Солги мне

Глава 10

Мэдди пришлось спуститься к самой реке и обойти росшие там деревья, прежде чем она увидела Кей Эла, бессильно распластавшегося в гамаке.

— Я обманул Генри и обманулся сам, — сказал Кей Эл, когда Мэдди нырнула под ветку, чтобы подобраться поближе. — Чертова машинка его не убьет. Она прикончит меня.

Мэдди протянула ему банки с пивом.

— Вот, тебе сразу полегчает.

Кей Эл сорвал колечко с первой банки и отпил половину.

— Иди ко мне, — сказал он.

Его негромкий голос пронзил Мэдди до самого сердца. Двадцать четыре часа назад они лежали на заднем сиденье «кадиллака». Вспомнив об этом, Мэдди слегка поежилась. Сейчас всего лишь в сотне ярдов от них находилась Эм.

— Нет уж, благодарю, — ответила она и, обведя глазами окрестности, перевела взгляд на звездное небо. — Здесь очень красиво.

— Этот гамак наводит меня на размышления, — продолжал Кей Эл. — Иди сюда. Хочу, чтоб меня приласкали.

Мэдди уселась на землю чуть поодаль, стараясь ненароком не прикоснуться к Кей Элу, хотя именно этого ей хотелось больше всего.

— Анна говорит, что ты воровал вещи, когда тебе было десять лет, — сказала она.

— Если ты собираешься изводить меня напоминаниями о моем прошлом, лучше сразу уходи.

Что ж, может, так и надо сделать. Мэдди поднялась было на ноги, но Кей Эл перегнулся через край гамака и поймал ее за шорты.

— Не обращай внимания. Сядь и выпей пива. Я угощаю.

Он сильнее потянул Мэдди, и она почувствовала его теплые пальцы на своем бедре. Ощущение было несказанно приятным, и Мэдди решила, что этого нельзя допускать. Она отвела его руку и вновь опустилась на землю, чувствуя, как от прикосновения Кей Эла ее кожа покрывается мурашками.

— Наверное, тебе было очень хорошо здесь в детстве? — спросила она, спеша сменить тему разговора, чтобы не потерять рассудок окончательно и не броситься ему на шею.

Кей Эл опять распластался в гамаке.

— В общем, да. Анне было нелегко со мной. Она так горевала, когда я делал гадости, что потом мне и самому бывало очень стыдно.

— В таких случаях моя мама применяла другой способ, чтобы заставить меня почувствовать свою вину, — сказала Мэдди. — Она и сейчас так делает. Главный ее аргумент состоит в том, что соседи могут решить, будто она меня плохо воспитала. Порой мне кажется, что я всю свою жизнь провела, доказывая людям, что мать правильно меня воспитывает.

— Она и вправду хорошо тебя воспитала, — ответил Кей Эл. — Ты — само совершенство.

«Ну нет, теперь я уже не та Мэдди, которой притворялась долгие тридцать восемь лет». Она почувствовала раздражение из-за нежелания Кей Эла расставаться с образом той, ненастоящей Мэдди. Должно быть, воспоминания очень уж накрепко засели в его голове, если он даже после вчерашней любовной схватки на заднем сиденье все еще думает о ней как о воплощении добродетели. И тут Мэдди вспомнила о Бейли.

— Не так уж я хороша, — сказала она. — Я докатилась до того, что меня шантажируют. — Кей Эл уселся в гамаке, и Мэдди как ни в чем не бывало сообщила: — Бейли хочет получить сотню за свое молчание.

— Вот болван. — Кей Эл вновь опустился в гамак. — Не беда, я все улажу. Надеюсь, он не слишком огорчил тебя?

— Издеваешься? После всего, что со мной случилось, шантаж Бейли кажется мне ребяческой выходкой. И все же я была бы благодарна, если бы ты заставил его заткнуться.

— С удовольствием. Выручать людей из беды — моя специальность. Ты забыла про пиво.

Мэдди присмотрелась к нему сквозь темноту.

— Собираешься меня споить?

— Нет. Проклятая косилка измотала мои нервы до такой степени, что я просто не в силах лелеять тайные замыслы. Господи, по-моему, я выкосил не меньше тысячи акров. Сядь поближе, утешь меня.

— Настоящие мужчины не нуждаются в утешениях. — Мэдди пыталась подыскать другую тему, чтобы не думать о запретном. — Кстати, что значит Кей Эл?

— Ничего.

— Как это ничего? Неужели мать назвала тебя просто буквами К и Л? Или это инициалы?

— Нет, — ответил Кей Эл. — Мать назвала меня Уилсоном. Это наше семейное имя. Подумать только, какая трогательная верность традициям.

— Уилсон Старджес, — произнесла Мэдди и, сначала робко хихикнув, вдруг разразилась смехом, постепенно перешедшим в безудержный хохот. — Так что же означают эти буквы? — спросила она, вытирая ладонями навернувшиеся слезы.

— Копченый ливер.

Мэдди широко раскрыла глаза и недоверчиво хмыкнула, а Кей Эл спокойно пояснил:

— Как-то раз — мне тогда было лет семь или восемь — я вернулся домой и услышал, как мать беседует со старухой соседкой, расхваливая мою сестру Дениз. Дениз, мол, такая хорошая, она умеет то-то и то-то, она такая умница, что просто нет слов. Я не выдержал и спросил: «А я кто — копченый ливер, что ли?» Дениз пару недель называла меня Копченым Ливером, потом сократила до начальных букв. Так я и остался Кей Эл.

От изумления Мэдди привстала с земли.

— И ты не возражал?

— Ничуть. Это намного лучше, чем Уилсон. — Кей Эл пригубил пиво. — Понимаешь, мне нравилось называть себя как я хочу. Я словно бы становился тем, кто я есть на самом деле.

В этом было нечто очень притягательное — называть себя так, как хочешь, быть тем, кем хочешь. Непрактично, но заманчиво. Мэдди, задумавшись, улеглась на траву, глядя на сияющую белым светом красавицу Луну, висящую высоко в небе.

— Здесь очень, очень славно, — повторила она.

— Представь, как славно будет заняться любовью в этом гамаке, — сказал Кей Эл.

Эти слова всколыхнули в Мэдди желание, и ее спокойствия как не бывало.

— Прекрати, — попросила она, вставая на ноги. — Ты очень нравишься мне, и я просто не в силах выразить свою благодарность за то, что ты сделал для Эм. Должна признаться, я очень хочу тебя. — Мэдди на секунду замолчала. — Но…

— …но не сейчас, — закончил за нее Кей Эл, усаживаясь в гамаке. — Я понимаю. До Генри с Анной рукой подать, а ты еще не разведена. Ничего, я подожду. А все то, что я сделал для Эм, я сделал потому, что она мне нравится. Ты здесь ни при чем, так что не надо меня благодарить. Мы отлично ладим, Эм и я.

Мэдди замерла на месте, пораженная услышанным. «Эм и я», — сказал он, словно уже давно был знаком с Эм и видел в ней нечто большее, чем дочь женщины, с которой переспал. Он видел в ней самостоятельную личность, человека, который сам по себе достоин дружбы. Все это было так непохоже на Кей Эла, каким его представляла себе Мэдди, что у нее перехватило дыхание и ей захотелось броситься ему на грудь, отдавая ему себя, свою дочь и все, что было в ее жизни.

— Пора возвращаться, — сказала она. — Генри и Анна, должно быть, уже беспокоятся.

С этими словами Мэдди пошла прочь, двигаясь как могла быстро, возвращаясь к дому, к дочери… и с каждым шагом ей все сильнее хотелось оглянуться. Оказавшись на крыльце и обернувшись назад, она увидела в лунном свете Кей Эла, который смотрел ей вслед, и отчего-то у нее стало очень тяжело на душе.

Кей Эл проснулся с петухами. Поднявшись с импровизированной постели, устроенной на кушетке, он отправился составить компанию Генри, сидевшему за столом, на котором громоздились тарелки с оладьями, клубникой, фасолью, блестящим на солнце маслом и сиропом, таким густым, что, поднятый на ложке, он тянулся за ней длинными нитями.

— Может быть, сходить наверх за Мэдди и Эм? — предложил Кей Эл.

Генри ответил еще прежде, чем Анна успела открыть рот:

— Пусть спят. Мне нужно с тобой поговорить. Не пора ли тебе возвращаться в город?

— Генри! — воскликнула Анна, усаживаясь за стол и ставя напротив Кей Эла стакан с покрытым пенкой молоком. — Пусть мальчик остается у нас сколько захочет, и чем дольше, тем лучше. — Она похлопала Кей Эла по руке. — Это его родной дом.

— Мальчику нужно малость поостыть, — сказал Генри. — А потом, пожалуй, пусть возвращается.

— Именно об этом я и подумал, — поддержал Кей Эл. — Я имею в виду — о возвращении домой. Ваше предложение насчет соседнего участка все еще в силе?

— Господь с тобой, Кей Эл, — Анна всплеснула руками, а Генри сердито нахмурился.

— Поезжай в город и хорошенько пораскинь мозгами, — велел он. — Но первым делом тебе следует успокоиться.

— Эта земля станет твоей, как только захочешь, — сказала Анна. — Тебе стоит лишь заикнуться.

— Я подумал, не переговорить ли с Хауи Бассетом насчет постройки дома, — продолжал Кей Эл, обращаясь к Генри. — Совсем неплохо жить по соседству. Будет намного проще вместе ходить на рыбалку, когда тебя отправят на пенсию.

Анна кивнула, заулыбалась и, судя по тому, как сморщилось лицо Генри, крепко стукнула супруга по лодыжке.

Генри растерялся.

— Кей Эл, я тебя предупредил, — заговорил он, но в его голосе не было прежней уверенности.

— Отправляйся к Хауи сегодня же, — перебила Анна. — Привези его сюда. Если ты хочешь, чтобы дом построили к Рождеству, Хауи должен приступать прямо сейчас. Ведь он успеет закончить дом к Рождеству, а, Генри?

Генри бросил на племянника суровый взгляд.

— Если Кей Эл не угомонится, дом будет готов к ближайшим выходным, — сказал он и, взяв со стола вилку, назидательно ткнул ею в сторону Кей Эла. — Ты всегда действовал очертя голову и постоянно попадал из-за этого в неприятные истории; теперь собираешься повторить ту же ошибку. Мой тебе совет — сбавь обороты и держись подальше от… — он коротко глянул на Анну и закончил: — …подальше от неприятностей.

Но Анна даже и бровью не повела. Подавая Кей Элу фасоль, она сказала:

— Сегодня воскресенье, и Хауи будет нетрудно выкроить время для разговора с тобой.

— Так точно, мэм. — Кей Эл плюхнул себе на тарелку картофельного пюре, старательно избегая встречаться глазами с Генри. Вообще-то он не собирался спешить, но Анна права: если он хочет в обозримом будущем поселиться в новом доме вместе с Мэдди и Эм, разговор с Хауи должен состояться сегодня же.

Сразу после встречи с Брентом.

— Я тебя предупредил, Кей Эл, — напомнил Генри.

— Я тебя понял, Генри, — ответил Кей Эл, представляя, как хорошо будет Мэдди и Эм в новом доме по соседству.

Прежде чем спуститься к завтраку, Мэдди позвонила матери, воспользовавшись аппаратом, установленным на втором этаже.

— Мама, это Мэдди. Завтра тебе не нужно приезжать к нам. Эм останется на ферме у Анны Хенли.

— Ради всего святого, что она там делает?

— Мы обе здесь. — Мэдди старалась, чтобы заученные накануне слова звучали твердо и убедительно. — У нас дома начался сущий кавардак, и мы уехали сюда, потому что нам надо отдохнуть.

— А где Брент? — резким тоном осведомилась мать.

— Не знаю.

— Мэдди, что происходит?

Мэдди набрала полную грудь воздуха.

— Я ухожу от него, мама. Завтра я подаю на развод.

Судя по долгому молчанию в трубке, мать ожидала чего-то подобного. В противном случае она тут же сказала бы первое, что пришло ей в голову — «нет, только не это» или что-нибудь в этом роде. Молчание свидетельствовало о том, что мать продумывает свои дальнейшие действия. «Не стоит, мама, ты не в силах отговорить меня», — хотела сказать Мэдди. Беда в том, что матери почти всегда это удавалось. Точнее, удавалось до того, как она превратилась в Новую Мэдди, ту самую, которая спала с чужим мужчиной и отравила собственного мужа.

Когда мать наконец заговорила вновь, в ее голосе послышались осторожные нотки.

— Я знаю, Мэдди, Брент не сахар, но ты не должна совершать опрометчивых поступков.

«Ты даже не догадываешься, до какой степени Брент не сахар», — хотела сказать Мэдди, но вслух произнесла:

— Я все обдумала и знаю, что делаю. Я уже наняла адвоката по бракоразводным процессам.

— Неужели Уилбура Картера?

— Нет, Джейн Хенрис из Лимы.

— Вот и славно. Кто угодно, только не Уилбур. — Поняв собственную оплошность и тут же спохватившись, мать снова ринулась в битву: — Мне кажется, что тебе следует еще подумать. Это развод, Мэдди. Я понимаю, для вашего поколения развод — пара пустяков, но…

— Наше поколение вовсе не считает развод пустяком.

— …но поверь, это страшная вещь. Подумай об Эмили.

«А я только о ней и думаю. Эм не понравится в Рио».

— Мама, я знаю, что делаю, — повторила Мэдди.

— Во всяком случае, спешить не следует, как ты полагаешь? Неужели тебе так уж необходимо развестись именно завтра?

В сущности, мать была права. Если Брент улетит в Бразилию, у Мэдди будет куча времени, чтобы развестись.

— Хорошо, мама. Я не стану спешить.

— А я ничего другого и не прошу.

«Это только пока», — подумала Мэдди.

— Если ты передумаешь насчет Эм, я приеду и посижу с ней, — продолжила мать, и по ее голосу было ясно, что она твердо намерена делать то, что ей полагается делать, и что дочь не вправе оспаривать. — Ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы ехать к бабушке?

— Я чувствую себя так же, как всегда перед поездкой к бабушке. Кстати, у Эм появилась собака.

— Что?

— Вчера Кей Эл Старджес подарил ей щенка. Теперь их не разлить водой.

— Мэдди, ты что, встречаешься с этим человеком?

Мэдди закрыла глаза и пошла ва-банк:

— Мама, ты хотя бы раз слышала, что я с ним встречаюсь?

— Нет, — ответила мать, но в ее голосе звучало сомнение. Мэдди с облегчением перевела дух. Итак, Бейли держит рот на замке.

— Если бы я встречалась с ним, ты бы тотчас узнала, не правда ли?

— Глория утверждает, будто вы несколько часов сидели за столиком во дворе и выпивали.

— А еще Глория наняла Уилбура Картера. У нее мозги набекрень.

— Что ж, полагаю, ты права. Чем, ты сказала, этот Старджес зарабатывает на жизнь?

— Я ничего не говорила. Я не знаю. Мне пора идти.

— Позвони мне, когда вернешься от бабушки, — сказала мать, и Мэдди повесила трубку.

Эм уселась за стол напротив матери. Сунув руку вниз, она убедилась в том, что Феба по-прежнему с ней, и поскольку собачка готова была принимать ласку каждую минуту, уже в сотый раз погладила ее.

— Я обожаю Фебу.

— Знаю. Мне она тоже нравится.

Эм взялась за оладьи, не спуская глаз с матери.

— Кей Эл мне тоже нравится, — сообщила она.

Мэдди едва не свалилась со стула. Заметив, что мать нервничает, Эм забеспокоилась. Ее мама, всегда такая сдержанная, что можно было помереть со скуки.

— Кей Эл — хороший человек, — сказала Мэдди. — Хочешь еще сиропа?

— Значит, он тебе тоже нравится?

— Он мой старый друг. Мы ходили в одну и ту же школу.

Приняв из рук Мэдди сироп, Эм поставила его у своей тарелки. Ей было не до еды, хотя у Анны еда была отменная.

— И папа ходил в ту же самую школу, что и вы?

— Да. — Мэдди разрезала оладью и подцепила вилкой огромный кусок. — Вместе с тетей Тревой, дядей Хауи и еще кучей народу. Мы были такие же приятели, как вы с Мэл. — Она сунула кусок в рот, и Эм, откинувшись на спинку, ждала, когда Мэдди прожует, чтобы задать очередной вопрос.

Упоминание о школе хотя и не имело прямого отношения к интересующим ее вещам, заинтриговало Эм. Когда-нибудь они с Мэл станут взрослыми, их друзья тоже вырастут, потом кто-нибудь из них уедет и, может быть, вернется. Эм стало интересно, каким будет Джейсон Норрис, когда вернется в город и заедет к ней в гости, как Кей Эл к маме.

Наконец мама прожевала оладью, и Эм, наморщив лоб, спросила:

— Значит, он был твоим парнем, а ты — его девушкой?

— Нет. — Мэдди сунула ей тарелку с клубникой, и Эм поставила ее рядом с сиропом. — У меня был только один парень, твой папа. Скучища, правда?

— Может, да, а может, и нет, — отозвалась Эм и, протолкнув внутрь застрявший в горле комок, задала вопрос, который совсем не хотела задавать: — А где папа?

Мэдди растерянно заморгала, но тут же напустила на себя беззаботный вид и ответила:

— Я полагаю, сейчас он… э-э-э… занимается делами компании.

Слова «занимается делами компании» прозвучали неубедительно и фальшиво. Эм похолодела. Она ни на секунду не усомнилась в том, что мать что-то скрывает.

В этот момент в кухню вошла Анна.

— Эм, тебе положить чего-нибудь еще? — спросила она. Эм поняла, что разговор о папе придется отложить.

— Нет, спасибо, все было очень вкусно, — ответила она. Оладьи действительно были замечательные, но ей совсем не хотелось есть. Ей хотелось узнать, что происходит с ними со всеми.

— Сегодня воскресенье, и я должна ехать к прабабушке, — заявила Мэдди совсем уж веселым голосом. — Ты останешься у тети Анны, чтобы Феба могла всласть побегать по травке. Разве это не здорово?

— Да, конечно, — ответила Эм.

— Анна обещала научить тебя делать клубничный пирог, — продолжала Мэдди. — Класс, а?

— Класс, — ответила Эм.

— Мы славно проведем время, — бодро произнесла Анна.

— Вы только взгляните, какое ожерелье я припасла для прабабушки. — Мэдди делала вид, будто ей очень весело. Эм решила уступить.

— Покажи, — отозвалась она.

Мэдди выудила из сумки что-то страшненькое — россыпь красных стекляшек на цепочке из фальшивого золота. Эм кивнула и сказала:

— Ей понравится. А на тебе ничего нет?

— Ничего. — На сей раз голос Мэдди звучал куда естественнее. Уловив недоуменный взгляд Анны, она пояснила: — У нашей прабабушки есть привычка выпрашивать у посетителей все, что ей понравится. И мы сплавляем ей вещи, которые нам не нужны. — Она повернулась к дочери и спросила: — Правда, Эм?

Она произнесла эти слова так, словно очень хотела услышать утвердительный ответ, хотя это было совсем не важно. Эм лишь кивнула.

Мэдди надела ожерелье и поцеловала Эм на прощание.

— Не скучай без меня и помоги тете Анне вымыть посуду.

Когда она подошла к двери, Эм крикнула:

— Мама, не говори прабабушке про щенка! Она заставит меня отдать ей Фебу!

Анна одолжила Мэдди свой старый пикап («Я все равно никуда не езжу, так что бери и пользуйся»), и Мэдди с радостью обнаружила, какое это счастье — вновь получить в свое распоряжение машину. Нельзя сказать, что Фрог-Пойнт очень уж велик и без машины здесь не обойтись, но у Мэдди появилась иллюзия свободы. Теперь в случае необходимости она даже сможет сбежать. Бежать было некуда, зато сама мысль об этом доставляла несказанное удовольствие.

Впрочем, от прабабушки сбежать точно не удастся.

Прабабушка Люсиль сидела в своей комнате с персико-во-розовыми стенами, закутавшись в рубашку, на которой выделялись оборки цвета бушующего моря. Накрывшись персиково-розовыми простынями, она являла собой жалкую пародию на ту франтоватую модницу, какой некогда была. Увядшее старческое лицо обрамляла короткая прическа, гладкая и сияющая, будто надраенный черный башмак, а из-под челки жестким обсидиановым блеском посверкивали маленькие черные проницательные глаза — единственное, что сохранилось от прежней Люсиль. За те годы, что Мэдди ездила сюда, Люсиль не меньше тысячи раз выразила сожаление, что внучка лишена ее привлекательных черт — красивого лица, предприимчивости и бесшабашной отваги. Но поскольку уже много лет Люсиль была самым тяжелым испытанием для всей семьи, Мэдди не слишком горевала из-за того, что ей не достались бабкины гены. «Ты не поверишь, каково мне приходилось в молодости, — говаривала мать, когда Мэдди была маленькая. — Бабушка постоянно унижала меня. Но тебе это не грозит».

И вот теперь, глядя на бабку, Мэдди послала матери мысленную благодарность и в который уже раз пообещала себе, что ее дочь тоже будет расти в спокойной обстановке. Ей совсем не хотелось, чтобы у детей Эм была такая бабушка, как Люсиль.

Но, как известно, характер проявляется через поколение. Вспомнив свою прогулку в Пойнт в компании Кей Эла, Мэдди подумала, что если она будет влачить прежнее существование, у нее есть все шансы превратиться в Бабушку Люсиль девяностых годов двадцатого века. Итак, она должна круто изменить свою жизнь; но первым делом следовало достойно завершить нынешний визит. Мэдди пересекла комнату и, не обращая внимания на ворчливые замечания бабки о том, что внучка набрала лишний вес и выглядит такой же старухой, как она сама, раздвинула персиково-розовые занавески, закрывавшие окно, ведущее на крохотную терраску Люсиль.

— Слишком много света, — пронзительно-скрипучим голосом заявила бабка. — Это плохо для моей кожи. И для твоей тоже, но ты не желаешь слушать старших.

Мэдди приняла компромиссное решение и прикрыла занавески до половины, зная, что если задвинуть их совсем, бабка тут же начнет ныть, что в комнате слишком темно.

— Итак, бабуля, — бодро произнесла она, усаживаясь на кровать, — как ты себя чувствуешь? Бабка только фыркнула.

— Мне девяносто пять лет, как же я могу себя чувствовать?

«Тебе всего лишь восемьдесят три», — хотела ответить Мэдди, но прикусила язык. Ввязаться в спор с Люсиль означало примерно то же самое, что оказаться под обстрелом в какой-нибудь дикой азиатской стране.

— Все же, полагаю, ты чувствуешь себя неплохо, — сказала она. — Ты отлично выглядишь.

— Это оттого, что я не сижу на ярком солнце, как некоторые мои знакомые. — Люсиль подалась вперед. — Возьмем, к примеру, Джанет Бидмейер из соседней комнаты. Она превратилась в настоящую развалину и похожа на чемодан из крокодиловой кожи. Приделай ей к спине ручку — и отправляй в полет в багажном отделении. А ведь она лет на двадцать моложе меня, а то и на все двадцать пять. Вот я, например… — Бабка умолкла и, прищурившись, посмотрела на Мэдди. — Что с тобой случилось, черт побери?

Мэдди вздохнула.

— Я налетела на дверь. Ничего страшного.

— Ха! — Люсиль откинулась на подушки, и на ее лице появилось удовлетворенное выражение. — Что, он врезал тебе по физиономии? Я так и знала, что это когда-нибудь произойдет, — стоило лишь взглянуть на твоего мужа.

— Нет, бабушка, — Мэдди старалась говорить как можно убедительнее. — Брент не бил меня. Я поскользнулась и налетела на край открытой двери.

— Ага, еще бы. Вот откуда на твоей щеке взялись шрамы от обручального кольца, — захихикала бабка, и Мэдди чуть вздрогнула. — Ну да, теперь ты обратишь на них внимание. Что ж, ты пришла за помощью в нужное место. — «О Господи, только не это», — подумала Мэдди, а бабка тем временем продолжала: — Я и сама побывала в твоей шкуре. Ты сделаешь вот что…

— Дедушка не трогал тебя даже пальцем, — перебила ее Мэдди, забыв о приличиях. — Я не верю. Тебе должно быть стыдно…

— Твой дедушка здесь ни при чем, — сердито воскликнула Люсиль. — Он не решился бы поднять на меня руку. — На лице старухи появилась недовольная гримаса, как будто она до сих пор презирала супруга за покладистость. — Я говорю о своем первом муже.

Мэдди невольно отпрянула.

— Я думала, дедушка и был твоим первым мужем, — сказала она.

— Нет. — Бабка откинулась на подушки и произнесла уже спокойно: — Моим первым мужем был этот никчемный тупица, Бак Флетчер.

Мэдди с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться.

— Значит, ты была замужем за человеком по имени Бак?

— Брент ничуть не лучше, — парировала Люсиль. — Что за болван выдумал такое имечко?

«Не позволяй ей завестись», — напомнила себе Мэдди и заговорила о другом:

— Трудно представить, что ты была замужем еще до дедушки. Почему никто мне об этом не сказал?

Бабка пожала плечами.

— Он умер прежде, чем ты родилась. И, честно говоря, я не слишком убивалась. — Люсиль снова хихикнула и тут же пригвоздила Мэдди взглядом. — Запомни, деточка, следы побоев гримом не скроешь.

— Спасибо за совет, бабуля, — ответила Мэдди. Ее очень заинтересовал этот загадочный первый муж по имени Бак, но заставить бабку рассказывать о нем означало бы напомнить ей об унижении и побоях, а делать этого ни в коем случае не следовало. — Я принесла тебе конфеты, — сказала она и, наклонившись вперед, чтобы открыть сумку, выставила напоказ ожерелье с красными стекляшками.

— Спасибо, — рассеянно отозвалась бабка, протягивая сморщенную руку и хватая золотистую коробочку, которую Мэдди выудила из сумки. — «Эстер Прайс». Отменные шоколадки. — Она сорвала красную ленточку с коробки, наполненной шоколадными фигурками, и заметила: — Коробочка-то маленькая.

— В следующее воскресенье я принесу тебе другую, — пообещала Мэдди. — Я всегда приношу тебе сласти.

— Ты добрая девочка, Мэдди, — сказала Люсиль и впилась зубами в шоколадную черепашку, лежавшую сверху. Это была еще одна отвратительная привычка бабки — первым делом она всегда разгрызала черепашку и выплевывала орешки. Стоило Мэдди вспомнить об этом, и мимо ее уха просвистел первый орех. — Отменная шоколадка, — повторила Люсиль и впилась взглядом в ожерелье. — Славная вещица, — сказала она.

— Какая? Эта? — Мэдди приподняла цепочку со стекляшками. — Это реликвия семьи Брента, — с напускной гордостью сообщила она. — Одно из самых любимых моих украшений, я…

— Мне осталось жить очень недолго, — слабым голосом произнесла бабка, бессильно опускаясь на подушки и держа в одной руке коробку, а в другой — истерзанную черепашку. — Я очень стара.

«Да уж», — хотела сказать Мэдди, но лишь кивнула, всем своим видом выражая сочувствие.

— Ты совсем не выглядишь старой, — солгала она. — Ты выглядишь даже лучше меня.

При нынешнем состоянии ее подбитого глаза эти слова были недалеки от истины. Бабка фыркнула.

— Я могу умереть в любую секунду. — Она сунула полусъеденную черепашку в коробку, приложила освободившуюся руку к сердцу и подчеркнула: — В любую секунду.

— Ах, бабушка, — отозвалась Мэдди. — Чем мне тебя утешить?

— Твое ожерелье замечательно подойдет к моей ночной рубашке, — сказала Люсиль, поглаживая зеленые оборки.

Красные стекляшки на зеленом фоне выглядели бы просто ужасно, но спор с бабкой не входил в планы Мэдди.

— Ну, я не знаю, бабушка, — заговорила она. — Это украшение досталось мне от матери Брента…

— Хелен Фарадей, — презрительно отозвалась Люсиль, моментально забью о своей слабости. — Хелен Фарадей за всю свою жизнь не имела ни одного приличного платья. — Она начала было судорожно смеяться, но тут же вспомнила, что находится при смерти, и откинулась на подушки. — Я думаю, Хелен вряд ли будет возражать, если ты дашь поносить свое ожерелье умирающей бабушке. В конце концов… — старуха на мгновение умолкла, напуская на себя набожный вид (чего не было и в помине), и добавила: — …после моей смерти ты унаследуешь все, что у меня есть.

— Что ж, если оно так тебе нравится… — сдалась Мэдди, устав от юродства старухи. Она стянула с себя ожерелье и протянула его бабке, которая, нацепив его на шею, вновь принялась терзать черепашку. — Теперь ты выглядишь еще лучше. Мне пора, и я, пожалуй… — произнесла Мэдди, поднимаясь на ноги.

— Сядь! — скомандовала Люсиль. Ее слабости словно не бывало. — Я еще не рассказала тебе всех новостей.

Мэдди уселась, с вожделением поглядывая на коробку. Уж если ей суждено выслушивать больничные сплетни, было бы совсем неплохо пожевать при этом что-нибудь сладкое; но покушение на бабкин шоколад та воспримет как личное оскорбление.

— Микки Нортон опять влюбился, — сообщила Люсиль, откладывая в сторону черепашку и принимаясь за шоколадную помадку. — На сей раз в Абигейль Рок, что живет через дверь от меня. Абигейль знать его не хочет, но Микки не сдается. Эд Китинг из комнаты в конце коридора почти не встает с постели. Какой кошмар, мужчины с возрастом буквально разваливаются на части.

— Я бы так не сказала, — ответила Мэдди, вспомнив о Кей Эле. — Некоторые из них с годами становятся лишь крепче.

— Это ты о своем муженьке, что ли? — ехидно спросила старуха.

— Бабушка, мне действительно пора, — Мэдди приподнялась, но Люсиль снова сказала: «Сядь», и она села, готовясь выслушать все сплетни, которые бабка копила с прошлого воскресенья. К счастью, та выстреливала их с пулеметной скоростью и сумела втиснуть неделю в полчаса.

— И вот являешься ты, — заключила Люсиль. — Только взгляни на свою расквашенную физиономию. В этом доме все знают, что ты моя внучка. Ты опозорила мое доброе имя. — Она на секунду пригорюнилась, но тут же отправила в рот очередную помадку.

— Твое имя здесь ни при чем, — заметила Мэдди. — Чтобы приписать это дело Барклаям, твоим соседям пришлось бы вернуться на три поколения назад.

Взбешенная, Люсиль подалась вперед.

— Думаешь, они выжили из ума и все забыли?

Мэдди задумалась. Для обитателей этого дома три поколения назад — все равно что вчера.

— Ты права, бабуля, — сказала она. — Извини, мне не следовало появляться здесь в таком виде. Я больше не приеду, пока не исчезнет синяк.

— Ха! — выкрикнула Люсиль. — Ты думаешь, они не заметили? Нет уж, ты приедешь в следующее воскресенье, как обычно. И будь добра, научись к этому времени делать макияж. Боже мой, какой скандал! Ха!

Мэдди встала, теперь уже на самом деле собираясь уходить.

— Сядь! — старуха не унималась.

— Извини, не могу, — Мэдди бочком направилась к двери. — Мне пора. Я приеду к тебе в следующее воскресенье, обещаю. Пока, бабуля.

— К следующему воскресенью я умру, — отрезала Люсиль и выхватила из коробки помадку с грецким орехом.

— Это ожерелье тебе очень к лицу, — сказала Мэдди, захлопнула за собой дверь и, двинувшись к выходу, услышала, как в дверь изнутри ударился орешек.

Вернувшись домой, Мэдди нашла заднюю дверь открытой.

Она стояла на крылечке, тупо взирая в дверной проем. Дверь частенько открывалась сама, если ее как следует не захлопнуть, но Мэдди помнила, что перед отъездом она заперла все замки.

Брент.

Мэдди нерешительно переступила порог.

В доме все было по-прежнему, и Мэдди подумала, что, возможно, все-таки не закрыла замок. Она вспомнила, как захлопывала дверь… нет, она определенно заперла его.

— Брент? — позвала она дрогнувшим голосом и, положив сумочку на стойку, прошла в гостиную. Здесь тоже все было по-прежнему, за исключением столика для ключей.

Ящики столика перекосились, совсем чуть-чуть, и все они были немножко смещены вбок. Мэдди обшарила их сверху донизу и обнаружила, что ключ от банковского сейфа исчез.

Значит, Брент приходил за ключом от сейфа. И за Эм. Нынче вечером он вернется и заберет Эм, если Мэдди его не остановит.

Выйдя в прихожую, Мэдди взяла телефонную трубку и набрала номер полицейского участка.

— Я не могу, сказать наверняка, — ответила она на вопрос дежурного, — но, кажется, у меня в доме побывал беглый преступник.

В поисках отпечатков пальцев полицейские обсыпали порошком весь столик, но обнаружили только следы пальцев Мэдди и задали ей кучу вопросов, на которые у нее не было ответа.

— Я не имею ни малейшего понятия, зачем вору потребовался ключ от сейфа, — сказала она, и на лицах полицейских появилось скептическое выражение, которое исчезло лишь тогда, когда Мэдди попросила: — Вы не могли бы установить наблюдение за домом в ночное время? Я боюсь.

По-видимому, в ее голосе прозвучал настоящий страх, потому что полицейские пообещали оставить напротив дома дежурную машину.

Мэдди подумала, что если ей удастся еще одну ночь не пускать Брента домой, она, пожалуй, сумеет наконец наладить свою жизнь.

А если ей удастся уговорить Эм провести еще одну ночь на ферме, она будет в еще большей безопасности.

Мэдди надеялась, что Эм не станет упрямиться.

После отъезда полицейских Мэдди осмотрела все комнаты в поисках доказательств того, что Брент приходил сюда. Он прожил в этом доме долгие годы, и, казалось, был повсюду — его журналы, мелочь из карманов… Мэдди решила, что пришло время избавиться от малейших следов его присутствия. Она принесла из гаража картонные коробки и принялась складывать вещи Брента.

Три часа спустя, почти закончив, Мэдди добралась до чулана в их общей спальне. Она открыла две оставшиеся коробки и навалила туда его одежду, даже не подумав сложить ее. Кое-чего не хватало — любимых хлопчатобумажных рубашек Брента, его джинсов, легкого костюма и спортивных туфель. Значит, он уже успел упаковать манатки, подумала Мэдди, стаскивая одежду с вешалок. Брент загодя унес все, что ему было нужно. Распихав оставшиеся тряпки по коробкам, Мэдди волоком оттащила их в открытый гараж и бросила рядом с прочими вещами. Потом она вернулась в чулан и начала собирать спортивный инвентарь, лежавший у дальней стены.

Бейсбольную биту она отставила в сторону — пригодится, если Брент вздумает вернуться в дом. Подумать только, этот сукин сын уже успел собрать чемоданы. Мэдди не сомневалась, что он собирается бросить ее, и все же его торопливость лишь прибавила ей злости. Она потянула из угла сумку для гольфа, та опрокинулась, и на пол вывалились с полдюжины клюшек. Что за неудачный день.

Мэдди вновь поставила сумку вертикально и попыталась запихнуть клюшки внутрь, но они никак не желали занимать свое место. Мэдди вынула их и перевернула сумку кверху дном, чтобы понять, что им мешает. Из сумки выпал маленький сверток.

Некоторое время Мэдди сидела на краю кровати, взирая на сверток. Кто знает, что там внутри. Порнография? Кокаин? Учитывая сложившиеся обстоятельства, Мэдди не удивилась бы, окажись там прах Джимми Хоффы[3]. Сейчас ее ничто не могло удивить.

Когда она развернула сверток, там оказались деньги, четыре пачки стодолларовых купюр. Сорок тысяч долларов. Не будь они настоящими, могло бы показаться, что это деньги для игры в «монополию».

— Господи, чем же он занимался, черт возьми? — вслух спросила Мэдди. «Деньги для побега», — подумала она.

Из ступора ее вывел раздавшийся с первого этажа грохот, как будто кто-то ломился в дверь. Мэдди сунула пачки под матрац, бросила обертки в корзину для мусора и бегом спустилась вниз.

— Почему так долго не открывала? — спросил Кей Эл, когда Мэдди распахнула дверь. — Я испугался, подумал, что тебя уже убили, — добавил он полушутя, полусерьезно.

— Я заснула, — соврала Мэдди.

— Помнишь, я говорил, что добром это не кончится? — Кей Эл вошел в дом и, приподняв подбородок Мэдди, заглянул ей в глаза. — Ты сегодня выглядишь лучше. Хотя и не намного.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — спросила Мэдди.

— Я бухгалтер, — ответил Кей Эл и закрыл за собой дверь. — Эм все еще на ферме, не так ли?

— Так… — начала было Мэдди, и в тот же миг Кей Эл поцеловал ее, не давая произнести ни слова, согревая ее губы своими губами и прижимая Мэдди к себе. Мэдди прильнула к нему, чтобы продолжить поцелуй, — так хорошо ей было сейчас, и так давно не случалось ничего столь приятного. К тому же, несмотря на все ее напыщенные речи о необходимости отложить дальнейшие встречи во избежание скандала, она очень скучала по Кей Элу.

Его руки скользнули по ее спине вниз, и Мэдди, прервав поцелуй, отстранилась, опасаясь, как бы Кей Эл не втянул ее в новые неприятности.

— Не надо, — попросила она. — Кто-нибудь может заглянуть в окно и увидеть нас. Кей Эл потащил ее в гостиную.

— Нам необходимо хотя бы ненадолго остаться наедине, — торопливо проговорил он на ходу. — Генри слышал, что к тебе в дом забрался вор.

Мэдди попыталась припомнить, о чем шла речь до поцелуя.

— Значит, ты бухгалтер, — уточнила она. Кей Эл вздохнул, видимо, немного успокоившись, и спросил:

— Что в этом плохого?

— Ничего. Просто я не представляю тебя в роли бухгалтера. — Мэдди подумала и добавила: — Честно говоря, я бы не удивилась, если бы ты оказался безработным.

— Спасибо на добром слове. — Кей Эл отодвинулся от нее. — Так вот, насчет незваных гостей…

— Почему они тебя так беспокоят?

Кей Эл стал необычайно серьезен.

— В дом моей любимой женщины врываются посторонние люди, и ты спрашиваешь, почему меня это беспокоит?

— Может, это был кто-нибудь из своих, — возразила Мэдди, пропуская мимо ушей его слова о «любимой женщине», сулившие осложнения, к которым она не была готова. — Вчера вечером я заперла замки, а значит, тот, кто проник в дом, умел их вскрывать либо имел ключ.

Кей Эл навострил уши.

— У кого есть ключи от твоего дома? — спросил он.

— У матери, у Тревы и у Брента.

Кей Эл посмотрел ей в глаза.

— Готов спорить, это был Брент.

— Я тоже, — отозвалась Мэдди, кивнув.

— Что ему могло здесь понадобиться?

— Вчера я ходила в банк, — сообщила Мэдди, — и заглянула в наш сейф…

— Ну-ну, продолжай, — нетерпеливо потребовал Кей Эл. Слова Мэдди явно заинтересовали его.

— Там лежали два билета в Рио и два паспорта.

Кей Эл присвистнул:

— Что, решил дать тягу?

Мэдди кивнула.

— Билеты оформлены на понедельник. Второй паспорт был выписан на имя Эм.

— Представляю, какой это был удар для тебя. — Кей Эл нахмурился.

— Я взяла паспорт Эм и порвала его. Должно быть, Брент приходил за ним сюда. И еще пропал ключ от сейфа. — Мэдди вспомнила о том, что Брент упаковал свои вещи, и добавила: — А с ним, надеюсь, и сам Брент.

Правда, теперь ей придется решать проблему с неизвестно откуда взявшимися деньгами, но упомянуть о них сейчас и тем самым взвалить на себя еще одну обузу Мэдди была просто не в силах.

— Я тоже надеюсь, — сказал Кей Эл. Он подался вперед и поцеловал Мэдди, так легко коснувшись ее губ, что она поежилась от щекотки.

— Мне нравится, когда ты делаешь вот так, — шепнула она, и Кей Эл ответил:

— Ладно. Теперь всегда буду так делать.

Он вновь поцеловал Мэдди, на этот раз медленнее. Она успела ощутить тепло его губ, и в этот момент со двора донесся звук хлопнувшей дверцы автомобиля.

— Ох уж этот городишко. — Кей Эл, оторвавшись от Мэдди, выглянул в окно. — Нет, это не к нам. Какая-то светловолосая выдра входит в соседний дом.

— Это Глория. — Мэдди было неприятно, что Кей Эл отодвинулся от нее, но вместе с тем она испытала нечто вроде облегчения. — Может быть, она и есть та женщина, с которой спал Брент.

Кей Эл, прищурившись, посмотрел в окно.

— Не представляю, как такое могло прийти тебе в голову, — сказал он.

— Ты, как всегда, прав, — ответила Мэдди. Кей Эл направился к выходу.

— Оставайся дома и накинь на дверь цепочку, — велел он. — А я подкину Генри идею проверить ваш сейф.

— Эй, эй! — воскликнула Мэдди. — Ты все испортишь. Я хочу, чтобы Брент побыстрее уехал.

— Я разделяю твое желание, крошка, — отозвался Кей Эл, шагая к двери, — но в городе есть немало людей, которым хочется, чтобы Брент остался и дал кое-какие объяснения. От этого мы с тобой только выиграем.

Мэдди двинулась следом.

— У меня такое чувство, словно вокруг творятся странные вещи, а мне и невдомек, — сказала она. — Что происходит?

— Не спрашивай, — ответил Кей Эл. — Я пока сам не понимаю, в чем дело. — Он прижал Мэдди к себе и еще раз поцеловал, на сей раз крепче, а затем быстро повернулся и ушел, прежде чем она успела спросить его о чем-нибудь еще.

Мэдди смотрела, как его машина отъезжает от дома. Ну погоди, приятель. Придет время, она пустит в ход свои женские хитрости. Кей Эл расколется как миленький, и тогда уж она все узнает. Нужно лишь дождаться, когда минует период ослепляющей страсти, которая лишает ее воли.

Мэдди поднялась на второй этаж и еще раз пересчитала купюры, лежащие под матрацем. Сорок тысяч. Почему он не забрал деньги прошлой ночью? Не мог же он забыть о них.

И что, если в доме побывал не Брент, а кто-нибудь другой?

Чепуха. Разумеется, это был Брент.

«Когда же я наконец избавлюсь от тебя?»

В этот миг Мэдди вспомнила о таблетках. Как знать, может, она уже избавилась от Брента, и избавилась навсегда?

Мэдди сунула деньги обратно под матрац и схватила свою сумочку. До аптеки отсюда не больше мили. Она должна попасть туда прежде, чем аптека закроется.

— Скажите, насколько опасны эти таблетки? — спросила Мэдди, показывая аптекарю пустой флакончик. — Я имею в виду, что случится, если проглотить их слишком много? Штук семь, к примеру.

В течение последующих пяти минут ей пришлось выслушать длинную лекцию о том, как опасно пренебрегать медицинскими предписаниями, но в конце концов она узнала, что семь таблеток ее лекарства вряд ли приведут к летальному исходу.

— Возможно ослабление мозговой деятельности; в худшем случае потеря сознания и крепкий сон. — Фармацевт бросил на Мэдди суровый взгляд. — Как бы то ни было, всякое превышение рекомендованной дозы — серьезная угроза вашему здоровью.

— Согласна с вами целиком и полностью, — смиренно ответила Мэдди. Теперь, когда угроза стать убийцей собственного мужа миновала, она подумала, что мозговая деятельность Брента и без того уже давно нарушена, а хороший сон вряд ли кому может повредить, и попросила дать ей еще такой же флакончик. Потом Мэдди отправилась домой уничтожать последние следы присутствия мужа. «Пока ты спал, я тебя переселила», — могла бы сказать она Бренту, если бы ей все же пришлось столкнуться с ним.

Мэдди отнесла в гараж оставшиеся вещи, и в их числе сумку с клюшками и деньгами. Если ему что-то потребуется для поездки в Рио, пусть ищет в гараже.

Она уже закрывала ворота, когда к дому подъехала машина.

Это был «форд» прошлогодней модели. Из него вылезла довольно симпатичная женщина, которую Мэдди видела впервые. Она обладала пронзительным взглядом и рыжими волосами, и, следовательно, не могла быть последней любовницей Брента. Тем не менее Мэдди напряглась, готовясь к худшему. Наверное, это одна из его бывших подружек, одна из тех, с кем он спал. А может, это тайная жена Кей Эла? Мэдди нахмурилась. Стараясь сохранять спокойствие, она взирала на приближающуюся гостью.

— Что, уже все распродали? — спросила та.

— Прошу прощения? — Мэдди удивленно заморгала.

— Сегодня воскресенье, — сообщила женщина. — По воскресеньям люди устраивают гаражные распродажи[4]; я подумала, что и вы… — Отступив на шаг, она огляделась. — Вижу, я ошиблась. Извините.

— Да, у меня распродажа, — услышала Мэдди собственный голос и распахнула ворота настежь. — По большей части здесь мужская одежда и кое-какой спортинвентарь. — Она вспомнила о деньгах и добавила: — Все, кроме клюшек для гольфа.

Глаза женщины превратились в щелочки.

— Какого размера одежда?

Быть может, не стоило продавать вещи мужа незнакомому человеку, но Брент сам виноват. Прежде чем опустошить банковский счет и сберегательный депозит, ему следовало подумать о жене. Она вынуждена продать его вещи. У нее нет средств к существованию.

— В основном — самого большого, — ответила Мэдди. — Сколько дадите?

Десять минут спустя женщина отправилась восвояси, увозя все, кроме клюшек. Мэдди вернулась к себе на второй этаж, развесила в чулане свою одежду и разложила по освободившимся ящикам свитеры и нижнее белье. Теперь, когда она покончила с этим, можно было с полным основанием сказать, что спальня принадлежит ей и только ей.

Мэдди совершила постыдный поступок, но вины за собой не чувствовала. Она чувствовала себя свободной. Она огляделась и подумала, что ненавидит этот дом и хочет отсюда уехать. Все вокруг казалось ей мрачным. Особенно омерзительной была персиковая стеганая спинка кровати. Кровать выбирал Брент, стало быть, она должна отправиться вслед за прочими его вещами.

Мэдди взяла отвертку, открутила крепления под днищем, сняла спинку и, спустившись по лестнице, потащила ее в гараж. Глория Мейер вышла на свое крыльцо и, взглянув на Мэдди, спросила:

— Это ведь, кажется, ваша кровать?

— Вот, затеяла весеннюю уборку. — Мэдди посмотрела на Глорию и подумала: «Действительно, вампирша».

Потом она вернулась в дом, готовая продолжать борьбу с невзгодами, которые грозили обрушиться на ее голову.

Когда Кей Эл вошел в помещение компании, Брента там не оказалось. Дверь открыл Хауи Бассет, который находился на рабочем месте, несмотря на воскресный день.

— Что, перешли на семидневку? — спросил Кей Эл. Хауи оставался почти таким же, каким был в школе — уверенным в себе крепким парнем, только волос стало поменьше.

— Тебя-то я и дожидаюсь, — сказал он, взмахом руки приглашая Кей Эла войти.

— Я ищу Брента, — заговорил Кей Эл, но Хауи перебил его:

— Брент скрылся, залег на дно. Давай забудем о нем. Я хочу показать тебе наши бухгалтерские книги.

— Шутишь? — Кей Эл прошел вслед за Хауи в кабинет руководства. — Я третий день гоняюсь за Брентом, чтобы попытаться получить разрешение заглянуть в вашу отчетность.

Компьютер Хауи был включен, стол покрывали кипы распечаток.

— Брент не дал бы тебе книги, — сказал Хауи. — Он присвоил деньги компании. Я знаю о растрате, только никак не могу ее выявить.

— Значит, Шейла была права. — Кей Эл подтянул кресло поближе к компьютеру. — У Шейлы замечательный нюх на деньги. Ну-с, что мы здесь имеем?

— Полный кавардак, вот что, — сказал Хауи. — Брент занимался финансами и сбытом, а я составлял проекты и руководил строительством. Все шло просто прекрасно, пока примерно год назад не выяснилось, что мы строим все больше домов и получаем все меньше денег.

— Ну и ну, — отозвался Кей Эл. Хауи кивнул.

— А потом вдруг поступила жалоба от Дотти Уайли. Она собралась продать дом, который мы построили для нее в прошлом году. Тогда мне казалось, что Брент оценил его слишком дешево, а это на него совсем непохоже. Он всегда старался взвинтить цену. Дом Дотти стоит двести тысяч, а Брент запросил за него сто восемьдесят.

Глаза Кей Эла сузились.

— Чем же недовольна Дотти?

— Она утверждает, что этот дом принес ей убытки, и требует вернуть двадцать тысяч. Я поехал к ней, чтобы обсудить это дело, и она в подтверждение своих слов показала мне документы. — Лицо Хауи помрачнело. — По бумагам выходит, что Дотти заплатила двести двадцать.

— Стало быть, Брент присвоил разницу в сорок тысяч, — сказал Кей Эл. — Похоже, он обманывал всех подряд.

— А теперь благодаря Дотти об этом знает весь город. — Хауи потер пальцами лоб. Кей Эл нахмурился.

— Коли так, какого черта Стэн суется со своими деньгами? — спросил он.

— Куда суется?

— К вам в компанию, — ответил Кей Эл. — Стэн купил половину половины Брента за двести восемьдесят тысяч, и Шейла что-то заподозрила.

Взгляд на лицо Хауи подсказал ему, что тот слышит об этом впервые.

— Какая еще половина? — произнес Хауи. — Бренту принадлежала четверть паев. И мне тоже. Две оставшиеся четверти принадлежат Треве и Мэдди.

— Значит, Брент продал свою долю целиком.

— Продал и тут же исчез, — сказал Хауи, откидываясь на спинку и встречаясь взглядом с Кей Элом. — Брент сбагрил свои акции, хотя не имел на это права. Он должен был сначала предложить их нам. Следовательно, эта сделка противозаконна. — Хауи покачал головой. — А что по этому поводу думает Мэдди?

Кей Эл уселся в кресле поглубже.

— Трудно сказать, — ответил он. — Я даже не уверен, что она в курсе. Мэдди полагает, что Брент бросил ее ради другой женщины, но это еще не все. Она продолжает защищать его. — Говорить об этом было неприятно, и Кей Эл умолк. — То ли она не хочет подпускать нас к своему сейфу, то ли боится, что мы помешаем Бренту уехать.

— Я бы не стал осуждать ее, — заметил Хауи. — Будь я замужем за Брентом, я бы тоже хотел от него избавиться. Тупой самовлюбленный мерзавец. Вчера вечером он только и говорил о том, как ему ненавистен Фрог-Пойнт, как ему надоело быть Брентом Фарадеем и как не хочется баллотироваться в мэры. Похоже, он наконец решил облечь свою антипатию в реальные действия.

Услышав эти слова, Кей Эл с трудом сдержал довольную улыбку. Слава Богу, теперь Эм в безопасности, Мэдди свободна, и он сможет войти к ним в дом.

— Очень любезно со стороны Брента, — сказал он. — Наконец-то этот подонок сделал что-то приятное для меня.

— А вот я совсем не рад этому. — Хауи вздохнул и ткнул пальцем в цифры на экране компьютера. — Я слышал, ты по профессии бухгалтер. Мне бы очень пригодился бухгалтер.

— Вот так совпадение, — отозвался Кей Эл. — А мне бы очень пригодился дом.

Хауи захлопал ресницами.

— Где? Здесь, во Фрог-Пойнте?

— Ага, — сказал Кей Эл. — Я и сам удивляюсь. Если ты разрешишь воспользоваться твоим телефоном, я звякну Шейле и сообщу ей, что Стэн остался в дураках, а потом мы с тобой займемся делом.

Через полчаса после того, как Мэдди закончила уборку, с фермы позвонила Эм.

— Мы с Фебой хотим домой, — сказала она голосом, предвещавшим надвигающуюся истерику. — Я хочу к папе.

— Уж и не знаю, вернется ли папа к вечеру, — ответила Мэдди. — Почему бы нам не подождать до…

— Я хочу домой, — отчеканила Эм, и Мэдди сказала:

— Потерпи. Приеду через час.

Ладно. Раз девочка хочет — что ж, она вернется домой. Надо подумать, как обеспечить ее безопасность. Кей Эл мог бы защитить Эм, но ему нельзя оставаться в доме на ночь, а без его поддержки она вряд ли сможет защитить дочь, даже если напротив дома будет стоять полицейская машина.

У Мэдди заныло сердце.

Она задумалась, выискивая решение, и в этот миг раздался телефонный звонок.

— Мэдди? — раздался в трубке голос Тревы — Говорят, вчера к тебе вломился беглый преступник?

— Откуда ты узна…

— Хауи сегодня встречался с Кей Элом. У тебя все в порядке?

Мэдди вынула из сумочки маленькое зеркальце и внимательно изучила свое лицо. Она никак не могла сказать, что у нее все в порядке. Чего стоит один синяк, пурпурное пятно которого расплылось по краям отвратительной грязно-желтой каймой.

— Я выгляжу хуже некуда, но чувствую себя нормально, — сказала она.

— Хауи говорит, что Кей Эл очень беспокоится о тебе. Он имеет на тебя далеко идущие виды.

— Давай не будем о Кей Эле, — попросила Мэдди. — У меня неприятности. Я боюсь, Брент придет сюда и заберет Эм.

— Что значит заберет? — возмущенно воскликнула Трева. — Увезет силком, что ли?

— Мне нужно, чтобы Эм еще одну ночь провела в безопасном месте. Вчера она переночевала на ферме у Хенли, но больше не хочет там оставаться. В последний раз Эм видела отца позавчера, и она очень испугана. — Голос Мэдди дрогнул. — Я тоже.

— Мы приедем к тебе всей семьей, — сказала Трева. — Брент не посмеет забрать Эм, если в доме будет толпа народу.

— Но вы не сможете остаться на ночь, — возразила Мэдди. — Я не знаю, что делать.

— Останемся до тех пор, пока не выработаем план действий, — ответила Трева. — Ты собираешься привезти Эм прямо сейчас? Мы встретим вас, когда вы вернетесь домой, и скажем детям, что у нас будет вечеринка с пиццей. Они ничего не заподозрят.

Мэдди глубоко вздохнула. Впервые за долгие часы она получила передышку.

— Я твоя должница, Трева.

— Ничего подобного, — мрачно произнесла Трева. — Ты ничего мне не должна. Между прочим, я звонила, чтобы узнать, не нужно ли помочь тебе открыть тот ящик.

Ящик с письмами. Ребенок Кристи.

— Теперь мне уже безразлично, что в нем лежит, — она старалась говорить по возможности равнодушным тоном, чтобы Треву не разобрало любопытство. — Пожалуй, выброшу его на помойку.

— Не стоит. Там может оказаться что-нибудь важное для компании. Сейчас я подъеду к тебе, заберу ящик и загляну внутрь, если, конечно, сумею его открыть.

Мэдди нахмурилась.

— Уж лучше я отдам его тебе вечером. Так будет проще. Ведь это пустяк, Трева.

— Да, конечно, — ответила Трева. — Не волнуйся насчет этого ящика. Может быть, там и нет ничего.

— Совершенно верно, — сказала Мэдди и, повесив трубку, задумалась.

«А что, собственно, Трева надеется найти в этом ящике?»

У Тревы есть ключ от дома. И она знает о вчерашнем налете. С чего бы Кей Элу встречаться сегодня с Хауи? Кей Эл говорил, что он собирается ехать прямо к Генри. А если он не разговаривал с Хауи, Трева никак не смогла бы узнать о вторжении, если только она не совершила его сама. Кстати, она даже не спросила Мэдди о том, что у нее украли.

Нет и еще раз нет. Мэдди покачала головой. Должно быть, у нее начинается мания преследования. Трева ее лучшая подруга. Кей Эл защищает и оберегает ее. Следующим подозреваемым была ее мать. «Прекрати, — велела она себе. — Займись ужином». Мэдди позвонила в кафе и заказала к восьми часам три большие пиццы, две с грибами и ветчиной и одну вегетарианскую.

Она вышла из дома, вывела из гаража машину и успела закрыть ворота прежде, чем миссис Кросби заметила, какая она неряха и как она загромоздила свой гараж коробками, выставив их на всеобщее обозрение.

На улице сгущались сумерки. Напротив дома Мэдди остановился чей-то пикап.

Водитель вышел из машины и двинулся к дому по подъездной дорожке. Мэдди увидела, что это Стэн Сойер.

Мэдди было безразлично, кто к ней приехал. Лишь бы не Брент.

— Мэдди? — крикнул Стэн.

— Привет, Стэн, — отозвалась Мэдди. Она хотела произнести эти слова как можно сердечнее, но ее голос, должно быть, прозвучал весьма неприветливо, потому что гость остановился, переминаясь с ноги на ногу.

— Э-э-э… А Брент дома? — спросил Стэн.

— Нет, — ответила Мэдди. — Если хочешь, я могу попросить его перезвонить тебе, как только он вернется.

— Мы с ним договорились встретиться еще вчера утром, но он так и не появился. Мне необходимо видеть его сейчас же. Немедленно, — подчеркнул Стэн, подступая ближе. Мэдди было испугалась, но затем подумала, что ее страхи лишены оснований. В конце концов, это Фрог-Пойнт; на виду у целого квартала ее никто не обидит.

— Хауи может прийти в любую минуту, — сказала она. — Я думаю, ему известно все, что знает Брент.

— Нет, — ответил Стэн и еще чуть-чуть приблизился. — По-моему. Брент замыслил какую-то пакость. По-моему, он навострил лыжи.

«Мне тоже так кажется, — подумала Мэдди, — но мне очень неприятно услышать это от тебя».

— Понятия не имею, — сказала она и повернулась к дому. Стэн схватил ее за руку.

— Тебе придется выслушать меня. Брент украл мои деньги.

Мэдди попыталась вырваться, но Стэн держал крепко. Он даже вывернул локоть Мэдди, чтобы удержать ее на месте.

— Тебя это касается в той же мере, что и Брента, — начал было он, но тут их обоих ослепил свет фар, и чья-то машина свернула на подъездную дорожку. — Хорошо бы это оказался Брент, — сказал Стэн.

Автомобиль остановился, фары потухли, и из салона вылез Кей Эл. Его лицо было мрачнее тучи.

— Отпусти ее, — велел он и двинулся к ним.