Специальный приз

Двойка по алгебре

За две недели до начала весенних каникул назначили классный час.

— На повестке дня успеваемость Юры Гуляева, — объявила Светка Севостьянова, староста нашего класса. Она устроилась за учительским столом, а Надежда Ивановна, классный руководитель, пересела на третью парту.

Я заткнул уши и отвернулся к окну. С крыши котельной свисали длинные блестящие сосульки, солнце разыгралось и пекло, как летом, угрожая к вечеру превратить наш каток в обыкновенную лужу.

Светка продолжала:

— Ребята, кто возьмется помочь Гуляеву по алгебре? В четверти у него намечается двойка.

Все молчали.

— Желающих нет, — сказал я.

— Не понимаю, Юра, почему ты так плохо думаешь о своих товарищах? — Надежда Ивановна встала и внимательно обвела всех глазами.

Добровольцев по-прежнему не было.

И вдруг… вдруг кто-то на последней парте совершенно спокойно, как будто разговор шел о дежурстве в столовой, сказал:

— Я могу помочь Гуляеву…

Голос принадлежал Наташке Сизовой. Она пришла в наш класс всего два месяца назад, в начале третьей четверти, и ничем особенным отличиться еще не успела.

Игорек Самсонов, мой друг и сосед по парте, ехидно заметил:

— Все ясно!

Я толкнул его под партой коленкой и сказал:

— Я в буксирах не нуждаюсь!

Надежда Ивановна пожала плечами:

— Не понимаю тебя, Гуляев. По-моему, ты должен быть благодарен Наташе за то, что она хочет тебе помочь.

Класс загудел. Обычно к отстающим прикрепляют отличников, а Сизова никакая не отличница: только вчера схватила по русскому трояк.

В коридор я выскочил первым. Игорек следом за мной. На три часа у нас был назначен решающий матч с командой соседнего ЖЭКа.

В раздевалке, как назло, оказалась длинная очередь.

По лестнице, ловко избегая столкновений с пролетавшими справа и слева мальчишками, торопливо спускалась Сизова. Заметив, что мы с Игорьком застряли в очереди, она замедлила шаг и, не торопясь, спустилась в вестибюль.

— Смотри, твоя гимнастка идет! — хихикнул Игорек.

Наташка занималась гимнастикой и недавно на городских соревнованиях получила второй взрослый разряд.

Сизова подошла к нам, в руках у нее была записная книжка.

— Юр! Сегодня надо обязательно позаниматься. Скоро контрольная, и двойку можно сразу закрыть.

— Сейчас не могу, — отрезал я. — У нас хоккей.

— Какой хоккей?

— Обыкновенный. С командой третьего ЖЭКа.

— А перенести его нельзя?

— Нельзя. Не видишь — весна? Через неделю уже льда не будет.

— Хорошо, — подумав, согласилась Сизова. — Дай мне свой адрес, я приду вечером.

Я молчал.

— Ты что — глухой? — спросила Сизова.

— Может, и глухой. Тебе какое дело?

— Пожалуйста, не груби, — обиделась Сизова. — Не хочешь со мной заниматься, так и скажи.

— Ладно, записывай, — влез в разговор Игорек. — Он живет в пятиэтажке на девятом этаже.

Сизова захлопнула блокнот и сухо заметила:

— Ценю остроумные шутки.

Мы вышли на лед в три часа.

У соседей самая хорошая коробочка во всем районе, с настоящими бортами, не то что у нас. В прошлом году у нас тоже была площадка. Борта мы сделали из старых щитов, которые валялись на стройке. Мы думали, они никому не нужны, но начальник ЖЭКа сказал, что наша самодеятельность ему не нравится, и забрал щиты. Теперь вместо бортов у нас сугробы, ворота только настоящие.

Первый период мы начали отлично, несмотря на то что в команде противника оказалось два девятиклассника. У них, единственных, была полная форма — шлемы, краги и зеленые мастерские клюшки. Раньше они жили в центре города и выступали за команду, которая играла на приз «Золотая шайба».

Игорек носился по льду как метеор. В первом периоде он забросил две шайбы. Одну с пятачка, другую — прямо с синей линии. Потом у меня получился удачный щелчок, и счет стал 3:3.

Второй период тоже проходил нормально, пока среди зрителей не появилась Сизова. Первым ее заметил Игорек, и сразу начались фокусы. Он вдруг стал грубить, сбивать всех с ног, пытаясь прорваться к воротам в одиночку.

Игра расклеилась, и скоро счет сравнялся: 3:3. Я уже собирался подъехать к Сизовой и объяснить ей, что девчонкам здесь делать нечего, но она вдруг исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Игорек успокоился, заиграл в пас. В последнем периоде мы забили четвертую, решающую шайбу.

Открыв дверь своим ключом, я на цыпочках подошел к стенному шкафу, чтобы незаметно спрятать в нем коньки и клюшку. В большой комнате работал телевизор и ярко горела люстра, будто у нас были гости. В коридор выглянула мама.

— Наконец-то! — воскликнула она.

— Я уроки делал. Ко мне «буксир» прикрепили, — объяснил я и пошел в ванную.

— С кем это ты занимался?

— С одной девчонкой. Ты ее не знаешь.

Я включил на полную мощность воду, чтобы больше не отвечать на вопросы.

Умывшись, я заглянул в большую комнату. По телевизору показывали мультики. Стол был накрыт белой скатертью. На нем стояла банка с вареньем и электрический самовар. А за столом рядом с моей маленькой сестренкой Маринкой сидела Сизова и распивала чай.

— Что же ты? — спросила мать. — Проходи, поздоровайся с Наташей.

— Здрасте, — буркнул я и плюхнулся на стул возле телевизора.

Сизова растерялась не меньше моего и покраснела до ушей.

— Чаю налить? — спросила у меня мама и повернулась к Сизовой: — Наташенька! Что же ты ничего не кушаешь? Бери варенье. Сами варили — клубничное.

— Спасибо, — поблагодарила Сизова и виновато глянула на меня.

— Ну, рассказывай, — сказала мама. — Выходит, ты с двумя девочками занимаешься?

— Я в хоккей играл…

— Но хоккей-то уже час как кончился?

— Я к Игорю заходил, чтобы клюшку починить…

— Одни клюшки у тебя в голове, — вздохнула мама. — А по алгебре три двойки.

— Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, — успокоила ее Сизова. — Двойки можно еще исправить.

— Можно-то можно. Только он у нас чемпион по лени. Если не заставишь, за уроки ни за что не сядет.

— Что вы! — воскликнула Сизова. — Он не лентяй, его вчера за лабораторную по физике похвалили.

Я прикусил язык: за лабораторную работу хвалили не меня одного, весь класс.

— А по алгебре мы с завтрашнего дня начнем с ним заниматься, — продолжала Сизова.

Я промолчал.

Ночью выпал снег, и утром у школьного крыльца лежал длинный, как кит, сугроб. За ним торчала желтая шапочка Сизовой — она почему-то не входила в школу. Завидев меня, Сизова весело сказала:

— Привет!

— Здрасте! — буркнул я и толкнул дверь.

— Ты за вчерашнее обижаешься? — помрачнев, спросила Наташка.

Наверное, переживала, что устроила мне неприятности.

После уроков Сизова спустилась в гардероб раньше всех. Смыться через столовую нам тоже не удалось.

— Ерунда, — сказал Игорек. — Пойдем в актовый зал и выпрыгнем из окна.

— Со второго этажа?

— Ну и что? Я на старой квартире с третьего в сугроб спрыгнул.

Я присвистнул и подул на палец. Вообще-то Игорек не трус, в хоккей играет — никого не боится, но третий этаж…

— Не веришь? — обиделся Игорек.

Дверь в актовый зал была заперта, и мы снова спустились на первый этаж. Сизова стояла в вестибюле, растерянно озиралась по сторонам.

— Юра, а я думала, ты ушел. Я в шесть приду, ладно? Раньше не могу — у меня гимнастика.

— Спасибо за удовольствие, — сказал я. — С меня вчерашнего хватит.

— Тогда давай у меня, — предложила Сизова.

— А что, идея! — загорелся Игорек. — И я с вами…

Сизова нахмурилась.

— Как-нибудь без тебя обойдемся, — сказала она и дала мне листок, на котором был написан ее адрес.

Без четверти шесть мы встретились с Игорьком у школы. Он уверенно повел меня к аптеке и, повернув налево, остановился у Наташкиного дома.

— Ты скажи, что потерял записку с адресом, а я тебе показал, — предупредил Игорек.

Только сейчас я заметил, что он вырядился как на парад. Я был в школьной форме, а он в расклешенных вельветовых брюках.

На лестнице мы применили хитрость. Я нажал кнопку звонка, а Игорек спрятался за угол, чтобы возникнуть в тот момент, когда Сизова откроет дверь.

— Это ты? — обрадовалась Наташка, распахнув дверь. Она была в тапочках и голубом тренировочном костюме. Игорек, осмелев, вылез из укрытия.

— А тебе что здесь надо? — строго спросила Сизова.

Игорек растерянно улыбнулся и медленно стал спускаться по лестнице.

Сизова привела меня в свою комнату. Над письменным столом висела цветная фотография. Молоденькая гимнастка исполняла ласточку на бревне. Перехватив мой взгляд, Наташа объяснила:

— Это Надя Команечи, олимпийская чемпионка.

— И ты так умеешь? — спросил я.

— Умею, только у меня не так красиво получается… — смутилась Сизова. — Начни вот с этой задачи. — Она пододвинула ко мне раскрытый задачник и ушла на кухню.

Я прочел условие задачи, вздохнул. На прошлом уроке что-то похожее решал на доске Игорек, но я в это время списывал домашнее задание по физике и все прослушал.

Из кухни доносилось журчание воды: наверно, Сизова мыла посуду. За моей спиной громко тикали стенные часы. Я прочитал условие еще раз и заглянул в конец задачника. Ответа не было: он давался только на трудные задачи, отмеченные звездочкой.

— Ну как, получается? — поинтересовалась через некоторое время Сизова, заглянув в мою тетрадку.

Я помотал головой.

— Зачем же ты делишь двести пятьдесят на два? — воскликнула Сизова. — Надо составить систему уравнений.

Уравнение никак не составлялось, пока Наташка снова не остановилась у меня за спиной, спокойно спросив:

— Так что же здесь можно выразить через икс?

Я снова посмотрел в задачник и вдруг понял, что надо делать…

— Вот видишь, — улыбнулась Сизова, — выходит, ты задачи решаешь не хуже, чем забиваешь шайбы…

— А ты видела? — спросил я и тут же вспомнил, что Наташка появилась к середине второго периода и помешала нам играть.

— Ты сбоку бросок сделал. Я думала, под таким углом в ворота не попадешь.

— Это не бросок был — щелчок, — солидно уточнил я.

— Ну хорошо, а теперь давай эти задачи, — сказала Наташка.

Все началось сначала. Первую задачу, про пассажирский поезд, я решил довольно быстро, а со второй снова заело. Размышляя над решением, я подошел к окну. На катке мелькала красная шапочка Игорька — ребята собирались играть в хоккей.

Заглянув в комнату, Сизова строго спросила:

— Ты почему не работаешь?

— Две уже решил, — сказал я.

— Еще одну реши, и на сегодня все.

— Я тебе не трактор, — возмутился я. — Что я, дурак, весь день за уроками сидеть?

— А двойку ты исправлять собираешься? — спросила Сизова.

— Моя двойка. Хочу — исправлю, хочу — нет, — сказал я и направился в прихожую, но Наташка решительно преградила мне путь.

Я снова сел за стол. Оставался один-единственный выход — бежать. Как только Наташка вышла, я сунул тетрадку под ремень и выскользнул из комнаты.

Дверь на лестницу почему-то была открыта. Я сорвал с вешалки куртку, выскользнул на площадку и увидел возле мусоропровода… Наташку. Я бесшумно пробежал вверх по лестнице и вызвал лифт на шестой этаж. На пятом хлопнула дверь: это Наташка выскочила на площадку — видно, обнаружила мое исчезновение. Я затаил дыхание. Лифт полз вверх, как черепаха. Наконец он подошел…

Выбежав на улицу, я перевел дух. Шел мокрый весенний снег. Снежинки медленно падали на асфальт и сразу же таяли. У соседнего подъезда стояли девчонки. Виолетта Акимова, главная модница нашего класса, хвасталась новыми сапожками.

Заметив меня, девчонки, как по команде, засмеялись, а Виолетта ехидно спросила:

— А что ты делал в этом подъезде?

— Что надо, то и делал, — сказал я.

— Ой, девчонки! — воскликнула за моей спиной одна из подруг Виолетты. — Он же к Сизовой ходил. К нему «буксир» прикрепили… Забыли?

— Понятно! — Виолетта улыбнулась.

Я сжал зубы и твердо решил, что с Сизовой ни за какие коврижки заниматься не буду. Даже если меня оставят на второй год.

На следующий день мы писали контрольную по алгебре. Мне достался первый вариант. Обычно я списывал контрольные у Игорька или Глеба. Но сегодня Глеб, как назло, заболел, а Игорька пересадили на первую парту. Сизова сидела как на иголках, все время оглядывалась, пытаясь угадать, как мои дела. А я с важным видом рисовал чертиков. Ничего другого не оставалось, как надеяться на чудо. И вдруг меня осенило! На доске была написана задачка, похожая на ту, какую я решил вчера у Наташки. Только здесь никто ничего не покупал, а две бригады укладывали бетон на строительстве ГЭС. Я стал составлять уравнение. Ко мне подошла математичка. Она, наверное, подумала, что я получил от кого-нибудь шпаргалку.

Работу мою проверили сразу.

На переменке первой ко мне подлетела Сизова:

— Молодец! Четверка!

Я с каменным лицом складывал портфель. Виолетта и ее подружки не спускали с нас глаз. Сизова нахмурилась и отошла.

Пришла весна. Каток почернел и покрылся лужами. Эх, прощай хоккей до следующего года!

Целую неделю у нас не было математики, по другим предметам меня тоже не вызывали.

Во вторник веселая жизнь кончилась. Математичка выздоровела. Это стало известно на большой перемене: Глеб Маслов своими глазами видел Веронику Васильевну в буфете.

В классе началась паника — многие не сделали домашнего задания. Ничего не оставалось, как обратиться к Сизовой. Не получать же двойку после четверки.

— Наташа, дай списать! — попросил я, опустив глаза.

— А где ты был целую неделю?

— Я не мог. Дома я больше не буду заниматься.

— Давай в школе. Но списывать я тебе не дам, не обижайся.

В этот момент я увидел Виолетту — она наблюдала за нами. Я махнул рукой и отправился на свою парту.

— Юр! — позвала Виолетта.

— Чего тебе?

— Хочешь алгебру списать? — Она протянула мне тетрадку.

Я колебался, но тут подоспел Игорек и схватил тетрадку обеими руками. Скоро мы с Игорьком уже скатывали задание в четыре руки. Виолетта стояла рядом.

— Твоя Сизова такая принципиальная… Дать списать жалко. Думает, если занимается гимнастикой, так она уже королева.

Из класса мы вышли вместе с Виолеттой. Сизова прошла мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Я понял, что «буксир» мне больше не угрожает…

Виолетта проводила Сизову завистливым взглядом и спросила:

— Вы каждый день с ней занимаетесь?

Я промолчал.

— А контрольную она тебе списать дала?

— Я сам решил.

— Правда? — удивилась Виолетта. — А она-то воображает, будто четверка из-за буксира.

— Подумаешь, один раз позанимались, — сказал я.

— Ты больше к ней не пойдешь?

— Не пойду.

— Ну и зря. Она тебя… Понимаешь, ты ей нравишься…

Мы вышли на улицу. Мальчишки в резиновых сапогах бегали по лужам. Я ждал, что Виолетта сейчас повернет направо и оставит меня в покое.

Но Виолетта изменила маршрут и пошла с нами. Игорек сиял.

— Мальчики, что вы сейчас будете делать? — спросила Виолетта.

— Ничего! — сказал Игорек.

— Пойдемте ко мне музыку послушаем. Мои раньше пяти не придут.

Я пожал плечами. У меня не было ни малейшего желания идти в гости, но Игорек незаметно дернул меня за рукав и сказал:

— Пошли!

Я не стал возражать.

Пять минут спустя мы подошли к огромной шестнадцатиэтажной башне рядом с «Универсамом». Лифтов в подъезде было два, в том числе один грузовой. В его кабине мог бы поместиться чуть ли не весь наш класс.

Дома у Виолетты и в самом деле никого не было. На полу в большой комнате лежал огромный зеленый ковер, по которому полагалось ходить в тапочках.

У окна стоял импортный комбайн — приемник, телевизор, проигрыватель и магнитофон под одной крышей.

— Во здорово! — сказал Игорек.

Виолетта выбрала пластинку и, включив проигрыватель, убежала на кухню разогревать чайник.

— Я так не играю, — сказал я Игорьку. — Мы так не договаривались.

— Посидим немного, — взмолился Игорек. — Я тебе свою клюшку отдам.

Я промолчал. Если человек предлагает свою клюшку, мастерскую клюшку «Титан», значит, это неспроста.

Виолетта принесла чай, печенье.

После чая Игорек окончательно потерял голову. Он смеялся, ни на секунду не умолкал.

Виолетта пыталась втянуть в разговор и меня:

— Юра, ты почему скучаешь? Тебе музыка не нравится?

— Никто не скучает, — сказал я, перелистывая журнал.

Наконец Виолетта, взглянув на часы, объявила, что через полчаса вернутся родители.

В лифте Игорек продолжал веселиться, кабина ходила ходуном, а свет над нашими головами почему-то мигал.

Когда двери лифта открылись на первом этаже, первым мы увидели огромного мужчину в мохнатой шапке и дубленке.

Он схватил Игоря за куртку и сказал:

— Вот они, голубчики. Зачем полчаса лифт держали?

— Никто не держал, мы только вошли, — пояснил я.

Нас обступили жильцы. Модная женщина в длинном черном пальто сердито сказала:

— Шляются по чужим подъездам и хулиганят. Как только не стыдно!

— Вот тот, чубатый, на прошлой неделе мой почтовый ящик сломал, — стоящая рядом с модницей старушка показала на меня.

— Кто сломал? — возмутился я. — Мы здесь первый раз. Заниматься приходили.

— В какую квартиру? — строго спросил мужчина.

— В тридцать седьмую, — ответил Игорек.

— Сейчас проверим, — сказал мужчина и втолкнул нас в лифт. Тут он увидел на стенке кабины написанное краской женское имя.

— Это не мы, — твердо сказал я. — Никакой Тани мы не знаем.

— А кто тогда? — суровым голосом спросил мужчина.

Лифт остановился на седьмом этаже.

Мужчина позвонил в квартиру Виолетты. Дверь не открывалась, хотя в глазке горел свет. Потом светящийся кружок закрыл чей-то глаз.

— Здесь, — упавшим голосом сказал Игорек.

— А почему никто не открывает?

Нам нечего было ответить.

— Разберемся. Мало того, что хулиганят, так еще и нагло врут.

Мужчина затолкнул нас в лифт и повез вниз.

На улице Игорьку удалось убежать. Я хотел последовать за ним, но мужчина крепко схватил меня за руку и повел в тридцатый дом, туда, где по вечерам светится вывеска «Опорный пункт охраны общественного порядка».

Игорек следовал за нами на почтительном расстоянии. Он, видно, рассчитывал, что мне тоже удастся удрать вместе с ним, и теперь не знал, что делать…

Мы вошли в подъезд. Мужчина подергал ручку детской комнаты милиции. Дверь была заперта. Мы вошли в дверь рядом, на которой было написано: «Дежурный». На окнах большой комнаты была решетка. Человек в милицейской форме с капитанскими погонами разговаривал по телефону. Он был невысокого роста, пожилой, с лицом боксера.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал капитан, продолжая разговаривать по телефону.

Я посмотрел в окно и увидел Игорька. Он стоял возле подъезда и не знал, как поступить: ждать меня на улице или войти следом.

— Так… Что у вас? — спросил милиционер, закончив разговор.

— Я из шестнадцатиэтажки, товарищ капитан. В нашем подъезде постоянно разгуливает компания подростков… Они ломают ящики, портят лифт.

— Мы в первый раз пришли в этот дом, — перебил я.

— Погоди! — остановил меня капитан. — Когда спросят, расскажешь.

Я замолчал. Мужчина расписывал наши «подвиги». Выходило, что мы с Игорьком самые настоящие пираты. Милиционер делал пометки в толстой тетради.

— Все это неправда, — снова не удержался я.

— Что же, по-твоему, я лгу? — возмутился мужчина.

— Сохраняйте спокойствие, гражданин, — сказал капитан. — Как ваша фамилия?

Мужчина представился. Оказалось, по профессии он радиоинженер.

— Ну, рассказывай, как было дело? — обратился ко мне милиционер. Инженера он отпустил домой. Я стал рассказывать все по порядку: про «буксир» и про Виолетту. Только все время путался и сбивался, потому что никак не мог понять, верит мне капитан или нет.

— А почему она вам не открыла дверь? — спросил он.

— Не знаю…

— А товарищ твой где? Сбежал?

— Не сбежал. Он здесь… на улице…

— Позови его, — сказал милиционер.

Капитан заставил Игорька рассказать все сначала. Расхождений никаких не было. Он задумался.

— А как вы учитесь? — вдруг спросил он.

Я промолчал.

— Нормально, — осторожно ответил Игорек.

— Ну хорошо, — сказал капитан. — Напишите, как было дело. — Он дал нам с Игорьком по чистому бланку.

Отпустили нас в шесть часов. На улице уже было темно. Моросил мелкий дождь.

— Теперь на учет поставят, — уныло сказал я.

— Неизвестно, — ответил Игорек. — Он же сказал: запросим школу.

На следующий день, как только мы появились в классе, Виолетта подкатилась к Игорьку:

— Ну, что там было? Почему он к вам пристал?

— Кто «он»? — спросил я, сделав вид, что не понимаю, о чем речь.

— Этот мужчина в дубленке. Он на третьем этаже живет…

— А ты почему дверь не открыла? — спросил Игорек.

— Ты что? — изумилась Виолетта. — Мне бы от родителей знаешь как влетело…

— А нас из-за этого в милицию забрали, — сказал я.

Виолетта невинно захлопала ресницами и отошла с таким видом, будто не понимает, какое она имеет отношение к нашим неприятностям.

Два дня мы ждали развязки. Мне все время казалось, что учителя смотрят на меня не так, как раньше, что из милиции уже позвонили или прислали письмо.

В пятницу на большой перемене в класс вошла Надежда Ивановна — и к нашей парте:

— Ну рассказывайте, что вы там натворили?

Игорек пожал плечами.

— Мы?

— Вы, а кто же. Просто так из милиции характеристики не запрашивают.

Вокруг нашей парты собрался весь класс. Я глянул на Виолетту. Она пряталась за спины подружек.

— Не знаю, что про вас писать, — вздохнула Надежда Ивановна. — У Гуляева двойка по алгебре…

— Он исправил! — хором закричали ребята.

— Одна контрольная еще ничего не решает, — сказала Надежда Ивановна и строго посмотрела на меня. — Ты почему с Наташей не занимаешься?

— Мы занимались. Три раза в неделю, — вдруг вступилась за меня Сизова.

Я стоял на площадке лестницы и ждал Игорька. Из класса вышла Виолетта. Заметив меня, она как ни в чем не бывало улыбнулась.

— Юр! Вот видишь, все обошлось.

Я отвернулся.

Виолетта пожала плечами. На площадку, размахивая сумкой, вылетел Игорек. Заметив Виолетту, он хотел пуститься вдогонку, но я преградил ему путь.

— Ты чего? — удивился Игорек.

— Ничего! Она нас предала, а ты…

Игорек вздохнул и остался со мной.

Мы вышли на улицу. На крыльце девчонки обсуждали последние события. Наташки среди них не было, она уже шла по тропинке вдоль забора. Неожиданно для самого себя я бросился ей наперерез. Заметив меня, Наташка удивленно вскинула брови.

— Сегодня будем заниматься? — спросил я.

— Приходи, — спокойно сказала Наташка.