы. К тому же вы дали слово.

— Я могу поклясться, что слышу об этом в первый раз, — сурово кивнул Валенсо. — А захватить форт вам было бы не так-то просто.

— Да, я заметил, — усмехнулся Зароно. — Так вот, о сокровищах… Слышали вы когда-нибудь о Траникосе Кровавом?

— Думаю, из всех присутствующих о нем знаю только я, — ответил Гальборо. И пояснил, обращаясь к графу: — Это был величайший пират за всю историю Островного Братства. Прославился он после того, как ограбил Тот-Мекриса, стигийского принца. Принц слишком преуспел в чародействе и был изгнан жрецами Черного Круга. Он выстроил себе крепость на далеком безымянном острове к западу от Сипатхи и жил там с семьей и челядью. Траникос ворвался в крепость и перебил всех его людей. В том походе он добыл Око Змея, камень дивной чистоты и величины. Но что с этим камнем сталось, теперь уже никто не знает.

— Как давно все это было? — спросил Валенсо.

— Почти сто лет назад, — ответил Зароно. — Этот камень Траникос долго держал при себе, не расставаясь с ним ни днем, ни ночью, но слишком многих прельщал его лунный блеск. А потому пират решил спрятать его — и многое другое — в надежном месте, известном ему одному. Он погрузил сундуки на небольшой корабль и отправился на север, к Пустоши Пиктов. Больше его никто никогда не видел. Один-единственный человек вернулся из этого плавания — но у него был вырезан язык. Подозреваю, что Траникос проделал эту операцию над всей командой. Писать спасшийся матрос не умел. И упорно не хотел возвращаться на то место, но, конечно, не мог сказать, почему. В конце концов его вздернули на рее, но до того он нарисовал собственной кровью карту, где пометил крестом скалу на берегу среди леса.

Однажды мне посчастливилось мельком взглянуть на эту драгоценную карту. Тогда со мною были Стром и Зингелито. Мы пировали в одном портовом кабаке в Мессантии, и вдруг к нам подсел какой-то пропойца и принялся лепетать что-то о несметных сокровищах, которые он готов уступить нам за один только кувшин доброго вина. Мы бы угостили его и отослали прочь, как это делали все, кому надоедал нищий старик, но он упомянул имя Траникоса и заявил, что у него имеется карта. Как она оказалась в руках портового пьяницы — для меня остается загадкой. Но, взглянув на грязный обрывок пергамента, который он извлек из своих лохмотьев, мы трое почему-то сразу ему поверили. Карта была, несомненно, очень старой и действительно нарисована кровью. На нашем столе была только коптящая лампа, и мне не удалось как следует рассмотреть эту карту. Едва мы всерьез заинтересовались, как чья-то рука опрокинула лампу, послышалась возня, короткий вскрик — и старик упал на стол мертвым. Карта пропала. На крик начали оборачиваться люди, а менее все о нам хотелось огласки. Мы поспешили уйти оттуда — каждый своей дорогой.

Все это произошло около двух лет назад. И два года мы пытаемся найти сокровища — каждый по-своему. Подозреваю, что карта находится теперь у Строма, он очень уверенно шел к этой бухте — я ведь шел за ним по пятам. Но вы, граф, сильно уменьшили его команду, к тому же он уверен, что драгоценности уже у вас — коль скоро вашим кормчим был Зингелито.

Объединив силы, мы сумеем разыскать сокровища. Мой корабль вместит всех ваших людей, граф. Вы вернетесь в Кордаву, золотом искупите все прегрешения, какие держат вас здесь. Я же получу сокровища и окончательное помилование короля. И быть может, представлю двору свою молодую жену? — Он поклонился Белезе. Та окончательно смутилась.

— Я надеюсь, вы шутите, Зароно дель Торрес, — холодно сказал граф. — Потому что в противном случае мне придется убить вас. Вы в моем доме, за моим столом, и имеете наглость говорить такие вещи!

— Прошу прощения, граф, — невозмутимо улыбнулся Зароно. — Но я и в самом деле подумываю жениться и оставить каперство. Что же в этом оскорбительного? Я, разумеется, был бы счастлив породниться с соколом Корзетты, и еще более был бы рад этому его величество, ибо при последней встрече он ясно дал мне понять, что желает видеть меня при дворе. Во имя Митры! Неужели род мой столь ничтожен для вас?

— В роду вашем, Зароно, было немало достойных людей. Но ни один из них не запятнал себя каперством, — ответил Валенсо уже спокойнее. — Поэтому сейчас мы ведем пустые разговоры. Тем паче, что я обещал Белезе выдать ее только за того, кто будет ей по нраву.

— Только на это я и надеюсь, — тихо сказал Зароно. — Но более меня сейчас интересует другое: вы согласны на сделку?

— Пожалуй, да, — ответил граф. — Я…

Но его прервал тонкий женский крик. В зал, протягивая руки к Белезе, с глазами, полными ужаса, вбежала Тина. За нею, пытаясь ее удержать, бежала, крича что-то бессвязное, одна из служанок Белезы. Увидев графа, Тина замерла на месте, уставилась на него диким взором и крикнула:

— Тха омрани Сетpa ош пхутхум!

Граф вскочил так резко, что пошатнулся его стул.

— Что с тобой, девочка? Что ты такое говоришь? Какой еще посланец Сета?

Тину трясло, она была бледна и готова вот-вот потерять сознание.

— Тот-Амон! Тот-Амон! Тха омрани Тот-Амон! Скажи ему, что я здесь! Скажи ему, что я уже близко, совсем близко!

Белеза, смотревшая на это с изумлением и ужасом, накинулась на служанку:

— Что все это значит? Я велела тебе присматривать за ней!

Девушка чуть не плакала, прижимая к груди стиснутые руки.

— Я не виновата, госпожа! Эта негодница улизнула на взморье, что-то ей там понадобилось. И пришла оттуда вот такая! Все бормотала на своем языке. А потом как закричит: «Кара Белеза, кара Белеза!» Я говорю, она в зале с дядюшкой, туда теперь нельзя. А она как сорвется с места да как припустит! Только у дверей я ее и нагнала.

— На взморье? — глухо повторил граф. Он шагнул к девочке, все еще выкрикивающей надрывно: «Скажи ему!..» Белеза ахнула: она подумала, что Валенсо сейчас прибьет Тину на месте, такое у него было лицо. Но граф присел перед девочкой на корточки, правой рукой взял ее за плечо, а левой ударил по щеке — так, что темная головка мотнулась в сторону.

— Не смейте!.. — завизжала Белеза, но тут же осеклась, прикусив язык, потому что пощечина возымела действие: взгляд Тины прояснился, она тихонько всхлипнула. Граф отпустил ее, и девочка на негнущихся ногах подошла к Белезе и ткнулась ей в колени.

— Забери ее, — тихо велел граф. — Умой, напои горячим вином и уложи спать. А завтра пусть придет ко мне и объяснит свои слова.

Белеза, без сил осевшая на стул, только кивнула… А Тина вдруг подняла на графа мокрое личико и, всхлипывая, сказала:

— Это был он, убийца моего отца! В черной лодке приплыл он, и молнии змеились вокруг его головы! Он ищет вашей смерти, добрый мой господин! Черный человек идет сюда, он скоро будет здесь…

— Нет, — мягко успокоил ее Валенсо. — Стража не впустит его. Да и не пойдет он в дом, полный огней и народу. Спи нынче спокойно, девочка. Уведи ее, Белеза.

Шепча что-то невнятное, но ласковое, Белеза потянула Тину наверх, в свою комнату. Но выходя из зала, вздрогнула и остановилась, услышав:

— Вы, кажется, почти попросили у меня руки моей племянницы, дель Торрес?

— Это было бы для меня большой честью… — забормотал несколько опешивший от такого крутого поворота Зароно.

— Так вы ее получите. При условии, что увезете ее — и всех моих людей — как можно скорее отсюда. Во имя Митры, мы разыщем эти сокровища, и моя девочка будет с хорошим приданым!

Белеза онемела от ярости и изумления. Но рядом с нею всхлипывала Тина, и, как ни желала девушка немедленно получить объяснение невероятным словам своего дяди, она ушла из зала, уведя с собою воспитанницу.

Очень скоро обессилевшая Тина, усыпленная пролитыми слезами и теплым вином, задремала, а Белеза в темноте без сна сидела на кровати, охваченная каким-то странным оцепенением. Нельзя сказать, что Зароно был ей противен, скорее даже наоборот, но только она представляла себе будущего мужа совершенно иным. К тому же, она была знакома с капитаном не более нескольких часов, и нельзя же вот так отдавать ее первому встречному! Что за затмение нашло на ее дядю? Она всегда относилась к нему как к родному отцу, от него ждала защиты и заботы, от него и только от него ожидала выбора своей судьбы. Но она была уверена, что граф найдет ей блестящую партию! Спору нет, дель Торрес великолепен, у него манеры настоящего гранда, и род его, хоть и небогат, но древен и славен. Но каперство, фи!.. И все же какое восхищение читалось в его глазах, когда он смотрел на нее…

Мысли Белезы скакали, как озорные бельчата. Кого увидела Тина? Что это за черный человек, убийца ее отца? И загадочные угрозы графу?.. Уж не от этого ли человека бежал Валенсо да Корзетта из Зингары?..

Тихо скрипнула открывшаяся дверь. Белеза вскочила, сердце ее бешено колотилось. На пороге стоял граф, заслоняя ладонью трепещущий огонек свечи.

— Я удивлена, ваша светлость, — холодно сказала Белеза. — Не такого мужа ожидала я от вас.

— Девочка моя, — сказал граф таким голосом, что у Белезы едва слезы не брызнули из глаз. — Теперь у меня нет иного выхода. Ты должна как можно скорее уехать отсюда, и если это возможно единственно этим способом, так и будет.

— А вы? — тихо сказала Белеза. Она начинала понимать, что задумал граф. — Зачем вы отсылаете всех? Чтобы остаться один на один с вашим черным человеком?

— Пусть это тебя не беспокоит. У меня с ним свои счеты. Но я никогда себе не прощу, если эта тень коснется и тебя. Поэтому ты сделаешь так, как я сказал. И довольно об этом. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально ответила Белеза закрывшейся за дядей двери. — Спокойной… О матерь Иштар, жизнеподательница, защити и сохрани меня!.. — Сотрясаясь от бурных рыданий, Белеза упала лицом в подушку. И не заметила, как уснула.