Совместное расследование

Глава 2

Коннор сидел за ее письменным столом и ел ее сэндвич с сыром.

– Очень вкусно, – он протянул ей нетронутую половину сэндвича. – Угощайтесь. Н-да!.. Мечты, мечты…

– Кем бы вы ни были, вы определенно не эксцентричный миллиардер с щедрым денежным пожертвованием для нашей компании.

Он засмеялся.

– Только не говорите, что вы мне поверили. Послушайте, а вам случайно не нужна земельная собственность на берегу океана в Небраске?

Кортни прошла к своему столу и схватила вторую половину сэндвича.

– Не помню, чтобы я приглашала вас разделить со мной ленч.

– Вы не смогли бы съесть его сами. Это очень большой сэндвич для такой маленькой девочки.

Кортни закатила глаза.

– Мне двадцать пять лет. Я независима и плачу налоги. Маленькой девочкой меня назвать никак нельзя!

– Двадцать пять? Вы выглядите моложе.

– Если это комплимент, спасибо. Если оскорбление, считайте, что я пропустила его мимо ушей. – Кортни села на единственный пустой стул рядом с письменным столом. – И я заказала большой сэндвич с сыром потому, что могу съесть его сама. Я умираю с голоду. Утром я не завтракала, да и вчера вечером почти ничего не ела.

Кортни откусила большой кусок сэндвича. Нет смысла демонстрировать этому налетчику хорошие манеры.

– Харкурт поскупился на ужин, затащил вас в постель, а потом еще и сэкономил на завтраке?

Кортни вскинула голову, и их взгляды схлестнулись. К своему ужасу, она почувствовала, что краснеет.

– Это абсолютно вас не касается, мистер Маккей.

– Этот Харкурт, по-моему, сплошное мученье, Цыганочка. Он скуп, сестра его вас не любит. Неужели он стоит того, чтобы тратить на него время?

– Я отказываюсь обсуждать Эмери Харкурта с…

– Эмери? Вы шутите. Его зовут Эмери Харкурт? Дорогая, чтобы оправдать такое имя, он должен быть динамитом в постели.

Кортни швырнула сэндвич на стол и вскочила.

– Он не динамит в постели! И я…

– Мне жаль это слышать, – весело прервал ее Коннор. – Но я уверен, что вы сожалеете еще больше. Значит, вы охотитесь только за его деньгами, а?

– Вы намеренно искажаете мои слова! – обиженно воскликнула Кортни. Нельзя так остро реагировать на его насмешки, ведь он просто наслаждается тем, что выводит ее из себя, решила девушка. Но как же сильно этот человек раздражает ее!

Коннор доел свою половину сэндвича и запил ее щедрым глотком колы.

– А что тут искажать, Кортни? И так все предельно ясно. Вы – честолюбивая карьеристка и согласны терпеть скупого импотента Эмери Харкурта потому, что…

– Он не импотент! То есть, даже если и импотент, я этого не знаю, потому что никогда не спала с ним. – Она всеми силами пыталась подавить предательский румянец. Она не могла вспомнить, когда еще ее так унижали и оскорбляли, как сейчас. – Я знаю его несколько лет и…

– Лет? – Коннор присвистнул. – Вы встречаетесь с этим парнем несколько лет и никогда с ним не спали?

Впервые с того момента, как он вломился в ее кабинет, он казался совершенно сбитым с толку. И это доказывало, что, вдобавок ко всем своим бесчисленным грехам, Коннор Маккей принадлежит к разряду тех негодяев, которые считают, что женщина должна прыгать к ним в постель сразу же, немедленно, в первое же свидание!

К тому же он делал слишком поспешные и ложные выводы. Она хотела объяснить, что ее отношения с Эмери всегда были платоническими, с самой первой встречи здесь, в компании, когда он присутствовал на заседании правления. Между ними не было пылких чувств, но им было хорошо вместе, и, когда одному из них была необходима пара на какой-нибудь официальный вечер, они охотно помогали друг другу. В последнее время они встречались довольно часто, так как женщина, на которой Эмери надеялся жениться, нашла себе другого. Кортни всего лишь по-дружески помогала ему пережить разрыв с невестой, но его отвратительная сестра Джарелл совершенно не правильно истолковала их отношения. Как и Коннор Маккей.

Подумав, Кортни решила, что не должна давать ему никаких объяснений, он их не заслужил!

– Я и не ожидала, что вы способны оценить воспитанность такого джентльмена, как Эмери Харкурт, – сказала она высокомерно.

– Если этот парень не пытался переспать с вами, у него – недостаток гормонов, – уверенно сказал Коннор. – Вы сногсшибательны, Цыганочка. От одного взгляда на такую сексуальную женщину, как вы, у любого мужчины кровь закипит в венах.

Кортни открыла от удивления рот. Она не знала, что ответить. Сексуальная? Она? Сногсшибательная? Ни один мужчина никогда раньше не отвешивал ей столь грубого комплимента. Она подозревала, что ей следовало бы обидеться, но вместо этого по ее телу медленно разлилось странное тепло.

– Ну, – Кортни уставилась в пол, машинально пригладила волосы, вызвав этим нервным жестом его улыбку, и наконец прошептала:

– Вам не следует так разговаривать со мной.

– Вы правы, не следует. А то мы оба окажемся в очень большой беде. Вы полны решимости продолжать стерильные, но, несомненно, серьезные отношения с безжизненным Эмери Харкуртом, а я собираюсь избегать всего, хоть отдаленно напоминающего серьезные отношения. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. О Уилсоне Ноллере, например.

Кортни замерла.

– Уилсоне Ноллере? – повторила она осторожно. – Адвокате?

– Некоторые называют его иначе. Детский маклер. – Коннор пожал плечами. – Маклер, который сводит покупателей и продавцов и получает свою долю от сделки. Похоже, что именно этим занимается Ноллер: очень доходным делом, где дети покупаются и продаются, как предметы потребления.

– Я проводила исследования по теме усыновления для нашей компании и разговаривала с несколькими парами, пользовавшимися услугами Уилсона Ноллера…

– Я знаю, – прервал Коннор. – От них я и услышал ваше имя. И пришел просить вас бросить это дело. Пожалуйста, – добавил он после паузы. – Вы посягаете на мою территорию. Задаете слишком много вопросов, люди начинают нервничать и замолкают. Вы губите мое расследование. Цыганочка.

– Расследование? – повторила она, задумчиво глядя на него. Он же говорил, что он не полицейский. – Вы репортер?

– Не совсем. Я зарабатываю на жизнь сбором фактов, но я не пишу по ним очерки.

Прекрасная работа для того простого, без обязательств образа жизни, который он себе выбрал. Добыть факты и передать их кому-то другому, потом заняться новым делом. Написать репортаж, очерк – это занимает слишком много времени и требует серьезного отношения, втягивания в чужие дела. А ему не нужны никакие связи.

Кортни все еще хмурилась.

– Что же это за работа? – Как человек, отдающийся делу всей душой, она почувствовала его легковесность. – Вы расследуете факты, но не обрабатываете их? Вы что-то вроде наемного охотника? Выслеживаете неверных жен и мужей в низкосортных отелях и фотографируете их?

Она и не пыталась скрыть своего неодобрения.

Коннор засмеялся.

– Этим занимаются частные сыщики, дорогая. Не моя сфера. Результаты моих расследований используются в газетных материалах, а не в бракоразводных процессах. Я люблю расследование, азарт охоты, собирать мозаику по кусочкам в одно целое. А потом я передаю факты канцелярским крысам, и они обрабатывают их для журнала или телепрограммы.

– Какой журнал и какая программа?

– Журнал «Взгляд изнутри» и информационная программа «Сведения из первоисточника». Я работаю и там и там. Фактически я изобрел штатную должность искателя фактов, – самодовольно заявил Коннор. – И это удивительно доходная деятельность. Я также иногда работаю для других телевизионных шоу. Видели когда-нибудь?

– Нет, – грубовато ответила Кортни. – Я читаю «Взгляд изнутри», если только приходится долго ждать в приемной дантиста или в очереди в кассу супермаркета.

«Взгляд изнутри» – достаточно увлекательный, полный сплетен журнал с фотографиями и очерками о знаменитостях и обычных гражданах, чья жизнь вдруг приобрела достойный освещения поворот. Журнал, часто довольно пошленький, но всегда, как заявляли его издатели, содержащий массу разнообразной информации и, несомненно, развлекательный. С момента его появления пять лет назад при искусно организованной рекламной кампании тираж журнала упорно увеличивался, и он стал достойным соперником своих знаменитых предшественников.

Трехцветным витиеватым шрифтом «Взгляд изнутри» гордо и нахально называл себя «информ-ревю». «Сведения из первоисточника» – телевизионный близнец «Взгляда изнутри» – также претенциозно именовались «информ-ревю».

– Позвольте угадать. Вы считаете, что познавательность в сочетании с развлекательностью не достойна вашей высокомерной телекомпании?

Кортни состроила гримасу.

– «Взгляд изнутри» на одну ступеньку выше жалких бульварных газетенок, – снисходительно признала она. – «Сведения из первоисточника» – телевизионная бульварная газетка. Этим все сказано.

– Почему вы точите на них зуб. Цыганочка? Любители этих изданий не держат зла на продукцию Общественного телевидения за ее высокую интеллектуальность. На рынке хватит места всем.

– К несчастью, всем места не хватает, – грустно сказала Кортни. – Образовательная программа НОТ была вынуждена прекратить выпуски из-за уменьшения спроса. Наша компания урезает и без того нищенский бюджет, пытаясь создать образовательные телепрограммы в то время, как шоу вроде «Сведения из первоисточника» получают баснословные доходы, воздействуя на…

– Поберегите свою пылкую речь до следующего мероприятия по сбору денег для НОТ, Кортни. Правда заключается в том, что «Взгляд изнутри» увеличивает тираж и купается в деньгах потому, что дает публике то, что она хочет. Те же принципы и у телевизионной программы. «Взгляд» и «Сведения» – забавны, бездумно развлекательны. Ваши же документальные фильмы о колхозах в Албании или привычках редких, малоизвестных людям животных откровенно скучны.

– Придется смириться с тем, что мы не найдем общего языка, – возразила Кортни. – И я не брошу это дело об усыновлении. Я начинала здесь как репортер, но весь прошлый год работала и редактором, и режиссером, всего понемногу. Этот материал я хотела собрать и обобщить сама, к тому же босс дал мне на это разрешение. И я собираюсь им воспользоваться, несмотря на ваше расследование, или сбор фактов, как вы это называете.

Коннор нетерпеливо вздохнул.

– Неужели мы не сможем найти какое-нибудь компромиссное решение? Например, вы делаете программу по усыновлению иностранцев через лицензированные государственные агентства, а «Взгляд изнутри» делает репортаж по частным усыновлениям, включая сомнительный бизнес Уилсона Ноллера.

Кортни отрицательно покачала головой.

– Поскольку ясно, что Ноллер пересек границу от полуофициального рынка усыновления к черному, он – законная добыча Национального общественного телевидения.

– Кортни, если мы оба будем охотиться за Ноллером, он заподозрит неладное. Я говорил вам, что уже встречался с теми же самыми приемными родителями, что и вы. Они упомянули ваше имя и программу, которую вы планируете сделать для НОТ, но уже сомневаются, стоит ли разговаривать со мной. Есть шанс, что они будут откровенны с одним из нас, но никогда с обоими.

– И вы считаете, что этим одним должны быть вы, а не я, – холодно заметила Кортни.

– Конечно, милая. Давайте смотреть фактам в лицо. Мы оба хотим разоблачить темные делишки Ноллера, но гораздо больше людей прочтет «Взгляд изнутри» или посмотрит «Сведения из первоисточника», чем настроится на вашу НОТ.

Определенно в его словах была доля правды. Но отказаться от репортажа? Ни в коем случае.

– У Общественного телевидения много могущественных союзников. Они могут использовать свою власть и престиж, чтобы остановить Ноллера, а так оно и случится, если передача выйдет в эфир.

Ничья! Они стояли лицом друг к другу, ожидая следующего шага противника.

– Так мы ни к чему не придем, – проворчал Коннор. – Я не привык к сопротивлению, детка.

– Не зовите меня деткой! – возмутилась Кортни. – Я не ваша подружка!

Она инстинктивно почувствовала, что он не привык к сопротивлению именно со стороны женщин, и это раздражало ее еще больше.

Оба напряженно молчали. Наконец Коннор сунул руку в куртку, вытащил какой-то пакет и швырнул его на письменный стол.

– Это мой отчет по делу Ноллера. Прочитайте, и увидите, что этого парня надо остановить как можно скорее, – он нахмурился. – Я встречался и с приемными родителями, и с матерями, которых использовал Ноллер. Интересы сторон грубо нарушены, но зато сам Ноллер кладет себе в карман кругленькую сумму, как только ребенок переходит из рук в руки.

– Я согласна, что нужно положить конец его деятельности, но не смогла никого убедить заверить свои ответы, так что использовать эти материалы я не могу.

Коннор мрачно кивнул.

– Все, с кем разговаривал я, тоже отказались быть названными как источник информации и поклялись, что будут все отрицать, если их вызовут в суд давать показания против Ноллера.

– Неужели они не понимают, что молчание делает их почти соучастниками этого торговца детьми? – воскликнула Кортни.

– Приемные родители боятся последствий официального расследования. Они догадываются, что платить большие деньги наличными за ребенка без всяких расписок и квитанций – сделка, мягко говоря, сомнительная.

– Женщины, отдавшие детей, тоже запретили записывать свои ответы на пленку, – тихо сказала Кортни, – но признались, что их запугивали, если они пытались отказаться от сделки. Коннор нахмурился.

– Похоже, что единственный способ получить необходимые улики – иметь дело с самим Ноллером. – Он посмотрел Кортни в глаза. – Может, нам не стоит соперничать, а попробовать работать вместе и потом разделить информацию? «Взгляд изнутри», «Сведения из первоисточника» и Национальное общественное телевидение могли бы объединить усилия. «Взгляд» сделал бы обычную статью на две страницы, «Сведения» – десятиминутный репортаж, а НОТ все свел бы в единое целое и сделал серьезный документальный фильм. Вы подумаете, Кортни?

Как будто разумное решение.

– Ну, может быть, – уклонилась она от прямого ответа.

– Конечно, понадобятся хорошие актерские данные. Вы не трусиха, Кортни?

Маскарад, тайные расследования. Предложение показалось ей заманчивым.

– Уилсон Ноллер продает маленьких детей состоятельным клиентам, Кортни, – продолжал Коннор. Его глаза загорелись. – Он пользуется отчаянием бездетных семейных пар, страстно желающих иметь детей и потерявших надежду из-за многолетних очередей в агентствах по усыновлению. И он запугивает отчаявшихся молодых женщин, которые обнаруживают, что беременны и одиноки, может быть, слишком бедны или молоды или эмоционально не готовы воспитывать своих детей. Именно за такими охотится Ноллер.

Кортни удивленно смотрела на него.

– Вам действительно не все равно? – недоверчиво спросила она. Коннор усмехнулся.

– Вас это удивляет?

Его и самого это удивляло.

– Откровенно говоря, да. Вы кажетесь человеком, который не верит в то, что можно испытывать боль или проявлять слабость. Таким плевать на кого угодно и на что угодно.

– Вы раскусили мой характер, или его отсутствие, Цыганочка, – весело признался он. – Холодный, циничный и легкомысленный. Это я, и не собираюсь оправдываться.

– Но дело с продажей детей, похоже, по-настоящему задело вас, – сказала Кортни, задумчиво глядя на него. И это обстоятельство ставило под вопрос его холодность, циничность и легкомысленность.

Коннор пожал плечами.

– Просто я считаю, что это отвратительно – делать человеческие существа предметом купли-продажи. И мне противно, что такой мерзавец, как Ноллер, наживающийся на беззащитности и отчаянии людей, считается уважаемым членом общества.

– И мне, – тихо сказала Кортни.

– Мы можем остановить Ноллера, Кортни, – с лица Коннора исчезло язвительное выражение. – Работая вместе, мы сможем проникнуть в его окружение, собрать необходимые улики и затем подтвердить выдвинутые против него обвинения. Мы покончим с ним. Цыганочка, и по ходу дела получим прекрасный материал. Вы согласны?

Будет ли она работать с Коннором Маккеем? Кортни почувствовала возбуждение от столь увлекательной перспективы, особенно когда он так смотрит на нее своими поразительными, цвета морской волны глазами… Но стоп, что это она?

– Я кое-что хочу узнать прежде, чем свяжу себя обязательствами, – сказала она. Необходимо сохранять контроль над ситуацией, над собой! – Прежде всего, как будет представлен материал вашей стороной? Поскольку я использую время и средства НОТ, я не хочу, чтобы ваши заказчики подали эту тему поверхностно и пошло.

– Я мог бы возразить, что «Взгляд изнутри» и «Сведения из первоисточника» никогда не были ни поверхностными, ни пошлыми, – начал Коннор.

Кортни сложила руки на груди и с сомнением покачала головой.

– Ну хорошо, я мог бы познакомить вас с парнем, который будет писать очерк для «Взгляда», и вы бы объяснили ему, как все это должно выглядеть. Он – их единственный корреспондент в Вашингтоне и один из лучших писателей в информационном бизнесе.

– Что объясняет, почему он работает во «Взгляде изнутри», этом бастионе журналистики, а не в какой-то там мелкой газетенке вроде «Нью-Йорк тайме» или «Вашингтон пост».

– Меткий выпад, – улыбнулся Коннор. – Один – ноль в вашу пользу, Кортни.

Его туманная улыбка как-то странно действовала на нее, словно током пронизывала. От его взгляда мурашки бегали по коже. Это чувство было и приятным и пугающим одновременно. Разум подсказывал ей отвернуться, а сердце – смотреть не отрываясь в эти холодные глаза, пока…

Пока что? – молнией мелькнула спасительная мысль. Наслаждаться сентиментальным обменом взглядами с опытным льстецом – верный способ нажить себе неприятности. У нее не было опыта общения с подобными льстецами, но не надо ломать ногу, чтобы узнать, больно ли это. То же самое можно сказать и о сердце.

– Нам необходимо встретиться с ним как можно скорее, – сказал Коннор. – Сегодня днем.

– Но я не могу так просто вскочить и уйти. У меня дела…

– Отложите этот пленительный экстренный выпуск о привычках африканских муравьедов, Цыганочка. Мы на пороге самой важной передачи, которую когда-либо выпускало Национальное общественное телевидение. И может быть, единственной, имеющей отношение к жизни, – добавил он с отчетливым вызовом в голосе.

Кортни понимала, что ей следует игнорировать его насмешки и общаться с ним так же бесстрастно и деловито, как с любым другим коллегой. Он намеренно старался раздразнить ее – это она тоже понимала.

– Меня тошнит от ваших злобных нападок на НОТ! – воскликнула она. – Если вы не прекратите, я даже и думать не буду о том, чтобы согласиться работать с вами.

– Слишком поздно, Цыганочка. Вы уже подумали и согласились. – Он усмехнулся и вручил ей недоеденный сэндвич. – Теперь сядьте и поешьте. Вы ужасно раздражительны, и все потому, что вы ничего не ели со вчерашнего вечера, помните? Вам необходимо подкрепиться.

– Избавьте меня от ваших забот, – устало проговорила Кортни. – Я все равно уже потеряла аппетит, и все благодаря вам.

Она не смогла удержаться от едкого замечания. Ее темные бархатные глаза скрестились с его зелеными.

Что-то – может, интуиция, может, опыт – подсказывало ему, что дело вовсе не в ленче. Он прочитал в ее глазах то, о чем она, возможно, и не догадывалась, и сделал так, как она хотела, хотя и боялась признаться ему в этом.

Он обнял ее за плечи и осторожно, но решительно усадил на стул.

– Необходимо уточнить некоторые обязательные правила нашей совместной работы, – сказал он тихим хриплым голосом, нахлынувшим на нее теплой волной.

Она попыталась встать и доказать тем самым свою независимость, но что более важно – установить безопасную дистанцию между ними. Его руки неумолимо вжали ее в стул.

– Правило номер один: если я говорю вам что-то делать, вы должны это делать, – его голос был нежным, однако в нем чувствовалась стальная уверенность. – Я буду руководить нашим расследованием, потому что знаком с преступным миром, где действуют такие опасные крысы, как Уилсон Неллер. Ведь вы не привыкли к подобной борьбе. Одной вам с ними не справиться.

– Я не наивная дурочка, которую легко обмануть или запугать, особенно вам! – добавила она резко и попыталась подняться, на этот раз со значительно большей силой. Но бесполезно – все оказалось напрасным.

– Расслабьтесь, Цыганочка, я не запугиваю вас.

Коннор начал разминать ее напряженные мышцы плеч. Она чувствовала себя такой слабой и хрупкой рядом с ним. Его голова склонилась, и он случайно коснулся подбородком ее гладких темных волос. Или не случайно? Ее волосы были такими мягкими, блестящими и так чудесно пахли. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. У него закружилась голова.

Сначала Кортни попыталась успокоиться и привыкнуть к мысли, что ей не удастся сдвинуться с места без его разрешения. Его руки демонстративно напоминали, с какой легкостью он может властвовать над нею – вещь крайне неприятная для независимой женщины.

Но трудно было долго сердиться под его большими теплыми руками. То, что началось как расслабляющий массаж, постепенно переросло в возбуждающую ласку. Она старалась сидеть на стуле прямо, но разве можно долго оставаться холодной под его волшебными пальцами, чувствуя жар его тела и теплое дыхание на своих волосах…

Кортни глубоко вздохнула, ее сердце едва ли не выпрыгивало из груди. Ей показалось или она и в самом деле почувствовала, как его губы коснулись ее макушки? Ей хотелось сдаться, уронить голову ему на грудь, закрыть глаза и расслабиться…

Коннор тщетно боролся с собой. Он уже проиграл два главных сражения: первое – когда заглянул в эти огромные карие глаза и уступил непреодолимому желанию коснуться этой удивительной девушки, и второе – сейчас, когда продолжал ласкать ее.

Он почувствовал, как она медленно сдается: мышцы теряли напряженность, а дыхание участилось.

В нем вспыхнуло жаркое пламя желания. Он чувствовал тепло, давление, удовольствие, зародившиеся глубоко внутри его…

– Кортни! – раздался в коридоре резкий голос Мими Дитмар и сразу за ним дребезжащий стук в дверь.

В одно и то же мгновение Коннор опустил руки, а Кортни вскочила со стула. Когда Мими постучала снова, они бросились в противоположные концы кабинета.

– Входите, Мими, – крикнула Кортни голосом, прозвучавшим на редкость неуверенно. Ее щеки порозовели, и она старательно отводила взгляд от Коннора.

Мими вошла со стопкой видеокассет.

– Поскольку мистер Маккей интересуется американским кинематографом, я подумала, что он, возможно, захочет увидеть записи наших последних программ на эту тему, – она сунула пленки в руки Контора. – Пожалуйста, мистер Маккей. Берите и наслаждайтесь.

Коннор растерялся. Кортни слабо улыбнулась:

– Спасибо, Мими.

Мими кивнула и быстро вышла из кабинета.

– Она думает, что вы кинорежиссер, – объяснила Кортни прежде, чем Коннор успел что-либо спросить. – Бунтарь из Голливуда. И она явно решила, что вы достойны сотрудничества с нашей компанией.

– А почему она решила, что я режиссер? Кортни молча пожала плечами, предпочитая не говорить об этом. Он мог сделать неверные выводы.

Она искоса взглянула на него и обнаружила, что он наблюдает за ней. Напряжение, сильное и обжигающее, осязаемо пульсировало между ними. Кортни чувствовала, что он, как и она, вспоминает те мгновения перед появлением Мими. Ее снова охватил жар. Слава Богу, он не узнает, как близка она была к.., к…

– Извините, но я бы хотела закончить ленч, – быстро сказала она. Надо взять себя в руки! Она не поддастся губительному обаянию Коннора Маккея!

– Я подожду. – Он снова уселся на ее стул и взял доклад по истории американского кинематографа. – Когда вы закончите, мы пойдем к Кауфману. Кирэну Кауфману из «Взгляда изнутри».

– Я слышала это имя. Он, кажется, диктор местного телевидения, которого все время увольняют то по одной неприглядной причине, то по другой. Он что, будет писать об усыновлении? – Не сказать, чтобы ей это очень понравилось.

– Кауфман пытается исправиться. Он полон решимости искупить свои грехи и начать все заново, забыть о том, что он работал в «Мире звезд».

– Он работал в этой бульварной газетенке? Самой мерзкой и пошлой из всех!

– Дайте парню шанс, Цыганочка. Он делает все возможное и намерен подняться на такие высоты, что все смогут уважать его.

– Вы хотите сказать, вползти? Это обычный способ передвижения для рептилий. Коннор рассмеялся:

– А у вас острый язычок, Цыганочка!

– Да перестаньте же называть меня Цыганочкой!

– А мне нравится. Вам так подходит!

– А вам удивительно подходит прозвище Змея, но тем не менее я вас так не называю.

Он снова засмеялся, совершенно не обидевшись на ее замечание, уселся поудобнее на ее стуле и углубился в чтение. Кортни вынуждена была признать тот факт, что Коннор Маккей останется на столько, на сколько пожелает, а когда он уйдет, она уйдет вместе с ним знакомиться со своим новым коллегой из «Взгляда изнутри».

Она не могла понять, как это произошло.

Как возможно, что она так быстро подчинилась ему?