Somniator

Глава 15

Время шло. У меня снова началась учеба, и я остался без свободного времени. Мы с Дианой очень привыкли друг к другу. Между нами по-прежнему ничего не было, но мы уже не представляли жизни друг без друга. Каждый раз, когда у меня выдавалась свободная минута, я спешил к ней домой. Диана не всегда была там, поэтому я мог, уставший, лечь у нее спать, а она приходила, нежно будила меня и кормила. Готовила она лучше всех поваров мира. Не удавался ей только кофе – в этом плане у нашего кафе не было конкурентов. Там мы так же проводили много времени, но теперь переместились в зал для курящих. И, как раньше, мы очень много говорили.

На нашем столике теперь всегда лежало две пачки сигарет: обычные мои, и тонкие для Дианы. Вопрос: «Зачем мы это делаем?» – мало нас интересовал.

Мы только пришли и сделали заказ. Прикуривая сигарету, я начал разговор:

– Диана, вот ты взрослая женщина, ответь мне на один вопрос.

– Ты сейчас будешь в гордом одиночестве здесь сидеть, корсиканец, – она всегда делала вид, что обижается, когда я указывал ее возраст, что было отличным источником моего хорошего настроения.

– Я все равно приду к тебе домой, и ты, как заботливая мамочка, уложишь меня спать. Никуда тебе от меня не деться, мы теперь единое целое.

Диана умиротворенно улыбнулась.

– Ну давай, задавай свой вопрос.

– Почему в людях так извращено чувство благодарности?

– Ты о чем?

– Давай рассмотрим ситуацию. Ты и я встречаемся.

– Мне уже нравится начало…

– Не перебивай мою серьезную речь своими похотливыми суждениями, – возмутился я, – понятное дело, первое время на тебя сыпется несметное количество ухаживаний. Цветы, подарки, все личное время, отданное тебе. Много всякой ерунды. Тебе это доставляет неописуемую радость, трогает и восхищает. Но проходит время, и я понимаю, что ты уже моя. Мне больше не нужно тебя добиваться, ты все равно будешь со мной. И ты замечаешь, что цветы исчезли, а конфетки больше не сластят язык. И в тебе рождается обида! – в это время я, логически завершая мысль, тушу окурок в пепельнице. – Казалось бы, я ничего тебе не должен, но ты привыкла к тому, что я изначально делал безвозмездно. И ты сначала недоумеваешь, а потом, если хватает наглости, начинаешь требовать.

– Я не такая, Наполеон.

– Ах, ну да, мы слишком гордые для таких вещей. Это не столь важно. В твоей душе все равно зарождается негодование, ощущение того, что тебя чего-то лишили. А ведь лишили того, чего могло вообще и не быть. Это и есть извращенное чувство благодарности: восприятие добровольного, как должного.

Я даже не дал Диане высказаться. Мне хотелось завершить монолог.

– А знаешь, кто больше всего страдает от этого? Родители. Те вообще терпят от детей столько унижения за то, что не выполняют своих «обязанностей». «Мама, ты не постирала мою кофточку?», «Папа, я что, должен быть одет, как БОМЖ?», «Почему до сих пор не готов ужин?». И большинство почему-то это терпят. От неземной любви, что ли, с мыслью: «За меня отомстят мои внуки».

Диана явно не разделила моего избитого крика души. Она только скептически смотрела на меня.

– Но это же нормально. Если человек перестает для тебя что-то делать, ты задумываешься о том, значишь ли ты еще для него то же, что и раньше.

– Это в отношениях. А под случай с родителями твой ответ не годится!

– Наполеон, как будто ты не такой!

– А я хоть раз, описывая тебе людские пороки, открещивался от них? Нет. Но, задумываясь об этом, я стараюсь исправляться.

– Тихоня из тебя никудышный. Все темное так и рвется наружу, только ты по непонятным причинам держишь это в себе. Откуда в тебе столько воли – вот этого я не могу понять.

– А ты уверена, что меня держит только она? Большинство моих стоп-факторов – это страхи, сомнения и нерешительность. Я же человек мечтаний, Диан. Все, что я когда-либо побоялся совершить, было совершено мною сотни раз в фантазиях.

– Ну и дурак ты, значит! Жизнь проходит мимо тебя, а ты сидишь, сложа руки. Как же меня это в тебе бесит!

Диана вскочила и резко начала собираться.

– Заплати за меня в этот раз, пожалуйста, я потом с тобой рассчитаюсь, – она накинула на плечи ветровку, – и жди меня дома, когда бы я ни пришла.

После этих слов она внезапно убежала из заведения. Причины такого поведения и столь скорого ее ухода мне были совершенно не ясны. Я спокойно выкурил еще пару сигарет, оставил деньги официанту и, не спеша, вышел на улицу. Осень была шикарной. Воздух немного прохладен, чист и свеж, насколько это возможно в Москве, конечно. Я пошел по тротуару, оценивая свое место в мире и понимая, что сейчас я жалкий муравей, перетаскивающий соломинки с места на место. А учитывая мою достаточно сильную духовную оторванность от социума, муравьем мне быть совсем не хотелось. Перед глазами висела реклама духов, представителем которых был юноша-модель с очень красивым телом. Я подумал, что сотни женщин теряют голову при виде такого вживую рядом с собой, особенно, если он умеет завлечь и проявляет внимание.

Но разве красота тела делает людей великими? Этот парень не оставит и следа в истории человечества, о его существовании не знает толком никто, и он такая же букашка, как и я. Возможно, окружающие любят его больше, чем меня, но, в целом, и его жизнь так же бесполезна. С другой стороны, вполне возможно, что он счастлив, живя так, как может, пользуясь вниманием женщин и людей вообще. И плевать он хотел на свой след в истории, а если он счастлив, может, и не стоит забивать голову лишней ерундой. Я вообще давно заметил, что степень удовлетворенности людей их жизнью зависит от ограниченности их интеллекта или потребностей. «Горе от ума». И вот я, такой гордый собственной гениальностью, сосу лапу от осознания своей никчемности, в то время, как дураки упиваются сладостью жизни.

Были ли счастливы все великие? Про многих я могу сказать, что нет, особенно это касается энтузиастов, которые переписали пол-истории мира своими действиями и плакали от отчаяния на смертном одре, что они так мало успели сделать. Пнув попавшийся по дороге камень, я вместе с ним отбросил свои мысли, и пошел к Диане домой.

Квартира была пуста и темна. Я зашел на кухню, не включая свет, сел на стул и посмотрел в окно. Огни города завораживали меня. Там кипела жизнь, а в одинокой кухне было уютно и безмятежно. Что-то подобное происходило обычно и со мной: вокруг вертелись бешеным потоком события, а я забирался от них все глубже в скорлупу своих грез, и чувствовал себя там спокойно и безопасно.

Я не заметил, как уснул. Разбудил меня свист закипающего чайника. Открыв глаза, я увидел, что лампочки ярко горят, Диана копошится в шкафах, доставая посуду, а прямо передо мной лежит маленький брусочек чего-то темного.

– Ты притащила пластилин? Из этого много не слепишь.

– Поверь, штук двадцать мы из этого слепим, а нам с тобой с головой хватит такого количества.

Я ни слова не понял из того, что она сказала, но решил не обращать на это внимания, спокойно наблюдая за происходящим. Через минут тридцать стол уже был завален едой, а рядом со мной очутились легкие сигареты, зажигалка и разделочная доска. Диана уселась рядом со мной и начала оплавлять пластилин, а затем отрывать от него кусочки. По кухне начал разноситься странный запах.

– Достань, пожалуйста, колу из двери холодильника.

Я встал и поставил на стол почти пустую бутылку объемом пол-литра. После нескольких минут наблюдения за тем, как Диана раскатывает зажигалкой кусочки пластилина по доске, мне начало казаться, что девушка сошла с ума.

– Слушай, что ты вообще делаешь? – не выдержал я.

Диана подняла голову и вытаращила глаза.

– Только не говори, что ты и правда думаешь, что это обычный пластилин.

– А что?

Диана чуть не умерла со смеху.

– То есть ты все это время сидел и думал, что я, как дурочка, катаю по столу зажигалкой пластилиновые блинчики?

– Ну да, – недоумевал я.

Девушка не могла остановить хохот.

– Это гашиш, милый мой. Мягкий.

Я изменился в лице. До сих пор мне еще никогда не доводилось иметь дело с наркотиками. К тому же я представлял гашиш как угодно, но не так.

– И даже не думай – ты не отнекаешься, – продолжила Диана, – с меня хватит твоей правильности и теоретической осведомленности о жизни. Пора приступить к практике.

Тем временем она вовсю проводила какие-то магические ритуалы: прожгла дырку у дна бутылки и начала цеплять раскатанный блинчик на кончик зажженной сигареты. Аккуратным движением Диана затолкнула все это вовнутрь тары для колы и прикрыла верхнюю часть дырки большим пальцем. Внутри бутылки начал подниматься густой дым, который почему-то зарождал во мне панику.

– Так варятся плюшки, малыш, – сказала Диана. Она часто называла меня уменьшительными ласкательными, когда рассказывала или показывала что-то, с чем я был еще не знаком.

Когда бутылка полностью наполнилась дымом, Диана вытащила из нее сигарету, открутила крышку и втянула все содержимое себе в легкие. Подержав дым в себе несколько секунд, она выдохнула его мне в лицо.

– Запомнил порядок действий?

– Я не хочу.

– А я тебя и не спрашиваю. Хватит играть в святошу. Твои страхи погубят тебя. Ты уже столько всего мог добиться, если бы не боялся. Тебя пугает то, что это наркотик? Не смеши меня. Эффект от гашиша немногим отличается от алкоголя, только одно легально, а другое нет. Да и ясности в голове от вот этого, – Диана постучала ногтем по бутылке, – намного больше.

Я не заставил ее долго убеждать себя. Эта бестия знала мои истинные мысли и желания. После второй плюшки я ощутил легкий эффект в голове. Вкус и запах гашиша я запомнил на всю жизнь. После третьей я понял, что со мной происходит что-то странное, но Диана втолкнула в нас еще и по четвертой. Когда мы закончили курить, девушка с безмятежным видом начала убирать следы преступления со стола, а я ритмично закачался на стуле. Состояние у меня было, прямо скажу, не очень. Эффект приходил волнами. Несколько секунд я чувствовал себя нормально, а потом накатывало головокружение, близкое к обморочному. Я чувствовал, как у меня опухли глаза и пересохло во рту. В определенный момент я понял, что не могу сглотнуть слюну, потому что ее просто нет. Меня охватила паника.

– Воду, – залепетал я, но слово получилось неразборчивым, потому что сухой язык прилипал к губам.

– Успокойся, от воды тебя отпустит, – засмеялась Диана.

– Ну и хорошо! – воскликнул я. – Мне нечего глотать!

Диана увидела мои перепуганные глаза и налила мне воды. Я пил, но эффект проходил только на время нахождения жидкости во рту, потом все пересыхало опять. В конечном итоге я понял, что все не так страшно, если не зацикливаться на этой мысли. Диана держалась за рот рукой и истерично хохотала. Я понял, что уже минут пятнадцать раскачиваюсь взад-вперед с сильнейшей амплитудой.

Попытался успокоиться.

Остановился.

Нервы шалили.

Я начал водить руками по коленкам.

– Да когда эта чертовщина кончится? – психанул я.

– Часов через шесть от такой дозы для первого раза, – не переставала смеяться девушка.

– Через шесть? – чуть ли не завопил я, – Зачем ты так со мной? Что в этом состоянии хорошего?

Слова не клеились и при покидании области моих губ становились какими-то странными, словно вязнущими в воздухе.

– Просто мягкий оказался слишком хорош, я не рассчитала порцию. А что такого в этом состоянии? Всему свое время, малыш, вот увидишь.

Качаясь, трогая себя за лицо, потягивая воду, я просидел минут сорок.

– Сколько уже времени прошло? Почему ничего не исчезает?

Диана посмотрела на часы.

– Так прошло всего десять минут, ты чего хотел.

– Сколько? – спросил я и, посмотрев на часы, понял, что она меня не обманывает.

– Почему время так тянется?

– Привыкай.

– Давай прогуляемся, я не могу вот так вот сидеть, мне кажется, я сейчас умру! – волны прихода выводили меня из состояния равновесия.

– Ты видел свои глаза, родной? Максимум, куда я тебя выведу – это на балкон.

Я добрался до зеркала и ужаснулся: вместо моих глаз у меня слева и справа от носа торчали два кроваво-красных рубина. Образно, конечно. Белки глаз полностью были усеяны мелкими лопнувшими капиллярами, а веки вспухли. Диана встала рядом и заглянула в зеркало.

– О-хо-хо, малыш, да мы накурились в полные…, – смех оборвал ее фразу.

Мы вышли на балкон и закурили сигареты. Я понял, что не ощущаю тяжести дыма вообще и готов так выкурить хоть всю пачку. Это доставляло некое удовольствие. Потом мы сели обратно на кухню и попытались поговорить, но разговор не клеился. Внезапно у меня зазвонил телефон.

– Это отец, – пролепетал я.

Отцу я отвечал всегда. Это был закон с тех пор, как я стал жить один. Взяв трубку, я почувствовал, что сердце уходит в пятки. Короткий, стандартный разговор, после которого я выключил телефон и произнес:

– Меня отпустило…

Адреналин сделал свою работу. Но стоило мне произнести эту фразу, как волна накатила снова, однако на этот раз она не достигла какой-то критической точки, как раньше, а отошла назад. Меня начало ласково покачивать. Диана, видимо, заметила перемены во мне и включила музыку. Мы легли на кровать лицом друг к другу. Я смотрел в ее накуренные глаза и снова ощутил слабость перед женским опьянением.

Эти расслабленные взгляды сводят меня с ума.

Музыка проникала внутрь своими басами.

Я был в раю.

Диана, не отрываясь, глядела на меня. Я провел рукой по ее щеке и волосам.

– Мне так хорошо сейчас, – признался я, – и ты невероятно красивая, – добавил я шепотом.

Диана дернулась всем телом. Наверное, она хотела поцеловать меня, но потом вспомнила, что ждет действий с моей стороны. А я, несмотря на всю мою расслабленность, держал себя в руках, потому что не хотел, чтобы между нами что-то происходило под действием наркотиков.

– Спасибо, что провел со мной день рождения, – ласково сказала девушка и положила ладонь мне на лицо. Ее прикосновение было таким сладким, что я на миг забылся.

– Сегодня? – улыбнувшись, спросил я.

– Ну не завтра же. Как ты смотрел в мой паспорт?

– Я обратил внимание только на год, первые цифры меня мало интересовали в той спешке.

– Мне снова удалось тебя совратить, – виновато сказала Диана, гладя мою щеку большим пальцем.

– За тобой уже много моих грехов числится. Будешь за них отвечать на Страшном Суде.

– Я уже наказана, Наполеон, – как-то с грустью произнесла Диана, но я не придал большого значения ее словам.

Мы уснули лицом друг к другу, а нетронутую еду с остервенением съели только на следующий день.