Совместное расследование

Глава 6

– Очаровательная маленькая семья! – в третий раз повторил Коннор, когда они подъезжали к аптеке. – Вы, я и ребенок. Он выглядел таким растерянным.

– Что же нам делать? – воскликнула Кортни. Она старалась не впадать в панику, но ей это плохо удавалось. – Коннор, мы не получили никаких улик против Ноллера из интервью в его кабинете. Ничего, кроме слов о социальном работнике, который «устроит» отчет о домашних условиях, но всегда можно сказать, что это невинное замечание, рабочее слово, означающее изучение домашних условий.

– Знаю, знаю – Коннор отчаянно пытался сохранить спокойствие. Это было нелегко. – Предполагалось, что мы будем жить здесь некоторое время, держа глаза и уши открытыми, задавать вопросы и собирать улики. Вместо этого через десять минут после приезда мы отправляемся за пеленками.

– Мы собирались записать на пленку требования Ноллера об огромной сумме денег, а затем его отказ, когда выяснится, что у нас этих денег нет. А вместо этого получаем ребенка! – Кортни повысила голос:

– Коннор, мы даже не женаты!

– Постарайтесь не расстраиваться. Если мы потеряем самообладание, нам конец, – убежденно проговорил Коннор. Однако его собственное самообладание испарилось в тот момент, когда веселая миссис Мейсон радостно сообщила, что он и Кортни через час станут родителями. – Давайте постараемся обдумать все спокойно.

– Я могу думать только о том, что не имею ни малейшего представления, какие смеси покупать, – простонала Кортни. – Я умею нянчить детей, но я ничего не понимаю в смесях и бутылках. У моей старшей сводной сестры Кэти трое, и у сводных братьев по двое у каждого, но все три матери кормили своих детей грудью, так что я никогда не возилась со смесями. Коннор, что нам делать?

– Все, что планировали.., только гораздо раньше, – твердо сказал он. – Когда появится Ноллер с ребенком, он наверняка скажет про деньги, так? Когда он назовет сумму, мы заявим, что она чересчур велика. Мы заставим его говорить. Он откажется оставить нам ребенка из-за того, что мы не согласны на его условия. Это будет железная улика!

Он повернул машину на стоянку перед аптекой.

– Если мы не дадим Ноллеру деньги, он заберет ребенка, – мрачно сказала Кортни. – Так зачем что-то покупать?

– Но нельзя же возвращаться с пустыми руками! У миссис Мейсон возникнут подозрения. В конце концов, они не должны понять раньше времени, что мы не можем позволить себе этого ребенка. Мы сохраним чеки и вернем все покупки завтра.

Они пошли в детский отдел и с помощью любезной продавщицы выбрали несколько банок высококачественной смеси, набор бутылочек, пеленки, маленькие белые рубашечки и несколько нежно-розовых трикотажных костюмчиков. Кортни, не удержавшись, положила в тележку крошечное розовое платьице и розовые вязаные башмачки.

– Я хочу, чтобы у нее осталось это платье, – сказала она, разглядывая маленькое изящное одеяние встревоженными темными глазами. – Ноллер может отдать его людям, которым продаст ее.

Ее кровь застыла в жилах от этой мысли. Одно дело – рассуждать о продаже детей абстрактно, но, когда доходит до возможности самой купить ребенка, ситуация выходит за пределы понимания. Глаза Кортни наполнились слезами, и она отчаянно замигала, не желая расплакаться прямо в очереди в кассу.

– Коннор, а что, если Уилсон Ноллер продаст ее ужасным людям, которые будут плохо с ней обращаться? – прошептала она хрипло. – И это будет наша вина, потому что мы вернем ее Ноллеру вместо того, чтобы…

– Купить ее самим? – прошипел Коннор. – Удочерить ее? Кортни, ради Бога, у нас нет выбора! Как вы верно заметили, мы не женаты. Мы не можем оставить ребенка себе!

– Тогда давайте заплатим и отдадим девочку Марку и Марианне. О, пожалуйста, Коннор! Мы…

– Возьмите себя в руки, Кортни. Если мы купим ребенка, то станем соучастниками преступления, которое, как предполагается, расследуем. – Он вытащил носовой платок и вытер ей слезы. – Ну и партнера я себе выбрал! Раскисла в самом начале дела!

Кортни закусила губу.

– Извините, – прошептала она. – Вы правы.

Она была так удручена, что Коннор смягчился. Он накрыл рукой ее руку, толкавшую тележку.

– Мы здесь для того, чтобы помешать Ноллеру отдавать детей богатым покупателям. И не волнуйтесь, мы проследим, чтобы девочка не попала к плохим людям.

– Не старайтесь задобрить меня, – огрызнулась Кортни, сбрасывая его руку. – Вы прекрасно понимаете, что мы никогда не узнаем о судьбе этого ребенка. И у нас нет возможности помешать Ноллеру продать ее тому, кому он захочет.

– Вовсе незачем кусаться! – Коннор разозлился. В первый раз он захотел без насмешек утешить ее, а она бросила его слова ему в лицо. – Я только пытался…

– Отмахнуться от этого ребенка! Просто уйти в сторону и заставить меня сделать то же самое. У вас ничего не выйдет, Коннор Маккей. Я не похожа на вас! Я не боюсь связывать себя обязательствами и выполнять их. И мы…

– Мы следующие, – холодно прервал он. – Разгружайте тележку.

Они молча вышли из аптеки и молча направились к машине. Ни один из них не проронил ни единого слова до тех пор, пока они не оказались в своей комнате в доме миссис Мейсон.

– Расстегните блузку, – приказал Коннор. Ее сердце гулко бухнуло в ребра.

– Что?

Кортни вдруг отчетливо осознала, что они одни, в спальне. И что она на самом деле его не очень хорошо знает.

Коннор увидел, как она побледнела и глаза ее расширились от ужаса.

– О, ради Бога, я не собираюсь вас насиловать! – воскликнул он. – Я хочу закрепить на вас микрофон.., к визиту Ноллера. Уилсон Ноллер, помните его? Причина, по которой мы с вами здесь находимся?

– Я могу обойтись без вашего сарказма, – фыркнула Кортни. – Насилие так распространено в наши дни, что женщины становятся параноиками. А почему бы вам самому не надеть микрофон?

– Потому что тогда его придется приклеивать пластырем, а я не думаю, что вы сможете это сделать правильно. Кроме того, пластырь прилипнет к волосам на моей груди, и отрывать его будет очень больно. Удобней будет прикрепить микрофон к вашему бюстгальтеру, – добавил он, прищурившись. – Вы носите бюстгальтер? Я не могу разобрать в этой вашей солдатской куртке.

Кортни вспыхнула. На какую колкость отвечать в первую очередь? Ее модный жакет абсолютно не похож на куртку. И она действительно носит бюстгальтер, но, если он думает, что она собирается расстегивать перед ним блузку, он точно спятил. А это замечание о его груди!

Пока она все это переваривала, Коннор приступил к действиям. Он начал расстегивать ее блузку с ловкостью, доказывавшей, что он выполнял эту операцию множество раз.

– Стоп! – Кортни хлопнула его по рукам. – Я не позволю…

– Расслабьтесь, Цыганочка. – Коннор сверкнул язвительной улыбкой, которая приводила ее в бешенство. – Я не пытаюсь даже соблазнить вас. И обещаю, вид вашего бюстгальтера не бросит меня в мучительную пучину похоти. Я просто хочу прикрепить микрофон. Стойте спокойно.

Щеки Кортни горели. Его пальцы касались ее груди, когда он пытался прикрепить микрофон. От его прикосновений Кортни невольно вздрагивала.

Но и Коннор был не так безразличен к ее близости, как старался показать. Ее кожа была нежной и гладкой, как атлас. Он видел кружевной розовый бюстгальтер. Интересно, не носит ли она такие же трусики, крошечные, сексуальные, лишающие мужчину разума? – подумал он.

Дыхание Коннора участилось, он неловко завозился с зажимом, и тот упал в бюстгальтер. Коннор потянулся за ним и коснулся ее соска. Кортни задохнулась. Это прикосновение вызвало в ней бурю ощущений. Коннор почувствовал напряженный, твердый бутон, и его наполнила сладостная тяжесть. Он не мог сдержаться, он должен был снова коснуться ее. На этот раз намеренно он уронил зажим…

Кортни затаила дыхание. Бешеное удовольствие захлестнуло ее. Его пальцы двигались медленно, нежно касаясь ее соска, который становился все тверже и чувствительнее. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она тихонько вскрикнула, изогнула спину, и ее грудь вжалась в его ладонь. Ее колени ослабли, веки отяжелели. Ей хотелось закрыть глаза, лечь и…

Коннор прекратил притворные поиски зажима вместе с последними попытками прикрепить микрофон. Мысли о сборе улик полностью улетучились из его головы, когда он вдохнул дразнящий запах ее духов. Его пальцы дрожали от желания и предвкушения, когда он расстегивал ее бюстгальтер. И он был слишком возбужден, чтобы думать о чем-либо, кроме нее:

– Господи, Цыганочка, – прошептал он, чуть касаясь губами ее виска, блестящих темных волос. – Ты такая нежная, такая сладкая.

Его руки скользнули к ее талии. Коннор подвел ее к кровати, а Кортни словно только того и ждала. Он опустился рядом с ней.

– Коннор, – прошептала она, дрожа от прикосновения его губ к чувствительному изгибу шеи. Его руки коснулись ее груди, лаская, сжимая, вызывая незнакомые муки. – Мы не можем.

Но руки, словно сами собой, скользнули к его плечам.

– Мы.., мы не должны.

– Я знаю, – жарко прошептал Коннор, – я знаю.

Он с жадностью приник к ее губам. Его желание было слишком сильным, чтобы лениво предаваться продуманным эротическим ласкам.

Кортни таяла в его объятиях. Коннор застонал, его поцелуй стал требовательнее, и она ответила мгновенно, пылко и безоговорочно. Искры, сверкавшие между ними, распалили, закружили вихрем все ощущения, сжигая в ней все запреты и мысли о сопротивлении. Кортни прижималась к нему, ошеломленная незнакомым, непреодолимым желанием и удовольствием, которые он пробудил в ней. Она не хотела, чтобы это прекращалось.

Коннор тяжело дышал, его руки скользили по ней, изучая изгибы ее тела. Ему казалось, что он сходит с ума. Никогда он так не горел, никогда, даже в бурные, шальные дни юности. Никогда не терял головы, никогда не позволял женщине властвовать над собой, однако сейчас подошел к этому опасно близко.

Но сейчас казалось, это не имеет никакого значения.

Не выпуская Кортни из объятий, Коннор перекатил ее на спину, опустившись на нее. Наслаждаясь тяжестью его тела, она обвила его руками и сладострастно изогнулась.

– Я сказал, что не собираюсь соблазнять тебя, – прошептал Коннор. Его голова кружилась, словно он отхлебнул хороший глоток виски. – Но, детка, я думаю, это ты соблазняешь меня!

Его нога скользнула между ее ног, заставив узкую юбку взлететь высоко на бедра. Кортни сбросила изящные кожаные туфельки одну за другой. Их тела переплелись, и она почувствовала его волнующую твердость. Это не должно случиться, думала она смутно. Слишком быстро, слишком рано и…

«Никогда, никогда не допускай физической близости с мужчиной, который не подходит тебе в остальных отношениях». Слова Мишель сверкнули в ее мозгу, но быстро утонули в теплом море чувственности. Кортни в экстазе закрыла глаза и сдалась на милость жаркой всепоглощающей страсти.

Далеко не сразу резкий отрывистый стук проник сквозь сладострастные туманы, окутавшие их сознание. Медленно они разжали объятия и сели, глядя друг на друга одурманенными, с отяжелевшими веками глазами.

– Мистер Ноллер приехал с ребенком, – крикнула миссис Мейсон через закрытую дверь. – Я сказала ему, что вы сейчас спуститесь.

Коннор резко втянул воздух. Кортни закрыла лицо руками. Ребенок!

– Сейчас идем, – сказал Коннор. Его голос, хриплый и глухой, немедленно вызвал в Кортни чувственную дрожь.

– Коннор, – прошептала Кортни, положив ладонь на его бедро. Она вспомнила песенку, которую иногда играла ее мать: «Заколдована, озадачена, взволнована». Кортни никогда не воспринимала ее всерьез – просто милая песенка, и все. Но теперь именно эти слова как нельзя более точно описывали то, что она чувствовала.

Смысл слов миссис Мейсон почти не доходил до нее. Ее мысли были полны Коннором. Он был так нежен с ней, так желал ее. И она никогда раньше так пылко не отвечала на ласки мужчины. Кортни жаждала его прикосновений. Хотя бы улыбки или ласкового слова, чего угодно, только бы знать, что случившееся что-то значит для него. Что-то большее, чем просто способ скоротать время.

Коннор встал, быстро поправил одежду.

– Нам надо идти вниз, – сказал он и, не оглядываясь, направился к двери. Он не доверял себе. Он боялся, что не сможет уйти, если взглянет на ее припухший от поцелуев рот, обнаженную нежную грудь.

Кортни старалась не показать, как сильно обижена тем, что он так внезапно оставил ее. Она неловко затеребила застежку бюстгальтера, опустила глаза и заметила на ковре зажим.

– А как же микрофон? – прошептала она. Коннор нетерпеливо застонал.

– Вы не можете закрепить его сами?

– Нет, я не знаю как.

Коннор не вымолвил ни слова, прикрепляя зажим к ее бюстгальтеру, и быстро отошел. Они оба тщательно избегали смотреть друг другу в глаза.

– Я подожду на лестнице, – резко сказал он, чувствуя, что, если не уберется подальше, снова схватит ее в объятия.

Кортни застегнула блузку, взглянула на себя в зеркало, провела щеткой по волосам. Ее щеки были одного цвета с ярко-розовой блузкой, губы слегка припухли, помада стерлась. Она машинально поднесла пальцы ко рту, вспоминая ощущение губ Коннора, его языка.., и стрелой выскочила из комнаты, решив выбросить из головы все воспоминания так же основательно и бесповоротно, как Коннор.

Они вошли в залитую солнцем гостиную. Миссис Мейсон ворковала над бело-розовым свертком, который Уилсон Ноллер держал на согнутой руке.

– Ах, Коннор, Кортни! – приветствовал их адвокат со своей приторной дружелюбностью. – Вот она. Ваша дочка.

Радостно улыбаясь, он положил спящего ребенка на руки Кортни.

Кортни посмотрела на крошечное дитя с копной прямых шелковистых угольно-черных волос. Девочка выпростала из пеленок маленькую ручку и сжала пальчики в кулачок.

– Это самый красивый ребенок из всех, кого я видела, – прошептала Кортни. Ее глаза восхищенно вбирали каждую деталь, каждую черточку, розовый ротик, удивительно маленькие, но прекрасно выгнутые бровки, изящные ушки. – О, она прелестна!

– И она – ваша маленькая дочка, – сказал Уилсон Ноллер, ласково глядя на них и обнимая пухлые плечи миссис Мейсон. – Первая встреча матери с ребенком – самое прекрасное зрелище в мире, не правда ли, Джун?

Пожилая женщина промокнула глаза носовым платком.

– Я никогда не устану наслаждаться им, мистер Ноллер.

Коннору хотелось заткнуть им рты. Его тошнило от лицемерия этих двух пиратов. Он отлично понимал, что самым прекрасным зрелищем в мире для Ноллера является чек на крупную сумму, а миссис Мейсон, несомненно, не устает получать долю за участие в этой процедуре. Что, если бы он и Кортни были настоящей отчаявшейся супружеской парой? Вручив ребенка обнадеженной женщине, Ноллер не задумываясь вырвал бы его из ее рук, если бы сумма оказалась недостаточно большой. Какие вкрадчивые замечания припас он для того душераздирающего момента?

– Ой, Коннор, посмотри! Она открыла глазки! – взволнованно воскликнула Кортни. – Они синие!

Она зачарованно смотрела на ребенка, поднявшего на нее большие, широко расставленные синие глаза.

– Сара! – сказала она нежно.

Буря сладких воспоминаний пронеслась в ее голове. Она как будто снова увидела то рождественское утро, когда нашла под елкой Сару, куклу размером с настоящего ребенка с синими глазами и черными волосами. Это было первое Рождество после того, как ее мать вышла замуж за Джона Кэри, и даже сейчас Кортни помнила, как была" счастлива в тот день. Ей было четыре года, и все ее желания исполнились: у нее появились папа и кукла-дочка. Сара сразу стала ее самой любимой игрушкой, с которой она никогда не расставалась. Кукла объездила с ней весь мир и теперь отдыхала, завернутая в наволочку, на верхней полке шкафа в спальне.

Кортни с улыбкой смотрела в настороженные синие глаза своей новой маленькой Сары. Ее Сары… Все было почти как в то рождественское утро. Девочка глядела на нее так доверчиво, что Кортни поняла: никогда, ни при каких обстоятельствах она не отдаст этого ребенка Уилсону Ноллеру.

Коннор не мог оторвать глаз от Кортни с ребенком на руках. Они так естественно смотрелись вместе, даже цвет их волос был почти одинаков. Было видно, что Кортни умеет обращаться с детьми. Она так непринужденно держала девочку. Непринужденно? Кортни была просто прекрасна: ласковые глаза, любящая, теплая улыбка. Коннор был не в силах вымолвить ни слова.

– Миссис Мейсон сказала, что вы устроились, Коннор, – разорвал молчание голос Ноллера. – У вас есть все необходимое?

Голос этого мошенника звучал так заботливо! Коннора охватила ярость. Пора положить конец этой маленькой драме, покончить с Ноллером раз и навсегда.

– Вы не назвали цену, – сказал Коннор, придвигаясь к Кортни в надежде подманить Ноллера поближе, чтобы его голос записался отчетливее. – Правда, мы не ожидали, что.., ребенок появится так быстро и…

– Коннор, пожалуйста, не будем говорить об этом сейчас, – вмешалась Кортни, подняв на него молящие глаза. Ее переполнял страх, и она еще крепче прижала ребенка к себе.

Ноллер улыбнулся:

– Я согласен с вашей женой, Коннор. Не время сейчас говорить о деньгах. Возьмите свою дочку. Познакомьтесь с ней!

Проглотите поглубже крючок, горько перевел Коннор. Привыкните к ребенку, чтобы согласиться с любой суммой, лишь бы сохранить его. Так вот как этот торговец манипулировал сердцами, разумом беззащитных клиентов – источником своих доходов. Коннор мысленно обозвал Ноллера всеми грязными словами, какие когда-либо слышал.

– Я предпочитаю оплачивать счета немедленно, – сказал Коннор, надеясь, что ему удалось скрыть отвращение. – Сколько мы должны вам, мистер Ноллер?

– Я пойду на кухню и заварю кофе, – быстро сказала миссис Мейсон. – И я испекла ореховый торт по рецепту моей дорогой бабушки!

Коннор проводил ее язвительным взглядом. Кофе и торт! О да, эта парочка умела обставить все красиво.

– Вот счет из больницы, – Ноллер вытащил из портфеля бумагу и протянул его Кон-нору. – То есть квитанция. Счет уже полностью оплачен моей фирмой. Клиент обычно возмещает нам затраты.

Коннор уставился на бумагу. Больничная квитанция выглядела вполне настоящей. Перечень услуг включал трехдневное пребывание в больнице с оплатой родов, врачебное обслуживание, питание и медикаменты. Счет был немаленьким, но Коннор знал, что в больницах Вашингтона цены гораздо выше.

– Вы можете себе позволить такие расходы, Коннор? – спросил Ноллер. В его голосе прозвучала искренняя забота. – Вы не обязаны платить все сразу. Я могу устроить оплату в рассрочку. Если и это слишком много, заплатите столько, сколько можете, не угрожая своему финансовому положению.

Коннор был уверен, что не правильно расслышал. Просто не могло быть иначе. Оплата больничного счета совершенно законна при усыновлении, и этот счет ни в коем случае не был раздутым. Он взглянул на Кортни. Она смотрела на Ноллера с таким же замешательством.

– А как насчет вашего гонорара и.., расходов на оформление? – спросила она. Вот сейчас, тревожно подумала она. Астрономическая цифра, которую Коннор откажется платить. И тогда Ноллер потребует назад Сару, и.., и он ее не получит!

Уилсон Ноллер сверкнул белозубой улыбкой.

– Я отказываюсь от гонорара, Кортни, и от оплаты всех расходов на оформление документов. Моя фирма может себе это позволить.

Невероятно!

– Но.., но почему?

Улыбка Ноллера стала еще шире.

– Вы и Коннор – такая чудесная великодушная молодая пара, вы хотите посвятить свою жизнь ребенку. Этой малышке нужен дом. Женщина, родившая ее, – студентка колледжа. Ей всего двадцать один год, и она не замужем. К несчастью, отец девочки, профессор того же колледжа, уже женат и прекратил с ней связь, как только узнал о том, что будет ребенок. Мать – здоровая способная молодая женщина, хочет лучшего для своего ребенка. И, я думаю, что вы и Коннор сделаете для этого все необходимое. Я счастлив, что могу соединить вас троих. Деньги к этому не имеют никакого отношения.

Он говорил так искренне. И его слова были прекрасны. Кортни чувствовала, что сейчас расплачется. Неужели она и Коннор так ужасно ошибались в Уилсоне Ноллере?

Надеюсь, мы записали эту волнующую речь на пленку, раздраженно думал Коннор. Циничная улыбка кривила его губы. Совершенно очевидно, Уилсон Ноллер каким-то образом узнал о ловушке. И поймал их, наговорив на пленку совершенно невинную, даже вдохновенную речь. Какой хитрый и хладнокровный делец!

Ну, поскольку терять нечего, стоит попытаться вывести Ноллера из себя. Может, он что-нибудь выболтает.

– Вы не славитесь щедростью, мистер Ноллер. Назовите мне настоящую причину столь неожиданного бескорыстия.

Кортни встала, не выпуская ребенка из рук.

– Если вы позволите, я бы хотела уйти, – сказала она, не желая присутствовать при разговоре, который не обещал быть приятным.

Она ожидала, что Ноллер прикажет ей остаться, потребует оставить ребенка в пределах видимости. Но остановил ее Коннор.

– Останься, Кортни, – приказал он.

– Отпустите ее, – вмешался Уилсон Ноллер. – Вы не доверяете мне, Коннор, не так ли? Вы правы. Я и сам бы повел себя так же в такой ситуации.

Коннор оскалился.

– Что за игры вы со мной ведете, Ноллер?

– Кортни, моя дорогая, идите. Отнесите ребенка в свою комнату. – Ноллер сказал это таким тоном, как будто она сама ребенок, которого он отпускает поиграть.

Кортни была слишком благодарна, чтобы возражать, и поспешила вон из комнаты, обнимая маленький розовый сверток. Она уже поставила ногу на первую ступеньку, но передумала и на цыпочках вернулась к двери в гостиную. Она в долгу перед Коннором и малышкой Сарой. Она должна остаться. Два свидетеля удваивали достоверность улик.

Коннор холодно посмотрел на адвоката. Он подозревал, что Ноллер догадался о микрофоне и о том, что он находится у Кортни, поэтому так охотно отпустил ее. Но почему Кортни ушла? Он сжал губы. На чьей она стороне?

– Хорошо, Ноллер. Кортни здесь нет. Говорите!

Наверняка этот хорек сейчас будет смеяться над ним и его провалившимся планом.

Но Уилсон Ноллер не смеялся.

– Вы не глупец и не простак, Коннор, – одобрительно сказал он. – Но я и не ожидал глупости и наивности от сына Ричарда. Вы проницательны, как и все остальные Тримэйны.