Спроси свою совесть

Глава 10. В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ

Набрав шифр, я открыл люк звездолета и шагнул внутрь. После мрачных переходов космической станции с ее спертой атмосферой в ярко освещенных каютах родного корабля со свежим прохладным воздухом я почувствовал себя как в раю. Захотелось никуда не уходить отсюда. Но сложившаяся ситуация диктовала свои условия, и так как в следующий четверг я хотел увидеть финал чемпионата по суперболу — играли «Плобитаунские Дьяволы» и «Крокодилы» с Морволонаnote 15, — надо было действовать.

Я извлек из шкафа для скафандров «Резолютор», надел его и подключил питание. На стекле шлема перед глазами засветилось разноцветье жидкокристаллических индикаторов; замелькали указатели, графики; побежали цифры основных параметров. Пока система проводила тестирование, я открыл чемодан Блу и извлек «Швигер».

Коммивояжер знал, что говорил, когда рекламировал эту штуку: пила оказалась на удивление легкой, а и ручка была специально сконструирована под перчатку космонавта и лежала в ладони как влитая. Посмотрим еще, как «Швигер» покажет себя в открытом космосе.

Я прицепил пилу за кольцо на поясе с левой стороны, а бластер вставил в особый зажим с правой. Кажется, все готово. Как раз в этот момент приятный женский голос из встроенных динамиков сообщил, что тестирование системы завершено.

Я вызвал по радио Бермудеса:

— Джо, это Скайт, как слышишь, прием?

— Скайт, это Джо, — отозвался капитан «Лихой надежды», — слышу тебя прекрасно.

Связь была хорошей. Голос Бермудеса звучал без помех.

Я перешел из своего корабля обратно в шлюзовую камеру космической станции.

Передвигаться приходилось медленно. Как бы ни был хорош «Резолютор», он все же сковывал движения.

Закрыв за собой люк звездолета, я подошел к панели управления шлюзом и включил систему выхода в открытый космос. Через некоторое время индикатор на стекле шлема моего скафандра показал, что давление нулевое и можно выходить.

Люк шлюза, ведущий наружу, открылся автоматически.

— Внимание, выхожу, — сообщил я на «Лихую надежду».

— Поторопись, — посоветовал Джо. — Времени почти не осталось. Только что рядом со станцией пролетела гигантская глыба. Чуть правее — метров на сто, — и все было бы кончено.

Я переступил порог люка. Искусственная гравитация отключилась. Подошвы скафандра сразу примагнитились к обшивке станции, не позволяя унестись в раскинувшуюся передо мной бездну космоса. Взору открылась потрясающая картина. Астероидные потоки, желтая звезда Олиус и миллионы ярких звезд кружились над самой головой. Они были так близко. Казалось, достаточно протянуть руку, чтобы достать звезду или «золотой» самородок астероида.

Указатель пульса перевалил через отметку сто ударов в минуту.

Выбравшись на внешнюю сторону причала, я двинулся к цели своей вылазки — к захватам стыковочного узла. Передвигаться приходилось не очень быстро. Несмотря на то что у «Резолютора» автоматическая система управления магнитными подошвами, в невесомости, да еще без страховочного троса, особо не разбежишься.

Из-за вращения станции казалось, что это астероиды и Олиус кружат вокруг ее корпуса. Яркие лучи солнца то светили мне прямо в глаза, то в спину. Такие резкие смены «дня» и «ночи» благодаря автоматическому светофильтру «Резолютора» не создавали мне больших неудобств. Когда солнце сияло в лицо, срабатывала автоматика защитного фильтра, а когда пряталось за корпус станции, включалась система ночного видения. Впрочем, и без нее было не так темно из-за отраженного света от массы астероидов, паривших вокруг.

Вначале я решил освободить свой корабль. Для этого мне надо было только перейти на противоположную сторону причала ко второму шлюзу, у которого стоял звездолет.

Причал выдавался из корпуса станции прямоугольной колонной, по внешней поверхности которой проходило множество трубопроводов и кабелей. Здесь же было смонтировано вспомогательное оборудование для стыковки звездолетов: наводящие антенны, световые указатели. Передвигаться через все это нагромождение приборов было не так просто. Но магнитные подошвы ботинок функционировали исправно, надежно прижимая меня к поверхности станции, и я, спокойно преодолев все препятствия на своем пути, добрался до стыковочных захватов.

Разобраться в схеме блокировки не составило труда. Ее основой был металлический фиксатор, препятствующий гидравлике. В работе пила «Швигер» показала себя с лучшей стороны. Отрезной алмазный круг создавал небольшой крутящий момент, прижимая меня к корпусу, поэтому возможность отрыва от станции отсутствовала. Толстый стальной стержень был распилен в считанные секунды, как масло. Металлическая стружка серебристой струей брызнула в стороны и унеслась в космическую даль.

Освободив свой корабль, я посмотрел на причал номер семь, у которого находился корабль контрабандистов. «Лихая надежда» выглядела большой тарелкой с яркими огнями иллюминаторов.

— Бермудес, все получилось. Теперь я иду к вам.

— Отлично, — услышав мое сообщение, отозвался Джо. — Только поторопись. Мои парни прикончили в коридоре двух синтетойдов, кажется, эти твари зашевелились. Вероятно, они тоже надеются покинуть станцию на каком-нибудь из кораблей.

— У них мало шансов.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Бермудес. — Кроме наших, у станции стоит еще несколько звездолетов.

— Синтетойды не смогут освободить их из причальных захватов — управление системой вышло из строя. Я видел это собственными глазами в центре управления.

— Тогда будь осторожен. Если это так, ты со своей пилой — единственный шанс на спасение.

— Я это знаю.

До причала, у которого стояла «Лихая надежда», добираться пришлось около десяти минут. Вначале мне пришлось пройти по своему причалу до станции, затем по ее внешней стороне до седьмого причала, и уже по нему добраться до «Лихой надежды».

— Скайт, Скайт, ты где? — послышался из динамиков обеспокоенный голос Бермудеса.

В этот момент мне удалось преодолеть последнее препятствие на пути к стыковочному узлу. Звездолет контрабандистов находился в нескольких метрах от меня. Его дисковидный корпус размерами в несколько раз превосходил мой собственный звездолет. В одном из широких иллюминаторов, ярко освещенных изнутри, виднелась фигура Бермудеса с портативной рацией в руках.

— Я здесь, Джо, — отозвался я и махнул рукой, — прямо над тобой.

Бермудес заметил меня и ответил тем же жестом.

— Скайт, парни в коридоре прикончили еще троих. У этих были карентфаеры. Если так пойдет дальше, нам их долго не удержать. Поторопись.

— Джо, я слышу от тебя это уже в сотый раз. Я и так делаю все, что могу.

Система блокировки захватов седьмого причала была идентична той, что стояла на восьмом. На этот раз я справился с фиксатором еще быстрее.

— Джо, твое корыто свободно, — сообщил я капитану «Лихой надежды» радостную весть. — Только тебе придется еще немного подождать, пока я разберусь с аннигилятором.

— Конечно, Скайт. Мне совершенно не хочется повторить судьбу «Ангела ночи» Дага Истмэна. Я махнул Бермудесу и отправился выводить из строя аннигилятор. Для этого предстояло по корпусу станции пройти до второго этажа, на уровне которого располагались направляющие рельсы аннигилятора. Его круглая башня сейчас находилась как раз с нашей стороны, словно ожидая, когда кто-нибудь из звездолетов попробует улететь, чтобы уничтожить его.

Благополучно преодолев обратный путь по поверхности причала, я перебрался на корпус станции и пошел дальше. Со стороны, наверное, я выглядел, как муха, ползущая по стене. Звездная карусель с непрестанными сменами «дня» и «ночи» уже не восхищала мое воображение и не захватывала дух. Астероиды с каждым новым витком становились больше, и каждая глыба, приближающаяся к космической станции, казалось, будет последней. От круговерти, происходившей над моей головой, начало подташнивать. Чтобы не стало совсем плохо, я решил смотреть только себе под ноги.

К этому времени я добрался до этажа, где располагалась бывшая столовая. Поскольку к стеклу подошвы ботинок не примагничивались, необходимо было перейти по перемычке между двумя иллюминаторами. Когда я ступил ботинком на металлическую раму, то с другой стороны на меня уставилось несколько бледных лиц. Я заглянул внутрь и обомлел от увиденного. Бар был полон двойников умерших людей. Там были копии всех, кого мне довелось встречать раньше: Эльвира Паркер, Генри Пламмер, профессор Зильберман… и много-много других.

Синтетойды заметили меня. Они подбежали к окнам и, в беззвучном крике раскрывая рты, с ненавистью указывали в мою сторону. Я смог прочесть по губам несколько ругательных слов. Кто-то тыкал в стекло дулом бластера. Стрелять, конечно, он не решится, но все равно неприятно, когда на тебя наводят оружие.

Я показал столпившимся у окон средний палец в перчатке и пошел дальше.

Аннигилятор вблизи оказался намного больше, чем казалось со стороны. Направляющие, по которым перемещалась бронированная башня, представляли собой толстые стальные рельсы, проложенные на массивных опорах в двух метрах над поверхностью станции. Если бы время позволяло, можно было бы более тщательно поразмыслить, как лучше вывести из строя эту махину. Но время отсутствовало, и оставалось только приступить к осуществлению первоначального замысла.

Подняв «Швигер» над головой, я принялся резать стальной брус направляющей рельсы. Если бы у меня в руках была обычная ножовка, я бы и в следующей жизни продолжил пилить этот толстый брус. А так, прошла всего пара минут, и рельс оказался распилен пополам. Еще через несколько минут десятиметровый сегмент направляющей со свежесрезанными, блестящими концами плавно полетел в космос. Я перешел на другую сторону от башни аннигилятора и проделал там ту же самую операцию. Теперь путь домой открыт — аннигилятор не сможет произвести прицельный выстрел, орудийная башня обязательно сойдет с направляющих, если попытается нацелиться на звездолет.

— Джо, как слышишь? У меня все получилось — путь свободен, — поспешил я обрадовать товарищей.

— Отлично, Скайт! — отозвался Джо Бермудес. — Бросай все и беги к нам — поступило сообщение, что на траектории станции, в тридцати минутах полета гигантский астероид — столкновение неизбежно. Если ты не успеешь за пятнадцать минут, мы отчаливаем, и тогда некому будет охранять грузовую палубу.

— Я буду через двенадцать минут, — заверил я Бермудеса, собираясь идти назад.

Яркая вспышка над самой головой заставила меня пригнуться. Когда я посмотрел, что это было, то увидел на броне башни аннигилятора раскаленное красное пятно от энергетического заряда. Кто-то выстрелил в меня из карентфаера или бластера. Если бы этот кто-то взял ниже сантиметров на тридцать, содержимое в шлеме моего скафандра превратилось бы в жаркое.

Я извлек бластер и осмотрелся по сторонам. Из-за толстой перчатки рукоятка «дум-тума» плохо ощущалась, словно в руке ничего и не было, это немного раздражало, поскольку ко мне со стороны аварийного люка третьей палубы шли двое в оранжевых скафандрах… нет — трое… четверо… пятеро… Они вылезали и вылезали, словно фарш из мясорубки. Двенадцать вооруженных астронавтов.

Вспышка, и еще один энергетический разряд разбился о броню аннигилятора над моей головой. Стреляющий явно не делал поправку на безвоздушное пространство, иначе бы обязательно взял прицел пониже, как это сделал я.

Бластер упруго дернулся в моей руке, и противника разорвало в клочья. В стороны полетели ошметки голубой слизи и оранжевые лоскутки скафандра. На поверхности станции остались лишь ноги в магнитных ботинках.

Остальные синтетойды бросились врассыпную. Их движения были скованы и неуклюжи. В отличие от моего «Резолютора» магнитные подошвы их скафандров не имели пошагового управления и работали в постоянном режиме, отчего переставлять ноги было крайне неудобно. Прежде чем синтетойдам удалось укрыться за внешними надстройками станции, на поверхности после моих выстрелов замерли еще четыре трупа в оранжевых скафандрах. Когда происходит разгерметизация, скафандр разрывает на части внутренним давлением газов, поэтому любое попадание, даже вскользь, для того, кто находился внутри, является смертельным.

Я двинулся вниз к причалам со звездолетами. Мои противники, выглядывая из-за цилиндрического корпуса установки кондиционирования, стали вести беспорядочную стрельбу. Делать это им было очень непросто, так как я подгадал момент, когда Олиус только показался из-за корпуса станции и теперь беспощадно светил синтетойдам в глаза, а на шлемах их скафандров, кроме золотого напыления, ничего больше не было. Ослепленные солнцем, они стреляли наугад.

Я подошел к синтетойдам на десяток метров и успел трижды выстрелить, при этом ни разу не промахнувшись. Остались еще четверо. Но они не показывались из-за своего укрытия, ожидая, наверное, когда Олиус перевалит через зенит, — неправильный расчет, я доберусь до них прежде, чем солнце перестанет слепить им глаза.

До кондиционерной установки осталось несколько шагов. Я уже отпраздновал победу, прежде чем осознал, что меня провели. Это я понял сразу после того, как над головой пронеслась огненная стрела от выстрела флэштера, прилетевшая из-за спины. Я обернулся. Автоматический фильтр «Резолютора» ослабил свет Олиуса, но все равно, кроме силуэтов, ничего нельзя было рассмотреть. Я оказался в таком же положении, что и двенадцать синтетойдов, которые первыми напали на меня. Эта группа всего лишь отвлекала мое внимание от того, кто заходил сзади.

Необходимо было срочно покинуть открытое место. Здесь я являлся отличной мишенью. А кроме корпуса кондиционерной установки, рядом не за что было спрятаться.

Двумя большими прыжками я добрался до цилиндра и заскочил за него. Прятавшиеся там синтетойды заметили меня слишком поздно, чтобы оказать сопротивление. Один все же попытался поднять свой карентфаер. Поэтому первый выстрел я адресовал ему. Четыре вспышки слились в одну, в стороны полетели клочки скафандров и комья голубой слизи. От синтетойдов остались лишь магнитные ботинки.

Олиус почти добрался до зенита, скоро моя новая позиция станет выгоднее. И тут возле тени, отбрасываемой на поверхность станции моим скафандром, возникла еще одна. Я обернулся, но было поздно — черное дуло флэштера в руках синтетойда смотрело прямо на меня. За стеклом шлема я увидел лицо Генри Пламмера.

Палец в толстой перчатке надавил на курок, но выстрела не последовало. Отлично! Синтетойды совершают те же самые ошибки, что и люди, которых они дублируют. Флэштер Генри Пламмера был смазан обычной оружейной смазкой. Неудивительно, что после первого выстрела оружие заклинило — при температуре, близкой к абсолютному нулю, масло затвердевает. Все механизмы и подвижные части склеились, энергетические патроны в обойме примерзли друг к другу. Кроме меня, это понял и дубликат Генри Пламмера — синтетойд, как мне показалось, соображал быстрее своего оригинала, — он схватил меня за запястье руки с бластером, мешая воспользоваться им. Хватка оказалась достаточно крепкой, я никак не мог освободиться от нее.

В следующий момент на стекло моего шлема обрушился мощный удар рукоятки флэштера. Стекло, к счастью, выдержало. Синтетойд замахнулся для нового удара. На этот раз я подставил руку, и рукоятка не достигла цели. Некоторое время мы безуспешно боролись. Я пытался высвободить руку с бластером, а он — разбить рукояткой флэштера стекло моего шлема.

— Скайт, что ты там возишься? — раздался из динамиков голос Бермудеса. — Времени совсем не осталось.

— У меня проблема, — проскрежетал я, напрягая силы, чтобы вырвать руку из захвата синтетойда.

— Решай ее скорее, — посоветовал Бермудес и отключился.

Все попытки высвободить руку оказались безуспешными. Дубликат Генри Пламмера превосходил меня в физической силе. Я начал уставать. Синтетойд почувствовал это. Он смог вывернуть мне руку так, что я от боли чуть не выпустил бластер. Наши лица оказались рядом. Синтетойд прислонился стеклом своего шлема к моему, чтобы я смог услышать, что он скажет.

— Скайт Уорнер, нам нужна только пила «Швигер», которой ты спилил фиксаторы стыковочного узла. — Даже голос у синтетойда оказался похожим на голос Пламмера. И если бы я не знал, что глава фирмы «Стеркул» погиб, то в два счета мог бы обознаться. — Отдай мне ее и можешь уходить.

Значит, эти выродки тоже собираются покинуть станцию. Если я отдам пилу, они смогут освободить любой из оставшихся звездолетов и улететь прочь. Тогда в один прекрасный день бесконтрольно размножающиеся синтетойды заполонят весь космос, и кто-нибудь из них обязательно доберется до меня. Мне совершенно не нравился такой расклад.

— Вы останетесь здесь.

— Тогда ты умрешь. — Синтетойд высвободил из захвата свою руку, в которой держал флэштер, и вновь изо всей силы ударил рукояткой по стеклу моего шлема.

Ублюдок думал, что разбить стекло скафандра будет просто. Он не учел, что на мне надет «Резолютор», стекло его шлема выдержит еще несколько таких ударов.

Я не стал защищаться, а свободной рукой нащупал рукоятку пилы у себя на поясе.

— Ты, кажется, искал это? — спросил я у синтетойда, включая «Швигер».

Моих слов он слышать не мог, но, перед тем как алмазный круг пилы врезался в ткань его скафандра, по выражению лица синтетойда нетрудно было догадаться, что за секунду до смерти он все понял. Воздух из вспоротого скафандра вышел мгновенно. Внутренним давлением синтетойда разорвало, как глубоководную рыбу, поднятую на поверхность. Брызнувшая голубая жижа испачкала изнутри стекло его шлема.

Захват ослабел. Я освободил руку и отошел на несколько шагов от тела синтетойда. Оно осталось в вертикальном положении, примагниченное к поверхности станции. Из разреза в боку струилась белесая дымка остатков воздуха.

— Скайт Уорнер, это Джо, — ожили динамики переговорного устройства, — как там твоя проблема?

— Ее больше нет, — ответил я.

— Ты обещал, что придешь через двенадцать минут — уже прошло шесть.

— Иду.

— Поторопись.

— Хорошо, — отозвался я.

Бермудес тысячу раз был прав — надо спешить.

Я посмотрел на пилу, которую все еще держал в левой руке. Блу не обманул: «Швигер» и в самом деле оказалась лучше всего, чем мне когда-либо доводилось работать в космосе. Но мне она больше ни к чему.

И, чтобы пила случайно не досталась синтетойдам, я размахнулся и запустил ею в астероидный поток над головой. Надеюсь, меня больше никто не задержит.