Солнечные часы с кукушкой

Бог с тобой, уходи с рассветом,

С самым первым попутным ветром.

Склянки звякнули. Поздно, знаю…

На причале туман и сажа.

Льдинки звёзд прокопчённых тают

В сетке мокрого такелажа.

Кружки лязгают: пьют корсары

За здоровье моё – до дна!

Доморощенной бряк гитары…

Луч рассвета рассеет чары,

И без разницы, чья вина:

Я сама ухожу сегодня

От себя

по скрипучим сходням…

А ветер, старый ловелас,

Ласкается щекой небритой.

У мыса мается баркас,

На нём компа́с, воды запас,

Полкалача – и хоть сейчас

Отсюда в океан открытый.

Всё соответствует: пейзаж,

На мачте – парус, в трюме – крысы.

Собрался дружный экипаж.

Рассвета розовый мираж

Скользит по черепичной крыше.

Осточертела болтовня

И пререканья, и расспросы!

Здесь боцман – я, и лоцман – я,

И капитан.

И все матросы.

А на старом условном месте,

где бросал якоря корвет,

Атлантиды в помине нет,

и у ветра другие песни.

Если тихо сойти с ума,

с непривычки немного жалко…

Там, на мачте – одна русалка

несуразна, как я сама.

Вот бы кто-нибудь ей помог.

Просто руку подал, быть может,

что, возможно, и не поможет,

но приятно же, видит Бог.

А в округе кишмя киша

только нечисть наводит скуку,

только стрелки бегут по кругу,

непонятно куда спеша.

В заколдованном том кругу,

где спасаются в одиночку,

мне удача подставит точку,

чтобы шлёпнулась на бегу!

И тогда я назад вернусь.

Там, в тумане, остался город,

и акация под забором

помнит всю меня наизусть.

Всё как было в последний раз:

на углу продаётся квас,

две старушки гуляют кошек…

Может быть, как бродяжке – грошик,

руку кто-нибудь мне подаст?..

Дождливый вечер. Паруса на рейде.

В пустом дворе намокшее белье.

Печальная мелодия на флейте —

намёк на одиночество моё.

У водостока – пьяная ундина,

безвинная пропащая душа.

И от луны осталась половина.

И жизнь идёт, как снежная лавина,

иллюзии ломая и круша.

До горизонта – ветрено и липко:

не проскользнуть рассветному лучу.

И утонула золотая рыбка —