Глава десятая. Лучший способ предотвратить пожар

Все трое уже подходили к синему домику, когда из оврага послышался шорох осыпавшейся земли и навстречу выскочил Цыган — долговязый чёрный пёс. Соня с Сеней нерешительно остановились. Потому что Цыган раз куснул Максима за щиколотку. Тот, правда, сунул ему в морду можжевеловую ветку. Но и просто идёшь мимо него, без всяких веток, — норовит облаять. Он почти бесхозный. Вообще-то, хозяева у него есть — местные, хорошовские, — но Цыган шастает сам по себе, где вздумается. Каждый божий день прочёсывает окрестности. Частенько наведывается и на дачные участки. Дачники его не жалуют, а уж собаконенавистники Никишины — те просто бесятся. То мусорный пакет, выставленный за ворота, раздерёт, то оставит глубокие следы на грядке, где только что посеяли ровными рядками редиску или салат. Станут его выпроваживать — ещё и огрызнётся; можно подумать, он тут главный. А у самого глазки вороватые, морда некрасивая, хвост облезлый. Словом, невоспитанная псина. Нагловатая и не очень-то безобидная.

Цыган поравнялся с Ником, и тот вдруг подхватил его на руки. Покружил, а потом пробежал с ним в обнимку несколько шагов, и длинные лапы Цыгана, перепачканные глиной, смешно торчали в воздухе. Ник опустил его наземь и присел гладить, а Цыган преданно молотил хвостом и лизал Ника в лицо. Когда Ник поднялся, чтоб идти дальше, Цыган подпрыгнул на месте передними лапами, побежал рядом с ребятами и демонстративно чихал, сообщая таким способом, что горд их сопровождать.

Теперь уже вчетвером они завернули в калитку.

— А твоей тёти сейчас дома нет? — на всякий случай спросил Сеня.

— He-а, заходите смело!

Ник распахнул дверь и пропустил вперёд Цыгана. Тот с готовностью ринулся внутрь. И сразу шмыгнул на кухню. А Ник кое-как вытер ноги о коврик у порожка, шагнул в комнату, сходу плюхнулся на четвереньки, потом на живот — и заполз под кровать. На виду остались только ноги. Глядя на них, Сеня спросил:

— Что ты там делаешь?

— Ищу, — донёсся голос, заглушённый кроватью.

— Что ищешь?

— Что-что!.. Диск, естественно…

— А почему под кроватью?

— Потому что когда ищешь что-нибудь нужное, оно всегда оказывается под кроватью.

Одно за другим он выудил на свет несколько крышек от кастрюль, летающую тарелку — не инопланетянскую, а человеческую, которую ловят и бросают, — и даже один диск, хотя и не совсем тот, который был нужен, — от колеса настоящей машины.

Чтобы не скучать без дела, Соня с Сеней тоже вытерли ноги о коврик и вошли в комнату. Соня заглянула за сундук — не завалился ли за него диск, — а Сеня распахнул шкаф. Оттуда посыпались лыжи, клюшки, выпрыгнул футбольный мяч, с верхней полки сиганул бадминтонный воланчик и стукнул Сеню по голове. Ещё из шкафа выпали деревянные ноги. То есть чёрные ботинки, из которых торчали деревянные чурки. А на чурках сверху были прибиты дощечки с ремешками и пряжками, похожие на лыжные крепления для малышни.

Сеня подобрал деревяшки. Он вертел их так и сяк — старался понять назначение. Рассмотрев их со всех сторон и так-таки ничего не поняв, повернулся к Нику — тот, всклокоченный больше обычного, вылез из-под кровати, — и спросил:

— Это что?

— Невидимые ходули!

Сеня опять повертел в руках чурки и прищурился, как бы ожидая, что они исчезнут. Но ходули были стопроцентно видимыми.

— А почему они «невидимые»? — спросил Сеня. — Вот я же их вижу!

— Но если ты на них встанешь и наденешь взрослые брюки, они станут невидимыми. И будет казаться, что у тебя длиннющие ноги. Это я сам изобрёл!

— Здорово!.. А для чего?

— Ну чтобы, к примеру, снять с дерева кота или вытащить из воды утопающего.

И Ник тут же встал на дощечки и пристегнул ремешками кроссовки. Только ходули остались видимыми, ведь он был в своих неизменных джинсах, а не во взрослых брюках; зато сделался таким высоченным, что почти доставал до потолка, а абажур очутился у него под носом. Ник заглянул в абажур — нет ли там диска. Не отстёгивая ходули, снова-здорово полез под кровать. И давай выгребать всё подряд: игрушечный футбол, короткое красное весло, трубу от пылесоса… Посередине комнаты росла куча всякой всячины. И вместе с кучей росло Сонино беспокойство. Что если сейчас нагрянет ужасная тётя? Которая заставляет мыть и чистить всё подряд? А тут такой бардак!

— Слушай, а твоя тётя… Она когда должна вернуться?

— Точно не сегодня, — успокоил Соню Ник.

— Она ж за покупками ушла. Ищи-свищи!

— Она так долго ходит за покупками?

— Ага. Как начнёт гонять по магазинам, так не может остановиться.

— Что, и ночевать не приходит?

— Какое там ночевать! Её неделями дома не бывает. А в последний раз она ушла за покупками так давно, что я забыл, как она выглядит!

Тут на пороге комнаты появился Цыган. В зубах он держал… Постойте-постойте, что это? Соня бросилась к Цыгану. «Это» хрустнуло в собачьих зубах, и на пол упала половинка диска с изображением… суперсемейки!

Соня горестно подобрала с пола обломок диска… И Сеня страшно огорчился, но ещё больше — разозлился:

— Что у него за хозяева такие! Совсем за ним не следят!

— Вот именно! — горячо поддержал Сеню Ник. — Так плохо его кормят, что ему железа не хватает.

И он заботливо погладил Цыгана, догрызающего диск.

— Ну и фиг с ней, с этой «Суперсемейкой», — он беспечно махнул рукой. — Лучше сами поиграем в спасателей. Таких, как Мистер Исключительный. Я как раз в подходящем костюме, — он несколько раз невысоко подпрыгнул на ходулях, и они стукали об пол — туц-туц-туц.

— А кого мы будем спасать?

— Кого угодно! Выйдем, глянем, не происходит ли чего. На пруду, например. Вдруг нам повезёт и там как раз кто-нибудь тонет?

И вот все трое снова зашагали по дороге вдоль оврага — туда, где за гигантскими деревьями начинается растянутый на два километра Хорошовский пруд.

— Смотрите! — показал пальцем Сеня.

Над шапками деревьев, что окаймляют пруд, большими клубами разрастался синий с сединой дым. Точно раздутые монстры один за другим зарождались над деревьями и тут же, сносимые ветром, пропадали на фоне беспокойных рваных туч.

Непролазные кусты скрывали источник дыма. Ребята прибавили шагу — не терпелось увидеть, что горит. Перегоняя друг друга, они миновали заросли и очутились на открытом месте.

На крутом противоположном берегу, у костра под деревом, сидели трое дядек. Один в кепке, другой в шляпе, третий в резиновых, а может, кирзовых сапогах. Неизвестно, что они там, в своём костре, жгли — с другого берега не было видно, — но дым валил просто чудовищный. Они выпивали — дядьки в кепке и шляпе из маленьких стаканчиков, а тот, что в сапогах, прямо из бутылки. Рядом стоял радиоприёмник, из него громко пело радио «Шансон».

— Фу ты, это всего-навсего костёр, — растерянно сказал Сеня.

— Ничего не «футы»! — сурово взглянул на него Ник. — Этот костёр — пожароопасный. Вон на дереве сухие ветки! Того и гляди, займутся!

В самом деле несколько веток прямёхонько над костром были омертвевшие, с сухими коричневыми листьями. Дым то летел сквозь них, то обволакивал непроглядным облаком.

— Займутся, запросто! И нате пожалуйста… Мы предотвратим пожар! Сейчас я им скажу…

Он замахал руками, как крыльями, закричал:

— Эй! Эй!

Но они, конечно, ничего не слышали из-за своего «Шансона».

— Надо подойти ближе, — решил Ник.

Он начал спускаться с пригорка. Берег, как обрубленный, съезжал к пруду глинистой укатанной дождём горкой. Ник, вцепившись в пучки травы, наискосок врубал чёрные ботинки в глину, точь-в-точь заправский скалолаз. Благополучно одолел крутой спуск и шагнул в воду.

Пруд оказался совсем мелким, ведь здесь он только-только проступал из земли. Но ходули всё же медленно уходили под воду. И вот уже стали полностью невидимыми, когда Ник порядочно отдалился от берега. Шёл он не торопясь, осторожно нащупывая ходулями дно. И казалось поэтому, что он не спеша прогуливается по воде. Так просто, ради прикола.

Тут дядьки у костра наконец его заметили.

Они тоже прикололись, это было видно даже с другого берега. Они остолбенели и с полминуты, не меньше, глядели на Ника. Но потом как будто испугались. Дядька в кепке вскочил так резко, что пнул ногой бутылку, её содержимое выплеснулось в костёр, и тот испустил столб сплошного пламени. А сам дядька побежал во все лопатки и мигом скрылся за деревьями. Двое других отползали назад. Дядька в сапогах быстро крестился: на Ника, потом на бутылку, которую всё держал в руке, и вдруг отшвырнул её от себя, как будто она обожгла ему руку. Второй, в шляпе, встал на четвереньки и кланялся в землю. Они явно намылились смыться вслед за первым, поскольку отползали всё расторопней.

— Э-э, а костёр-то! — крикнул им Ник так звонко, что его голос перекрыл музыку «Шансона». — Костёр залейте!

Тот, что кланялся, бросился прямо так, на четвереньках, вниз, к пруду, горстями захватил воды и помчался с ней наверх, но пока он карабкался на пригорок, вся вода вылилась. Другой, в сапогах, оказался умнее. Судорожно лягая ногой воздух, он сбросил сапог, зачерпнул им воды и, оскальзываясь на глине, полез к костру…

Ещё через полминуты от костра остался неровный бездымный круг. Только в воздухе плавали еле видные островки синего, уже без седины, дыма. А дядек и вовсе след простыл. Только забытый ими радиоприёмник вхолостую разбазаривал громкие песни.

— Здорово ты умеешь предотвращать пожары! — сказала Соня, когда Ник осторожно выбрался на берег.

— Это у меня наследственное. Ведь мой дядя — пожарный!

— Как — пожарный? Ты же говорил, что он клоун!

— И путешественник!

— И велосипедист!

— Пожарным дядя был в молодости, — объяснил Ник. — Однажды он спас из огня девочку. Это она устроила пожар — открыла печку, огонь и выскочил. Дядя чуть не погиб в горящем доме, его помощники порубили топорами горящие балки и помогли ему найти дорогу из огня. Девчонка эта, которая устроила пожар, сидит ревёт, а он ей и говорит…

Соня слушала Ника с таким странным чувством, будто ей всё это когда-то уже рассказывали… Нет, читали!

— Так это ж из книжки «Сказки, песни, загадки»! — вспомнил Сеня. — Нам мама её читала, когда мы были маленькие. Пожарного звали Кузьма!

— Ну да, в этой книжке описали дядю и назвали его Кузьмой. Ведь когда пишут книжку про какого-то героя, у этого героя есть что?

— Что? — эхом повторили Соня с Сеней.

— Прототип! Мой дядя — прототип Кузьмы.

— Но… — запнулся Сеня.

— Ведь книжка совсем старая! Её подарили папиной маме, когда она пошла в первый класс.

— А ещё там, в книжке, сказано, — припомнила Соня, — что «он, Кузьма, — пожарный старый, двадцать лет тушил пожары»!

Это что же выходит? За двадцать лет до того, как папина мама пошла в первый класс, дядя уже тушил пожары?! Сколько ж лет ему самому?!

— Двадцать да двадцать, да двадцать пять, да ещё тридцать три… — Соня с Сеней приходили во всё больший ужас, подсчитывая дядин возраст.

— И не пытайтесь! — прервал их подсчёты Ник. — Мой дядя долгожитель. Он сам не помнит, сколько ему лет!

Загрузка...