Соучастники

Глава 8

В письме Сильвии говорилось:

В 10 вечера – коктейль с этим британцем, Хьюго Нортом. Ему очень понравился фильм, и он может нас профинансировать. Будь с ним мила.

Когда вспоминаешь это письмо, может возникнуть искушение почитать между строк. Но Сильвия имела в виду то, что написала, и ничего больше. “Будь с ним мила” не следовало понимать как “Не скупись на сексуальные услуги”. Мы в киноиндустрии действуем по-деловому, но все-таки не совсем уж в лоб. А в Сильвии мне нравилось ее прямодушие. Она видела что-то полезное для дела или потенциальный проект – и бралась за это, руководствуясь сугубо практическими соображениями. Гулянки, секс, наркотики, даже слава интересовали ее исключительно с точки зрения того, как это можно использовать. Хотя вот деньгами ее можно было заинтересовать.

Поэтому после ужина с Тэдом я довольно трезвой явилась на наш коктейль ровно к десяти часам.

“Карлтон” – безусловно, самый великолепный и изысканный из всех роскошных отелей первой линии, господствующих над Круазетт. Там Грейс Келли познакомилась с князем Ренье III, прежде чем стать княгиней Монако в 1956 году, там Хичкок снимал ее в “Поймать вора”. Даже на третий год в Каннах я слегка ликовала, когда охранники позволили мне выйти на его мраморную террасу и проникнуть в блистательную толпу, высыпавшую под звездное небо.

Я пытаюсь воскресить в памяти эту сцену десятилетней давности, тот погожий весенний вечер. Снимай я ее в кино, как бы она разворачивалась?

Я, двадцатисемилетняя, не знающая, чего ожидать, явилась бы, одна, на террасу “Карлтона”. Снималось бы, разумеется, со стабилизатором, с моего ракурса. Так что зритель идет со мной – и вместе с ним мы входим, завороженные, в эту круговерть бурного кутежа.

По правую руку звенит смех: обворожительная женщина в платье без рукавов сидит на краешке стола, окруженная группкой поклонников.

Смотрю налево и вижу перебравшего шампанского лысого мужчину, во весь рот улыбающегося группке девушек. Он спьяну роняет бокал, и тот разбивается под женские визги.

Но я иду дальше, камера следует за мной к определенной, невидимой цели где-то в глубине зала.

Потом толпа расступается – прямо перед нами проходит пара, на мгновение все заслоняя. Я проплываю сквозь кучку гуляк, и вот – только что был скрыт от глаз, а теперь на самом виду – сидит человек, в направлении которого я двигалась все это время, хотя этого я еще не осознаю.

Человек поднимает глаза прямо на меня и широко улыбается.

Это мужчина средних лет, не в расцвете сил, но сохранивший мрачную, уверенную притягательность, под знаком которой прошла его счастливая молодость. Он пополнел в талии, стал шире в плечах, и это добавляет ему внушительности, весомости при всяком взаимодействии. Движется он уже не так легко, как в молодости, но ему этого уже и не надо, потому что теперь все и вся крутится вокруг него, чтобы к нему подладиться.

Он встает меня поприветствовать. Такой загорелый, что кожа кажется дубленой; над ястребиным носом сошлись тяжелые импозантные брови. Под ними – разительно зеленые глаза, масленые, возможно, дразнящие. Словно он изучал меня задолго до того, как я наконец к нему подошла.

Это может вызвать некоторые подозрения; возможно, вид у меня такой, словно мне не по себе, словно мне уже известно о его скрытой власти. Но эти подозрения исчезают, как только он решает улыбнуться. Проблеск его сверхъестественно белых зубов заставляет меня довериться ему.

Зубы Хьюго Норта, наверное, были искусственно отбелены; иначе не могу объяснить, как он добился такой белизны. При этом, как большинство британцев, он не потрудился их выровнять, и так вот они на меня и сияли: ослепительно белые на загорелом лице, но кривоватые.

– Хьюго, – сказала Сильвия. – Пожалуйста, знакомьтесь: Сара Лай.

Приветствие Хьюго застало меня врасплох. Я ждала немудреного рукопожатия, а он подался вперед, притянул меня к себе и запечатлел на моей щеке влажный поцелуй – поприветствовал по-европейски. Непривычная к таким нежностям, я сконфуженно оцепенела. Потом он поцеловал меня в другую щеку.

– Всей душой рад знакомству, Сара. Я столько хорошего о вас слышал.

Хоть я и знала, что он из Англии, я все равно несколько опешила, услышав это британское произношение. В нем было что-то умопомрачительное, даже запретное.

Покончив с формальностями, Хьюго уселся обратно и, как будто не прерывался, продолжил разговор с Сильвией и Зандером. Хьюго развлекал нас рассказами о своих былых каннских похождениях, козыряя именами тузов киноиндустрии, к которым нам было не подступиться.

– Но вот право слово, который раз я уже в Каннах – десятый, двенадцатый? И, Зандер, ничего подобного твоему фильму я раньше не видал. То есть я просто обалдел. Картинка, движение камеры. Не сомневаюсь, что ты все это на весьма ограниченный бюджет устроил… Удивительное дело.

Хьюго восхищенно покачал головой, а Зандер благосклонно кивнул, словно святой покровитель, выслушивающий обращенные к нему молитвы.

Так и началось это взаимное услаждение мужского самолюбия, этот стратегический выпендреж, в русле которого наша компания двигалась последующие несколько лет. Зандер привык, что им восторгаются ботанического вида фанаты и самые разные женщины – хохотушки-модели, начинающие актрисы, его агент и ее ассистентки. Но услышать такое от этого видавшего виды, опытного мужчины… Уж как-то для Зандера комплименты Хьюго значили побольше.

И в то же время Зандер вел свою собственную игру.

– Это ты еще не знаешь, что я для другого фильма придумал. Есть прямо прорывные идеи, надо только с бюджетом разобраться.

Хьюго беззаботно помахал руками.

– Давай пока о бюджетах не будем. Я хочу, чтобы ты сначала забыл обо всем и почивал на лаврах. Чтобы ты понял, какой проделал путь и в каком выгодном положении теперь пребываешь.

Он снова наполнил свой бокал шипучим и отсалютовал нам; посмотрев на всех нас по отдельности, продолжил.

– Сейчас все ведь только о тебе и говорят. Годы ушли, чтобы этот момент настал, – упивайся им. Не каждый день премьера твоего первого художественного фильма проходит в Каннах.

И он был прав. Мы с Сильвией как угорелые бегали по Круазетт на встречи, думая лишь о том, чтобы произвести впечатление на очередного нужного человека, и толком не насладились этим моментом, ощущением победы, которое мы после всех наших трудов имели полное право испытывать. Слушая слова Хьюго, я позволила себе расслабиться, а шампанское делало свое дело.

– Право слово, если вы хотите сегодня оторваться… Я по веселью специалист, – ухмыльнулся Хьюго. Подлил нам в бокалы “Моэта”. – Но я хочу дать вам повод для настоящего праздника. Готовы послушать?

Я была заинтригована и жадно отпила шампанского. К тому же мне нравилось, что он говорит о “нас”. Уж сколько времени в центре событий были Зандер с Сильвией, а я назначала для них встречи, расхваливала их нужным людям, следила за тем, чтобы не выйти за рамки мне дозволенного. Но теперь меня к ним по-настоящему причислили, сочли неотъемлемой частью команды.

Хьюго откинулся и взмахнул рукой с блестящим перстнем-печаткой на мизинце.

– Я думаю, что такой талантливый режиссер, как ты, Зандер, достоин располагать всеми средствами, чтобы воплотить в жизнь свой следующий замысел. Несправедливо, что тебе приходится экономить на всем подряд, чтобы фильм вообще получился.

Зандер кивнул и вперился взглядом в Хьюго.

– Вы все свои силы отдали этой невероятной картине, от которой тут столько народу без ума. И я очень хочу помочь вам вывести вашу деятельность на следующий уровень.

Вступила Сильвия.

– Вот мы на каком сейчас этапе: фильм Зандера, в общем, можно начинать, осталось только все уладить с финансированием.

Она рассказала, сколько мы уже собрали и где.

– Ясно, ясно. И вам не хочется тратить еще год на сбор денег, чтобы просто сделать фильм, – подхватил Хьюго. – Пока тут все носятся с Зандером, вы хотите – раз, и за дело, начать снимать. В наилучшем виде. А это, наверное, значит – в наилучшем финансовом виде.

– Точно, – сказал Зандер. – Я свое отработал; сколько еще, на хер, ждать?

Он со значением взглянул на Сильвию, потом снова на Хьюго.

Этот разговор был мне явно не по чину, поэтому я просто с огромным интересом слушала. Хоть я теперь и состояла в должности ассистента продюсера, в присутствии Зандера и Сильвии моя задача оставалась прежней: на встречах с нужными людьми молчать, пока ко мне не обратятся.

– Так расскажите немного о том, что вы думаете, – сказала Сильвия. – Как вы хотите помочь?

Она заметила, что бутылка шампанского почти опустела, и дала мне знак заказать еще одну. Я огляделась, пытаясь подозвать кого-нибудь из неприступных официантов, но от разговора не отвлеклась.

Хьюго ухмыльнулся.

– Нравитесь вы мне, Сильвия. Вы – человек прямой, это такая редкость среди всей этой… глупой показухи на Круазетт.

Он показал рукой на террасу с охорашивающимися старлетками и самодовольными мужчинами; некоторые из них так и остались вечером в темных очках.

– Я-то из другого бизнеса. У вас в Америке это называется недвижимостью. Так что я привык покупать что-то, зная наверняка, на сто процентов, что с годами стоимость этого возрастет. Но я знаю, что с кино дело обстоит по-другому.

– Совсем по-другому, – сухо сказала Сильвия.

– Я инвестировал в фильмы и мало чего за это получал. Понимаю. И все равно меня каждый год тянет в Канны – из-за фильмов.

Хьюго на секунду закрыл глаза. Когда он снова заговорил, его голос чуть ли не подрагивал, что в сочетании с британским произношением придало всему театральности.

– Ведь это все-таки кино. Ничего подобного ему на свете нет. Нет другого вида искусства, другого развлечения, которое бы так тебя забирало. А хороший фильм, способность рассказать мощную историю, тут же завладеть зрителями… это просто…

Он положил руку на сердце и покачал головой.

Как бы мелодраматически ни прозвучали слова Хьюго, мы купились. Мы отдали пять лет работе над фильмом, который кто-то посмотрит девяносто минут и сразу забудет. Нам такое безумие казалось убедительным.

– Так вот что я хотел бы предложить. Зандер, ты – большой талант, у тебя многое впереди, а вы, Сильвия и Сара, незаменимы в качестве его продюсеров. Команда у вас явно слаженная. В сущности, я бы очень хотел поучаствовать в вашем следующем фильме, в “Яростной”. Да, я пока что только синопсис читал, но он мне очень понравился. Так что сколько там вам нужно… в разумных пределах? Три миллиона долларов? Пять миллионов? Больше?

Он переводил взгляд с Сильвии на Зандера, с открытыми ртами ждавшими, когда Хьюго продолжит.

Пять миллионов – вот так вот просто? От потрясения у меня глаза полезли на лоб.

– Считайте это долгосрочной инвестицией. Меня не только один этот фильм интересует. Я вижу потенциал в компании. Во всех вас. В других фильмах Зандера. И в других проектах, которые вы запланировали, с другими режиссерами.

В глазах у Сильвии был необычный блеск. Там была и привычная проницательность, но я различила новое, ни на что не похожее свечение, сосредоточенное, как лазерный луч.

– То есть вы хотите сказать, что хотите инвестировать в компанию? – спросила Сильвия.

– Да, если угодно, слегка вас усовершенствовать. Я уверен, что ваш пятилетний план вполне основателен. Я хочу, чтобы он реализовался. Если мы снимем следующий фильм Зандера в этом году, а в следующем году он выйдет… Уж наверное, в другие пять лет можно вместить один-два новых фильма, возможно, телесериал. И это только Зандер. А другие ваши режиссеры – чем черт не шутит? Подумайте, сколько фильмов можно было бы сделать с таким финансовым вливанием.

– А чего вы хотели бы взамен? – спросила Сильвия, не сводя с Хьюго глаз.

– Ага, сразу к сути, – хохотнул он. – Деловая вы женщина, Сильвия… Ну, это долевая инвестиция. Само собой разумеется, участие в собственности компании…

– А какое отношение к делам компании вам бы хотелось иметь?

Это было самое главное, вопрос, тяготевший над встречей все то время, что мы сидели среди болтовни и пианинных наигрышей, выпивая это шампанское этим вечером с этим человеком. Я не знала, станет ли Сильвия хотя бы думать о том, чтобы частично передать этому чужаку бразды правления компанией, которую она пестовала годами.

Хьюго посмотрел ей прямо в глаза.

– Я бы хотел иметь к ним самое непосредственное отношение. Чего тут скрывать. Я уже не первый год ищу хорошую продюсерскую компанию, чтобы в нее инвестировать. Компанию, которая может находить таланты высшей пробы, разрабатывать хорошие проекты, которой эффективно управляют… Вы удивитесь, но таких – единицы.

Сильвия улыбнулась нам с Зандером, без слов отдавая должное нашему вкладу.

– Я лично в Каннах сижу тихо, – признался Хьюго. – Знаете, сколько алчных режиссеров с продюсерами ломилось бы ко мне в дверь – с моими-то средствами? Но в вас – Зандер, Сильвия, Сара – я инвестировать хочу. Вы ребята что надо.

Зандер не отвлекался.

– Если бы ты это сделал, Хьюго, то какую роль хотел бы играть в производственном процессе?

Зандер меньше всего хотел бы, чтобы этот магнат лез куда ни попадя, мутил его творческие замыслы.

Но Хьюго знал, что на это сказать.

– Ты, Зандер, – творческий дух всех своих фильмов, и вторгаться в эту сферу я не собираюсь. Я слышал, что Сара великолепно работает со сценариями, а Сильвия, разумеется, – госпожа, без которой ничего этого не было бы.

Он кивнул и посмотрел на нас по очереди.

– Вы имеете все основания оберегать то, что создали. Но послушайте, дайте себе на минуту волю. Подумайте, чего сможете достигнуть при усиленном финансировании.

Я вспомнила, как нам пришлось ужимать бюджет последнего фильма, жестко торговаться с агентствами, чтобы нанять актеров за меньшую плату, даже добиваться скидки на кейтеринг.

– Вы сможете расшириться: нанять больше работников, найти новый офис, может быть, даже перебраться в Лос-Анджелес…

– Так, давайте не будем опережать событий, – сказала Сильвия с предостерегающей ноткой в голосе.

Но мое воображение уже распалилось. Иметь помощника, которому я могла бы что-то поручать. Получать приличные деньги, чаще ходить куда-нибудь поесть, не смотреть больше на каждый ценник, покупая продукты…

– Хотите в следующем году пижонскую премьеру в Каннах? – продолжал Хьюго. – Сногсшибательную афтерпати, о которой все будут говорить? Хотите быть на первых полосах всех профильных изданий, чтобы вас продвигали на премии? В киноиндустрии много чего можно купить за деньги. Можно купить рекламу и шумиху. Но таланта не купишь. Вот это и будет ваша лепта.

Мы втроем помолчали; каждый, наверное, представлял себе, какие горизонты могли бы нам открыться с деньгами Хьюго. Вероятно, это были мечты, которые мы вынашивали с тех пор, как начали работать в кино. Теперь они впервые казались очень даже осуществимыми.

– Но деньги могут подпитывать талант, могут вывести его на следующий уровень. И именно это мы для вас и сделаем. – Хьюго взял новую бутылку “Моэта” и доверху наполнил наши бокалы. – Значит, с меня деньги. С вас искусство. Просто и понятно.

Если у нас и возникли какие-то сомнения насчет Хьюго во время этой первой беседы, то они быстро потонули в изобильном спиртном, которое мы употребили после.

После того как мы вдоволь поговорили о компании, Сильвия изъявила желание вернуться в номер, чтобы позвонить своим домашним в Нью-Йорк. Но Хьюго и слышать об этом не хотел.

– Пустое, – провозгласил он. – Там на шесть часов меньше, у вас еще куча времени. Меня тут пригласили на закрытую вечеринку несколькими этажами выше, это такое камерное сборище по поводу последнего фильма Тарантино, и я глубочайшим образом убежден, что вы должны составить мне компанию в качестве моих гостей.

Что?! – подумала я. Вечеринка Тарантино?

Впрочем, облекать в слова свое волнение я не стала.

Сильвия колебалась.

– Хьюго, это очень мило с вашей стороны, но… вы уверены, что можете привести нас?

В Каннах существует четкая иерархия: на одни вечеринки можно заявиться просто так, на другие – ни-ни. Всем, конечно, хочется ходить по всем вечеринкам, но соваться туда, где тебя не ждут, не хочется никому. Выскочек нигде не любят, в Каннах – особенно.

– Ничего, – отмахнулся он. – Мне сказали: чем люднее, тем веселее. Поверьте, там будет столько шампанского, что три лишних рта вряд ли что-то изменят.

Зандер осклабился.

– Я-то за, но мне тут нужно поздороваться кое с какими девушками, с моделями знакомыми. Это пять минут.

Он указал на стайку длинноногих сильфид с блестящими волосами в другом конце зала. К этому вечернему часу они привлекли, прямо скажем, немало мужчин, которые медленно, терпеливо кружили вокруг них.

Хьюго поднял свои черные брови.

– Вон с теми девушками? Это модели, с которыми ты работал?

Он оглядел их, кивая.

– Зови с нами. Не сомневаюсь, что там, куда мы идем, им очень обрадуются.

Итак, пятнадцать минут спустя я втиснулась в зеркальный лифт вместе с Хьюго, Зандером, Сильвией и четырьмя высоченными супермоделями, и мы отправились на вечеринку на седьмом этаже “Карлтона”.

Ковен состоял из одной рыжеволосой, одной смуглой брюнетки, одной русской блондинки и одной величавой чернокожей красавицы. Еще все они были чуть ли не на фут выше меня, поэтому я не очень-то поняла, что выражали их лица, когда Зандер представлял нас друг другу.

– Привет, я Сара, – сказала я ключице блондинки. Не стала добавлять: “Я читаю в офисе сценарии”. Вряд ли ей было до этого дело. Ее сандалии на каблуке демонстрировали безупречные ногти с ярко-розовым педикюром; рядом с ними, увы, мои щербатые, своими силами накрашенные ногти смотрелись явно по-дилетантски.

– Девушки, я надеюсь, вы понимаете, – сказал Хьюго, – что находитесь рядом с набирающим силу гением от мира кино. У Зандера только что состоялась премьера фильма, здесь, в Каннах, и на фестивале сейчас только о нем и слышно.

Модели взвизгнули, Зандер кивнул.

– А Хьюго – большой человек. Похоже, будет спонсировать мой следующий фильм.

– Ух ты, – хором сказали они, словно чуя богатство, которым от него пахло.

Хьюго больше ничего не сказал, улыбнулся им, и все. Но интерес в них уже зажегся.

Тут лифт звякнул, и мы увидели изящный мраморный коридор и номера на седьмом этаже отеля.

Хьюго целеустремленно зашагал к белоснежным дверям “Номера Софи Лорен”, из-за которых доносился безошибочно узнаваемый ритм вечеринки в полном разгаре. Хьюго подошел к чернокожему охраннику, сунул ему что-то в руку и что-то прошептал на ухо. Охранник взглянул на нас и наше приношение – четырех супермоделей мирового класса, живую рекламу “Бенеттона” только для взрослых. Он что-то буркнул себе в запястье, кивнул и открыл нам дверь.

Мои глаза не сразу приспособились к происходившему передо мной.

Впереди была просторная полутемная комната, освещенная свечами. В воздухе раздавался лаундж группы “Нувель ваг”; невозмутимые мужчины и женщины сидели, развалясь, на диванах, стояли, прислонившись к стенам, брали фужеры шампанского с подносов, которые носили внимательные официанты.

За исключением нескольких актеров, собравшиеся мужчины внешне ничего особенного собой не представляли, хотя в Каннах все они и старались одеваться стильно: льняные брюки, расстегнутые рубашки, обнажавшие груди различной волосатости и полноты. Зато женщины были сногсшибательно хороши. Тут и там попадались женщины одних примерно лет с Сильвией, обычного вида женщины вроде меня, но в основном по комнате шествовали похожие на наших спутниц-супермоделей крали, соблазнительно ступавшие длинными ногами под ниспадающими кафтанами и облегающими платьями. Мужчины в комнате отвлекались всякий раз, когда какое-нибудь из этих сияющих созданий проходило мимо них.

Кто эти люди, гадала я, жалея, что хотя бы губы не подкрасила.

– Девушки, не хотите ли чего-нибудь выпить? – спросил Хьюго.

Тут же бочком подошел официант, протягивая поднос с шестью бокалами шампанского. Их быстро разобрали Хьюго, Зандер и четыре модели.

Сильвия повернулась ко мне с иронической улыбкой.

– Принесу нам шампанского?

– Да, отлично, – промямлила я, все еще осваиваясь с происходящим.

Мне показалось, что в дальнем конце комнаты я разглядела Кевина Костнера. Стало интересно: в каких фильмах он снимался после “Почтальона”?

– На серьезную вечеринку нас Хьюго привел. Интересно, кто еще сейчас в этой комнате, – задумчиво сказала Сильвия, протягивая наполненный доверху фужер шампанского.

– Понятия не имею, – сказала я и выпила бокал залпом. Черт его знает, может, там и Квентин Тарантино был. – Ну, что же время терять – выясним.

И, вполне уверенная, что никто не заметит моих щербатых ногтей, я устремилась в людское скопище.

Следующие два часа прошли в пьяноватых разговорах – а потом и танцах – с целым собранием кинобоссов, агентов по продажам, букеров и отдельно взятых киношников, слонявшихся по “Номеру Софи Лорен”. Многие из них слышали о “Твердой холодной синеве”, некоторые даже смотрели. Я вспыхивала, когда слышала в их голосах волнение, когда они протягивали мне визитки, говоря, что нам “надо бы поболтать”. С кем-то из этих людей я годами пыталась связаться по электронной почте. Как выяснилось, нужно было просто попасть на правильную вечеринку, и дело сделано.

Потом, чтобы спастись от зловонной толчеи, я выбралась на террасу подышать свежим воздухом. С облегчением оперлась на резную балюстраду. В гавани плясали огоньки, а “Мариотт”, “Мажестик”, другие здания на первой линии плавной дугой уходили в направлении казино и Дворца. Рядом с гигантскими киноафишами на них казались крохотными безымянные кутилы, что-то восклицавшие, смеявшиеся и сходившиеся на других балконах, на эспланаде, на невидимых вечеринках.

Со Средиземного моря подул ветерок, и я подумала – взаправду ли это все: я в Каннах, в семи этажах над Французской Ривьерой, на одной закрытой вечеринке с Квентином Тарантино, Кевином Костнером и труппой супермоделей, которых я, возможно, узнала бы, раскрыв последний номер “Вога”? Где-то во Флашинге семейства местных жителей рассаживались к ужину в нашем ресторане, посетители невразумительно делали заказы, повара вытирали замасленные лбы, переводя дух над жарким грилем…

Я повернулась к стоявшей рядом Сильвии.

– Как дела? – спросила она, чокаясь со мной шампанским.

– Да неплохо. – Я допила свой бокал и поставила его на низкий столик рядом с переполненной пепельницей.

Сильвия держала что-то в руке и как раз стряхивала с этого пепел. Пахло оно не как обычная сигарета.

– Сильвия, ты что, косяк куришь? – озорно прыснула я.

Она посмотрела на меня, рассмеялась и кивнула.

– Сто лет этого не делала. Слушай, мне его кто-то там дал, – она махнула рукой в сторону дальнего конца балкона. – Какой-то агент по продажам, француз. Кажется, его зовут Антуан.

Она выговорила его имя с псевдофранцузской пылкостью. Мы обе захохотали, как ненормальные.

– Хочешь? – спросила она и протянула мне косяк.

Удивившись, я осторожно затянулась разок-другой; от резкого вкуса травы в горле у меня засаднило. Я, разумеется, уже была знакома с марихуаной благодаря моим нью-йоркским друзьям, а вот родители на стену бы полезли, узнай они, что начальница предлагает мне наркотики.

– Чуть-чуть травы никому не повредит, – задумчиво произнесла Сильвия в ночь. – Не говори моему семнадцатилетнему сыну, что я это сказала, – сурово добавила она.

Я подняла руки, изображая целомудрие.

– Мой рот на замке, – сказала я, и мы снова расхихикались. Я уже чувствовала, как марихуана умиротворяет мои чувства, и во мне разлилось спокойное веселье.

– Так с кем ты уже познакомилась? – спросила Сильвия.

– Не считая уймы супермоделей? – Я отбарабанила несколько имен людей из индустрии, с которыми пересеклась – журналиста из “Вэрайети”, человека, занимающегося закупками, из “Фокс серчлайт”, младших агентов из “Индевор” и “ЮТЭ”. Набранные мной визитки произвели на Сильвию впечатление.

– Ты, значит, все еще на работе, – заметила она.

– Конечно, – я лукаво посмотрела на нее и сказала не без сарказма: – Я все-таки в командировке.

Сильвия усмехнулась, узнав мантру, которую мне твердила.

– Сара, – сказала она. – Я должна тебя поблагодарить. За все, что ты сделала.

– Чего? – кайфуя от атмосферы вечеринки, я не ожидала, что меня еще и Сильвия в два часа ночи похвалит.

– Я знаю, что ты работаешь не покладая рук, – продолжила она. – И не всегда это показываю, но, правда, спасибо. Ты много этой компании даешь.

Я помолчала. Секунду наслаждалась признательностью Сильвии – явлением редким.

– Ой, ну… Тебе спасибо. Пока что все здорово.

Китаянка во мне не слишком хорошо умела принимать комплименты, и я выругала себя за свою социальную несостоятельность. Она твоя начальница! Прояви энтузиазм!

– А вообще, конечно, невероятно! – выпалила я. – У нас получилось! Мы на этой закрытой вечеринке в Каннах. Все в восторге от “Твердой холодной синевы”. Мы получили финансирование на оставшуюся часть фильма!

Сильвия кивнула.

– Недурно.

Несмотря на траву, она сохранила свою обычную сдержанность.

Меня удивило, что она не прыгает от радости.

– Да ну, Сильвия, – сказала я. – Хьюго, кажется, готов за все платить. Взять на себя накладные расходы. Облегчить нам жизнь.

Наконец-то, хотела сказать я, нам не придется надрываться. У нас все получилось.

– Послушай, я рада, понятное же дело, – ответила Сильвия. – Как тут не радоваться? Но вот погляди-ка.

Сильвия кивнула подбородком в сторону Хьюго, который стоял в укромном уголке, погруженный в беседу с грациозной рыжеволосой девушкой из нашей группы. Я увидела, как она льнет к нему, всем своим стройным телом извиваясь вокруг его крепкого туловища.

– Хьюго – бизнесмен, и этим все сказано. Просто так он никогда ничего делать не будет.

После давешнего разговора мне это казалось вполне очевидным. Участие в собственности компании, должность исполнительного продюсера, влияние на подбор актеров…

– Погляди на это все, Сара, – Сильвия показала на бурлившее вокруг нас веселье: обворожительные модели, облокачивающиеся на спинки диванов и плечи мужчин, мужчины, тянущиеся, чтобы между делом ласкать этих женщин, класть руки на их изогнутые поясницы. – Вот так вот это иногда выглядит. Ты уверена, что готова?

Мне хотелось закричать: Конечно, я готова, я всю жизнь этого ждала! Но что-то заставляло меня колебаться.

Позади нас наши подружки-супермодели, блондинка с брюнеткой, пьяные в хлам, визжали на пороге террасы. Зрелый мужчина взвалил брюнетку на плечо, и та засмеялась, суча шпильками.

Люди вокруг расступились, чтобы не мешать кутерьме, и благодушно глазели.

– На этих девушек, – Сильвия покачала головой, – сейчас все засматриваются, но лет через десять они как выйдут замуж за каких-нибудь скучных бизнесменов, как начнут плодить их потомство, – тут их модельным договорам и крышка.

Потрясенная едким замечанием Сильвии, я прикусила язык и искоса взглянула на нее. Интересно, какой она сама была десять лет назад?

– Ты хочешь быть, как они, Сара?

Я стала отнекиваться.

– У меня бы не получилось. Мне росту не хватит моделью быть.

– А еще у тебя есть мозги, – с нажимом добавила Сара. – Хорошие.

Я мысленно улыбнулась этому комплименту.

– Послушай, звездный час бывает у всех, – сказала Сильвия. – Важно то, как ты им распорядишься.

Лихим щелчком она отправила косяк за балюстраду. Я смотрела, как он светится оранжевым и распадается, исчезает в воздухе.

– Серьезно, Сара. – Она повернулась уходить. – Не забивай себе голову этой мишурой. Ты слишком для всего этого хороша.

Я кивнула; Сильвия растворилась в толпе. Как-никак для меня было обычным делом кивать на ее распоряжения. Но я смотрела на темное подвижное Средиземное море, и ее замечание не оставляло меня; погребенное, но не забытое, оно удерживало меня на плаву весь следующий год.