Современный расизм как он есть

Чужие на своей земле

Из журнала «Коммьюнист вьюпойнт» (Торонто)

Расизм в Канаде и задачи коммунистов

Расизм как доктрина был задуман, порожден и заботливо взращен империализмом. Эта гнусная, отвратительная доктрина используется империализмом для оправдания своего господства, для угнетения и эксплуатации трудящихся. Ее порочное влияние глубоко проникло в канадскую действительность.

Всем нам часто приходится слышать: «Канадцы — не расисты, вспомните, как мы помогли американским рабам нашей «подземной железной дорогой»[49]. Расизм поднял свою уродливую голову лишь после войны, когда началась крупная миграция в Канаду негров, азиатов и восточных индейцев.

Краткий анализ истории расизма в Канаде помогает понять, почему расизм и национальный шовинизм столь глубоко проникли в социальную психологию канадцев.

В основе расизма в Канаде лежит колонизация, отказ коренному населению в праве на исконно принадлежавшие ему земли, а зачастую — и истребление людей. Теория превосходства белых возникла как результат извращенной логики оправдания этих действий. Слишком мало было сделано для того, чтобы уничтожить ужасающее трехсотлетнее наследство геноцида.

Расистские настроения, возникшие в период колониального освоения Канады, усиливались с каждой волной эмиграции из Англии. Эмигранты привозили с собой свои собственные расистские предрассудки, уходящие корнями в британскую колонизацию Африки, Индии и Карибского бассейна, в английскую работорговлю.

Независимо от того, говорим ли мы о расизме в Канаде или о национальном шовинизме, за этими явлениями стоят прибыли и сверхприбыли, эксплуатация и сверх-эксплуатация. Апологеты капитализма, стремясь замаскировать действительность, изобретают псевдотеории, изображающие расизм в качестве «врожденной черты» человеческой натуры, как нечто инстинктивное и необратимое.

Истина, однако, заключается в том, что все группировки, заинтересованные в существовании монополий, вполне определенно связаны одной общей целью, общим классовым мировоззрением и общей социальной психологией. Если бы это было не так и если бы расизм не давал высокие прибыли и не был бы столь «полезным», то капитализм сам по себе смог бы уничтожить его, в некоторых случаях — уже давно, потому что в этом случае данная проблема была бы подобна, скажем, проблеме неграмотности или высокой детской смертности.

Располагая достаточным временем и соответствующими статистическими данными, можно было бы подсчитать фантастические, миллиардные суммы, полученные в результате лишения коренного канадского населения права на исконно принадлежавшие ему земли и природные ресурсы, использования низкооплачиваемого труда китайцев на строительстве железных дорог, огромной разницы в оплате труда за последние три столетия рабочих англосаксов и иммигрантов, труда рабочих во французской Канаде и таких же рабочих в английской Канаде. К этому следует добавить гигантские сверхприбыли, накопленные за счет отсутствия единства среди трудящихся Канады, которому препятствуют различия в цвете кожи, языке, религии и национальности. Расизм, национальный шовинизм, фанатизм в любой форме выгодны монополиям, использующим их в качестве орудий раскола трудящихся. На международной арене расизм представляет собой элемент империалистической политики, а внутри страны — тактики монополистического капитала.

Солидарность с борьбой за национальное и социальное освобождение, против апартеида и неоколониализма требует активизации участия коммунистов в развернувшейся по всему миру борьбе против расизма. В нашей стране эта борьба является неотъемлемой частью антимонополистического, демократического движения и представляет собой существенный фактор борьбы за социалистическую Канаду.

Многим знакома следующая точка зрения: «Конечно, расизм в Канаде есть, однако он не узаконен так, как в Южной Африке или на Юге Штатов». В действительности же, хотя из законодательства Канады многое было вычеркнуто, в стране до сих пор фактически действуют законы, проникнутые расизмом.

Несколько примеров: юридическая система, регулирующая жизнь канадских индейцев, метисов и иннуитов, по своему характеру является в огромной степени дискриминационной и расистской, она лишает их права на наследование, права на землю, ставит их в такие условия, что они вынуждены перебиваться с хлеба на воду, лишает их культурных прав, отказывает в предоставлении социальных услуг, которыми пользуются канадцы любой другой национальности. Как будет показано ниже, обвинение монополий и канадского государства в геноциде в отношении коренного населения абсолютно справедливо и оправданно.

Второй пример косвенного действия расистского законодательства — закон об иммиграции. Суть этого закона — в получении дешевой рабочей силы для таких видов работ, которые не желают выполнять жители самой Канады, и в ограничении числа иммигрантов, прибывающих из Азии, Африки, зоны Карибского моря и латиноамериканских стран. Служащие иммиграционных служб облечены настолько большой дискриминационной властью, что им ничего не стоит найти предлог и не впустить в Канаду лиц из так называемого «третьего мира». Кроме того, «глобальное» размещение иммиграционных агентств Канады означает на деле их концентрацию в странах с белым населением, а система, определяющая количество людей, которым разрешается въезд в страну, позволяет открыто использовать эксплуататорские меры в отношении ввоза в страну черных домашних рабов из стран зоны Карибского моря. Хотя правительство и отрицает это, данный закон определенно имеет расистскую и дискриминационную окраску.

Тяжелое положение коренных жителей Канады, фактический геноцид против них иллюстрируют следующие факты:

— продолжительность жизни среди мужчин — 41,5, среди женщин — 43,3 — чуть больше половины средней продолжительности жизни канадцев;

— уровень детской смертности в 8 раз выше, чем средний уровень среди канадских детей;

— хотя коренное население составляет лишь 2 процента от всего населения страны, в федеральных и провинциальных тюрьмах заключенные из числа коренного населения составляют 44 процента;

— заработная плата на душу населения составляет четвертую часть среднего заработка канадцев;

— безработица среди индейцев в 1971 году в городах составляла 68 процентов, а в резервациях — 53 процента; сегодня эти показатели, конечно, гораздо выше;

— 64 процента «индейцев по статусу» (официальному юридическому положению) живут в домах без водопровода; по крайней мере, одна четвертая часть из них вынуждена пользоваться загрязненной водой;

— 80 процентов детей «индейцев по статусу» не заканчивают среднюю школу, только один процент обучается в университетах, причем большинство не заканчивает их.

Этот перечень бедствий так же страшен, как и судьба африканцев, страдающих от апартеида и фашизма в Южной Африке. Так же, как в ЮАР, судьба коренного населения Канады обусловлена расистским в своей сущности законодательством, которое постепенно создавалось со времени, когда первый колонист ступил на землю Северной Америки и превратил страну в мрачную тюрьму народов разных рас. Меньшинства, отличающиеся цветом кожи, сталкиваются с расизмом уже при поступлении на работу, получении жилья, образования, в культурном и социальном отношении, в судебном делопроизводстве и в иммиграционной сфере.

Во всех сферах жизни в Канаде представители меньшинств в пропорциональном отношении к общему числу иммигрантов представлены очень слабо, за исключением категорий неквалифицированных рабочих. Так, например, они фактически не допускаются к работе в сфере массовой информации и пропаганды. Поэтому все новости в отношении этих меньшинств подаются теми, кто в значительной степени создает, расистские стереотипы или находятся под их сильным влиянием.

Трудно определить масштабы расизма в жилищной сфере, однако мы хорошо знаем, что они велики. Хотя в теории закон не позволяет домовладельцам подвергать меньшинства дискриминации, однако на деле он лишь запрещает вывешивать объявления с просьбой к чернокожим не искать тут или там жилья. Главная причина создания резерваций заключается не в предполагаемом стремлении меньшинств, объединенных общим прошлым и общей культурой, жить вместе, а прежде всего в фактическом изгнании их из многих городских районов по желанию расистских домовладельцев и торговцев недвижимостью.

Борьба против расизма в Канаде

Борьба против расизма в Канаде развивается в двух формах. Во-первых, сопротивление расизму оказывают те, кто прямо страдает от него, и, во-вторых, те, кто выступает против расизма вообще.

Мы являемся свидетелями усиления борьбы коренного населения за свои права: в судах, где решается вопрос о земле, в стремлении добиться социальной справедливости путем изменения законодательства в демонстрациях протеста. Борьба коренного населения находится в процессе перехода на качественно новый этап как по форме, так и по содержанию.

Новые организационные формы обретает сейчас борьба общины выходцев из Вест-Индии. Она включает проведение крупных демонстраций и активных выступлений в защиту своей культуры, социальной справедливости, гражданских прав, в частности, в области образования. Ведутся усиленные поиски путей объединения с чернокожим населением Канады для ведения совместной борьбы. Со своей стороны, черное население в Канаде также проявляет сейчас больше единства и решимости в борьбе против расизма.

Наряду с сопротивлением расизму со стороны этих общин, а также политических сил, поддерживающих их, все более широкие слои канадского общества, хотя и не в равной степени, осознают масштабы и пагубный характер расизма.

В настоящее время существует насущная необходимость в создании широко поддерживаемой рабочим классом и демократическими слоями организации с эффективной программой массовых действий и воспитательной работы по проблемам расизма. По нашему убеждению, она могла бы быстро завоевать доверие среди страдающих от расизма общин.

Компартия Канады, используя различные методы, настойчиво борется за создание такой организации. Нам необходимо сделать проблему расизма ясной для всех. Это означает, что мы должны усилить идеологическую работу как на самостоятельной основе, то есть на уровне партии, так и через членов партии в массовых организациях, с тем чтобы вовлечь в борьбу против расизма всех трудящихся. Это означает сочетание борьбы против расизма с борьбой против империализма и монополий. Это означает пропаганду успехов социалистических стран в решении крупных социальных проблем. Это означает разоблачение классовой основы расизма. Перефразируя старую поговорку, можно сказать, что «ясность нужна прежде всего в собственном доме». Нам необходимо уделять больше внимания этому вопросу в сети партийного просвещения и вооружить членов нашей партии хорошей аргументацией. Нам нужно улучшить и расширить исследовательскую работу по этому вопросу, более систематически освещать его в воспитательной работе с общественностью, в нашей прессе.

Расизм вторгается во все сферы жизни, и с ним необходимо вести борьбу всюду, где бы он ни проявлялся. Следовательно, мы должны бороться с ним во всех областях своей деятельности, будь то в профсоюзном движении или в заводских цехах, в университетах, школах или в области культуры, в битвах за решение жилищной проблемы, на улицах, в торговых центрах. В этом плане мы не должны недооценивать существенную роль, которую может и должно играть профсоюзное движение как в ежедневной борьбе за интересы рабочего класса, так и в воспитательной работе, проводимой внутри движения. Если рабочий класс будет един в своей оценке и окажет сопротивление всем формам расизма и шовинизма, то он тем самым выбьет из рук правящего класса его сильнейшее оружие.

«Communist Viewpoint», 1980, № 3.

ХАННА МИДЛТОН, член ЦК Социалистической партии Австралии (СПА)

Чего требуют коренные австралийцы?

Национальный вопрос приобретает все большее политическое значение в жизни современной Австралии. Это сказывается в трех различных и вместе с тем взаимосвязанных сферах: в борьбе за национальную независимость и суверенитет, против экономического господства монополий, против военного блока АНЗЮС (Австралии, Новой Зеландии и США) и американских баз; в проблемах, вызываемых пестротой национального состава рабочего класса; в национально-освободительных выступлениях двух коренных этнических меньшинств — австралийских аборигенов и жителей островов пролива Торреса.

Борьба этих двух меньшинств, живущих в пределах нашего государства, но отдельно и обособленно от остального населения, приобрела в последнее время особую остроту. Их выступления носят по существу антиимпериалистический и антимонополистический характер.

С конца 60-х годов основным лозунгом аборигенов было «право на землю». Как подчеркивалось в принятом на III съезде СПА (1978 г.) документе «Национальный вопрос в Австралии», этот лозунг «содержит важный революционный элемент и представляет собой требование права на владение основными средствами производства. Одни группы аборигенов выступают против эксплуатации их земель горнодобывающими компаниями и принимают непосредственное участие в борьбе против монополий и империализма. Другие борются против представителей иностранных (в основном английских и американских) монополий, арендующих пастбища».

Выдвижение аборигенами требования прав на землю и полезные ископаемые знаменовало качественно новый этап в их политической организации и укреплении единства. С этим тесно связаны сложные процессы формирования классовой и национальной структуры коренного населения.

Предки аборигенов поселились в Австралии по крайней мере 40 тысяч лет назад. У них было бесклассовое полукочевое общество, они жили охотой и сбором плодов. Экономика базировалась на общинном владении важнейшими средствами производства, землей, в основе производственных отношений, распределения и обмена лежала система родства, сотрудничества и взаимопомощи.

Социально-экономическая структура этого общества разрушалась по мере того, как британский империализм начиная с 1788 года осуществлял колонизацию австралийского континента. Земля была главным предметом борьбы, в ходе которой, несмотря на длительное и ожесточенное сопротивление коренных жителей, применявших тактику партизанской войны, границы заселенной пришельцами территории неуклонно расширялись.

Постепенно аборигены вовлекались в товарно-денежную экономику, созданную английским и австралийским монополистическим капиталом, эксплуатировались в качестве дешевой рабочей силы или своеобразной резервной армии труда. Начался процесс насильственного социально-экономического включения их в производственную деятельность, принявший форму пролетаризации. Расовая дискриминация, изоляция и сегрегация содействовали их превращению в самый низший слой австралийских трудящихся, прозябающих в условиях отсталости, крайней нищеты и лишений.

В настоящее время аборигены находятся на различных стадиях развития: от групп, социальная структура и идеология которых носят в основном традиционный характер, к сельскохозяйственным рабочим вплоть до трудящихся городов, включая тех, кто занят в промышленности. При этом безработица среди них превышает в шесть раз средний ее уровень по стране, а в некоторых общинах достигает 100 процентов.

В условиях господства расовых предрассудков, изолированной жизни и дискриминации, эксплуатации и угнетения серьезно замедляется объективный процесс ассимиляции меньшинств, в рамках австралийской нации, неизбежно вытекающий из их включения в систему капиталистических отношений. Он еще более осложняется вынужденно низким уровнем экономического и социального развития коренного населения, а также его культурными и языковыми отличиями от общества белых. С другой стороны, такие факторы, как небольшое число аборигенов (сегодня всего около 180 тысяч при общей численности населения страны 15 миллионов человек), их рассредоточенность и ускоренная урбанизация, способствуют ассимиляции.

Новые материальные условия создают почву для роста национального самосознания аборигенов. Этническое сплочение находит выражение в понимании ими общности своих интересов. Оно достигло той стадии, когда есть основания говорить о формировании национальной структуры, характеризующейся развитием у коренного населения черт угнетенного меньшинства.

Развертывание борьбы вокруг требования права на землю и полезные ископаемые является как раз и следствием этнического сплочения аборигенов и фактором, который ему способствует, одновременно сдерживая ассимиляцию меньшинства в рамках австралийской (белой) нации. Борясь против расовой дискриминации и бесправия, аборигены во всех районах Австралии обретают чувство национального самосознания и объединяются для совместных действий в масштабе всего континента.

Единство угнетаемых меньшинств нашло свое воплощение в образовании Федерации земельных советов. С начала 70-х годов, когда левацкие тенденции существовавшей в то время организации коренного населения — Федерального совета по обеспечению прогресса аборигенов и жителей островов пролива Торреса — послужили предлогом для ее разгрома, единственным общегосударственным органом аборигенов оставалась избираемая ими Национальная конференция. Учрежденная лейбористским правительством Уитлема, она не имеет никаких полномочий и используется властями либо для подкупа, либо для организации преследований многих активных участников движения национальных меньшинств.

Что касается Федерации земельных советов, то она не зависит от субсидий или контроля со стороны правительства. Федерация выступает от имени различных региональных земельных советов аборигенов, объединяющих их вокруг ключевых проблем борьбы за право на землю и полезные ископаемые. Поскольку это нередко приводит национальные меньшинства к прямой конфронтации с монополистическими, часто транснациональными (главным образом горнодобывающими), компаниями, федерация (и движение аборигенов в целом) переходит на сознательно антимонополистические позиции, что укрепляет ее политическую базу.

«Макаррата» — это договор, который предлагается заключить «между аборигенной нацией и австралийским федеральным правительством». Идею такого договора поддерживают некоторые участники движения меньшинств и многие аборигены, находящиеся на государственной службе (государство, крупнейший работодатель для аборигенов, содействует образованию среди них немногочисленной мелкой буржуазии и распространению соответствующей идеологии). Разработке и популяризации принципов «Макарраты» в значительной мере содействует и так называемый «престижный комитет», состоящий из неаборигенных общественных деятелей, в основном представлтелей интеллигенции, в частности преподавателей высших учебных заведений. С другой стороны, идея «Макарраты» пользуется лишь незначительной поддержкой, если о ней вообще можно говорить, среди местных организаций и общин аборигенов. О своей оппозиции ей заявила Федерация земельных советов. Фактически большинство активных участников движения национальных меньшинств, и в особенности политически самых зрелых, выступает против или делает ряд существенных оговорок в отношении такого договора.

В борьбе против него участвует и наша партия. Она указала, что договор закрепил бы и узаконил нынешнее положение, когда ряд общин в Северной и Южной Австралии пользуется ограниченным буржуазным правом на некоторые земли, но лишен прав на владение полезными ископаемыми и контроль за хищнической деятельностью горнодобывающих монополий, а подавляющее большинство аборигенных групп вообще не имеет каких бы то ни было земельных прав.

Заключение договора подорвало бы также дальнейшее развертывание национально-освободительного движения аборигенов, неминуемо отвлекло бы их от антиимпериалистических и антимонополистических требований прав на землю и полезные ископаемые. Их усилия сосредоточились бы на второстепенных, хотя и важных, вопросах, таких, как жилье, здравоохранение, образование и занятость. Этот акт серьезно воспрепятствовал бы участию национальных меньшинств в борьбе за победу социализма в Австралии.

В своем программном документе «Национальный вопрос в Австралии» социалистическая партия требует предоставления аборигенным общинам права на владение полезными ископаемыми и другими природными ресурсами и создания автономных районов, где эти общины «смогут развивать свою экономическую, социальную и культурную жизнь».

Отстаивая право аборигенов и жителей островов пролива Торреса определять свое будущее, наша партия уделяет первостепенное внимание вовлечению их в борьбу рабочего класса против монополии и за социалистическую Австралию. Партия требует ликвидации всяческого гнета и считает, что нельзя положить конец эксплуатации белых рабочих, не освободив в то же время трудящихся-аборигенов от всех форм национального и классового подавления.

Проблемы мира и социализма, 1983, № 2.

Из журнала «Ньюсуик» (Нью-Йорк)

Угнетение чернокожих белыми — старая история. Для племен австралийских аборигенов она началась в 1788 году с прибытием английских колонистов. Эти пришельцы привезли австралийцам спиртные напитки, дешевые побрякушки, болезни, которых раньше здесь не знали, стали захватывать их землю. Вскоре коренные жители оказались на положении изгоев в стране, которую они на протяжении 50 тысяч лет считали своей родиной. Но, как это случалось с преследуемыми национальными меньшинствами в других странах, австралийские аборигены в конце концов преодолевают страх перед оружием и ненавистью белого человека и вступают в борьбу, чтобы вернуть свою землю, возродить свою культуру и обрести чувство собственного достоинства.

Премьер-министр Роберт Хоук от имени своего лейбористского правительства обязался проводить политику «самоопределения», то есть поддерживать программу, которую выдвигают сами аборигены. Он обещает защищать их гражданские права, предоставить им больше земли, улучшить положение дел с медицинским обслуживанием местного населения. «Я считаю позором для нашей страны, — заявил недавно Хоук, — что наши аборигены живут в столь тяжелых условиях…»

Подобные слова, несомненно, вселяют надежду многим из 200 тысяч коренных жителей Австралии. Однако большинство относится к ним с недоверием. Руководители аборигенов напоминают, что предыдущее лейбористское правительство, придя в 1972 году к власти, давало точно такие же обещания. Тем не менее хроническая безработица, нехватка школ, жилья, нищета, плохое медицинское обслуживание и дискриминация остались. Сегодняшняя Австралия переживает серьезный экономический спад. И если Хоук будет ратовать за увеличение ассигнований на социальные программы улучшения условий жизни аборигенов, то он столкнется с противодействием и политических деятелей, и расистов.

Расизм в Австралии — это, по существу, нежелание многих белых австралийцев считать аборигенов людьми. Недавно в доме одного белого обнаружили мумию аборигена-младенца. Старейшины коренного населения, для которых захоронение умерших — священный обычай, потребовали, чтобы тело умершего ребенка было предано земле в соответствии с принятым ритуалом. Однако обладатель мумии отказался отдать ее, утверждая, что она составляет часть его «коллекции художественных изделий».

Мало кто из аборигенов получил доступ в коридоры власти. Ни один из них не имеет министерского портфеля. Только Невиль Боннер занимал место в федеральном парламенте, но и он оставил его после последних парламентских выборов. Формально аборигены не лишены права на поступление в высшие учебные заведения. Тем не менее в Австралии нет ни одного ученого, ни одного врача из числа коренного населения, есть лишь несколько юристов.

Среди белого населения бытует такое предвзятое мнение, будто аборигены ленивы, не хотят учиться в школах, живут на пособия и не желают избавляться от своего «обезьяньего» образа жизни. Но те, кто придерживается такого мнения, забывают о причинах: уровень жизни 90 процентов всех коренных жителей Австралии ниже официального порога бедности. «Об аборигенах забыли, — говорит один из их руководителей, Меррит. — Их психология определяется комплексом неполноценности, отсутствием чувства безопасности, страхом перед белыми». Во многих школьных учебниках излагается явно «белый» вариант истории Австралии, что заставляет большинство аборигенов бросать школу в 14–15 лет. Не имея аттестата об окончании школы, молодые аборигены пригодны только для физического труда, за который они часто получают меньше минимальной заработной платы.

Руководители аборигенов требуют введения в школах курса истории и культуры своего народа. В школах многих резерваций и поселений сейчас есть классы с преподаванием на двух языках.

На севере страны в сельских районах группы аборигенов совсем отвернулись от белого общества. Они живут вдали от населенных пунктов, возвратившись к примитивному образу жизни, делают упор на традиции устной истории и почитания предков. Эти группы считают, что, если нельзя жить в мире с белыми, они будут жить без них.

Красные и желтые пески, кажется, простираются бесконечно. Прохладный ветерок обдувает разбросанные повсюду кучи отходов, в них роются тощие собаки, отмахиваясь от тучами роящихся здесь мух. Единственные сооружения — сараи из рифленого железа, накрытые досками или одеялами. Каждый вмещает 20 аборигенов. Это поселение местных жителей в центральной части Австралийской пустыни. Одно из 200, построенных аборигенами еще в начале 70-х годов. Разбросанные по северной территории, они олицетворяют собой отчаянную попытку коренных австралийцев добиться самоопределения с тех пор, как на этот континент 200 лет назад ступила нога белого человека. Некоторые общины численностью от 20 до 200 человек живут в полной изоляции от «мира белых». Таким образом они пытаются избежать «негативного влияния» западной культуры, которая, как они заявляют, породила пьянство, посеяла раздоры и преступность среди молодежи. Старейшины племен надеются, что, вернувшись к простому образу жизни, они смогут оживить свою культуру, традиции, возродить в себе чувство самоуважения.

Они считают, что создание удаленных от городских центров поселений — последний их шанс. В случае неудачи они навсегда утратят свои культурные ценности.

Общинные вопросы в поселениях решаются путем консенсуса. Члены кланов спорят по поводу брачных контрактов, при дележе скота, но всегда приходят к соглашению. Хотя неписаные законы, действующие в том или ином поселении, отличаются друг от друга, все они налагают строгий запрет на употребление алкоголя. Два года назад мужчины одного из поселений решили в отсутствие женщин выпить немного пива. Вернувшись домой, женщины пришли в негодование и на несколько дней покинули селение.

Взрослые много внимания уделяют молодежи — поколению, которому предстоит либо возродить, либо навсегда утратить культуру аборигенов. Молодые сопровождают своих старших соплеменников на охоте или в походах за продовольственными запасами, познают историю племени, традиции и освященные таинством ритуальные обряды. Детей зачастую отправляют в более крупные поселения на обучение.

Многие родители, опасающиеся пагубного влияния на их детей нравов чужестранцев, стараются отправить их в отдаленные сельские поселения на «перевоспитание», особенно на летний период. «Мы обеспокоены тем, что наша молодежь уйдет в город и забудет обычаи предков, — говорит Тимми Тьюгадай, старейшина общины в крупном поселении в Хааст Блафф. — Удаленные от городских центров селения — хорошее место для ее воспитания».

Ни один из вопросов не разжигает таких страстей среди аборигенов, как вопрос о получении права на владение своей собственной землей. По традиции они считают землю священной: каждый камень, каждое дерево для них — вечная обитель могучих предков. Даже те, кто мало интересуется легендами племен, убеждены, что вернуть землю ее исконным владельцам необходимо, чтобы они вновь обрели чувство собственного достоинства, смогли повысить уровень жизни.

За последние 17 лет аборигены добились возвращения некоторых принадлежащих им земель, но этот процесс идет страшно медленно.

В марте 1984 года лейбористское правительство в Новом Южном Уэльсе одной рукой дало коренным австралийцам землю, а другой снова отняло ее: приняв законопроект о предоставлении аборигенам права владеть землей, власти штата утвердили затем другой — об отмене этого права. «Это недостойное, циничное злоупотребление властью со стороны господствующей расы», — заявил один возмущенный законодатель.

Сейчас все надежды возлагают на недавнее обещание премьер-министра Хоука выработать общенациональный закон о предоставлении аборигенам права на землю, который будет действовать во всех штатах. Это обещание было сделано, чтобы ослабить волнения по поводу нового законодательства в Новом Южном Уэльсе, но кое-кто еще сомневается в том, сумеет ли Хоук выполнить обещание.

«Аборигены страдают от болезней, которые давно уже исчезли (среди белых), — утверждает известный в Австралии окулист Фред Холлоуз. — В среднем у каждого аборигена среди родственников — один слепой, а в сельской местности — один больной проказой». Средняя продолжительность их жизни на 20 лет меньше продолжительности жизни белого австралийца. Свирепствуют кожные болезни, легочные заболевания, два из каждых пяти больны трахомой, а детская смертность в три раза превышает смертность среди детей белых. Причины такого положения кроются в отсутствии чистой питьевой воды, канализационных систем, приемлемых жилищных условий.

Сейчас, когда Австралия приближается к двухсотой годовщине со дня прибытия на ее землю белых поселенцев, аборигенам нечему радоваться. Социальные и экономические проблемы, особенно здравоохранения, остаются, с каждым годом появляются новые.

Мало что изменилось с тех пор, как Всемирный совет церквей в 1981 году заявил: «Расизм окопался во всех областях жизни Австралии. Он связан с историческими, экономическими, политическими, культурными и религиозными интересами».

Newsweek (New York), 1984, 5.VIII.

Новая Зеландия: протест маори

В середине марта 1982 года активисты маори на непродолжительный срок захватили часть самых ценных земель в окрестностях Окленда, выразив таким образом протест против решения правительства о продаже участка этих территорий размером 1,7 гектара под строительство дорогих особняков. Большинство из тех ста человек, которые участвовали в захвате, добровольно прекратили демонстрацию, но полиции пришлось силой согнать и арестовать 12 человек, не желавших подчиниться. Решение о продаже земли вызвало критику не только со стороны активистов, выступающих в защиту прав коренного населения страны и считающих эти участки родовыми землями маори, но и со стороны профсоюзных объединений.

Факт продажи имел особое значение, так как в 1977–1978 годах в результате продолжавшегося 17 месяцев захвата земли удалось сорвать правительственные планы сооружения на этом месте государственных домов для сдачи внаем. В течение столетия правительство приобретало земли у местного племени нгати ватуа либо на основе добровольной продажи, либо путем насильственного принуждения к ней. После акции протеста со старейшинами племен была достигнута сделка, по которой племенному населению возвращалась часть земли, а остальная закреплялась за домостроительной корпорацией или сохранялась в резерве для использования на общественные нужды.

Несогласие с этой сделкой выразил комитет действий, который настаивает на возвращении племени всей земли. Но в конце концов по договоренности со старейшинами всех протестующих удалили с применением силы. Нынешние предложения не затрагивают земель, оставленных за домостроительной корпорацией, и протест комитета действий не получил официальной поддержки племени.

В этом событии нашли отражение многие элементы усилившейся в настоящее время полемики между маори и властями по поводу принадлежности земель. Захват земель и организация сидячих забастовок представляют часть более широкого процесса нарастания воинственного протеста, цель которого — предать гласности жалобы маори по поводу земли, а также их культурного, экономического и социального положения. Уверенность новозеландцев в том, что в их государстве существуют отличные отношения между расами, подобные протесты сильно поколебали. Наиболее заметны они, когда проводятся в момент отмечаемого ежегодно 6 февраля национального праздника — Дня Новой Земли, называемого еще День Ваитанги в честь договора 1840 года между британскими колонизаторами и коренным населением — маори.

Уже в течение нескольких лет акции протеста омрачают церемонию праздника. В этом году после беспорядков, в ходе которых бросали самодельные гранаты, а в генерал-губернатора Дэвида Битти попали мячом для игры в гольф, было арестовано 29 человек. Воинствующие элементы заявляют, что мирного праздника не будет до тех пор, пока не удовлетворят жалобы маори. Они утверждают, что с каждым годом все меньше представителей маори приходят на церемонию, за исключением простых зевак и «марионеток правительства».

Премьер-министр Роберт Малдун отмахивается от участников протеста, называя их «париями народа маори». Это мнение разделяет министр полиции по делам маори Бенджамин Коуч, по происхождению наполовину маори. Секретарь департамента по делам маори Кара Пукетану утверждает, что старейшинам маори «все больше надоедают подобные европейские методы действий активистов».

По договору, который Малдун называет «основой нашей нации», подписавшие его племена маори (это сделало большинство племен, но не все) приняли английское гражданство и статус доминионов. Взамен им гарантировалось «полное, исключительное и нерушимое владение своими землями и угодьями, местами лова рыбы до тех пор, пока они хотят этого».

На практике ничего подобного не произошло. В течение двадцати лет продолжались разбирательства неясных моментов, споры по поводу того, кто имеет право продавать землю, о законности заключенных ранее сделок. Все это, а также проявленная отдельными маори решимость остановить дальнейшие закупки земель возрастающим числом алчных британских колонистов привели к возникновению серии столкновений, в ходе которых большие участки территории были конфискованы. Объем площадей, которыми владеют маори по принципу племенной принадлежности, составляет сейчас 4,5 процента всех земель в стране, хотя в частном владении находится гораздо больше территорий. Маори составляют 12 процентов населения Новой Зеландии. В результате колонизации и последующего введения системы свободных титульных владений за пятьдесят лет маори были доведены до состояния обнищавших сельских изгоев.

Культура маори к концу 60-х годов оказалась перед серьезной угрозой полного уничтожения. Но за последние десять лет наблюдается новый подъем культуры маори. Молодые представители коренного населения, воспитанные в условиях города, где говорят по-английски, стали учить язык маори.

Именно из этой среды стали выходить радикально настроенные лидеры. Один из них, Джексон, говорит: «Мы решили, что единственной основой объединения маори и стимулом, побуждающим народ к борьбе, является проблема земли».

По убеждению многих, в Новой Зеландии сложилось общество расистов. Хильда Лравира из Комитета действий Ваитанги заявляет, что белые — расисты, поскольку они извлекают выгоду из господствующего положения их культуры. Такое мнение поддерживает и Национальный совет церквей. «Считая нормой только все европейское, само это общество становится расистским», — заявила эта организация.

Многие участники радикальных групп маори приняли в 1981 году активное участие в протестах против турне регбистов ЮАР в Новой Зеландии, что уже свидетельствует о начале политизации этих объединений коренного населения страны. Некоторые признаки свидетельствуют о том, что у маори школьного возраста зреют идеи протеста против существующей системы. Власти приняли предупредительные меры: премьер-министр проявил личный интерес к этим группам, включая встречи с ними на их собственной территории и указания департаментам об оказании специальной помощи. Но если этого окажется недостаточно, ситуация, по словам белого депутата парламента, лейбориста Майка Мура, может превратиться в «расовую бомбу замедленного действия».

Far Eastern Economic Review (Honkong), 1982, 26.111.

«Индейцы Амазонки поднимают свой голос»

Индейцы Амазонки начинают брать решение своей судьбы в собственные руки. На конференции в Эквадоре, в которой участвовали представители индейцев и официальные деятели объединяющего восемь стран Амазонского пакта, требования индейцев о признании их прав прозвучали намного громче призывов антропологов и миссионеров, бывших до сих пор их главными защитниками. Тот факт, что индейцы Амазонки (их насчитывается около миллиона) могут заговорить достаточно громко, чтобы поставить в неловкое положение правительства и добиться уступок, как бы малы они ни были, может оказаться ключом к их спасению.

Конференция, проведенная в августе 1982 года в эквадорском городе Пуйо, была первой встречей участников пакта, посвященной индейцам. Созданный в 1978 году странами, которые расположены в бассейне Амазонки, включая Эквадор, Перу, Венесуэлу, Бразилию, Боливию и Колумбию, Амазонский пакт подвергался резкой критике за то, что в нем игнорировалось коренное население района.

Многие рекомендации индейцев в Пуйо были неприемлемы для находившихся там представителей правительств. Межамериканский институт по проблемам индейского населения, который организовал конференцию вместе с правительством Эквадора, оказался отодвинутым на задний план, хотя даже наиболее активные индейцы согласны с тем, что они нуждаются в любой поддержке, которую могут получить, особенно в таких странах, как Бразилия. Сейчас индейцы создали объединенный комитет, включающий представителей коренного населения из Бразилии, Эквадора и Перу, и намерены добиваться уважения своих прав.

Индейцы разделены на 300 групп, во многих из которых осталось меньше тысячи человек. Первые испанские конкистадоры, поднимавшиеся вверх по Амазонке, сообщали о множестве индейских деревень, расположенных вдоль широкой извилистой реки, однако с тех пор картографирование района шло рука об руку с его разрушением.

Главная жалоба индейцев касается земли, и, чем больше дорог по ней прокладывают, тем более серьезной становится эта проблема. Хотя в ряде стран есть законодательства, разрешающие выдачу документов на владение землей индейским племенам, многие страны это законодательство не применяют. Вместо этого правительства поощряют поток колонистов в район Амазонки, суля бесплатную землю, государственную помощь и быстрые прибыли.

Было отложено осуществление или пересмотрены три крупных проекта в Амазонии в результате протестов индейских групп или солидарных с ними организаций. Наиболее сильны индейские организации в долинах верхнего течения, недалеко от подножий Анд в Эквадоре и Перу. У некоторых уже есть собственные программы развития (финансируемые в основном иностранными организациями), а также осуществляется образование на родных языках.

В официальном эквадорском документе, представленном конференции, говорилось, что присутствие индейских организаций с установившимися взглядами на социальную справедливость и права коренного населения было достаточно внушительным, чтобы оказать влияние на решения правительства.

Группы коренного населения неоднократно заявляли, что они не просят изоляции и защиты, а хотят содействовать национальному развитию, сохраняя свои языки, ремесла и земли.

«Financial Times» (London), 1982, 9.IX.

Авторы комментируют

Расизм проявляется в той или иной форме всюду, где господствует капиталистический строй. В силу расовой дискриминации крайне тяжелым остается положение 300 тысяч индейцев и эскимосов в Канаде. У них, пишет в книге «Несправедливое общество» один из руководителей движения в защиту прав индейского населения, Г. Кардинал, «самая короткая продолжительность жизни и самая высокая смертность, особенно среди детей, у них самый высокий уровень безработицы и самые низкие доходы. Болезни, алкоголизм — неизбежные спутники их жизни». Все попытки индейцев и эскимосов покончить с расовым и социальным неравенством до сих пор не имели успеха. Промышленные корпорации, занятые строительством крупных гидроэлектростанций, разработкой недр, вторгаются в пределы зон проживания индейцев и эскимосов, лишая их традиционных районов охоты и рыболовства. Угрожающие размеры для жизни коренного населения Канады приняло отравление рек отходами химических предприятий.

В последние годы усиливается расовая дискриминация и других групп канадского населения с небелым цветом кожи. На это указывается в специальной резолюции ЦК Компартии Канады. Расизм, говорится в ней, намеренно поощряется монополиями, добивающимися сдвига политики страны вправо. Он всегда служил орудием раскола рабочего движения. В условиях же массовой безработицы и стремительной инфляции, ухудшающих положение трудящихся Канады, расизм более чем когда бы то ни было нацелен на то, чтобы подорвать единство демократических сил, борющихся против монополий. В резолюции отмечается: «Как и в прошлом, жертвой отвратительного расизма остается коренное население Канады.

Одновременно постоянно множатся акты насилия, совершаемые против черного и другого небелого населения. Реакция усиленно разжигает расовую дискриминацию, направленную прежде всего против этих групп, а также против рабочих-иммигрантов.

…Коммунистическая партия Канады призывает всех трудящихся, все демократические силы, и прежде всего организованных рабочих сурово осудить расизм и повести решительную борьбу против любых его проявлений».

Расовая дискриминация продолжает отравлять жизнь аборигенов Австралии и Новой Зеландии. Лишь в последние годы они формально были признаны гражданами страны. Однако дискриминация аборигенов сохраняется. Более половины из них не имеют работы и почти две трети живут в крайней нищете. Они ютятся в трущобах на городских пустырях, страдая от систематического недоедания и болезней, а племена, которые кочуют в пустыне, находятся на грани полного вымирания.

Хотя австралийские аборигены в 1967 году завоевали право голоса, с ними обращаются далеко не так, как с полноправными гражданами Австралии. «Расизм приобрел еще более порочные формы, чем до сих пор, — утверждает драматург Роберт Меррит, представитель коренного населения. — Сейчас он стал еще более изощренным». Такое утверждение особенно справедливо в отношении городов и городских окраин, где в настоящее время проживает большая часть аборигенов. Они ютятся в таких же ужасающих трущобах, как в Соуэто в ЮАР. Хотя в Австралии никаких законов о расовой сегрегации нет, практически же она существует повсюду: в ресторанах, магазинах, школах. Во многих городах выдвигается требование, чтобы в пивных аборигены сидели в специально отведенных для них местах. Аборигенов зачастую отказываются обслуживать в гостиницах.

Нередко расовая неприязнь выливается в открытую ненависть и принимает характер ужасающего произвола. Во многих сельских районах стрельба по аборигенам стала излюбленным видом «спорта» в выходные дни. Правила игры просты: пьяные белые хулиганы разъезжают верхом на лошадях по поселкам аборигенов и стреляют наугад в их дома. Если кто-нибудь из местных жителей оказывается убитым, мало кто из белых попадает в тюрьму или подвергается судебному преследованию.

Как явствует из материалов раздела, демократические силы Австралии и Новой Зеландии ведут борьбу за спасение коренных жителей, за обеспечение условий для превращения их в полноправных граждан своих стран.

Такая борьба актуальна и для ряда стран Латинской Америки, на что, в частности, обращали внимание участники международной дискуссии «Современный расизм и задачи борьбы с ним», организованной несколько лет назад журналом «Проблемы мира и социализма»[50]. Мировая общественность осведомлена относительно слабо

о практике расизма в Латинской Америке. Между тем здесь практикуется в широких масштабах дискриминация людей с черным и красным цветом кожи, которую местная буржуазия при поддержке империалистов в США использует для расового разобщения рабочего и национально-освободительного движения. Расовые предрассудки, отметил в ходе дискуссии член ЦК Компартии Венесуэлы X. Каррера, постоянно и методически использовались и продолжают использоваться капитализмом, поскольку он не брезгает ничем для получения максимальной прибыли, поскольку для него погоня за чистоганом всегда идет впереди соображений морали.

Самая чудовищная форма расизма в Латинской Америке — геноцид, который применяется по отношению к индейскому населению. Он начался еще столетия назад, когда европейские завоеватели безжалостно уничтожали целые народы, и продолжается поныне. Более того, в последние годы он в ряде стран усилился. Это связано с промышленным освоением труднодоступных в прошлом районов, где до поры могли укрываться от капиталистической «цивилизации» индейские племена. Мексиканский исследователь Г. Бонфил-Баталья пишет: «Земли, которые они занимают, рассматриваются как территории, открытые для завоевания, а их обитатели — как простое препятствие или как потенциальная рабочая сила. Это находит выражение в массовых сгонах с земель или геноциде». Обычно такое отношение к индейцам не является официальной политикой государства, которое, по крайней мере формально, выступает в защиту аборигенов. На деле, однако, оно далеко не всегда способно защитить индейцев от хищнической деятельности монополий или отдельных предпринимателей или бывает не заинтересовано в этом. Так, в Бразилии до начала 70-х годов был лишь один район, где численность коренных жителей не уменьшалась, а увеличивалась, — Национальный парк Шингу. Однако после того, как через него была проложена автострада, оказалось, что только за три года, с 1972 по 1975 год, из проживавших в районе строительства 500 индейцев осталось только 80, остальные были убиты или погибли от занесенных сюда строителями болезней. Ужасает и суммарная статистика: если в 1960 году в Бразилии насчитывалось свыше миллиона индейцев, то к концу 70-х годов их осталось не более 80 тысяч.

В крайне тяжелом положении находятся индейцы в таких странах, как Мексика, Гватемала, Эквадор, Перу, Боливия, Парагвай. В одних районах этих стран коренное население почти полностью истреблено, в других постепенно вымирает от голода и болезней.

Население Латинской Америки чрезвычайно разнообразно в расовом и этническом отношениях. Оно складывалось под сильным влиянием иммиграции (как добровольной — из Европы, так и принудительной — из Африки, откуда в прошлом ввозили рабов), в ходе смешения различных расовых групп. Стремясь использовать расовые различия для усиления эксплуатации и разобщения трудящихся, капитал, местный и иностранный, всегда пытался повсюду внедрить следующую расистскую модель классовой структуры общества: буржуазия — люди с белой кожей; средние классы — метисы; пролетариат и крестьянство — люди с черным цветом кожи и индейцы. И такая модель наложила заметный отпечаток на социальную структуру в ряде латиноамериканских стран. О том, как реакция использует это, говорят примеры Гайаны и Тринидада, где разжигают вражду между группами африканского и индийского происхождения. И таких примеров немало в Латинской Америке.

Коммунисты и другие прогрессивные силы Латинской Америки выступают за ликвидацию любых форм дискриминации, за разрешение расовых и национальных проблем на основе полного равноправия всех национальных и этнических групп, соблюдения и защиты их коренных интересов. Пример такого решения этих проблем дает социалистическая Куба, где расовый вопрос стоял до революции чрезвычайно остро. В начале 1959 года, вскоре после победы кубинской революции, Фидель Кастро говорил: «Одна из наиболее важных битв будет требовать от нас с каждым днем все больше усилий. Это будет война за ликвидацию расовой дискриминации на производстве.

…Существуют два типа расовой дискриминации. Один из них — это дискриминация в местах общественного отдыха, а другой — на производстве. Главный бой мы должны дать дискриминации на производстве, потому что если первый ограничивает доступ к определенным кругам общества или удобствам, то второй — в тысячу раз более жестокий, потому что ограничивает возможность зарабатывать средства к существованию, ограничивает возможность удовлетворять самые насущные потребности.

…Никто не может причислять себя к «чистой» расе, не говоря уже о «высшей». Мы должны при ликвидации расовой дискриминации на производстве осуществлять кампанию, призванную покончить с этим отвратительным и недостойным наследием прошлого, под лозунгом: «Каждый кубинец независимо от цвета кожи или от пола должен иметь право на труд». Объединенными усилиями белых и черных расовая дискриминация на производстве должна быть изжита. Только так мы сможем шаг за шагом укреплять нашу родину».

Благодаря глубоким демократическим и социальным преобразованиям на Кубе в исключительно короткие сроки были ликвидированы все формы расовой и этнической дискриминации и обеспечены условия для подлинного равноправия граждан независимо от цвета кожи. Вдохновляемые кубинским опытом, прогрессивные силы других стран Латинской Америки ведут борьбу за ликвидацию расизма, тесно связывая ее с задачами антиимпериалистического движения.

«Сионистская идеология является расистской, — отмечается в резолюции XVII съезда Коммунистической партии Израиля, — ибо она заранее предполагает, что при любом общественном строе представители разных народов не смогут жить в братстве и дружбе и что это прежде всего относится к евреям. Это своего рода антисемитизм наоборот. Сионистские идеологи приписывают представителям других народов те же свойства, которыми антисемиты наделяют евреев».