Спроси свою совесть

Глава 5. ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ

Я стая приходить в чувство: перед глазами поплыли разноцветные круги, в ушах зазвенело, начало покалывать в конечностях. Состояние — словно побывал на том свете. В местах, где к телу прикоснулись контакты электрошокера, кожа горела от ожогов. Без сознания я пробыл скорее всего не больше десяти минут. Электрошок мощная штука, но это все-таки не парализатор, после выстрела которого валяешься в отключке несколько часов.

Я открыл глаза.

Помещение, в котором я оказался, смахивало на центр управления автоматической линией по сборке машин на каком-нибудь заводе: просторная светлая комната с высокими потолками, на округлых стенах щиты со светящимися схемами, лампочками, индикаторами, вдоль идет длинный пульт с кнопками и экранами. Что находится у меня за спиной, я узнать не мог, так как был привязан к креслу с высокой спинкой, и мне стоило большого труда повернуть голову, чтобы посмотреть назад. Впрочем, кресло, к которому меня привязали, оказалось на колесиках, и, оттолкнувшись ногами от пола, я смог развернуться на сто восемьдесят градусов.

Противоположная стена от пола до потолка была полностью сделана из стекла, за ней открывался вид на широкое помещение, похожее на цех нефтеперегонного завода. Прямо под окном на массивном основании находился огромный котел. На его широком, сделанном из толстых стальных листов корпусе мигали зеленые индикаторные лампы. К основанию вели разноцветные трубопроводы и провода. Толстая крышка оказалась приоткрыта, и с моего места было видно серую маслянистую субстанцию, до краев заполняющую котел.

В помещении возле стеклянной стены стояли Пат Гамильтон и Вронский. Они рассматривали необычное сооружение по другую сторону окна и не заметили, что я уже очнулся. А кроме них, в комнате больше никого не было.

Если мне удастся распутать руки, то появится неплохой шанс для побега. Но этим планам не суждено было сбыться.

— Какой идиот привязал человека к моему креслу?!

В помещение вошли четверо мужчин: первым шел толстяк в черном костюме, за ним горбатый старик с эбонитовой тростью в руках, капитан «Ангела ночи» Даг Истмэн и последним — неопрятный очкастый тип в грязном белом халате. Прозвучавший вопрос принадлежал толстому господину в дорогом костюме.

— Я спрашиваю, что это такое?! — указывая на меня пальцем, спросил толстяк у Гамильтона.

— Этот человек вызвал подозрения, господин Пламмер, — ответил начальник охраны.

— В мешок и за борт, — коротко распорядился толстяк. — Почему я должен заниматься еще и разными мелочами? Следить за порядком на станции твоя забота, Пат. За это тебе, между прочим, платят большие деньги. А у меня есть более важные дела, чем отвлекаться на всякий сброд. Я давно предлагал тебе, Сэм, — обернулся Пламмер к горбатому старику, — прекратить на станции всякую торговлю наркотиками — это мешает нашим планам.

— Торговля наркотиками, которую ты так не любишь, Генри, дает нам требуемые средства, — прошепелявил горбун. — Все здесь построено на мои деньги, полученные от торговли глюкогеном.

Из их разговора я сделал вывод, что толстяк — это Генри Пламмер, представитель фирмы «Стеркул», начальник Вулгхарда; горбун с тростью не кто иной, как Сэм Липснер — учредитель и глава одноименного фонда. Дага Истмэна я уже видел. А вот кем был неопрятный тип в белом халате, вошедший последним? Впрочем, этого я могу и не узнать…

— Пат, почему этот человек все еще здесь? — возмутился Генри Пламмер. — Он должен уже быть на полпути к мусорному шлюзу. Мне нужно мое кресло! Не могу же я все время стоять!

— Шеф, — Гамильтон отошел от окна, — я думал, что вы пожелаете его допросить лично. Этот человек прибыл на станцию с отрядом вооруженных рейнджеров. Возможно, им что-то известно о проекте.

— Я же приказал на неделю закрыть чужим доступ на станцию. Кто их пустил? — Пламмер покраснел от негодования. — И где сейчас эти вооруженные рейнджеры?

— Они вроде бы собирались наняться в команду «Ангела ночи».

— В экипаже моего звездолета нет ни одного нового человека, — заверил Даг Истмэн. — И я не слышал, чтобы кто-то обращался к моим помощникам с просьбой о найме.

— Давайте спросим у него. — Сэм Липснер, этот противный горбатый старикашка, больно ткнул меня в грудь концом своей эбонитовой трости.

— Отвечай, мерзавец, где твои ухари?! — выкрикнул он скрипучим старческим голосом. — Молчишь? Напрасно. Я и не таких субчиков раскалывал, покрепче твоего будут. Подпалим пятки — сразу запоешь, как соловей…

Мне надоело молчать.

— Еще раз тронешь, старая сволочь, все кости переломаю, — заверил я старика.

— Вы слышали? Паршивец эдакий! Да кто ты такой?

— Его зовут Скайт Уорнер, — показал свою осведомленность Гамильтон.

— Как?

Возникла неловкая пауза. Кажется, мое имя было известно этим людям.

— Скайт Уорнер? — Сэм Липснер опустил занесенную для нового удара трость. — Не тот ли это Уорнер, что летал когда-то с Браеном Глумом?

— Тот самый, — подтвердил его предположение Пат Гамильтон.

Горбун, нервно перебирая худыми пальцами по набалдашнику трости, тихонько отошел в сторону.

— Что это вы так испугались, достопочтенный? — спросил Пламмер. — Браен Глум давно мертв. «Валрус» уничтожен, а остатки его команды разбрелись по космосу.

— Да, да, я знаю, Генри, — отстраненно отозвался Сэм Липснер. — Браен Глум мертв, конечно. — Его голос был едва слышен. — Только, если у вас есть вопросы к этому джентльмену, задавайте их сами. А меня, старика, увольте — не в том я возрасте для таких дел, и сердце уже не то.

— Вы это серьезно? — удивился Генри Пламмер.

— Что вы сказали, а? — Липснер приложил ладонь к уху.

— Вы бы еще дальше отошли, достопочтенный. — Пламмер презрительно взглянул на старика и взял инициативу в свои руки.

— Я не был знаком с Браеном Глумом, благодаря чему у меня нет никаких комплексов по этому поводу. — Он с размаха отвесил мне пощечину. — Говори, скотина, зачем прилетел?! — Не останавливаясь, он ударил меня по другой щеке. — Где твои люди?!

— Стойте, коллега. — Даг Истмэн задержал занесенную для очередного удара руку Пламмера.

— Что такое?

— Это все-таки капитан знаменитого пиратского корабля. Имейте уважение.

После этого поступка Дага Истмэна я проникся к нему уважением. Оказывается, не все из здесь присутствующих полные мерзавцы.

— О чем это вы? — не понял Пламмер.

— Бейте кулаком. — С этими словами Истмэн врезал мне в челюсть. От его удара у меня посыпались искры из глаз, а во рту появился соленый привкус крови. — Вот так, — пояснил довольный собой Истмэн.

Я жестоко ошибся: Даг оказался еще большей сволочью, чем это можно было предположить.

— Это, наверное, больно? — озабоченно поинтересовался у Истмэна Пламмер. — Можно отбить руку.

— Да, — согласился тот, потирая костяшки пальцев, — чувствительно.

Тогда Генри Пламмер обратил свое внимание на Гамильтона и Вронского, безучастно стоявших в стороне.

— В чем дело? Я не понял. Мне что, еще и здесь работу за вас делать?

Оба охранника после окрика шефа засуетились и двинулись в мою сторону, а я мысленно распрощался со своими почками.

— Минуточку, господа, у меня есть научное пьедложение, — подал голос человек в белом халате. Он слегка картавил и поэтому проглотил в слове «предложение» букву «эр».

— Профессор, не мешайте, — Генри Пламмер достал из кармана носовой платок и принялся вытирать руки, — мы же не лезли к вам с советами, когда вы проводили опыты.

— Хотя бы выслушайте, что я пьедлагаю. — Человек точно проглатывал букву «эр».

— Давайте послушаем, что скажет господин Зильберман, — поддержал картавого Даг Истмэн.

— Ну, хорошо, — согласился Пламмер. — Подождите, — остановил он охранников, готовых уже вышибить из меня все, что только можно. — Пусть Зильберман скажет.

— Мы можем использовать Glistozius-paateus. — Глаза профессора плотоядно блеснули из-за толстых линз бифокальных очков. — Мы узнаем абсолютно все, что знает этот человек. Езультат гаантиован.

— А после того, как вы используете своего Glistozius’a? профессор, что будет с подопытным? — поинтересовался из отдаления Сэм Липснер.

— Умьет.

— Это хорошо… очень хорошо… — Липснер удовлетворенно закивал седой головой.

— Отличная идея, док! — радостно воскликнул Пламмер. — Тащите сюда свою зверюгу.

— Это не звеюга, это чейвь из отьяда тьопических беспозвоночных.

— Хорошо, хорошо, только давайте побыстрее.

Зильберман пошел к дверям, но вдруг остановился.

— Что там еще? — раздраженно спросил Пламмер.

— Что там еще? — раздраженно спросил Пламмер.

— Я пьофессоу, а не доктоу.

— Хорошо — профессор, профессор. Только поторопитесь, профессор. У нас с вами и так мало времени до начала основного эксперимента.

Когда профессор скрылся в дверях, Пламмер с фальшивым сочувствием посмотрел на меня.

— Может, ты все-таки сам все расскажешь? А то, когда червяк Зильбермана начнет отсасывать твой мозг, будет очень больно.

— Мне нечего вам сказать.

— Где твои люди?

— Не знаю.

— Откуда ты узнал о проекте «Вдох души»?

— Не знаю ни о каком проекте с таким идиотским названием.

— Врешь, паскуда! На кого ты работаешь?

— На себя.

— На себя? — недоуменно переспросил Пламмер. — Зачем тебе понадобилась технология производства синтетойдов?note 13

— Какая технология?

— Секретная имперская технология производства синтетических солдат. Откуда тебе стало известно о синтезе?

— Не знаю ни о каком синтезе.

— Врешь! Что тебе известно? Отвечай!

— Ничего мне не известно.

— Когда вернется Зильберман, ты сам будешь рад все рассказать, но будет уже поздно. Говори, пока еще есть время, кто тебе рассказал о старой секретной биолаборатории?

— Так станция Буй-34 — это бывшая лаборатория по производству синтетойдов? — догадался я.

— Вот! А говорил, что ничего не знаешь, — обрадовался Пламмер. — Теперь рассказывай, кто тебе это все выболтал?

— Что именно?

— Что фирма «Стеркул» на деньги Липснера восстановила оборудование; что вчера пришел танкер с нефтью для синтеза биомассы; что Даг Истмэн привез захваченный инициатор; что, в конце концов, сегодня пройдет первое испытание. Ну, откуда тебе все это известно?

— Я ничего не знаю.

— Врешь! — Пламмер принялся остервенело хлестать меня по лицу своими потными ладонями. — Говори!

— Генри, остановись, — посоветовал Даг Истмэн.

— Подождите, он что-то знает, я чувствую это!

— Благодаря вам теперь он знает все.

— Что вы имеете в виду?! — возмущенно воскликнул Пламмер. — Уж не думаете ли вы, что это я ему выболтал о наших планах по созданию синтетойдов?

— Знаете что, уважаемый коллега, — сказал Даг Истмэн, — если вы никогда не проводили допросы, то и не стоит начинать. Это настоящее искусство. Знающие в этом деле толк получают от процесса удовольствие, а не портят себе нервы.

— Да, любезный, — прошепелявил Липснер, — я бы на вашем месте остановился.

— Это почему же? — повернувшись к горбуну, поинтересовался Пламмер.

— А если он развяжется?

— Вы боитесь, что он убежит? Видимо, когда-то Браен Глум вас действительно сильно напугал, раз вы до сих пор трясетесь при виде его людей.

— Генри, вы ничего не знаете, поэтому ведете себя опрометчиво, — возразил Липснер. — Человек, которого вы бьете, самый опасный ганфайтер во всем космосе. И то, что в данный момент у него связаны руки, — просто везение. В противном случае я не дал бы за вашу жизнь и гвиндонской песетыnote 14.

— Я никого не боюсь, у меня на станции тридцать человек охраны. — Пламмер посмотрел на Гамильтона. — И все бывшие десантники. Некоторые из них сами охотились за пиратами.

— Вот и поинтересуйтесь у ваших охотничков, кто такой Скайт Уорнер. А тридцать человек, я вам скажу, — это не так много.

Генри Пламмер отступил на шаг.

— Эй, Даг, а что скажешь ты? — вытирая руки платком, поинтересовался он у капитана «Ангела ночи». Даг Истмэн посмотрел на меня.

— Пускай Скайт Уорнер самый знаменитый ганфайтер, но он всего лишь человек, а, как известно, все люди смертны. — И после этих слов Истмэн ударил меня кулаком в челюсть.

Капли крови брызнули из рассеченной губы на пол.

— Ха! Отличный удар, Даг! — восхитился Пламмер. — Ловко это у тебя получается. Истмэн наклонился ко мне:

— Когда ты умрешь, все будут говорить, что тебя убил я, капитан «Ангела ночи». Пройдет время, и люди забудут, кто такой Браен Глум и кто такой Скайт Уорнер. Будут помнить только Дага Истмэна. — Он усмехнулся. — Можешь даже не говорить, где те, с кем ты прибыл на станцию. В команде моего корабля пятьдесят человек, плюс тридцать человек охраны из фирмы «Стеркул», чтобы обыскать станцию нам понадобится полчаса — не больше.

— Отличная идея, Даг, — одобрил план компаньона Генри Пламмер. — Только пускай вначале скажет, кто его пустил на станцию.

— Шеф, — обратился молчавший до этого момента Гамильтон.

— Что?

— Я знаю, кто его пустил — это энергетик Вулгхард.

— Вулгхард? У него завтра заканчивается контракт. Не так ли? — Пламмер спрятал в карман носовой платок, которым вытирал потные ладони. — Ну так в мешок и за борт.

Из дверей, ведущих в коридор, раздался непонятный скрежет, металлическое бряцанье, что-то упало. Присутствующие обернулись на этот шум. В помещение въехала каталка с большим стеклянным террариумом. На нижней ее полке находились инструменты, химическая посуда, провода с клеммами и горел монитор портативного компьютера. Каталку перед собой толкал Зильберман.

— Мы пьи-ишли-и, — радостно улыбаясь, прокартавил профессор.

В террариуме, за толстым стеклом, что-то шевелилось.

Зильберман остановил каталку возле меня, и я с ужасом увидел огромную пиявку толщиной с человеческую ногу. Ее черное жирное тело лоснилось в свете ламп. Пиявка лениво вытягивала слепую голову с присоской и тыкалась в стекло, оставляя на стенках террариума склизкие отпечатки.

— Сейчас, сейчас, моя маленькая. — Зильберман в том месте, где пиявка касалась стенки террариума, бережно побарабанил пальцами по стеклу.

— Профессор, только давайте без нежностей, — попросил Пламмер, с брезгливым видом отходя в сторону, подальше от террариума с мерзким созданием.

Зильберман надел на руки толстые резиновые перчатки. Извлек из кармана белого халата маленькую коробочку и вынул из нее пучок длинных тонких игл.

— Никто не желает поассистиовать? — обратился профессор к присутствующим.

— Что нужно делать? — с охотой откликнулся на предложение Даг Истмэн.

— Подейжите, пожалуйста. — Зильберман протянул ему иглы. — Будете мне давать по одной.

Даг взял протянутые иглы и посмотрел на меня.

— Надо было соглашаться на заряд бластера в голову, — сочувственно произнес он.

То, что здесь происходило, мне нравилось все меньше и меньше. Я нервно заерзал на стуле.

— Господа (черт бы вас всех побрал), что вас интересует? Я готов сотрудничать, — попытался я остановить начинающееся мероприятие.

— Спохватился! — воскликнул Пламмер. — Теперь уж поздно. Доку важен сам процесс. Мы не имеем права вмешиваться в научный эксперимент. Скажите, господа! К тому же я еще ни разу не видел, как он это делает, хочу посмотреть.

— Да, — согласился Сэм Липснер, — это весьма любопытно.

Зильберман снял с террариума защитное стекло, отошел в сторону и аккуратно поставил его на пол, прислонив к идущему вдоль стены пульту лаборатории.

— Док! Док! — в ужасе воскликнул Пламмер. — Она вылезает!

Пиявка действительно высунула свою голову за край стенки террариума и, словно принюхиваясь, водила ею из стороны в сторону. Гамильтон и Вронский подняли карентфаеры, готовые открыть стрельбу. Липснер прижался горбом к стенке. А Даг Истмэн, хоть и остался на месте, не сделав назад ни шага, весь побледнел.

Я сидел от пиявки ближе всех. С моего места хорошо было видно, как открывается и закрывается ее черный рот. Я даже слышал отвратительное почмокивание и скрип ее тела, когда пиявка терлась о стекло террариума.

— Кто-нибудь, пристрелите эту тварь, — попросил я. Зильберман подтянул резиновые перчатки на руках и, не торопясь, пошел к террариуму.

— Я пьофессоу, а не доктоу, — снова напомнил он, проходя мимо Пламмера.

— Конечно, профессор, профессор, — торопливо согласился Пламмер, — только, профессор, запихните ее, пожалуйста, обратно.

— Куда ты, глупенькая? — Зильберман осторожно затолкнул пиявку обратно. — Подожди, кушанье еще не готово. А вы думайте, пьежде чем говоить, — сказал он мне. — Это етьчайший вид. Glistozius-paateus обитает только в тьопических лесах одной из планет системы Эос. Он занесен в Кьасную книгу. — Профессор взял из с рук Истмэна одну из игл. — Пищей этому виду служат пьиматы — такие маленькие обезьянки, — продолжил Зильберман с упоением рассказ об уникальном создании, при этом глаза его из-за мощных линз очков казались несообразно большими и страшными. — Она обладает уникальным свойством пьеобазовывать инфоймацию из мозга своих жейтв в электьические сигналы и пеедавать их своим соодичам, благодая чему все особи стаи узнают место нахождения пищи. Ваш покойный слуга тоже научился считывать эти сигналы и дешифовывать их.

— Теперь вы всегда сыты? — поинтересовался я.

— Ха-ха-ха! — Моя шутка развеселила профессора. — Очень остоумно, — отсмеявшись, продолжил он. — Благодая этой уникальной способности я смогу, напьимей, узнать, что вы видели, делали, слышали, о чем думали за пьошедшие день—два.

— Профессор, а мы не сможем узнать, что делал этот человек несколько лет назад? — поинтересовался Даг Истмэн.

— Только самые яйкие моменты его пьошлой жизни. Понимаете, лучше всего считывается свежая инфоймация либо та, что оставила в его памяти неизгладимый след:

— Так не тяните, начинайте, — посоветовал Генри Пламмер. — Только постарайтесь не испачкать кровью мое кресло.

— А кьови не будет, — заверил Зильберман. — Glistozius-paateus будет отсасывать мозг через глаз испытуемого, а заодно и всю кьовь, котояя появится.

Профессор наклонился над террариумом и осторожно воткнул иголку в тело пиявки. Пиявка вздрогнула и зашевелилась.

— Тихо, тихо. — Зильберман аккуратно погладил своего мерзкого питомца. — Даг, давайте следующую. Истмэн протянул профессору новую иглу.

— Зачем вы это делаете? — поинтересовался он. — Мне кажется, ей это не нравится.

— Это необходимо, чтобы получить сигнал. — Зильберман воткнул вторую иглу, потом, одну за другой, еще десять. Теперь из черного блестящего тела пиявки торчала дюжина игл. Они шевелились, когда тело пиявки вздрагивало от боли.

— Хоошо, — вколов последнюю, сказал профессор. Он достал проводки с клеммами и принялся прикреплять их к кончику каждой торчащей иголки. Другой конец провода он подсоединял к компьютеру, стоящему на нижней полке под стеклянным ящиком с пиявкой.

— Так, готово, — сказал Зильберман, когда всё было закончено. — Тепей давайте сюда обьазец, нужно наклонить ему голову над акваиумом.

Под образцом профессор, конечно же, имел в виду меня.

Еще в самом начале, когда я только увидел Купера, у меня создалось ощущение, что нынешний полет окажется не из приятных, но чтобы настолько… Умереть на глазах у кучки негодяев, высосанным гигантской пиявкой, такого я не мог представить и в кошмарном сне.

— Гамильтон, Вронский, это по вашей части, давайте, — отдал распоряжение охранникам Пламмер, указывая пальцем на меня, и вновь достал свой носовой платок, чтобы вытереть руки.

Охранники закинули карентфаеры за спину и не спеша двинулись ко мне. По их лицам я понял, что парням не нравится то, что им предстояло сделать, но такая о у них была работа, и терять ее из-за какого-то бедолаги они не собирались. Я приготовился к самому худшему, как вдруг раздалась трель вызова мобильного телефона. Каждый из присутствующих полез к себе в карман. Охранники остановились в шаге от меня. «Неужели это насчет амнистии?» — мелькнула у меня в голове глупая мысль.

— Алло, алло!… Это не мой, — сообщил Генри Пламмер.

— И не мой, — убирая трубку обратно в карман, заявил Сэм Липснер.

— Какого дьявола, — выругался Даг, — телефоны на станции вообще не работают!

— Это моя рация, — сказал Пат Гамильтон, — извините. — Темнокожий гигант извлек из нагрудного кармана скафандра маленькую мобильную рацию и приложил ее к бесформенному борцовскому уху. — Да!… Понятно. Ждите, я сейчас подойду.

— Извините, шеф, — обратился он к Пламмеру, — но на шестой палубе, это закрытая зона, обнаружен труп одного из моих людей. Ему перерезали сонную артерию — работа профессионала. Я должен срочно идти.

— Иди, мы здесь и сами управимся, — разрешил Пламмер.

Гамильтон махнул рукой Вронскому, чтобы тот шел за ним, и охранники спешно покинули комнату. Не знаю, торопились ли они на самом деле выяснить обстоятельства гибели своего товарища или, воспользовавшись предлогом, спешили покинуть комнату, где намечалась отвратительная сцена.

— Итак, господа, теперь нам предстоит самим их как-то соединить, — указывая на меня и на террариум с пиявкой, сказал Пламмер. — Давайте возьмемся сообща. Я думаю, это не будет трудно.

— Да здесь нет ничего сложного, — подтвердил Зильберман, — главное, чтобы Glistozius-paateus почуяла пищу. Пододвиньте обьазец поближе к акваиуму, вот сюда, и она сама пьисосется.

— Сэм, идите к нам, — позвал горбуна Пламмер.

— А он хорошо привязан? — поинтересовался Сэм Липснер.

— Конечно, — заверил Пламмер.

— А вы проверьте, уважаемый.

Генри Пламмер подергал веревки, которыми я был привязан к креслу.

— Ну что, убедились? Никуда он не денется.

Горбун неохотно подошел поближе.

— Его в любом случае нельзя оставлять в живых, — приободрил старика Пламмер. — Давайте помогите и после можете спать спокойно. Беритесь с этой стороны.

— Не стоит этого делать, джентльмены, — попытался я урезонить своих палачей, но это вызвало лишь садистские ухмылки.

Толстяк Пламмер встал с правой стороны от кресла, Даг Истмэн слева, а горбатый Сэм — сзади. Зильберман склонился над компьютером с противоположной стороны террариума. Его голова с всклокоченными волосами плотоядно уставилась линзами бифокальных очков сквозь стеклянную стенку, словно сам Зильберман сидел внутри террариума.

— Толкайте, — отдал команду профессор.

— Можешь начинать кричать, — наклонившись чуть ли не над самым моим ухом, посоветовал Даг Истмэн.