Спаси сердце короля

Глава 14

Когда Гай уходит в ванную комнату, я, выждав не меньше пяти минут, сажусь на кровати. Что за чёрт? Он издевается? Это больше похоже на какую-то игру, на попытки доказать мне что-то или, может, проучить. В этом человеке будто уживаются сразу две личности. То он груб со мной и всеми способами пытается унизить, то вдруг резко меняется, как будто ничего плохого я ему никогда не делала.

Здесь что-то нечисто…

– Совсем забыл сказать, – внезапно раздаётся голос в наушнике, и я дёргаюсь от неожиданности.

ЧЁРТОВ ДЖАСПЕР!

Я и забыла о его «присутствии» в моём правом ухе.

– Ты спятил? – шикаю я, бросая периодически взгляд на дверь в ванную, чтобы удостовериться в том, что Гай всё ещё купается: слышен шум льющейся воды. – Предупреждай, когда.

– Не перебивай. Я забыл сказать важную вещь. Если ты захочешь, чтобы я снова с тобой связался, тебе нужно постучать пару раз по наушнику. Достаточно постучать пальцем. И я свяжусь с тобой.

– Ты слышал всё, что происходило за обедом?

– Я прослушиваю тебя двадцать четыре на семь. Это входит в мои обязанности.

Не знала, что подобное входит в обязанности наёмного убийцы. Думала, от них требуется просто немедленная ликвидация цели. Но я не собираюсь задавать ему уточняющие вопросы. Главное, чтобы он мне не мешался.

– Ладно, – говорю я и в ужасе округляю глаза, когда дверь в ванную начинает открываться. Успеваю лишь прошептать: – Он возвращается, всё.

Гай выходит в комнату с мокрыми волосами, зачёсанными назад, и в чёрном банном халате. И вслед за ним в номер врывается просто обалденный аромат мужского шампуня: это его запах. Мне даже приходится с трудом подавить желание зажмуриться от удовольствия. Взгляд зелёных глаз тут же устремляется ко мне, когда он замечает меня, сидящую на кровати.

– С кем ты разговаривала? – спрашивает он, заставив меня похолодеть изнутри.

– О чём ты? – моргаю я, делая вид, что понятия не имею, что он имеет в виду.

Он быстро обводит номер взглядом, как будто мог просто не заметить посторонних людей. Закрывает за собой дверь в ванную, и мне становится труднее дышать, когда он начинает приближаться. Гай проходит к тумбе возле кровати и открывает выдвижной ящик, чтобы достать флакон с одеколоном. Я стараюсь не смотреть на его слегка выглядывающую влажную под халатом грудь с очертаниями татуировки креста. Гай брызгает духи на свою шею, слегка подняв голову, и я наблюдаю за этим так, будто передо мной происходит что-то увлекательное. Смотрю на его кадык, на острую линию скул и в ужасе понимаю, что мне безумно это нравится. Придя же в себя, отвожу глаза и радуюсь, что люди не имеют способности читать мысли.

В дверь раздаётся стук, Гай кратко даёт разрешение войти, и в номер вкатывают тележку с обедом вместе со столовыми приборами. Пожелав приятного аппетита, нагрянувшая женщина сразу покидает нас.

– Ешь, – произносит Гай, не взглянув даже в мою сторону.

Я щурюсь.

– Там яд? – спрашиваю, заставив его издать смешок.

– Если бы я хотел твоей смерти, то устроил бы это как-нибудь поизобретательнее.

– С пытками?.. – Помолчав пару секунд, интересуюсь: – Что ты обычно делаешь с теми, кто тебя предаёт?

У него начинают играть желваки. От этого у меня учащается пульс. Я помню, что он пытает всяких должников, предателей и прочих личностей, не угодивших британской мафии. Но вот как он это делает, я пока не видела своими глазами. И, наверное, лучше мне этого не знать.

– Ешь, Каталина, – игнорируя мой вопрос, требовательно произносит Гай.

Я перевожу взгляд на тележку и всё так же недоверчиво кошусь на Гая. Рядом с блюдом лежит небольшая тарелка с нарезанными фруктами, хрустальный графин с соком и два стакана. Честно признаться, я ужасно голодна, но всеми силами пытаюсь этого не показывать. У меня моментами урчит в животе, а рот заполняется слюной, когда я думаю о еде. Гай тем временем проходит к шкафу и достаёт один из своих элегантных костюмов. Я надеюсь, он не собирается одеваться прямо у меня на глазах.

– О чём у тебя интересовался Аластер? – внезапно задаёт он вопрос.

Я едва сдерживаюсь от того, чтобы не коснуться наушника, словно меня поймали с поличным.

– Когда они нашли тебя, – уточняет Гай. – Они ведь пытались выудить у тебя какую-то информацию о моей семье, верно?

– С чего ты взял?

– Отвечай на вопрос.

Закатив глаза, я вздыхаю. Хотя на самом деле меня накрывает паника.

– Единственное, чем они интересовались, – не беременна ли я, – отвечаю, не упоминая того, что Аластер хочет, чтобы я как-то повлияла на решение Гая о передаче некоторых территорий в Англии ирландцам. Я всё ещё не знаю, какое было принято решение на встрече в церкви, и меня продолжают держать в неведении.

Гай не отвечает, и это делает ситуацию не на шутку напряжённой. О чём он думает? Чёрт, он просто ходячая головоломка, которую невозможно разгадать. Так ничего и не сказав, Гай наливает нам обоим сока, хватает с тележки один из стаканов и идёт к креслу. Однако прежде чем сесть, он распахивает настежь дверь на балкон, и в номер льётся солнечный свет и дневное тепло. А всё-таки сев, принимается изучать глазами содержимое какой-то бумаги, которую он принёс с собой. Не знаю, что внутри, но это явно один из тех документов, которые ему передал за обедом мистер Оллер.

И внезапно у меня начинает неприятно тянуть внизу живота, и я в ужасе округляю глаза, догадываясь о том, что это может быть. Вот чёрт! Обязательно именно сейчас?! Я встаю с кровати, и Гай на моё резкое движение поднимает голову, выгибая бровь в вопросительной мимике.

– Мне нужно в магазин, – произношу я, ощущая такое унижение, что хочется зарыться в землю.

Что, если он воспользуется ситуацией? Ему предоставляется идеальная дополнительная возможность надо мной поизмываться.

– Зачем? – спрашивает Гай, откладывая бумагу, которую внимательно изучал до этого. Взгляд у него заинтересованный.

В боку возникает острая боль, и я морщусь, схватившись за живот.

– Кажется, у меня начались месячные, – отвечаю я раздражённо. – Мне нужны прокладки.

Он остаётся спокоен на это заявление и как будто даже слегка расслабляется, словно до этого думал, что я произнесу что-то намного хуже.

– Стюарт купит их тебе, – отвечает он спустя несколько секунд.

– Я не хочу, чтобы твой бугай покупал мне прокладки. Это слишком интимная вещь, знаешь?

Гай откладывает бумагу в сторону, принимает в кресле другую позу: теперь он сидит, разведя ноги. Ещё чуть-чуть – и его халат задрался бы настолько, что я вполне смогла бы увидеть то, что под ним припрятано. Я поспешно отвожу взгляд, смутившись от своих же мыслей.

– По-моему, я не спрашивал, хочешь ты или нет, – подытоживает он.

– Если я сейчас залью всю эту чёртову комнату кровью, в этом виноват будешь ты.

– Иди в ванную. Позже тебе всё принесут.

Его охрана продолжает стоять у дверей, это я знаю, так что у меня нет никакой возможности всё-таки купить себе прокладки самой. Это бесит. Я направляюсь в ванную, а Гай возвращает внимание на бумаги перед собой, пока вдруг снова не поднимает голову, чтобы спросить:

– А ты не врёшь? Ты столько раз лгала мне, что поверить тебе на слово уже крайне трудно.

Остановившись, поворачиваюсь обратно:

– Не вру насчёт чего?

– Насчёт своей менструации. Может быть, ты просто выдумала это, чтобы предпринять очередную глупую попытку сбежать.

И тогда я, разозлившись окончательно, сую руку под платье, провожу ладонью между ног, и на моей ладони остаётся кровавый след, который я демонстрирую Гаю со словами:

– Если ты не подумаешь сейчас, что я нарочно порезала свою вагину, чтобы просто создать видимость месячных, то вот… Это они и есть.

Его взгляд опускается к моей окровавленной ладони, но Гай быстро возвращает его к моему лицу.

– Можешь идти, – говорит он, отворачиваясь.

Я прохожу в ванную комнату, а потом снимаю платье, пытаясь понять, насколько всё плохо. Трусики уже влажные от крови. Удивительно, как я не запачкала кровать. Внизу живота всё ещё отдаётся болью, и я едва не плачу от этих ужасных симптомов. Ненавижу свой женский организм. В ванной в воздухе всё ещё витает аромат мужского шампуня после Гая. В помещении имеется душевая кабинка, я быстро раздеваюсь, бросив платье и бельё на пол и вынув наушник из уха, а потом поспешно залезаю внутрь. Выдвижные стеклянные дверцы матовые, и от пущенной горячей воды они совсем скоро запотевают. Она смывает кровь, которая уже течёт у меня по ногам. Я беру стоящий на полке шампунь и выдавливаю немного на тело: ласкаю плечи, ключицы, руки, затем живот. Мне так нравится его аромат, что я невольно прикрываю глаза от наслаждения, пытаясь забыть о ноющей боли. Я поднимаю голову навстречу струям, которые омывают мне лицо, текут по щекам и губам. Я готова провести вечность в душе и совсем не беспокоюсь о том, что у меня нет сменного белья для того, чтобы переодеться.

Проходит, может быть, двадцать минут или даже полчаса, прежде чем я завершаю процедуру, а потом сползаю по стене кабинки вниз, корчась от неприятных продолжающихся спазмов и прижимая к груди колени. Я опускаю голову, прикрывая глаза, и стараюсь перетерпеть колющий дискомфорт. Он ведь не вечен, это меня радует. Скоро должен утихнуть.

Внезапно дверь в ванную открывается, и я улавливаю знакомый силуэт за матовыми стёклами.

– Как ты? – спрашивает Гай со странной нежностью в голосе.

Я напоминаю себе о том, что он говорил мне во дворе церкви и что говорил в номере, и не ведусь на мимолётный обман.

– Просто замечательно! – раздражённо бросаю я, перекрикивая шум воды.

– Я принёс бельё и гигиенические пакеты. А ещё обезболивающее. Я не слишком хорошо разбираюсь в менструации, но, полагаю, тебе сейчас больно.

Он не перестаёт меня шокировать.

Я тянусь к дверце, продолжая сидеть, и, схватившись за неё, толкаю в бок, открывая кабинку. На меня буквально льётся прохладный воздух, контрастирующий с горячим паром внутри. Я предстаю перед Гаем, который уже переоделся за моё отсутствие в один из своих мрачных костюмов и держит в руке стакан с соком, полностью обнажённая, хотя из-за принятой мною позы интимных частей тела не видно. Однако парень не остаётся к этому безразличен. Он кажется удивлённым и смущённым, глаза слегка округляются.

Однажды Гай уже видел меня голой, но это произошло в тёмной машине глубокой ночью, так что вряд ли он успел разглядеть меня достаточно хорошо. А сейчас вполне смог бы: свет в ванной слишком яркий, чтобы что-то утаить. Я вижу, как его взгляд тут же скользит к шраму на моей ноге. Шраму, хранящему самые ужасные воспоминания в моей жизни. Вероятно, сейчас он думает, что лучше бы дал мне умереть в тот день… Интересно, жалеет ли он о том, что множество раз спасал мне жизнь?

– Не хочу никуда выходить, – признаюсь я. – У меня матку к чертям собачьим разрывает.

– Выпей обезболивающее, – говорит он ровным тоном, подходя ближе и протягивая мне стакан с соком и белую таблетку.

Когда он успел достать обезболивающее? И откуда сменное бельё? Я решаю поинтересоваться об этом напрямую. На что он отвечает:

– Я подготовился ко встрече с тобой.

– Думала, ты заставишь меня валяться на полу в собственной крови и с приступами боли.

Его мои слова, судя по выражению лица, кажется, задевают. И это снова меня удивляет. Но мне сейчас не до этого. Когда я ощущаю ещё один спазм внизу живота, я упираюсь лбом в колени, зажмуриваясь и ругаясь себе под нос.

– Каталина, не нужно терпеть. Выпей обезболивающее. И это не просьба, а приказ.

Подняв голову, я смотрю в его глаза, выражающие сейчас тепло. То, что всегда хранилось в них, когда он разговаривал со мной. Это тот самый родной взгляд. Но я боюсь в него поверить в этих обстоятельствах. Может, он исчезнет, стоит мне только ответить ему. Гай садится на корточки, чтобы наши лица находились на одном уровне. Протягивает стакан в одной руке и таблетку – в другой.

– Пей.

Меня не волнует то, что я сижу перед ним обнажённая. Это попросту не имеет значения. Гай не смотрит на меня похотливым взглядом, его глаза не направляются к моей груди или заднице, или ещё куда-то. Уверена, будь на его месте любой другой мужчина, именно это бы и произошло.

Но Гай другой. Он всегда был другим.

Я беру стакан и тянусь к таблетке, но он внезапно отводит руку. Я смотрю на него непонимающе.

– Просто открой рот.

Не вижу смысла сопротивляться. Я слушаюсь его, и он, подняв таблетку пальцами, отправляет её мне в рот. Поддевает ими случайно мои зубы и даже язык, и я стараюсь не смущаться от этого действия. А потом выпиваю сок.

– Через пять минут тебе должно стать легче, – говорит Гай, явно удовлетворённый моим послушанием. – А сейчас выходи и оденься. Но учитывая твою дерзость, заранее предупреждаю, голой выходить даже не пытайся. В номере мой человек.

– Ему нельзя посмотреть на меня? – усмехаюсь я, решая его подразнить. – Я недостаточно красива, чтобы позволить твоим людям мной полюбоваться?

– Я скорее покончу с собой, чем дам кому-то смотреть на твоё обнажённое тело, – понизившимся голосом сообщает Гай в ответ.

Говорит ли сейчас в нём просто ревность, или это то самое больное собственничество, которым одержимы мужчины из рода Харкнессов? Я вспоминаю то, как он отзывался обо мне раньше. Какими словами описывал меня. Вспоминаю и ту ночь, его прикосновения, его шёпот и стоны, которые я слышала у своей шеи. Боже, что бы я сейчас к нему ни чувствовала, та ночь была великолепной, и этот факт ничто не изменит. И это такое противоречие. Думаю, я просто запуталась в самой себе, называя ненавистью своё страстное желание, называя злом его доброту, называя заботой его жестокость. Всё перемешалось в кучу.

– Хорошо, – сдаюсь я.

На мгновение мне кажется, что Гай потянется к моей щеке, чтобы нежно погладить её, но вместо этого он разворачивается и покидает ванную, оставляя меня размышлять обо всём, что вихрем разворачивается вокруг нас.

– Если бы они могли, они бы послали туда Джорджа, – говорит один из людей Гая в тот момент, когда я выхожу наружу, надев простые штаны и кофту, которые, как оказалось, Гай оставил на вешалке возле входа в ванную.

Мужчина выглядит иначе, чем телохранители Гая. Ему на вид лет сорок-сорок пять. Одет в стандартный костюм, а в нагрудном кармане… серебряная карта. Этот мужчина – Серебряный, как их называют в «Могильных картах». Один из приближённых к главе людей. Интересно, зачем он здесь. Взгляд карих глаз встречает мой, в них загорается любопытство, но он не позволяет себе лишнего и отворачивается.

– Не нужно, – отрицательно качает головой Гай. – Пусть отправят Брайта. С Оллером я договорился, бумаги на столе. А ты можешь уже приступать к своим обязанностям. Проверь всё.

– Да, сэр.

Серебряный преодолевает расстояние до столика перед диваном и берёт документы, по которым начинает внимательно проходиться глазами. Гай поправляет ворот рубашки, смотрясь в зеркало, я обвожу его взглядом, потому что в очередной раз любуюсь тем, как он хорош. И вспоминая, как ужасен его внутренний мир. Гай выиграл в генетической лотерее, но как жаль, что его семья состоит из подонков, пусть и красивых как на подбор. Даже Вистан был красив.

– Вечером мы поедем в казино, – рассказывает Гай, поворачиваясь ко мне. – И ты пойдёшь со мной, так что будь готова.

– Зачем ты говоришь мне об этом? Зачем предупреждаешь?

– Чтобы ты вела себя подобающе и оценила риски, которым себя подвергнешь, если ослушаешься меня.

Я обращаю внимание на продолжающего стоять в номере мужчину. Он сосредоточенно изучает бумаги.

– А если я не хочу тебя слушаться? – спрашиваю я, сделав шаг вперёд. – А если я пошлю тебя на хрен?

Гай устало вздыхает:

– Тогда мне придётся преподнести тебе урок. И, пожалуй, сделаем это прямо сейчас. На глазах у зрителя.

Вытаращив глаза, я смотрю на то, как он снимает свой галстук и начинает двигаться в мою сторону. Я не отступаю, не пытаюсь даже. Снова начинается какая-то игра.

– Скажи, ты доверяешь мне? – неожиданно спрашивает Гай.

Я молчу. И тогда он подходит ко мне впритык, разворачивает спиной к себе и принимается завязывать галстуком мои глаза.

– Что ты дел… – начинаю я, но он меня перебивает:

– Молчи. Будь послушной собачкой.

А затем резко разворачивает меня. Я едва не задыхаюсь от такого тесного контакта, потому что чувствую своей грудью его.

– Спрошу ещё раз: ты мне доверяешь?

– Гай, я.

– Сейчас мы это выясним.

И с этими словами он вдруг начинает тянуть меня в сторону, схватив за запястье. Когда в лицо бьёт жар Вегаса вперемешку с ветром, я понимаю, что мы вышли на балкон. И не успеваю я сделать полноценного вдоха, как вдруг Гай поднимает меня на руки и перекидывает через перила на другую сторону, заставив меня встать на выступ снаружи. Ветер бьёт мне в лицо мощным порывом, я вскрикиваю во всё горло, цепляясь мёртвой хваткой за перила. Все органы разом сжимаются у меня внутри.

– ГАЙ! – Я чувствую, как от ужаса сводит конечности. Я не вижу под собой пропасти, но отчётливо ощущаю её. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Мне кажется, что опора содрогается под нашими ногами. Словно само здание покачивается и вот-вот рухнет.

– БОЖЕ МОЙ! – кричу я. – Пожалуйста! Сними меня!

Его руки проскальзывают к моей талии, и он тянет меня назад, прижимая спиной к перилам.

– Чего ты боишься больше, Каталина? – спрашивает он, почти касаясь губами моего уха. – Того, что можешь свалиться вниз, или того, что это я могу позволить тебе свалиться вниз?

– Ты так не поступишь, – хрипло отзываюсь я. Голова начинает кружиться, ладони у меня потеют так, словно я сейчас действительно выскользну вниз.

– Ты так в этом уверена?

Его надменный голос делает мне больно. Он разрывает меня на кусочки. Паника овладевает моим разумом. Я начинаю рыдать. Не знаю, как так происходит, но слёзы брызжут у меня из глаз автоматически, не дожидаясь моего разрешения. Мне катастрофически не хватает воздуха, а ужас сковывает тело. У меня немеют губы, галстук на глазах пропитывается слезами. Я смертельно боюсь высоты.

– Главное в отношениях между двумя людьми – это доверие. – Руки Гая скользят по моим рёбрам, а губы снова касаются моего уха. – Однажды ты уже находилась на подобной высоте, позволила мне сделать это. Разве что тогда ты совершенно меня не знала.

Меня выбрасывает в день, когда он вытащил меня на крышу университета и велел прыгать к нему вниз. От воспоминаний у меня сводит желудок.

– Я тогда не знала, кем ты на самом деле являлся, – произношу я, громко и часто дыша. От страха тело пробирает неистовая дрожь.

– И тем не менее доверилась. А сейчас ты прекрасно меня знаешь. Боишься ли ты того, что я могу позволить себе?

Я ощущаю ногами выступ. И боюсь, если сделаю одно неверное движение, то полечу вниз. Руки Гая не слишком-то и прочно держат меня за талию. Я сжимаю ладонями перила, мечтая слиться с их металлической поверхностью.

– Значит, легче довериться незнакомцу, чем тому, кто был готов умереть за тебя? – спрашивает Гай. Его будто действительно волнует этот вопрос.

– Пожалуйста… – шепчу я, мои мокрые щёки обдувает ветер. – Гай, прошу, сними меня отсюда. Мне страшно.

От того, что я не вижу под собой пропасти, но чувствую её, голова кружится ещё больше и стремительнее. Если меня убьёт не глупая собственная оплошность, то прикончит головокружение. Секунды тишины и молчания длятся вечность, прежде чем Гай крепче хватает меня за талию и резко возвращает обратно, перекинув через перила. Когда я чувствую твёрдый пол балкона под ногами, паника медленно сползает, но ужас всё ещё крепко держится за меня. Лёгкие разрываются от мощного быстрого дыхания. Я ощущаю пальцы Гая, которыми он снимает галстук с моих глаз. Вижу его лицо перед собой, вижу нечеловеческий взгляд. Жестокий, ледяной, страшный взгляд.

– Ты мне доверяешь, – довольно говорит он. – А иначе стала бы просить о помощи?

Злость пожирает каждую часть меня: ту, что всегда старается быть хорошим человеком, и ту, что однажды расплющила голову мужчине. Слёзы текут по моим щекам безостановочно. Но несмотря на всё это, я чувствую помутнение рассудка, а потом как можно более хладнокровно охрипшим голосом говорю:

– Я буду вести себя послушно. Ты же хочешь этого? Чтобы я оставалась твоей женой.

Он словно смущается из-за моих слов. Как будто не ожидал услышать ничего подобного. Теряется, от того не отвечает сразу. Мужчина в номере бросает в нашу сторону взгляды, заинтересованный происходящим, а потом берёт себя в руки и продолжает заниматься тем, что ему велели.

– Да, – наконец находится Гай с ответом. – Иначе всем будет плохо. В том числе и твоему папаше.

Упоминание об отце заставляет меня напрячься. Если этот человек только что едва не скинул свою когда-то возлюбленную с балкона, то что ему стоит избавиться от давнего врага? Папу могут убить по щелчку его пальцев. Единственное, что радует, – он сейчас под защитой Гелдофов.

– Хорошо, – отвечаю я.

Кивнув и вернувшись обратно в номер, Гай проводит рукой по каштановым волосам, приглаживая их, окидывает меня взглядом, и мне даже кажется, что он с удовольствием вспоминает то, как я смотрелась на балконе, за перилами, всего в шаге от гибели.

– Ты ознакомился с документами? – спрашивает он мужчину, мигом поднявшего на вопрос голову.

– Да, сэр. Всё на месте.

– Отлично. Тогда ты свободен. Приступай к своим обязанностям.

Кивнув, мужчина спешит покинуть номер, выглядя при этом немного нервным. Когда он уходит, моя голова заполняется множеством голосов, обсуждающих разные темы. Среди них улавливается и разговор с папой, который проходил не так давно. О том, что маму Гая убил не он, а, возможно, сам Вистан. В другом случае я бы обязательно всё это поведала своему муженьку, но после его поступка на балконе я понимаю, что смысла разговаривать с ним просто нет. Он мне не поверит. Он придумает отмазки. Он будет отрицать все мои доводы. Это больше не человек.

Гай отбрасывает свой галстук в сторону, раздражённо вздыхая. Мне страшно представить, что у него сейчас на уме. А я больше не хочу ему перечить. Пусть всё идёт так, как он планирует. Хочет видеть послушную собачку – он её получит. В тишине нашего номера слышны лишь доносящиеся с улицы сигналы автомобилей, их гул и скрип шин некоторых из них. И тут дверь без предупреждения открывается, и на пороге возникает Зайд.

– Ты меня звал? – спрашивает он, метнув в меня при этом резким неприязненным взглядом.

– Да, – отвечает Гай. – Оставайся здесь с Каталиной, пока я не вернусь.

Удивительно, но Зайд не перечит, согласно кивнув. О боже… Это плохая идея. Или он это нарочно?

– Но больше не прикасайся к ней, – резко произносит Гай, заставив мои брови подняться вверх.

Зайд смотрит на него, стиснув зубы, несколько секунд, прежде чем кивает. И тогда Гай, даже не взглянув на меня напоследок, покидает номер. Я вся сливаюсь с полом, наливаюсь ужасом и на всякий случай беру на заметку лежащий на тележке среди других столовых приборов нож. Зайд садится на диван, не сводя с меня глаз.

– Как дела у Нейта? – спрашиваю я, нарушая могильную тишину.

– Как дела у Нейта? – усмехается он, явно поражаясь тому, как у меня хватило совести задать этот вопрос. – Ты спрашиваешь у меня, как дела у Нейта?

– Да. Я скучаю по нему.

– А он по тебе нет.

Возможно. И, наверное, это меня даже обижает, но его можно понять.

– Нас с тобой связывал только Гай, – продолжает Зайд. – А теперь, блядь, и Нейту, так же, как и мне, глубоко похуй на тебя и твою судьбу. Ты для нас никто. Просто шлюха нашего друга.

Я сглатываю. Это неприятно. Нейт говорил, что я ему нравлюсь, мы с ним очень быстро подружились. Он утверждал, что я стала ему как сестрёнка. А с Зайдом всегда было сложнее, так что в его слова о «нас связывал только Гай» я верю. Возможно, он никогда и не принимал меня до конца как друга и продолжал видеть во мне только жену Гая, которой приходится помогать. И я использовала это в свою пользу. Вот что его так задевает.

– Как бы то ни было, – снова заговариваю я, – я по нему скучаю. Передай ему привет.

– Никто не хочет и имени твоего слышать. Ни он, ни Моника, ни даже Лэнс с Софи.

Я поджимаю губы. Это больно, но я терплю. Зайда можно понять. Главное, чтобы он не начал применять физическую силу снова. Боюсь, в этот раз никто его остановить не успеет. Но упоминание конкретно Лэнса возвращает меня к тому самому дню, когда я положила начало побегу из поместья Харкнессов. Тогда эта информация не особенно привлекла моё внимание, просто потому, что на тот момент мне уже было всё равно на эту паршивую семейку. Но сейчас, когда я успокоилась…

Ведь всё-таки с созданием документа, подтверждавшего то, что некоторая прибыль с определённых территорий «Могильных карт» идет в карман будущей жены Гая, как оказалось, помог именно Лэнс. Лэнс Вэлдон, который на самом деле Харкнесс.

– Вистан знал о Лэнсе? – спрашиваю я, опасаясь при этом, что Зайд может взбеситься сильнее.

– Тебя это никаким хуём не касается. Не суй свой нос, блядь, в чужие дела.

– Зайд, перестань так разговаривать со мной.

Он наклоняется вперёд.

– А как я должен разговаривать с тобой?

– Как угодно, но только не так.

Фыркнув, Зайд язвит в ответ:

– Ты не заслужила другого обращения.

Я вспоминаю, что именно он рассказал мне о бывшей девушке Гая. И как нелестно отзывался о ней, называя её в прямом смысле блядиной. И в голове у меня это тоже становится причиной, по которой он так возненавидел и меня. По сути, его друга у него на глазах предали уже две девушки.

– Да, – соглашаюсь я. – Хорошо. Я не буду требовать другого. И всё же… что насчёт Лэнса? Продолжай ненавидеть меня, мне всё равно, но дай понять хотя бы одну деталь. Если Вистан и не знал о Лэнсе, то определённо знал Гай, да? Ты ведь был в курсе этого и не выглядел шокированным, когда рассказывал о документе Натали.

Зайд заметно мрачнеет. Злость будто отступает на второй план. Или мне просто так кажется, и я пытаюсь себя таким образом успокоить.

– Гай не знает. – Тон его голоса понижается.

Это меня удивляет. Я была уверена в обратном.

– Получается, он не знает, что истинным наследником всё это время являлся…

– Заткнись, Лина. Просто заткнись. Это не то, о чём нужно трепаться во всю глотку.

Почему-то мне кажется, что Вистан, скорее всего, в отличие от Гая, знал о своём внебрачном сыне. Если вспомнить, как жестоко он обходился с Гаем, как спокойно бросил его в одну из своих темниц, позволив истекать кровью. «Если ты не подохнешь, так уж и быть, я приму тебя в семью обратно», – вот, что он говорил. Гай вполне мог и погибнуть. Единственный наследник «Могильных карт». Вряд ли Вистан не позаботился заранее о том, что делать дальше, если это случится. Он как бы возложил на плечи Господа эту ответственность, больной на голову фанатик. Решил, пусть Господь сделает выбор: забрать Гая или нет. Может быть, Вистан даже таким образом «проверял», насколько его сын силён, чтобы такое пережить, и будет ли он «достоин» трона. В противном случае у него всегда был Лэнс. Эта версия наиболее похожа на правду. Но я не осмеливаюсь уточнить этот момент у Зайда. Кажется, он и без того раздражён и отвечать на подобные вопросы точно не будет. Не знаю, что он думает по этому поводу, но и выяснять тоже не особо сейчас желаю.

Я перевожу взгляд на окно. День сегодня протекает слишком медленно и долго. Вечером нас ждут в казино, и я понятия не имею, что именно там будет происходить. Опустив голову, я обращаю внимание на тележку с едой. Тарелка прикрыта крышкой, но я учуяла приятный аромат, как только её вкатили в номер. Терпеть больше нет сил. Я открываю крышку и вдыхаю аппетитный запах говяжьей вырезки с фуа-гра и белым трюфелем. Живот у меня урчит. Боль из-за месячных утихла благодаря таблетке, поэтому я с удовольствием приступаю к еде, не заботясь о том, что Зайд, сидя передо мной, молча наблюдает, и мне остаётся только догадываться о его мыслях насчёт последнего нашего разговора.

Джаспер всегда любил двойные игры. Ему нравилось обманывать, хитрить, притворяться. Именно по этой причине он выбрал этот вид деятельности. Крутиться внутри различных преступных группировок, организаций и отдельных криминальных лиц – именно здесь он чувствовал себя в своей стихии. Он был травмированным человеком, если судить по его прошлому. Ему не хватало одной работёнки наёмником. Убивать людей с расстояния казалось не таким весёлым занятием. Гораздо интереснее общаться, врать, обводить вокруг пальца.

Поэтому несколько лет назад он перекрасил свой естественный блонд в густо-чёрный и сменил фамилию с Линдгрен на Мендес. О его шведском происхождении тоже мало кто знал. Может, только бывшие друзья с армии. И Гаи. Он тоже об этом знал.

Ведь когда-то они были друзьями.

Однажды Вистан отправил Гая на задание для того, чтобы зачистить организацию, начавшую переходить границы «Могильных карт». Разразилась настоящая кровавая бойня, а Гай по указке своего отца был в светлой одежде. Всё вокруг было залито кровью. И у парня началась сильнейшая паническая атака прямо во время перестрелки, когда светлая рубашка пропиталась алым. Уже на тот момент Джаспер имел военный опыт, так что знал, как правильно вести себя с людьми, находящимися в таком состоянии. В тот день Гай сидел на коленях перед трупами и всё бормотал что-то себе под нос, не мог шевельнуться. Джаспер случайно заметил его, подбежал, не думая, оттащил в сторону и привёл в чувства.

Хотя он был на стороне противников.

Гаю едва исполнилось шестнадцать, когда это произошло. После того случая Джаспер нарочно сдался и выдал Вистану важные тайны той переступавшей границы преступной группировки, вследствие чего «Могильные карты» одержали победу. Джаспер Линдгрен, которого все знали под фамилией Мендес, быстро переметнулся на сторону Харкнессов и частенько навещал Гая, интересуясь, как он поживает после случившегося. Именно так они и сдружились. И ровно с этого момента началась любовь Джаспера к двойным, а то и к тройным играм.

На самом деле, знай люди вокруг о нём чуть больше, чем он позволял, о себе узнавать, никто бы не удивился, почему он тогда решил помочь испуганному мальчику. Когда-то у него был брат, Олли, которого Джаспер в шутку называл Pelle Pallar[17]. Олли был, достаточно пугливым мальчишкой, сколько он его помнил. И в один самый обыкновенный день по дороге в школу его похитили, затем, связавшись с Джаспером, потребовали выкуп. Парень тогда был на мели и едва сводил концы с концами. Он заботился о младшем брате один, до этого с великим трудом получив над ним полную опеку: родители выпивали и поколачивали детей. Отец Джаспера частенько позволял себе и нечто большее в отношении младшего сына: он по-настоящему приставал, к нему. Стараясь не впадать в панику и выполняя все условия, такие как не распространяться полиции, парень пообещал похитителям достать деньги как можно скорее и молил дать ему лишь время. Вот только он не знал, что злодеи были крайне нетерпеливы. Терпения у них не хватило.

Олли было всего тринадцать, когда большая часть его органов была вынута и продана, а уже опухший посиневший труп нашли в сточной канаве недалеко от квартиры, которую снимал для них двоих Джаспер. Он просто не успел достать необходимую сумму. В итоге всё, что ему удалось собрать, пошло на похороны. И в тот злосчастный день зачистки напуганный Гай просто напомнил ему его убитого младшего брата, и сердце хладнокровного убийцы впервые за долгое время ёкнуло. Если бы Олли остался жив, сейчас ему было бы примерно столько же, сколько и Гаю.

Джаспер убрал в карман сложенную фотографию Олли, вызвавшую все те ужасные воспоминания. Он периодически доставал ее, чтобы вспомнить о брате, потому что обещал себе не забывать его ни при каких обстоятельствах. Произошедшее оставило большой след на личности Джаспера, но эту его сторону никто не знал. Он и не собирался никому её раскрывать.

Подняв голову, он заметил подходящего человека в капюшоне. Это был молодой парень, опустивший взор и направлявшийся к нему, держа что-то в ладони. И едва незнакомец оказался достаточно близко, он протянул руку и передал небольшой конверт Джасперу, а затем просто прошёл дальше. Джаспер с усмешкой огляделся, а потом раскрыл конверт, в котором оказалась последняя потребованная им сумма: совсем свеженькие доллары. А также записка:

Остался последний этап. Высылаю тебе предоплату и надеюсь на хорошо проделанную работу. Скоро дело будет завершено. Удачи.

Джаспер довольно улыбнулся, порвал записку на мелкие кусочки и выбросил, в урну, чтобы поднести конверт к носу и вдохнуть дорогой аромат денег. Он ожидал, что с ним для последнего разговора встретятся лично, но, похоже, рисковать клиент не хотел. Но ему было всё равно. Главное, единственная его страсть удовлетворена: деньги снова в его руках.