СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)

ГЛАВА XV ПОБЕДА СТРАТЕГИИ США

После заключения договора с Азербайджаном перед Кавамом встала новая задача — сформировать подконтрольный себе Меджлис. Выборы в иранский парламент 15-го созыва должны были проходить с 11 октября по 12 декабря 1945 года, т. е. 21 Азера они должны были завершиться. Однако избирательная кампания была отложена, и с марта 1946 года, после роспуска депутатов 14-го созыва, Иран остался без парламента. В конце июня правительство объявило о проведении выборов в ближайшие месяцы, и политические партии начали активно готовиться к ним: формировались межпартийные блоки, создавались новые партии. В конце июня Иранская народная партия и партия «Иран» заключили союз «Объединенный фронт демократических партий». В совместной декларации союза говорилось: «Объединенный фронт демократических партий» будет бороться против реакционных элементов, наемных агентов империализма и противников реформ, врагов свободы и прогресса иранского народа до полного их поражения». В декларации также говорилось, что «Объединенный фронт демократических партий» будет стараться развивать дружественные отношения иранского правительства со всеми правительствами, уважающими демократические устремления иранского народа. Наконец, в декларации указывалось на необходимость сотрудничества со всеми демократическими партиями, организациями, газетами.

Практически одновременно с заявлением о сроках выборов — 29 июня 1946 года премьер Кавам эс-Салтане, выступая по радио, объявил о создании своей партии — Иранской демократической партии. Кавам подверг резкой критике внешнюю политику предшествующих правительств и охарактеризовал вывод иностранных войск с территории Ирана как важное достижение своего правительства. Заключение договора с Азербайджаном также было оценено как важный шаг на пути к единству страны. По мнению Кавама, решение этих двух проблем создавало в стране благоприятные условия для начала демократических реформ. Премьер действительно уже приступил к некоторым реформам: было принято рабочее законодательство, вынесена на обсуждение проблема распределения земель. Начиная реформы, Кавам в то же время старался уберечь свой политический имидж от критики левацкой и радикальной пропаганды. Именно эту цель преследовала разработка рабочего законодательства. Стремясь выглядеть демократом в глазах левых и Советского Союза, Кавам отменил запреты на деятельность левых, закрывал газеты правого и центристского толка. Как верно подметил в беседе с британским послом доктор Манучехр Игбал, сторонник шаха, занимавший пост министра здравоохранения в кабинете Кавама, предполагается, что эти реформы являются средством укрепления позиций самого правительства и используются против нападок сторонников Пишевари в Тегеране и Тебризе[830].

Новая партия не случайно была названа Кавамом «демократической». Это было сделано в пику АДП. Партия Кавама должна была оттеснить «Туде», демонстрировавшую свою приверженность прогрессивным идеям и интересам низших слоев общества. Программа новой партии была не менее радикальной, чем программа «Туде». Партия Кавама обещала для всего Ирана то же, что азербайджанские демократы требовали для Азербайджана. Тем самым делалась попытка вытеснить лидеров АДП с политической арены. Создание Иранской демократической партии позволяло, используя должность Кавама, привлечь в ее ряды будущих депутатов и с их помощью поддерживать власть в новом Меджлисе. Таким образом Кавам пытался сформировать собственный политический клан, чтобы противопоставить его угрозам как внутри страны, так и извне[831].

Кавам заявлял, что весь народ Ирана ждет от него реформ, и он обещает, опираясь на свободолюбивых граждан, завершить коренные преобразования, при этом его политика будет удовлетворять интересы абсолютного большинства населения страны.

Программа Иранской демократической партии (ИДП) предусматривала реальную независимость государства, территориальную целостность и обеспечение суверенитета, расширение политических, социальных, экономических и юридических прав и свобод на фоне неуклонного развития демократии. В программе новой партии нашли отражение и требования крестьян. В ней также говорилось о необходимости установления прогрессивной налоговой системы, принципов справедливости в вопросах собственности, развития промышленности и расширения торговли, перестройки судебной системы и органов безопасности, проведении срочных реформ в области здравоохранения и образования и т. п. Платформа ИДП была более похожа на правительственную программу, чем на партийную. Ее полный текст на русском языке был направлен в первые дни июля в МИД СССР.

В середине июля был утвержден устав ИДП. В срочном порядке в летней резиденции МИД Ирана были организованы краткосрочные партийные курсы. 20 июля при участии Кавама, Музаффара Фируза и других учредителей партии первым 316 выпускникам курсов торжественно вручили дипломы. В тот же день была утверждена структура партии. Кавам возглавил ее, Фируз стал его заместителем. В состав ЦК ИДП вошли Фарман Фарманиан, замминистра дорог Садеги, исполнявший после ареста Сепехра обязанности министра промышленности и торговли Арамеш, редактор газеты «Неджате Иран» Форузеш, редактор газеты «Дад» Амиди Нури, редактор газеты «Дария» Арсанджани, несколько помещиков и генерал-губернатор Кермана. По мнению прессы, близкой к Каваму и Фирузу, новая партия должна была стать национальной партией Ирана[832].

Вице-консул Р. Россоу отмечал, что создаваемая Кавамом партия должна была противостоять самой сильной и хорошо организованной в Иране партии — «Туде». Однако несмотря на удачное начало попытка Кавама выглядела авантюристичной[833]. Созданием ИДП Кавам начал очередную большую игру, в итоге которой не исключалось устранение династии Пехлеви. Спецслужбы Советского Азербайджана предполагали, что Кавам, создав Демократическую партию Ирана, преследует цель одержать победу на предстоящих выборах в Меджлис 15-го созыва, прийти к личной диктатуре, повторив период истории страны, аналогичный приходу к власти Реза шаха[834]. Руководители партии «Туде» сразу выразили готовность на парламентских выборах сотрудничать с созданной Кавамом партией. Табари, один из лидеров «Туде», в беседе с заведующим ближневосточным отделом МИД СССР С. Сычевым в конце июля заявил о готовности Народной партии идти на выборы совместно с партией Кавама. Однако Табари заметил, что если Кавам не даст согласия, «Туде» может составить блок с Азербайджанской демократической партией. На самом же деле слухи о возможности объединения в блок «Туде» и АДП распускались с целью оказания давления на Кавама. Табари весьма корректно сказал С. Сычеву, что с согласия Кавама большинство в партии «Туде» готово блокироваться с ИДП[835].

После заключения июньского договора Советский Союз отслеживал каждый шаг Ахмеда Кавама и Джафара Пишевари. Несмотря на громкие заявления и поспешные действия Кавама, его политика не вызывала у советской стороны особого доверия. Чувствовалось, что эта политика направлена на удушение азербайджанского демократического движения. Аресты Сеида Зияеддина, генерала Арфа, министра торговли и промышленности Сепехра не помешали усилению реакции, действовавшей с благословения Кавама. Были арестованы лидеры Народной партии в Гиляне, Мазандаране и Луристане, руками иностранцев была подавлена забастовка на нефтяных предприятиях в Абадане.

Кавам, обещавший начать практические действия как только будет ратифицирован договор с Азербайджаном, пока не предпринимал никаких шагов в этом направлении. Не были урегулированы вопросы азербайджанской армии, жандармерии и банка. Нерешенность этих проблем означала, что центр не выделял средств, необходимых для создания азербайджанской армии, а это вело к ее ослаблению. По распоряжению начальника генштаба генерала Размара в Азербайджан направлялись преданные правительству офицеры, в то время как офицеры, сочувствовавшие демократам, увольнялись со службы. Как и предыдущие кабинеты, Кавам продолжал политику экономической блокады Азербайджана. Он настаивал на закрытии Национального банка в Тебризе, усиливал давление на Азербайджан, чтобы заставить его принять и другие требования Тегерана. Одновременно от Казвина до Астары вдоль всей границы Азербайджана укреплялись иранские гарнизоны. Все эти действия преследовали цель запугать население вилайета, получить преимущество при очередных переговорах об армии, жандармерии и банке.

В Азербайджане планам Кавама препятствовали АДП, провинциальный энджумен, Национальная армия и партизаны. АДП оставалась главной политической силой, контролировавшей Азербайджан. После заключения июньского соглашения укреплению партии уделялось особое внимание. Летом 1946 года число членов партии перевалило за 200 тысяч[836]. Порядок в стране и на границе поддерживался отрядами федаинов. Экономический кризис и давление Тегерана не сломили их волю. Напротив, число партизанских отрядов росло, а их ряды крепли.

Советский Союз держал под контролем все процессы в Иранском Азербайджане. По указанию Москвы все выступления и речи Пишевари, содержание тебризских газет и радиопередач немедленно передавались руководству СССР. Каждая строка выступления Пишевари анализировалась в советском консульстве, по поводу любой фразы, касавшейся центрального правительства, составлялся рапорт в МИД СССР. Сообщения советских дипломатических учреждений, в чем-либо обвинявшие Пишевари, Багиров считал безосновательными. 5 июля он писал Сталину: «В выступлениях и заявлениях Пишевари после подписания соглашения с иранским правительством мы не находим никаких резких фраз или двусмысленных намеков по адресу центрального правительства. Тем не менее наши консульские работники, видимо, плохо зная азербайджанский и фарсидский языки, часто придирчиво относятся к отдельным фразам в выступлениях и заявлениях Пишевари и неправильно информируют МИД СССР. В результате из министерства поступают указания сделать предупреждение Пишевари, потребовать от него объяснений по поводу смысла той или иной фразы в выступлении или речи. Это отрицательно сказывается как на настроении Пишевари, так и на настроениях его ближайших товарищей. В то же время англичане и американцы за последнее время в Иранском Азербайджане усилили свою наглую провокационную работу против нас и открытую поддержку всех реакционных групп и организаций, готовящихся к выборам в Меджлис.

Сомнительно выглядит в отношении Азербайджана и поведение Кавама: через нашего посла Кавам просил уговорить руководителя курдов Кази Магомеда на поездку в Тегеран для встречи с ним… Кавам старается во что бы то ни стало спровоцировать курдов против азербайджанцев»[837].

Действительно, иранские политические круги и тегеранская пресса, заявляя «азербайджанцы — герои», «азербайджанцы смелые и решительные», «азербайджанцы дали Ирану надежду», вводили в заблуждение советских дипломатов, ничего не делая для реализации достигнутых соглашений. Осознавая истинные намерения Кавама, Пишевари говорил: «По решению Меджлиса немедленно после вывода иностранных войск должны были начаться выборы в Меджлис 15-го созыва. Кроме того, пока не решен наш вопрос об армии и федаинах. Государственные деятели затягивают это дело, оставляя его на потом. Мы заявили о своем доверии Каваму, но если так будет продолжаться, беспокойство народа будет расти, и это не принесет пользы делу. Тегеран должен открыть глаза и объективно осознать ситуацию. Мы искренне относимся к свободолюбивым иранцам, их успехи — это наши успехи. Но у нас есть и свои интересы, о них нельзя забывать»[838].

Июльский визит иранской шахини — сестры-близнеца шаха Ашраф Пехлеви в Советский Союз также сыграл не последнюю роль в ужесточении отношения советского руководства к лидерам Азербайджана. Интересно, что именно в это время с визитом в Москву направилась и жена госсекретаря Бирнса. В ходе визита Ашраф Пехлеви встречалась 3 июля с заместителем министра иностранных дел С.А. Лозовским, а 20 июля была принята И.Сталиным. В этом приеме участвовал и В. Молотов. В ходе визита генерал И. Шафаи от имени Ашраф Пехлеви вручил сотруднику МИД СССР Ф. Молочкову подарки для Сталина: золотой портсигар, ковер и вышитый на холсте портрет генералиссимуса[839]. А. Пехлеви и сопровождавшие ее председатель общества «Шири Хуршид» доктор И. Марзбан, генерал И. Шафаи посетили Москву, Ленинград, Киев, Харьков, Сталинград и Баку. По указу президиума Верховного Совета СССР 21 июля А. Пехлеви была награждена орденом Трудового Красного Знамени за активную деятельность по сбору средств в Иране для советских сирот, потерявших родителей в годы Второй мировой войны. По возвращении на родину шахиня провела пресс-конференцию во дворце Саадабад, на которой сделала заявление о своем пребывании в СССР. В частности, она сказала: «Генералиссимус Сталин относится к иранскому народу с большим уважением и доброжелательностью, и в целом все советское руководство относится с уважением к малым народам и заботится об их правах и независимости»[840].

Когда 3 августа на приеме у Мухаммед Реза шаха советский посол И. Садчиков вручил ему письмо от И. Сталина, шах выразил благодарность советскому руководству и лично И. Сталину за внимание к его сестре во время поездки по Советскому Союзу. Посол ответил, что это естественно, иначе и не могло быть, что СССР всегда искренне желал дружбы с Ираном. И добавил, что «многие в Иране предубежденно относились к СССР, опасаясь, что Советский Союз будет вмешиваться во внутренние дела Ирана с целью установления угодного ему режима. Но теперь, к счастью, эти предубеждения и предрассудки рассеиваются, и все больше людей в Иране убеждаются в том, что внешняя политика Советского Союза состоит в невмешательстве во внутренние дела других стран и в уважении прав других народов».

Шах заявил, что он всегда, исходя из интересов своей страны, придерживался мнения, что Иран должен жить в дружбе со своим соседом — Советским Союзом. Поскольку в письме И.Сталина шла речь о правительствах, шах счел нужным сказать то, что он до сих пор никому не говорил, а именно, что он лично своим вмешательством добился ухода трех кабинетов — Саеда, Садра и Хакими. Это ему удалось сделать несмотря на трудности военного времени. Теперь же, когда война закончилась, он дает гарантию в том, что в Иране к власти больше не придут правительства, которые могли бы еще раз навредить дружбе, существующей между двумя странами. Вместе с тем он заметил, что в Иране, конечно, есть недальновидные люди, допускающие ошибки, но подобные ошибки допускаются и со стороны отдельных советских представителей.

По словам шаха, И.Сталин якобы говорил его сестре, что он, Мухаммед Реза, может обращаться к нему с имеющимися вопросами напрямую. Но поскольку посол находится здесь, то он не видит необходимости обращаться непосредственно в Москву. И. Садчиков дипломатично ответил, что если у шаха будет желание обратиться именно к Сталину, то посол будет добрым посредником[841].

Летом 1946 года начался третий тур переговоров между центральным правительством и Азербайджаном. Провожая азербайджанскую делегацию в Тегеран, Пишевари выступил перед собравшимися с кратким заявлением. Он отметил, что Национальное правительство требует выделения средств для продолжения преобразований. Эти средства нужны и для содержания отрядов федаинов. Кроме того, делегаты должны наладить контакты с прогрессивными деятелями в Тегеране. Наконец, важнейшая задача — возродить деятельность Меджлиса. Предложение азербайджанского народа известно: Конституция страны несовершенна и нуждается в исправлении. Обратившись к делегатам — Джавиду, Шабустари, Падегану — Пишевари сказал: «Вы объясните Тегерану, что наша борьба была не за смену вали (губернатор), мы боролись за осуществление чаяний народа»[842].

Кавам загодя предупредил американцев, что на днях ожидает прибытие азербайджанской делегации. Он заявил, что решил сразу же выяснить главное намерение тебризского правительства: остается или не остается Азербайджан составной частью Ирана, и обещал, что будет жестко отстаивать свою позицию, а если переговоры завершатся безрезультатно, намерен силой подчинить Азербайджан. Дж. Аллен по этому поводу писал госсекретарю: «Он не решается пролить кровь иранцев. Однако в случае использования силы его больше всего пугает, что СССР обеспечит Азербайджан оружием, танками, самолетами, деньгами и людьми в гражданском, выдаваемыми за добровольцев. Он спросил у меня, чем сможет ООН помочь Ирану. Я предложил Каваму в случае срыва переговоров с Азербайджаном объявить всему миру, что переговоры прервались из-за того, что тебризское правительство отказывается признать Азербайджан составной частью Ирана. Это высветит деятельность Кавама как борца за целостность Ирана. Кавам может привести множество доказательств того, что азербайджанская группа не выполняет большую часть июньского договора. Впервые со времени моего приезда сюда я видел Кавама столь решительным. Он заявил, что, несомненно, азербайджанская группа и советская пресса будут называть его фашистом и реакционером, но он готов к этому. До сегодняшнего дня Кавам относился к Азербайджану и «Туде» слишком мягко, и причиной этого была неуверенность в силе иранской армии. Но теперь он рассчитывает на иранскую армию и поэтому не боится за последствия своих действий. При том условии, конечно, что СССР останется нейтральным»[843].

В ходе тегеранских переговоров с первых же дней возникли трудности. Хотя было получено согласие на то, что формирующаяся в Зенджане жандармерия будет на 50 % состоять из федаинов-азербайджанцев, ни один из офицеров-федаинов на службу принят не был. Кроме того, вначале Кавам согласился признать военные звания, присвоенные Национальным правительством, однако теперь соглашался повысить звания офицеров, служивших демократам, лишь на одну ступень. С таким решением правительства азербайджанские офицеры не соглашались и грозились выйти в отставку. Кавам все валил на шаха. Он заявил, что шах отказывается утвердить военные звания, данные Национальным правительством. Военный министр генерал Ахмеди старался доказать, что возникшее на юге Ирана движение есть результат азербайджанских событий и уступок Азербайджану. Он требовал предоставить ему свободу действий, чтобы положить конец всяким переговорам с Азербайджаном. В свою очередь и начальник генштаба генерал Размара доказывал безосновательность требований азербайджанских делегатов, особенно военного характера. В переговорах чаще всего споры возникали вокруг правомочности центрального правительства использовать азербайджанские войска за пределами Азербайджана. Азербайджанская делегация на это не соглашалась.

При обсуждении финансовых вопросов иранское правительство выразило протест по поводу существования отдельного Азербайджанского банка. Вместе с тем, правительство отказывалось обслуживать банковские операции азербайджанских купцов. Министр финансов Хажир требовал не предоставлять Азербайджану дополнительных привилегий при расходовании местных доходов. Он подчеркивал, что для него, как министра финансов, все провинции одинаковы. Генерал-губернатор Азербайджана Джавид — чиновник центрального правительства, а потому Азербайджан, как и другие провинции, должен выполнять указания правительства.

Кавам упрекал азербайджанских делегатов в том, что и после подписания соглашения в Азербайджане продолжается распределение помещичьих земель. Он и его заместитель Фируз показывали Джавиду письменное распоряжение зенджанского руководителя о распределении земель, принадлежащих Фарману Фарманиану. При этом Кавам отметил, что азербайджанцы все еще вмешиваются в дела Зенджана. Продукты, направляемые из Азербайджана в Тегеран, задерживаются в Зенджане, а с товаров, направляемых из центра в Азербайджан, берут налог. Кроме того, в Тегеран приходят документы на бланках со штампом Азербайджанского Национального правительства, что тоже нервирует руководство в Тегеране. Свою лепту в осложнение переговоров вносят и критические высказывания по Тебризскому радио.

Азербайджанский провинциальный энджумен без участия Шабустари принял закон, предусматривавший смертную казнь за укрывательство продуктов питания. Тегеранские власти считают это нарушением прав центральных органов. Джавид жаловался советскому послу в Тегеране, что эти действия Пишевари осложняют ведение переговоров с центральным правительством[844].

День за днем тянулся третий этап переговоров Кавама с азербайджанскими лидерами, и практически безрезультатно. Тегеран считал, что военные требования Азербайджана неприемлемы. Начальник штаба генерал Размара отмечал, что набор в армию кочевников приведет к развалу иранской армии. Все попытки Музаффара Фируза найти общий язык с азербайджанской делегацией остались тщетными. Во всяком случае, в Тегеране не было достигнуто никаких соглашений, и это наглядно демонстрировало бесплодность очередных переговоров Кавама с азербайджанскими лидерами.

Одновременно с переговорами Кавам предпринял ряд мер, чтобы успокоить Советский Союз и партию «Туде». Эти меры должны были имитировать реализацию внутренних реформ. Некоторые историки считают, что корни этих действий следует искать не в стремлении Кавама нивелировать прогрессивное влияние партии «Туде» и азербайджанских демократов, а в том давлении, которое оказывало на него советское правительство. Направление реформ было настоятельно указано Сталиным во время московского вояжа Кавама, и после его возвращения в Тегеран советский посол неоднократно и требовательно напоминал об этом. Стремление Кавама внушить советской стороне иллюзию демократизации страны подкреплялось и конкретными шагами. Например, были созданы Высший рабочий совет, Высший экономический совет, начались реформы в армии и жандармерии[845].

А 1 августа 1946 года Кавам сделал неожиданный для многих жест. В состав нового кабинета, представленного шаху, он ввел трех видных лидеров «Туде»: Ираджа Искендери — министром торговли и промышленности, Феридуна Кешаверза — министром просвещения, Муртаза Йезди — министром здравоохранения. В начале августа посол Аллен докладывал госсекретарю: «Последние события, связанные с формированием правительства, уже два месяца планировались Кавамом. После заключения июньского соглашения с Пишевари Кавам заявил, что может ввести в кабинет одного или двух представителей партии «Туде» и одного представителя от Азербайджана. Молниеносно осуществив этот план, он вверг в изумление и кабинет, и шаха, и всю страну. Пока от Тебриза в правительство никто не вошел, однако очень скоро Пишевари или кто-нибудь из его соратников может получить портфель министра. Я уверен, что перестановки в правительстве обусловлены идеей Кавама, что придерживать партию «Туде» внутри правительства гораздо лучше, чем вне правительства. Таким образом он хочет включить организацию «Туде» в свою политическую игру».

Однако вице-консул Россоу считал, что Кавам уже потерял контроль над ходом событий. В Азербайджане первый этап борьбы завершился созданием партии «Туде». На втором этапе произошло организационное оформление азербайджанских демократов, которые первоначально выступали против «Туде», чем завоевали себе массу сторонников. Третий период (Тегеран теперь вступает в него) характеризуется объединением сил «Туде» и азербайджанских демократов. В результате правительство оказалось в руках людей, организованных, финансируемых и поддерживаемых Советским Союзом. Россоу считал, что незамедлительное подпадание остальной части Ирана под власть Советов уже неотвратимо, и Кавам, что бы он ни делал, выйти из этого положения уже не сможет. Сходство событий азербайджанских с событиями тегеранскими прослеживается четко. Но есть и особенности, судя по которым можно считать, что еще не все потеряно. Я так думаю, что положение нестабильно, но не безнадежно»[846].

Объясняя официальным лицам Америки свои действия по обновлению кабинета, Кавам отмечал, что это его последняя попытка успокоить русских. Обеспокоенная поступком Кавама Британия предложила Вашингтону, объединившись, вернуть Кавама на антирусские позиции. Но Аллен не согласился с этой идеей. По его совету и госдепартамент не принял этого предложения. У Аллена сложилось впечатление, что Британия готова согласиться с тем, что в Азербайджане воцарится верный Советскому Союзу режим, а Иран де-факто расколется на части[847]. Информация, поступавшая из Тебриза, позволяла американцам утвердиться в этой мысли. Так, при встрече американского консула с английским Уолл отметил растущий международный авторитет русских и, соответственно, рост симпатий к ним. Он подчеркнул, что англосаксы в настоящее время проводят политику, отталкивающую людей. По мнению британского консула, они должны создавать видимость, будто являются сторонниками независимости и свободы малых народов. Уолл считал необходимым защищать отдельные народы, стремящиеся объединиться в противостоянии к русской политике. В то же время он советовал турецкому консулу Сарвар бею способствовать формированию у демократов мнения, будто англичане и турки являются защитниками азербайджанского демократического движения и надо стараться сблизиться с ними[848].

Аллен стал подозревать и самого Кавама в соглашательстве с азербайджанскими делегатами. Во время переговоров Кавама с азербайджанской делегацией Аллен писал госсекретарю: «Я заявил премьеру дружески, но достаточно жестко, что меня тревожат сообщения о том, будто он не придерживается данных ему инструкций о необходимости сохранения целостности Ирана. И сказал, что если эти сведения ошибочны, то я с удовольствием выслушаю его поправки. Но, по моим сведениям, он готов согласиться с азербайджанскими требованиями о сохранении без изменений азербайджанской армии и формирований федаинов под советским контролем и в тесной взаимосвязи с советской тайной полицией. Я отметил, что не может быть более быстрого и более верного пути для потери независимости Ирана, чем этот. Кавам согласился, что требования Азербайджана носят центробежный характер, но отрицает, что давал какие-либо обещания азербайджанцам. Он сказал, что просто вынужден делать вид, будто слушает их, чтобы потом избавиться от них. Мое мнение таково, что Кавам не хочет применять других методов, кроме умиротворения, но в конце концов он применит силу». Далее Аллен добавил: «В разговоре с премьером была затронута тема нефти. По мнению Кавама, нефть стала основной целью Советов в Иране. И если Советскому Союзу удастся осуществить свои планы и относительно Азербайджана, и относительно нефти, то так и будет. Однако если придется выбирать из двух одно, то Кавам уверен, что Советы вычеркнут Азербайджан»[849].

Включение членов «Туде» в состав правительства значительно повысило ее рейтинг, а также привело к увеличению числа ее представителей в государственных и правительственных учреждениях. По выражению Р. Россоу, теперь уже мало кто верил, что удастся вырвать Иран из рук «Туде».

В августе 1946 года в Тебриз поступила информация, что Кавам подумывает предложить пост одного из министров в своем кабинете и азербайджанским демократам. Пишевари предлагал на эту должность генерал-губернатора Джавида. Советские спецслужбы считали, что таким образом Пишевари старался удалить Джавида из Тебриза. Они советовали Пишевари выдвинуть кандидатуру своего заместителя по партии С. Падегана, а Джавида оставить рядом, вернее, под своим контролем. 15 августа Багиров писал Сталину: «Хотя Джавид по своей развитости и подготовленности вполне мог бы подойти, но мы опасаемся, что у него недостаточно стойкости, чтобы не попасть под влияние Кавама и англичан». В целом после тегеранских переговоров советские руководители в ряде случаев стали относиться к Джавиду с подозрением. Багиров в письме к Сталину сообщил, что, несмотря на неоднократные указания руководству азербайджанских демократов работать дружно, продолжают сохраняться конфликтные отношения между Пишевари и генерал-губернатором Джавидом[850].

Оставляли желать лучшего и отношения между лидерами АДП и вождями курдских племен. О необходимости дружить с курдами М.Дж. Багиров неоднократно предупреждал тебризских руководителей. Так, 11 июля 1946 года Багиров писал: «Прошу тт. Пишевари, Шабустари, Джавида и Падегана все, что было нами совместно с ними обещано курдам, немедленно выполнить, а именно: отпустить 500 винтовок и к ним патронов и предназначенные через наше торгпредство взамен закупленного им табака — сахар, мануфактуру и другие товары. Это в интересах большого дела. Прошу упомянутых товарищей внимательно следить за всеми махинациями и комбинациями Кавама, Фируза, Размара и других в отношении противопоставления курдов азербайджанцам, найти общий язык с Кази Магомедом и во что бы то ни стало не только сохранить созданное единство, но еще больше его укрепить. Передайте им и Кази Магомеду, что их судьба, их будущность, их дальнейшие успехи будут зависеть от того, насколько Кази Магомед с его ближайшими заместителями из курдских товарищей и упомянутая «четверка» будут всегда действовать в одном направлении, в одном духе, не поддаваясь никаким временным соблазнам, лжеобещаниям и всяким другим хитрым махинациям Кавама, Фируза, Размара и их покровителей»[851]. 17 июля Багиров пишет: «Кази Магомеду нечего больше сидеть в Тебризе и заниматься торговыми и коммерческими сделками, для этого пусть он выделит своего представителя. Объясните ему, что ему нельзя больше выезжать из своей резиденции и никому нельзя перепоручать свои права. Всех более или менее подозрительных под разными предлогами пусть он разошлет далеко от решающих центров. Он очень доверчивый человек, и его могут подвести»[852].

26 июля 1946 года Багиров вновь возвращается к курдскому вопросу. В письме С. Емельянову он пишет: «Видимо, что-то нехорошее происходит среди курдов. Отчасти в этом виноваты сами азербайджанцы, которых мы неоднократно просили поделиться с ними отпускаемыми им средствами, имеющимися у них материалами, принятыми от правительственных учреждений, деньгами, продовольствием и т. д. Этим путем они могли бы закрепить созданное у них настроение, но они этого не сделали, продолжая внешне всячески добиваться у Кази Магомеда и его группы расположения к азербайджанцам, создания дружбы и тесного контакта. Надо советовать азербайджанцам, чтобы они начали переговоры и установили непосредственный контакт и связь, приняли бы на службу и других руководителей курдов, которые не особенно хорошо расположены к Кази Магомеду, но в то же время они могут быть на время полезными для создания спокойного положения»[853].

11 сентября 1946 года Багиров вновь обращается к тебризской «четверке»: «За последнее время Кази Магомед выдвигал перед вами ряд существенных вопросов, вытекающих из создавшегося положения в Азербайджанском Курдистане. Положительное разрешение их, по-моему, бузусловно было бы направлено на укрепление взаимоотношений азербайджанского и курдского народа. Тем не менее предложения Кази Магомеда не встречают с вашей стороны надлежащего реагирования и, к сожалению, остаются пока не урегулированными.

Предложение Кази Магомеда о развертывании мехабадского полка в бригаду с включением в ее состав азербайджанской дивизии способствует укреплению ваших сил, необходимых для защиты интересов как Курдистана, так и Азербайджана.

Курды испытывают большие материальные нужды, и при этих условиях они же обязаны обеспечить необходимые бытовые условия для двух тысяч иракских курдов, пришедших к ним на помощь и активно принимающих участие в борьбе против общего врага.

Необходимо удовлетворить просьбу Кази Магомеда о предоставлении села. Таги-Абад для размещения барзанских курдов.

Надо также удовлетворить просьбу Кази Магомеда об увеличении числа курдских депутатов в Меджлисе. Я не вижу ничего ущемляющего права и интересы азербайджанцев.

Я не знаю, выслушивала ли «четверка» доводы Кази Магомеда и приняла ли какое-либо конкретное решение, но советую вам, что было бы нормальным и полезным для общего дела, если бы «четверка» усилила свой контакт с курдами в порядке делового осуществления соглашения, заключенного азербайджанцами и курдами, и это создало бы впечатление у курдов, что азербайджанцы их не игнорируют и не пренебрегают их обращениями по тем или иным вопросам.

Это не значит, что без разбора все претензии курдов надо принимать и выполнять. Но я сторонник того, чтобы в порядке взаимопонимания поднимаемые вопросы либо курдами, либо вами своевременно подвергались нужному обсуждению и разрешались.

Я знаю, что и азербайджанцы, и особенно курды переживают большие экономические трудности, но их нужно преодолевать в дружбе. Взаимная помощь в этом случае необходима. Надо сделать все возможное, чтобы курды не отрывались от азербайджанцев, в противном случае они могут быть использованы против Азербайджана. С братским приветом.

СТАРШИЙ»[854].

18 октября 1946 года Багиров опять подчеркивает тезис о дружбе с курдами: «Дорогой товарищ Пишевари! В дополнение к моим предупреждениям о готовности на случай выступлений реакционных сил против демократического Азербайджана, считаю необходимым сообщить, что именно сейчас со дня на день надо ожидать таких выступлений. Поэтому надо все привести в полную боевую готовность без шумихи и паники.

Одним из главных шансов успеха вашего дела будет дружба с курдами. Поэтому предупредите об этом Кази Магомеда и Молла Мустафу. Чем можете, помогите им.

20 октября (воскресенье) вечером буду вас встречать. Было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь из азербайджанской делегации, вернувшейся из Тегерана, был с вами. Особенно мне хочется встретиться с генералом Гуламом Яхьей. С приветом, ваш Багиров»[855].

До поры натянутость в отношениях лидеров оставалась скрытой от масс, и вся страна готовилась праздновать первую годовщину АДП. Этой дате посвящались многочисленные статьи в прессе. В сентябрьском, девятом номере журнала «Азербайджан», издававшегося в Баку для Иранского Азербайджана, была опубликована большая статья Аваза Садыга «Славная годовщина Азербайджанской демократической партии», в которой анализировался исторический путь, пройденный партией за один год. В статье указывалось, что 21 Азера наступило спустя 3 месяца 10 дней после начала деятельности АДП. Добыв за 4 месяца независимость для народа и создав Национальное правительство, партия оставшиеся 8 месяцев посвятила созидательному труду. Первейшим делом было создание Национальной армии. В кратчайшие сроки вооруженная новейшим оружием, знакомая с новейшей военной техникой и тактикой ведения боя, Национальная армия получила поддержку федаев — гарантов революции. Вооруженные отряды стали основой независимости, они неоднократно демонстрировали свою силу в боях с внутренней и внешней реакцией»[856].

Впрочем, в письме М.Дж. Багирова Пишевари приводятся менее оптимистичные факты: «По имеющимся у меня данным, положение в войсковых частях, в особенности в Резайинском гарнизоне, весьма неблагополучно. Отношение офицеров к солдатам грубое, имеют место избиения, дезертирство, случаи самоубийства, а также разложение со стороны офицеров, принуждающих отдельных солдат к неприличным вещам. В то же время политмассовая работа среди солдат и офицеров гарнизона не проводится. Некоторые офицеры-фарсы, перешедшие в свое время из войск иранского правительства, оказались нечестными. Среди офицеров-азербайджанцев также находятся отдельные шкурники и предатели.

Участились случаи женитьбы офицеров-фарсов на девушках-айсорках, родственники которых связаны с англичанами и лицами, враждебно настроенными к азербайджанцам. Больше того, вследствие женитьбы на девушках-айсорках офицеры-фарсы меняют мусульманскую веру на христианскую.

Такое положение в армии меня очень тревожит, а армия — это для вас все. Если с вами на сегодня и считаются иранское правительство, иностранцы и другие круги, то только лишь потому, что Вы имеете свою национальную армию. Поэтому если вы в своих делах, в своих желаниях стремитесь сделать хорошее для азербайджанского народа, то в первую очередь вы должны навести порядок в армии, иначе последствия могут быть весьма нехорошие.

Прошу вас, дорогой тов. Пишевари, лично заняться укреплением воинских частей, в первую очередь Резайинского гарнизона. Очистите гарнизон от нечестных, неустойчивых и подозрительных офицеров, в первую очередь фарсов, которые способны ради женитьбы менять веру, усильте массово-воспитательную работу среди солдат.

Не допускайте элементов разложения среди офицерства и солдат. В ущерб остальным вопросам, пока главное внимание уделите армии. Шлю горячий братский привет. СТАРШИЙ»[857].

3 сентября в связи с годовщиной АДП в Иранском Азербайджане состоялись народные гуляния. В честь провозглашения нового этапа в борьбе за демократию в Иране 11 шахривара (2 сентября) на всех предприятиях и фабриках, в партийных комитетах и молодежных организациях прошли торжественные собрания. 12 шахривара улицы Тебриза были украшены флагами и коврами. На Национальной площади состоялся парад. Перед трибуной группами прошли женщины, рабочие, школьники, федаи, части Национальной армии. Праздничный парад длился более двух часов. Председатель ЦК АДП Пишевари и другие лидеры приветствовали народ с трибуны. Днем в городском театре состоялось торжественное заседание партийных, государственных и общественных организаций. Выступивший с речью Пишевари был встречен бурными аплодисментами.

В восемь часов вечера Пишевари дал прием в резиденции ЦК АДП. В приветственной речи Пишевари заявил: «Мы теперь не только в Иране, но и на всем Ближнем Востоке считаемся знаменосцами демократии. Мы не присвоили это звание. Это оценка, данная нашему движению наиболее последовательными политиками-демократами. Это гордое имя мы завоевали самоотверженной борьбой. Эту гордость нам дарит 12 шахривара, т. е. день создания партии. Герои этой славной даты в течение года, полного борьбы, были готовы жить для победы или умереть с честью, и шли впереди народных масс на политическом, экономическом, военном, дипломатическом и организационном фронтах с высоко поднятой головой. Сейчас наш народ возглавляют честные люди. Самый большой результат шахривара именно в этом. Нация без лидеров и руководителей не добьется цели. Нация без организации, которой она доверяет, не может быть свободной».

Накануне годичного юбилея АДП М.Дж. Багиров просил Москву разрешить 10 юношам из Иранского Азербайджана поступить в вузы Азербайджанской ССР. 10 сентября 1946 года Политбюро положительно отреагировало на эту просьбу. В решении было сказано: «1. Разрешить въезд в СССР десяти юношам азербайджанцам, подданным Ирана, для поступления в высшие учебные заведения Азербайджанской ССР. 2. Поручить Совету Министров Азербайджанской ССР распределить этих юношей в высшие учебные заведения республики и создать необходимые для их учебы материальные условия»[858].

В первые дни сентября иранское правительство взяло на вооружение тактику давления на Азербайджан, провоцирования региональных столкновений. Войсковые части, расположенные в Казвине, двинулись в направлении Казвин — Решт к реке Юзбаши и заняли боевые позиции в Никуе, Юзбашичае и Такистане.

Находившийся в Тегеране генерал-губернатор по совету посла Садчикова 22 сентября встретился с Кавамом и завел разговор о сложившейся ситуации, а также попросил ускорить ход переговоров. Кавам очень холодно принял Джавида и не дал ясных ответов. Он упрекнул губернатора: «Происходящие события являются результатом ваших дел. Из Зенджана Советский Союз вывозит пшеницу. В Азербайджане сохранились переодетые советские солдаты». Джавид отверг провокационные обвинения и ушел от Кавама, не добившись ответа на свои вопросы. На следующий день губернатор Азербайджана встретился с советским послом и рассказал о своей беседе с Кавамом[859]. Сообщая об этой встрече Сталину, Багиров отмечал, что на юге Ирана происходят серьезные события, однако генштаб Ирана держит основные военные силы на севере, вокруг Азербайджана, и раздает оружие силам реакции. Уже в день встречи Джавида с Кавамом вооруженная группировка, созданная в деревне Камарли, атаковала позиции демократов, однако потеряла 40 человек и отступила. Багиров отмечал, что в карманах некоторых убитых были найдены членские билеты Демократической партии Кавама. Создается впечатление, что спровоцированные англичанами события на юге Ирана произошли не без участия Кавама. Кажется, что это происходит с одной целью: задержать выборы в парламент и оказать давление на Азербайджан[860].

Почувствовав намерение Кавама затянуть процесс выборов в Меджлис, Москва через посла Садчикова потребовала от Кавама указать точную дату их проведения. Кавам ответил, что выборы невозможны, пока не решится азербайджанский вопрос. Ряд историков отмечает, что для получения нефтяной концессии Советы были вынуждены позволить Тегерану влиять на Азербайджан. Кавам встречался с Садчиковым и советовался с Алленом. Он хотел доказать американцам, что может быть жестким с повстанцами, даже если придется прибегнуть к оружию. А Московское радио угрожало иранской армии возможным вмешательством советских войск. Как и во внутренней политике, во внешней Кавам также оставался между двух огней[861].

В конце сентября, при очередной встрече с Алленом, Кавам сказал, что миротворческая тактика в отношении Азербайджана оказалась бесплодной и провоцирует другие провинции страны также выдвигать невыполнимые требования. Премьер заверил, что его политика подчинена задаче сохранения суверенитета Ирана. Аллен сообщал в Вашингтон, что Кавам боится обвинений в клятвопреступлении и фашизме. Даже Тегеран находится под угрозой беспорядков, ожидаемых от партии «Туде»[862].

Новой проблемой для Кавама стали ширящиеся изо дня в день выступления подконтрольных англичанам племен на юге Ирана. Восставшие племена требовали таких же реформ, какие были обещаны азербайджанским демократам, а также изгнания министров-тудеистов и не имеющих достаточной профессиональной подготовки офицеров. Несмотря на определенную работу советских агентов среди кашкайцев, последние, сговорившись с бахтиарами, стали требовать вывода из кабинета членов партии «Туде», тудеистов из госучреждений в Фарсе и предоставления автономии южным провинциям, населенным кашкайцами. В ответ на отказ Кавама удовлетворить эти требования 23 сентября были захвачены бухты в Персидском заливе и осажден Шираз. Это было настоящее восстание. Священнослужители юга Ирана также поддержали кашкайцев. Для восстановления порядка на юге во главе 2000 солдат был послан генерал Захиди, который в годы войны сотрудничал с кашкайцами. Но все оказалось безрезультатным. Некоторые левые советовали Каваму послать в район беспорядков азербайджанскую армию или же создать против мятежных племен группы «национальных партизан». Но это были нереальные советы, и Кавам их не принял. Ничуть не сомневаясь в причастности Британии к событиям в Хузистане, Кавам угрожал пожаловаться в Совет Безопасности, но американский посол его отговорил. В первых числах октября Кавам заявил послу, что собирается произвести изменения в своей политике, направленные в первую очередь против левых. И добавил, что если получит экономическую и финансовую поддержку США, то сделает это более уверенно[863].

Кавам считал, что выступления южных племен — кашкайцев и бахтиаров против центрального правительства организовывали англичане. Еще 18 июля 1946 года, принимая советского посла, он сообщил, что два английских военных корабля вошли в Персидский залив, но попросил, чтобы эта информация не попала в «Правду». В свою очередь, И. Садчиков обещал, что сведения, передаваемые Кавамом об англичанах, останутся между послом и премьером. По словам Кавама, он заявил английскому послу, что не видит никаких оснований для пребывания британских военных кораблей в заливе. Правительство Ирана приняло необходимые меры для охраны порядка в Хузистане, забастовка прекратилась и на юге воцарилось спокойствие. Приход кораблей может только взбудоражить общественность.

Садчиков спросил, почему Кавам не считает нужным довести до сведения общественности факт ввода английских военных кораблей в Персидский залив. Это привлекло бы внимание всего передового общественного мнения мира и связало бы англичанам руки в будущем. Садчиков заявил, что действия англичан в данном случае представляют собой грубую попытку ущемить национальный суверенитет Ирана, применить военную силу для получения определенных политических уступок со стороны Ирана. Кавам ответил, что он уже дал телеграмму иранским послам в Лондоне и Вашингтоне, а также просил английского посла убрать военные корабли[864]. Уходя, И. Садчиков настоятельно посоветовал ни в коем случае не смириться с тем, что англичане обращаются с Ираном, как со своей колонией. Кавам обещал подумать.

12 сентября, принимая И.Садчикова, Кавам вновь затронул эти вопросы. Он сказал, что сообщит некоторую информацию, но с условием, что все это останется в секрете. Премьер рассказал, что иранское правительство послало войска в Хузистан и приняло меры к наведению там порядка. Англичане делают вид, что довольны, но для нормальной работы нефтяной компании условий пока нет. Далее Кавам сообщил строго секретную информацию: один из руководителей бахтиар сказал Каваму, что англичане привлекли на свою сторону руководителей бахтиарских племен и предлагают им выступить против центрального правительства, требуя себе таких же прав, какие предоставлены Азербайджану. Вождей заверили, что они будут иметь всемерную поддержку со стороны англичан и получат достаточное количество оружия. Кавам уверен, что аналогичная работа проводится и среди кашкайцев, и других племен юга, что оружие на юг Ирана поступало и продолжает поступать.

В доказательство своих слов Кавам достал письмо вождя Абольгасема Бахтиари из рода Ильхани, который сообщал премьеру, что англичане подкупили и военных в столице; предполагается, что после выступления бахтиар, кашкайцев и других племен на юге выступят и военные в центре[865].

Затем Кавам завел речь о трудностях, связанных с партией «Туде», и лишь затем перешел к азербайджанскому вопросу. Он заверял, что за время пребывания азербайджанской делегации в Тегеране он принимал все меры к тому, чтобы не вызвать недовольства со стороны делегатов. Однако в это же время в самом Тебризе Пишевари как по радио, так и в местной прессе заявляет, что если требования азербайджанцев не будут удовлетворены, то Азербайджан объявит о своей независимости. Пишевари, считает Кавам, говоря о независимости, не думает, как будет жить независимый Азербайджан, который не имеет достаточных средств для существования, и без помощи центра будет прозябать в нищете.

Посол спросил премьера, соответствует ли действительности слухи о таком заявлении Пишевари. Кавам ответил, что об этом передавало Тебризское радио. Остановившись на требованиях азербайджанцев, Кавам сказал, что по договору 75 % доходов Азербайджана остаются на месте, а 25 % поступают в распоряжение центрального правительства. Однако центральное правительство до сего времени не получило ни копейки в счет этих 25 %. Мало того, азербайджанцы не только оставляют у себя 75 %, но просят оплатить им все расходы на содержание армии, что составит около 15 млн. туменов в год, и на содержание охраны (жандармерии), что составит около 5 млн. туменов в год. Кроме того, они требуют на строительство железной дороги Миане-Тебриз около 20 млн. туменов и на строительство шоссейных дорог — около 10 млн. туменов. В общей сложности они требуют около 50 млн. туменов в год. Но у правительства нет таких денег. Азербайджанцы требуют также, чтобы иранское правительство отпускало для азербайджанской армии все вооружение и снаряжение, но при этом заявляют, что их армия не должна использоваться за пределами Азербайджана. При этом они настаивают, чтобы командующий войсками был назначен самими азербайджанцами.

Далее Кавам подтвердил, что правительство признало те преобразования, которые произошли в Азербайджане к моменту подписания соглашения. Однако азербайджанцы на этом не остановились и до сих пор продолжают конфискацию помещичьих имений. Кавам просил Садчикова посоветовать азербайджанцам вести более умеренную линию, чтобы наконец решить азербайджанский вопрос и не давать англичанам повод к использованию его в своих целях. Садчиков ответил, что он, со своей стороны, помогает премьеру, и сослался на слова В.М. Молотова, сказанные им в Париже Сепахбоди: «В отношении севера Кавам может быть спокоен, что там будет все в порядке»[866].

Вместе с тем следует подчеркнуть, что именно благодаря поддержке СССР летом 1946 года Иран попал на Парижскую мирную конференцию. Еще 4 июля 1946 года Кавам в письме Садчикову выразил желание участвовать в работе конференции, а примерно через месяц в другом письме он поднял вопрос о компенсации ущерба, нанесенного Ирану в результате войны с Германией. С письмом примерно такого же содержания 7 августа Х. Саях в Москве обратился к Деканозову. В обращении Деканозова к Сталину от 25 августа отмечалось, что, учитывая отношение Советского Союза к правительству Кавама, на его просьбу можно ответить положительно[867]. Советскому послу в Тегеране было поручено передать Каваму, что советские представители в Париже готовы поддержать пожелание иранского правительства[868].

21 августа советский посол в Париже А. Богомолов по поручению А. Вышинского принял посла Ирана в Париже Рахнемани, который выразил сердечную благодарность В. Молотову и А. Вышинскому от имени министра Сепахбоди и его заместителя А.Энтезами за благоприятные рекомендации для приглашения Ирана на Парижскую мирную конференцию. А. Богомолов ответил, что в отличие от других стран СССР является бескорыстным другом Ирана. Рахнемани с этим согласился, отметив, что нынешнее иранское правительство понимает необходимость дружбы с СССР[869].

В то же время посол Ирана в Вашингтоне Г. Ала пытался убедить Бирнса, что сейчас не время проводить выборы. Он напомнил, что Азербайджан все еще находится вне сферы влияния центра, а южные племена восстали против вмешательства русских в дела Ирана, и при этом СССР оказывает на Кавама сильное давление, торопя с проведением выборов. Посол был уверен, что выборы при нынешних обстоятельствах укрепят позиции русских на севере Ирана и позволят им установить контроль над всей страной. Кроме того, у него есть сведения, что проведение избирательной кампании до восстановления власти центрального правительства в Азербайджане поставит под удар независимость и суверенитет Ирана. Посол Ала заявил, что в настоящий момент Азербайджан находится под контролем демократов-русофилов и центральное правительство здесь фактически потеряло свое влияние. В дополнение к этим проблемам южная часть Ирана также охвачена народными волнениями[870].

Осенью 1946 года правительство Трумэна внесло коррективы в политику Америки на Среднем Востоке. Директор управления Востока госдепа США Лой Хендерсон выразил опасения по поводу угрозы превращения Ирана в доминион Советского Союза. В октябре он заявил об этом следующее: «Иран превращается в советский доминион. Такой ход событий противоречит интересам США». Он предупреждал, что, «если не сможем очень серьезно и конкретными акциями убедить Иран в своей поддержке, иранский народ и правительство так падут духом, что не будут способны противостоять советскому давлению». Он имел в виду предоставление Ирану кредитов от «Экспорт-импорт банка» или же военной помощи в случае обращения Ирана с такой просьбой. Координационный комитет государственного, военного и морского департаментов через Совет национальной безопасности затребовал у Объединенного генштаба анализ стратегической важности Ирана. На этот запрос поступил следующий ответ: «Территория Ирана представляет стратегический интерес для США. США должны пресечь гражданские беспорядки в Иране. В противном случае сильные соседние государства могут вмешаться в иранские дела, и это поставит под удар экономические интересы Ирана в Персидском заливе»[871].

Дипломатические миссии в Тебризе внимательно изучали ситуацию, создавшуюся в середине октября. Назначенный в Азербайджан новый британский консул Карс был принят 17 октября Пишевари. В первую очередь консула интересовали следующие вопросы: проведение реформ в Азербайджане, распространение здесь западной цивилизации, причины антианглийской пропаганды, отношения с курдами, урегулирование спорных вопросов между работодателями и работниками, отношение азербайджанских лидеров к событиям на юге Ирана, структура внешней торговли, наличие нефти в Азербайджане, будет ли поставлен нефтяной вопрос на обсуждение нового Меджлиса, последние новости с тегеранских переговоров, вопрос Зенджана и т. д. Пишевари ответил практически на все вопросы нового консула. Он сообщил о ходе земельной реформы в Азербайджане, о предоставлении избирательного права женщинам; о том, что без применения достижений западной цивилизации невозможен прогресс в стране; о том, что и в Англии ведется антиазербайджанская пропаганда; о достаточно благоприятных отношениях с курдами; что хотел бы видеть в результате восстания на юге не восстановление феодальных порядков, а торжество демократических реформ. В то же время он честно признался, что ничего определенного не может сказать о наличии нефти в Азербайджане и о нефтяной политике будущего Меджлиса. Во время беседы Карс спросил: «Намерены ли вы строить аэродромы для использования в целях развития торговли? Здесь имеются хорошие возможности для этого». Пишевари ответил, что это в компетенции центрального правительства[872].

Британский консул не случайно задал этот вопрос. Одной из концессий, желаемых Советским Союзом, было строительство аэропорта и возможность контролировать воздушные линии в Северном Иране. Для этого Иран должен был выделить пригодный участок земли. Заместитель госсекретаря Дин Ачесон писал послу Аллену: «Считаю, что эта «премия» от иранского правительства (имеется в виду 50 % для русских в совместном с Ираном предприятии по обслуживанию воздушных путей в Северном Иране) есть фактически передача Северного Ирана в сферу советского влияния. В такой компании все техническое обеспечение и контроль будут в руках Советов. Таким образом они обеспечат себе монополию над самым важным средством транспорта и связи на севере Ирана и обойдут всех своих противников»[873].

На заседании кабинета, посвященном этому вопросу, только четыре человека из нетудеистов проголосовали против концессии. Через 2 часа после принятия отрицательного решения вооруженные люди из советского посольства оказали на министров давление, угрожая в случае дальнейшего противодействия расправиться с их семьями. Однако последовала неожиданная для русских реакция. Очень скоро об этом стало известно шаху, который, ссылаясь на то, что Кавам не может приструнить русских, потребовал его отставки. Россоу пишет, что Кавам, пытаясь реабилитировать себя, умолял шаха простить его и через близких шаху людей просил дать ему возможность сформировать новое правительство. Мухаммед Реза согласился на это, выдвинув следующие условия: «Кавам должен удалить из правительства тудеистов и избавиться от Музаффара Фируза; вплотную заняться организацией Иранской демократической партии и на декабрьских выборах составить достойную конкуренцию партии «Туде»; прекратить переговоры с азербайджанскими бунтовщиками и восстановить суверенитет Ирана в этой провинции». Кавам согласился со всеми условиями, кроме удаления Фируза. Вопрос Фируза решился довольно просто: его направили послом в Москву[874].

Еще до объявления состава правительства посол Аллен сообщал госсекретарю: «Не верю, чтобы партия «Туде» спокойно восприняла это решение Кавама. Правда, этой реакции придется ждать несколько дней, а может быть, и несколько недель. Но нет сомнений, что они сделают попытку организовать массовые демонстрации, а в результате возникнут серьезные народные волнения. Чтобы предотвратить вооруженное столкновение с Азербайджаном, Каваму придется мобилизовать все силы. Невзирая на его имидж миротворца, реакция Советов, весьма возможно, будет мощной… Мухаммед Реза очень сердит, и он заявил Каваму, чтобы между ним и Фирузом не было никаких контактов. Шах заявил, что хочет видеть Фируза либо в тюрьме, либо немедленно за пределами страны. Кавам предложил послать его в Москву. Шах согласился с условием, что это произойдет немедленно. Затем шах и Кавам рассмотрели список кандидатов в новый кабинет министров и решили в целях предотвращения массовых митингов партии «Туде» 24 часа держать этот вопрос в секрете. Однако очень скоро Кавам выложил все Фирузу, а тот — советскому послу. Садчиков немедленно потребовал встречи с Кавамом, и в ту же ночь (17 октября) они встретились. Разговаривая с Кавамом на высоких тонах, ему удалось запугать Кавама настолько, что наутро Кавам явился к шаху и заявил: если произойдут изменения в кабинете, то возникнут серьезные основания для вступления советских войск в страну. Шах ответил, что он не верит во вторжение советских войск в Иран, и если даже так, то он все равно решительно настроен в пользу перемен и будет просить ООН оказать ему помощь в пресечении этой агрессии. После этого они решили немедленно объявить о перекройке кабинета»[875].

19 октября был объявлен новый состав правительства, где не было тудеистов и в котором Ахмед Кавам наряду с постом премьер-министра получил портфели министров внутренних и иностранных дел. Таким образом Кавам покончил с сомнениями и окончательно определил свой политический курс. Естественно, этот новый курс был своеобразным приглашением для британцев и американцев вмешаться. Британский посол Ле Роджтел быстро среагировал и заверил Кавама в поддержке англичан. Он охарактеризовал изменения в кабинете как «знак того, что фарсидский национальный дух еще жив». А американский посол назвал этот шаг «поворотным пунктом в истории Ирана». В то же время и шах остался доволен заменой министров-тудеистов и отправкой Фируза в качестве посла в Москву. Но Мухаммед Реза вдруг забеспокоился, что англичане и американцы, придя в восторг от нового курса Кавама, начнут поддерживать именно его и забудут о важной роли, которую сам шах сыграл в последних событиях. Поэтому, встретившись с американским послом, он заявил, что является инициатором этих действий. Британцы и американцы были готовы поддержать и Кавама, и шаха. Но опасавшийся активизации сторонников шаха и нуждающийся в компенсации за отказ русским и левым, Кавам усилил свои происки в борьбе за доверие и поддержку англосаксов. С этой целью он обновил договора с американскими инструкторами иранской жандармерии, освободил из-под стражи генерала Арфу и близких ему лиц.

Советский посол гневно отреагировал на эти события и обвинил Кавама в тайном сговоре с британцами[876]. Теперь советские спецслужбы приступили к сбору компромата на Кавама. Например, в Москву сообщили, что Кавам недавно купил в Ширазе деревню за 170 тысяч туменов, а также он через своего управляющего Исмаил хана различными путями уклонился от выполнения закона «О монополиях», перепродал 5000 тонн риса и выиграл на этом 100 тысяч туменов. На днях при рождении своего ребенка 70-летний премьер дал акушерке 2000 туменов и т. д[877].

На следующий после смены кабинета день азербайджанская делегация, потратившая два месяца на переговоры, вернулась в Тебриз. До этого Кавам сообщал британскому послу, что Саламулла Джавид и Али Шабустари «согласны на сотрудничество», но Пишевари не позволяет им идти на уступки. В связи с отъездом азербайджанской делегации из Тегерана госсекретарь Бирнс запрашивал Аллена: «Азербайджанцы прервали переговоры с центральным правительством и вернулись в Тебриз. Как, по-вашему, можно ли это расценивать как согласие Кавама на сохранение Азербайджана под контролем Советов и на восстановление там власти Ирана?» В ответ Аллен в конце октября направил госсекретарю обширный отчет о возможных результатах грядущих выборов. Он писал: «Два дня назад Кавам заявил британскому послу, что направит в Азербайджан наблюдателей для контроля за ходом выборов. Если они заметят признаки некорректности, то депутаты от Азербайджана не переступят порога Меджлиса. Британский посол считает это нецелесообразным, т. к. после выборов Кавам испытает мощный прессинг по поводу азербайджанских депутатов и не устоит. Ле Роджтел просил английские власти настоятельно обратиться к шаху, чтобы выборы проводились только в подконтрольных Тегерану частях Ирана. Он признает, что если это предложение осуществится, то возможно отделение Азербайджана. Однако он более боится такой ситуации в Меджлисе, когда азербайджанские депутаты смогут выступать по общеиранским вопросам. И поэтому считает более приемлемым отделение Азербайджана от Ирана. Я согласен с мнением Кавама, что трудно сдержать азербайджанских депутатов вне Меджлиса. Но о невозможности сохранения целостности Ирана пока говорить не могу»[878].

После срыва переговоров с Азербайджаном и прекращения отношений между Кавамом и партией «Туде» шеф ближневосточного управления государственного департамента Хендерсон с еще большей решимостью настаивал на увеличении экономических и военных расходов США в Иране. Наконец госдеп внял его рекомендациям, и 28 октября Бирнс дал указание о продаже Ирану оружия на сумму 10 млн. долларов. Однако для Кавама, осложнившего свои отношения с Советским Союзом, этого было недостаточно. Кавам хотел твердо знать: если произойдет нападение на Азербайджан и СССР вновь вмешается, что предпримут Штаты? Но Аллен по этому вопросу конкретных обещаний дать не мог, а говорил лишь о мировом общественном мнении, об ООН, о принципах внешней политики США. Вместе с тем готовность США послать оружие воодушевила шаха и Кавама на радикальное решение азербайджанской проблемы[879].

После возвращения азербайджанской делегации из Тегерана, 20 октября М.Дж. Багиров встретился в Нахичевани с Пишевари, его заместителем и участником переговоров в Тегеране С. Падеганом, командующим отрядами федаинов генералом Гуламом Яхьей. Были всесторонне обсуждены политическая, финансово-экономическая, военная ситуация в Южном Азербайджане и его отношения с Тегераном. Пишевари считал, что, учитывая сложившуюся сложную и опасную для Иранского Азербайджана обстановку, следует в первую очередь укрепить его военное положение. Англичане и иранская реакция во главе с Кавамом не хотят мириться с фактом существования независимого Азербайджана, и если демократы стремятся устоять перед этой силой, то надо усилить свою обороноспособность. В связи с этим Пишевари заявил, что если реакция перейдет к активным действиям и начнет военный поход на Азербайджан, то демократы в теперешнем состоянии не смогут устоять. Это объясняется отсутствием нужного вооружения, инструкторов, так как среди федаинов нет умеющих обращаться с артиллерией.

Пишевари считал, что нападение произойдет с двух направлений: со стороны Зенджана и со стороны Мараги. В Зенджане позиции демократов находятся на равнине, и там нет естественных оборонительных рубежей. Но самый кратчайший путь в Тебриз лежит со стороны Мараги. Исторически так сложилось, что опасность Тебризу угрожала всегда с этой стороны. Пишевари сообщил, что курды из племени барзани во главе с Мола Мустафой готовы оказать помощь демократам и выставить 3000 человек, но у них всего 1500 винтовок.

Пишевари также рассказал о незавидном финансовом положении страны, отметив, что для укрепления правопорядка и на вооружение армии нужно еще 20 миллионов туменов[880]. Багирову была представлена большая справка о финансовом положении Иранского Азербайджана и использовании годового бюджета[881]. Тогда же Багиров попросил в кратчайшие сроки подготовить и послать ему справку о состоянии азербайджанской армии и ее нуждах, о положении на границе между Ираном и Азербайджаном.

Затем С. Падеган поведал о тегеранских переговорах. Он отметил, что в первые дни все вопросы были согласованы с Кавамом, но затем постепенно, путем затягивания решения вопросов, азербайджанскую делегацию продержали в Тегеране 50 дней. Становилось все яснее, что Кавам постепенно отрекается от данных обещаний и стремится к ликвидации демократического движения в Азербайджане. Несомненно, основной причиной отставки 17 октября было стремление воспрепятствовать вхождению демократов в Меджлис. Падеган считал, что никого из них не допустят в новый Меджлис. Обращаясь к Багирову он сказал: «Теперь все зависит от вас. Наше положение зависит от политики Советов. Если вы позволите, мы начнем работать по своему усмотрению». Затем Падеган охарактеризовал членов нового иранского правительства[882]. Генерал Гулам Яхья доложил о боеспособности федаинов, о положении в Зенджане и других проблемах.

Об этой встрече Багиров писал 22 октября Сталину: «Они информировали о положении в Иранском Азербайджане, о том, что, по их мнению, можно дальше ожидать от тегеранского проанглийского правительства, и просили оказать им необходимую помощь на случай военного нападения. По их заявлению, настроение населения в Азербайджане в основном положительное. Авторитет и влияние Азербайджанской демократической партии крепнут и усиливаются. В связи с продолжением раздачи земли, среди крестьян наблюдается большое воодушевление. Армия, в особенности партизаны, ведет себя хорошо и не вызывает никаких сомнений… В то же время на границе Азербайджана сконцентрированы большие силы иранской армии. Создано большое количество крупных бандгрупп, руководимых иранскими офицерами и английскими разведчиками. Почти каждый день на том или другом участке эти банды вооруженными нападениями прощупывают силы азербайджанцев. Внутри Азербайджана проанглийские реакционные элементы и сами англичане ведут активную работу по разложению населения. С целью создания паники, распространяют слухи о неминуемой войне на территории Азербайджана, предлагая населению заблаговременно уехать из Азербайджана. В связи с последними событиями в Тегеране, Пишевари и его товарищи считают, что выборы в меджлис будут оттянуты до тех пор, пока не будут окончательно парализованы демократические силы в Иране, пока не будет ликвидирован азербайджанский вопрос. Причем, по их мнению, азербайджанский вопрос тегеранское правительство может ликвидировать двояко: или открытым вооруженным наступлением, или же подписанием фальшивого соглашения, дабы иметь возможность ввести войска в Азербайджан и захватить в свои руки руководство гарнизонами и жандармерией… Что касается вооруженного наступления, то население, безусловно, будет сопротивляться. Необходимо только в этом случае оказать им дополнительную помощь вооружением. О размере помощи обещали сообщить в течение двух дней»[883].

Одновременно Багиров написал послу Садчикову. Он обратил его внимание на то, что в Азербайджане ходят слухи о неминуемом столкновении СССР и Англии, и что именно Азербайджан станет полем этой битвы. Сообщалось также, что якобы центральное правительство готовится к наступлению на Азербайджан, поэтому наблюдается переселение из Тебриза в Тегеран не только помещиков, купцов и зажиточных граждан, но также и малоимущих. Багиров информировал, что Пишевари получил указание усилить агитационную работу среди населения и разоблачать провокаторов[884].

22 октября Пишевари подготовил и отправил в Баку обширную справку о боеспособности азербайджанской армии и ее нуждах. По его мнению, центральное правительство для достижения цели собиралось в первом же наступлении использовать весь свой боевой потенциал, чтобы сразу добиться решающей победы. В связи с этим Пишевари отмечал, что тегеранское правительство на границах Азербайджана сосредоточило: в районе Казвина — 5000, в Курдистане — 12500, в Реште-Гиляне — 2000 солдат и офицеров. Кроме этих сил, в Тегеране имеется десятитысячный резерв, который в кратчайший срок может быть переброшен на границу. По мнению Пишевари, в боевых действиях ожидается участие и 5000 жандармов. Такую же силу могла мобилизовать и местная реакция. По подсчетам лидера демократов выходило, что Тегеран может выставить против Азербайджана до 40 тысяч солдат, на вооружении которых 2000 автоматов, 1200 легких и тяжелых пулеметов, 70 минометов, 104 пушки, 35 средних и легких танков, 20 бронемашин, 50 боевых самолетов. Что касается азербайджанской армии, Пишевари указывал, что личный состав азербайджанской дивизии составляет всего 10520 человек, в отряды федаинов входят 7763 человека. Кроме них, есть надежда на помощь 5000 курдов.

Однако американский консул Духер, хорошо знакомый с положением в Азербайджане и Курдистане, несколько иначе информировал Кавама относительно курдов. Он отмечал, что курдские лидеры, особенно Аммар хан и один из лидеров западных курдов Кази Магомед, решительно выступают против коммунистов. После того как Советы не оказали им обещанной помощи, обиженные, они готовы объединиться с центральным правительством против Азербайджана, однако с тем условием, что Тегеран будет согласовывать с ними военные операции и пообещает в дальнейшем не прибегать к политике репрессий по отношению к курдам[885].

В письме Пишевари также указывалось, что азербайджанская армия нуждается в военных поставках в количестве 4000 автоматах, 300 легких и 380 тяжелых пулеметах, 65 минометах, 112 орудий, в том числе противотанковых, 500 противотанковых ружьях, 4000 грузовиках, 68 зенитных орудиях и т. д[886].

В другом письме, написанном 22 октября вице-консулом Н. Кулиевым, речь шла о социально-экономических, финансовых и материальных нуждах Азербайджана. В этом письме Багирову сообщалось, что Тегеран не отпускает средств на содержание армии и жандармерии. Кулиев докладывал, что теперь азербайджанское правительство не в состоянии найти средства даже на содержание государственного аппарата. По сообщениям, поступающим от командования национальной армии и из отрядов федаинов, продовольствия не хватит и на десять дней. Поэтому Пишевари поднял вопрос о необходимости выделения Азербайджану 20 млн. туменов для приведения армии в состояние готовности и проведения мероприятий по отражению иранской армии. Н. Кулиев писал, что если бы тегеранские переговоры завершились для Азербайджана успешно, всех этих проблем не было. Однако итоги далеки от ожидаемых результатов, поэтому азербайджанцы должны быть готовы ко всяким неожиданностям. В ожидании скорой зимы, в условиях отсутствия местных ресурсов Пишевари просил доставить 150 тысяч метров полотна, 10 тысяч телогреек, 1500 квадратных метров оконных стекол для казарм. Н. Кулиев отмечал, что в данный момент в Азербайджане тиражом в 25 тысяч экземпляров издаются 7 газет и 3 журнала. Сложившаяся ситуация требует активизировать пропагандистскую и разъяснительную работу, используя прессу. Однако запас бумаги иссяк. Пишевари просит отпустить им 50 тонн бумаги. Этого хватит на четыре месяца[887].

Несколько позже советский вице-консул в Тебризе Б. Сеидзаде направил М.Дж. Багирову обширную справку «О финансовом положении в Иранском Азербайджане». В ней всесторонне анализировались выполнение госбюджета, финансовая политика правительства, финансовое обеспечение реформ и т. п[888].

Основываясь на письме Пишевари, Багиров 25 октября направил Сталину письмо о нуждах азербайджанской армии. В конце своего послания Багиров отмечал, что для организации оборонительных работ и оказания практической помощи с соблюдением полнейшей секретности в Тебриз следует направить военного советника с тремя обученными помощниками из офицеров-азербайджанцев[889].

В связи с угрожающей обстановкой вокруг Иранского Азербайджана осенью 1946 года Багиров затребовал информацию о состоянии морально-политической и учебно-боевой подготовки курсантов Бакинского пехотного училища, прибывших на учебу из Южного Азербайджана. В училище с апреля обучался 251 человек, в том числе 4 офицера, выделенные в специальный батальон. Все занятия с ними проходили на азербайджанском языке. По указанию Багирова заместитель председателя Совета Министров Азербайджанской ССР Азизбеков, министр внутренних дел Якубов, министр госбезопасности Емельянов, член военного совета 4-й армии генерал-майор Руссов и другие подготовили справку о дополнительных нуждах батальона[890].

После совместного обращения М.Дж. Багирова и Т. Кулиева Совет Министров СССР 14 ноября 1946 года выделил 3.967.706 рублей на нужды идеологической и культурно-просветительской работы в Южном Азербайджане[891]. Однако средства на вооружение и технику, на военные расходы не предусматривались.

Изгнание из правительства министров — членов партии «Туде» явилось для Азербайджана и СССР сигналом об изменении отношения к ним. В первом же выступлении после сформирования нового кабинета Кавам пожаловался на последние передачи Московского радио и объявил, что такие действия «противоречат принципам взаимной дружбы и невмешательства во внутренние дела Ирана». 28 октября премьер выступил по Тегеранскому радио с большой предвыборной речью, в которой объявил, что несмотря на многочисленные слухи об откладывании выборов в Меджлис он намерен провести выборы в декабре.

В первые дни ноября Дж. Аллен свел Кавама с американским консулом в Тебризе Герхардом Духером. Кавам дотошно выспрашивал о положении в Тебризе и задал консулу много вопросов о правительстве и азербайджанских лидерах. В этой беседе Кавам заявил, что в течение десяти дней захватит Зенджан, пусть даже силой. Аллен заверил Кавама, что США не отступятся от своего решения поддержать территориальную целостность Ирана, несмотря на то, что есть предложения согласиться с отделением Азербайджана от Ирана, лишь бы «коммунистический яд» не просочился дальше по всему Ирану. Кавам заявил послу, что для восстановления своей власти в Зенджане он использует все средства. Аллен ответил, что одного Зенджана недостаточно, но это будет хотя бы началом. Кавам уточнил, что рассчитывает продвигаться постепенно.

Американская миссия, прибывшая в начале ноября из Тебриза в Тегеран, сообщала, что в Тебризе идет мобилизация сил, а на зенджанском фронте строятся укрепления и окопы[892].

29 октября Кавам направил губернатору Азербайджана письмо, в котором говорилось: «В результате соглашения по поводу армии решено, что генерал Алави, генерал Панахиян и полковник Хидаят назначаются, соответственно, командиром дивизии, заместителем командира дивизии, начальником штаба и направляются в Тебриз. Вам поручается разработать вопрос организации азербайджанской дивизии и обеспечения ее подразделений командирами и в течение двух недель направить предложения в военное министерство. Что касается охранных отрядов, в этом отношении также принято решение, что начальник этих отрядов и командиры различных полков в провинции будут назначаться из центра, а их заместители назначаются провинциальным энджуменом и утверждаются вами. Бюджет этих отрядов будет на 2/3 обеспечиваться центром, а остальное из местных доходов. Достигнута договоренность, что после сдачи Зенджана в течение 15 дней туда будут направлены войска из Азербайджана для охраны порядка в Сардеште. Охрана порядка будет поручена только силам полиции. Достигнута договоренность, что после сдачи Зенджана в течение 20 дней иранские войска выйдут из Такаба и в этом районе управляющий, начальник полиции, начальник охранных отрядов будут избраны из чиновников министерства внутренних дел по предложению азербайджанского управления полиции».

Как видно из этого письма премьера, правительство ясно давало понять, что не собирается содержать никакие воинские и жандармские части в Азербайджане и даже обещает вывести тегеранские части из Сардешта и Такаба. Вместе с тем следует отметить, что это письмо, предусматривавшее охрану порядка и безопасности только силами азербайджанских частей, премьер-министр написал после 6 октября, т. е. после объявления шахом начала предвыборной гонки, а по поводу выборов в письме никаких условий не выдвигается.

Представители Южного Азербайджана настаивали на заключении соглашения, поскольку были уверены в том, что реакция сможет заставить иранское правительство, особенно накануне выборов в Меджлис, отказаться от заключения договора. Ибо если бы охрану правопорядка в Азербайджане поручили иранской армии и жандармским частям, было бы легко заставить правительство отказаться от заключения соглашения. Дальнейший ход событий показал обоснованность опасений азербайджанской стороны.

В соответствии с соглашением между иранским правительством и азербайджанскими представителями части азербайджанской армии и отряды федаинов 13 ноября были выведены из Зенджана. Таким образом, центральное правительство перехватило инициативу. Вначале тегеранская печать пыталась сформировать соответствующее общественное мнение, описывая «зверства» демократов в Зенджане. «Иране Ма» и «Рахбар» публиковали сообщения своих корреспондентов в Зенджане, которые рассказывали, как реакционные газеты добывают «жареные» факты о «зверствах» демократов. В телеграмме корреспондента газеты «Рахбар» сообщалось, что сотрудники правых газет берут интервью только у агентов Зульфигари, а также у отца бывшего шефа полиции Зенджана. Агенты Зульфигари избивали рабочих и грозились растоптать не только Азербайджан, но и весь Кавказ. По заявлению корреспондента газеты «Рахбар», ему запрещали давать правдивую информацию о положении в Зенджане, поэтому он посылал сообщения по почте. Корреспондент «Иране Ма» подтвердил слова своего коллеги. Например, репортер реакционной газеты «Атеш», еще находясь в Казвине, сообщил в Тегеран, что в Зенджане уничтожены все портреты шаха. Корреспонденты реакционных газет еще до приезда в Зенджан послали отчеты в полторы тысячи строк о «зверствах» демократов. Один из корреспондентов умудрился взять информацию у пассажиров, направлявшихся из Мешхеда в Зенджан. Несмотря на возражения, что они еще не были в Зенджане, газетчик пытался хоть что-нибудь выудить о «зверствах» демократов, записал имена и паспортные данные попутчиков.

Двухтысячный вооруженный отряд Зульфигари вступил в Зенджан. Войска оккупировали город и область. Несмотря на заверения правительства реакционные помещики привели с собой вооруженные банды, что способствовало резне и грабежам. Газета «Азербайджан» в нескольких номерах публиковала сообщения о митингах протеста, проведенных в Миане, Резайе, Салмасе, Маку, Миандоабе и других городах. Священнослужители, купцы, помещики, федаины, представители Демократической партии и все слои населения выразили возмущение действиями реакции и готовность защищать свободу и независимость.

Вступление иранских войск в Зенджан и творимые там бесчинства вызвали серьезную тревогу не только в городах Иранского Азербайджана, но и в Баку. Об этом красноречиво свидетельствует обращение М.Дж. Багирова к Пишевари, Шабустари, Джавиду, Падегану, Гуламу Яхье в самом начале этих событий — 14 ноября. Он писал: «Уважаемые товарищи! Считаю своим долгом обратить ваше внимание на то, что в настоящее время создалась исключительно тяжелая и напряженная обстановка вокруг Азербайджана, какой на всем протяжении демократического движения в Азербайджане не было. Иранская военщина и реакционные круги усиленно готовят создание вооруженных конфликтов на границах Азербайджана и используют все внутренние реакционно настроенные элементы для восстановления прежнего положения в Азербайджане. Чтобы быть готовыми ко всяким неожиданностям и организованно дать отпор врагу, в первую очередь требуется исключительная спаянность и дружба между вами — руководителями. Учтите серьезность создавшегося положения, не забывайте жертв, понесенных азербайджанским народом за свои завоевания. Учтите, что иранская реакция не остановится перед физическим истреблением лучших сынов и дочерей азербайджанского народа. Во имя спасения достигнутых завоеваний и во избежание новых кровопролитий и жертв, как никогда, прежде всего и раньше всего и в первую очередь требуется ваша договоренность между собой. Ваше единство, ваша сплоченность, спаянность, опираясь на которые азербайджанский народ может отстоять свою честь и свободу. Никогда история и азербайджанский народ и его будущие поколения вам не простят, если из-за взаимной недоговоренности вы ослабите силы сопротивления азербайджанского народа. Поймите, что сейчас решается судьба народа и вопрос ваших личных взаимоотношений должен быть отброшен в сторону и все должно быть подчинено интересам общего дела. Курды сейчас могут играть двоякую роль — и в вашу пользу, и против вас. Это зависит от вас, от вашего единства и вашего отношения к курдам, от вашего умения приблизить их к себе. Жду вашего совместного ответа. С братским приветом»[893]. Беспокойство Багирова было не напрасным. Истинная причина послания М.Дж. Багирова крылась в том, что по мере осложнения ситуации ухудшились и отношения между лидерами АДП. В первую очередь это касалось отношений между Шабустари, Джавидом и Пишевари. С.Дж. Пишевари требовал от них большей работы, но их полномочия не позволяли им осуществлять все задуманное Пишевари, и это его возмущало.

В связи с таким положением доктор Джавид 10 ноября встретился с вице-консулом Кулиевым. Джавид попросил сообщить М.Дж. Багирову, что напряженность в отношениях с Пишевари не позволяет ему далее оставаться на посту вали области. Джавид сказал, что ко всем близким к нему людям, и даже к тем, с кем он просто здоровается, Пишевари относится подозрительно, всеми способами терроризирует их, увольняет с работы, и безвинные партийцы от этого страдают. К тому же Пишевари заявил, что Джавид в Тегеране продался Каваму и не защищал интересов азербайджанцев. Однако известно, что в Тегеране Джавид и шагу не мог ступить без согласования с советским послом и сотрудником посольства Али Алиевым. Среди партактива Пишевари хочет создать мнение, что Джавид — человек Кавама и не защищает интересы Азербайджана. 9 ноября Пишевари открыто поставил этот вопрос на партактиве. Джавид заявил: «Он вызвал из районов подчиненных мне чиновников и других на пленум ЦК партии… По вопросам ЦК Демпартии он свои действия ни с кем не согласовывает… На днях Пишевари нанес оскорбление генералу Кавияну. Тот подал в областной энджумен заявление об отставке, в котором пишет, что диктатура Пишевари превосходит деспотизм Реза шаха. Мы с Шабустари уговорили Кавияна забрать свое заявление об отставке».

Далее Джавид заявил: «Я, генерал-губернатор, тоже имел большие возможности для игнорирования Пишевари, но этого не делаю, так как это было бы направлено на игнорирование и подрыв престижа Демократической партии, а Пишевари, злоупотребляя моим искренним отношением к нему, всячески старается меня игнорировать и дискредитировать. Поэтому единственным выходом из создавшегося положения считаю свой уход в отставку».

После ухода доктора Джавида, в тот же день, к Кулиеву явился Падеган. Он рассказал об инциденте между Пишевари и Джавидом, происшедшем 9 ноября на собрании актива, на почве того, что Пишевари несправедливо обвинил Джавида в неблагонадежности. По словам Падегана, «Пишевари действительно создает невыносимые условия как для Джавида, так и для других лиц, состоящих в руководстве. Но они воздерживаются от открытых действий исключительно ради уважения к Старшему (М.Дж. Багирову — Дж. Г.)». Падеган от своего имени и от имени Шабустари просил о сложившихся нездоровых и опасных взаимоотношениях довести до сведения Старшего с просьбой дать им совет, как выйти из положения[894].

Вице-консул Кулиев 14 ноября зачитал письмо Багирова в присутствии Джавида, Шабустари, Падегана, Бирии и Пишевари. Из поименованных в письме лиц отсутствовал только Гулам Яхья Данешян — он был в Зенджане. Обсуждение письма длилось 5 часов. Все руководство АДП заявило, что готово выполнять любые указания М.Дж. Багирова, «отметив при этом исключительную сложность работы с Пишевари. Джавид, Шабустари, Падеган и Бирия в присутствии Пишевари отмечали, что «1) Пишевари вообще не терпит коллегиальности в работе, игнорирует товарищей; 2) в присутствии рядовых работников и даже на публичных собраниях проявляет нетактичность в отношении сподвижников; 3) вмешивается в несущественные мелочи в работе отдельных организаций, чем создает недоверие и безответственность. Шабустари заявил: «Я могу уважать Пишевари как лидера, но слугой его стать не могу»[895].

По целому ряду вопросов возникли трения между Пишевари, Джавидом и другими руководителями, и это недопонимание углублялось с каждым днем. Между тем посол Садчиков и консул Красных направляли иранскому правительству и в Москву много недостоверной информации, порочащей Пишевари. С началом выборов в Меджлис Садчиков стал выдвигать кандидатуры лидеров ЦК Иранской народной партии в депутаты от Азербайджана, и это вызвало возражения Пишевари. М.Дж. Багиров считал доводы Пишевари убедительными, но убеждал Пишевари ради сохранения единства демократических сил поддерживать связь с Народной партией. И Пишевари, и Багиров были согласны с кандидатурами А. Камбахша, Р. Руста, Ф. Ипекчиана, Н. Джаханшахлы. Советское посольство в Тегеране настаивало также на выдвижении кандидатуре Арташеса Ованесяна в депутаты Меджлиса от партии «Туде». По этому поводу Багиров писал: «Мы его кандидатуру ни в коем случае не рекомендовали бы выдвигать от Азербайджана, так как он неприязненно относится к азербайджанским демократам и известен в Азербайджане как организатор разных провокаций. Выдвижение его кандидатуры может скомпрометировать ЦК Демократической партии Азербайджана». Тем не менее М.Дж. Багиров разделял принципы интернационализма, а потому писал: «Если необходимо будет выдвинуть в Азербайджане кандидатуру из числа армян, то я думаю, что вы найдете в Азербайджане достаточно проверенных и зарекомендовавших себя армян-демократов»[896].

Багиров не мог смириться с безразличием, которое проявляли к Пишевари советские учреждения. Он не считал такое отношение случайным и чувствовал стремление определенных кругов плести интриги вокруг Пишевари. Багиров понимал, что англичане и американцы активизировали свою агентуру, заранее внедренную в ряды АДП. Но он считал, что у этой проблемы есть и другая, более опасная сторона. Багиров писал Ибрагимову, Кулиеву и Атакишиеву: «Среди самих демократов есть подкупленные люди. У меня усиливается подозрение в отношении некоторых людей, в частности наших работников (имеются в виду некоторые работники советского посольства — Дж. Г.), я не буду называть их фамилии, я думаю, что вы понимаете. Если вы вспомните события вначале, по поводу Будагяна, то приехавший сотрудник (имеется в виду сотрудник посольства Ованесян — Дж. Г.) допрашивал его и т. д. Видимо, и здесь какая-то работа идет». Багиров уже не скрывал подозрений по поводу Джавида. Он отмечал, что своим пребыванием в АДП Джавид не принес пользы, он окончательно договорился если не с Фирузом и Кавамом, то с народниками. Он был в народниках, был в партии «Адалят». Багиров, будучи председателем ЧК, обнаружил материал о том, что лидеры партии «Адалят» братья Агазаде были связаны с англичанами. Руководитель Советского Азербайджана справедливо считал, что советские сотрудники не поняли того, что англичане не только ведут подготовку вооруженного вмешательства в азербайджанские дела, но прилагают усилия по торпедированию изнутри азербайджанского движения, они знают, что это будет более эффективно и менее хлопотно для них.

Однако подозрения Багирова в отношении Джавида хоть и не рассеялись в дальнейшем, но документально подтверждены не были.

В отношении партии «Туде» Багиров писал: «Народники прекрасно знают, что не Пишевари хочет мстить народникам, а народники хотят мстить азербайджанским демократам за то, что они откололись. Всеми силами они стараются внести разложение, не понимая, что, в конце концов, поражение Демократической партии приведет к полному поражению и ликвидации самой народной партии». Далее Багиров отмечал, что, несомненно, народники сговорились с Джавидом и Падеганом. Это мнение Багирова основывалось на противоречиях, возникших между Джавидом и Пишевари. В создании такой нервозной обстановки в Азербайджане Багиров винил советских сотрудников в Иране. Он писал: «Теперь наши люди не только недопоняли всего того, что происходит, на что способны англичане и эта иранская продажная реакция, но, наоборот, они еще больше подбивают к конфликтам азербайджанцев. А ведь кто бы ни пришел к ним из жуликов, разведчиков с жалобой на Пишевари, сейчас принимают их и тут же пишут Каваму и выражают свое недовольство им. Это подталкивает их делать наскоки на Пишевари. Наши люди не только ничего не сделали для того, чтобы, по крайней мере, чем-нибудь помочь в этой части, они, не поняв всего этого, с первого дня этого движения все, что можно сказать отрицательного по адресу Пишевари, не только писали нам, в Москву, но и нужным и ненужным людям говорили об этом. И это доходило до Пишевари. Если бы не знали о настроениях Красных и других, разве там осмелились бы ставить вопрос: мы или он? Поэтому я прошу вас вытащить все материалы о поведении народников в первые же дни демократического движения, потом историю с Будагяном, Ованесяном, потом взять переписку Садчикова. Временами он сам говорил, что без Пишевари ничего нельзя сделать. Что получается? Садчиков, посольство, Красных хотят приказывать и чтобы Пишевари безапелляционно выполнял. С Джавидом все списки, которые Садчиков писал, безусловно согласованы, с Падеганом, с Шабустари, а с Пишевари — нет. Он, конечно, чувствует, что консульство, посольство действуют за его спиной, он ничего об их поведении не говорит, но хочет дать понять, что без меня договариваетесь, а в народе я все же более авторитетен, чем кто бы то ни был».

В отношении политической, моральной честности Пишевари Багиров никогда не сомневался. Он доверял этому способному, культурному, образованному человеку, осознавал, что условия, обстановка сделали имя Пишевари знаменем движения, и советское посольство должно изменить свое отношение к нему. Поэтому он просил Кулиева, Атакишиева и Ибрагимова подготовить соответствующие материалы, с тем чтобы в кратчайшие сроки довести их до сведения Москвы[897].

М.Дж. Багиров ошибочно полагал, что отрицательное отношение к Пишевари исходит не из Москвы, а является самодеятельностью посольства в Тегеране. Поэтому он просил своих людей собрать факты против посла Садчикова и консула Красных. Багиров еще не знал, что отрицательное отношение к Пишевари исходило от московского руководства, от МИД. Как отмечал американский историк Марк Гамильтон Лайтл, Москва уже считала Пишевари лишним грузом, а его труд — не стоящим выделки[898].

16 октября Багиров дал новое указание бакинской «тройке» — обеспечить безопасность Пишевари. Он писал: «При всех крупных недостатках Пишевари (неуживчивость, упрямство, тщеславие, вспыльчивость, нервозность и др.) на сегодня, при создавшейся обстановке, он больше чем кто бы то ни был из азербайджанцев нужен там для общей пользы. Это, видимо, враги очень хорошо поняли и всеми силами стараются убрать Пишевари… Джавид, в особенности после приезда из Тегерана, играет главную роль в создании недовольства вокруг Пишевари. Прощупайте — не приехал ли он со специальным заданием. Джавида надо просить и в то же время предупредить, что он лично отвечает за дружную работу и за жизнь Пишевари. В таком же духе поговорите с Шабустари, Падеганом, Гуламом Яхьей и другими видными азербайджанцами. Что касается Пишевари, то надо предупредить его о необходимости соблюдать исключительную бдительность и осторожность в отношении охраны и т. п.»[899].

Здесь самое время сказать несколько слов о личных взаимоотношениях, сложившихся между М.Дж. Багировым и С.Дж. Пишевари. Большое количество стенографических записей их телефонных разговоров, архивные документы, описывающие их личные встречи, ярко свидетельствуют об искренней симпатии двух лидеров друг к другу. Багиров уважал в Пишевари организаторский талант, силу духа, патриотизм. Он неоднократно давал указание оберегать Пишевари, называя его «символом национального движения». Поэтому грустно читать ничем не подтверждаемые инсинуации, например, Михаила Крутихина, о том, что «Багиров попросту избил Пишевари кулаками в своем кабинете»[900].

Наконец, давно ожидавшиеся трудные времена наступили. 21 ноября 1946 года премьер Ахмед Кавам объявил, что для обеспечения порядка во время выборов, назначенных на 7 декабря, во всех без исключения областях страны будут размещены силы безопасности. В заявлении подчеркивалось, что во время выборов в Меджлис правительство намерено при необходимости направить во все избирательные пункты жандармов, а при острой необходимости и войска. В тот же день заявление Кавама телеграммой было доставлено губернатору Азербайджана Саламуллаху Джавиду.