Союз плуга и трезуба

Украинские белогвардейцы

Нынешняя власть предпочитает не вспоминать, что в белых армиях украинцев было больше, чем у Петлюры. Да и какие фамилии у этих «беляков» — Гордиенко, Дроздовский, Шевченко!

Мне посчастливилось один раз в жизни видеть и слышать настоящего живого белогвардейца. Это было в начале 80-х, когда такую встречу можно было считать настоящим чудом. Тем более, в обычном украинском селе, куда я, десятилетний, приехал погостить к родственникам. Все называли его «дед Шакин». Мальчишкой-кадетом он служил у Врангеля. Меньше всего этот маленький беспомощный старик походил на белогвардейца из кино. Он стоял на веранде в стеганой фуфайке и валенках. Это были чьи-то похороны, на которые сходится вся деревня. Опираясь на палку, Шакин раз за разом повторял одно и то же, как это делают старики, разговаривая сами с собой: «В 1920 году я был в Крыму в армии генерала Врангеля. Там были русские генералы, офицеры, а я был солдатом».

Мне рассказали его историю. После поражения белых Шакин, родившийся в Сибири и там же учившийся в кадетском корпусе, каким-то чудом выбрался из Крыма не в эмиграцию, а на Украину. Я понимаю, почему он не уехал в Сибирь. В родных местах его, наверняка бы, репрессировали. А тут, далеко от дома, можно было скрывать свое прошлое от ЧК и советской власти. Но то, что это необычный человек, крестьяне догадывались. В конце 30-х, уже после голода, когда в деревнях стали создаваться крепкие колхозы (благодаря тому, что в них пошли работать чудом уцелевшие кулаки) бывший врангелевец стал бухгалтером. Пригодились его знания арифметики, полученные еще в кадетском корпусе. И еще одним он удивлял простых, незнакомых со словом «спорт» черниговских крестьян — мог заскочить на ветку дерева, как на турник, и сделать подъем-переворот или выход на обе руки. В кадетских корпусах хорошо преподавали гимнастику, чтобы сделать будущего офицера готовым к физическим нагрузкам службы. Постепенно Шакин все больше становился похож на людей, среди которых жил, отличаясь от них только этой склонностью к «барским» физическим упражнениям и тем, что до смерти продолжал разговаривать только по-русски.

Но кроме «москаля» Шакина, в деревне были и чисто украинские следы белогвардейщины. Когда я подрос мне рассказали, что царским офицером был мой прадед по материнской линии, отсидевший за свои звездочки на погонах на Беломорканале. Как ни странно, утробной злобы в его душе это не оставило. Красные победили, дважды его арестовывали, до нитки разорили. Но когда в 41-м пришедшие в деревню немцы предложили ему как «бывшему» стать старостой, прадед отказался. Видимо, он хорошо понимал, что такое честь — немцы были для него куда большими врагами, чем вчерашние противники по гражданской войне.

В крестьянских хатах тогда еще висели фотографии начала XX века, запечатлевшие дедов и прадедов в гимнастерках с погонами и царскими кокардами. Слушая рассказы односельчан моей бабушки, я узнавал, что никто из них почему-то не служил у красных или петлюровцев — или уклонялись от всех мобилизаций в гражданскую, или уходили к белым. Это была другая история — не похожая на ту, которую преподавали в советских школах, и ту, которую преподают сейчас в украинских.

Постепенно фактов становилось все больше. То в мемуарах офицера Изюмского гусарского полка белых Анатолия Гольца я наталкивался на описание того, как его солдаты в строю пели родные малороссийские песни. То на страницах исторических трудов всплывали белогвардейцы с чисто «хохлацкими» фамилиями — Кириенко, Гордиенко (командир 1-го Корниловского полка), Шевченко (между прочим, дальний родственник поэта — белый генерал, на фото с супругой еще в звании полковника) и даже такая звучная, как подполковник Макогон. Этот последний с необычайным юмором дал характеристику членам петлюровского правительства по личным впечатлениям.

Оказалось, что множество украинцев в гражданской войне сражались за империю — единую и неделимую Россию. К примеру, мой друг историк Ярослав Тинченко как-то подсчитал, что почти каждый второй военнослужащий той же врангелевской армии был украинцем. Кстати, Врангель — один из самых умных белых вождей. В 1920 году он даже подготовил документ о предоставлении Украине автономии. Генерал понимал, что множество украинцев чувствуют себя частью триединого русского народа, но особой частью, как и белорусы.

Воплотить эту идею в жизнь не дало военное поражение от красных. А победившие большевики возьмут на вооружение другую идеологию — чтобы не допустить объединения симпатизирующих белому делу великороссов, малороссов и белорусов, они придумают концепцию о «трех братских народах, вышедших из единой колыбели — Киевской Руси». Но меня, например, всегда забавлял один вопрос: если во времена этой самой Руси население Киева называлось русскими, то почему в так называемой «незалежной» Украине не могут называться русскими его прямые потомки — украинцы? Не все же мы от печенегов и половцев произошли!

Самым ярким белогвардейским идеологом был Василий Шульгин — киевлянин и по нынешней терминологии тоже украинец, хотя сам он не выносил этого слова. Его история показывает, как происходила «этническая мутация». Из того же рода, что и Василий Витальевич, вышел видный деятель Центральной Рады Александр Шульгин. А еще один их родственник с такой же фамилией был убит под Крутами и лежит теперь на Лукьяновском кладбище.

До революции Василий Шульгин был депутатом Государственной думы. И редактором самой известной тогдашней газеты нашего города, которая так и называлась — «Киевлянин». Он принципиально сразу же закрыл ее, как только в город вошли немцы, приглашенные Центральной Радой. А открыл снова только после освобождения «матери городов русских» Добровольческой армией от красных и петлюровцев в августе 1919-го.

Шульгин опубликовал в своей газете имена членов Клуба русских националистов, которых расстреляло в Киеве ЧК. Такие типично русские, на нынешний взгляд, фамилии: Слинко, Гомоляка, Приступа, Бобырь… Они стоят рядом с Коноплиным, Страховым, Никифоровым, Башиным, Дворжицким, Армашевским. Эти киевляне считали себя русскими, не зависимо от своего этнического происхождения — украинского или польского.

И родным их языком был русский.

В современной Украине белогвардейцам пытаются навязать имидж гонителей украинской культуры. Это ложь. Вот вам «Обращение главнокомандующего вооруженными силами Юга России генерала А. Деникина к населению Малороссии». Оно было опубликовало в шульгинском «Киевлянине» 21 августа 1919 г.: «Оставляя государственным языком на всем пространстве России язык русский, считаю совершенно не допустимым и запрещаю преследование малорусского народного языка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земских, присутственных местах — по-малорусски. Частные школы, содержимые на частные средства, могут вести преподавание на каком угодно языке… Равным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати».

Среди четырех самых знаменитых белых военачальников, воевавших на юге, один украинец — генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский. Когда он погиб, ему было всего тридцать семь. Происходил из рода полтавских дворян. Родился в Киеве. Окончил Киевский кадетский корпус — в его здании на Воздухофлотском проспекте теперь Министерство обороны Украины. Дальше в биографии Дроздовского были самое привилегированное в России пехотное училище — Павловское в Петербурге — и академия Генерального штаба. (Это специально для тех, кто утверждает, будто бы империя угнетала украинцев.) Служил в лейб-гвардии Волынском полку, стоявшем в Варшаве. Участник трех войн — русско-японской, Первой мировой и гражданской.

Развал старой армии застал его в декабре 1917 года на румынском фронте в городе Яссы. Солдаты разбегались по домам, развращенные двумя революциями.

У офицеров опускались руки. Но вместо того, чтобы уехать на родную и не такую уж далекую Полтавщину, молодой генерал начал формировать отряд добровольцев. Он хотел прорваться с ними на Дон, где бывший начальник генштаба генерал Алексеев уже формировал Добровольческую армию.

В это время добавилась еще одна беда. Румыния тоже вышла из войны, заключив мир с немцами, и потребовала от дроздовцев сдать оружие. Но сделать это силой «потомки римлян» не могли. Послав бывших союзников на три буквы, Дроздовский и его офицеры погрузились на эшелон и двинулись на Дон. По дороге они, где могли, усмиряли толпы грабителей и дезертиров.

Особенно веселый бой произошел на станции Гуляйполе, где уже хозяйничал батька Махно. Он останавливал проходившие поезда и вытряхивал из пассажиров часы, драгоценности и деньги, не забывая избавить «буржуев» даже от одежды. Случалось, что после махновских «контролеров» пассажиры, несмотря на холодное время, добирались к месту прибытия в одном нижнем белье. Это называлось наводить революционный порядок.

Попробовали махновцы проверить и эшелон Дроздовского. Но вместо пальцев с кольцами из вагонных окон под нос им высунулись пулеметы. «Ахфицерье» всыпало анархистам жару и спокойно двинулось дальше. Махно получил психологическую травму. После неприятной встречи с дроздовцами батька больше никогда не брал офицеров в плен. Даже раненых. Те отвечали ему той же монетой. Это была гражданская война — самая беспощадная, какую только можно вообразить.

В своем дневнике Дроздовский признавался: «Подлость масс, еще вчера буйных и издевавшихся, сейчас ползающих на коленях при одной угрозе; снимают шапки, кланяются, козыряют — вызывают в душе сплошное презрение». Но от его внимания не ускользали и забавные эпизоды. В одном из боев у большевиков был захвачен флаг с надписью «Смерть буржуям». «Хорошее красное сукно, — отметил в дневнике генерал, — пошло на чакчиры одному из офицеров». Чакчиры — это такие красные гусарские штаны. Не без юмора были белогвардейцы!

Поход Яссы — Дон стал легендой Добровольческой армии. Он продолжался с 26 февраля до 21 апреля 1918 года. Немногие выжившие в гражданской войне участники его носили потом специально учрежденную медаль на бело-сине-красной ленточке. После соединения со своими дроздовцы стали называться 3-й пехотной дивизией. Но генерал недолго ею командовал. Ранение в ногу стало для него роковым. Поначалу никто даже не обратил на эту царапину внимания. Но это была эпоха без антибиотиков. Заражение… Гангрена… Михаил Дроздовский умер 1 января 1919-го в госпитале в Ростове, промучившись почти два месяца.

Осенью после неудачного наступления на Москву отступающие однополчане погибшего генерала выкопали его тело из могилы, чтобы над ним не глумились красные, и как реликвию перевезли в Крым. Там, в Севастополе, была его тайная могила.

Боевое столкновение в 1919 г. белых и Петлюры на Украине закончилось для последнего сокрушительным поражением.

Петлюровцы драпали из Киева так что пятки сверкали. Да иначе и быть не могло, учитывая моральное разложение среди руководства УНР.

Вот отрывки из донесения белого разведчика подполковника Макогона, работавшего в штабе Петлюры, русскому военному атташе в Польше, в котором он характеризует этих людей: «Командующий корпусом Сечевых стрельцов атаман Коновалец — совершенно бездарный человек, заслуживший чин атамана и любовь Петлюры только за жестокие расстрелы офицеров в Киеве после взятия его у гетмана… Главный атаман Симон Васильевич Петлюра сын приказчика… На военной службе никогда не был, ничего в ней не понимает, однако любит принимать парады, почетные караулы и т. д. Отнявши Киев у гетмана, немедленно отправил в Швейцарию, Францию, Португалию, Канаду (к канадским украинцам) несколько чемоданов с золотом для покупки дач, домов, вообще убежищ для главных украинских деятелей правительственных партий эсеров и эсдеков, в случае краха своей авантюры на Украине… Член Директории Винниченко, уехавший в Швейцарию в марте этого года, так же повез большие деньги для этой же цели… Член Директории приват-доцент Швец называет себя профессором, пьяница, мот, играет на бирже с казенными деньгами, не в ладах с Петлюрой».

Разве сегодня мы не видим в украинской власти точно таких же людей? Чем отличается от Швеца тот соратник Ющенко, который, приехав из США, выдавал себя за профессора, пока его не разоблачили? Или тот директор Нацбанка, которого открыто обвиняли в парламенте в махинациях с курсами валют? Разве не духовные наследники Петлюры и Коновальца покупают теперь недвижимость за границей, чтобы смыться туда, «в случае краха своей авантюры на Украине»?

Вот вам и ответ, почему так много украинцев в годы гражданской войны считали своим долгом бороться с такой властью в рядах белогвардейцев.