- Здравствуй, Вася. Как успехи?.
- Нет успехов, Ирина Викентьевна. Она сумасшедшая.
- Кто, Вась?
- Вы забыли? Я рассказывал, Надя, ну хорошая женщина. Ну у нее брат принц филиппинский.
- Да-да, ты еще за молоком ей бегал - она кашляла.
- Так никакого принца! А у нее, это врач мне сказал, келто-мания, то есть ворует все.
- Клептомания? Да что же у тебя возьмешь?
- А вот взяла. Мне жена моя бывшая, но настоящая, законная, когда было два года со свадьбы, булавку подарила дорогую для галстука, тогда думала, что я в галстуке с ней по гостям буду ходить. Я ее, Ирина Викентьевна, не пропил. В ломбард носил, это да, но всегда выкупал. Камень там красивый, синий, золотая она... Вчера вечером сунулся туда, где лежала, думал, в ломбард снести, Надюшке купить что-нибудь, ну и выпить, конечно, а ее нет! Искал, искал -нет!
- Вася, это не значит, что она взяла! Найдется скорее всего. Может, и не найдется, но она-то при чем?
- Зачем она единственную рюмку приличную к себе в лифчик пыталась запихнуть. Рюмка-то тьфу, но чешское стекло, красивая, я из нее только в праздники пью. Одна осталась с набора, нам на свадьбу шесть штук дарили. Я ее хвать за руку, а она верещит, царапается и глаза бешенные. И такая противная-противная! Я рюмку отнял, ее вытолкал. Точно, она взяла! И куда-то конечно, уже дела. Не продала, не для того она: ведь не голодная, а просто у нее болезнь такая, порок. Вроде как у меня алкоголизм. Только я больной не хочу. А что она больная, мне сосед наш с вами сказал, знаете тихо пьющий такой, Борис Евгеньевич, со второго этажа, психиатр, у него еще такая лохматая собака с длинными ушами. Я его похмелил, поскольку видел, что он хворает и вопрос задал. А он сказал, что это кли..., ну в общем вы поняли, мания. Неизлечимая, говорит. Не-ет, я сам больной, мне больная не нужна. Я за границей вылечусь, трезвую жену найду, эмигрантку, может, из... Польши, например. Вот как, Ирина Викентьевна, бывает, а я ведь ее вам хотел показать, как говорится - представить.
Васе, хотя он хорохорится, грустно, он раздосадован, разочарован. Ирина ему искренне посочувствовала - такой он был счастливый, когда бежал своей Наденьке за молоком. А теперь опять один. И опять иллюзии - неведомая заграница. Ирина пообещала в течение дня позвонить - нужно будет ей помочь, кое-куда съездить. Вася уныло кивнул и ушел к себе. Вернулась Ирина домой к непрерывно звонящему телефону. Это Катя из школы.
- Мама! Я все звоню-звоню - у нас бабушка... с ней что-то не то... Она меня с тобой путает и все так строго спрашивает: "Так тебе отец дороже чем мать? А может, он тебе вовсе не отец? А, может, ты мне вовсе не дочь?" и что-то еще, чего я не понимаю! И в ванную заглянула, когда я зубы чистила. "Что же ты, Ира, такая бессердечная?" - мказала. А так вроде и ничего завтрак приготовила, в школу меня отправила вроде знает, что я Катя, а не Ира. Я боюсь, мам, я после школы к тебе приеду.
- Хорошо, хорошо, Кекс, я тебя жду. А пока я бабушке позвоню, посмотрим, что делать.
Ирина высыпала покупки на стол на кухне: "Так, скорее всего никакого Суздаля. У матери что-то с психикой. Все же не перенесла ухода отца, да и его сообщение о разводе добавило - он же предупреждал меня, что скажет ей! Ему сейчас хорошо, да я вовсе и не хочу, чтобы было плохо! Но ей... Когда еще настанет время, когда она поймет, что это было к лучшему - их расход, почувствует это. А сейчас она страдает! И это время ей ведь никто не возместит! Не об отце речь, конечно, У него своя дорога и пусть идет. А вот сейчас что делать, нужно понять". Ирина собралась с силами и набрала материн телефон. Занято. Ирина вздохнула с облегчением - еще не сейчас, еще через несколько минут ей предстоит беседовать о "странном". Пока сделала себе кофе - высыпала пакетик, залила кипятком. Еще раз набрала номер занято. На всякий случай набрала номер Майи - вдруг с отцом выясняют отношения. Свободно. Повесила трубку. Так с кем же она так долго? Приятельниц у нее близких нет, привычки плакаться в по телефону не было никогда. Набрала опять - занято! Посмотрела на часы - уже двадцать минут занято. Ирина решила подождать еще полчаса, потом оставить Кате записку и ключи (у Васи) и ехать на Юго-Запад к матери. И через полчаса телефон был занят. У Кати кончаются уроки полтретьего, пока доедет - будет около четырех, нет смысла ждать, надо быстрее ехать, узнать, что там. Ирина одновременно варила картошку, делала Кате салат - придет голодная, и собиралась к матери. Предупредив Васю, она понеслась к метро. На "Преображенке" как всегда подала мелочь сидящей на раскладном стульчике старухе с заклеенным глазом. На второй - блеклый старческий глаз набегает вечная слезка. "На хлебушек дайте", - Ирина давала всегда. Вспомнился дядька - провинциал с сумкой, которого она видела в день помолвки Кости. "Как в другой жизни", - подумала Ирина. Некоторое время основной темой, доминантой в ее жизни была смерть, она занималась темой Сашкиной смерти. Сегодня зазвучала иная - безумие, болезнь души. Васин рассказ о клептоманке и Катин рассказ совпали по времени - просто маленькая чужая история предупредила свою. Ирина торопилась. Было ощущение, что нужно своими глазами увидеть это безумие, тогда будет не так страшно. Наконец она позвонила в дверь, долго не открывали, Ирина уже начала стучать и даже была готова к тому, что придется звать кого-то ломать. Но вот мать открыла. Выражение лица у нее было странное - глаза полуприкрыты.
- Мама, ты здорова? Что у тебя с телефоном?
Сыпала Ирина вопросы. Мать как бы пятилась от входящей в квартиру Ирины и даже как бы прикрывалась рукой. Ирина и испугана была и раздражена она совсем не понимала, что тут происходит.
- Мама, да что с тобой!
Ирина оказалась наконец в комнате, увидела скинутую телефонную трубку... Мать уже сидела на кухню и включила чайник. Нужно было понять диване и укоризненно смотрела на Ирину. Ирина положила трубку, прошла, как с ней разговаривать. Помутнение сознания налицо, но кого она сейчас видит вместо дочери, почему сбросила трубку? Лишилась чувства ответственности? Всю ведь жизнь тряслась над Катей. Ирина заварила чай, разложила по розеткам варенье, поставила на поднос. Вошла в комнату.
- Давай, мам, чайку попьем.
Мать по-прежнему смотрела на Ирину укоризненно. Ирина опустила голову. Так, упрек заслуженный.
Сама ведь не раз в последнее время себя упрекала за скверно организованную жизнь. Безумие близких - наказание за соучастие в "преступлениях" мужчин? Ирина подошла к матери и погладила ее по голове. Та вдруг доверчиво прислонилась к Ирине.
- Я так устала. Я хочу спать. Ты кто? Ты уложишь меня спать?
У Ирины закапали слезы, но она решила не медлить и пока действительно уложить мать. Может быть, у нее была бессонница, и, бодрствуя сутки напролет, она просто надорвалась. При ее ответственности она ни на кого не могла преложить заботы, еще и грипп ослабил и вот - срыв. Может быть, не все так страшно - сон, покой, забота и придет в себя... По крайней мере, будет яснее, что делать. Ирина отвела мать в ее комнату, уложила, укрыла, задернула шторы. Потом все же выпила чаю. Что же теперь делать? Сначала она позвонила Кате.
- Мам, я уже у тебя. Мне все так нравится! Салат вкуснейший! И Вася хороший, мы с ним сейчас "бур козла" играем. А ты как? Бабуля получше?
- Получше, Катюш, она сейчас спит. Дай, малыш, Васе трубку, пожалуйста.
Вася подошел.
- Я понимаю, Ирина Викентьевна, у вас проблемы - мама заболела. Если что нужно, скажите, сами знаете, все сделаю. А за дочкой пригляжу - у самого такая же.
- Спасибо, Вась, если можно, ты сегодня - не особенно.
- Что вы, что вы, Ирина Викентьевна; обещаю - ни в одном глазу.
- Дай еще раз Кате трубку. Что, мам?
- Кекс, хозяйничай сама. Делай уроки. Читай, не только же в "бур козла".
Катя засмеялась.
- Ладно, вот только раза три выиграю...
Ирина немного успокоилась, конечно, "ни в одном глазу" - это вряд ли, но сносным Вася будет, человек слова, Катьке там весело, а здесь пока делать нечего. Потом Ирина позвонила и отказалась от поездки.
- Мать заболела серьезно - я теперь в сиделках, - сказала она знакомому журналисту. Ирина прошлась по дому. У матери она оказывалась чаще в межвременье, между разводами, когда была замужем или когда уж прочно поселялась одна, Ирина только наезжала. Иногда гостила, но жила здесь по долгу всегда, когда разводиться собиралась и когда меняла квартиры.
Меня здесь всегда прикрывали, - подумала Ирина. В Катиной комнате лежал красный том Лескова. "Я даже не спросила Катю, дочитала ли она "Леди Макбет..." свою". В доме тихо, неспокойно на душе. Что делать? Надо с кем-то перемолвиться словом: Ирина набрала номер.
- Брачное агентство "Чет-нечет" - отозвался приятный голосок.
- Будьте добры Галину Семеновну.
- Как вас представить?
- Ирина Викентьевна.
Заиграла музыка. Ирина усмехнулась - стиль процветающей фирмы. Но там внутри милая чудная Галка.
- Привет, Ириш, - взяла трубку Галя.
- Здравствуй, не оторвала? - Галя засмеялась.
- Оторвала, у меня клиент, важный и красивый, кстати, голландец. Но минутка есть.
- Галка, у меня с мамой что-то - или нервный срыв сильный, или похуже - психика. Я от нее звоню.
- Хорошо, Ириш, у меня будет окно через некоторое время, я тебе перезвоню, не нервничай пока сама. Что-нибудь придумаем.
Ирина положила трубку, подумала:
- Вот ведь природа человеческая - хочется же на кого-нибудь преложить часть проблем. Теперь нужно решить, должен ли отец знать о том, что здесь происходит? - Ирина включила телевизор на кухне, убрала звук и уставилась на экран. Там вечная реклама. "Не должен", - наконец решила Ирина. Во-первых, еще ничего не ясно, во-вторых, незачем любому мужчине знать, что его уход вызывает психическое нездоровье у женщины, даже хорошему мужчине (отца Ирина относила к "положительным" и ничуть не осуждала), все же это может его и напугать и польстить одновременно - и то и то ни к чему! Ирина достала из сумки недописанную статью, выключила телевизор и углубилась в работу. Через некоторое время позвонила Катя.
- Мам, тебе тут разные люди звонят. Я пока не знала, что отвечать, просила перезвонить через пятнадцать минут. Вот они все и будут сейчас по очереди.
Ирина засмеялась.
- А сколько их, Катюш?
- Пока трое, я записала: Георгий Вадимыч, Милица Федоровна, и мальчик - его зовут Виктор.
- Ага, сейчас подумаю. Георгию скажи, что мама просила передать привет, но не сможет в ближайшее время перезвонить - бабушка, мол, хворает. Ему телефон сюда не давай. А остальным давай.
- Мам, а он кто?
- Георгий милый человек, хотел бы со мной дружить, но я сейчас, Кекс, как-то не в силах новую дружбу завязывать.
- А Витя?
- Витя, он кажется, твой ровесник, сын друга моей юности. Ну, помнишь, я говорила тебе, что умер Саша У. - так это его сын.
- Интересно, - протянула, думая о чем-то своем, Катя.
- Ну, как, выиграла?
- Да, три раза. Теперь телевизор смотрю и уроки делаю. Ты когда приедешь? Не знаю ничего, Катя. Бабушка еще спит, и я не знаю, можно ли будет ее оставить.
- Ты не волнуйся, я одна здесь побуду, завтра только ты пораньше меня разбуди, а то ехать целый час, что поесть, я тут найду, потом смотрю у тебя тут и "Колокольчик" и чипсы - это мне?
- Конечно. Ладно, Катюш, не будем занимать телефон. А то не удобно, ты назначила через пятнадцать минут - сейчас будут перезванивать.
Милица Федоровна - про нее Катя ничего не спросила... А это интересно... 1990 год - Кате года два с половиной. Петр везет Ирину знакомиться к своей матери. Ирина в модных тогда "резиновых" синих джинсах с длинными волосами, маленькая Катька в джинсах и смешным хвостиком на затылке. Петр подгоняет к дому "Победу" - таких машин и в те годы в Москве было раз-два и обчелся. За рулем странный молчаливый друг-приятель Петра у него крашенные в какой-то зеленоватый цвет седые волосы, расчесанные на прямой пробор, коричневый - до колен - допотопный лапсердак. У заднего окна уже лежит букет, огромный торт и стоит "крымская" плетеная корзина с бутылками. Петр скалится, веселится, сводит с лестницы Ирину и Катю, усаживает в машину.
- Рика, ты только не пугайся, маман у меня дама с претензиями, зато отец - наш человек: выпить любит и глаз на тебя положит обязательно, ты в его вкусе.
Ирина чуть-чуть волновалась, но, в общем, к церемонии знакомства относилась с юмором. Петр ей все уши прожужжал о своей маме - наполовину черногорке, наполовину татарке, дочке какого-то третьестепенного советского поэта, известного не своими стихами, а своими любовными (Петр выражался тогда, известное дело, круче) похождениями и крупными загулами во всех домах творчества. Петр, как утверждают все, пошел в деда. Петр его помнит уже потухшим, но все еще в седле. Дед собирал коллекцию тюбетеек и... мыльниц, их ему везли из всех концов СССР, кормился дед, как водится, переводами. Дочь свою поэт обожал, жена сбежала от него в Сербию, как только представилась возможность, а дочь он со скандалом отсудил, так и водил ее с собой всюду и возил, куда самого звали. Женился на ней Петин отец тоже с подачи поэта - ему понравилось, что тот - наполовину еврей наполовину мордвин, потомство, говорил, будет "искристое", отец, тот тоже переводчик и тоже специалист по многочисленным народам СССР - выпивоха и бабник, конечно, но на несколько порядков послабее тестя.
- Я по сравнению с дедом - гусенок, - говорил тогда в машине Петр, "а по сравнению с отцом пока еще теленок... но есть перспектива стать быком, - и он горделиво погладил Ирину по плечу, тогда он ей гордился. И, собственно, и вез ее туда именно ею гордиться... Машина остановилась. Зеленоволосый водитель распахнул перед Ириной дверцу, они с Катей вышли на яркое солнце. Петр взял Ирину под руку, Ирина держала Катю за руку. "Победа" медленно отъехала и остановилась возле гаражей - дожидаться. Вошли в подъезд, лифт поднял их на четвертый этаж. Дверь открыла домработница Петр упоминал - Настя крупная, круглолицая женщина со светло-карими большими добрыми глазами. "Какая миловидная" - подумала тогда Ирина вскользь. В дверях показалась - это Ирине трудно забыть! - ну, во-первых, рыжий хвост - волосы густые и кудрявые (Петр утверждал, свои, ибо не видел маман с иной прической), во-вторых, короткая юбка, "демонстрирует, подумала Ирина, - свои ножки", нарумянена, пожалуй, сверх меры, щурит кошачьи чуть раскосые глаза, кстати - ярко синие. Очень незаурядная маман!
- Здравствуйте, Ирочка! Здравствуйте, Катенька - маман грациозно присела перед Катей на корточки, тонкими руками в браслетах обняла ее. Ирина почувствовала душистый запах, исходящий от ее одежды, едва уловимый, возникающий, видимо, при движениях. Петр искоса взглядывал на Ирину, мол, как впечатление. Ирина, видимо, реагировала не столько бурно, как бы ему хотелось. Сам же Петр непринужденно чмокнул маман, когда она поднялась и взяла Катюшу за ручку, приглашая в комнаты.
- Яков Иванович через несколько минут к нам присоединится, - сообщила она, проводя гостей в большую стильно обставленную комнату, - он только закончит четверостишье. У него срочный заказ, - пояснила она Ирине. Пока же гостям было предложено осмотреться - вот книги ее отца, вот мужа, а вот и ее скромная брошюрка, Катюшу усадили в кресло, дали яблоко и красивую детскую книжку, кстати, тоже переводы с татарского. Вскоре из двери, скрытой тяжелой портьерой вышел невысокий слегка сутулый, но очень подвижный мужчина. Лицо. Это лицо ей тоже трудно забыть. Крупный, чуть горбатый нос, черные, нет темно-серые глаза, из-за черных длинных ресниц казались черными, ироничное, умное и абсолютно наглое выражение лица. Волосатые тонкие нервные руки, обручальное кольцо. Настя внесла поднос. Крохотные бутерброды, водка. Кате дали стакан компота. Выпили за знакомство. Сели за стол. Раздался звонок. Настя кого-то впустила, вскоре вбежала очаровательная длинноногая женщина, ярко, но не вызывающе накрашенная, в легких светлых брюках и рубашке. Мужчины привстали.
- Моя племянница Лерочка, - представил Яков Иванович и с удовольствием поцеловал ее в щечку, Петр же на некоторое время приник к ее губам, чем несколько озадачил Ирину. Оказывается, на столе был прибор и для нее. О ней Петр почему-то не упоминал. Тост следовал за тостом, Настя только и делала, что подносила графины и бутылки. Ирина краем глаза отмечала, что Милица Федоровна на все большие промежутки времени отлучается из-за стола, что Петр все крепче обнимает за талию кузину, что рука Якова Федоровича все более смело гладит Ирины руки, плечи, волосы. Потом она помнит, что Настя склонилась к Ирине и мягко сообщила, что хозяйка велела ребенка уложить в детской, Ирина как-то автоматически кивнула. Потом был момент, когда Милица Федоровна мелькнула в комнате последний раз, она стояла перед мужем с сумочкой в руке и что-то тихо втолковывала ему, видимо, он понял, потому что сунул руку в карман пиджака и выдал ей купюру. А потом - Ирина помнит себя полулежащей в кресле, хохочущей, и нависшего над ней Якова Ивановича с ее туфлей в руке. Он только что выпил шампанского из ее туфли за ее здоровье. Потом он стоял на коленях, гладил ее ноги и шептал, что она "самая очаровательная", именно в этот момент Ирина опять увидела Петра, который до этого на какое-то время выпал из ее поля зрения. Он выходил из комнаты отца. Лера так больше и не появилась. Петр рывком поднял Ирину из кресла, бесцеремонно потеснив отца и, проворчав что-то типа "старый кобель", потащил Ирину в ванну, там он умыл Ирину, раздел, унес в дальнюю комнату, которая, как он говорил, оставалась в этой квартире за ним. Там, как всегда происходило у них с Петром, была бешеная страсть. Продолжение пьянки - у него, как оказалось, были запасы... Спали они как убитые. Утром, видимо в указанный хозяйкой час, их разбудила Настя и сообщила, что Катюша позавтракала и ждет их в большой комнате, что для них приготовлен завтрак на кухне. Петр опять же проводил Ирину в ванну, помог одеться, она себя чувствовала скверно и они прошли на кухню, Настя поднесла Петру рассолу и вопросительно посмотрела на Ирину. Петр за нее ответил: "И ей дай". Настя налила стакан и подала Ирине. Та без сопротивления выпила. Кофе пили молча. Молча же забрали Катю. На улице ждала "Победа", они приехали к себе (они тогда уже жили вместе на съемной квартире). Катя привезла с собой книжку, нарядную сумочку с гостинцами, это все подарила "тетя Мила". Ирина чувствовала себя скверно - она понимала, что все это для всех участников встречи - норма. Что эта Лера - тоже нормальное явление для Петра, что ею "погордились" перед отцом. Чего же теперь хочет от нее Петр? Ирина смотрела на него с интересом, а он вальяжно растянулся на кровати, курил трубку и чему-то улыбался. Катя тихонько рассматривала книжку.
- Очаровательная маман. Ты очень точно ее описал. Петр приподнялся и посмотрел на Ирину.
- А она нашла очаровательной тебя и похвалила мой выбор, так что нас благословили. Да и отец, как помнишь, оценил твои данные. Ирине было неприятно упоминание об отце, но Петра это, похоже, только развлекло. Потом Ирина отвезла Катю к бабушке, вскоре вышла за Петра, а потом чуть не погибла в этой круговерти, которую еще некоторое время назад пыталась считать своей "семейной жизнью". Милицу Федоровну она видела потом еще раз случайно в 97 в ЦДЛе, они встретились на вечере памяти одного довольно известного умершего молодым поэта. Все тот же рыжий хвост, короткая юбка, чуть-чуть располнела. Ирину узнала, подлетела к ней, передала привет "милой девочке Катеньке", доверительно сообщила, что очень, очень близко знала умершего и подхваченная под руку каким-то хлыщем исчезла. Вот теперь она звонит. Вот уж действительно тени прошлого! Ирина усмехнулась - "Так как сегодня день сумасшествия, то я ей понадобилась по каким-нибудь сумасшедшим делам. Проверим". Мать спала, и Ирина пока еще не чувствовала себя виноватой, что так углубилась в воспоминания и опять разгадывает всяческие загадки. Первым перезвонил Витя. Он вежливо сообщил, что он звонит по просьбе мамы, та опять в отъезде, но нашла еще одно стихотворение Александра Семеновича У. (он так и сказал "Александра Семеновича", а вовсе не отца) и хочет, чтобы оно тоже было в архиве у Ирины.
- Можно мне вам подвезти?
- Ирина поблагодарила и сообщила, что сейчас она не дома, сюда ей приглашать его не удобно, но если он хочет это сделать именно сегодня, то дома ее дочь Катя и ей можно передать. Ирина почему-то подумала, что стоит такого Витю показать Кате, может и подружатся. На том конце помолчали, потом Витя сказал.
- Конечно, я передам стихи вашей дочке, ведь мама меня почему-то просила это сделать срочно. Ирина положила трубку довольная, Катьке стоит немного расширить круг, только, конечно, ее нужно предупредить.
- Але, Кекс. Этот Виктор через некоторое время заедет к тебе, кое-что мне передаст. Он вполне приличный молодой человек. Позвоню позже, сейчас мне некогда. Ладно?
И вот наконец звонок Милицы Федоровны.
- Здравствуйте, Ирочка. Вы, безусловно, удивлены, что я вас разыскала. Но это, кстати, не трудно. У нас же уйма общих знакомых, я конечно же читала ваши рассказы. Вы знаете, очень мило. И Яков Иванович так считает. Вы, надеюсь, помните Якова Ивановича? И Петр читал.
Ирине это сейчас вовсе не казалось странным, что где-то в "параллельной" жизни кто-то интересовался ее персоной, в конце концов "зациклилась" она на Сашке.
- Помню, конечно. И очень приятно, что вы все не пожалели времени на чтение моих безделок.
- Ах-ах, не скромничайте, Ириночка. Так зачем же я вас побеспокоила? Ну, знаете, такой деликатный момент... Вы ведь были одно время женой моего сына?
- Да, шесть лет назад мы расстались окончательно.
- А у вас есть компьютер, вы подключены к Интернету?
- Нет, личного компьютера у меня нет, но Интернетом иногда пользуюсь. А что, собственно...
- Сейчас попытаюсь объяснить... Дело в том, что три года назад у Петра был свой сайт и там были материалы, ну для людей нетрадиционной ориентации. Сами знаете, у людей творческих бывают крены. Вот мой папа, например, или муж, да и я сама и вы, наверное... Ну кто без греха. Короче говоря это было! А у Петра сейчас ест невеста - юное создание, строгих правил, но очень хорошая партия, очень! Мы с Яковом Ивановичем стареем, уже не те силы, нужно, чтобы он был в хороших руках. Там очень приличная грузинская семья, и они, знаете ли, католики. Странно, конечно, грузины и католики, для нас непривычно, но Мария Петю любит и главное, главное, согласен отец, Ираклий - он поэт тоже, как и мой папа, и Яков Иванович, ему нужны хорошие переводы... Ну в общем, вы понимаете...Так все хорошо шло, но кто-то донес, что у Петра такой сайт... А мы хотим доказать, что не у Петра, мало ли тезок и однофамильцев! Если он был на вас женат, и еще раньше на Лиле, ну он вам, я уверена, рассказывал, а потом его многие близко знали, как Лерочка, например, вы помните, племянница моего мужа, значит, он обычно, нормально ориентирован, а имя и фамилия - совпадение... Вы меня поняли?
- Я вас поняла, Милица Федоровна, но что...
- Вот и чудесно. Мы ждем вас в ресторане ЦДЛ в среду на следующей неделе в 7 часов, будет большой сбор. Форма одежды - вечернее платье, кстати, можете взять свою чудную дочку, она, теперь, наверное, премиленькая барышня.
Ирина положила трубку - ее душил хохот - уж не героиню ли Таниных баек спешат замуж выдать, ну, прелесть - доказывать юной грузинской невесте, что ее великовозрастный жених не "голубой", предъявлением его "нормальных" жен. Милица Федоровна - гениальная мать! Вот именно это и называется "сумасшедшая мать" - честь ей и хвала. Если мама будет получше себя чувствовать, то есть если все обойдется, то обязательно туда отправлюсь, только возьму с собой не Катю, а любительницу скабрезностей Таню, и представлю ее как поэтессу, когда-то "близко" знавшую Петра. Тане будет весело, а мне будет потом с кем позлословить. Отсмеявшись, Ирина решила проверить мать. Та все еще спала. Лицо у нее теперь было спокойнее, дышала она ровно. Ирина взмолилась:
- Господи, сделай так, чтобы это действительно была просто усталость от бессонницы, чтобы она встала отдохнувшей, и мы ничуть ее не потревожим воспоминаниями о ее беспамятстве. А потом, уж скоро все уладится. Господи, помоги.
Ирина вернулась на кухню, к своей статье, и опять углубилась в работу, унеслась мыслями вовсе из этой квартиры, отключилась от всех и вся. Через час позвонила Галя.
- Ириш, я только что освободилась, но освободилась окончательно. Хочешь, приеду к тебе на Юго-Запад?
- Очень хочу! Боялась тебя попросить об этом, мне так нужно посоветоваться.
- А мне с тобой. Я вчера ведь уже смотрела нескольких детей, Ириш. Так трудно выбирать, решаться. Душа болит за каждого, но ведь нужно угадать, не ошибиться. Я тебе расскажу о некоторых, мне нужно тоже выговориться.
- Жду. Ты помнишь, как от метро идти?
- Да-да, все помню, конечно.
Ирина очень обрадовалась - который раз именно Галя рядом, но какое сама трудное дело затеяла - взять ребенка. Действительно, как выбрать? Я бы не потянула! - честно призналась себе еще раз Ирина. В квартире тихо. Какое-то необычное состояние этого дома. Здесь всегда было много народа: росла Катя, заезжала и гостила иногда подолгу Ирина, жили родители, наезжал Костя, бывали гости. А теперь - никого. Мать где-то во снах, остальные в других домах. Пришел вечер. А мать все спала. Ирина подходила, слушала сердце, на всякий случай позвонила в "неотложку". Проконсультировалась сказали следить за пульсом, а так - не тревожиться - организм сам знает, что делать. Позвонила веселая Катя и спросила, можно ли с Витей выйти поесть мороженного, Ирина разрешила, но попросила сразу же перезвонить, как вернутся. Отец не звонил. "И не надо", - думала Ирина. "этот кусок жизни мать проживет уже без него, практически одна - мое присутствие не в счет, я же просто сижу- сторожу" - думала Ирина. Здесь и сейчас вдруг стало очень и очень одиноко, она вспомнила тот приступ отчаянья, который был у нее перед гриппом и подумала: "Что-то теперь слишком часто. Что же? Мне становится трудно одной? Не хочу ли я все же приблизить Георгия? Нет, это не то. Не тот. Тогда - терпи!" - сказала себе Ирина и опять включила телевизор. Погода.
- Очень хорошо, что в Москве стоит хорошая погода - механически несколько раз повторила Ирина. Пульс у матери был ровный, значит, все спокойно. "Организм сам знает". "А что знает мой организм?" - тоскливо было Ирине, пусто. Нагулявшись с Витей, позвонила восторженная Катюша.
- Мам, это очень хороший мальчик! У нас в классе таких нет. Он переводит с английского, знает компьютер, и главное - он столько всего читал! Больше меня намного. Зато, он не знает Лескова, а я знаю! Я ему рассказывала сюжет. Мы с ним об этом поговорили...
- О чем, Катюш?
- Ну, о любви, конечно, как ты не понимаешь, мама!
- Да, наверное, сейчас не понимаю, Катюш, так в жизни бывает...
- Еще поймешь, мам. А как там бабушка наша?
- Спит. Сама знаешь, сном все болезни проходят.
- Пусть спит, отдыхает. Поправится завтра. Жаль, что мы по субботам учимся и мне завтра в школу, а то Витя на роликах звал. Да, ты не забыла про белые джинсы?
- Не забыла. Жаль, конечно, что вы по субботам учитесь... Давай, Катюш, ужинать что ли, и ложись сегодня пораньше, хорошо?
- Конечно лягу, я так сегодня устала от всех впечатлений.
Позвонили в дверь. Ирина радостно побежала открывать:
- Галка! Я так тебя ждала! У меня сегодня весь день в прямом смысле день сумасшедших. Пойдем, в первую очередь, я тебя накормлю чем-нибудь, Галя на этот раз выглядела усталой, была молчалива. Ирина быстро соорудила ужин, усадила Галю:
- Ну, рассказывай! - потребовала, наконец, Ирина, когда задумчивая Галя отставила чашку кофе.
- Ирочка! Такие люди бывают... Меня к детям возил некий посредник, он со мной в очереди к чиновнице разговорился и взялся вроде бы помочь. Поехали в один известный ему "Дом малютки", там на выбор трое - два мальчика и девочка, девочка - хорошенькая мулаточка. От них вроде бы отказались, другие же детки за родителями числятся. Некоторые родители, как мне там сказали - "мертвые души" - дети на них записаны, а они не появляются и денег никаких не вносят, дикость, правда? Так вот, этот посредник, вроде бы, немного стал на меня давить и тоже что-то намекать на денежное вознаграждение...
Галю прервал телефонный звонок. Позвонила испуганная Катя.
- Мама, тут этот Вася пришел, требует от меня "календулу" или одеколон, но он какой-то... Ой, он трубку выхватывает.
Ирина услышала Васино сопение, чертыханье.
- Дай, дай, трубку, сам скажу".
Катя визжала. Ирина заорала в трубку.
- Катюш, дай ему скорее трубку, пусть говорит.
Галя уже стояла возле Ирины. В это же время из комнаты вышла заспанная мать. А из трубки неслось пьяное Васино.
- Она, сука, доверие мое укра-ала! Как жить, если крадут все! Психиатр мое пиво украл! Пусть девчонка даст выпить, скажи ей!
Ирина слышала сквозь Васины пьяные претензии, всхлипывания Кати и чувствовала, что истерика подкатывает к горлу - вот-вот она завопит. "Не могу! Отстаньте! Сама ничего не понимаю!" Сердце билось не ровно, руки тряслись, пот струился по спине.
- Вася, замолчи немедленно, - срывающимся шепотом сказала она в трубку - в это время Галя протянула ей стакан с валерианой, строго сказала: "Выпей!". Мать же стояла, прислонившись к притолоке и, казалось, пытается понять, что здесь происходит. Ирина глотнула валерианки, ободряюще улыбнулась матери и чуть громче сказала в трубку.
- Дай Кате трубку".
- Это я, мам, это я. Он убежал, схватился за голову, что-то прокричал, ну, неприличное и убежал. У него дверь хлопнула.
Ирина теперь хлюпала носом сама.
- Кать, ты испугалась очень? Не плачь! Он не хулиган, просто больной и несчастный.
- Мама, ты сама не плачь, уже ведь все кончилось. Как ты думаешь, он не вернется? А вообще-то я ведь теперь не открою, я же не знала, он позвонил, сказал, что это он, я впустила, ты же ему меня поручила, я знаю, а потом, мы же с ним днем дружили, в карты играли, и вот... Вообще-то, страшно...
- Катюша, теперь уже все в порядке. Я сейчас посмотрю, как у нас тут бабуля, возьму такси приеду. Здесь есть ключи, так что ты ложись, я не буду тебя беспокоить. Ладно, Катюш?
- Ладно, я тебя сквозь сон услышу.
Ирина положила трубку, взглянула на бледную Галю и подошла к все еще так же стоящей у двери матери.
- Мама, ты как себя чувствуешь?
- Нормально. Я только никак не могу понять, что происходит. Ты здесь, Катя, как я понимаю, у тебя там, какие-то неурядицы, этот твой пьяница Вася.
- Мам, ты не узнала? Это Галя у нас в гостях.
Мать посмотрела на Ирину с сочувствием.
- Ира, ты не больна? Мы с Галей поздоровались и решили не мешать тебе выяснить, что у тебя там происходит. На тебе лица не было. Я стала бояться за твой рассудок.
Тут только Ирина облегченно вздохнула - если мать сочла ее, Ирину, слегка рехнувшейся, то с ней-то самой уже все в порядке.
- Галя, мама! Пошли пить чай. И мы с Галей поедем - уже очень поздно!
Мать взяла все в свои руки и угостила "девочек" вареньем. За чаем она строго расспросила Ирину, как ей пришло в голову оставить Катю одну без присмотра, что за блажь такая. Ирина винилась, отговаривалась случайным стечением обстоятельств. Усталая и грустная, Галя изредка вставляла подходящие к месту слова. Было одиннадцать часов, когда Ирина и Галя вышли из квартиры. На душе было неспокойно.
- Галка! Мы же не можем так разбежаться не поговорив. Пойдем, посидим полчасика в какой-нибудь забегаловке, дух переведем. Мне очень неудобно, что ты оказалась втянута во всю мою канитель.
- Перестань, Ириша, пойдем конечно, я действительно хочу дорассказать тебе про посредника и детей, понять, что у тебя на самом деле произошло.
Они зашли в ближайший бар, взяли по бокалу вина, сели, с удовольствием закурили.
- А я ведь, Ир, курю редко, вот сейчас захотелось.
- И я - ответила Ирина.
- Ну вот. Этот посредник все мне намекал, что если я возьму мальчика любого, то должна буду заплатить и приличную сумму ему и непосредственно в "Доме" заинтересованному лицу. А если, мол, девочку, то мне и приплатят. Мне так стало тошно, не хочу участвовать в каких-то темных делах, а на детей смотрю - слезы. Они-то причем? В общем, сказала этому типу, что подумаю и ушла в растрепанных чувствах. От мысли взять ребенка я не отказалась, но нужен какой-то иной путь... Я ведь никак не могу дозвониться до того юриста, о котором ты говорила, может быть, подождать, пока не проконсультируюсь с ним?
- Думаю, да. Я слышала, что он - толковый. Наверное, в отъезде. Вроде бы никто не говорил, что он вообще покинул пределы отечества. К сожалению, я с ним не настолько знакома, хотя... Представляю, как тебе тяжело было...
К ним подошел покачиваясь, молодой толстяк в джинсовой куртке, обвешанной значками.
- Девушки, сигаретки не найдется?
Ирина молча протянула ему пачку.
- А парочку можно?
Она кивнула. Он с интересом посмотрел на них, постоял, чего-то подождал и, покачивая тяжелой головой на короткой шее, отошел. Закурил и вышел на улицу. Обе вздохнули с облегчением - не хватало еще одного пьяного "Васи".
- Да, Галк, я бы не решилась - неустойчивая натура у меня, не цельная, а ты - другое дело! Вот меня лично сколько раз ты поддерживала!
- Хватит, Ириша, лучше внятно скажи, что было с мамой?
- Она путала Катю со мной. Явно ревновала отца. Катя напугалась, поехала ко мне. Там верный Вася с ней в карты играл. Это-то все нормально. Но у Васи самого беда - возлюбленная оказалась клептоманкой, он разочарования не перенес и... пошел искать приключений. А у Кати и тут стресс. Вот уж действительно из огня да в полымя. А я теперь не пойму, что я не удержала? За чем не уследила? Не надо было ехать к матери? Вроде бы надо - я ее уложила и она - тьфу-тьфу-тьфу - проснулась в ясном сознании. Не оградила от Васи? Это легкомыслие, но привыкла, что он безопасен. Хотя, конечно, бывало, что дурил.
- Сама знаешь, все предугадать невозможно. А мама, слава Богу, в себе и думаю, что все теперь у нее постепенно пойдет на лад. До моего клиента, дело глядишь, дойдет.
Галя несколько порозовела, повеселела и опять выглядела милой, стильной, обаятельной.
- Галь, а ты обратила внимание - мы с тобой сегодня и "девочки" и "девушки". Значит живем!
- Я думаю, что сегодняшний день мы с тобой помогли друг другу пережить. Завтра все будет полегче. Ты завтра где будешь?
- Думаю, с Катей после школы куда-нибудь сходим. А вообще здесь, у матери, надо за ней понаблюдать и понять, точно ли выровнялась ситуация, и успокоить полностью Катьку бедную.
- Я тебе завтра позвоню, узнаю, как дела, а сейчас поехали. Поздно, все же ребенок один.
Они расплатились и вышли на проспект. Шофера они попросили развести их по очереди. Назвали адреса. Они мчались по мосту, светилась Москва-река. По Комсомольскому, мимо Николы в Хамовниках, далее к Садовому кольцу. Они молчали. На душе у Ирины стало поспокойнее, но она вспоминала, что только чудом, с Галиной помощью, удержалась от сбивающей с ног истерики, и поежилась. Придвинулась поближе к Гале, взяла под руку и поцеловала куда-то в ухо. Все понявшая Галя пожала ей руку и кивнула. Ирина поймала заинтересованный взгляд водителя и состроила ему гримаску. Сначала завезли Галю, потом поехали к Ирине. Свет в ее окнах не горел. Ирина расплатилась, вежливо отказалась дать телефон попытавшемуся вяло за ней поухаживать шоферу, двинулась к подъезду. На пыльном газончике темнело что-то. Ирина пригляделась - тело. "Вася" - как-то сразу подумала она. Подошла, присмотрелась - точно он. Ирина наклонилась, тронула Васю за плечо, чуть-чуть потрясла.
- Вася, Вася!
Тот был бесчувственен, недвижим. "Опять дряни какой-нибудь напился с горя" - с сочувствием подумала Ирина. "Так, одни сегодня выздоравливают, другие заболевают. Надо будить его друга психиатра, на втором этаже он живет, кажется". Ирина подняла голову. На втором этаже окна с этой стороны дома не горели. Обошла дом - там светилось одно окошко. Ирина решила рискнуть. Позвонила в квартиру. За дверью кто-то завозился. Открыла дверь очень пожилая женщина. На ночную рубашку был накинут модный в стародавние времена шелковый халат с павлинами. Дверь она открыла почему-то даже не поинтересовавшись, кто там. "Это дама - отметила Ирина, - очень пожилая дама".
- Пройдите, - строго сказала она Ирине, - вы ведь зачем-то ко мне пришли. Значит мы должны побеседовать. Но неприлично же на лестнице. Ирина вошла, про себя подумала: "Зря мы с Галкой думали, что день этот уже кончился - вон какое у меня продолжение".
- Итак, - чистым, совсем не старческим голосом протянула дама - зачем вы пожаловали и кто вы?
- Меня зовут Ирина, я ваша соседка с шестого этажа. Дело в том, что мне нужен психиатр. Дама слегка приподняла левую бровь.
- И?
- Я знаю, что он живет на втором этаже...
- Простите, но он уже давно умер!
Ирина озадачено посмотрела на даму. Та же продолжила.
- Я не представилась - я артистка оперы, заслуженная, кстати, Ольга Ерофеевна Гусицина, муж мой, которым вы так запоздало интересуетесь, профессор Ивановский умер полтора года назад, вы, конечно, никакая не соседка, а скорее всего молодая шантажистка - ну, признавайтесь - у вас ребенок от него? И вы хотели бы представить его, уже подросшего, "папе"?
Ирина была ошарашена. "Вот это да! Пожалуй, побезумнее всего, что было за день". Ирина украдкой взглянула на часы - без четверти час. Значит пошли вторые сутки всеобщего сумасшествия.
- Нет, Ольга Ерофеевна, вы ошиблись, мой ребенок, точнее мои дети не имеют отношения к уважаемому профессору, у них имеются может быть не столь именитые, но тоже вполне нескучные отцы - один в Новой Зеландии, другой здесь - очаровывает московских красавиц на тусовках. По странному стечению обстоятельств на втором этаже и ныне здравствует психиатр - некий Борис Евгеньевич, как говорят, толковый, вот он мне и понадобился. На втором этаже светилось только ваше окно, я решила рискнуть, вдруг угадаю и попаду на него. Он мне очень нужен.
- Престарелая оперная дива вдруг проявила обычное человеческое любопытство.
- А зачем?
Сцена была комична - они стояли в прихожей, дама придерживала на груди халат и сверлила Ирину недоверчивыми вполне еще молодыми глазами, Ирина же стояла, почти касаясь спиной входной двери и не могла, даже если бы и захотела сразу уйти - повернуться затылком к этой актрисе казалось немыслимым, приходилось стоять почти впритирку к хозяйке и вести с ней столь странную беседу.
- Зачем? Дело в том, что возле подъезда лежит мертвецки пьяный Вася, мой сосед, его бы надо поднять и транспортировать домой. Мне нужен совет и помощь.
- А что вам за дело до этого "Васи"? Проспится, встанет, вам зачем хлопотать, - дама смотрела по-прежнему подозрительно, - И что вы мне такое наболтали о своих детях с сомнительными отцами?
Ольга Ерофеевна, прошу меня простить, что я ворвалась к вам, мне пора идти, - Ирина сделала попытку повернуться к двери и открыть ее, но хозяйка предупредила ее и обойдя Ирину встала между ней и дверью.
- Нет уж, раз пришли, рассказывайте всю правду! Когда и где вы с ним встречались?
- С кем?
- Да с мужем моим, господи! - почти что кричала дама. Вы же не первая, кто приходит ко мне и утверждает, что являлась самой сильной привязанностью его жизни, так что я уже научилась, как с вами разговаривать.
- Послушайте, Ольга Ерофеевна, проявите здравомыслие - я всего лишь совершила оплошность, позвонила в вашу квартиру, разыскивая вполне определенного человека. Я живу в этом доме на шестом этаже, Вася, мой сосед, я считаю нужным ему помочь, ищу его знакомого. Он психиатр - Борис Евгеньевич.
Ирина говорила очень медленно, пытаясь довести до сознания старой актрисы причины своего появления здесь. Та вдруг отошла в строну, освободила Ирине дорогу и сказала.
- Я пойду с вами, посмотрим на этого Васю.
Ирина пожала плечами.
- Как хотите...
Она устала от суматошного дня, пока все происходящее касалось близких, она чувствовала себя в своей тарелке, но теперь эта посторонняя женщина просто утомила ее, не спасало на этот раз и чувство юмора - хотелось просто подняться к себе и рухнуть спать, поцеловав в макушку спящую Катю. "Может, и права эта престарелая ревнивица - проспится Вася, нечего его трогать, в конце концов его дело, сколько пить и где спать". Они уже стояли на лестничной клетке, дама вышла в чем была - в халате и шлепанцах, Ирина видимо замешкалась и та как-то бесцеремонно подтолкнула ее к лестнице. Они спустились. Возле подъезда Васи не было! Правда, была примята трава, было истоптано то место, где минут двадцать назад лежал Вася, но что с того возмущенная актриса всплеснула руками.
- Ну надо же быть такой нахалкой, такой врушкой! Денег же я вам на вашего мнимого ребенка не дам, у нас вообще с мужем в последние годы было раздельное хозяйство! Так что убирайтесь и шантажируйте других, а если еще раз здесь появитесь, я вызову милицию!
Старуха вошла в подъезд, хлопнула дверью и вызвала лифт, пока она ждала лифта, она все продолжала громко возмущаться нахальством всяких прохиндеек. Та истерика, которая отступила в квартире матери, нагнала ее теперь. Ирина завыла, слезы полились градом, она стала раскачиваться из стороны в сторону. Стоя у подъезда, в шаге от своей квартиры, она потеряла силы, возможность оградить себя, она перестала соображать, где она, что с ней, она только чувствовала, что так нельзя, невозможно, что она не в силах - именно это она повторяла и повторяла, наконец она опустилась на землю, чувствуя слабость в ногах, рыдания сотрясали ее. Кто-то потряс ее за плечо.
- Что с вами?
Сначала Ирина увидела собаку - длинноухую собаку, а потом и сквозь слезы рассмотрела лицо склонившегося над ней мужчины - это был... психиатр! Ирина начала хохотать так же безудержно, как только рыдала. Он стоял и спокойно пережидал приступ смеха. Ирина притихла, он протянул ей руку.
- Вставайте. Ирина послушно встала, первое, что она спросила было.
- А где Вася?
- Не знаю. А зачем он вам сейчас?
- Он здесь лежал.
У Ирины опять закапали видимо недовыплаканные слезы. Психиатр понимающе кивнул
- Если лежал, наверное, очухался и в гараж к Сережке рыжему уполз, там и досыпает.
Ирина стояла рядом с невысоким худым психиатром и как маленькая смотрела на него с доверием.
- А убедиться можно?
Психиатр, не удивившись, повел ее к гаражам, приоткрыл дверь в старый полуразрушенный гараж, где стоял "горбатый" "Запорожец" без колес, и показал на мирно посапывающего на куче брезента Васю.
- С ним это бывает. А вы чего напугались и почему такие страдания? Ирине захотелось вдруг этому психиатру все выложить - и про маму, и про Катю, напуганную Васей и про старуху.
- Меня зовут Ирина, я Васина соседка. Вас я знаю, Борис Евгеньевич.
- Можно просто Борис, раз вы Ирина. Я про вас тоже знаю, Вася уважает, всегда с похвалой отзывается.
- Борис, давайте посидим на лавочке, покурим, мне нужно в себя прийти. Сели, помолчали, собака мирно лежала у ног хозяина.
- Как его зовут?
- Сэр.
- Звучно и коротко. Только уменьшительное неизящное.
- А я уменьшительным не оперирую.
- Борис, а что это за дама, вдова профессора, вы с ней знакомы?
- Да нет, она как-то соль просила, а так она в основном все дома сидит, я ее не встречаю.
- Она по-моему сумасшедшая. У нее муж тоже психиатр был, ваш коллега, так она по-моему на посмертной ревности свихнулась, я случайно к ней сегодня забрела, когда вас искала.
- Интересно, зачем?
- А все из-за Васи. Я приехала, ночь, он тут лежит, жалко стало, надо было поднять, а про вас он говорил, что вроде знакомы. В общем, пошла искать по второму этажу; свет у нее горел, ну я к ней в лапы и попала, а она такое несла - про шантаж, про возлюбленных мужа, потом со мной пошла Васю смотреть, а его нет. Тут она совсем разъярилась, а я...
- Ну да, у вас была истерика, ну и что? Вполне нормальное, законное освобождение усталой психики. Нервы, видимо, были в напряжении, теперь произошла разрядка. Теперь вам не рассиживать здесь надо, а быстро в теплую ванну и спать часов двенадцать.
- Двенадцать не получится - у меня дочка, ей завтра рано в школу, а потом к матери надо.
Психиатр вздохнул.
- Жаль. Будет пролонгирована усталость, напряжение, может быть латентная депрессия.
- "И черт с ней, - поднявшись с лавочки, сказала Ирина, - будет, к вам обращусь за помощью, а сейчас действительно спать! Я вам очень благодарна, Борис, что в чувство меня привели, поговорили, Васю показали, добрый вы человек.
Борис остался сидеть.
- Спокойной ночи. Я еще посижу. У меня, знаете ли, бессонница. Нервы ни к черту.
Ирина вошла в лифт, она чувствовала сострадание ко всем, после истерики она была слаба и размягчена, катились слезы, но теперь уже это были сентиментальные слезы: мать, Вася, старуха, психиатр, Катя, Галя, она сама, Ирина, всех было жалко.
Катя спала на раскладушке, для Ирины был постелен диван, на столе под салфеткой стояли оладьи, лежала записка: "Поешь и ложись спать. Я тебя люблю. К.". Ирина поцеловала Катю в макушку, засыпая на ходу, постояла под теплым душем и рухнула в постель. Спала она без снов Утром ее разбудила Катя.
- Мамуль, мне в школу пора, я поеду, а ты спи, я поела. После школы ко мне или к тебе домой? Как у нас там?
Ирина открыла глаза, увидела стоящую над ней уже готовую к выходу Катю.
- Спасибо за оладьи, очень вкусные. Я сейчас скоро встану, позвоню бабушке, все узнаю, вчера вечером все было не плохо. Но давай мы с тобой сегодня после школы куда-нибудь сходим. Иди после школы домой, я или уже там буду или тебе позвоню и договоримся, где встретимся.
- Хорошо, я побежала.
Катя поцеловала Ирину, дверь хлопнула и Ирина опять провалилась в блаженный сон. Проснулась она в 12 часов от телефонного звонка, это был Вася. Смущенный, он просил прощения за то, что напугал девочку, хвалил Катюшу за доброжелательность и все приговаривал: "Ну да, она ведь не привыкла, не привыкла". Ирина пробурчала, что к такому и привыкать нечего и сказала, что сейчас ей некогда разговаривать. Про свои вчерашние волнения по его поводу Ирина не упомянула. Вася посопел, вроде бы хотел что-то добавить, но не решился и положил трубку. Ирина посмотрела на календарь так, кроме всего прочего ей сегодня нужно в институт - возвращается ее аспирант. Ирина вспомнила вчерашний день и решила, что не сможет даже приблизительно оценить смысл происходящего. Одно ясно - обычные ее заботы институт, редакции, интервью, встречи стоят сейчас на обочине и пропускают вперед несущийся кортеж фантасмагорий. "Что ж, переждем, нет смысла сражаться со стихией". Собравшись с мыслями, Ирина позвонила матери.
- Доброе утро, мама, как себя чувствуешь?
- Все в порядке - обед готовлю. Катерина, надеюсь, после школы сразу домой?
- Мы хотели с ней сегодня побродить, куда-нибудь на выставку или в музей или просто по городу - погода ведь хорошая.
- После обеда. Да, твой отец развелся со мной, женился на Майе, они уезжают. Это к лучшему. А что с Галей? Она вчера была какая-то бледная, усталая. Не хворает?
- Да нет, просто устала, неприятности некоторые... Да, хорошо, что отец уезжает. И у него и у тебя все теперь будет иначе. Мам, мне к двум в институт, я совсем забыла об этом, когда с Катей договаривалась. Передай ей пожалуйста, что я позвоню часа в четыре, пусть будет готова к выходу. Встретимся в Центре.
- Хорошо, Ирина. Но ночует пусть она дома, ты уж ее завези, а то у тебя там всякие непредвиденные обстоятельства.
- Хорошо, - кротко ответила Ирина - раз мать дает ЦУ, значит в форме, кажется, обошлось. Была какая-то смутная тревога за Галю - не надорвалась бы, дело затеяла доброе, а вокруг сразу же закружились темные личности. Ирина позвонила Гале в агентство. Галя сама сняла трубку, голос у нее был все же не очень бодрый.
- Галлочка, это я. Как ты себя чувствуешь? Я что-то за тебя волнуюсь очень, все же ты вчера была расстроенная.
- Спасибо, Ириша, но все в порядке. Я, как и сказала, до того, как дозвонюсь до твоего юриста, ничего делать не буду, а то я теряюсь и могу совершить какие-нибудь непоправимые ошибки. У тебя что нового, как мама, Катя?
- Обошлось. Фантасмагорий много в последнее время в моей жизни, но это, как и все, в какой-нибудь момент кончится. Ты меня, пожалуйста, держи в курсе, звони.
Ирина вспомнила, что Витя привез какие-то Сашины стихи, а с Саши ведь и началась эта полоса странных событий, которые так и идут одно за другим. На столе лежал большой белый конверт, на нем было крупным почерком написано "Ирине Викентьевне". Она открыла - там пожелтевший листок в клеточку. "Смирение - и то - на суд. Слепые на дороге. По-прежнему коней пасут. И запрягают в дроги. А дроги тихо на погост плетутся век за веком. Вот жил когда-то человек... Простимся с человеком..." 1989г. памяти В.Г. Ирина вспомнила, да, был когда-то у Сашки приятель, жил где-то за городом, нигде не публиковался, не служил. Сашка его очень ценил. Вот, оказывается, он умер еще в 89. Эти стихи Сашке можно бы посвятить - "простимся с человеком". Ирина аккуратно пометила на конверте, что стихи получены весной 2001 и присоединила их к полученным раньше от Аллы записям. Пора в институт. Ирина вышла из подъезда, на лавочке Вася и психиатр с собакой, о чем-то вполголоса беседуют. Увидев Ирину, замолчали. Ирина догадалась, что психиатр рассказал Васе о ночных событиях. Они приподнялись с лавочки, и чинно поклонились. Ирина кивнула в ответ. Вася не остановил ее, как это делал обычно. "Смущен, огорчен", - подумала Ирина, - "ничего, перемелется". Подъезжая к институту, Ирина тихо радовалась, что ее никто не дернул на заседание кафедры - настолько ее жизнь последних дней не вязалась с кафедральной рутиной. В коридоре ей встретилась студентка, бывшая лаборантка их кафедры, теперь она поступила и на ее место пришла новая, жаждущая поступления, барышня. С предыдущей, Верой, Ирина была в приятельских отношениях, давала ей почитать свои рассказы, крохотный рассказик "Любовь" до сих пор застрял у нее, надо бы спросить, но вера сама предупредила ее вопрос.
-Ирина Викентьевна! А я вас все ищу, ищу. Вот, хотела вам передать, она протянула Ирине сложенный вдвое листок с ее рассказиком и конверт с какой-то плотной бумагой.
- Спасибо, Верочка. А это что такое?.
Вера скромно опустила глаза.
- Это приглашение.
Ирина открыла. Верочка приглашала ее на празднование своей свадьбы в ресторан в гостинице "Космос" в через неделю, в субботу.
- Верочка, поздравляю. Ты же ничего не говорила, мы же с тобой месяца полтора назад болтали, ничего вроде не предвиделось или был тайный роман?
- Нет, Ирина Викентьевна. Это все неожиданно. Он иностранец, литовец. Однофамилец известного художника Красуаскаса. Альгис Красаускас. Он бизнесмен. Мы по Интернету познакомились... И вот сделал предложение. Жить мы будем то там, то здесь - я ведь учусь... Он вам понравится - умный и образованный и почти вашего возраста - я ему про вас рассказывала.
- Я польщена, Верочка. Обязательно буду, если, конечно, ничего не стрясется.
В субботу в институте не очень много народа, поэтому, составляя расписание, Ирина часто ставила себе субботу. В аудитории ее уже ждал аспирант... Четыре часа прошли незаметно. Ирина поймала себя на том, что соскучилась по работе, что ей приятно ощущать себя реально полезной, что разбирая с ним трудные конструкции, записывая новые слова, она чувствует себя уверенно - реальная жизнь, а не мучительные рефлексии или чужие, расползающиеся под рукой, ситуации. После занятий Ирина спустилась в буфет выпить кофе, захотелось перечитать свой рассказик многолетней давности, он когда-то был опубликован в одной из маленьких, уже прекративших свое существование, газеток. "Разноцветные воздушные шары, лоскутки, осенние листья. Плетеная корзина в углу комнаты. Деревянный домик. Остывает печь. Сейчас - через несколько минут - там, на холодном заснеженном поле я устрою для тебя праздник. Ты приедешь электричкой 12.45. Пойдешь от станции против ветра - колючие снежинки будут путаться в бороде, лицо покраснеет, ты будешь прикрываться рукой, морщиться... Ты приедешь за мной... я не уверена, что понимаю, зачем ты хочешь забрать меня отсюда, но смотри же внимательно - с дорожки тебе надо ступить на нехоженый наст и пройти небольшое поле - там, на краю, наш дом. И вот начинается - ветер несет к тебе один, два, три - нет-нет, много-много разноцветных шаров: голубой, розовый, желтый, а под ноги летят осенние, так любимые тобой листья... Помнишь, как собирали мы их с тобой - самые роскошные сушили в книгах. Вот они. Летят к тебе, лови. А это что? Неужели бабочки? Нет, к сожалению лоскутки. Обрезки шелка, бархата, тюля. Хранились они для кукольных платьев. Куклы выросли - платья вышли из моды. Но - лови! Поставь свой тяжелый портфель, засмейся. Это праздник... Ты подождешь, пока я подбегу к тебе, мы обнимемся и постоим некоторое время... Ветер скоро унесет всю эту цветную роскошь куда-то к станции и перед нами вновь чистое поле и домик на краю. "Пойдем" - и мы потянем друг друга за руки: ты меня к станции, я тебя - к дому. Сцепленные руки - мостиком - провиснут... Ну? Нет, ветер не переменится и не прилетят назад шарики и листья, шелковая бабочка не усядется на рукав... "Со мной, со мной, - уговорю я, - "на минутку, я только захвачу кое что". И ты все же зайдешь со мной в домик, я выну из-за иконки ветку рябины, с лампы сдерну цветной платок, положу на загнетку спички и огарок свечи. "Я готова. Пойдем". Ты закроешь дверь, а ключ положишь в карман, а не под порожек, как раньше, как всегда. Я поклонюсь домику, когда ты отойдешь на несколько шагов и по своим же следам двинешься к станции, ты этого не увидишь, я не огорчу тебя своей сентиментальностью. Когда мы приблизимся к станции, мальчишка в черном полушубке пробежит мимо - в руках у него шарик - красный. Мне будет хотеться плакать, я знаю, будет хотеться плакать. Но все к лучшему. Я все же пойму, зачем ты решил забрать меня отсюда. Скоро пойму. Розовый лоскуток вылетит у меня из кармана шубы, когда я буду доставать платок, и полетит туда, к домику, против ветра, вопреки здравому смыслу. Ну вот и все. Прощанье произошло. Электричка тронулась".
Ирина перечитывала текст то хмурилась, то улыбалась - как давно она это написала. Тогда это был целый цикл крохотных рассказиков. Почему именно это ей взбрело дать почитать Верочке, видимо, было к слову. Кажется, это рассказик 91 года. Саша в 89 написал свои стихи, они так вот пролежали 10 лет, никто не читал, а все же мы имели и имеем охоту демонстрировать свое творчество. Ирина вернулась на кафедру - еще раз порадовалась, что в субботу никому и в голову не приходит назначать занятия студентам - можно на свободе позвонить.
- Але? Катюша? Как у вас дела?
- Привет, мам. Все в порядке. А можно, Витя с нами тоже пойдет, он мне позвонил, на роликах он уже с друзьями покатался, теперь хотел бы со мной погулять, а я сказала, что твоего звонка жду и с тобой пойду куда-нибудь. Можно?
- Конечно. Давайте встретимся через час на "Театральной".
"Куда бы с ними отправиться?, - Ирина сидела возле телефона, крутила в руках колпачок от ручки. Вот как складывается: Витя Сашкин сын подружился с моей Катькой, им и без меня будет вполне приятно бродить по городу, но уже сговорились. Лучше всего где-нибудь посидеть поесть мороженное и попробовать в театр - там и МХАТ и бывший "Детский" - Российской теперь молодежи, на что-нибудь да попадем.
Ирина встретилась с оживленной очень сегодня хорошенькой Катей и молчаливым, но приветливым Витей, предложила сначала разведать, что в театрах, а потом где-нибудь посидеть. Ребята, посовещавшись, выбрали "Тома Сойера".
- Мам, это ведь любимая книга моего детства, помнишь, сколько раз я ее читала.
- А твоего, Вить?
- И моего.
- Мама, ты сама, наверное в детстве тоже хотела побыть Бэкки Тэтчер? Вот я, например, и сейчас бы не отказалась - все-таки так они интересно в пещере заблудились.
Катя болтала, поглядывая на Витю. Он отмалчивался. Ирина наблюдала за ними, пока они ели мороженное и решила в театр отправить их одних, а потом, после спектакля проводить Катю на Юго-запад и заодно проведать мать. Витя едва скрыл облегчение, когда объявила о том, что она чуть не пропустила важную встречу, чудом вспомнила и вынуждена на некоторое время с ними расстаться. Узнав во сколько закончится спектакль, Ирина помахала им рукой и тоже облегченно вздохнув пошла прочь от театра. "Они взрослые, я взрослая...". Ирина двинулась в обычное место, где всегда в трудное время, в сомнительном настроении отводила душу с друзьями - в "Закусочную" на Камергерском. Там сегодня было людно, столики были заняты. "Не принимает место", - подумала Ирина, вышла, постояла минуту-другую, подумала, что вот какое-то непонятное свободное время, что с это свободой делать? И вдруг вспомнила: Таня звала сегодня на выставку, и ведь это здесь, в Георгиевском, в Малом Манеже. Ура! Ирина оживилась - давно возможность "потусоваться" среди себе подобных не доставляла ей такой радости. Вот ведь спасение, оказывается, что практически каждый вечер что-то где-то презентуют, выставляют и демонстрируют. Это, как я теперь понимаю, спасение от тоски и одиночества, если вдруг накатит. Ирина быстрыми шагами двинулась к красному зданию. Там уже шумели - пили, болтали. Ее расцеловал какой-то полузнакомый фотограф, сразу же поднес рюмку, кто-то улыбающийся любезно протянул бутерброд. Ирина тоже улыбалась, пила и высматривала Таню. Обходя с рюмкой в руке картины - вполне подходящие пастели, Ирина наткнулась на Георгия. Он радостно кинулся к ней.
- Вы? Я очень рад вас видеть.
Ирина тоже обрадовалась встрече - Георгий теперь казался не таким лощеным и устроенным, как остался в памяти. Вполне обаятельный, грустный человек. Ирине почему-то захотелось собственную усталость от неблагоприятных обстоятельств перенеси на других. "У него сегодня грустные и ироничные глаза, - отметила Ирина - и он все-таки скорее мне нравится чем безразличен", - решила она.
- Как ваши дела? Здоровье, - участливо интересовался Георгий. Ирина улыбалась, пожимала плечами. Разговор коснулся картин, мнение, кажется, совпало - работы неплохие, но это же все вторично.
- А где сам художник? - поинтересовалась Ирина. Георгий указал на молодого худосочного человека с длинными волосами на прямой пробор, рядом с ним немолодая женщина в затейливой шляпке. Ирина вопросительно взглянула на Георгия.
- А это его матушка, так сказать идейная вдохновительница, злые языки утверждают, что она все эти картинки и красит, но ей удобнее его как молодого художника всюду предлагать.
- А зачем вы на него пришли? - непроизвольно вырвалось у Ирины. Георгий натянуто улыбнулся, а потом нашелся.
- Я - чтоб вас увидеть. Как чувствовал.
Из вежливости он, конечно, не поинтересовался, а что здесь делает такая уж разборчивая Ирина. Но Ирина сочла нужным признаться, что от скуки и пустоты в душе и от ужаса перед навалившимися обстоятельствами воспользовалась информацией о выставке и просто скрылась здесь от проблем. Георгий был, кажется, покорен ее неожиданной искренностью.
- Ирочка, что же у вас случилось? Вы мне по телефону говорили, что у вас плохое время, что вы чуть ли не в кризисе. Может быть, все же я смогу быть вам чем-то полезен?
Ирина, почти не слушая его, оглядывала публику.
- У меня дочка с приятелем сейчас смотрят тут поблизости спектакль. Я почувствовала себя лишней...
В дверях появилась Таня. Ирина, бросив Георгию "Извините, я на одну минуту", - почти побежала к ней навстречу, рюмка выскользнула из рук, упала, Ирина только успела подумать: "Как хорошо, что не стекло".
- Таня!, - почти бросилась на шею к разряженной и вальяжной Татьяне.
- О! Пришла все-таки. Позволь, я тебе представлю - Татьяна указала на стоящего рядом с ней молодого крепкого обаятельного парня.
- Это Андрюша, он музыкант. Я думала, здесь поиграет, но тут как-то мухоморно, как я вижу, лучше ко мне поедем. Ты с нами, Ириш?
Ирина покачал головой.
- Нет. У меня Катька тут поблизости в театре, я ее должна забрать. Татьяна вроде бы на публику вдруг довольно громко сказала.
- Всегда не любила слишком радетельных! Скучно с ними...
И почти сухо кивнув Ирине, добавила.
- Тогда до лучших времен.
Взяв под руку своего Андрюшу, почему-то виновато оглянувшегося на Ирину, выплыла из зала. Ирина на минуту оторопела, а потом сама себе сказала: "Стоп. Волна сумасшествия, видимо, еще не схлынула. Нужен якорь. Пусть им будет по крайней мере производящий впечатление здравомыслящего Георгий". Ирина отыскала Георгия - он стоял у стола и с аппетитом жевал бутерброд.
- Налейте мне что-нибудь, пожалуйста. Георгий засуетился, он был рад, что Ирина вернулась к нему. На тарелке он сервировал ей как на подносе маленькую (на этот раз откуда-то взявшуюся - стеклянную) рюмочку коньку, маслины и печенье и преподнес с легким поклоном. Ирина благосклонно приняла и с удовольствием хлебнув неплохого коньяка предложила Георгию выйти на воздух, чуть-чуть пройтись, и, если ему здесь уже прискучило, проводить ее до театра. Георгий чуть смущенно сказал, что ему нужно предупредить сына, а так он к ее услугам. Он отошел. Ирина проводила его взглядом - возле художника и его мамы стояла группка молодых людей, одного из них - полного в очках, взяв под руку, отвел в сторону Георгий. С минуту они о чем-то поговорили и Георгий вернулся к Ирине.
- Что ж, идемте.
Они вышли на улицу. Ирине как-то совсем не хотелось болтать, вдруг опять изменилось настроение, остро захотелось домой, захотелось с ногами забраться в кресло и посидеть в тишине, в одиночестве.
Истерики, болезни, амбиции - все вспомнилось вновь и вновь навалилось тяжестью. Георгий осторожно взял ее под руку.
- Ирина! Может быть, все же позволите мне быть рядом с вами, делить ваши трудности. Я сам в непростых обстоятельствах - вот, вы видели, сын. Художник - не художник, так, рисует помаленьку, крутится с этими Завьяловыми, ну матерью с сынком, в чем-то им помогает, работы у него нет, средств к существованию тоже, я мало чем могу помочь. Его мать женщина взбалмошная, меня презирает. В общем, худо. А в вас я чувствую такую близкую, добрую душу. Позвольте вам помочь, таким образом вы воскресите меня.
Ирина шла молча рядом с этим милым и безобидным, слегка занудливым Георгием и опять отчетливо понимала: "Это не он. Не то. Нечего его приближать и голову ему морочить, грех".
- Георгий, у меня правда по-прежнему сумятица в душе. Я, кажется, вас сейчас ненароком обнадежила... Простите. Давайте сейчас просто посочувствуем друг другу, чуть скрасим друг другу одиночество...
Георгий остановился, повернулся к ней нервно и сказал.
- Ирина, неужели вы думаете, что еще с отрочества я не усвоил, что насильно женщине мил не будешь! Никогда никому не навязывал собственную персону! И вам не стану. Просто вы мне очень симпатичны и я вам искренне сочувствую - душа болит глядеть, как вы мечетесь по жизни. А сейчас мы просто встретим ваших милых деток, обсудим спектакль где-нибудь за чаем и распрощаемся до лучших времен.
Ирина стояла перед Георгием, опустив голову - было неуютно. "Неврастения замучила", - с тоской констатировала она свое состояние, "Как это все неприятно! Обижаю людей походя", - Ирина вздохнув взяла Георгия под руку и они молча двинулись к театру. Минут пятнадцать Ирина и Георгий разглядывали афиши, перебрасывались редкими словами. Наконец, повалила публика. Катя с Витей вышли одними из последних. Ирина заметила, что Витя держало Катю за руку, но увидев ее, руку поспешно отпустил. Катя подбежала к матери и затараторила. Ирина остановила ее, представила ее и стоящего чуть в стороне мальчика. Георгий предложил всей компании поесть мороженного или выпить чаю. Беседу повел Георгий, он умело ставил вопросы, и Катины захлебы через некоторое время сменились вполне разумным и вполне оригинальным разбором спектакля. Они как бы теперь соревновались с Витей, кто умнее и точнее охарактеризует актеров, режиссерские находки. Георгий расспросил о музыкантах, ребята с изумлением уставились на него: "Да, там скрипка и гитара. Очень симпатичные музыканты. Мне всегда нравится, когда "живая музыка" - важно заметила Катя.
- А это мои добрые знакомые. Я не раз бывал на их выступлениях. Вот как-нибудь приглашу твою маму, а она тебя захватит.
- И его - почти требовательно добавила девочка, указывая на Витю. Все рассмеялись - дети смущенно, Ирина - с облегчением. Георгий удовлетворенно. Легко простились у метро. Георгий сказал, что у него еще дела в Центре. Распрощались и с Витей - он поехал к себе на "Профсоюзную", а Ирина с Катей поехали на Юго-Запад. К счастью, Катя была на удивление молчалива. Только задала все же вопрос о Георгии.
- Вы давно знакомы? Он к тебе серьезно относится?
Ирина пожала плечами. Катя не настаивала. Занята собой. Витя ее не на шутку заинтересовал. И хорошо. Дома с ужином ждала их бодрая и как всегда чуть язвительная бабушка.
- Я уж думала, что в ресторан отправились после театра, гулены.
Ирина за ужином начала ныть, выпрашивая у Кати на ночь детскую, Катя торговалась, бабушка с нежностью глядела на "девочек" и думала о чем-то своем. Разошлись рано. Ирина объявила, что сразу как поднимется - улетит к себе - много работы. Катя кивнула, а потом поинтересовалась.
- А ничего, если Витя к нам завтра в гости заедет? Я ему хочу книжку одну дать.
- Конечно, - хором сказали бабушка и Ирина и по детской привычке (переходящей от старших к младшим), схватились за черное. Ирина удалилась в детскую, закрыла за собой дверь.
Вроде бы мать в порядке, тьфу-тьфу. Катя не грустит и не тревожится отвлек Витя. Георгий - джентльмен. Это все положительное, а отрицательное? Сбрендившая Татьяна. Мораль - нужно следить за состоянием собственной психики, а то ненароком обидишь приличного человека. Я ведь все-таки приличный человек, по крайней мере хочется так думать" - побеседовав с собой и подведя итоги, Ирина с наслаждением улеглась на Катькин диван, последние мысли перед сном были о Косте. "Лежал здесь раненный. Где он теперь, женатый. Счастлив ли?". В семь часов Ирину как подбросило - птицы голосили вовсю. Было солнечно. Ирина, накинув халат, тихонько вышла в большую комнату, где безмятежно спала Катя, дверь на кухню была плотно закрыта. Ирина прошла в ванную, взглянула на себя - осунулась за последнее время, как-то посуровела. Нужно быстрее к себе, работать. Еще некоторое время назад ее ведь так манила перспектива получить заказ в одном престижном издании, а теперь уже прошло много времени, а она еще и не принималась!. "Неврастения замучила" - повторила она свое вчерашнее горькое высказывание. На кухне сидела мать, раскладывала пасьянс.
- Ты не спала? - сразу с испугом спросила Ирина.
- Нет. Не могу спать... Ты знала, что твой отец уезжает с Майей?
Ирина кивнула.
- И что ты думаешь, это к лучшему?
- К лучшему, мам. Все постепенно наладится.
Мать недоверчиво покачала головой. "Она расстроена, но вполне в своем разуме, слава Богу" - подумала Ирина. Вдруг мать взглянула на Ирину пристально и спросила.
- А ты? Ты что же всю оставшуюся жизнь одна предполагаешь быть? Что-то не видно блеска в глазах, увлеченности.
Вопрос был столь неожиданным, что Ирина сначала даже вроде бы глуповато хихикнула, а потом искренне ответила.
- Понятия не имею. Как получится, но сейчас действительно не по кому не сохну.
- Ладно, оставим пока. А вот почему ты мне давно про Константина ничего не рассказываешь? Нам он перестал звонить вовсе. Неужели девица так закрутила? Он что, женится собрался?
Ирина поняла, что пришла ей пора побеседовать с матерью пообстоятельней. Она налила себе чай и начала неторопливо расхваливать Риту - и "умницу и красавицу".
Да он на ней женится, но она из Прибалтики и сейчас они там, и свадьба, скорее всего будет там. Невинная ложь, но ведь и близкая к правде. Прибалтика-то заграница! Ирина выглянула в комнату - Катя по-прежнему крепко спала. Было почти девять часов.
- Мам, мне пора, - Ирина обняла мать за плечи, - Не грусти, правда, устроится.
Мать погладила Ирину по голове и кивнула. Поцеловав спящую дочь, Ирина с легким сердцем покинула "родительский" дом. На "Преображенке" у выхода из метро она столкнулась с "сумасшедшей вдовой" психиаторшей, та кормила кошек. У нее были пакетики, в них были расфасованы объедки для кошек, в других же были также аккуратно завернуты баночки из под "Виолы". Ирина воспользовалась тем, что старуха ее явно не узнала, остановилась полюбоваться священнодействием. Вдова поставила баночку, плеснула из большой бутылки воды и разложила еду. Две видимо хорошо ей известные кошки, состоящие к тому же в приятельских или родственных отношениях, начали деликатно угощаться. Старуха с умилением наблюдала за их трапезой. Затем она деловито отправилась вглубь домов - там ее видимо поджидали другие голодные питомицы... Ирина пожала плечами: "Полезная сумасшедшая" и пошла к дому. На лавочке (как будто и не уходили) сидели Вася и психиатр. На этот раз Вася не ограничился кивком, а подбежал к Ирине взволнованный.
- Ирина Викентьевна! А может ее и не было?
- Кого, Вася?
- Этой кли-кле - в общем манки, Нади? Вот мне Евгеньевич объяснял что "белая" еще и не так проявляется. В общем допился до горячки. Пора сдаваться. Пойду к А.А.
Не особенно вникая в его речи, Ирина все же порадовалась, что Вася опомнился и хочет что-то изменить, а что касается Нади? А кто ее видел? Ирина пробормотав что-то вроде "Хорошо-хорошо, Вася, после обстоятельно поговорим, почти побежала к лифту. Дома она с облегчением швырнула сумку на пол, сбросила туфли и закружилась по комнате - с ней это и раньше бывало, в других квартирах, но редко, этой же своей маленькой квартирке она умела радоваться. Сейчас у меня не ад, не рай, я не соучастница и не помощница чистилище какое-то!
Ирина сварила себе крепкий кофе, с наслаждением, не торопясь выпила, чуть-чуть послушала оставленную Галей кассету и села писать. Так хорошо ей давно не работалось - действительно волновала чужая любовная история, интересно было находить слова, выстраивать фразы. Часа в четыре позвонила Галя.
- Ирочка! Я созвонилась с юристом! Он ждет меня завтра в девять у себя в офисе. Мне показалось, что мы поймем другу друга и он даст мне дельный совет.
Ирину будто кто за язык потянул.
- А он, знаешь, не женат.
Галя на том конце провода кажется сначала обомлела от бестактности подруги, а потом свела все к шутке - это ведь я вроде бы - Галя - хозяйка агентства "Чет-нечет", а ты - Ира - потенциальная клиентка. Как кстати там Мария Филипповна, как ее здоровье?
- Извини, Галка, как-то я заигралась в персонажи. А мама чувствует себя прилично, но пока ее замуж выдавать рано.
- Рано. Но я ей прочу жениха. Как дети? Костя объявлялся?
- Нет, Костя не объявлялся, а Катя отвлеклась от темы своего папы на Витю - Сашки покойного сына. Вчера в их обществе я провела часть вечера. Мне понравилось.
- Ну и хорошо. Ириш, я тебе завтра после беседы с юристом позвоню, все расскажу, ладно?
- Буду ждать, Галочка, удачи тебе завтра.
Ирина отошла от телефона, вернулась к прерванной работе. Раздался робкий звонок в дверь "Вася", - обречено подумала Ирина. Вася втиснулся в открытую дверь и прошептал.
- Ирина Викентьевна, я вам свечек принес, перед иконками возжигать за нас грешных.
Ирина вздохнула - "Что-то новенькое, не был вроде Вася религиозен", но свечки взяла, предложила Васе войти. Вася вошел в хорошо ему известную Иринину комнату, но начал озираться как бы ища чего-то.
- Что ты, Вася?
- А дочка-то в школе что ли? Или она мне тоже привиделась?
- Вася, - терпеливо объяснила ему Ирина, - ты же знаешь, она у бабушки обычно живет, у меня просто бывает. Тогда вот ночевала. А сейчас у себя дома.
Вася, будто бы что-то успокаивающее его понял.
- Это как Варька - у меня бывает (редко правда), а у матери живет. Но Варька - настоящая. И дочка, значит, ваша - настоящая. А Надя? - тоскливо спросил он.
- Я думаю, Вася, настоящая. Просто больная. Да и ты так думал, а сейчас вдруг смутился что-то.
- Да это все она, ведьма старая, прости, Господи.
- Кто?
- Да эта кошачья благодетельница. Она на "Преображенке" с торговкой свечной дружит, а я ей, этой ведьме, спьяну про горе свое с Надей выболтал, когда она кошек кормила, она мне доброй показалась, умильной. Вот. А она меня цоп за руку и к этой тетке потащила и говорит: "На него нападение. Свечей ему дай", - строго так сказала, та и дала. А мне еще раньше про галлюцинации Евгеньевич говорил.. Так была Надя или нет?.
Голос у Васи делался все более плаксивым.
- Думаю, что была. А ты где же полечиться решил?
Ирина говорила с Васей нарочито спокойно, доброжелательно.
- Лечиться? Да вот - он протянул мятую вырезку из газеты, - тоже психиатр дал, добрая душа - пойдем, - говорит, - Вася, к АА - анонимным, значит, алкоголикам, спасемся. Он, как я считаю, никакой не алкоголик, просто хороший компанейский человек, хоть пьет много, конечно. А я - да. У меня ведь вот - галлюцинации и неадекватное поведение. Так что собираемся. А может, и не пойду, повешусь. Надоело все.
Ирина смотрела на Васю и думала - вот писала про Витьку - ничего не угадала, а вот алкаш Масленок - ведь это отчасти Вася, отчасти, может, и психиатр. Бедная Васина душа!".
- Не вешайся, Вась, мне без тебя скучно будет. А кто по поручениям.
- Так вы ж не посылаете давно.
- А вот завтра и пошлю - курьером. Сегодня отпечатаю, а завтра в редакцию свезешь, у вахтерши с утра оставишь.
Ирина лукавила, работу, она, конечно, будет отдавать сама, но попозже, после обеда, но до ее приезда она и пролежит у вахтерши невостребованная. Вася обрадовался.
- Ирина Викентьевна, так свечки вы уж сами там за меня поставьте, вы это, наверное, лучше знаете. А с этой ведьмой - кошатницей я не хочу, не понимаю я ее, не простая она какая-то. Вот вы - простая - все понимаете.
- Ладно, Вась, ты сейчас иди - мне же дописать надо то, что ты завтра повезешь. Работа есть работа, сам знаешь.
- Вот это я понимать могу - серьезно кивнул Вася и ушел бурча: Ко мне с уваженьем - и я - с пониманием. Со мной договориться можно. Ирина походила по комнате, повертела в руках пучок свечей.
Ладно, одну за Васю перед бабушкиной иконкой засвечу, остальные пока за икону положу. Вот ведь Вася..." Работа застопорилась. Интересно, как там любвеобильная Татьяна?. Ирина решила ей позвонить на мобильник, вчерашнюю Татьянину вспышку недоброжелательности она решила проигнорировать - очень хочется взять ее в ресторан "на Милицу Федоровну", а это уже скоро. "Пойдем, конечно, если все будут живы - здоровы". Пока Ирина всматривалась в цифры номера мобильника, зазвонил телефон.
- Привет, Ириш!
- Костя! - завопила она от радости, - вот радость какая!
- Я коротко. Я уже не здесь. У нас все хорошо. С Ритой мы женимся на днях. С ее родителями я уже знаком и принят. Как-нибудь вы обязательно встретитесь, познакомитесь. Наши люди. Как бабуля и Катя?
- Кот, давай по порядку. Вас с Ритой поздравляю и желаю - сам все знаешь. Бабуля вот прихварывала - головушкой, чуть-чуть, теперь все более или менее, Катюша тут немного истериковала по поводу своих корней, теперь дружит с Витей (помнишь, сынок покойного Саши) и, кажется, очень довольна.
- Молодец, Ириш, коротко и четко на все вопросы. А теперь - как ты, что у тебя нового, старого, плохого, хорошего?
Ирина засмеялась.
- Ты очень взрослый, Кот, такой взрослый-взрослый мужчина. Я тут едва жива осталась среди повального сумасшествия ближних и собственная неврастения замучила.
- Держись, Ириш, мы с Ритой о тебе не забываем, лови наши флюиды. Я придумаю, как нам еще эти летом повидаться. Очень хочется. Все. Прощаемся. Целуй бабулю и Катюшку. Деду привет.
- Дед тоже отсюда подался. С Майей.
- Ну и к лучшему. Бабуля, я думаю, быстро поправится. Целую, Ириш, я не пропадаю. Скоро позвоню.
Ирина держала возле уха трубку, там раздавались частые гудки - только что там был Костя. "Наверное, он все же купил себе мобильник", подумала Ирина. Положила трубку. "Что же у Кости своя жизнь, да там я второстепенный персонаж, как в моей - моя мама. Катя растет... Да, белые джинсы, сколько я ей их уже обещаю. Сегодня же. Костя же сказал, чтоб одевать ее на его деньги. Оденем". Ирина решила съездить на "Черкизовский", пройтись по магазинам. "К джинсам потребуются новые кроссовки и курточка и что-нибудь еще". Неожиданно Ирину захватила идея, - бродить, со вкусом выбирать тряпки. Как давно этого не было. С Таней было бы весело, но она вся в романах, скорее всего не пойдет. Вдруг? Ирина набрала все же ее номер - 8, гудок и цифры, цифры. Откликнулась Таня быстро.
- Привет, Таня, чем занимаешься? Не отвлекла?
- О, Ирина, выполнила все материнские обязанности?
Ирина решила пропустить колкость мимо ушей, хотя поморщилась - Таня однообразна.
- Почти. Так ты свободна?
- Да, к сожалению, Андрюша мой воскресение проводит в семье. Не люблю я эти семейные посиделки. Так какие идеи?
- Прошвырнуться по магазинам - мне для лета много чего нового нужно, тебе, может быть, тоже?
- Нужно, - пока еще без энтузиазма подтвердила Татьяна.
Ирина продолжала.
- Может быть, совет мне дашь, как с кавалером одним поступить.
Ирина била наверняка - известно, что Тане льстит, когда ее считают экспертом в любовных делах.
- Это пожалуйста. Где встречаемся?
- Давай у меня на "Преображенке", съездим на "Черкизовский" пока не закрылся, а потом решим, в какие магазины и где посидим поболтаем.
- "О`кей. Через полчаса я буду. Жди у первого вагона в сторону "Черкизовской".
- Ура!
Ирина была оживлена, весела. "Про джинсы для Катьки ей говорить нельзя. Таня странная - любит Гришку своего безмерно, "сумасшедшая мамаша", но скрывает это и играет роль циничной бессемейницы. Самозащита? Но задевать ее не буду, в душу не полезу. Ей со мной весело, легко, когда на равных, вот пусть так и остается". Ирина быстренько переоделась, пересчитала деньги - как раз недавно сняла Костины и вышла из квартиры. Возле Васиной двери стоял подозрительного вида мужичек.
- Что вам здесь нужно? - строго спросила Ирина.
- Мне бы Васю. Он ведь тут живет?
- Живет он тут, но если не открывает, значит нет дома, или спит - не нужно тревожить.
Ирина дождалась, пока под ее пристальным и недоверчивым взглядом мужичонка отошел от Васиной двери и поплелся вниз. "Вот какая стерва соседка", - весело подумала о себе Ирина, - а нечего бедного Васю смущать!" Она медленно спускалась вслед за мужичонкой вниз, "Будто конвоирую, нехорошо. Но что делать, хочу, чтоб он убрался с нашей площадки". Так друг за дружкой они спустились вниз, мужичек отправился к гаражам - "Не тот ли Васин друг, хозяин машины без колес, где Вася отсыпается? Зря шуганула? Ничего, разберутся, а если нужен он Васе, сам его отыщет". Ирина шла к метро и сама не понимала себя - довольна она собой или нет: "Вот лезу в чужие дела, а сама толком не знаю, что правильно, что нет". К Татьяне она опоздала на три минуты. Ты уже стояла чуть подбоченясь и театрально указывала на часы - гордилась своей точностью. Увидев Таню, Ирина отряхнула озабоченность с лица и подбежала к ней "Каюсь, каюсь, виновата". Они защебетали, как это обычно было принято у них, обо всем сразу -Татьяна костерила Павла, который все же пытается ее вернуть на свое ложе, хвалила деликатного Андрюшу, и порадовала Ирину тем, что захватила для нее свой рассказик - "маразмик", как она его называла - свои впечатления от всяких "вернисажей" и "презентаций". Ирина убрала листочек в сумку: "Спасибо, Татьяна, вечером на досуге обязательно прочитаю и тебе сразу же позвоню". "Это так, баловство, но просто ты же собираешь "Танины байки", а я давно тебе ничего не рассказывала". Постепенно разговор перешел на летние планы, куда ехать, с кем. Они уже шли по рынку. У Ирины обычно на рынках начинала кружиться голова, она теряла соображение и часто хватала совсем не то, что нужно, более трезвая Татьяна держала Ирину под руку, двигалась уверенно, просила показать действительно практичные и недорогие вещи. Ирина улучила момент и промямлила про джинсы белые для Кати, Татьяна была увлечена покупками и джинсы включила в поле своей деятельности. Подходящие нашлись буквально через несколько минут. Ирина вздохнула с облегчением - кроссовки она искала и себе и Кате одинаковые: у них был уже один размер. И Татьяна, и Ирина накупили сарафанов - длинных и коротких, Татьяна купила купальник и порео - Ирина вспомнила выдуманную Аллочку в порео и грустно улыбнулась давно это было, хотя прошло-то всего чуть больше месяца. Наконец, утомившись, они решили, что пора переместиться поближе к Центру.
- Где посидим? - спросила Татьяна.
- Давай как всегда в Дом Журе, передохнем и поболтаем.
Поехали на Арбат, по дороге почти не разговаривали. Ирина разглядывала публику - подростки Катиного возраста и чуть старше - с плеерами, в красивых клешеных штанах, раскованные, веселые. Воскресение, едут куда-то гулять. Их родители примерно ее ровесники, ну, сверстники. Интересно, какие судьбы? Вот у этой светловолосой длинненькой - кто у нее отец, женат ли на ее матери и что делает, как живет ее мать. Элегантная ли, обеспеченная дамочка или из сил бьющаяся чтобы так одеть девчонку, как угадаешь. Легче прочитывались "бабушки" - это или полные уютные тетеньки, у них дочка рано по стопам матери вышедшая замуж, сейчас муж работает шофером в фирме например, ну как Алексей - Саши покойного приятель когда-то, а она дома с ребенком и бабушка - сотрудница какого-нибудь ДЭЗа - у нее на подхвате. Все вместе, все с пониманием.
Это у меня классовая неврастения - классифицировала свое восприятие Ирина. Татьяна, казалось, что-то обдумывала или подсчитывала. Наконец, она достала мобильник и быстро набрала какой-то номер, полуотвернувшись от Ирины, она попросила Андрея. "Нарушает семейный покой" - ехидно отметила Ирина. На "Арбатской" было много народа, уже играл знакомый Ирине с давних времен гитарист. Проходя по этому переходу она всегда останавливалась его послушать - его композиции тревожили душу, даже иногда выжимали слезу, чего Ирина стеснялась. Всегда клала деньги в чехол. Как-то узнала имя - Геннадий и расспросила и жизни. Гнесинка, преподавание в училище, но семья, проблемы. Играл он вдохновенно, чисто ярко.
- Давай, Тань, чуть-чуть послушаем, мне очень нравится.
- Давай. Да, Ирин, за мной сюда через часок Андрей заедет, так что дальнейшие походы по магазинам уже без меня, извини. Я вдруг по нему соскучилась.
Ирина хотела спросить: "А как же семья?", но проглотила вопрос, что ей за дело. Сам этот малознакомый Андрюша разберется, а пока надо всласть поболтать с Таней. Они пошли в нижний бар, набрали вкусной еды, вина и кинулись в болтовню. Ирина рассказала про Милицу и пригласила разделить с ней эту авантюрную акцию подтверждения традиционной ориентации ее бывшего мужа в качестве "близкой знакомой". Татьяна развеселилась и дала согласие. Милица ее очень заинтересовала.
- Ты же знаешь, я собираю коллекцию неординарных "теток", возможно впишется. Так что спасибо... Ириш, а у меня назрели проблемы - Гришка уже ведь второй курс заканчивает. Впереди - армия. Я не отдам. Сейчас ищу все возможности и всех, кто как-то может помочь. Имей ввиду, ладно?
- Конечно, Тань, чем смогу
- У тебя ведь Костя не служил?
- Нет.
- А как?
- Его отец. Деньгами...
- Это не про нас. Таких нет, не было и не будет... Молодец ты, хоть в ранней юности знала за кого выходить - вздохнула Таня, - а я...
Вскоре появился Андрей. Вчера Ирина не обратила внимания - у него была сзади аккуратная косичка, в ухе была серьга.
- Здравствуйте, - поклонился он Ирине, - Мы с Татой на концерт, не хотите с нами?
Татьяна еще минуту назад не знала, что ей предстоит идти на концерт, но встрепенулась и тоже радушно заприглашала.
- Правда, Ириш, пойдем, ну их, эти магазины, Андрюш, а где, кстати, сегодня концерт?.
- Да во Дворце Молодежи, тебе понравится, один серб крутой выступает, он вообще-то киношник, но отпад.
Ирина отказалась, потому что пойти с ними ее могло только любопытство заставить, а она давно научилась (или недавно?) своему любопытству не давать воли.
- К сожалению не могу. Даже не из-за магазинов - завтра сдавать работу. Татьяна с Андреем посидели с Ириной еще некоторое время и, попрощавшись, убежали. Ирина встретила одну знакомую пару и постояла с ними холле тоже некоторое время. Все - в магазины уже и не хочется и как-то бессмысленно - кураж пропал. Главное, что купила Катьке джинсы. Ирина шла к метро - вспомнила депутат Никифора и отмахнулась от воспоминания - "Вот тогда любопытство и гнало шляться в его обществе. Глупо". По дороге купила завтрашний "МК", проглядела в метро, раздражилась и приняла к сведению. Все как всегда. Привычка читать газеты разных группировок появилась давно, и Ирина не считала ее вредной - определенную информацию черпала и сверяла собственные работы с работами коллег. Дома она оказалась позднее, чем рассчитывала и сразу же позвонила Кате. Подошла мать.
- А Катюша не легла еще? - спросила она мать после приветствия и дежурных вопросов о здоровье.
- А ее, представь себе, еще нет! У нас был в гостях этот ее приятель Виктор, вполне приличный, они сидели, болтали, в четыре я их накормила обедом, потом они о чем-то пошептались, и Катерина отпросилась до 8 с Витей пойти какую-то музыку послушать.
- На дискотеку?
- Нет, точно не на дискотеку, скорее репетицию в театре.
- Значит, обещала быть в восемь, сейчас десять и не звонила - такого еще не бывало! Мам, ты только не волнуйся!
- И тебя где-то носит - уже часа полтора звоню. Спасибо сообразила сама объявиться.
- Мам, я сразу, как пришла, мы с Татьяной на рынке были - я Катьке джинсы белые купила и кроссовки, куртку на днях куплю.
Ирина поймала себя на том, что она умасливает мать, как девочка, оправдывается, "так же будет делать Катя".
- У меня есть телефон Виктора, - сказала, подумав, Ирина, - Я, пожалуй, позвоню ему домой. Я тебе перезвоню, как что-нибудь выясню.
Ирина нашла телефон Аллы, если она еще в отъезде, там есть милейший дедушка, что-нибудь может прояснится. Подошла к телефону какая-то женщина, не Алла.
- Але, вам кого?
- Здравствуйте, будьте добры Витю.
- А Вити еще нет. Кто его спрашивает и что передать?
- Это говорит Ирина Викентьевна, скажите пожалуйста, не могла бы я поговорить с его дедушкой?
- А он уже спит.
- Простите - уже отчаявшись хоть что-то узнать, все же продолжила Ирина, - а с кем я имею удовольствие беседовать?
- Я - Серафима Ивановна, домработница.
- Серафима Ивановна, дело в том, что моя дочь Катя отправилась с Витей куда-то слушать музыку, мы волнуемся, Кати нет, она не звонила...
- Не волнуйтесь, Ирина Викентьевна, Виктор позвонил, предупредил, что провожает девушку и будет дома к 11 часам. Поздновато, конечно, но Алла Леонидовна в порядке исключения позволяет, я сочла исключением. Так что ваша девочка с минуты на минуту будет дома.
- Спасибо, Серафима Ивановна, вы меня успокоили, извините за назойливость.
- Что вы, что вы, всего хорошего.
- Милая какая, - думала Ирина, набирая номер.
Сняла трубку Катя.
- Мамуля, так весело было!
После откровенной радости Кати, выплеснутой сразу, искренне, непосредственно, скучно было бы ее "пилить".
- Так что вы слушали?
- Нет, бабушка не поняла. Это репетиция в театре, в одном подвальчике на Остоженке театр, там ученики Витиной школы.
- А он в какой?
- Во второй математической - школа, говорит, класс. Жаль, что я не математик, я бы перешла и от нас не очень далеко - на Ленинском.
- Да, и в мое время школа была хорошая.
- Мам, там такие ребята хорошие, я тоже играла, а Витька у них один из самых лучших. Я еще пойду. Они часто там бывают. И руководительница у них хорошая, совсем своя, типа тебя.
Ирина засмеялась - неожиданно получила комплимент, да еще Костя похвалил - вон сколько радости.
- Спасибо, Кексик, ты меня захвалишь. Бабуля как?
- Поворчала чуть-чуть, но я ей так интересно и внятно и, главное, коротко все рассказа (ты же знаешь, она любит все четко и коротко), что она не сердится, только велела быстрее укладываться, так что я побежала. Тебе ее позвать?
- На минутку. И скажи ты мне на последок, какую книжку ты Вите дала, "Леди..."?
- Да-да! Целую
Некоторое время в трубке была тишина, потом раздался голос матери.
- Что хочешь сказать? Я "Новости" смотрю, а с вами все время приходится отвлекаться.
Ирина улыбнулась.
- Хочу сказать спокойной ночи.
- Спокойной, спокойной, ложитесь уж наконец.
Ирина с грустью констатировала, что в матери в последнее время наоборот усилились "бабушкинские" тенденции, а они с Галей в свое время говорили о том, что решение ее личных вопросов напрямую зависит от их сокращения.
Так она защищается от неприятных мыслей! Ей хочется ворчать на нас, опекать. И пусть. Забыла Катьке сказать про джинсы, вот бы обрадовалась, впрочем, у нее сегодня и так много впечатлений. Ирина вернулась к прерванной работе, но что-то еще тревожило, не давало полностью в нее углубиться. Что? Ах да, Танин рассказик - "маразмик". "Прочитать и к стороне", - решила Ирина. "Вот, вечное желание отодвинуть на потом то, что необходимо и сделать с радостью необязательное!" - с этим недостатком Ирина боролась всю жизнь, за это ее в свое время критиковал Сашка. А что толку? В голову лезли еще и мысли о неумолимо приближающемся лете, где и как провести его с Катей. Ирина уже развернула сложенный пополам листок, данный ей Таней, как раздался звонок - междугородний. Неожиданно позвонила Ксеня из Минска.
- Ирка! Тонечка ты наша, жива-здорова?
- Ксеня, каким судьбами? Рада тебя слышать. Я-то жива, как вы там Слава, дочка?
- Славик, как всегда на конференции, в Америке опять - крупный славист. Ему там лучше... А я вот как раз к тебе по поводу дочки. Летом хотела она дней на десять в Москву. Поселится она, скорее всего в общежитии на Вернадского, это я могу устроить, а вот побродить, посмотреть, сама знаешь, лучше в компании москвичей. Если вдруг ты случайно в это время будешь в Москве и у тебя будет время и желание, может быть, можно ей будет к тебе обратиться?
- О чем разговор, Ксеня! Конечно, с радостью. Если мы с ней совпадем в Москве. Я, к сожалению, совсем не знаю своих планов, слишком от многого зависит, на что я смогу рассчитывать. Обязательно пусть звонит. Вернадского в двух шагах от дома моих родителей, да ты там, кажется, бывала в свое время, а там у меня Катька, она хоть и моложе твоей, но особа общительная и продвинутая, представь себе, Лескова прочитала "Леди Макбет" и музыку любит - им будет о чем поболтать. А твоя мне очень понравилась симпатичная. А, кстати, как "автостопом по Европе" Славино? Осуществит?
- Вроде бы по его протекции с каким-то его иностранными учениками в августе. Кажется, в Чехию, Венгрию Я не против, опыт. Правда весна в этом году будоражащая? У вас как там, в Москве? Мы с девчонками гуляем часто, загород выезжаем. У нас кафедра дружная - я тебе, кажется, тогда успела сказать. Да, а ты нашла Сашину вдову, как она тебе?
- Ты знаешь, чудная такая, "домашняя девочка", такая "дедушкина внучка", Саша умер у нее, можно сказать в комфортных условиях. Извини за черный юмор. Я же написала рассказ "Витька", перешлю, кстати, вам со Славой - ничего не угадала. Но Витя этот (Сашин сын) теперь с Катериной моей приятельствует.
- Ой, Ирка, как это все интересно! Рассказ обязательно пришли. Я в Москву, может быть, тоже соберусь, но ближе к Новому году - у нас планируется семинар по тестированию, тогда повидаемся. Даже обидно, что столько лет не общались, зато встретились родными.
- Да, и я так почувствовала. Я тебя вспоминаю часто.
- Спасибо. Ну, прощаемся?
- Счастливо, Ксень.
Звонку из Минска Ирина обрадовалась искренне - долговременные связи, добрые отношения. Лето... Костя сказал, что попробует с нами встретиться. Все в Европе и окажемся... "Так, почитаем все же Таню", - вернулась к начатому Ирина. На длинном белом листе нестандартного размера было напечатано "Презентация" (из цикла "Танины байки")
"Белое пончо, белые плотные чулки, черные бархатные перчатки и, главное, что больше всего раздражает, кольцо, крупное кольцо на коротеньком пальчике. Никогда не видел, чтобы кольца надевали поверх перчаток. Да мне, правда, и лет немного! Да, и еще эти огромные черные клипсы - вырезные, непростые. Шапочка дырчатая черненькая в камушках, фальшивых, конечно. И дамочка фальшивая. Приплясывает и свет застит... Еще при входе в зал обратил внимание на ее лицо, первая попалась на глаза - фальшивое лицо. Нарисовано все - вот еще очаг в каморке папы Карло! Но там хоть дверь была в волшебный, хоть и кукольный театр, а за этой вывеской, похоже, подвал с паутиной. Пауки, пауки, пауки в банке - Российская действительность! Она приплясывает, а я размышляю, гладя на скрипочку со слишком глубоким декольте. И эта - неуместна... Бестактность, неточность, не безусловность вот три кита, на которых стоят наши столичные дамы. На каких устроились губернские, мне неведомо. Поищем исключения... "Ты мало жил", - возможно попеняете вы мне. "Но жил в плену"... Мечтаний, сомнений, теорий. Одна из них, к примеру, такая -Полина Виардо всегда будет счастливее любого Тургенева, ибо она живет на Родине! И я как Полина, остался в отчизне. Всего-то мне от роду 22, а сколько пережито! Родители развелись, когда мне было 12 и разъехались: она в Швейцарию, а он - в Мексику и... были счастливы. Я же оставлен на бабок. За эти десть лет их ряды поредели. И вот сейчас к ноябрю 2000 года я остался один на одни с последней бабкой. Родители - это теперь компьютерные родители, их облик и запах я забыл и помнить не желаю! Моя последняя бабка, кстати, не родная, профессор, музыковед. И Оттого-то я во сне по нотным линейкам, как по канатам ходил, "махая белою рукой" и там на пятой линейке, случилась первая поллюция в мои 13 лет. О кайф! О ужас! Итак, я о тусовках. В чем разница между презервативом и презентацией спрашивает армянское радио - в том, что и тот и другая плохо предохраняют от последствий. Я по молодости лет предпочитаю презентации. Бабку пригласили. Она пригласила меня. У нее бусы старинные. У меня зубы настоящие. Хорошая парочка.
- Познакомьтесь. Это мой внук Вадик, студент РГГУ.
- Очень приятно, - не забываю я склонить аккуратно подстриженную голову.
- Вадечка, а это Наталья Андреевна - я тебе о ней рассказывала. Занимается абстрактным боксом. Не бо-ксом, а ко-ксом? Я вечно путаю. Натальюшка, это так интересно, я понимаю, изучать символику петушиного плача. Дважды или трижды должен был пропеть? Дважды, нет, точно трижды должен был отречься. Мы к вам еще подойдем, Натали. Вадик, вон Гарри Вениаминович, подведи меня к нему. Аккуратнее, здесь толкаются, а у меня ресницы наклеены скверно.
Бабка хоть куда! Лучше этой, в пончо, в сто раз. Ибо прославлена, уверена в себе и я у нее под рукой. А та глазами накрашенными жалко стреляет, стреляет, да все мимо. Точно - ни мужа, ни детей. А в ее возрасте это стыдно! Бабка любезничает с седовласым бабником Гарри, а я, наконец, предоставлен самому себе, могу обратить внимание на ровесниц. Вот эта застыла возле картины изумленная. Не в моем вкусе. Восторженна чересчур. Хотя шейка длинная и плечики хрупкие. А вот та, что с папашей, или может с мужем, пригодилась бы. Мы бы с ней синхронно садились на шпагат, фехтовали, а по вечерам - играли в "дурака". Замороченная она вроде меня. Шалая... Если муж - отобью. Если отец - украду. Хочется... Роста небольшого - в карман спрячу, Мальвиной назову, никому не отдам! Я приблизился к ней.
- Вы художница?
- Нет.
- Поэтесса?
- Ох, нет, конечно, с чего вы взяли? - засмеялась она наконец.
- Слава Богу! Я должен взять интервью у молодой особы до 25 лет (вам ведь нет 25?) - не художницы и не поэтессы. Значит, у вас. Итак, как вас зовут? - Надя... А вас?
- Вадим, но это к делу не относится. Где бы присесть. Ваш спутник позволит?
- Пап, у меня интервью брать будут. Я не потеряюсь.
Ф-фу, отец. Удача! Подтянутый светловолосый кивнул и увлекся беседой с каким-то толстяком.
- А вы из какой газеты?
- Из компьютерной "Рашн матерок точка ру" - скороговоркой прорычал я.
- А-а, - явно не расслышала она, - и что же вы хотите спросить?
- Я тебе нравлюсь? - положив ей руки на плечи спросил я.
- Об этом? - засмеялась она. (О-о, зубы-то неровные, милая, как у меня, но здоровые - гнильем не несет).
- Об этом. Это самое главное. Для меня. Я так хочу понравиться. Тебе... Ну, Наденька...
- Нравишься... - ее глаза помутнели, а все оттого, что я погладил ее по спине. "Все движется любовью..., но на сексе стояло и стоит все - вплоть до России-матушки...."
- Ко мне? К тебе? - с придыханием спросил я.
- К тебе - также тихо и задыхаясь ответила она, - у тебя никого?
- Никого. Бабка здесь. А как твой предок?
- Сейчас... Пап, я с Вадиком в кафе, ладно? До дома он меня проводит. В 11 буду.
- Отпустил?
- Конечно. У него тут свои интересы - художник этот его конкурент вечный. Не до меня.
И увез я ее птицу белую... И летали мы с ней по-над вечностью. И не решился я ее окольцевать, в клетку посадить. Не полюбил, не полюбил, - но к чувству сему приблизился... Бабка вернулась. Села в передней на козетку, я снял с нее узкие туфли, потер усталые ступни.
- Ну что, нагулялась, Марго?
- Ох, Вадик, детонька, старость не радость, но и не беда! Напусти мне ванну. Как тебе Лилька? Вот ведь безрассудная какая.
Это она о той, в пончо. - Я напущу теплую воду для Марго, я позабочусь о ней, я ей родной. А о той кто? Кто сотрет ей грубую краску с лица, стянет плотные колготки и уберет это гадкое кольцо в шкатулку? Мерзко, если ей придется это делать самой. От презентаций - предохраняться! Любовью ли, сексом ли - заслоняться. Марго я люблю - последнюю мою бабку, Надьку отныне - хочу. Им повезло. Я - хранитель женственности в женщине, призываю всех делать тоже самое - целовать, обувать, разувать - умывать - спать укладывать... Я знаю, что все на что ни взгляни - "глупая шутка". Но у меня впереди пять лет. Итог будет тот же, но пока я им послужу. Купайся в ласке, Марго. Спи блаженно, Надюша. Презентации продолжаются".
Ирина задумчиво отложила листок - даже и не знаешь, что сказать подмечает Таня нечто такое, что и в голову бы другим не пришло. Мальчишка у нее получился... Грусть навевает... И мысль какая - хранить женственность... Тоскует Таня по нежности, это ясно... Андрюша этот... Ну, может туфельки и снимет... Стало как-то вдруг холодно, скучно - слишком давно происходит некое "затыкание дыр" - повышенный интерес к чужим судьбам, к Сашкиной, например, отвлечение от себя. Ирина поняла - опасность опять приближается депрессия. Не позволять! Работать, быстрее работать. Ведь нет же все равно того, о ком стоит думать всерьез - остальные, ну их! Ирина загнала себя за работу, отключила телефон - от соблазнов. Писала медленно, нервно. К рассвету закончила, перечитала, осталась недовольна, еще раз на бегу перечитала Танин рассказик и решила срочно позвонить ей на мобильник.
- Доброе утро, Тань, я на минутку, только похвалить, - скороговоркой, услышав вялое Танино "да" выпалила Ирина.
- Ира? А я тут у Павла... У него та-акой запой!
- У Павла?! Ты же с Андреем пошла...
- Ну да, пошла с Андреем, он меня по мобильному, ну, как ты сейчас, вызвонил и... умолил, я с концерта сорвалась. Жалко же его...
- И?
- И сижу вот возле него дура дурой. Представляешь, он тут пописал ночью в стаканчик, на рассвете похмелиться решил, думал пиво и... пригубил и кротко так, представляешь, не матерясь, сказал: "Выплесни, пожалуйста, дружок, это в окно". Я-то решила, что он так "завязывает" и с радостью исполнила, а он потом спокойно так, шепотом объяснил и уснул. Меня сначала вывернуло, а потом я плакать начала, а теперь его жалко стало. Вот спит жалкий такой, а я сижу. Дура я?
- Не зна-аю, - протянула Ирина, - я, Тань, и не знаю, что сказать. И долго сидеть будешь?
- А вот как пойму, что мне делать, так и уйду - дверь-то открыта, но я пока не знаю. Ты мне еще раз позвони, ладно? Спасибо, что не забываешь, Таня всхлипнула.
- Да что ты, Тань, я же твой рассказик звоню похвалить - так мне понравился! Держись, справишься, тебе же на все чувства юмора хватало и сейчас не теряй, я позвоню.
Ирина повесила трубку расстроенная - Татьяна, видимо, больна. Это какой-то паралич воли. Этот Павел дергает ее за ниточки и она бежит от Андрея с косичкой, который в свою очередь в воскресение сбежал к ней от семьи. А у нее проблемы с Гришей - грозит армия. Бедная, бедная Таня, надо будет посоветоваться с умной Галей. В дверь позвонили: "Вася, конечно", подумала Ирина и побежала к двери с расческой в руках. Там была почтальонша: "Вам извещение на бандероль, распишитесь". Ирина взяла у нее из рук бумажку, расписалась. Почтальонша с привычным любопытством заглянула в комнату и почему-то, поджав недовольно губы, ушла не попрощавшись. Ирина вспомнила: "денежку ей дать за хлопоты", открыла дверь и окликнула медленно спускающуюся по лестнице тетку.
- Ой, я задумалась, пожалуйста, это вам - Ирина смущенно протянула десятку.
- Ой, ну что вы, что вы, - довольно проворковала почтальонша - это же моя работа.
Ирина не слушала, она уже звонила в дверь Васи. Вася стоял за дверью готовый к выходу.
- Ирина Викентьевна! А я как раз к вам собирался.
- Здравствуя, Вася, ты хорошо выглядишь. Пойдем ко мне, я дам тебе конверт и расскажу, куда ехать". Ирина отправила Васю, очень гордого тем, что он опять в милости и еще раз рассмотрела бумажку с почты. Утром работают, можно получить. Все же интересно. В редакцию после обеда, телефон включала зря - позвонила Тане, только расстроилась - никому пока больше звонить не буду. Вернусь, позвоню Гале, узнаю, как у нее с юристом и посоветуюсь насчет Тани, а пока отдам дань любопытству.
Ирина весело шла к почте, перед ней медленно брела "сумасшедшая вдова". Ирина попыталась обогнать ее, но та, заметив, что рядом кто-то, окликнула.
- Деточка, вы не проводите меня в сберкассу?
Она меня не узнала, - подумала Ирина, - отчего бы не проводить старушку?
- Конечно, с удовольствием.
Дама взяла Ирину под руку и засеменила с ней рядом.
- С тех пор, как умер мой муж, (он был известный психиатр) я так не люблю женщин, но к вам я почувствовала доверие, вы доведете меня до сберкассы и заполните квитанции, я уверена. А вы любите кошек? Я обожаю. Насколько же они честнее людей - ни один кот не обещает кошке верности, неправда ли? И все у них чисто-чисто, по животному чисто. А мужчины - это такая гадость, особенно старые. Вы согласны?
Вдова бормотала, а Ирина искоса поглядывала на нее и видела неаккуратно накрашенный блеклый глаз, волоски над бледной губой.
Бедная одинокая кошатница, потерявшая ориентиры, обиженная. Они вошли в сберкассу, тут к старухе кинулась какая-то кругленькая женщина неопределенных лет с небрежно заколотыми пегими волосами.
- Что же вы меня предали, душенька. Я все звоню-звоню, чтобы вас проводить, а вы вот с кем...
Она почти вырвала старуху из-под Ирининой руки, развернула к себе и что-то ей шепча, увлекла к одному из окошек. Ирина пожала плечами, вздохнула с облегчением и вышла из сберкассы. Почта, к счастью, рядом. "Вот ведь какая ревнивая!" - подумала о неопрятной женщине Ирина, стоя в очереди к окошку. Наконец, она протянула извещение, дала паспорт, ей выдали большую картонную коробку, Ирина расписалась. Здесь же на почте заглянула под крышку - от кого? Боже мой, от Шуры! Шура - третий персонаж той пресловутой повести "Роман с пистолетом". Ирина не видела его много лет с той самой последней читки у француженок-слависток, где Шура вдруг неожиданно возмутился и, брызгая слюной, начал орать на Игоря Порева.
- Мне надоел этот пасквиль, эти сплетни! Что ты собрал в кучу знакомых, наделил сомнительными свойствами и пустил в мир! Меня вот вообще под своим именем. Кому нужна дуэльная трагедия! Да ладно бы об этом написал - а так неизвестно о чем: чуть-чуть правды, чуть-чуть вымысла. Я частное лицо, живой человек! На фиг мне ваша халявная жратва и выпивка!
Хлопнув дверью, ушел и исчез с горизонта. Что его взбесило, Ирина не поняла тогда. Сейчас она, вспоминая тот вечер, решила, что и у Саши, и у нее была страсть к игре, к интриге, им Мякшев и Тоня не были противопоказаны. А "положительный" Шура и был "положительным" Шурой - ему претило раз за разом отражаться в чужих зеркалах неизменным. Просто надоело. А Игорь был простодушен - он приглашал всех персонажей на читки из альтруистических соображений: кормили-поили. Не хочешь, не заявляй о себе, как о персонаже. Слушателей интересовал сам сюжет - тогда это было ново, свежо. Шуру за язык не тянули, он сам, бывало, представлялся так: "Я Шура, спаситель Тони". Ему любезно улыбались, но интерес вызывала она Ирина-Тонечка. Алексей (Сергей) в их гулянках не участвовал - "не нашего круга" говорил сноб Игорь. Еще было далеко до Золотухи с Хотиненко, их "Макаров" еще, наверное, не зародился у них в голове. Слушали тогда с восторгом. Француженки тогда на магнитофон записали, и другие тоже записывали. Кто-то вроде хотел издать... И вот объявился Шура. Конечно же, это связано с Сашиной смертью. Опять он объединяет всех. Как тогда... Ирина развернула записку. "Здравствуй, вечная Тонечка... "пока мир стоит...", ты Тонечкой до старости и останешься..." Ирина на минутку отложила листок "до старости... А если я не хочу? Я же ищу тропинку к "помощницам". Но откуда об этом знать абсолютно постороннему Шуре!" Ирина вернулась к чтению: "По случайности свела меня судьба с близкими тебе особами. Порассказали. Но я - твой благожелатель... Итак, Ирина, Александра больше нет с нами. Жаль. Царство Небесное! Огромное количество его бумажек скопилось у меня: и дневники конца 70-х, и кое-что более позднее. В 80-90 мы видались. По какому-то промыслу, покидая мой дом, заметь, всегда тайно, он оставлял груду бумаг. А я хранил. Не читал, каюсь, не читал, но хранил. Передаю все тебе. Думаю, решишь, что с этим делать. Может, частично опубликуешь. Нам с тобой, я думаю, следует повидаться. Номер моего мобильного 8... Звони. Твой Шура Звероухов". Ирина вышла с довольно тяжелой коробкой на улицу, уселась на скамейку, закурила. Вспомнила длинное довольно унылое Шурино лицо, очки. Когда-то они вместе учились. Саша постарше, а она, Игорь и Шура ровесники. Филологи - книгочеи, болтуны, тогда они все хотели чего-то достичь... А теперь? Саши, самого яркого, нет на свете. Всю жизнь проскитался, а все роман хотел написать... Игорь - в Израиле. Она - Ирина -Тонечка - уж какая есть... У Сашки всегда ведь были соучастницы и соучастники. Вот Шура - один из них. Но похоже, он тоже из бывших - "бывших соучастников"... Ирина тащилась потихоньку домой со своей коробкой и опять увидела перед собой знакомую спину - сумасшедшую вдову вела под руку та самая заполошная неряха. Шли они неспешно. Стоптанные туфли сопровождавшей семенили рядом с изящной обувкой старухи. Небрежно прокрашенная голова склонялась к аккуратной седой стрижке вдовы. Та, видимо, продолжала свой вечный монолог о мужчинах, о котах. Ирина обогнала их, немного неприятно было чувствовать сверлящий взгляд старухиной компаньонки, но Ирина ей только посочувствовала - горький хлеб зарабатывает и ускорила шаг... С облегчением поставила коробку в угол. Это потом. Галя, Галя, как там ее юрист? И о Тане поговорить нужно. Ирина разделась сегодня стало по-настоящему жарко, влезла под прохладный душ, как всегда некстати зазвонил телефон. Мокрая, она выскочила, поскользнулась, чуть не упала, подвернула ногу и, прыгая на одной, подбежала к телефону.
- Алло, алло, - закричала нервно, морщась от боли в ноге.
- Что ты так кричишь? - строго поинтересовалась мать.
- А, мам, я в ванной была, бежала, ногу подвернула...
- Ирина, только что звонил Константин. Он тебе не дозвонился, а ему нужно было срочно передать - завтра приезжает его жена Рита (я же так и не знала, женился он или нет), будет жить на Костиной квартире, ее встретят, об этом волноваться не надо, но с тобой ей, как сказал Костя, необходимо будет увидеться. Ира, а где собственно, Костя?
- Н-ну, они живут у Риты, в Нарве. Во сколько она завтра прилетает?
- В восемь утра. Как я поняла, ключ у нее есть и встреча с тобой должна носить не утилитарный характер - тут что-то другое... Спрашивал про меня, Катюшу, скучает... Я ему была очень рада.
- Хорошо, мам, я все поняла, с утра поеду к Косте, приберусь, встречу ее. Как Катюша? Встала легко? Не опоздала в школу?
- Нет, веселая побежала.
- Да. Я вчера забыла ей про джинсы сказать, белые, я же ей купила. Может быть завтра и она заедет к Косте, познакомится с Ритой. Созвонимся тогда.
- Хорошо.
- А ты как себя чувствуешь? Бессонницы нет?
- Ничего. Сплю. Все, Ирина, мне некогда, надо суп ставить, скоро уже и Катя придет.
Ирина посмотрела на часы, да уже двенадцать, скоро и ей ехать в редакцию, по другим делам, но сейчас Галя.
- Агентство "Чет-нечет" слушает - как всегда мелодичный девичий голосок.
- Попросите пожалуйста, Галину Семеновну.
- Как вас представить?.
- Ирина Викентьевна... - Ирина эти "реверансы" не любила, это всегда осложняло ее звонки в официальные инстанции, предпочитала звонить знакомым домой, но сегодня уж очень хотелось поскорей посоветоваться с Галей.
- Ириша! - голос у Гали ликующий - он гений, твой юрист! Иван столько мне советов надавал ценнейших и сам будет участвовать в моем деле, я даже и не подозревала, что такая доброта мне встретится! Мы завтра встречаемся и едем в один приют где, кажется, тьфу-тьфу-тьфу все должно получиться, а то я отчаивалась - мне начинало казаться, что мой порыв, потребность в наше время просто неуместны. Как ты? Как все твои?
- Галочка, за тебя я рада, мои вроде бы тоже ничего, вот завтра Рита, Костина жена прилетает. Катюшка Витей увлечена, помнишь, Сашин сын, мама вроде ничего, в норме. У меня сейчас другое... Знаешь, у меня есть приятельница Таня, еще я тебе читала "Танины байки"?
- Да-да, помню и что с ней.
- Она, по-моему, больна. Есть такой Павел - пьющий гений, так она с ним столько уже всего прошла, казалось, освободилась, даже какой-то новый возлюбленный появился, ан нет! Опять звоню сегодня на мобильник - она у него и не в себе! Как ты думаешь, чем-нибудь можно помочь?
- Нет, - как-то сухо ответила Галя, - понимаешь, Ириш, тут и помогать не надо. Ей так угодно. И ныть по этому поводу тоже угодно - это правила ее игры. Это тоже "байка". Грубо скажу - нравится он ей, нравится как мужик -вот и весь сказ, а за это она готова как угодно расплачиваться... Это их сценарий - тут не для третьих лиц, то есть Тане твоей зрители нужны, конечно, так слаще, но тебе-то зачем на галерке сидеть? Это не твое. Таня и других зрителей найдет...
- Галка, на тебя не похоже - ты так строго говоришь... Сердито...
- Ириша, я определенно не люблю такое - для меня это слишком просто, что ли... Не вижу в этом ни красоты, ни полета. Никогда не ценила в отношениях с мужчиной только постель (с большой буквы они ее произносят, я думаю), никогда! Пусть себе катаются по ложу страстей - пьяные, трезвые тебе-то что. Как приестся, так и разбегутся. Мне про это говорить скучно. Лучше про тебя, мне это в сто раз важнее.
- Галка, извини что расстроила. У меня на душе пустовато, но как я сейчас думаю - это ничего, не погано, по крайней мере.
- Вот и хорошо. Ириш, у меня тут клиентка ждет. Давай завтра вечером созвонимся, ладно?
- Конечно. Желаю удачи. Привет юристу, если он меня помнит.
- Обязательно.
Ирина положила трубку в недоумении - никогда еще Галя не говорила так резко, никогда еще чужая история не вызывала у нее такого негодования. "Я внушаема, - подумала Ирина, - как-то легко попадаю под влияние чужих оценок. Галя, наверное, права. Тане так угодно... В конце концов могла не лететь по первому зову Павла... Или все же не могла? Захватывает же страсть... Да, но я ведь хочу, чтобы Таня пошла со мной к Милице... Это мой каприз, мне так угодно... Посмотрим. Во всяком случае, у нее с Павлом примерно то, что у меня было с Петром, а у Галки, к счастью, не было такого опыта - я просто не по адресу обратилась. Скорее, я сама ей помогу - ибо понимаю! Нога прибаливала. Ирина сделала йодную сетку и достала из шкафа легкие брюки, топик. Жарко! В дверь позвонили.