Срочное предписание [1984, худ. Г. Метченко]

Магнитная

Многие ехали тогда на Магнитку. Тронулся в путь и Игнат Гаврилов.

Началось всё с того, что прибыл как-то к ним в их деревеньку Лысую представитель Магнитостроя.

Цель приехавшего — пригласить людей на строительство, заинтересовать, сагитировать для поездки на далёкую стройку.

Стал он рассказывать о Магнитке. Слушает Игнат Гаврилов. Слушают другие.

— Завод будет. Гигантский. Металлургический, — объясняет магнитогорский представитель. — На Урале. Рядом с горой Магнитной. Почему же рядом с горой Магнитной? — задавал приехавший сам себе вопрос и тут же отвечал: — Потому что Магнитная эта гора — богатство.

Огромные залежи очень ценной железной руды укрыты в горе Магнитной.

И тут же быль рассказал про Магнитную. Было, мол, это в старые-старые времена. Шёл на русские земли со своими степными ордами страшный хан Батый. Около горы Магнитной произошла у них схватка с местными жителями. Были всадники Батыя вооружены луками, стрелами. Железные наконечники на стрелах. Открыли пришельцы стрельбу из луков — что за диво! Не летят стрелы в нужную сторону. Все, как одна, устремились к горе Магнитной.

Не знали сподвижники Батыя, что это железная руда, которая находилась в горе Магнитной, притягивала к себе стрелы, в страхе бежали из этих мест.

— Ух ты! — подивился Игнат Гаврилов.

— Чудеса! — подивились другие.

Насладился приехавший эффектом и ещё одну быль рассказал про Магнитную. И это было тоже в прошлые-прошлые времена. Пришёл к горе Магнитной богатый промышленник. Не верил в богатства горы Магнитной. Стал подниматься в гору. Дошёл до середины и вдруг… Пытается оторвать от земли ногу. Не отрывается нога. Попытался поднять вторую — не отрывается вторая. Оказалось, подошвы на сапогах промышленника были прибиты железными гвоздями. Притянула, присосала гора богатея. Не выпустила. Так и погиб на горе богач.

— Вот это да! — произнес Игнат Гаврилов.

— Чудеса! — не сдержались опять другие.

Рассказал приехавший агитатор легенды. Стал говорить о Магнитогорском заводе, о том, что станет он крупнейшим металлургическим заводом в нашей стране.

— Будет завод, будет металл, — говорил приехавший. — Будет металл, появятся новые станки, паровозы, трактора, автомашины… Да что — паровозы. А оси, а обода для тележных колёс? Телеге и этой подай железо.

Сказал про телегу, про оси, про обода. И сразу про то, с каким нетерпением ждут новых строителей на Магнитке.

— Не жизнь — благодать, — говорил восторженно. — А места-то, места-то какие дивные. Рядом река Урал. Горы — куда головой ни двинешь. Небо, словно ковёр, васильково-синее.

Сагитировал новых строителей магнитогорский представитель. Приехал на Магнитку в числе других и Игнат Гаврилов.

Понимает Игнат Гаврилов — не без этого: про жизнь-благодать преувеличил, конечно, в байках своих магнитогорский посланец. Не всё тут сразу, как в сказке, ладится. Так ведь Игнат Гаврилов парень не слизь, не мыло. Нет на свете путей без трудностей. Втянулся в работу общую.

А кругом и впрямь красота. Речка Урал. Небо бездонно-синее. И люди хорошие. И стройка пошла.

И людей всё больше и больше. Едут и едут новые. Потянулись сюда строители.

Вспоминает Игнат Гаврилов быль про батыевы стрелы:

— Магнитная! Что там стрелы — людей притягивает.

Срочное предписание

Терялся Сулимов в догадках. Жил и работал он в городе Златоусте, и вдруг срочное предписание из областного города Свердловска: сдать товарищу Сулимову Андрею Ивановичу немедленно все свои служебные дела и с первым же поездом выехать в Свердловск.

«Что же такое? — силится представить себе Сулимов. — Немедленно сдать дела». Да разве их сдашь немедленно: Сулимов не студент, не школьник, не какой-то там мелкий служащий, руководит он в Златоусте большим хозяйством. Как же так, чтобы — раз, и хозяйство бросить?!

«Что же такое? — силится представить себе Сулимов. — Зачем вызывают так срочно в Свердловск? Будут бранить? Недовольны работой? Кто-то жалобу на Сулимова написал?»

Не знает Сулимов вины за собой. Совесть чиста, как снега на полюсе.

«В чём же дело?» — гадает Сулимов. Предписание есть предписание. Пришлось Сулимову сдать дела.

Сел он в поезд. Тронулся поезд. Гудит. Пыхтит. Едет Сулимов в Свердловск.

Прибыл он в Свердловск. Вызывают его к начальству.

— Здравствуйте, товарищ Сулимов.

— Здравствуйте!

— Рады вас видеть.

И дальше слышит Сулимов хорошие слова в свой адрес. Ясно Сулимову: не ругать его вызвали, а похвалить.

Приятно слушать приятные слова Сулимову.

Похвалили Сулимова за его хорошую работу в Златоусте. Тут же в кабинете находился незнакомый Сулимову человек.

— Знакомьтесь, — говорят Сулимову и показывают на незнакомого человека: — Представитель Магнитостроя.

Прошла минута, и узнал наконец Сулимов, зачем его вызвали в город Свердловск.

— Есть предложение откомандировать вас на строительство Магнитогорского металлургического завода, — сказали Сулимову.

Знал уже Сулимов, что Советским правительством недавно принято решение на Урале в районе горы Магнитной, у станицы Магнитной, приступить к строительству огромного завода. Знал, да никак не думал, что это постановление и его коснётся. А тут вот как всё повернулось: собирайтесь, товарищ Сулимов, — вас стройка огромная ждёт.

Андрей Иванович Сулимов был членом Коммунистической партии. Многих лучших своих работников посылала партия тогда на строительство. Среди них оказался и Сулимов. Получить назначение на Магнитку было очень большим партийным доверием.

Посланцам партии вручали партийные путёвки. Сулимову выпало исключительное счастье. Взял он путёвку. Глянул и замер. На путёвке стоял № 1.

Гордился Сулимов такой честью. Как и многие другие посланцы Коммунистической партии, оправдал он на Магнитострое доверие партии честным своим трудом.

Сто книг прочитай про Магнитку, и всюду сказано про Сулимова.

Привет от Потапова

Приехал на Магнитострой и Потап Потапов. Добирался вначале на поезде. Доехал до станции Карталы. До станицы Магнитной, до места, где начиналось строительство Магнитогорского металлургического комбината, оставалось 146 километров. Однако дальше железной дороги не было. Стоял месяц март. Пришлось добираться лошадьми, на санях, на перекладных, как во времена Пушкина и Лермонтова.

Прибыл Потапов. Устроился. Осмотрелся. Послал письмо в деревню свою Потаповку. Писал: «Дорогие, здравствуйте! Пишет ваш сын Потап». И далее про то, как ехал он до станции Карталы на поезде. А от станции Карталы до Магнитной 146 километров в санях. «Конь попался неважный, — писал Потапов. — Масти был пегой. Завёз не туда, куда надо».

И верно, в пути Потапова застигла метель, сбились они с дороги. Часто в этих местах зимой бушевали вьюги. «Хорошо, что остались целы», — писал Потапов. Писал и о том, что местом он доволен, поселился в засыпном бараке. Мол, барак ничего. Нары как нары. Матрацы набиты соломой. Жить можно.

Передавал Потапов привет всем и всякому, всей Потаповке.

Отдельное место в письме относилось к дружку Потапа Потапова Филе Потапову. Приглашал Потап и Филю сюда на Магнитку приехать. Напоминал, как проехать. Пусть берёт Филя билет до станции Карталы. «А от станции Карталы — на санях или на телеге, — писал Потапов. — Дорога дальняя — почти сто пятьдесят вёрст. Смотри, — наставлял он друга, — чтобы конь попался хороший, не то что наш — пегий».

Отправил Потапов письмо. Пришло оно в деревню Потаповку. Сагитировало письмо не только Филю Потапова, но и соседа Потапова Алексея Потапова, и другого соседа Николая Потапова, и даже родного дядю Потапа — Сергея Африканыча Потапова. Все они в Потаповке — Потаповы.

Собрались все четверо, тронулись в путь.

Объясняет Филя Потапов, что доедут они поездом до станции Карталы, а оттуда ещё почти 150 вёрст на лошадях.

Прибыли Потаповы в Карталы. Вышли из вагона. Поспешили к стоящим недалеко телегам.

— Нам на Магнитострой, — сказал Филя Потапов.

— Так вам не сюда.

— Как не сюда?!

— Не к нам, — отвечают возчики.

— Как не к вам?

— Здесь лошади, а вам на поезд.

— Как на поезд?

— Вам на Магнитку? — переспрашивают возчики Потаповых.

— На Магнитку.

— Значит — на поезд.

Нахмурился Филя Потапов. На какой поезд? Решил, что возчики над ним шутят. Достал из-за пазухи письмо друга. Нашёл нужное место, читает: «А ехать тебе до станции Карталы. А как сойдёшь с поезда, ищи лошадей. Дорога дальняя — почти 150 вёрст». И далее про то, как они в метель плутали со своим пегим.

Рассмеялись возчики:

— Так когда это было!

— Как — когда, — отвечает Филя. — Недавно. Всего три месяца тому назад.

— Три месяца! Недавно! — смеются возчики. — Да тут у нас за эти три месяца… На поезде вам надо. На поезде. Дорогу как раз построили.

Действительно, дорогу от станции Карталы до Магнитогорска протяжённостью в 146 километров построили всего за три месяца. Нельзя будущему металлургическому комбинату быть без транспортных средств. Да и его самого не построишь без железной дороги. С дороги и начали.

Железная дорога Карталы — Магнитная и была первым трудовым подвигом строителей Магнитогорска.

Потап Потапов тоже строил эту дорогу.

Сели прибывшие в вагон. Катит поезд к Магнитогорску. Мерно стучат колеса.

— Хорошо, — произнёс Сергей Африканыч.

Радуются и Филя, и Алексей, и Николай Потаповы:

— Ну и дорога! Вот так сюрприз. Выходит, привет от Потапа Потапова.

Правый берег, левый берег

Братья Зуевы — Иван и Кузьма — с Оки, из-под города Мурома, из села Карачарово. Вместе на Магнитку, на стройку прибыли.

Нашёлся на стройке один всезнайка:

— Карачарово? Карачарово? На Оке? Под Муромом? Стой! Стой! Карачарово?! Да не родина ли это знаменитого богатыря Ильи Муромца?

Улыбаются братья:

— Так точно. Родина!

Прозвали Зуевых на стройке Муромцами. Глянешь на братьев, и верно — богатыри. Плечи широкие. Рост дородный. На ногах не качнёшь — стоят.

Подсчитали учёные, что Магнитогорскому заводу для нормальной работы понадобится в сутки 70 миллионов вёдер воды. Где же взять для завода такое море? Правда, рядом река Урал. Однако здесь, в районе Магнитки, её верховья. Ширина реки невелика. А летом в сухую пору и вовсе Урал мелеет. Станешь на разных его берегах — чуть ли не за руку поздороваться друг с другом можно.

Не будет воды — не сможет завод работать. Выход один. Перегородить Урал плотиной, создать искусственное озеро, вместительный водоём.

Произвели инженеры нужный подсчёт. Километр — вот длина плотины.

На строительство плотины и попали братья Зуевы.

Начали строить плотину сразу с двух берегов, с правого берега, с левого берега.

Предложили строители между бригадами, работающими на разных берегах, устроить социалистическое соревнование. Бригад несколько. Получилось так, что братья Зуевы оказались в разных бригадах. Иван в одной из тех, что работали на левом берегу, а Кузьма в одной из тех, что сооружали плотину на правом.

Закончились первые пятнадцать дней работы. Подвели строители первые итоги соревнования. Победителями вышли те, кто работал на левом берегу Урала.

Для победителей ввели Красное знамя. Установили знамя на левом берегу. Развевается знамя на ветру, полощется.

Довольны победители, шутят:

— Это потому, что у нас есть Муромец!

Обидно тем, кто работал на правом берегу:

— И у нас есть Муромец!

Приналегли они на работу. Прошло десять дней. Снова комиссия проверила итоги соревнования. Вышли на этот раз вперёд строители правого берега.

Перекочевало знамя с левого берега теперь на правый. Развевается знамя на ветру, полощется.

Растёт, растёт плотина. Бежит с правого берега к левому. Бежит с левого к правому. Соревнуются между собой строители. Взвивается красное знамя то на правом, то на левом берегу, то снова на правом, то вновь на левом.

Трудятся герои, не зная устали. Бригада Виктора Калмыкова, бригада Нурзуллы Шайхутдинова. Бригады Романова, Губарева, Сагадеева, Сабунаева. Растёт плотина не по дням, а по часам.

В два приёма сооружали плотину: осенью 1930 года и весной 1931 года. За 148 рабочих дней поднялась плотина-гигант на пути Урала.

Смотрят люди на героев-строителей:

— Ильи Муромцы! Богатыри!

Кто там на нарах?

— Раз, два — ухнем! Раз, два — ухнем!

Это люди в упрямую землю вбивали колья.

— Раз, два — взяли! Раз, два — взяли!

Это люди натягивали брезентовое полотно.

На Магнитке устанавливались первые палатки. Одна выросла, вторая, третья. Палатки большие, вместительные. Нары стоят в палатках. Оконца налево, направо смотрят.

Приезжают на Магнитку всё новые и новые строители. Не хватает для всех засыпных бараков. Вот и стали в степи возводить палатки. Всё больше палаток, всё больше. Вырос целый палаточный городок. Свои здесь кварталы, свои здесь улицы. Хоть тротуары кругом мости. Ставь столбы и трамвай пусти.

Суровым для строителей выдался первый год. Морозы ударили ранние. Стужа стояла лютая. Три с половиной тысячи первых строителей Магнитогорска зимовали в тот год в палатках.

В числе других и Егор Смертин. Крепким был с виду. Весёлый нравом. Избрали старшим его по палатке. Много забот у старшего.

Морозы в ту зиму доходили до сорока градусов.

Войдёт с мороза Смертин в палатку:

— Хорошо, хорошо. На морозе кровь веселей играет.

Завывали кругом метели.

— Ну и проклятье! — кто-нибудь скажет.

— Песни степные, — Смертин отшутится.

Выпадали снега метровые.

Улыбнётся опять Смертин:

— Э-эх, красота какая!

Соберутся в палатке люди. Железная печка стоит в палатке. Называют ее «буржуйкой». Целые сутки гудит «буржуйка». Однако прок невелик от подобной печки. Стань ты с ней рядом — словно бы в Африке. Сделай шаг от «буржуйки» в сторону — словно бы прибыл на Северный полюс.

Не ропщут строители. Понимают: с чистого поля начинается стройка. Не приготовили здесь хором.

В шапках-ушанках ночуют люди. В полушубки, в тулупы, в тужурки, в фуфайки зарываются, словно в норы.

— Ближе друг к другу, — командует Смертин.

Прижимаются люди теснее друг к другу. Согревают телами один другого.

Завывает метель снаружи. Стужа волком голодным шарит.

Не для робких зимовать на ветру в палатке. Врывается ветер под брезентовый полог:

— Кто там на нарах?

— Герои Магнитки!

Насупил брови свои Мороз. Ветер гудит и пляшет.

— Осилим упрямцев.

— Сломим упорных.

Разбушевалась кругом стихия. Крепчает, крепчает, крепчает мороз. Сам до костей промерзает.

Устали мороз и ветер.

— Вот так парни! — сказал Мороз.

— Вот так люди! — присвистнул Ветер.

— Кто там на нарах?

— Герои Магнитки!

Современный Магнитогорск — большой цветущий красивый город. Трудно даже себе представить, что начинался город с бараков, с землянок, что Магнитогорск той поры — это город сплошных палаток.

Прошли годы, однако и сейчас в городе, в самом центре, стоит палатка. Не страшны ей ветры, морозы, заносы. Из бетона палатка. Это благодарная память тем, кто первым приехал тогда на Магнитку. Это — палатка-памятник.

История с ломом

Произошла эта история на строительстве плотины через реку Урал. В бригаде Нурзуллы Шайхутдинова. С самим бригадиром.

Нурзулла Шайхутдинов — бригадир землекопов. Нелёгок труд землекопа. Сейчас котлованы, канавы, траншеи роют специальные машины. В те же годы главным инструментом была лопата. Лопата и лом. И сила работающего человека.

Случилось это в один из холодных осенних дней. Дул порывистый, леденящий уральский ветер. Бригада Нурзуллы Шайхутдинова рыла котлован под бетонировку опор плотины. У одного из котлованов и работал сам бригадир. В руках у Шайхутдинова лом. Долбит он упрямую землю. Ударяет лом. Ходит в умелых руках, словно паровой молот.

И вдруг выскользнул лом из рук Шайхутдинова. Выскользнул и, словно стрела, ушёл в ледяную воду, которая заполняла котлован.

Лом! Это же ценность. Дефицитнейший инструмент на стройке. Трудно было на Магнитке с инструментом, особенно в самом начале работ. К тому же сейчас привезут бетон. Вдвойне нужен будет Шайхутдинову лом. Да и обидно Шайхутдинову — какой же он бригадир, какой же умелец, раз в руках не удержал свой рабочий инструмент.

Как быть?

И вот тут… Другие, что к чему, ещё и понять не успели. Разделся Нурзулла Шайхутдинов и не раздумывая — в ледяную воду.

Нырнул. Вынырнул. Лом в руках.

Вытащили землекопы своего бригадира. Налетел леденящий ветер. Огромной сосулькой стоит Шайхутдинов.

Принялись товарищи разогревать, растирать неожиданного ныряльщика. Отошёл, улыбнулся Нурзулла Шайхутдинов. Вот он снова, как все, в работе. Две дневных нормы выполнил в этот день Нурзулла Шайхутдинов.

Долго строители вспоминали историю с ломом. Шутили тогда на Магнитке:

— Оба, выходит, и наш Нурзулла и лом, из железа кованы!

И на плотине, и на других местах гигантской стройки не раз отличался отважный бригадир. За личный примерный труд, за умелое руководство бригадой Нурзулла Шайхутдинов был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Он стал первым орденоносцем на Магнитострое.

«Слезайте!»

В Магнитогорске начали строить ТЭЦ, то есть центральную электростанцию. Не может город существовать без электроэнергии. Не будет электрического тока, не заработает металлургический комбинат.

В нелёгких условиях началось строительство. Ни экскаваторов, ни подъемных кранов на строительстве в тот год ещё не было. Главные помощники людей — всё та же лопата, кирка, лом, топор, молоток, простая телега да тележки — стерлинги, на которых вручную развозили бетон.

И всё же. Растёт, растёт электростанция. Заложен фундамент. Поднялись стены. Принимайся теперь за крышу.

Дело было зимой. Ударили сорокаградусные морозы. Бригада плотников во главе с Василием Козловым работала как раз на крыше. Знают плотники, что от их успешной работы зависят сейчас во многом сроки открытия электростанции.

Однако Магнитогорский городской совет принял постановление, которое при очень больших морозах, а тем более при сорока градусах, запрещало всякие работы на открытом воздухе. А тут — работа на крыше. Открыто всё кругом. На все двадцать четыре стороны. Гуляет здесь ветер туда-сюда, как караси в пруду. Мороз под рубахи змеёй вползает.

Прекратилась везде на открытых местах работа. А здесь в вышине, на верхотуре, у самого неба стучат топоры строителей.

Кричат им снизу:

— Кончайте! Слезайте!

Отвечают:

— А тут тепло.

Даже специальный инспектор по охране труда пришёл. Не поленился. Поднялся наверх. От ветра, от стужи, бедняга, ёжится. Смотрит с опаской отсюда на землю, как бы и вовсе не сдуло вниз.

— Бросайте! Слезайте! — кричит инспектор.

— А нам тепло, — отвечает за всех бригадир Василий Козлов.

— К солнцу здесь ближе, — смеются строители. — Давай с нами, Иван Васильевич (это и есть инспектор). На-ка топор, становись к бревну, кровь разгони по жилам.

Болел, как и все, инспектор за общее дело. Видит — на крыше народ молодой. Видит — народ озорной. Хоть и в сосульках лица, да румянец на каждом зарёй играет. Не стал он больше ругать строителей. Взял топорище в руки. Минута. Вторая. Удар, удар. Верно — теплее стало.

— Ну что же, остаюсь с вами, — сказал инспектор. Добавил, стараясь, чтобы звучало строго: — Для наблюдения, для контроля.

Продолжается работа на электростанции. Узнали в городском совете о нарушении постановления. Прислали своего представителя.

— Кончайте! Слезайте! — кричит представитель.

Несётся сверху:

— А здесь тепло.

Поднялся и этот наверх, на крышу.

— Слезайте!

— Тут к солнцу ближе, — твердят строители. — Давай с нами, Кузьма Данилыч (это и есть представитель). На-ка топор, становись к бревну, кровь разгони по телу.

Усмехнулся представитель, качнул головой. Все знают, что и он патриот Магнитки. Видит — на крыше народ молодой. Видит — народ озорной. Понимает: не мороз для таких мороз. Взял топорище в руки. Минута. Вторая. Удар, удар. Верно: теплее стало. Остался и он на крыше.

Отработали в лютую стужу люди.

— Там к солнцу ближе!

Мороз — не мороз для храбрых.

Распоряжение свыше

И это тоже произошло во время строительства Центральной электростанции. Шёл монтаж первой турбины. Напряжёнными, горячими были дни.

Приступила первая бригада к работе. Интересуются монтажники, кто из инженеров будет у них ответственным по монтажу:

— Кто с нами?

Отвечают:

— Инженер Владимир Фастовский.

Отработала, сменилась бригада, пришла другая. Интересуются и здесь монтажники, кто из инженеров будет у них ответственным по монтажу:

— Кто с нами?

Отвечают:

— Инженер Владимир Фастовский.

Третья бригада приступила к работе.

— Кто с нами?

— Инженер Владимир Фастовский.

Отработал Фастовский три смены подряд. Немного передохнул. Вновь отработал три смены. Снова отдых и снова — три смены.

Да и не только один Фастовский. Многие инженеры, техники, бригадиры, простые строители по 20, по 30 часов не покидали своих рабочих мест.

Начальнику строительства даже пришлось отдать специальное распоряжение, запрещающее столь длительные переработки.

Не помогло распоряжение.

Явился на стройку электростанции какой-то важный администратор. Тоже заговорил о распоряжении.

— Чьё, чьё распоряжение? — спрашивают нарушители.

— Самого начальника строительства товарища Гугеля.

— А у нас есть распоряжение свыше, — отвечают строители.

— Какое распоряжение?! Чьё? Откуда? — поразился администратор.

Улыбаются строители.

— Так чьё распоряжение? — допытывается администратор.

Не выдержал тут монтажник Валерий Носик. Наклонился к администраторскому уху.

— Чьё распоряжение? Собственной совести!

Не расслышал, не понял администратор:

— Какие повести?

— Распоряжение человеческой совести, — уточнил Носик.

По расчётам специалистов на монтаж турбины отводилось три месяца. Строители электростанции выполнили эту работу в три раза быстрее — за тридцать дней.

Понравилось строителям выражение «распоряжение свыше».

Чуть что:

— Распоряжение свыше! Распоряжение свыше!

Распоряжение совести — выше не может быть.

Про первую домну и первый дом

Серафим Сорокин попал на Магнитострой как раз тогда, когда стали возводить заводские стены. Не разобрался Сорокин, что к чему. Похлопал рукой по стене:

— Завод! Металлургический!

— Кирпичный, — кто-то его поправил.

Решил Сорокин, что тот, кто его поправил, ошибся. — При чём тут кирпичный? Металлургический!

И снова в ответ:

— Кирпичный.

Всё верно, возводили строители кирпичный завод.

Чтобы построить металлургический комбинат, чтобы построить город Магнитогорск, надо было иметь миллионы и миллионы штук кирпича. Где же взять эти кирпичные горы? Выход один — построить собственный кирпичный завод. Серафим Сорокин и попал на Магнитку в то время, когда шло строительство такого завода.

Огорчился Сорокин, думал металлургический завод возводить, а тут направили его на строительство кирпичного. Побурчал, конечно, вначале Сорокин, потом смирился. Работник он хороший, дисциплинированный. Взялся с душой за дело. Освоил профессию каменщика. Любо смотреть на Сорокина. Кирпичи в руках у Сорокина как воробьи порхают.

Всё больше, всё больше людей на Магнитке. Всё шире размах строительства.

Центральное место на металлургическом комбинате занимает доменный цех, доменные печи. В них из руды выплавляют металл. По проекту на Магнитке должны были построить четыре доменных печи.

1 июля 1930 года состоялась закладка первой домны.

Происходило это празднично. Собрались все строители. А было их в это время уже 14 тысяч человек. Состоялся торжественный митинг. В связи с закладкой первой домны был составлен специальный акт. Его поместили под стекло и замуровали в основании домны.

Как раз в это время завершилось строительство кирпичного завода.

— Ну всё, я своё дело сделал, — сказал Сорокин. — Перехожу на строительство домны.

Да тут… Прошло всего три дня после закладки первой домны, и на Магнитке новая радость. Приступили в Магнитогорске к строительству первого капитального жилого дома. Снова состоялся торжественный митинг. Отметили на митинге лучших строителей кирпичного завода. Оказался среди них и Сорокин. Доверили ему и другим передовикам с кирпичного закладку и строительство первого капитального дома.

— Да я же на домну хочу, — чуть не закричал Сорокин.

Однако неудобно стало. Решил подождать, повременить.

Завершили строители первый дом. Приняла его комиссия. Вселились в него жильцы. Не нарадуются люди просторному, светлому дому. Спасибо строителям. Спасибо Сорокину.

— Ну всё, я своё дело сделал, — вновь заявил Сорокин. — Перехожу на строительство домен.

Да только тут снова его отметили. Премию выдали, объявили благодарность. Доверили новое строительство. Была это школа.

Неудобно опять Сорокину стало. Решил: ну всё, уйду, как только построим школу.

Построили школу.

— Ну, я своё дело сделал!

За школой пошли детские ясли. Задержался опять Сорокин.

Построили ясли.

— Всё, прощайте, я своё дело сделал!

Да только вслед за яслями началось строительство городской поликлиники, потом пошёл магазин, затем клуб, затем спортивный зал. Так и остался Сорокин среди строителей города. Отлично трудился Сорокин. Прославленным стал строителем. Много в Магнитогорске воздвиг он прекрасных зданий. Для людей великое сделал. Светлую, добрую память о себе оставил у всех Сорокин.

Память людская золотом ценится.

Память людская на деле держится.

Случай с обновами

Строители окружили своего бригадира. Смотрят на самого, на его обновы.

— Ну и ну!

— Вот это да!

— А кепка-то, кепка!

Кепка действительно на голове бригадира была необычная: белая, мохнатая, сверху пупырышек, козырёк — серпиком. Впервые здесь на Магнитке такую видят.

— А пальто-то! Пальто!

И пальто необычное — светлое, нарядное, модное; с ремешком, с накладными карманами. Пуговиц нет. Вместо них металлические застёжки.

— Ух ты! Ох ты! — не прекращаются голоса.

Товарищи по работе встречали своего бригадира Виктора Калмыкова. Он только что вернулся из Москвы.

Виктор Калмыков был одним из самых известных строителей Магнитогорска. В соревновании бригад при возведении плотины через реку Урал бригада Калмыкова заняла первое место. Именно им, калмыковцам, была доверена честь заложить последний кубометр бетона в тело плотины. Затем члены прославленной бригады стали работать монтажниками при строительстве первой домны. Они и здесь заслужили славу быть в числе лучших. Виктор Калмыков был направлен в Москву на слёт ударников. Из Москвы и вернулся — одет с иголочки.

Трудно было в те годы с одеждой, с обувкой. Не часто встретишь, особенно здесь, на Магнитке, такого франта.

Смеются строители:

— Родная жена не узнает!

— Шарик соседский тявкает!

Так и получилось. Действительно тявкнул Шарик. Действительно жена не признала мужа. А затем, как и другие, ахнула.

Нет бы Калмыкову переодеться, передохнуть с дороги, а он:

— На домну, на домну!

Привык, полюбил он стройку. К тому же характер имел беспокойный. Пришёл, словно бы чувствовал. Серьёзная неполадка произошла у монтажников. Принялся Калмыков товарищам помогать. Надо было срочно заменить на одной из строительных ферм заклёпки, поставить новые листы металла. Взял Калмыков клепальный молоток. Полез куда-то на верхотуру. Вместе со всеми включился в работу. Установили они новые металлические конструкции.

Завершили монтажники работу. Спустились вниз. Смотрят на бригадира, на его новое пальто, на кепку. Э-эх, посерело, пропало от строительной пыли нарядное пальто. Вся в пятнах сверхмодная московская кепка.

Вновь не узнать Калмыкова. Возвращался Калмыков домой. Опять не признал Калмыкова соседский Шарик. Смотрел удивлённо, смотрел. Снова со злобой тявкнул. Жена же, увидя мужа, всплеснула руками и тут же в слезы. Жаль ей модных столичных красивых таких обнов. А Калмыков улыбается:

— Что там моды, что там обновы!

Доволен он, что вовремя вернулся на стройку, что в трудную минуту помог товарищам.

Не в обновах, выходит, радость. В общем деле куётся счастье.

«Бон жорно!»

Прекрасно помнит Никита Вислов тот день, когда приехал на Магнитострой.

— Разыщешь Кирилла Дантовича, — сказали Вислову. — Он и определит тебя на работу.

«Кирилл Дантович… Дантович — странное какое отчество», — подумал ещё Вислов.

Разыскал он Кирилла Дантовича.

— Я к вам, — сказал Никита Вислов.

— Очень хорошо, — произнёс Кирилл Дантович. — Рад познакомиться. — Протянул руку: — Бон жорно!

— Бон жорно. Вот так слова, — смутился Вислов. Впервые такие слышит. Однако вслух, конечно, ничего не сказал. Сделал вид: мол, всё ясно, всё понял.

Поинтересовался Кирилл Дантович, сколько Вислову лет.

— Девятнадцать, — ответил Вислов.

— Перфеттаменте! — сказал Кирилл Дантович.

Снова смутился Вислов. И это слово впервые слышит. И ещё одним словом поразил Кирилл Дантович Вислова. «Арриведерчи» — произнёс, когда они расставались.

— Бон жорно, перфеттаменте, арриведерчи — ну и слова, — поражался Никита Вислов. — Не наши, не деревенские.

Прошёл день, и всё выяснилось. Кирилл Дантович был итальянцем. Вот и вмешивал в русскую речь он родные свои слова. «Бон жорно», оказывается, «здравствуйте», «перфеттаменте» — это по-русски «отлично», «арриведерчи» означает «прощай». Настоящие имя и фамилия у Кирилла Дантовича были Чирилл Данте Векки. Это его здесь на Магнитке окрестили Кириллом Дантовичем. Родился он на севере Италии недалеко от города Болоньи. Работал на машиностроительном заводе. Здесь вступил в Итальянскую коммунистическую партию. Нелегко сложилась жизнь Чирилла Данте Векки. Вскоре в Италии к власти пришли фашисты. Векки был арестован. После освобождения он уехал во Францию. Но и здесь стали преследовать рабочего-коммуниста. По многим странам скитался Векки. Работал в Люксембурге, в Бельгии, в Германии. Наконец друзья помогли ему приехать в Советский Союз. Попросил Векки послать его на Магнитострой.

На строительстве Магнитки из иностранных рабочих трудился не только один Векки. Были чехи, словаки, поляки, американцы, голландцы, болгары, датчане, австрийцы, немцы. Были рабочие из Турции, даже из далёкой Кореи. Более 700 иностранных рабочих и разных специалистов работали на Магнитке.

Сдружился Никита Вислов с Кириллом Дантовичем, сдружился с другими рабочими. Не смутишь его теперь иностранными словами. Сам многие слова знает.

Встретит чеха:

— Добры ранок!

Встретит американца:

— Гут монинг!

Встретит поляка:

— Дзень добрый!

Встретит немца:

— Гутен таг!

Однако больше всего ему по-прежнему нравятся звонкие итальянские слова. Бежит на работу:

— Бон жорно! Бон жорно!

— Перфеттаменте!

— Арриведерчи! Чао!

«Чао» — значит «до новой встречи».

Магнитогорский батальон

Батальоны бывают в армии: стрелковый, танковый или, скажем, сапёрный.

И вдруг на Магнитострое появился свой батальон. Поражались многие:

— Батальон?!

И тут же:

— Сапёрный?

— Нет.

— Стрелковый?!

— Нет.

— Танковый?!!

— Да нет же. Комсомольский батальон. Батальон энтузиастов.

Магнитострой — строительство огромное. Всякое здесь может быть. То там, то здесь может не заладиться что-то с работой. Вот и решили магнитогорские комсомольцы создать отряд энтузиастов, то есть тех, кто в любое время, в любую погоду готов прийти на выручку туда, где трудно, где временно что-то не получается, где нужна срочная надёжная помощь. Создали такой отряд. Назвали его батальоном. Батальоном энтузиастов.

Узнал Вася Кочкин о комсомольском батальоне.

— Батальон энтузиастов! Звучит красиво!

Записался.

Утро. Поднимается бригада, в которой трудился Кочкин, собирается на работу, а Вася спит.

— Вася! Поднимайся, — говорят Кочкину.

— А я теперь в батальоне энтузиастов, — отвечает Кочкин. — Я — когда нужна помощь.

Рассмеялись другие.

Насупился Вася. Не понимает, почему это другие смеются.

А смеялись все потому, что батальон энтузиастов — это вовсе не новая бригада. Члены батальона продолжали работать на своих прежних местах, а когда где-то происходил срыв или прорыв, энтузиасты и приходили туда на помощь. Это работа помимо своей основной работы.

Разобрался, в чём дело, Вася. Однако из батальона не ушёл. Остался.

— Батальон энтузиастов! Звучит красиво!

Магнитострой — стройка большая, стройка ответственная. Часто приходилось батальону энтузиастов приходить на помощь к другим.

Как-то ночью в осеннюю хлябь нескончаемый дождь стал размывать строящуюся плотину через Урал.

— На плотине ЧП! На плотине ЧП! Вставай, энтузиасты!

ЧП — это чрезвычайное происшествие.

Поднялся отряд энтузиастов. Помогли комсомольцы ликвидировать беду на плотине. В числе самых отважных оказался здесь Вася Кочкин.

Затормозилось что-то на строительстве Центральной электростанции.

— ЧП на электростанции! ЧП на электростанции! На помощь, энтузиасты!

Прибыл и сюда батальон энтузиастов. Поправились дела на строительстве электростанции. И здесь был в первых Василий Кочкин.

Большим уважением пользовался на Магнитострое батальон энтузиастов.

Гордились им на Магнитке, говорили:

— Верное название придумали комсомольцы. Батальон энтузиастов! Боевое название. Точное!

Добавляет Вася Кочкин:

— Точное и красивое.

Улыбаются люди:

— Дела красивые.

Поползень

На Магнитке лучшим бригадам и победителям в социалистических соревнованиях присуждались переходящие Красные знамёна. Было на Магнитострое и ещё одно знамя — рогожное.

Федул Федулов тоже приехал на Магнитострой. А до этого долго думал: ехать, не ехать, ехать, не ехать. Даже гадал на чёт и на нечет по лепесткам ромашки. Рассуждал: ехать — так ведь края далёкие. Ветры сильные, морозы лютые. В простых палатках живут строители. Не ехать — так ведь говорят: заработки у строителей хорошие. Да и людей там много. Жизнь интересная.

Думал, думал и вот приехал.

Попал на Магнитку как раз к тому времени, когда здесь стали собирать первые бревенчатые домики. На строительство домиков и послали Федулова.

Радуются люди, что скоро не в палатках будут жить, а в домиках. Торопятся строители.

Работа здесь разная: брёвна таскать, распиливать, ямы под фундаменты рыть, стрехи ставить, настилать крыши.

Начал Федул Федулов работать. Замечают другие: к бревну старается стать Федулов с той стороны, где оно потоньше, когда несут бревно, норовит идти не как все — в полный рост, а чуть пригибая колени. Понимает хитрец: тяжесть ложится не на его, а на чужие плечи. При распилке брёвен норовит всегда стать снизу — вниз пилу тащить легче. Когда ставят стрехи, наоборот пытается забраться повыше, чтобы не он подавал тяжести, а чтобы ему подавали. Ищет всюду работу себе полегче. Вскоре и вовсе заявил:

— Я по форточкам специалист. По форточкам.

Пристроился к форточкам. Подгоняет к оконным рамам.

Не таскает Федул теперь брёвна, не распиливает доски, не роет под фундаменты ямы, не надрывается со стрехами. Чуть что:

— Я по форточкам специалист. По форточкам.

Видят другие, какого полёта птица Федул Федулов.

— Э-эх ты, поползень, — кто-то бросил.

Поползень — это птица. Характер у неё непоседливый, повадки юркие, даже собственного гнезда поползень старается не сооружать, а стремится использовать чужие. Разобрались другие, каков Федул. Отказались работать вместе с ним в одной бригаде. Пришлось переводить Федула на новое место. Направили его на строительство плотины через реку Урал.

Однако и здесь не прижился Федул Федулов. Работа на сооружении плотины тяжёлая. Дело приходится иметь всё время с бетоном. Замешивают его строители, заливают в тело плотины. Работать надо быстро, бетон застывает.

Не торопится Федул. То у него перекур, то сошлётся — рука заболела, то где-то задержится, а то и вовсе в самую горячую пору не явится на работу.

Видят и на новом месте, какого полёта птица Федул.

И тут про Федула:

— Поползень!

Не желают другие вместе с Федулом на плотине работать. Перевели тогда Федула на строительство Центральной электростанции. Однако и здесь остался Федул Федулом. Не хочется ему кирпичи таскать, с цементом возиться. Заявил:

— Я по рубильникам специалист. По рубильникам.

Терпели, терпели на Магнитке Федула. Разозлились наконец строители, смастерили для лентяя специальное знамя — рогожное. Вручили под хохот его Федулу. Местный фотограф Кирилл Кириллов даже на память щёлкнул. Развевается рогожное позорное знамя. На фоне рогожи Федул красуется.

Хоть и немного таких Федулов на Магнитострое было, да стройка — народная, стройка — важнейшая. С каждого строгий спрос.

«Вот какие пироги»

В Магнитогорске происходил городской комсомольский актив. Собрались комсомольцы. Слушают ораторов. Слушает и Саша Ниточкин.

Ведёт актив секретарь городского комитета комсомола Фадеев. Уважают его на Магнитке. Слова Фадеева для комсомольцев закон.

Была у Фадеева любимая поговорка: «Вот какие пироги». Даже сегодня не удержался Фадеев. Начал актив словами:

— Итак, мы открываем сегодня наш первый городской комсомольский актив. Вот какие пироги, дорогие товарищи.

Хорошо идёт актив. О стройке говорят комсомольцы, о том, что помогает в работе, о том, что мешает, о тех, кто мешает. О многом идёт на активе речь. Доволен Фадеев.

Слушает Саша Ниточкин. Вдруг. Что такое? Подошёл к Ивану Фадееву какой-то незнакомый Саше Ниточкину человек, стал что-то быстро шептать на ухо.

Раздражает этот незнакомый человек Ниточкина. Отвлекает. Мешает слушать оратора. Что он там шепчет Фадееву?

Видит Саша Ниточкин: нахмурился Фадеев. Вот прикусил чуть губу. Вот качнул головой. Ещё раз качнул. Ещё резче сдвинул брови. Расправил. Снова сдвинул. Опять расправил. Повёл плечами. Наконец приподнялся со своего председательского места. Остановил рукой выступающего.

— Вот какие пироги, — произнёс Фадеев. И тут же сообщил о том, что на станцию прибыли вагоны с огнеупорным кирпичом и металлоконструкциями для доменной печи. — Как быть? — спрашивает Фадеев. — Людей на разгрузке мало. Кирпич и металл должны быть на строительстве завтра же, иначе задержится сооружение домны. У кого какие будут предложения? — спросил Фадеев.

Какие предложения? Нет у Саши Ниточкина других предложений — конечно, надо идти на помощь.

И у других такое же предложение.

— Идти всем на разгрузку, — загудели присутствующие.

— Ну что же, — сказал Фадеев, — значит, переносим наш комсомольский актив на железнодорожную станцию.

— Верно! — крикнул со всеми и Саша Ниточкин.

Поднялись, как один, комсомольцы. Двинулись к станции. Дружно пошла работа. Час, ещё час. Час, ещё час. К рассвету как раз управились. Попали вовремя кирпич и металл на стройку.

Уже после кто-то сказал Фадееву:

— Не получился, сорвался актив.

— Получился, получился, — в ответ Фадеев. Вспомнил, с каким энтузиазмом работали на станции комсомольцы. — Настоящий актив. Боевой актив. — И добавил своё любимое: — Вот какие пироги, дорогой товарищ!

«Бетонная спартакиада»

Чтобы получить бетон, нужны цемент, щебень, песок, вода. Всё это надо хорошо перемешать. Для этого существуют специальные машины — бетономешалки. На Магнитострое работали бетономешалки «Егер».

Чем больше замесов произведёт бетономешалка, тем больше бетона получит стройка. Загружают и разгружают бетономешалку люди. 306 замесов за рабочую смену — таков рекорд.

Рекорд, но не предел.

— Можно и больше, — заявили здесь на Магнитке.

Борьбу за новый рекорд начала бригада бетонщиков Сагадеева.

Стали другие гадать:

— Будет рекорд, не будет. Будет, не будет.

Приступили к работе люди. Завращалась бетономешалка. Туда, сюда; туда, сюда.

«Пожирает» «Егер» цемент, щебень, воду, песок. Едва поспевают люди.

— Поспешай! Поспешай!

Всё быстрее, быстрее идёт работа.

Прибежали местные мальчишки Кутька Вилов и Капка Пиков. Стоят, смотрят:

— Будет рекорд, не будет?!

Ритмично, без перебоев работает бетономешалка.

— Как часы, — заявил Капка.

— Как в аптеке, — добавил Кутька.

Считают мальчишки число замесов. Сто насчитали, вот двести, вот триста («будет рекорд, не будет?!»). Триста шесть, триста семь насчитали мальчишки. Ура! Рекорд!

Рекорд побит, а до конца смены ещё осталось немало рабочего времени.

Продолжают работать люди. 350 замесов, 375, 400. Капка считать устал. Кутька смотреть устал. 420, 425, 426. Ещё раз наполнилась бетономешалка, ещё раз, ещё раз. Кончилось рабочее время.

429 замесов за восемь часов работы произвела бригада Сагадеева.

— Рекорд! Довольны ребята, своими глазами видели.

Нужен бетон для стройки.

— Бетон! Бетон! — несётся со всех концов.

Смотрят другие на Сагадеева:

— Разве мы хуже!

— Руки иные!

Включились и другие бригады в борьбу за рекорды.

Чудеса из чудес на Магнитке. Чуть ли не каждый день новый рекорд на стройке. Соревнуются бригады между собой. Всё больше замесов, всё больше бетона. Поднимаются в гору цифры. 500 замесов, 540, 600. Не знают Кутька Вилов и Капка Пиков, куда, в какую бригаду бежать. Не знают, за кем считать.

650 замесов, 700, 800, 900.

Соревнуются между собой бригады. Как бегуны на дистанции. Как богатыри при поднятии тяжестей. Словно не стройка здесь, а стадион.

Настроение у всех радостное, приподнятое.

— Спартакиада, — смеются люди.

— Бетонная…

Победу в соревновании одержала бригада бетонщика Хабибуллы Галиуллина. Тысячу сто девяносто шесть замесов произвела бригада за свою смену. Это был мировой рекорд.

Кутька Вилов и Капка Пиков и здесь крутились.

Трижды перепроверяла специальная комиссия точность числа замесов. Трижды сходились цифры.

— Ура! Как часы! — кричал Кутька.

— Ура! Как в аптеке! — не умолкал Капка.

Враг

На Магнитогорском металлургическом комбинате сооружалось четыре домны. Одну из них строители называли «Комсомолкой». Называли так потому, что возводили её магнитогорские комсомольцы. Такого права молодые рабочие добились ударным своим трудом.

В числе строителей «Комсомолки» был и комсомолец Михаил Крутяков.

На одном из верхних ярусов домны на сорокаметровой высоте шёл монтаж тяжёлых металлических листов. Поднимали монтажников на высоту в специальных устройствах — люльках. Внизу на земле находилась лебёдка, которая с помощью троса и тянула люльку вверх. Вот и Михаил Крутяков в тот день работал, находясь в одной из таких люлек-корзин. Был он клепальщиком. Соединял металлические листы. Рядом в такой же люльке расположился второй рабочий.

День был летний, солнечный. Тихий. И вдруг пробежал ветерок. Вскоре усилился. Пять гор окружают Магнитогорск. Вскоре на востоке за горой Атач чуть потемнело небо. Всё гуще, всё темнее на небе краски. Всё сильнее, сильнее ветер.

Знают опытные люди — будь осторожен в такие минуты, если насупила брови гора Атач, это предвестник бури.

Ещё злее ударил ветер. В бешеной ярости заметался. Забеспокоился сосед Крутякова. Сорокаметровая высота не для встречи с бурей.

— Миша! — закричал. — Миша!

Предлагает спускаться вниз. Впрочем, и сам Крутяков сознаёт: да, конечно, надо бросать работу.

— Хорошо, — сказал Михаил, — спускайся. Я следом. Сказал, что будет спускаться, однако чуть задержался. Не успел он полностью укрепить новый лист. Охватило его беспокойство. Неладное может случиться. Не удержится, сорвётся вдруг тяжёлый лист под напором ветра. Много беды наделает. Схватил Крутиков клёпальный молоток. Ставит новые заклёпки, торопится. Про себя приговаривает:

— Ещё одну, ещё одну, ещё одну…

Справился Михаил Крутяков с работой. Доволен. Радостно улыбнулся.

В эту минуту с новой силой ударил ветер. Качнулась люлька в одну сторону, в другую. Ещё раз качнулась. Казалось, на секунду замерла, остановилась. И вдруг. Оборвалась, не удержалась на тросе люлька, рухнула камнем вниз.

Потом, когда стали трос проверять, оказалось, что он надпилен. Далеко ещё не всё было спокойно в те годы в нашей стране. Находились порой люди, которые выступали против Советской власти, которые старались мешать всему новому в нашей жизни. Вот и здесь на Магнитке нашёлся враг. Чёрное дело сделал.

Оборвалась жизнь комсомольца Михаила Крутякова. Горевали в те дни на Магнитке. Дали молодые строители клятву в память о своём погибшем товарище точно в срок завершить сооружение комсомольской домны. Сдержали комсомольцы своё комсомольское слово.

Много лет прошло с той поры. Но и в наши дни не стареет, трудится «Комсомолка». Поднялась до самого неба домна. Огромный памятник Крутикову.

Коварные трубы

Субботники. Первый субботник в стране состоялся ещё в 1919 году. Рабочие станции Сортировочная Московско-Казанской железной дороги его организовали.

Проводились субботники и на Магнитке. Торжественными были такие дни. Школьники тоже принимали участие в магнитогорских субботниках.

Был на Магнитке свой самодеятельный оркестр: три трубы и барабан с тарелками. Во время субботников музыканты тоже выходили вместе со всеми на улицу. Только не рыли они на субботниках, как другие, землю, не разгружали поезда с магнитогорскими грузами, не переносили грузы к строительным площадкам. Играли музыканты различные марши. Когда звучит музыка, веселее и легче другим работать.

Стояла зима 1931 года. На один из выходных дней был опять назначен субботник. И надо же. Именно в этот день температура снова упала до 40 градусов.

Вышли строители на субботник. Тут же со всеми и музыканты.

Рыли в тот день котлован для одной из магнитогорских домен. Бьют люди ломами в землю. Земля как гранит, как камень.

В магнитогорском оркестре был новенький — трубач Павел Неделин. Первую зиму он здесь на Магнитке. Впервые играет в такой мороз.

Старается Павел Неделин. Набирает в грудь побольше воздуха. Раздуваются щёки, словно воздушный шар.

Левее Неделина старший оркестра, правее такой же трубач, как и он. Чуть впереди перед ними лихой барабанщик. Бьёт он ударником по барабану, словно куёт железо. К барабану приклеены медные тарелки. Гремят тарелки, как сто громов.

Старается Павел Неделин. Прильнул губами к медному мундштуку трубы. Дует в мундштук трубы. Льются в морозном воздухе мощные звуки марша.

Хорошо, что оркестр играет. Дружно на котловане идёт работа.

Играет, играет Неделин, Вдруг — как-то неудобно верхней губе стало. Что такое? Чувствует трубач, что верхняя губа у него к мундштуку прилипла. Старается Неделин освободить губу. Потихонечку отдирает. Не отдирается. Примёрзла на сильном морозе губа к трубе, словно кто-то схватил клещами.

Надо играть, а тут вот с губой история. Дунул Неделин в мундштук трубы. Помешала примёрзшая губа. Сфальшивил. Глянул с тревогой на старшего. Не знает ведь старший, в чём дело. «Какой неспособный у нас новичок», — скажет.

И верно — глянул на Неделина старший, с укоризной повёл глазами.

Продолжает Неделин борьбу с мундштуком. Только ухудшил дело. Помимо верхней губы прилипла к металлу теперь и нижняя.

Дует в трубу, бедняга. Не звуки марша, а дикий вой из трубы идёт.

Смутился совсем Неделин. Не решается глаза на других поднять. Вдруг слышит — взял неверную ноту второй трубач. Ошибся второй трубач, и тут же следом ошибся, сфальшивил и сам старший.

Поднял глаза Неделин. Всё ясно. И товарищи по оркестру с губами мучаются. И у них губы примёрзли к коварным трубам.

Пришлось прекратить игру. Однако не сдались в тот день музыканты. Отогреваясь в тепле, вновь и вновь выходили они на улицу. Лютовал, лютовал, лютовал мороз. Вновь и вновь прикипали к металлу губы. И всё же не осилил мороз музыкантов.

Дружно на стройке идёт работа. Лишь голоса несутся:

— Поспешай! Поспешай!

— Не зевай! Не зевай!

Оркестр на месте. Играет марши.

Сто советов

За хорошую работу на Магнитострое арматурщики Князев и Шелест были премированы путёвками в Крым, на курорт.

Начались сборы и хлопоты.

Наставляют друзей приятели:

— Ласточкино гнездо посмотрите! (Есть в Крыму такое чудесное место. Скала. На скале — дворец. Повис он прямо над самым морем.)

— Русалку! (И это одна из достопримечательностей Крыма. Поднялся из моря камень. Взобралась на камень бронзовая русалка.)

— В Гурзуф поезжайте, в Гурзуф! Там Пушкин бывал!

— В Алупку!

— В Алушту!

— В Бахчисарай!

Записали друзья и про Ласточкино гнездо, и про Русалку, и про Гурзуф, и про Алупку, Алушту, Бахчисарай.

Советуют Князеву и Шелесту знатоки, что взять:

— Панаму.

— Пижаму.

— Полотенце махровое.

— Для купания плавки-трусы на верёвочках.

Носились друзья по Магнитогорску, старались достать панамы, пижамы, полотенца махровые, трусы на верёвочках. Город у них не морской, не курортный. Достали только одни панамы. Да и эти с большим трудом.

Советуют Князеву и Шелесту, как загорать:

— Не сразу на солнце лезьте, а постепенно.

— Не валяйтесь, словно мешки, на пляже.

— С бока на бок почаще переворачивайтесь.

Запоминают Князев и Шелест, как вести им себя на пляже.

Много разных советов летит к друзьям. Сто советов.

Голова от советов кругом.

Написали друзья домой, родителям. Мол, за хорошую работу их в Крым посылают, мол, едут они на курорт.

Вот и билеты уже заказаны.

И вдруг. Работали Князев и Шелест на коксострое, на монтаже коксовых батарей. В доменных печах металл из руды выплавляют с помощью каменного угля. Однако прежде каменный уголь надо превратить в кокс. Это и делают коксовые батареи, иными словами, специальные печи. На строительстве таких печей-батарей и работали Князев и Шелест.

Приближается день их отъезда. А тут как раз началась «бетонная спартакиада». Вместе с другими и арматурщики включились в социалистическое соревнование. Стали бригады бороться и здесь за мировой рекорд. Прославленные бригады работали на коксострое — бригада Петра Ульфвского, бригада Василия Поуха, бригады Лебедева, Лаврова, Новикова. Членами одной из этих бригад и были Князев и Шелест.

Неудобно стало Князеву и Шелесту. Бригады борются за мировой рекорд, а они в это время уезжают в Крым, на курорт, под южное солнце.

Посовещались друзья. Заявили другим:

— Остаёмся. Не едем.

— Как не едете?! Билеты уже в кармане.

— Не едем, — повторили Князев и Шелест.

— Так ведь — Крым!

— Подождёт, не исчезнет Крым. Не улетит на воздушном шаре.

Так и не уехали друзья. Вместе со всеми за новый рекорд боролись.

Осталась о Крыме память: панамы, билеты да сто советов.

Грабарка, Катерина и Магнит

Грабарка — это телега. Особая. Удобная для перевозки земли. Устроена она так, что при разгрузке её было легко опрокидывать. Незаменимыми на земляных работах были в те годы грабарки. Даже специальная профессия существовала — грабари.

Вот и Исай Каширин тоже был грабарем. Тоже имел телегу-грабарку. Лошадь имел. Звали её Катя, Катерина. На редкость смышлёной была Катерина.

Не ржёт по глупости.

Не лезет куда не надо.

Сама знает, когда надо подать вперёд или чуть назад грабарку.

Знает, где надо остановиться, чтобы пропустить на узкой строительной дороге встречного.

Появился Исай Каширин впервые со своей Катериной на Магнитке летом 1929 года, ещё в самом, самом начале строительства Магнитогорского комбината. Только стали на Магнитке возводить первые бараки-домики, только подвели железную дорогу от станции Карталы. Заложили первый завод Магнитки — кирпичный. Здесь на расчистке участка под кирпичный завод и работал Исай Каширин со своей Катериной.

Как правило, грабари приезжали работать на Магнитку лишь на летний сезон. Так и Исай Каширин. Отработал он здесь всё лето до осени, а затем появился вновь лишь весной следующего 1930 года.

Тут и случилась у Катерины радость — родился у лошади жеребёнок. Встал на хрупкие ножки. Глянул на белый свет, на людей. Заржал. Был он первенцем на Магнитке.

— Появился. Здравствуй! — сказали люди.

Сообща думали об имени. Назвали его Магнит.

Семенил он за грабаркой, за Катериной. Когда заканчивалась работа и грабари располагались в степи на ночлег, резвился в поле между телегами.

Смотрит Исай Каширин на Магнита:

— Через два года будет новый работник. Будет!

Быстро промчалось лето 1930 года. На Магнитке было закончено строительство кирпичного завода. Началось возведение плотины через реку Урал. Развернулись земляные работы на площадке Центральной электростанции. Состоялась закладка первой доменной печи. Поползли вверх стены первого капитального дома.

Наступила опять осень. Покинули Исай Каширин, Катерина и Магнит Магнитку. Появились здесь вновь лишь будущей весной. Подрос заметно за это время Магнит. Смотрит на Магнита Исай Каширин:

— Ещё год, сам здесь работать будешь.

Боевым выдался на Магнитострое 1931 год. Было закончено строительство плотины через реку Урал. В октябре дала первый ток Центральная электростанция. Полным ходом сооружалась рудодробильная фабрика. Росли коксовые батареи. Ввысь потянулась и первая домна, а следом за ней и вторая — «Комсомолка». Расчищались площадки для строительства следующих домен — третьей и четвёртой.

Вновь наступила осень. Вновь простился с Магниткой Исай Каширин. Прибыл сюда весной 1932 года. Прибыл. Глянул по сторонам и не узнал Магнитки. Разрослась Магнитка. Расстроилась. Куда ни повернёшь головой, везде заводские громады высятся.

А вскоре и вовсе Каширин ахнул. Пока он отсутствовал, на Магнитострое не только завершили возведение первой домны, но и первая домна дала металл.

Смотрит Каширин по сторонам, смотрит на свою грабарку, на Катерину, на Магнита.

— Ну и ну, — поражается Исай Каширин. — Лошака опередили. Ну и ну! Жеребёнок в лошадь ещё не вырос, а тут этакий гигант отмахали. Чудеса! Сказка! Небывальщина.

Посмотрел ещё раз на Магнита:

— Обскакали тебя, Магнит.

Шляпа мистера Робинса

— Шляпу сниму перед вами, шляпу, — возбуждённо говорил американский инженер мистер Робинс. И добавлял: — Если, конечно, у вас получится.

Был уверен мистер Робинс, что у советских монтажников ничего не получится.

Произошло это ещё до получения первого металла на Магнитке во время строительства рудодробильной фабрики. Мало — в шахтах добыть руду, мало — доставить её к плавильным печам. Прежде чем загрузить железную руду в домну, надо её размельчить, раздробить. Для этого существуют рудодробилки. Мощную рудодробительную машину в Магнитогорск привезли из Америки. Надо было её собрать и установить на фундаменте — поднять на сорокаметровую высоту. Консультантом по сбору и установке рудодробительной машины и прибыл из Соединённых Штатов Америки мистер Робинс.

Сборка рудодробилки и установка её на фундамент задерживались. Не было нужных подъёмных кранов. Как же без кранов поднять рудодробилку на сорокаметровую высоту.

— Постараемся, — сказали строители.

— Невозможно, — ответил Робинс.

— Подымем, — сказали строители.

— Невозможно, неслыханно, — повторил инженер Робинс.

Действительно, весит рудодробилка не пуд, не два — 260 тонн в дробилке.

— Подымем. Установим, — заверяют строители.

Разработали советские инженеры целую систему, состоящую из тросов и лебёдок. С помощью их, вручную, и собирались монтажники поднять рудодробительную машину на требуемую высоту.

— Неслыханно, невиданно! — горячился мистер Робинс. — Снимаю с себя всякую ответственность.

Заявил. И тут же сказал про шляпу. Мол, снимет шляпу, если не разобьют при подъёме наши строители рудодробилку, если у наших с подъёмом всё получится.

Получилось!

Пришёл через день мистер Робинс на строительную площадку — стоит американская рудодробилка на сорокаметровой высоте.

— Непостижимо! Невиданно! Сверхвозможное! — вновь поражался американский инженер.

Сдержал своё слово мистер Робинс. Снял перед советскими рабочими и инженерами шляпу.

— Пусть вся Европа и вся Америка видят, — сказал мистер Робинс, — снимаю шляпу перед вашим большевистским упорством, перед вашим русским умением и находчивостью.

Подвернулся здесь местный фотограф. Заснял он мистера Робинса в поклоне, со снятой шляпой.

Разошлась фотография по свету. Весь мир и увидел поклон мистера Робинса.

Первая плавка

Гошка не верил своим глазам: дядя Хабибулла Галиуллин расплакался.

Смотрит Гошка на дядю Хабибуллу — бегут по щекам у дяди Хабибуллы Галиуллина слёзы.

Знает Гошка дядю Хабибуллу. Да и не только Гошка. Бригадир бетонщиков Хабибулла Галиуллин очень известный человек на Магнитке. Отличалась его бригада ещё при строительстве плотины через реку Урал. А затем вышла победительницей в «бетонной спартакиаде».

Строгий дядя Хабибулла. Требовательный бригадир. По годам старше других в бригаде. Старше. И вдруг расплакался.

Родился Хабибулла Галиуллин в Татарии. Бедным-бедным было у них село. Развалюха к развалюхе грачиным гнездом лепилась. Земли в руках у богатых. Власть в руках у богатых. Но вот произошла Великая Октябрьская социалистическая революция. Взял Хабибулла Галиуллин винтовку в руки. Пошёл защищать молодую Советскую власть.

Отважным был воином Галиуллин. Не дрогнет, не промахнётся в бою рука. Поражается Гошка — отважный воин, и вот тебе вдруг — расплакался.

Смотрит Гошка на дядю Хабибуллу. Глаза как озёра. В озёрах слёзы.

Было 31 января 1932 года. Именно в этот день первая Магнитогорская домна дала первый стране металл.

Много собралось возле домны тогда народа. Крутились и дети. Среди них и Гошка Воронин. Зима. Морозы снова под сорок градусов. Не расходятся люди. Ждут, когда завершится первая плавка, когда польётся чугун из домны. Костры разложили. Греются. А Гошке тепло и так, без костров. Крутится между людей юлой. Шапка-ушанка на темя сдвинулась.

Знает Гошка заранее всё. Внизу у домны есть отверстие. Называется леткой. Летка сейчас закрыта. Как только наступит нужное время, подойдут к отверстию рабочие-доменщики — горновые. Освободят от заслонов летку. Польётся металл из домны.

Этой минуты и ждут на Магнитке.

Посерело. Стемнело. Закончился зимний короткий день. Не расходятся люди. Ждут.

И вот. Вот они — горновые. Открыта летка. И в ту же секунду, как солнце с неба, как из вулкана лава, устремился чугун из домны. Заискрилось, озарилось, засверкало кругом огнём.

Было 9 часов 30 минут вечера.

— Ура!

— Ура! — раздавалось со всех сторон.

— Ура! — надрывался в три силы Гошка.

Глянул направо, глянул налево. И вот тут-то увидел мальчишка дядю Хабибуллу. Смотрит: слёзы у бригадира стоят в глазах, слёзы непослушно ползут по щекам. Посмотрел на других мальчишка. Вот их сосед дядя Терентий. И у этого слёзы стоят в глазах. Вот их соседка тётка Анфиса. И у тётки Анфисы слёзы. А вот и Гошкин отец. И тоже Гошка видит на лице у отца слёзы.

Да что там тётка Анфиса, да что там дядя Терентий, да что там отец и даже прославленный бригадир Хабибулла Галиуллин, сам начальник Магнитогорской стройки Яков Семёнович Гугель стоял здесь вместе со всеми и, Гошка готов поклясться, тоже, представьте, плакал.

— Странно, — дивился Гошка. — Радость же. Первый металл! И чего это люди плачут?

И вдруг. Чувствует мальчишка — к собственным глазам пелена набежала. Что случилось? Впервые такое с ним! Тронул рукой. Слёзы и у Гошки стоят в глазах.

Загадочный сверток

Гадала Люда, что же такое отец принёс? Любопытная очень Люда. До любого ей дела дело. Любопытство, словно калёным железом, жжёт. Пока не узнает, не успокоится. Вот и сейчас. Что же такое отец принёс?!

Отец принёс свёрток. Лежит на столе неизвестность. Неодолимой силой Люду к себе влечёт.

Раз подошла она к свёртку. Свёрток совсем небольшой.

— Что же такое в нём?

Походила, вновь подошла к столу, свёрток рукой потрогала. Даже приподняла.

— Ого-го, тяжёлый! Что же такое там?

Не даёт Люде покоя свёрток.

Увидел отец:

— Не трожь.

Сказал — надо дождаться матери. Мать на работе. Э-эх, не скоро ещё придёт. Изнывает, места себе на находит от любопытства Люда.

— Что же такое лежит в газете?!

Но вот вернулась с работы мать. Люда метнулась стрелой к столу.

— Скорее, скорее, — торопит маму.

Улыбается Людина мама. Подошла она тоже к столу. Отец подошёл, наклонился над свертком.

— На долгую память, — сказал отец.

Развернул он газету. Чугунная плитка легла на стол. Смотрит на плитку Люда. Видит: на плитке изображён барельеф Владимира Ильича Ленина. А чуть ниже идут слова. Читает их Люда: «Отлито из первого чугуна гиганта советской индустрии — Магнитогорского металлургического комбината».

— На долгую память, — снова сказал отец. Поднял он плитку над головой, повернул и к жене, и к Люде.

Отец у Люды ударник, передовой рабочий. Принимал он участие в строительстве первой домны, принимал участие в первой плавке.

Вот и отметили его труд. Наградили его и других лучших строителей Магнитогорска памятной чугунной плиткой с изображением Владимира Ильича Ленина.

Берёг, хранил эту плитку Людин отец, как самый высокий орден.

В том же 1932 году вслед за первой домной на Магнитке заработала вторая. Приступили к строительству печей по выплавке стали. В следующем году дали чугун третья домна, четвёртая. Были построены станы, которые изготовляли особый вид стали — прокат. Начали выпускаться и другие стали, различные сплавы. Заработал на полную свою мощь Магнитогорский комбинат.

Когда немецкие фашисты напали на нашу родину и все советские люди поднялись на смертный бой с врагами, каждый третий снаряд, каждый второй танк, громивший ненавистных захватчиков, был изготовлен из магнитогорской стали.

Сейчас в нашей стране уже много мощных металлургических комбинатов. Продолжает трудиться и славная Магнитка.

Годы промчались. Нет уже в живых Людиного отца. Старенькой стала и бывшая девочка Люда. А памятные плитки из первого магнитогорского чугуна всё так же хранятся. На Урале, в Москве, в Ленинграде такие плитки можно встретить теперь в музеях.

Первый металл Магнитки!

Память о славной и давней поре, о героях великой стройки.