Спиноза

Глава I. Эпоха и жизнь Спинозы

Веком гениев называют некоторые историки науки и философии XVII столетие, когда родился и умер Спиноза. Для этого имеются солидные основания.

Достаточно вспомнить, что именно в этот век опубликовали свои философские и научные произведения Бэкон и Декарт, Кеплер и Галилей, Гоббс и Гассенди, Гарвей и Бойль, Гюйгенс и Паскаль, Лейбниц, Ньютон и Локк. И сколькими именами естествоиспытателей и философов можно было бы пополнить этот список! Но и приведенные имена говорят очень много. В развитии философских идей даже лишь названные мыслители сделали столько, что, если иметь в виду всю предшествующую историю этого развития, только философы классической Греции, жившие в течение нескольких столетий до н. э., могут, что называется, поспорить с ними.

Но чем же можно объяснить такое обилие гениев научной и философской мысли? Конечно, не каким-то счастливым стечением обстоятельств, приведших к рождению многих высокоталантливых людей. Потенциальных талантов и даже гениев рождается много в сущности в любую эпоху. Но для того чтобы они стали действительными талантами и тем более гениями, то есть для того, чтобы они получили социальное значение и признание, нужно, чтобы в обществе возникла необходимость в таком признании. Марксизм-ленинизм нас учит, что наиболее глубокая основа духовной культуры любого общества коренится в его социально-экономическом, в особенности в производственном, строе. В соответствии с этим в обществе появляется такая культурная атмосфера, необходимым элементом которой становится деятельность множества талантов и гениев. Но конечно, ее невозможно объяснить только субъективными обстоятельствами их деятельности, нельзя понять лишь в зависимости от их сознания.

Когда речь идет о Спинозе, как и о всех других названных выше мыслителях, то мы, разумеется, имеем в виду западноевропейское общество XVII в. В данном столетии наблюдается интенсивный рост, по крайней мере в некоторых наиболее развитых странах или даже областях, буржуазных социально-экономических отношений, бравших верх над вековыми феодальными отношениями.

Нидерланды в течение большей части XVII в. находились, можно сказать, в фокусе экономического и культурного развития Западной Европы. Завоевав независимость от феодальной абсолютистской Испании в конце XVI — начале XVII в., они стали наиболее развитым государством, буржуазной в своей основе республикой. Пока в Англии не завершилась буржуазная революция, то есть практически до самого конца этого столетия, Нидерланды оставались, по выражению Маркса, образцовой капиталистической страной. Здесь процветало мануфактурное производство, но еще более торговля, достигшая поистине всемирных масштабов. Примечательной особенностью экономической жизни Нидерландов был тот факт, что часть населения, занимавшаяся сельским хозяйством и жившая в деревне, составляла здесь меньшинство. Этого не было тогда ни в одной другой стране.

Будучи в основе своей буржуазной республикой, Нидерланды сохраняли в своей конституции и черты монархии. Последние были связаны с должностью штатгальтера, передававшейся по наследству в Оранском доме. Как верховный военачальник штатгальтер играл первостепенную роль. Нидерландское дворянство, естественно, группировалось вокруг него. Штатгальтер председательствовал и в Государственном совете. Однако здесь его функции сильно ограничивались так называемым великим пенсионарием. Считаясь заместителем штатгальтера по Государственному совету, великий пенсионарий возглавлял финансовое ведомство, а тем самым, можно сказать, направлял экономическую жизнь государства. Великий пенсионарий был естественным главой буржуазно-республиканской партии.

Жизненно заинтересованная в развитии торговли и промышленности, республиканская партия активно содействовала развитию научного познания. Среди ее деятелей было немало и сторонников передовой философии. Противостоящая ей монархическая Оранская партия стремилась прежде всего к максимальной централизации Нидерландов и к усилению власти штатгальтера. Борьба республиканской и монархической партий составляла основное содержание политической жизни Нидерландов XVII в. Она шла с переменным успехом. В 1650 г., когда штатгальтер Вильгельм II был еще малолетним, в условиях мирного развития Нидерландов верх одержали республиканцы, возглавлявшиеся высокоталантливым политиком, дипломатом и математиком Яном де Виттом. Он руководил Нидерландским государством более двух десятилетий.

В борьбе республиканской и монархической партий городские массы шли чаще всего за оранцами. Для этого существовали экономические причины, состоявшие в том, что торговопромышленная буржуазия была главным эксплуататором в нидерландских городах. Обладая большими богатствами и отличаясь широкой образованностью, она довольно резко противостояла народу, который в массе своей относился к ней с неприязнью и даже враждебностью. Для формирования такого отношения существовала и причина идеологического характера. Следует указать в этой связи, что в рассматриваемую эпоху осознание политических интересов и политической борьбы классов происходило не в более адекватных им чисто светских, моральной и юридической, формах, как это имело место во время Французской буржуазной революции конца XVIII в., а в форме религиозной. Поэтому и нидерландская, как затем и английская буржуазные революции происходили под религиозными лозунгами и знаменами. В Нидерландах это был главным образом кальвинизм, догматы которого стали боевым знаменем масс нидерландского народа в его борьбе против воинственного католицизма Испанской монархии. Но после победы над ней кальвинистская церковь стала, можно сказать, такой же нетерпимой и враждебной по отношению к другим религиозным вероисповеданиям, как и католическая церковь. Она стремилась по возможности изгнать из Нидерландов другие религиозные верования и церковные организации.

Но выполнить это было выше ее сил. Интересы торговли и экономики привлекали в Нидерланды множество людей, придерживавшихся других вероисповеданий. Воинственному фанатизму кальвинистской церкви наибольшие препятствия создавала именно республиканская партия. Она проводила политику религиозной веротерпимости.

В условиях идеологического господства религии веротерпимость была первостепенным фактором, создававшим благоприятную атмосферу для духовного творчества в самых различных отраслях знаний. Этим прежде всего и объясняется, почему в Нидерланды стекались из разных стран Европы вольные и невольные изгнанники, представители различных религиозных взглядов, философской и естественнонаучной мысли.

Религиозная жизнь Нидерландов осложнялась не только тем, что здесь сосуществовали различные вероисповедания. Пожалуй, как ни в одной другой европейской стране того времени, здесь процветали различные сектантские разновидности христианства. Распространенные главным образом среди наиболее активных и оппозиционно настроенных слоев, они выражали разочарование значительных масс нидерландского народа в результатах реформации, сменившей одну религиозную догму на другую, но не приведшей ни к моральному улучшению самих служителей культа, ни к уменьшению эксплуатации, которую церковники продолжали поддерживать и обосновывать.

Среди сектантских направлений особенно влиятельными были так называемые меннониты. Они придерживались таких представлений о боге, которые были неприемлемы для господствующих христианских вероисповеданий. Суть этих — пантеистических в своей основе — представлений сводилась к отождествлению бога с окружающей человека природой, а вместе с тем и с душой любого человека. Тем самым бог — потусторонний творец и промыслитель, как его представляли ортодоксальные религиозные вероучения, — приближался к миру природы и человека.

В силу этих представлений официальная церковь, изображавшая себя в качестве единственной посредницы между человеком и богом, лишалась этой «единоспасающей» функции и по существу объявлялась излишней.

Так, близкие к меннонитам коллегианты не признавали официальной церкви и вообще не считали необходимой какую бы то ни было организацию профессиональных служителей культа. Толкование Писания, по их убеждению, доступно любому человеку, поскольку пантеистически трактуемый бог живет в любой душе.

Естественно, что официальная кальвинистская церковь с большой яростью относилась к этим сектантским течениям. Это обстоятельство усиливало ее враждебность к республиканской партии как поборнице веротерпимости.

Массы нидерландского народа шли за кальвинистами и за Оранской партией.

В экономической жизни Нидерландов, в особенности Амстердама, значительную роль играла еврейская община. Евреи начали стекаться сюда с конца XVI в. прежде всего с Пиренейского полуострова, из Португалии и Испании, где они жили в течение многих веков, но где их насильственно стали обращать в христианство. В Нидерландах же евреи могли исповедовать свою религию — иудаизм.

Сила еврейской общины была связана с капиталами, которые члены ее привезли из Португалии, с энергичной торговой и финансовой деятельностью, столь важной для нидерландской экономики. Разумеется, далеко не все евреи, оказавшиеся в Амстердаме, были богачами. Большинство из них должно было просто обслуживать богатых, заниматься ремесленной деятельностью и т. п. Но именно наиболее богатые евреи стояли во главе общины. Они правили ею в теснейшем союзе с раввинами, поддерживавшими иудаистский культ. За многие века общения с христианами и в особенности обращения части евреев в христианство иудаистская вера была сильно расшатана. Среди более образованных евреев было немало и вольнодумцев, неуважительно относившихся к религиозным догматам. Для укрепления иудаизма и поддержания его «чистоты» в Амстердаме руководством общины было создано религиозное училище. В нем изучали древнееврейский язык и написанные на нем Ветхий завет, некоторые другие памятники иудейской религии, а также комментарии к этим священным для иудаистов документам. Основная цель обучения — подготовка служителей иудаистского культа.

Укрепление религиозной иудаистской дисциплины руководители еврейской общины рассматривали как одну из главных своих задач, ибо только в условиях беспрекословной веры в догматы иудаизма и строжайшего исполнения его предписаний они могли держать в подчинении общину и с успехом вести свои торговые и финансовые дела, приносившие им солидные доходы. Отсюда дух фанатизма, проповедь особой роли евреев, нетерпимость к малейшим отступлениям от «веры отцов», которые расшатывали религиозные догматы и угрожали власти и доходам «господ Магамада», как евреи называли руководителей своей общины. В отношении фанатизма и нетерпимости иудаизм не уступал ни католицизму, гонениям которого он подвергался на Пиренейском полуострове, ни кальвинизму, который был вынужден терпеть его в Нидерландах.

Последствия отступления евреев от догматов и предписаний иудаизма были для них иногда самыми печальными. Особенно показателен здесь пример Уриэля Дакосты, родившегося в Португалии, бывшего там христианином и дворянином, но увлекшегося иудаизмом и перебравшегося в Амстердам. Бывший португальский дворянин, человек широко образованный и глубоко мысливший, вскоре стал проявлять весьма критическое отношение к иудаизму. В сочинении «О смертности души человеческой» Дакоста отрицал основоположный религиозный догмат о бессмертии человеческой души, общий для иудейства, христианства, мусульманства да и других монотеистических религий, на том основании, что Ветхий завет ничего не говорит о нем. Дакоста дважды отлучался от синагоги. Затравленный, он «отрекся» от своих «заблуждений» и был вынужден к публичному и весьма унизительному «покаянию». Духовно надломленный, Дакоста покончил самоубийством в апреле 1640 г.

Дакоста был не единственным мыслителем-бунтарем в составе еврейской общины Нидерландов. Но самым значительным из них стал Спиноза.

Барух Спиноза родился 24 ноября 1632 г. в Амстердаме, в семье зажиточного купца Михаила Спинозы (Деспинозы). Отец послал своего сына в религиозное училище.

Здесь юный Барух проявил очень большие способности, и возможно, что руководители училища смотрели на него как на будущее светило синагоги. Но будущий философ, обладавший острым, критическим умом, не окончил училища. Сравнительно недавно найденные документы (см. 89, 253–262, а также 65, 119–124)[1] показывают, что отец Баруха (или Бенто, как его должны были звать на родном ему, по-видимому, испанском, языке) взял его из училища, чтобы сын помогал ему вести дела. Названные документы показывают, что Спиноза, ставший после смерти отца во главе его дела, проявил значительную сноровку в его ведении. Но дело это совсем не занимало его помыслов. Они были устремлены к научному и философскому образованию, которое можно было осуществить прежде всего в результате изучения латинского языка — основного тогда в Европе языка науки и философии. Наставником Спинозы в латинском языке стал ван ден Энден, один из наиболее передовых людей Амстердама в то время. Изучение латыни, которой Барух овладел в совершенстве (после чего он и стал называть себя по латыни Бенедиктом), сопровождалось и изучением новой философии. Сам ван ден Энден был поклонником итальянского пантеиста Лючилио Ванини, сожженного за атеизм в 1619 г. Как сообщает биограф Спинозы Колерус (см. 21, 3), он забрасывал семена атеизма в умы своих учеников, наиболее даровитым из которых был молодой Спиноза. По своим политическим убеждениям ван ден Энден был левым республиканцем, мечтавшим о демократических социальных преобразованиях в Нидерландах. Спиноза познакомился и с некоторыми другими левыми республиканцами из числа меннонитов и коллегиантов.

Все это усиливало неприязнь будущего философа к узкому консерватизму иудаизма, сочетавшемуся у руководителей еврейской амстердамской общины с верноподданническими чувствами к Оранскому дому, в котором они, по всей вероятности, видели основу «порядка», дающего возможность хорошей наживы. Отказавшись от купеческой деятельности, Спиноза все больше отдаляется от своей общины. Опасаясь «тлетворного» влияния на еврейскую молодежь столь способного человека, «господа Магамада» предупреждают его, пытаются подкупить значительной суммой, лишь бы Барух посещал синагогу и не выражал своего пренебрежения к вере и обычаям предков. Когда и эта попытка была отвергнута, к Спинозе подсылают убийцу, который, к счастью, промахнулся. Исчерпав все средства воздействия, «господа Магамада» идут на крайнюю меру. 27 июля 1656 г. в переполненной синагоге раввины провозглашают «великое отлучение» (херем) еретика, изгоняющегося из еврейской общины. В условиях рассматриваемой эпохи это было крайне тяжелым наказанием, так как человек, лишенный религиозных связей, в особенности иудей, становился изгоем, общение с которым было крайне опасным. Но у Спинозы было уже немало связей и вне еврейской общины.

Вскоре после отлучения в результате жалоб руководителей еврейской общины местному магистрату Спиноза вынужден уехать из Амстердама и поселиться в деревушке Оуверкерк, находившейся недалеко от города. Друзья Спинозы, из числа меннонитов и коллегиантов, остававшиеся в Амстердаме, помогают ему и морально, и материально. Но молодой мыслитель, ушедший с головой в философские и научные занятия, средства к жизни добывает и собственным трудом. У своих коллегиантских друзей он осваивает искусство шлифовки линз, спрос на которые все увеличивался главным образом в связи с развитием морского и военного дела.

Продумывая складывавшееся у него философское мировоззрение, мыслитель излагает его в сочинении, озаглавленном «Краткий трактат о боге, человеке и его счастье». Оно написано на латинском языке, как почти все его произведения, за исключением некоторых писем, написанных по-голландски. Указанная работа не публиковалась при жизни мыслителя и была обнаружена только в середине XIX в., но, конечно, была известна кружку его друзей и почитателей, сложившемуся в Амстердаме.

Первым литературным произведением Спинозы и единственным, вышедшим при его жизни (в 1663 г.) и под его именем, были «Основы философии Декарта», составленные на основе лекций, читанных философом одному молодому человеку. Но к этому времени Спиноза переезжает в Рейнсбург, селение близ Лейдена, являвшееся центром меннонистско-коллегиантского движения. Один из новейших исследователей полагает, что Спиноза некоторое время учился в Лейденском университете, в котором картезианская философия была очень влиятельной. К тому же периоду относится работа Спинозы над «Трактатом об усовершенствовании разума», в котором рассматривались преимущественно гносеологические вопросы. Это произведение осталось незаконченным. Другое сочинение, которое он обдумывает и даже начинает писать, посвящается в основном вопросам этики. Амстердамские друзья Спинозы живо обсуждают некоторые из законченных разделов этого труда. Но эта работа приостанавливается вскоре после того, как Спиноза перебирается в Ворбург, селение близ Гааги, резиденции нидерландского правительства, возглавлявшегося тогда Яном де Виттом. Отношения его со Спинозой не совсем ясны. Иногда в нашей литературе указывается, что Спиноза чуть ли не занимал место официального советника при де Витте, получал от него жалованье и даже учил его математике. Хотя в некоторых источниках можно встретить указания на такого рода факты, однако новейшие исследователи не склонны категорически доверять им. Учителем математики де Витта Спиноза никак не мог быть, ибо де Витт был одним из самых видных математиков своего времени, чего невозможно утверждать о самом философе. Но даже если Спиноза не был другом де Витта, он, безусловно, был весьма близок к его кругу, о чем мы можем судить хотя бы по его «Переписке».

Скорее всего по заданию де Витта, прямому или косвенному, Спиноза принимается за работу над одним из самых замечательных критических философских произведений этого столетия — «Богословско-политическим трактатом». Она продолжается около пяти лет, и в 1670 г. это произведение публикуется без указания имени автора и с обозначением ложного места публикации (Гамбург вместо Амстердама). Многочисленные ревнители религии и фанатики с бешенством обрушились на этот трактат, рассматривая его как радикальный подрыв религии. Авторство Спинозы было раскрыто, и над ним как над зловредным атеистом нависла серьезнейшая угроза. Возможно, позиция де Витта воспрепятствовала запрещению этого произведения. Но вскоре события обернулись трагически и для республиканской партии, и для Спинозы. Франция Людовика XIV пошла войной на Нидерланды, французские войска вторглись в Соединенные провинции, и обнаружилась слабость нидерландской обороны. Ответственность за это была полностью возложена оранжистами и их союзниками, кальвинистскими церковниками, на партию де Витта. Фанатическая толпа, подстрекаемая оранжистами, в августе 1672 г. в Гааге растерзала Яна де Витта вместе с его братом Корнелием.

Эти трагические события доставили Спинозе, который с конца 1669 г. жил в Гааге, тяжелейшие переживания. Лукас сообщает, что философ лил горькие слезы, а Лейбниц — что он слал проклятия «варварам», растерзавшим «собственного отца». После этого события в Нидерландах усилилась клерикальная и монархическая реакция. В одном из анонимных памфлетов, появившемся сразу после смерти де Витта и озаглавленном «Добавление к каталогу книг господина Яна де Витта», в частности, говорилось: «„Богословско-политический трактат“. С помощью дьявола в аду составлен отпавшим иудеем и с ведома г. Яна и его соучастников опубликован» (цит. по 84, 428–429). В 1674 г. «Богословско-политический трактат» был категорически запрещен распоряжением властей.

В такой обстановке падает политическая активность Спинозы. Уединившись теперь в тиши своего кабинета, летом 1675 г. Спиноза заканчивает «Этику», главный труд своей жизни. Но автор «Богословско-политического трактата» уже не смог ее опубликовать, ибо его недругами был распущен слух, что новое произведение еще атеистичнее, чем прежнее. Свое последнее произведение — «Политический трактат», являющееся как бы политическим продолжением «Этики», автор не успел закончить: он умер 21 февраля 1677 г. от болезни легких. Эта наследственная болезнь, по всей вероятности, усилилась в результате работы философа по шлифовке линз.

Ближайшие друзья Спинозы, особенно Ярих Иеллес, подготовили его «Посмертные сочинения», которые вышли в Амстердаме в декабре 1677 г. На титуле не было обозначено его полное имя, а стояли только инициалы: «Б. Д. С.», Бенедикт де Спиноза. Но как сообщает Лукас, философ был против того, чтобы его имя вообще стояло на его произведениях. В «Посмертных сочинениях» были опубликованы: 1) «Этика», 2) «Политический трактат», 3) «Трактат об усовершенствовании разума», 4) «Переписка», весьма неполная и с множеством купюр, сделанных издателями по соображениям безопасности, 5) «Очерк грамматики древнееврейского языка», составленный философом в процессе его работы над «Богословско-политическим трактатом».

Через несколько месяцев это издание было запрещено нидерландскими властями. Следующее издание сочинений Спинозы было осуществлено лишь в начале XIX в.

Из предшествующего обзора деятельности Спинозы и социальных условий, в которых она протекала, следует вывод, что социальные позиции мыслителя не допускают однозначного определения. Решительно порвав с еврейской общиной, руководимой деспотической олигархией, молодой мыслитель сблизился с радикальными и даже революционными деятелями. Наиболее общей идейной платформой, объединявшей их, был мистический пантеизм, настаивавший на непосредственном контакте с бесконечным и безличным богом. Такая позиция, будучи в основе своей мистической, у многих из этих мыслителей не исключала, однако, и высокой оценки человеческого разума, и необходимо связанных с ней элементов рационализма. От своих друзей Спиноза усвоил некоторые элементы утопического коммунизма, выраженные, правда, весьма туманно.

С этой линией социальных симпатий связаны демократизм Спинозы, его антимонархические и республиканские настроения, ими же объясняется и его близость к народу. С другой стороны, мыслитель постоянно ощущал, что большинство народа было темной и суеверной массой, которая следовала за кальвинистскими церковниками и оранжистами. Это толкало Спинозу на сторону олигархическо-республиканской партии де Витта, ибо именно с ней в ту эпоху более всего были связаны в Нидерландах интересы науки и образованности. Близость к этой партии объясняет известный интеллектуальный аристократизм автора «Этики» и «Богословско-политического трактата».

Еще более сложно философское развитие Спинозы. Оно началось еще в религиозном училище, где будущий философ ознакомился с идеями Маймонида и других еврейских средневековых мыслителей. Но для философского развития юного Баруха немаловажное значение имело и внимательнейшее изучение текстов Ветхого завета, ибо эти во многом еще примитивные тексты в сущности лишены тех утонченных теологических и тем более идеалистических мыслей, которые развились — пускай на их же основе — в более поздних иудаизме и христианстве.

Изучение произведений новых и современных ему мыслителей способствовало преодолению известного влияния схоластического мышления на молодого Спинозу. Из числа этих философов особо следует отметить Джордано Бруно. Его влияние наиболее ощутимо в «Кратком трактате о боге, человеке и его счастье». Из последующих философов следует указать на Бэкона, Декарта и Гоббса. Историки философии обычно подчеркивают решающее значение философии Декарта для формирования философской доктрины спинозизма. В общем это справедливо, хотя весьма существенно и то, что уже в первом своем письме к Ольденбургу, ученому секретарю Лондонского естественнонаучного общества, относящемся к сентябрю 1661 г., молодой Спиноза, формулируя свою будущую философскую программу, занял критическую позицию по отношению к философии как Бэкона, так и Декарта.

В числе теоретических источников спинозизма немалое значение имеет интенсивно формировавшееся в его эпоху математическое естествознание. О естественнонаучных интересах философа свидетельствуют его переписка с Ольденбургом и некоторые другие письма, а также отдельные места его философских произведений. Не случайно, конечно, что литературное наследие Спинозы включает небольшой «Трактат о радуге», показывающий, что философ занимался оптикой не только практически, ибо даже для шлифования линз ему нужны были известные теоретические знания.

Но, отмечая все это в интересах наиболее полного выявления материалистической сущности спинозизма, мы обязаны подчеркнуть, что естественнонаучные интересы не являлись определяющими для Спинозы, каковыми они были, например, для Декарта и Лейбница. В фокусе его философских интересов, начиная с его первого произведения и кончая главным трудом его жизни, стояли вопросы этики. В эпоху крушения феодально-теологической, преимущественно аскетической, морали, в условиях огромного по тем масштабам научно-технического прогресса, когда интенсивно развивались новые моральные ценности, возникла настоятельная необходимость в разработке новой, полностью секуляризованной, совершенно свободной от религиозной опеки теории морали. Именно эту задачу прежде всего и решал гениальный автор «Этики».

Однако в рассматриваемую эпоху, как уже и в античности, считалось само собой разумеющимся, что этика «должна основываться на метафизике и физике», ибо «необходимость вещей относится к области метафизики, а знание метафизики должно всегда предшествовать [другим знаниям]» (8, 2, 502). В духе многовековой традиции, восходящей к Аристотелю, под метафизикой Спиноза, как и многие другие философы той эпохи, разумел прежде всего онтологию, то есть учение о бытии. Онтологии отводилась как бы роль введения в этическую доктрину. Об этом прямо свидетельствует структура «Этики», первая часть которой посвящена вопросам бытия, а наиболее значимые этические положения сформулированы в последней, пятой части. Методология спинозизма, в соответствии с которой философ сформулировал принцип своей метафизики, тоже подчинена решению задач этической теории.

Та форма, какую Спиноза, крайне скупо указывающий свои теоретические источники, придал своему учению в «Этике», которую он стремился представить как «геометрическое» произведение, сильно затрудняет задачу анализа и тем более исследования его философской системы. Эта трудность однажды была отмечена Марксом: «…у философов, которые придали своим работам систематическую форму, как, например, у Спинозы, действительное внутреннее строение его системы совершенно отлично ведь от формы, в которой он ее сознательно представил» (3, 457).

В дальнейшем изложении нам и предстоит эта нелегкая задача анализа содержания спинозизма, выраженного в весьма своеобразной форме.