Соло на водонапорной башне Юмористическая повесть

Глава первая. Великое невезенье

Случаются такие сумасшедшие дни: как с утра всё пошло-поехало кувырком, так и кувыркается до вечера. Хотя вы, может быть, замечали: после беспросветной невезухи, бывает, крупно посчастливится. Потому что если в одном месте убудет, в другом обязательно прибудет. Закон Ломоносова! Но сейчас речь не о Ломоносове, а о молочных пенках. Сеня, например, их попросту не замечает. Повезло человеку. А Соня от одного их вида падает в обморок.

— Коли тебе всё не нравится, — сказала тётя Лена, — уходи из-за стола.

Соня и ушла. С радостью! Ведь на завтрак был геркулес. А в нём чешуйки, ещё противней пенок.

Итак, Соня сбежала от противного завтрака и отправилась к Насте, своей единственной дачной подружке. Добежала до кустов у её калитки и увидела, как машина Настиного папы сворачивает с дачной улицы на асфальтированную дорогу, что ведёт к шоссе. И тут только вспомнила, что Настя до конца лета отбывает к другой бабушке. И на даче уже никого нет, кроме дедушки. Он у Насти нервный: боится воров, засухи, наводнения и прочих стихийных бедствий, а детей приравнивает к землетрясению. Они, дескать, так носятся, что трясут землю. Вчера дедушка заранее праздновал своё избавление и мечтал, как в тишине и спокойствии будет красить забор.

Кстати, вон он, Настин дедушка. В галошах и газетной шапочке, с большой кистью, он не торопясь вышел на крыльцо.

Чтобы не расстраивать дедушкино спокойствие, Соня стала медленно красться назад вдоль забора. И высоко поднимала ноги, чтобы не зашуршать травой. Одна нога задела что-то мокрое… ШЛЁП! Соня сидит на траве, нога в банке с надписью «Тиккурила», остатки краски, похожей на какао, впитываются в землю. Угораздило же! А дедушка тоже хорош, наставил банок! Это ж ловушка для честных людей, только и пекущихся об его спокойствии, негодовала Соня и летела к дому на всех парах. Чтобы смыть краску, пока она не въелась в кожу.

Шланг заклокотал, как будто в нём кто-то тонул и захлёбывался, но ни капли воды из него не появилось. С досады Соня топнула крашеной ногой. Ай, как больно! Что-то жуткое впилось в ступню! Соня подняла ногу… Оса!

На одной ноге Соня запрыгала к колодцу, с ходу толкнула ручку. Дрын-дрын-дрын — размоталась цепь. Длям! — ударилось ведро о воду и стало захлёбываться, наполняясь. Соня в темпе принялась выкручивать его наверх. И вдруг ведро, чуть-чуть не дотянув до бортика, сорвалось с цепи и полетело обратно в колодец. И грохнуло там, как бомба.

Тут из дому выскочил Сеня:

— Пожар! Я чуть не угорел!..

— Где пожар?

— На занавеске! Я свечку жёг… А в кране воды нет!

И Сеня сунулся в колодец.

— Где ведро? — взревел он безумным голосом. Видно, всё-таки угорел.

— Там, — Соня махнула в глубь колодца.

Сеня кинулся обратно в дом, и Соня следом, на одной ноге.

Край занавески порыжел и дымился. Соня с Сеней пытались задуть дым, но вместо этого раздули весёленькие язычки пламени. Тогда Соня с Сеней стали плеваться на тлеющий край.

— Хорош ты, — говорила Соня. — Тьфу! Нашёл время — тьфу! — устроить пожар!

— И ты тоже — тьфу! — хороша! — отвечал Сеня. — Нашла время упустить — тьфу! — ведро!

Перебраниваясь, они продолжали дружно плеваться. Занавеска из рыжей сделалась чёрной. Зато и тлеть перестала.

— Пожар потушен! — ликовал Сеня. Весь чумазый, и чёлка подгорела.

Соня только вздохнула. Пока она тушила пожар, краска на ноге засохла. А ступня распухла.

— Дай хоть в твой бинокль посмотреть, — сказала она невесело.

— Зачем это?

— Затем, что у меня одни невезенья. Мне надо чем-нибудь утешиться!

— А мне, думаешь, не надо? У меня невезенья, может, похлеще, чем у тебя!

Оказывается, пока Сеня катался по полю на дяди-Костином велосипеде, бейсболку с головы сдуло ветром и унесло невесть куда. Сеня поискал бейсболку, но безуспешно. Тогда он оставил велосипед у калитки и побежал домой за воздушным змеем, чтоб его запустить. Но когда вернулся на поле, то обнаружил, что ветра больше нет. А заодно и дяди-Костиного велосипеда. И теперь Сеня не знает, как рассказать об этом тёте Лене.

— Боишься?

— Вовсе нет! Просто не знаю, с чего начать…

А ещё Сеня случайно проглотил жвачку, и ему чудилось, что она застряла на полпути к желудку. Как начнёт там разбухать! И он задохнётся. А главное — не сможет нормально есть, и это в тот самый день, когда тётя Лена обещала на ужин блинчики с клубничным вареньем.

Послышались шаги — тётя Лена!.. Соня с Сеней, плечом к плечу, загородили окно, чтобы она не испугалась пострадавшей занавески. Но тётя Лена всё-таки испугалась — самих Сони с Сеней, крашеных и горелых.

— Я бы, — сказала она, — любые деньги заплатила, если бы можно было купить ДУШ! Очень страшно на вас смотреть!

Соне с Сеней тоже было страшно на себя смотреть, поэтому они включили телевизор. А там — треск и полосы. Антенна, что ли, на крыше отошла? Или настройки сбились?

Тётя Лена покрутила ручки, пощёлкала кнопками — нет, телевизор не настраивался.

— Значит, не судьба, — сказала она. И лезть на крышу, чтобы починить антенну, отказалась.

И Соня с Сеней решили объявить Большой Бойкот — телевизору, водопроводу, тёте Лене, судьбе. И по случаю Бойкота уйти из этого дома, где невезенья сыплются на их головы как из рога изобилия. И поселиться в лесу. Насовсем! Или хотя бы до вечера.

В чёрном-пречёрном настроении брели они по лесной тропинке и подсчитывали свои невезенья. Насчитали двенадцать штук. Небо тоже нахмурилось, сдвинуло тучи, как сердитые брови. «Будет дождь — прекрасно! — думала Соня. — Пусть мы ещё и вымокнем до нитки. И схватим воспаление лёгких — двустороннее, как минимум. Чтоб невезений стало ровным счётом тринадцать!»

Но, вообще-то, крашеная нога и пропавший велосипед — просто милые недоразумения в сравнении с настоящим большим невезеньем. Оно у Сони с Сеней одно на двоих. Это невезенье — профессия мамы с папой. Тоже одна на двоих, из рук вон неудачная. Они, понимаете ли, геологи. Поэтому на целое лето — фюить! — укатили в экспедицию. А жизнь на даче у тёти Лены и дяди Кости, по правде говоря, не из весёлых. Очень уж они серьёзные. Между собой общаются, точно какие-нибудь дипломаты. Удивительно даже, что не на «вы». Если нечаянно зайдёшь в дом в весёлом настроении, улыбка на лице сама собой гаснет, как огонь без кислорода. Да и детей в дачном посёлке раз-два и обчёлся, на первой улице — вообще никого, кроме Сони с Сеней. Зато блюстителей порядка и тишины на квадратный метр больше, чем в строгой воинской части. А кто не блюстители — те сумасброды, каждый со своим приветом. Но о соседях-сумасбродах и о блюстителях порядка вы ещё услышите. А сейчас Соня, плетясь по лесу, изо всех сил заскучала по маме с папой и даже собралась немного поплакать…

И вдруг за её спиной раздался отчётливый шорох. Тихий-тихий, близкий-близкий. Помертвев от страха, Соня скосила глаза…

В шаге от неё, пригнувшись к земле, на полусогнутых ногах крался какой-то мальчик.