Список обреченных

Глава 1

Сессия была сдана, начались каникулы. Первый день, когда можно до полудня валяться в постели и никуда не идти.

Не случилось.

В половине двенадцатого протяжно ударил в свой колокол «Телеграм». Сообщение от Лиги: «Отмените все ваши планы на ближайшие десять дней».

Да, собирались с ребятами лезть в подмосковные каменоломни: бродить по «системе». Женя позвонил Даньке, который организовывал поход.

— Дань, извини не получится, у меня грипп.

— Ладно, выздоравливай!

«Знал бы он, что у меня за грипп!» — подумал Женя.

Все! Теперь надо было сидеть и ждать.

Пошел на кухню, чтобы сделать кофе, очень надеясь, что успеет позавтракать. Он уже не принадлежал себе.

Допивал чашку, когда телефон звякнул снова.

«Вы должны выучить адрес… Это заброшенная стройка».

Честно сел учить. Прочитал, повторил с закрытыми глазами. Взял лист бумаги, записал по памяти. Исправил ошибки. Перевернул. Записал еще раз.

На запоминание Лига отвела минут пятнадцать. Можно было выучить еще пару адресов.

Пришло новое сообщение: «Запомните план».

В приложении был план того самого недостроя с жирным кружком в одной из комнат.

Женя выучил, перерисовал по памяти. План вначале вышел не совсем адекватным, но потом получилось. На память он никогда не жаловался, да и при отборе кандидатов его тестировали. Ничего, прошел.

«Выучите маршрут проезда», — приказал Телеграмм.

Это было не очень сложно. Проехать одну остановку на метро, пройти пешком два квартала, потом поймать такси, доехать до парка, через парк пешком до места.

«Запомните код от замка на двери тайника», — гласило очередное послание.

Код содержал всего четыре цифры и запоминался легко.

«Вы должны выйти из дома ровно в шестнадцать тридцать. Перед этим вам необходимо уничтожить всю информацию о Лиге и о ваших контактах с ней со всех ваших цифровых устройств, в том числе с этого. Если вы делали какие-то записи на бумаге, вы должны их сжечь и уничтожить следы. Не берите с собой никаких устройств связи, документов и банковских карт. Все, что нужно, вы найдете в коробке в тайнике. Там же будет новый телефон, на который вы получите дальнейшие инструкции. Удачи!»

Первым делом Женя взял листы бумаги, на которых делал записи, скомкал их и положил на тарелку. Как человек не курящий, зажигалки он не держал. Зато был спелеологом. Так что нашлись спички и свеча. Последняя не понадобилась: записки вспыхнули от спички, пламя поднялось сантиметров на двадцать, и бумага почернела и свернулась. Осталось только вымыть тарелку и для перестраховки пол, на который упали частицы сажи.

С компом, планшетом и телефоном было сложнее, и Женя мысленно похвалил себя за аккуратность: все, что имело отношение к Лиге хранилось в одной папке на всех устройствах. После ее уничтожения осталось только отредактировать историю посещения сайтов в браузере.

К четырем все было готово.

Он вышел на улицу ровно в шестнадцать тридцать. Было уже темно. Мела метель.

Дальше по инструкции: пешком до метро, благо близко (десять минут), пять остановок на подземке, такси, парк, заброшенная стройка.

За годы дырка в заборе достигла таких размеров, что в нее мог въехать автомобиль.

Старое недостроенное здание из крупных панелей, когда-то здесь планировалась больница, но сначала на нее не хватило денег, а потом желания вкладывать их в медицину. Крыша у здания была, но вместо окон и дверей зияли черные провалы без стекол.

Женя нырнул в один из провалов и поднялся на второй этаж по темной лестнице. Спасал свет далеких уличных фонарей из провалов. Призрачный, белый, холодный.

Большой зал с колоннами, как на плане, несущая стена, за ней поворот. Звук шагов отдавался гулким эхом, как он ни старался идти тише. За поворотом — коридор. В конце, справа, у очередного оконного провала — ржавая дверь. И на ней новый серебристый замок. Щегольской просто.

Евгений набрал код, и дужка замка подалась и ушла вверх. Замок лег в ладонь, и дверь отворилась так бесшумно, словно петли недавно смазывали.

Внутри было совсем темно. Женя широко распахнул дверь, чтобы видеть хоть что-то и переступил порог. Когда глаза немного привыкли к темноте, он смог разглядеть коробку на полу. Наощупь открыл ее.

Сверху лежал телефон.

Женя нащупал кнопку включения, экран бесшумно вспыхнул и оповестил о полученной смс.

«Если вы на месте, отправьте код входной двери в ответ на это смс».

Он отправил, и вскоре пришел ответ:

«Закройте дверь и включите фонарик на телефоне. В коробке парик, накладные усы, грим для лица, контактные линзы, обувь и одежда. Наденьте парик и линзы. Нанесите на лицо грим, наклейте усы. Переоденьтесь. Не вскрывайте бумажный пакет».

Когда он включил фонарик на мобильнике, обстановка поразила своей неуместностью. Первое, что бросалось в глаза, это зеркало во весь рост на стене и старый, но довольно чистый ковер на полу. Большая картонная коробка, которую он уже открыл, при свете напоминала складную картонку из супермаркета.

Переодеваться при отрицательной температуре в неотапливаемом помещении удовольствие посредственное, но он был вознагражден. Темно-синий костюм в коробке оказался очень дорогим. К нему прилагались элегантные черные ботинки немецкого происхождения и темно-красный галстук. Парик был черный, усы — тоже, грим сделал из него смуглого уроженца юга, линзы оказались коричневыми.

Через минуту из зеркала смотрел темноглазый брюнет из породы городских мажоров.

На дне картонки была сложена очень красивая черная куртка и черная шляпа. Он оделся, и сразу стало тепло.

Осталась только плоская полиэтиленовая сумка с надписью: «Времена года». Можно было догадаться, что в ней и лежит тот самый бумажный пакет, который нельзя вскрывать.

«Возьмите сумку „Времена года“ и сложите в коробку одежду, в которой вы пришли. Обувь поставьте рядом. Как только все будет готово, наберите код входной двери в ответ на это сообщение».

Женя все исполнил и набрал код.

«В сумке вы найдете полиэтиленовый пакет с прозрачными перчатками, конверт с билетами в театр и бумажный пакет. Вы должны надеть перчатки, не снимать их и не мыть руки, пока не вернетесь домой».

Перчатки напоминали медицинские, но были тоньше и почти незаметны на руках. Подушечки пальцев и ладони тут же начало жечь. Женя сделал глубокий вдох. Ладно. Не впервой!

«Вы должны взять сумку и телефон с собой. Запереть дверь и выйти на улицу. Идите через парк. У выхода из парка вы должны поймать машину и доехать до метро Кузнецкий мост. Оттуда идите пешком до Большого театра. У вас билеты на оперу „Дон Карлос“. Начало в 19:00. Вы должны быть в зрительном зале в 18:45. Подмените программку на двенадцатом месте шестого ряда партера. Программка на замену в запечатанном бумажном пакете. Вскройте его».

Программка в свою очередь оказалась запечатанной в целлофан.

«Не вскрывайте программку перед тем, как положить ее на сиденье. После этого вы должны вернуться на свое место по билету, досмотреть спектакль до конца и уйти вместе со всеми, в толпе».

Уже в парке жжение в ладонях прекратилось. У входа в театр он заметил, что на тыльных сторонах кистей рук перчатки не видны совсем, но чувствовал пленку на ладонях и подушечках пальцев.

Успел вовремя. Без пятнадцати семь в зрительном зале почти никого не было. Он наклонился над двенадцатым местом шестого ряда и выронил программку. Тут же взял вместо нее ту, которую положили туда сотрудники театра. Судя по всему, это был бесплатный бонус для обладателей дорогих билетов.

Вернулся на свой пятнадцатый ряд. Билеты тоже дорогие, с хорошим обзором, но здесь бесплатные программки уже не полагались.

Видимо, Лига отвалила за билет неплохие деньги. Но было не до спектакля.

Передние ряды партера он почти не видел, так что даже не знал, кому подменил программку, пока не объявили антракт.

В буфете, очень издалека, он заметил Анжелику Синепал — главу, пожалуй, самого лживого из госканалов России, и понял: она.

С трудом досидел до конца, практически не воспринимая музыку. Ушел в толпе, на самом пике. Вроде бы никто не заметил ничего особенного.

В заброшенной больнице отправил отчет: «Все сделано».

«Переоденьтесь в свою одежду. Оставьте в коробке все, что нашли здесь, и театральную программку, которая осталась у вас. Выключите и оставьте телефон. Заприте дверь. Вернитесь домой тем же путем, что пришли сюда. Дома тщательно вымойте руки с мылом. Не покидайте Москву в течение десяти дней. Не восстанавливайте информацию. Не гуглите. Будьте на связи».

Первые пять дней он был способен только сидеть дома и смотреть новости, благо смотреть новости не запрещалось, а погода все равно была отвратная: метель, пронизывающий ветер и пасмурное небо.

Но новостей не было до субботы.

Наконец, в углу экрана возникло оповещение от «Зоны Т»: «Директора телеканала „Россия вперед“ и фигурантку списка Лиги Свободы и Справедливости Анжелику Синепал увезли в больницу на скорой помощи».

Женя задышал глубже и облизал губы.

Через пару минут новость была в топе. Писали о ней все: от агентства ТАСС до канала «После Дождя».

Появились подробности: «Состояние тяжелое. Полиорганная недостаточность».

И еще через час: «В институте Склифосовского скончалась Анжелика Синепал. Причина смерти устанавливается».

Новость взлетела в топ, пока не была вытеснена следующей: «Лига Свободы и Справедливости взяла на себя ответственность за смерть Анжелики Синепал».

Он перешел по ссылке и открылось видео с выступлением Андрея Альбицкого.

«Мы обещали после Нового Года возобновить казни лживых пропагандистов, и мы это сделали. Лига свободы и справедливости берет на себя ответственность за казнь Анжелики Синепал. Надеюсь, это неплохой подарок для всех честных людей России, ненавидящих ложь и пропаганду.

Я даже рад, что Анжелика Геннадиевна не ушла в отставку, когда мы просили об этом, она бы лишила меня этого кайфа: знать, что ее больше нет в живых. Надеюсь, что теперь на государственных телеканалах будет чуть меньше ненависти, оскорблений, лицемерия, лжи и клеветы. Конечно, Анжелике Геннадиевне найдут замену, но не думаю, что адекватную. Она была уникальна».

Вечером Жене пришло письмо на «Телеграм»: «Благодарю Вас за отличное выполнение задания. Живите обычной жизнью. Пока нашим делом занимается следователь СБ Александр Филиппович Маленький — человек не очень умный, не очень компетентный и абсолютно бесчестный. Но весьма амбициозный, а мы не должны недооценивать противника.

Поэтому уничтожьте это письмо. Будьте осторожны. Если Вы устали и не чувствуете в себе решимости участвовать в дальнейших акциях, это нормально. Вы и так сделали очень много. Дайте нам знать, и мы Вас эвакуируем. Альбицкий».

«Я еще повоюю», — набил Евгений Соболев.

Следователь СБ Александр Филиппович Маленький сидел за компьютером в своем кабинете на Лубянке. Напротив стоял его помощник по прозванию Глебчик и, как по писанному, вид имел лихой и придурковатый.

— Врачи говорят, что яд попал в организм Синепал около пяти суток назад, — докладывал Глебчик.

— Собери информацию, где она была в прошлую субботу, как ее провела, что делала, — приказал Александр Филиппович.

Назначение было крайне хлопотным и неблагодарным. До Маленького здесь уже сменилось двое начальников следственной группы. Оба не добились ничего. То есть совсем. Каждое новое убийство Лиги — это новый висяк. Шесть убийств — шесть висяков, семь убийств — семь висяков. Террористы словно испарялись с места преступления, не оставляя никаких следов.

А вроде бы так просто! Есть сайт в интернете. Есть набор новых членов Лиги через сайт. Идея внедрить агентов возникла еще у первого человека, назначенного на эту собачью должность.

Он продвинулся недалеко. Всех оперативников, которых пытались внедрить в Лигу с ложными легендами и поддельными документами, Лига вычисляла на раз. Никаких санкций со стороны Лиги не следовало, только короткий отказ: «Сожалеем, но Вы нам не подходите».

Быстро стало понятно, что Лига организует наружку для всех кандидатов и тщательно проверяет все следы, оставленные ими когда-либо в интернете. СБ так не проверяла!

Предшественник Маленького оказался смелее и попробовал внедрить агента вообще без легенды под настоящим именем. Это был оперативник, который в анкете для кандидатов Лиги так и написал, что он сотрудник государственной Службы Безопасности (то есть СБ) и его не устраивает, что ему запрещен выезд за границу под предлогом владения никому не известными тайнами, что он возмущен воровством генералов и фабрикацией дел, и тем фактом, что ему приходиться защищать террористическое государство от народа, а не народ от террористов.

Думали, что анкетой все и закончится, Лига дальше не пропустит. Однако Лига решила иначе. И оперативнику выслали несколько тестов на интеллект и психологическую устойчивость, которые он успешно прошел.

Срезался он на первой серьезной проверке, когда ему прислали шприц и ампулу с неизвестным веществом, которое нужно было себе ввести. Передал ампулу на анализ. Оказалось, очень слабенькая версия нейрос-д.

Известная гадость, конечно. Генератор боли с прямым воздействием на нейроны мозга. Пиндосы любят поиграться. Ну, у нас тоже, бывает, конечно. Хотя есть методы и попроще. Чего тут извращаться-то?

«Нет, — отрезал сотрудник. — У меня недостаточно высокая зарплата, чтобы колоть себе нейрос-д». «Да его разбавили физраствором в десять раз, — пытался уговорить предшественник. — Для здорового молодого организма опасность — ноль. Ну вырвет». «У меня недостаточно высокая зарплата, чтобы меня рвало, а тошнит меня и так», — сказал оперативник и ушел в отдел по борьбе с исламизмом.

Сам Александр Филиппович попытался внедрить Глебчика. Тоже под настоящим именем. Но Глебчик срезался на тесте на интеллект. Точнее ему выслали целый учебник с упражнениями для тренировки памяти и милостиво разрешили пересдать тест через год, а пока объявили традиционное: «К сожалению, Вы нас не устраиваете».

Доклад Глеба был готов к концу дня. Анжелика Геннадиевна в прошлую субботу пообедала с мужем в ресторане, а потом поехала в Большой театр на оперу «Дон Карлос».

— Прежде всего, проверяем ресторан, — начал Маленький. — Весь персонал допросить. Выясните, не было ли новых людей, проработавших несколько дней и накануне уволившихся. Найдите официанта, который ее обслуживал. Врачи что-то новое говорят?

— Установлено, что яд проник через кожу, — отчитался Глебчик. — Она за что-то взялась, покрытое этой гадостью.

— Может быть, посуда в ресторане, — предположил Маленький. — Ложки, вилки.

— Они уже вымыли все десять раз за пять дней.

— Все равно проверить. Все на экспертизу. Может быть остались следы.

Глеб кивнул.

— Сделаем.

— Обыск у нее, — продолжил Александр Филиппович. — Изымаете все предметы, которые могут иметь отношение к делу: сумку, одежду, косметику. Гаджеты. И все на экспертизу.

— Ее муж будет недоволен.

— Он министр чего? — поинтересовался Маленький.

— Образования.

— Так пусть засунет свое недовольство себе в задницу. Политический вес не тот, чтобы быть недовольным! Не забудь сказать, что он у нас тоже на подозрении.

— Но это же Лига. Они взяли ответственность…

— А что министр не может быть в Лиге?

— Может, — вздохнул Глеб.

— Ну, вот. Исполняйте. Министру повестку. Как его? Уколов? Завтра я с ним поговорю.

Министр Уколов Антон Максимович приехал на Лубянку как миленький и уже сидел напротив Александра Филипповича и рассказывал о том, как они с женой провели прошлую субботу.

— В ресторане не заметили ничего подозрительного? — спросил следователь.

Уколов пожал плечами.

— Нет, вроде бы. Мы регулярно там обедаем. И брали всегда одно и то же.

— Когда ей стало плохо?

— В четверг она пожаловалась на головную боль и раньше ушла спать. Обычно засиживалась до часа-двух ночи. А утром разбудила меня и попросила вызвать скорую. Легла, пожаловать на озноб. Скорая приехала быстро, но Лика уже была без сознания.

— Вы спите вместе?

— Ну, как… У нас все хорошо, но мы оба активные люди, возвращаемся в разное время, иногда ночью работаем. Так что в разных комнатах.

— Сколько вы женаты? — поинтересовался Маленький.

— Двадцать пять лет.

— Вы не испытывали ухудшения самочувствия?

— Нет. Врачи сказали, что этот яд на воздухе разлагается буквально за пару минут. Для окружающих не опасен.

— Она знала, что она в списке Лиги?

— Знала, конечно. Я уговаривал ее уйти. Но, знаете как, деньги всегда нужны. Мы дом строили, сын у нас учится в Бостоне, надо было платить за второе полугодие. Она говорила: «Может, не с меня начнут».

— А вы как относитесь к Лиге?

— А как мне к ним относиться? — пожал плечами министр. — Они убили мою жену.

— В театре вы были вместе?

— Нет. Я оперу не люблю. И «Дона Карлоса» уже видел. Так что она пошла без меня, с какой-то знакомой.

— С какой?

— Не знаю. У нее, наверное, есть в переписке.

— Кто еще знал, что она туда пойдет, кроме вас?

Министр пожал плечами.

— По-моему, никто.

— Ничего не рассказывала? — спросил следователь. — Как прошел спектакль?

— Ничего особенного. Да! Только ее знакомая не пришла. Прислала письмо, что заболела.

— Интересная знакомая… А кто билеты покупал?

— Ее помощница.

— Онлайн?

— Конечно.

— Хорошо. Спасибо, Антон Максимович, вы нам очень помогли.

Действительно зацепок было полно: знакомая, помощница, муж, с которым по отдельности и спят, и ходят в театр. Только в случае Лиги, все зацепки обычно оказывались ничем.

Уволившихся официантов в ресторане не обнаружилось. Что и неудивительно. Ресторан «Веранда» старый, с традициями. Все работают постоянно, по нескольку лет. Совсем новеньких тоже не было. Зато нашли девушку, которая в тот день обслуживала столик Анжелики Геннадиевны.

Маша Петрова из Краснодара. Приехала в Москву на заработки пять лет назад. Промониторили ее сети: котики, цветочки, любовные вирши.

— Не она, — предположил Глебчик.

— А ты думал они будут в интернете писать о «преступном режиме» сразу после убийства? Это же гарантированно подставиться.

— Согласен, — кивнул стажер. — Я дурак.

Официантку пригласили «поговорить». Звонил заместитель Маленького Кивалин Василий Иванович. Он это умеет, обходительный черт.

— Придет, — отчитался он. — Даже повестку прислать не попросила. А то ведь враги народа они обычно только по повестке и сразу с адвокатом.

— Ну, адвоката, может, еще притащит, — заметил Маленький.

На следующее утро Маша Петрова сидела пред очами Александра Филипповича и никакого адвоката при ней не было. Кивалин на всякий случай встал возле двери и кидал реплики.

Девчушка лет двадцати с небольшим. Светло-русые волосы, две тоненькие короткие косички с розовыми резиночками на концах, большой рот, пухлые губы, прыщ на подбородке и серые глаза на мокром месте. Насмерть перепугана.

Это подозрительно. И это хорошо. Работать легче.

— Мария Николаевна, вы помните тот день, когда у вас обедала Анжелика Синепал?

— Она часто у нас бывала. В последний раз, да? В воскресенье, кажется…

— В субботу.

— Значит, в субботу.

— Вы обслуживали ее столик?

— Да.

— Ничего подозрительного не заметили?

— Нет. Все, как всегда.

— А кто на стол накрывает, столовые приборы кладет, ложки, вилки? — спросил Кивалин.

— Официант. То есть, я.

— И в этот раз также было?

— Да, как всегда.

— Не заметили на вилках и ложках какого-то налета? — спросил Маленький.

— Нет.

— Вы сами берете столовые приборы, чтобы накрыть на стол? — поинтересовался Василий Иванович. — Как это происходит?

— На кухне лотки, оттуда и берем. Заворачиваем в салфетки. Да, сами.

— И сразу идете в обеденный зал?

— Или можно остановиться, поболтать с подружками? — подключился Маленький.

— Можно, конечно. Но клиент будет недоволен. Пожалуется еще…

— Вы все на виду? Может быть так, что вы зашли за ложками, а никого рядом нет?

— На виду, но мы же не следим друг за другом. Некогда, работаем. Тут за день так набегаешься, что думаешь, ноги бы не отвалились, до дома добраться, а не за другими смотреть. А может и никого рядом не быть. Смотря сколько клиентов.

— В субботу днем много клиентов?

— Да нет! Клиенты, в основном, к вечеру набираются.

Все выстраивается совсем неплохо, думал Александр Филиппович. И уже представлял себе текст обвинительного заключения: «Обвиняемая признала, что у нее была возможность незаметно нанести яд на ложку по пути от кухни до обеденного зала».

— А как вы относитесь к Лиге Свободы и Справедливости? — спросил Кивалин.

— К чему? — не поняла официантка.

— К террористической организации Лига Свободы и Справедливости, — уточнил Василий Иванович.

— Это, которые метро взрывают? Гады!

— Это, у которых лидер Андрей Альбицкий, — объяснил Александр Филиппович. — У него еще канал на ютубе. Подписаны?

— Да нет. Я больше телевизор люблю смотреть. Интереснее. Вот у Анжелики Синепал, какой был канал! «Россия вперед!» Я всегда его смотрела. Так жалко женщину. Такая хорошая была! Еще убийц каких-то смотреть не хватало!

— А об Альбицком не слышали?

— Почему? Слышала. На «Россия вперед» передача была «Наши враги не спят». Про этого Альбицкого. Они говорят «мы за народ», а сами метро взрывают и расстреливают детей. Показали: ребенок маленький совсем, года три, и весь в крови лежит в метро у колонны. Это потому что у них секта мусульманская.

— А вы ничего не путаете, Мария Николаевна? — спросил Кивалин.

— Точно нет, — сказала Маша Петрова. — Они исламисты, и потому хотят всех убить.

Надо смотреть телевизор, думал Маленький, а то ведь совсем не успеваю. Так ведь и не будешь знать установок руководства. Исламисты, значит? Неожиданно! Тогда Маша Петрова нам не очень подходит.

Кивалин сориентировался быстрее.

— Мария Николаевна, вы верующий человек? — спросил он.

— Да, конечно. Православная.

— В церкви давно были?

— На Пасху.

— В этом году?

— Да работаю я все время, не до церкви.

— А исламом не интересовались?

— Нет. Зачем? Я же русская. Русские — православные.

И то верно, думал Александр Филиппович, бывают исламисты и с русскими фамилиями. Это же неважно, какой он национальности, главное, чтобы присягнул умме. А в том, что исламистка, она у нас живо признается.

Зазвонил телефон. Маленький взял трубку.

Глебчик.

— Готовы результаты экспертизы, — сказал стажер.

— Ага! Секундочку подожди.

И Александр Филиппович вышел в коридор.

— Да?

— В ресторане все чисто, — доложил Глебчик. — Зато на театральной программке следы яда. Она эти программки коллекционировала. У нее дома нашли.

— Понятно, — протянул Маленький и положил трубку.

Он еще где-то минуту думал, как бы привлечь Машу Петрову в качестве сообщницы, но пока не стыковалось никак. Ладно, повезло девчонке.

Вернулся в кабинет.

— Спасибо, Мария Ивановна, вы нам очень помогли. Вы свободны.

И вернул ей пропуск.

— Покажите на выходе.

— Синепал в театре отравили, — сказал он Кивалину, когда Маша ушла.

— Театр — это плохо, — заметил Василий Иванович. — В ресторане персонал максимум человек пятнадцать, а в театре одна труппа человек пятьдесят, а еще зрители. Тысяча! И билеты продают без паспорта.

— Зато иногда по интернету, — сказал Маленький. — Нет, Василий Иванович. Театр — это хорошо.