Сражения группы армий «Центр»

Действовавший на главном направлении 47-й танковый корпус генерала танковых войск Лемельзена утром 5 июля ввел в бой только 6-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Гроссмана и 20-ю танковую дивизию генерал-майора фон Кесселя. Обе дивизии еще утром в результате успешных действий против советской 70-й армии далеко продвинулись в южном направлении.

Справа 46-й танковый корпус генерала пехоты Цорна должен был обеспечить оборону вдоль дороги Тросна — Курск, чтобы прикрыть фланг наступающего 47-го танкового корпуса. Три дивизии (слева направо) — 31-я пехотная генерал-лейтенанта Хосбаха, 7-я пехотная генерал-майора фон Раппарда, 258-я пехотная генерал-лейтенанта Хёкера — с боями приблизились к высотам на рубеже Гнилец, Обыденки, но вечером остановились перед тыловой линией обороны советской 70-й армии и дальше продвинуться не смогли.

Командование 9-й армии в первый же день сражения вынуждено было признать, что намеченные [244] цели нигде достигнуты не были и что обороняющиеся русские оказались значительно сильнее, чем считалось до этого. Поэтому генерал-полковник Модель приказал уже ночью вывести 2-ю танковую дивизию генерал-лейтенанта Люббе и 9-ю танковую дивизию генерал-лейтенанта Шеллера в полосу наступления 47-го танкового корпуса. Две этих дивизии должны были 6 июля окончательно сломить сопротивление русских и выйти на оперативный простор.

Наступил второй день битвы. На рассвете танки с гренадерами на броне пошли вперед, а пехота пошла на новый приступ. Но на этот раз русские действовали быстрее. Прежде чем каждая из наступающих групп немцев успела развернуться, ударил град русских снарядов.

Немецкий левый фланг все еще топтался на одном месте. Только солдатам 78-й штурмовой дивизии удалось приблизиться к Малоархангельску на расстояние семь километров. Приданному дивизии 87-му гренадерскому полку 36-й пехотной (моторизованной) дивизии при этом удалось овладеть узлом дорог Протосово. На второй день 41 -й танковый корпус остановился на высотах у Понырей.

На всем фронте 6 июля дела обстояли так же, как и здесь. Неутомимый генерал-полковник Модель сам ездил с одного угрожаемого участка фронта на другой и в ночь на 7 июля вывел все еще остававшиеся в распоряжении части в полосу корпуса, действующего на главном направлении.

В это же время советское командование определило это направление главного удара и в ту же ночь приказало развернуть две новые гвардейские артиллерийские дивизии на высотах под Ольховаткой и Понырями, а утром всем авиационным соединениям [245] 16-й воздушной армии нанести удар по немецкому 47-му танковому корпусу. Снова утро. Начало нового дня. 2-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Люб-бе выведена теперь в полосу снятой с фронта 6-й пехотной дивизии. 20-я, 2-я, 9-я и 18-я танковые дивизии находятся на узких полосах наступления перед высотами под Ольховаткой.

Ввод в сражение 2-й танковой дивизии оправдался. Танковые роты к полудню прорвали третью линию обороны русских и захватили северную часть цепи холмов под Ольховаткой. В сообщении из дивизии за этот день говорится:

7 июля во время совещания командиры батальонов и боевых групп попали под русскую бомбежку. (Командир 304-го пехотного полка полковник фон Гёрне и еще несколько человек погибли, майор Штерц ранен.) Во время этого налета был уничтожен также приданный батальону взвод связи из 48-го батальона связи. (Солдаты убиты или ранены, радиостанция на автомобиле, так называемый «майский жук» разбита бомбой.) Связь батальона с дивизией была обеспечена с помощью командирского танка. Технически с командирского танка имелась связь на средних волнах с танками командиров рот, кроме того, можно было установить связь в УКВ-диапазоне практически с каждым танком батальона, оснащенного радиостанцией Fu-5.

Несмотря на чрезвычайно большое количество подбитых танков противника, о котором наши роты могли доложить в те дни, — а может быть, именно поэтому — потери в людях и боевой технике были очень высокими. Они касались также личного состава подразделений связи. У пресловутой [246] высоты 204 Подзуборовка это наступление было остановлено. С передового батальонного командного пункта, находившегося в яме под подбитым Т-34, была установлена связь с соседней боевой группой — полковником Буком. При почти непрерывно ожесточенном артиллерийском обстреле поддержание этой связи было большой проблемой.

Несмотря на большие потери, связисты постоянно выходили на поиски обрывов на линии. Не защищенный броней маленький отряд связи оказался почти засыпанным землей прямо на высоте. При обстреле из «сталинских органов» машины и средства связи были повреждены, но продолжали работать.

Так же, как и здесь, левому флангу корпуса, действовавшего на направлении главного удара, продвинуться дальше не удалось, хотя к этому времени прибыла 18-я танковая дивизия генерал-майора фон Шляйбена и выдвинулась в район западнее Понырей справа от 292-й пехотной дивизии, чтобы предпринять атаку вдоль речки Снова в южном направлении.

Но именно здесь стояла храбрая советская 307-я стрелковая дивизия. За ней располагались позиции пяти артиллерийских дивизий и еще не бывших в бою бригад советского 3-го танкового корпуса.

Командующий 6-м воздушным флотом на 7 июля приказал всем своим соединениям вести постоянные боевые действия для оказания поддержки остановленным сухопутным войскам. Эскадры, группы и эскадрильи совершили в тот день 1687 боевых вылетов, во время которых было сбито 74 русских самолета и уничтожено 14 танков. Немецкие потери оставались в разумных пределах. [247]

Поэтому командующий воздушным флотом по согласованию с сухопутным командованием приказал 8 июля с 5.00 нанести главный удар всеми авиационными соединениями в полосе перед 47-м танковым корпусом, а через два часа — второй удар в полосе 21-го танкового корпуса.

8 июля должно было стать новым днем битвы.

13-й армейский корпус абсолютно неподвижно стоял на левом фланге. Уже с 2.30 советская артиллерия пресекала любое движение на немецкой стороне. Мощные атаки русские в течение дня направили прежде всего в полосу 78-й штурмовой дивизии. Их удалось отразить с большим трудом.

Соседний 21-й танковый корпус в тот день также не продвинулся дальше и вынужден был сам отражать контратаки русских.

И только на направлении главного удара в полосе 47-го танкового корпуса, казалось, войска немного продвинулись вперед. Группа армий ночью подвела 4-ю танковую дивизию генерал-майора Шнайдера и ввела ее в бой в узкой полосе между 2-й и 20-й танковыми дивизиями. Боевые группы 2-й и 4-й танковых дивизий были теперь объединены в одну бригаду и смогли действительно еще раз прорвать фронт обороны русских в южном направлении и овладеть высотами южнее Самодуровки. Но после этого русские перебросили сюда соединения 16-го и 19-го танковых корпусов, которые ожесточенно дрались за каждый метр земли и остановили дальнейшее продвижение. Местами дело доходило до настоящих танковых дуэлей вдоль захваченной линии холмов.

В результате этих боев образовалась брешь на стыке с соседним 47-м танковым корпусом. Армия попыталась закрыть ее с помощью собранной из [248] частей 20-й танковой и 31-й пехотной дивизий группы генерал-лейтенанта Эзебека. Образованная за два часа боевая группа перешла в атаку в 14.00. При этом 20-й танковой дивизии удалось вклиниться в оборону русских у Самодуровки, но прорыв расширить не удалось, так как внезапно ухудшившаяся погода не позволила применить авиацию. И один из немногих шансов был упущен.

Группа армий передала в распоряжение 47-го танкового корпуса еще один батальон 12-й танковой дивизии. Он был придан 6-й пехотной дивизии, которая теперь еще раз выходила в полосу наступления между танковыми дивизиями корпуса, действовавшего на направлении главного удара, чтобы атаковать Ольховатку с фронта.

В тот день больше не удалось вклиниться в систему обороны русских под Ольховаткой. Там обороняющиеся с помощью вкопанных танков, позиций артиллерии и противотанковых районов создали разветвленную полосу обороны, которую прорвать с фронта было просто невозможно. Командование 9-й армии теперь получило данные о подходе дополнительных резервов противника. В тот день были замечены не только свежие танковые бригады, но и воздушно-десантные бригады, то есть элитные войска, сквозь которые потрепанная армия (потерявшая уже 10000 человек) прорваться уже не могла.

Сложившаяся обстановка потребовала от немецкого командования новых планов. Генерал-полковник Модель вечером 8 июля прибыл на командный пункт 47-го танкового корпуса и вынужден был признать, что, учитывая неблагоприятные условия местности и нарастающий с каждым часом артиллерийский огонь противника, необходимо обдумать новые [250] намерения. 9 июля прибыл фельдмаршал фон Клюге и после беседы с генерал-полковником Моделем, генералами Харпе и Лемельзеном принял решение с этого же дня остановить все наступающие части и провести перегруппировку для нового наступления. Наступление должно было продолжиться 10 июля.

Поэтому 9 июля прошло несколько «спокойнее». Предстояло оснастить 47-й танковый корпус таким образом, чтобы он на следующий день, смог наконец, овладеть высотами у Ольховатки.

Генерал-лейтенант фон Эзебек принял командование ударной группой, составленной из 2-й, 4-й и 20-й танковых дивизий, которая 10 июля после короткой артиллерийской подготовки и атак эскадрилий пикирующих бомбардировщиков перешла в наступление.

Ударная группа к вечеру этого дня вышла на рубеж Теплое, западная окраина Самодуровки. 4-я танковая дивизия при этом смогла даже прорваться на холмистую местность юго-западнее этого района, а 2-я танковая дивизия втянулась в ожесточенные бои западнее Кутырок. Оборону противника ни на одном из участков прорвать не удалось.

Обстановка в полосах других корпусов оставалась без изменений. На правом фланге — в полосе 46-го танкового корпуса с вновь приданной 31-й пехотной дивизией генерал-лейтенанта Хосбаха немецкие соединения вынуждены были с большим трудом удерживать достигнутые рубежи. 41-й танковый корпус тоже оставался на достигнутых позициях. Только в полосе 23-го армейского корпуса, особенно 216-й пехотной и 78-й штурмовой дивизий наблюдалось [251] усиление артиллерийского огня противника. Таким образом, общая обстановка осталась без изменений!

Командование группы армий не игнорировало ухудшение обстановки и в тот день снова перебросило дополнительные дивизии в полосу 9-й армии. Так, в центр полосы 9-й армии в качестве резерва группы армий была подведена 12-я танковая дивизия генерал-майора фрайгерра фон Боденхаузена, а 10-я мотопехотная дивизия генерал-лейтенанта Шмидта должна была сменить потрепанную 292-ю пехотную дивизию. Главные силы 36-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Голльника тоже в качестве резерва группы армий были выдвинуты в район Змиевки.

Но уже в ночь на 11 июля стало окончательно ясно, что прорыв успеха уже не принесет. Фельдмаршал фон Клюге поэтому сразу же снял две резервные дивизии группы армий с направления на Ольховатку. Той же ночью генерал-полковник Модель отдал приказ на наступление 46-му танковому корпусу, по которому корпус должен был атаковать высоты под Никольским (то есть те же самые, что и соседний 47-й танковый корпус). Далее в приказе говорилось:

«1. Необходимо указывать лишь ближайшие доступные цели наступления, чтобы обеспечить их достижение любой ценой, и прежде всего располагать силами, выдвигающимися из глубины, чтобы использовать успех для дальнейшего наступления или, по крайней мере, при любых обстоятельствах удержать достигнутые рубежи.

2. Если в ходе боя оказывается, что достигнуть поставленной цели своевременно не удается, что, принимая во внимание время суток и погодные условия, еще можно принять все меры для удержания [252] захваченной местности, то должно быть принято решение о прекращении атаки, пока наступательные возможности полностью не иссякли в связи с большими потерями. В это время года такой момент принятия решения наступает, как правило, сразу после полудня. Все командиры отвечают за быстрое, своевременное определение готовности к обороне и перепроверку планов огневого поражения.

3. В критической обстановке командиры всех степеней должны быть на передовой.

Восстановление обстановки после контрудара всегда стоит больше крови, чем своевременное смелое использование всех сил и средств для удержания достигнутого успеха».

И все же вечером 11 июля стало ясно, что операция «Цитадель» топчется на месте. Теперь на всех участках фронта объединения Красной Армии начали наносить контрудары.

Когда вечер последнего дня битвы угасал за холмами Ольховатки, а последние пикирующие бомбардировщики вернулись с боевого задания, сражение за Курск было окончено.

Части 9-й армии генерал-полковника Моделя располагались часто всего в 100 метрах от главной линии обороны, с которой они перешли в наступление 5 июля в таком порядке:

23-й армейский корпус: 383-я, 216-я, 78-я пехотные дивизии, за ними треть 36-й мотопехотной дивизии, 8-й и 13-й егерские батальоны;

21-й танковый корпус: 86-я пехотная, 10-я мотопехотная, 18-я танковая, за ними — 292-я пехотная дивизии; [253]

47-й танковый корпус: 9-я танковая, 6-я пехотная, 2-я, 4-я, 20-я танковые дивизии, за ними — смешанный полк 12-й танковой дивизии;

46-й танковый корпус: 31-я, 7-я, 258-я и 102-я пехотные дивизии.

Это был день, когда не только была окончательно потеряна цепь холмов в районе Ольховатки, но и когда началось новое крупное наступление Красной Армии в тыл немецкой 9-й армии, которое могло нанести ей смертельный удар. Генерал-полковник Модель без какого-либо разрешения командования группы армий «Центр» и ставки фюрера приказал в ночь на 12 июля прекратить всякое дальнейшее наступление.

За несколько дней 9-я армия потеряла 3330 человек убитыми, 17 390 ранеными и пропавшими без вести.

Хотя потери Красной Армии в 85 000 человек, среди них — 17 000 убитыми и 34 000 пленными, были больше, они перевешивались тем, что группа армий «Центр» окончательно проиграла сражение! [254]

Содержание • «Военная литература» • Военная история

Орел — Брянск (12 июля — 17 сентября)

Из сводки Верховного главнокомандования вермахта от 5 августа 1943 года:

«На Орловской дуге в ходе сокращения линии фронта в ночь с 4 на 5 августа без помех со стороны противника был оставлен город Орел, что давно предусматривалось нашими планами. Все запасы были планомерно вывезены, военные объекты полностью разрушены».

Группа армий «Центр», за исключением ее обоих флангов, с зимы 1942–1943 годов вела позиционную войну, по всем своим формам напоминавшую Первую мировую. Солдаты 4-й, 2-й и 2-й танковой армий в зимние и первые весенние месяцы построили прочные сплошные оборонительные позиции, которые были не только повторением, но и более совершенным видом полевых укреплений времен Первой мировой войны.

В качестве примера такой оборонительной системы здесь можно привести главную линию обороны 134-й пехотной дивизии на Жиздре, неподалеку от Орла.

Естественно, на этой протяженной оборонительной системе ни дня не проходило спокойно. [255] Постоянно ударные и разведывательные группы пробовали на крепость оборону противника, захватывали «языков», захватывали оружие. Следовали артиллерийские или авиационные налеты с той и с другой стороны, в результате которых были потери. Затем с каждой неделей в ближайшем тылу все заметнее усиливалась деятельность партизан, вызывавшая некоторый беспорядок в системе транспорта и снабжения. Проводились также мелкие операции, такие как, например, в полосе вюртембергской 25-й мотопехотной дивизии, получившая кодовое наименование «Изабелла». Это только один пример из многих...

Тем временем пришла весна. Морозы сменила оттепель, а за ней — полная распутица. Но чем сильнее припекало солнце, тем в больший порядок приводились дороги, гати, железные дороги, строились новые госпитали и дивизионные дома отдыха.

Многие дивизии в эти недели и месяцы смогли получить пополнение в людях и технике. Среди пополнения были выздоровевшие после болезней и ранений, возвратившиеся из госпиталей в Германии, но было и новое пополнение, не привыкшее к фронтовым будням и часто в первые же недели платившее за это кровавую дань.

Когда началась битва за Курск, операция «Цитадель», в полосе 2-й танковой армии генерал-полковника Шмидта почти не было изменений, если не считать усиленного строительства оборонительных позиций в тылу. Но 12 июля 1943 года фронт полыхнул и здесь!

Верховное главнокомандование Красной Армии, несмотря на продолжавшееся наступление немцев на Курск, развернуло войска Западного, [256] Центрального и Брянского фронтов, чтобы с севера нанести удар в тыл 9-й армии генерал-полковника Моделя. Сама Москва определила битву под Курском как «первый этап», второй начался севернее Орла.

12 июля 1943 года сотни русских батарей провели мощную короткую артиллерийскую подготовку, в то же время сотни бомбардировщиков сбросили свои бомбы на немецкие позиции.

80 стрелковых дивизий и 14 танковых корпусов с 3500 танками в тот день атаковали немецкие линии обороны между городами Жиздра и Мценск.

В то роковое 12 июля там стояли три корпуса 2-й танковой армии генерал-полковника Шмидта:

55-й армейский корпус генерала пехоты Яшке (339-я, 110-я, 296-я, 134-я пехотные дивизии);

53-й армейский корпус генерал-лейтенанта Гольвитцера (211-я, 293-я пехотные, 25-я мотопехотная, 208-я пехотная дивизии);

35-й армейский корпус генерала пехоты Рендулич (34-я, 56-я, 262-я, 299-я пехотные дивизии).

В распоряжении командующего армией находились 112-я пехотная и 707-я охранная дивизии.

Эти немногие дивизии в первый день сражения были не в состоянии удержать наступление советских 10-й, 50-й, 16-й, 61-й, 63-й и 48-й армий.

Первый прорыв противнику удалось совершить восточнее Мценска на стыке 56-й и 262-й пехотных дивизий. Возникла брешь шириной 28 километров, которую немецкие войска так и не смогли закрыть. Боевые группы еще удерживали плацдарм на Суже.

Командующий 9-й армией генерал-полковник Модель, получив первые донесения о катастрофе в тылу своей армии, сразу же свернул сражение под Ольховаткой. Уже утром 12 июля он решительно снял [257] с фронта 12-ю танковую и 36-ю мотопехотную дивизии и приказал срочно перебросить их в район Мценска. В 8.00 такой же приказ получили все истребительно-противотанковые дивизионы резерва Верховного главнокомандования. К вечеру 18-я и 20-я танковые дивизии, а также 848-й артиллерийский дивизион резерва Верховного главнокомандования покинули передовую и ускоренным маршем устремились в угрожаемый район восточнее Орла.

Главное командование сухопутных войск согласилось с этими мерами. Уже во второй половине дня Гитлер отстранил от должности командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Шмидта, а в 17.45 новым командующим назначил генерал-полковника Моделя.

В тот же день генерал-полковник на самолете вылетел в Орел. Теперь он был командующим 2-й танковой армией и 9-й армией и командовал самостоятельно на новом главном направлении во время опаснейшего кризиса для группы армий «Центр».

Сражение тем временем продолжалось дальше...

Но на второй день начавшегося сражения за Орел уже не один Мценск оказался местом приложения основных усилий в обороне. Советский 5-й танковый корпус при поддержке 8-го гвардейского стрелкового и 16-го стрелкового корпусов прорвал немецкий фронт северо-западнее Волхова, а 11 -й гвардейский стрелковый корпус прорвал главную линию обороны восточнее города.

Таким образом, весь северо-восточный' фронт обороны 2-й танковой армии рухнул! В то время как на севере прорыв русских отборных соединений в тот день достигал от 3 до 25 километров в глубину, немецкий 35-й армейский корпус боролся за свое [258] существование восточнее Мценска, чтобы отразить угрожающий прямой удар Красной Армии на Орел.

Там между Мценском и Орлом на пути огненного потока встали рейнская 34-я пехотная дивизия генерал-майора Хохбаума, саксонская 56-я пехотная дивизия генерал-майора Людеке, австрийская 262-я пехотная дивизия генерал-майора Карста и гессенская 299-я пехотная дивизия генерал-майора графа фон Ориола и смогли, несмотря на большие бреши в обороне, в некоторой мере сохранить взаимодействие.

Прибывающие в полосу 2-й танковой армии танковые дивизии были сразу же направлены на угрожаемые участки фронта между Жиздрой и Мценском, чтобы в том виде, в котором прибыли, контратаковать советские стрелковые и танковые соединения. 5-я танковая дивизия генерал-майора Фекенштедта, 18-я танковая дивизия генерал-майора фон Шляйбена и 20-я танковая дивизия генерал-майора фон Кесселя были повернуты против участков прорывов на запад и юго-запад, в то время как 12-я танковая дивизия генерал-майора фрайгерра фон Боденхаузена изготовилась для контрудара юго-восточнее Болхова.

Дивизия начала атаку ранним утром 13 июля. В то время как на участке 14-го мотопехотного полка наступление развивалось так, как об этом пишет унтер-офицер Хуфнагель, противник сначала потеснил 13-й мотопехотный полк. Во время атаки противника из Дубны в 6.45 к юго-востоку от нее был окружен 1-й батальон 13-го мотопехотного полка (майор Фридрих). В этой обстановке в 4.45 командир корпуса захотел знать, что на самом деле сделала дивизия, и в разговоре упрекнул начальника оперативного отдела, что дивизия ничего не сделала. Он захотел [259] отстранить командира дивизии и начальника оперативного отдела.

В 6.45 командующий армией приказал дивизии немедленно нанести удар в восточном направлении, чтобы создать рубеж обороны от Речицы до Никольского. Эти приказы пришли в дивизию слишком поздно. Слишком сильно дивизия вечером 12 июля была связана фронтальной атакой, приказ на которую был получен как из корпуса, так и из армии. Бессмысленная фронтальная атака, особенно в утренние часы стала причиной потери 45 танков. 120 танков противника уже находились в районе Ульяново. При поддержке крупных сил пехоты он все еще атаковал дивизию 50–60 танками, хотя 40 его танков уже были подбиты. Кроме того, две крупные группы танков противника атаковали дивизию с запада и юга. В этой обстановке в 11.00. дивизия была подчинена командиру 211-й пехотной дивизии генералу Мюллеру. Это показывает неуважение, которое испытывало командование корпуса и армии к командованию дивизии. До 12.00 рубеж юго-западнее отметки 234,9, Никитское все еще удерживался. Затем под сильным натиском противника, особенно на правом фланге под Старицей, войска вынуждены были отойти на рубеж Медынцево, Холмичи. При этом части на передовой стали испытывать недостаток боеприпасов. На правом фланге русские прорвались далеко в глубину до Дудорово.

Итак, насколько известно из короткого, боевого донесения командира 5-й танковой дивизии, наступление немцев с самого начала было обречено на неудачу. Дивизии и боевые группы бросались в сражение в том виде, как прибывали. Бороться рассыпным [260] строем против сплоченных фаланг превосходящего противника бесполезно. Хотя моторизованные боевые группы танковых дивизий предотвратили быстрый прорыв русских армий в тыл немецких войск и в Орел, ни на одном из участков наступление остановить не удалось.

Теперь генерал-полковник Модель быстро перебрасывал из прежней полосы наступления армии во время операции «Цитадель» на Орловскую дугу управления корпусов и пехотные дивизии, чтобы избежать там большей катастрофы. Тем временем русский прорыв западнее Волхова настолько глубоко распространился в тыл немецких обороняющихся войск, что под угрозой оказался Карачев, а вместе с ним и дорога Орел — Брянск.

Пехотные дивизии были вынуждены, оставив тяжелую технику, а также орудия, постоянно с боями отходить. В качестве примера приведем сообщение боевой группы северо-немецкой 110-й пехотной дивизии:

Только на рассвете у командования боевой группы появилась возможность получить ясное представление о местности, обстановке и предстоящих действиях боевой группы. Соответствующие приказы больше не выполнялись, так как артиллерия и низколетящие самолеты противника пресекали любое передвижение. Но атаки против боевой группы, правда, еще не было. Связь с дивизией отсутствовала.

В боевой группе считали, что противник хочет сэкономить на атаке, потому что она рано или поздно упадет ему в руки, как спелый фрукт. Ждали приказ об отходе.

Он пришел в 10.00. Боевой группе, несмотря на опасную обстановку, оставив прикрытие, удалось [261] оторваться от противника и занять новую отсечную позицию в тылу, которая была разведана охранением и разведывательными дозорами, высланными вперед сразу, как только был получен приказ об отходе.

На этой новой позиции тоже с самого начала представляла опасность простиравшаяся слева на юг лесистая местность, на которой совершенно определенно находились неустановленные силы противника. Вопреки ожиданиям, противник сразу не атаковал. Только обстреливал новые позиции из артиллерийских орудий и «сталинских органов». Появившиеся перед боевой группой и на флангах группы казаков дали понять, что ей противостоят кавалерийские соединения.

Обстановка была критической, когда с возвышенной лесистой местности, слева сзади по левому флангу, был открыт минометный огонь.

Связь с дивизией была прервана с 10.00. Планы, расположение дивизии и ее командного пункта были неизвестны. Радиосвязь не работала. Боевая группа, к которой присоединялись многочисленные отставшие от своих частей и вооруженные иногда только стрелковым оружием солдаты, приняла решение продолжить без приказа отход в южном направлении.

Командир боевой группы передал о своем решении по радио: дальнейший отход в южном направлении с надеждой выхода на позиции корпуса или дивизии. Ответа не было. Подтверждения тоже. (Как потом оказалось, радиограмма была принята корпусом.) Этот отход тоже удался. Наши ударные группы прочесали край возвышенности, поросшей лесом, и предотвратили оттуда фланкирующий огонь [262] противника. Многочисленные казачьи полки противника следовали за нами. Они то и дело появлялись из многочисленных складок местности. Временами противник давал по нам залп из «сталинских органов».

При этом командование боевой группы, которое само часто оказывалось под огнем «сталинских органов», отмечало, что их моральное действие в первые моменты было значительно большим, чем убойное. Потери были неожиданно низкими, и войска быстро к ним привыкли.

Боевая группа снова остановилась на цепи холмов, чтобы привести части в порядок и продолжить отход после успешной обороны.

Для многих немецких частей отход часто означал конец, так как русские танки были быстрее, чем гужевые колонны пехотных дивизий. Многие роты прикрытия, которые часто по несколько часов обороняли опорные пункты или деревни, в те дни перестали существовать.

Верховное главнокомандование Красной Армии тем временем направило дополнительные армии в район прорыва под Орлом, среди них была 11 -я гвардейская и 4-я танковая. С 18 июля они пытались расширить и углубить бреши, пробитые в немецкой обороне. Храбрость отдельных немецких частей была необычайной. Некоторые дивизии, боевые группы показывали удивительную стойкость, но оказать влияние на критический ход сражения не могли.

Танковые полки действовали только мелкими группами, часто без достаточной поддержки гренадеров, противотанковых средств и саперов. Санитары не спали по несколько суток, так как вал раненых [264] нарастал с каждым днем, а эвакуация означала гонки со смертью. Солдаты-связисты оставались в окопах со своими радиостанциями даже тогда, когда противник давно уже их прошел. Достойны восхищения и подвиги тыловых служб. Там служили солдаты, пережившие еще Первую мировую войну и которые теперь со стоическим спокойствием на своих грузовиках, тягачах или подводах эвакуировали имущество.

Отличились многие дивизионные боевые группы, среди них — судетская 46-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Хауффе, вюртембергская 78-я штурмовая дивизия генерал-лейтенанта Траута, гессенская 129-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Прауна, австрийская 2-я танковая дивизия генерал-майора Люббе, австрийская 9-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Шеллера, померанская 12-я танковая дивизия генерал-майора фрайгерра фон Боденхаузена и собранный из добровольцев со всех концов рейха недавно сформированный конный полк «Центр» подполковника фрайгерра фон Бёзелагера.

Подвиги всех этих частей и соединений и бои остальных дивизий группы армий «Центр» становятся ясными из сообщения командира нижнебаварской 10-й мотопехотной дивизии генерал-лейтенанта Шмидта:

21 июля должны были захватить холмистую местность под Столбище и Карентяево. Но на рассвете советские войска крупными силами прорвались на правом фланге соседней слева 9-й танковой дивизии и их танки и пехота оказались прямо перед командным пунктом 20-го гренадерского полка. Находившемуся там как раз командиру дивизии удалось поднять по тревоге в Каратеево, где находился его командный пункт, танковый батальон 9-й танковой [265] дивизии. С его помощью прорыв противника был ликвидирован. На командном пункте 10-й мотопехотной дивизии внезапно появился танк противника, который удалось подбить огнем прямой наводкой из орудия 10-го артиллерийского моторизованного полка.

Намечавшаяся атака на высоты под Солбищем и Карентяевым из-за критической обстановки на левом фланге дивизии и из-за недостатка артиллерийских боеприпасов в тот день так и не состоялась. На занимаемых позициях дивизия перешла к обороне. Возникшую брешь между 10-й мотопехотной и 9-й танковой дивизиями взяли под охрану моторизованные дозоры обеих дивизий.

Рано утром 22 июля в Большом Черне, где находился дивизионный командный пункт, появился Т-34. Он был уничтожен огнем из противотанковой пушки. Затем начались мощные атаки противника при поддержке более 20 танков и авиации на позиции дивизии, направление главного удара пришлось на 41-й гренадерский полк. До 8.00 храбрый полк в ближнем бою уже уничтожил 8 танков противника. Пехота образцово дала танкам пройти через себя и обороняла главную линию обороны от пехоты противника. Большое количество танков было уничтожено в тылу с помощью противотанковых средств, 88-мм зениток или артиллерией. Как и южнее Орла, в этих боях блестяще зарекомендовали себя недавно поступившие на вооружение противотанковые пушки на самоходных лафетах.

В течение дня противник пытался еще тремя атаками прорвать позиции дивизии. Все атаки были отражены, в том числе и с помощью контратак. К [266] вечеру дивизия прочно удерживала главную линию обороны.

16 танков советского 4-го полка прорыва горели в полосе обороны дивизии. Потери противника в живой силе за прошедшие дни были высоки, что доказывали многочисленные убитые на территории, захваченной дивизией. Но и наши потери были существенными. С 1 июля дивизия потеряла 20 офицеров убитыми и 38 ранеными, 407 солдат и унтер-офицеров убитыми и 1800 ранеными.

Но никакая храбрость не помогала. Наступающие соединения русских 23 июля вышли на реки Ока и Оптуха. Последние рубежи обороны были потеряны. Поэтому вскоре генерал-полковник Модель приказал оставить Орел. Саперные части по приказу взрывали в городе все железнодорожные станции, железнодорожные объекты, мосты после того, как их покидали войска. Созданная из частей 8-й танковой дивизии генерал-майора Фихтнера, 129-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Прауна и 293-й пехотной дивизии генерал-майора Арндта арьергардная группа осталась в городе, чтобы еще в течение нескольких дней скрывать отход немецких войск.

Один из солдат писал о своих впечатлениях:

«Орел будет оставлен! Сильная активность авиации противника. Советы непременно хотят перекрыть тот перешеек, в котором мы сидим. К тому же идут грозы с затяжными дождями. Наконец, к этому добавился еще и артиллерийский обстрел. Это — настоящий ад... Все вокруг горит...»

Передовые части советских 3-й и 63-й армий 4 августа ворвались в полностью разрушенный Орел. Теперь группа армий «Центр» была вынуждена оставить [267] все еще далеко выдающийся на восток выступ фронта у Орла, чтобы предотвратить вторую катастрофу, сходную со сталинградской.

По согласованию со ставкой фюрера фельдмаршал Клюге отдал приказ об отводе фронта и о занятии так называемой позиции «Хаген», которую давно уже строили строительные и саперные батальоны, а также военнопленные. Она начиналась с половины дороги между Карачевым и Брянском и тянулась дальше на юг, западнее Димитровска и примыкала к главной линии обороны 2-й армии.

Несмотря на сильный натиск русских, отход проходил в основном планомерно. В первую неделю августа фронт проходил юго-западнее Кром, через район Нарышкино, восточнее Карачева и восточнее Жиздры. Но в последующие десять дней пришлось оставить четыре города, поэтому в конце августа позиция «Хаген» проходила между Кировом (на севере), восточнее Брянска (в центре) и Севска (на юге). Она стала новой линией фронта группы армий «Центр».

За эти дни группа армий «Центр» потеряла около 120 000 человек, 850 противотанковых орудий, 350 танков и много другого военного имущества. Эти потери в последующие недели и месяцы восполнить не удалось. Красная Армия воспользовалась благоприятной обстановкой и нанесла удар по располагавшимся севернее Орла соединениям 4-й и 3-й танковой армий, так что весь фронт группы армий «Центр» оказался вовлеченным в огромное сражение.

15 августа управление 2-й танковой армии было снято с фронта и выведено в резерв группы армий. Через шесть дней главное командование сухопутных [268] войск объявило о его переводе в распоряжение группы армий «Е» на Балканах.

Таким образом, в конце августа 1943 года в составе группы армий «Центр» осталось четыре армии. 2-я армия генерала пехоты Вайса с командным пунктом в Петрикау располагалась на южном фланге между Припятскими болотами и Березиной. С севера к ней примыкала 9-я армия генерал-полковника Моделя с командным пунктом в Бобруйске. 4-я армия генерал-полковника Хайнрици с командным пунктом в Орше вела боевые действия на центральном участке, а между Днепром и Двиной стояла 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнхардта. Ее командный пункт находился в Витебске.

Покоя на фронте не было.

Войска советского Центрального фронта 26 августа провели вторую фазу наступательной операции. Удар, нанесенный четырьмя общевойсковыми и одной танковой армиями, был направлен в стык между 2-й и 9-й армиями. Уже в самом начале соединения Красной Армии совершили глубокий прорыв в районе Севска. Находившийся там 20-й армейский корпус генерала артиллерии фрайгерра фон Романа был неспособен оказывать длительное сопротивление своими измотанными дивизиями — 86-й пехотной генерал-лейтенанта Вайдлинга и 251-й пехотной генерал-майора Фельцмана. 27 августа был потерян Севск. Командование армии в тот же день организовало контрудар, чтобы возвратить город, но безуспешно. Тем временем русские в этом районе создали плацдарм 20 километров шириной и 10 километров глубиной, на котором они разместили еще одну танковую армию. [269]

Точно на стыке дивизий 9-й и 4-й армий возникла опасная обстановка. Стало ясно, что русское командование хочет разгромить 9-ю армию. Но фланговые корпуса — 41-й танковый генерала танковых войск Харпе и 19-й армейский генерала пехоты Шмидта — снова смогли спасти положение, хотя им и пришлось отойти на Угру.

В ходе русского наступления на этом участке фронта 29 августа противнику был оставлен город Ельня, за который уже шли жестокие бои осенью и зимой 1941 года.

В это время на юге, на стыке 9-й и 2-й армий, развился опасный кризис. 9-я армия, несмотря на неоднократные заявления своего командующего, должна была сразу расстаться с тремя дивизиями. Поскольку силы русских намного превосходили, фельдмаршал фон Клюге приказал отвести фронт всей группы армий на рубеж Путивль, Кроловец, Десна, Брянск, Болва. Командный пункт группы армий был переведен в Оршу. В те дни фельдмаршал доложил в ставку фюрера, что группа армий больше не в состоянии вести активную оборону, так как «стойкость войск подорвана тяжелыми кровопролитными боями, ясно осознаваемым и заметным материальным и численным превосходством противника».

Советское Верховное главнокомандование, научившееся на своих ошибках двух первых лет войны, продолжало операции по всему фронту. Вопрос транспорта и снабжения для него в то время имел второстепенное значение, так как теперь можно было пользоваться хорошо отремонтированными и оборудованными вермахтом дорогами, разрушенные железнодорожные станции быстро восстанавливались военнопленными и принудительно [270] мобилизованными рабочими, а предоставленные Соединенными Штатами автомобили легко решали проблему доставки грузов.

Все советские фронты вели наступление.

В полосе 2-й армии один за другим были потеряны города Короловец, Мутино и Собич. 6 сентября армия с боями отошла за Десну. На берегу, занятом противником, остались плацдармы под Витемлей, Новгород-Северским, Лесконогами и Очкином.

Командование группы армий теперь не могло оказать помощь ни на одном из участков и ни с одного из участков ее взять. Фронт «горел» на всем протяжении.

Войска Западного и Брянского фронтов приближались к Смоленску. 39-й танковый корпус генерала артиллерии Мартинека самоотверженно оборонял дорогу Ярцево — Дорогобуж. Но противник захватил ее. Войска вынуждены были отступить.

Наихудшая и непоправимая обстановка для группы армий «Центр» складывалась теперь на правом фланге. Там была потеряна связь с соседней группой армий «Юг», когда это объединение покидало Украину. При этом вся немецкая 2-я армия «повисла в воздухе» и вынуждена была поспешно отводить свой фронт далеко на запад. Главная линия обороны теперь проходила по Десне на протяжении 170 километров.

2-я армия генерала пехоты Вайса в августе 1943 года располагала только 13-м армейским корпусом генерала пехоты Штаубе. Четыре дивизии были растянуты по широкому фронту: 82-я пехотная генерал-майора Хайне, 327-я пехотная генерал-лейтенанта Фридриха, 340-я пехотная генерал-майора Приннера и 377-я пехотная генерал-лейтенанта Зинцингера. [271]

Группа армий вынуждена была придать армии дополнительные соединения, чтобы предотвратить развал всего фронта по Десне. Так, в начале сентября после передачи 13-го армейского корпуса группе армий «Юг» на южном участке группы армий оказались 20-й армейский корпус генерала артиллерии фрайгерра фон Романа (6-я и 137-я пехотные дивизии) и 56-й танковый корпус генерал-лейтенанта Хосбаха (7-я, 31-я, 86-я, 102-я, 251-я пехотные, 4-я, 8-я и 12-я танковая дивизии).

Как южнее, так и в полосе 9-й армии советские войска вышли на Десну. В первую неделю сентября главные силы армии отошли на брянский плацдарм. Временные успехи под Монастырищем и Рославлем ничего не изменили в том, что теперь Брянск и Смоленск стали фронтовыми городами.

Уже в первые дни сентября под Брянском наметился кризис, когда советская 50-я армия и 2-й гвардейский кавалерийский корпус внезапно форсировали Десну под Кировом и перерезали железную дорогу Брянск — Смоленск.

Только благодаря способностям и личной активности генерал-полковника Моделя не последовал развал фронта. Командующий армией, который в те дни случайно оказался в районе Брянска, немедленно собрал все имевшиеся под рукой части, в том числе строительные батальоны, обозников, отпускников и лично возглавил их и прибывающие части 5-й и 20-й танковых дивизий при нанесении контрудара. Только когда на поле боя появились боевые группы 129-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Прауна, 383-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Хофмайстера и 707-й охранной дивизии генерал-майора Бузиха, к 19 сентября удалось поправить положение. [272]

Город Брянск в те дни был оставлен русским. Советская 1-я гвардейская армия, несмотря на отчаянное сопротивление 95-й, 110-й, 134-й, 299-й, 339-й пехотных дивизий, 17 сентября овладела Брянском.

В то же время был потерян крупнейший и важнейший город на центральном участке восточного фронта — Смоленск. Там 14 сентября началось крупное наступление войск Западного фронта против 4-й армии генерал-полковника Хайнрици. Немецкий 27-й армейский корпус генерал-лейтенанта Шнекенбургера находился на направлении главного удара. Русским войскам удалось сразу прорвать немецкий фронт на глубину 8 километров. 9-й армейский корпус генерала пехоты Шмидта со своими четырьмя дивизиями тоже ожесточенно оборонялся, но не смог удержать главную линию обороны даже в течение первых суток.

Через два дня непрерывный дождь принес ослабление русских ударов, так как все пути и дороги превратились в полосы грязи.

18 сентября фельдмаршал фон Клюге приказал 4-й армии отойти на позицию «Пантера»!

В результате сражение за Смоленск, который 25 сентября перешел в руки русских, было проиграно.

Протяженность фронта группы армий все еще составляла 700 километров, В конце сентября на нем находились 42 пехотные, две мотопехотные, шесть танковых и четыре авиаполевые дивизии.

Наступила осень.

Красная Армия, несмотря на ухудшение погоды, не хотела прекращать начатое с целью разгрома группы армий «Центр» наступление. Образованный из войск Западного фронта 1 -й Белорусский фронт продолжал наступление на южном фланге группы [273] армий. Немецкая 2-я армия была отброшена с рубежа Гомель, Бобруйск. Советские войска в нескольких местах форсировали Днепр. Гомель попал в руки противника.

Командование группы армий в связи с новым развитием обстановки в октябре 1943 года перенесло командный пункт из Орши в Минск. Командующий группой армий фельдмаршал фон Клюге во время поездки на фронт 28 октября попал в аварию, получил ранение и был отправлен на лечение в Германию. Новым командующим стал фельдмаршал Буш, бывший командующий 16-й армией в полосе группы армий «Север». Вскоре после этого генерал-полковник Модель также покинул центральный участок восточного фронта и принял командование группой армий «Северная Украина». Командующим 9-й армией стал генерал танковых войск Харпе.

Но теперь, почти под Новый год, полем боя стала полоса державшей оборону на северном фланге группы армий «Центр» 3-й танковой армии. Обстановка на 250-километровом фронте между Демидовым и Витебском летом и осенью оставалась без изменений.

Главное командование сухопутных войск 14 сентября определило новую разграничительную линию группы армий, которая теперь должна была проходить в двенадцати километрах южнее Невеля. При этом прежний левофланговый корпус 3-й танковой армии — 43-й армейский (83-я, 205-я и 263-я пехотные дивизии) был передан группе армий «Север». Армия в качестве пополнения для обороны своего северного фланга получила недавно сформированный, но едва ли приспособленный для сухопутного боя 2-й авиаполевой корпус генерала авиации Шлемма. [274]

Приказ об отходе на линию «Пантера» принес 3-й танковой армии первый тяжелый кризис. 6 октября двум советским ударным армиям впервые удалось прорваться на стыке с соседней группой армий «Север», полностью разгромить там 2-ю авиаполевую дивизию и расширить брешь между двумя немецкими группами армий до 18 километров. Возникла большая опасность для всего фронта.

Командование группы армий «Центр» бросило все имеющиеся соединения в район Невеля. 6-й воздушный флот направил эскадрильи бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков против наступающих танков русских. Но связь с группой армий «Север» установить не удалось.

Направленное на этот участок фронта управление 9-го армейского корпуса генерала пехоты Клеснера приняло под свое командование 20-ю танковую, 129-ю пехотную дивизии, 505-й танковый батальон и 846-й дивизион резерва Верховного главнокомандования на угрожаемой полосе фронта. Хотя опасность удалось устранить, положение восстановить не удалось.

Наступила осенняя распутица, но у русского наступления остановок не было.

Войска 1-го Прибалтийского фронта (бывшего Калининского) 9 ноября начали новое наступление, в результате которого советские соединения оказались в районе Пустошка на железной дороге Невель — Полоцк. Предпринятый армией контрудар 9-го армейского корпуса (252-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Мельцера и 20-я танковая дивизия генерал-майора фон Кесселя) не удался. Связь с группой армий «Север» установить так и не удалось.

Затем началось сражение за Витебск и наступила зима 1943–1944 годов. [275]

Содержание • «Военная литература» • Военная история

1944

Витебск (13 декабря 1943 г. — 28 марта 1944 г.)

Из сводки Верховного главнокомандования вермахта от 3 марта 1944 года:

«Под Витебском на двух участках советские пехотные и танковые бригады перешли в наступление».

Пока продолжались бои, чтобы закрыть брешь между группами армий «Центр» и «Юг», командование советского 1-го Прибалтийского фронта внезапно начало зимнее наступление совершенно в другом направлении.

3-й гвардейский кавалерийский корпус восемью стрелковыми дивизиями и шестью механизированными и танковыми бригадами 8 ноября 1943 года внезапно начал фронтальное наступление на крупнейший в полосе немецкой 3-й армии город Витебск. Державшая там оборону 206-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Хиттера, несмотря на самоотверженное сопротивление, не смогла предотвратить прорыва русских. В первый же день он достиг пяти километров в ширину и трех километров в глубину. 301-й гренадерский полк (восточно-прусские солдаты из района Инстербурга и Гумбинена) был [276] временно окружен, но на следующую же ночь смог прорваться к своим.

Командир 6-го армейского корпуса генерал пехоты Йордан сразу же потребовал от соседних соединений (в том числе от 211 -й охранной дивизии генерал-майора Экхардта) провести немедленные контратаки. Но поскольку из-за тумана поддержки авиации не было, контратаки захлебнулись.

Теперь, 13 ноября, прорыв трансформировался в оборонительное сражение за Витебск. 3-й гвардейский кавалерийский корпус 16 ноября западнее озера Ордове прорвал немецкий фронт и повернул на юг в направлении Городка.

Таким образом, 3-я танковая армия оказалась обойденной с тыла!

Ее командующий генерал-полковник Рейнхардт, учитывая сложившуюся критическую обстановку, хотел оставить весь выступ фронта под Витебском, чтобы выровнять линию обороны. Но командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш в резкой форме отклонил все его ходатайства по этому поводу. Генерал-полковник Рейнхардт не испугался и направил доклад прямо в ставку фюрера, откуда получил категорический приказ Гитлера: «Ни шагу назад! Нанести контрудар!» Командованию 3-й танковой армии не оставалось ничего другого, как подчиниться. Управление 53-го армейского корпуса генерал-лейтенанта (с 1.12.1943 года — генерала пехоты) Гольвитцера приняло командование над всеми частями, находившимися в районе западнее Витебска. На тот момент там были только тыловые службы. Боевые батальоны среди них вряд ли нашлись. Вдруг 24 ноября [277] наступила оттепель, дороги сразу же превратились в топь, а луга — в болото. И русские танки были вынуждены остановиться. Эта передышка позволила немецким частям закрепиться на тех участках, где они оказались.

Зима не заставила себя долго ждать.

9 декабря снег покрыл обширные леса и болота под Витебском. Ударил мороз.

Сражение под Витебском началось снова. 13 декабря две советские армии нанесли удар по северному флангу 3-й танковой армии. Там находился 9-й армейский корпус, командование которым как раз принял генерал-лейтенант Вутман. В его состав входили 87-я, 129-я, 252-я пехотные, 20-я танковая, 2-я и 6-я авиаполевые дивизии. Они были не в состоянии противостоять мощному удару. Русские танковые соединения неудержимо рвались к дороге Невель — Городок и почти окружили 9-й армейский корпус. Командующий группой армий снова отклонил приказ генерал-полковника Райнхардта об отходе. Только 15 декабря Гитлер решил его утвердить.

Однако для солдат саксонско-тюрингской 87-й пехотной дивизии полковника фон Штрахвица этот приказ пришел слишком поздно. Дивизия на следующий день оказалась в окружении и всякая связь с ней оборвалась.

Полковник фон Штрахвиц собрал дивизию и попытался в первый же день прорвать окружение под Малашкиными. Передовая группа полковника Гайс-лера (он погиб в том бою) пошла в штыковую атаку на русские стрелковые полки. Некоторые взводы и отделения пели «Германия, Германия превыше [278] всего!..» Песня была неуместной, зато сражение было жестоким. Но прорваться удалось!

Из окружения не вышли 45 погибших офицеров, 1496 унтер-офицеров и солдат. Была потеряна вся боевая техника, тяжелое вооружение, боеприпасы и все транспортные средства.

Красная Армия снова продолжила наступление и уже 17 декабря пробила брешь между 129-й пехотной и 20-й танковой дивизиями.

Теперь командование группы армий заметило серьезность обстановки и приказало немедленно перебросить в полосу 3-й танковой армии 197-ю пехотную, 5-ю егерскую дивизии и мотопехотную дивизию «Фельдхеррнхалле».

Никакой паузы не было, так как теперь советские войска сосредоточивались восточнее Витебска для нанесения прямого удара. Первое мощное наступление 19 декабря с применением тяжелых танков прорвало фронт 14-й пехотной (моторизованной) дивизии генерал-майора Флёрке.

Солдаты этой сильной саксонской дивизии при поддержке 519-го истребительно-противотанкового дивизиона резерва Верховного главнокомандования затем отразили удар и смогли ликвидировать прорыв. Но только через два дня обстановка на этом участке фронта была восстановлена.

Еще через два дня фронт был снова прорван на стыке 206-й и 246-й пехотных дивизий. Русские танки прорвались к дороге Витебск — Сураж.

Командный пункт дивизии несколько дней назад был переведен в Вязюти на шоссе Витебск — Смоленск. 301-й полк разместился в доме отдыха под [279] Воронами. За решительную оборону у дворов Войтово подполковник Хельмигк был награжден Рыцарским крестом. В это время майор Земрау был переведен из дивизии, его преемником на должности адъютанта стал майор Печельт. Мысли постоянно возвращаются к Рождеству.

Продолжающаяся пятинедельная битва под Витебском началась севернее и северо-восточнее этого города. А 23 декабря 1943 года распространилась и на юго-восток от него, где 206-я пехотная дивизия находилась на самых горячих рубежах обороны. Здесь наступление вели 12 стрелковых дивизий русской 33-й армии, а также 6 танковых бригад. Цель этого наступления заключалась сначала в выходе на железную дорогу Орша — Витебск, а затем 33-я армия должна была нанести удар в северо-западном направлении одновременно с наступавшей северо-западнее Витебска в южном направлении 4-й ударной армией и соединиться с ней на Двине, чтобы окружить находящиеся в районе Витебска немецкие войска.

Наступление противника с юго-восточного направления продолжалось до высот на южной опушке леса Тропы. Противнику удалось здесь на участке 413-го полка совершить мелкие прорывы. Центром оборонительных боев стала деревня Синяки, которая несколько раз переходила из рук в руки. Другими горячими точками были станция Крюки, деревня Дыманово и мост рядом с ней. Здесь противник вышел на шоссе Петербург — Киев. Там была направлена в контратаку дивизия «Фельдхеррнхалле», но по бездорожью ей продвинуться не удалось. За две ночи, несмотря на постоянное боевое соприкосновение с [280] противником, удалось сменить 413-й полк 301-м. После этого один батальон дивизии «Фельдхеррнхалле» был переведен на спокойный левый фланг дивизии.

В первый день нового 1944 года командование дивизии разместилось на командном пункте в Леточках, деревне на берегу реки Лучеса.

Сражение за Витебск дошло до своей кульминации. Советский 5-й танковый корпус прорвал позиции 129-й пехотной дивизии и 3-й авиаполевой дивизии, одним броском прорвался к Городку и занял этот важнейший город в тылу фронта 3-й танковой армии.

В течение двух дней Рождества по всей главной линии обороны шли постоянные ожесточенные бои между превосходящими танковыми войсками противника и изнуренными солдатами 3-й танковой армии. 37 стрелковых, одна кавалерийская дивизия и 15 танковых бригад Красной Армии в эти праздники устремились в сражение. Некоторые участки обороны были потеряны, в других местах измотанные дивизии отходили на запасные позиции.

30 декабря 1943 года советские танки выехали прямо к командному пункту генерал-полковника Рейнхардта. Командный пункт армии был переведен в Бешенковичи. Термометр показывал минус шесть градусов, в тот и последний день года был сильный снегопад.

В 5-й егерской дивизии тот день прошел так: Так развивался новый день боев. Залегшие на передовой во время тяжелого боя егеря и не подозревали, что о них кто-то докладывает в штабах, ведет телефонные переговоры или делает расчеты на основе данных наблюдения. Работа шла с высочайшим [281] напряжением. Артиллерийские штабы управляли каждым ударом артиллерии. Служба боеприпасов получала артиллерийские снаряды прямо из вагонов на станции Шумилино всего в нескольких километрах от огневых позиций. В батарее тяжелых орудий 4-го артиллерийского дивизиона 5-го артиллерийского полка к полудню осталось всего несколько выстрелов. А срочные приказы по ведению огня поступали постоянно. Буквально в последний момент обоз боеприпасов — шестерки с ездовыми в седлах — галопом по заснеженной дороге поскакал со станции на огневые позиции. Там канониры приветствовали его криками «Ура!». И продолжали вести огонь дальше!

75-й и 89-й полки приняли на себя всю силу удара противника. А 56-й егерский полк в тот день оставался почти без дела. Проведенная вечером 29 декабря разведка показала, что перед ним вообще нет противника! Поэтому в полночь полковник Брандт принял самостоятельное решение: 56-й егерский полк переходит в наступление! Неожиданно быстро он, наступая в восточном направлении, захватил местность южнее Жеребичей. Это послужило сигналом к решению командира дивизии: всем полкам вперед в ночную тьму! Горящие деревни освещали путь. Русские, кажется, устроили передышку. В 3 часа 3-й батальон 75-го егерского полка с криками «Ура!» ворвался в горящие Новоселки и овладел ими. В Дворище противник все же снова сосредоточился для организации обороны.

С утра 89-й гренадерский полк подполковника Тайгентеша, усиленный танками, пошел в атаку на Чисти и под фланговым прикрытием, обеспеченным 92-м самоходным артиллерийским полком, 2-м [282] полком реактивных минометов, ворвался в село. Появление танков вызвало у русских замешательство. Группами они убегали в северном направлении в Дворищи. В полдень 30 декабря мы прочно удерживали оба населенных пункта. При прочесывании местности было взято 100 пленных. Большое количество погибших русских лежало в заснеженных полях и деревнях. Во второй половине дня обстановка немного разрядилась. День завершился новым успешным наступлением, давшим новые надежды на то, что Витебск удастся все же удержать. 5-му артиллерийскому полку был придан еще один дивизион 12-го артиллерийского полка. Теперь он располагал огневой мощью трех артиллерийских полков и полка тяжелых реактивных минометов. В последние три дня было сделано около 18 000 выстрелов.

В состав 3-й танковой армии на 1 января 1944 года входили следующие соединения: 6-й армейский корпус генерала пехоты Йордана (131-я 246-я, 256-я пехотные дивизии, мотопехотная дивизия «Фельдхеррнхалле»); 9-й армейский корпус генерал-лейтенанта Вутмана (5-я егерская, 12-я, 87-я, 211-я, 252-я пехотные, 20-я танковая дивизии); 53-й армейский корпус генерала пехоты Гольвитцера (14-я пехотная (моторизованная), 129-я, 197-я, 206-я пехотные, 2-я, 3-я, 4-я и 6-я авиаполевые дивизии).

Но речь давно уже не шла о полнокровных дивизиях. На самом деле они представляли собой смешанные боевые группы. Так, в этот день в 6-й авиаполевой дивизии насчитывалось всего 436 солдат-окопников. [283] Но русское командование не давало обороняющимся немцам ни минуты передышки. Новое наступление началось 9 января 1944 года.

В тот день была сильная метель. 56 стрелковых, три кавалерийские дивизии, пять отдельных стрелковых и 22 танковые бригады двинулись на штурм выступа фронта под Витебском.

Прорваться им не удалось ни на одном участке. Солдаты 3-й танковой армии оборонялись с фанатичной решимостью. Советским войскам больше не удалось вклиниться в немецкую оборону ни на одном участке. Немецкий фронт оставался стабильным.

17 января Красная Армия прекратила дальнейшие попытки прорыва.

3-я танковая армия смогла теперь приступить к налаживанию системы управления, выравниванию линии обороны, пополнению запасов боеприпасов, налаживанию тыловых служб, смене подразделений. 3-я авиаполевая дивизия в связи с большими потерями была расформирована, ее солдаты и офицеры распределены по другим дивизиям люфтваффе. 12-я, 129-я пехотные, 20-я танковая дивизии и мотопехотная дивизия «Фельдхеррнхалле» были переведены из полосы армии на другие участки фронта. Солдаты генерал-полковника Рейнхардта могли отдохнуть...

...до тех пор, пока 3 февраля 1944 года не начался второй этап сражения.

Четыре советские общевойсковые, одна гвардейская и одна танковая армии после артиллерийской подготовки, длившейся два с половиной часа, начали новое наступление. Его целью был Витебск. В первый же день было выявлено два направления приложения [284] основных усилий: северо-западнее Витебска, в неблагоприятном для обороны районе, так как здесь как раз проходила смена 20-й танковой дивизии генерал-лейтенанта фон Кесселя, частично уже бывшей в пути по направлению к группе армий «Юг». Вся мощь удара поэтому пришлась по позициям 12-й танковой дивизии генерал-лейтенанта фрайгерра фон Боденхаузена. Ясное представление об этом дает следующая «зарисовка»:

На двух других участках с утра борьба развертывалась таким же образом. Там тоже большевикам удалось пробиться за вторую линию окопов. С численным превосходством, с большим количеством артиллерии, танками, штурмовиками ничего другого нельзя было и ожидать.

Образовались немецкие боевые группы. Вокруг полковников, майоров, молодых капитанов и лейтенантов, обер-фельдфебелей и обер-ефрейторов собирались отбившиеся от своих подразделений солдаты. Речь шла о свободе, речь шла о жизни.

Наступила ночь. До 19 часов, пока через облака не пробилась луна, она была абсолютно темной. Теперь все было освещено бледным лунным светом. Осветительные ракеты с шипением взлетали, падали, гасли. Света над снегом под серым небом было достаточно для ориентирования. Немецкие солдаты-связисты разбирались в линиях связи. Командиры боевых групп точно знали задачу и цель. Необходимо пробиваться в восточном направлении. Создаваемый там другими немецкими частями заградительный фронт вдоль большой шоссейной дороги, ведущей на север, стал для них словно [285] огромным магнитом. Дальше всего на восток уже прорвались немногие штурмовые орудия. В первую ночь им удалось с многими сотнями солдат через непроходимые заросли кустарника и участки леса, обходя незамерзшие болота, выйти к станции и занять там круговую оборону.

Прошла ночь. Перед рассветом боевые группы снова достигли деревень, холмов, участков леса, полос кустарника.

Тем временем большевики сформировали новый фронт. Восемью стрелковыми дивизиями и танковым корпусом они хотели покончить с немцами.

А немцам было нечего есть. Не было патронов, тяжелого вооружения. Небо было непроглядным. Едва ли немецкие пикирующие бомбардировщики могли взлететь. Боевые группы пробивались. Одну из них вел командир дивизии. Второй, не меньшей численности, командовал начальник оперативного отдела штаба этой саксонско-тюрингской дивизии. Большевики подтянули в промежуток между стремившимися на восток немецкими группами и заградительным фронтом немецких соединений артиллерию и теперь долбили со всех сторон по сплоченным, стремившимся вперед немецким солдатам. Небо слегка прояснилось.

На этом участке фронта главную линию обороны пришлось отвести назад.

Вторая горячая точка юго-восточнее Витебска появилась в полосе нижнесаксонской 131-й пехотной дивизии генерал-майора Вебера и восточно-прусской 206-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Хиттера. Стойкость солдат и офицеров обеих [286] дивизий и приданных им частей была образцовой. 529-й гренадерский полк подполковника Кисцлинга и 299-й артиллерийский полк подполковника Райнкинга из 299-й пехотной дивизии полковника Райхельта, сформированной из гессенцев, рейнландцев и вестфальцев, особенно отличились в этом районе боевых действий юго-восточнее Витебска. Действия на том же участке 6-го и 35-го штурмовых зенитных артиллерийских полков полковника Дёринга-Мантойфеля и полковника Рудхардта, на вооружении которых состояли 88-мм зенитные пушки, показывают, что зенитки были мощным оружием в борьбе с наступающими танками. Русским войскам удалось продвинуться до высот у озера Старое. Но потом наступление прекратилось, поскольку сильная метель сделала невозможным любое передвижение. 3-я танковая армия могла перевести дух. У самых ворот Витебска зимнее наступление Красной Армии остановилось.

Метель бушевала последние две недели зимы. А когда наступил март, началось таяние снега. Теперь воевать стало совсем невозможно. Красная Армия отвела свои танковые соединения назад. Обе стороны готовились к позиционной войне в грязи.

Из 3-й танковой армии под Витебском забирали все больше и больше соединений. Уже в конце марта на северном фланге группы армий «Центр» не было ни одной танковой дивизии. А в начале апреля под командованием генерал-полковника Рейнхардта остались только шесть пехотных, одна моторизованная и одна охранная, а также две авиаполевых дивизии.

В «Приказе фюрера № 11» Гитлер потребовал оборудовать в полосе группы армий «Центр» [287] «укрепленные места» (то есть крепости). В соответствии с этим предстояло немедленно превратить в крепости Минск, Бобруйск, Могилев, Оршу и Витебск. Эти города, как подчеркнул в своем приказе от 23 мая фельдмаршал Буш, «...должны обороняться и удерживаться при любых обстоятельствах».

В конце марта командующий 3-й армией назначил генерала пехоты Гольвитцера комендантом «крепости Витебск». [288]

Содержание • «Военная литература» • Военная история

Ковель (27 марта — 19 апреля)

Из сводки Верховного главнокомандования вермахта от 23 марта 1944 года:

«Гарнизон Ковеля отразил новые атаки большевиков и подбил шесть из десяти ворвавшихся в город вражеских танков. Северо-западнее Ковеля наши войска после ожесточенных боев остановили прорвавшегося противника».

Приведенная выше сводка Верховного главнокомандования вермахта от 23 марта 1944 года указывает на новую горячую точку в полосе группы армий «Центр», обозначившуюся с началом весны.

Крупное наступление Красной Армии, которое летом и осенью привело на центральном участке восточного фронта к потере городов Орел, Брянск, Смоленск, продолжало успешно развиваться на южном участке полосы группы армий. Там советским армиям удалось не только разорвать связь между группами армий «Юг» и «Центр», но и продвинуться южнее Припятских болот через Гомель далеко на запад в направлении Бреста. [289]

Начало суровой и долгой зимы и на этом участке остановило фронт между Жлобином и Ковелем.

Войска советского 1-го Белорусского фронта в ходе наступления на Брест окружили важнейший город Ковель. В нем находились только немногочисленные фронтовые части 5-й мотопехотной дивизии СС «Викинг». Речь идет о двух полках СС «Германия» и «Вестланд», которые после прорыва из окружения под Черкассами находились в Ковеле на пополнении. Наряду с этими привычными к боям частями, на день окружения в городе находились только полицейский батальон СС, одна рота железнодорожных войск и тыловые службы городской комендатуры.

Главное командование сухопутных войск в конце марта передало район Ковеля в полосу группы армий «Центр».

Командующий 2-й армией генерал-полковник Вайс в начала марта 1944 года располагал всего лишь двумя корпусами: 20-м армейским генерала артиллерии фрайгерра фон Романа (7-я, 102-я и 292-я пехотные дивизии) и 23-м армейским генерал-лейтенанта Тиманна (203-я пехотная дивизия, 1 -я лыжно-егерская бригада и 17-я бригада).

Две последние части были специальные. Ложно-егерская бригада была сформирована в декабре 1943 года из 2-го, 4-го, 5-го, 7-го, 9-го и 11 -го егерских батальонов. Бригада состояла из двух полков по два батальона в каждом и тяжелого лыжного батальона. 17-я бригада была соединением, созданным из различных частей сухопутных войск.

В марте 1944 года командование группы армий передало в состав 2-й армии 56-й танковый корпус генерала пехоты Хоссбаха, который должен был освободить из окружения гарнизон «крепости Ковель», [290] если следовать терминологии, принятой в ставке фюрера.

В корпус входили продолжавшие прибывать войска: 4-я танковая дивизия генерал-лейтенанта фон Заукена, 5-я танковая дивизия генерал-майора Декера, 5-я егерская дивизия генерал-лейтенанта Тума, 131-я пехотная дивизия генерал-майора Вебера, 253-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Бекера и 5-я мотопехотная дивизия СС «Викинг» группенфюрера СС Гилле.

Первая задача корпуса заключалась в том, чтобы оборудовать на подступах к Бресту прочную линию обороны, с которой затем предстояло нанести удар в направлении Ковеля. Группенфюрер СС Гилле был назначен комендантом Ковеля и вылетел в окруженную крепость на самолете.

Тем временем гарнизон Ковеля оборудовал оборону с помощью имевшихся в распоряжении материалов.

В середине марта 1944 года Ковель был полностью окружен. Пять советских стрелковых дивизий охватили город плотным кольцом, предпринимали атаки и пытались в него ворваться. Немецкий гарнизон мог получить поддержку только от самолетов люфтваффе, с которых сбрасывали контейнеры с боеприпасами, продовольствием, медикаментами и почтой. В истории 55-й бомбардировочной эскадры подполковника Антрупа, самолеты которой летали в Ковель с аэродромов Улец и Деблин-Ирена, говорится:

«Крепость» была маленькой, 2 километра длиной и 3 километра шириной, но со всех сторон окруженной болотами, через которые во все направления вели лишь немногие шоссейные и железные дороги. [291] Это делало Ковель важным транспортным узлом в приграничной с Польшей области. Длительная оборона Ковеля без снабжения по воздуху была невозможна. Группенфюрер СС Гилле просил наладить ее. Уже на следующий день 55-я бомбардировочная эскадра в Демблине получила такую задачу и выполняла ее с большим мастерством. Так как посадка в Ковеле была невозможна, грузы приходилось сбрасывать с воздуха.

55-я бомбардировочная эскадра до 7 апреля совершила 221 вылет, потеряв всего два самолета. На Ковель было сброшено 274 650 килограммов грузов. Позднее комендант «крепости» группенфюрер СС Гилле писал:

«...Удивительно, как точно днем и ночью люфтваффе сбрасывало свои контейнеры, несмотря на сильный зенитный огонь, на очень маленькую площадку...»

22 марта 56-й танковый корпус пошел на прорыв блокады вокруг Ковеля. Ближайшей задачей был выход на дорогу Брест — Ковель. Но перейти ее из-за сильного сопротивления русских не удалось. После этого корпус перегруппировался и переместил обе танковые дивизии (4-ю и 5-ю) на свой правый фланг. 5-я танковая дивизия генерал-майора Декера нанесла удар через Смидынь в юго-восточном направлении, чтобы прикрыть фланг наносившей главный удар 4-й танковой дивизии генерал-лейтенанта фон Заукена.

В сообщении 5-й танковой дивизии говорится коротко и ясно:

Наконец 116-й моторизованный артиллерийский полк прибыл полностью. Полевой запасный батальон и 1-й батальон 13-го полка остались оборонять [292] южный фланг в селах, где расположились 27 марта. 1-й батальон 56-го полка 5-й егерской дивизии, с которым утром в Краске была установлена связь, был передан в подчинение командира 13-го мотопехотного полка и получил приказ атаковать в направлении на Жевель, который батальон захватил поздно вечером. Наша боевая танковая рота, образованная из экипажей подбитых танков, приняла оборону постоянно подвергавшегося атакам Олтужа. Охрану всех мостов в тыловом районе дивизии принял штаб 31-го танкового полка со сводными подразделениями. В радиограмме командира 56-го танкового корпуса говорилось, что с 28 марта 9-я венгерская дивизия 8-го венгерского корпуса принимает охрану тылового района. Это означало, что войска и тыловые службы, вынужденные повсюду выставлять посты против партизан, получат большое облегчение. Кроме того, на дорогах постоянно были потери от мин как в людях, так и в технике.

Утром 29 марта 1-му батальону 14-го полка удалось захватить маленький плацдарм за Вызовкой и расширить его в направлении Выдраники. Но сил батальона для дальнейшего наступления не хватило. Поэтому батальон был передан в подчинение 56-го егерского полка 5-й егерской дивизии. 56-й егерский полк смог развернуть на плацдарме два только что прибывших батальона. Они двигались маршем на Глухи. 13-й мотопехотный полке 1-м батальоном 56-го егерского полка и 2-м батальоном 13-го полка принял участок от Рудки до района севернее Стара Вызва на Вызовке. Во второй половине дня 29 марта егерский батальон при поддержке четырех танков овладел Стара Вызва. При дальнейшем наступлении на Борзова батальон застрял на Вызовке. В [293] атаке 30 марта ночью правее 1 -го батальона 56-го полка участвовал 2-й батальон 13-го полка. 29 марта батальон очистил от остатков противника населенные пункты севернее Вызовки по обе стороны от железной дороги.

В 11.00 2-й батальон 14-го полка после сильной артиллерийской подготовки пошел в атаку. Несмотря на труднопроходимую местность, удалось сломить ожесточенное сопротивление противника, переправиться через Вызовку юго-восточнее Галиновола и овладеть Рудкой, в которой находился сильный гарнизон. Вечером батальон отразил в Рудке многочисленные контратаки противника. В ночь на 30 марта батальон был передан в подчинение штабу 13-го мотопехотного полка.

5-я егерская дивизия генерал-лейтенанта Тумма в то же время начала атаку из района Вызвы для прикрытия северного фланга ударной группировки с одновременной задачей сковать русские войска на востоке.

Смогла перейти в наступление и 131-я пехотная дивизия генерал-майора Вебера. На главном направлении здесь действовал ее 434-й гренадерский полк полковника Набера. Полку 28 марта была придана рота 5-го танкового полка СС, которая своими танками «Пантера» должна была создать ударный клин наступления. В сообщении мотопехотной дивизии СС «Викинг» от 28 марта 1944 года об этом наступлении говорится:

Первой в Масиев пришла 8-я рота 5-го танкового полка. Ее командиром был отважный офицер, уроженец Южного Тироля оберштурмфюрер СС (обер-лейтенант) Карл Николусси-Лек, зарекомендовавший [294] себя как замечательный танковый командир еще в сражениях на Кавказе. Его танковая рота была хорошо подготовлена, полностью вооружена новыми, «с иголочки» 16 «Пантерами». Они прибыли как раз чтобы поддержать наступление на Ковель. Оно должно было проводиться под командованием полковника Набера, командира 434-го полка из района Старе-Козары вдоль железной дороги Холм — Ковель в направлении Ковеля. Для этого танковая рота Николусси-Лека должна была наступать прямо на Черкассы, прорвать противотанковый рубеж на высоте западнее этого населенного пункта и овладеть Черкассами. Мотопехотный батальон мотопехотного полка «Германия» с десятью штурмовыми орудиями под командованием штурмбаннфюрера СС (майора) Хака должен был поддержать атаку, а 1-му батальону 434-го полка капитана Больма с семью штурмовыми орудиями предстояло атакой в направлении северной части Черкассов обеспечить северный фланг наступающих. ..

В 12 часов подготовка закончилась, и можно было начинать атаку. Полковник Наберт передал в подчинение оберштурмфюрера СС Николусси-Лека около 30 добровольцев из своего полка, которые сели на «Пантеры», чтобы обеспечить их стрелковое прикрытие.

В 14.30 Николусси доложил по радио: «Рота стоит на высоте в 600 метрах западнее Черкассов. Позиции противника прорваны. Сильная метель. Сначала очистим от противника высоту, затем продолжим атаку».

В 16.30. «Ведем бой за Черкассы».

17.15. «Черкассы взяты, очищаются от пехоты. Семь противотанковых пушек, четыре орудия, 300 пленных, [295] восемь танков в строю, три подбито, пять застряли в болоте».

Тем временем оставшаяся пехота противника оставила Черкассы. Около 1000 человек отошли на Можжену, преследуемые пятью танками. Но о том, чтобы продолжать атаку в направлении Можжены, как это было приказано, нельзя было и думать. Метель и наступившая ночь, а также приказ полковника Набера удержали боевую группу в Черкассах. Преодолев три рубежа противотанковой обороны и разгромив крупные силы противника, Николусси-Лек не хотел упускать из рук одержанный успех. Он поговорил с капитаном Больмом из 434-го пехотного полка, и они решили использовать успех и под покровом предрассветной мглы, не обращая внимания на приказ об остановке, продолжить наступление на Ковель. К тому же войсковая разведка доложила, что им противостоит слабый противник. В 4.00 они снова пошли в атаку.

Атака последних «Пантер» была продолжена, и 29 марта маленькая боевая группа оберштурмфюрера СС Николусси-Лека прорвалась в Ковель.

Однако гарнизон «крепости» продолжал сражаться в одиночку, так как стоявший вокруг противник снова закрыл маленькую брешь. Хотя оборонявшиеся слышали приближавшийся с каждым днем шум сражения, им приходилось надеяться только на себя и продолжать отбивать атаки русских из окопов в городе и на его окраинах.

Две танковые дивизии генерала пехоты Хосбаха день за днем медленно, обеспечив прикрытие с севера и с юга, пробивались в западном направлении к Ковелю. Советское командование, само собой [296] разумеется, следило за обстановкой и бросило против боевых групп 4-й и 5-й дивизий стрелковые дивизии.

Бои становились с каждым днем все ожесточеннее.

Отдельные боевые группы, роты и взводы должны были постоянно подавлять наиболее опасные узлы сопротивления противника в ближнем бою, чтобы проложить дорогу танкам. Непроходимая местность сильно мешала наступлению, хотя погода с каждым часом улучшалась. 5-я егерская дивизия в последнюю неделю марта еще под сильным снегопадом пробивалась вдоль шоссе Ратно — Молкраны. Ближайшая задача егерских полков заключалась в том, чтобы овладеть мостами в истоках Припяти. Первый из них перед Горниками был захвачен 28 марта, затем 56-му егерскому полку предстояло взять второй мост.

Мы проводили контратаку тремя боевыми группами. 22 марта произошел первый бой. Основной натиск противника 56-й полк заметил вдоль Ковельского шоссе. В сильную метель при хорошей поддержке нашей артиллерии атаки были отражены. 23 марта мы уже шли в атаку вдоль дороги через Ратно, Мол-краны. Было нужно захватить мосты в истоках Припяти, которые теперь после таяния снега разлились на километры. Мост под Горниками удалось захватить только 28 марта.

29 марта удалось захватить мост под Здомышлем и создать плацдарм, который должен был иметь большое значение. Это было преимущественно достижением нашей 8-й роты. Наступление продолжалось. Затем наткнулось на упорное сопротивление. Мы сами вынуждены были постоянно отражать контратаки. Если не получалось у 56-го полка, то [297] пытался 75-й. Оба полка были сильно обескровлены. Им постоянно приходилось менять направления ударов. Решающим здесь был не вопрос «Как?», а команда «Вперед!».

Получилось так, что обер-лейтенант Бойерле 29 марта получил приказ от командира 75-го полка, незабвенного майора Заксенхаймера, с 8-й ротой захватить вышеуказанный мост и создать плацдарм. Возник вопрос «Как?».

К мосту вела по насыпи всего одна дорога. По сторонам от нее было все затоплено. Вода стояла на метр глубиной!

Обер-лейтенант Бойерле рассказывал: «Я собрал остатки роты. В ней оставалось человек сорок. Объявил задачу, разделил роту на две группы и повел их в атаку слева и справа от насыпи. Под сильным огнем противника, часто по пояс в воде, мы медленно продвигались вперед. Прошло несколько часов, прежде чем мы добрались до моста, по которому отступали последние русские, чтобы укрыться в деревне на той стороне. Мост взорвали. Но заряд взрывчатки был недостаточным, так как по развалинам моста мы смогли перебраться на другую сторону. Разлив воды остался позади, и рота смогла развернуться. Теперь я дал приказ остаткам роты штурмовать деревню.

С громовым криком «Ура!», которого я уже давно не слышал — здесь это, может быть, будет читать забавно, — мы преодолели последние метры, отделявшие нас от края деревни, в которой противник пытался спастись бегством, чтобы затем через долгое время снова контратаковать. Посреди дороги стояла русская противотанковая пушка, которую мы повернули и, используя найденные при ней снаряды, [298] начали обстреливать из нее дома и вынудили иванов залечь в укрытиях. Я так и не узнал, кто вел огонь из пушки и так здорово умел обращаться с орудием. Так мы смогли захватить плацдарм, который доставил иванам много хлопот».

4-я танковая дивизия, которой был придан танковый полк СС «Германия», продолжала наступать на самом фланге, в ночь на 3 апреля внезапно нашла слабое место в обороне стрелковых дивизий противника и теперь нанесла прямой удар в восточном направлении на Ковель. Боевые группы 12-го мотопехотного полка, 1-го батальона 35-го танкового полка и 3-я батарея 45-го истребительно-противотанкового дивизиона утром 4 апреля прорвались сквозь занятый крупными силами противника лес под Нове Кожары и к вечеру вышли к железной дороге Брест — Ковель. Так единственная крупная дорога на Ковель снова оказалась в руках у немцев.

Оба крупных населенных пункта в полосе наступления танкового корпуса перед самым Ковелем — Дубова и Руднички утром 5 апреля были взяты боевыми группами 12-го (4-я танковая дивизия), 13-го и 14-го (5-я танковая дивизия) мотопехотных полков. Генерал-лейтенант фон Заукен в то утро приказал сформировать бронированную боевую группу из 1 -го батальона 35-й танковой дивизии и танкового полка СС «Германия» (штандартенфюрер СС Мюленкамп). Командование группой принял полковник Хофман. Шесть танков «Пантера» из войск СС образовали костяк боевой группы, цель которой была одна: Ковель.

В 16.00 удалось совершить прорыв и пробить широкую брешь. 4-я танковая дивизия прикрыла ее с [300] востока. На следующий день через нее на имевшейся гусеничной технике началась беспрепятственная эвакуация более 2000 раненых. Чтобы обсудить дальнейшие мероприятия через полчаса после удавшегося прорыва на командный пункт генерал-лейтенанта войск СС Гилле прибыли командовавший прорывавшимися войсками генерал-лейтенант фон Заукен и штандартенфюрер СС Мюленкамп. Ковель был деблокирован, но временно до него можно было добраться только с севера. Но уже в следующие дни отдельными атаками из Ковеля были сняты блокирующие позиции противника на западе и на юге.

Командир 4-й танковой дивизии генерал-лейтенант фон Заукен после полудня 5 апреля уже принял на себя командование в районе Ковеля. Из продолжавших прибывать боевых групп двух танковых дивизий он образовал первую оборонительную позицию на выступе фронта у Ковеля. На левом фланге у железной дороги на Брест расположились 5-я егерская и 5-я танковые дивизии. 4-я танковая дивизия заняла оборону в Ковеле. Позднее сюда дополнительно была переведена 131-я пехотная дивизия, сменившая прежние оборонявшиеся боевые группы, состоявшие в основном из подразделений войск СС. Вправо в юго-западном направлении перед рекой Турка были развернуты 342-я, 253-я пехотные дивизии и 1-я лыжная егерская бригада. Таким образом, фронт в районе Ковеля был закрыт. Первой мерой, принятой генерал-лейтенантом фон Заукеном, была эвакуация многочисленных раненых, которую нужно было провести прежде, чем приступать к решению остальных задач, так как бои за Ковель и Припятские болота продолжались. [301]

В сводке Верховного главнокомандования вермахта от 6 апреля 1944 года было объявлено о завершении сражения под Ковелем.

Но только 19 апреля советское командование отказалось от дальнейших попыток снова захватить этот город. Соединения 1-го Белорусского фронта перешли к обороне и к подготовке к новому последнему наступлению, которое положит конец существованию группы армий «Центр». [302]

Содержание • «Военная литература» • Военная история

Минск (22 июня — 28 июля)

Из сводки Верховного главнокомандования вермахта от 27 июня 1944 года:

«На центральном участке восточного фронта наши храбрые дивизии ведут ожесточенные оборонительные бои в районах Бобруйска, Могилева и Орши против крупных сил наступающих Советов. Западнее и юго-западнее Витебска наши войска отошли на новые позиции. Восточнее Полоцка были отбиты многочисленные атаки пехоты и танков большевиков».

В начале лета 1944 года группа армий «Центр» занимала полосу фронта, проходившую от Полоцка на севере, через Витебск на востоке, восточнее Орши и Могилева до Рогачева на Днепре, а оттуда поворачивавшую и тянувшуюся на запад до района севернее Ковеля, где находился стык с группой армий «Северная Украина» (такое наименование с 30 марта 1944 года получила прежняя группа армий «Юг»).

Командный пункт группы армий «Центр» в начале июня 1944 года находился в Минске. Командующим, как и прежде, оставался фельдмаршал Буш, начальником штаба — генерал-лейтенант Кребс.

Управление 3-й танковой армии генерал-полковника Райнхардта располагалось в Бешенковичах. [303] В его ведении находилась полоса фронта на северном фланге группы армий шириной 220 километров. На самом левом фланге располагались 252-я пехотная дивизия и корпусная группа «D» 9-го армейского корпуса, которым командовал генерал артиллерии Вутман. (Корпусная группа «D» была образована 3 ноября 1943 года после слияния 56-й и 262-й пехотных дивизий). Под Витебском с ними граничил 53-й армейский корпус генерала пехоты Гольвитцера, в который входили 246-я пехотная, 4-я и 6-я авиаполе-вые и 206-я пехотная дивизии. Правый фланг армии удерживал 6-й армейский корпус генерала артиллерии Пфайфера. В его состав входили 197-я, 299-я и 256-я пехотные дивизии. 95-я пехотная и 201-я охранная дивизии находились в резерве.

4-я армия генерал-полковника Хайнрици, который в те дни болел и его замещал генерал пехоты фон Типпельскирх, разместила штаб в Годевичах под Оршей в центре полосы группы армий. Слева направо в ее полосе находились: 27-й армейский корпус генерала пехоты Фёлькерса (78-я штурмовая, 25-я мотопехотная, 260-я пехотная дивизии). Рядом с ним располагался 39-й танковый корпус генерала артиллерии Мартинека (110-я, 337-я, 12-я, 31-я пехотные дивизии). 12-й армейский корпус генерал-лейтенанта Мюллера имел в своем составе 18-ю мотопехотную, 267-ю и 57-ю пехотные дивизии. Ширина полосы армии составляла 200 километров. 4-я армия в тылу располагала 14-й пехотной (моторизованной) дивизией, 60-й мотопехотной дивизией и 286-й охранной дивизией.

Примыкающую к ней 300-километровую полосу занимала 9-я армия генерала пехоты Йордана. Ее штаб располагался в Бобруйске. В армию входили: [304] 35-й армейский корпус генерала пехоты Визе (134-я, 296-я, 6-я, 383-я и 45-я пехотная дивизии), 41 -й танковый корпус генерала артиллерии Вайдлинга (36-я мотопехотная, 35-я и 129-я пехотные дивизии) и 55-й армейский корпус генерала пехоты Херляйна (292-я и 102-я пехотные дивизии). В резерве армии находились: 20-я танковая и 707-я охранная дивизии. Они располагались в северной части полосы недалеко от Бобруйска — крупнейшего города в этом районе.

2-я армия генерал-полковника Вайса, штаб которой располагался в Петрикове, обороняла наиболее протяженную полосу фронта шириной 300 километров, проходившую по лесам и болотам. В составе армии находились: 23-й армейский корпус генерала саперных войск Тиманна (203-я охранная и 7-я пехотная дивизии), 20-й армейский корпус генерала артиллерии фрайгерра фон Романа (3-я кавалерийская бригада и корпусная группа «Е»), 8-й армейский корпус генерала пехоты Хёне (венгерская 12-я резервная дивизия, 211-я пехотная дивизия и 5-я егерская дивизия). 3-я кавалерийская бригада была сформирована в марте 1944 года из кавалерийского полка «Центр», 177-го дивизиона штурмовых орудий, 105-го легкого артиллерийского дивизиона и 2-го казачьего батальона. Корпусная группа «Е» была создана 2 ноября 1943 года в результате объединения 86-й, 137-й и 251-й пехотных дивизий.

Для охраны огромного бездорожного района Припяти применялся 1 -й кавалерийский корпус генерала кавалерии Хартенека с 4-й кавалерийской бригадой. На 29 мая бригада состояла из кавалерийских полков «Север» и «Юг», теперь — 5-го и 41-го конных полков, 4-го конного артиллерийского дивизиона, [305] 70-го танкового разведывательного батальона 387-го батальона связи.

На 1 июня 1944 года в группе армий «Центр» насчитывалось всего 442 053 офицера, унтер-офицера и солдата, из которых только 214164 могли считаться окопными солдатами. К ним можно отнести еще 44 440 офицеров, унтер-офицеров и солдат отдельных частей резерва Верховного главнокомандования, которые по всей полосе группы армий служили артиллеристами, истребителями танков, связистами, санитарами и водителями автомобилей.

В те дни командование группы армий доложило главному командованию сухопутных войск, что ни одно из находящихся на фронте соединений неспособно отразить крупное наступление противника. К ограниченным наступательным действиям были пригодны: 6-я, 12-я, 18-я, 25-я, 35-я, 102-я, 129-я, 134-я, 197-я, 246-я, 256-я, 260-я, 267-я, 296-я, 337-я, 383-я пехотные и мотопехотные дивизии, а также корпусная группа «D».

Полностью пригодными для ведения обороны были: 5-я, 14-я, 45-я, 95-я, 206-я, 252-я, 292-я, 299-я пехотные дивизии, 4-я и 6-я авиаполевые дивизии.

Условно пригодными для ведения обороны были: 57-я, 60-я, 707-я пехотные и мотопехотные дивизии.

6-й воздушный флот генерал-полковника риттера фон Грайма, штаб которого располагался в Прилуках, в начале июня 1944 года располагал 1 -й авиационной дивизией генерал-майора Фукса (базировалась в Бобруйске) и 4-й авиационной дивизией генерал-майора Ройса (базировалась в Орше). В 1-ю авиационную дивизию входили 1-я эскадрилья 1-й штурмовой эскадры и 1-я эскадрилья 51-й истребительной эскадры. Обе базировались в Бобруйске. [306]

В 4-ю авиационную дивизию входили 3-я эскадрилья 1-й штурмовой эскадры (в Полоцке), 3-я эскадрилья 51-й истребительной эскадры и 1-я эскадрилья 100-й ночной истребительной эскадры (обе базировались в Орше).

В это время в воздушном флоте не было ни одного бомбардировочного соединения, так как предусмотренные для действий на центральном участке восточного фронта бомбардировочные эскадры находились на переформировании. За него отвечал 4-й авиационный корпус генерал-лейтенанта Майстера в Бресте. В мае должны были быть сформированы следующие соединения (которые не были боеспособны и в начале русского наступления):

3-я бомбардировочная эскадра (Барановичи),

4-я бомбардировочная эскадра (Белосток),

27-я бомбардировочная эскадра (Барановичи),

53-я бомбардировочная эскадра (Радом),

55-я бомбардировочная эскадра (Люблин),

2-я ночная штурмовая группа (Тересполь),

эскадрилья дальней разведки 2/100 (Пинск),

4-я группа ближней разведки (Бяла Подляска).

2-й зенитный артиллерийский корпус генерала зенитной артиллерии Одебрехта, управление которого находилось в Бобруйске, отвечал за противовоздушную оборону во всей полосе группы армий «Центр». В июне 1944 года в корпус входила 12-я зенитная артиллерийская дивизия генерал-лейтенанта Прельберга со штабом в Бобруйске. Части дивизии располагались в полосах 2-й и 9-й армий. 18-я зенитная артиллерийская дивизия генерал-майора Вольфа со штабом в Орше отвечала за полосу 4-й армии, а полосу 3-й танковой армии прикрывала 10-я зенитная [307] артиллерийская бригада генерал-майора Закса со штабом в Витебске (всего 17 батарей).

Таковой была обстановка в полосе группы армий «Центр», над которой 22 июня 1944 года разверзся ад и которая через несколько недель прекратила существование.

Конец группы армий «Центр» наметился еще в феврале 1944 года, когда советское командование разработало план окружения и уничтожения немецких войск на этом участке. Последние совещания командования четырех фронтов Красной Армии, в которые входили 23 полностью укомплектованные армии, состоялись 22 и 23 мая в Москве.

После этого словно заработал точный часовой механизм, началось крупнейшее развертывание советских войск в истории. И к вечеру 21 июня на исходных позициях стояли 166 русских дивизий, в которых насчитывалось 2 220 000 человек, 31 000 орудий, 5200 танков, 6000 самолетов, готовые к наступлению, получившему кодовое наименование «Багратион».

10 000 орудий Красной Армии на рассвете 22 июня 1944 года обрушили на позиции немецкой артиллерии на выступе фронта под Витебском уничтожающий огонь и начали крупнейшую битву, приведшую к гибели группы армий «Центр».

Прошло всего 30 минут, и артиллерийский огонь ударил снова. С востока приближался рев моторов сотен тяжелых и средних танков и слышалась поступь тысяч красноармейцев.

3-я танковая армия была первой целью 1-го Прибалтийского фронта, наступавшего пятью армиями с севера и юга на выступ фронта под Витебском. Самый левый фланг обороняла силезская 252-я пехотная [308] дивизия генерал-лейтенанта Мельцера. Ее фронт был сразу прорван советским 12-м гвардейским корпусом на ширину 8 километров. Группа армий «Север» была отрезана от группы армий «Юг».

В ходе наступления советских войск южнее Витебска была разгромлена гессенско-пфальцская 299-я пехотная дивизия генерал-майора фон Юнка. До полудня здесь было совершено три больших прорыва, которые уже не удалось ликвидировать контратаками боевых групп гессенских, тюрингских и рейнландских солдат 95-й пехотной дивизии генерал-майора Михаэлиса и саксонцев и нижнебаварцев 256-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Вюстенхагена.

В донесении из 252-й пехотной дивизии в тот день говорилось:

Атаки танков, проходившие всегда совместно с атаками пехоты, не прекращались целый день. Там, где противник благодаря своему неслыханному превосходству, поддержке танков и авиации вклинился в наши позиции, он был отражен в ходе контратак. Даже когда отдельные опорные пункты были уже давно оставлены, ими овладевали снова в ходе контратаки. Во второй половине дня все еще надеялись, что в целом удастся удержать позиции. Главная линия обороны в некоторых местах оказалась потесненной, но еще не прорванной. Отдельные танки противника прорвались. Чаще всего их подбивали на рубеже огневых позиций артиллерии или уничтожали фаустпатронами. Небольшие местные резервы были использованы все уже в первый день и быстро исчезли. После особенно ожесточенных боев вечером 22 июня была потеряна позиция пехоты севернее Сиротино. [309] Но еще до этого пришлось оставить деревню Раткова из-за недостатка боеприпасов. Отсечная позиция была занята планомерно.

В темноте повсюду подразделения приводились в порядок. Отдельные командные пункты были перемещены назад, так как находились под сильным обстрелом. Командир 252-го артиллерийского полка вынужден был перенести свой командный пункт в Ловшу. В течение ночи выяснилось, что фронт оставался целым, но слишком редким, за исключением отдельных мест, где были бреши. Но противник их еще не обнаружил и не использовал. С левым флангом дивизии связи не было. Поэтому возникло впечатление, что этот участок был атакован. Эту часть от дивизии отделяла река Оболь.

Командир дивизии пытался всеми средствами узнать обстановку у правого соседа и на участке 461-го гренадерского полка. От правого соседа поступила информация об обстановке в полосе корпуса. Там тоже противник вел сильные атаки. Но обстановка была тяжелой только на левом фланге корпусной группы «D», где местами еще продолжался бой. Высланные офицерские разведывательные дозоры и группы связи внесли немного ясности в обстановку на участках, с которыми была потеряна связь. На левом фланге дивизии, на участке 461 -го гренадерского полка, весь день 22 июня продолжались непрерывные атаки противника. Позиции на участке полка несколько раз переходили из рук в руки. За день полк понес большие потери. Резервов больше не было. Ударом вдоль реки Оболь противник действительно отсек полк от остальной дивизии. На рассвете 23 июня противник снова начал атаки с неубывающей силой. Бои с переменным успехом на главном поле боя [310] в связи с большими потерями переместились к позициям артиллерийских батарей, которые местами уже в первую половину дня вынуждены были вести ближний бой. Теперь противник уже рассек, а местами прорвал главную линию обороны. Поскольку на центральном участке восстановить положение с помощью резервов уже было невозможно, на левом фланге дивизии, на участке 461-го гренадерского полка, 23 июня в 4.00 первые части прибывавшей 24-й пехотной дивизии начали размещаться на высотах под Гребенцами южнее Звездного Лесочка. Это была пехота 24-й пехотной дивизии, вводившейся в сражение за правым флангом 205-й пехотной дивизии для обороны южного фланга 16-й армии (группы армий «Север»).

24-я пехотная дивизия получила задачу, удерживая перешеек у Оболи, остановить противника, прорвавшегося северо-западнее Витебска. 32-й гренадерский полк, 24-й фузилерный батальон и 472-й гренадерский полк перешли в контратаку по обе стороны дороги Черемка — Гребенцы. Контратака вскоре была остановлена и намеченного успеха не принесла.

Верховное главнокомандование вермахта в своей официальной сводке от 23 июня объявило:

«На центральном участке фронта большевики начали ожидавшееся нами наступление...»

И предложением ниже:

«По обе стороны Витебска еще идут ожесточенные бои».

Эти бои продолжались и ночью.

Фельдмаршал Буш, который никогда и не думал о крупном наступлении Красной Армии, поспешно вернулся на свой командный пункт из Германии, где он был в отпуске. Но обстановку изменить уже было [311] нельзя. На левом фланге 3-й армии она уже переросла в кризис. Командование группы армий уже вечером первого дня сражения признало:

«Крупное наступление северо-западнее Витебска означало... полную внезапность, так как до сих пор мы не предполагали, что противник мог сосредоточить перед нами такие крупные силы».

Ошибку в оценке противника исправить было нельзя, так как уже 23 июня последовали новые удары противника, в результате которых был разгромлен 6-й армейский корпус. Дивизии потеряли связь друг с другом и мелкими боевыми группами через леса и озера отходили поспешно на запад. Командир 53-го армейского корпуса непосредственно из ставки фюрера получил приказ выдвинуться в Витебск и оборонять город как «крепость».

Но еще до того, как успело вмешаться командование группы армий, 23 июня сражение распространилось и на фронт 4-й армии.

Там началось наступление войск 3-го Белорусского фронта, который сразу всей мощью обрушился на немецкий 26-й армейский корпус. Находившиеся там вюртембергская 78-я штурмовая дивизия генерал-лейтенанта Траутаи, вюртембергская 25-я мотопехотная дивизия генерал-лейтенанта Шурмана были оттеснены вдоль автодороги на Оршу. Только с помощью армейских резервов — 14-й пехотной (моторизованной) дивизии генерал-лейтенанта Флёрке, по крайней мере в первый день, удалось предотвратить прорыв.

На следующий день была получена еще одна дурная весть: войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов тринадцатью армиями (среди которых была 1-я армия Войска Польского) начали наступление в полосе [312] немецкой 9-й армии между Могилевом и Бобруйском.

Правофланговая дивизия 4-й армии — баварская 57-я пехотная дивизия генерал-майора Тровица — провела этот день так:

В 4.00 начался мощный артиллерийский обстрел на участке правого полка дивизии. Под огнем находился также весь фронт 9-й армии к югу от этого района.

Под прикрытием артиллерийской подготовки крупным силам русских удалось временно захватить деревню Вязьма в 33 километрах севернее Рогачева. Командиру 164-го гренадерского полка удалось быстро собрать силы, разгромить русских и вернуть утраченные позиции.

Очень тяжело протекал бой южнее Вязьмы в районе 1-го батальона 164-го гренадерского полка, 1-я и 2-я роты которого находились на западном берегу Друга. Друг протекает с северо-запада и под Вязьмой круто поворачивает на юг. Русло его очень широкое, западный берег крутой и высокий. Летом река протекает по узкому руслу в ста метрах от крутого западного берега. Ивы и камыш полностью закрывают эту береговую полосу. Каждую ночь по ней пробирались многочисленные разведывательные группы и дозоры для перехвата дозоров и разведчиков противника. Подготовка противника к переправе или наведению моста установлена не была.

Утро 25 июня командир 1 -й роты встречал в окопе на передовой, чтобы с 3.00 получить доклады от своих дозоров. Он как раз заслушивал доклад старшего правофлангового дозора с правого фланга своего опорного пункта, который был также правым [313] флангом дивизии и армии, когда русские в 4.00 открыли артиллерийский огонь. Он сразу же отдал приказ занять оборону и через пятнадцать минут был тяжело ранен в правую руку.

Соседняя, левофланговая в 9-й армии 134-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Филиппа, в которой служили солдаты из Франконии, Саксонии, Силезии и Судет, оказалась в адском пламени битвы на уничтожение.

Было 2.30 ночи 24 июня, когда вдруг по главной линии обороны 134-й пехотной дивизии ударили сотни орудий советской 3-й армии. Снаряды непрерывно сыпались на окопы, опорные пункты, огневые точки, блиндажи, гати и огневые позиции артиллерии. Когда на горизонте забрезжил рассвет, полки штурмовиков начали пикировать на передовые позиции. Не осталось ни одного квадратного метра земли, который бы не был перепахан. В эти минуты гренадеры в окопах не могли поднять головы. Артиллеристы не успели добежать до своих орудий. Линии связи были нарушены в первые же минуты. Адский грохот стоял 45 минут. После этого русские перенесли огонь в наш тыл. Там он пришелся по местам расположения тыловых служб. При этом была повреждена квартирмейстерская служба и почти полностью уничтожен 134-й отряд полевой жандармерии. Ни одна обозная повозка не уцелела, ни один из грузовиков не заводился. Земля горела.

Потом на узком фронте пошли в атаку 120-я гвардейская, 186-я, 250-я, 269-я, 289-я, 323-я и 348-я стрелковые дивизии. Во втором эшелоне через Друг двинулись тяжелые танки по мостам, наведенным советскими саперами. Орудия 134-го [314] артиллерийского полка, уцелевшие в огненном вихре, открыли огонь. Гренадеры на передовой приникли к карабинам и пулеметам, готовясь дорого продать свою жизнь. Несколько штурмовых орудий 244-го дивизиона проехали в восточном направлении. Начался ближний бой.

Наступление приходилось отражать практически по всему фронту. Хотя первые цепи вражеских стрелков удалось отразить еще перед линией обороны, атакующие второй волны уже смогли ворваться на позиции. Связи между полками, батальонами и ротами не было уже с утра. Волна русских стрелков, а затем и танков просачивалась во все бреши.

446-й гренадерский полк уже не мог удерживать оборону южнее Ретки. Его 3-й батальон отошел в район леса Залитвинье, когда связь с соседями давно уже была потеряна. 1 -й батальон прочно держался в руинах Озерани. 2-я и 3-я роты были отрезаны. Часть 4-й роты под командование фельдфебелей Енча и Гауча держалась на кладбище Озерани. Благодаря этому удалось, по крайней мере, прикрыть отход батальона. Боевые группы этих двух фельдфебелей, лейтенанта Дольха и фельдфебеля Миттага держали оборону целый день. Только к вечеру фельдфебель Енч дал приказ прорываться. Его боевая группа спасла большую часть 446-го гренадерского полка. Позднее за этот бой фельдфебель Енч получил Рыцарский крест.

Оборонявшийся южнее Озерани 445-й гренадерский полк не смог долго держать оборону. Потери были велики. Все командиры рот были убиты или ранены. Лейтенант Нойбауэр (адъютант 1-го батальона), который погиб через несколько дней, и лейтенант Цан, офицер для поручений 2-го батальона, [315] были ранены. Полковник Кушински был обессилен от ранения. Когда вечером полк был подвергнут массированному налету авиации, главная линия обороны была прорвана. 445-й гренадерский полк перестал существовать как воинская часть.

Таким образом, 24 июня 1944 года сражения шли на всем протяжении фронта группы армий «Центр» за исключением полосы южнее Припятских болот, которую прикрывала 2-я армия.

Повсюду советские соединения сухопутных войск и авиации имели такое превосходство, что на некоторых участках отчаянное сопротивление мелких боевых групп продолжалось в течение нескольких часов, при этом русское наступление задержать не удавалось.

3-я танковая армия в районе Витебска оказалась в окружении на третий день битвы. Концентрическое наступление советских 39-й и 43-й армий в 16.10 24 июня привело к окружению Витебска. Севернее города в немецкой обороне была пробита брешь шириной 30 километров, а южнее — 20 километров. Гарнизон Витебска был предоставлен сам себе.

Остатки танковой армии, если они еще существовали, пробивались к Витебску. В эти часы давно уже были разгромлены 4-я и 6-я авиаполевые дивизии генерал-лейтенантов Писториуса и Пешеля, а также 299-я пехотная дивизия. Рейнско-саарско-пфальцская 246-я пехотная дивизия генерал-майора Мюллер-Бюллова вела бой в окружении, а восточно-прусская 206-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Хиттера и главные силы западно-прусской 197-й пехотной дивизии генерал-майора Хане отходили на Витебск, 256-я пехотная дивизия оттеснялась на юг. [316]

Комендант «крепости» Витебск генерал пехоты Гольвитцер на следующий день вынужден был доложить: «Обстановка крайне тяжелая». Так как крупные силы русских уже ворвались в Витебск. Через три часа — в 18.30 25 июня — командование группы армий получило радиограмму из Витебска: «Общая обстановка вынуждает сосредоточить все силы и прорываться в юго-западном направлении. Начало атаки завтра в 5.00».

Прорыв был наконец разрешен, впрочем, с приказом 206-й пехотной дивизии удерживать Витебск «до последнего человека».

Но прежде чем этот приказ мог быть исполнен, общая обстановка еще раз резко изменилась. Генерал пехоты Гольвитцер приказал прорываться в юго-западном направлении. Среди прорывавшихся были и солдаты 206-й пехотной дивизии.

Командир 301 -го полка вывел главные силы (1200 человек) южнее болотистой местности площадью приблизительно 5 квадратных километров. При этом 2-я ударная группа (около 600 человек со штабом дивизии) шла по лесной дороге и пробивалась с востока к болотистой местности. Раненых везли на большом тягаче и подводах.

Наша атака была остановлена сильным огнем пехоты, минометов и танков противника. После преодоления упомянутой выше болотистой местности все были очень утомлены. Подразделения вернулись в лес (26 июня утром).

Русская авиация вела разведку и наводила артиллерийско-минометный огонь на занятую нами опушку леса. После того как в тылу нашей ударной группы послышались винтовочные и пулеметные [317] выстрелы, в 16.00 была предпринята последняя попытка прорваться через этот рубеж. Отряд, разделенный на взводы, поднялся из леса с криками «Ура!». Но через 200 метров атакующие залегли под огнем пехоты противника. Противник прочесывал лес и до наступления темноты взял в плен главные силы дивизии.

Остатки прорвавшихся боевых групп еще 26 и 27 июня выходили по радио на связь со штабом группы армий, но с 27 июня всякая радиосвязь с ними прекратилась. Битва под Витебском закончилась.

Прорваться к немецким позициям удалось только 200 солдатам 53-го армейского корпуса, из них 180 было ранено!

10 000 военнослужащих всех званий так и не вернулись. Они были взяты в плен красноармейцами, штурмовавшими в те дни разрушенный Витебск. Между Двиной под Витебском и озером Сара, в 20 километрах юго-западнее города, осталось 20 000 погибших немецких солдат.

Положение 3-й танковой армии в тот день было отчаянным, хотя она и не прекратила своего существования.

Управление армии находилось в Лепеле. Ее дивизии, или их остатки, оборонялись на 70-километровом фронте между Уллой на севере и Девино на юго-востоке. К счастью, соседняя слева группа армий «Север» энергичными действиями 24-й и 290-й пехотных дивизий, а затем и 81-й пехотной дивизии, закрыла брешь. Саксонская 24-я пехотная дивизия установила связь с остатками почти разгромленной 252-й пехотной дивизии, которым удалось с 26 июня отойти в район озер севернее Лепеля. Корпусная [318] группа «D» генерал-лейтенанта Памберга с частью 197-й пехотной дивизии и 3-м штурмовым саперным батальоном смогла пробиться восточнее Лепеля к позициям охранения 201-й охранной дивизии генерал-лейтенанта Якоби.

Отсюда начиналась 30-километровая брешь, за которой у шоссе Витебск — Орша находились остатки боевых групп 197-й, 299-й и 256-й пехотных дивизий. Саксонская 14-я пехотная (моторизованная) дивизия установила с ними связь и предотвратила окончательный разгром 6-го армейского корпуса, командир которого в те дни погиб на передовой.

Двадцать шестого июня остальные армии группы армий «Центр» тоже вели последние сражения в своей истории.

В тот день 4-я армия больше уже не занимала ни левого, ни правого фланга. Находившийся в ее центре, в Могилеве, 39-й танковый корпус был уже рассеян. Померанская 12-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Бамлера получила строгий приказ оборонять Могилев. Остальные дивизии получили приказ от командира корпуса: «Всем войскам прорываться на запад!» Гитлер, находившийся в дальней «ставке фюрера» в Растенбурге (Восточная Пруссия), приказывал докладывать ему ежечасно о положении в группе армий и в армиях и отдавал «приказами фюрера» прямые указания командирам дивизий. Так, 78-я штурмовая дивизия получила приказ оборонять Оршу.

В соответствии с приказом фюрера генерал Траут и его штаб направились в Оршу. Он знал, что этот приказ для него и его дивизии является смертным приговором. Но она занимала позицию «Тигр», и [319] можно было надеяться, что произойдут события, более сильные, чем этот приказ. Так это и случилось.

Уже рано утром развернулись ожесточенные бои на позиции «Тигр» и на шоссе. Прорыв противника между Орехами и Озером удалось ликвидировать. Более неприятным был прорыв в полосе левого соседа севернее Девино у северной оконечности озера Кузьмине, с которым ничего сделать было нельзя. Вал вражеских танков уже катился вдоль шоссе. На виду у обороняющихся они пробивали себе дорогу на запад. Фронт левого соседа начал разваливаться. Обстановка на левом фланге дивизии, у 480-го гренадерского полка, стала бы невыносимой, если бы не удалось закрыть брешь у озера Кузьмино.

В этот критический момент командир дивизии приказал северной боевой группе пробиваться вдоль шоссе в направлении Орши. Там она должна была занять оборону. Кольцо вокруг Орши начало замыкаться. Обстановка становилась все более неясной. Как поступить дальше? Солдаты 78-й знали только одно, что им во время отхода удалось предотвратить попытку прорыва противника.

26 июня Орша была блокирована с трех сторон. Для дивизии оставалась открытой только дорога на юго-восток. Вечером 26 июня Орша оказалась в руках у русских, прежде чем части 78-й штурмовой дивизии пришли в город. 4-я армия успела переправить за Днепр только половину своих войск.

Теперь армия была оттеснена от автодороги. Отходили пешком. За спиной оставалась просторная лесисто-болотистая область, пересеченная многочисленными реками. Она протянулась до самого Минска. Но до него оставалось еще 200 километров. «Старикам» из 78-й эта местность была знакома. Они [320] знали песчаные дороги, в которых вязли колеса машин, топкие болотистые места у берегов рек и об огромном напряжении, которое приходилось вынести тогда, чтобы не отстать от противника. Теперь противник наседал. Был уже на флангах, а скоро окажется и в тылу. К этому прибавились активные действия партизан в этом районе. Но для 4-й армии другой дороги к создающейся в глубоком тылу новой линии обороны немецких войск уже не было, кроме той, что вела через Могилев, Березино, Минск. Она стала торным путем для отступления, а севернее в составе 27-го армейского корпуса должна была отступать 78-я штурмовая дивизия.

Но и сюда приказы приходили слишком поздно, поэтому остальные две вюртембергские дивизии 17-го армейского корпуса (25-я мотопехотная и 260-я пехотная) так и не смогли освободиться от русского охвата.

Главные силы 260-й пехотной дивизии утром 28 июня отдыхали в лесу восточнее Каменки. После сбора в 14.00 части продолжили марш. 1-й батальон 460-го гренадерского полка (майор Винкон) шел в передовом отряде. Но вскоре со стороны Брашчино по батальону был открыт огонь. Стало ясно, что советские войска теперь подошли к маршруту движения и с южной стороны. 1-й батальон 460-го гренадерского полка при поддержке пяти штурмовых орудий и трех самоходных лафетов с ходу перешел в атаку и захватил Брашчино. Противник отчаянно оборонялся, тем не менее его удалось отбросить на два километра. Еще раз было захвачено 50 пленных. [321]

Потом двинулись дальше. Мелкие боевые группы русских снова и снова пытались расстроить маршевые колонны или остановить их. Одну из таких атак удалось отразить огнем из 75-мм противотанковой пушки. Когда передовой отряд подошел к Рамшино, его остановил сильный огонь.