Соучастница

- Да-а?, - изумилась неисправимая Таня, - всегда любила послушать про любые ухаживания.

- Ерунда, потом расскажу. Сначала ты. Что там у твоего гения?

- Ну, он уже в сознании. Все не так уж и ужасно. Была кратковременная потеря памяти. Ушиб головного мозга. Средняя тяжесть сотрясения. А он та-ак удивился, когда меня увидел. И знаешь, смутился. Честное слово. А я в белом халате, с лекарствами, с водичкой минеральной - ну сестра милосердия да и только. А он же протрезвевший! А меня-то уж сколько времени он все в подпитии лицезрел. О чем уж он там подумал - не знаю, только все мне ручки целовал, да вздыхал. Неделю - полторы продержат. Что с ним было, не помнит... Обратно я на такси - хорошо деньги хоть какие-то были.. Так что больше рассказывать и нечего... Теперь ты. Про ненормального....

Ирина уже готова была поведать Тане историю с Валентином, как услышала, какие-то шорохи за дверью.

- Извини, Тань, у меня тут сегодня слишком много наслучалось. Кто-то не спит... Попробуем завтра созвониться. Целую.

Ирина положила трубку, поднялась и подошла к двери. Там стояла Катя со свечкой в руке.

- Что ты, Кекс?, - Ирина почувствовала, что не на шутку испугалась.

- Я не могу успокоиться! Вот я сейчас на картах на него гадала - у него на сердце другая дама. Он же мне все говорил про Аню из его класса и как-то намекал, что и ее родители хотят туда учиться отправить. Значит, он в эту Аню влюблен, а я так - "левая". Ему на меня наплевать!

Ирина стояла босая перед дочкой, сейчас стало заметно, что та уже Ирину переросла чуть-чуть. И рука ее со свечой была возле Ирининого правого виска. Они так и стояли в дверях. Ноги вдруг замерзли.

- Пойдем, Катюш, ко мне под одеяло, под твое одеяло. На улице вроде жара, а ноги ледяные. У тебя тоже? - бормотала какую-то ерунду Ирина, за руку ведя Катю к кровати. Села и почти силком усадила девочку.

- Вряд ли дело в Ане этой, если она вообще существует. Ну ведь ты болтала с каким-то мальчиком, заставляя Витю ревновать? Единственное серьезное во всем - это желание его мамы. Я, кстати, звонила, но их не было, - Ирина, конечно же, не сообщила, что они оправились в театр.

- Да нет, звонки тут не помогут. Она взрослая... А он ее сын... Но вдруг она передумает?, - Катя, как и следовало ожидать, переходила от надежды к отчаянью.

- Очень может быть! - горячо поддержала ее Ирина, - просто могут совершенно измениться обстоятельства. Знаешь, как я однажды мучилась, когда в десятом классе меня неожиданно оставил мальчик - ну перестал звонить, заходить, который мне очень нравился! Очень.

- А как его звали?

- Боря. Он потом, кажется, говорили, погиб. В армии... Но я до сих пор не уверена, не верю... Я тогда много стихов написала, целую тетрадь. А еще одна гулять ходила на Ленинские Горы. Вот и бeгала - вверх-вниз; вверх -вниз. Любовь "выбегивала" А что было делать? Мне потом, правда, как-то его друзья звонили - ну это когда мы уже экзамены в институты сдавали: я в университет поступила, а он в институт провалился, вообще, он хотел быть актером - способности были...

- А у тебя есть его, фотографии?

- Как-то получилось что нет. Он же не из моего класса был - я в десятом "А", а он "Б" ...

- Жалко... А он какой, был? Светленький, темненький? Симпатичный?

- Симпатичный, конечно. Скорее светленький. Русый. Милый был очень, смешить любил....

Катя положила ей голову на плечо и прошептала в ухо "Я ведь тоже стихи сегодня написала: "Мы вместе спугнули сказку - закрыли за ней дверь, стерли с лица краску и стали тем, что теперь". Ну, там еще начало есть, но оно неудачное... А еще: "Мне повстречался пудель - он был мудр и сед. И сказал-пролаял пудель: "А несчастной любви нет!" Вот...

- Катюш, но это ведь удивительно!, - Ирина была всерьез изумлена - это мои стихи того времени, почти то же. Как-то так... "Детский рисунок... В дождливой пыли...- Отчего падают листья? - от несчастной любви". Что-то еще. Вот: "Тихо крутится пленка. Письмо порви" - и вот дальше эти вопрос ответ "от несчастной любви... Видишь, у нас вместе целое стихотворение. К тому же, оптимистическое: "Несчастной любви нет".

- Нет, мам, ну как здорово у нас вышло... А я ведь твоих этих стихов не знала.

- Да их и нет... Так, в голове обрывочки... Вот сейчас вспомнились.

- Мне понравилось писать. Такой холодок по спине, когда строчка пишется, И получается.... У меня хоть что-то получилось? - встревожилась Катя.

- Конечно. Сама же чувствуешь!

- Мам, а я так есть захотела! Пойдем тихонько, чтобы бабушку не разбудить, перекусим.

Они на цыпочках пошли на кухню, взяли по пирожку, запили компотом, про который все во время сумбурного обеда забыли и, вполне умиротворенные, разошлись по постелям. Ирина долго не могла заснуть - вставали картинки прошлого, того самого прошлого, о котором она рассказывала сегодня Кате "Борька, походы, "нежные песни": "А где-то на главном месте кто-то успел повесить четыре звезды - созвездье "Я тебя не люблю". Под утро сон все же сморил, проснулась она под тихие голоса Кати и матери, донеслось жужжание кофемолки, запах кофе. "Все хорошо. По крайней мере, все будет хорошо!" почему-то подумалось. Ирина накинула халат, побежала в ванную. Умытая, веселая явилась на кухню - там в халатах уже сидели за кофе бабушка с внучкой.

- Доброе утро.

- Доброе утро, Ира, - откликнулась мать, - я сейчас ухожу созвонилась с не явившимся вчера гостем - просит о встрече.

Ирина сообразила, что действительно, проснувшись, не обнаружила возле кровати телефона: "Ну и хорошо - жизнь здесь вовсю кипит".

- А ко мне скоро аспирант заедет. В десять.

- Это через пятнадцать минут! - с ужасом вскрикнула мать, взглянув на свои часы. Ирина быстро глотнула кофе и побежала одеваться, вроде бы беззаботно рассмеялась ей вслед Катя. Мать ушла одеваться к себе, Катя схватила свои вещи и скрылась в ванной. Ирина быстро приводила себя в порядок. Ровно в десять хлопнула дверца лифта, раздался звонок. Ирина мгновенно открыла. С коробкой конфет в руках стоял ее аспирант.

- Проходите. Может быть, кофе. - Он кивнул. Ирина усадила его в большой комнате, быстро поставила на поднос чашки, молочник, сахар и принесла. Появилась уже готовая на выход мать.

- Это моя мама - Мария Филипповна. - Познакомились.

Потом из ванной выпорхнула в джинсах и майке Катюша.

- Это моя дочь Катя. - Поулыбались друг другу. Катя скрылась в детской, мать закрыла за собой входную дверь. Мухамед открыл папку и показал Ирине увесистую пачку листов - первую главу своей диссертации. Пили кофе и как всегда болтали - Мухамед неторопливо рассказывал свои семейные новости: что делают дети, как у них с русским языком, что сказала и сделала Зара - жена. Ирине было легко в его обществе - спокойный, предсказуемый, четкий. Почему-то в голову забрели странные мысли: "Интересно, что на той кассете? Если она предназначена только мне, значит, это "взрослая" кассета. Нужна мне сейчас такая? Растревожит, взбаламутит, а я и так..." Myхамед задал какой-то вопрос, Ирина очнулась переспросила и опять включилась в беседу. Вскоре Мухамед поднялся, поблагодарил за угощение. Условились о следующей встрече, Ирина пообещала быстро прочитать его работу, поправить грамматику. Аспирант ушел, из детской выглянула Катя.

- Мам, а теперь что ты будешь делать?

- Не знаю еще, Катюш. Надо позвонить по поводу Васи, узнать, как обстоят дела... А еще я очень хочу дозвониться одному человеку . Не получается пока.

- А он кто? - Катя села напротив Ирины, на место, где только что сидел Мухамед. Ирине не понравился вид неубранного стола - чашки из-под кофе, открытая сахарница, она вскочила унесла посуду и, вернувшись в комнату, села теперь уже в кресло.

- Он? Один из приятелей молодости. Автор того самого "шедевра", где я -Тонечка.

- А-а! А вы давно не виделись?

- Порядочно. То есть мы виделись коротко лет семь-девять назад, когда, я по приглашению тети Бети - жены дедушкиного троюродного брата ездила в Израиль. Очень коротко, мы и не пообщались почти. У него жена красивая, трое (или четверо) детей. А сейчас мне с ним очень бы нужно было поговорить...

- А позвони сейчас - вдруг дозвонишься, - с каким-то азартом преложила Катя.

Ирина помнила уже телефон наизусть. Позвонила. Катя следила за выражением Ирининого лица.

- Ну?

Ирина положила трубку:

- Все то же. Автоответчик.

- Мам, я сбегаю ненадолго к Маринке, возьму у нее билеты. У меня же экзамены уже на носу. Мы с тобой совсем об этом забыли.

Катя чмокнула мать и убежала. А Ирина опять вспомнила Иерусалим Игорь сухой, в модных очках, крепенькие загорелые дети, улыбчивая жена. Ирина приехала тогда после тяжелого разрыва с любимым тогда мужчиной, не в лучшей форме. Игорь с семейством были с ней милы - куда-то сводили, что-то подарили, все это как-то смутно маячило в памяти. Но что-то ведь осталось... Улочка... Две девочки в темных длинных юбках и светлых блузках под палящим солнцем. Разглядывают какие-то фотографии. Неподалеку хасид с мальчиком, кажется, совещаются, в какую сторону идти дальше. Вдали маленькое кафе, человек с газетой за столиком. Все это сохранилось в памяти, застыло. Примерно такую же сценку увидела она однажды на выставке московской художницы Стеллы Норкиной. Захотелось познакомиться. Она оказалась невысокой рыжеватой женщиной с маленькими круглыми черными глазками, крохотными ручками. В веснушках. Улыбчивая. Выслушав комплименты пригласила в гости в мастерскую... Там за маленьким столиком ("детсадовским", - подумала Ирина) сидел немолодой мужчина - крупный статный с ярко синими глазами.

- О, гостью привела, Стеллочка. Кстати-кстати - расскажу историю.

- Позвольте вам, Ира, представить - друг юности моей мамы, писатель Аким Николаев.

Писатель чуть приподнялся, и вместе с ним приподнялся столик, и поцеловал Ирине руку.

- Рад. Сердечно рад. К нашему шалашу - он плавно опустился на диван, столик встал на место. Ирина прыснула.

Из стоящей рядом с ним сумки он достал большой китайский термос, три бутербродницы, бутылки, упакованные в пакеты, забитые льдом.

- Стеллочка, с тебя только посуда и вилки-ножи. Я тебя, безхозяйственницу, знаю - вся в мать - не принять, не угостить. Зато талантливая.

Стелла, щуря круглые глазки, молча расставила посуду.

- Ну что, Ириша, пришли посмотреть новый Иерусалимский цикл?

- Да. Я видела две работы - влюбилась, вот и напросилась в гости.

- А я напросился, когда узнал, что гостья будет. Люблю ли, знаете, ли когда гостья приходит...

Он рассматривал Ирину откровенно, пристрастно. Губы сочные еще, свежие. Лицо холеное. "Интересно, сколько ему?". Как бы отвечая на вопрос, он сказал:

- Знаете ли, мне 76. Не потерял еще интереса ни к вину, ни... - он похмыкал, - к искусству.

Разлил водку, разложил закуску, поднял рюмку.

- За двух прекрасных дам, согревающих своим присутствием мое старое сердце.

Стелла улыбнулась, чокнулась с ним, Ирина последовала ее примеру. Старик же, перехватив Иринину руку, обвил ее своей.

- На брудершафт, девочка, на брудершафт!

Ирина усмехнулась: детский столик, детские шутки, ну ладно...

- Поцелуемся.

Рядом с ней синие глаза, свежая щека. Она чмокнула. Николаев же крепко поцеловал ее в губы.

- Ура! Ирочка, мы на "ты"! За тебя, красотка!

Стелла больше не щурилась. Курила отрешенно. Ирина смущенно поднялась, начала бродить по мастерской, хвалить картины. Стелла некоторое время сидела молча, и Ирина уже испугалась, что она обиделась, но та, вдруг, встряхнув рыжей головой, подошла, встала на цыпочки, обняла Ирину за плечи. И начала с ней вместе расхаживать по мастерской, подавая реплики, комментируя Иринины восторги. Их обеих остановил странный звук. Стелла тихонько пожала Ирине руку.

- Слышите, он храпит. Всегда так. Постарел. А раньше... - отпустила она Иринину руку и помахала своей крохотной лапкой. - Ух!

- Он друг вашей мамы, а мама?..

- Жива, жива, двумя этажами ниже, сейчас она смотрит "Вести" или что-то еще политическое, ей нельзя мешать. Ей, знаете ли, 86.

Ирина уважительно кивнула. "Да, молодцы, этой Стелле, небось, за шестьдесят. Мне бы так... Когда-нибудь". Взяв интервью у Стеллы - "на всякий случай" - Ирина отправилась восвояси. На душе было... А как было на душе-то? Скорее всего кисло, пасмурно, ни то ни се. Чего-то не хватало, или чего-то было слишком много. В общем, к ней эта жизнь не имела отношения.

Интервью вскоре вышло, со Стеллой они изредка виделись, Ирина даже была представлена её маме, Николаев ей при случае подмигивал и обращался "на ты". А Израиль так и остался в памяти той самой картинкой - "Уличное кафе. Иерусалим" С. Норкина".

Игорь звонил два раза - первый - узнать, не противна ли ей Москва после Израиля, второй - попросить перезвонить его теще в Кишинев, почему-то он сам не мог это сделать, это забылось. У тещи день рождения. Эта просьба показалась ей глупой и неуместной, но Ирина все же ее выполнила: набрала продиктованный номер и поздравила неизвестную ей Рахиль Соломоновну с днем рождения, чем несказанно ее удивила. Когда же это было? Нет, не пять, а лет все же шесть - семь назад... С тех пор не общались. Ирина расхаживала по квартире, подходила к открытому окну, переставляла время от времени предметы: то книги, то безделушки и думала, думала, думала.. Как же все-таки этот написанный так давно текст отразился на наших жизнях: моей, Сашиной, Шуриной? Себя-то Игорь там не вывел, скорее всего зашифровал среди гостей Мякшева - младшего или "внесценического" напарника по бойлерной. В общем, Игоря как персонажа там нет. Тем интереснее роль автора в истории. Но ведь нет смысла звонить - нет там никого. Вернулась Катя.

- Мам, а Витя не звонил? - с порога крикнула она.

- Никто, Катюш, не звонил

- А бабушка-то где?

- Она, Катюш, встречается с доктором

- У нее личная жизнь, - задумчиво протянула Катя - Мам, мне скучно. Я не знаю, что бы такое сейчас поделать?

Катя бесцельно бродила по комнате, переставляла какие-то предметы. "Как я, несколько минут назад", - подумала Ирина. В доме почему-то было неуютно. На улице весело, солнечно, шумно. "Что с нами? Надо срочно что-то сделать. Мы обе чего-то ждем, сейчас и у нее и у меня на душе пусто. Может подняться раздражение, недовольство. Не друг на друга - на ситуацию, но это опасно.

- Катька, пойдем-ка с тобой обедать в кафе. Бабушке сегодня не до нас. Вчерашний обед, он и есть вчерашний, пойдем кутить.

До вечера, до встречи с Ота оставалось еще много времени и, оставив бабушке записку, они отправились гулять. На улице настроение сразу же поднялось. Катька взяла Ирину под руку, пристроилась к ее шагу!

- А мы ведь давно никуда вдвоем не ходили! - заметила Катя.

- Да, Кексик, что-то в последнее время и люди, и события - все не давали мне с тобой побыть. Ну ведь поправимо?

- Да, мам. А джинсы мне правда очень идут?

- Правда. Поедем в твои каникулы к Косте?

- А получится?

- Должно.

- Нужно нам сейчас две вещи побыстрее сделать - паспорт тебе и знаешь что? Купить компьютер - и тебе нужно и мне для работы. Деньги у нас с тобой на это есть.

Костиных денег и действительно уже скопилось достаточно, и Ирина решила, что нужно же что-то делать, как-то обустраивать их с Катей жизненное пространство, от бесконечных рефлексией, воспоминаний анализа событий и отношений все усиливалось ощущение нереальности собственной жизни. "В конце концов Кате ни холодно ни горячо, если я распутаю узел своего "соучастия", перестану на деле быть соучастницей мужчин, а уже сейчас быть ей помощницей я должна. И хочу". Ирина видела маленькое Катькино ухо худую руку и осознавала, что любит ее. "Конечно, я люблю Катьку, Костю. И, в общем, это все. Сильно привязана к родителям, слабее к подругам. Иногда Галку люблю. Но мужчины, к которому бы я чувствовала любовь, нет. Ну что поделаешь - нет. Это ж ни с чем не спутаешь". Ирина вздохнула.

- Ты что, мам, - спросила чуткая Катя.

- Так, Кекс, пустяки. Как ты думаешь, это кафе нас может с тобой устроить?

Они проходили мимо дома, где была вывеска "Кафе. Бар".

- Давай заглянем.

Они вошли, увидели маленький зал, накрытые яркими клетчатыми скатертями столики, услышали негромкую приятную музыку. Переглянулись и, не сговариваясь, двинулись к столику возле окна. Обедали весело, Катька болтала, много всего рассказала о школьных подружках, о влюбленности Маринки - соседки и одноклассницы - в мальчика из одиннадцатого класса. О Вите не было сказано ни слова. Когда они вернулись, бабушка уже была дома.

- Как погуляли?

- Хорошо. Нам...

- Звонили, звонили, - подхватила бабушка, - Кате - Витя. Только она успела это сказать, как Катька схватила телефон и исчезла с ним в детской. Бабушка покачала головой, - а тебе Таня, Галя и твой аспирант, он какую-то квитанцию нужную случайно забыл в рукописи. Долго извинялся, сказал, что на минуту заедет в половине пятого - она ему сегодня нужна.

- Я должна в четверть шестого выйти из дома, я сегодня иду на концерт. Пригласил Ота Ираклиевич, Васин врач.

При слове "врач" мать как-то чуть покраснела.

- Ира, а в следующее воскресенье ты сможешь приехать к обеду?

- Конечно. - Ирина видела, что мать вроде и хочет рассказать, как ей удалось все уладить с "закомплексованным" доктором и боится сглазить, не хочет говорить лишнего, загадывать вперед.

- Приеду, конечно приеду. Катька, я думаю, надолго. А мы компьютер решили купить, Костиных денег хватит. Здесь поставим, ты не возражаешь?

- Ставьте - он и тебе, и Кате нужен. У них теперь мода в школе всякие письменные работы на компьютере печатать - она к Маринке бегает. Ира... Владимир Федорович немного моложе меня... На два года. И три месяца...

- Ну и что? Папина новая жена насколько его старше?

- Да так же примерно...

Ирина засмеялась.

- Все-таки вы похожи. Не зря столько лет прожили.

Шуткой она как-то сняла напряжение - мать повеселела. "Как же ей идет, когда она не такая строгая и взрослая. Легкомыслие. Всех нас оно красит".

- Ира, кофе будешь?

Они с Катей пили кофе, но Ирина решила составить матери компанию.

- Выпью чашечку, спасибо

Она пришла к ней на кухню:

- Галя, Таня что-нибудь просили передать?

- Нет. Только у Гали по-моему голос дрожал. Может быть, она плакала?

Ирина посмотрела на часы - через пять минут придет Мухамед. "Что там у Кати?"

Ирина выглянула из кухни - дверь в детскую по прежнему была закрыта, оттуда, доносились обрывки тихо произносимых слов. Ирина вернулась на место.

- Мам, сигаретка не завалялась? Я совсем забыла купить.

Мать молча достала початую пачку легких дамских длинных сигарет, протянула Ирине. Ирина вспомнила, что, несколько раз заставала мать курящей, но как-то не придала этому значения. Сейчас почему-то захотелось спросить.

- А вы с доктором в каком кафе сидели?

- Времена замечательные - тысячи этих кафешек - засмеялась мать, точно, в кафе сидели... Уличном. Там как-то легче разговаривать...

Раздался звонок в дверь, Ирина бросила раскуренную сигарету и побежала открывать - там стоял Мухамед с коробкой конфет. Ирина прыснула повторялась утренняя сцена:

- Ирина, извините... - начал он.

- Ничего страшного. Проходите, Мухамед. Кофе хотите?

- Нет спасибо, мне надо... Дела.

Ирина протянула ему папку, он быстро вынул оттуда какие-то листочки, проглядел, сложил, убрал в карман и еще раз извинившись, исчез. Ирина посмотрела на коробку - не близнецы. Принесла на кухню.

- Вот вам с Катькой - шоколад на выбор.

- Попробуем?

Открыла коробку, взяли с матерью по конфете

- Хороший шоколад. Бa6aeвский.

В эту минуту вошла возбужденная и красная Катя.

- Мама! Тебя там Витя к телефону просит...

- Иду. А ты конфетку съешь. Опять Мухамед принес - Ирина взяла трубку - Да?

- Здравствуете, Ирина Викентьевна. Я вчера, кажется, себя глупо вел... Мне не хочется, чтобы вы остались обо мне плохого мнения.

- Нет - нет, Витя, все было в порядке. Ничего страшного.

- Вы вчера звонили нам... Мы были в театре...

Ирина ждала, пока еще она не могла понять что, собственно, ей хочет сказать мальчик.

- Понимаете... Я уезжаю вместе с мамой и дедушкой... Там мама встретилась со школьным другом, он овдовел, у него сын моих лет. Мы будем все вместе. Там условия хорошие. И для дедушки. Дело не в школе. Для меня. Это не так, что меня отправляют, как сейчас модно. Это другое. Это мамин выбор. Он ей дорог, этот друг, вот она и хочет, чтобы все вместе. Получается, что это лучше там. Вот. Я и хотел это вам объяснить, а то как-то было непонятно, и вы могли подумать, что я из-за пустяка... Катя теперь все поняла и можно она сегодня придет к нам. Мама звала.

- Конечно, Витя. Я рада, что между вами нет недоразумений.

- Спасибо. А можно еще Катю?

- Конечно. До свидания, Витя. - Ирина вернулась на кухню. Катя сидела напряженная к конфетам она и не притронулась.

- Иди, тебя Витя зовет.

Она вскочила и опять надолго скрылась в детской.

- Уезжает? - осторожно поинтересовалась мать.

- Да, но там другие причины. Катя поймет. Я ей разрешила сегодня поехать к Вите. Мы, наверное, сейчас вместе выйдем.

Ирина пошла укладывать сумку, подкрашиваться. Потом она постучалась к Кате:

- Кекс, хочешь вместе выйдем? Мне уже пора...

- Нет, мам, я должна еще подумать ,что надеть, кое-что записать. Ты езжай, я позже.

Ирина внимательно поглядела на дочку - повзрослела буквально за последний час

- Не волнуйся, мам, - поймав ее взгляд, сказала Катя - я все поняла, слез не будет. Мне просто сейчас надо собраться. И с мыслями тоже.

Ирина поцеловала ее.

- Только пожалуйста не поздно.

- Витя проводит. Я позвоню.

Катя тоже поцеловала Ирину. Ирина зашла к матери на кухню, та смотрела телевизор.

- Хороший старый фильм с Мироновым.

- Все, мам, я поехала. Катя сама уж собирается, она чуть попозже. Постараюсь сегодня еще позвонить.

- Хорошо. Даст Бог, утрясется.

Ирина вышла на улицу, медленно пошла к метро... С Ота встречаться не хотелось, но и отвращения не было и причин не встречаться не было. Ирина вспомнила свои дневные рассуждения о любви и привязанности и вспомнила фильм, который смотрела когда-то. Там играл Любшин... "Нелюбовь" назывался фильм. Умный фильм. Именно "нелюбовь" у меня. Там она хорошо исследуется в этом фильме - со знанием дела люди делали такое кино. И женщина-сценаристка, это, чувствуется, не понаслышке знает и мужчина-режиссер. Но погибает от "нелюбви" там женщина. Выберусь ли из болота этой "нелюбви" я?" Ирина хотела как-то встряхнуть себя, настроить свидание все же. "Что я как рыба мороженная?". Не очень получалось "Ну уж, какая есть!" - как будто рассердившись на себя, решила она. Возле консерватории ее ждал Ота. Увидев Ирину, он улыбнулся, шагнул к ней. Породистое лицо. Хорошее лицо интеллигентного московского грузина. Этот и в старости будет красив. Воспитанный человек. Ирина, каждый раз встречаясь с ним и даже говоря по телефону, помнила об этом. "Я определенно не в духе. Почему-то разговор с Витей... Как он подбирал слова, заикался, как пытался ей растолковать... Он защищал право своей мамы на личную жизнь? Отчего-то мне стало больно... Но Ота не причем. Ни в коем случае не задеть, не Оталкнуть его". Ирина улыбалась, отвечала на заботливые вопросы, что-то рассказывала. До начала концерта они вполне мило проболтали. В буфет, к счастью, он ее не повел. Музыку они слушали одинаково - отрешившись от всего, полностью отдавшись стихии звуков, гармоний. В антракте Ота поинтересовался, не хочет ли Ирина чего-нибудь - сока, шоколада. Ирина поблагодарила, отказалась. Он не настаивал и, кажется, ему это понравилось. "Он ведь меня тоже изучает, не только я его. Естественно". Второе отделение концерта. Ирина давно не получала такого полного чистого глубокого наслаждения, ничего вокруг не существовало. Вот, наконец, зал взорвался аплодисментами. Рядом с ней стоял Ота, несколько раз он крикнул "браво". Публика засыпала музыкантов цветами. Вот дирижер поднял палочку, зал стих, и опять полилась волшебная музыка. На "бис"... Из консерватории они вышли в одинаково приподнятом, счастливом настроении.

- Ирина Викентьевна, позвольте пригласить вас на ужин. Я между прочим, прекрасный кулинар, а так как на ваш счет у меня серьезные намерения, я хочу начать хвастаться своими умениями. Принимаете приглашение?

- Что ж с вами делать...

Ота Ираклиевич остановил машину, назвал адрес - Серпуховка. Этот район Ирина любила, по дороге Ота рассказывал Ирине, что двадцать с лишним лет назад, когда он только перебрался в Москву, жил сначала у друга: в грузинско-еврейско-русской семье. Очень веселой, шумной, гостеприимной.

- На одной из барышень, племяннице Марии - хозяйки дома, я и женился. Веселый молодой брак. Он как молодое вино. Голова кружилась, ноги кренделя выделывали, но только от веселья. Но, взрослея, мы менялись... Вы это проходили? - Ота поглядел на Ирину.

- В общем, да, - Ирина подумала, что все же схема ее жизни с Костиным отцом была другая - слишком уж "студенческим" был их брак - все в компании, все на виду. Так что даже опьянения "молодым вином" она, кажется, и не почувствовала, зато, повзрослев, Паша проявил себя как прекрасный отец обеспечил Костю. Есть ли у Ота дети?

- Ота Ираклиевич, а потомство?

- А как же. Мария. В честь добрейшей Марининой тетушки. Обе они теперь далеко. В Испании. Барселона... Гауди... - Ота сделал какой-то неопределенный жест, будто провел волнистую линию. - У них там все хорошо. Вот и приехали.

Ота расплатился, вышел из машины, помог выбраться Ирине.

- Прежде чем мы войдем в дом, я хочу вам, Ирина, кое-что сказать: я кавалер страстный и вы мне очень нравитесь, но я воспитанный и чуткий и поэтому, знак, что мои чувства находят отклик, если это вам будет это угодно, подадите вы. Например, перейдете со мной на "ты". Поверьте, я об этом мечтаю, но я всегда уважаю "право королевы".

Ота поклонился и открыл перед Ириной дверь подъезда. Как ни странно, Ирина не почувствовала никакой неловкости - ей было весело, она действительно чувствовала себя очень хорошо в обществе этого зрелого уравновешенного мужчины, нервозность улеглась, голова была ясная. У Ота было очень уютно - просторная комната, арка, за ней уютная с округленными углами кухня. Хозяин провел гостью по квартире, показал, где вымыть руки. Приятное освещение, несколько пейзажей в комнате. Ота усадил Ирину за стол, начал потчевать. Ирина сама себе искренне призналась - давно никто так красиво не ухаживал.

- Понимаете, Ирина, у меня очень хорошо между собой жили родители. Знали они какой-то секрет. Не то что бы они не ссорились никогда, бывало у мамы темперамент пылкий, да и папа горячий. И крики были, и посуда билась, но это у них было вроде бы и условлено, заложено в какой-то негласный "брачный договор", у них определенно были свои правила и поэтому им было хорошо друг с другом, а нам всем - рядом с ними. Я, честно говоря, поставил себе цель прожить так остаток жизни. Я знаю, какой должна быть женщина, с которой мы смогли бы договориться.

"Да-а, он человек одной идеи, говорит о том, что ему важно. Я его понимаю, но я-то не верю в "договоры". Ирине предложенная хозяином тема ничуть не мешала наслаждаться уютной атмосферой, да и ухаживал за столом за ней Ота красиво. Ирина легко рассказала ему историю своих родителей, кое-что рассказала о Кате и Косте, вскользь упомянула о тяжелом браке с Петром. О Васе не говорили. Понятно было, что сегодняшний вечер для другого. Ирина чувствовала, что у них много общего, похожее чувство юмора. Поняв ее настроение, Ота поцеловал ей руку и сказал:

- Не будем спешить. Все, что я вам сказал, не имеет временных рамок. Когда-нибудь,..

- Да, я тоже люблю слова "когда-нибудь", "может быть", "возможно", я не люблю "если"...

После кофе Ота вызвал такси и отправил Ирину домой. Возвращалась Ирина в праздничном настроении: "Не нужно загадывать, не нужно, но все, что происходит - мне нравится". Было еще не очень поздно, и Ирина быстро набрала материн номер:

- Не спите? Как у вас?

- Катя спит. Я ждала твоего звонка. Ты знаешь, они с Витей выпили вина... Она мне это сказала и сказала, что понимает героинь Хемингуэя и сразу легла спать. А у нее между прочим, завтра то ли сочинение, то ли изложение! - Мать говорила все это с некоторым упреком - о чем, мол они с Катей думают, совсем о школе забыли.

- Мам, у нее сейчас важный момент - она впервые переживает разлуку с любимым человеком!

- С любимым человеком? Тоже скажешь... Они еще малы.

- А что, разве Катя в Витю не влюблена? Я думаю, и он тоже, но она точно!

- Ну не знаю, не знаю... Меня все же волнует, как она завтра пойдет, напишет

- Мам, теперь я тоже об этом думаю. Нашими молитвами... Думаю, все будет в порядке. А как ты сама себя чувствуешь?

- Неплохо. Звонил твой отец. Они с Майей мечтают нас видеть в гостях в любом составе. Мой билет оплачивает он в качестве подарка к грядущему дню рождения...

- Вот и хорошо. Скорее всего полетите вы с Катей, а потом я Катю заберу и с ней уж к Косте, когда сговоримся. Но это обсудим через некоторое время, ладно?

- Спокойной ночи.

Ирина положила трубку. Вино, Хемингуэй. Музыка, Ота. Надо все же посмотреть эту кассету, что Костя прислал.. Ирина включила телевизор, поставила кассету, взяла пульт. "Интимная жизнь как отражение психического комфорта и дискомфорта в семье" перевел женский голос слова блондинки, появившейся на экране. Женщина в синих бриджах, какой-то серебристой с ярко-голубыми вставками майке расхаживала по террасе загородного дома, поправляла букеты, что-то сбивала миксером и вещала: "Когда у нас с мужем (а прожили мы уже четырнадцать лет) наступает разлад в отношениях: он не доволен, как я воспитываю детей, какой сделала салат к завтраку или выбрала сок, а я в свою очередь не могу переносить бесконечных звонков ему из фирмы, в интимном плане у нас наступает время разнузданности и всяческих прихотей. Нет-нет, мы вовсе не ищем других партнеров, у нас и речи нет об измене, просто у нас такое противоядие против энтропии быта. Мы как-то еще лет пять-шесть назад, случайно, в вечер примирения, когда, уложив детей, подводили итог исчерпавшегося конфликта, вдруг обозначили это словами. Именно с этого вечера, как мы заметили, нам больше требовалась нежность, чем страсть - мы отдыхали в обществе друг друга и в интимном плане. Могу сказать, что наше открытие успокоило нас и мы без страха переносим любые периоды нашей семейной жизни, причем периоды "разнузданные" делаются все более и более насыщенными всякими экспериментами, а периоды "нежные" - все более упоительными. Уверяю вас, пределов этому нет и мы не боимся старения потому что мы вместе. А мы не молоды... Брак у нас поздний..." Ирина выключила телевизор. "Так. И тут "договор". Только зачем мне прислал это Костя, что он этим хотел сказать, что они с Ритой уже вступили на путь такого договора, что к своему браку они относятся сознательно, а я в свое время в браках жила без системы, и он мне дает совет на будущее, если оно у меня, конечно есть... С позицией Ота, такой подход к жизни, кажется, монтируется. Посмотрим. Нужно будет обсудить с Галей, да и с Таней тоже, пожалуй." Раздался звонок.

- Ирочка, извините, что поздно - у вас было занято, а потом мне звонили из больницы... Как вы добрались?

- Спасибо, Ота, все хорошо. Еще, раз спасибо за приятный вечер. Завтра мне придется вам позвонить на работу теперь уже по Васиным делам. Не будем смешивать.

- Умница. Очень хорошо. Звоните.

Не отходя от телефона, сразу же набрала Галин номер. Ирина поняла, что тревожится за нее. Галя к телефону подошла не сразу.

- Да? - почти шепотом откликнулась она.

- Галочка, это я. Как ты себя чувсвуешь?

- Ириша, я приняла снотворное. Обычно я этого не делаю. Не сплю все равно, а слабость и туман какой-то. Я так растеряна... Получается, все, что я ему говорю - не то, некстати. Я его совсем не понимаю! Разве можно из-за пакета, который он, кстати, нашел уже...

- А теперь, в чем дело?

- А в том, что я, когда он искал пакет, не так на это отреагировала!

- Ну, этому нет предела! Извини, Галочка, это избалованный маленький мальчик, наверное.

- Наверное. Но я уже вырастила дочь, а сейчас хотела взять ребенка, ты же знаешь... Но ребенка, а не капризного мужчину. Я не хочу! Но мне горько, мне правда показалось, что все еще может быть...

- Галя, да конечно может! Пусть себе взрослеет. А у нас же есть чувство юмора. Вспомни мою историю с этими "думскими" ботинками, ну что поделаешь, если иногда на нас сваливаются такие мужчины.

- Извини, Ириш, меня все же смаривает. Я плохо соображаю. Завтра на работу не пойду. А билет твой на "Стрекоз " после нашей ссоры он отдал своему шоферу - он с женой пошел.

- Спокойной ночи.

А Ирине спать совсем не хотелось. Она достала свой рассказ про Марину и еще раз перечитала его. Да, вот сейчас у меня как-то по-особому течет время и это время сплошных рефлексий. Но допустим, я выйду замуж, скажем, за Ота. Что сделается со временем? Ведь не изменится его течение? Просто напару, заключив договор, кружась в танце, мы будем медленно двигаться к концу. Ирина села в кресло, прикрыла глаза, представилась такая картина: много пар - мать с неизвестным полным мужчиной, Галя с Борисом, Таня с Павлом, Милица с блудливым мужем, нет, эту парочку Ирина взмахом руки прогнала, Аллочка с каким-то милым мужчиной, Саша... С кем же там Саша? Не разглядеть... Ирина отмахнулась от видений. И вот так, в предложенном дамой в бриджах ритме "стройными колоннами"... Скучно... Получается, что и это скучно. "Нет, голубушка, - сказала Ирина себе, - не гляди на все это скучно, скучно и не будет, а то теперь ты не соучастница даже, а вечная какая-то наблюдательница". Ирина легла с твердым намерением завтра начать "новую жизнь" - присмотреть компьютер, позвонить в ОВИР и вообще начать приносить пользу... Разбудил ее довольно поздно звонок Ота.

- Ирина, я звоню вам по поводу вашего протеже Василия. Только что ушла машина в санаторий. Записывайте адрес.

Ирина схватила ручку, на каком-то листке записала.

- Его бывшая жена, ей звонили, не отказывается его навещать. Прогнозы такие - подвижность возвращается, речь вернется в ограниченном объеме. Память избирательная. Вы с этой Надей уже знакомы?

- Только по телефону разговаривали, она как раз хотела со мной повидаться, посоветоваться.

- Очень хорошо. Лучшего и желать нельзя. А теперь я прощаюсь, с вами и вечером позвоню совсем по другим вопросам.

Ирина положила трубку и подумала, что ей нравится, как Ота строит с ней отношения и что ей нравится, что она понимает, как ему отвечать, реагировать. Словом, есть какой-то уже контакт и нет неловкости, как была с Георгием. "Катька давно уже пишет. Надо узнать как пошла, какое настроение".

- Привет, мам, как Катя пошла?

- Все в порядке - встала в шесть часов что-то повторяла, после экзамена они куда-то идут с Витей, на какую-то выставку.

- Очень хорошо. Я к вечеру позвоню. Поеду за компьютером.

Только Ирина положила трубку, как раздался пронзительный звонок в дверь.

- Кто там? - спросила она.

- А это ваш участковый.

- Подождите минутку.

Она накинула рубашку, влезла в джинсы, прикрыла постель. Перед ней стоял белобрысый мужичок с маленькими серыми глазами.

- Винченко Юрий Петрович. Ваш участковый. У меня к вам несколько вопросов.

- Слушаю, - спокойно сказала Ирина. От него несло агрессией. Вспомнился случай с Костей, и досада, раздражение поднялись в ней.

- Вы здесь вообще-то одна живете?

- Одна.

- И прописаны одна?

- Да, а в чем дело?

- Разберемся, в чем, - участковый оглядывал ее комнату. - А вы работаете вообще или кто содержит?

Ирина возмутилась:

- Мне непонятны ваши вопросы. Какова ваша цель?

- А вот соседа-то вашего отравили, и "Скорая" увезла его от вас и пил он у вас! Это все соседи подтверждают, - и он похлопал себя по папке, которую держал в руках.

В чем тут дело, Вася уже давно не дома, уж в санаторий перевезен, почему только сегодня пришли и что за соседи такие?

- А можно посмотреть показания соседей, может, мне что-нибудь станет яснее?

- Не положено... Вот вы ведь, Ирина Викентьевна, не замужем?

- В данный момент нет, но собираюсь, а какое это имеет отношение?..

- Не знаю. Просто был сигнальчик тут от соседей, что и он разведен, свободен, значит... Квартирка-то у вас больно маленькая, хотелось бы увеличить, а?

- Послушайте, Юрий Петрович вы абсолютно не по адресу пришли, те дамы, которые вас надоумили, они-то лучше знают, что здесь между пьющими людьми происходит и кому мог помешать Василий. А мы с ним добрые соседи и действительно во многом помогали друг другу. Но это-то кажется, не запрещено.

Что-то, кажется, смутило этого незваного гостя и он, пробормотав что-то вроде "Извините. Работа. Разобраться", ретировался. Ирина подумала, что самое время позвонить Надежде, бывшей Васиной жене, и понять, что она из себя представляет и как будут обстоять дела с Васей в будущем. К телефону Надя подошла сразу.

- Ой, Ирина Викентьевна, как хорошо, что вы позвонили. Мне из больницы сообщили, что Васю уже отправили и сказали, когда приемные дни, как ехать, но я растерялась как-то, может, можно мне к вам подойти, мы же тут живем неподалеку, на Бойцовой.

- Конечно, подходите.

- Так я через полчаса буду, только у меня... Зубы мне делают... Неловко. Ну уж на следующей неделе все закончат. Или уж тогда?

- Нет-нет, приходите сейчас. Поговорим.

Ирина прибрала дом и села читать рукопись своего аспиранта. Вспомнился разговор с Виктором Морозовым - "пишите детские сказки - вы же добрая". Читать диссертацию было скучно, Ирина добросовестно поправляла ошибки, но поминутно отвлекалась - "Да, сейчас меня мало интересуют мои профессиональные успехи, я увлечена собой, разгадыванием, распутыванием... Шура тогда спросил, публикую ли хоть что-нибудь... А вот опубликую! Детские сказки - это, пожалуй, мне подходит, у меня, как и у Тани, неизжитая детскость. До прихода Надежды, Ирина с горем пополам прочитала десять страниц диссертации и с облегчением отложила ее, как только заслышала звонок в дверь. Вошла женщина невысокого роста, широкобедрая круглолицая, лицо молодое, приветливое.

- Здравствуйте, - прикрывая рот рукой, сказала она.

- Проходите, проходите, будем чай пить и разговаривать.

- Ой чай, неловко, я и не принесла ничего, да и смотреть на меня...

Ирина как смогла успокоила гостью , усадила ее и налила ей чаю. Пока Надежда осматривалась и привыкала к ней, Ирина попыталась составить представление об этой женщине - незлая и нехитрая, это видно невооруженным глазом и, кажется, смешливая. Ирина заметила, как та рассмеялась, когда увидела, что ветер закинул угол занавески на сухой букет и занавеска, будто живая, пыталась вырваться от вцепившихся в нее веток и в тот момент, когда ей это наконец удалось, Надежда и рассмеялась. Это Ирине понравилось - и наблюдательность и веселость она ценила. Освоившись, Надежда начала спокойно рассказывать.

- Мы с Васей из-за чего разошлись-то? Пил он, как выпьет дурной делается, неуправляемый - то ему туда надо, то сюда. То в одно место сбегает к друзьям-забулдыгам, то в другое. Нас-то он не обижал никогда, ни меня ни дочку, он просто нас как бы и не видел тогда. Что ж это за жизнь? Я собралась и к матери ушла, благо было куда. Это Ирина Викентьевна, говорят все же болезнь, питье-то это страшное. И травился он, и разум терял, а все туда же. Одним-то нам конечно спокойней, ну а его мы жалели, если что помочь, пожалуйста. Трезвым заходил, что прибить, переставить - пожалуйста. Вроде звал меня обратно, да сам понимал, что не хозяин своим словам. А теперь тем более жалко, врач сказала, что он мало что помнит и понимает, как дитя беззащитное. Конечно, мы с дочкой обсудили, ездить к нему нужно не чужой все же. Вот на той неделе зубы вставлю и сразу съезжу погляжу, как что. А вы как думаете, Ирина Викентьевна? Вас уж он больно уважает, Вася, и дочка говорит, что и в журналах вы пишете интересно.

- Я, Надежда, очень рада, что мы познакомились. Вася ваш действительно несчастный, но он искал выхода, хотел как-нибудь все поправить. Жалко его, у него ведь душа отзывчивая, а это далеко не у всех.

- А его, может, потом и отпустят, как вы думаете? Пусть уж тогда при нас. Больной-то он смирный, конечно, а помощь от нас ему будет.

- Это, Надя, все выяснится. Врач им в больнице занимался хороший, опытный. А в санаторий я тоже в этот съезжу. Вы мне обязательно звоните, если вопросы или проблемы и я, конечно, тоже буду, если что-то будет новое или важное.

- Ведь они из больницы сами мне позвонили, нашли как-то, это, значит, у них хорошо поставлена забота о таких больных. Молодцы. А ведь плохо тем, кто совсем одинокий, - пригорюнилась как-то Надежда.

- Да-а, - протянула Ирина.

- Ну, я пойду, а то я заговорила вас, а у вас дела...

Ирина проводил гостью, порадовалась, что не ошиблась, затеяв вообще всю эту историю с женой и принялась опять лениво читать диссертацию. Сегодня мысль о том, что она все-таки во что бы то ни стало хочет дозвониться до Игоря еще не приходила в голову, но случайно бросив взгляд на подаренную ей когда-то акварель Стеллы Норкиной, она набрала номер Игоря. Конечно, Ирина уже поостыла, не было той горячности, с которой она набирала этот номер некоторое время назад, но все же, когда она услышала голос, который по-русски на ее просьбу подозвать Игоря, ответил, что семья Поревых здесь больше не живет - куда-то выбыли. Трубку повесили. Ирина огорчилась, расстроилась сильно. Теперь уже отчасти из упрямства Ирине захотелось найти Игоря, кинуться к нему с вопросами, добиться от него ответа. Какого? Она и сама не знала... День шел своим чередом, а что делать с собой Ирина не знала - вдруг показалось абсолютно бессмысленным ехать за компьютером - бессмысленным и трудным. Ничего она в этом не понимает и в общем-то не хочет. Вспомнилось, что Саша встретился с Алексеем именно в связи с компьютерами да дискетами - дочка у него в компьютерном салоне. Вдруг Алексей дома? Вразумит. Ирина кинулась к записной книжке, ведь записала тогда на лавочке, когда Сашу поминали, его телефон, должен быть. Телефон нашелся. Ирина позвонила, подошла Лешина жена.

- Здравствуйте, это Ирина, старинная знакомая Алексея, может быть, он вам рассказывал, был такой Саша У., - начала Ирина было объяснять жене все подробно, как та ее вежливо остановила:

- Не тревожьтесь, Ирина, я, конечно, вас заочно знаю. Алексей будет ровно через две минуты - он спустился за сигаретами, даже не кладите трубку.

Ирина вспомнила, что Алексей говорил, что жену зовут Людмила и решила пока у нее поинтересоваться, уместно ли вовлекать Алексея в свои компьютерные проблемы.

- Людмила, извините пожалуйста, у меня к Алексею дело вот какое компьютер. Я вспомнила, он вроде бы говорил, что что-то в этом понимает...

Людмила засмеялась:

- Да сейчас вроде все понимают!

Ирина огорчилась:

- А вот я нет. А иметь вроде бы нужно...

- Вы же, Леша говорил, журналистка?

- Ну и это тоже...

- Вот он и пришел.

Ирина услыхала, как жена еще в дверях говорит Алексею что-то о ее звонке, смеется, вот Алексей берет трубку.

- Привет, Тонечка, золотце.

- Леша, жизнь, как я понимаю, у тебя идет сносно.

- А как же.

- Не поможешь мне выбрать компьютер?

- Помогу. Спрашивать тебя, о чем женихи-мужья твои думают не буду. Понятно все.

- Вот и не спрашивай. Когда, тебе удобнее? Сегодня можешь?

- Как раз сегодня могу - есть свободное время. И к дочке моей зайдем, где мы с Сашей тогда встретились.

Ирина положила трубку довольная - договорились обо всем, с Лешей легко, есть время еще почитать эту дурацкую диссертацию, да позвонить узнать, как там Катя написала. Ирина читала и все размышляла об Игоре - вот ведь никогда с ним ничего особенно не связывало, почему теперь он так крепко засел в голове. Решив все же, что это не случайно, Ирина опять стала вспоминать все, что было связано с ним в последние годы и наткнулась на эту странную просьбу позвонить теще в Кишинев. Раз согласилась позвонить - и звонила, значит, был телефон этой тещи! Конечно, быть уверенной в том, что запись сохранилась было бы глупо, но... Ирина себя знала - уйма бумажек еще со школьных лет осталось у нее - старые записки, личные дневники, наброски, кое что здесь, кое что на Юго-Западе у родителей. Так, нужно вспомнить все же когда, в каком году Игорь позвонил с этой просьбой... Не в тот же год, когда я была в Израиле. Может, на следующий? Отбросив диссертацию, Ирина закружилась по дому, выдергивая старые блокноты с полок и из ящиков стола... Позвонили в дверь. Опять перед ней стояла та самая убогая Надя.

- В чем дело?

- Я из ДЭЗа - новые книжки разносим.

- Хорошо. Спасибо.

Ирина протянула руку, но Надя так и стояла перед ней, свесив голову на бок и водя ногой по коврику перед дверью.

- Что с вами, Надя? - спросила Ирина.

- Да плохо мне, плохо! Чего она хочет от меня? - почти истерически закричала Надя, вытащила дэзовскую книжку из сумки, кинула в лицо Ирине и побежала вниз по лестнице. Ирина закрыла дверь, подняв книжку, вошла в комнату.

Вот это да! Неужели, эта неряха лохматая так их всех здесь держит? Но я-то им зачем? В Васиной квартире, наверное, дело. Как-то хотят ее хитростью заполучить, продать, а деньги поделить. Но как это возможно? Вася, к счастью, жив... Механизмы, наверное, баба эта знает. А Надей крутит убогой, как хочет. "Надо быть осторожнее". - сказала себе Ирина, хотя в чем "осторожнее", она и сама не знала. Уже не было ни настроения ни времени рыться в блокнотах и тетрадках - только собраться, да Кате позвонить.

- Привет, мам, как у вас дела?

- Вот Михаил Федорович зашел. Катя звонила - написала нормально. Отметки завтра после двух, уехала с Витей гулять. Тебе просила передать, что она все понимает.

- Вот и хорошо. А z сейчас еду за компьютером. Мам, у вас хранятся ведь мои старые всякие бумажки, фотографии?

- Да, в шкафу, в пакетах, я ничего не выбрасывала.

- Мне тут телефон один понадобился, если у себя не найду, приеду разбирать.

- Ну и приезжай. Когда ты планируешь заняться Катиным паспортом?

- Так... У Кати нашей день рождения послезавтра? Да. Паспорт внутренний она получит через две недели, сразу начнем тот делать. Получается, скоро и начну.

- Хорошо, Ира, позвони, пожалуйста, к вечеру, мы с Михаилом Федоровичем тут беседуем...

- Да-да, извини.

Ирина положила трубку и хмыкнула: "Ну и беседуйте!" Собралась она быстро, идея позвонить теще в Кишинев очень грела и в голову не приходило, что теща тоже могла уехать в Израиль или куда-то еще, или умереть. Нет теща в Ирином представлении - смирно сидит в Кишиневе и ждет ее звонка. Подходя к метро, Ирина издали увидела опять дворовую сомнительную компанию. Нужно все же посоветоваться с Алексеем- решила она. "Еще этот участковый вмешался. Не ясно тут все. Тут свои амбиции, свои законы, но я-то в этой ситуации, как выражается сейчас молодежь, и моя Катя в частности, здесь "левая". Меня это не касается. Но это с моей точки зрения. С их, может, и касается как-то. Алексей - человек простой и умный, поймет, что здесь к чему...". С Алексеем встретились на Арбате.

- Цветете, Ирина Викентьевна, молодцом. Моя, как голосок твой услышала, говорит, что-то она больно молоденькая. Так, знаешь, с подозрением...

Алексей взял Ирину под руку и повел уверенно к какому-то магазину. По дороге он деловито осведомился, какой суммой Ирина располагает, вслух прикинул, что на такие деньги можно и стоит приобрести.

- В рублях у тебя или в долларах?

- Я, как и все держащие "в чулке", держала их в долларах, правда и держала-то я их недолго - недели две, - смеялась Ирина. Ее веселило, что она вот отправилась за крупной покупкой, радовало, что есть понимающий спутник, помощник. "О всех своих опасениях расскажу ему, когда будем покупку обмывать, без этого-то не обойдется".

Ирина смотрела на хорошее привлекательное лицо Алексея. "Нравится мне, как он идет по жизни. Вот и семья при нем, и рефлексии излишние не мучают, а с другой стороны, и в Сашке он видел толк, и с отцом Сашкиным не простым, общий язык находил. И вот со мной, грешной, возится". В магазине Алексей поставил Ирину в сторонке, а сам вступил в беседу с молодым, с иголочки одетым консультантом. Ирина его разглядывала с любопытством, ее вообще интересовала эта порода - молодые уверенные люди, хорошо одетые, чаще всего уже при машинах, лет им двадцать пять - двадцать шесть. Обручальные кольца... Их жены, прекрасно одетые, видимо консультируют в других магазинах или сидят в офисах. Несколько раз такие мальчики подвозили ее, кстати в их обществе Ирина себя чувствовала не плохо - из приемника доносилась приятная музыка - чаще всего почему-то попадались слушающие ''Шансон", с Ириной они перекидывались несколькими словами. В них была доброжелательность, в этих молодых людях, открытость и конечно уверенность. Вот сейчас с таким беседовал Алексей. До нее доносились слова "комплектовать", "лазерный принтер", "дисплей". "Леша и научит или Витя, пока не уехал. Мы с Катькой толковые, быстро освоим". Вскоре к Ирине подошел Алексей:

- Все, я тебе выбрал. Чуть даже сэкономишь, пойдем деньги твои менять, здесь сама видишь, оплата в рублях по курсу на сегодняшний день. Забирать сейчас будем или оплатим доставку?

- А как лучше?

- А как хочешь, смотря, какие у тебя планы, сразу домой или у тебя еще дела в городе, тогда можно договориться на определенное время - привезут.

- Знаешь, мне с тобой еще об одном деле посоветоваться нужно...

- Тогда вот что. Сейчас оплатим, к дочке моей зайдем - познакомлю, посидим где-нибудь. Я угощаю.

- Нет я - покупка-то моя. По правилам.

- Нарушим. Имею я право угостить приятную даму? - Ирина махнула рукой. - Ир, мы же свои.

Поменяли деньги, заплатили, сговорились, во сколько вернутся за покупкой и вышли на шумный Новый Арбат.

- Дочка тут рядом - в одном из переулков. Ты сама-то играть любишь? У них там много хороших "игрушек" и тебе и дочке можно подобрать.

- Да нет, Леш, я в этом толку не понимаю. Катька как захочет, сама, я думаю, разберется, девочки подскажут. А мне бы печатать да хранить, а то от бумаг устала. И Сашкин архив туда забью.

- К Интернету подключишься...

- Ну, это все потом, - Ирине уже надоело говорить об этих все же пока далеких от нее вещах. Лешина дочка интересовала ее больше. - Леш, ты тогда говорил, что она разошлась с мужем. А сейчас как у нее?

- Да все так же.

- Знаешь, обожглась и теперь, конечно, дует. Мы с женой переживаем, конечно, а она говорит, что так, как у нас, чтобы всю жизнь вместе, редко бывает, почти никогда. Ну ты-то знаешь, у тебя старики твои тоже ведь всю жизнь вместе.

- Да нет, Леш, вот на старости лет разбежались. Но оба считают, что к лучшему...

- Ну-ну, - недоверчиво покачал головой Алексей.

В компьютерном салоне к ним подошла молодая высокая ухоженная женщина. Ирина с удовольствием пожала ее наманикюренную руку, с удовольствием улыбнулась в ответ на ее шутку, что папа, как маленький, готов играть с утра до вечера, а дома мама не велит.

- Ир, ну я пять минут, тут вот у Ляльки новая "игрушка" появилась. Ладно? Пять минут... А ты, Ляль, развлеки тетю.

Алексей, забавно гримасничая, на цыпочках отбежал к включенному компьютеру и плюхнулся на вертящийся стул.

- Это, конечно, не пять минут, - вслух обречено проговорила Ирина.

- Конечно, нет, ну давайте пока я вам пасьянсы всякие покажу, может быть, вам понравится.

Народу в салоне было мало, и Ляля вполне смогла уделить Ирине время. Когда-то Ирина пасьянсы любила. В пору своей жизни с Петром, когда они как-то застряли на всю осень со своими лошадьми и собаками на даче, они подолгу раскладывали пасьянсы и болтали. Это был хороший период их жизни. Глядя на карты, Ирина подумала, что жизнь у нее, как лоскутное одеяло и, если из каждого брака и романа взять по самому яркому куску, получится очень даже яркая и насыщенная супружеская жизнь. "Да, что-что, а скучно не было, А сейчас?" На этот вопрос Ирине не захотелось отвечать, и она стала водить "мышкой", как научила Ляля, и перекладывать карты. "Если сойдется, загадала она - "мне захочется ответить Ота взаимностью и перейти с ним на "ты". Пасьянс сошелся, и Ирина, поблагодарив Лялю за науку, пошла вытаскивать заигравшегося Алексея. К счастью, и у него игра уже подходила к концу, он довел какую-то операцию до конца и встал со стула довольный. Потянулся и обнял за плечи Ирину и подошедшую Лялю.

- Ой, девочки, до чего жизнь хороша.

Сам Алексей был хорош. Им действительно можно было любоваться, сильный, белозубый, моложавый.

- Все, дочь, мы уходим. Нам с тетей Ирой, - он подмигнул, - еще поболтать нужно да ее "комп" транспортировать.

Алексей чмокнул Лялю в щеку, Ирина попрощалась, и они вышли.

-Где предпочтешь, на улице или в подземелье? На улице солнечно, но шумно, там тихо и...

Ирина добавила "мрачно".

- Предпочитаю мрак.

- О`кей, - браво отозвался Алексей и быстро привел ее в подвальчик. Грузинское кафе.

- Выпьем легенького. Я крепкое не люблю. Да и дамам это не пристало.

Быстро заказав, посоветовавшись с Ириной, еду, он посерьезнел и спросил

- Ну теперь рассказывай, какие сложности

- Леш, у нас в доме и во дворе в последнее время криминал не криминал, а...

Ирина поведала ему об убийстве "бутылочников", о странном устройстве в ДЭЗ полоумной Нади, неизвестно откуда появившейся, о бедном Васе и, главное, о неряхе и о своих подозрениях, что "неряха" как-то причастна и к смерти "сумасшедшей вдовы" и отравлению Васи. И теперь они все чего-то хотят от Ирины.

- Леш, это квартирный интерес, да? И участковый как-то причастен, он ведь ко мне приходил...

- Ну, участковый вряд ли. Он скорее всего просто дурак, шел проверить чей-то "сигнал", а вот остальные скорее всего что-то выкручивают. Ты не могла бы узнать фамилию, имя этой твоей как ты ее называешь "затрапезной", я по своим каналам попытаюсь что-нибудь узнать. Может быть, ее нужно будет пугнуть как следует, чтобы и тебя и твоего протеже Васю в покое оставили. А может, ей и переселиться куда-нибудь будет лучше. Поглядим.

- Спасибо большое, Леш, - с чувством сказала Ирина.

- Пока не за что. Люди, Ирин, такие разные... Вот в охране со мной работал мужик. Вор - привык человек, - Вот шапку мне тут для жены предлагал меховую. Настоящий. Сейчас у него как бы раздвоение личности - женился, крестился, жена молодая, кормить надо. И по профессии, вроде, Бог не велит, вот в охрану пошел. Сутки через двое. С детьми возится. А руки-то чешутся работы просят. Он почему-то мне открылся, не знаю уж... И его мне жаль: "Не ворованная", - говорит. А я думаю, где же взял, коли не ворованная? Да мне и не надо. У моей жены все есть. Я отказался, но не осудил, нет, не осудил - у него жена молодая - кормить надо.

Приятно было выйти из подвальчика на солнце, в обществе Алексея Ирине было легко и как-то спокойнее стало на душе - кто-то свой теперь знает, что происходит у нее на "Преображенке" и если что... Алексей подогнал машину, погрузил компьютер и отвез Ирину домой.

- Извини, сейчас тебе помочь все подключить уже не успеваю - мне сегодня в ночь на работу, а еще домашние дела кое-какие. У меня жена строгая.

- Конечно, Леша, спасибо. Я и так сколько времени у тебя отняла.

- Ерунда. Все нормально. Так ты мне позвони, про эту тетку скажи, не откладывай.

Алесей дружески потрепав Ирину по плечу, вышел, хлопнула дверца лифта. Опять в доме не распакованная коробка. "Растет благосостояние масс - то "видик", то компьютер". Почему-то потянуло еще раз посмотреть странную кассету, присланную Костей, что он все-таки имел в виду, и вообще, пристало ли сыну давать такое просматривать матери? Как спросила бы Таня: "А это не разврат?" Но Ирина понимала, что Костя просто молод, раскован, открыт и честен. Так они сейчас думают и ничего крамольного в этом нет, а кто подумает дурное, тот сам дурак. И опять женщина в синих бриджах расхаживала по террасе дома и вещала о найденной ими панацее семейного счастья. Зазвонил телефон.

- Ой, Ириша, а я только что проснулась. Проснулась и ничего понять не могу, где я, почему. Вот не пила я никогда этих снотворных и не буду впредь. Ненормальное состояние какое-то. Вспомнила с трудом, что с тобой вчера я как-то разговаривала. А о чем, не помню.

Чувствовалось, что Галя хочет узнать, не наболтала ли чего-нибудь лишнего, не обидела ли подругу, не поставила ли в неловкое положение.

- Галочка, а мы почти и не говорили, когда я позвонила, ты уже засыпала, только сказала, что на работу сегодня не пойдешь.

- Да-да, это я помню... Мне пять минут назад позвонил Борис... Он меня и разбудил. Ему на работе сказали, что я дома, он заволновался, что случилось. Но я просила его перезвонить через полчаса. Мне надо собраться с мыслями и понять, чего я хочу. Мне сейчас кажется, что я не хочу с ним разговаривать, как-то не о чем. Теперь мне представляется, что это глупая затея выходить за него замуж. Все же чужой человек...

Галя ждала какого-нибудь Ирининого ответа, Ирина вдруг сама перестала понимать, что ей говорить Гале - она сама ничего не знала, не выбалтывать же ей советы, доносящиеся с экрана. Вот уж совсем неуместно.

- Галочка, я не знаю... Послушай себя, что в тебе отзовется, что откликнется на этого Бориса, то, наверное, и правда. Он же перезвонит, ты послушаешь его, а там и увидишь...

- Да... Ладно, - как-то разочарованно протянула Галя... - Наверное...

- Галочка, ты сейчас чаю крепкого выпей - после снотворного это нужно, - перевела все на бытовые рельсы Ирина, - Я тебе вечером сегодня позвоню обязательно, проведаю.

- Позвони, - кажется, слегка обидевшись, согласилась Галя.

Трубку Ирина положила огорченная, но она, правда, совсем не знала, что ей сейчас сказать Гале. Ирина укоряла себя в эгоизме, была недовольна собой. Решила отвлечься. Сашку что ли еще почитать? Понравился мне с ним диалог, да и как-то логично после встречи с Алексеем. "А потом, - будто споря с кем-то сказала Ирина, - имею право отключиться - я дело сделала. Важное. Компьютер купила". Ирина отключила телефон, начала перебирать Сашины бумаг и наткнулась на скрепленные не выцветшие листы. "Притча", 1999 год. "Что-то из последнего, почитаем". Почему-то вспомнилось, как она (теперь это кажется уже таким далеким), выдумала Аллочку - ее податливость, попадание в странные полукриминальные ситуации. "Все же непонятно, откуда тогда на меня налетели все эти видения? Здесь, на "Преображенке", все еще было спокойно - это шло из прошлого, от пистолета, от чего-то противоправного в той далекой жизни, но причудливо отразилось в созданном мною образе. Соучастница Аллочка... А в Америку, она, похоже, едет как помощница. Да и вообще, она вне этого мира - к ней не подходят Васи, Нади и что еще хуже "неряхи"... "Да, но ты о них пишешь" - как будто донесся до нее чей-то голос. "Пишу. Как будто это оправдание?" "Ну, знаешь..."- как-то противно будто бы протянул опять чей-то голос. "Внутренний голос, а внутренний голос - обратилась Ирина строго к себе, - а почему ты говоришь, как неприятный мне Валентин?" "А об этом подумай сама".

Ирина стряхнула наваждение - "Так и рехнуться недолго. Еще не хватало самой с собой разговаривать! Кофе. Сигарету. И читать" - громко вслух приказа себе Ирина. С чашкой кофе она уселась у окна, ветер шевелил занавеску, и Ирина вспомнила, как улыбнулась беззубым ртом Надежда, когда ткани удалось все же отцепиться, от веточек. "Все мы наблюдатели. Созерцатели. Взаимосозерцание украшает жизнь. Итак, "Притча".

- Оскорбивший жену, да лишится ее. Униженная женщина - отныне жена другого!

- Загнул... Твой горький опыт, что ли?

- Горький...

- Изменила?

- Разве я об этом?

- Не пойму. Не обобщай. После какого свинства, бывает, что не бросают. Прощают, остаются. Выпьем. За остающихся!

- Выпей... Остаются... Знаешь ли ты, что остаются чужие. Рядом с нами спят, смеются, подкрашивают глаза, соблазняют нас - чужие!

- А жалеют, нас, по головке гладят...

- Гладят - жалеют, сестры милосердия!

- Как так?

- А они на смену женам оскорбленным нарождаются

- Не понял...

- Возьми да и пойми - жена, оземь брошенная, от унижения умирает. На наших глазах, причем, умирает, а нам это осознать не дано. Мы-то видим понятное: стоны, вопли. всхлипыванья - истерику, в общем. А это - смерть!"

Ирина отставила чашку, отложила рукопись. "Опять Саша удивляет неужели я держу в руках его покаяние? Саша, осмысливая свою жизнь, мучился совершенным? Конечно, тому были причины. Вряд ли он обижал женщин более, чем другие - думаю даже менее чем другие. Точнее, он обижал не грубостью, думаю, а холодностью. Но ему ведь многие готовы были служить. И все же сформулировал вот так: "Оскорбивший жену - да лишится ее!" Как же он раскроет это? Вон три страницы написал на эту тему..." Ирина пока не знала, находится ли в ней отклик. Вспомнилась Галя, но показалось, что ее история со скучным вялым (с точки зрения Ирины, конечно) Борисом слишком мелкая. "Не иллюстрирует Сашин тезис! Посмотрим, что же дальше, пока он топчется, объясняет какому-то дураку. Любит он такой прием - объяснение дураку. Так...

- ... а это - смерть!

- А потом видим вдруг жалость у них во взоре, руки они к нам нежные простирают... Милосердие. Мы, обманувшись, млеем. А перед нами - чужая! Понял?

- Не понял! Лицо, фигура, мм, все прочее тоже, сам говоришь, руки простирают а что - чужая, не доказано. Может, спьяну тебе пригрезилось?

- Я, возможно, дурак, сумасшедший, но знаю точно - чужая!

- Не-ет, это я дурак! Ты-то у нас умник - загнул этакое. Давай-ка выпьем.

- Ладно. Я тебе историю расскажу, как однажды одному дураку ли, умному ли, а повезло. Чудом жену сохранил.

- Достоевщина, кажется, все это. Я так понимаю, ты расскажешь, как он перед женой сам унизился, с ней перестрадал? Я не стану. Я - не дурак.

- Да слушай же! Представь, кухня в хрущобах 70-х.

Ирина поморщилась - вот ему эти семидесятые покоя не дают! Все же в девяностых, похоже, совсем ему не жилось, все туда его тянет, и героев своих он туда закидывает, некстати.

"Пятеро мужчин с рюмками в руках - галдеж, треп. Две женщины: одна - в дверях - полная, темноволосая, с сигаретой. Другая худенькая длинноволосая - склонилась над столом, что-то режет.

- Эх вы, кобели, кобели, не видите что ли породистую суку? - низким голосом проговорила полная и ушла в комнату.

Кто то поставив рюмку на подоконник, придвинулся к замершей с ножом девушке, кто-то засмеялся, кто-то начал флирт.

- Вы краснеете? Это же комплимент!

- Эй, оставь, оставь ее, дай полюбоваться, - закричал седоватый бородач, - запечатлею! Достал блокнотик и успел в секунду - другую сделать набросок, ибо девушка выпрямилась и взглянула на всех открыто и твердо.

- Что, собственно, случилось? Определили нашу половую принадлежность и только!

Сказала и вышла, но не ушла совсем, а села в комнате где-то в углу, углубилась в книгу, не обращая внимания на ор, музыку. Вот ту-то и взял ее в оборот Георгий.

- Вы - Лиля, я - Георгий, брат хозяйки дома. Нам здесь не место. Следует уйти. Ничего интересного больше не будет.

Лиля светловолоса, худа, длинна и, в общем, некрасива: бледновата, мало выразительна. Но Георгий другого мнения. Он видит необычный разрез глаз - светло-серых глаз, длинные густые не накрашенные ресницы, очень светлую тонкую кожу. Он очарован. В Лиле сейчас для него гармония. Свет, музыка, тепло. Сию минуту он счастлив - в ее присутствии. Но Лиля закрыта, она ничуть не подалась навстречу Георгию, ей просто легче в его компании покинуть дом, где все так неудачно сложилось. Он помог выбраться из кресла, надеть пальто. Девушке не хватало воли, энергии сделать это самой - была апатия, было все равно, где сидеть, что слушать. Этот инцидент на кухне... Очень глупо! Роли определились сразу. Он - целующий, она позволяющая целовать. Он ведущий, она ведомая.

И привел Георгий Лилю в дом матери своей и целовал ее, и познал ее. и полюбил. Лилины глаза теперь нежны, руки теплы, сердце занято, ибо и Лиля полюбила Георгия. Наступило время счастье и было это супружество".

Ирина была искренне изумлена - совсем другой стиль. "Ишь ты - "и было это супружество" - не подозревала все же я в Сашке этой тоски по "супружеству" - была констатация - не способен. В последние встречи о чем говорили? Да больше ерничали все же, скрывая боль, подкалывали друг друга, таким странным образом демонстрировали приязнь. В самом деле, странно было бы скажем в закусочной в Камергерском или в "Рюмочной" на Никитской с пафосом вдруг заявить "мечтаю о счастливом супружестве" А на бумаге... Хотя для меня, пожалуй, приторно".

"Георгий каждое утро, видя рядом с собой Лилю - ее серые глаза, длинные волосы, благодарил Бога за милости его и просил не лишать жены доброй. Лиля и вправду была жена добрая. Мир и лад в доме - и день, и два, и год. Но ни одну семью в мире бес не оставил еще в покое".

Ирина кивнула: "Это и подозревала".

"Вот пришла пора ему и к Георгию пожаловать. Раз в год собирались все родные Георгия вместе - помянуть отца: мать, тетка и сестра, та самая, в доме которой он с Лилей и встретился. Вот бес и спрятался в теткиных пышных волосах и таким образом в квартиру проник. Мать Георгия стол накрыла, сестра цветы по вазам расставила, а тут и тетка на пороге. Любимая тетка с поцелуями и лаской, но бес-то полные карманы гневом и тревогой набил... Жди беды. Георгий Лилю представил: "Жена моя". Тетка расцеловала, к сердцу прижала, тут бес и переехал - вцепился Лиле в шею и устроился удобно. Лиля и так всегда бледновата, а тут и совсем зеленая сделалась, отозвала Георгия и сказала, что дурно ей, душно, голова болит. Георгий встревожился, отвел в спальню, уложил, пледом укрыл, а сам - за стол. Настроение за столом пониженное - и дата сама по себе скорбная, да и невестка - не демонстративно ли? - прихворнула. Кое-какие амбиции проявились, недовольство, ревность - и сестра, и мать, каждая по-своему Лилей попрекнула, уколола. И тетка - святая простота - племяннику напомнила прежнюю его любовь - яркую красотку, мол, где, да как, да с кем? И впервые кажется, за год неуютно стало Георгию, не спокойно, как будто и нет у него живой любви к Лиле, а есть какое-то раздражение, болезненная привязанность".

Ирина походила по комнате с рукописью в руках - "Тяжеловато читается. Написано как-то натужно и к чему все это?" Выглянула на улицу, почему-то захотелось увидеть психиатра с собакой. Кстати, как зовут пса, Ирина вдруг напрочь забыла. А почему-то хотелось, вспоминая о них - о мужчине и его псе, называть их по имени. Доброе осталось о них воспоминание. Ей вдруг представилось, что они ее здесь охраняют и ничего плохого с ней не случится. Как увижу, обязательно еще раз спрошу, как зовут собаку! Вспомнилось, что ей имя неприятной тетки тоже необходимо узнать. "Но это потом. Вот дочитаю и буду делами заниматься"

"Гости за столом, Лиля в постели. И грызет Лилю обида - муж сидит, ненужные разговоры ведет, о ней забыл: не сочувствует, по головке не гладит. Это бес перед глазами мельтешит, разные обличья принимает, гримасы строит, искажается мир, мутится душа.

- Георгий! - вдруг неожиданно для себя резко, раздраженно кричит Лиля - Георгий!

За столом будто того и ждали.

- Иди -иди, - твоя зовет, - ехидная сестра нашла повод улизнуть, - у меня времени мало . Мне пора. Помянули без посторонних и Слава Богу.

- - Лиля не посторонняя, - вслед сестре как-то жалко, вымученно крикнул Георгий.

Красный, злой, он кинулся в спальню, ненавидя всех, - Лилю в первую очередь".

Ирина с возмущением бросила рассказ: "Да это в Георгия бес вселился! Перекладывает Сашка с больной головы на здоровую. Все-таки как ни скрывает, а хочет на женщину ответственность переложить, сейчас дальше, наверное, про "бабьи штучки" будет и прочее - обычный набор обвинений".

"Лицо у Георгия сделалось неприятным".

Ирина, прокомментировала про себя: "Люблю самокритику!"

"...перекосилось. Лиля, приподнявшись, закрылась от него рукой. Испугалась? Георгий, отдернув ее руку, задел своей рукой ее по губе закапала кровь.

-У-у- как-то по звериному с ненавистью взвыл Георгий - все ты! Ох, как же я тебя ненавижу!"

"Нет, определенно, не нравятся мне эти "страсти по Георгию", дочитаю только, чтобы понять, что Саша в виду имел, вроде бы в последнее время диалог у нас с ним складывался. Боюсь, что ждет меня здесь какое-нибудь нравоучение в лоб. Неофитское что-то чувствуется ... Таким я Сашу не знала..."

"Бес сидел под кроватью и потирал руки.

- За что? Зачем ты? - тихо спросила Лиля. А в столовой молчанье и вдруг

- Боже, Боже, помилуй сына моего, - неожиданно прошептала мать и быстро пошла к двери, из-за которой доносился Лилин плач.

- Не вмешивайся, Оля, сами разберутся - дело молодое, - посоветовала тетка.

- Оставь, здесь что-то другое. Опасно, очень опасно. Ольга Матвеевна, полная, даже грузная, но с моложавым лицом, громко постучала.

- Георгий, впусти! - сказала властно. Бес скакал от Лили к Георгию, от Георгия к Лиле, дергал их за волосы, щипал и что-то злобное нашептывал в уши. Георгий метался по комнате. Лиля каталась в истерике по кровати.

- Убирайся, убирайся вон! Не хнычь, исчезни с глаз, - шипел Георгий.

- Не-мо-гу-те-бя-ви-деть! Вый-ди! Я о-де-нусь - захлебывалась Лиля.

"Та-ак, - подумала Ирина - у него уже было это: двое не могут распутаться, вмешивается третий. И опять 70-е.. Что-то Саша отыгрывал.... Сейчас, наверняка мать распутает этот узел, спасет. Что-то подростковое он отыгрывал в своем творчестве, хотел разобраться... Хотя, и мне, конечно, это знакомо - когда с любимым - ненавидимым в клубке - не разойтись помощь нужна. Не всегда приходит. Саша искал - и на бумаге - находил выход".

"Сцене не было конца. Ольга Матвеевна, не дождавшись позволения, вошла в комнату.

- Георгий, выйди немедленно, да к иконе, к иконе бабушкиной! Охолонись.

Георгий выскочил из комнаты, чуть не сбил стоящую у дверей тетку, вбежал в ванную, запер за собой дверь. Ольга Матвеевна молча вытерла Лиле своим платочком глаза, рот, нос, взяла за руку - рука у Лили тонкая, холодная, безвольная, погладила, вздохнула и сказала.

- Ну, прости, бес, видно вселился. Тетка стояла уже в дверях и протягивала бутылочку с водой.

- Спрысни ее. Святая, крещенская. Смирится сразу же. Лиля, перестав метаться, смотрела на Ольгу Матвеевну во все глаза, но туманно, недоверчиво.

- Спасибо, Ксеня, с тебя и начнем, и она окропила оторопевшую гостью, а потом пошла вдоль стен, приговаривая, шепча: "Да воскреснет Бог!".

Лиля сидела на кровати, обняв колени, притихшая. Свекровь, наконец, дошла до нее - перекрестила постель, перекрестила Лилю и молча пошла к двери. Ксения, оглянувшись на печальную, но спокойную Лилю, двинулась за ней. В маленькой комнате у стола сидел Георгий, крутил в руках какой-то пузырек, рядом лежала бритва.

- Дурак!, - с чувством сказала мать и продолжила начатое - покропила Георгия. Ксения шла за, ней и шептала: "Да расточатся врази его...''. Короче говоря, бес покинул их, правда нахулиганил напоследок - вазу разбил, икону свалил, Ксению заставил поскользнуться на ровном месте - коленку сильно рассадила. Поплакали, покаялись, помирились, успокоились".

- Ну, и разве же заслуга твоего Георгия тут хоть в чем-то есть? Мать пусть благодарит! А сам он себя виноватым, я думаю, и не считал. Что, собственно, он такого уж страшного сделал? Хуже бывает и ничего!

- Мать он благодарил и благодарит! Она спасла его, человеческий облик дала сохранить. Чудом удержался! Вот тебе история со счастливым концом! Сейчас-то они уже старенькие - им за пятьдесят, а мать и вообще уж - сухой листок.

- Пятьдесят, это разве же старость? Они столько еще нагрешить успеют.

- Это возможно. Бес силен. Но я верю в сказки со счастливым концом... У самого-то у меня ад, ну просто ад сейчас. Еще раз говорю тебе: да не унизит муж жену свою. Блаженны не унизившие, ибо они обретают счастливое супружество..."

Грешен. Не имею. - Ну, завел: муж, жена, супружество. Как будто других ценностей нет: работа, успех, квартира, карьера, дети. А с женой? Ну хорошо, когда мирно, но и поцапаться иногда не грех. Напугал - а вдруг и во мне зверь сидит... Ну тебя. Давай по последней и пойду я - благоверная заждалась".

Ирине было грустно. Не узнать, что с Сашей тогда происходило, этот рассказ не помечен, даты нет. Да и не важно. Знаю одно - не Аллочки касалось. А с кем-то прошел он круги ада домашнего... Я проходила. Ирина опять зачем-то выглянула в окно - у подъезда стоял психиатр с собакой, она высунулась, замахала рукой.

- 3дравсвуйте! А как зовут вашу собаку?

Психиатр не удивился и улыбнулся в ответ (Ирина отметила, что кажется впервые увидела его улыбающимся).

-Сэр!

- Ура! Заводите как-нибудь с Сэром! - это веселое хулиганство принесло Ирине облегчение. "Я, как великая Скарлетт, подумаю об этом потом, - решила она, откладывая от себя Сашин рассказ, - а сейчас надо Катьке звонить нагулялись уж, наверное".

Ирина включила телефон - кто-то видимо безуспешно дозванивался - она услышала последнее короткое бряканье. На Юго-Западе, "у родителей" никто не брал трубку.

Нужно будет Катьке мобильник купить - все подростки уже давно предусмотрительными родителями снабжены. Вот как теперь узнать, где она? Конечно, и я хороша - отключаюсь от мира, когда хочу. Зазвонил телефон.

- Мам, это ты звонила?

- Ой, Кексик, а я как раз думаю, что моблильник тебе придется покупать, чтоб тебя искать.

- Да я-то в ванной была, а вот ты где? Я звонила-звонила.

- Я, Катюш, просто телефон отключала... Сидела читала Сашин очень какой-то странный рассказ. А вообще, мы с тобой, теперь с компьтером, но я только что сообразила, что привезла его сюда, а собирались вроде там ставить...

- Ничего, мам, будем у тебя на нем все печатать. Главное, ты научись.

- Катюш, а экзамен-то как? Я ...

- Написала, завтра узнаю, но я не волнуюсь. Лег-кот-ня."

- А с Витей?

- Все в порядке. Мы - друзья, чтобы не случилось, мы так решили, гуляли сегодня с ним на Воробьевых горах, ну и поклялись. На крови. Витька об этом читал, да ему и дедушка рассказывал. Он уедет. Но знаешь из-за чего? Из-за мамы, а это я понимаю. Колледж какой-то - это ему тьфу, тогда бы он бунтовал, а тут у мамы личная жизнь... Я бы тоже так могла.

- А тебе его мама понравилась?

- Очень! Она, знаешь, как девочка. И смеется она смешно и путается. С ней, по-моему, и дружить можно. Витька сказал, что я ей тоже понравилась. Мам, как хорошо, что мы еще не взрослые и нам жениться не надо пока, и у нас еще впереди. Витя сказал, что мы еще встретимся или здесь или в Америке, а, может и в Париже.

- Молодцы вы, Катюш. Теперь ты мне скажи, как день рождения твой будем устраивать?

- А как? Ты, я, Витя и бабуля с Михаилом Федоровичем. Она ж тебя звала в воскресенье опять на обед, а до этого я не могу - экзамены. Разве что подарок под, подушку, как маленькой.

- Будет тебе, конечно, подарок под подушкой

- А Костя позвонит, как ты думаешь?

- Думаю, да, да и дед, наверное. Наши иностранцы...

- Ладно, мамуль, я сажусь готовиться к экзамену.

Попрощались. Ирина опять подумала о Косте, как, интересно, все у них идет, ссорятся они с Ритой или нет, отравляет им жизнь ревность или это их обходит стороной. Дни длинные, солнечно... Ирина походила по комнате, полила единственный цветок, по-иному переставила ветки сухого букета... Завтра надо съездить к Васе, самой на него поглядеть, купить Катьке подарок и... перейти с Ота на "ты", показалось теперь вдруг абсолютно бессмысленным занятием разыскивать Гарика Порева. Нечего скрывать от себя - нужен полноценный роман с подходящим человеком. Отта, подходящий. Немножечко грустно стало, что в свое время так еще не чувствовала - отвергла Георгия, не отвергла, а так как-то вяло отодвинула на периферию. Сейчас все по-другому. Почему-то очень подействовала Галина нелепая история с юристом. "Все быстро слишком меняется... Бесконечные повороты, крутые и я не вижу, что за каждым из них, только врезавшись в человека или в ситуацию, я останавливаюсь и пытаюсь осмыслить, где я и с кем я. У меня нет методологии осмысления ритма моей жизни. Эти повороты... Пел Макаревич, и пел какой-то странный человек, такой "гость из прошлого" в кепке шестиклинке, в сапогах: "Вот поворот, а за поворотом дом. Там живет моя любовь, судьба. Но об этом потом... - Пел - душу рвал. - Но об этом не сейчас..." Ирина подошла к телефону и набрала номер Ота:

- Алло?

- Ота, здравствуй. Это Ирина.

Секунду длилось молчание, наконец раздалось ликующее:

- Девочка моя. Я за тобой еду. Говори адрес.

Ирина продиктовала и, выслушав горячее признание в нежной страсти, повесила трубку. Ее била нервная дрожь. Почему? "Но ведь он чужой. Я, в общем, его и не знаю. Да, не противен, да что-то совпадает во взглядах, но разве этого достаточно?" Ирина в панике носилась по квартире, несколько раз подбегала к телефону - "Отменить! Ну, хотя бы перенести". Потом одергивала себя: "Не будь дурочкой. Сама же Таню учила трезвому подходу... Пришла спасительная мысль позвонить Тане. К счастью Таня дома. Голос медовый какой-то.

- Таня, извини, что так набрасываюсь - мне твой совет необходим.

- Привет, Ириш, что случилось?

- Понимаешь, я решила с этим врачом Васиным, я тебе, кажется, говорила, а может нет, неважно, в общим с Ота, в общем..

- Ага. Все же дозрела и поняла, что этого не миновать... Сейчас я телефон перетащу, а то у меня здесь Гриша с Павлом футбол смотрят.

- Гриша с Павлом?!

- Ну да, он после больницы решил у меня немножко пожить. Он, видишь ли, не пьет сейчас, а трезвому я ему что-то очень уж понравилась и он оказывается вполне милый и совсем не "гениальный". Так что живем пока. Все, перетащила. Так что тебя смущает?

- Тань, так я его почти и не знаю, он просто недвусмысленно дал понять, чего он от меня хочет. Вот я поняла и... Теперь вот дала согласие. Он за мной уже едет - как-то странно блеяла Ирина

- Ир, да что с тобой? Я тебя не узнаю. А кто мне вполне здраво все разобъяснял про "разврат" и "не разврат", а?

- Тань, так у меня-то что?

- Ты поглупела от страха. Нормальный женский выбор. Ты просто сказала "да". Ты выбрала "да", но ведь это твое право. Ты у кого-нибудь что-нибудь отняла? Нет. Все в порядке. Я знаю, чего ты боишься, что будет "не так". Вот если будет, тогда и решишь, что делать дальше, а сейчас о чем плакать?

- Значит ехать?

- Безусловно. Благословляю. Не теряй время. Собирайся.

Ирина повесила трубку не то что успокоенная - ободренная. Закружилась по дому. Влезла в новенькое платье, вытянула из шкафа новую сумку - в тон, под руку почему-то подвернулась кассета с вещающей о гармонии теткой, Ирина ее рефлекторно сунула в сумку. Зазвонил телефон. Ирина почему-то была стопроцентно уверена, что это звонит Ота и отменяет свидание, почти с облегчением она схватила трубку: "Але!" - глухо от волнения сказала она.

- Ой, Ирочка, ты болеешь? Это Ксения из Минска.

- Ой, привет, Ксень, нет, не болею, просто с горлом что-то, - уже почти нормальным голосом произнесла Ирина, сердце продолжало колотиться. Как работа, как дочка?

- Вот я как раз о дочке. Помнишь, я тебя спрашивала, можно ли ей приехать, то есть в Москву-то она точно приедет, остановится в общежитии, но можно ли ей к тебе заехать...

Ирина прервала ее

- О чем речь, конечно, мы будем рады. Да она может и у нас или здесь, со мной, или на Юго-Западе...

- Нет-нет, Ирочка, спасибо, она остановится в общежитии, а к вам, если можно, в гости. Может быть, уделите ей внимание, что-то покажете: ты и дочка.

- Конечно. Когда она приедет?

- Завтра вечером выезжает, значит утром послезавтра она будет в Москве.

- Пусть сразу звонит или сюда или туда, у тебя ведь есть телефон?

- Да, сохранился.

- Кто-то будет дома, и мы обо всем договоримся.

- Спасибо, Ириш. А муж мой бывший, однокашник наш с тобой все же перебрался на ПМЖ.

- В Америку?

- Вовсе нет. В Швецию. История такая - там сейчас много курдов. У него был знакомый швед-курд, очень милый, кинорежиссер. А у того есть сестра. Он ее давно этот режиссер к себе из Ирака, кажется, перетащил. Примерно она сейчас лет тридцати пяти. Теперь там, психолог. В общем, познакомились они со Славой моим и решили пожениться. В общем, он в Швеции на правах жениха. Скоро свадьба. Осенью. Дочка полетит. Вот тебе "автостопом по Европе", кстати, и меня зовет туда работать, уверяет, что найдет, кого мне там русскому или польскому (я же и по польскому специализируюсь) учить. Подумаю. Вот такие у нас новости. Вот такой поворот...

- Вот и я, Ксень, все пою про "поворот" и много Сашкиного всего перечитала. Странный он все же был. У него тоже были сплошные повороты... А ты в Москву наведаешься? Приезжай. Поболтаем всласть.

- Знаешь, приеду. Осенью, пожалуй, вот дочка на свадьбу к отцу своему полетит - а я к тебе, ну тогда уж только к тебе, чтобы болтать, да и Сашку читать.

- Договорились.

В этот момент под окном засигналила машина:

- Все, Ксень, целую, Жду ребенка твоего, а сейчас бегу, меня ждут.

Ирина бросила трубку, не заметив, что она не попала на рычаг и выскочила за дверь. Уже в лифте она проверила, не забыла ли ключ, расческу. Нет, вроде все на месте. Из подъезда она вышла к стоящему у машины Ота спокойно, но и не скрывая, что рада ему. Ота, к счастью не бросился к ней с поцелуями, а просто, очень нежно взглянув на нее, открыл перед ней дверцу машины. Когда она уже сидела, и Ота устраивался рядом с ней, мимо прошел психиатр с собакой. Ирина почему-то с тоской, ностальгически посмотрела на них. "Что-то кончилось, - почему-то промелькнула в голове странная мысль. Безвозвратно?" Почему-то ныло сердце. В дороге Ота был почти молчалив, только раз, склонившись к ее уху тихо сказал: "Я счастлив", а так он только изредка подносил Иринину руку к губам и целовал. Домчались они быстро. Ота расплатился, вышел, помог выйти Ирине. Стол был накрыт, как и в прошлый раз - легкая закуска, сухое грузинское вино. Молчали, но неловкости не было. Ота усадил Ирину, налил ей бокал вина: ''Пью за твою красоту". Ирина опустила глаза - не любила цветистых комплиментов. Но Ота этим и ограничился. Через несколько минут он подошел к Ирине, положил руки на плечи, заглянул в глаза. Ирина поднялась к нему навстречу, и мгновенно оказалась - в его объятиях, голова закружилась, подхватил вихрь страсти его ли, ее ли - все последующее и было этим вихрем. Как на бешеной карусели неслись они над землей, то чуть выше взмывали к небу, то чуть ближе опускались к земле, но все это было движение, порыв, взвевание, дуновение. Наконец, карусели остановились - они шатаясь, с кружащимися еще головами опять вышли на солнечный свет, ногами коснулись твердой поверхности. Когда они вновь вернулись к столу, разговор их длился неспешно, огромная нежность теперь была и в руках, и во взгляде Ота, и нежность чувствовала в себе Ирина. Почему-то вспомнилась вдруг кассета:

- Ота, я хотела тебя, как врача да и просто как умного мужчину спросить вот о чем - мне сын - ему сейчас двадцать четыре года - прислал вот такую кассету -Ирина потянулась к сумке и достала из нее видеозапись. Я ломала голову, что он мне таким образом хотел сказать... И второе действительно ли, на твой взгляд, есть такая закономерность...

- Ну, давай, Иронька, посмотрим.

Ота поднялся, включил видеомагнитофон. Ирина разглядывала его - очень ладный, подтянутый, но совсем не высокий, и не тощий. Странно - это ее мужчина. Странно, но хорошо. Ирина действительно себя чувствовала хорошо: никакие сомнения не драли нервы на части, ничто не заставляло ежиться, не было желания спрятаться или сбежать. Понеслись речи блондинки, уже знакомые Ирине слова - "разнузданность", "нежность", "конфликт", "гармония". Ирина слушала вполуха, смотрела в полглаза - ей нравилась сама атмосфера - Ота перед экраном рядом с ней. А Ота действительно смотрел внимательно. Что-то жесткое вдруг почудилось в нем Ирине, но стряхнула это с себя как неугодное. Когда фильм закончился, Ота повернулся к Ирине:

- Умный сын. Все правильно Он свою жизнь организует с учетом ритмов и, думаю, если так и будет принятого решения держаться, не собьется и не проиграет матч под названием "семейная жизнь" и тебе, Иронька, - целуя ее сказал Ота: он желает того же. И я думаю, теперь это все у тебя будет со мной.

И опять был вихрь, слезы страсти на глазах, а потом пришел сон глубокий, освежающий сон. Утром Ирина проснулась в огромной кровати Ота, тот, уже что-то напевая, варил кофе. Ирина тихонько за его спиной пробежала в ванную, быстро впрыгнула под душ, оделась, причесалась. Она сама себе очень понравилась - какая-то задорная мордочка, молодая, свежая. Вышла она к Ота, чувствуя себя легкой, совсем не одинокой и способной к нежному мягкому общению.

- Доброе утро, девочка моя. Я так рад видеть тебя - Ота тоже выглядел спокойным, глаза ясные, нежные.

- - Какие у тебя сегодня планы? - спросил ее Ота за завтраком.

- Хочу съездить к твоему пациенту, а моему доброму соседу Васе в его лечебницу. Кстати, что туда лучше всего везти?

- Сладкого побольше, мучного. Сестрам шоколадки - это не повредит. Ота давал советы, ничуть не чинясь, не кокетничая.

Это Ирине понравилось - тут действительно все разведено - личная жизнь и его работа. Он просто знает, как в таких местах обстоят дела и не видит причин как-то сюсюкать со своей новой любовницей на эту тему.

- А у тебя какие?

Ота почему-то задумался, потом потер пальцем переносицу, потом ответил: - Нужно тут кое-какие поручения выполнить. Дочкины. Звонили из Испании.

Ирина заметила это "звонили" и заметила, что Ота немного напрягся, когда это произносил, но решила, что у них обоих комплексов, связанных с непросто устроенной личной жизнью хватает, так что не стоит придираться к мелочам. О Ота посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:

- Я хочу, чтобы и сегодня мы ужинали вместе и ... завтра завтракали.

Ирина засмеялась, подошла и поцеловала его. Она, в первый раз просто так нежно поцеловала его, и это ей понравилось.

Как это хорошо! - как будто кто-то вздохнул в ее душе с облегчением.

- Но нам придется созвониться - мои дела требуют от меня поездки за город.

- Как вернусь, я позвоню тебе и заеду за тобой. Начиная с половины седьмого будь, пожалуйста, дома и не занимай телефон. А теперь я вызову тебе такси.

Вскоре пришла машина, Ота проводил ее, крепко поцеловал, и Ирина ответила ему тоже пылко. Только в машине она вспомнила, что не взяла кассету, но решила, какая разница, у кого она лежит. Сейчас она вроде бы и не нужна - все им ясно... Ирина ехала домой и ощущала, что время, которое, вроде бы и бежало, в последнее время так быстро и громоздило и громоздило события, лично для нее, оказывается, стояло на месте, а сейчас вдруг двинулось куда-то, пританцовывая. И это было странно, и это захватывало. Ирина достала зеркальце и внимательно рассмотрела себя. Есть ли следы пережитого? Нет. Лицо как лицо. Синяки под глазами, но вот в душе явно что-то происходит. Дом показался Ирине каким-то пустым, непонятно было, что, собственно, сейчас делать? Ирина села, бросив сумку на пол, и обвела взглядом свое хозяйство - нераспечатанный компьютер, "видик", разбросанные Сашины рукописи, телефон, отброшенная диссертация аспиранта. "Вещественные доказательства моей "неличной "жизни последнего времени" - как-то горько вдруг подумала о самой себе Ирина. Воспоминания о проведенной с Ота ночи сменялись мыслями о Кате, матери, Косте - все они занимали определенное устойчивое место и в душе, и в ее жизни. "Где я?" - почему-то тоскливо спросила она сама себя, потом махнула рукой и отправилась в ванну стирать испытанное средство, забыться, отключиться, руки занять. Вернувшись за какой-то вещью, Ирина увидела, что трубка на телефоне лежит криво, положила на место. Конечно же зазвонил телефон.

- Ириш, это я, - Таня была взбудоражена, - Ну, как ты?

- Привет, Таня. Пытаюсь понять, как.

- В общем, понятно. Ты с ним "да"?.. Влюблена?"

- Не знаю... Вечером опять увидимся,.. - Ирина отвечала вяло, чувствовала, что разочаровывает подругу, но ничего не могла поделать.

- А ты, Таня, как?

- У меня, Ириш, что-то чудное. Павел, протрезвевший, вдруг так оценил, что я веселая и хозяйка хорошая, что я их с Гришкой гоняю, на них фыркаю! Кто бы мог подумать? В общем, никуда от меня не желает, а трезвый - он бла-году-у.шый, - как-то по-кошачьи потянула Таня.

- Вот и прекрасно. Совет да любовь. Пойду, Танюш, вздремну, сама понимаешь...

- Конечно-конечно.

Отговорившись вполне понятным состоянием, Ирина вернулась к мокрым тряпкам в ванной. Почему-то они стали ей противны, она в нетерпении дополоскала пару блузок, отругала себя очередной раз за безалаберность, что не удосужилась купить стиральную машину и выскочила из ванной. Посмотрелась в зеркало и увидела почему-то обиженное и готовое к слезам лицо. "Тоже мне, маленькая девочка! А ну-ка тихо!" - прикрикнула она на себя. У Катьки день рождения на носу, Ксенина дочка приезжает. К Васе надо...

"Вот-вот, - опомнилась Ирина, - к Васе надо, я же собиралась". Она отыскала адрес санатория. Посмотрела на часы, быстро собралась к выскочила из дома.

Ирина села в электричку на Казанском, проверила, не рассыпала ли она конфеты, когда со всей силы споткнулась о левую ногу, сбегая по ступенькам. "Ох, не люблю я этого спотыкания. Всегда к чему-то неприятному!" И действительно, этой примете Ирина верила еще со школьных лет. Санаторий был недалеко от станции Удельная, Ирина поймала попутку и уже через пятнадцать минут входила в ворота. В административном корпусе она узнала, где ей найти Васю, он был, оказывается, на прогулке. Она пошла по парку, вглядываясь в лица. Все были изменены болезнью, трудно было увидеть неискаженные черты. Сидели, стояли, прогуливались калеки. Вот женщина, опирающаяся на приспособление вроде высокого табурета, вот нестарый еще человек с застывшей правой стороной лица. А вот и Вася. Он сидел на лавке, возле него пожилая полная нянечка, из-под халата выглядывает подол цветастого платья. Она сняла косынку, обмахивается, ей жарко. Вася смотрит пустыми глазами куда-то вбок. Ирина подошла, сказала.

- Здравствуйте, потом окликнула: - Вася!

- Ох, голубка, бесполезно. Весь в себе. Это, как, его а-у-те или ти-чный он. Вроде бы так говорят. А вы ему, кто будете? - нянечка зорко вгляделась - Ведь не жена?

- Да нет. Жена завтра, наверное, приедет. А я знакомая, соседка. Я вот продукты привезла. Конфеты...

- Конфеты давайте, - деловито, но не обидно сказала нянечка, - это нам к чаю, еду всю отдадим ему потихоньку, аппетит есть, и вопросительно посмотрела на Ирину.

Ирина покраснела и сказала.

- И денег, мало ли на что...

Нянечка кивнула.

- Вы с пониманием. У нас зарплата маленькая - а мы их жалеем: то носки износятся или порвутся, качество-то говенное, то трусы, мы и покупаем сами, не ждать же, когда со склада получим. Ко многим тут и не приезжают... К нему, если будет жена ездить - то хорошо, а то, глядишь, не сможет. Так бывает - поглядит на такого, заплачет, пожалеет, а не сможет.... Я не осуждаю. У нас-то работа, - и она вытерла не очень свежим платком Васе губы.

Ирина поинтересовалась, как зовут заботливую няньку.

- Зови меня Фотия. Светлана я, значит. А по святцам Фотия, теперь-то можно.

Ирина дала ей денег, оставила свой телефон и, конфузясь, предложила и свой надушенный носовой платочек. Все это с достоинство взяла у нее тетка Фотия, и они распрощались. По парку Ирина просто понеслась, почему-то показалось неприличным разгуливать здесь в легком почти прозрачном сарафанчике, и жалко было, и стыдно, и просто хотелось скорее уйти. Краем глаза она увидела женщину, кормящую с ложки того самого седого интеллигентного мужчину, на которого она обратила внимание. "К нему пришли - с облегчением подумала Ирина, - и к Васе придут". Электричка подошла быстро, да и машина к станции домчала ее мгновенно. Всего-то часа два Ирина и отсутствовала, а дом ее встретил враждебно. Окно она забыла закрыть и ветром снесло ее сухой букет. Ветки валялись в беспорядке, Ирине стало скучно вновь составлять из них композицию. Выбросила. Почему-то шла только горячая вода - это Ирина обнаружила, собравшись выпить кофе. И опять она бесцельно закружила по дому, взяла в руки одну книгу, другую, все вызывало если уж не отвращение, то раздражение точно. Опять почему-то пришел в голову Игорь и не доведенное до конца дело - не разыскала! "Интересно, куда же он все-таки переселился? Что за причины толкают там, в Израиле сняться с места семейство. Дом, наверное, купили... " - решила Ирина. "Но мне-то он нужен. Правда, не знаю зачем... Написал же он когда-то эту проклятую повесть. Тонечка слишком долго в последнее время мучила меня. Мне нужен автор. Автора на сцену!" Вдруг Ирина застыла возле стола, заваленного Сашкиными рукописями. Опять пришла в голову Гарикова теща, которой он по какой-то дурацкой (а может, теперь выяснится, мистической причине) просил когда-то позвонить. Ирина бумажки выбрасывать не любила, потому что знала за собой особенность телефоны всегда записывала на чем придется и потом долго рылась во всех книжках записных, да в блокнотах. "Где-то ведь должен быть, должен", - ворчала Ирина, перебирая листочки в разных помеченных датой последней "ревизии" конвертах. "Нашла.!" - радость была неподдельная. "Хоть бы эта кишиневская теща была жива здорова и никуда не переехала! А вдруг она к ним туда подалась? На Землю Обетованную?" Ирина напугалась и немедленно кинулась набирать номер.

- Здравствуйте, Дора Соломоновна, - услышав женский голос затараторила Ирина, - я из Москвы. Как-то раз ваш зять Игорь просил меня позвонить, и мы разговаривали. Помните?

- Помню-помню, - вполне равнодушно отозвалась собеседница, - Так что вы хотите? - спросила она после возникшей паузы.

- Я хотела бы узнать их новый телефон, - попыталась кратко сформулировать свою просьбу Ирина.

- Чей?

- Игоря и...

- Телефона Игоря я не знаю, а телефон Инночки, я думаю, вам ни к чему, как Ирине показалось, ехидно отрезала "теща" и добавила, видимо все же решив внести ясность.

- Развелись они. Инночка с новым мужем и детками в Канаде, и новенький ребеночек уж есть, - как бы похвасталась теперь уже "экс-теща", а где бывший муж, я и не знаю, да и Инночка, я думаю, тоже. Ни к чему ей это.

- Спасибо, - нашла силы проявить вежливость Ирина, прежде чем в бессилии опустить трубку на рычаг.

Так. Никаких концов. Это очень плохо... Но ...Развелись. Вот тебе и красавица - жена, упитанные детки - благодушие и благополучие. Тоже драма. Везде одно и тоже.

Нестерпимо захотелось скорее в уютную квартиру Ота, к его заботе, комплиментам, признаниям в любви. Зазвонил телефон. Ирина сняла трубку это была милая Ксенина дочка.

- Здравствуйте, тетя Ира. Вот, я приехала. Вас мама, предупреждала?

- Да-да, конечно, я очень рада. Ты устроилась нормально?

- Все хорошо. Я хотела спросить, а когда мне можно будет с вами повидаться? Мама тут прислала кое-что.

Ирина посмотрела на часы - три часа, до звонка Ота есть еще время, нужно погулять с девочкой.

- Знаешь что? Приезжай на "Охотный ряд" через полчаса, успеешь? Немножко погуляем.

- Успею! - обрадовалась девочка.

Ирина позвонила узнать, как там Катя и мать

- Ира! - строго сказала мать, - ты все же как-то пропадаешь, не звонишь, да и делаешь все так, что и мне тебе звонить неприятно - все ты спешишь.

Вот. Ссора. Претензии. Поделом мне.

- Извини. Я действительно, виновата, но я как-то в последнее время не в своей тарелке.

- Вижу, - чуть смягчилась мать.

- Как у вас там дела?

- Ну, у Кати пятерки - за оба экзамена. Сейчас она с Витей. У меня тоже все благополучно, только что вернулась с рынка - мы с Михаилов Федоровичем за подарком Кате ходили.

- Мам, наверное, девочка, дочка Ксени, моей однокурсницы из Минска, к вам зайдет, Галочка, я хочу, чтобы они с Катей познакомились...

- Да, ты еще ведь не знаешь - дед расщедрился и оплачивает и Катин билет к нему в Германию! Это ей подарок ко дню рождения. Так ты когда приедешь?

- Мам, я перезвоню еще, ладно?

Ирина выскочила из дома, понимая, что уже опаздывает на свидание с Галочкой. К метро Ирина просто неслась, не смотря по сторонам, почти у самых дверей она налетела на резко остановившегося перед ней человека. Мужчина повернулся - это оказался Валентин. Он протянул к Ирине руку, она увернулась и, сказав, "Извините, я очень тороплюсь - меня ждут", хотела пробежать мимо. Но нет - он сзади обхватил Ирину за талию и приподнял.

- Я сгораю от страсти, - прошептал он ей в ухо. Потом аккуратно поставил ее на землю и прямо, смотря в глаза, строго спросил.

- Итак, где и когда?

Ирина чувствовала, что земля плывет из-под ног, темнеет в глазах: "Гипнотизирует!" - успела подумать она, но язык ее уже против воли лепетал.

- Где хочешь, когда хочешь.

Но ногти ее все же вонзились в сжимающие ее руки - она все же протестовала.

- Очень хорошо, - так же неотрывно, глядя ей в глаза, сказал Валентин. -Сейчас и там! - он указал ей в сторону маячивших вдали гаражей. Хмарь вроде бы чуть-чуть рассеялась, и Ирина вспомнила и юродивую Надю и неопрятную тетку. Как-то это связано? Но Валентин, видимо, заметил, что чары его слабеют и обнял Ирину за плечи, прижал к себе - и опять она обмякла и почувствовала его власть. "Вырваться"- слабо билось в мозгу единственное слово, потом присоединилось второе: Галка, Ксенина дочка, ждет! Валентин вел ее обратно к дому, к гаражам. Навстречу шли под ручку Надя с одним из местных уже известных Ирине пропойц. Ирина видела их нечетко, вдруг что-то изменилось. Валентин притормозил.

- Погоди, - тихо сказал он Ирине и отпустил ее.

Ирина стояла пошатываясь, в голове крутились мысли постепенно упорядочиваясь. А Надя, Ирина теперь это уже ясно видела, вдруг вырвала руку и пошла, хищно оскалившись, на Валентина, она почти взвыла замахиваясь на него.

- Ты! Это ты, мразь, меня тогда...

Мужик подскочил к Валентину, а Ирина, опомнившись, не стала дожидаться окончания сцены понеслась к метро. "Чудом! Чудом спаслась! Пригодились мне местные алкаши, никак Вася мой наколдовал. Не хочу знать, кто этот "Валентин", только надеюсь, что больше он на меня не выйдет - отобьют ему охоту в этих местах промышлять. Да, но он знает телефон на Юго-Запад! почти запаниковала Ирина, но взяла себя в руки. "Потом, потом (о, великая Скарлет), я обдумаю это потом, а сейчас не напугать девочку.

Ирина опоздала на пятнадцать минут.

Статная, крупная розовощекая Галочка уже тревожно оглядывалась, смотрела на часы. Ирине обрадовалась искренне, бросилась и ткнулась мордочкой в щеку. Ирина тоже с удовольствием расцеловала девочку: "Вылитая Ксеня!". У Ирины и было - то свободных только два часа, но она успела показать Гале Консерваторию и взять билеты на завтра в Малый зал, угостить ее кофе в своей любимой "Рюмочной" - как всегда дешево и сердито, Галя слышала про университетскую церковь великомученицы Татьяны. Ирина на минутку зашла с ней туда. Ей было легко с милой воспитанной и любознательной спутницей, - гуляла по Москве с удовольствием, отогнав все тяжелое, невнятное, опасное. С удовольствием пригласила Галю назавтра к Кате на день рождения, дала ей адрес - на тот случай, если вдруг ей придется ехать самостоятельно.

Распрощались на "Охотном ряду" и Ирина, сев в поезд, смогла трезво оценить, что же произошло сегодня. Некий "Валентин" уже довольно давно начал охотиться на нее. Неважно зачем, только ли секс или что-то еще, в любом случае это чуждо, не нужно. Вредно. Он, этот "Валентин" явно обладает экстрасенсорными навыками или даром. Ирина, конечно, обучена закрываться, но тут явно не уследила, пропустила момент начала атаки. Бедная Надя, очевидно, когда-то попалась ему в сети и вот сейчас, к счастью для Ирины, получила повод отомстить. Видимо, и его можно застать врасплох, этого чародея! Ирина перекрестилась тихонько. Из метро она вышла собранная, готовая чутко ловить любую опасность. Но до дома она дошла спокойно, а у дома ее поджидал кроткий психиатр, с дружелюбным Сэром.

- О, привет - Ирина присела на корточки и попросила лапу у пса. Тот ей с удовольствием протянул. Грустное чуть вытянутое бородатое лицо психиатра показалось Ирине почти родным.

- Как дела? Как поживаете?

- Да вот, жену навещал - она в больнице. Ногу сломала. На даче. Знаете, она с качелей упала. Как девочка, любит качаться и хохотать. А тут то ли спрыгнула неудачно, то ли что. Дочка не говорит. Они ведь мне мало доверяют. Но обрадовалась. Это я видел, обрадовалась.

И опять Ирине не захотелось, не смогла она как-то вникнуть в чужую драму. Вежливо покачала головой, помахала рукой и ушла. К себе. На часах было шесть часов двадцать минут. Сердце заколотилось - скоро позвонит. Успею на минутку позвонить Кате. Ирина вспомнила материн выговор, было стыдно. Действительно, ношусь как угорелая. А чем занята? Ничем? Ирина набрала номер - занято. Положила трубку.

Раздался звонок: "Ота" - рванулось все внутри. Схватила трубку.

- Ириш, привет!

- Костя! - радостно заорала она.

- Я звоню сегодня накануне поздравить тебя с Катькой, завтра туда позвоню, поздравлю ее и всех - официально. А сегодня только тебе. Ты фильм посмотрела?

- Да, только не очень поняла к чему это ты - мне.

- Ко всему. Это понимать нужно... Кстати, у нас новости..., Ириш, нам придется мою квартиру сдавать пока что. Ничего?

- Конечно. А новости связаны с ...

- Правильно мыслишь - с прибавлением. Конечно, до этого еще далеко, но нужно же все предусмотреть. Правда?

- Кот, ну какой ты взрослый стал...- протянута Ирина

- А ты, к счастью, все такая же. Как ты по правде?

Ирина вздохнула. - Не знаю... Тут разыскивала Порева, ну того, что про пистолет писал - нет его в Израиле, развелся, куда-то делся, а мне был нужен. Вася в психсанатории.

Я, вроде, влюбилась. Катя точно влюбилась, а в бабулю нашу, кажется, влюбились

- Ну и молодцы! Вы молодцы. По Катьке соскучился - ты ей это передай. Думаю, что очень скоро назначу вам свидание в Европе. Ну, целую, Ириш, завтра позвоню. Ты компьютер купила?

- Да.

- Подключай быстрее Интернет - будем переписываться, у меня тут есть возможность. Целую.

Ирина положила трубку, слегка растерянная - Костя стал совсем взрослый, опытный, уверенный. И у них будет с Ритой ребенок. Ирина механически набрала номер, подошла Катя.

- Кексик, привет, как себя чувствуешь накануне?

- Мам, здорово себя чувствую. Но Витя... Ты знаешь, он мне такое рассказал, что я плакала. Мне так его жалко, его маму жалко...

-Что такое? - встревожилась Ирина.

- Знаешь, почему они едут? Потому что там друг, у него паралич, кажется, и у него сын. Они одни. Витькина мама будет помогать. Она с Витей, оказывается, советовалась, и он сам выбрал. А школа - это ерунда. Нужно же и там человеку где-то учиться. Я знаешь, их как теперь уважаю! А мне он рассказал теперь, потому что говорит, я изменилась вдруг, поумнела и могу правильно понять. Мы договорились, что все равно будем видеться, не потеряемся. И он будет к нам приезжать и я...

- Ой, Катюш. Это мне надо осознать, обдумать. Но ты и правда повзрослела. Костя звонил, по тебе соскучился, ждет нас к себе. Завтра позвонит, тебя поздравит, - Ирина чувствовала, что комкает, торопит разговор, но часы показывали уже без пятнадцати семь.

- Катюш, я еще перезвоню, ладно?

- Конечно. Бабушка уже торт печет...

Ирина положила трубку, посмотрелась в зеркало "Да, бледновата, зеленовата. Много переживаний. Но вот как рассказ "Витька" отзывается!" Ирина взяла сигарету и села в кресло - сосредоточенно и спокойно ждать звонка.

Телефон зазвонил, Ирина почему-то выждала чуть-чуть и сняла трубку.

- Привет, - голос Тани какой-то осипший.

- Что с тобой? - сразу же спросила Ирина.

- Не знаю пока. Я так орала...

- Таня! Это твой сумасшедший тебя?..

- Ты с ума сошла! Павел? Да он трезвый и мухи не тронет. Он, знаешь, лапушка. Это собака. Огромная, дворовая. Бросилась, начала юбку терзать, потом в ногу хотела вцепиться, я ее сумкой, сумкой, и орала. Ее мальчишки, подростки дворовые, отогнали. Но я тебе вот что хочу рассказать - мне тут Петр звонил, твой бывший, я ж ему все же телефон тогда дала - очень просил. Хочет повидаться... Ты как на это смотришь?

Ирина пожала плечами: "Таня неисправима. Один вроде утихомирился, вроде тихое почти семейное житье-бытье, так ей Петр нужен - попсиховать, побеситься..." Вслух Ирина сказала:

- Да на здоровье, мне-то что. Только прости за любопытство, что ты хочешь там найти, чего тебе сейчас не хватает?

- Хороший вопрос. Мне самой себя теперь не хватает. А в борьбе с мужиками в преодолении их бесов я себя живой, настоящей чувствую. Я же говорю тебе - Павел - лапушка,

Ирина положила трубку, повторяя на разные лады: "Лапушка, лапушка..." Потом, рассердившись и на себя, и на Таню, скорчила рожицу зеркалу и ехидно сказала: "Мартышка!" К кому это относилось - неважно, а отношение как-то было выражено. Семь часов пять минут. Ирина кругами ходит вокруг телефона, в голове крутятся обрывки разговоров, Васино бессмысленное лицо перед глазами, грациозная Аллочка, оказывается, вот как - сестрой милосердия едет, Костя, психиатр. Наконец Ирина остановилась, строго приказала замолчать всем этим голосам. Отправилась на кухню и глотнула уже давно заваренного пустырника. "Надо чем-то себя занять", - хваталась Ирина то за Сашкины рукописи, то за диссертацию аспиранта. "Не звонит!" - билась в Ирине истерика: "Не позвонит! "Из груды листочков Ирина вытащила один.

"Смирение - и то - на Суд.../Слепые на дороге./ По-прежнему коней пасут и запрягают в дроги./ А дроги тихо на погост/ Плетутся год за годом./ Подходит к середине пост/ А век уже доглодан./ Собака зарывает кость.../Зерно взойдет когда-то/...Дальше зачеркнуто... Видны два слова "гость", "брата". Искал рифму... Оборвал мысль. "Смирение..." Как Саша до этого добрел? Вот уж смирен не был... Хотя, ясно, что совсем-то я его не знала. Зазвонил телефон, Ирина почти механически сняла трубку.

- Ирочка!

Это был Ота.

- Я так виноват, ты ждала... Через пятнадцать минут я буду у твоего подъезда.

Ирина опять закружилась по комнате, собираясь. Это уже было, было. Только вчера ведь и было! Но я уже какая-то другая. Я привязана к нему, влюблена, как я сегодня сказала Косте. Ирина налетела на нераспакованный компьютер и вдруг остановилась. Вдруг с ясностью и горечью увидела всю бессмысленность круговерти.

Не справляюсь - ни с предметами, ни с людьми, ни с собой. Зачем мне все это? Ирина почему-то пнула компьютер ногой. "Вот Сашка стихи писал, страдал, думал. А где он теперь? На погосте. О ком, интересно, он тогда скорбел? Мне-то он действительно в некотором смысле был братом.

Ирина вышла из подъезда в тот момент, когда подъезжала машина Ота и когда от гаражей подошла нетрезвая компания: "неряха", Надя и два их кавалера. Неряха вдруг заблажила.

- Ирина Викентьевна! А как ваш любовничек-то Вася? Куда вы его упрятали? В сумасшедший дом, говорят?

Надя, испуганно и злобно одновременно поглядывая на Ирину, дернула "неряху" за руку. Мужики посмеивались.

Из машины вышел Ота, у Ирины на глазах были слезы.

"Не из-за нее, не из-за нее, - шепотом твердила она, - это нервы". Ота усадил Ирину, вежливо "не заметил" ее состояние. Дал ей придти в себя, потом предложил сигарету. Ирина закурила, глубоко вздохнула, отгоняя подступившую истерику.

- Куда ты хотела бы сейчас поехать прогуляться? Погода ведь прекрасная. Хочешь в Сокольники? Побродим, а потом ужинать?

- Очень хочу!

Ота повернулся и поцеловал Ирину. "Что-то изменилось, что-то другое в нем", - пронеслось у Ирины в голове. Но это было мимолетное ощущение, задержать его, обдумать Ирина сейчас и не сумела бы - устала от ожидания, огорчена была выходкой "неряхи". Ота остановил машину, вышел, помог выйти Ирине. Пошли по аллее. Ота слегка обнял Ирину за плечи, она пристроилась - пошли в ногу. Ирина отдалась тихой радости - им было хорошо идти рядом, хорошо молчать. "Я у себя, - подумала Ирина, - как давно этого не было..." Через некоторое время завязался разговор. Из-за деревьев вышла большая собака, Ирина поежилась - вспомнила Таню, но собака лениво прошла мимо, пересекла аллею и исчезла. Ирина засмеялась, Ота крепче прижал ее к себе.

- Цветы, ведь уже есть цветы! - Ирина вдруг отбежала в сторону и вслед за собакой скрылась в кустах. Ота остался на аллее, закурил. Выражение лица у него было озабоченное, грустное. Ирина выскочила, подбежала тихонько сзади и протянула ему букетик.

- Знаешь, я случайно спугнула парочку. Она вскочила, вроде и смутилась, а глаза сияют. Вот такие глазища, - Ирина показала, сложив пальцы колечком. - Мы-то, я думаю, стары? - Ирина поддразнивала, ей почему-то казалось сейчас, что они так близки с Ота, что он разделяет ее какой-то первозданный восторг перед свежестью ощущений, но, увидев, что он только ласково ей улыбнулся, Ирина сразу же притихла, взяла его под руку мягко развернула и показала, что ей хочется обратно к машине. Они шли все так же в ногу, Ота обнимал ее за плечи, в другой руке у него быстро вял Иринин букетик. Когда они подошли к машине, Ирина сама забрала у него из рук поникшие стебельки и выбросила. По дороге Ота устраивал Ирине всяческие развлечения - то выбегали из машины купить овощей - каких-то недостающих, и у торговок он выбирал для нее какой-нибудь фрукт смешной формы. Ирина держала в руках огромную грушу, у которой было два нароста по бокам.

- Как ушки, - смеялись, переглядывались. Подъехали к дому. Ота все делал быстро, ловко, высадил Ирину, вынес пакеты с покупками. Вошли в квартиру - свежие цветы, фрукты.

Ждал - радовалась Ирина.

Ота усадил ее в комнате, что-то резал, жарил на кухне. Вскоре он пригласил ее к накрытому на кухне столу:

- Не возражаешь, поужинаем здесь, а кофе перейдем пить в комнату

- Конечно. У тебя чудесная кухня.

Нежное мясо, вкусный соус, овощи. Трапеза, (а Ирина это очень умела ценить), была частью, необходимым элементом их сегодняшнего совместного обихода. Ота был внимателен, занимал ее всякими милыми историями.

Ирина отдыхала. Сейчас ей ничего больше и не хотелось, как просто сидеть рядом с ним, слушать его, смотреть на красивые ухоженные руки, любоваться его точными движениями. Неожиданно прозвучал вопрос, вырвавший ее из грез.

- Ирочка, это ничего, что я дал вашу кассету посмотреть?

Ирина не сразу осознала, что обратился он к ней на "вы" и с готовностью кивнула

- На здоровье. Мне она, собственно, не очень и нужна

- Напрасно вы так. Очень и очень ценная кассета

Теперь-то Ирина точно знала - услышала! - он обратился к ней на" вы". Ирина положила вилку, вопросительно посмотрела на Ота. Он безмятежно тонко нарезал сыр. Наконец, он встретился с ней взглядом.

- Что, девочка моя, что-то не так? Еще глоточек вина? - и он слегка приподнял бутылку.

Ирина отрицательно покачала головой. Перешли в комнату. Беседа как-то не клеилась. Ота прошелся по комнате. Включил, было, телевизор. Выключил. Круто повернулся к Ирине.

- Что бы ты хотела послушать? У меня есть одна тбилисская певица. Она еще в семидесятые годы прекрасно исполняла джаз. Голос божественный. Хочешь?

- Да, Хочу.

Ирина поднялась с кресла, куда ее с чашечкой кофе усадил хозяин.

- Ота...

- Да? - повернулся к ней тот, и она увидела какое-то неудовольствие в его лице...

- - Ота... Я, в общем, совсем не люблю джаз! -вдруг неожиданно для себя сказала Ирина.

Ота отложил компакт - диски, подошел к ней вплотную, взял за подбородок, заглянул в глаза:

- Что-то случилось?

- Не знаю...

- Значит, ничего. Я поставлю Жильбера Беко, и сварю еще кофе,

Ирина опять уселась в кресло, ее знобило, а руки почему-то делались влажными. Почему-то навалилась тоска и усталость. "Неужели, я хочу домой?" - спросила себя Ирина. "Нет, туда я точно не хочу!" - вспомнились глумливые лица дворовых недоброжелателей. "Но и здесь мне плохо. Что же случилось?!" - тоскливо вопрошала себя Ирина. Из кухни с подносом вошел Ота. Ирина смотрела на него прямо, - вот он весь перед ней - уверенный немолодой, очень хорошо сохранившийся мужчина, сделавший вчера ее своей любовницей, мужчина, к которому у нее появилась нежность в которого она да, да, да! - влюбилась. Но кто он, этот мужчина? Что думает, чего он на самом деле хочет? Ирина отвела взгляд. Ота чуть заметно пожал плечами.