Спасти невесту

XXIX Лорд Трампл в лучах правды

Лорд Трампл в лучах правды

Утром Мирабель, привычная к строгому школьному режиму, проснулась с первыми лучами солнца. Несколько минут она лежала, наслаждаясь непривычной мягкостью подушек и перин, холодным и скользким прикосновением шёлкового белья и дожидалась звона колокола, призывающего на утреннюю молитву. Однако бежали минуты, за окошком становилось всё светлее, но ничто не нарушало тишину в господских покоях. Решившись, девушка соскользнула со своего непривычно пышного ложа и, укутавшись в пеньюар, подготовленный для неё накануне горничной герцогини, начала осматривать свою комнату в поисках иконы, перед которой могла бы помолиться. Герцогиня, утренний сон которой был весьма чуток, услышала шаги в комнате внучки и тихо окликнула её.

— Мирабель, дитя моё, зайди ко мне.

Девушка послушно отворила дверь в комнату бабушки и подошла к её постели.

— Отчего тебе не спится, крошка? — ласково поинтересовалась та.

— Уже утро, леди Дженнифер, — отвечала Мирабель. — Я хотела помолиться, но не нашла в своей комнате места, где можно было бы вознести хвалу Отцу небесному.

Леди Мейплстон смотрела на девочку, не зная, плакать ей или смеяться. «Похоже, малышка слишком религиозна, — думала она. — Но она ведь воспитывалась в приюте, и с плодами этого воспитания нам, похоже, предстоит столкнуться ещё не раз». Со вздохом выбравшись из тепла и уюта пуховой перины, герцогиня накинула тёплый халат и направилась к дверям, поманив за собой внучку:

— Идём, моя дорогая, я провожу тебя в часовню, и мы помолимся вместе, — предложила она. Мирабель с радостью согласилась и пошла вслед за бабушкой. Дом ещё спал, в коридорах было сумрачно и прохладно. Правда, внизу, в холле, уже появились работницы, прибиравшие в доме. Они удивлённо и даже немного испуганно наблюдали за этим странным шествием.

— Неужели что-то случилось? — расслышала девушка шёпот одной из них. — Герцогиня никогда не выходит в такую рань!

Часовня располагалась в правом крыле дома, занимая по высоте два этажа. Войдя в неё, женщины зажгли несколько свечей, после чего Мирабель, встав на колени на специальной подставочке, углубилась в молитву.

Леди Мейплстон, расположившись на скамье неподалёку, так же вознесла небу краткую благодарственную молитву, после чего задумалась, глядя на склонённую головку своей внучки. «Сегодня же я прикажу доставить в комнату мисс Макнот икону Богоматери и подушечку для молений, — думала леди Дженнифер. — Если для крошки так важно начинать день с обращения к Господу, то пусть она имеет возможность сделать это, не покидая своей спальни».

Закончив молиться, Мирабель тщательно затушила все свечи, сняла с них нагар и собрала капли воска с подсвечников в специальную плошку. Ещё раз осенив себя крестным знамением, она обернулась к бабушке, наблюдавшей за этими действиями с каким-то странным выражением на лице.

— Что-то не так, госпожа Мейплстон?

— Всё не так, — печально отвечала герцогиня. — Ты выросла вдали от меня, девочка, и я начинаю понимать, что совсем не знаю тебя. Не знаю, что тебе нравится, не знаю, о чём ты мечтаешь. Твои детские годы прошли в скромном сиротском приюте. Я вынуждена была поместить тебя в него, чтобы укрыть от опасности. Теперь же нам с тобой придётся хорошо потрудиться, чтобы ты стала настоящей леди и смогла выйти в свет. Идём, дитя моё, здесь прохладно. Нам с тобой пора поговорить откровенно, и раннее утро — вполне подходящее для этого время.

Две леди — юная и пожилая — вернулись в спальню герцогини и удобно расположились на широком герцогском ложе.

— Итак, моя любезная девочка, — начала леди Дженнифер, — я хочу рассказать тебе о твоём прошлом и о том будущем, которое ждёт тебя.

Твоя прабабушка была одной из младших дочерей греческого князя. Твой прадедушка — путешественник и искатель приключений — женился на ней и привёз её с далёкого острова Кипра в туманную и холодную Англию. Впрочем, эта южная женщина неожиданно легко прижилась в нашем своеобразном климате. У молодой пары родились две дочери, но сыновей у них не было. Как ты знаешь, если в роду нет наследников — звание и титул переходят к старшей дочери и её супругу. Таким образом, я, Дженнифер Мейплстон, стала герцогиней Суассонской, а мой муж — герцогом. Твоя мать — моя единственная дочь. Больше детей у меня не было. У моей младшей сестры так же родилась дочь, а у неё — сын Эндрю, первый мужчина за три поколения. К сожалению, отец твоего троюродного кузена оказался весьма неприятным типом, а сын полностью унаследовал характер своего отца — пьяницы и деспота. Мальчик вообразил, что, как единственный мужчина в роду, он имеет право называться герцогом Суассонским, и его отец поддерживал юношу в этих устремлениях. После гибели твоих родителей, Мирабель, я осталась совсем одна. Мой муж скончался, единственная дочь — тоже. Ты, дитя моё, должна была унаследовать мой титул и моё состояние. Однако для этого тебе нужно было ещё вырасти и достигнуть шестнадцати лет. Эндрю подал в суд, требуя сделать его герцогом. Тогда же он начал угрожать, что в случае отказа он просто избавится от тебя, ведь ты была единственным препятствием на его пути. Тяжба длилась долгие семь лет, и окончилась его поражением. Озлобленный неудачей, твой кузен усилил поиски и начал ездить по королевству в надежде напасть на твой след. К счастью, ему и в голову не пришло искать свою маленькую сестрёнку в сиротских приютах, да ещё и под вымышленной фамилией.

— Так значит, я не Макнот? — не выдержав, воскликнула Мирабель.

— Нет, крошка. Твоя настоящая фамилия — Мейплстон. После моей смерти ты станешь герцогиней.

— Пусть этого не произойдёт никогда! — искренне воскликнула девушка.

Герцогиня весело рассмеялась, глядя на пылающие щёчки своей внучки.

— Спасибо тебе, девочка. Я постараюсь как можно дольше не покидать тебя. Однако боюсь, я всё же смертна. Но речь сейчас не об этом. Ты получила в приюте образование, Мирабель, вполне достаточное для гувернантки или компаньонки. Однако леди из высшего света должна обладать многими другими навыками. Сегодня же я приглашу для тебя учителя танцев. Придворному этикету я обучу тебя сама. Что же до верховой езды — то, думаю, научить тебя обращению с лошадьми может граф Нортгемптонширский, если, конечно, ты не возражаешь против его общества.

— Ничуть не возражаю, бабушка! — живо откликнулась Мирабель. — Лорд Трампл — единственный знатный мужчина, которого я знаю, не считая его дядюшки, виконта фон Эссекса. Граф очень помог нам всем, когда в школе случилась эпидемия инфлюэнцы. Он помогал ухаживать за больными, и в то время мы очень подружились с ним.

— Так что же произошло с этой дружбой, дитя моё?

— Мне стали известны некоторые факты о жизни графа Трампла, и эти факты говорили против него.

— Что за факты, моя милая, и откуда они стали тебе известны? — продолжала расспросы герцогиня.

— Моя наставница, мадемуазель Девернье, оказалась давней знакомой мистера Трампла. Она рассказала мне о скандальной истории, приключившейся с ним в молодости. Оказывается, его светлость совсем недавно получил титул и наследство, а до этого он был всего лишь вторым сыном знатной фамилии. В погоне за титулом он претендовал на руку некоей маркизы. Получив отказ, он попытался похитить девушку. Похищение не удалось, а жених похищенной маркизы вызвал Трампла на дуэль. Спасаясь от гнева этого человека, Остин бежал на континент. Согласитесь, леди Мейплстон, такое поведение трудно назвать достойным!

— Действительно, такие поступки не допустимы для истинного джентльмена. Только Остин и не совершал их, — леди Дженнифер сокрушённо покачала головой. — Тебя обманули, Мирабель. Госпожа Элеонора Девернье — несчастная и озлобленная женщина. Я вполне допускаю, что она сама искренне верила в то, о чём говорила. Дело в том, дитя моё, что все события, происходящие в мире, каждый из нас воспринимает и расценивает по-своему, пропуская их через призму своей души. Наша оценка зависит от нас самих. У тебя светлая и чистая душа, внучка, и поэтому ты готова увидеть в поступках окружающих стремление к любви, дружбе и справедливости. Душа Элеоноры Девернье жаждет власти и богатства, и ей кажется, что все остальные так же, как и она, мечтают лишь о деньгах и о титулах. Я прекрасно помню, крошка, эту историю. Позволь, я изложу тебе истинные факты.

Мирабель в знак согласия и внимания молча кивнуа головой, и герцогиня продолжила своё повествование.

Рассказ о юности Трампла

Молодой Остин Трампл, второй сын графа Нортгемптонширского, достигнув совершеннолетия, поступил на военную службу в морской королевский флот. Он был представлен свету, и иногда появлялся на балах и званых обедах. На одном из таких светских раутов юноша познакомился с дочерью маркиза Фонтени.

Маркиза Фонтени была молода и весьма привлекательна. В то время она проводила в свете свой третий сезон и была весьма популярна среди знатных холостяков. Многим она давала надежды, многим позволяла ухаживать за собой, но не торопилась принимать предложения руки и сердца, сыпавшиеся на неё, словно из рога изобилия.

Глупый мальчишка был очарован кокеткой, и бросил к её ногам всё, что имел. Правда, имел он не так уж много. Фонтени играла с ним, обещая и позволяя ему больше, чем кому-либо. Остин сделал ей предложение: он не хотел думать, что его положение станет препятствием для этой неземной любви. Девушка обещала подумать, и в свете даже пошли слухи о скорой свадьбе.

Однако вскоре оказалось, что маркиза приняла предложение немолодого, но весьма знатного и состоятельного джентльмена. Остину она сообщила, что не желает этого союза, но вынуждена склониться перед волей деспотичных родителей. Трампл предложил ей бежать и тайно венчаться, и Фонтени вроде бы согласилась, но не вышла к нему в назначенный час. Её даже не было дома, когда юноша стоял во тьме у её калитки: девушка уехала на званый вечер к своей подруге.

Разочарованный, Остин отправился в клуб, нашёл своего более удачливого соперника и под надуманным предлогом вызвал его на дуэль. Однако тот не захотел стреляться с мальчишкой, вместо этого он пожаловался на Трампла в полицию. И вот тогда несчастный отвергнутый Остин Трампл вынужден был бежать на континент.

— Так, значит, он по-настоящему любил маркизу Фонтени? — воскликнула Мирабель.

— Да, юная леди Мейплстон. Все мужчины этого семейства известны тем, что, единожды полюбив и женившись, они уже никогда не расстаются со своими жёнами и не изменяют им. Это очень большая редкость, дитя моё. И вот что странно, — продолжала герцогиня, — скорее, размышляя вслух, чем обращаясь к девушке, — люди идеализируют вечную любовь. Они сочиняют стихи и поэмы о лебединой верности. Они мечтают об этой любви и призывают её. Когда же она приходит — чистая и прекрасная, сулящая покой и блаженство, — люди пугаются! «Ах, что же с ней делать? — восклицают они. — Это ведь так неожиданно!»

Испуг этот вполне объясним. Отдавая себя всего, любящий человек тем самым вызывает в нас чувство, что мы должны ответить ему тем же. Принять такую любовь — большая ответственность, ведь, принимая её, мы оказываемся связаны на всю жизнь. Неуверенность в собственных чувствах и в собственном постоянстве заставляет нас стыдиться себя. Человек, вызвавший в нас ощущение стыда и ущербности, становится нам неприятен, и мы отвергаем его. Вот так и получается, что на любовь, которая могла бы стать счастьем всей нашей жизни, мы отвечаем неприязнью.

Замерев, слушала Мирабель эти слова. Ей казалось, что на неё снизошло Божественное Откровение. «Смогла бы я принять такую любовь? — спрашивала себя девушка. — Хватило бы у меня решимости взять на себя ответственность за жизнь и счастье другого человека?» Никогда ранее не думала она об этом, не задавала себе подобные вопросы.

Затем мысли её вернулись к лорду Трамплу. «Я была очень несправедлива к нему, — подумала Мирабель. — Удивительно, как ему удалось после всего пережитого не озлобиться на весь мир, не потерять веру в людей?»

— Бабушка, — обратилась она к герцогине, — как ты думаешь, Остин всё ещё любит маркизу Фонтени?

Отвлечённая от своих размышлений, пожилая женщина внимательно взглянула на сидящую подле неё девочку. «Почему тебя волнует этот вопрос?» — хотела произнести она, но удержалась, не желая спугнуть то робкое чувство, которое зарождалось, по-видимому, в душе её юной питомицы.

— Нет, — успокаивающим тоном отвечала она на вопрос Мирабели. — Вначале, конечно, молодой человек мучился от разлуки с возлюбленной, но потом начал понимать, что она жестоко пошутила над ним, использовала его, словно пешку, в своей игре. Его любовь к маркизе сгорела в горниле его страданий.

В опочивальне герцогини стало совсем светло, с улицы начали доноситься звуки проснувшегося города.

— Уже десять часов утра, — заметила леди Мейплстон, взглянув на часы. — Нам пора одеваться и спускаться к завтраку, дитя моё.

В порыве нежности и признательности девочка потянулась и прильнула к щеке леди Дженнифер коротким поцелуем.

— Обещай мне, бабушка, что это не последняя наша с тобой беседа! — попросила она.

— Обещаю, крошка, — ласково потрепав Мирабель по волосам, засмеялась Дженнифер. — Иди, одевайся. Сегодня же я найму для тебя горничную. Моя старушка Энни не сможет прислуживать нам обеим.

— Не волнуйтесь, леди Мейплстон, я сама со всем справлюсь, — заверила её юная красавица.

— Ты просто не знаешь, малышка, что тебе предстоит, — всё так же смеясь, проворчала герцогиня, — иначе ты не была бы такой самоуверенной!