Спарринг со смертью

Екатеринбург

Рома пришел домой в седьмом часу вечера. Мать поставила на стол картошку, политую постным маслом, черный хлеб и стакан чуть сладкого чая.

Сын накинулся на еду. Он весь день, как и вчера, как и неделю, как и месяц назад, мотался по городу в поисках стабильного заработка. Его никоим образом не устраивали предложения его бывших дружков, которые, получив сроки поменьше, давно освободились и зарабатывали на жизнь весьма неблаговидными делами. Кто торговал наркотиками около дискотек, кто воровал магнитолы из автомашин. Зотов понимал, что это не дело и рано или поздно можно попасться.

Стучась в дверь к потенциальному работодателю, он говорил себе, что должен быть честным. В результате ему то не хватало образования, то не было опыта работы, то возраст был не тот, то комплекция не могучая. Но главной проблемой была его судимость. Как только дело доходило до заполнения анкеты, а в ней — до пункта о судимости, сразу находилась масса поводов для отказа в приеме на работу. Брать бывшего уголовника никто не хотел. И хотя отказывали под благовидными предлогами, Ромка ясно видел настоящую причину. Ни шатко ни валко прошло два месяца, за которые денег в доме не прибавилось, и Ромкой начало овладевать отчаяние. Надежды на честную жизнь таяли.

Сегодня все было по-другому. Он проснулся необычно рано — около восьми — и, наскоро перекусив, выкатился на улицу. Решив посетить частную фирму, где требовались столяры, он оделся попроще, состроил деловое выражение на физиономии и отправился по указанному в объявлении адресу.

Предприятие располагалось в небольшой пристройке девятиэтажного панельного дома. Как только он открыл дверь, запах столярки забрался в нос, и Зотов вспомнил, как на зоне изо дня в день ему приходилось собирать оконные рамы. Он ненавидел эту работу и вот сам пришел просить хозяина дать возможность заработать денег именно тем, чему научился в неволе.

В просторном зале трудилось человек восемь. Буквально на глазах Зотова на свет появлялись диваны и кресла. Он не стал долго стоять, разинув рот.

— Вон дверь, видишь? Тебе туда, — сообщил ему сухонький мужичонка в очках, облаченный в черный халат.

Коричневый прямоугольник, расположенный в конце небольшого цеха, манил неизвестностью.

Аккуратно обходя рабочих, Ромка примечал, кто чем занимается, и мысленно ставил себе плюсики. Здесь не было работы, с которой он не мог бы справиться.

Он открыл дверь почти машинально, совсем позабыв, зачем он здесь.

Когда же его взгляд уперся в обладателя небольшого кабинета, было поздно отступать. Он где-то уже видел этого человека. Только где?

— Освободился? — Сидящий за столом мужчина поднялся, подошел и пожал руку.

— Я запомнил тебя. Ты после того, как я вышел, еще два года барабанил. Как тебя зовут?

— Роман.

Он не хотел больше встречаться с людьми, с которыми отбывал наказание. Но теперь-то никуда не денешься. Как Зотов ни напрягался, он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах встречался с нынешним директором крохотной мебельной фабрики.

— Работу ищешь?

Зотов молча кивнул.

Он старался забыть о лагере, но лагерная жизнь вновь и вновь напоминала о себе. И вот этот человек оттуда. Ромка не ждал ничего хорошего.

А Юра Мамин, по кличке Мама, смотрел на пришедшего к нему пацана и не мог нарадоваться. Кандидатура устраивала его по всем статьям.

— Ты три года сидел. В зоне научился чему-нибудь?

Зотов понял, что его спрашивают о приобретенных навыках. Но собеседник смотрел тяжелым взглядом, и Ромка почувствовал вдруг острое желание вообще уйти отсюда, но мысль о том, что придется Бог знает сколько времени обивать пороги в поисках работы, а вечером встречать вопросительный взгляд матери, заставила его подавить в себе это желание.

— Столярничал, — скупо выдавил Рома.

— Ты не зажимайся. Хочешь начать новую жизнь? Похвально. Мне, как видишь, это удалось.

Зотов кивнул в знак согласия.

— Ну что, не вспомнил, где мы с тобой пересеклись?

— Нет.

— Ты мне чемодан нес, дружок. Когда я на свободу выходил. Я — Юра Мамин.

Упоминание о том, что он совсем недавно был «шестеркой», подавило волю. Рома не принадлежал Маме, но когда его попросили выполнить столь «почетную» работу, он не смог отказать.

— Ну, ты не волнуйся, все забыто. Завтра к восьми утра приходи на работу, тебе все покажут. А сейчас, будь добр, отнеси вот эту сумку.

Зотов чувствовал, что и сейчас не сможет отказаться.

Мама вытащил из-под стола обычную кожаную сумку.

— Вот адрес. Отдашь лично в руки кавказцу без больших пальцев.

Зотов сделал все, как просили. Когда он снова вошел в кабинет к Мамину, то получил вознаграждение в двадцать долларов.

— Надеюсь, ты не открывал сумку?

— Нет, — соврал Ромка. Вид упаковки с белым порошком и две пачки долларов до сих пор стояли у него перед глазами. Но он справился с искушением кинуть всех и спокойно донес груз до получателя.

— Отлично, мне подтвердили факт доставки. Завтра на работу. И мой тебе совет, не задавай много вопросов. Чем меньше любопытства, тем лучше для здоровья.

Зотов вышел на улицу. Главное — у него на руках появились деньги. Может, не все так плохо. Жизнь ведь только начинается.

— Ты чего задумался? — Мать заботливо посмотрела на сына.

Он встрепенулся, порылся в кармане и выложил на стол российский эквивалент двадцати баксам.

— Я нашел работу, мама.

Екатерина Ивановна расцвела. Услышав о мебели, она и вовсе воспряла духом.

— Я слышала, они неплохо зарабатывают.

— Я тоже, — ответил сын.