Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени

Совсем иначе хоронили своих павших бойцов на Красной площади большевики. Похоронная процессия проследовала от Моссовета через Иверские ворота к кремлевской стене. Православная церковь лишила погибших своего благословения. В церкви стояли пустыми, на красных похоронах не было ни одного священника. По усопшим не устраивали панихид, и над братской могилой не произносили молитв. Вместо этого военный оркестр сыграл «Интернационал», слова которого подхватила собравшаяся на площади толпа. Затем похороны превратились в импровизированный митинг, который продлился до самого вечера.

Пока всего этого Иван не знал. Ранение оказалось очень тяжелым, пуля едва не задела сердце, хорошо еще, что она прошла навылет. В сознание он пришел только через неделю…

Короткий осенний день клонился к концу. Просматривая, как обычно, новости по Интернету, Сергей Разумихин неожиданно наткнулся на весьма заинтересовавшее его сообщение об открытии американской экспедицией в верховьях реки Шингу нескольких затерянных городов, оставленных создателями неведомой цивилизацией. Несколько лет назад у Сергея вышла книга об известном британском путешественнике Перси Гаррисоне Фосетте, который в 1925 году пропал без вести как раз в этом районе, пытаясь отыскать там эти самые затерянные города. И хотя с тех пор прошло не так много времени, накопилось достаточно много фактов, настоятельно требовавших переосмысления в новой книге, работой над которой он как раз и был всецело поглощен в данное время.

Еще в детстве история о Фосетте заинтриговала Сергея своей романтичностью и загадочностью. Бескрайние джунгли, неведомые цивилизации, таинственное исчезновение. Казавшаяся на первый взгляд довольно незамысловатой история о бесследно пропавшей маленькой экспедиции, на самом деле оказалась бездонной воронкой, которая с годами затягивала его все глубже и глубже. Подсознательно он ощущал с ней какую-то внутреннюю связь, однако он пока не мог понять, в чем именно она заключалась…

Пока Разумихин предавался волнующим размышлениям о неразгаданных тайнах древних цивилизаций и пропавших экспедициях, на его почтовый ящик поступило новое сообщение. Его отправителем значился некий «Unknown», а обратный адрес вообще не был указан. Не успел Сергей удивиться подобной странности, как его внимание целиком сосредоточилось на тексте послания:

Сергей невольно призадумался:

— Что за чушь? Что это? Чей-то глупый розыгрыш или же какие-то неизвестные мошенники втягивают его в какую-то непонятную аферу.

Мысленно перебрав всех своих друзей и знакомых, он так и смог припомнить среди них ни одного, кто мог бы пожертвовать тысячей долларов просто шутки ради. Значит, остается афера. В наше смутное время хватает жуликов любых мастей и оттенков, которым не занимать изобретательности, и от которых можно ожидать чего угодно. Но его профессиональная интуиция, которой он с годами привык доверять, подсказывала ему, что не все так просто, и что, вполне возможно, он находится на пороге неких важных и загадочных событий, последствия которых могут самым непредсказуемым образом сказаться на всей его последующей жизни. При этом чувство тревоги, которое ему часто подсказывало, что чего-то делать не следует или же стоит обождать с принятием решения, пока молчало, и это подействовало на него успокаивающе.

Вскоре мысли Сергея приняли более конкретную направленность:

— Первым делом надо проверить, действительно ли на мое имя поступили деньги, и от кого они. Тогда сразу же многое прояснится.

Едва дождавшись утра, он зашел в знакомое отделение Сбербанка, где у него был открыт лицевой счет, благо оно было расположено не так далеко от его дома. В Сбербанке ему подтвердили, что вчера днем на его счет на самом деле поступила указанная сумма.

— От кого она и откуда поступила?

Однако сидевшая за кассой тетка со скучным и недовольным лицом не смогла или не захотела толком ответить ему на этот вопрос:

— Тут Вам не справочное бюро. Прислали ему тысячу долларов, а он еще недоволен. Мне бы кто прислал, только спасибо бы сказала, и не стала бы лишних вопросов задавать.

— Ну, хоть снять я их могу?

— Да, пожалуйста! Хоть сейчас!

Взяв деньги, Сергей продолжал размышлять про себя:

— Так, раз деньги на самом деле существуют, значит, дело уже принимает нешуточный оборот. Интересно, кто этот загадочный незнакомец, и почему он остановил свой выбор именно на мне? Очевидно, он знает меня очень хорошо, и может заранее предсказать каждый мой шаг. Поэтому он и не сомневается в том, что деньги и перстень не исчезнут. Но почему он сам не хочет купить этот самый перстень, раз уж он ему так нужен, а затеял такую сложную комбинацию? Странно, конечно! Ладно, разберемся…

Переборов в себе червь сомнения, на следующий день Сергей ровно в полдень стоял на пороге известного антикварного салона на Сретенке. Для начала он прошелся вдоль витрин, внимательно осмотрев все выставленные на продажу раритеты, однако не заметил среди них указанного ему перстня. Тогда он спросил о нем продавца. К его легкому облегчению тот сказал, что подобного перстня у них в наличии нет, и, если память ему не изменяет, то никогда и не было.

Сергей уже собрался уходить, как в дверь антикварного салона протиснулась не очень молодая тучная женщина в давно вышедшем из моды длинном пальто и в такой же старомодной мохеровой шапочке, которые никто не носил уже, наверное, лет двадцать, если не больше. Она направилась к продавцу, и показала ему старинный золотой перстень искусной работы со вставкой из непрозрачного камня, на котором было вырезано изображение солнца с расходящимися в разные стороны лучами.

Сергей с удивлением посмотрел на женщину и на перстень. Оказывается, что он на самом деле существует. На первый взгляд, ничего особенного, так, изящная безделушка и не более того. Теперь все более или менее становилось на свои места! Очевидно, его неизвестный корреспондент, которым мог быть кто-то из его близких знакомых, совершенно точно знал, когда и куда эта женщина понесет продавать этот перстень, но по неизвестной причине не хочет иметь никаких дел лично с ней. Вот он и решил приобрести заинтересовавшую его вещь столь необычным способом. Скоро он даст о себе знать, и тогда окончательно все прояснится.

Тем временем женщина сказала продавцу, что хотела бы выставить на продажу этот перстень за пятьсот долларов. Продавец на секунду замешкался, что-то прикидывая в уме. Воспользовавшись неожиданной паузой, Сергей подошел к женщине, и сказал, что он согласен купить эту вещь у нее прямо сейчас за наличные. Женщина с некоторым сомнением посмотрела на него, приняв, видимо, за одну из тех сомнительных личностей, которых часто можно встретить возле подобного рода заведений. Очевидно, она опасалась, что ее могут обмануть. Но лишние пятьсот долларов, предложенные им сверх запрашиваемой суммы, оказались для нее решающим аргументом. Продавец начал что-то недовольно ворчать, но на него уже никто не обращал внимания. Получив деньги, женщина кивнула на прощание, и вышла из магазина. Разумихин попытался догнать ее на улице, чтобы расспросить о происхождении перстня, но женщина явно не горела особым желанием с ним общаться.

Поняв, что толку от нее все равно не добиться, Сергей внимательно огляделся вокруг. Так и не заметив никого из знакомых, он решил отправиться к себе домой в Старосадский переулок. Поминая про себя недобрым словом неведомого приятеля с несколько затянувшимся розыгрышем, он предположил, что тот может за ним следить. Вспомнив рекомендации, вычитанные в детективных и в шпионских романах, Сергей время от времени останавливался у зеркальных витрин, несколько раз неожиданно разворачивался и шел в противоположную сторону. Он даже дошел до Малой Сухаревской площади, и перешел на противоположную сторону Садового кольца. Оттуда открывался прекрасный вид на ближайшие окрестности. Он где-то слышал, что все шпионы и секретные агенты, действующие в Москве, имеют привычку именно здесь проверять, нет ли за ними «хвоста».

Так и не заметив ничего подозрительного, Сергей решил немного прогуляться, тем более, что погода для конца октября стояла просто замечательная. Было довольно тепло, ярко светило солнышко, легкий ветерок приятно обдувал лицо. У него была своя Москва, как, наверное, и у любого из тех, кто постоянно или хотя бы временно проживал в этом городе. Только у одних была Москва модных магазинов и бутиков, у других — ресторанов, казино и прочих увеселительных заведений, а у него была Москва старинных особняков, церквей, монастырей и прочих мест, отмеченных дыханием истории. Еще Сергей знал и любил Москву литературных героев. Он мог точно сказать, где Герасим некогда утопил несчастную Муму, почему кот Бегемот поехал на трамвае с Патриарших прудов на Остоженку, где некогда располагался дом Фамусова или же где находился пруд, в котором утопилась бедная Лиза.

Как истинный любитель московской старины, Разумихин мог часами бродить по старинным улочкам и переулкам, с каждым разом с горечью убеждаясь, что старинного в них постепенно становится все меньше и меньше. Уютные милые особнячки постепенно исчезали, а их место занимали безликие, серые уродцы, не вызывавшие в душе ничего, кроме недоумения.

Занятый подобными мыслями, Сергей незаметно добрел до своего дома, однако к нему так никто и не подошел. В конце концов, он решил, что неизвестный шутник рано или поздно все равно даст о себе знать. Должен же он каким-то образом забрать у него перстень, зря он, что ли, потратил тысячу долларов.

Едва заперев за собой дверь квартиры, Сергей первым делом решил более внимательно рассмотреть свое приобретение. Он немного разбирался в истории ювелирных украшений. Полистав еще на всякий случай соответствующие каталоги, он убедился в том, что перстень, скорее всего, изготовлен во второй половине восемнадцатого века в Германии. Похожий он как-то видел на выставке драгоценностей из фондов Эрмитажа, проходившей в Историческом музее. Вещь, конечно, неплохая, но отнюдь не шедевр, обычная ремесленная поделка того времени. Камень также явно недрагоценный, хотя с первого взгляда его породу определить было трудно. Словом, потраченных денег покупка явно не стоила, и зачем она понадобилась загадочному анониму, оставалось только гадать.

Внезапно Сергею пришла в голову мысль надеть перстень себе на палец. И сразу же стены его квартиры словно раздвинулись и поплыли перед ним, а перед его мысленным взором промелькнула череда картин, настолько отчетливых, словно он сам присутствовал на месте событий. Сначала он оказался внутри крепости, возвышавшейся на обрывистом скалистом утесе. Помимо укреплений, созданных самой природой, она дополнительно еще была защищена мощными каменными стенами с башнями и куртинами. В крепость можно было попасть через центральные ворота, украшенные изображениями драконов. К царскому дворцу, расположенному в самой высокой части утеса, вела мощеная булыжником дорога. В данный момент по ней двигалась торжественная процессия в ярких разноцветных одеждах, развевавшихся по ветру.

Вот и сам царский дворец, сложенный из тщательно отесанных крупных каменных блоков. У Сергея появилось такое чувство, словно он наяву совершает по нему экскурсию. Его стены были украшены разноцветными яркими фресками с изображениями людей и животных, выполненными в весьма реалистичной манере. В центре тронного зала, в окружении четырех колонн, располагался огромный круглый очаг, на котором стоял медный или бронзовый котел, украшенный рельефами с какими-то мифологическими сюжетами. Возле противоположной от входа стены на троне сидит сам правитель, седой старик с гордой осанкой и с умным проницательным взглядом…

Вскоре картина сменилась, и перед Сергеем появилось древнее капище. В его центре стояла деревянная статуя богини, которую юные девушки, облаченные в красивые наряды, украшали гирляндами из цветов. Чуть поодаль стоял закопченный котел, в котором булькало какое-то варево…

Вероятно, видения продолжали бы сменять друг друга еще долго, но Сергей поспешил снять с пальца перстень, решив, что на первый раз подобного опыта с него хватит. Теперь он начал понимать, в чем заключалась суть дела. Перстень или, скорее всего, встроенный в него камень, дают возможность наблюдать проявления тонкой реальности, оказывают влияние на психику человека и, вероятно, позволяют заглянуть в прошлое, а может быть, и в будущее. На секунду Сергеем овладело искушение оставить перстень себе. Невольно вспомнились кольца всевластия из эпопеи «Властелин колец». Но он сразу же отверг этот вариант, понимая, что для неподготовленного человека последствия подобных экспериментов могут оказаться весьма плачевными, и лучше с подобными вещами вообще не связываться. Интересно было бы знать, для чего этот перстень так понадобился незнакомцу, ведь при умелом обращении подобные вещи могут дать огромную власть…

Рассуждения Сергея прервал сигнал компьютера, извещавший своего владельца о том, что на его электронный адрес поступило очередное послание. Как и следовало ожидать, его отправителем значился «Unknown». Вот что в нем говорилось:

«Только Ваганьковского кладбища мне еще не хватало. Мистика какая-то! Ладно, сделаю, как мне говорят, а потом посмотрим, что будет дальше. Не может быть, чтобы на этом все так просто и закончилось» — пронеслось в голове у Сергея.

Занятый подобными мыслями, он проворочался всю ночь, забываясь лишь урывками тревожным сном. Но утром, как и всегда, он по давно выработанной привычке вылез из-под теплого одеяла за несколько секунд до того, как старинные настенные часы с курантами пробили семь часов. Опять же по давно выработанной привычке он включил стоявший на тумбочке рядом с кроватью радиоприемник. Как всегда, он был настроен на его любимую волну «Retro FM». Сергей любил песни прошлых лет, они ему нравились больше, чем современные творения, часто однотипные и состоявшие, как правило, из одной-двух фраз, которые на разные лады повторялись десятками раз. Зарядку он делал под романс «Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрогнувшей рукой…» в исполнении известного барда Бориса Гребенщикова. Из пояснения ведущего следовало, что романс посвящается памяти воинов-интернационалистов, погибших в Афганистане…

Погода с утра выдалась пасмурная, постоянно накрапывал мелкий дождик. Тем не менее, Сергей решил прогуляться до Ваганьковского кладбища пешком. Проходя мимо громады серого дома на углу Солянки и улицы Забелина, он взглядом отыскал окна квартиры, в которой некогда жили его дедушка и бабушка. При выходе из подземного перехода на Варварку он привычно коснулся сохранившегося основания Варварской башни Китай-города, в которой некогда жил юродивый Василий Блаженный. С давних пор Сергей считал, что это приносит ему удачу.

На Большой Никитской улице Сергей остановился возле кафе «Оладьи», привлеченный необыкновенно аппетитными запахами, доносившимися из глубины двухэтажного особнячка, выкрашенного в серый цвет. Еще на его памяти раньше здесь находилась гомеопатическая аптека, а до нее, как он слышал, размещалась лавка поэтов-имажинистов, в которой работал продавцом поэт Есенин.

Разумихин вдруг вспомнил, что утром он так и не позавтракал по причине полного отсутствия аппетита. Но поскольку в запасе времени у него еще было предостаточно, он решил исправить данное упущение прямо сейчас. Тем более, что кафе славилось своими доступными ценами, отличным кофе и свежими оладьями, которые жарили прямо в присутствии посетителей. При желании к ним еще можно было заказать шоколадный или сметанный соус. Не зная, какому из них отдать предпочтение, Разумихин решил поступить мудро, заказав по порции оладьей с тем и с другим соусом. Поскольку с утра очереди в кафе не наблюдалось, завтрак не занял у него много времени.

Дойдя до кинотеатра «Повторного фильма», известного нескольким поколениям москвичей под наименованием «Унион», Сергей в очередной раз глянул на огромный барельеф с изображением группы вооруженных солдат, матросов и красногвардейцев, устремившихся в едином порыве куда-то вперед, в сторону Кремля. В нижней части барельефа имелась надпись, извещавшая всех заинтересованных лиц, что здесь в октябре 1917 года революционные части одержали решительную победу над отрядами белогвардейцев. Сергей огляделся вокруг, и вдруг в серой осенней мгле на доли секунды ему почудилось, что через площадь с «трехлинейками» на перевес бегут куда-то в сторону Малой Никитской улицы юнкера и студенты с белыми повязками на левом рукаве…

У Сергея все еще оставалось свободное время, поэтому он решил прогуляться по Тверскому бульвару. Дойдя до дома № 20, в котором раньше располагалось градоначальство, он привычно глянул на прикрепленную к стене табличку с вырезанным на ней текстом, гласившим, что здесь в ожесточенных боях с белогвардейцами погибли какие-то молодые революционеры. Затем он пересек бульвар и по Малой Бронной улице направился к Патриаршим прудам, а далее по бывшей Живодерке и Тишинским переулкам добрался до Ваганьковского кладбища…

В назначенный час Сергей стоял у могилы Есенина. На всякий случай он даже купил по дороге букет черных роз, однако, как выяснилось, в этом не было никакой необходимости. Букет уже лежал на могиле. Положив под него перстень, Разумихин как бы невзначай стал прогуливаться неподалеку, для вида рассматривая памятники и изучая надписи на них. При этом он старался держать в поле зрения могилу Есенина, пытаясь разглядеть, кто именно придет за перстнем. Вся эта история уже как-то мало походила на розыгрыш, и ее истинный смысл становился для него все более и более загадочным. Людей в будний день на кладбище почти не было, и никто из них к могиле Есенина так и не подошел. Примерно через полчаса Сергей не утерпел, и сам направился к ней. Когда он приподнял букет, то к своему удивлению увидел, что перстня под ним уже не было…

В тот теплый весенний вечер 1927 года молодой оперативный сотрудник Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ Иван Иванов, как обычно, задержался на службе, разбираясь с ворохом неотложных дел. За окном, в Фуркасовском переулке, царила полная тишина. Кажется, такие вечера в самый разгар весны бывают только в Москве, по-особому тихие, безветренные и умиротворяющие, медленно погружающиеся во тьму.

Но природная идиллия в данный момент мало волновала Ивана. Обложившись папками, он по заданию начальника отдела Трилиссера занимался обработкой материалов, доставленных в Москву резидентом нелегальной разведки, действовавшего в одной из европейских стран. На следующий лень он должен был доложить свои выводы руководству отдела. Внешне Трилиссер производил впечатление интеллигента в пятом или десятом поколении — хрупкого телосложения, лицо обрамляли круглые очки в простой железной оправе, со всеми без исключения он всегда разговаривал тихим спокойным голосом и обращался только на «Вы». Однако подобное впечатление было крайне обманчивым. В случае необходимости Трилиссер мог действовать решительно и даже жестко, не выполнить в точности любое его распоряжение было крайне рискованно. Работы было еще много, поэтому Иван про себя прикидывал, стоит ли вообще сегодня идти домой или же лучше остаться ночевать в собственном кабинете, чтобы завтра с утра пораньше завершить все недоделанные сегодня дела.

Хотя было уже достаточно поздно, здание бывшего страхового общества «Россия» на Лубянке жило своей обычной размеренной жизнью. Где-то хлопали двери, было слышно, как по коридорам ходят люди, иногда сквозь плотно закрытые двери даже доносились обрывки чьих-то разговоров.

Чтобы немного передохнуть и переключить внимание, что всегда помогало ему собраться с мыслями, Иван решил включить репродуктор, висевший на стене. Из черной тарелки сначала донеслись обрывки революционных маршей, а затем диктор начал читать последние известия:

— На Северном Кавказе начато строительство крупной электростанции…

— В Ростове-на-Дону создан комбинат по сборке сельскохозяйственных машин…

— Начата подготовка к проведению Нижегородской ярмарки…

— Налет на советское представительство в Лондоне…

— Успешное наступление национальной армии в Китае…

Большую часть довольно скромного по размерам кабинета Иванова занимал письменный стол, на котором стояли бронзовая настольная лампа с зеленым абажуром, телефон и оригинальный чернильный прибор в виде позолоченного купидона, который почти парил в воздухе, касаясь округлой подставки лишь кончиком одной ноги. Его колчан со стоявшими в нем перьями, собственно говоря, и служил чернильницей. Дополнял казенную обстановку массивный сейф фирмы «Браун и сыновья», занимавший целый угол слева от стола.

Неожиданно резко и пронзительно зазвонил телефон с высокими «рожками», на которых лежала весьма увесистая трубка. Вернее было бы сказать, что телефон звякнул колокольчиками, поскольку он был совсем старый, но на его корпусе местами еще сохранились следы золотой инкрустации. Скорее всего, что он был реквизирован при обыске в лихие годы красногвардейской атаки на капитал в одном из московских особняков или же в одной из богатых квартир. Впрочем, с большой долей вероятности можно было предположить, что подобным образом в этот кабинет попали и все остальные находившиеся в нем вещи.

Какое-то неведомое чувство подсказало Ивану, что это не совсем обычный звонок. Подняв трубку, он услышал резкий мужской голос, который без всяких предисловий сообщил, что ему следует безотлагательно прибыть к начальнику спецотдела ОГПУ Глебу Бокию.

«Что за спешка такая?», — пронеслось в голове у Ивана. Неужели они не знают, что без согласования с начальством рядовым сотрудникам было запрещено напрямую обращаться по всем служебным вопросам к начальникам других отделов. Связаться же в такое время с Трилиссером было весьма затруднительно. Со службы он наверняка уже давно уехал, а звонить начальству домой среди ночи без экстренной необходимости также было не принято. К тому же в данный момент он вполне мог сидеть в гостях у самого Ягоды, вместе с которым они жили по соседству в одном подъезде дома № 9 по Милютинскому переулку. Для многих сотрудников не было секретом, что Трилиссер часто захаживал на квартиру к всесильному заместителю вечно больного Менжинского, и входил в число его наиболее доверенных лиц. Именно там под водочку и блины с икрой зачастую решались важнейшие вопросы жизни их ведомства. К тому же, неизвестно, сколько продлится этот незапланированный визит к Бокию, а задание подготовить отчет по порученным ему материалам никто не отменял.

Словно угадав его мысли, невидимый собеседник на том конце провода добавил:

— Никому ничего докладывать не надо. Трилиссер в курсе дела. Отчет также пока может подождать.

Выбора не оставалось, надо было идти. Оправив на себе новенькую, «с иголочки», форму ОГПУ, которая сидела на нем как влитая, Иван без особой охоты вышел из своего кабинета, запер его на ключ и, спустившись с четвертого этажа на первый, направился к проходной. Идти было недалеко, надо было лишь перейти на противоположную сторону улицы. Ведомство Бокия занимало два верхних этажа в доме № 24 на Кузнецком Мосту, а на нижних этажах этого же здания располагался Народный комиссариат иностранных дел (НКИД).

Официально основными задачами спецотдела считались охрана государственных тайн от посягательств вражеских разведок, перехват и расшифровка иностранных кодов, создание собственных шифров для советских учреждений, прослушивание радиоэфира в столице и тому подобное. Но среди рядовых чекистов уже давно ходили слухи, что этот отдел занимается еще чем-то исключительно таинственным, но чем именно, знало только высшее руководство ОГПУ, да и то, может быть, не все и не в полном объеме.

Немало самых разнообразных слухов ходило и о самом Глебе Бокии. Именно он руководил «красным террором» в Питере после убийства в 1918 году председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого. Поговаривали, что когда он случайно узнал, что хищники в Петроградском зоопарке погибают от голода, то предложил кормить их мясом расстрелянных заложников. Затем с необыкновенной жестокостью боролся с контрреволюцией в Туркестанском крае. Про него еще много чего говорили, правда, толком никто не знал, чему из этих россказней можно верить, а чему — нет. Одно не вызывало сомнения — Бокий был личностью весьма зловещей и крайне влиятельной, и ждать от него можно было чего угодно, кроме, пожалуй, чего-нибудь хорошего, Даже многие чекисты испытывали перед ним неподдельное чувство страха. Словом, срочный вызов к начальнику спецотдела в столь неурочный час не вызвал у молодого чекиста бурю восторгов…

Показав свой мандат, Иван беспрепятственно миновал охрану у входа и поднялся по лестнице в вотчину Бокия. В приемной начальника спецотдела за письменным столом, на котором стояла внушительных размеров пишущая машинка «Ундервуд», сидел уже немолодой человек в военной форме без знаков различия. Очевидно, он был заранее предупрежден о его приходе, поэтому лишь коротко осведомился:

— Иванов Иван Антонович?

Получив утвердительный ответ, добавил:

— Проходите, Глеб Иванович ждет Вас.

Постучавшись на всякий случай, Иван открыл дверь кабинета Бокия, и с решительным видом переступил через порог. Первым делом он мельком оглядел кабинет, казенная обстановка которого, как оказалось, в принципе мало чем отличалась от тех начальственных кабинетов, в которых ему приходилось бывать и раньше. Его центральную часть занимал необыкновенно длинный стол, покрытый зеленым сукном, с рядами совершенно одинаковых стульев по обеим сторонам. Кроме того, в кабинете стояли большой шкаф, забитый папками с бумагами, и два массивных сейфа, в которых обычно хранят свои сокровища ювелиры или банкиры. Завершала интерьер кабинета стоявшая в углу вешалка, на которой висел легендарный плащ Бокия, который он носил в любую погоду и зимой, и летом, не признавая почему-то другой одежды.

Во главе стола, под портретом Ленина в простой деревянной рамке, сидел человек невысокого роста, облаченный в военную форму без знаков различия. Перед ним стояли почти такая же, как и в кабинете у Ивана, бронзовая настольная лампа, только с красным абажуром, черный телефон и самый обыкновенный, без всяких изысков, чернильный прибор, каким Иван пользовался во время учебы в гимназии.

На вид хозяину кабинета можно было дать примерно лет пятьдесят. Бокий обладал крупным сократовским лбом и холодными пронзительными голубыми глазами, от пронзительного взгляда которых у большинства людей на душе сразу же становилось как-то неуютно. Некоторое время он внимательно рассматривал своего посетителя, а затем, не подавая руки, молча кивнул ему на один из ближайших к нему стульев, приглашая тем самым присаживаться. И сразу же, без всяких предисловий, перешел к сути дела:

— Иван Антонович, насколько я знаю, Вы принимали активное участие в боях против большевиков в Москве и при этом даже были тяжело ранены. Но Вы и на этом не успокоились, и продолжали активно бороться против советской власти, состоя в нескольких подпольных контрреволюционных организациях, таких как «Союз защиты родины и свободы» и «Добровольческая армия Московского района»…

У Ивана сразу похолодело в груди. Вот, оказывается, для чего Бокий вызвал его к себе. В следующее мгновение пришло осознание того, что это конец. Не для кого не было секретом, что советская власть таких людей, мягко говоря, особо не жалует, тем более, если он каким-то образом попал в ряды чекистов…

Иван вспомнил, как он пришел в себя после недельного беспамятства. Рядом с его кроватью на стуле сидела мать с осунувшимся лицом. Она задремала, очевидно, выбившись из сил после долгих часов ожидания. Иван оглядел свою перебинтованную грудь и попробовал пошевелиться, и тут же застонал от резкой боли, пронзившей все его тело. Этот стон разбудил Александру Никитичну. Она тут же встрепенулась и радостно запричитала:

— Ой, Ванечка! Очнулся, слава тебе, Господи!

— Мама, что со мной?

— Тебя ранили. Слава Богу, нашлись добрые люди, которые тебя не бросили на улице, и привезли домой на случайно подвернувшемся автомобиле.

— Что происходит в городе? Кто победил?

— Победили большевики! Лежи спокойно, тебе нельзя резко двигаться, а тем более волноваться…

Потом потянулись месяцы лечения. Хорошо, что у отца имелись знакомые доктора, некоторые из которых шили у него себе костюмы. Выйдя после долгого перерыва первый раз на улицу, Иван просто не узнал свой родной город. В центре везде виднелись следы боев, улицы были завалены кучами мусора, который уже давно никто не убирал. Куда-то бесследно исчезли привычные с детства дворники в неизменных фартуках, высоких картузах, армяках и с бляхами на груди. Здания стояли обшарпанными и заляпанными грязью, стены многих из них были испещрены пулями и осколками. Водопровод не действовал, дома не отапливались, единственным спасением от холода стали печки «буржуйки», трубы которых торчали из окон чуть ли не каждой квартиры. У многих прямо в квартирах были сложены штабеля дров или же лежали кучи угля.

Москва заметно обезлюдела. Все кто только мог, уехали в деревню или в южные губернии, где легче было найти пропитание. Большинство магазинов и лавок стояли закрытыми. Продукты питания были строго нормированы и выдавались только по карточкам. В месяц на человека полагалось по три килограмма пшена и по куску мыла. Дополнительно что-либо можно было купить только по бешеным ценам на «черном рынке», самый крупный из которых располагался на Сухаревке. Хлеб выпекался с соломой или с отрубями, о вкусе настоящего чая многие уже успели позабыть, большой удачей считалось, если в доме имелся хотя бы морковный чай, представлявший собой мутную жидкость коричневатого цвета.

Ночью город тонул во мраке, поскольку уличное освещение даже в центре было отключено. В темное время суток на улицах часто слышались выстрелы, пугавшие обывателей.

Полновластными хозяевами в городе себя чувствовали латышские красные стрелки, которые вели себя как настоящие оккупанты. Используя в качестве опорной базы Кремль, они время от времени выезжали оттуда на карательные акции и облавы в грузовиках с установленными на них пулеметами. В случае малейшей для себя опасности они открывали огонь, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.

Вскоре по Москве поползли зловещие слухи о массовых расстрелах на территории Братского и Калитниковского кладбищ, в Сретенском и Новоспасском монастырях. В Ивановском и Спасо-Андрониковом монастырях открылись первые в истории Советской России концентрационные лагеря. Большинство населения было не то, чтобы напугано, а просто пребывало в шоке от новой власти, которую за глаза уже иначе как «хамократией» никто и не называл. Революционный запал, даже если у кого-то он изначально и был, куда-то незаметно улетучился, уступив место апатии и разочарованию.

Большие изменения претерпел и сам дом, в котором проживала семья Ивановых. Часть жильцов из числа зажиточного элемента либо была арестована, либо просто исчезла в неизвестном направлении. По большей части им на смену пришли семьи рабочих, которых власти переселяли из трущоб на окраинах в центр города. Они придали дому своеобразный колорит, который пришелся по нраву далеко не всем прежним жильцам, однако поделать они ничего не могли.

Поначалу вихри революционных перемен семью Ивановых почти не коснулись. Ни Антон Сергеевич, ни его супруга не могли похвастаться дворянским или буржуазным происхождением. Поскольку глава семьи не эксплуатировал наемный труд, и всю работу в своей мастерской он выполнял исключительно своими собственными руками, новые власти на некоторое время оставили его в покое, только конфисковали для нужд революции принадлежавшую лично ему машину. Иван потом видел, как она выезжала из гаража Реввоенсовета республики, расположившегося в Манеже.

Однако затем кому-то из членов домоуправления, состоявшего сплошь из новых жильцов, пришла в голову идея, что занимать квартиру из трех комнат семье из трех человек совершенно ни к чему, и Ивановых решили «уплотнить», оставив им в качестве утешительного приза одну комнату. К счастью, однажды Антона Сергеевича пригласили в Кремль к одному важному советскому чиновнику, который решил пошить для себя добротный модный костюм. С его помощью Ивановым удалось в конечном итоге отстоять неприкосновенность семейного гнезда…

Едва оправившись от последствий ранения, бывший студент начал всерьез задумываться о том, что ему делать дальше. Университет некоторое время был закрыт, а когда новые власти его все-таки решили открыть вновь, то выяснилось, что историко-филологический факультет они просто ликвидировали за ненадобностью. Других учебных заведений подобного профиля в Советской России не существовало, так что о продолжении учебы не могло быть и речи.

Для скорейшего восстановления здоровья лечащий врач порекомендовал Ивану длительные прогулки на свежем воздухе. Однажды в начале лета 1918 года на Тверском бульваре он случайно встретил офицера в поношенной форме без погон и старых, но, тем не менее, тщательно начищенных сапогах. Иван его сразу же узнал. Кажется, этого бравого офицера звали штабс-капитан Уланов. Еще не так давно они вместе защищали позиции у Никитских Ворот, хотя теперь казалось, что с тех пор уже прошла целая вечность. Тот также узнал Ивана, и еще издали помахал ему рукой. После взаимных приветствий Уланов сочувственно оглядел Ивана, все еще имевшего весьма болезненный вид, и для надежности опиравшегося на крепкую трость.

— Да, молодой человек! Крепко Вас тогда зацепило! Ну, ничего! Я смотрю, дела пошли на поправку. Чем сейчас занимаетесь?

— Да, собственно говоря, ничем! Лечусь вот! А там дальше видно будет!

— Ну, и как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию?

Иван поморщился, словно от зубной боли:

— А как можно оценивать величайшую трагедию в истории русского народа? По сравнению с ней, знаете ли, даже ужасы Великой французской революции могут показаться просто детским лепетом. Боюсь, что это только начало, дальше может быть еще хуже.

— Ясно! Так Вы готовы продолжать бороться против большевиков?

— Конечно! А почему нет? Они что, изменились в лучшую сторону? Но каким образом? Сами видите, вояка из меня пока никакой!

— Ничего страшного, поправляйтесь, набирайтесь сил. Еще успеете навоеваться. Вы, конечно, знаете, что борьба против большевистской власти сейчас разгорается во всех уголках нашей многострадальной родины. Их участь предрешена. Но чтобы ускорить приближение их конца, мы должны подготовить выступление здесь, в Москве, чтобы неожиданно ударить по большевикам с тыла в подходящий момент. Для этого Борисом Савинковым, который недавно лично приезжал в Москву, создана подпольная организация «Союз защиты родины и свободы», в основном состоящая из офицеров…

— Подождите, это какой еще Савинков? Это тот, который при царе был известным эсеровским боевиком-бомбистом, а затем при Керенском занимал ряд ответственных постов в его правительстве?

— Да, тот самый. Но оценка отдельных личностей и прежние партийные разногласия в данной ситуации решающей роли не играют. Нас всех объединяет непринятие большевизма, а с частностями мы уж как-нибудь разберемся потом.

— Ну, хорошо, допустим. А какова программа этой организации?

— Программа простая и понятная — свержение советской власти, установление на переходный период военной диктатуры, которая должна подготовить условия для передачи всей полноты власти в руки Учредительного собрания. Именно оно и определит дальнейшие судьбы страны. В области внешней политики — ориентация на союзников.

— Такая программа меня устраивает. Можете на меня рассчитывать. Большевики взяли верх с помощью развращенных и невежественных солдат. Какой трогательный союз исконно русской пугачевщины с якобы передовыми социальными идеями. Я думаю, что этот союз не может привести ни к чему хорошему. Но сколько же еще надо пролить крови, претерпеть ужасов, страданий и лишений, чтобы русский народ перестал себя убивать систематическими преступлениями и нелепостями?

На прощание штабс-капитан Уланов добавил:

— Еще раз все хорошенько обдумайте и взвесьте. Если Вы откажетесь, то никто не сочтет это за проявление малодушия. Борьба на самом деле предстоит нешуточная, и победа может обойтись нам очень дорогой ценой. Очевидно, не у всех хватит сил пройти этот путь до конца. Вы и сами, наверное, знаете, какими методами действуют большевики. В случае провала не будет никаких судов присяжных, адвокатов и прочих атрибутов гнилого либерализма, как они это сами называют. Перестреляют в силу революционной необходимости всех, кто подвернется под руку, и делу конец. В любом случае, даже если Вы передумаете к нам присоединяться, я полагаю, что излишне напоминать о том, что этот разговор должен остаться между нами. Иначе гибель грозит не только Вам и Вашим близким, но и еще многим честным и благородным людям, готовым положить жизнь на алтарь отечества.

— На этот счет можете не беспокоиться. Я никому ничего не скажу.

— Ну, что же! Тогда я сообщу о Вашем решении руководству организации. Номер телефона у Вас остался прежним? Я Вам позвоню, когда будет нужно. Извините, больше никаких подробностей пока сообщить не могу. Сами понимаете, конспирация!

— Я понимаю!

Уже немного отойдя, штабс-капитан остановился, как будто что-то неожиданно вспомнил:

— Да, Вы помните Бориса Скворцова?

— Конечно, помню. Это мой старый приятель, я с ним вместе учился гимназии.

— Тогда у меня для Вас печальные новости. Не так давно он погиб в бою под Екатеринодаром.

Оглушенный этим известием, Иван побрел домой…

Через некоторое время в квартире Ивановых на самом деле раздался телефонный звонок. Штабс-капитан Уланов попросил снявшую трубку мать позвать к телефону Ивана, а затем они договорились встретиться через полчаса у памятника Минину и Пожарскому. Придя в условленное место, Иван внимательно огляделся по сторонам, но не заметил своего знакомого. Тот появился совершенно неожиданно из-за угла Исторического музея. Как выяснилось, опытный конспиратор на всякий случай перепроверялся, нет ли за ними слежки. После короткого инструктажа он дал новобранцу небольшое поручение, показавшееся тому совсем несложным. После того, как Иван с ним успешно справился, последовало еще несколько поручений. Но неожиданно всякая связь с Улановым прервалась…

Потянулись дни, а затем и недели томительного ожидания, заполненные полной неизвестностью. Вскоре по Москве поползли слухи о том, что чекистами была раскрыта крупная подпольная организация, готовившая в городе восстание. Как оказалось, подпольная явка этой организации под видом лечебницы доктора Григорьева располагалась в районе Остоженки, в Молочном переулке. Узнав о начавшихся арестах, он успел скрыться. Избежали ареста и члены центрального штаба организации, в который входили генералы и другие высшие офицеры старой армии, а также командир одного из советских латышских полков. Вскоре вспыхнули восстания в Ярославле, Рыбинске и Муроме. Дольше всего, в течение шестнадцати дней, продержался Ярославль, где восстание возглавил начальник штаба «Союза» полковник Перхуров.

В течение всех этих дней в Москве власти проявляли повышенную нервозность. На улицах были выставлены усиленные патрули, которые задерживали всех лиц, вызывавших хотя бы малейшие подозрения, наблюдалось перемещение воинских частей, в районе Кремля курсировали броневики. Паника и неразбериха царили такие, что красногвардейцы с Пресни в районе Ваганьковского кладбища без всякой причины открыли огонь по броневику, который, как впоследствии выяснилось, своим ходом направлялся в Ярославль на подавление восстания. По ночам на Братском и Калитниковском кладбищах чаще обычного звучали выстрелы…

Иван со дня на день ожидал ареста. На душе у него словно кошки скребли, не хотелось ни есть, ни пить. Днем он старался держать себя в руках, чтобы своим волнением не встревожить родителей. Но по ночам Иван долго не мог уснуть, чутко прислушиваясь к любым шорохам за дверью. Как правило, ему удавалось забыться коротким тяжелым сном только ближе к утру.

Однако чекисты за ним так и не пришли. Видимо, по чистой случайности его фамилия не значилась в тех документах «Союза», которые им удалось захватить, а затем не всплыла на допросах арестованных подпольщиков.

В тревожном ожидании прошло все лето, затем наступила осень. Поскольку ничего страшного так и не произошло, Иван постепенно начал успокаиваться. Надо было думать о том, как жить дальше. Найти в это смутное время достойную работу, тем более с его специальностью, было практически невозможно. Пришлось перебиваться случайными заработками, в основном переводами с английского и французского языков, которые он довольно прилично знал, а также частными уроками. Но все это приносило мизерный доход. К счастью, у отца от прежних времен остались кое-какие сбережения, а также некоторая клиентура, что позволяло семье худо-бедно выжить.

Однажды знойным летним днем 1919 года Иван все на том же Тверском бульваре вновь случайно повстречал штабс-капитана Уланова. За прошедший год с лишним тот внешне почти не изменился, только сильно похудел и стал слегка прихрамывать на левую ногу. Неизменными у него остались также поношенный офицерский китель без погон и фуражка, правда, сапоги теперь были совсем новые. Он сразу же узнал Ивана, и, подойдя ближе, произнес:

— Здравствуйте! Приятно встретить старого знакомого в такое тревожное время.

— Здравствуйте! Мне также очень приятно Вас встретить вновь!

— Слава Богу, что аресты обошли Вас стороной. К счастью, вовремя удалось уничтожить наиболее важные документы, в том числе и списки членов организации, хотя без потерь, к сожалению, также не обошлось. Все члены «Союза», которых чекистам удалось захватить в Москве, числом более ста человек, были расстреляны. Большие потери были и в Казани. Тем не менее, общего провала все-таки удалось избежать. Так что не все так уж и плохо. Ну, как, не утратили желания бороться против большевиков?

— Нет, не утратил. Большевики много говорили о грядущем царстве свободы, но едва они разбили старые цепи рабства, как сразу же выяснилось, что уже готовы новые, еще более прочные цепи. И что, опять «Союз защиты родины и свободы»?

— Нет! Такой организации в Москве больше не существует. Савинков бежал за границу, другие члены центрального штаба либо арестованы, либо скрываются, либо находятся на территории, находящейся под контролем белых.

— Ясно! И кто же нас теперь поведет к победе?

— В настоящее время в Москве действует другая подпольная организация, состоящая в основном из бывших офицеров. Некоторые из них занимают высокие командные посты в Красной Армии. Как Вы, очевидно, прекрасно знаете, войска Деникина при поддержке союзников наступают на Москву с юга, а войска Колчака с востока. Задача остается прежняя. Когда они подойдут к «первопрестольной» достаточно близко, нам будут нужны верные люди, чтобы ударить по большевикам с тыла, и тем самым облегчить их задачу. Вам просто нужно ждать условного сигнала. Когда наступит час тяжких испытаний, я, либо кто-то другой, свяжутся с Вами по телефону и передадут условный пароль — «Привет от Николая Николаевича!».

— Понятно! Буду ждать!

Звонок раздался довольно примерно через две недели. Уланов попросил Ивана подойти к памятнику Минину и Пожарскому через полчаса. При встрече бравый офицер объяснил молодому человеку, что руководство организации приняло решение всемерно активизировать подготовку к вооруженному восстанию, на счету каждый человек, поэтому посильная помощь потребуется и от него.

Иван успел выполнить несколько заданий, но неожиданно, как и в прошлый раз, всякая связь с подпольщиками у него прервалась. Он очень переживал по этому поводу, терзаясь в догадках и неведении. Но однажды в сентябре, ему случайно попался на глаза очередной выпуск «Известий ВЦИК», в котором было опубликовано информационное сообщение ВЧК о разоблачении в Москве подпольной белогвардейской организации, именовавшейся «Национальный центр», а также связанной с ней военной организации «Добровольческая армия Московского района». Чекисты с гордостью информировали населению, что всего по этому делу было арестовано около семисот человек, включая и весь руководящий состав организации. Далее следовал длинный список расстрелянных примерно из ста пятидесяти фамилий. Среди них значился и штабс-капитан Уланов…

И вновь в ожидании ареста время для Ивана словно остановилось. Однако и на этот раз за ним не пришли. Видимо, его никто так и выдал. Больше бывшему студенту принимать участие в деятельности каких-либо подпольных организациях не довелось…

С приходом нэпа жизнь в столице постепенно стала более или менее налаживаться. К людям постепенно начали возвращаться уже давно, казалось бы, забытые радости. Распределение товаров первой необходимости по карточкам ушло в прошлое. Полки продовольственных магазинов были забиты до отказа, хотя промышленные товары по-прежнему оставались в дефиците, и иногда за ними приходилось выстаивать довольно длинные очереди. Их ассортимент также не отличался особым разнообразием. Посещая время от времени бывший магазин «Мюр и Мерилиз», который теперь безлико именовался ЦУМ, Иван каждый раз поражался скудостью выбора.

На улицах вновь появилось много извозчиков, как ломовых, перевозивших грузы, так и лихачей, готовых прокатить седока с ветерком. Помимо них, на городских улицах стали курсировать первые пассажирские автобусы, по улицам носились мотоциклетки, и становившиеся все более многочисленными автомобили. Трамваи часто приходилось буквально брать штурмом, поскольку это был самый дешевый и доступный вид общественного транспорта, хотя многие, чего греха таить, за него вообще ничего не платили.

Горожане в своей основной массе были одеты достаточно просто. Но среди серой одноликой толпы все чаще стали встречаться и вполне прилично одетые люди. Особенно старались дамы, которые пытались выделиться хотя бы одной деталью своей одежды, например, элегантной шляпкой или пестрым платком.

Гораздо разнообразнее стал и досуг москвичей. При желании можно было отправиться в кафе или ресторан, которых за короткое время открылось великое множество. В городе работало много синематографов и театров, правда, репертуар последних в основном был революционный, и на классические постановки прошлых лет он походил мало.

Дом на Солянке, в котором проживала семья Ивановых, вновь претерпел значительные внутренние пертурбации. Семьи рабочих, наполнявшие его нестройным гомоном по вечерам, стали куда-то незаметно исчезать одна за другой, а их место заняли представители советской номенклатуры средней руки, в основном чиновники из МПС, а также председатели различных артелей, обществ потребительской кооперации и прочие представители так называемой нэпманской буржуазии.

У отца опять появилась многочисленная и богатая клиентура из числа новых хозяев жизни. Он по праву считался одним из самых лучших московских портных, и вскоре его семья перестала испытывать финансовые затруднения. Иван также стал довольно прилично зарабатывать, переводя иностранные книги по договорам с различными издательствами. Он также вел занятия по английскому и французскому языкам на курсах, специально организованных при Народном комиссариате иностранных дел для молодых советских дипломатов.

По вечерам, если выпадало свободное время, надев свой лучший шевиотовый костюм в полоску, сшитый, естественно, руками отца, белоснежную рубашку и галстук-бабочку, Иван отправлялся прогуляться по городу. Иногда он захаживал в лавку поэтов-имажинистов, расположенную в сером двухэтажном особнячке на Большой Никитской улице. В ней работал продавцом уже успевший стать к тому времени знаменитым Сергей Есенин.

При его непосредственном участии в лавке время от времени устраивались литературные вечера, привлекавшие не только представителей московской богемы, но и зачастую просто интересных и колоритных личностей, далеких от мира искусства и литературы. В отличие от знаменитого кафе «Домино» на Тверской улице, именовавшегося также «Кафе поэтов», обстановка на вечеринках в лавке имажинистов была гораздо более демократичной и раскованной. Здесь собирались только самые близкие друзья самого Есенина, те, кого он сам желал видеть в качестве своих гостей. Не так уж и редко сам хозяин читал здесь свои новые стихи, проверяя, на них реакцию публики. При желании любой из гостей также мог прочитать свое собственное произведение в стихах или прозе, которое присутствующие затем живо и весело обсуждали.

Надо сказать, что Иван познакомился с Есениным совершенно случайно. Дело в том, что он также оказался не чужд литературного творчества, правда, писал не стихи, которые у него никогда не получались, а прозу. Он часто заходил в лавку, где видел поэта, стоящего на фоне книжных полок, иногда случайно встречал его на улицах города. Видимо, Иван также чем-то обратил на себя внимание Есенина, так что со временем они даже стали здороваться. Однажды Иван набрался смелости, и решил показать Есенину свои литературные опыты, представлявшие собой рассказы на историческую тематику, надеясь выслушать квалифицированный совет признанного мастера слова. Тот пообещал посмотреть, и свое обещание сдержал. По словам Есенина, рассказы ему понравились, и он посоветовал начинающему автору не оставлять занятий литературным творчеством. Узнав, что тот хорошо владеет несколькими иностранными языками он, в свою очередь, попросил его перевести несколько отзывов о нем, опубликованных в иностранной прессе, что Иван с удовольствием и сделал. Отзывы оказались в целом положительными, и Есенин не без самодовольства их выслушал. Со временем между молодыми людьми установилась если и не дружба, то уж точно взаимопонимание, и однажды Есенин пригласил его заглянуть вечерком «на огонек» в лавку.

Время тогда было трудное, и Иван, стесняясь своей бедности и неустроенности, поначалу бывал на подобных вечеринках лишь время от времени. Дело в том, что каждый из гостей, исходя из собственных возможностей, приносил с собой всевозможные напитки и закуски. Хотя подобная лепта считалась сугубо добровольной, Иван прекрасно понимал, что каждый раз являться в столь почтенную компанию с пустыми руками просто неприлично. Тем более, что вкусы у завсегдатаев оказались, мягко говоря, весьма нескромными. Не смотря на царившие вокруг голод и холод, здесь рекой лились еще довоенные коньяки, водка, шампанское, ликеры, на стол часто выставлялись самые изысканные закуски. Где их можно было достать в обстановке всеобщей разрухи и тотального дефицита, Иван даже представить себе не мог. Однако теперь, когда дела лично у него стали налаживаться, он стал посещать подобные вечеринки все чаще и чаще.

Они проходили на втором этаже, значительную часть которого занимала комната, официально именовавшаяся «Кабинет дирекции», но на самом деле обставленная как светский салон. В ее центре стоял большой круглый стол, за которым и собирались гости.

Среди друзей Есенина встречалось немало весьма любопытных личностей. Одним из них был некий Юрий Саблин, крупный представительный мужчина, носивший на груди сначала один, а затем и два ордена боевого Красного Знамени. Обычно к лавке его подвозил шофер на машине, который потом загонял ее в один из ближайших переулков, и оставался там ждать своего начальника до окончания вечеринки. В любое время года Саблин неизменно был одет в кожаную хромовую куртку, которую он вместе с фуражкой, украшенной красной звездой, снимал у входа, оставаясь в затянутой кожаными ремнями гимнастерке. Повертевшись перед зеркалом, он сразу же поднимался по железной винтовой лестнице на второй этаж, никогда не задерживаясь у полок с книгами. Саблин любил покрасоваться перед гостями золотым брегетом на массивной золотой цепочке. Он часто как бы невзначай доставал его из кармана и щелкал крышкой, чтобы посмотреть время. Со стороны могло показаться, что человек постоянно куда-то то ли спешит, то ли опаздывает. Он не отказывал себе в удовольствии продемонстрировать присутствующим и золотой портсигар, усыпанный такими же мелкими бриллиантами. В портсигаре лежали дорогие импортные сигареты с длинным черным фильтром, являвшиеся страшным дефицитом. Не смотря на это, он щедро угощал ими всех желающих, а при необходимости еще и любезно чиркал перед ними массивной золотой зажигалкой, также усыпанной мелкими бриллиантами.

Саблин имел устойчивую репутацию темной личности и, мягко говоря, авантюриста. Все гости, в том числе и Иван, старались вести себя с ним по возможности сдержанно. Он прекрасно помнил, что еще совсем недавно Саблин являлся одним из руководителей партии левых эсеров, и даже был осужден за участие в левоэсеровском мятеже. Но затем его быстро амнистировали, и в дальнейшем он принимал участие в боевых действиях против белых и петлюровцев где-то на Украине. Ныне Саблин делал довольно успешную карьеру в Красной Армии, последовательно занимая один за другим все более высокие командные посты.

Иван был немало удивлен, когда выяснилось, что он был близким другом Есенина, правда, для него так и осталось тайной, что могло связывать между собой столь разных людей. Об источниках богатства Саблина ходили разные слухи. Все еще хорошо помнили о том, что в свое время боевые отряды анархистов под видом сотрудников ЧК ограбили немало богатых квартир и особняков в Москве. После случайной гибели в июне 1918 года одного из их лидеров Мамонта-Дальского, который неудачно спрыгнул с подножки трамвая на Покровском бульваре, большая часть этих богатств исчезла в неизвестном направлении. Злые языки утверждали, что неким образом они оказались в распоряжении Саблина, однако, правда ли это, опять же точно никто не знал.

Саблин был не прочь хорошо выпить, и изрядно захмелев, становился необыкновенно общительным. В числе прочего он любил рассказывать и о том, как он в свое время руководил штурмом здания градоначальства на Тверском бульваре, будучи тогда прапорщиком одного из запасных полков, расквартированных в Москве. По его словам выходило, что эта операция была просто образцом оперативного искусства и военной смекалки. Слушая эту пьяную похвальбу, Иван в душе буквально закипал от негодования. Несколько раз он порывался, было, поговорить с этим удалым красным командиром, и объяснить ему, что не надо иметь великий полководческий талант, чтобы расстрелять из пушек практически безоружных людей. Но каждый раз с трудом сдерживал себя, понимая, что излишняя откровенность в таком деле может обойтись ему очень дорого.

Кроме того, находясь под воздействием хмельных паров, Саблин часто многозначительно намекал, что весь так называемый заговор левых эсеров на самом деле являлся всего лишь провокацией большевиков, единственной целью которой было установление в стране их единоличной власти. На первых порах им выгодно было создать у некоторой части населения хотя бы иллюзию того, что октябрьский переворот не был результатом заговора только одной партии, а имел более широкую общественную поддержку. К определенному моменту левые эсеры с этой задачей уже справились, и большевики в их услугах больше не нуждались. Не обошлось, конечно, и без прямого соучастия в этой комбинации и некоторых руководящих деятелей самой партии левых эсеров, которые понимали, что союз с Лениным будет крайне недолговечным, а вкус власти оказался столь сладостным. В итоге расстреляли лишь несколько рядовых участников так называемого мятежа, а его главных зачинщиков, в том числе и Саблина, лишь осудили на незначительные сроки, но вскоре амнистировали, оставили на руководящих постах и даже приняли в ряды РКП(б), куда дорога в те времена была открыта далеко не каждому.

Иногда вечеринки в лавке имажинистов посещал некий поэт Эрдман, стихов которого, правда, никто не слышал. Просто так его представил своим гостям сам Есенин. Впоследствии Эрдман исчез из Москвы раз и навсегда при загадочных обстоятельствах. Он всегда старался держаться особняком, в разговоры с присутствующими почти никогда не вступал, и чаще всего молча попыхивал в углу папироской. Завсегдатаи вечеринок чего потом только про него не рассказывали. Одни говорили, что он был членом подпольной белогвардейской организации, и скрылся после ее провала, другие утверждали, что он был английским шпионом, а третьи — что на самом деле он был чекистом. Наконец, существовало мнение, что на самом деле под видом поэта Эрдмана скрывался один из лидеров литовских анархистов по фамилии Бирзе. Возможно, что истину знал сам Есенин, но он не спешил ею ни с кем поделиться. Иван потом долго жалел, что не познакомился поближе с такой явно неординарной личностью.

Несколько раз эти литературные посиделки посещал и некий загадочный человек невысокого роста с короткой прической и небольшими усиками. Его темные выразительные глаза внимательно разглядывали присутствующих, словно пытаясь заглянуть им в душу, и понять, что они представляют собой на самом деле. Его образ был неотделим от неизменной кожанки, под которой на боку явственно угадывались очертания кобуры. Про этого человека было точно известно, что он служит в ЧК, и даже занимает там какой-то очень ответственный пост, правда, он так и не счел нужным представиться.

Однажды Есенин, который к тому времени уже неплохо знал Ивана, предложил ему:

— Хочешь, я вас познакомлю?

— Да, знаешь, я чекистов как-то не очень люблю!..

— Не переживай, он мой друг и к тому же совсем неплохой человек.

— Да я и не переживаю…

Как раз в это время к ним подошел этот самый загадочный человек:

— Сергей, ну, куда же ты пропал? Мы тебя уже заждались.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Есенин тут же произнес:

— Яша, познакомься, это мой друг Ваня Иванов, бывший студент Университета и вообще очень интересный человек.

Этот самый Яша протянул Ивану руку:

— Яков Блюмкин! Романтик революции!

— Очень приятно! Иван Иванов, студент-историк! Правда, теперь уже бывший!

— Ах, да! Исторический факультет, насколько я помню, закрыли. Ну, ничего! Может быть, еще когда-нибудь и откроют.

До Ивана только теперь дошло, с кем он разговаривает. От волнения у него даже пересохло в горле, но он постарался не подавать виду. Яков Блюмкин! Ну, конечно же, тот самый, который стрелял в германского посла Мирбаха, и про которого ходило столько самых разнообразных легенд. После покушения на Мирбаха он некоторое время скрывался, а затем решил сдаться властям. К всеобщему удивлению, его тут же амнистировали как «раскаявшегося», а вскоре даже приняли кандидатом в члены РКП(б). Хотя в те смутные времена людей расстреливали и за гораздо меньшие провинности. Иногда советская власть проявляла необъяснимый гуманизм, хотя, конечно, не просто так, а в силу неких неведомых, и, надо полагать, весомых причин. Затем Блюмкин принимал деятельное участие в подготовке революций в Иране, Германии и Китае. Поговаривали, что в настоящее время он часто бывает в странах Востока, где выполняет некие секретные поручения по линии разведки.

Между тем, Блюмкин продолжал:

— Так значит историк! Очень интересно! Всегда любил историю, вот только не было времени ее изучать. Приходится самому ее делать!

Блюмкин громко рассмеялся. Видно было, что ему очень понравилась собственная шутка. Затем он предложил выпить по сто грамм коньячку, попутно продолжая расспрашивать Ивана об учебе в Университете. Видно было, что ему это на самом деле интересно, может быть потому, что ему самому нигде толком поучиться так и не довелось.

Впоследствии Иван еще несколько раз встречался с Блюмкиным на вечеринках у Есенина. Со временем между ними завязались почти дружеские отношения, насколько, конечно, вообще возможна дружба между такими разными людьми. Узнав, что его новый знакомый свободно владеет несколькими европейскими языками, Блюмкин однажды предложил оказать ему свое содействие для устройства на службу в ОГПУ. Поначалу Иван от подобного предложения просто опешил. Чего-чего, а того, что ему когда-нибудь придется служить в ОГПУ, он даже в кошмарном сне не мог себе представить. Блюмкин по-своему истолковал его реакцию, и чтобы окончательно развеять его сомнения, поспешил добавить:

— Я же тебе не в расстрельную команду предлагаю записываться, а предлагаю идти служить в Иностранный отдел. Это же интеллектуальная элита наших органов госбезопасности. Там как раз нужны такие молодые грамотные ребята. Начальником этого отдела является мой старый приятель еще со времен одесской юности Моисей Трилиссер, так что, я думаю, никаких проблем с твоим приемом на службу возникнуть не должно. Не переживай, тебе даже форму носить не придется. Ну, если только по большим праздникам…

Иван поколебался некоторое время, а затем все-таки решил принять предложение Блюмкина. Подобная служба считалась весьма престижной, к тому же она могла обеспечить ему выход на заграницу, чем со временем можно было бы воспользоваться. Самого себя он успокоил тем, что ему предстояло бороться не с «врагами» из числа собственного народа, а вести хитроумные игры с вражескими разведками. В глубине души Иван всегда оставался патриотом своей родины, вне зависимости от того, какой политический режим в ней сейчас установился. Как говорится, правители приходят и уходят, а страна и народ остаются…

Как вскоре выяснилось, подобное предложение последовало весьма своевременно. Едва он был принят на службу в ОГПУ, как лавку имажинистов по неведомым причинам закрыли, и Иван лишился приятной возможности время от времени видеть большинство из посетителей литературных посиделок, в том числе и «романтика революции». При их последней встрече Блюмкин, который всегда был не чужд тщеславия, с загадочным видом обмолвился, что вскоре отравляется в Гималаи искать некую загадочную область, населенную мудрецами. Однако произвести на собеседника желаемого эффекта ему не удалось. Иван сразу же понял, о чем идет речь.

— Ты собрался в Шамбалу?

— А ты откуда знаешь?

— Да так, приходилось читать кое-какую литературу.

— Вот увидишь, это открытие ознаменует начало новой эры в истории человечества.

— Не обольщайся! Это все выдумки мадам Блаватской, а также всяких мистиков и оккультистов.

— Много ты понимаешь…

Блюмкин замкнулся, и на этом разговор прервался. Впоследствии Иван не раз со смешанным чувством вспоминал этого человека. Если бы не случайная встреча с ним и его содействие, то неизвестно как в дальнейшем могла бы сложиться его судьба…

Несколько лет все вроде бы шло нормально, а теперь вот, на тебе! Все! Это конец!

Угадав ход мыслей своего собеседника, Бокий произнес с загадочной улыбкой:

— Не волнуйтесь! Я Вас пригласил совсем с другой целью. Примерьте пока вот этот перстенек, и постарайтесь описать свои ощущения.

Начальник спецотдела достал из простой деревянной шкатулки массивный золотой перстень со вставкой из непрозрачного камня, украшенного изображением солнца с расходящимися в разные стороны лучами, и протянул его своему собеседнику. Иван с некоторым недоумением оглядел его. На первый взгляд, перстень как перстень, ничего особенного. Но едва он надел его на указательный палец правой руки, как сразу же почувствовал легкие вибрации, и его сначала охватило состояние полного покоя, а затем, словно на экране в синематографе, перед ним начало разворачиваться целое действо.

Сначала Иван увидел хорошо знакомый ему дом Коробкова на пересечении Тверского бульвара и Большой Никитской улицы. Затем перед ним появилась одна из комнат этого дома. В ней находилось несколько человек, которые что-то между собой горячо обсуждали. Откуда-то издалека доносилась стрельба, несколько раз ухнули мины, выпущенные из бомбомета. Иван пригляделся, и явственно увидел позиции у кинотеатра «Унион». Из разговора присутствующих в комнате людей вскоре стало ясно, что они обсуждают вопрос о прибытии в Москву подкреплений, на которые добровольцы так рассчитывали, но которые в конечном итоге так и не прибыли.

Когда Иван снял перстень и подробно описал Бокию увиденную им сцену, тот удовлетворенно хмыкнул:

— Все правильно! Вы только что стали свидетелем одного из ключевых событий московской осени 1917 года, о котором, Вы, как рядовой участник, конечно, знать не могли. Это совещание с участием эмиссара генерала Каледина штабс-капитана Соколова, прибывшего накануне с Дона, и некоторых представителей Временного правительства, по воле случая оказавшихся в тот момент в Москве. Каледин предлагал направить в Москву верных ему казаков, но сделать это по собственной инициативе он не мог, это шло бы в разрез с общепринятыми тогда правилами и установлениями. Требовалось формальное обращение к нему как к войсковому атаману с просьбой о помощи от имени хотя бы некоторых представителей законной власти, которую на тот момент все еще воплощало Временное правительство. Но наши, то есть, простите, ваши демократы с негодованием отвергли предложение «калединцев», которых они считали явной контрреволюцией, и, честно говоря, в глубине души просто побаивались. После этого ваше положение стало безнадежным, хотя вы в тот момент об этом даже и не подозревали. Вот если бы Каледин тогда прислал верных ему казаков, то можете не сомневаться, что итог противостояния в Москве, да и во всей стране, был бы совершенно иным.

Не успел Иван и слова сказать, как начальник спецотдела после короткого раздумья добавил:

— Да, никаких сомнений быть не может. Вы именно тот человек, который нам нужен.

Потрясенный Иван только и смог вымолвить:

— Что это такое?

— Точно сказать не могу, но, по всей видимости, это одна из тех священных реликвий, которые достались нам в наследство от давно погибших цивилизаций или же, наоборот, попала к нам из далекого будущего. Время от времени подобные вещицы всплывают неведомо откуда у разных народов. Они могут именоваться чашей Святого Грааля, рогом изобилия, священными камнями Чинтамани, Норбу-Ринпоче или еще как-то иначе, суть дела от этого не меняется.

— Но причем тут я? Почему Вы решили обратиться именно ко мне?

— Все дело в том, что этот камень отнюдь не простая палочка-выручалочка, которая действует по щучьему велению, и по моему хотению. Он сам выбирает людей, с которыми он хочет вступить в контакт. Вполне вероятно, что таких людей по всему земному шару насчитываются единицы. Например, я сам много раз надевал этот перстень, но при этом никаких ощущений мне испытать так и не довелось. Я так и мог бы проносить его всю жизнь в качестве простого украшения, даже не подозревая о наличии у него необычных свойств.

— Но как Вы узнали, что одним из этих избранных являюсь именно я?

— Могу Вам раскрыть один секрет. В числе прочего, наш спецотдел работает с разного рода магами, чародеями, колдунами, шаманами и прочей публикой подобного рода. Конечно, среди них имеется немало шарлатанов и проходимцев, но встречаются и на самом деле уникальные личности с исключительными способностями, умеющими с помощью своего астрального тела выходить в тонкий мир, недоступный простым смертным. И все они единодушно, причем, хотелось бы подчеркнуть, независимо друг от друга, указали именно на Вас. Вот мы и решили провести этот небольшой эксперимент. Как видим, он полностью подтвердил их правоту. Так что, что можете не волноваться, наказывать за грехи молодости Вас никто не собирается. Вы нам нужны для решения совершенно иных задач.

Этот камень и подобные ему реликвии обладают огромной энергетической силой. Им всем приписывается способности исполнять любые желания своего владельца, но только в том случае, если они направлены на благо других людей. Они могут влиять не только на судьбы отдельных людей, но даже целых стран и народов.

— А как эта штука действует?

— Точно не знаю, но можно предположить, что этот и другие подобные ему камни связаны с информационным полем земли или даже вселенной, подключившись к которому, можно получить любую информацию о прошлом, настоящем и будущем. Причем это не буквально видение физического состояния, а восприятие внутренним зрением некоего информационного кода. С помощью этого перстня мысленно можно перенестись в любую точку времени и пространства, проникнуть в чужое подсознание и читать чужие мысли. Дело в том, что на протяжении всей жизни любого человека у него в подсознании накапливается информации обо всех его поступках, эмоциях, чувствах и ощущениях, то есть, обо всем том, что составляет его внутренний мир. На бытовом уровне это проявляется в том, что иногда нас начинают одолевать давно, казалось бы, забытые чувства и переживания.

Можно также предположить, что накопленная информация дублируется в неком вселенском банке данных, в котором аккумулируется коллективное подсознание всего человечества, и при известных навыках ее оттуда можно извлечь. Опять же, на бытовом уровне это проявляется в том, что время от времени мы неожиданно и без всяких видимых причин вспоминаем о давно забытых событиях или людях, а иногда нам становятся понятными мотивы их поступков, хотя раньше по этому поводу мы только терялись в догадках. У вас такое бывает?

— Конечно, бывает!

— Ладно, продолжим! Мне представляются обоснованными предположения некоторых ученых, что любая мысль является материальной, и представляет собой особую эфирную материю. Именно поэтому она и может сохраняться во вселенском банке данных. По всей видимости, только в этом смысле для человека и может быть доступно бессмертие. После физической смерти накопленная им за всю жизнь информация вливается в информационное поле Вселенной. Вероятно, на этом и основаны представления о бессмертии души.

— Откуда у Вас этот перстень?

— К сожалению, на это вопрос я Вам ответить не могу. Не потому, что не хочу, а потому, что просто не знаю. Его изъяли в первые годы после революции в числе прочих вещей у кого-то при обыске. Но поскольку вести подробную опись изъятых ценностей тогда было не принято, теперь уже, к сожалению, невозможно установить, кто был его прежним владельцем. Затем перстень долгое время хранился в Гохране, где на него никто не обращал внимание. Пока, вдруг, по чистой случайности не обнаружились его чудесные свойства. Но к нашему делу подобные нюансы уже отношения не имеют…

Иван невольно припомнил слухи о том, что Бокий имел некое отношение к нашумевшей несколько лет назад темной истории, связанной с хищениями из Гохрана. Тогда чекисты со смешанным чувством восхищения и страха шепотом рассказывали друг другу, что Бокий позволил себе ослушаться самого Ленина. Он просто проигнорировал прямое указание вождя освободить под его личное поручительство старого большевика и его личного знакомого Якова Шелехеса, ставшего одним из фигурантов этого дела. Вскоре всех причастных к этому делу поспешно расстреляли, и установить, кто из них был виноват, а кто — нет, стало уже невозможно.

— Ну, хорошо! Что Вы хотите лично от меня? Как Вы собираетесь использовать мой столь неожиданно открывшийся дар?

Иван ожидал услышать от Бокия все, что угодно, но только не это.

— Молодой человек, Вы, наверное, прекрасно знаете, что я старый большевик, который всю свою сознательную жизнь посвятил борьбе с самодержавием. Затем, не жалея сил и здоровья, боролся с контрреволюцией в годы гражданской войны. Но теперь лично для меня стало очевидно, что грандиозный социальный эксперимент, затеянный большевиками в 1917 году, провалился. Оставим в стороне всякие мелочи, которые можно было бы списать на закономерные трудности, неизбежные при становлении новой системы. Беда в том, что порочными оказались сами фундаментальные принципы, положенные в ее основу, и преодолеть их она уже не сможет.

Бокий на пару секунд задумался, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:

— Иван Антонович! Вы когда-нибудь слышали о так называемых «временных ямах»?

— Нет! Я в физике не очень силен. Что это такое?

— Это такие особые состояния времени и пространства, попав в которые, человек помимо своей воли может в мгновение ока перемещаться на сотни или даже тысячи лет в будущее или в прошлое. Короче говоря, подобным образом к нам попало несколько человек из будущего, которые поведали, что ждет Россию или, если хотите СССР, в ближайшей перспективе. Смею Вас уверить, что ничего хорошего — установление личной диктатуры Сталина, голод, нищета, ужасы коллективизации сельского хозяйства, массовые репрессии, новая война с Германией, в ходе которой погибнут десятки миллионов человек. Затем наступит длительный период стагнации. На международной арене СССР будет постепенно сдавать одну позицию за другой, а внутри страны жизнь будет становиться все более серой и скучной. В конечном итоге СССР потерпит полный крах и как единая держава перестанет существовать. В свою очередь, это приведет к громадным геополитическим изменениям во всем мире, последствия которых могут оказаться гибельными для современной цивилизации.

Рассказы упомянутых мною невольных гостей из будущего подтверждаются письменными свидетельствами таких авторитетов как Нострадамус, монах Авель и некоторых других, подлинные рукописи которых нам удалось достать ценой больших усилий. Вполне возможно, что они сами являются гостями из будущего, попавшими во «временные ямы», и не сумевшими вернуться обратно. Впрочем, с равным основанием можно предположить, что они просто имели контакты с такими гостями, не это суть важно. Важно то, что все они независимо друг от друга говорят об одном и том же.

Наша цель — спасти Россию. Время — это тонкая материя, которая, будем надеяться, как и любая другая материя, поддается воздействию на нее. К сожалению, выбор средств у нас крайне ограничен. Сидеть, сложа руки, мы не можем, в этом случае трагический исход представляется неизбежным. Вариант со свержением существующего режима насильственным путем изнутри в данный момент также представляется нереальным. Большая часть населения запугана или одурманена официальной пропагандой. Делать ставку на вмешательство внешних сил бессмысленно, что убедительно доказал опыт Гражданской войны. Поэтому, как бы это не звучало на первый взгляд парадоксально, для нас остается только один выход — вернуться на некоторое время назад, и уже оттуда попытаться изменить ход событий. Именно Вы с помощью этого перстня и должны попытаться это сделать.

— Допустим, что нам это удастся! А дальше что?

— Я много размышлял по этому поводу, и в конечном итоге пришел к выводу, что единственно приемлемым является постепенный, эволюционный путь развития. Разумеется, он долгий и трудный, но в конечном итоге, как выясняется, и наиболее эффективный. От революций все равно нет никакого толка, как свидетельствует исторический опыт, ни одна из них еще не закончилась ничем хорошим.

— Товарищ Бокий! Вы решили перейти на меньшевистскую платформу?

Бокий слегка усмехнулся:

— Скажем, что я перешел на реалистическую платформу!

— Ладно! И в какую же точку во времени и пространстве Вы предполагаете вернуться?

— Проблема заключается в том, что незаметно и относительно безболезненно коррекцию времени можно провести только в пределах очень ограниченного хронологического отрезка. К сожалению, и в этом случае набор вариантов у нас крайне ограничен.

Эпоху правления последнего императора Николая II можно отбросить сразу. Самодержавие как форма государственного правления в России себя исчерпала. Да и сам Николай правителем был далеко не самым лучшим. Да, хороший семьянин, милый, приятный человек, не злой. Все это так, но при этом правитель никудышный. Вряд ли его стоит идеализировать, как это многие склонны делать сейчас. Если бы в России все было хорошо, то в ней буквально в течении десяти лет не произошло бы три таких крупных революции. Не надо об этом забывать.

Временное правительство начало хорошо, но не смогло быстро решить несколько фундаментальных для России вопросов — о земле и мире. Поэтому большевики и сумели перехватить у него инициативу. Эту эпоху также можно отбросить, поскольку Временное правительство опять неизменно наступит на те же самые грабли. Надо выбрать такой переломный момент, когда большая часть населения еще окончательно не разочаровалась в демократических идеалах, и при этом уже начала испытывать определенные сомнения в отношении большевиков.

Как мне кажется, ситуация в Москве конца октября — начала ноября 1917 года просто идеально подходят для нашей задумки. Именно события этих дней стали поворотным пунктом в истории последней российской революции. Если бы белым тогда удалось одержать победу в Москве, то тогда не случилось бы гражданской войны и всех последующих ужасов. «Белокаменная» послужила бы примером для других крупных городов, и во многих из них большевики просто поостереглись бы выступать открыто, понимая, что могут получить решительный отпор. Их же противники, наоборот, получали бы шанс выиграть время, собраться с силами и организовать легитимный центр сопротивления во главе с авторитетными общественными деятелями. Оставшийся в полной изоляции Петроград долго бы не продержался. Затем было бы созвано Учредительное собрание, которое и наметило бы пути решения основных проблем страны.

— Но почему же в таком случае сразу не начать с Петрограда?

— Ни в коем случае! Обстановка в двух российских столицах в корне отличалась друг от друга. В Петрограде у большевиков был громадный перевес сил. Там они опирались на тыловые части, которые Временное правительство решило отправить на фронт, что и вызвало их резкое недовольство. Вот этим обстоятельством и воспользовались большевики, которым не составило никакого труда их распропагандировать и склонить на свою сторону. В Москве же обстановка была гораздо спокойней. Похоже, что если бы здесь всего несколько людей проявило бы чуть больше решимости и воли к победе, то исход противостояния был бы совершенно иным. Руднев оказался слабым человеком, в то время, когда надо было проявить решительность и волю к победе, он предпочитал маневрировать, вести дипломатические переговоры. В конечном итоге это только играло на руку большевикам, которые, не встречая противодействия, действовали все увереннее и увереннее.

Но больше всего претензий, конечно, к полковнику Рябцеву. Как командующий войсками Московского военного округа он был просто обязан принять самые решительные меры. Вместо этого он все время где-то прятался, где-то скрывался, его все никак не могли найти. Фактически, он не просто самоустранился от всех дел, а зачастую прямо или косвенно просто играл на руку большевикам. Вы, наверное, знаете, что когда в июне 1919 года части Добровольческой армии заняли Харьков, где тогда проживал Рябцев, его бывшие подчиненные, участники московских боев осени 1917 года, просто вытащили его из дома, и расстреляли без суда и следствия или, как позднее было официально объявлено — «при попытке к бегству». Вот если бы кто-то смог растолковать всем этим деятелям, что в результате их бездействия и нерешительности ждет страну и их лично, то, наверняка, они бы начали действовать более энергично.

— Да, но как Вы предполагаете все это осуществить на практике? Как повернуть течение времени вспять?

— Я думаю, что повернуть течение времени вспять, скорее всего, просто невозможно. К тому же это крайне сложная материя, многие свойства которой нам до конца еще не известны. Даже на бытовом уровне Вы наверняка замечали, что при определенных обстоятельствах время может замедлять или ускорять свой ход, то оно тянется как резина, то, как говорится, не успел оглянуться, а день уже пролетел.

— Товарищ Бокий, что-то Вы меня совсем запутали! Но если повернуть течение времени вспять невозможно, что же мы тогда вообще обсуждаем?

— Не торопитесь! Есть основания полагать, что ход истории представляет собой процесс саморегулирующийся, все посторонние влияния на него сами собой компенсируются. Вы, наверное, слышали, что всемирную историю часто условно представляют в виде ветвистого дерева — ствол это прошлое, а ветви — это будущее. Но при этом обычно забывают о том, что у дерева имеются еще и корни. Следовательно, если многовариантным может быть будущее, то почему не предположить, что многовариантным в принципе может быть и прошлое. То есть, попав в прошлое, можно изменить причинно-следственную связь событий, и в результате будущее сложится иначе, причем об этом никто даже и догадываться не будет.

Может быть, Вам приходилось слышать о том, что на территории Соединенных Штатах, в штате Юта, обнаружили отчетливые следы человеческих ног в ботинках вполне современного типа, причем каблук левой ноги этого неизвестного раздавил моллюска-трилобита, жившего четыреста-пятьсот миллионов лет назад. А в плате Техас четкий отпечаток человеческой ноги сохранился рядом с отпечатками следов динозавра, который жил примерно шестьдесят миллионов лет назад. При желании этот перечень можно было бы еще долго продолжать…

— И какой же из этого следует вывод?

— На мой взгляд, все эти странные находки из далекого прошлого и возможность заглянуть в будущее, представляют собой явления одного порядка. Точного объяснения я не знаю, но не исключено, что наша вселенная представляет собой сложную систему альтернативных миров, сосуществующих в параллельных слоях пространства-времени, и связанных между собой тончайшими энергетическими нитями. Наша земля является частью вселенной, поэтому мы вправе ожидать, что и на ней могут повторяться те же самые процессы. Поскольку Космос бесконечен, то прошлые и будущие звенья могут находиться где-то недалеко друг от друга, появляясь из параллельных миров, разделенных между собой пространственно-временными полями.

Вспомните хотя бы о странных бесследных исчезновениях людей, которые иногда, как ни в чем не бывало, появляются через много лет, даже не подозревая о том, что они отсутствовали все это время. Иногда эти люди затем исчезают вновь, словно растворяясь в воздухе, на этот раз уже навсегда. Известны случаи, и их немало, когда подобные исчезновения происходили на ровном месте на глазах у множества свидетелей.

Кстати, подобные случаи зафиксированы и в России. Так, например, двое крестьян из Коломенского пропали в 1810 году, а затем вновь появились из неоткуда в 1831 году. Причем для них весь этот временной отрезок более чем в двадцать лет спрессовался в одно мгновение. Впоследствии они могли вспомнить только то, что их окутал какой-то густой туман, вот и все.

— И как люди попадают в эти «временные ямы»?

— Предположительно они проваливаются в так называемые «черные дыры», которые имеют крошечные размеры, возможно, даже с атом, тем не менее, они концентрируют в себе огромные запасы энергии. Они могут проникать к нам из космоса, хотя наука наших дней на этот счет точно ничего не знает.

— Хорошо, Глеб Иванович! Оставим пока теоретические выкладки в покое. А как Вы практически собираетесь осуществить задуманное? Вы же понимаете, что всерьез рассчитывать на то, что я вдруг случайно провалюсь в такую «черную дыру» и окажусь именно в Москве осени 1917 года, просто нереально.

— Разумеется! Но на это как раз никто и не рассчитывает. На мой взгляд, добиться поставленной цели можно с помощью источников особой энергии.

— Но где же их взять? Насколько я знаю, современная наука ими пока не располагает!

— Вот, теперь мы начинаем постепенно переходить к сути дела…

Бокий несколько раз глубоко затянулся папиросой «Ирис», затушил ее о пепельницу, и продолжил свое повествование:

— Предположительно эти источники следует искать в отдаленных уголках планеты, где могли сохраниться остатки древних высокоразвитых цивилизаций, существовавших некогда на земле и впоследствии погибших в силу различных катаклизмов, центры, созданные представителями инопланетного разума или же точки перехода в параллельные миры.

— Глеб Иванович! Что это за параллельные миры такие?

— К сожалению, я также не очень силен в физике, поэтому не смогу Вам ответить на этот вопрос исчерпывающе. Если объяснить в нескольких словах, то это невидимый мир, который может сосуществовать параллельно вместе с нами на этой планете, но только в других пространственно-временных рамках, и при этом мы пока об этом даже не догадываемся. Это своего рода Зазеркалье. Может быть, когда-нибудь наша наука достигнет таких высот, что общение с представителями этого мира станет делом вполне обычным, но пока вход туда доступен только избранным. Читали, наверное, в детстве творения Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье»?

— Да, конечно!

— Ну, это вот что-то в этом роде. Главное найти дверцу, через которую туда можно будет проникнуть. Кстати, не исключено, что именно из этого мира к нам время от времени попадают разные непонятные для нас сущности, которых люди именуют ангелами, демонами, приведениями, шумными духами, чудовищами и так далее. Добавим сюда и странные летающие объекты, которые упоминаются еще в Библии. Причем хотелось бы обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что появление тех или иных существ каждый раз непосредственным образом связано с определенным этапом в развитии самого человеческого общества.

Постараюсь пояснить свою мысль. Если раньше людям в основном почему-то попадались различные сказочные персонажи, которые при желании говорили человеческими голосами на вполне понятном для их собеседников языке, то теперь они куда-то исчезли, но зато стали появляться разного рода летающие объекты с экипажами вполне земного типа, которые также запросто общаются со всеми встречными и поперечными. Мне представляется, что все это явления одного порядка. Не исключено, что все эти визитеры на самом деле представляют собой просто сгустки энергии, которые при необходимости способны принимать любую форму. Это подтверждается тем, что они могут внезапно появляться просто ниоткуда и также внезапно исчезать неведомо куда. Кажется, материальные объекты не представляют для этих сущностей никакой преграды, они, например, могут совершенно свободно проходить сквозь стены, проникать сквозь толщу земли или воды и так далее. Похоже, что и временные барьеры для них также не являются препятствием. Создается впечатление, что они очень хорошо осведомлены о положении дел в нашем мире. А поскольку, как я уже говорил, их мир связан с нашим миром тончайшими энергетическими нитями, надо полагать, что все происходящее у нас для них также далеко не безразлично, поскольку может оказывать влияние и на них. Вот с помощью этого перстня Вы и должны попытаться установить с ними связь, и с их помощью осуществить задуманное. Будем надеяться, что они нам помогут.

— Я Вас понял, товарищ Бокий! Кстати, о существовании параллельных миров говорится в мифах и легендах многих народов мира. Так, например, в ирландских сагах упоминаются сиды, которые с помощью волшебных чар набросили на себя покров невидимости, и живут в незримой стране, появляясь из нее в нашем мире лишь по собственному желанию. Там, где человеческий глаз видит лишь древние развалины и зеленые холмы, высятся их роскошные дворцы, в которых сиды вкушают волшебную пищу и напитки, дарующие им бессмертие. Думаю, что за легендой о невидимом граде Китеже скрываются те же самые представления. И подобных примеров можно привести еще много.

— Вот, вот! Но, сами понимаете, сидеть и ждать пока представители параллельных миров сами к нам явятся и предложат свои услуги, у нас нет времени, а сами инициативу они почему-то не проявляют. Поскольку у нас нет ключа от дверцы, через которую можно было бы проникнуть в Зазеркалье, пока данный вариант придется отложить.

Более перспективной мне кажется возможность установления контактов с потомками высокоразвитых цивилизаций, некогда существовавших на земле, а то, что они когда-то на самом деле существовали, опять же свидетельствуют как мифы и легенды многих народов мира, так и археологические находки, которым современная наука пока не может дать удовлетворительного объяснения. Вспомним хотя бы многочисленные находки в толще земных пород, возраст которых определяется в десятки и даже сотни миллионов лет, странных металлических предметов неизвестного назначения.

Очаги, созданные потомками высокоразвитых цивилизаций прошлого, могли сохраниться в некоторых глухих уголках нашей планеты, например, в джунглях Центральной Бразилии. Примерно два года назад туда отправилась маленькая британская экспедиция, в состав которой входили полковник Перси Фосетт, его старший сын и школьный приятель его сына. Упомянутая экспедиция намеревалась заняться там поисками колоний атлантов. На основании только одному известных данных Фосетт считал, что они могли уцелеть в этих местах после гибели их метрополии в Атлантическом океане. Если это так, то потомки атлантов за прошедшие почти двенадцать тысяч лет могли не только сохранить, но и значительно приумножить достижения своих предков.

По всем расчетам, англичане уже должны были пройти намеченным маршрутом, добраться до более или менее цивилизованных мест, и дать о себе знать. Но пока от них не поступало никаких известий. Может быть, им и на самом деле удалось добраться до одного из интересовавших их центров, и они решили там на некоторое время задержаться. Хотя их там могут удерживать и против их воли.

— Глеб Иванович! Но если представители этой высокоразвитой цивилизации на самом деле настолько могущественные, как Вы предполагаете, почему они сами не установят с нами контакт? Почему их присутствие вообще никак не ощущается на нашей планете?

— Видите ли, существует такое предположение, что некоторые высокоорганизованные существа в процессе эволюции могут вообще утратить материальную оболочку, и превратиться в полевые или эфирные формы материи, невидимые для человеческого глаза.

— Простите, какие формы материи? Что такое эфир я еще могу понять…

— Разработка теории поля — это новейшее достижение современной физики. Разумеется, речь идет не о поле с пшеницей или рожью, а о поле как форме существования материи.

— Понятно!

— Ну, так вот! Теряя телесную оболочку, эти существа взамен могут приобретать способность преодолевать любые расстояния за считанные мгновения. Так что, вполне возможно, что они присутствуют среди нас, и пристально наблюдают за нами, а мы пока об этом даже не догадываемся. А вот почему они не хотят устанавливать с нами контакт, это уже другой вопрос. Ответа на него у меня нет, но можно предположить, что дело в нас самих. Чем-то мы их отпугиваем или настораживаем.

— Ну, хорошо! Кто он вообще такой, этот Фосетт?

— Как Вам сказать! До поры до времени он был обычным армейским офицером, которому довелось послужить в различных уголках Британской империи. Его звездный час настал в тот момент, когда правительство Боливии обратилось в британское Королевское географическое общество с просьбой оказать ему содействие в проведении работ по демаркации границ с соседними странами. Оно, в свою очередь, обратилось к Фосетту, который к тому времени был уже известным специалистом в области топографии и картографии. Впоследствии на протяжении ряда лет он занимался демаркацией границ Боливии с Бразилией, а затем и с Перу.

Во время проведения этих работ ему неоднократно приходилось слышать легенды о затерянных в джунглях городах, о белых индейцах с рыжими волосами и голубыми глазами, а также о странных полулюдях-полуобезьянах, которых местные индейцы именуют морсего. Однако немедленно отправиться на их поиски Фосетту помешала начавшаяся война.

— Глеб Иванович! Подождите! Мне кажется, что я где-то уже читал обо всех этих чудесах.

Бокий лукаво улыбнулся:

— А где именно, не припомните?

— Если я не ошибаюсь, то в «Затерянном мире» английского писателя Конана Дойла!

— Правильно! Это близкий друг Фосетта, именно от него он и узнал все эти истории.

— Вот как! Очень интересно!

— Ну, мы немного отвлеклись. Вернемся к основной теме нашего разговора. Едва демобилизовавшись из армии в 1919 году, Фосетт уже в следующем году организовал свою первую экспедицию в Бразилию. Сначала он отправился в верховья реки Шингу, протекающей в основном по территории штата Мато-Гроссо. Здесь он узнал о том, что на территории проживания загадочных морсего расположен город индейцев, в котором имеются величественные храмы, а в домах горит никогда не гаснущий свет.

— Очень интересно! Но этот свет вполне может иметь не искусственное, а естественное происхождение. Я где-то читал, что в джунглях встречаются такие растения, которые светятся в темноте.

— Может быть! В начале 1925 году полковник во главе небольшой экспедиции вновь отправляется в верховья Шингу. Ему удалось получить сведения о том, что где-то в глубине джунглей, опять же на территории проживания морсего, высится каменная башня, внутри которой также горит неугасимый свет.

— Глеб Иванович! Опять этот загадочный негаснущий свет! Так, может быть, он неким образом связан с тем самым источником неведомой энергии, который нас интересует? И вновь эти морсего!

— Это еще не все, дорогой коллега! Согласно дополнительной информации, на территории проживания морсего еще расположены и развалины города, состоящего из низких каменных зданий и многочисленных улиц, пересекающихся под прямым углом. Кроме того, там высятся несколько крупных зданий и огромный храм, в котором хранится большой диск, высеченный из неизвестного минерала, напоминающего по виду горный хрусталь.

— Так, может, камень из перстня является осколком этого самого диска?

— Не исключено! Вполне возможно, что Вам все эти чудеса предстоит увидеть воочию. Хотите?

— Конечно, хочу!

— Вот и замечательно! Конкретные детали мы с Вами обсудим позднее.

— Насколько я понимаю, Вы предлагаете мне последовать по следам Фосетта и попытаться подтвердить или опровергнуть добытые им сведения.

— В общем, да!

— Но разве маршрут его экспедиции известен?

— С большим трудом нам удалось добыть наброски этого маршрута, которые хранились в его семейном архиве.

Бокий покопался в лежавшей перед ним на столе папке, и почти с гордостью достал из нее листок бумаги с отпечатанным на машинке английским текстом.

— Вот, можете полюбопытствовать! Но сами понимаете, что это не оригинал, а только копия:

У Ивана даже дух перехватило. Кажется, впервые в жизни ему предстояло соприкоснуться с настоящей тайной. Сразу же сами собой вспомнились детские мечты о путешествиях в дальние страны и о великих открытиях. Стараясь ничем не выдать своего волнения, он лишь спросил:

— Так, что же, получается, что на одном из отрезков этого пути Фосетт и рассчитывал найти остатки цивилизации атлантов?

— В принципе, да! Но, к сожалению, не все так просто. Имеются основания полагать, что эти так называемые наброски представляют собой фальшивку, составленную лишь для отвода глаз, а на самом деле Фосетт собирался направиться в совершенно ином направлении.

— Да! И куда же, интересно?

Бокий опять покопался в лежавшей у него на столе папке, и извлек из нее очередной листок бумаги с печатным английским текстом:

— Не исключено, что он мог отправиться именно в эту сторону.

— Ну, хорошо! И чему же тогда верить? На какой из двух вариантов мне ориентироваться? Это же совершенно разные направления. Сами понимаете, что я не могу обойти в его поисках всю территорию Бразилии.

— Вы задаете вполне закономерные вопросы. Но, к сожалению, ответа на них у меня пока нет. Скорее всего, что Вам самому придется разбираться в ситуации уже на месте…

Подводя итог разговору, Бокий прямо спросил:

— Иван Антонович, так Вы согласны помочь нам?

— Конечно, да!

— Вот и хорошо! Я был просто уверен, что мы найдем общий язык! Не буду Вам напоминать о том, что о нашем разговоре никому рассказывать не следует. Впрочем, если даже и расскажите, то Вам ведь все равно никто не поверит. Решат, что Вы просто сошли с ума.

— Понятно!

— Можете считать, что вопрос о Вашем переводе в наш отдел уже решен. Все проблемы с Трилиссером я улажу сам. Теперь Вы будете числиться специальным агентом по особым поручениям при спецотделе. Пока особых дел для Вас нет, можете отдыхать, набираться сил, заниматься своими делами. Когда будет надо, мы Вас сами вызовем. Ко мне есть вопросы?

— Да! Просто хотелось бы уточнить один нюанс. Вы со мной говорили от своего собственного имени или же от имени некой организации?

— Я бы не назвал это организацией, скорее это группа единомышленников, объединенных стремлением к одной общей цели, о которой я Вам уже говорил. В нее входят некоторые высшие руководители государства и представители интеллектуальной элиты нашей страны. Больше на этот счет я Вам пока ничего сказать не могу, но с одним их представителей этой самой интеллектуальной элиты хочу познакомить прямо сейчас. Это мой научный консультант, и у меня от него нет секретов. В дальнейшем Вам предстоит работать в тесном контакте именно с ним. Вы можете обращаться к нему в случае любых затруднений, а также свободно обсуждать любые темы.

Бокий нажал кнопку звонка. Почти сразу же дверь отворилась, и в кабинет вошел невысокий полноватый человек в темном легком пиджаке и широких брюках, который, очевидно, уже давно ожидал вызова в приемной. Его широкое открытое лицо венчало несколько старомодное пенсне, что придавало ему некоторое сходство с конторским служащим средней руки. На вид ему можно было дать примерно лет сорок.

Бокий представил их друг другу:

— Знакомьтесь! Это — Александр Васильевич Барченко.

Барченко протянул Ивану руку:

— Рад с Вами познакомиться! Надеюсь, что мы сработаемся!

— Это наш новый сотрудник — Иванов Иван Антонович.

— Взаимно! Я тоже надеюсь, что мы с Вами сработаемся!

Барченко с первого взгляда понравился Ивану. Он производил впечатление человека интеллигентного, образованного и доброжелательного.

Завершив официальную процедуру знакомства, Бокий добавил:

— Ну, не буду вас больше задерживать, вам есть, о чем поговорить между собой. Да и мне надо заняться своими делами.

Когда Иван уже выходил из дверей, Бокий бросил ему вслед:

— Да, кстати! Не надо отговаривать вашего друга Яшу Блюмкина от поездки в Гималаи. Пускай едет! Нам это только на руку. Он думает, что обладает уникальной информацией о местонахождении Шамбалы. Во всех начинаниях Блюмкина поддерживает его близкий друг и теперь уже Ваш бывший начальник Миша Трилиссер, а за ним стоит группа очень влиятельных лиц, которым очень хочется нас опередить. При этом они преследуют цели, прямо противоположные нашим. К счастью, нам пока удалось пустить их по ложному следу. Сейчас они усиленно готовят экспедицию в одну область, известную в источниках как страна Шаншун или Олмо Лунгранг. Она расположена вблизи священной для всей Азии горы Кайлас в Западном Тибете. Там на самом деле существует одна скрытая от глаз всего мира община, которая на протяжении многих столетий занимается интересной духовной практикой, и даже добилась в этом плане впечатляющих результатов. Но это — не Шамбала…

Выйдя из кабинета Бокия, Барченко предложил своему новому знакомому:

— Давайте немного прогуляемся по ночной Москве, подышим свежим воздухом, а заодно и поговорим о наших делах. Вы, кстати, где живете?

— На Солянке.

— Недалеко. Наверное, большой серый дом в начале улицы?

— Да!

— Как пойдем? Напрямую мимо Политехнического музея или предпочитаете какой-нибудь другой маршрут?

После разговора с Бокием Иван и на самом деле испытывал огромное желание пройтись пешком, чтобы собраться с мыслями и немного развеяться. Не раздумывая, он ответил:

— Давайте дойдем до Охотного Ряда, а затем свернем на Красную площадь.

Ближе к утру на улице заметно похолодало, небо затянуло сплошной пеленой.

Луна лишь временами проглядывала размытым бледным пятном сквозь плотные облака. Поскольку уличное освещение в ближайших окрестностях практически отсутствовало, можно было без особого преувеличения сказать, что вокруг царила почти кромешная тьма.

Скользнув взглядом по черной громаде дома Масолова на противоположной стороне улицы, новые знакомые свернули на мощеную крупным булыжником Лубянскую площадь. Иван с грустью глянул на Гусенковский трактир, в котором еще недавно так любил бывать Сергей Есенин. Не смотря на глубокую ночь, у трактира толпились извозчики и стояли пролетки с запряженными в них лошадьми. Их хозяева, пользуясь свободной минуткой, черпали ведрами воду из расположенного посреди площади фонтана, или, как они сами его называли, фантала, чтобы напоить своих кормильцев.

На противоположной стороне Лубянской площади ясно угадывалась массивная стена Китай-города, уже почти полуразвалившаяся и густо поросшая травой и деревьями. Перед ней выступала вперед мрачная башня Шипова замка, некогда служившего прибежищем для всевозможного уголовного сброда, а позднее усилиями московских меценатов и филантропов превращенного в богадельню. В некоторых окнах бывшей гостиницы «Метрополь», ныне именовавшейся «Второй Дом Советов», горел свет. Теперь здесь проживали разного рода советские партийные и хозяйственные руководители. Даже в это время жизнь не прекращалась и на самом Охотном Ряду. Среди лабазов и торговых рядов сновали неясные тени, звучала приглушенная человеческая речь, раздавался собачий лай…

Первым нарушил молчание Иван. После того, как Бокий произнес фамилию Барченко, его не оставляла мысль о том, что он раньше ее где-то уже слышал. И, вот, наконец, он вспомнил:

— Александр Васильевич, я ведь читал некоторые Ваши работы!

— Да? Какие именно?

— Те, что публиковались в петербургских литературных журналах до революции. Особенно меня заинтересовали статьи, в которых Вы писали, что на земле некогда существовали высокоразвитые цивилизации, погибшие в результате разного рода катаклизмов, но от которых остались некие знания, передающиеся из поколения в поколения посвященными, объединенными в тайные общества.

— Да, на самом деле писал нечто подобное.

— Вы и до сих пор убеждены в истинности этой теории?

— Конечно!

— Вы также писали о возможности улавливать человеческие мысли на расстоянии с помощью специальных приборов. Вы и в это верите?

— Не просто верю, а по секрету могу даже сказать, что подобные приборы уже реально существуют. Видите ли, я довольно давно занимаюсь проблемами функционирования человеческого мозга. В конечном итоге я пришел к выводу, что от нашего мозга исходят некие излучения, которые, как и любые другие излучения, можно научиться улавливать с помощью специальных приборов.

— А чем Вы сейчас занимаетесь?

— В данный момент я являюсь начальником специальной нейроэнергетической лаборатории, которая располагается в здании Политехнического музея. Помимо проблемы улавливания мыслей на расстоянии, мы также занимаемся изучением таких специфических проявлений человеческой психики как телепатия, гипноз, коллективный психоз, коллективные галлюцинации и тому подобное. Разного рода шарлатаны давно и весьма успешно используют их в своих целях, так почему бы и нам не попробовать применять в практической работе подобные «чудеса», а при необходимости еще и управлять ими. В принципе мы стоим всего в одном шаге от создания так называемого психотронного оружия, самого гуманного из всех возможных. Представляете, мощный импульс направляется на войска противника, и они разбегаются или сдаются в плен без единого выстрела.

— Мне также приходилось слышать, что Вы искали следы цивилизации гипербореев на Крайнем Севере. Это правда?

— Да! Несколько лет назад я проводил исследования в центральной части Кольского полуострова, в районе Ловозера. Нам удалось сделать ряд довольно интересных открытий. Так между Ловозером и Сейдозером мы обнаружили мощеную дорогу, построенную, судя по всему, в глубокой древности. В этом же районе мы нашли остатки каменной пирамиды высотой чуть больше человеческого роста явно искусственного происхождения. Раньше она могла быть и выше, но безжалостное время сделало свое дело.

Кроме того, в непосредственной близости от этих объектов мы обнаружили некий странный лаз, ведущий в глубь земли. Причем каждого, кто стоял рядом с ним, а тем более пытался проникнуть в него, охватывало паническое чувство ужаса. Не исключено, что древние гипербореи создали вокруг него специальное психическое поле, чтобы с его помощью отпугивать непрошеных посетителей. Если мое предположение окажется верным, то трудно даже представить себе, какие сюрпризы нас могут ожидать в его глубине.

Но и это еще не все. Издали участникам экспедиции несколько раз доводилось видеть странных обезьяноподобных существ, покрытых шерстью. Представляете, обезьяны в центре Кольского полуострова! Откуда они там взялись? По поверьям саамов, живущих в этих краях, подобные существа охраняют входы в заповедные места. Мы пытались поймать хотя бы одно из них, но безуспешно.

Понимаете, перед нами непаханое поле для исследований. К сожалению, финансирование этого проекта пока временно прекращено. Но я еще не потерял надежды в дальнейшем туда вернуться. Надеюсь, что сделанные мною открытия заставят ученый мир по-новому взглянуть на историю человечества.

— Будем надеяться! Но я читал отчеты экспедиции академика Ферсмана, которая побывала в этих же краях спустя всего несколько лет после Вашей экспедиции. Так вот, по мнению уважаемого академика, все упомянутые Вами объекты имеют естественное происхождение, то есть, к цивилизации гипербореев они никакого отношения не имеют.

Барченко сразу нахмурился и довольно резко ответил:

— Это субъективное мнение одного человека, и не более того.

— Нет, не скажите! Мне представляется неверным уже исходный пункт Ваших рассуждений. Вы, как и многие другие энтузиасты, допускающие возможность существования в глубокой древности подобной цивилизации на Крайнем Севере, опираются на труды античных авторов. Но при этом Вы упускаете из виду, что у них представления о гипербореях самым непосредственным образом связаны с мифом о солнечном божестве Аполлоне. Они считались его священным народом, не знавшим болезней, горестей и печалей, и у них он проводил определенную часть года. И только в позднейшей традиции гипербореи стали восприниматься как некий полумифический народ, живший то ли где-то далеко на Севере, то ли где-то далеко на Востоке.

— Отложим пока эти дискуссии. Это хорошо, что у Вас критический склад ума, и Вы смело высказываете свою точку зрения. К сожалению, большинство людей не любит, когда им перечат даже в мелочах, но для нашего дела подобное качество просто необходимо. Именно такие сотрудники нам и нужны.

Барченко постарался перевести разговор на другую тему:

— Как Вам предложение Глеба Ивановича отправиться на поиски центров древней цивилизации в джунгли Бразилии?

— Если просто сказать, что я потрясен, то, значит, ничего не сказать. Конечно, я сделаю все, что в моих силах. Правда, я пока не представляю, как я до этих самых центров доберусь.

— К сожалению, Вам придется добираться туда своим ходом, как и всем простым смертным. Волшебной палочки или ковра-самолета, которые могли бы облегчить Вам выполнение данной задачи, у нас нет.

— Но организация подобной экспедиции связана с огромными расходами. Кто же выделит необходимые средства? Насколько я знаю, в нашей стране на такие цели денег всегда не хватает.

— Я думаю, что Глеб Иванович каким-нибудь образом сможет решить эту проблему. У него в этом плане большие возможности.

— Будем надеяться. Но, в сущности, в данном случае это далеко не самое главное. Я до конца еще не вник в суть вопроса, но меня опять смущает даже исходная посылка. Я сильно сомневаюсь, что в джунглях Центральной Бразилии могли уцелеть колонии атлантов хотя бы по той простой причине, что самой Атлантиды никогда не существовало. В свое время я достаточно детально занимался этой проблемой, и могу это утверждать со всей ответственностью.

— Это интересно! Почему Вы так считаете?

— Не будем вдаваться во всякие мелочи, понятные лишь специалистам, а просто зададимся вопросом — «Почему Платон поместил Атлантиду именно в Атлантическом океане, к западу от Геракловых Столпов, а не где-нибудь в другом месте»?