Спящий

ЧАСТЬ II

— Ты уходишь?

— Э-э, да, — Джука перед зеркалом завязывал шейный платок.

— Опять? — Лиза подошла, мягко прижалась к Джуке сзади.

— Да, — Джука расправил складку на узле, улыбнулся в зеркало жене.

— Почему?

— Мне надо, — Джука повернулся, отстраняя жену, потянулся за пиджаком.

— Но почему? — Лиза снова прижалась к Джуке, удерживая его руки. — Ты куда-то уходишь каждый вечер, не говоришь, куда. Почему? Это секрет?

— Ну что ты, — Джука попытался осторожно освободиться, — вовсе это не секрет. Просто ты никогда не спрашивала.

— Я сейчас спрашиваю.

— Ну, — Джука растерянно замолчал, глянул на дверь. Черт, надо было подумать об этом раньше. — Я ухожу, э-э, в клуб. Знаешь, выпить немного вина, перекинуться в карты.

— Возьми меня с собой, — Лиза улыбнулась.

— Я не могу, — Джука посмотрел на жену, с лица которой сползала улыбка. Тебе там не понравится. Скучные люди, сидят, молчат. Ничего интересного.

— А зачем ты туда ходишь?

— Ну, мне надо. Это, э-э… — Джука замялся. — Они мои партнеры, мне надо поддерживать с ними отношения.

— Возьми меня туда, — Лиза отклонилась, снова улыбаясь, по-прежнему обнимая Джуку. — Мне понравится, и я не буду никому мешать. Я буду сидеть в уголке, тихо-тихо, как мышка, и смотреть на тебя.

— Я не могу, — Джука, наконец, освободил руки, взял пиджак. — Этот клуб, он это, только для мужчин. Туда женщин не пускают.

— Но я не хочу оставаться одна! — брови Лизы капризно сложились домиком. Я постоянно одна, постоянно тебя жду. Весь день я жду тебя из конторы, а потом ты приходишь, и тут же опять уходишь, и я опять тебя жду! Мы никуда не выходим вместе, я сижу, запертая в этих стенах, словно в тюрьме, словно ты стесняешься меня. Почему?

— Ну что ты? — Джука натянул пиджак, поцеловал жену в лоб. — Конечно, я тебя не стесняюсь, и мы обязательно выйдем куда-нибудь, обещаю.

— Ты уже обещал. Ты уже обещал две недели назад, и ничего. Не уходи! Останься сегодня, пожалуйста! Разве нам плохо вдвоем? Мы выпьем вина, почитаем книгу, мадам Огеенак дала мне новую книгу, про паладина, который должен освободить принцессу…

— Я должен идти, — Джука повернулся к двери.

— Джука, останься! — Лиза схватила Джуку за руку. — Мне так страшно, так страшно одной! Когда вокруг темно, и слышно каждый шорох, и лестница вдруг начинает скрипеть… Говорят, в городе завелись вампиры…

— Вампиры? — Джука остановился, обернулся к жене. — У нас в городе вампиры?

— Да, — Лиза радостно заулыбалась, — представляешь, говорят, что здесь у нас, в Гиламе, столице Сардига, завелись вампиры. Ерунда, да? Но когда я остаюсь одна…

— Так что говорят про вампиров? — нетерпеливо перебил Джука.

— Ну, говорят, что Белое Братство прислало сюда гробы с вампирами за то, что наша Палата выгнала их проконсула. И что когда они ехали, хозяин одной гостиницы узнал об этом, так они его за это убили и гостиницу сожгли. И что теперь они ходят ночами по улицам, и если увидят, что кто-то один, то сразу кусают его… А потом утром его находят, совсем мертвого, и совсем без крови.

— А-а, — Джука облегченно вздохнул.

— Я, конечно, в это не верю, но мадам Огеенак говорит, что знает даму, которая видела рабочего, который таскал эти гробы. Конечно, он тогда еще не знал, что там вампиры. Так вот, он рассказывал, что привез их полный мужчина и велел положить в пустом доме. Тогда-то он, в смысле рабочий, и понял, что что-то не так. Представляешь, совершенно пустой дом, и в каждой комнате гробы, гробы, гробы, а в каждом — вампир. Ужас, правда?

Джука нервно кусал губу. Черт, об этом он не подумал. Действительно, гроб в нежилом доме выглядит очень подозрительно. И что теперь делать? Перевезти куда-нибудь? Еще подозрительней…

— Ну что, я принесу книжку? — Лиза хлопнула в ладоши.

— Нет, — Джука шагнул к выходу.

— Но… Джука, я боюсь…

— Хочешь, мы тебе компаньонку найдем? Какую-нибудь честную девушку из хорошей семьи, или женщину постарше, добрую…

— Не нужна мне компаньонка! Я с тобой хочу…

Джука открыл дверь.

— Ну, ну… — Лиза заморгала. — Ну и иди к своей любовнице!

— Что? — Джука замер.

— Иди, иди, — Лиза опустилась на стул, прижала кулачки к глазам. — И назад можешь не торопиться.

— Лиза, дорогая, какая любовница, ты о чем?

— Какая, какая! — Лиза всхлипнула. — Вот эта самая, твоя! Ты думаешь, я такая глупая, я ничего не понимаю? Не понимаю, что за клуб такой, куда только мужчин пускают?

— Лиза, милая, дорогая, ну что ты? — Джука подошел, успокаивающе положил Лизе руку на плечо. — Послушай…

— Уйди! — Лиза скинула руку Джуки. — Ты все врешь, врешь! Еще месяца нет, как мы женаты, а ты, а ты…

— Лизочка, послушай… — Джука присел рядом на корточки.

— А ты все врешь! Каждый вечер ты уходишь к этой своей, своей… Лиза снова всхлипнула, втянула воздух. — К этой своей нехорошей женщине, как будто у тебя нет жены, как будто меня нет! Как будто, как будто…

— Ну послушай же, — Джука взял Лизу за руки. — Нет у меня никакой любовницы. Просто у меня, э-э, я, э-э, у меня одно дело…

— Какое?

— Э-э, я должен встретиться с капитаном корабля, он завтра отплывает, и, э-э, там товары, их надо погрузить…

— Ты опять врешь! — Лиза вскочила, вытирая слезы, бросилась в спальню. Щелкнул, закрываясь, замок.

Джука тяжело вздохнул, провел рукой по лицу. Вот ведь, еще проблема! Если она пожалуется своим родителям…

— Лизочка! — Джука постучал в закрытую дверь. — Любимая, поверь мне, все не так, как ты думаешь!

Тишина.

— Милая, честное слово, нет у меня никого, просто… Я сейчас не могу тебе рассказать, но я потом все объясню, все-все-все, просто поверь мне сейчас, мне надо идти!

Из спальни по-прежнему не доносилось ни звука.

— Ну хорошо, хорошо! Я никуда не иду, слышишь? Я остаюсь, — Джука стянул с шеи платок. В конце концов, всего один день, он пропустит всего один день. Ничего с Гуграйтом за один день не случится.

— Сир Паловиль! Какая честь, — Вирно Мейз, губернатор провинции Верхний Аридон поклонился, изящно шаркнув ногой. — Прошу Вас, проходите! Вы не представляете, как я польщен, за какое счастье я почитаю принимать в своем скромном жилище персону столь высокого ранга!

— Ну что Вы, господин Мейз, — Паловиль сухо кивнул в ответ, двинулся вместе с губернатором по огромной вычурно отделанной зале. — Это я должен благодарить Вас за гостеприимство и Вашу готовность уделить мне, простому солдату, время, несмотря на Вашу занятость.

— О, оставьте, умоляю Вас, — Мейз, улыбаясь, вел Паловиля вдоль расположенных анфиладой фонтанов. — Нет таких дел, которые были бы важнее дружеской встречи. Для своих друзей я всегда свободен.

Паловиль поджал губы. Другом Мейза, этого напыщенного аристократа, который, не будь он гроссмейстером Белого Братства и проконсулом в Вальпии, и смотреть бы на него не стал, он никак не считал.

— Прощу Вас, присаживайтесь, — губернатор, наконец, остановился, указал на изящные резные кресла перед заставленным фруктами столиком. — Вина? Аршанское, урожая тысяча двести двенадцатого года, — Мейз, не дожидаясь ответа, наполнил два бокала.

— Нет, благодарю, — Паловиль неодобрительно оглядывался на окружающую их роскошь.

— Ну что Вы, — губернатор протянул гроссмейстеру бокал. — Попробуйте. Аршанские вина отличаются тонким букетом, но этот год… — Мейз поцокал языком. — В нем есть такая специфическая терпкость, придающая особый аромат и ценность в глазах знатоков. Это настоящий шедевр вкуса. Заклинаю Вас, один глоток.

— Ладно, — гроссмейстер вздохнул, взял бокал. Как он устал от всех этих дипломатических сложностей и хитросплетений, разговоров, в которых никто никогда не говорит того, что на самом деле хочет сказать.

— Ваше здоровье, господин губернатор, — Паловиль залпом осушил бокал.

Катающий во рту маленький глоток вина Мейз поперхнулся.

— Что с Вами? — Паловиль впервые улыбнулся, похлопал губернатора по спине. — Не в то горло пошло?

— Спасибо, спасибо, все хорошо, — Мейз отставил бокал, вытерся ажурным платочком. — Благодарю. Как Вам вино?

— Действительно, неплохое, — гроссмейстер снова посуровел.

— Я пришлю Вам дюжину бутылок. Умоляю, не отказывайте, — Мейз приподнялся, умудряясь склониться перед Паловилем в поклоне. — Примите этот дар в знак моего глубочайшего уважения к Вам и Белому Братству.

— Хорошо, — гроссмейстер кивнул, посмотрел на журчащую в бассейне воду. Интересно, выдержал он уже требуемую этикетом вступительную паузу ни о чем? В любом случае, с него достаточно. — Господин губернатор, я хотел бы обсудить с Вами ситуацию с, м-м… С пришельцами.

— О! — губернатор сорвал с виноградной грозди ягоду, закинул в рот. Сейчас Вы упомянули беду, заставляющую меня страдать бессонными ночами, — Мейз изобразил печаль на лице. — Захватчики, топчущие землю нашей прекрасной страны, попирающие святость ее суверенитета! Вы себе представить не можете, как это ранит мою несчастную душу.

— Тогда, я надеюсь, Вы будете счастливы предпринять что-нибудь, чтобы облегчить ее страдания?

— Я бы с удовольствием, с величайшим удовольствием, — Мейз сокрушенно покачал головой, — но Вы же знаете, они находятся на территории Эгенгара, другой провинции, и я ничего, абсолютно ничего не могу сделать…

— Они высадились на границе провинций, — перебил гроссмейстер, — и находятся на территории Верхнего Аридона также, как и Эгенгара.

— Сир, — губернатор кисло улыбнулся, — по моим данным они расположились полностью в Эгенгаре, вне зоны моей юрисдикции. Лишь Высочайшее повеление, или, возможно, просьба губернатора Эгенгара, даст мне право направить препорученные мне войска к месту нахождения захватчиков. Однако даже в этом случае я смогу выделить лишь небольшую часть находящихся в моем распоряжении войск. Мы должны быть в любой момент готовы к вторжению орков и гоблинов, кроме того, есть различные внутренние силы, которые только и ждут возможности устроить беспорядки… Вот если бы Братство смогло взять на себя решение этой проблемы…

Паловиль тяжело вздохнул. Все то же самое, правда, несколько другими словами и с соответствующими поправками, он уже слышал от губернатора Эгенгара, и ничего, кроме отвращения, не испытывал. Самовлюбленные, ничтожные люди, занятые только собой и своими мелочными интригами Семей. Ну ничего, сейчас он ему устроит.

— Господин губернатор, Братство заинтересовано в уничтожении пришельцев, но, тем не менее, не имеет достаточных сил для выполнения этой миссии, гроссмейстер усмехнулся. Последнее заявление было откровенной ложью, но раз тут принято врать в глаза, что ж, он тоже так может. — Кроме того, позвольте напомнить Вам, что пришельцы находятся на территории Вальпии, и это, все же, больше ее дело, чем наше. Мы готовы помочь, предоставив определенное количество магов для поддержки, а также обеспечить общее командование и координацию боевых действий, но не более.

Губернатор кривился, словно от больного зуба.

— Поэтому я обращаюсь к Вам с просьбой, подтвержденной также грамотой Его Величества Короля, о выделении мне всех наличествующих у Вас военных формирований и оказании любой другой помощи, необходимой для уничтожения вторгшихся в Вальпию захватчиков. Вы вправе отклонить ее, — гроссмейстер взглянул на губернатора, — но должен сообщить Вам, что я также уполномочен донести до сведения Его Величества впечатление, сложившееся у меня в отношении готовности местных властей к сотрудничеству. Я не вправе снимать и назначать чиновников, но Братство имеет определенный вес, и, я надеюсь, при принятии решений к моему мнению прислушаются. Должность губернатора почетна и ответственна, и только те, кто действительно волнуется о государственных интересах, достойны занимать ее.

Губернатора, судя по выражению лица, тошнило.

— От имени Братства я должен также сказать следующее, — Паловиль помолчал. Как ему не хотелось продолжать, подслащивать пилюлю, но приказ есть приказ, и он обязан это сделать. — Мы понимаем, что выполнение нашей просьбы повлечет для Вас затраты, как моральные, так и материальные. В этой связи, гроссмейстер извлек из кармана бумагу, — я должен предложить Вам в виде компенсации сертификат сардигского банковского дома «Гаакен и сыновья». Открыт на предъявителя, обеспечивая анонимность операции. Надеюсь, этой суммы хватит?

Гроссмейстер смотрел на Мейза, блестевшими алчностью глазами разглядывавшего сертификат, и играл желваками. Пусть только скажет, что нет, пусть только скажет…

— Да, конечно. Благодарю Вас, — губернатор улыбнулся, убрал бумагу. — Могу я предложить Вам свой кров на ночь?

— Нет, — гроссмейстер поднялся. — Прошу прощения, но мне надо ехать.

— Помоги.

Он замер, сжимая чашку с теплым супом в руках.

— Помоги мне, — голос, глухой, словно стон.

Он сделал еще несколько шагов, заглянул в светящийся красным сумрак гроба.

— Помоги. Помоги мне, — шаман лежал, вращая невидящими бельмами открытых глаз.

Медленно, очень медленно он подался назад, прочь, к двери.

— Помоги, — над кромкой гроба появились руки, растрепанная голова, поворачивающаяся из стороны в сторону. — Джука…

Чашка вывалилась у него из рук, звякнула о пол, подпрыгнула, расплескивая содержимое по пыльному полу. Поднимающийся шаман обернулся на звук.

— Джука, ты здесь? Помоги мне, — шаман двинулся к нему, вытянув руки со скрюченными пальцами. — Помоги!

Он рванулся, понимая, что не успевает, что страшные когти шамана вот-вот сомкнутся на его шее…

… Он бежал по пустынным темным улицам Гилама, чувствуя, как трепещет сердце груди, отдаваясь гулом в ушах, и желудок, словно залитый свинцом, судорожно сжимается, наполняя рот едкой слюной, выкручивая мышцы. Остановиться, упасть на землю, в прохладу, прогоняя из тела багровый жар… Но нет, надо бежать, шаман рядом, совсем близко, он слышит его дыхание за спиной, оскаленные зубы готовы вонзиться в него, отнимая больше чем жизнь, вытягивая его бессмертный дух…

— Джука, помоги мне!

Вот и его дом, дверь, за которой он будет в безопасности, за которой никто не посмеет напасть на него. Он хватает ручку, тянет на себя, расширяя щель, ну быстрее же, быстрее… Тьма за дверью вдруг озаряется красным, и он видит, он видит… Это не его дом, за дверью уходящий в бесконечность тоннель, пещера, из которой тянет затхлостью и тленом, и в ней стоит шаман, с безобразно искаженным лицом, изогнув руки в страшные серпы. А за ним… Выползающее из темноты громадное нечто, ужасное, отнимающее надежду, навсегда…

— Помоги, Джука!

Он дергает дверь, пытаясь ее закрыть, но бесполезно, она стоит, не шелохнувшись. Шаман прыгает на него…

Джука сжался, готовясь встретить неизбежное, и… Открыл глаза. Потолок, серый в ночной темноте, прорезанный полосами пробивающегося через окно лунного света. Где он?

Джука вздохнул, смахнул со лба выступивший пот. Сон, это был только сон. Он дома, в своей постели, рядом тихонько посапывает Лиза. Все хорошо, просто… К горлу подкатил горький комок, спазматически сводя челюсти. Просто зря он слишком подналег на вино на приеме у Вайцельнов.

Джука повертелся, пытаясь принять уютную позу, успокоившую бы его желудок. Зря, зря, конечно зря. А что было делать? Веселиться с танцующей молодежью он, женившись, уже не мог, а слушать про удивительное разнообразие болей в пояснице престарелых матрон, среди которых теперь было его место, и оставаться трезвым оказалось выше его сил.

Джука перелег на живот, подтянул колени к груди. Сглотнул. Нет, пожалуй, надо прогуляться, подышать свежим воздухом.

Купец осторожно, стараясь не разбудить жену, поднялся, накинул халат, прошел по темным комнатам во двор. Как хорошо! Морозный ночной воздух приятно обдувал лицо, отгоняя накатывающую тошноту…

— Джука, — свистящий шепот.

Купец беззвучно выдохнул, схватился за декоративный заборчик, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах. Ночной кошмар вдруг стал реальностью. Светящиеся, словно угли, глаза, кривящийся в оскале рот с длинными тонкими клыками… Натуанин.

— Тихо, — натуанин приложил палец ко рту. — Не надо шуметь.

Джука хватал воздух ртом. Натуанин спокойно ждал.

— Что… — купец, наконец, почувствовал, что может говорить. — Что ты здесь делаешь?

— Пришел тебя проведать. Узнать, все ли у тебя в порядке.

— Да, — Джука закивал. — Все. Все хорошо. Да.

— Тебя неделю не было у спящего, — натуанин по-птичьи склонил голову. — Мы волнуемся.

— Я… Мне… Моя жена… — купец растерянно замолчал.

— Тебе мешает жена? — натуанин задумчиво посмотрел на окна спальни.

— Нет! — Джука замотал головой. Его Лиза, его нежная девочка, беззащитно раскинувшаяся на кровати! — Не мешает, совершенно не мешает. Просто… Просто вы неосторожны. Моя жена говорит, в городе слухи о вампирах, люди умирают…

— Мне надо есть, — натуанин помолчал. — Ты прав. Мы это не учли, — снова посмотрел на окна.

— Да, и еще, — затараторил Джука, стараясь увести внимание натуанина от Лизы. — Рабочие, которые несли гроб, они… Здесь, я нанял их здесь, в городе, рабочих, чтобы они помогли мне внести гроб, я не смог бы один. И вот, они рассказывают об этом, про гроб, и это, вместе с мертвыми людьми, и гостиница еще сгорела… Я боюсь, я опасаюсь, что…

— Как их найти? — перебил натуанин.

— Они, они, — Джука облизнул губы, вспоминая. — Бригада Вройнера! — купец улыбнулся, радуясь своей памяти.

— Хорошо, купец, — натуанин присвистнул. — Они замолчат.

— Спасибо, — Джука расслабился.

— Но я хочу тебя предупредить, — натуанин вдруг скользнул вперед, к Джуке. — Ты должен заботиться о спящем, очень хорошо заботиться. И если что-нибудь с ним случится… — Джука почувствовал, как что-то острое коснулось его шеи. Тебе дорога твоя женщина? С нее мы и начнем. У тебя на глазах. Ты меня понял, купец?

— Да, да, — Джука закивал.

— Я слушал тебя сегодня, но это последний раз, — натуанин шагнул назад, растворяясь в тенях. — В следующий раз я слушать не буду.

Джука привалился к дереву, отстранено ощущая щекой шершавость коры. Да, вот и кончился его самообман, за которым он прятался последние дни. Проблема не исчезла оттого, что он перестал ее замечать, проблема по-прежнему существовала. И, раз он не хотел о ней помнить, она напомнила о себе сама.

Купец поежился от пробравшего его наконец морозца, двинулся к дому. Так что же делать? Он не мог ходить в тот дом на Причальной улице, и не мог не ходить. И уж тем более не мог никому поручить уход за Гуграйтом. Первый же человек, которому он покажет шамана, побежит доносить Страже, и ему конец. Но ему и так конец. Как только он перестанет быть нужным натуанам… И ни одна сила в мире не способна защитить его от них, ни одна… Кроме самого Гуграйта.

Джука почесал затылок. Интересная мысль, надо будет об этом еще подумать. А пока… Пока его визиты к шаману возобновляются.

Лесил мрачно смотрел на давно требующую побелки стену напротив и чувствовал, как медленно наползает на него отчаяние. Неужели все? Неужели он, в конце концов, попал таки в ситуацию, из которой нет выхода, безнадежный тупик, который станет его концом? Не может быть! Должен быть какой-то выход, какая-то лазейка, надо только подумать, хорошенько подумать…

Лесил нахмурился, нервно потер лоб. Его ум, обычно такой изворотливый, молчал, подсовывая лишь бессмысленные сожаления. Ну зачем? Зачем он поднимал, на что надеялся с двумя парами? На чудо? Надо было уходить, сбросить карты, и уходить, остановиться… Зачем он вообще садился играть, зачем взял в руки эти проклятые карты?!

Лесил застонал. Зачем, зачем, зачем!!! Сколько было этих зачем, сколько раз уже он сидел так, скрипя зубами, после очередного проигрыша? Отцовское состояние, неплохой доход его собственной сыскной конторы, все ушло, все растворилось в нереальном угаре бессонных ночей, заполненных шорохом карт, отрывистыми объявлениями ставок и манящим перезвоном золота. Каждый раз, каждое следующее утро, отравленное осознанием произошедшего, он давал себе зарок остановиться, прекратить, не прикасаться больше к этим дьявольским картинкам… И каждый раз нарушал его, увлекаемый сумасшествием даже не азарта, а чего-то большего, какой-то болезненно сладкой эйфории, отнимающей разум, топящей в омуте пьянящего восторга. И проигрывал, проигрывал, проигрывал!

Да, это было много раз, но… Лесил сморщился, обхватил голову руками. Но этот раз особый. И не потому, что он играл в долг, и у него нет денег его отдать. У него уже давно нет денег, но он выкручивался, занимал, перезанимал, обманывал, даже грабил, неожиданно обнаружив, насколько полезной оказалась для этого его профессия, но выкручивался. Но в этот раз… Он проиграл много, слишком много. Сорок пять золотых, чертова прорва этих желтых блестящих кружочков! И кому! Этой жуткой Организации!

Лесил наклонился, выглянул в окно. Ну конечно, вот они стоят, караулят, чтобы не сбежал, не сорвался с крючка, лишив Толстого Блэша его добычи. А также торчат у городских ворот, болтаются в порту… Толстый Блэш ничего не оставляет на волю случая.

Один из громил на противоположной стороне улицы улыбнулся, помахал ему рукой. Лесил дернулся, словно его ударили, задернул окно шторой. У него есть всего две недели, чтобы что-нибудь придумать, а потом… Даже думать не хотелось, что случится потом.

Звякнул колокольчик входной двери. Лесил вскочил, натягивая на ходу куртку, подскочил к выходу в прихожую.

— Ох, простите, — Лесил улыбался вошедшей девушке своей самой обаятельной улыбкой. — Я собирался уходить.

— Да? — девушка растерянно оглянулась. — Тогда… Тогда, я зайду попозже.

— Нет, нет, нет, — Лесил подхватил девушку под локоть, увлек за собой в глубь комнаты. — Меня трудно застать, Вам повезло, — сыщик усадил девушку в скрипучее кресло, сел напротив. — Знаете, столько заказов, столько дел! Даже поесть некогда. Но я не жалуюсь. Раз клиенты идут, значит, я — молодец, значит, хорошо работаю, правильно? — ложь привычно текла, совершенно не вызывая напряжения ума, занятого анализом нового клиента. Девушка, из преуспевающей семьи, наивная… Легкая добыча, возможно, его единственный шанс избежать цепких когтей Блэша. — Прошу Вас, не обращайте внимания на беспорядок, как я говорил, я здесь редко бываю, так что это не важно. Итак, что привело Вас сюда?

— Я… Я шла мимо и увидела Вашу вывеску. Вы ведь частный сыщик, да?

— Да. Детектив Лесил, к Вашим услугам. А Вас, простите?…

— Лиза. Лиза ойн Гаакен.

У Лесила взволнованно забилось сердце. Гаакены сами были зубастыми, не хуже Блэша, но если удастся на чем-нибудь ловко подцепить одного из них… Это обещало не только решение всех проблем с Толстяком, но и безоблачное устроенное будущее.

— Очень приятно, — сыщик расцвел улыбкой. — Итак?

— Ну, я… — Лиза замолчала, глядя в сторону. — Я…

— Позвольте, я попытаюсь Вам помочь, — участливо заговорил Лесил, подавляя колебание девушки. — Ваш муж поздно возвращается домой, вы чувствуете, что он что-то скрывает. И Вы подозреваете, что у него появилось сердечное увлечение на стороне. Правильно?

— Да, — Лиза изумленно посмотрела на сыщика. — Как Вы догадались?

— Не зря я считаюсь лучшим в своем деле. Вы сделали правильный выбор, придя ко мне, — Лесил значительно усмехнулся. Все шло замечательно. Напустить пыли в глаза, придать себе вид авторитетный и всеведущий. Скажи он, что заметил у нее кольцо на руке, и что единственная причина, по которой молодые замужние женщины обращаются к сыщикам — супружеская измена, и все, чуда нет, он простой, ничем не примечательный смертный. — Так вот, видимо, Вы хотите выяснить, верны ли Ваши подозрения, поскольку, будучи храброй женщиной, Вы предпочитаете пусть даже неприятную правду тягостной неопределенности. Я прав?

Лиза кивнула.

— Я буду счастлив помочь Вам развеять сомнения, — Лесил принял задумчивый вид. — Но мне потребуется дополнительная информация о вашей совместной жизни, и, конкретно, о Ваших подозрениях. Когда это началось, как, какие признаки навели Вас на мысль об измене. Чем больше, тем лучше, тем быстрее я смогу закончить расследование. Пусть даже как будто не относящиеся к делу подробности, незначительные детали. Прошу Вас, расскажите мне все, — сыщик замолчал, вопросительно глядя на девушку. Наступал критический момент. Если она начнет говорить, то это будет означать окончательное решение, она уже не сможет отказаться.

— Э-э, да. Хорошо, — Лиза помолчала, нерешительно покусала губу. — Вы знаете, мы недавно женились, еще двух месяцев не прошло. Но, но…

Лесил благожелательно улыбался.

— Но, — Лиза преодолела сковывающую ее застенчивость, — с первых дней он стал куда-то уходить по вечерам. Сначала я молчала, терпела, думала, сейчас, день, другой и все, кончится, он будет оставаться дома, он… Я и подумать такое не могла. Но потом, когда я рассказала это госпоже Огеенак, она моя подруга, и она, она сказала… — Лиза выдохнула, тряхнула головой. — Она сказала, что, значит, у него любовница, и он ходит к ней.

Лесил понимающе кивнул.

— Тогда я спросила у него, и он не смог ничего сказать. В смысле, он говорил что-то про клуб, куда пускают только мужчин, про то, что ему надо туда ходить, но это все было… Видно было, что он обманывает.

Лесил хмыкнул про себя. Видимо, ее муж совершенный лопух, если не смог обмануть это дитя.

— Я расплакалась, я очень расстроилась, ведь, ведь… Вы не подумайте, я не плакса, не из этих, знаете, которые устраивают истерику по любому поводу. Но ведь он — мой муж, человек, с которым я должна прожить всю жизнь. И с самого начала он предает меня.

Лесил невольно почувствовал сочувствие к грустно молчащей девушке. Нет, нельзя, он не в том положении, чтобы можно было себе позволить такие чувства. В первую очередь надо позаботиться о себе, надо помнить о своих целях. Кому еще есть дело, кто еще поможет, кроме себя самого?

— Так вот, я расплакалась, и тогда он пообещал больше никуда не ходить, и, и…

— Нарушил свое обещание? — подсказал сыщик.

— Нет. Теперь он действительно вечерами дома, и если куда-то уходит, то вместе со мной. Но теперь он уходит куда-то из конторы, и никто не знает, куда. Я несколько раз заходила к нему, и его не было. Вот, — девушка посмотрела на Лесила.

— А духами, парфюмерией от него не пахнет?

— Нет. Ничего такого.

— Ну что ж, я готов взяться за Ваше дело. Это будет стоить Вам… — Лесил пожевал губами, лихорадочно прикидывая. Сколько можно содрать с нее, сколько у нее есть собственных денег? — Это обойдется Вам в пять золотых.

— Пять золотых? — глаза Лизы удивленно округлились. — Но я думала… Мне говорили…

— Вы передумали? — сыщик начал подниматься. — Тогда, извините меня, мне…

— Нет, нет, нет. Просто… Просто пять золотых, это такие деньги, это почти все, что у меня есть.

— Вы же понимаете, моя репутация, мое время стоят дорого. Конечно, Вы можете найти дешевле, но качество исполнения и конфиденциальность я Вам не гарантирую. Вы же понимаете, Ваше дело весьма щепетильное, тут требуется аккуратность и тонкость… Конечно, может быть, Вам повезет, и Вы найдете честного сыщика. Но… — Лесил сокрушенно покачал головой. — Вы не представляете, сколько в нашем деле непорядочных людей. Вы же не хотите, к примеру, чтобы Ваша история вдруг стала всем известна?

— Нет, — Лиза испуганно привстала, открывая сумочку. — Я согласна, я согласна. Вот, — девушка протянула сыщику пять монет.

— Хорошо, — Лесил облегченно сел, сунул деньги в карман. Он рисковал, он очень рисковал… Но выиграл! — Я приступлю немедленно. Как зовут Вашего мужа, где его найти?

Лесил, откинувшись на спинку кресла, мечтательно смотрел на закрывшуюся за ушедшей девушкой дверь. Прекрасно, прекрасно! Его сегодняшний заработок отчасти покроет его долг Блэшу, а остальное… А остальное даст неверный муж этой девушки. В том, что у того есть любовница, Лесил не сомневался. Так почему бы этому богатому мужу не поделиться своим богатством, ведь не хочет же он, чтобы о его похождениях узнала жена? Конечно, не хочет, а за удовольствия надо платить.

Лесил, улыбаясь вытащил из кармана золотые монеты, подкинул, слушая мелодичный звон. Скоро, скоро у него будет много таких, этих милых кругляшей, правящих этим суетным миром. Он не плохой человек, он не отбирает последние гроши у нищих, не ворует корки хлеба у бездомных. Он лишь возьмет немного у тех, у кого и так слишком много. И вообще, они должны быть ему благодарны за это! Он принесет покой, он принесет счастье в их семью, развеяв подозрения Лизы и дав возможность купцу продолжать наслаждаться жизнью.

Лесил встал, двинулся к выходу. Надо отдать Толстяку Блэшу деньги, попросить отсрочки даты окончательной расплаты. Ведь он же отдает, он старается, ему надо лишь время, немного больше времени. Или, может… Сыщик задумчиво посмотрел на золото. Сегодня у него удачный день, сегодня ему везет… Он выиграет сегодня, обязательно выиграет, и сегодня же отдаст весь долг полностью!

Подгоняемые свистками офицеров, вальпиские копейщики разбредались по местам, строясь в штурмовые колонны. Паловиль раздраженно почесал нос. Они должны были выступить еще час назад, попытаться застать пришельцев врасплох неожиданной атакой… Неизвестно, конечно, получилось бы у них, или нет, воевали пришельцы очень умело, но теперь ни о какой внезапности уже точно говорить не приходилось.

— Сир, вверенные мне войска правого фланга построены, — на танцующем коне к гроссмейстеру подлетел грузный Кейро, губернатор Эгергара.

— Сир, войска левого фланга готовы к выступлению, — подскочивший следом Мейз отдал честь, неприязненно косясь на Кейро.

— Хорошо, тогда начинаем, — Паловиль кивнул, обернулся к стоящему рядом для связи и управления магу.

— Да, но…

— Сир, а как же речь?

— Какая речь? — гроссмейстер посмотрел на озадаченных губернаторов. — Вы о чем?

— Ну как же, перед атакой…

— Вдохновить войска, окрылить их пламенными словами.

— Не буду я никого окрылять, — Паловиль устало провел ладонью.

— Тогда позвольте мне…

— Нет, мне, мои войска построились первыми.

— Зато я первый доложил.

— Тихо! Не будет никаких речей, и так время впустую потрачено. Езжайте к своим войскам, мы атакуем.

Паловиль посмотрел на уезжающих губернаторов, зло фыркнул. Вот тоже, навязались на его голову, шуты гороховые. Мейз вызвался участвовать в походе, и тут же следом узнавший об этом Кейро. Как же, а вдруг вся слава Мейзу достанется! Конечно, командовали они войсками только номинально, на самом деле все решали назначенные им паладины Братства, но… Но, если бы не приказ Братства ни в коем случае не портить отношений с аристократами Вальпии, ноги бы их вообще здесь не было, болванов напыщенных!

Гроссмейстер мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас не об этом надо думать, сейчас надо быть спокойным и взвешенным. Итак…

Паловиль склонился над картой — макетом лесистой местности впереди, глядя, как маг продвигает изображавшие вальпийцев красные фишки вперед, к синим, к засевшим в странно расположенных укреплениях пришельцам. Странно расположенных… Да что там, все было странным, все было новым и необычным в этих магических войнах! Даже эта карта, придуманная для объединения видения магов и знаний военных. Все приходилось изобретать, создавать заново, на основе того небольшого опыта, который появился во время войны с Гуграйтом. И с единственным реально выигранным сражением, которое гроссмейстер и решил использовать в виде основы. Построенные в штурмовые колонны войска, так же, как и у Тледи-Угу на Северном тракте, в резерве полк кифтских кирасир, которому предназначалась роль появившихся тогда Братьев.

— Они начали бить, — отстраненно произнес маг.

— Что? — гроссмейстер оторвался от карты, и тут же до его ушей донесся грохот первых разрывов.

— Не отвечать! — Паловиль взглянул на расползающиеся над колоннами огненные вспышки, повернулся к магу. — Не отвечать, не тратить сил. Только держать защиту, и все!

Гроссмейстер снова посмотрел на поле. Только бы выдержали, только бы дошли! Колдунов у пришельцев больше, чем у него, да и как солдаты они явно лучше вальпийских копейщиков. Но численное преимущество у него, громадное численное преимущество, и именно на него надеялся гроссмейстер. Дойти, схватиться в беспорядочной рукопашной, и колдуны уже мало что будут значить, лишь количество, подавляющее количество.

Колонны окончательно скрылись в вихрях огня, клубах дыма и пыли, оставляя Паловилю лишь карту. Красные и синие фишки были уже совсем рядом.

— Они пробивают экран, — слова мага потонули в визге, вверх взвились столбы пламени.

— Бегом! Всем колоннам — бегом, вперед! — гроссмейстер прикусил губу. Только бы дошли, не отступили под непрерывным огнем…

— В прямом соприкосновении, — маг придвинул красные фишки к синим.

Гроссмейстер напряженно ждал, всматриваясь в непроглядное гудящее марево впереди, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Что карта? Разве видно на ней горячку боя, разве можно по ней почувствовать тот особый дух воодушевления победы или обреченности поражения, уже витающие над полем сражения тогда, когда, казалось бы, еще ничего не решено, когда столкнувшиеся силы еще балансируют в неустойчивом равновесии…

— Сир, мы прорвали их линию оборону, но… У них не было линии обороны. Командиры спрашивают, что делать?

— А что у них было? — Паловиль хрустнул пальцами.

— Не понял?

— Что у них есть?! — рявкнул гроссмейстер. — У них нет линии обороны, а что у них есть?!

— У них… — маг замолчал, вслушиваясь. — У них редуты, они ушли в редуты.

— Обходить редуты! Обходить редуты, идти вглубь, в тыл!

Паловиль нервно ходил вдоль стола с макетом. Обозначавшие вальпийцев фишки медленно продвигались вперед, обтекая синие, остающиеся, словно островки в красном море.

— Паладин Гойл докладывает о потерях… Паладин Серви докладывает о потерях… Паладин Аквис докладывает о потерях… — безжизненным голосом принялся диктовать маг.

— Что происходит? Что, черт побери, происходит?! — Паловиль остановился, посмотрел на поле, где сквозь пыльную муть прорезались фонтаны огня, словно гигантские щупальца разбрасывая в стороны чадные красно-черные шлейфы. Ровный гул разрывов изменился, перешел в раскатистый, накатывающий оглушающими волнами грохот, и визг, отвратительный, сводящий с ума, скрежет.

— Перекрестный огонь из редутов. Маги не выдерживают накладывающиеся заклинания.

— Брать редуты! Передай всем, остановиться и брать редуты! — гроссмейстер злобно пнул стол, на котором красные клинья глубоко вгрызлись в позиции синих. Проклятые колдовские штучки! Отправленные им войска, зажатые между редутов, оказались словно в громадном котле, избиваемые со всех сторон магическими ударами.

— Следующая пара — пошли! — Паловиль ощерился. Что ж, его провели, он сделал именно то, что пришельцы ждали от него, но это не конец, далеко не конец. Не зря он добивался такого численного перевеса.

Вторая волна вальпийцев нехотя двинулась вперед, к стеной вздымавшимся огненным вихрям и вьющимся облакам дыма, больше похожим на воплощение ада на земле.

Гроссмейстер ждал, кусая губы. Ну же, ну… Маг одну за другой убирал синие фишки со стола. Сейчас, сейчас, еще немного… Пора!

— Третья пара! — Паловиль махнул рукой. Додавить, добить, бросить на весы свежие силы, склоняющие их в свою сторону, окончательно переламывающие ход сражения…

— Маги гибнут.

— Это война, здесь все гибнут, — гроссмейстер удовлетворенно смотрел на карту. Пришельцы отступали, откатывались назад, оставляя позиции. Пока еще не победа, но уже рядом, уже близко…

— Они гибнут не так, — маг посмотрел на гроссмейстера странно обесцветившимися глазами.

— Что значит — не так?

— Они просто умирают. Без видимых причин, — в бесстрастном голосе маза проскользнули панические нотки. — Что делать, сир?

Паловиль болезненно скривился. Оставалось чуть-чуть, совсем чуть-чуть. Еще немного, и оборона пришельцев будет сломлена, прорвана.

— Защиты больше нет.

И тут же, словно в подтверждение словам мага, удар, от которого задрожала земля, и еще, и еще… В небо, переливаясь мрачными оттенками бардового, поднимались громадные шары огня.

— Отходить!

— Они бегут… — маг растеряно посмотрел на Паловиля. — Сир, они бегут.

Но это гроссмейстер уже видел и без мага. Беспорядочные толпы солдат, побросав оружие, хлынули прочь с поля битвы, настигаемые преследующими их жадными языками разрывов, сгорающие заживо, исходя дикими предсмертными криками, разрываемые на части, гибнущие, гибнущие…

Потрясенный гроссмейстер оглянулся. У него оставалось еще почти десять тысяч не участвовавших в сражении солдат. Все еще больше, чем пришельцев, и вполне достаточно, чтобы остановить это избиение… Где они?

Паловиль обречено закрыл глаза. Вальпийцев не было, лишь полк кифтян по-прежнему ожидал его приказов.

— Надо уходить, — гроссмейстер повернулся к магу. — Здесь уже ничего не сделаешь.

— Сир, я хочу сказать, что в случившемся нет Вашей вины, — кифтский полковник стоял, вытянувшись перед Паловилем. — Любой другой на Вашем месте действовал бы также. У нас просто нет опыта ведения боевых действий с применением магии. В складывавшейся ситуации и с учетом того, что нам было известно, Ваши решения были обоснованными и продуманным и, если бы не трусость Вальпийских губернаторов, уведших свои части, возможно, удалось бы избежать таких катастрофических последствий.

Гроссмейстер мрачно молчал. Последствия действительно были катастрофическими. Из участвовавших в сражении войск удалось собрать лишь одну четверть, что, даже с учетом заблудившихся и дезертиров, давало двух погибших из трех. Потери просто ужасали.

— Поэтому я еще раз говорю, что не вижу никакой Вашей вины и, если придется, готов повторить это перед лицом любой комиссии или высокого суда, разбирающего данный случай.

— Благодарю Вас, полковник, — Паловиль кивнул.

— Можете на меня рассчитывать, — полковник щелкнул каблуками, вышел.

Гроссмейстер задвинул щеколду на хлипкой двери, хмуро усмехнулся. Суд… Какой суд! Тяжелейшее поражение, полный разгром его войск! Такой позор не забывается, не прощается никакими решениями суда, будь он хоть трижды высоким.

Паловиль вытащил меч, закрепил его на полу острием вверх. Такой позор не прощается, он только смывается. Собственной кровью.

Гроссмейстер сцепил руки за спиной, закрыл глаза и рухнул грудью на обнаженное лезвие.

— Таррант… — Софи удивленно посмотрела на меч в руках баронета. — Что ты делаешь?

— Привожу в порядок меч.

— А… А что денщику не отдашь?

— Ну, — фон Ритз неопределенно пожал плечами. — Это мое оружие, от него зависит моя жизнь. И вообще, мне нравится его точить. Успокаивает.

— А-а, — Софи присела рядом. — Таррант, я хочу поговорить с тобой.

— Да, конечно, — баронет отложил меч и точильный камень в сторону, повернулся к Софи.

— Таррант, отправь меня обратно.

— Что?

— Отправь меня обратно. Я не хочу больше здесь оставаться.

— Ну, мы сейчас не можем делать то, что хотим, — фон Ритз пожал плечами. Мы все должны выполнять приказы. Я тоже не хочу воевать, тем более здесь, но надо, я должен, и я воюю. И ты тоже. Ты нужна здесь, и значит, ты должна быть здесь.

— Но зачем?

— Что — зачем? Воевать? — баронет удивленно поднял брови. — Воевать приходится, потому что…

— Я не о том, — перебила Софи. — Зачем я здесь? Для чего?

— Ну как же? Чтобы… Чтобы, когда мы найдем фон Штаха, помочь убедить его, объяснить, что Империя — его Родина, и он, все-таки, должен позаботиться о ней…

— Да, да, конечно, — Софи нетерпеливо передернула плечами. — Я все это знаю, я это уже слышала. Но когда мы его найдем? Мы здесь уже месяц, и что? Что произошло за это время?

— Мы… — баронет замолчал, нахмурился. Действительно, не сказать, что месяц был полон событий. — Мы связались с орками, узнали, что он был у них этим… Гунгой.

— А также что они понятия не имеют, где он сейчас, — Софи фыркнула. — Так же, как и все остальные, кого довелось допрашивать. И что?

— Но они, в принципе, согласились предоставить нам солдат, если фон Штах прикажет.

— А до тех пор на хорошем хаанг-нуа просили держаться от них подальше, Софи вздохнула. — Ладно, это все хорошо, но я хочу сказать другое. Что я делала этот месяц? Зачем я была здесь все это время?

Фон Ритз озадаченно пожевал губами.

— Я могла бы оставаться там, а когда вы найдете Императора, я бы переправилась сюда, и говорила бы, убеждала и делала бы все остальное, что нужно. А, Таррант?

— Да, пожалуй, — баронет нерешительно кивнул.

— Так что? Отправь меня обратно, — Софи глядела на баронета сквозь ресницы. — Пожалуйста.

— Но я не могу, — фон Ритз развел руками. — Это приказ барона фон Кица, и не мне его менять.

— Этот противный толстопузый барон! — Софи стукнула кулачком. — Из-за него я должна сидеть в этом лесу, в сырой холодной землянке! — девушка обернулась к баронету, сдвинула брови. — Таррант, я так хочу обратно, к Верджу. Я так волнуюсь. Как он там?

— С ним все в порядке, — баронет улыбнулся. — Барон передает, что он жив, здоров.

— Этого мало! Я хочу быть рядом, я хочу видеть его. Сколько я еще должна оставаться здесь? Скажи ему, напиши, пусть он разрешит мне вернуться, — Софи умоляюще сложила руки.

— Я напишу, — баронет кивнул. — Но… Но думаю, ничего из этого не выйдет. Он не разрешит, пока мы не найдем Императора.

— Так ищите! Что же вы его не ищите? Вы сидите на одном месте, и ждете чего-то, неизвестно чего. Чего вы ждете? Что фон Штах сам придет к вам? Он не придет, не надейтесь! Ничего не изменится, если ничего не делать, все так и будет тянуться, изо дня в день, изо дня в день в этом промозглом лесу. Делайте, делайте же что-нибудь!

Баронет молчал. Софи была права, возразить было нечего.

— Таррант, прошу тебя, вытащи меня отсюда! Я так больше не могу, — Софи закрыла лицо руками.

— Софи, Софи, послушай, — фон Ритз нерешительно положил руку на плечо девушки, — я… Не так уж много зависит от меня в этом мире, я всего лишь капитан, солдат, выполняющий приказы, но я… Я сделаю все, что смогу, все возможное. Я напишу фон Кицу, как обещал, и я поговорю с фон Гивером. Даю слово.

— Спасибо, — Софи вдруг наклонилась, коснулась баронета мимолетным поцелуем. — Ты хороший, — мгновение, и девушка скрылась за дверью.

— И ты туда же? — болезненно бледный фон Гивер сердито посмотрел на баронета. — Этот Дэлан, жрец местный, сейчас приходил ко мне. Когда мы будем завоевывать мир, почему не подчиняемся его приказам и прочие подобные глупости, — барон хмыкнул. — Я его к архидемоньяку отправил. Пусть там разбираются, кто кем командовать должен, и кто кому что обещал.

— Господин барон, я не собираюсь Вами командовать, я просто хочу сказать…

— Я понимаю, — фон Гивер махнул рукой, прерывая фон Кица. — И поэтому сейчас разговариваю с тобой, а не отправил тебя следом за Дэланом. — барон встал, прошелся. — Конечно, наше такое пребывание здесь ни к чему не ведет. Более того, оно опасно, и может плохо кончится.

— И что? — фон Гивер остановился, заложил руки за спину. — Что ты предлагаешь?

Барон, не дожидаясь ответа, фыркнул, снова заходил перед вытянувшимся баронетом.

— Я высадился здесь, имея пять тысяч человек, и с тех пор не получил ни солдата в подкрепление. Ни одного солдата! Что я могу сделать с таким количеством? — фон Гивер поджал и так тонкие губы. — Я знаю, фон Киц должен сдерживать федератов, ему самому нужны войска, и все-таки. Все-таки, зачем было затевать эту кампанию, не собираясь поддерживать ее ресурсами?

Фон Гивер ходил, нервно кривясь.

— Ясно, что ни о каком наступлении и расширении зоны контроля и речи быть не может, лишь оборона, и то… Если бы жрецы не отравили их магов, не уверен, отбились бы мы. Причем учти, это первое серьезное столкновение, проверка сил. Они еще вернутся, и будет их в два, в три раза больше.

Барон остановился перед фон Ритзем.

— Нас, в конце концов, или выкинут отсюда, или уничтожат, что, в принципе, одно и то же в том смысле, что нас здесь не будет.

Фон Гивер замолчал, глядя на баронета ввалившимися глазами.

— Что же делать? — наконец, произнес фон Ритз.

— Нам нужны подкрепления. Нам нужно, по крайней мере, еще столько же солдат, если мы собираемся здесь закрепиться. Доложи об этом барону фон Кицу.

— Но я…

— Я его уже просил, — перебил фон Гивер, — но пока все мои просьбы остаются без ответа. Может, к тебе он больше прислушается, или хотя бы объяснит причину отказа.

— Но господин барон, кто я такой? Почему он ответит мне, если не отвечает Вам?

— Ну что ты, — фон Гивер передернул плечами. — Все знают, что ты ему как сын.

— Все знают? — баронет нахмурился.

— Я тебе это не в укор сказал, — барон улыбнулся. — Ты честно выполняешь приказы и не прячешься за высоких покровителей. Да и фон Киц не таков, чтобы нежить своих любимцев. Но, все-таки, согласись, относится он к тебе не так, как к остальным.

— Да, — фон Ритз задумчиво кивнул. Все знают… А барон отправил его сюда с секретным заданием, поскольку он простой не привлекающий ничьего внимания офицер. Что-то тут не складывалось. — Хорошо, я спрошу его.

Дэлан метался в отведенной ему в казарме клетушке, яростно кусая губы. Обманули, его обманули! Сила и могущество, непобедимая армия и власть над миром — вранье, сплошное вранье! Натуане обманули его, обещая все, и не дав ничего, имперцы использовали и забыли, откинули, словно старые ботинки в пыльный угол. Его, который, который… После всего, что он сделал для них!

Дэлан поднял руки со сжатыми кулаками, крутнулся, грозя всему миру. Проклятье! И еще этот архидемоньяк, ухмыляющийся… Солдаты здесь, дабы исполнить волю Демона, и у него, признавшего Некротоса господином, не может быть других приказов и других целей, кроме торжества Властелина. А значит, армия, в частности, починяется и ему. Словоблудие! Сплошное словоблудие, пустые слова, за которыми ничего нет!

Дэлан запустил пальцы в волосы, злобно дернул. Ну ничего, он отомстит, ох, как он отомстит! И он знает, куда ударить, ударить больнее, так, чтобы досталось и натуанам, и жрецам. Он не зря провел это время, не просто сидел, он смотрел и слушал. Архидемоньяк назвал его послушником. Что ж, он еще пожалеет, он еще узнает, какой он послушник!

Дэлан ухмыльнулся, сунул в сумку смену одежды, манускрипты. Конечно, лагерь окружен постами, но часовые ожидают проникновения снаружи, а не попыток выхода изнутри. Уйти ему вряд ли кто-нибудь помешает.

— Здравствуйте, добрая госпожа, — Лесил, улыбаясь, поклонился Лизе. — Я пришел сказать, что я выполнил Ваше задание.

— Да? И что? — на лице девушки появилась тревога.

— С сожалением должен сообщить, что Ваши подозрения… — Лесил выдержал паузу. — Оказались вполне обоснованными.

— Да? — Лиза медленно отвернулась, подошла к стулу, села.

— Поверьте, мне жаль огорчать Вас, — Лесил печально вздохнул. — Я был бы счастлив развеять Ваши сомнения в верности Вашего мужа, сказать, что ничего подобного нет, но… — сыщик развел руками. — Вы заплатили мне за правду, Вы хотели ее знать, и правда такова, что Ваш муж регулярно посещает некую даму сомнительной репутации.

Лиза молча сидела, закрыв лицо руками.

— Я знаю, Вам сейчас очень тяжело, я представляю, какой это удар, — сыщик участливо покивал. — И все же прошу Вас собраться с силами и поехать со мной.

— Куда?

— К упомянутой даме.

— Зачем? Я Вам верю.

— Я понимаю, и все же… — звучавшие в голосе девушки безнадежность и отчаяние сумели пробить даже толстый слой цинизма, наросший на чувствах Лесила, и ему даже не приходилось изображать сочувствие. — И все же без этого моя работа не закончена. Это не только для Вас, это нужно для меня. Я прошу у Вас прощения за это испытание, но Вы должны пройти его, иначе… Вы верите мне сейчас, но Вы не хотите мне верить, и со временем Вы убедите себя, что я обманул Вас, или ошибся, и, таким образом, ставится под сомнения моя репутация как сыщика. Я обязан предоставить Вам всю информацию, все доказательства, чтобы не оставалось даже тени сомнений.

— Хорошо, — Лиза встала. — Вы правы. Сейчас прикажу подать карету.

— Не надо, — сыщик покачал головой. — Ваш муж может узнать собственный выезд, и это все испортит. На улице нас ждет взятая напрокат карета, мы поедем на ней.

Поплутав по извилистым улицам Гилама, карета, наконец, остановилась.

— Видите тот дом? — Лесил повернулся к сидевшей с безжизненным лицом Лизе. — Вон, «У мадам Агниссы»?

Лиза пробежала глазами по ряду вывесок, обещавших добрым господам отдых, домашний уют, расслабляющий массаж и исполнение любых фантазий.

— Розовый, с зелеными ставнями?

— Да. Сейчас он должен оттуда выйти, — Лесил откинулся на спинку сиденья.

Лиза напряженно ждала, глядя из кареты на прохожих. Добрые господа, воровато оглядываясь, входили и выходили из домов, торопливо проходили мимо, прячась за поднятыми воротниками. Девушка вглядывалась в их лица, ожидая и боясь узнать, чувствуя, как внутри все деревенеет, замирает всякий раз, когда кто-то казался похожим. Не Джука, опять не Джука…

— Где же он?

— Да вон, вон выходит, — Лесил наклонился вперед, к окну, ткнул рукой в выскользнувшую из двери фигуру.

— Джука! — девушка выскочила из кареты, бросилась следом за быстро удаляющимся силуэтом. — Джука, стой!

— Лиза? — купец остановился, растерянно оглянулся. — Что ты здесь делаешь?

— Вас ждет, — сзади подошел улыбающийся Лесил.

— Меня? — Джука открыл рот, закрыл, перевел взгляд на Лесила. — А Вы кто такой?

— Лесил, частный сыщик, — Лесил слегка поклонился. — Ваша жена наняла меня, когда у нее появились подозрения относительно Вашей верности.

— Относительно моей верности, — словно эхо, повторил Джука.

— Да, — Лесил кивнул. — И я ее привез сюда, чтобы она увидела все своими глазами.

— Убирайтесь! — Джука скривился.

— Как вам будет угодно. До свидания, — сыщик снова поклонился, отступил назад.

— Лиза… — Джука повернулся к жене.

— Вот какой у тебя мужской клуб.

— Лиза, нет, — купец шагнул к девушке. — Все не так…

— Не так? — Лиза смотрела на Джуку сухими глазами. — А как?

— Это, это… — купец потер рукой лоб. — Это для маскировки.

— Для маскировки? — Лиза покачала головой. — Для маскировки чего?

— Э-э… Для… Для…

— Не надо, не старайся, — ровным голосом перебила девушка. — Не мучайся, изобретая новую ложь.

— Я не лгу! — купец шагнул к Лизе. — Это правда, клянусь тебе!

— Предатель, — Лиза развернулась, двинулась к карете.

— Лиза, подожди! — Джука догнал девушку, пошел рядом. — Поверь мне, поверь, прошу тебя! Все не так, как кажется!

— Прошу тебя, умоляю, поверь! Я не изменял тебе! Лиза, пожалуйста! — купец взял девушку за локоть.

Лиза дернулась, освобождая локоть, заскочила в карету.

— Прощай, — девушка захлопнула дверцу. — Поехали!

Карета покатилась, оставляя позади потеряно глядящего ей вслед купца.

Лесил улыбнулся. Сцена подготовлена. Теперь его жертве ничто не помешает поработать на него с полной отдачей.

Джука сидел, сжимая голову руками, бессмысленно глядя на свое отражение в полированной столешнице. Лиза ушла от него, Лиза ушла… Такие простые слова, простые и короткие, и такие сложные. Он повторял их, досиживая время в конторе, прокручивал раз за разом, жуя поданный слугой ужин, он почти видел их, бродя по опустевшему дому, но смысл ускользал, не проникал в сознание, не отзывался в душе полнотой понимания. Лиза ушла… Этого просто не могло быть!

Джука встал, обошел стол один раз, другой. Что же теперь делать? Не может быть, она нужна ему, и, значит, она не могла уйти, она здесь. Вот сейчас он откроет дверь, и она там, стоит, улыбаясь, и этот злой сон развеется, исчезнет… Джука распахнул дверь.

— Добрый господин…

— А? — Джука разочарованно моргнул. Не Лиза, всего лишь слуга. — Это ты.

— Добрый господин, к Вам господин пришел.

— Какой господин? — Джука сморщился. — Не надо. Я никого не принимаю. Пусть приходит завтра, в контору. А лучше, вообще не приходит.

— Я ему это говорил, — слуга склонился в поклоне. — Но он говорит, это важно для Вас. Он говорит, это относительно Вашей жены.

— Лизы? — купец напрягся. — Веди его.

— Ты? — Джука смотрел на вошедшего Лесила. — Ты?!

— Я, — улыбаясь, сыщик прошел, сел напротив купца.

— Ты, мерзавец, негодяй! Из-за тебя от меня ушла моя жена! И ты посмел сюда прийти после того, что ты сделал?!

— Спокойно, спокойно, — Лесил помахал рукой. — Давайте не будем опускаться до оскорблений. Мы с Вами — деловые люди, неужели не сможет поговорить нормально?

— Ах ты подлец!.. — Джука задохнулся. — Убирайся отсюда!

— Ну, я бы мог сказать, что неверность мужа тоже не достоинство, — сыщик подмигнул, — и Вы получили то, чего заслуживали, но я не буду. Потому, что это неправда.

— Что? — купец непонимающе нахмурился.

— Вы, кстати, можете садиться, — Лесил усмехнулся. — Я говорю, что на самом деле Вы не неверный муж. Вы только прикрывались этим, надеясь под маленьким грешком спрятать что-то большее.

— Что ты такое несешь?!

— Маскировка, — сыщик улыбался во весь рот. — Вы же сами говорили маскировка. У меня хороший слух.

Джука стоял, буравя Лесила взглядом.

— Вы рассчитывали на мужскую солидарность, да? — сыщик наслаждался. — Вы думали, что если кто и заинтересуется Вашими отлучками, то, увидев, куда Вы ходите, стыдливо отвернется и замолчит? Все мы не безгрешны? — Лесил поводил пальцем по бородке. — Это могло сработать, это бы сработало, если бы не я. Если бы Ваша жена не пригласила в это дело меня.

Джука молча подвинул стул, сел.

— И мне Ваше дело сразу показалось подозрительным, стоило лишь приглядеться чуть внимательней, — сыщик закинул ногу на ногу, развалился в кресле. — Подумайте, если у человека Вашего достатка любовница, это одно. Но зачем, недавно женившись, чуть ли не каждый день ходить в такое заведение? Фу, у Вас нет вкуса, — Лесил скривился. — Это Ваша первая ошибка.

— Что ты хочешь?

— «У Агниссы», а? — Лесил хихикнул, не обращая внимания на вопрос купца. «У Агниссы». А почему именно «У Агниссы», почему никогда никакое другое из этих заведений? Вот какой вопрос пришел мне на ум следующим, и это Ваша вторая ошибка. Конечно, люди склонны привязываться, уютней чувствуют себя в привычной обстановке и все такое прочее, — Лесил покрутил пальцами. — Но я был бы не я, если бы не проверил все возможности.

— И знаете, что я обнаружил? — сыщик подался вперед, словно собираясь поведать Джуке большой секрет. — Там, сзади, с другой стороны дома, есть еще одна дверь, черный ход, через который дворами можно попасть на соседнюю улицу. Так вот, через пять минут после того, как Вы заходите к Агниссе с парадного входа, Вы выходите с черного. Как, а?! — Лесил откинулся на спинку кресла, невероятно довольный собой.

— Ты это знал? — купец с ненавистью смотрел на сыщика.

— Конечно.

— Тогда зачем, зачем… — Джука замолчал, не находя слов.

— Зачем привез туда Вашу жену? — улыбаясь, подсказал Лесил. — Давайте, для начала, вернемся к вашему первому вопросу. Чего я хочу. Прекрасный вопрос, который мне нравится больше всего.

Сыщик помолчал.

— Денег. Я хочу денег. Согласитесь, ничего необычного?

— Сколько?

— Пятьдесят золотых, — сыщик погладил бородку, удовлетворенно разглядывая ошеломленного купца. Его долг Толстому Блэшу уже дорос до шестидесяти, но не все же сразу. У них впереди еще не одна приятная встреча.

— Сколько?!

— Пятьдесят. Послезавтра.

— Это невозможно.

— Возможно, — Лесил махнул рукой, отметая возражения. — Я знаю, что возможно. Продай что-нибудь, займи, в общем, добудь. Теперь ты одинокий, тебе не надо ни перед кем отчитываться, и руки у тебя развязаны. Это, кстати, к вопросу о жене. Так что давай…

— Ты, ублюдок! — перебил Джука, вскочив. — Ты поссорил меня с женой, чтобы никто не мешал тебе тянуть с меня деньги?!

— Ну что ты, — Лесил покачал головой. — Конечно, нет. Мне твоя жена совершенно не мешала. Я поссорил тебя с женой, чтобы никто не мешал тебе найти деньги. Ты должны быть мне благодарен.

— Ах, ты… — Джука прыгнул на Лесила через стол.

Сыщик скользнул с кресла, расчетливо пнул купца в пах.

— Ударился? Больно? Что же ты, осторожней надо быть, — Лесил развел руки в притворном сочувствии, глядя на сложившегося на полу купца. — Так вот, я не договорил. Мне нужны пятьдесят золотых, послезавтра к вечеру. Как они у тебя появятся, меня не интересует, но они должны быть. А иначе… — сыщик погрозил пальцем. — А иначе Стража узнает о странном доме на Причальной улице. Дошло?

Джука что-то прохрипел.

— Хорошо, — Лесил кивнул. — Все хотят жить, и я тоже, я ничем не хуже остальных. Тебя, к примеру, — сыщик презрительно посмотрел на с трудом поднимавшегося на ноги купца. — Так что готовь деньги, купец, готовь деньги. Лесил двинулся к выходу.

— И еще, — сыщик остановился у двери, обернулся. — Я знаю, всякое бывает, разные мысли в голову приходят. Например, вроде той, что посетила тебя недавно. Или про вампиров разное рассказывают. Я в вампиров, вообще говоря, не верю, но жизнь на это ставить не буду. Кто его знает, что тот, из гроба, по ночам делает. Так вот. На случай, если тебе все-таки захочется вдруг что-то такое организовать, что-то для меня нехорошее, предупреждаю, лучше не надо. Если со мной что-то случится, письмо с описанием твоих приключений попадет опять же к Страже. Понятно?

— Что ж, до свидания, добрый господин, — Лесил издевательски поклонился. До скорой встречи.

Хлопнула, закрываясь, дверь.

— Мы не должны больше это терпеть! — раскрасневшийся Хали стукнул кулаком по липкому от въевшейся грязи столу, оглядел сидевших вокруг рабочих. — За кого они нас принимают?!

— Правильно! — Сидо поднял свою кружку с пивом, сдул пену на пол. Хватит! Мало им налогов, мало обязательных общественных работ, так теперь еще и это. Им хорошо, их это не касается, а ты вечером ходишь, от каждой тени шарахаешься! — Сидо приложился к кружке.

— Точно! Нечисть шатается по улицам, а они и в ус не дуют, — Хали залпом допил пиво, махнул служанке, заказывая еще. — Все хорошо, все спокойно, причин для беспокойства нет. Нет, вишь ты, у них причин для беспокойства!

— У них нет, — огромный Габ кивнул продавленной когда-то упавшей бочкой головой. — А у нас есть.

— А у нас есть! — Хали снова треснул кулаком по столу. — Потому как нас это впрямую касается. Нечисть эта, вампиры распроклятые, не кого-то жрут, не этих толстопузых, в каретах раскатывающих, а нас, ногами грязь месящих!

— Давеча Клоф пропал, — Габ глотнул пиво, утерся.

— Во! — Хали ткнул пальцем в гиганта. — Слышали? Всю бригаду Вройнерову пожрали, кровопивцы! Нету у них причин, говорят! Не бывает, вишь ты, вампиров. Мы то знаем, бывают они, или нет!

— Гады жирные! — подал голос Вик. — Только нас дубинками охаживать смелые, а как чо по делу, серьезное, так тут их и нету, тут они и в кусты.

— А нас всякими сказками кормят, — Сидо пошарил в кармане и, ничего не найдя, печально отодвинул кружку. — Успокойтесь, мол, не найден, значит, не мертвый. Ушел, мол, сбежал, значит, искать чегой-то в краях далеких.

— Ага, все они вот так вот взяли, и сбежали, — Хали смачно рыгнул. Раньше не сбегали, все тут сидели, а тут вдруг все разом, один за другим. Вон, Фазил, ты Вройнеру другом был, скажи, стал бы он сбегать?

— Не, — до сих пор молчавший Фазил покачал седой головой. — Вройнер был хороший, он бы свою семью не бросил. У него девчонке пятнадцатый пошел, а сыну всего десять. Как они теперь без него… Из мальца какой работник, только и остается, что дочку в салон к какой-нибудь мадам, толстопузых ублажать, Фазил мрачно облокотился о стол.

— Слышали?! Слышали?! — Хали торжествующе улыбнулся. — И такое с любым может случиться!

Рабочие возмущенно загалдели.

— Мы должны сами себя защитить, не должны надеяться на толстопузых! От них помощи не дождемся, точно вам говорю!

— Я слышал, Стража с магами по домам ходит, ищет, — Фазил посмотрел на вскочившего Хали.

— Надо самим прикончить этих вампиров, поймать, и прикончить! — Хали не обратил на слова Фазила никакого внимания. — Кол и в сердце, и сжечь!

— Правильно! Кол! — Сидо придвинул недопитую кружку Фазила к себе.

— Сжечь, сжечь!

Фазил вздохнул. Такое происходило не первый вечер, и заканчивалось ничем.

— Поймать их!

— Вройнер знал, где они прячутся, и они сожрали его! Но мы все равно найдем! — Хали посмотрел по сторонам. — Фазил, ты знаешь, где они! Скажи!

— Я… — Фазил вдруг почувствовал себя неуютно под обращенными на него взглядами, несмотря на туманящее мысли пиво. — Я не знаю.

— Но Вройнер же говорил тебе улицу, я помню.

— Нет, — Фазил для убедительности помотал головой.

— Но мы все равно их найдем! — Хали сел, обнаружил, что его кружка опустела, нахмурился.

— Надо всем раздать факела, — предложил Габ.

— И колья, колья обязательно…

Сидевший в углу и внимательно вслушивавшийся в разговор мужчина поднялся и вышел из кабака. Внимания на него никто не обратил.

Фазил, слегка пошатываясь, брел по грязным узким уличкам. Зря, зря он засиделся так допоздна, до темноты. Хотя… Кто его ждет? Дети выросли, у них теперь своя жизнь, и с тех пор, как умерла жена…

Фазил смахнул набежавшую слезу. Да, старость подкрадывается, безжалостная и неотвратимая, старость глядит из всех углов. Слезлив стал, и память уже не та, и силы не те. И уже не отмахнешься, не скажешь, что ерунда, что все еще впереди. У него теперь только прошлое, только вчера, и никакого завтра. Ребята терпят его в бригаде, но у каждого из них своя семья, зачем им лишняя обуза, зачем кормить лишний рот? Пора признать очевидное, пора ему на покой, давно пора. Но как же не хотелось рвать последние связи, оставаясь изо дня в день в холодном пустом доме, где единственный голос — его собственный, и лишь воспоминания, словно призраки, мечутся вокруг эхом ушедших дней.

Фазил остановился, давая неровно бьющемуся сердцу отдых. Скорей бы уж помереть, что ли… Почему так несправедлива жизнь? Почему эти ублюдки взяли не его, который уже закончил свои дела на земле, а бедного Вройнера?… Надо будет зайти к его жене, денег дать. У самого немного, но кто ей еще поможет…

— Фазил?

— А? — Фазил обернулся. Темная фигура на пустынной улице.

— Друг Вройнера?

— Да, — Фазил неожиданно почувствовал слабость в ногах. Неужели… Он думал, что готов к смерти, но, но… Вдруг захотелось жить, так пронзительно захотелось жить. — Ты, ты… Ты кто?

— Я? Нет, я не тот, кто ты думаешь, — человек подошел ближе. — Меня зовут Дэлан.

— А-а, — Фазилу стало немного легче. Если не вампир, то… Брать у него все равно нечего.

— Я хочу поговорить с тобой, старик. Про Вройнера, — Дэлан, ухмыляясь, разглядывал Фазила.

— Про Вройнера? А что про Вройнера?

— Куда он отвез гроб? Ты знаешь, я слышал. Куда?

— Нет, я не знаю, — Фазил облизал пересохшие губы. И тянули же Хали за язык.

— Знаешь, — Дэлан утвердительно кивнул головой. — Я видел твое лицо там, и вижу сейчас. Говори!

— Я не знаю! Ничего он мне про это не говорил, клянусь! — Фазил отступил на шаг.

— Клянешься? — Дэлан сцепил руки в замок, покрутил. — А ты знаешь, что ложные клятвы противны Всевысшим? И они за них наказывают?!

Фазил оглянулся. Надо бежать, надо бежать… Но почему он не может сдвинуться с места?

— Ты боишься вампиров? Ты думаешь, ничего страшнее не бывает?

Фазил дернулся, но непослушные ноги подогнулись, и он плюхнулся на землю.

— Куда он его отвез?! — Дэлан навис над лежащим стариком.

— Помогите. Помогите!

— В этом городе, старик, от таких криков лишь крепче запирают двери. Говори!

— Я не помню! — Фазил с трудом сел, глядя вверх, на Дэлана. — Я не помню, не помню, не помню!!

— Ты еще не понял? — Дэлан усмехнулся. — Посмотри на свои руки.

— Что это? — Фазил похолодел. Язвы, на глазах разрастающиеся язвы ползли по его коже, пузырясь едко пахнущим гноем.

— А сейчас придет боль.

Фазил закричал. Руки горели, словно в огне, жгучими струями стегая все тело, непереносимо, все сильнее, сильнее…

— Говори!

— Я… Я не… Останови это!

— Говори! Куда?!

— Причальная улица… А-а!!!

— Дом?! Какой дом?!!

— Не знаю! Клянусь, не знаю, он не говорил! Останови!!!

Дэлан покачался на носках, отвернулся от заходящегося в крике Фазила. Причальная улица… Что ж, это уже что-то, что-то конкретное, с чего можно начинать поиски.

Дэлан медленно двинулся прочь по улице, удовлетворенно слушая хриплые вскрики корчащегося на земле старика. Ничего, скоро замолчит, когда гниль доберется до сердца. Почему у него так болит голова?

Джука печально оглянулся. Подушечка на кресле, подставка для перьев, мраморное пресс-папье… Вещи, такие знакомые, привычные, такие милые сердцу мелочи, делающие жизнь уютной и устроенной. До чего же не хочется их оставлять, снова менять на существование гонимого по миру превратностями судьбы бродяги.

Джука вздохнул, закинул на плечо плотно набитую холщовую сумку, прошел к задней двери конторы. Ладно, хватит грустить. Он должен уходить, и, значит, надо уходить, надо принять это, а не мучить себя пустыми сожалениями. Ведь он точно знает, что ничего другого ему не остается. Его загнали в угол, у него просто нет другого выхода. Мало ему клацающих зубами натуан, так еще Стража, наконец, всерьез взявшаяся за прочесывание домов. Он почти кожей чувствовал, как сжимается вокруг него кольцо.

Джука сел в нагруженную соломой телегу, хлестнул сонную лошадь, отправляя ее в неторопливый путь по улицам города. Нет, все правильно, он просто не может терпеть это дальше. Нет сил смотреть, как его с таким трудом заработанные деньги тают с удивительной быстротой… Агниссу, постоянно поднимающую цену за молчание, он бы еще выдержал, но этот Лесил, этот хищник в человеческом обличии! Его аппетит удовлетворить было просто невозможно. Двести сорок золотых, которые сыщик вытянул из него — это же целое состояние, роскошная жизнь до конца дней! Но нет, Лесилу все мало, мало! Еще немного, и он просто разорится. Он и так слишком глубоко залез в кассу, и теперь потребуется вся его ловкость, все умение, чтобы выпутаться из долгов без потерь…

Джука тряхнул головой, усмехнулся. Его жизнь в опасности, а он все о деньгах. Ну ничего, выбраться из города, а дальше будет проще. Там Стража не ищет, а натуанин, оставленный для присмотра за ним… Что ж, теперь, когда он не сидит на месте, найти его натуанину будет не так и легко, тем более, что натуанин здесь всего один. Так что главное — выехать, а там… Добраться до орков, а уж они разбудят Крайта, он в этом не сомневался. И вопрос с натуанами решится сам собой. Конечно, еще остается Лиза… Нет, ей ничего не угрожает. Какой смысл натуанам причинять ей вред сейчас, после того, как она вернулась к родителям? Лесил действительно оказал ему услугу, развязал руки, хотя и не совсем для того, для чего сам думал.

Джука медленно катил по улицам, задумчиво глядя сквозь вывески и витрины. Лиза… Пожалуй, единственное и самое главное, что ему действительно было жаль оставлять здесь. Как так получилось, что она стала так важна для него? Ну ладно, он еще вернется, он объяснит ей все, он даже попросит у нее прощения. Хоть и не за что, но так надо, положено, и, значит, он попросит, и тогда она поймет, простит, и все снова наладится, все снова будет хорошо. Они будут вместе, и на этот раз навсегда, ничто уже не сможет их разлучить.

Джука дернул поводья, заворачивая телегу к знакомому дому. Забрать шамана, и все, можно ехать.

Джука снял охапку соломы с телеги, втащил в дом, вернулся за второй, третьей. Пожалуй, хватит. Теперь переложить Крайта на телегу, прикрыть соломой…

— Куда-то собираешься?

— Лесил? — Джука сглотнул.

— Не ждал? — сыщик прошел в комнату, посмотрел на рассыпанную по полу солому. — А зря. Что же ты, думал, я оставлю тебя без присмотра?

— Я… — Джука растеряно замолчал.

— Покинуть меня собираешься? Меня, своего лучшего друга? — Лесил, ухмыляясь, смотрел на купца. — Как ты мог! — сыщик резко, без замаха, ударил Джуку в лицо.

— Ты думал, меня обманет это твое крестьянское тряпье? Сбежать хотел, толстопузый?! — Лесил, улыбаясь, пнул купца по коленке, снова ткнул кулаком в лицо. — Сбежать хотел, гад?! Не попрощавшись, не рассчитавшись?! А ты разрешения спросил?! Спросил?! — сыщик, надвигался, сопровождая каждый вопрос новыми ударами.

— Нет, нет! — Джука уперся спиной в стену, сжался. — Я только… Я только перевезти хотел. Стража ходит.

— Перевезти, значит? — сыщик, кривясь, массировал кулаки. — И куда?

— К себе. К себе домой.

Лесил отступил на шаг, сплюнул.

— Где мои деньги?

— Здесь, здесь, со мной, — Джука угодливо закивал, утирая текущую из носа кровь. — Вон там, в сумке они у меня.

— Давай сюда, — Лесил прошелся по комнате, без интереса заглянул в раскрытый гроб. — Вот, значит, они какие, вампиры, — сыщик хмыкнул. — Ну что ты там?

— Сейчас, сейчас, — купец, склонясь к сумке, звенел монетами.

— Что там у тебя? Давай все, — Лесил подошел, дернул сумку на себя. Ахм… — сыщик выронил сумку, удивленно посмотрел на расплывающееся на животе пятно крови, на тонкий, словно шило, кинжал в руках купца. — Ах ты, гаденыш! — прыгнул, валя Джуку на пол, сжал ему горло, чувствуя, как кинжал снова и снова входит в его тело…

Бардовый туман перед глазами, наконец, начал рассеиваться. Джука спихнул с себя тело сыщика, сел, судорожно кашляя, хватая с трудом проходящий сквозь горящее горло воздух. Чуть не задушил…

Надо идти… Купец, пошатываясь, встал, посмотрел на залитую кровью одежду. Придется переодеваться.

Перемазанный пылью и паутиной Дэлен посмотрел на выглядящий заброшенным дом. Будет седьмым осмотренным сегодня. Что ж, норма на день выполнена.

Дэлан глянул по сторонам, подошел к двери, толкнул. Конечно, закрыто. Ну ничего, ничего неожиданного. Расслабиться, ощутить металл замка… Раздался щелчок. Дэлан скользнул в открывшуюся дверь.

Темный коридор, ветвящийся в пустые пыльные комнаты. Соломины хрустят под ногами. Откуда здесь солома?

Дэлан оглянулся. Дом был пуст, он знал это, он не чувствовал внутри человеческих сознаний, и все же осторожность никогда не повредит. Медленно, очень осторожно, заглянул в первую комнату, во вторую… Есть!

Дэлан, ухмыляясь, смотрел на стоящий посреди комнаты знакомый гроб. Его гроб! Он сам его выбирал.

Дэлан оглядел комнату. Еще больше соломы, куча тряпья в углу. Вытащил из-за голенища сапога кинжал. Конечно, он мог воспользоваться магией, сжечь, раздавить, разорвать на части, но кинжал… Именно кинжал казался правильным, самым подходящим. Вонзить его в грудь, рвануть на себя, распарывая грудную клетку, и к сердцу, к этому трепещущему комочку… Избавиться от этой нудящей боли в голове…

Дэлан мягко двинулся вперед. Что ж, повелитель орков, кошмар Девятки, вот и пришел тебе конец. Взмах руки, и привязанные к тебе натуане рассыплются прахом, жрецы разом потеряют силу… Жаль, что и он лишится Некротоса, но было еще что-то, он чувствовал, что-то другое, что он получит взамен.

Дэлан щелкнул замками, толкнул крышку вверх. Черт!

Незнакомый мужчина в окровавленной одежде смотрел на него безжизненным взглядом. Кто это? Что здесь произошло?

— Открыто, смотри-ка, — в коридоре загремели шаги грубых сапог, звон металла.

Дэлан хмыкнул про себя. Осторожность прежде всего… Придурок, дверь забыл закрыть!

— Стойте! Здесь кто-то есть, — голос мягкой, непривычный командовать.

Дэлан подобрался, прощупывая сознания вошедших, одновременно пытаясь растворить свое. Нет, не бродяги, совсем не бродяги! Городские стражники, а с ними три мага. Один в коридоре, двое снаружи. Вот же, на его голову… Дэлан сглотнул. И еще эта солома вокруг, выдающая каждый его шаг!

— Кто здесь? Выходи!

Дэлан кусал губу. Они связываются со своими. Надо что-то делать, пока здесь не собрались все маги Гилама.

— Выходи по-хорошему!

— Выхожу, выхожу! Я ничего не делал, бездомный я, только поспать сюда зашел, — Дэлан, хрустя соломой, двинулся из комнаты. Маги знают, что он не бездомный, блокировать пытаются, ублюдки, но для солдат его вранье пойдет. Ему-то нужно всего ничего, несколько секунд.

— Бездомный я! Не стреляйте! — Дэлан, сутулясь и хромая, вышел в коридор, заковылял по коридору.

— Стой! Ближе не подходить! — маг, подслеповато щурясь, пытался разглядеть лицо Дэлана.

Стражники подняли арбалеты вверх. Пора! Дэлан, улыбаясь, зачерпнул силу Демона, кинул вперед, освобождая себе путь. Вот вам, сюрприз, не ждали?

В конце коридора взвился черный вихрь, расшвыривая тела, вмазывая в стены, и тут же полыхнуло где-то сбоку, опалив Дэлана раскаленным воздухом, и сзади, в комнате…

Дэлан кубарем выкатился из дома, с трудом отвел новый направленный в него удар. Зашкворчал, плавясь, булыжник мостовой. Где они? Дэлан, не нацеливая, бросил веером сгустки отравы, еще, еще, с удовлетворением слушая раздающиеся в ответ вопли, вскочил, бросился бежать по улице. Свистнули пущенные вдогонку арбалетные болты. Жаль, что заклинания Некротоса не действуют мгновенно…

Дэлан, не останавливаясь, обернулся, метнул гниль в нескольких заряжающих арбалеты солдат, еще стоящих среди катающихся на земле и уже замерших тел.

Сзади снова послышался стук копыт. Джука повернулся, посмотрел на догоняющий его отряд. Уже пятый за последние два часа. Рейтары, в полной боевой выкладке, несколько магов. Что у них случилось, война, что ли началась?

Джука подал телегу в сторону, к обочине, освобождая дорогу, остановился. Задержка, опять задержка! Он рассчитывал до темноты добраться до Золахаша, но если так будет продолжаться…

— Эй! Эй, крестьянин!

— Я? — Джука покрутил головой по сторонам, поднял глаза на остановившего свой взвод лейтенанта.

— Ты, ты, — лейтенант крутился на пляшущей от избытка сил лошади. — Здесь нет других крестьян, кроме тебя. Или ты не крестьянин?

— Я? Крестьянин я, почему — не крестьянин? — Джука закивал пристально смотрящему на него лейтенанту. — Крестьянин я, добрый господин, — почему он так на него смотрит? По виду простак, широкое веснушчатое лицо, курносый нос, но глаза…

— И куда ты едешь, крестьянин?

— Э-э, домой я еду… — Джука поглядел на окруживших его солдат. — Из Гилама, домой.

— Из Гилама? — лейтенант протянул поводья одному из стоящих рядом солдат, спрыгнул с лошади. — И что, крестьянин, видел по дороге что-нибудь подозрительное?

— Подозрительное? — Джука почесал затылок. — Э-э, нет. Воинов видел, скакали шибко. А что, что-то случилось?

— Случилось, — лейтенант обошел, оглядывая, телегу, подергал подпругу. Кто-то напал на Стражу, магов убил. А ну-ка, слазь с телеги, — лейтенант холодно смотрел на Джуку.

— Чего?

— Слазь, говорю!

Джука обернулся и вдруг обнаружил направленные на него арбалеты в руках солдат.

— Да что же Вы, добрый господин, за что? — Джука сполз с телеги, роняя клоки соломы на землю. — Я же ничего, ехал себе…

— Руки за голову, лицом к телеге!

— Добрый господин…

— Быстро!

Джука сцепил руки на затылке, повернулся.

— Но добрый господин, меня дома ждут, скотина не кормлена. Вот, везу, чтобы накормить…

— Ты на себя в зеркало смотрел, крестьянин? — перебил лейтенант, хмыкнул. — С такой рожей из тебя такой же крестьянин, как из меня нагирский арфист. Я сам крестьянский сын, так что ты мне про скотину басни не рассказывай. И солому она жрать не будет, разве что если совсем с голоду подыхает. Подыхает она у тебя с голоду, крестьянин?

Джука вздохнул, досадливо поджал губы. Черт, совсем он хватку потерял, простейшие вещи забывает. Куда делись его навыки контрабандиста?

— Да, простите, добрый господин, Вы правы. Я действительно не крестьянин. Позвольте мне все объяснить.

— Объяснишь, еще объяснишь, никуда не денешься. Что у тебя в телеге?

— Дело в том, что мне срочно надо доставить деньги моему кредитору, они у меня в сумке, Вы можете посмотреть, и я…

— Скидывайте, — лейтенант показал рукой солдатам на солому, не обращая внимания на слова Джуки. — О-о… А это кто?

Джука закрыл глаза. Вот теперь он точно влип.

Да-Сааль брел по лесу, с трудом переставляя босые ноги по влажно чавкающей земле. Знавшие его раньше вряд ли узнали бы сейчас щеголеватого жреца в этом перемазанном грязью истощенном существе с лихорадочно блестящими глазами на заросшем щетиной лице. Расползшиеся сапоги утонули где-то в болоте, имперская форма превратилась в лохмотья, не защищая больше исхудавшее тело от переплетающихся ветвей, но Да-Сааль не обращал на это внимание. Не обращал внимания на холод, на кровоточащие царапины, на смертельную усталость, он упорно шел вперед, проламываясь и переползая сквозь завалы валежника, поскальзываясь, падая и снова поднимаясь, вперед, к цели. Он шел, потому что так было надо, потому что он был должен.

Да-Сааль скатился в овраг, вскарабкался, словно громадное насекомое, по противоположному склону вверх. Он уже рядом, он чувствовал, он почти дошел. Скоро он выполнит миссию, возложенную на него силой, пославшей его в путь. Силой, гораздо большей, чем он, одним росчерком стершей его личность, отнявшей человеческие черты и желания и вложившей свои, превратившей его в стрелу, в снаряд, направленный в цель. Великим Демоном, с которым он связал свою жизнь, и который теперь затребовал ее в виде платы.

Жрец раздвинул ветви деревьев, посмотрел на раскинувшийся впереди город. Люди входили и выходили из ворот, смеялись, разговаривали… Он когда-то тоже был таким, жил среди себе подобных, говорил с ними… Тусклое воспоминание мелькнуло на краю сознания и исчезло, не вызывая в душе никакого отзвука. Это было давно, очень давно, и с тех пор он изменился… И это неважно. Главное, он на месте, и теперь он должен закончить свое дело, выполнить то, ради чего сюда пришел.

Да-Сааль открылся, потянулся к Демону, тут же почувствовав, как сила послушно без всяких усилий втекает, наполняет его. Свить ее и… Свить ее, и вниз, в землю, вглубь, к этой подсказываемой ему точке, которая сделает то, что хочет Демон.

Почву под ногами сотряс ощутимый толчок. Да-Сааль улыбнулся, ощутив удовлетворенный отклик Демона. Все шло, как надо.

Еще, еще… Сила текла, рвалась через него все более широким потоком, концентрируясь, наращивая напряжение там, под землей, в том месте, которое откроет дорогу стихиям…

Новый толчок чуть не сбил его с ног, глубокие трещины побежали по земле. Из города донеслись панические крики.

Да-Сааль засмеялся, подхваченный торжеством Хафойототта. Это не все, это далеко не все. Серия толчков, каждый сильней предыдущего, вздымали и опускали пошедшую волнами землю, снося дома, руша стены на головы несчастных жителей. Не устоявший на корчащейся в судорогах земле жрец, все еще смеясь, скатился в разверзшуюся вдруг под ним пропасть.

Последний, мощнейший удар… Земля взорвалась, выбросив столб раскаленного газа и пепла, тут же опавшего, стремительно покатившегося вширь убийственным кольцом, полетели, оставляя дымный след в небе, куски камня. И, наконец, новорожденный вулкан выплюнул на поверхность первую порцию раскаленной лавы.

— Тревога!

Кериго вскочил, бросился из караулки, застегивая на ходу портупею, хватая оружие.

— Быстрее, быстрее! — сержант глянул на стоящего рядом монаха, нетерпеливо махнул рукой. — За мной! — рванулся бегом, не дожидаясь, когда солдаты построятся.

Кериго бежал, придерживая болтающийся сбоку меч. Что случилось? Учебная тревога? Вроде, не похоже, уж очень серьезное лицо у семенящего рядом монаха. Серьезное, если не сказать… Кериго сложил пальцы козой, отгоняя несчастье. Если не сказать испуганное. Но что такого могло произойти здесь, в самом центре Федерации, за сотни километров от фронта?

— Не отставать!

Они выскочили из города, побежали вдоль песчаного берега.

— Быстрее, быстрее, — задыхающийся монах держался за бок. — Вон он, видите? — монах указал на стоявшего, протянув руки к морю, человека.

— Заряжай! — рявкнул, обернувшись, сержант.

Кериго, не останавливаясь, потянул из-за спины арбалет.

Монах взмахнул руками, и замотанную в лохмотья фигуру на секунду скрыла фиолетовая дымка.

— Я не могу! — монах скривился. — Убейте его, убейте!

— Целься!

Солдаты припали на колено, ловя замершего человека в прицел.

— Огонь!

Тренькнули, разряжаясь, арбалеты. Человек нелепо взмахнул руками, осел.

— Поздно, — монах посмотрел на отступившую вдруг от берега воду, обреченно опустился на песок. — Слишком поздно. Проклятый жрец.

Сержант забормотал молитву. Кериго взглянул на бьющихся на обнажившемся дне рыб, встал на колени, готовясь встретиться с Богами. На горизонте вздымалась, быстро приближаясь, встающая закрывающей небо стеной волна.

— О, молодой человек! Рад Вас видеть, — епископ Акравский привстал, приветствуя Фирреа. — Заходите, прошу Вас.

— Здравствуйте, Ваше Преосвященство, — Фирреа прошел, сел напротив епископа.

— Ну, как у Вас дела? Как успехи на новом поприще?

— Все хорошо, спасибо, — Фирреа потер заплывшие в красных прожилках глаза. — Работаю. Интересно. Жалования маловато, ведь столько обязанностей, столько дел надо делать.

— О, конечно, — епископ, улыбаясь, закивал. — Это только невежды думают, что в снабжении одни бездельники, увиливающие от фронта. На самом деле это ответственейшая работа, становой хребет армии. На вас, фактически, все держится, любая операция. Вы, словно кровеносные сосуды, доставляете все необходимое во все уголки этого огромного организма. Воистину, Вы выбрали для себя достойную дорогу.

— Ага, — Фирреа хмуро разглядывал ногти на пальцах.

— Что-то случилось? — епископ заботливо наклонился вперед.

— Да, — Фирреа склонил голову, стараясь не дышать в сторону епископа. Аббат Иерендо…

— О, аббат Иерендо, — епископ заулыбался. — Очень строгий инспектор. Я поговорю с ним, попрошу быть более снисходительным. Что у Вас с ним произошло? Вы снова опоздали, или он Вас застал, э-э… — епископ хитро подмигнул. Употребляющим?

— У меня пропали несколько обозов.

— Пропали несколько обозов? Каких обозов?

— Ну, четыре обоза с провизией и два со снаряжением, — Фирреа поднял взгляд на епископа. — И он собирается подавать на меня рапорт в трибунал.

— У Вас пропали четыре обоза с провизией и два со снаряжением, ошеломленно повторил епископ.

— Ну да. Но сейчас же война, подумаешь, несколько обозов, — Фирреа с надеждой смотрел на епископа. — Вон, целые города смывает.

— Так Ваши обозы были на побережье?

— Нет, — Фирреа снова опустил глаза. — Но все равно…

— А как они пропали? Куда они делись?

— Ну… Я не помню, — Фирреа неопределенно пожал плечами.

Повисла тишина.

— Молодой человек, — наконец, заговорил епископ, — боюсь, в данном случае я вряд ли могу что-либо сделать для Вас. Пропажа казенного имущества, да еще в таких размерах… Это серьезное происшествие, которое я не имею права прикрыть.

— Ваше Преосвященство, Вы говорили, что я принес громадную пользу Федерации, — Фирреа нервно крутил в руках шляпу. — Неужели это не компенсирует исчезновение какого-то барахла?

— Простите, молодой человек, не какого-то барахла, а целых шести обозов.

— Но Ваше Преосвященство, — Фирреа поджал губы. — Вы же обещали мне поддержку и помощь.

— Конечно, молодой человек, без всякого сомнения. И мы уже оказали ее Вам. Ваши назначения, Ваш стремительный рост по должностной лестнице — разве это не помощь?

— Ну так помогите еще раз. Что Вам стоит поговорить с аббатом, приказать ему замолчать?

— Молодой человек, Вы, видимо, не понимаете, — епископ посуровел. — Мы и так на многое в Вашем отношении закрываем в глаза. На Ваше пьянство, лень, небрежное отношение к обязанностям. Но исчезновение шести обозов с амуницией это уже слишком. Это, молодой человек, уже преступление, в котором мы не желаем быть замешаны. Так что лучше вспомните, куда делись эти обозы, или придется вспоминать перед трибуналом.

— Это, Ваше Преосвященство, Вы не понимаете, — Фирреа встал, кривя губы. Если мне придется вспоминать перед трибуналом… Я ведь могу еще кое-что вспомнить, мне терять будет уже нечего. Например, откуда появились странные приказы некоего герцога.

— Такое признание лишь усугубит Ваше положение, — епископ пожал плечами. К обвинению в хищении добавятся подрывные действия. Эта была исключительно Ваша собственная затея, и доказать, что Храмы имели к этому какое-либо отношение, Вы не сможете.

— Да? — Фирреа усмехнулся. — А откуда взялись переводы? Если покопать глубже, да проследить весь их путь?

Епископ молчал.

— Ну так что? — Фирреа оперся о стол. — Мы договорились? Поговорите с аббатом, или мне готовить воспоминания?

— Я не вправе принимать подобные решения один, — епископ поднялся. — Я должен проконсультироваться с другими заинтересованными людьми. О решении Вам сообщат. А сейчас, простите меня, но…

— Конечно, конечно, — Фирреа ухмыльнулся. — Уже ухожу.

— … Как видите, нападения не являются единичными, — граф Монтаферио, начальник Генерального штаба Федерации, повел рукой над утыканной флажками картой, — а представляют собой массовое явление, направленное на глобальный подрыв нашей мощи и запугивание населения. Удары предположительно должны быть равномерно рассредоточены по всей территории Федерации, однако, благодаря бдительности наших патрулей и специальным мерам, предпринятым после первых инцидентов, большую часть жрецов удается задержать в достаточной близости к фронту. Этим объясняется увеличивающаяся в направлении к районам боевых действий плотность столкновений.

— Так кто-то все-таки проходит? — кардинал Ингиды посмотрел на карту, ткнул на несколько красных флажков. — Вот эти. Они помечены сегодняшним числом, уже после Ваших специальных мер. Предпринятые действия неэффективны?

— В определенной степени эффективны, — граф кивнул. — Как я говорил, большую часть удается задержать…

— Меня не интересует эта большая часть! — зло перебил кардинал. — Меня интересуют те, которые проходят!

— Большую часть удается задержать, — спокойно продолжил граф, — но некоторым все же удается проникнуть сквозь заслоны далеко вглубь нашей территории, несмотря на все предпринятые меры.

— Это надо прекратить! — кардинал встал, заходил по кабинету. — Это надо прекратить! Население в панике бежит из городов, были случаи расправы над нищими, ошибочно принятыми за жрецов. Нормальное сообщение по забитым беженцами дорогам невозможно, производство фактически остановлено. И Вы мне заявляете, что Ваши меры эффективны в определенной степени! Вы должны сделать что-то, эффективное на сто процентов, Вы должны остановить эти атаки!

— В настоящий момент и при определенных Вами условиях это практически неосуществимо, — граф следил взглядом за мечущимся кардиналом. — Как Вы знаете, после прорыва линии Азенштадта боевые действия приняли маневренный характер, что подразумевает отсутствие одной общей линии взаимодействия. Таким образом, между нашими частями существуют разрывы, вполне достаточные для незаметного перехода сквозь контролируемую войсками зону. Жрецы все равно будут просачиваться, несмотря ни на какие усилия с нашей стороны.

— Так что Вы предлагаете? — кардинал остановился, пристально посмотрел на графа.

— Я предлагаю приостановить наступление, вернуться к позиционному методу ведения войны, имея возможной целью постепенное выдавливание Империи на Север. В противном случае мы не можем обеспечить безопасность населения.

— Нет.

— В любом случае, проведение наступления в полном предусматриваемом планом объеме уже невозможно. Значительная часть войск отвлечена патрульной службой и поддержанием заградительных зон. Для задержания жреца в среднем приходится задействовать роту наших солдат, и они при этом несут тяжелые потери…

— Нет!! Наступление должно продолжаться в прежнем темпе!

— Ваше Высокопреосвященство, — граф упрямо поджал губы, — мы должны прекратить наступление, если хотим сохранить Федерацию. Каждое наше очередное продвижение вперед порождает новую волну атак жрецов с катастрофичными последствиями, и единственный способ остановить их — воссоздать единую оборонительную линию, отслеживаемую на всем ее протяжении.

— Нет, нет, и еще раз нет! — кардинал топнул ногой. — Даже думать об этом не смейте! Мы должны повергнуть Империю, и мы это сделаем! А Ваша задача придумать способ смягчить удары жрецов, не ставя под сомнение достижение основной цели. Если же это невыполнимо, забудьте о жрецах!

— Что? — граф удивленно нахмурился.

— Забудьте о жрецах! Вы должны истребить проклятых демонистов, стереть их с лица Земли! Помните лишь об этом!

— Но Ваше Высокопреосвященство, — граф ошеломленно развел руками, — это… Это самоубийство! Возможно, мы успеем добить остатки имперцев до того, как скажутся последствия, но подумайте, куда потом вернутся солдаты? Во что превратится наш мир? Вы знаете, в свое время я был резко против приказа Его Сиятельства остановить войска. Однако в свете последних событий я должен признать, что он, судя по всему, был прав. Мы не можем уничтожить Империю, не ставя под угрозу существование Федерации. В этой связи, кстати, я думаю, мы должны провести повторное более тщательное изучение доказательств вины герцога, поскольку именно этот приказ являлся основой обвинения…

— Не прикрывайте собственные просчеты и ошибки фантастическими историями герцога! — раздраженно перебил кардинал. — Вы говорили, что истребите врага, и именно этого я жду от Вас.

— А Вы говорили, что монахи вполне способны справиться со всем, что могут предпринять жрецы.

— Хватит!!! — кардинал стоял перед графом, кривясь. — Я главнокомандующий, и Вы выполните приказ! Я не потерплю никаких отговорок! У нас нет незаменимых людей, и если Вы недостаточно компетентны, найдется много талантливых военных, способных заменить Вас на Вашем посту.

Граф молчал.

— И выкиньте из головы жрецов. Даже если останутся всего два федерата, я буду удовлетворен, при условии, что не останется ни одного имперца. Вы все поняли?

Граф мрачно кивнул. Для себя он уже все решил. Возможно, это будет ему стоить головы, но участвовать в этом сумасшествии он не будет. Хотя, если спокойно подумать… Терять голову тоже совершенно не хотелось. Что ж, значит, придется изворачиваться. Наступать, не наступая — тут потребуется вся его ловкость и мастерство.

Кардинал посмотрел в спину выходящего графа, нервно мотнул головой. Сложности, постоянные сложности! Эти глупые людишки, не озаренные Божественным светом, не осознающие предназначения человечества… Но он исполнит, исполнит волю Богов, чего бы это ни стоило!

Кардинал развернулся, прошел к столу, разложил доклады. Потери, потери, оценка ущерба от действий жрецов, предлагаемое строительство новых храмов… А это что? Бывший секретарь герцога… Что?!

Кардинал сел, принялся читать письмо епископа сначала. Бывший секретарь герцога угрожает придать огласке обстоятельства осуждения герцога Кардейского. Демоны! Этот червяк смеет его шантажировать?!

Кардинал взял красный карандаш, с нажимом обвел имя секретаря. По крайней с этим мучиться он точно не собирается.

Фон Киц задумчиво мерил шагами кабинет. Неужели пора? Неужели настал момент, который он оттягивал, как мог, откладывал, надеясь на что-то, на чудо, которое изменит ситуацию, сделает ненужным этот выбор. Избавит от необходимости перешагнуть невидимую черту, окончательно определяющую дальнейшие намерения Империи. Но чуда не произошло.

Барон остановился, взял в руки последнее письмо фон Ритза. И он о том же… Обнаружены доказательства пребывания фон Штаха, но поиски самого Императора невозможны из-за абсолютно недостаточных людских ресурсов. Нужны подкрепления, нужны еще пятнадцать тысяч солдат, чтобы обеспечить экспедиционной группировке достаточную автономность и самодостаточность.

Самодостаточность… Барон отложил письмо. Именно этого он и хотел избежать. Войска были готовы, давно готовы, но, отправив их туда, он выпускал ситуацию из-под контроля, уничтожал зависимость высадившихся войск от метрополии. И не то, чтобы он не доверял фон Гиверу… Но ставшая за годы жизни частью его сущности осторожность сопротивлялась, восставала против такой возможности. Чужая душа — потемки. Но, с другой стороны…

Фон Киц снова заходил по кабинету. Но с другой стороны у него, похоже, не оставалось выбора. События торопили, подталкивали, события говорили, что ждать больше нельзя. То, что происходило… Барон нахмурился. Страх, постоянно плещущийся теперь в глазах жрецов, изредка сменяемый облегчением, что опять ушел кто-то другой, и короткое слово «Зов», приобретшее вдруг мрачный и темный смысл… Он не испытывал к ним сочувствия. Они получили то, что заслужили, они расплачивались за прошлое. Но результат… Конечно, их Зов принес облегчение на фронте, почти парализовал федератов, но долгосрочные последствия таких гигантских выбросов магической энергии ужасали. Если жрецы будут продолжать, мир погибнет. Климат уже менялся, и дальше будет только хуже.

Барон резко выдохнул, шагнул к столу. Все, хватит сомнений, хватит колебаний. Решение очевидно, и нет смысла откладывать его и дальше. Либо они найдут Императора и переломят с его помощью положение на фронте, вновь восстановив баланс и остановив Зов жрецов, либо надо бежать, пока не поздно, и воссоздавать Империю в новом мире. В любом случае, пора отправлять туда войска.

Фон Киц подергал себя за ус, хмуро улыбнулся. Да, войска, а также первую партию поселенцев. Раз ситуация такова, надо готовиться к худшему.

Мошиф посмотрел через головы окружающих портал солдат на последнюю исчезающую в серебристой дымке телегу, повернулся жрецу.

— Все, этого достаточно. Владыка ждет нас.

Жрец понимающе опустил глаза. Портал медленно гас.

Архидемоньяк Некротоса Хорвель оглядел стоящих, почтительно склонив головы, жрецов.

— Господа! Я думаю, Вы догадываетесь, зачем я призвал вас сюда. Я получил последний приказ от его Предемоничества. Уверен, Владыка воздаст ему по заслугам за его служение и его преданность, — архидемоньяк помолчал. — Настал момент, которого мы все ждали. Мы начинаем.

Никто не шелохнулся, жрецы по-прежнему стояли, опустив взгляды в землю. Лишь загоревшиеся глаза выдали охватившую их радость.

— Прошу Вас, господа, — архидемоньяк протянул руки, — вы все знаете, что делать. Давайте приступим.

Жрецы молча разошлись по местам, задымили зажженные лампадки. Двое жрецов споро рисовали пентаграммы вызова.

Архидемоньяк закрыл глаза, сосредоточился. Произнес первые слова, отбрасывая мирское, бренное. Перед тонким взглядом засветился, маня прохладой, несущийся сквозь темную бесконечную даль поток. Принять его, погрузиться, отдаться волне его желаний и стремлений… Сила мягко вошла в Хорвеля, подхватила, увлекая с собой вперед, к центру, к самому средоточию сущности Демона… Слова текли уже почти без его участия, сливаясь в мелодию, в песню ночи, призывающую покой и отдых, вечный сон за пределом суеты живущих… Приди, приди…

И Демон откликнулся. Архидемоньяк почувствовал толчок, встречное движение… Демон искал их, рвался, пытаясь связаться, соединиться, пройти по жрецам, как по путеводной нити, в этот мир. Ну же, сюда, дотянуться, поймать раскинутые Демоном тончайшие щупики каналов… Еще, еще… Все громче звучит песня, жрецы тянутся, свиваясь в мост, в протянутую сквозь ничто струну… Нет.

Архидемоньяк открыл глаза, посмотрел на раскачивающихся в трансе жрецов, на сплетающийся из дыма лампад угольно черный портал. Бесполезно. Далеко, канал слишком далеко.

— Благодарю вас, господа!

Жрецы один за другим замолкали. Замерцал, рассеиваясь, портал, не втягивая больше устремившиеся вверх дымки благовоний.

— Слишком большое расстояние, господа. Нам нужен сам носитель канала, архидемоньяк качнул головой. — Мы еще повторим нашу попытку позже, и, уверен, в следующий раз она будет успешной. Мы переместим Владыку в этот мир.

Жрецы склонились в знак преклонения перед Демоном.

Хорвель развернулся, вышел из подземного святилища. Придется привлекать к этому делу фон Гивера. Глупые натуане, потеряли фон Штаха именно тогда, когда он потребовался. Ну ничего, это не должно создать много проблем. Помешать им барон все равно вряд ли сможет. Архидемоньяк потер лоб. Почему у него последнее время так болит голова? Наверное, из-за климата. Все-таки, другой мир…

— Ваше Демоничество!

Архидемоньяк обернулся, посмотрел на догоняющих его офицера с солдатами.

— Да?

— Не будете ли Вы так любезны проследовать за мной? Барон фон Гивер желает побеседовать с Вами.

— Что-то случилось? — Хорвель нахмурился в притворном удивлении.

— Не могу знать, — офицер холодно смотрел на архидемоньяка. — Надеюсь, господин барон сможет все объяснить.

— Я собирался встретиться с ним, но… — Хорвель помолчал, взглянул на усыпанное звездами небо. — Такой поздний час. Не лучше ли отложить до завтра?

— Прошу прощения, но дело не терпит отлагательства, — офицер сухо качнул головой. — Я вынужден настаивать.

— Хорошо, — архидемоньяк кивнул, двинулся, окруженный солдатами, к недавно построенному дому фон Гивера.

— Его Демоничество архидемоньяк Хорвель!

Хорвель слегка улыбнулся неожиданно пришедшей на ум мысли. Они ошибаются. Он уже не архидемоньяк, и его титул не Демоничество. Мошиф мертв, и он почти автоматически становится первожрецом, как старший по рангу среди жрецов. Для этого остается выполнить лишь несколько формальностей…

Но на самом деле ошибался Хорвель. Мошиф все еще был жив.

Первожрец сидел, сжимая дрожащие руки, борясь с подступающей тошнотой. Он должен, он должен… Все жрецы, знавшие заклинание портала, уже ушли, уже предались милости Владыки, остался лишь он, последний. Он должен…

Мошиф собрался, в который уже раз потянулся к силе Некротоса. Ухватиться, скрутить, превратив в смертоносное оружие, развернуть на себя… Нет, нет!!!

Первожрец закрыл бледное лицо руками. Слабое, трусливое тело, бунтующее при одной мысли о смерти! Проклятое животное начало, вырывающееся из-под контроля, берущее вверх над разумом. Как укротить тебя, как укрепить дух, заставить принять неизбежность встречи с Владыкой? Он ждет его, он уже готов принять его в свои прохладные объятия, и лишь грязная низкая телесная оболочка мешает ему стать частью Владыки, слиться, войти неотъемлемой частью в его темное царство! Еще раз…

— Ваше Предемоничество, Вы здесь?

Задерживавший дыхание Мошиф выдохнул, вытер холодный пот со лба. Легко подавил парализующее заклинание. Уже разобрались. Надо торопиться.

— Открывайте! У нас приказ!

Мошиф снова закрыл глаза, втянул силу, до боли сжимая кулаки…

— Открывай, первожрец! — и тише, куда-то в сторону. — Ломай!

…Скрутить, и медленно, на себя…

— Раз, два, давай! — треск, дверь с грохотом распахнулась.

…Отпустить…

— А-а!!! — заскочившие солдаты запнулись, повалились, гремя металлом, на пол.

— Ах ты! — в комнате лопнул огненный шар, растекаясь языками пламени по защите первожреца, поплыли, пытаясь пробиться к нему, зеленые клубы яда.

Мошиф облегченно улыбнулся, швырнул еще одно заклинание на улицу, в ощущаемых им снаружи людей. Что ж, пусть будет так. Убивать других гораздо легче. Его тоже убьют, исполнив предначертание Владыки, но ему не придется сражаться с самим собой, перебарывая примитивные инстинкты. Он позволит другим сделать то, что не смог сам.

Первожрец плотнее закрутил вокруг себя экран, шагнул из заполнявшейся дымом от разгорающейся мебели комнаты наружу. Остановился, удовлетворенно оглядывая подбегающие со всех сторон лагеря отряды. Он идет, о Владыка, он уже идет…

— А, господин архидемоньяк, — фон Гивер растянул губы в подобие улыбки. Наконец-то. Может, Вы объясните, что происходит?

— Что-то происходит? — Хорвель округлил глаза. — Я надеялся узнать это от Вас. Ваш офицер привел меня сюда, словно преступника, под конвоем солдат. Я рассчитываю получить объяснения.

— И Вы, конечно, ничего не знаете? — барон скептически хмыкнул.

— Ну почему же, я много чего знаю. В частности, я знаю, что сейчас происходит обустройство прибывших за последние дни трех новых дивизий и партии поселенцев. Но это, как я понимаю, не совсем то, что Вас интересуют, — Хорвель усмехнулся. — Поэтому не будете ли так добры все-таки внести ясность в Ваш вопрос.

— Хорошо, — веко барона дернулось, — извольте. Час назад портал закрылся. Окончательно.

Хорвель молчал.

— И что? Есть Вам что сказать по этому поводу?

— Нет. Я об этом не знал.

— Так и не знали? — фон Гивер, кривясь, встал. — Насколько я помню, поддержание портала было обязанностью Ваших жрецов. Как-то странно, что Вы не в курсе, Вы не находите?

— Нет, не нахожу, — Хорвель покачал головой. — Вы сказали — час назад. Последний час я посвятил специальному ритуалу, и поэтому не имел возможности ознакомиться с докладом дежурных жрецов.

— И Вы затеяли этот ваш ритуал именно в момент исчезновения портала. Вам не кажется это подозрительным?

— Господин барон, я не понимаю, чем вызван такой Ваш тон, — архидемоньяк поджал губы. — Вы меня в чем-то обвиняете?

— Не понимаете? — барон ядовито улыбнулся. — А что тут непонятного? Исчез портал, наша единственная связь с Империей. И пока он не восстановится, мы предоставлены самим себе, не имеем возможности ни получить помощь, ни уйти отсюда в случае чего. И я хочу узнать причину его исчезновения. Кого мне еще спрашивать, как не Вас, чьей задачей было его поддержание?

— Господин барон, я говорил о тоне, а не о причинах. Вы заставляете меня оправдываться, не выдвигая обвинений. Если у Вас есть что-то конкретное скажите, а иначе избавьте меня от глупых намеков.

— А само исчезновение портала — разве этого недостаточно?

— Хочу повторить, я еще не беседовал с дежурными жрецами и не знаю всех обстоятельств, но могу сказать следующее, — ровным голосом произнес Хорвель. Портал создается с той стороны, отсюда мы его только поддерживаем. Если там его решили закрыть, мои жрецы не могут его сохранить.

Щуплый фон Гивер помолчал, глядя снизу вверх на архидемоньяка, развернулся, прошел к столу.

— Тогда создайте его заново.

Хорвель улыбнулся про себя. Барон пошел на попятную.

— Я сожалею, господин барон, но среди нас нет ни одного, знающего это заклинание.

— То есть как? — фон Гивер резко развернулся.

— Это заклинание — тайна ордена, в которую посвящены всего несколько жрецов, — архидемоньяк пожал плечами. — И все они остались в нашем мире.

— Так что же делать? — барон болезненно поморщился, сел, потер лоб. — Есть у Вас какие-нибудь идеи?

— Ждать. Ждать, когда они откроют портал с той стороны. Или… — Хорвель замолчал.

— Или — что? Договаривайте, — фон Гивер нетерпеливо дернул головой.

— Или найти Императора.

— Прекрасно. Замечательно! — барон хлопнул ладонью по столу. — И где его искать, скажите на милость?

— Вот здесь, — Хорвель подошел, ткнул пальцем в карту.

Барон посмотрел на указанное архидемоньяком место, перевел удивленный взгляд на Хорвеля.

— Я говорил про ритуал. Мы пытались нащупать Императора, и мы добились успеха. Он где-то там, — Хорвель замолчал.

Фон Гивер снова задумчиво посмотрел на карту, покачал головой.

— Далеко. Он точно там?

— Да, — архидемоньяк кивнул.

— И он никуда не перемещается?

Хорвель молчал. Про такую возможность он не подумал.

— Мы не сможем совершить быстрый бросок на такое расстояние со всеми этими переселенцами на шее, — фон Гивер покусал губу. — Последите за ним немного. Несколько дней сейчас вряд ли сыграют большую роль, но если мы начнем движение, надо быть уверенным, что мы придем туда, куда нужно, и тогда, когда нужно.

Хорвель кивнул. Такое решение его вполне устраивало. Перемещаемого фон Штаха натуане, скорее всего, найдут, и можно будет обойтись без барона. Ну а не найдут… Тогда пусть ищет фон Гивер с солдатами. В любом случае фон Штах окажется у него.

— Таким образом, можно считать установленным, что попавший к нам в руки является вождем орков, известным как Гуграйт, — Сахико полистал бумаги в руках. — Такое утверждение подтверждается всеми имеющимися у нас данными о нем, а также показаниями сопровождавшего его сардигского купца Джуки ойн Гаакена. Вот, пожалуйста, можете ознакомиться с краткой записью его допроса, Сахико толкнул по столу листы, подождал, пока магистры разберут копии.

— Теперь на повестку дня выходит вопрос — что нам с ним делать? И ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться поначалу, — Сахико выдержал паузу. — По моему мнению, у нас, в конечном итоге, имеются две альтернативы убить его, пользуясь его беспомощностью, что будет, так сказать, окончательным и бесповоротным решением проблемы, или попытаться разбудить.

Магистры заговорили все разом.

— Господа! — Каганаша постучал по столу. — У вас у всех еще будет возможность высказаться. Прошу вас, давайте дослушаем магистра Сахико.

— Я понимаю ваше удивление, — снова заговорил Сахико, когда шум стих. Гуграйт — наш враг, на его совести многочисленные преступления против человечества и Уложений Девяти, глобальная война, последствия которой еще ощущаются, гибель магов и обычных людей, обращенные в руины города, и так далее и так далее. Все это так. Но если подумать, какую ценность он представляет для нас в качестве источника информации? Его знания и опыт, использованные во благо нашего ордена, могли бы кардинально изменить текущую ситуацию, вернуть Девятке достойное ее место в мире. Вы только вспомните, за какое короткое время он превратил дикие племена орков в мощное военизированное государство, с существованием которого уже невозможно не считаться! Мы отправили к ним магов учиться, а теперь в наших руках первоисточник! Не сомневаюсь, в голове у него гораздо больше того, что знают орки, и уж тем более того, чем они готовы поделиться с нами. Какие невиданные перспективы открываются!

— А с чего Вы решили, что он будет сотрудничать? — задумчиво спросил Аукиши.

— Есть много методов убеждения, — Сахико пожал плечами. — Какой-нибудь, да сработает. По-хорошему или по-плохому, но человека всегда можно заставить.

— Я не согласен, — поднялся Томито. — Его надо убить! Вы не понимаете, с чем собираетесь связаться, — Томито почувствовал излишнюю резкость слов, извинительно улыбнулся.

— Все, что Вы сказали, уважаемый магистр, — Томито поклонился Сахико, верно, за исключением одного делаемого Вами допущения. Вы сказали «человека можно заставить», неявно подразумевая «обычного человека». Но Гуграйт таковым не является. И, поскольку этот подход к Гуграйту, как к обычному человеку, лежит в основе всех Ваших рассуждений, его ошибочность опровергает и все остальное.

— Мы почти ничего не знаем о нем, — Томито оперся о стол, — но то, что знаем, говорит именно о его необычности. Он необычным образом появился неизвестно откуда неизвестно как, он обладает необычайно большой магической силой и блестяще ее использует, опять же, в необычных для нас заклинаниях. Даже его теперешнее состояние необычно, в архивах нет ни одного описания подобного случая. И он, как правильно заметил магистр Сахико, наш враг.

— Так что же произойдет, если мы сумеем его разбудить? — Томито оглядел магистров. — Я не знаю. И никто не знает! Можете ли Вы, уважаемый магистр, гарантировать, например, что после пробуждения мы удержим его под контролем? Что он не сможет вырваться?

— Ну, — Сахико развел руками, — полностью ничего нельзя гарантировать, всегда есть доля неопределенности. Например, я также не могу гарантировать, что этот купец не сбежит, хотя он «обычный» человек.

— Купец не Гуграйт.

— Вот! — Томито, улыбаясь, показал рукой на Богала. — Купец не Гуграйт. Что случится, если сбежит купец? Ничего. А если Гуграйт? Мы, господа, получим новую ужасную войну со всеми вытекающими последствиями.

— Не обязательно, — не вставая, возразил Аукиши. — Возможно, он уже добился всего, чего хотел.

— А если нет? Про его цели мы знаем также мало, как и про все остальное, Томито помолчал, хмуро морща лоб. — Но это еще не все, господа. До сих пор мы говорили про инициализированное нами пробуждение. Но он может проснуться сам, по каким-то собственным причинам.

Магистры удивленно смотрели на Томито.

— Да, господа! У нас сплошная неопределенность. Мы не понимаем, как Гуграйт вошел в состояние, в котором он находится сейчас, и ничего не можем сказать про то, как его вывести, — Томито тряхнул в воздухе докладом Сахико, и, значит, не можем отрицать и такую возможность. А допустив ее, мы получаем заряженное заклинание, готовое в любой момент разрядиться! Смертельное заклинание, направленное в нас с вами, господа!

— Вы слишком драматизируете ситуацию, — Сахико поджал губы. — Это исключительно умозрительные угрозы…

— Эти угрозы гораздо более реальны, чем хотелось бы, — перебил Томито. Вы можете их опровергнуть?

— А Вы не можете их обосновать.

— Мне не надо их обосновывать! Достаточно самой возможности!

— Уважаемый магистр! — Сахико раздраженно выдохнул. — По-вашему, если чего-то не понимаешь, то лучше всего это просто уничтожить? Прекрасная политика, гарантирующая спокойную жизнь без потрясений. И без каких-либо достижений, замершую в своей косности! Чтобы добиться успеха, надо рисковать!

— Ваш риск граничит с самоубийством, в котором я не желаю принимать участие! — Томито сжал край стола так, что побелели костяшки пальцев. — Я не хочу умирать из-за чьего-то самонадеянного авантюризма! Гуграйта надо убить, и убить немедленно! Пока он не пришел в себя, пока он бессилен нам помешать! Пока он не начал убивать нас!!

— Господа, господа, прошу вас, спокойней, — Каганаша устало потер лоб. Все это уже было, все это он уже слышал. Закрыть глаза, и видится брызжущий слюной Хобахава…

— Ты назвал меня авантюристом?! — Сахико вскочил. — Ты, узколобый глупец!

— Господа! Сядьте, оба! — Каганаша встал, посмотрел по очереди на спорщиков. — Мы слышали ваши доводы, и окончательное решение будет принято голосованием.

Магистры, зло переглядываясь, сели.

— Уважаемые магистры! — заговорил Каганаша. — Я тут слушал обсуждение, и некоторые фразы натолкнули меня на кое-какие мысли. В частности, относительно того, что будет, если купец сбежит.

Каганаша помолчал.

— Да, но во-первых, я хочу поблагодарить магистра Сахико с прекрасно проведенной операцией. Он прислушался к моей рекомендации держать глаза открытыми, среагировал на разошедшиеся в Гиламе слухи о вампирах, и за дымом нашел огонь — Гуграйта. Замечательно выполнено.

— Спасибо, — Сахико смущенно улыбнулся.

— Так вот, — Каганаша тяжело облокотился о стол. — Ваши предложения очень интересны, однако опасения магистра Томито тоже не лишены оснований. Поэтому я бы предложил промежуточный вариант — не пытаться пробудить Гуграйта, но и не убивать его немедленно. Одну минуту, — Каганаша поднял руку, останавливая возражения. — Я тоже считаю, что, разбуженного Гуграйта удержать мы не сможем. Однако ожидать его спонтанного пробуждения, думаю, все же не стоит.

— Но тогда все не имеет смысла, — Сахико сморщился. — Как мы сможем что-то узнать, если он будет по-прежнему в коме?

— Ну почему же, имеет, — Каганаша покачал головой. — Вы забываете, что у Девятки не только исследовательские, но также, и в гораздо большей степени, политические цели. Согласно которым мы призваны защищать человечество, его благополучие и процветание.

Сахиро, казалось, готов был заплакать.

— И если посмотреть на наш трофей с этой точки зрения, открываются интересные возможности, — Каганаша улыбнулся. — Например, как вы думаете, кому еще интересен Гуграйт? Кто бы хотел его получить?

— Орки.

— Белое Братство.

— Правильно! — Каганаша кивнул. — И у нас появился прекрасный шанс столкнуть их головами!

— Братство сейчас не пойдет на конфликт, — произнес Богал, — они слишком заняты пришельцами. Им нужен реванш, и, судя по всему, они его получат. Они собирают огромную армию, а пришельцев слишком мало.

— А если добавить туда орков? — Каганаша хитро посмотрел на Богала. Допустим, мы сообщаем оркам, что нашли Гуграйта. Они, естественно, требуют передать его им, и мы, поддерживая с ними хорошие отношения, тут же соглашаемся. Однако, к несчастью, по дороге на отправленный нами караван нападают Белые Братья и увозят Гуграйта к себе. Ну как?

— Орки не поверят, — Томито мрачно хмыкнул. — Решат, что мы их за нос водим.

— А вот тут мы возвращаемся к сардигскому купцу. Представьте, во время нападения он умудряется ускользнуть. Что он делает дальше? Он собирался к оркам. Пусть идет! Полученную от него информацию орки посчитают достоверной.

— Господин Председатель, — Йуви зашуршал бумагами, — хочу напомнить, что Сардиг требует выдачи этого купца. По делу об убийстве, э-э, некоего сыщика… Ага, вот. Лесил.

— Обойдутся, — Каганаша пренебрежительно фыркнул. — Все равно у них ничего нет, кроме какого-то письма. Хотя… — Каганаша почесал нос. — Купцу об этом запросе можно сказать. Чтобы он точно пошел, куда надо.

— Итак, уважаемые магистры, у нас есть три предложения. Если других нет, Каганаша оглядел магистров. — Нет. В таком случае, предлагаю голосовать.

— Почему? — расплывшийся в кресле Толстый Блэш грозно смотрел на двух бандитского вида мужчин. — Почему его убили, я вас спрашиваю?!

— Мы не знаем. Наверное, не понравился кому-то.

— Идиоты! — Блэш хмыкнул. — Я понимаю, что не от большой любви! Но где были вы?! Как это случилось?!

— Э… — мужчины хмуро переглянулись. — Ну, мы стояли на улице, — наконец заговорил тот, что постарше, — а он зашел в какой-то дом. Потом оттуда вышел крестьянин, но точно не он, мы смотрели. А потом пришла Стража, и это, началось.

— Что — началось?! — Блэш наливался краской. — Что — началось?!!

— Это… Ну… Бабах, бабах!

— Какой — бабах?! — Блэш от раздражения даже попытался привстать. Придурки! Он был должен мне сто двадцать золотых…

— Сто двадцать два, — подсказал стоящий сбоку Еннай, счетовод и правая рука Блэша.

— Сто двадцать два! И теперь он мертв! Почему допустили?!

— Господин Блэш, — молодой осмелился оторвать взгляд от пола. — Мы же должны были только следить за ним, чтобы не сбежал.

— Вон отсюда! С глаз моих! — казалось, Блэша сейчас хватит удар. — Вон!!!

Мужчины выскочили из комнаты.

— Болваны, — Блэш откинулся на спинку стула, расслабляясь. — Никому ничего нельзя доверить. Выяснили, кто его убил? — Блэш обернулся к Еннаю.

— Этим занимается Глант.

— И что? Какого черта ты мне это говоришь, идиот?!

Еннай непонимающе нахмурился.

— Что ты стоишь, вылупившись?! Зови его! — Блэш треснул кулаком по столу.

— О-о… Одну секунду, — Еннай метнулся к двери.

— Ну? Что узнал? Кто его убил? — Блэш крутил в руках крупную жемчужину, разглядывая переливы света на перламутре.

— Ситуация запутанная, господин Блэш, — Глант слегка поклонился. Остается много неясностей, но, я думаю…

— Не тяни, не набивай себе цену, — Блэш сунул жемчужину в карман, перевел взгляд на Гланта. — Говори просто, что есть.

— Дело в том, что мы с уверенностью не можем ничего сказать. Слишком много всего…

— Ты будешь говорить, или нет?! — Блэш резко выдохнул, достал платок, утерся.

— Да, конечно, господин Блэш, — Глант снова поклонился. — В тот день Лесил зашел в дом на Причальной улице, и больше оттуда не вышел…

— Всевысшие, дайте мне терпения, — Блэш прикрыл глаза рукой.

— Я прошу прощения, господин Блэш, но это надо сказать, для создания общей картины, так сказать.

Блэш отнял руку ото лба, посмотрел на Гланта, недовольно растянув губы.

— Вскоре после того, как он туда зашел, из дома выехал крестьянин на телеге, — торопливо заговорил Глант. — Затем в дом пробрался еще один человек, судя по всему, маг…

— Судя по чему?

— Ну, во-первых, он зашел в дом, хотя крестьянин закрывал дверь на замок, — Глант чуть пожал плечами, — и потом он колдовал…

— Ладно, дальше, — перебил Блэш.

— А потом пришел патруль Стражи. С магами. — Глант облизнул губы. — Они, видимо, с первым пришедшим магом не поладили, потому что стали колдовать друг против друга. Этот первый оказался более ловким, убил нескольких стражников и магов и сбежал. Еще погибло несколько прохожих…

— Плевать на прохожих! Что стало с Лесилом?

— Дом из-за колдовства загорелся, но Лесил из него не выходил. Потом там нашли обгоревший труп.

— Замечательно, — Блэш сложил руки на животе. — И что из всего этого теперь следует?

— Труп, скорее всего, сыщика. Хотя, можно еще допустить, что он уехал в телеге, под сеном. Если же труп все же сыщика…

Блэш закряхтел.

— … то его могли убить крестьянин, первый маг и стражники. Стражники, правда, в доме были очень недолго, но все-таки могли успеть, — Глант замолчал.

— Это все? — угрожающе тихо спросил Блэш.

— Нет, нет! Наши люди в Страже сообщают, что к ним пришло письмо от Лесила, где он пишет, что его убил купец по имени Джука ойн Гаакен.

— Он что, с того света написал? — Блэш, недовольно морщась, снова извлек платок, протер лоб, шею.

— Нет. То есть, да, можно так сказать, — Глант рискнул улыбнуться. — Это письмо было посмертным, ну, знаете, которое отправляется адресату, если человек умирает.

— Так что ты мне голову морочил? Значит, его этот купец и убил, как его там… Жука?

— Да, но господин Блэш, — Глант куснул губу. — Мы же этого точно не знаем. Лесила могли убить…

— Ты что мне тут умничать вздумал?! — Блэш наклонился вперед. — В следователя захотелось поиграть?! Эти штучки — точно, не точно… Он написал значит, так оно и есть! У Лесила на крючке какой-то купец был, он из него золото тянул. Видимо, этот самый Жука. Вот он его и прихлопнул, яснее ясного.

Глант молчал.

— Где он, этот купец? — Блэш снова опал в кресло. — Найдите мне его. Он мне теперь деньги должен.

— Мы его уже пытались найти, — Глант исподлобья посмотрел на Блэша. — Но сейчас это невозможно. Он у магов.

— Господин Блэш, — заговорил до сих пор молчавший Еннай. — Тут имеется еще одна проблема. Вы, видимо, не расслышали, он Гаакен. Не знаю, на чем его подловил Лесил, но это для него плохо кончилось. Может, лучше не связываться? Мы и так заработали на Лесиле…

— А мне плевать! — необъятное тело Блэша заходило волнами. — Плевать мне, на магов, на Гаакенов, понятно?! Он мне должен, и точка, и он мне отдаст мои деньги, или отправится следом за Лесилом!! Вы поняли?!!

Молчание.

— Ты! — Блэш ткнул пухлым пальцем с громадным перстнем в Гланта. Займешься Жукой, и принесешь мне либо золото, либо его голову. Лучше золото. А ты, — Блэш обернулся к Еннаю, ухмыльнулся. — Ты пойдешь к Гаакенам, выбивать деньги у них. Посмотрим, насколько у них дружная семья.

— Боитесь, да, боитесь?! Гаакенов боитесь, магов? — Блэш покачал головой. — Ну ничего, это пройдет. Потому что вы меня должны бояться!

— У вас сейчас соревнование начинается, — Блэш радостно хлопнул в ладоши, — кто первым мне мои деньги принесет. И вам придется торопиться, очень торопиться! Потому, что проигравший — умирает! — Блэш захихикал.

— Сумасшедший сукин сын, — Глант остановился возле двери, из-за которой все еще слышался смех Блэша.

— Да, совсем ненормальный стал. Все играет, страшного злодея изображает. Да только нам от таких его забав… — Еннай кивнул, поворачиваясь, неожиданно встретился глазами с Глантом, замолчал.

Они стояли, замершие в лабиринте полутемного склада, молча глядя друг на друга. Стояли, медленно осознавая, что они теперь соперники, и в их взглядах росло недоверие.

— Вон отсюда! — Вейро ойн Гаакен распахнул дверь своего кабинета, махнул рукой в сторону выхода. — Убирайтесь из моего дома!

Спускавшаяся по лестнице Лиза остановилась.

— Господин Гаакен, Вы не понимаете, — торопливо заговорил вышедший следом за Вейро человек. — Господин Блэш — очень влиятельный человек, очень влиятельный! И он может создать для Вас множество проблем. Вы же не хотите проблем? Никто не хочет проблем, и мы тоже не хотим проблем. Давайте лучше разойдемся по-хорошему, просто отдайте ему эти деньги, и все. Джука…

— Это Вы не понимаете! — лицо Вейро побелело. — Это я могу создать для него проблемы, это я могу осложнить его жизнь так, как ему в кошмарах не снилось! Передайте ему это!

— Напрасно Вы так, господин Гаакен, напрасно. С нами лучше…

— Вон!!

— Папа, что происходит? — Лиза удивленно смотрела на отца. В таком гневе она его никогда не видела. И что-то про Джуку…

— О, это Ваша дочь? — крысиные глазки незнакомца метнулись к Лизе. — Какая милая девушка.

— Убирайтесь, господин Еннай, и чтобы ноги Вашей здесь больше не было! Вейро по-прежнему указывал на дверь. — И не дай Всевысшие, что-то действительно произойдет! Я Вас и этого Вашего господина Блэша из-под земли достану! Запомнили?!

— Я то запомнил, — Еннай остановился в дверях. — Но и Вы тоже запомните. Вы еще пожалеете, но поздно будет. Пожалеете, — дверь захлопнулась.

— Папа, что случилось? — Лиза спустилась, подошла к отцу.

— Ничего, доченька, ничего, — Вейро обнял Лизу. — Все хорошо.

— Ничего не хорошо, — Лиза чуть-чуть отстранилась. — Ты так рассердился. Скажи мне?

— Да, ерунда, доченька. Мелочи всякие. По сделкам…

— Никакие это не сделки, — Лиза покачала головой. — Папа, я же не глупая, я все понимаю. Это что-то с Джукой связанное, да?

— Девочка моя, конечно, ты не глупая. Это твой отец старый болван, — Вейро грустно вздохнул.

— Папа, ну в чем дело? Это же меня тоже касается, он же мой муж.

— Надеюсь, что теперь уже не надолго, — Вейро задумчиво помолчал. — Какой же я был глупец, что отдал тебя за этого негодяя. Говорила же твоя мать, он выскочка, нет в нем благородной крови, а я… Ну ничего, мы это исправим. Ты совершенно правильно сделала, что ушла от него.

— Папа, я все равно должна знать! — Лиза упрямо нахмурилась.

— Ну, хорошо, — Вейро кивнул. — Твой муж, Лиза, был замешан в каких-то темных делишках с другим жуликом по имени Лесил. Что уж они там не поделили, не знаю, но, в общем, твой муж убил это отребье и скрылся. А теперь вот пришли друзья этого Лесила и требуют сто двадцать золотых, которые Джука ему задолжал за какие-то махинации.

— Папа, — Лиза пораженно моргнула. Лесил, нанятый ей сыщик… — Папа, Джука не виноват.

— Ну как — не виноват? Ты видела этого мерзавца? — Вейро кивнул на дверь на улицу. — Связался с подонками, с преступниками.

— Нет!

— Ну откуда ты знаешь? — Вейро печально улыбнулся.

— Я… Он… — Лиза смотрела на отца. Как он постарел… Сейчас, когда он был расстроен, это особенно бросалось в глаза. Лизу царапнуло жалостью. Нет, она не могла сказать ему правду. — Папочка, он мой муж, — Лиза прижалась к отцу.

— Ничего, доченька, не переживай, — Вейро погладил Лизу по голове. — Все обойдется. Разойдешься…

— Нет! — Лиза мотнула головой.

— Что — нет?

— Я не хочу.

— Ну что ты, Лизочка? Зачем тебе этот подлец? Он не достоин тебя. Зачем тебе губить свою жизнь с этим ничтожеством, которого разыскивают и Стража, и бандиты? Никто не посмеет тебя упрекнуть, если ты разведешься с ним.

— Я… Мне… — Лиза встала. — Я должна подумать. Разобраться.

— Конечно, конечно, — Вейро закивал. — Конечно, подумай. Никто тебя не торопит.

Лиза лежала, уткнувшись в подушку, тихонько всхлипывая. Какая же она дура! Она сама привела этого Лесила в их дом, сама! Все рассказала ему, дала возможность влезть в семейные секреты, доверилась ему, а он, оказывается… Что же она наделала! Кто дернул ее тогда зайти в эту обшарпанную контору, нанять сыщика следить за мужем?! Почему она не поверила Джуке?

Лиза покрутилась на кровати, терзаемая мыслями, села. Хватит! Незачем изводить себя сожалениями, все равно сделанное уже не отменишь, не открутишь назад. Надо подумать, можно ли теперь все исправить. Из-за нее Джука оказался в беде, и она должна помочь ему. Но как?

Девушка стерла остатки слез, посмотрела, состроив рожицу, на отражение своего лица в зеркале. Фу, плакса! Шмыгнула носом. Так что? Вряд ли у Джуки были какие-то торговые дела с Лесилом. Это было что-то другое, что-то, что Лесил нашел, следя за ее мужем. Ну что ж, можно начать с этого. Попробовать выяснить, что же такого обнаружил сыщик, о чем не сказал ей.

— Рад приветствовать Вас, адепт, — Рон кивнул посланцу Девятки. — Надеюсь, Ваша поездка была легкой и не утомила Вас. Я отдал приказ оказывать Вам в пути всяческое содействие.

— О, поездка была изумительной! Я хочу поблагодарить Вас, Ваше Величество, за гостеприимство, и ту готовность, с которой Вы, несмотря на свою занятость, согласились принять меня, — адепт, приложил руку к сердцу, с поклоном вручил Рону верительное письмо. — Хочу сказать, у Вас прекрасная страна, чудесная, и совершенно для нас незнакомая. Мы так мало знаем о Вашей прекрасной стране! Это ужасно!

— Надеюсь, у Вас будет еще возможность познакомиться с ней поближе, — Рон улыбнулся.

— К моему величайшему сожалению, завтра я уже должен отбыть, — адепт сморщился. — Мои инструкции предписывают мне возвращаться сразу после встречи с Вами. Ах, если бы это зависело от меня! Но Вы же понимаете, я служу, и я обязан выполнять то, что мне велят, — адепт умоляюще сложил ладони. — Надеюсь, Вы извините меня?

— Так скоро? — Рон удивленно поднял брови. — Но почему? Вы даже не успеете посетить тренировочный лагерь, в котором находятся Ваши маги.

— Ах, Ваше Величество! — адепт взмахнул руками. — Цель моей поездки — лишь выразить Вам заверения в нашем глубочайшем уважении. А с командиром тренирующихся у вас добровольцев я встречусь сегодня вечером, он извещен о моем прибытии.

Рон хмуро смотрел на вертлявого адепта. Его прибытие теперь выглядело сплошной бессмыслицей. Что все это значит?

— Я также должен подтвердить, как высоко мы ценим дружеские отношения с Вашей страной и лично с Вами, Великим Гунгой Нирхаги, — адепт снова склонился в поклоне.

— Прошу прощения, но я хотел бы поправить Вас, — Рон устало вздохнул. — Я не являюсь Гунгой, я лишь Вождь Племен. У нас один Гунга — Гунга Крайт, других нет и не будет.

— О, простите, Ваше Величество! — адепт изобразил на лице раскаяние. Простите за эту вызванную невежеством ошибку! Мне так жаль… Кстати! — лицо адепта снова расцвело улыбкой. — Чуть не забыл! Вы знаете, мы, кажется, нашли Вашего Гуграйта.

— Да? — Рон, улыбаясь, смотрел на мага. Так вот оно что. А просто сказать об этом у адепта язык не поворачивался, обязательно надо было изобразить эдакую случайность. И как примитивно сделано! Не высокого же адепт мнения о нем. Конечно, глупый варвар, орк, зачем стараться. Ну-ну…

— Да! — адепт закивал. — Мы проводили операцию в Гиламе, и неожиданно обнаружили его у одного купца. Он, так сказать, в странном состоянии, то ли спит, не просыпаясь, то ли без сознания. Ну а этот купец… В общем, это длинная история, — адепт пренебрежительно махнул рукой. — Главное, он сейчас у нас, — маг замолчал, ожидая реакции.

Рон мечтательно улыбался. Девятке что-то нужно от него. Что ж, не надо торопить события, пусть адепт скажет все.

— Э-э… — адепт помялся, чувствуя, что молчание затягивается. — Знаете, я подумал, Вам это будет интересно.

— Да, интересно, — Рон кивнул.

— И Вы захоти его получить, попросить Девятку передать его Вам.

— Да, — Рон нахмурился, делая вид, что размышляет. — Наверное.

— Я уверен, Девятка будет счастлива удовлетворить Вашу просьбу! — адепт прижал руки к груди. — Без всякого сомнения, она передаст Вам Гуграйта, как знак укрепляющейся дружбы и доверия между нашими расами, глубочайшего уважения к Вам и Вашей стране, для поддержания развивающегося сотрудничества…

Рон кивал разливающемуся потоком слов адепту, почти не слушая его. Так чего же хочет Девятка? Про это не было сказано ни слова. Просто так отдают, и все? Совершенно на них не похоже. Что-то тут нечисто…

Рон осторожно покрутился в неудобном кресле, облокотился о подлокотник. Хорошо, если Девятка ничего не хочет от племен, может, она хочет для них? Нужен ли им сейчас Крайт? Рон задумчиво покусал губу. Он был благодарен Крайту — человеку, для него он был готов почти на все. Но Крайт — вернувшийся Бог… Куда поведет он племена теперь? Правда, как утверждает адепт, Крайт без сознания, значит, просто положить его в храм, для почитания… Но есть еще эти соплеменники Крайта, провозглашающие его своим королем. Как среагируют они? Потребуют Крайта себе? Не пытается ли Девятка натравить их на племена?

— … И позвольте мне сейчас удалиться, дабы как можно скорее донести Вашу просьбу до магистров!

— Да, конечно, — Рон привстал.

Адепт, кланяясь, задом скользнул к двери.

Рон потер нос, пододвинул к себе лист бумаги и чернила. Что ж, по крайней мере про отношение имперцев к появлению Крайта можно узнать уже сейчас.

Ранним утром, когда лишь узкий край горизонта расцветился синим, из резиденции Девятки в Гиламе выехал караван, состоящий из нескольких крытых повозок. Жители города спали, устав от ночной жизни или готовясь к дневной, ни одного прохожего не встретилось на его пути по улицам столицы Сардига, и все же отъезд каравана не остался незамеченным. Любопытные глаза, прячущиеся в подворотнях и тенях листвы деревьев, глядящие сквозь щели ставен и заборов неотступно следили за ним, сменяя друг друга, проводив до самых ворот города. И сообщение о его отъезде, прокатившись обратно по той же цепочке, легло запиской на стол Гланта.

А чуть позже, дождавшись, когда караван скроется в утреннем сумраке, в приоткрытые ворота мимо заснувших стражников темной тенью скользнул Дэлан.