Совершенная мечта

Глава 1

Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни! По крайней мере, должен быть таковым. Сегодня мне сделал предложение самый красивый парень из нашего универа. Так почему я ничего, хоть отдаленно напоминающее счастье, не чувствую? Почему не трепещу от восторга и не прыгаю до потолка от столь знаменательного события? Почему не восторгаюсь перспективой стать женой секс-символа, который является предметом воздыханий почти всей прекрасной половины населения нашего учебного заведения?

А потому что я терпеть не могу этого белобрысого голубоглазого сноба, называющего себя не иначе как Апполинарий Герасимович, хотя зовут его просто Пашка. Ума не приложу, с чего это он решил, что “Апполинарий" звучит гораздо благороднее, чем “Павел”?

К тому же радости от столь ожидаемого всеми события не добавляет и моя уверенность в том, что наши “горячие” чувства взаимны. И что Пашка меня любит ничуть не больше, чем я его.

Некоторые могут решить, что проблемой здесь и не пахнет. Не нравится — не женись. Ну, а в отношении меня точнее — замуж не ходи и даже не соглашайся на это.

А я согласилась. И теперь безумно «счастлива», что через месяц компания моего отца «Ткалитэ», занимающаяся производством тканей, сольется с самой крупной компанией в нашем регионе по изготовлению элитной одежды, принадлежащей семье Пашки.

Одеваться в модели фирмы «Сейзен» считается обязательным, если ты хочешь выглядеть в глазах светских львиц более-менее прилично. Я частенько-таки нарушала все правила приличия в одежде, хотя в моде разбиралась неплохо и умела одеваться как принцесса. А когда у нас дома собирались компаньоны отца, или просто какая-либо светская тусовка, я неизменно появлялась во время этих мероприятий в своих любимых джинсах и топе, выбранном наугад, без учета подходящего цвета или фасона, а потому что рука моя захватила первое, на что наткнулась в шкафу.

После каждой такой демонстрации, которую мой отец называл «выходкой», он на меня орал так, что аж стены нашего дома сотрясались. Я с подобающим раскаянием на физиономии внимала его ору, пока предок полностью не выдыхался. После этого начинался спокойный период воспитательного процесса:

— Виктория, — сокрушенно качая головой, вопрошал родитель непутевой дочери, — ну в кого ты такая уродилась? Почему ты так себя ведешь в присутствии людей, от которых напрямую зависит наше благосостояние?

— А я что? Ну что я такого делаю? — прикидываюсь оскорбленной невинностью.

— Тебе что, тяжело надеть хоть что-нибудь из тех нарядов, что нам регулярно присылает Герасим Корнеич? Как, по-твоему, я себя чувствую, когда во время своего визита он недоуменно разглядывает те тряпки, которые ты на себя напялила?

Я оправдываюсь, соглашаюсь, покладисто киваю головой, хлопаю виновато глазками и уверяю, что больше никогда и ни за что… В общем, изображаю должное раскаяние. До следующего раза. В конце концов отец, махнув рукой, отсылает меня из своего кабинета.

Так было всегда. Кроме сегодняшнего дня…

Утром папа вызвал меня к себе и сразу огорошил известием, что Пашка, пардон, Апполинарий Герасимович Красин просил руки Виктории Валерьевны Перовой, то бишь моей. Естественно, такой шанс выпадает раз в жизни, чтобы посметь его упустить. На что папочка мне немедленно и указал, сообщив, что он согласен на все сто и уверил Апполинария, что я тоже не против.

Как я только ни пыталась переубедить папу, ничего у меня не вышло. На любые мои доводы у отца был только один ответ — «С милым рай в шалаше бывает только в сказках». И он, как мой любящий родитель, сделает все возможное, чтобы его дочь была обеспечена и счастлива. Даже если сейчас мне его аргументы не вполне понятны, потом я еще спасибо ему скажу.

Папа вполне серьезно полагает, что лучшего претендента на мою руку и сердце даже искать не стоит. Такого просто не существует в природе.

Насчет руки я могла бы еще согласиться, но что касается сердца, то с этим дело обстоит уже сложнее.

Я этого парня на дух не выношу. Как вспомню его, всего такого идеального: безупречная прическа, из которой никогда не выбивается ни один волосок, белозубая лучезарная улыбка, костюм, сидящий как влитой на высокой спортивной фигуре. В нагрудном кармашке пиджака виднеется краешек носового платка всегда на одном и том же уровне. У меня даже несколько раз возникало желание подойти и подергать за этот белоснежный уголок. Может, он вообще пришит к карману? Только как допустить такую вольность по отношению к безупречному идеалу?

И вот за этот ходячий манекен с холодными пронзительными глазами мне предложили выйти замуж.

Когда все мои доводы были исчерпаны, я применила свой козырный аргумент, который всегда действовал неотразимо — я разревелась.

Но на этот раз не сработало!

— Виктория, — поморщившись от вида моих слез, недовольно выдал отец, — к десяти часам Павел придет снова. Если ты не изменишь своего решения и откажешь ему, можешь считать себя совершенно независимой особой. От меня ты больше не получишь ни копейки. Тебе понятно?

Подумаешь! Ну и ладно! Обойдусь некоторое время и без денег родителя.

Очевидно, расценив мое молчание и шмыгание носом как непримиримую позицию, папа продолжил:

— Оплата за твое обучение тоже к этому относится.

Вот теперь — «Ой!» Учиться мне нравилось, но только тому, что мне интересно. Поэтому я и выбрала факультет «Моделирование одежды и аксессуаров», когда отец настоял, чтобы образование у меня было не ниже высшего. А обучение тут, как оказалось, платное. В этом же заведении, где я проучилась почти два года, заканчивал шестой курс претендент в мои мужья.

— Папа! — в шоке воскликнула, даже забыв, что я как раз сейчас плачу. — Ты не можешь так со мной поступить!

— Могу, — жестко отчеканил отец. — Я не допущу, чтобы ты привела в дом какого-нибудь прощелыгу, желающего жить только за твой счет и проматывать мои деньги. Я не для этого вкалывал столько лет. А Павла я знаю уже давно и уверен в нем, как в себе самом. С ним ты будешь счастлива. Я уверен в этом.

— Папа! — закричала я. — Я не люблю его! Мало того, я просто терпеть его не могу! Меня тошнить начинает, как только я подумаю…

Договорить, о чем в этот момент буду думать, я не успела, потому что в дверь кабинета постучали, и на пороге появился предмет нашего обсуждения. Очевидно, его впустила домработница Ксюша.

Каменно-невозмутимое выражение лица посетителя с крепко сжатыми губами явственно указывало на то, что последние мои слова не остались для него незамеченными. Это и понятно, ведь только глухой мог не расслышать мой отчаянный вопль!

Неужели после этого Павел захочет повторить свое предложение? Да такого быть просто-напросто не может!

— Доброе утро, Виктория, — ледяным голосом процедил, почти не размыкая зубов, Апполинарий Герасимович Красин. — Я пришел просить тебя стать моей любимой женой.

Я в ужасе уставилась на него. Да как он мог? После того, что слышал в свой адрес… Какая причина могла заставить его сделать мне предложение? Он вполне самостоятельный и независимый человек. Оплачивает свое обучение сам, так как денег у него хватает. Пашка — полноправный партнер компании «Сейзен», и финансовый вопрос его не должен волновать. И, тем не менее, выждав пару секунд, он подошел ко мне ближе и, опустившись на одно колено, протянул открытую коробочку, в которой блеснуло бриллиантом потрясающее кольцо:

— Я тебя прошу принять это.

Я попятилась назад. Отступала до тех пор, пока не натолкнулась на диван и не свалилась на него. Сидела и смотрела на мужчину, который, устремив взгляд в пол, стоял посредине кабинета на одном колене и ждал моего ответа. Он даже не смотрел на меня! Просто держал на вытянутой руке символ любви и брака, при этом не желая хоть на мгновение взглянуть мне в глаза.

— Я… я… — я не могла говорить, горло мое перехватило спазмом. Поплакать еще или хватит? Да и поможет ли? Непримиримое выражение физиономии моего отца ясно показывало, что решение свое родитель не изменит по-любому. И все равно я, собравшись с духом, отвечаю: — Нет, я не согласна.

Вот теперь блондин поднял голову и хмуро взглянул на меня.

— Вика! — грохот от удара отца кулаком по столу заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. — Подумай хорошенько. Я тебя предупреждал…

— Валерий Дмитриевич — прервал папу наш гость, поднимаясь с пола, — оставьте нас, пожалуйста, с Викой ненадолго.

Родитель подозрительно смерил меня взглядом и направился на выход.

— Пап! — я сначала замерла, а потом спрыгнула с дивана и устремилась за уже закрывшим за собой дверь отцом.

— Виктория, — раздался у меня за спиной мужской голос, — ты меня так боишься, что не хочешь остаться со мной наедине всего на пару минут?

Я резко затормозила и изумленно оглянулась.

— Я не боюсь тебя, — гордо выпятив подбородок, опровергла несправедливое обвинение.

— Тогда в чем дело? Почему ты бежишь от меня?

Как тут объяснишь, что мне просто стыдно за те мои слова, которые он услышал, когда сегодня пришел в наш дом?

— Вика, присядь, пожалуйста, — Павел опустился на диван, с которого я только что соскочила, и похлопал рукой рядом с собой.

Я нехотя вернулась назад и примостилась на краешке кресла. На лице парня промелькнуло какое-то непонятное выражение. Как будто ему горько видеть, что я не захотела сесть рядом с ним. Но почти сразу это выражение исчезло, и я даже усомнилась, что видела его. Наверное, показалось. При таком нервном потрясении и не такое привидится!

— Ну и что ты еще хотел мне сказать? — задиристо спросила. — По-моему, все предельно ясно: ты предложил выйти за тебя замуж, я отказала.

— Виктория, я прошу тебя просто выслушать меня.

— Ну говори, я слушаю.

Я поудобнее уселась и выжидательно посмотрела на своего собеседника. Вдруг и в самом деле он что-то другое хочет предложить, а не наше совместное счастливое будущее? Не угадала!

— Виктория, прими мое предложение.

— О! — да он совершенно непробиваемый. — Ты опять? Я занята уже. У меня есть парень, любовь, счастье и интим. Вот!

— Вика, — невозмутимо продолжил наглый мужик, — я прекрасно проинформирован, что ничего того, что ты только что перечислила, у тебя в данный момент нет.

— Ты что, следишь за мной? — от возмущения я аж подпрыгнула на сидении. — Ах ты ж…

— Я помню — «наглая жаба».

Вот теперь я точно удивилась. Даже забыла тот случай, который произошел года полтора назад. Я и вправду его «жабой» тогда назвала. Так за дело же, а не просто так! А он запомнил. Надо же, какой обидчивый! Неужели за все это время не простил оскорбления? А теперь, наверное, отомстить собрался, или как?

Нет, такого просто не может быть. На такое даже он не способен. Тогда зачем это предложение? В отношениях с девицами у него полный порядок. Они сами таскаются за Пашкой целыми толпами. От него требуется только одно — поманить пальцем приглянувшуюся дамочку.

Правда, отношения у него никогда надолго не затягивались. Да он и предупреждал всех и всегда, что в браке не заинтересован. После расставания с ним разочарованные девицы тоскливо пытались шутить: «Апполинарий ищет свою совершенную мечту». А иначе почему ни разу даже намеком не дал понять кому-либо из своих подружек, что они могут надеяться на что-то серьезнее, чем простой флирт?

Должно было произойти нечто и в самом деле из ряда вон выходящее, чтобы он по собственному желанию вдруг решил проститься с холостяцкой свободой. Или у Пашкиного отца есть какие-либо рычаги давления на сына (то, что они с моим папой уже давно спят и видят, чтобы их единственные отпрыски создали семью и одну компанию из двух, мне прекрасно известно) или… не знаю что.

— Виктория, — напомнил о себе «жених», — мне нужна твоя помощь.

Ну и почему я уверена, что мне не понравится то, что он мне сейчас сообщит? Я вскинула на него глаза и подняла вопросительно бровь, ожидая высочайшей просьбы.

— Вика, как я уже сказал, я прекрасно знаю, что ты сейчас одна и даже на свидания ни с кем не ходишь. Поэтому я решил просить о помощи именно тебя.

Павел немного помолчал, ожидая моего ответа или хоть какой-нибудь реакции на свое заявление. Однако не дождался. Я молча сидела и раздраженно смотрела на его смазливое лицо. Сам скажет, что ему нужно от меня.

— Вика, я прошу тебя выйти за меня замуж. Мне это очень нужно. Я тебе гарантирую, что в любой момент, как только захочешь расторгнуть брак, я сразу дам согласие. Но мне необходимо, чтобы хотя бы год ты считалась моей супругой. Само собой, что я буду оплачивать твое обучение и все то, что тебе будет необходимо во время нашей совместной жизни.

— Зачем тебе это? — вне себя от изумления я даже поднялась с кресла.

— Я не могу тебе этого сказать. Но если согласишься, то надеюсь, что ни с кем не будешь ни заводить отношений, ни просто встречаться.

— А ты… а я… — не знаю, как сформулировать интересующий меня вопрос. Но Пашка сразу же понял, что я хотела спросить.

— Что касается постели, то выбор я оставляю за тобой.

Он поднялся, снова подошел ко мне и протянул уже открытую знакомую коробочку:

— Вика, могу я надеяться, что ты наденешь кольцо?

Я отшатнулась и опять оказалась в кресле. Апполинарий опустил руку с коробочкой вниз, но не отошел. Только стоял и пристально меня разглядывал, как будто я ему какая- нибудь тычинка в неизвестном науке цветочке, а он — придирчивый ботаник- первооткрыватель.

Правда, это определение ему ну совершенно не подходит. Хоть и выглядит он как фотомодель на глянцевых журналах, рекламирующих одежду для богатых и успешных, но «ботаном» его назвать язык не повернется ни у кого. И даже не потому, что его стройная и высокая фигура не лишена мускулов, а потому, что до того как с ним произошла странная метаморфоза, и он стал уделять своей внешности гораздо больше внимания, чем его друзья и сокурсники, он частенько влипал в какие-нибудь разборки.

Даже мой отец, никогда не одобрявший применение силы ни при каких обстоятельствах, всегда уважительно говорил, что Пашка — настоящий мужик. Даже если прямо сейчас этот мужик щеголял с очередным фингалом под глазом.

— Десять процентов акций «Сейзен», — как следует рассмотрев меня, вдруг выдал Пашка. — В брачном контракте будет оговорено, что после расторжения брака эти акции останутся твоей личной собственностью, только без права продажи и передачи во временное пользование другим лицам, если ты больше не выйдешь замуж. Иначе они вернутся ко мне.

Я во все глаза вытаращилась на Апполинария. Он что, совсем спятил? «Сейзен» — компания семейная. За три года ее существования никому из посторонних не удалось выкупить хотя бы пять процентов акций. На сегодняшний день держателем контрольного пакета аж в 60 % является отец Пашки. Моему «жениху» принадлежат остальные сорок. И вот десять из них он сейчас предлагает мне.

— Отец не позволит тебе этого сделать, — наконец-то прорезался у меня голос. — Никогда и ни за что.

— Почему же? Ты станешь моей супругой, следовательно, будешь иметь право на то, чтобы тебе была выделена часть доходов семейной компании.

Сама не понимаю, что меня удерживает от того, чтобы прыгнуть Пашке на шею и заорать во все горло «Ура!!!». Может быть, то, что всем давным-давно известная мудрость гласит, что бесплатный сыр может находиться только в одном месте.

И чем привлекательнее предложение, тем больше опасность оказаться впоследствии в трудной ситуации. А то, что предлагается мне сейчас, очень уж напоминает мышеловку. У меня даже нашей фирмы акций нет. Отец говорит что как наберусь ума и остепенюсь, тогда и передаст мне половину своих. А сейчас он и так обеспечивает меня всем, что только моей душеньке угодно.

— В чем подвох? — не выдержала я наконец. — За просто так ты никогда бы мне этого не предложил.

— Я не за просто так предлагаю, — поморщился от моих слов почти муж, — а как своей будущей супруге.

— Вот не верю я в такую благотворительность, — бросила на него подозрительный взгляд. — Если что, ты же меня сам потом по судам затаскаешь. А меня, знаешь ли, не очень привлекают развлечения в виде посещений судебных заседаний.

— Хорошо, — удивительно быстро согласился с моими доводами Апполинарий.

Мне даже немного обидно стало. Я в глубине души ожидала, что он меня уговаривать будет, а он сразу же на попятный. Только вот, как оказалось, для того чтобы привлечь меня в единомышленники, у него про запас была еще одна идея.

— Не хочешь акции, как знаешь. Тогда предлагаю тебе собственную мастерскую и первоочередное изготовление для показа всех твоих моделей, которые ты предложишь к производству.

— 0!!! — вот теперь он точно меня заинтересовал. — А твой…

— Папа против не будет, — предупредил мой вопрос Пашка. — Соглашайся, Виктория, этот брак будет выгоден нам обоим.

— Ну… — протянула я неуверенно. — А вдруг я полюблю кого-нибудь до того, как закончится оговоренный тобой год?

Блондин немного помолчал. Я, затаив дыхание, ожидала его ответа. Не думаю, что такая уж пылкая любовь меня настигнет, что прям срочно нужно все бросать и бежать к возлюбленному, тем более последние мои романтические приключения закончились полным крахом, но все же…

— Я вынужден буду тебя просить, чтобы ты все-таки подождала, пока указанный срок не закончится.

Так вот! «Срок» — прямо как сами знаете где. Я быстро перебирала в уме все «за» и «против». «За» — оказывалось намного больше, чем «против».

В конце концов, чем я рискую? Поживу год на правах замужней дамы, а потом разбежимся.

Я протянула свою руку мужчине, который так и стоял перед моим креслом, ожидая моего высочайшего решения.

Какое-то непонятное выражение мелькнуло в его глазах, когда он быстро схватил меня за руку и надел мне на палец сверкнувшее в луче солнца (как по заказу заглянувшего в окно и сразу же снова спрятавшегося за тучку) кольцо, символизирующее заключенную помолвку. Между нашими пальцами внезапно проскочила искра. Чертово статическое электричество!

— Ох! — я отдернула руку и нахмурилась. — Ты что, под напряжением? Током бьешься.

Губы Пашки изогнулись в ироничной улыбке:

— Ты даже не представляешь, под каким!

Блондин вернулся на свое место на диване, а я поднесла руку поближе к глазам, чтобы рассмотреть кольцо повнимательнее. Что-то меня насторожило в нем. Я тщательно осмотрела камень: вроде бы подлинный бриллиант. Конечно, я не специалист, но не думаю, что Апполинарий подсунул бы мне подделку.

— Что-то не так? — слишком уж спокойным голосом спросил мой теперь уже настоящий жених.

Но глаза у него спокойными не были. Он вперился мне в лицо тревожным взглядом, даже слегка прищурился. Казалось, что он ожидает от меня вопроса, ответа на который у него нет.

— Не знаю, — протянула я неуверенно и снова бросила быстрый взгляд на украшение на моем пальце. Показалось, что где-то в глубине камня сверкнул всамделишный живой огонек. Даже наклонилась пониже, чтобы рассмотреть. Видимо, померещилось. Наверняка какая-то грань камушка отразилась, хоть свет на него теперь и не падает

— Тогда, может, скрепим помолвку поцелуем? — облегченно выдохнул Павел.

— Ага, счас, — ответствовала я насмешливо. — Прямо сгораю от нетерпения.

— Твой энтузиазм просто поражает, — укоризненно покачал головой Пашка. — Тебя что, в самом деле тошнит, когда ты рядом со мной?

От стыда кровь бросилась мне в лицо. «Не могла промолчать, — выругала я сама себя. — Сказал же папа, что Пашка скоро придет». Только не ожидала я того, что жених припрется сразу в кабинет. Но, как говорится — слово не воробей, если выпустил, смысла ловить нету. Значит, и не буду заморачиваться по этому поводу.

Я независимо задрала подбородок и с вызовом произнесла:

— Послушай, Апполинарий, у меня есть одно условие: ты никогда не станешь мне указывать, что и когда надевать. Только в этом случае мы, может, и продержимся целый год под одной крышей. Джинсы я ни на какие важные мероприятия надевать не буду, так что можешь не волноваться по этому поводу.

— Согласен. Кстати, можешь называть меня “Павлик” или просто — "любимый", потому что у меня тоже есть условие: никто не должен знать о том, что наш брак фиктивный. Все должны думать, что у нас настоящая любовь и полное согласие.

— Но папа… — захлопала ошеломленно глазами. — Он же знает…

— Валерий Дмитриевич будет думать так, как ты его убедишь. Скажешь ему, что мы поссорились, и ты раньше сердилась на меня.

— А твои родители?

— Мои тем более ничего не должны заподозрить, — строго предупредил мой без пяти минут любимый супруг. — Я сказал маме, что совершенно от тебя без ума, и она очень рада этому обстоятельству.

— Без ума? — недоверчиво ухмыльнулась я, потом поднялась, подошла к зеркалу и оглядела себя родимую. Рост средний, волосы двухцветные (сверху светлые, а кончики прядей — темные), лицо почти круглое. Вот глаза у меня красивые. Это мне многие говорили. Я всегда считала, что у меня все в меру: в меру стройная, в меру симпатичная, в меру общительная. Можно от такой быть без ума?

— Ну и как? Она поверила тебе? — интересуюсь, придирчиво рассматривая свое отражение.

— Я могу быть очень убедительным, — сразу же последовал ответ.

Я повернулась к нему и подтвердила:

— Да, я заметила.

Блондин улыбнулся и протянул мне руку:

— Ну что, договорились?

Интересно было бы знать, чего это он такой довольный, как котяра, обожравшийся сметаны? То, что ему наш брак и даром не нужен — это абсолютно точно.

Правда, после того случая, когда я его жабой обозвала и старалась совершенно с ним не общаться, он несколько раз пытался сократить между нами дистанцию. Вероятно, потому что наши семьи уже несколько лет поддерживают дружеские отношения, он не хотел, чтобы мы с ним враждовали. Но, нарываясь на отпор, сдавал назад. И теперь вдруг это предложение руки и сердца, вернее, работы и денег. Что же ему все-таки надо? Неужели действительно его отец настоял? Наверное, как мой папочка побоялся, что Пашка приведет в дом какую-нибудь любительницу легкой жизни за чужой счет.

— Виктория! — напомнил о себе мой без пяти минут супруг, оторвав меня от размышлений. — Ты слышала, что я сказал?

Как раз не слышала.

— Извини, — повинилась я, — задумалась.

И встретила укоризненный взгляд мужчины, который так и стоял, вытянув руку ко мне.

— Я говорю, — со вздохом сказал Павел, что свадьба через месяц. А на следующий день будет подписан договор о слиянии наших компаний.

— Как через месяц? — прошептала я и невольно отступила два шага назад, — так скоро?

— Вика, успокойся, — сердито нахмурился блондин. — Что ты шарахаешься от меня? Не кусаюсь я! Если только сама не попросишь…

Я отодвинулась еще немного и уперлась спиной в зеркало. Мой собеседник склонил набок голову и наблюдал за моим позорным отступлением. А я молча таращилась на него.

Никак не пойму, что со мной творится при виде Павла? Или он подобным образом действует на всех девиц без исключения?

Его пронзительные голубые глаза, кажется, прожигают насквозь. Независимо оттого, смеется он или злится. В такие минуты я начинаю забывать, что твердо решила его ненавидеть. А может, это он только на меня так смотрит? Может, не дает ему покоя то, что я не «охаю» и не «ахаю» от восторга, при одном его появлении в пределах видимости? Что не растекаюсь лужицей у его ног, боготворя его?

— Виктория! — прикрикнул мужчина, не сводя с меня глаз, — прекрати сейчас же. — Ты меня совсем уже монстром считаешь, что ли? Я клянусь, что не причиню тебе никакого вреда. И в моем доме никто тебя не обидит.

А я, наконец, подыскала уважительную причину для небольшого тайм-аута:

— Павел, у меня сессия на носу, давай отложим хотя бы до каникул…

— Вика, ты случайно не забыла, что я тоже учусь? Не переживай так, я тебе заниматься не помешаю. И не обращайся ко мне так официально, никто же не поверит, что у нас любовь.

— Ну, я же не говорю «Апполинарий», — выдохнула я посвободнее, с легким намеком на улыбку.

Пашка грозно нахмурил брови:

— Ты насмехаешься, что ли?

— Что ты? Нет, конечно, — пытаясь и в самом деле не рассмеяться, заверила подозрительно поглядывающего на меня жениха.

Он еще немного погипнотизировал меня возмущенным взглядом, потом снова протянул руку:

— Значит, пока все решили?

Я протянула ему в ответ свою ладошку, и между нашими руками снова проскочила искра. Только Пашка был готов к тому, что я попытаюсь отодвинуться, и не дал мне этого сделать. А потом легонько сжал мои пальцы в своей широкой ладони. И мне почему-то показалось, что я только что переступила какую-то невидимую грань, из-за которой назад вернуться уже не получится.