Спящая красавица

ГЛАВА 20

Сенатор Зик Радл из штата Юта, небольшого роста, с розовыми щечками, долгое время бывший членом Комитета Сената по охране окружающей среды и общественных работ, обошел свой стол, чтобы приветствовать Анну, которая шла к нему через весь его обширный кабинет.

– Очень рад, – сказал он, пожимая ее руку и задерживая в своей немного дольше, чем положено. – Я читал о ваших подвигах, мисс Гарнетт, вы разбиваете наголову свих оппонентов. Мы, политики, должны учиться у вас.

– А может быть, это мы учимся у вас, – с улыбкой ответила Анна.

– Ах, – его тонкие губы растянулись в широкой одобрительной улыбке. Выражение его немигающих глаз, твердых, как агат, не изменилось. – Прошу, – он жестом показал на кожаное кресло, и оба они сели. – Чем могу служить?

– У меня есть клиент – вы понимаете, я не могу углубляться в подробности...

Радл глубокомысленно кивнул.

– Понимаю. Но знаете, мы в правительстве знаем лучше, чем кто бы то ни было, как хранить секреты.

– Совершенно верно, – задумчиво сказала Анна. – Может быть, я все же изложу вам суть дела.

Радл наклонился вперед, положил руки на стол.

– Полагаю, ваш клиент – известная личность.

– Он один из тех людей, кого осаждают репортеры, они расположились лагерем вокруг его дома, и это становится для него затруднительным. Поэтому я приехала сюда вместо него.

– Репортеры. Дерьмо собачье. Но досадная необходимость; мы, работающие на благо страны, научились мириться с ними. Кино или телевидение? Ваш клиент, я имею в виду.

– Этого я вам не могу сказать. Скажу только, что он имеет дело с материалами и имуществом огромной ценности, стоимость которых часто почти невозможно вычислить, так она велика. Эта деятельность международного масштаба.

– Очень интересно, – прошептал Радл.

– В настоящее время мы столкнулись с конфликтом, который в этом деле требует весьма осторожного подхода, – сказала Анна. – Спорный вопрос касается большого участка земли к северо-западу от Чикаго, который . принадлежит компании «Четем Девелопмент», чикагской корпорации. Насколько я понимаю, в намерения Чарльза Четема, президента корпорации, входила разработка этого участка и строительство целого города, – «Дирстрим Виллидж».

Радл нахмурился.

– Это брат Винса Четема. Я встречался с ним несколько раз. Дирстрим? Никогда не слышал об этом..

– Думаю, это было года два тому назад. Так вот, спорный вопрос, сенатор, состоит в том, что противоборствующие стороны заинтересованы в этом участке, а потенциальные возможности его разработки представляются сомнительными. – Анна вынула из портфеля пачку бумаг. – Сегодня утром я прочла отчеты о заседаниях Комитета по охране окружающей среды и по общественным работам, где обсуждался проект строительства шоссе, которое соединило бы северо-запад Иллинойса и Чикаго. Председатель в тот день отсутствовал, и вы его замещали. Комитет проголосовал за то, чтобы рекомендовать Комитету по ассигнованиям отложить на неопределенный срок строительство шоссе из Иллинойса а фонды, предназначенные для этого, направить на строительство нового шоссе через штаты Колорадо и Юта по краю национального парка Меза Роза.

– Ах, это, – спохватился Радл. – Трудно запомнить наши слушания, знаете ли. Хорошо, так что я могу дать вам? Вы прочли отчет, там все изложено.

– Мне интересно знать, как перемещаются фонды одного проекта на другой. В отпечатанных протоколах я не нашла ничего, что указывало бы, откуда первоначально исходит идея.

– О, – он тупо посмотрел на нее. – Не помню. Это было довольно давно, вы ведь знаете.

– Да, – сказала Анна. Она слишком часто слышала этот ответ, правдивый или нет, при даче показаний свидетелями, чтобы это заставило ее замолчать. – Полагаю, если идея принадлежала вам, то вы должны об этом помнить.

– Ну, я не помню все свои великие мысли, но большинство из них, конечно, припоминаю, но не эту. Но скорее всего, не я внес это предложение; я не обращаю особое внимание на то, как обстоят дела с шоссе в других штатах, на строительство которых мы рекомендовали направить ассигнования.

– Не считаете ли вы, что в Иллинойсе случилось что-то, помешавшее финансировать строительство шоссе? И поэтому тот человек, кто бы он ни был, предложил перебросить фонды на другой проект?

Радл смотрел мимо нее, его тонкий рот сжался от сосредоточенности.

– Кажется, кто-то сказал, что они не знают, где проложить шоссе, знаете, выбрать трассу. Кто-то сказал, что возникли разногласия. Поэтому мы подумали, что если они еще не решили, где строить шоссе, а времени у них было достаточно, годы, то, как я сейчас понимаю, мы направили деньги тем ответственным лицам, которые уже готовы были использовать их и которым это было действительно нужно.

– Да, это было в отчете, – прошептала Анна. Взгляд Радла снова вернулся к ней.

– Хорошо, если вы уже знали об этом, то почему спрашиваете меня?

? Я надеялась, что это поможет вам вспомнить, что происходило раньше. Вы сказали: «мы подумали, что если они еще не решили»... Кто это «мы»?

– Комитет, – ответил Радл.

? А кто посоветовал это комитету?

Радл покачал головой.

– Вы ставите меня в тупик.

Анна выдержала паузу.

– В тот день вы замещали председателя, сенатор Почему так получилось?

– Верно, замещал. Подождите. Ну, не знаю, Винс, – председатель – это Винс Четем – был болен, или в отъезде, или отсутствовал по какой-то другой причине, и я заменил его.

– Оставил он вам инструкции относительно решаемых вопросов или по ходу ведения заседания?

– Инструкции? Винс не дает мне инструкций, мы понимаем друг друга. Чаще всего мы занимаем противоположные позиции, но питаем большое уважение друг к другу, величайшее уважение. Он говорил мне неоднократно, что доверяет моей интуиции и полагается на меня... о, теперь я припоминаю. Винс подумал об этом. У нас была встреча, завтрак, кажется, и мы говорили о Меза Розе и о проблемах прокладки шоссе через национальный парк, много возражений, знаете; люди не понимают истинной ценности шоссе и магистралей, ведь они – вены и артерии страны, без них мы бы погибли, а чем больше их у нас, тем выше наше благосостояние, проще простого. Винс понимает это. Он сказал, что хотел бы, чтобы шоссе проходило прямо через парк, но тогда мы столкнулись бы со всем этим народом, что приковывает себя цепями к деревьям, чтобы воспрепятствовать строительству; и у него возникла мысль провести шоссе по краю парка, чтобы все остались довольны. Но для такого проекта нужно больше денег, можете себе представить, миллион долларов на милю шоссе, а когда я сказал, что невозможно получить на это ассигнования, он вспомнил об Иллинойсе и сказал, что они еще не пришли к единому мнению. Он сказал, что в течение нескольких лет работал с ними, пытаясь помочь им найти решение насчет прокладки шоссе, постоянно просил их представить новые чертежи, но они никак не могли договориться. Но, кстати, вы знаете, в чем Винс Четем действительно мастер, так это в том, как стронуть дело с мертвой точки. На том мы и порешили. Чертовски хорошее решение; я сказал ему это в свое время.

В их беседе наступила пауза. Постепенно Радл начал хмуриться.

– Вы сказали, у его брата там был участок?

– Да, – ответила Анна.

Она сидела очень тихо, потрясенная чудовищностью этого замысла. Когда они с Джошем размышляли, то перед ними как будто была головоломка, какие-то кусочки подходили, какие-то нет. Теперь эта часть головоломки была заполнена. Винс манипулировал событиями так, чтобы строительство Дирстрима не состоялось. Чтобы Чарльз потерпел провал.

– Вдоль шоссе? – спрашивал Радл. – И он собирался строить там город?

– Да, – сказала Анна. – Под названием Дирстрим.

? Дирстрим. Это название нигде не попадалось. Мы говорили только о шоссе из северо-западного Иллинойса в Чикаго. А у Чарльза Четема там был проект? Как же так. Как же так. Вы знаете, я вспоминаю, что говорил Винсу, какое впечатление на меня произвело то, что сенатор отдал фонды на строительство шоссе в своем штате, где строительством занимается его семья, в пользу другого штата. А вы мне говорите, он даже отдал шоссе, которое помогло бы его брату! И никогда не упоминал о своем поступке! Боже мой, невероятно. Это превосходит все!

– Безусловно превосходит, – согласилась Анна. Она снова уложила листки отчетов в портфель. – Благодарю вас, сенатор, это позволило мне получить более ясную картину происходившего. Думаю, еще есть шанс, что шоссе будет построено.

– Всегда есть шанс. Комитет постоянно держит шоссе в поле зрения, те, что были, есть и будут. Конечно, с деньгами туго, но с ними всегда туговато, не так ли? Но если у вашего клиента большие планы насчет этого участка, то вполне может быть, что шоссе пройдет прямо посередине, и он может быть спокоен. При случае мы снова объективно рассмотрим этот вопрос, как мы всегда это делаем, и решим его наилучшим образом для штата и всей страны.

Анна встала и направилась к двери, кивая и улыбаясь, но она чувствовала тошноту и испытывала гнев, представляя себе Винса за завтраком с Зиком Радлом, жизнерадостно старающегося разорить своего брата.

«Это чудовищно. Это значило бы, что Винс чудовище». «Но он и есть чудовище».

«Нужно позвонить Джошу», – подумала Анна. Но у нее не было времени, еще раньше она договорилась о встрече. И несколько минут спустя она уже входила в кабинет Бада Кантора в Управлении по охране окружающей среды, протягивая руку, готовясь задавать вопросы.

– Рад видеть вас, – сказал Кантор.

Он был молод и серьезен, с круглым розовощеким лицом, которое приводило его в отчаяние, потому что он считал себя похожим на учащегося старших классов. Он отпустил усы и коротко стриг волосы, чтобы казаться старше, всегда носил темные костюмы и галстуки в полоску, чтобы выглядеть, как дипломат. Кантор пожал руку Анны, беззастенчиво восхищаясь ею. На ней был бежевый костюм с блузкой цвета слоновой кости, отделанной кружевом по воротнику, и совершенно очевидно, что Кантор ожидал другого, когда она по телефону просила назначить встречу и назвалась адвокатом из Калифорнии.

– Мы не часто видим здесь посетителей, – сказал он, когда они уселись в его маленьком кабинете. – Я хочу сказать, что мы работаем за сценой, знаете, и не обращаемся к публике, как это делают сенаторы и члены палаты представителей.

– Вы производите исследования для подготовки законов? – спросила Анна.

– Именно. Проверяем все, что требуется законодательством. Но начинается исследование задолго до появления закона; проходят месяцы, иногда годы. Нельзя просить Конгресс выделить деньги, пока не будет полной уверенности относительно риска, которому может подвергаться окружающая среда.

Анна пристально смотрела на Бада, посмеиваясь над его попытками выглядеть старше.

– На вас лежит огромная ответственность, – сказала она.

– Да, – торжественно ответил тот. – Все мы несем ответственность.

– Поэтому я знаю, что вы сможете помочь мне. – Анна открыла портфель и вынула какие-то документы. – Как я вам уже говорила по телефону, я пытаюсь выяснить, как было предложено провести очистку Тамарака. Я обнаружила вашу подпись на нескольких из последних отчетов, но не могу найти ничего, относящегося к первоначальным исследованиям, когда проводились первые анализы почвы.

Возникла пауза.

– Дело давнее, – медленно проговорил Кантор.

– Но ведь, кажется, это продолжается, – мягко заметила Анна.

Он кивнул.

– Верно. Эти работы по очистке имеют тенденцию к продолжению. Дело в том, мисс Гарнетт, что это дело еще разрабатывается в моем ведомстве. Эти люди в Тамараке – вы представляете их, не так ли?

– Нет, но я работаю в интересах некоторых из них по другому делу, а работы по очистке могут иметь в данном случае большое значение. Мне необходима вся информация, которую только я смогу найти; как профессионал, вы знаете, насколько это важно.

– Совершенно верно. Но мы даже не начинали там чистку, вы знаете, они получили предписание... Вас это затронуло каким-то образом?

– Да.

– Хорошо, но я не знаю...

– Мистер Кантор, совсем необязательно нам с вами находиться на противоположных позициях. Сейчас я всего лишь собираю информацию. Ведь от этого у вас не будет неприятностей?

– Конечно, нет, я всегда считал, что чем больше информации, тем лучше. Информированный контингент избирателей не может обойтись без информации. Итак, вы знаете, что происходит в Тамараке; в настоящее время они остановили наши работы. У них масса других проблем, и им не захотелось, чтобы мы перекапывали часть их города в то время как все занимаются еще чем-то. И я не осуждаю их, я могу понять, что они беспокоятся о своем городе, а теперь, в довершение всего, у них случилась эта авария с фуникулером, для них это может действительно плохо кончиться. Так или иначе, мисс Гарнетт, они остановили нас – думаю, я должен сказать, вы остановили нас, верно? – и сейчас мы решаем, какие документы мы можем им предоставить, а до тех пор я все их храню здесь.

– Хорошо, – улыбнулась Анна. – Я не прошу вас показать их мне, потому что знаю, вы не нарушите правила. Но если бы вы сообщили мне некоторые сведения, это очень помогло бы мне.

– Я мог бы сделать это. Буду рад помочь.

– Хорошо, тогда скажите, пожалуйста, как все это началось? Во всех горных штатах есть старые рудники и, полагаю, многие из них являются причиной просачивания химикатов в почву вместе с грунтовыми водами. – Она подождала, пока Кантор кивнет. – Ну, а в таком случае, почему Тамарак? Это не самый большой из рудничных городов, поэтому я не понимаю, как он мог оказаться самым опасным.

? Но мы никогда так не заявляли, мисс Гарнетт. Мы просто рассматривали данный вопрос и решили...

– Вы проводили проверку в нескольких городах одновременно? – спросила Анна.

– Совершенно верно. Именно так мы и делаем.

– И все они нуждались в очистке?

– Ну, были установлены разные графики проверки. Некоторые города вызывали настоящее беспокойство. Знаете, такие как Лав Кенел или Таймз Бич? Если оказывается, что дела настолько плохи, то ждать нельзя.

– Но Тамарак не входил в эту категорию.

– Нет, нет, ничего подобного. В Тамараке не было больных или высокого уровня раковых заболеваний или чего-нибудь в этом роде.

– Тогда в чем же дело?

– Ну, существовала возможная опасность из-за наличия свинца в почве. Мы не можем игнорировать это, мисс Гарнетт; для этого существуют дополнительные фонды, чтобы у нас была возможность проводить работы и не допустить загрязнения планеты.

– Возможная опасность, – повторила Анна. – Разве в предварительном рапорте, направленном в Тамарак, не говорилось о «непосредственной опасности»? Или я ошибаюсь?

– Ну, мне нужно проверить...

– Не думаю, что вам нужно проверять, – спокойно заметила она. – Я уверена, вы помните любую часть любого рапорта или отчета, составленного в вашем подразделении, потому что вы добросовестны и беспокоитесь обо всем, чем занимаетесь. Думаю, этот рапорт несколько преувеличивал опасность, и в графике проверки был поставлен слишком ранний срок. Я хотела бы поговорить об этом, если вы не можете показать мне документы.

Они помолчали.

– Так мы не поступаем, – заявил Кантор. – Мы с людьми откровенны. Но в этом случае я опасался, что люди в Тамараке могут оказаться самонадеянными; вы знаете, какими бывают жители этих горных городов, они считают, что никто не в праве диктовать им, как поступить в определенных обстоятельствах.

– Вы это точно знаете? Вы побывали во многих горных городах?

– Ну, нет, к сожалению, я никогда там не был. Но сенатор Четем рассказывал мне о них, он об этом много знает. Поэтому мы понимали: важно представить проблему как требующую срочного решения, хотя это было не совсем так. Я не лгу – я никогда людей не обманываю – действительно такие вещи могут стать чрезвычайно опасными, если не обращать на них внимания. Я и подумал, что можно заставить людей пошевелиться.

– Сенатор Четем рассказывал вам о горных городах, – сказала Анна.

– Он беспокоился о Тамараке. Конечно, решение принималось департаментом, но сенатор Четем первым обратил на это мое внимание. Это его штат и он беспокоится о здоровье людей, поэтому попросил меня заняться этим.

– И преувеличить опасность.

– Поторопить людей. Я уже объяснял. Мы не преувеличивали, а пользовались языком, который привлек бы их внимание. Это наша работа, мисс Гарнетт. Разумеется, вы понимаете, что мы очень серьезно относимся к просьбам сенаторов – они, конечно, осведомлены о нуждах и источниках опасностей в их собственных штатах – и когда сенатор Четем посоветовал нам подчеркнуть опасность, мы с чувством исполненного долга сообщили жителям Тамарака о необходимости срочного решения проблемы.

– А график работ? – спросила Анна.

– Ну, мы могли бы подождать, это верно, но сенатор очень беспокоился, что если мы отложим работы, то дело забудется и ничего не будет сделано, может быть, в течение многих лет, такое случается, вы знаете, и тогда люди могут начать болеть или умирать, а тогда очистка будет стоить гораздо дороже.

– Так что сенатор настоял, чтобы это было сделано прямо сейчас?

– Он настоятельно попросил меня очень серьезно отнестись к данному вопросу ради общего блага. Я согласился, что это будет правильное, своевременное решение и послал рекомендации в департамент.

«Он чудовище».

– Оказывал ли он на вас давление?

– О, нет, – быстро сказал Кантор. – Никто не может называть давление на Управление по охране окружающей среды. Он поделился со мной своими заботами, а я сделал, что счел необходимым, чтобы избежать развития опасной ситуации.

? Что бы вы сделали, если бы считали, что у вас больше времени?

Ну, как я уже говорил, мы провели бы полное обследование...

– Более полное, чем то, которое вы сделали?

– Ну, более длительное, но не обязательно более полное. И мы провели бы больше встреч с людьми, проживающими в окрестностях; постарались бы успокоить их. А теперь они просто получили это предписание, и должен сказать, мисс Гарнетт, если бы там создалась ситуация, представляющая угрозу для жизни, как бы то ни было, вы бы не несли никакой ответственности.

– Но если бы вы убедили судью, что ситуация представляла угрозу для жизни, то не было бы предписания.

Кантор коротко кивнул.

– Кажется, угрозы для жизни не было, поэтому у вас не было причин заявлять об особой срочности. И не было причин преувеличивать опасность, чтобы поторопить их, так как отсутствовала угроза благополучию жителей, по крайней мере в ближайшем будущем.

– Ну, это слишком сильно сказано...

Анна уложила документы в портфель.

– Вы сделали это, потому что сенатор Четем беспокоился о здоровье людей...

Кантор обеспокоенно сдвинул брови.

– И он, и я беспокоились. Это действительно так. Мы отвечаем за безопасность, мисс Гарнетт, а сенатор Четем беспокоился, чтобы его избиратели не оказались в опасности. Не беспокоился о самом себе, он там не живет. Потрясающий человек, сенатор, постоянно размышляет, заглядывает вперед, составляет планы; кто бы мог подумать, что у него найдется время для городка, столкнувшегося с проблемой, которая даже не перешла в критическую стадию. Но он всегда находит время и никогда не бывает слишком занят, чтобы пренебречь подробностями. И я благодарен ему за то, что он довел эту проблему до моего сведения, потому что мы опираемся на подобную информацию и стараемся проявить предусмотрительность. Худшее, что мы можем сделать, это не обращать внимания на сигналы об опасности.

– Я согласна с вами, – сказала Анна, вставая. – Никогда нельзя пренебрегать сигналами об опасности. Спасибо, что уделили мне время.

Он снова нахмурился.

– Не знаю, помог ли я вам чем-нибудь.

– Вы дали мне информацию. Я вам благодарна за это. Она вышла под вашингтонское бледное зимнее солнце; в душе у нее кипел гнев. Что бы ни сделал ей отец и семья, они не заслужили этого.

Она взяла такси до аэропорта. Джош находился в Тамараке, она должна была встретиться с ним там. Им нужно было решить, что делать дальше.

– Кит проверил все от и до, – сказал Лео.

Они с Джошем сидели на скамейке в торговом центре, наблюдая за немногими лыжниками, направлявшимися к подъемнику в некотором отдалении от неподвижно замершего фуникулера. Торговый центр был почти таким же застывшим. Местные жители делали покупки по бросовым ценам на распродажах во всех магазинах, но это было вялое, беспорядочное хождение по магазинам, потому что город опустел и распродажи в январе могли означать провал сезона.

– Как только мы увидели, что дренажная траншея разрушена, то сразу сообразили, что где-то произошел оползень вверх по склону поэтому Кит поднялся и проверил. Он сказал, что это был обычный горный оползень. Такое все время случается, и предсказать это мы никак не могли. Постоянно откалываются куски скал, ты ведь знаешь, происходят смещения грунта; у нас происходит по несколько землетрясений в год, незначительных, но они ослабляют скальные породы. После твоего звонка в тот вечер я поговорил с Биллом Клаузеном насчет того, чтобы пойти туда. Он сказал, на этой неделе сходим.

Джош хлопнул свернутой в трубку газетой по колену.

– Одной из проблем ученых является то, что они не могут успокоиться, пока не увидят все собственными глазами. А я здесь пробуду всего пару дней. Где можно найти Билла Клаузена?

Лео дал ему номер телефона.

– Я бы хотел сам пойти.

– Нет, не ходи. Ты уже сегодня провел три часа в офисе. У тебя крепкая готова, дружище, но еще требуется время для полного выздоровления. Ну, пока.

Джош оставил его, грустно взирающего на небо и слишком спокойный город. После обеда вместе с Биллом Клаузеном он поехал в горы к востоку от города, чтобы подняться выше того места, где находился резервуар, по Дороге, примыкавшей к дренажной траншее.

– Траншея находится здесь, – говорил Билл, показывая направо. – Мы решили, что оползень прошел сверху – оттуда, – он показал на скалы у них над головами, – а Кит сказал, что нашел следы оползня как раз выше подножия скал. Там не очень круто, но идти придется медленно и осторожно. Ты в самом деле хочешь попытаться?

– Конечно, – Джош подтянул сапоги, надел перчатки и взял лыжные палки. – Показывай дорогу.

Им потребовалось сорок минут, чтобы пробраться сквозь кустарник и снег. Они делали длинные шаги, потом короткие, отбрасывали лопаткой снег в сторону или проходили по снежному насту, старались удержать равновесие на выступах скал. Тишину нарушало лишь их тяжелое дыхание.

– Чертовски жарко, – проворчал Билл один раз, и молчание продолжалось. Они добрались до подножия скал на вершине и прошли вдоль скал, пока Билл не остановился. – Наверное, как раз здесь, – сказал он. – Траншея прямо внизу под горой.

Он вынул из рюкзака лопату и начал отбрасывать снег по обе стороны от скалы; очистил большой участок земли, покрытой листьями, некоторые из которых еще были окрашены в бронзово-рыжий цвет. Под слоем листьев виднелись полосы вырванной травы и засохших цветов среди нагромождения валунов.

– Здесь ничего нет, – пробормотал Билл и продолжил расчистку.

Джош работал своей лопаткой, оба откидывали снег в сторону, тяжело дыша. Темные очки Джоша соскользнули у него с носа, влажного от пота, руки стали липкими внутри перчаток. Билл снял шапку и расстегнул куртку. Они продолжали расширять расчищенный участок.

Солнце низко стояло в небе; Билл надел шляпу и застегнул куртку. Джош снял темные очки.

– Еще полчасика? – попросил он. Билл кивнул.

– Ты уверен, что знаешь, чего ищешь?

– Да.

Джош яростно отбрасывал снег, и через пять минут остановился. Он смотрел на расчищенный участок, где не было осенних листьев и травы. Прямо над ним у основания скалы часть ее поверхности казалась бледной на фоне всей темно-серой скалы, как будто ее только что чисто вымыли.

– Билл, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты был свидетелем.

Билл посмотрел на светлую часть скалы.

– Откололось не так давно, еще не потемнело, как вся скала.

Джош кивнул.

– Посмотри сюда, – и провел пальцем по звездообразным трещинам, лучами расходящимися по светлой скале. – Это от взрыва.

– Какой-то дурак развлекался здесь, и почему люди никак не научатся вести себя нормально.

Джош ощупал землю у подножия скалы под звездообразными трещинами и нашел несколько кусочков разорванной проволоки.

– Бикфордов шнур, – сказал он и положил их в карман.

Потом достал из рюкзака фотоаппарат и сфотографировал светлый участок скалы, держа в фокусе звездообразный рисунок. Он видел его во всех частях света, всюду где на раскопках рабочим приходилось взрывать скалы. Джош встал и сфотографировал дренажную траншею внизу, а потом то место, где они находились, под разными углами.

– Почти нет света для съемки, – заметил он. Солнце уже почти касалось края горных вершин на другой стороне долины.

– Достаточно? – спросил Билл. – Пошли отсюда.

Джош сложил в рюкзак фотоаппарат и лопатку. Когда они шли обратно по тропинке, расчищенной ими у подножия скалы, он сказал Биллу через плечо.

– На какое-то время об этом следует помолчать.

– Почему? Я бы написал об этом в газете, об этих людях, что шляются тут вокруг дренажной траншеи и... – он остановился. – Дренажная траншея. Ты это имеешь в виду? Кто-то произвел взрыв, чтобы разрушить траншею? – Билл задумался на минуту. – Черт. Кто-то загрязнил резервуар? Никто не способен на это, – и покачал головой. – Никто не способен.

– Ты не будешь пока что говорить об этом? – спросил Джош.

– Разумеется, – ответил Билл.

Голос его звучал глухо. Но когда они подошли к джипу, Билл сказал:

– Послушай, почему бы не взорвать сразу резервуар, если они хотели это сделать? Нет никакого смысла в том, чтобы иметь дело со всей этой болтовней, подорвать скалу, вызвать оползень, который повредит траншею и резервуар окажется загрязненным.

Джош сунул свой рюкзак в багажник джипа.

– Все вы подумали, что это была случайность, не так ли? Проявление сил природы, которое нельзя предусмотреть и которого нельзя избежать. Но если бы резервуар взорвали... – Он посмотрел на Билла, садившегося в джип.

– Мы должны были бы организовать облаву, – медленно сказал Билл. – Мы должны были бы оцепить это место и найти сукиного сына, который сделал это. – Он вывел джип на шоссе. – У тебя есть какие-нибудь соображения, кто это сделал?

– Нет. Надеюсь выяснить. Поэтому и нужно хранить все в тайне.

– Само собой.

Они ехали по направлению к городу. Стало прохладно, и Билл включил обогрев. Не доезжая до города, он остановил машину на перекрестке и повернулся к Джошу.

– Зачем кому-то понадобилось делать это? Это удар по всем нам, по всему городу, вот что он сделал. Зачем кому-то потребовалось делать это?

– Кто бы это ни сделал, он не думал о людях, – ответил Джош. – Или если и думал, то ему было наплевать на людей. По-моему, он думал только о себе и о своих целях. – Джош посмотрел в окно машины. – Моя машина на стоянке у офиса Лео, ты можешь подбросить меня туда? Мне нужно ехать в аэропорт.

– Уезжаешь?

– Нет. – Он глянул на часы приборной доски. Меньше, чем через час он будет с нею. – Я встречаю самолет.

Они сидели за сосновым кухонным столом и заканчивали ужинать, ожидая пока Робин и Нед пойдут в свои комнаты, чтобы можно было поговорить.

– Что-то ты сегодня очень молчаливый, Нед, – заметил Лео. – Тебя что-нибудь беспокоит?

– Нет, – пробормотал Нед. – Можно мне еще кусок тыквенного пирога за то, что я убрал у себя в комнате, хоть и хромой?

– Я тоже убрала, – заявила Робин. – И я тоже хромая. Нед пытался побить Симона Мак Гилла, – сказала она Лео.

– Мы же договорились ничего не говорить! – крикнул Нед.

– Ну, а я думала, что ты не трус.

– Что произошло? – спросила Гейл.

– Ничего! – еще громче выкрикнул Нед.

– Что произошло, Нед? – спросил Лео. Нед упрямо покрутил головой.

– Робин, – обратился к ней Лео.

Робин старалась не смотреть на Неда.

– Он сказал, что мы должны уехать, потому что прогорели и компания продана, и мы даже не имеем права ходить в школу, раз мы – ее глаза наполнились слезами – мы здесь больше не живем.

– О, нет, – вымолвила Гейл. – Почему вы мне не рассказали, когда я вас забирала?

– Боже, – пробормотал Лео.– Послушайте, – сказал он, обнимая их обоих. – Я не прогорел. Мы не собираемся уезжать.

– Но семья решила продать компанию, – сказала Гейл. Она присела на ручку кресла Робин и обвила рукой ее плечи. – Мы не можем притворяться, что это не так. У них есть покупатель. А это значит, что может быть, когда-нибудь, но мы не знаем, когда, нам придется уехать.

– Но компания еще не продана, так ведь? – спросила Анна. Они с Джошем сидели на другом конце стола. – Я ничего не знаю об окончательном решении.

– Еще нет, но... – Гейл посмотрела на Лео.

– Ваш дедушка подписал письмо, в котором говорится, что он согласен с предложенной ценой, – объяснил Лео Неду и Робин. – А когда продажа будет окончательной, новые владельцы, наверное, пригласят сюда своих людей, чтобы управлять компанией. Тогда нам придется подумать, куда мы могли бы поехать, где бы я получил работу. Но мы не знаем, когда это будет, а до тех пор вы живете здесь, как и все остальные. Не нужно бить Симона или кого-то еще, чтобы доказать это, Нед. Лучше продолжать ходить в школу, как вы и ходили. Они поймут.

– Нет, не поймут, – Нед цедил слова сквозь плотно сжатые зубы. – Они остаются, а я нет. Они дома, а я нет!

Робин сквозь слезы взглянула на Анну.

– Ты появилась здесь и все было так хорошо, а теперь все изменилось.

– Но мы не меняемся, – сказала Анна.

Она обошла вокруг стола и присела перед Робин и Недом. Протянула руки и дети взялись за них. Глядя на них, она чувствовала, как ноет ее сердце. У них никогда не должен был возникать вопрос, где они живут.

– Это тяжело. Я знаю, как это тяжело; ощущаешь такую пустоту, когда не уверен, где твой дом. Но главное не изменится, мы этого не допустим. По-моему, главное – что я принадлежу к этой семье и всегда буду принадлежать. И я буду с вами, где бы вы ни жили. Я вас не оставлю.

Она никогда раньше не говорила таких слов.

– О, Анна, – тихо сказала Гейл. Ее глаза сияли. Анна подняла глаза и они обменялись долгим взглядом. – Было бы ужасно, если бы тебя здесь не было. Нед, где бы мы ни оказались, пока мы вместе, это дом. Здесь ты не можешь прогореть или быть уволенным, это наше. Навсегда. И Анна будет с нами.

– И Джош? – спросила Робин. Образовалась пауза.

– И Джош тоже, – непринужденно ответил Джош.

– Да, но... – начал Нед.

– У нас масса времени, чтобы обсудить это, – сказала Анна. Она встала и взялась собирать тарелки. – И я бы не утверждала с полной уверенностью, что мы знаем, как повернутся дела с компанией. Я бы подождала, Нед, и не допускала скоропалительных суждений и не пыталась бы побить кого-то. Достаточно им сказать, что многое еще может случиться и никто ничего еще не знает.

– Это правда? – спросил Нед.

– Честное слово.

– Я разрежу пирог, – сказала Гейл. – Два куска Неду и Робин, потому что они убрали свои комнаты, за гипс и все остальное; два куска для Джоша, потому что он сегодня много работал в снегу. Два для Лео, потому что он выздоравливает. И по одному для меня и Анны. Вот и весь пирог.

Она суетилась в то время как Анна наливала кофе. Гейл и Лео постарались как можно раньше отправить детей делать уроки.

– О'кей, – сказал Лео, – к чему мы пришли?

– Сначала ты, – сказал Джош Анне.

Он откинулся в кресле, наслаждаясь атмосферой, царившей в комнате, каким-то особым напряжением, которое появилось, когда он сказал, так небрежно, «Д ж о ш т о ж е». События как будто располагались вокруг него и Анны, предоставляя им спокойное место, чтобы они могли найти друг друга среди бурных событий вокруг Тамарака. Теперь они сидели вчетвером вокруг стола в круге света – друзья, партнеры, семья.

– Я буду записывать?

Анна улыбнулась.

– Я это уже сделала, – ровным голосом она описала свои встречи с Зиком Радлом и Бадом Кантором.

– И это сделал Винс? – воскликнула Гейл, когда Анна рассказывала о разговоре с Радлом. – Своему родному бра ту?

А когда Анна говорила о Канторе, Лео покачал головой.

– Что-то в этом роде и должно было быть, не было никаких причин начинать именно здесь...

Когда она кончила говорить, Лео взорвался:

– Чертов сукин сын! Как он мог сделать такое Чарльзу? И нам? Что мы ему сделали? – Он увидел, как Гейл и Анна посмотрели друг на друга. – Ради Бога, не мы же выгнали его!

Анна отшатнулась, думая, что они все рассказали Джошу о ней. В одно мгновение теплота и уединенность комнаты исчезли, она почувствовала себя в ловушке. Она отодвинула свой стул, чтобы спастись бегством.

– Я помню, мы говорили об этом, – непринужденно сказал Джош. – Я хотел бы как-то услышать эту историю. Но большинство семейных ссор, вы знаете, не предполагают, что один хочет разорить остальных. Мне кажется, что здесь происходит нечто большее. Вы еще не слышали, что я делал сегодня.

– О, да, расскажи нам, – воскликнула Гейл.

– Вы с Биллом ходили туда наверх? – спросил Лео.

– Сегодня после обеда, – Джош почувствовал, что Анна медленно расслабляется рядом с ним. Пока он говорил, она спокойно пододвинула стул обратно к столу и наклонилась вперед, глядя на него. Когда тот закончил свой рассказ, то взял осколок скалы, который положил в карман сегодня днем и показал его Лео. – Конечно, это может быть свежий скол естественного скального выступа, но если сопоставить его с трещинами от взрыва, которые мы обнаружили, то нет сомнения, что это был динамит. Тот, кто сделал это, вероятно, нашел часть скалы, уже отделившуюся от общей массы, установил динамитные заряды в трещине, скрепил их бикфордовым шнуром. – Джош пошарил в кармане. – Остатки бикфордова шнура, – сказал он, выкладывая их на стол. – Вероятно, это был небольшой заряд, не настолько большой, чтобы звук от взрыва услышали в городе. Взрыв могли услышать туристы, но поблизости нет известных маршрутов и троп, и даже если кто-то слышал его, то не удивился бы: здесь всегда что-то взрывают, зимой для предотвращения схода лавин, а летом – для строительства. В любом случае, взрыв должен был лишь вызвать небольшой оползень, обломки породы набрали скорость, катясь вниз по склону, а дренажная траншея, вероятно, не была достаточно прочной. Он должен был сначала это проверить.

– Он, – повторил Лео.

– Я предполагаю, что это был человек, который пошел проверить тот участок после того, как это случилось и сказал, что не обнаружил ничего необычного.

– Он мог подумать, что это естественный скол, – сказал Лео.

– Мог, – согласился Джош.

– Кто проверял? – спросила Гейл.

– Кит. – Лео вертел кусок камня в руках. – Но я не представляю себе, как Кит мог сделать что-то в этом роде. Он здесь работает, это затрагивает его интересы, он знает, что туристы поедут в другое место, если прочтут о неприятных вещах, которые тут происходят.

Анна смотрела перед собой, вспоминая отдельные события последних нескольких месяцев, особенно жгучий интерес Кита к ней во время ужина какое-то время тому назад, и его слишком широкую улыбку и пристальные взгляды на нее и Лео в то утро, когда встретил их на фуникулере. Она никогда не могла понять, откуда этот особый интерес к ней; она вспомнила, что подумала тогда, будто тот похож на школьника, запоминающего ее для отчета, который он должен написать. Отчет, который он должен сделать...

– А Кит близок к Винсу? – вдруг спросила она.

– Не думаю, – ответила Гейл.

– Почему?

– Мне кажется, здесь может быть связь. Если Винс пытался нанести вред Тамараку, направив сюда Управление по охране окружающей среды, а кто-то вызвал взрывом оползень, чтобы нанести вред Тамараку...

– О, нет, – тихо сказала Гейл. – Ты думаешь, Кит мог сделать это по приказу... о, нет, о, нет, не мог. В любом случае, где бы он взял динамит?

– Лыжный патруль использует его для расчистки троп и предотвращения обвалов, – сказал Джош. – Помощник руководителя горной службы имеет к динамиту свободный доступ.

– Винс никогда не приезжает сюда, – сказал Лео. – Так что если они и проводили вместе время, то где-то еще.

– Денвер, – предположил Джош. – Или Вашингтон.

– С Реем Белуа, – сказал Лео. – Руководитель предвыборной кампании Винса.

– Который хочет купить «Тамарак Компани», – спокойно заметила Анна.

Они переглянулись.

– Боже, – тихо выругался Лео, – можно с ума сойти со всеми этими догадками. Мы не знаем, кто заложил динамит, и если это действительно был Кит, мы не знаем, говорил ли он когда-нибудь с Винсом, и имеет ли отношение Рей Белуа к их разговорам...

– Мы могли бы доказать, находились ли в контакте Винс и Кит, – задумчиво сказала Анна. – Им не обязательно было встречаться лично; они могли говорить и по телефону, чаще всего они пользовались бы именно телефоном. И если Кит звонил из офиса, то у вас должны быть об этом записи.

– Ты имеешь в виду телефонные счета, – усмехнулся Лео. – Сразу видно адвоката по бракоразводным делам, раз ты подумала об этом, – его усмешка поблекла. – Боже мой, о чем только мы говорим... Ладно, конечно, у нас есть перечень всех междугородных телефонных разговоров. Но черт побери, – он встряхнул головой, – черт побери, подумали ли вы, о чем мы сейчас говорим? Все вместе – шоссе, Управление, оползень... Если он действительно организовал все это, то что он за человек?

– О! – воскликнула Гейл. Глаза ее расширились от испуга. – Фуникулер!

– Этого мы не можем сказать, – заметил Джош. – Мы слишком мало знаем об этом.

– Мы знаем, что кто-то пытался ложно обвинить тебя, – ответил Лео. – Кто-то, знакомый с устройством фуникулера, мог вынуть болт и спрятать его рядом с твоим домом. И может быть, сделал это по чьему-то указанию.

– Он не мог, – произнесла Гейл почти моляще.

– Если он это сделал, то должен был не только вынуть болт, – напомнил Джош, – должен был блокировать крепление вагончика.

– Верно, – сказал Лео. – И мы не знаем, что тут случилось. Инспекция неделю проводила испытания, и они так и не выяснили, что вывело из строя крепление.

– Но что-то случилось и было результатом обдуманных действий, – заметила Анна. – Кому-то был нужен несчастный случай на фуникулере. Кто-то попытался сделать так, чтобы один из вагончиков упал. Не думаю, что планировалось столкновение двух вагончиков, но ни в чем нельзя быть уверенными.

Гейл налила еще кофе. Ее губы были плотно сжаты, руки дрожали.

– Что он за человек? – шептала она.

– Предположим, ты хочешь, чтобы вагончик упал, – задумчиво сказал Джош. – Как бы ты это устроил?

Лео покачал головой.

– Я недостаточно хорошо знаю механику. Настоящий специалист в этом деле, вероятно, тот инспектор рельсового транспорта, – который целую неделю занимался проверкой. Некто Джим. Мы могли бы позвонить ему, наверное, но не знаю его городского адреса. И я не могу вспомнить его фамилию.

– Матени, – спокойно сказала Гейл. А живет он в гостинице «Красный Лев», однажды он звонил сюда и оставил для тебя сообщение.

– Я ему позвоню, – решил Лео и потянулся к телефону.

Они сидели молча. Чудовищность преступления, которая снова и снова поражала Анну в Вашингтоне, казалось наполнила комнату, притушила свет лампы. Когда Лео опять повернулся к ним, то обнаружил, что сидят они точно в тех позах, как прежде.

– Он сказал, что предположительно, самым простым способом было бы засунуть что-нибудь в крепление, тогда, практически, оно не будет работать.

– В таком случае нужно было находиться на втором уровне, – сказал Джош, – подождать, пока пройдет вагончик и что-то засунуть в крепление.

– Что можно было бы использовать? – спросила Анна.

– Это может быть, что угодно, – ответил Лео. – Кусок дерева, обрезок трубки, что-нибудь твердое, что держало бы крепление открытым. Джим сказал, что эта штука была вытолкнута при толчке, но никто не нашел ничего необычного.

– Лео, – обратилась к нему Анна.

Она хмурилась, пытаясь вспомнить. Она сидела в вагончике, держа Робин и Неда, глядя на открывавшуюся перед ней мирную картину, поражаясь ее красоте. Внизу остался один патрульный, который должен был напоминать им, что о них не забыли и скоро спасут. Он сидел на белом снегу в солнечном свете, поглядывая вверх на них или в долину, и был какой-то ритмичный шум...

– Джаз, – сказала она. – Патрульный, который был внизу, когда мы находились в вагончике, отбивал джазовый ритм по своим лыжным ботинкам. Он подобрал кусок дерева и воспользовался им, чтобы отбивать ритм.

Джош первым ухватил мысль.

– Он подобрал кусок дерева на склоне?

– Да, – ответила Анна.

– Невозможно, – заявил Лео. – Мы не допускаем, чтобы на склоне валялся всякий хлам. Он был длинным?

– Наверное, с фут длиной.

– Невозможно, – снова повторил Лео. – Лыжный патруль увидел бы его до появления первого лыжника. Могy поклясться, что его не было там до открытия фуникулера.

– Может быть, он еще там, – предположила Гейл. – О, бесполезно, на следующий день начался этот снег.

– Я позвоню начальнику патруля, – решил Лео. – Он мог что-нибудь слышать об этом. – Он снова протянул руку к телефону и снова все ждали, пока Лео повернется к ним. – Он позвонит тому, кто это был, и перезвонит мне.

– Но что мы будем делать с этим куском дерева, если найдем его? – спросила Гейл. – Что можно этим доказать?

– Джим сказал, что, вероятно, на предмете, вставленном в крепление, останутся выемки. Теоретически мы могли бы совместить эти метки и доказать, что они оставлены специальным зажимным механизмом.

– А потом что? – поинтересовался Джош.

– Не знаю. Анна, что ты об этом думаешь?

– Нам нужно составить список известных нам фактов и наших догадок, – сказала она. И подошла к столу в углу кухни, заваленному кулинарными книгами, рецептами, где стояла корзина с рождественскими карточками. Анна нашла блокнот и принесла его к обеденному столу. – Мы знаем, что Винс посоветовал не строить шоссе в Иллинойсе; не знаю, как это сочетается с остальным, разве что вредит интересам Четемов. Может быть, этого достаточно; не знаю.

Она писала, продолжая говорить.

– Мы знаем, Винс указал Управлению по охране окружающей среды на Тамарак и постарался поторопить очисткой. Мы знаем, что оползень был вызван взрывом небольшого заряда динамита на скале не выше дренажной траншеи, и что Кит ходил проверять это место и сказал, будто там все нормально, а он имеет дело с динамитом в своей работе и должен был узнать следы взрыва. Это все, в чем мы полностью уверены.

– Мы думаем, что болт извлекли из контрольного механизма фуникулера. Его могли вынуть в любое время, так как это не вызовет аварии; ведь он только предохраняет фуникулер от внезапного отключения. Болт мог выпасть, кто-то его нашел и отнес к дому Джоша, но это маловероятно. Мы думаем, кто-то позвонил шерифу и сказал, где искать болт. Мы думаем, что в зажим крепления был вставлен кусок дерева и это вызвало аварию на фуникулере. Это мог сделать тот, кто знаком с устройством фуникулера и имел право находиться на станции, не вызывая подозрений, а Кит подходит под это описание, но, возможно, другие тоже. Мы думаем, Кит мог находиться в контакте с Винсом, может быть, даже работать с ним; об этом мы узнаем больше, когда проверим записи телефонных разговоров.

Она положила карандаш и посмотрела на Джоша, Гейл и Лео.

– Мы не знаем в точности, почему был блокирован именно тот зажим крепления, а не другой.

Лео резко втянул в себя воздух.

– Что это значит? – спросила Гейл. – Если ты хочешь устроить аварию, какая разница...

Лео положил руку на ее ладонь, он смотрел на Анну.

– Ты имеешь в виду еще одно совпадение. Что из ста шестидесяти восьми вагончиков фуникулера блокирован был тот, в котором находились мы с тобой.

Гейл посмотрела на него, потом на Анну.

Джош взял руку Анны и крепко сжал, а ее рука обвилась вокруг его руки. Она чувствовала силу его длинных пальцев и жесткую ладонь, прижатую к ее ладони, и впервые, насколько женщина могла вспомнить, ее поддерживала сочувствующая теплота другого человека. Его сила становилась ее силой, его близость была не угрозой, а защитой. Казалось, они долго так сидели, а потом зазвонил телефон.

– Да, – сказал Лео, отвечая на звонок, и через несколько минут. – Спасибо. Да, завтра утром. Дай мне знать. – Он положил трубку и повернулся к остальным. – Патрульный швырнул кусок дерева под опору фуникулера, чтобы убрать его с дороги. Завтра они найдут его, он точно знает, где это.

– Анна, – сказала Гейл почти шепотом, – не мог же он пытаться убить тебя... Или Лео. Он не мог! – Но она помнила, что рассказала Анна несколько месяцев тому назад, о том, что Винс угрожал убить ее. – Я не верю этому, – сказала Гейл с отчаянием в голосе. – Некоторые наши родственники могут поступать не очень хорошо, но мы не убиваем... – Она была потрясена этим словом.

– Мы не знаем, – жестко сказал Джош, подавляя тревогу, звучавшую в ее голосе и продолжая сжимать руку Анны. – Слишком многого мы не знаем. Может быть, он нацелился на первый вагончик, который поднимался в то утро, и ему было все равно, кто там находится. Это возможно. Но мы не можем исключить и того, что выбор был не случаен. Анна, если это было направлено против тебя, он попытается снова. Мы должны убедиться, что ты в безопасности.

Анна быстро взглянула на Лео и Гейл.

– Не только я, – ее охватил озноб. «Я никогда не освобожусь от него, он никогда не отпустит меня».

Она покачала головой.

– Подождите. Нужно подумать. Если за всем этим стоит Винс – а мы должны помнить, что ни в чем не уверены – если это так, я думаю, он не стал бы снова пытаться, какое-то время. Никто не оставит без внимания тот факт, что с Лео или со мной произошли два... несчастных случая подряд. Я думаю, сейчас с нами все в порядке; фактически, если мы действительно, в опасности, это, наверное, самое надежное время. – Она посмотрела на всех троих. – Я не собираюсь нанимать телохранителей. И не позволю ему или кому бы то ни было, держать меня в страхе. Я собираюсь сделать все, чтобы выяснить, что же случилось на самом деле и не допустить повторения.

Джош кивнул.

– Хорошо сказано. Но все-таки будь осторожна, переходя улицу.

– О, да, конечно. Я считаю... – Снова все в ней похолодело. – И вы тоже, – сказала она Лео и Гейл. – Мне кажется, нам не стоит беспокоиться о Робин и Неде, пока они в гипсе и находятся рядом.

– Вы только послушайте, о чем мы говорим, – сказала Гейл. – Как мы можем разговаривать о таких вещах?

– Давайте на этом остановимся, – предложила Анна. – Я думаю, с нас уже хватит. В любом случае, мы ничего не сможем сделать, пока не получим еще какую-то информацию. – Она сделала паузу и посмотрела на каждого из них. – Я хочу сказать вам, – медленно проговорила Анна, – как бы ни было все это ужасно, с другой стороны, это имеет для меня особое значение. То, что мы четверо вместе, вместе действуем и не оставляем друг друга... это так много значит для меня. И я хочу поблагодарить вас за то, что вы рядом.

Глаза Гейл наполнились слезами.

– Ты не должна благодарить нас, для нас это приятно, Анна. Нам нравится быть рядом с тобой, мы любим тебя. Не могу себе представить все эти годы без тебя.

– Мы должны быть благодарны т е б е, – сказал Лео. – Ты так много дала нам. Знаешь ли ты, как сильно изменилась наша жизнь из-за тебя? Я уже давно благодарен тебе. Мы любим тебя, Анна, и всем нам нравится, что ты часть нашего бытия.

– Ты наша, – спокойно сказал Джош.

Он почувствовал боль, которая скрывалась за этими словами, пустоту большей части ее жизни, и нужно было сдерживать себя, чтобы не вскочить с места и не прижать ее к себе. «Дорогая Анна, я люблю тебя», – сказал он про себя. Только Гейл и Лео могли сказать это вслух, по крайней мере сейчас. «Я люблю тебя. И никогда больше не будет пустоты в твоей жизни, если я смогу помочь в этом».

– Но мы еще не можем остановиться, – сказал Лео. – Мы пока не приблизились к тому, чтобы вызволить Джоша из неприятностей. Даже если они найдут этот кусок дерева и он подойдет, что из этого?

– Не знаю, – признался Джош. – Но ученые собирают факты для своей работы. Юристы тоже. Итак, мы начали. – Он отодвинул свой стул. – Анна права, мы ничего не можем сейчас сделать, а на сегодня уже более чем достаточно. А мне нужно идти, у меня еще много работы.

– Я провожу тебя, – сказала Анна. – Хочу подышать воздухом.

– И пойдешь обратно одна? – спросила Гейл.

– Со мной все будет в порядке, – ответила Анна. – Гейл, это же Ривервуд, поздний час и никто не знает, что я собираюсь прогуляться.

– Ужасно холодно, – заметил Лео.

– Я не пойду далеко и оденусь потеплее. Я просто хочу еще подумать немного обо всем. Я скоро вернусь.

Они шли по узкой дороге, от их дыхания в морозном воздухе образовывались облачка пара. Черное небо было густо усеяно звездами по обе стороны широкой, белой ленты Млечного Пути. Рядом с линией горизонта виднелся полумесяц со звездой, повисшей на его кончике. В ясной тишине раздавался лишь звук их шагов по твердому снежному насту. Теплые огни дома Гейл и Лео исчезли за поворотом дороги, но снежные поля, простиравшиеся вокруг, мерцали в слабом сиянии звезд, поэтому они могли видеть лица друг друга.

Они молча шли рядом, ожидая пока уродливость того, о чем пришлось говорить в этот вечер, растворится в великолепии ночи. На очередном повороте дороги оба поскользнулись на льду и ухватились друг за друга. Тогда Джош взял руку Анны и стал поддерживать ее. «Очень романтично», – сухо подумал он, так как на них были толстые лыжные перчатки, и разница между тем держать чью-то руку или не держать была едва ощутима, но он знал, что они связаны и этого ему было достаточно.

Анна опустила глаза и улыбнулась. В этом ледяном, молчаливом мире, где две их фигуры двигались, как тени в свете звезд, она чувствовала себя даже ближе к нему, чем в тепле кухни, которую они оставили.

– Я хотела бы узнать о твоих занятиях со студентами, – сказала она, и Джош стал рассказывать ей о своих студентах-выпускниках, помогавших в его поисках. Об их дискуссиях в аудитории и в кафе университетского городка, которые часто давали новое направление его работе. Анна услышала теплое чувство в его голосе, и поняла, что оно относилось не только к студентам, но и ко всем людям. Он был открыт и делился с ними, чем мог; в нем не было враждебности даже к тем людям, которые не могли ему понравиться, в нем было понимание, если не всегда присутствовала симпатия.

«Замечательный человек», – подумала Анна, а потом ей стало интересно, заставлял ли кто-нибудь его сердиться или ревновать, причинил ли ему боль, которую тот не смог простить или забыть. И она осознала, какой долгий путь еще должна пройти, чтобы действительно узнать его.

И какой долгий путь предстояло пройти ему, чтобы узнать ее. Но изменить ничего нельзя. Она не расскажет ему о себе. Даже мысль о том, чтобы произнести эти слова, заставляла ее похолодеть и дрожь проходила по всему телу.

Вдруг Джош остановился, не закончив фразу.

– Тебе лучше вернуться.

Они стояли посередине дороги. Он взял и другую ее руку, и они смотрели друг на друга в призрачном свете ночи.

– Спокойной ночи, – сказала Анна. – До завтра.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра днем. Встретимся утром в офисе Лео? Тогда мы будем там, когда патрульный принесет этот кусок дерева.

– Да. В какое время ты завтра уезжаешь? У меня рейс на четыре часа.

Анна улыбнулась.

– Тогда мы путешествуем вместе. Спокойной ночи, Джош.

Сквозь толстые перчатки они почувствовали пожатие рук друг друга.

– Спокойной ночи, Анна, – сказал Джош, и они пошли каждый в свою сторону.

Анна делала большие шаги, вдруг ей стало очень холодно. Лицо застыло от холода, кончики пальцев замерзли, и она сжала пальцы в кулак внутри перчаток. Когда Анна добралась до дома и открыла дверь кухни, то от теплого воздуха комнаты почувствовала головокружение и прислонилась к стене, ослепнув от слез, навернувшихся на глаза в эти последние несколько минут.

– Кофе горячий, – сказал Лео.

Супруги сидели, как они с Джошем их оставили, когда уходили, рука Лео обнимала Гейл, ее голова лежала на его плече. Анна стянула с себя теплую одежду, налила кружку кофе и села напротив них.

– На улице морозно, но красиво. Дедушка был прав; Ривервуд – самое красивое место в долине. Должно быть, он любил этот дом.

Гейл кивнула.

– Он и любил его. Но у него никогда не было чувства, что все хорошо, потому что тебя не было здесь. Ты ничего не рассказывала Джошу, да?

– Нет. А вы ничего не говорили?

– Нет! – воскликнула Гейл. – Но он очень догадливый, ты знаешь; и спросил нас, не связано ли изгнание Винса с тобой.

– Что вы ему сказали?

– Что не мы должны рассказать эту историю. Но тебе надо бы сказать ему, Анна; нельзя вечно воздвигать стену вокруг этого.

– Милая, – спокойно заметил Лео, – она расскажет ему, когда сможет, – он взглянул на Анну и улыбнулся, любя ее, переживая за нее. Он чувствовал, что все они сейчас в опасности, но у нее единственной рана была такой давней, такой разрушительно глубокой, что никак не могла затянуться. – Мы с Гейл подумали, когда вы ушли, неужели из всего этого ужаса возникнет одна действительно замечательная вещь.

Анна удивленно взглянула на него.

– Не знаю. – Она сделала глоток горячего кофе, потом другой, чувствуя, как тепло разливается по телу. – Не знаю, – снова повторила она.

Патрульный принес влажный кусок дерева в офис Лео и положил его на стол.

– Как раз там, где я его оставил, пришлось откапывать.

– Спасибо, – сказал Лео и отдал деревянный брусок Джошу, который стал вертеть его, разглядывая выемки, которые были отчетливо видны на поверхности. – Мы проверим его в зажиме крепления; я звонил Матени вчера вечером, он сказал, что будет здесь в семь тридцать.

Джош передал кусок дерева Анне.

– Это потрясающе, – сказал он смущенно. – Как будто приехал в страну, о которой читал в книгах. Или нашел гробницу. Мы говорим о чем-то, представляем себе, размышляем, а потом вдруг прикасаемся к этому.

– Здесь есть кое-что еще, – объявил Лео и подтолкнул к ним через стол пачку документов. – Копии телефонных счетов за разговоры, которые велись из нашего офиса за последние полгода. – Он смотрел, как Джош и Анна вместе листают квитанции. – Я отметил звонки в офис Винса и к нему домой, региональный код 305 – это Майами. Я уточнил – номер телефона одного известного флоридского политика.

– Он не особенно беспокоился, чтобы не говорить слишком долго, – сказала Анна через несколько минут. – Он ведь пользовался служебным телефоном.

– Дешевле, чем звонить из дома, – сухо заметил Лео. – Одна из наших мелких проблем с накладными расходами.

– Раз в неделю или чаще, начиная с июля, – пробормотал Джош. – Раньше ничего не вижу. Что случилось в июле?

– Я пришла на похороны Итана, – ответила Анна. – можно? – Джош передал ей сложенные в стопку страницы. Она полистала их. – Большинство звонков, кажется, приходится на сентябрь и октябрь, и потом снова в декабре.

– Сентябрь, – сказал Джош. – Резервуар. Дренажная траншея.

Лео кивнул.

– А в декабре авария на фуникулере.

– А что насчет октября? – спросил Джош.

– Ничего, – сделал гримасу Лео. – Кроме того, что... Мне кажется, в том месяце в городе был Белуа – помнишь, Анна? – рассуждал так, будто компания уже принадлежит ему.

Джим Матени постучал в дверь офиса.

– Секретарши нет, так что я войду.

? Джим, взгляни-ка, – сказал Лео. Он взял кусок дерева и оба они прошли в мастерскую при офисе. Лео вернулся через минуту. – Сейчас Джим проверит, у них в трейлере есть такое крепление. Что будем делать с этими телефонными счетами?

– Придержим их, – сказала Анна. – Они не доказывают ничего, кроме факта их общения, но если они вписываются в картину, мы еще сможем ими воспользоваться. – Она мерила шагами офис Лео, постояла у окна, выходившего на гору Тамарак, – Картина, действительно, вырисовывается, но я не знаю, что мы можем с нею сделать.

– Наверное, мы ничего не можем, – заметил Джош.

– Ладно, но мы должны все сделать, чтобы выйти из положения, – сказала Анна, все еще глядя на гору. Она повернулась к нему. – И Джим Матени нам не поможет в этом деле. Даже если выяснится, что кто-то блокировал крепление этим деревянным бруском, ты тоже окажешься в числе тех, кто мог бы это сделать. Так много потерянного времени, на которое мы не можем рассчитывать. Джош, давай снова вспомним то утро, когда ты укладывал вещи. Мы уже столько об этом говорили, но давай еще раз. Чтобы доехать от Ривервуда до фуникулера, требуется двадцать минут; тебе нужно было подняться на второй уровень и засунуть кусок дерева в крепление, потом уйти незамеченным и двадцать минут ехать обратно до... о, подожди минутку, – ее мысли метались. – Это же все меняет. Лео, если бы ты хотел вывести из строя определенный вагончик, тебе нужно было бы подождать, пока он не окажется прямо под тобой, не так ли? И блокировать этот особый зажим в креплении, когда тот проходит мимо?

Лео кивнул.

– Точно.

– Почему мне был нужен твой вагончик? – спросил Джош.

– Не знаю, но, может быть, это и неважно. Нет ничего важнее того, о чем мы говорим. Джош, нужно проверить время. Тебе потребовался бы самое меньшее час, чтобы доехать до города, до стоянки машин, проникнуть каким-то образом в здание станции фуникулера, пройти наверх, не привлекая внимания, подождать, пока в одну минуту девятого мы с Лео не сядем в вагончик, блокировать механизм, выбраться оттуда в сутолоке и двадцать минут ехать до твоего дома.

– Он мог все это проделать, – сказал Лео, – если никто не видел его между восемью и девятью часами в то утро.

– Нет, – вдруг сказал Джош. – Я не мог бы.

Он встретился с Анной глазами. Она улыбалась, глаза ее блестели.

– Ты не мог бы сделать этого, потому что уехал из дому немного позже девяти в аэропорт.

– На такси, – добавил он.

– И в транспортной компании должна быть запись о рейсе из Ривервуда в аэропорт. Но даже если мы подчеркнем этот факт, если ты уехал в аэропорт в девять пятнадцать или чуть позже, в девять двадцать, ты не смог бы оказаться на втором уровне станции в девять часов одну минуту и вернуться в Ривервуд, вызвать такси, а потом ехать в аэропорт.

– Черт побери! – усмехнулся Лео. ? Нет того, чего вы не сделали бы!

– Даже не имеет значения, являлся ли наш вагончик целью или нет, – заметила Анна. – Зажим крепления нужно было блокировать именно тогда, когда вагончики начинают двигаться на малой скорости, пока не выйдут из здания станции и не наберут скорость.

Наступила тишина.

– Этого достаточно? – спросил Джош у Анны через минуту. – Если у них будут все выверенные расчеты затрат времени, снимет ли Тайлер обвинение?

– Не знаю, что еще можно сделать. Если Джим скажет нам, что именно этот кусок дерева был использован в креплении нашего вагончика, никоим образом ты не мог находиться в здании станции фуникулера в то время, когда его засовывали в крепление. Сегодня утром мы позвоним Кевину, а как только получим график движения такси из транспортной компании, пойдем в офис Тайлера. Скоро с этим будет покончено.

– За исключением того, что мы не знаем, кто возвел на Джоша ложное обвинение, – сказал Лео. – Если только это не часть картины, о которой ты говорила.

Анна кивнула. «Чудовище. Ч у д о в и щ е». У нее не было доказательств, но картина была. «А он чудовище».

Все трое сидели молча, когда вернулся Джим Матени. Он положил деревянный брусок на стол Лео.

– Откуда вам известно, что это была не простая авария? – спросил он.

Лео посмотрел на Анну. Она была очень бледной.

– Подошел? – спросила она.

– Тютелька в тютельку. Как вы догадались? Вы знаете, кто сделал это?

– Нет, – резко ответил Лео. – И никто еще не знает. Он взял кусок дерева и провел пальцем по выемкам.

– Хорошие, четкие выемки, легко было проверять, – сказал Матени. – Это явно снимает с тебя обвинения, Джош. Кто-то подставил тебя, а? На твоем месте я бы проверил темные закоулки. Хорошо, я передам это Арвину, он будет счастлив, он терпеть не может закрывать расследование, не имея четкого представления о том, что случилось. Он сообщит о результатах Тайлеру, думаю, теперь ему есть от чего оттолкнуться.

Когда Джим ушел, снова наступило молчание.

– Темные закоулки, – прошептал Лео. – Все начинают говорить фразами из детективных романов.

– Мы должны позвонить Кевину, – напомнила Анна.

– Слава Богу, – сказал Лео. – По крайней мере, благодарение Богу хоть за эту часть дела. Твою часть, Анна. Теперь тебе не нужно беспокоиться о том, что здесь происходит. Больше того, что ты уже сделала, тебе даже не нужно было делать; ты ведь адвокат Джоша, а не наш. Если кто-то вредит нам, то это уже наши проблемы, а не твои и не Джоша.

– Кто-то нацелился на меня или на тебя, когда мы были в том вагончике, – спокойно сказала Анна. – Это не значит, что я не должна беспокоиться. Но это не единственный довод. Даже если имели в виду не меня, я одна из вас. Пока у вас неприятности, это и мои неприятности тоже. – Она взяла свое пальто. – Думаю, с тобой все в порядке, после того, как мы встретимся с Кевином и Тайлером, неплохо было бы поговорить с Китом.

– Да вы шутите, – говорил Кит, в изумлении подергивая головой. – Динамит? Боже, вы меня за дурака считаете. Да кто думал-то о динамите? Я имею в виду, вы знаете, я специально его не искал. Боже, Лео, извини, если я что-то просмотрел, то есть, это, я правда, бросьте вы, – отрывисто бормотал он, – вы считаете, кто-то сделал это нарочно? Боже, вот дерьмовое дело. Зачем они это сделали? И как вы нашли? Там же полно снега сейчас, знаете, просто удивительно, как это вам удалось найти. А вы уверены, что это то самое место? Я имею в виду весь этот снег, и трудно же точно определить, где мы были, так откуда же вы знаете, что это те скалы и все такое? То есть опасно, знаете, обвинять человека, что он взорвал гору, когда вы даже не уверены, правильное ли это место.

– Мы знаем место, – ровным голосом ответил Лео. Он не сводил глаз с Кита, сидевшего за своим столом в углу офиса. Комната была такой маленькой, что Джош и Анна остались у двери, а Лео – у края стола рядом с единственным стулом и шкафом с документами, который занимал все оставшееся место. Кит сидел на стуле, выпрямившись, выдвинув вперед подбородок, широко раскрыв глаза от любопытства. Но его руки непрерывно перебирали карандаш и стиральную резинку, и Анна слышала, как он нервно постукивает носком ботинка по пол.

– Ну, ты знаешь, Лео, я бы хотел помочь вам. Если я и вправду проявил невнимательность, то это было давно. А теперь я не вижу, что можно сделать.

Анна кивнула.

– Мы пытаемся найти людей, которые видели что-нибудь необычное в утро аварии на фуникулере. Можешь ты подумать и сказать нам, видел ты что-нибудь?

– Эй, это что, допрос? Я имею в виду, все вы суетесь тут не в свое дело со всеми этими вопросами, а я уже рассказал Халлорану, что знал, так зачем это? Почему бы вам не спросить его? – и большим пальцем показал на Джоша. – Вы же знаете, что он все и устроил, кто же вам еще нужен?

Анна и Джош обменялись быстрым взглядом с Лео. Менее часа назад Тайлер согласился снять обвинения против Джоша. Но рассказывать об этом Киту было ни к чему.

– В любом случае, – продолжал Кит в то время как его ботинок стал постукивать даже чаще, – меня там не было. Я опоздал, пришел сразу после того, как упал вагончик. Мне очень жаль, Лео, я и тут тебя подвел, но ты знаешь, мы с Евой были в постели, и я потерял счет времени. То есть если бы я знал... но как бы я мог знать? Я имею в виду, я не мог знать, так ведь? А обычно я тут с раннего утра, ты же знаешь, помнишь, даже утром на Рождество я пришел рано. Я здесь всегда. Ты знаешь. И пропустил только одно утро, но я же не знал, что получится, знаешь, такое дело, но откуда бы я узнал...

– Ты был в постели с твоей подругой? – спросила Анна.

– Точно, так я и сказал.

– И она не засыпала.

– Ну да, конечно, – сказал Кит и подмигнул Лео. Лео взглянул на Анну.

– О'кей, Кит, – обратился к нему Лео. – Я не знал, что тебя не было в утро аварии, нам нужно об этом поговорить. После обеда увидимся.

С лицом, застывшим, как маска, Кит смотрел, как они уходят. Он уже протянул руку к телефону, но потом отдернул ее. Ему было неизвестно, что они знали, но он понял, о чем они подозревали, и самое плохое – что не представлял себе, как они докопались. И пока не узнает, что происходит и где он споткнулся, не стоило звонить Винсу. Сейчас, когда Винс думал, что Кит Джакс благословение Божье, можно было поспорить на что угодно, что Кит не расскажет ему насчет этих ослов, которые тут все вынюхивают, а может быть это из-за допущенной им где-то ошибки. Кит встал и надел лыжную куртку. Лео хочет видеть его сегодня после обеда. Нормально, он справится с Лео. Но совсем необязательно сидеть тут и ждать его. Надо пойти покататься на лыжах пару часиков, проветрить мозги, следует серьезно подумать. События вокруг его будущего ускорялись, он должен все спланировать, чтобы быть готовым.

– Винс зарубил шоссе, ведущее к участку разработки Чарльза, – сказал Лео, когда они втроем шли в кафе на Главной улице, чтобы пообедать. – Он напустил на нас Управление. Мог договориться со своим племянником засорить наш резервуар. И мог договориться с тем же племянником вывести из строя фуникулер; это отличное алиби ни черта не значит, потому что подружка его прикроет. Так что он вполне мог сделать это, может быть метил в Анну или в меня, или в нас обоих, и ложно обвинил Джоша, хотя не думаю, что это действительно так. Фактически, я ни в чем до конца не уверен. Нормальный человек этого не сделал бы.

– Ты можешь посмотреть на дело и с другой стороны, – сказала Анна. Она надевала темные очки, потому что солнце было очень ярким. – Раза два в неделю он говорил по телефону со своим племянником, который постоянно находился здесь, когда в Тамараке разворачивались события, которые выглядели, как случайность, а на самом деле были тщательно спланированы. Кроме того, Кит имел доступ ко всем местам, где происходили аварии. Проблема в том, что нет следов. Есть общая картина, но нет доказательств, и нет стрелок, показывающих, где искать дальше.

Они сидели в кафе на открытом воздухе, глядя поверх низкой ограды на деловых людей, пришедших пообедать, на матерей с колясками, направляющихся к городскому рынку, и на группу туристов, которые выходили из пункта проката с лыжами и лыжными палками.

– Приятно видеть все это, – сказал Лео. – Знаете, мы с Итаном часто сидели здесь в более счастливые времена. Это было его любимое место, ему нравилось наблюдать жизнь города. Здесь мы были в тот день, когда он произнес твое имя, Анна. Я рад, что он не увидит, как Тамарак перейдет к этому развязному сукину сыну, который покупает его.

– Белуа, – сказала Анна. – Наверное, он самая важная часть картины, если мы составим ее части. Что если Винс, по какой-то причине, хочет, чтобы Белуа приобрел Тамарак? Он мог устроить все это, заставляя семью продать компанию Белуа. Конечно, Винс может быть и ни при чем, но предположим, что он заинтересован. И захотел, чтобы семья проголосовала за продажу компании по низкой цене. Семья так и сделала. Но это заняло довольно долгое время, и вероятно, поэтому возрос уровень опасности происходивших событий. Началось с шоссе и Управления, а кончилось аварией на фуникулере и может быть, – она замолчала на минуту, споткнувшись о слово, – убийством. Однако, мы ничего не можем доказать, не можем даже найти свидетельства, которое указывало бы на попытки занизить стоимость компании. – Нахмурившись, она сделала паузу. – А может быть и нет.

– Нет, что? – поинтересовался Лео.

– Может быть, нам и не потребуются все эти свидетельства. Мы можем оказаться не в состоянии доказать что-нибудь, но по крайней мере, мы могли бы остановить продажу «Тамарак Компани». Вполне вероятно, что достаточно иметь немного фактов и много логически выведенных подозрений. – Она вертела в руках стеклянную солонку, наблюдая за отражающимися в ее гранях солнечными лучами. – Как, вы считаете, захочет ли каждый из членов семьи продавать компанию, если узнает, что продажная цена и, вероятно, само голосование о продаже были подстроены закулисными маневрами, организацией аварий и попыткой покушения?

– Чарльз, – сразу же сказал Джош. – Если бы он знал обо всем этом, в чем мы уверены и о чем мы догадываемся...

– Он отказался бы от продажи! – воскликнул Лео. – Особенно, если бы знал, что Анну – о, Боже, меня охватывает волнение каждый раз, как я произношу это слово – чуть не убили.

– И тебя, – добавила Анна. – И его внуков.

– Все это. Все эти кошмарные неприятности. Ему стало бы так же тошно, как и нам. Конечно, он не продал бы компанию Белуа. По крайней мере, подождал бы, пока мы не выясним всей правды. Разве не так?

– Ему нужны деньги, – сказал Джош.

– Хорошо, мы бы нашли деньги каким-то другим способом, – нетерпеливо заявил Лео. – Надо ему рассказать. Сегодня после обеда. Завтра. Пока он ничего не подписал. Я знаю, они еще не подписывали, так Мэриан нам сказала, но скоро все будет кончено. Завтра? Мы все могли бы полететь в Чикаго.

Джош и Анна обменялись взглядами.

– Я ведь не член семьи, – сказал Джош. – Езжайте вы вдвоем.

– Я не уверен, – медленно произнес Лео. – Мне кажется, должна ехать Анна.

– Это же твоя компания, – сказала Анна.

– А это твой отец. Что ты об этом думаешь?

Женщина посмотрела на долину. С Чарльзом она не беседовала почти три недели, с Рождества. До этого они разговаривали несколько раз по телефону, даже не упоминая имени Винса. Теперь ситуацию нельзя было рассматривать как личную месть, подумала она, ведь она делала это для Лео и Гейл. А Чарльз должен был знать, что сделал его брат и что мог бы сделать. Он должен был знать о возможной попытке брата убить его дочь. Попытке не доказанной, но вероятной.

Она предпочла бы поехать в Чикаго с Джошем. Или с Лео. Но с тех пор как вернулась это ждало ее: оба они, наконец, должны были встретиться лицом к лицу с тенью Винса и вместе бороться с ним.

– Хорошо, – сказала она. – Я позвоню к себе в офис и отложу дела на пару дней. А завтра поеду в Чикаго. И поговорю с Чарльзом.