Стажировка богини (СИ)

Альфэй ничего не стала говорить или брать. Она обулась и, как была в спортивном костюме, в который успела переодеться по возвращении с состязаний, прошла мимо застывшей и не смотревшей на неё Цин Мин. Улицы всё ещё пустовали, создавая ощущение, что от неё не только молодая госпожа Цин отвернулась, но и все люди этого мира.

Местные смертные не понимали, что Сибилл — опасный сердечный демон. Для Альфэй уж точно тварь пострашнее Оживших, которые, как и положено правильному творению, подчинялись своему творцу. В отличие от смертных, у которых вечно на всё находилось своё мнение. Иногда Альфэй не понимала, зачем давать смертным свободу воли. Никакие потоки маны, по её мнению, не стоили риска быть схваченной и запытанной собственными неблагодарными смертными.

Альфэй так старалась, чтобы трагедия мира зверолюдей тут не повторилась. Но установка «нет войне» при сотворении мира породила Оживших. В итоге твари забирали, наверное, столько же человеческих жизней, сколько бы это сделали войны между смертными. И, тем не менее, военные конфликты в её новом мире изредка, но случались. Никакие запреты бога не могли в этом помешать неугомонным смертным.

Согласно учению наставников даже в вопросе войн нельзя было ограничивать свободу воли. Смертные должны были сами избрать путь войны или мира. Альфэй ещё не видела цивилизаций, которые бы избрали путь мира, и поэтому такой путь представлялся ей намного более сложным, чем понятный путь войны. Порой она задавалась вопросом, как нужно навоеваться, чтобы возненавидеть это дело? В то, что смертные способны добровольно отказаться от войн, она не верила. Поэтому у неё остался только один путь — запрет. Который, впрочем, совершенно себя не оправдал. Возможно, наставники были правы в том, чтобы и тут оставить смертным свободу выбирать самим. Ведь в этом случае развязывание войн будет виной самих смертных, а так…

Цин Мин… эта несносная девчонка во многом оказалась права. Все жертвы Оживших легли непомерным грузом на плечи Альфэй. Конечно, она не управляла мертвецами и специально не натаскивала их на смертных. Разве что на Сибилла Альфэй натравила их сознательно, но… что значила одна жизнь в сравнении со статистикой, которая насчитывала миллионы жертв по всему миру? Оказалось одно преднамеренное почти убийство значит много.

Сейчас Альфэй не могла понять, что на неё нашло, когда она решилась уничтожить сердечного демона. Ведь это было верным способом самоубийства. Хотя тогда она об этом даже не вспомнила. В тот момент ею овладело безразличное оцепенение, желание довести дело до логического завершения, окончательно победить своего грозного врага, того что почти… да нет, в какой-то момент полностью сломил её.

Мгновение растянулось в вечность

Возможно, она хотела отомстить за свой страх и бессилие. Она жаждала, чтобы Сибилл раскаялся? Чтобы умолял о пощаде? Чтобы ему было больно? Чтобы он почувствовал себя жалким и растоптанным?

Но разве Сибилл не раскаялся сразу, как напал на неё? Он же просил у неё прощения. Ей мало его вины и боли, которые отчётливо читались во взгляде? Она же признавала, что он не такой уж и отморозок. В конце концов, сердечный демон часть бога, который отторг его, воплотив в отдельной оболочке всё, с чем не мог примириться в себе. Ненавидеть его, всё равно, что ненавидеть часть себя. И тут уместно честно ответить себе на вопрос, а любит ли она вообще себя?

Увы, для всепрощения в Альфэй было мало смирения и принятия. Как, наверное, и для любви.

Приходилось признать, что идея, разорвать демона в клочья, приходила ей в голову, будоража упоительной сладостью. Хотя плана и даже такого намерения у Альфэй в действительности не было. На самом деле она просто сорвалась. Пошла на поводу у своих самых тёмных желаний и… ошиблась.

Повезло ещё, что они остались живы. Сибилл во всём, конечно, сам виноват. И Альфэй ни за что не будет просить прощения. Но впредь стоит держать себя в руках. И желательно подальше от демона и соблазна уничтожить как его самого, так и себя вместе с ним.

Дойдя до того самого пустыря, на котором чуть было не прикончила Сибилла, Альфэй очнулась от размышлений. Всё же это была единственная известная ей дорога в столице. На земле ещё виднелись бурые пятна и пепел.

Она тяжело вздохнула и настроилась на возращение в свой павильон на Небесах, не забыв на этот раз убрать себя из воспоминаний смертных.

В момент перехода Альфэй увидела, что Цин Мин станет очень строгой и требовательной матерью и наставницей, возвысит Род Цин, а её ученицы будут считаться примером морально безупречных стражниц. Красотка-напарница Сибилла — Лэй Менфенг, имя которой Альфэй узнала только теперь, так же будет в совете стражниц своей провинции, с детьми и ученицами она сосредоточится на поиске стражей, но… это будут безрезультатные поиски.

Альфэй по привычке попробовала нащупать судьбу Сибилла, но смутное видение подёрнулось туманом и словно вытолкнуло её сознание прочь.

Часть 4

Глава 6. Изгнанная богиня

По возвращении на Небеса Альфэй никак не могла найти себе места. Всё валилось из рук. Ничего не хотелось. В раздражении она запустила в стену пиалу с чаем.

Чуть-чуть полегчало.

Всё же Альфэй сильно задело то, что какая-то смертная посмела попросить её из ею же сотворённого мира. Теперь собственная «покорность» такому требованию показалась трусостью. Словно девчонка была права, а Альфэй ошибалась. Будто Альфэй всё же чувствовала вину из-за нападения на Сибилла и потому выполнила требование смертной. Хотелось вернуться и навалять Цин Мин по шее, а заодно и высказать всё, что она думает. Вот только желание объясниться, вновь подтвердило бы наличие чувства вины и потребность это сгладить.

— Нет уж! Я тут богиня или эта соплячка, в конце концов⁈ — от негодования на саму себя Альфэй топнула. — Не чувствую своей вины, не желаю извиняться и думать забуду об этом дурацком мире.

Впрочем, сразу поступить так, как планировала, Альфэй не могла. Для начала она отправилась в Золотой павильон к наставнику Ли. Сотворённый мир нужно было обсудить с ним, прежде чем окончательно выбросить его и всё что в нём произошло из головы.

— Оригинально, — первое, что сказал наставник, после передачи воспоминаний о её четвёртом мире. — Стажёр А, ты решила, что тебя выгнали собственные творения? В моей практике еще не было такого, чтобы создания выгнали из мира своего творца. Убивали. Порабощали. Пытали. Пробовали контролировать, клонировать, получить потомство, изменить. Но чтобы просто выставили вон… Занятно-занято. Итак, какие основные выводы, ты сделала по итогу этого сотворения? Есть идеи, почему смертная попросила тебя уйти?

— Я ошиблась. Убийство сердечного демона — все равно, что попытка суицида, — поморщилась Альфэй от воспоминания о собственном промахе.

— Интересно, что в этом случае творения оказались сознательнее творца. Неужели так сложно принять то, что сердечный демон лишь кривое отражение тебя самой? На удивление миролюбивое. Всё же в этом случае совсем не агрессия легла в основу сущности.

— Да не могу я принять его как часть себя! Он же совершенно другой. Мы абсолютно разные.

— Верно. Сердечный демон, всё то, что ты отрицаешь и чему противишься в себе. Каждая его черта — это твоя боль. В войне со своей болью невозможно победить. Боль можно только понять и принять, как неотъемлемую часть опыта. Найти те дары, которые она с собой принесла. Увидеть за её багровой завесой свободное пространство и выйти в просветление.

Альфэй тяжело вздохнула. Ей до просветления было как до Луны пешком, даже с учётом того, что на Небесах, та и казалась особенно близкой.

— Продолжай искать те, черты личности, которые отрицаешь, и развивать их в себе, — посоветовал наставник Ли. — Стажёр А, смогла ли ты понять, отчего стражницами в этом мире могут быть только женщины?

— Так сыграло моё недоверие к мужчинам?

— Хорошо. В классическом понимании именно мужчина является защитником. Это, конечно, не значит, что женщина не может защищать то, что ей дорого. Но отбирая у мужчины его естественную способность, мы вновь возвращаемся к дисбалансу Инь и Ян. Старайся подмечать за мужчинами достойные поступки. А теперь последнее, что думаешь о разделении чувств на положительные и отрицательные?

— Но разве это не из-за Оживших?

— Ты не разобралась в ситуации с разделением чувств. Всегда стоит помнить, что законы своего мира закладывает сам бог-творец. В следующем мире проблема лишь обострится. Подумай над этим как следует, — напоследок напутствовал её наставник Ли.

На этот раз в раздумьях Альфэй пришла в укромное место, которое ей показала Сяои. Отсюда открывался чудесный вид на горы с реками-водопадами и распростёртую, кажется, у самых ног пропасть цветущей долины.

Наставники предупреждали, что деление чувств на условно «плохие» и «хорошие», есть ни что иное как самообман и неумение прислушиваться к себе и своим потребностям. Любое «деление» внутри себя приводит к конфликту и потере энергии, в худшем случае — появлению сердечного демона. Возможно ли, что всё это звенья одной цепи?..

— Я тебя по всем Небесам ловить должна? Почему не сказала Ежану, что вернулась? Какая же ты безответственная! — донеслось из-за спины.

— Рада тебя видеть, Сяои, — улыбнулась этой ворчунье Альфэй.

— А я-то как рада, что ты до сих пор жива! Неужели трудно было сообщить, что с тобой всё в порядке? Мы волновались, — буркнула Сяои, стремительно приблизившись.

— Прости, у меня опять не клеится с сотворением, и я обо всём забыла…

— Снова твой демон?

— Эм… из-за него тоже, да.

— Та-ак, давай рассказывай, что у тебя опять стряслось?

— Я попыталась убить сердечного демона, и у меня почти получилось, — после коротких колебаний всё же призналась Альфэй.

— У тебя с головой все в порядке? Это же самоубийство чистой воды.

— В тот момент я об этом меньше всего думала.

— Ну да, головой ты редко пользуешься по назначению. Я тут стараюсь изо всех сил привести её в чувства, а вместо благодарности, ты чуть не пустила все мои труды… прахом.

— Пф… вот как раз прахом, да, — усмехнулась Альфэй.

— Всё хватит! Мне это надоело. Сообщи Ежану, что будешь поздно и чтобы сегодня он тебя не ждал.

Отложив расспросы, Альфэй отправила своего божественного посланника с сообщением.

— И что теперь? — всё же не смогла сдержать любопытства она.

— Мы идём пить в один из моих миров. Надерёмся, как… не самые разумные особы. Я так точно должна запить все свои несбывшиеся надежды на твою разумность и покладистость.

— Глупые были надежды, — Альфэй повеселили эти наивные мечты.

— Терпеть тебя не могу, — закатила глаза Сяои.

— А я только теперь поняла, что ты ничего так.

— Лесть тебя сегодня не спасёт. Будем пить до полной отключки!

Нежное личико Сяои стало столь комично решительным, что Альфэй, не сдержавшись, расхохоталась, с наслаждением слушая далёкое эхо. Всё же дружеская поддержка, как оказалось, это здорово!

Сяои закрыла свой павильон и взяла в руки чётки с розовыми бусинами, три из которых светились от наполнявшей их божественной энергии.

— Разве можно приводить в свои миры гостей? — удивилась Альфэй.

— Такого запрета нет. Иной раз самой сложно разобраться, в чём была твоя ошибка в сотворении. Тогда полезно обсудить это с более сведущим соучеником, — пожала плечами Сяои.

— Ты уже бывала в чужих мирах до того, как нам дали задание по сотворению собственных миров, — пришла запоздалая догадка.

— Конечно. Тридцать лет сидеть безвылазно на Небесах — это же скука смертная!

Альфэй окончательно убедилась, что другие без зазрения совести всё это время пользовались чужой помощью. Одна она, глупо старалась соперничать «по-честному».

Сяои, проигнорировав её душевные метания, взяла за руку, и они вдвоём оказались на улице древнего города, похожего на те, которые показывали с исторических дорамах: с низкими деревянными зданиями и пыльными улочками. Вокруг сновали не обращавшие на них абсолютно никакого внимания люди: разодетые, словно императрицы, женщины и семенящие на два шага позади скромно потупившиеся мужчины.

Они вышли на менее оживлённую улицу, и Сяои уже привычно потянула за руку к двухэтажному дому с надписью «Нефритовый цветок», увешанному красными фонарями.

— Что это за место? — настороженно спросила Альфэй.

— Публичный дом, где можно заказать мальчиков и выпивку.

Несмотря на слова Сяои, никаких «мальчиков» внутри Альфэй не заметила, только зрелых, красивых мужчин. Казалось, тут были типажи на любой вкус: мускулистые «качки» и изящные тонкокостные «учёные мужи», с коротким ёжиком и длинным хвостом антрацитово чёрных волос, гладко выбритые и с зарослями на груди, теряющимися за поясом штанов, укутанные до подбородка в тонкие ткани и полуголые в одной набедренной повязке.

Альфэй чудом удержалась от так и крутившихся на языке вопросов. Всё же мир — это отражение бога-творца. Не хотелось как-то обидеть Сяои, которая по сути показала своё самое сокровенное. Ежан вот проговорился о море и куче доступных красоток. Так почему бы богине не сотворить мир, который мог бы порадовать её доступными мужчинами на любой вкус?

Сама Альфэй вместо того, чтобы подчинить мужчин, долгое время убивала их в собственных мирах. Вот только оба этих варианта, наглядно демонстрируют дисгармонию Инь и Ян. Альфэй показалось, что она впервые приблизилась к пониманию того, за что же на самом деле наставники так «не любят» богинь. Без кропотливой работы над собой, без понимания, смирения и проработки обид, оказалось не так-то просто достичь внутренней гармонии.

Задумавшись, Альфэй упустила суть разговора Сяои и низенького пухляша с милой улыбкой. Один из работников проводил их в гостиную с двумя, отделёнными бамбуковыми перегородками спальнями.

Сяои и Альфэй сели за низкий столик по центру утопавшей в красном цвете комнаты. К ним присоединились укутанные в тонкие одежды мужчины с подносами. Двое сели по обе стороны от Сяои и двое за спиной Альфэй.

— Выпьем за твоего демона. Чтобы ему долго жилось! — усмехнулась Сяои, когда мужчины безмолвно налили им вина.

Альфэй оглянулась по сторонам, проверяя насколько заинтересованными выглядят окружавшие их мужчины. По всему выходило, что ничего примечательного для себя, те не услышали.

— Говори свободно. Я сделала так, что для них мы общаемся на другом языке.

— Нашла, за что пить, — покачала головой Альфэй, чуть расслабляясь, но чашу приняла и осушила до дна.

— Сама ты скорее убьёшь и его, и себя за компанию. Что за вздорный характер! Нет бы подумать, как сделать его своим союзником.

— Он — демон, мы не можем быть союзниками, — Альфэй, не глядя, осушила следующую чашу, тогда как Сяои маленькими глотками пила ещё первую.

— Глупая. Пока ты моталась по своим мирам, я по просьбе Ежана искала информацию о сердечных демонах. У тебя, не богатый выбор вариантов, как победить, так и выжить. Либо принять его, как собственное дитя…

— Невозможно! — отрубила Альфэй, опрокинув в себя третью чашу.

— Тогда остаётся единственный путь, стать одним целым. Любовниками.

— Мы уже переспали, — поморщившись, напомнила Альфэй.

— Это не то. Я говорю не о физической близости, а о духовной. Демон — одержим своим богом. Дай ему шанс. Знаешь, как исчезают демоны? Они буквально растворятся в своём создателе, теряя физическую форму. Отторгая его, ты не позволяешь этому случиться.

Альфэй застыла, глядя в свою чашу с вином. Она крутила в голове мысль, стать любовницей Сибилла. Кроме страха потерять собственные божественные силы, препятствий в этом не было. Да, после нападения демона, она опасалась его, а ещё больше собственной беспомощности. Но если сделать мир, подобный творению Сяои, и загнать всех мужчин в рабство… Альфэй смогла бы побороть свои опасения. Она не видела иного пути, кроме того, где могла говорить с демоном с позиции силы.

Вот только тут возникала другая проблема. Альфэй не хотела становиться «одним целым» с Сибиллом. Было это непринятием демона? Или же она просто не хотела, чтобы он исчезал? Тогда почему допускала мысль об убийстве?

— Не грузись так сильно. Позже подумаешь о своём демоне. На трезвую голову, — легко щёлкнула её по кончику носа Сяои. — Сегодня мы расслабляемся и забываем обо всех проблемах. Тем более о мужчинах.

— И как ты собираешься это делать в окружении своих «мальчиков»? — улыбнулась Альфэй, отмирая.

— Глупышка. Вместо того, чтобы зацикливаться на одном-единственном, посмотри на разнообразие. Тем более это всего лишь смертные, не ровня богам. Всё равно, что играть самой с собой. Думаешь, Ежан в своих мирах чем-то другим занимается?

— И чем же он там занимается со своими смертными? Ты видела?

— Даже если бы не видела… Я слишком хорошо его знаю. Необитаемый остров женщин, которые поклоняются любому попавшему туда мужчине. Постапокалипсис с единицами выживших мужчин, которые бесконечно вынуждены трудиться над воспроизводством потомства. Легализация порноиндустрии со всеми видами плотского удовольствия. Гарем из самых красивых представительниц различных рас. Мир маги, которая пополняется только по средством секса. И обязательно отдающиеся своему богу жрицы.

— Впечатляющий список.

— Ежан любит женщин, — пожала плечами Сяои, и хлопнула в ладоши.

Один из прислуживающих им поднялся и впустил широкоплечего красивого, словно небожитель, мужчину с волной даже на вид гладких и шелковистых волос, спускавшихся ниже пояса. Тот разместился у окна и, расставив пошире ноги, воткнул между своими бёдрами пипу, так что внизу живота потеплело.

— Хорош, да? Изящная внешность и абсолютное бесстыдство.

Под нежную мелодию Альфэй опрокинула в себя ещё несколько чаш с вином. Красавец словно невзначай распахнул ворот, демонстрируя безволосую грудь. В перерыве между мелодиями он скинул верхний слой одежд, оставшись в полупрозрачной накидке, которая не скрывала затвердевших, словно от холода, сосков. С момента, как она его увидела, мужчина ни разу не взглянул на них с Сяои, больше уделяя внимания своему музыкальному инструменту.

— Дальше он будет постепенно обнажаться. Особым писком считается зажатое между бёдрами и пипой готовое к атаке мужское достоинство. Но можно отозвать музыканта в спальню, чтобы он разделся только для тебя.

— Часто тут бываешь? — перевела Альфэй взгляд на оставшуюся равнодушной к стриптизу Сяои.

— Я не так давно сотворила этот мир. Но когда только создала его, почти полгода по местному летоисчислению безвылазно провела в этом заведении. Знаешь, удовлетворение своих тайных желаний, освобождает. В некоторых разочаровываешься, другие открываются в ином свете. Но отказывать себе хоть в чём-то я точно отучилась. Иначе, какой вообще смысл быть богиней?

Альфэй перевела взгляд на красавца, дёрнувшего за пояс штанов и красивым движением оставшегося совершенно обнажённым. Пипа приземлилась на вздыбленный орган и в воздухе разлилась ещё более томительная и страстная мелодия.

— Он и во время секса может продолжать играть на пипе. Ну так что? Этот? Или позвать кого-то другого?

— Этот, — Альфэй решительно осушила ещё одну чашу и встала слегка покачиваясь.

Мужчины, прислуживавшие ей за столом, подхватили было под локти, но Альфэй от них отмахнулась, поманив красавчика за собой. Тот, даже не взглянув на неё, отложил пипу и поднялся следом.

Комната плыла перед глазами, в голове шумело, а ноги стали ватными. Альфэй помнила, как упала на кровать, утягивая за собой красавчика. Припоминала его старания. Но больше всего запомнился вкус разочарования. Без воздействия течки переспать со смертным оказалось совершенно… никак. Больше её возбудил вид обнажающегося мужчины, чем его прикосновения и ласки. Теперь она в полной мере поняла, отчего боги столь пренебрежительно относятся к совокуплению со смертными. Совесть отчего-то совсем перестала терзать её за факты таких вот «измен». Было бы из-за чего переживать! Такому опыту только и оставалось что посочувствовать.

Утро застигло Альфэй с головной болью в незнакомой комнате. Побродив по чужому павильону, она опознала в нём жилище Сяои. Нашлась тут и вполне современная ванная комната.

По пути в гостиную Альфэй услышала два знакомых голоса.

— Наставник Ли сказал, что появление сердечного демона сильно снижает общую оценку за стажировку, — голос Ежана показался отстранённым и холодным.

— И то верно, кому нужен бог, который не может с собой совладать, — Сяои в присутствии своего обожаемого Ежана, говорила тонким, почти детским голоском.

Вот не понимала Альфэй этой манеры, столь разительно менять даже свои привычки и манеры в угоду мужчине. Впрочем, после того как они с Сяои подружились, это уже не так раздражало, как раньше, больше заставляло недоумевать. Сяои оставалась милой и в амплуа «невинной девочки», и в качестве стервозной красавицы.

— Значит высшего балла мне уже не получить? — не стала скрывать, что слышала разговор Альфэй.

Сяои и Ежан застыли, словно в миг окаменев, и напряженно посмотрели на неё.

— Наставник сказал, что появление сердечного демона весьма нежелательно, — голос Ежана стал очень ровным, тогда как поза и взгляд выдавали нервозность.

— Но почему он мне сам об этом не сказал?

— Да потому, что ты его и не спрашивала, — фыркнула Сяои. — Наставник отвечает только на заданные вопросы. И любит повторять, что творец сам всё должен осознать, в противном случае цена знания не высока.

— Теперь, узнав это, ты перестанешь гнаться за признанием наставника и подумаешь о собственной безопасности? — осторожно спросил Ежан.

— Э, нет. Я так просто с дистанции не сойду. Демон там или что. Но глупо сдаваться, даже не попробовав победить, — Альфэй уже давно всё для себя решила.

Ежан опустил взгляд, занавесив выражение глаз густыми ресницами. А когда посмотрел на Альфэй, то улыбнулся своей мягкой, всепрощающей улыбкой, которая раньше, её здорово бесила, потому что она не считала, что её за что-то нужно «прощать». Теперь же Альфэй почувствовала только благодарность за понимание.

День она провела с Ежаном, во всех подробностях и позах вспоминая, почему же боги лучше смертных. Она отмахнулась от его уговоров остаться на Небесах подольше, чтобы примерить наряды, которые подобрала Сяои, и заняться ослаблением сердечного демона. Они поужинали при свечах, и Альфэй выпроводила Ежана, закрыв павильон.

Впереди её ждали ещё два мира и бесконечное множество нерешённых вопросов.

Часть 5

Глава 1. Исследующая богиня

На этот раз Альфэй обошлась без установок и запретов для мира, только исключила из него сердечного демона. По окончании сотворения у неё ещё оставалась уйма сил, и это дарило уверенность в том, что она со всем справится.

Новый мир подавлял своей серостью. Над головой, сдавленные со всех сторон небоскребами, протыкавшими их насквозь, нависли тяжёлые, низкие тучи, которые редко и нудно роняли большие, холодные капли. Сами здания выглядели одинаково неприглядными и безликими. И хоть улицы были широкими, но из-за отсутствия зелени и однотипных высоток застройка казалась плотной.

Улица выглядела аномально безлюдной, в то время как над головой на разных уровнях между зданиями тянулись бесчисленные ленты дорог, забитые транспортом похожим на автомобили и поезда из её родного мира. Не было только привычных колёс, что не мешало этим транспортным средствам парить на небольшом расстоянии от поверхности дорожного полотна и ловко лавировать в потоке таких же бесколёсых средств передвижения.

Пока Альфэй осматривалась к ней подъехала узнаваемая машина общественной безопасности, но вместо привычной надписи на этой красовалась сбивающая с толку приписка: «экзорцисты».

— Здравствуйте, я, кажется, заблудилась, — Альфэй постаралась как можно приветливее улыбнуться двум вышедшим навстречу людям в форме.

Оба сурового вида мужчины настороженно осмотрели её с головы до ног.

— Сохраняйте спокойствие. Мы вам поможем, — бесстрастно заверил её один из них. — Пройдёмте с нами.

Перед Альфэй распахнули заднюю дверь, отчего внутри шевельнулась тревога. Но судя по тому, как быстро её обнаружили, в этом мире, куда бы она ни отправилась, её легко догонят. Поэтому для начала Альфэй решила разобраться в здешних реалиях.

Кроме того она уже промокла и продрогла в своём лёгком ханьфу. Хотелось укрыться от резких порывов ветра и мороси хоть где-то.

Попытки в дороге разговорить мужчин ничего не дали. Ну, хоть те откликнулись на жалобу, что она замёрзла. Ударившая в лицо струя тёплого воздуха сделала происходящее чуть более сносным.

Они прибыли на подземную парковку одного из, ничем не отличимого от соседних, серых небоскребов.

— Выходите. Следуйте за нами, — сказал более разговорчивый из двух мужчина, и Альфэй оказалась зажата между ними: спереди и сзади.

Лифт быстро и плавно доставил их на сотый этаж, откуда Альфэй вывели в мрачный коридор с пронумерованными дверьми, рядом с которыми красным или зелёным горели, электронные панели. Её подвели к одной с номером тысяча тринадцать, у которой панель светилась зелёным. Шедший впереди мужчина приложил к панели ладонь и что-то там понажимал, отчего цвет тут же сменился на красный. Дверь с номером отъехала в сторону, пропуская в скупо обставленную гостиную, из которой через полностью прозрачную перегородку открывался вид на спальню с письменным столом и шкафом, там же виднелись двери в ванную комнату и туалет.

У прозрачной стены из толстого стекла также была панель, которая среагировала на прикосновение мужчины, открывая проход.

— Располагайтесь. Через сорок минут к вам направят координатора, который всё объяснит.

Обозначенное время ожидания Альфэй потратила на то, чтобы согреться с помощью горячего душа. Она успела переодеться в нечто мягкое и бежевое среднее между спортивным костюмом и пижамой, когда перед прозрачной стеной спальни встал высокий, плечистый мужчина примерно возраста её вознесения на Небеса. Бесстрастное выражение совершенно не портило его идеально красивого лица.

Альфэй подошла к разделяющему их толстому стеклу.

— Приветствую в отделении экзорцизма и эмоциональной безопасности. Вас доставили сюда, потому что дежурные экзорцисты зафиксировали ваше нестабильное эмоциональное состояние. Согласно процедуре вам предстоит пройти проверку на наличие одержимости и сопротивляемости ей. Отказаться от исследований вы не можете. Меня зовут Хэ Цун. С этого дня я ваш экзорцист-координатор, — словно робот ровно оттарабанил холодный красавец. — Прошу назвать свои имя и идентификационный номер.

— У Фэй, я… не знаю никакого номера.

— Напоминаю, что самовольное извлечение чипа с идентификационным номером карается тремя месяцами лишения свободы и снятием баллов индивидуального показателя. Для установления личности вам предстоит пройти полную сверку биометрических данных. Вам всё ясно?

— Не совсем. С чего вы вообще решили, что я одержима?

— Я не говорил, что вы одержимы, лишь указал на такую возможность. Из-за нестабильного эмоционального состояния вы рискуете подхватить филлиду.

— Что ещё за филлида?

— Бестелесная, энергетическая сущность питающаяся эмоциями людей. После проверки на одержимость, вам стоит пройти эмоциональную зачистку во избежание…

— Нет! Никакой эмоциональной зачистки.

— Эмоциональная нестабильность карается лишением свободы и включением в список штатных эмпатов экзорцистов, — словно по бумажке продолжил сыпать фактами Хэ Цун.

— Кто такие эмпаты?

— Одержимые с высокой сопротивляемостью, которые помогают экзорцистам выявлять эмоционально нестабильных людей и других одержимых. Среди эмпатов известны случаи, когда смерть от внедрения филлиды так и не наступила.

— Из-за филлид ещё и умирают? — впечатлилась Альфэй.

— Происходит постепенное отмирание тканей и внутренних органов, а после окончательная смерть.

— Если я не соглашусь на эмоциональную зачистку, вы подселите в меня эту самую филлиду?

— Сознательное внедрение филлиды против воли человека карается смертной казнью, — отрицательно качнул головой Хэ Цун, который не выказал никаких признаков удивления от её неосведомлённости. — Однако от филлид не существует иной защиты, кроме полного отсутствия эмоций. Эмоциональная нестабильность рано или поздно привлечёт к вам филлиду.

— Кажется, начинаю понимать, — с облегчением вздохнула Альфэй.

— Для более детального изучения ситуации и самостоятельного поиска ответов на возникающие вопросы у вас в комнате установлен компьютер, — обратил Хэ Цун её внимание на громоздкого и явно доисторического монстра на столе. — Чтобы вызвать экзорциста-координатора на панели доступа с вашей стороны нажмите и удерживайте цифру один.

После вводной лекции о здешнем мироустройстве Хэ Цун оставил Альфэй в покое. Вечером небольшой лифт доставил ей ужин и увёз грязную посуду в неизвестном направлении.

А утром сразу по окончании завтрака Хэ Цун отвёл Альфэй на медицинский этаж, расположенный чуть ниже на девяносто девятом. Первым делом Альфэй просканировали штукой напоминающей томограф, которая подтвердила, что никакая она не одержимая.

— Зачем нужен прибор, если можно определить одержимого с помощью эмпата? — удивилась Альфэй.

— Проверку эмпата вы уже прошли, подтверждение филлидоискателем нужно для внесения в дело, — пояснил обследовавший её медик.

Большую часть дня Альфэй провела сдавая тесты и медицинские анализы. Ей отсканировали сетчатку глаза, взяли отпечатки пальцев и даже кровью не побрезговали.

На обратном пути в её то ли комнату, то ли камеру Хэ Цун вновь попытался убедить её избавиться от эмоций. Впрочем, вариант с камерой был всё же ближе к истине, потому что, выслушав её отказ, экзорцист-координатор вновь запер её за прозрачным стеклом, как рыбку в аквариуме.

Альфэй осталась в одиночестве обдумывать своё положение. Как и предупреждал наставник Ли, в новом мире ситуация с запретом на эмоции только усложнилась. Встреченные ею люди неподвижностью лицевых мышц больше напоминали андроидов. Если в мире Оживших чувства делили на «хорошие» и «плохие», то теперь смертные вовсе их отринули. Увы, решение этой проблемы крылось внутри самой Альфэй.

Искать подсказки она стала единственным доступным ей сейчас способом: в Сети, к которой был подключен компьютер.

Смертные этого мира придумали множество методов подавления и уничтожения эмоций, от психологических и медикаментозных до хирургических. Кто-то подчинялся необходимости, кто-то боролся, считая, что жизнь наполненная чувствами стоит даже риска одержимости.

Пропаганда отказа от эмоций строилась на эксплуатации всеобщего страха. Впрочем, в реалиях этого мира скорее побеждал инстинкт самосохранения, логика и голый расчёт. Сеть пестрила видеороликами бьющихся в истерике одержимых, забившихся под кровать или в шкаф, нападающих на других людей или животных. Во всех случаях эмоции буквально сводили человека с ума. Чаще всего одержимый не доживал до момента, когда из-за филлиды у него начнут отказывать внутренние органы. Не привычные к чувствам, люди накладывали на себя руки, не в силах вынести психологической нагрузки.

Эмпатами становились единицы тех, кто смог ужиться с подселившейся филлидой. Для этого требовалась высокая устойчивость к одержимости и, по-видимому, склонность, поскольку даже люди с высокой устойчивостью не обязательно становились эмпатами.

Войны и преступность не обошли этот мир стороной. «Общий враг» не помог людям объединиться. Наоборот, правительства многих стран финансировало эксперименты по созданию если не эмпата-суперсолдата усиленного филлидой, то, как минимум, искали способ, который позволил бы управлять филлидами, чтобы натравить тех на соседей. Что-то получалось, что-то нет, но люди продолжали совершать одни и те же ошибки.

Удалось найти примерный внешний вид филлид. Приборы филлидовидения фиксировали светящиеся перевёрнутые каплеобразные формы, похожие на воздушные шарики, которые летали на высоте трёх-пяти метров над землёй. Момент внедрения филлиды в человека лучше всего наглядно объясняло видео, демонстрирующее процесс с двух камер: обычной и филлидовидения. В одной стороне экрана с женщиной ровным счётом ничего необычного не происходило, в другой светящаяся шарик-филлида подплыла, спикировав сверху, к силуэту человека, выпустила хоботок-верёвочку куда-то в область головы и сдулась, словно просачиваясь вниз, на голову ничего не подозревающей жертве. Казалось бы, филлида исчезла из поля зрения обеих видеокамер, но тут-то и начинались странности в поведении одержимой женщины. Она начала затравленно озираться, дрожать, причитать и скулить от страха, пока не сорвалась на крик и не забилась в дальний угол. Идентично на записи обеих видеокамер.

На мгновение Альфэй задумалась над тем, мог ли сердечный демон «вдохновить» её на создание филлид. Но быстро отогнала эту мысль. Даже если подсознательно она видела сердечного демона именно таким, филлиды в любом случае с ним не сравнятся. Да, отрицая свою эмоциональность, Альфэй в том числе впихнула ту в Сибилла. Но это не значит, что сама она стала безэмоциональным роботом. Скорее её отрицание своих чувств, а вернее их «тёмной» части, привело к двум независимым проблемам: первая, появление сердечного демона, вторая, отрицание её пятым миром чувств, как таковых, и подсознательное «создание» филлид для обоснования такого решения.

Эмпаты выглядели почти как обычные, не подавляющие свои чувства, люди, только чуть более эмоционально нестабильные и дёрганные. Их ценили за способность ощущать других одержимых. У эмпатов по сути оставалось два пути: либо сотрудничать с экзорцистами и провести всю оставшуюся жизнь взаперти, либо скрываться от закона.

Альфэй здраво оценила свои возможности. Сойти за местных, лишённых эмоций людей, она не сможет. Сбегать, чтобы на несколько минут получить свободу, не имело смысла. Доводом в пользу того, чтобы оставаться под надзором экзорцистов, так же служила надежда, что в этом случае сердечному демону до неё не добраться.

Для отчёта наставнику можно было изучить мир и с помощью Сети. Вот только это отрицательно скажется на оценке её стажировки, с чем Альфэй соглашаться не собиралась.

Часть 5

Глава 2. Неуламываемая богиня

Альфэй поспала всего пару часов, а после завтрака к ней пришёл Хэ Цун вместе с мужчиной, чьи волосы уже тронула седина. Но не возраст второго посетителя взволновал её, а то, что тот выглядел более «живым» по сравнению со всеми людьми, которых Альфэй довелось видеть в этом мире.

— Это мой отец — Хэ Бэй. Надеюсь, он сможет убедить вас сделать эмоциональную зачистку, — представил мужчину Хэ Цун.

— Вряд ли. Тем не менее, приятно познакомиться, — откликнулась Альфэй, которую для разговора выпустили в гостиную, где они втроём уселись в кресла, выставленные вокруг низкого столика.

— Мне тоже приятно познакомиться с девушкой, о которой так заботится мой сын, — растянул губы в крошечной улыбке Хэ Бэй.

Всё внимание Альфэй занял отец её экзорциста-координатора. Его взгляд искрился теплом и интересом, цеплял и привлекал внимание. Несмотря на то, что мимика Хэ Бэя оставалась довольно скудной, спутать его с лишёнными эмоций местными смертными было невозможно.

— Неужели вы — эмпат? — сделала очевидный вывод Альфэй.

— Верно. Хэ Цун очень серьёзный мальчик и ответственно относится к работе, как когда-то и я сам. Он хочет, чтобы я рассказал вам свою историю и предостерёг от того пути, на который нас толкают эмоции.

— Благодарю за то, что согласились просветить эту неразумную, — церемонно ответила Альфэй. Всё же изучение мира по фотографиям и видео не могло сравниться с непосредственным взаимодействием с его реалиями.

— Ах, какая вежливая девочка! У Хэ Цуна отличный вкус.

— Отец, — спокойно одёрнул его Хэ Цун.

— Всего лишь делюсь наблюдениями, — недовольно глянул на сына Хэ Бэй. — Видите ли, У Фэй, как и мой сын, раньше я был экзорцистом и считал, что эмоции — самая большая угроза, нависшая над человечеством. Работа с эмпатами только больше убеждала меня в этом. Когда я встретил Мейли, то решительно осудил её желание сохранить свои чувства. Предпринимал одну за другой попытки убедить её сделать эмоциональную зачистку. Пока не стало слишком поздно. Одержимость Мейли я воспринял, как личное поражение. На самом деле, в то время меня мало волновало, как тяжело приходится Мейли, не трогали её переживания и страдания. Больше задевало то, что несмотря на то, что одержимости можно было избежать, мне не удалось это сделать, не смог убедить её отказаться от эмоций. Я продолжал изводить Мейли упрёками в том, что если бы она меня послушала в самом начале, то не подхватила бы филлиду.

Хэ Бэй умолк, а в его взгляде отразились печаль и сожаление.

— Мейли раскаялась? — Альфэй действительно интересно было узнать.

— И не подумала! Она говорила, что нет разницы между смертью и жизнью лишённой эмоций. Верила, что только для того, чтобы чувствовать и появилась на свет. Мы спорили… Я не понимал, что может быть хорошего в страхе и боли. Кроме того, с момента подселения филлиды Мейли стала вести себя более… раскованно. Она постоянно провоцировала меня. А за хорошо выполненную работу требовала… Все мы тут люди взрослые, думаю, никого не шокирую своим признанием. Я расплачивался с Мейли за её работу эмпата поцелуями.

Хэ Цун резко развернулся к отцу, когда услышал это откровение, но промолчал.

— Конечно, всё выходящее за рамки профессиональных отношений происходило не здесь, — обвёл рукой гостиную Хэ Бэй. — Пока я мучился сомнениями и думал над этичностью своего поведения, убеждая себя в том, что ничего страшного не происходит, плата, которую требовала Мейли, росла. Однажды она попросила ночь любви. Так и сказала «любви». У меня всё же хватило совести воспротивиться и попытаться отговорить, но это не помогло. Эмпаты физически сильнее, да и… всерьёз сопротивляться Мейли я уже не мог.

— Ты говорил, что мама сама на тебя набросилась, — сощурился Хэ Цун.

— Сынок, все экзорцисты-координаторы так говорят, даже если это далеко не так. В тот момент, я не мог допустить, чтобы за несдержанность меня уволили. Мейли тоже этого боялась, поэтому поддержала эту ложь, — болезненно поморщился Хэ Бэй.

— И часто экзорцисты насилуют одержимых? — уточнила Альфэй.

— Это исключено. Тут везде ведётся видеонаблюдение, — вскинулся Хэ Цун.

— Бывает, — пожал плечами его отец. — Эмпаты сильнее обычного человека, но всё зависит от филлиды, которой одержим человек. Кто-то одержим страхом, кто-то — похотью.

— О… я, кажется, понимаю. Продолжайте.

— Той ночью мы и зачали сына. Из-за беременности сопротивляемость одержимости Мейли упала. Врачи предупреждали об опасности, рекомендовали сделать аборт. Но она снова поступила по-своему. Мейли умерла во время родов. А я остался с ребёнком на руках мучиться вдруг проснувшимся чувством вины.

— Полагаю, она ни о чём не жалела?

— Сколько бы я не спрашивал, Мейли отвечала, что прожила эту жизнь так, как хотела. Что мечтала познать любовь, ради которой не страшно умереть. Что ничего не стала бы менять, если бы у неё появилась такая возможность.

— Интересно. Получается, одержимость не передаётся от матери к ребёнку? Неужели филлида умирает вместе с одержимым? — Альфэй задумчиво уставилась на Хэ Цуна, который, как на него ни посмотри, на человека, способного испытывать хоть какие-то эмоции, не походил.

— Я никогда не был одержим, — мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху, Хэ Цун.

— Филлиды новорождёнными не интересуются. Опасным считается возраст от трёх лет. В случае с эмпатами, их смерть не ведёт к появлению новых филлид, — пояснил Хэ Бэй.

— Только смерть эмпатов?.. — Альфэй подскочила в кресле от этой оговорки.

— Научно доказано, что в момент смерти человека от его тела отделяется филлида. Этот факт породил теорию, что все мы, так или иначе, одержимы. Просто отсутствие эмоций позволяет купировать вредное воздействие филлиды. Однако, данная теория до сих пор не доказана.

— Хм… А теории, что филлида и является человеческой душой, нет?

— Есть, но это полная чушь, — высказался Хэ Цун.

— А, что со смертью обычных одержимых? Отделяется от них филлида или нет?

— Точно установить не удалось. Были случаи как отделения филлиды от тела, как и нет.

— Мы удалились от темы. Всё это бездоказательные разговоры, а у нашей беседы иная цель, — напомнил им Хэ Цун.

— Ах, да, моё покаяние, — тяжело вздохнул его отец. — После смерти Мейли я стал эмоционально нестабилен. Чем больше оттягивал с блокировкой эмоций, тем больше начинал понимать Мейли. Но окончательно меня сломило осознание, что Мейли меня любила. Пока я воспринимал её, как часть своей работы, она пыталась завязать со мной отношения и добиться взаимности. Всё это я понял слишком поздно…

— Когда эмоциональная нестабильность достигла критической отметки, экзорцисты взяли отца под стражу. А когда он отказался пройти эмоциональную зачистку, суд вынес решение об аресте. Одержимость стала вопросом времени, — не глядя на отца, пояснил для Альфэй дальнейшее развитие событий Хэ Цун. — У Фэй, вас тоже ждёт арест, как только удастся установить личность. Эмоциональная зачистка поможет избежать проблем с законом и филлидами.

— Вот как? Но я так и не услышала самого главного в вашей истории. Хэ Бэй, вы жалеете?.. — Альфэй лукавила, на самом деле где-то глубоко внутри она знала ответ на свой вопрос, но её ответ и ответ человека, прошедшего этот сложный путь — это две разные вещи.

— Сожалею ли я о том, что не ответил взаимностью на чувства Мейли вовремя? Каждый день. Когда любила она, я не мог испытывать тех же чувств, а когда смог, её уже не стало. Жаль ли мне, что сын остался без моей поддержки, когда я был ему нужен? Безмерно…

— Если жалел, должен был сделай эмоциональную зачистку, — откликнулся Хэ Цун.

— А вот о способности чувствовать я не жалею. Пусть поздно, но я полюбил Мейли. И я люблю нашего сына. Даже боль от того как всё сложилось, не умаляет радости от того, сколько дорогих даров я получил от жизни. Цену всему, я осознал и принял. Теперь я понимаю, что всё это было не зря. Каждый шаг и решение, словно драгоценный камень в бесценной мозаике жизни. Я бы не стал менять в ней ничего.

— Что-то мне подсказывает, что ещё одной филлиды после вашей смерти не получится, — покачала головой, словно и, правда, сожалея об этом, Альфэй.

Хэ Бэй расхохотался.

А ей пришлось вновь разочаровать Хэ Цуна, которому не удалось уговорить её на эмоциональную зачистку.

Несмотря на интересную историю и открывшиеся через неё факты, визит Хэ Бэя чуточку расстроил Альфэй. Она так и не смогла почувствовать филлиду, которая предположительно засела внутри эмпата. Природа филлид оказалась совершенно иной, нежели Оживших в прошлом её мире.

Через три дня Хэ Цун заглянул к ней, чтобы сообщить последние новости:

— Установить вашу личность не удалось, но отчаиваться рано. Возможно, что-то даст запрос в международную базу данных экзорцистов. У Фэй, у вас выявлена невероятно высокая сопротивляемость одержимости. Поэтому можно надеяться, что стать одержимой вам всё же не грозит. Это не точно, поскольку прецедентов столь высокого уровня сопротивляемости до сих пор не было зафиксировано…

— Меня выпустят отсюда? — перебила его Альфэй, которую перспектива безвылазно просидеть взаперти всё время пребывания в этом мире не радовала.

— Закон един для всех, поэтому нет. Пока вы не согласитесь на эмоциональную зачистку.

Бесстрастность и упёртость Хэ Цуна начинали бесить, а вынужденное заточение — угнетать.

* * *

Альфэй проснулась в предрассветной мгле от резко хлынувшего в комнату холодного, влажного воздуха. Она поёжилась, закукливаясь плотнее в одеяло, чтобы через мгновение вздрогнуть от тревожного предчувствия.

Окно на протяжении недельного заточения она ни разу не открывала!

Сонливость моментально слетела, и она открыла глаза. В скупом свете серого рассвета над ней склонился высокий светловолосый мужчина в чёрном. Взгляд его ярко-голубых, словно подсвеченных внутренним огнём, глаз сосредоточился на Альфэй.

— Ну, здравствуй, Фэй, — голос звучал глухо через закрывавший нижнюю часть лица респиратор, но сомнений в его принадлежности не было. — Тебе придётся меня простить, как и мне тебя. Я воспользуюсь твоей слабостью.

Крик застыл в горле.

Путаясь в одеяле, Альфэй попыталась нащупать артефакт-накопитель, способный принудительно выдернуть её из любого мира. В момент опасности она напрочь позабыла о том, что нужно сконцентрироваться и всего лишь пожелать оказаться на Небесах. Этих мгновений паники хватило, чтобы демон распылил ей в лицо отдававшее горечью лекарство.

Перед глазами всё расплылось, но отчего-то Альфэй не уплыла в спасительную тьму беспамятства.

Сибилл поднял ей с постели вместе с одеялом и понёс в сторону окна.

— Сопротивляешься, милая? Не стоит. Убивать я тебя точно не собираюсь. Спи спокойно. Набирайся сил, они тебе очень скоро пригодятся, — прижав её к груди, шепнул он в висок.

Трепыхнувшуюся напоследок панику быстро смыло вновь накатившей сонливостью. В последний момент Альфэй ещё уловила лёгкое прикосновение к своим волосам, а затем сердце и желудок ухнули вниз, как от резкого спуска с крутой высоты.

Часть 5

Глава 3. Предавшая богиня

Казалось безвозвратно потерянный, душевный покой вернулся, как только Сибилл заполучил Фэй обратно. Тяжесть её тела приятно оттягивала руки. Он смотрел на неё и не мог насмотреться. Вдыхал аромат распущенных волос и не мог надышаться.

Он больше не мог позволять ей предавать себя. Слишком сложно оказалось пережить это… Решительный взгляд Фэй поверх беспрерывно атакующих Оживших, словно что-то оборвал внутри. Золотые нити её энергии, питавшей и усиливавшей тварей. Острая, разрывающая боль в теле и на сердце.

Ощущение бесконечного падение во тьму ледяной пропасти с того момента не покидало Сибилла.

Он верил, чувствовал, знал, что если бы тогда Фэй встала на его сторону, к нему и близко не подошёл ни один Оживший. И как бы ни хотелось обмануться, Сибилл прочёл во взгляде Фэй свой приговор. А золотая паутина энергии, тянувшейся от неё, доказывала, что за нападением на него Оживших стояла она.

Это оставило незаживающую рану. Не на теле, а глубоко внутри.

Несмотря на когда-то высказанное Фэй сожаление о том, что его невозможно убить, Сибилл не хотел верить в то, что она на самом деле оказалась на это способна. Вот только факты не зависели от его желаний и высвечивали совсем иное положение дел, чем то, на которое он рассчитывал.

Первое время он всё ждал Фэй и того, что она придёт, всё ему объяснит и развеет страшные подозрения. Надеялся, что как-то всё уляжется, утрясётся и будет, пусть не по-старому, но хотя бы сносно.

Фэй не пришла. Исчезла из мира, не попрощавшись, словно ей было наплевать, существует он ещё или нет. Она и раньше не хотела говорить и что-то ему объяснять.

Её вновь будто забыли все, кроме него. Всё же этот эффект не был случайностью. Сибилл впервые задумался, а вспомнил бы сам о Фэй, если бы она могла забрать память и у него? Пришло моментальное понимание, что «да», она заставила бы его забыть. Если бы могла.

Может потому и боялась его, что ничего не могла с ним сделать? Свежее воспоминание предательства и предсмертной агонии напомнило, что кое-что Фэй всё же могла и делала.

Капля за каплей набиралось затопившее его осознание. Она едва терпела его. Отказалась от него. Стремилась оставить позади, как только представлялся такой случай. Даже не пыталась понять. Злилась на него. Гнала от себя. Обижала. Причиняла боль. Бросала полные презрения взгляды. Не любила и не хотела. Кажется, Фэй просто… ненавидела его?

Он-то, думал, что, невзирая на страхи и опасения, предубеждение и запреты, на самом деле Фэй любит его. Видимо, он опять принял собственные желания за действительность.

Мысль, что она хотела его смерти, неумолимо, как солнце, всходила над горизонтом его души, выжигая всё на своём пути.

Хорошо, что в этот раз, когда его жизнь в очередной раз осыпалась больно ранящими осколками разбитых надежд, рядом была Аи. Подруга, которая, никогда, ни при каких обстоятельствах не забывала и по своей воле не бросала его. На этот раз она вновь, как и когда-то в глубоком детстве, разделила с ним всю горечь и печаль его обиды и поражения, всю боль и невозможность принять новый удар судьбы. Аи осталась с ним, даже когда он сам себе казался жалким и слабым.

Сибилл всё силился угадать, что между ними пошло не так, но без Фэй эта затея заранее оказалась обречена на провал. Впрочем, факты один за другим выстраивались в цепочку и приносили кое-какую определённость.

До того, как Фэй поняла о нём что-то разрушительно важное, она ещё готова была мириться с его присутствием и привычками, так раздражавшими её. Но что-то уничтожило возможность их мирного сосуществования. Факт, через призму которого, Фэй теперь смотрела на него абсолютно безжалостным взглядом.

Была ли это догадка, что он преследует её?.. Когда она поняла, что его появление у зверолюдей не случайность, а результат целенаправленных действий, именно тогда всё окончательно разладилось. Кажется, он чем-то мешал её планам. Последнее, о чём она просила его, не ходить за ней из мира в мир… А значит идти было нужно.

Она упоминала…

О множестве миров. О возможности путешествовать между ними. А ещё Фэй сказала, что мир Оживших только начал своё существование, и он ей верил. Даже если все факты говорили об обратном, всё равно верил. Просто чувствовал, что она не врёт. В этом свете оговорки про богов звучали совсем не как случайная информация. Особенно от Фэй, которая ощущалась, чуть ли не всесильной и всеведущей. Могла ли она быть богиней? Или пришельцем со сверхспособностями, которому даже космический корабль для путешествий между мирами не нужен?

Вроде бы она упоминала про какое-то задание или миссию. А может это он уже сам додумал или так её понял? Но главное, что в своём деле, каким бы то ни было, она не являлась самостоятельной независимой единицей, предоставленной самой себе. Её действиями и выводами явно кто-то руководил. Тот, кого Фэй назвала «наставником».

Сибилл не мог отказаться от мысли, что кто-то другой, а не Фэй, виноват, в её отказе от него. Он готов был оправдывать Фэй до бесконечности и обязательно простил бы ей всё. Только сомневался, что ей нужны его оправдания и прощение.

Обвинять кого угодно, кроме неё, было проще. Поймав себя на этом, Сибилл только горько усмехнулся. Он постоянно совершал одну и ту же ошибку. Не принимал те ответы Фэй, которые ему не нравились. Сколько ещё раз она должна напрямую ему отказать, чтобы до него это окончательно дошло?

И всё же… Всё же он не мог её отпустить.

Предельно ясно, что договариваться следует не с Фэй, а с тем, кому она подчиняется. С Фэй он уже пробовал разговаривать, пора было менять тактику. А для этого необходима информация, источник которой у Сибилла имелся только один.

Он нежно погладил выбившуюся из одеяла и одиноко свисавшую прядь волос.

— Ты меня в любом случае уже не простишь, слишком упрямая. Так есть ли смысл обманываться дальше? — прошептал Сибилл, ощущая необходимость говорить и оправдываться, даже если это было совершенно бесполезно.

В этот раз по прибытии в новый мир ему повезло сразу попасть в нужное место к нужным людям. Они называли себя «оппозицией эмоциональным импотентам» и признали Сибилла за своего лишь потому, что он способен чувствовать.

Целый подземный город времён древних войн этого мира, когда люди жили под землёй, был заселён одержимыми либо доживавшими последние дни, либо перешедшими на уровень эмпатов.

Сибиллу дали кров и пищу, поделились информацией об окружающем мире. Но самое главное ему помогли найти Фэй, ведь она даже не стала имя своё менять, а потом и выкрасть её из-под носа у экзорцистов.

— Ну что нашёл свою пропажу? Это она? — налетел на него Ву Чэн — сын главы оппозиции Ву Лю.

— Она. Спасибо тебе, друг! — Сибилл улыбнулся Ву Чэну.

Если бы не феноменальные способности взломать любую даже самую защищённую базу данных этого парня, Фэй Сибилл бы так быстро не нашёл и тем более не заполучил.

— Да ладно, я только определил место её заключения и незамеченным провёл тебя к ней, остальное ты сделал сам, — смущённо почесал нос Ву Чэн. — Ей не успели сделать эмоциональную зачистку?

— Ты же сам сказал, что нет.

— Это так в её деле записано. Но вдруг она уже дала своё согласие? Вообще-то мало кто в нашем мире рад возможности испытывать эмоции. Люди не могут пережить даже капельку тревоги или тоски. Может она такая же?

— Она и без эмоциональной зачистки может отсекать лишние, на её взгляд, эмоции, — с горечью признал Сибилл.

— Так, может, стоило оставить её?..

— Я не могу этого сделать. Она важна для меня. Вот только не думаю, что Фэй обрадуется моей инициативе, когда придёт в себя.

— Отец и остальные будут против человека, который не сам выбрал путь одержимости, — закусил губу Ву Чэн.

— Дай мне несколько дней. Я попробую убедить Фэй остаться с нами. Когда… если мне не удастся, тогда я сам расскажу обо всём Ву Лю.

— Ла-адно. Но ты должен понимать, что её проживание в подземном городе грозит нам всем раскрытием и большой бедой.

— Знаю. Если экзорцисты выйдут на след, я сдамся им, возьму всю вину на себя. И не оставлю вас в любом случае. Но Фэй… это другое.

Сибилл с самого начала поселился в отдалении от кучкующихся одержимых, как раз на случай, если найдёт Фэй. Ну и ещё потому, что Аи требовалось хоть изредка выгуливать.

Эмпаты считывали его как одержимого. Сибилл понял отчего, когда как-то раз увидев момент смерти одного из одержимых, от которого отделилась светящаяся субстанция. Потом ему рассказали, что это была филлида. Светящийся воздушный шарик подплыл к нему, и Сибилл машинально подставил ладони. От сущности ощущалась необузданная ярость.

Филлиду Сибилл считывал, так же как Аи, мыслящей и чувствующей. А это значило, что эмпаты считают его одержимым из-за Аи, и что филлиды, как и его подруга, живые существа, пусть и бестелесной природы.

Он чувствовал, что может уничтожить этот сгусток энергии и эмоций, но также, что это будет неправильно, и поэтому отпустил.

Сибилл отчего-то знал, что филлиды не несут для него ровным счётом никакой угрозы. После столкновения с одной из них, не покидала внутренняя уверенность, что даже если на него нападут — он справится. Впрочем, вероятность агрессии в его сторону этих сущностей казалась крайне мизерной. Возможно, из-за Аи он ощущал некое сродство с этими сущностями.

Вылазка на поверхность принесла свои плоды помимо воссоединения с Фэй. За Сибиллом, следуя на приличном расстоянии, увязалась целая стая филлид, нырявшая и петлявшая за ним по всем переходам подземного города. Он вновь покосился на филлид, но другие люди никак не реагировали на светящиеся воздушные шары.

В подземном городе филлид практически не было, а вот на поверхности Сибилл увидел тысячи сиявших в темноте, словно светлячки, филлид, придающих ночному городу причудливый вид. Он даже подумал, что желание людей, жить и передвигаться далеко от поверхности земли, связано с тем, что пустынные улицы были забиты филлидами.

Отсек Сибилла насчитывал четыре комнаты, выходившие в одну большую гостиную. Каждая комната была оборудована своим санузлом.

Сибилл утроил Фэй по соседству со своей комнатой, но побоялся хоть на мгновение оставить одну. Он не в первый раз ломал голову над задачей, как допросить Фэй и не позволить ей сбежать в другой мир. По собственному опыту он знал, что снотворное самый надёжный способ не позволить ей исчезнуть. Однако основную его задачу снотворное не решало.

Расправив пижаму и огладив костяшки, он положил руки Фэй поверх покрывала. Поправил длинные волосы, чтобы те не путались и не падали на пол. Задумавшись, Сибилл дотронулся до щеки Фэй и застыл, разглядывая расслабленное выражение её лица.

Он не зря воспринимал её почти что всемогущей. Фэй ощущалась, до краёв полной энергией восхитительно горячей и искрящейся. С этой силой, она не то, что сбежать, победить его могла. Стоило подумать о том, чтобы «разоружить» её, и Сибилл ощутил, как энергия широким потоком перетекает к нему.

Фэй нахмурилась во сне, и Сибилл отдёрнул от неё руку.

Вспомнилось, с какой лёгкостью тогда в пещере он смог уложить Фэй на лопатки. Из-за физического контакта он бессознательно тянул из неё силы. И так стал сильнее неё. Или вернее сделать её слабее себя?.. А после она сторонилась и боялась его.

Одну тайну Фэй он всё же смог разгадать и без неё сознательно участия в этом процессе. Жаль, что с другими вопросами так же разобраться не получится. Сибилл взял Фэй за руку, забирая у неё всю доступную энергию, пока не почувствовал, что ещё чуть-чуть и может навредить ей. Теперь Фэй ощущалось такой же слабой, как большинство встреченных им людей этого мира.

Фэй просыпалась нехотя. От дрожи её ресниц сердце Сибилла застучало часто и рвано, а во рту пересохло. Он уговаривал себя не трусить и не раскисать. И всё равно полный гнева и презрения взгляд, словно ударил под дых.

— Что ты со мной сделал? — хрипло спросила она и потянулась рукой куда-то за ворот пижамы.

Сибилл успел перехватить руки Фэй, и сам нашёл на её шее цепочку с прозрачным камнем, но снять не смог, что подтвердило худшие его предположения.

— Что это? — его вопрос она проигнорировала. — Эта подвеска может перенести тебя в другой мир?

Фэй молчала, но Сибилл уже сделал свои выводы. Он заставил её сесть на постели и связал руки за спиной, судорожно соображая как нарушить её концентрацию. На личном опыте Сибилл знал, что для перехода из мира в мир необходимо сильно сосредоточиться.

Из гостиной, куда за ним набились филлиды, через закрытую дверь просочился светящийся воздушный шарик и толкнулся Сибиллу в плечо. Он машинально отмахнулся от панического страха и отчаяния этой филлиды, и та проплыла мимо него к дёргавшейся Фэй.

— Какого?.. — только и успел он выдохнуть, как филлида пустила хоботок и ушла внутрь Фэй.

Сибилл напряжённо застыл, а Фэй сгорбилась и задрожала, по её лицу покатились слёзы.

— Нет-нет-нет, — запричитала она. — Не надо! Не ешь меня.

— Не есть?.. В каком смысле? — выдохнул Сибилл, плохо соображая от накатившей при виде её слёз паники.

— Убери руки. Не прикасайся ко мне. У меня и так не осталось сил. Ты же убьёшь меня!

Фэй ещё сильнее забилась в его руках, и Сибилл отпустил вздрагивавшие плечи. Она упёрлась босой ногой ему в грудь и, оттолкнувшись, вжалась в дальний от него угол постели, где уткнулась в свои колени лбом.

— О… так ты об этом, — пробормотал Сибилл, не предпринимая больше попыток прикоснуться, но и не отстраняясь. — Я не собираюсь тебя убивать. А ты меня, Фэй?

— Если бы я только могла…

— Оживших… натравила на меня ты? — Сибилл упёрся ладонью, на которую с ужасом уставилась Фэй, в постель.

— Хотела убить, но передумала. Наставник и все… сердились. Зря остановилась. И пусть это самоубийство. Ненавижу быть беспомощной, — всхлипнула Фэй.

— Значит всё же ты, — едва слышно, от в одно мгновение вернувшейся боли и гнева, выдохнул Сибилл. — За что ты хочешь меня убить?

Он сдвинул ладонь на постели чуть ближе к Фэй. Её взгляд полыхнул отчаянием, и Фэй затрясло.

— Ты — мой сердечный демон. Ты — всё то, что я не принимаю в себе. Даже наставник это не сразу понял. Жаль, что демона нельзя убить, только принять…

— Не заметил, чтобы ты хотя бы попыталась меня принять.

Его захлестнула такая ледяная ярость, что в этот момент он сам хотел убивать. Мысль умереть вместе с Фэй показалась притягательной. В комнату, словно привлечённые его эмоциями, просочились филлиды. Сибилл хорошо чувствовал их раскалённые ненависть, раскаяние, обиду, похоть.

По наитию Сибилл прикоснулся к макушке Фэй, отчего она вздрогнула особенно сильно, и ощутил филлиду. Он чувствовал, что может воздействовать на филлиду и потянул ту, изрядно раздувшуюся, словно клещ, прочь из Фэй. Не глядя он выхватил из воздуха хоботок другой филлиды и подтолкнул ту к Фэй.

— Ты!.. Ненавижу тебя! — взревела Фэй, расправив плечи и вскинув голову.

Стоило новой фллиде обосноваться внутри неё, Фэй откинулась на стену и уставилась на Сибилла, красноречивым и яростным взглядом.

— Из-за тебя вся моя работа загублена. Теперь меня ждёт самый низкий балл за стажировку и самая убогая должность в пантеоне богов, какого-нибудь захудалого мирка.

— Балл за стажировку?.. Это всё, что тебя волнует, Фэй?

— О… Ну ещё сущая мелочь — смерть от рук сердечного демона.

— А сердечный демон — это я.

— Ты!.. Всё мне испортил. Лучше бы тебя не было, — кричала Фэй, отбиваясь от его рук, заменявших одну филлиду на другую. — Из-за тебя я не могу даже спокойно придти в собственный мир…

— Собственный? Это твой… твои миры? Этот и все до него?

— Да. С ними и так масса проблем, ещё и ты…

— Если все миры, которые я знал, создала ты… Ты сказала, что я твой сердечный демон. Значит, ты и меня создала?

— Я не хотела! И вообще поняла, что ты такое только в третьем мире.

— Неужели тебе было совсем не жалко меня убивать? Или считаешь себя вправе забрать жизнь, которую дала мне?

— Жалко. Но игнорировать сердечного демона — это в большинстве случаев растить своего убийцу. Наставник и соученики говорят, что сердечного демона надо принять как собственного ребёнка. А какой ты, к тёмным богам, ребёнок?

— Да-а… Дети — это не по твоей части. А более жизнеспособный вариант есть?

— Ну или любовник, — брезгливо скривилась Фэй, выражая тем самым своё отношение к такой перспективе.

— Вот отличное же решение, что тебя в нём не устроило?

— Помимо того, что у меня уже есть любовник и другого мне не надо? Ненавижу слабость и безвыходные ситуации. Никому не позволю диктовать мне условия!

— Когда это я тебе их диктовал? — пробормотал Сибилл, заменяя филлиду.

Новость о том, что место рядом с Фэй уже кем-то занято больно резануло по сердцу. Хотя она уже что-то такое говорила, но в пылу ссоры он не придал этому факту должного внимания.

Почему с ней всегда так безнадёжно сложно?

— Во всём виноват ты! Почему ты не мог оставаться простым смертным? Или клоном?..

— Если бы я был смертным или клоном, я бы забыл о тебе, как и все другие?

— Конечно.

— И не смог ты переходить вслед за тобой из мира в мир?

— Естественно.

— Тогда я рад, что являюсь сердечным демоном.

— Ну почему ты такой противный?

— Видимо, потому что ты сама не подарок, Фэй. Я думал, что ты меня любишь. Был счастлив, когда ты пришла ко мне в течку.

— Это не считается! Не хочу вспоминать, — нетипично для себя надулась Фэй.

Сибилл вычислил нужную филлиду и, помедлив, всё же поместил ту в Фэй, взамен прошлой. Он уже вовсю пользовался слабостью Фэй, так что одной подлостью больше, одной меньше. Какая разница, верно?

— Тебе… совсем не понравилось быть со мной? — он скользнул рукой за спину Фэй, развязывая её.

— Всё из-за течки, — зашептала она.

Её грудь стала вздыматься чаще, а бёдра заёрзали по постели. Фэй поспешила сунуть руку за ворот к подвеске.

Пришлось Сибиллу перехватить её запястья и дёрнуть на себя, заставляя проехаться по покрывалу и упасть на спину. Он навис сверху, стремясь максимально зажать. Однако Фэй успела упереться ногой ему в плечо, чтобы сохранить между ними расстояние.

— И как к этому отнёсся твой любовник? — спросил Сибилл, игнорируя душевную боль.

— Мы договорились о том, что всё, что происходит в наших мирах, не в счёт. С богом в сексе никто не сравнится.

— А, так он тоже бог. У вас какой-то свой мир для избранных?

— На Небесах обитают только боги.

— И кто любовник? Твой наставник?

— Причём тут наставник Ли?

— Не наставник, значит. Так что?.. Этот бог, лучше меня, Фэй?

— Всё из-за течки, — повторила Фэй, а её ступня вдруг двинулась вниз от груди к животу Сибилла.

— То есть все-таки было хорошо? — Сибилл осторожно погладил большими пальцами пойманные запястья, и Фэй подавила тихий стон, принимая его вес на колено и уводя ступню ниже.

— Было… Хватит, — застонала Фэй. — Почему я так странно себя чувствую?

Фэй наконец полностью капитулировала, позволяя лечь на себя и потёрлась о Сибилла всей собой. Как тогда в пещере…

— М-м… Хочешь прекратить? — он вжался в неё плотнее.

— Пожалуйста… Да!

Фэй обхватила его ногами и над головой Сибилла, словно сомкнулась вода, отсекая лишние звуки и ощущения.

Часть 5

Глава 4. Обессиленная богиня

Страх сменился раскаянием, ненависть вожделением.

И всё же по сравнению с течкой Альфэй осознавала что происходит, прослеживала сильные, словно ниоткуда взявшиеся, чувства. А вот помнить о том, почему нельзя предаться страсти с Сибиллом удавалось с трудом. В конце концов, даже Ежан признавал, что это лучший способ взаимодействия с сердечным демоном.

Если бы на месте Сибилла был любой другой, Альфэй давно забыла о сопротивлении. Но окончательно сдаться мелкому засранцу, который вырос на её глазах, не позволяла гордость.

И всё же оторваться от чутких, настойчивых поцелуев оказалось слишком сложно. В объятиях Сибилла Альфэй самой себе казалась маленькой и хрупкой, и не находила сил, чтобы отказаться от чужой трепетной страсти.

Только когда Сибилл поменял их местами, перестав нависать над ней и усадив её на свои бёдра, Альфэй смогла собрать волю в кулак. Она буквально шлёпнулась на пол, хотя Сибилл всё равно придержал, чтобы она не ушиблась.

— Н-не прикасайся ко мне, — прохрипела Альфэй.

— Ну… Я должен был хотя бы попытаться, — криво усмехнулся, такой же тяжело дышащий и взбудораженный произошедшим, Сибилл.

Альфэй переводила взгляд с его груди, открывшейся в порванном вороте футболки, на спутанные волосы и алый зацелованный рот. Отчего-то именно Сибилл выглядел жертвой сексуального домогательства. А ей слишком сильно хотелось продолжить. До сдавленного стона, сжатых кулаков и разлившегося внизу живота стыдного жара. Внутри пылало бешеное желание.

— Что ты со мной сделал? — голос сел, выдавая силу её вожделения.

— М-м?.. — Сибилл стянул разорванную футболку и провокационно потянулся, демонстрируя совершенное полуобнажённое тело.

Она закусила губу, едва сдерживаясь.

— Ты выпил мои силы! — Альфэй очень старалась смотреть ему в глаза и ни в коем случае не соскальзывать взглядом хотя бы ниже пояса.

— Иначе ты бы сбежала от меня…

— Это не оправдывает того, что ты воспользовался…

«Сибилл, у нас проблемы», — услышала Альфэй прервавший их приглушённый голос из микронаушника, приклеенного к ушной раковине Сибилла.

— Извини мне нужно ответить на звонок, — Сибилл закрыл за собой тяжелую дверь и оставил её наедине с самой собой сходить с ума от неудовлетворённости.

Впрочем, отсутствовал он не долго, а когда вернулся, был полностью одет во всё чёрное, как ей запомнилось по собственному похищению.

— За тобой пришли, — хмуро бросил он и подошёл слишком близко, отчего в нос ударил соблазнительный мужской запах.

Сибилл потянул её за руку вверх, мимоходом погладив по голове, и безжалостная, иссушающая жажда отступила.

Однако как только необузданное желание утихло, на его место пришла апатия. Альфэй почувствовала себя вымотанной, эмоции словно побледнели и притупились, силы оставили. И её зашатало. Ощущение полёта на мгновение перекрыло всё, отрезая от реальности. Дыхание замерло, как и сердце. А Альфэй осознала себя в объятиях Сибилла.

Сердце запоздало зачастило.

— Придётся снова воспользоваться мной в качестве средства передвижения, — улыбнулся он. — Почему тебя так быстро нашли?

— В этом мире очень хорошо развиты технологии, — вспомнила свои первые наблюдения Альфэй. Она слишком устала, чтобы злиться и воевать. К тому же большую часть информации демон у неё уже узнал.

— Настолько чтобы поймать даже богиню?

— Я ещё только учусь. Начинающих богов часто ловят собственные смертные, иногда даже убивают.

— Ты сказала, что для тебя опасен только сердечный демон, — недовольно зыркнул на неё Сибилл, петляя по переходам каких-то катакомб.

— Не правда, я такого не говорила. Сердечный демон может… Короче, смертным сложнее уничтожить бога, но это не невозможно.

— Ты боялась, что я тебя «съем», потому что сердечный демон может выпить бога подчистую, так?

Альфэй покосилась на Сибилла, но промолчала, не собираясь подтверждать эти опасные для неё выводы.

— А что будет в случае «принятия» демона? Что-то мне подсказывает, что здоровья мне это не прибавит.

— Когда бог полностью принимает своего сердечного демона, то тот соединяется с богом… Поговаривают, что это выглядит так, словно демон истаивает и впитывается обратно в породившего его бога, отдавая свои силы, — нехотя пояснила Альфэй.

Она надеялась, что от услышанного Сибилл начнёт избегать её. Всё же зла он ей не желал. Раз уж зная, о том, что может убить её, всё равно этого не сделал. Оставалось найти способ держать его на расстоянии от себя.

— Отдаёт свои силы обратно богу… Значит, либо демон поглощает бога, либо наоборот бог демона, — от осознания Сибилл даже споткнулся.

— Если бы с этим «принятием» было всё так просто!

— И мы вернулись к тому, что ты хотела меня убить, — помрачнел он и тут же встрепенулся. — А что там было про самоубийство?

— Я действовала импульсивно, — поджала губы Альфэй. — Бог способен убить своего сердечного демона, но так никто не делает, потому что можно лишиться всех своих божественных сил. Это если уничтожение своей «тёмной половины» не убьёт тебя.

— Я бы поспорил с тем, кто из нас двоих «тёмная половина», — на это бестактное заявление Сибилла, она стукнула его кулаком по плечу.

— То, что бог отрицает в себе не обязательно «зло». Зачастую наоборот, сложнее пробиться на верхушку божественного пантеона доброму и отзывчивому божеству. Его же все будут использовать!

— Звучит логично… Значит ты вложила в меня всю свою «доброту»?

— Скорее «женственность»?

— Ну, нет, — остервенело замотал головой Сибилл, вновь сбиваясь с шага.

— Что не нравится? А мне-то как не повезло! Чтобы от тебя избавиться нужно обрядиться в рюшечки-бантики, глупо хихикать над тупыми сплетнями, тащить к себе в павильон всё пушистое и милое, обливаться литрами духов и прочей пахучей дряни. Изображать из себя забитое существо, которое без мужчины выйти за порог спальни не в состоянии и не способно пользоваться собственной головой…

— Ерунда. Всё не так, — забормотал Сибилл, но оборвал себя, когда впереди показались люди.

— Именем закона остановитесь! — раздался окрик человека в форме экзорциста.

— Это эмпат. У Фэй всё ещё не одержима — долетел второй голос.

— Ты стал эмпатом? — резко развернулась к Сибиллу Альфэй.

— Теперь захотела узнать обо мне больше? — улыбнулся он.

— Не могу понять, как такое возможно. Ты сильный, а с учётом того, что… у меня не осталось энергии — это значит, что ты стал ещё сильнее. Твоя сопротивляемость одержимости должна быть запредельной, — тихо, чтобы её услышал только Сибилл, Альфэй поделилась своими мыслями.

— Я…

— Назови своё имя и идентификационный номер, — вклинился в их разговор приблизившийся экзорцист, которым оказался Хэ Цун.

— Сибилл, и у меня нет никакого номера.

— Что сразу двое без идентификационных номером? — вышел из-за спины сына Хэ Бэй, который только нагнал их.

— Эта женщина принадлежит мне.

— Что ты несёшь! — устало возмутилась Альфэй на это заявление.

— Прошу прощения, неверно выразился. Это я принадлежу этой женщине. Так лучше? — уточнил Сибилл, и Альфэй не нашлась с ответом, вместо этого ударив наглеца в плечо.

— А у тебя появился соперник, сынок, — присвистнул Хэ Бэй.

— Глупости, — отмахнулся Хэ Цун, которого Сибилл одарил тяжёлым взглядом. — Сибилл, вы обвиняетесь в похищении и незаконном удерживании человека. А так же в эмоциональной нестабильности и незаконном пребывании на свободе. Признаёте ли вы свою вину?

— С последним я не согласен. У меня одна просьба, можно до поверхности У Фэй на руках понесу я?

— Что случилось? Она ранена?

— Просто устала.

— Ты не о том спрашиваешь, сынок. Нужно уточнить что с ней сделал этот паршивец, что У Фэй не в силах идти самостоятельно.

— Это не то о чём вы подумали, Хэ Бэй, — поспешила вмешаться Альфэй.

Вот только жалости ей не хватало!

— Альфэй, вы согласны с просьбой Сибилла? — сурово уточнил Хэ Цун.

Не то чтобы Альфэй жаждала и дальше находиться так же близко со своим демоном. Но альтернативой стали бы Хэ Цун и Хэ Бэй. Во-первых, она не была уверена в физических возможностях своих смертных. Во-вторых, сомневалась, что Сибилл позволит ей «пересесть на другого мужчину». Глупо было провоцировать сердечного демона из-за такой еруды, если уж он был столь добр, чтобы проигнорировал её попытку убить их обоих.

— Всё в порядке, Хэ Цун. Сама я всё равно идти не смогу.

— В таком случае, просьба Сибилла может быть удовлетворена.

— Чёртов сопляк, такую девушку упускает и хоть бы хны, — не одобрил поведения сына Хэ Бэй.

По тёмным, извилистым переходам они выбрались на поверхность, где стоял серый день, подобный тому, когда Альфэй только попала в этот мир.

Хэ Цун всю дорогу монотонно бубнил о правах и обязанностях эмпата, время от времени уточняя, понимает ли Сибилл, о чём ему втирает экзорцист-координатор. И неизменно получал утвердительный ответ

— Мне важно только то, чтобы Альфэй была всё время на виду, — выставил вроде как условие Сибилл.

— В одни апартаменты заселить вас не возможно, но видеться вы сможете, — подумав, пообещал Хэ Цун.

— Я на это очень рассчитываю.

— Все встречи только в присутствии экзорциста-координатора, — жёстко вставил Хэ Бэй.

— То есть видеонаблюдения недостаточно?

— Кому ты рисовую лапшу на уши вешаешь, малец? Видеонаблюдение не зафиксировало даже похищение У Фэй!

— Хэ Бэй, ты сказал лишнее, — сдержанно одёрнул отца Хэ Цун.

— С этим пройдохой не стоит договариваться, он всё равно тебя перехитрит, поверь моему опыту, сынок. Это тот ещё себе на уме манипулятор.

— А вы отлично разбираетесь в людях, — заметила Альфэй.

На поверхности их ждали два безколёсых автомобля этого мира. В одном обнаружились ещё двое экзорцистов, которые забрали к себе Хэ Бэя.

— Родственник-эмпат не может быть напарником экзрциста-координатора. Только на проверку заброшенного тоннеля мне позволили взять чужого эмпата в пару, — пояснил ей этот неясный момент Хэ Цун.

— И что? Никогда не хотелось работать в паре с отцом?

— Сначала такие мысли были. Но потом я понял правоту и смысл этого правила. В такой паре слишком велика вероятность эмоциональной нестабильности.

В другой машине обнаружился напарник экзорцист Хэ Цуна. Им с Сибиллом пришлось расположиться на задних сидениях. Когда и в машине Хэ Цун принялся расписывать Сибиллу его будущее в качестве эмпата, Альфэй не выдержала и задремала. Всё же Хэ Цун обладал уникальной способностью нудно и монотонно вещать о чём угодно.

Когда Сибилл потянул её себе на руки, Альфэй лишь на мгновение открыла глаза и вновь провалилась в сон.

Подъём на сотый этаж и возвращение в свою комнату-тюрьму она не отследила, проснувшись только на следующий день к завтраку.

Часть 5

Глава 5. Уступающая богиня

Как следует подумать над всем произошедшим, Альфэй не успела. С самого утра к ней заявилась компания из трёх мужчин: Хэ Цуна, Хэ Бэя и Сибилла.

— Сегодня с меня снимут биометрические данные. Это займёт много времени, а ты же знаешь, как я боюсь медиков. Составишь мне компанию, Фэй? — попросил Сибилл после завтрака.

— С какой стати я должна это делать? — возмутилась Альфэй.

— Потому что с твоей подачи у меня ятрофобия.

— Чего⁈

— Эмпаты, как и все одержимые, подвержены перепадам настроения, панике и паранойе. Если эмоциональное состояние Сибилла возможно стабилизировать, то стоит использовать для этого все доступные способы. Поддавшись чувствам, он может навредить медицинским работникам. У Фэй, неужели вы позволите этому случиться? — присоединился к её уговорам Хэ Цун, и стало совершенно очевидно по какой причине они к ней явились.

— Он совершенно адекватен, не стоит обманываться, — попыталась откреститься от навязываемого статуса наседки Альфэй.

— Не хотел вмешиваться, но… У Фэй, вы должны знать, что Сибилл намного сильнее обычного эмпата. До того как придти к вам, мы провели небольшой спарринг… Должен сказать, что в случае, если он взбунтуется, мы его навряд ли остановим. Во всяком случае, без разрушений не обойдётся, — нехотя признал Хэ Бэй.

Альфэй почувствовала иррациональную обиду, что её никто на спарринг не позвал. Ладно, она не эмпат, вроде как не боевая единица. Но могли бы дать хотя бы посмотреть!

Под напором всех троих Альфэй всё же сдалась.

Пока они шли по коридору к лифту, Сибилл удержал Альфэй за руку вынуждая отстать от Хэ Цуна и Хэ Бэя.

— Ты немного восстановилась, — еле слышно заметил он, и Альфэй немедленно выдернула свою кисть из его хватки.

— Не смей!

— Тогда ответь, сколько тебе понадобится времени, чтобы накопить сил для перемещения из этого мира. Я же правильно понимаю, что тебя тут больше ничего не держит, и как только сможешь ты уйдёшь? Кстати, сразу в следующий мир или сначала на эти ваши божественные Небеса?

— Тише. Тут же везде камеры!

— В коридорах камеры звук не пишут. Так ты ответишь мне?

— Вечером я смогу уйти. Сначала на Небеса.

— А потом, значит, в новый мир. Давай договоримся, что ты не будешь сегодня от меня убегать, а я…

— Чего вы там застыли? Поторопитесь, — позвал их Хэ Бэй. — Вот с кого пример надо брать, сынок. Пацан тебя в романтическом плане на одном упрямстве обойдёт.

— Ты слишком много думаешь, — отозвался Хэ Цун.

— Обещаю вести себя паинькой и ничего не отнимать, — шепнул Сибилл. — Побудешь со мной сегодня?

Не то чтобы Альфэй хотела этого, но в груди предательски потяжелело.

У них с Сибиллом остался всего один тренировочный мир, чтобы хоть как-то наладить контакт. Он даже сделал вид, что забыл её срыв с попыткой его уничтожить.

Впервые Альфэй задалась вопросом, кому будет нужен бог, за которым из мира в мир таскается сердечный демон. Было слишком страшно задумываться об ожидавших перспективах. Ей вообще хоть какое-то место в пантеоне самого безнадёжного мира достанется? Стоило, наконец, признать, что стажировку она феерично провалила. Ни высокого балла, ни престижной должности ей не светит.

Злиться за свои неудачи на Сибилла? Она уже пробовала и к лучшему ничего не изменилось. В том, что сможет принять сердечного демона хоть в какой-то перспективе, у Альфэй имелись серьёзные сомнения. И что же ей оставалось? Поставить на себе и своём будущем «крест»? Злопыхателей она не обрадует. Сдаваться претило её натуре. В конце концов, когда они с Сибиллом решали действовать заодно, из них двоих получалась отличная команда.

— Побуду с тобой, — ответила Альфэй уже на медицинском этаже.

Резко развернувшийся, Сибилл не смог скрыть удивления и одарил её самой тёплой и искренней улыбкой.

В груди замер тяжёлый вздох. Порой ей казалось, что Сибилл вообще не меняется. Как был маленьким плаксой, для счастья которого Альфэй достаточно было просто улыбнуться, так им и остался. Даже врачей боялся, словно мальчишка.

Отец Альфэй — У Чжунь тоже не любил больницы. Мама его со скандалом выпроваживала на осмотр или больничный. И то, отец всегда раскручивал её на оказание моральной поддержки в стенах медицинских учреждений. Старшего брата Альфэй уважала ещё и за то, что тому не требовалась мамино присутствие, чтобы поставить прививку или взять кровь из вены.

Сканирование Сибилла филлидоискателем подтвердило, что тот является эмпатом.

— И всё же не понимаю, как ты умудрился подхватить филлиду? — попыталась узнать правду Альфэй, пока у Сибилла брали кровь.

— Давай, я тебе это расскажу в следующий раз, когда встретимся, — напряжённо улыбнулся он, цепко наблюдая за тем, как шприц наполняется его кровью.

Альфэй тоже обратила внимание на процесс забора крови и заметила, что Сибилл во всю правит параметры собственной крови.

— Как ты это делаешь? — не удержалась от вопроса она, отчего медсестра настороженно осмотрела Сибилла, пытаясь определить, что так поразило Альфэй.

— М… Ты же знаешь, что я самоучка. Так что почти всему, что умею, научился методом проб и ошибок.

Альфэй раздражённо выдохнула. Всё же бывают гении, которые сами додумываются до секретов, которым она училась тридцать лет на Небесах, и то… порой забывала применить что-то на практике.

До того как Сибилл попал к экзорцистам, Альфэй совершенно не мешало видеонаблюдение. Теперь же её бесила невозможность откровенно поговорить. Ирония заключалась в том, что до этого Сибилл преследовал её, чтобы всё выяснить, а она от него отмахивалась. Когда, наконец, Альфэй захотела поговорить с ним сама, то обстоятельства решительно не позволяли это сделать.

На фоне переживаний о взаимодействии с сердечным демоном проблемы с сотворением миров, казались, такими незначительными.

Как бы Сибиллу это не нравилось, но тот факт, что для его создания Альфэй использовала собственную вытесненную женственность, оставался неизменным. Впрочем, женские черты характера и алгоритмы поведения, как и мужские, в той или иной степени присущи каждому. Логика и целеустремлённость, например, считались мужскими чертами, но это не значит, что не существует женщин с подобными доминирующими чертами характера. И так же мягкость, сопереживание, способность создавать уют не являются прерогативой исключительно женщин.

Теневая сторона — как у бога, так и у смертного, появляется лишь тогда, когда какие-то свои черты характера, стремления и желания личность принять не может.

Альфэй ненавидела быть слабой. Ей казалось, что женщины априори слабее мужчин или, по крайней мере, их таковыми считают. Этот внутренний конфликт, словно брошенный в воду камень, создавал внутреннее возмущение, влиял на все её отношения, эмоции, поступки и в целом — взгляд на жизнь.

— Как думаешь, я слабая? — поделилась Альфэй своими терзаниями, пока с Сибилла снимали отпечатки пальцев.

— А у тебя есть сомнения в себе? — он удивлённо вкинул на неё взгляд. — Не знаю никого сильнее тебя. Но я постараюсь тебя превзойти.

— Вот уж не нужно!

Ей только превосходящего по силе сердечного демона не хватает, чтобы исключить любую возможность карьерного роста там, где и так всё плохо.

Хоронить свои амбиции Альфэй не хотела до боли, но другого выхода не находила. Конечно, сдаваться она тоже не собиралась. Но сначала пришлось признать, что переоценила свою готовность сотворять миры. Мнила себя всезнающей, сильной, почти идеальной богиней.

А ведь наставники упорно твердили, что нет «идеальных» богов, потому что идеал не достижим, это утопичная, выдуманная категория ничего общего с жизнью не имеющая, и к тому же у каждого идеал свой.

Но что ещё хуже бесплодных попыток достичь идеала — это незнание и непринятие себя. Потому что на шатком фундаменте не то что дом мечты не построить, а даже менее претенциозное строение. В случае богов, без знания своих сильных и слабых сторон не сотворить стоящего мира.

Альфэй смотрела на воплощение своих «слабостей» и всё больше убеждалась, что от себя не убежать. В признании собственного несовершенства помимо боли, стыла и вины за разоблачение, крылось ещё и облегчение от скинутой непомерной ноши.

Не получилось из нее идеальной богини, и что с того? Из неё и женщина, по мнению мамы, вышла так себе. Кто только не критиковал её. Так что теперь: подстраиваться под представления других? И кто вообще имеет право диктовать ей, какой быть? Альфэй злилась и пыталась всем и каждому доказать, что она решительная, сильная, умная и способная и не важно, какой там должна быть «идеальная» женщина и богиня. Как-то так получилось, что она в пылу споров и дискуссий отринула от себя даже тот факт, что является женщиной, лишь бы к ней меньше цеплялись с тем, какой там она должна стать. Она — человек и точка. Старалась, действовать и думать так, как по её мнению это делают мужчины. Воевала внутри самой себя и вовне. Билась и расшибалась о действительность. И, тем не менее, смотрела на себя взглядом других людей и богов и не принимала такой, какая есть.

А ведь в действительности деле всё куда проще.

Чтобы быть собой не нужно быть умной, сильной, лучшей и идеальной. А то, что кто-то засчитал в её недостатки, на самом деле может быть самым ценным достоинством, которое просто мешает остальным использовать её. Если убрать чужие и свои собственные ожидания, то Альфэй была даже не против остаться неудобной, прямолинейной, ошибающейся, упрямой, вредной, амбициозной, неуступчивой и неуживчивой. Ведь даже такую её любили родные, к ней тянулись, её выделяли и замечали, о ней стремились заботиться.

Той, кто избегал близких отношений, была она сама. Причина не в её характере и «недостатке женственности», как утверждала мама, а в том, что Альфэй не хотела узнавать других: будь то смертные, боги или сердечный демон, потому что боялась, что её обидят и причинят боль.

Она не заводила разговор о прошлом Ежана или о трудностях его стажировки. По большей части ей было плевать на него. Это он проявлял заботу и заинтересованность в её делах.

Альфэй отмахивалась от Сибилла, не желала к нему привязываться, пока считала смертным, а потом воевала, как и со всеми остальными, и… чуть не убила. Это Сибилл раз за разом делал шаг ей навстречу, прощал, пытался понять и договориться, преследовал из мира в мир.

Это родители до последнего вздоха ждали её во снах. А она была увлечена учёбой и жизнью богини. Альфэй понимала, что родители и брат её ни в чём не винили, это она сама не могла простить себе, что не попрощалась с мамой и папой, когда это было ещё возможно, что мало говорила им о том, что на самом деле любит.

Это от Сяои исходила инициатива в их дружбе. Альфэй только принимала.

А всё из-за того что без полноценного принятия себя Альфэй не могла принять и других. Потому что страшно и больно увидеть чужое «несовершенство», и ещё хуже то, что другие увидят её собственное «несовершенство». Теперь она смогла это увидеть: собственный страх, слабость, неидеальность. Предстояла трудная задача принять себя и других, такими как есть, но Альфэй в себе не сомневалась — она упрямая и обязательно со всем справится.

— Спасибо, — на волне эйфории от озарения Альфэй дёрнула Сибилла за локоть и, привстав на цыпочки, чмокнула в щёку.

Они возвращались на этаж, где экзорцисты содержали эмоционально нестабильных людей. Хэ Цун и Хэ Бэй шли чуть впереди.

— Что я сделал? — шумно выдохнул Сибилл, дотронувшись до щеки, словно Альфэй не поцеловала его, а залепила пощёчину, и с подозрением осмотрел её с головы до ног и обратно.

— Ничего, — пожала плечами Альфэй. — Просто я поняла, в чём моя ошибка.

— И теперь я исчезну? — напрягся он.

— Говорила же, это не так просто. Как тебе кажется.

— И ты ещё не уходишь?

— До вечера побуду тут, как и обещала.

Поздний обед прошёл на территории Альфэй. Сибилл сначала намекал мягко, потом не очень.

— Может, вы двое уже оставите нас наедине с Фэй? — наконец спросил он Хэ Цуна в лоб.

— Каков наглец! — восхитился Хэ Бэй.

— Не имею права. Нахождение подопечных в одном помещении без присмотра экзорциста-координатора нежелательно, а в случае возможного возникновения романтического интереса строго запрещено, — невозмутимо отбрил Хэ Цун.

— Наконец-то ты показал свои истинные чувства, сынок.

— Это инструкция, а не чувства. В зависимости от филлиды эмпат может быть опасен для себя и окружающих. Мы ещё не выяснили класс филлиды Сибилла.

— А какие классы есть? — заинтересовалась Альфэй.

— Агрессивный или пассивный.

— Эта система требует усовершенствования, — пренебрежительно фыркнул Сибилл. — Филлиды всегда усиливают какое-то конкретное чувство. Предположительно эмпатами становятся только те, с кем филлида вошла в резонанс. Из примеров положительного симбиоза человека и филлиды, которые я встречал в Сети: женщина, которая мечтала о любви, и её филлида усиливающая либидо, мужчина промышлявший подпольными боями и его филлида увеличивающая агрессию.

— Теория сродства эмпата и его филлиды осталась не доказанной из-за невозможности точно определить первоначальный характер той или иной филлиды.

— Даже компьютер способен по выражению лица распознать эмоции. А в первый момент после подселения внушаемые филлидой чувства особенно сильны. То, что люди не верят в чувства, не значит, что их нельзя увидеть или доказать. Просто никому это не нужно.

— Другими словами человек и филлида могут жить в гармонии только если они «созвучны» в доминирующих чувствах? — заинтересовалась Альфэй.

— Если у человека низкая сопротивляемость одержимости, филлида в любом случае его убьёт, — возразил Хэ Цун.

— Но ведь правительство работает над созданием армии эмпатов. Я читала об этом. Проблема у них в добровольцах для опытов из-за слишком высокой смертности. Сейчас для этого используют приговорённых к смертной казни. А что если научиться определять первоначальный «заряд филлиды» и более точно подбирать добровольцев по совместимости?

— Это научная фантастика. Все исследования по данному направлению пока что не дали никакого результата, — Хэ Цун перевёл безразличный взгляд на окно, за которым уже стемнело.

— И всё же, мне кажется, что мирное сосуществование филлид и людей возможно. От них никуда не деться, и по-настоящему опасны они только для людей с низкой сопротивляемостью. Остальные способны стать эмпатами: усилить и себя, и оборону страны, раз уж военные в них так верят.

— Вся сила эмпатов заключена в бесперебойной работе гормонов и привычке справляться с сильными эмоциями, — хмыкнул Сибилл.

Так они продискутировали до ужина, после которого Хэ Цун всё же выгнал Сибилла из апартаментов Альфэй.

— До встречи? — перед тем как уйти, Сибилл нерешительно застыл напротив неё.

— У тебя появились сомнения на этот счёт?

— Значит мир? — Альфэй легко прочитала облегчение на его лице. — А как насчёт варианта с любовниками?

— Ты знаешь, куда можешь засунуть этот вариант.

— Тебе?

— Себе!

Альфэй осталась одна, в ярости сжимая и разжимая кулаки. Внешняя дверь отрезала бархатистый смех Сибилла и ворчание Хэ Бэя, о том, что Хэ Цун должен брать пример охмурения противоположного пола с «пацана».

И всё же Сибил был и оставался маленьким, избалованным, пусть сердечным демоном, но засранцем!

Часть 5

Глава 6. Воодушевленная богиня

Альфэй перешла на Небеса из ванной, где по идее не должно быть камер. Но на всякий случай она не пожалела энергии, чтобы вывести из строя все электронные приборы, а также позаботилась о том, чтобы сгладить у смертных воспоминания о себе, и те не слишком старательно её искали.

В момент перехода Альфэй отследила дальнейшую судьбу Хэ Бэя и Хэ Цуна. Младший Хэ тоже стал эмпатом, и оба родственника перешли на службу к военным, как раз туда, где проводили эксперименты по усилению людей филлидами.

Способ определять «заряд филлид» всё же нашли, и дальнейшие эксперименты проводили уже только на добровольцах. По сути, общество разделилось на эмпатов и людей без эмоций с прослойкой экзорцистов между ними, выявляющих эмпатов и координирующих их жизнь в социуме.

Судьбу Сибилла вновь не удалось отследить, но теперь это совершенно не беспокоило. Сердечному демону налопавшемуся божественной энергии под завязку никакие смертные не страшны. А в том, что её миру сам демон не угрожает, Альфэй не забыла убедиться.

Её переполняла жажда действия, казалось, что она горы способна сворачивать и реки обращать вспять. Поэтому первым Альфэй посетила наставника Ли в Золотом павильоне.

— Вот с самого начала бы так, — с явным облегчением выдохнул наставник, просмотрев её воспоминания. — Эх, эта юношеская поспешность и максимализм. Дожил, сердечные демоны пошли мудрее своих богов.

— У кого-то ещё из соучеников демон, как у меня? — заинтересовалась этими стенаниями Альфэй.

— И не у одного. Однако другие ученики, по крайней мере, не пытаются убить своих сердечных демонов, — строго глянул на неё наставник, и у Альфэй хватило совести потупить взгляд. — Повезло, что твой оказался таким миролюбивым. Осталось наладить сотрудничество с ним, потому что сердечный демон — это надолго, особенно в случае нежелания бога разбираться с первопричиной его возникновения.

— Но я хочу разобраться!..

— Ты хочешь победить. Чтобы договориться, одного желания мало, тем более такого… не искреннего. Нужны ещё соответствующие действия и, что немаловажно, эффект от них. Принять собственные сильные и слабые стороны, ничего не утаивать от себя — важнейшая задача, чтобы создать жизнеспособный мир. Не что попало и как придётся, а то, что нужно.

— Я поняла, наставник.

— Теперь, стажёр А, расскажи мне о главной совершённой ошибке в своём последнем мире.

— Отрицание эмоций. Сначала я разделила их на: хорошие и плохие, уместные и нет, которые мне нравятся и не очень. А после того, как попыталась убить сердечного демона, испугалась самой себя и неуправляемой силы своих эмоций, — покаялась Альфэй.

— Страх плохой советчик. Опасайся любых решений принятых из страха. Впоследствии ты о них обязательно пожалеешь.

— Из-за страха я отказалась от ненадёжных, толкающих на опрометчивые поступки, чувств.

— От чувств бесполезно прятаться и отказываться. Этим только усугубишь главную проблему, которую бегством не решить. Воин, поддавшийся самообману и жалости к самому себе, — плохой воин. Посмотри на себя без прикрас, ясным взором. Что есть — то есть, чего нет — того нет. Без жалости и самоистязания. Инь сильна гибкостью и глубиной, как вода, текучая, изменчивая, неиссякаемая. Там, где Ян сожжёт грязь, завалы и заторы, Инь грозит застревание и загнивание. Доверься своей доминирующей энергии, не препятствуй её ровному течению в теле. Убери страх, доверься своим желаниям и отклику. Внутренняя божественная суть всегда подскажет верное решение. Нужно только уметь слушать себя.

Всё это наставник говорил и раньше, но Альфэй словно не слышала. Впрочем, он же ворчал, что, сколько бы ни повторял одно и то же, а пока ученики не набьют собственных шишек, всё учение без толку.

Из Золотого павильона Альфэй выпорхнула в приподнятом настроении.

Наконец, её старания принесли должные плоды. Сожалеть об упущенном времени, возможностях, мирах она не собиралась. С неё хватит глупостей, теперь-то она точно сотворит самый лучший мир, на который только способна!

— Прости! — вырвалось у Альфэй, когда она на полном ходу снесла стажёра Жо, который не очень красиво растянулся на земле.

— Поаккуратнее надо быть, — буркнул тот и, поднявшись, куда-то заторопился.

Стажёр Жо, как и Сяои частенько крутился рядом с Ежаном. Но в отличие от стажёра В, метившего на место Бога войны, Стажёр Жо был более скромен и, на вкус Альфэй, слишком услужлив.

Буквально через пару шагов перед Альфэй появился божественный посланник Ежана — призрачный кот, и ей стало не до мыслей о слабом боге.

«И вновь ты предпочла наставника Ли мне, — укорил её мягкий голос Ежана. — Позволь хотя бы посмотреть на тебя. Приходи в павильон Сяои».

Забота и беспокойство о ней Ежана и Сяои теплом отозвались в груди.

В павильоне Сяои яблоку негде было упасть от количества собравшихся там богинь. В этом цветнике сияющий улыбкой Ежан оказался единственным мужчиной, что неприятно поразило. Однако стоило его взгляду упасть на Альфэй, и Ежан, раскланявшись, поспешил к ней.

— Я соскучился, — прошептал он, целуя в щёку, чем удивил ещё сильнее.

Альфэй заметила обращённые на них двоих светящиеся любопытством взгляды богинь, большая часть которых, после столь явной демонстрации чувств, потемнела от злобы.

— Пришёл к Сяои спросить, не видела ли она тебя, а тут… — начал словно бы оправдываться Ежан.

— Только тебя и ждём, Сяоа, — капризно притопнула ножкой Сяои, перебивая Ежана.

— Да… Я пожалуй пойду, чтобы не мешать вам.

— Стажёр Е, ты нам не помешаешь! Оставайся, — хором, будто репетировали, возразили сразу несколько тонких, писклявых голосков.

— Нет-нет, что вы? Компания стольких прекрасных богинь — слишком смущает. Тем более, друзья возненавидят меня, если узнают что я тут был.

— Ах, он такой милашка. Просто лапочка. Скромняшка, — полетел в спину, быстро ретировавшемуся Ежану, мелкий бисер комплиментов.

— Мы тут немножко празднуем, — подхватила её под локоть Сяои. — Чисто женской компанией поэтому стажёр Е не может быть с нами. Кто-то только сотворил свой первый мир, кто-то подходи к финалу. Кстати, сколько миров осталось сотворить тебе, Сяоа?

— Последний, — улыбнулась Альфэй привычному щебету подруги.

После её заявления наступила вязкая тишина.

— Лихо. Она не только стажёра Е в постель успела затащить, так ещё и со стажировкой быстрее всех справляется, — грубый комментарий высказала незнакомая богиня, явно из старших.

— Талантливая богиня, талантлива во всём, — победно улыбнулась той Альфэй.

— Хэй, мы не ссорится тут собрались, — слегка шлёпнула её по руке Сяои. — Давайте отпразднуем свои сотворённые миры сколько бы их ни было!

Сяои железной рукой пресекала непристойные расспросы и шпильки других богинь. Когда ситуация более-менее стабилизировалась она оставила Альфэй в компании одной из старших богинь, видимо чтобы другие не смели на неё нападать.

Старшая богиня, которую ей представили как богиню До, молчала потягивая вино. Её изящные брови были страдальчески сведены, а во взгляде плескалась такая чёрная, вселенская печаль, что окружающие обходили по широкой дуге, столь явно не настроенную на компанию особу.

Ощущения от праздника были двоякими. С одной стороны Альфэй чувствовала собственное превосходство как в профессиональной сфере, так и на личном фронте. С другой её немного расстраивало то, что она опять оказалась отделена, и словно бы противопоставила себя женскому обществу. Она не понимала, как она должна была себя повести, чтобы точно так же, как и Сяои, сойти тут за «свою».

— Не переживай, — вдруг заговорила, с ней старшая богиня До. — Женское общество, как клубок змей. Тебе не нужно становится частью этого клубка.

Голос её оказался неожиданно низким и глубоким, обволакивающий и завораживающий.

— Разве? Но все говорят другое, — растерялась Альфэй.

— Подруги это действительно другое. А открываться и заслуживать любовь всех подряд не стоит. Ты слишком сильная и острая. Тебя скрутят и отравят своим ядом эти змеи. Просто живи, как чувствуешь, как умеешь. Твои люди придут в ту жизнь, которая откроется на этом пути. Если изменишь себе, то этот путь закроется.

— Думаю, я понимаю, о чём вы.

— Правильно не понимать, а чувствовать. Мыслить и понимать прерогатива богов. Богини провидят и предчувствуют. Богини не меняют реальность, а притягивают нужный исход своим намерением. Богиня материализует, бог разрушает и строит заново. Ты сбилась с пути предначертанного тебе по праву рождения, дитя.

Альфэй сама не поняла, отчего на глаза навернулись слёзы. Ведь богиня До ничего особенного не сказала, чтобы вызвать такую резкую реакцию.

— Как?.. Что со мной? — всхлипнула Альфэй.

— Слёзы — это хорошо. Это душа в тебе откликается. Так она очищается, освобождаясь от былых страхов, боли, обид, гнева. Что-то в тебе не отгорёвано. Чувствуй. В этом сила богини.

— О, мамаша До опять за своё. Довела до слёз очередную бедняжку. И чего этой пьянчужке в своём павильоне не сидится? — донесся до Альфэй нелестный комментарий, и она недовольно поджала губы.

— Не обращай внимания на чужую суету. Смотри вглубь себя. Чувствуй. Для тебя был ценен этот разговор? — отвлекла её от хамского замечания богиня До, налившая себе ещё чашу вина.

Альфэй, как было велено, вдохнула и медленно выдохнула, отслеживая своё физическое, эмоциональное и ментальное состояние.

— Да, — просто ответила она, ощутив необыкновенное умиротворение и гармонию с собой и миром.

— Можешь приходить ко мне. Я не откажу в совете и помогу, — богиня До впервые за время разговора подняла от чаши и кувшина с вином пугающий, наполненный до краём болью, бездонно тёмный взгляд.

— Х-хорошо, — от увиденного, чуть сбилась Альфэй.

До своего павильона Альфэй добралась только вечером. А когда услышала стук и увидела на пороге Ежана, с оторопью осознала, что совершенно о нём забыла.

— Прости, я не вовремя? — нерешительно спросил Ежан. — Ты не звала, но Сяои сказала, что тебя расстроили, и ты уже ушла. И я подумал… Мне уйти?..

— Нет-нет, проходи, — отмерла Альфэй.

Она впервые видела, чтобы Ежан за кем-то бегал и так откровенно навязывался. Альфэй вновь запуталась в своих чувствах. С одной стороны было лестно, что о ней беспокоятся и заботятся. Тем более такой популярный бог, как Ежан. С другой Альфэй вдруг поняла, что столь плотная «осада» начинает её раздражать. Она только вернулась из своего последнего мира, где постоянно находилась под видеонаблюдением и контролем экзорциста-координатора. А когда оказалась на Небесах поспешила к наставнику и потом буквально с порога Золотого павильона угодила на спонтанную вечеринку богинь.

— Я ещё не успела отдохнуть после своего пятого мира, — деликатно намекнула Альфэй.

— Пятого? — застыл посреди гостиной Ежан. — А как у тебя с сердечным демоном?

— Договорилась о сотрудничестве.

— Откуда вообще ты берёшь энергию на сотворение?

— Коплю. А как ещё?

— Взять из накопителя, например? Предполагается, что свою божественную энергию мы тратим на сотворение, а обратно перемещаемся с помощью артефакта-накопителя. После чего отдыхаем и медитируем для восстановления. Это целесообразнее делать на Небесах — восстановление проходит быстрее.

— И что, ты каждый раз используешь артефакт, чтобы покинуть свой мир? А потом перезаряжаешь его?

— Конечно. Даже Сяои пользовалась своим, чтобы вы смогли посетить её мир.

— Она тебе и об этом рассказала? — напряглась Альфэй.

— К слову пришлось, — замялся Ежан, и Альфэй отчётливо услышала фальшь, хотя раньше он себе такого не позволял. Альфэй вообще не помнила случая, чтобы Ежан врал.

— О чём ещё она тебе доложила? С кем я была? И чем мы там занимались?

— Давай не будем об этом.

— То есть «да». И во всех подробностях. Так ты попросил её «подружиться», чтобы Сяои шпионила за мной?

— Я беспокоился. Не знал что делать. Сердечный демон мог убить тебя! Сяои женщина и лучше понимает, как тебе можно помочь. Я советовался с ней. Не к наставнику же мне было с этим обращаться? Тем более он уже разговаривал с тобой, а проблему это не решило, — повысил на неё голос Ежан тоже впервые. — Прости. Не понимаю, что на меня нашло. Обычно я не веду себя так… — он растёр лицо ладонями, словно стирая лишние эмоции.

— Ладно, спишем всё на излишнее беспокойство, — согласилась Альфэй. — Хотя такая плотная опека ни к чему.

— Был не прав. Позволишь мне сегодня остаться?

— Я действительно устала.

— А завтра ты опять ускачешь сотворять следующий мир, и до конца стажировки я тебя больше не увижу, — мягко напомнил Ежан, обняв её. — Поужинаем вместе и просто ляжем спать?

— Как старички? — не сдержала она смешок и позволила Ежану себя поцеловать.

— Как очень целомудренная пара.

— Ты сам-то себе веришь?

Они поужинали и легли в постель, но не спать. Медленные, даже ленивые, и нежные поцелуи и ласки Альфэй тоже понравилось. Она чувствовала, будто её диапазон ощущений стал шире. Зато утром её ждало такое страстное пробуждение, что она совершенно забыла, за что накануне сердилась на Ежана.

— Безжалостно будешь всех побеждать? — у порога спросил Ежан и снова, словно никак не мог остановиться, легко коснулся её губ на прощание.

— Конечно. Даже не думай так просто обойти меня!

— Уже и не надеюсь, — печально усмехнулся Ежан. — Знаешь, раньше я завидовал тебе, а теперь восхищаюсь.

— Ты уже говорил это.

— Нет, я говорил про твою выдержку. А сейчас о тебе в целом.

Что-то в словах Ежана царапнуло восприятие, но Альфэй не стала долго раздумывать над этим. Она закрыла павильон и взяла чётки с пятью светящимися бусинами и последней, которую ей ещё только предстояло наполнить своей божественной энергией.

Часть 6

Глава 1. Счастливая богиня

Альфэй застыла на краю облачного острова, находившегося в собственном подпространстве и невидимого смертным сотворённого ею мира. Новый мир раскинулся под ногами огромный, завораживающий, заселённый множеством рас. Внизу сияли ослепительным светом её храмы. Потоки маны лились со всех концов мира, вместе с мольбами и просьбами:

«Богиня Альфэй, накажи этого обманщика!»

«Верховная богиня, даруй мне мудрости вести за собой свой народ!»

«Богиня-воительница, защити моих сыновей!»

Резерв наполнился молниеносно. Одежды Альфэй, откликаясь на каждый призыв, видоизменились сначала в богатое, красное, тяжёлое от золотой вышивки и драгоценных камней ханьфу, а затем поверх него словно соткался из солнечного света сверкающий доспех.

За спиной Альфэй постепенно рос её дворец выкрашенный красным и украшенный золотыми дисками солнца.

Каждая услышанная мольба ярким, жарким огоньком зажжённой свечи и серебристым, горьковатым дымом благовоний возносилась к чертогам Альфэй, окрашивая облачный остров в багровые и золотые цвета. Пухлое, как перина, основание её чертогов, похожих на кучевое облако, всё ширилось и росло.

Любое искреннее желание её верующих встраивалось в судьбу мира и либо удовлетворялось, либо каралось в соответствии с Небесным законом, по которому этому миру суждено было жить до самого своего конца. Альфэй впервые довелось на практике, а не со слов наставников, увидеть Небесный закон в работе. До этой попытки, другие её миры оказались не слишком совершенными, чтобы законы мира сформировали единое плетение Небесного закона — канона, кармы или судьбы мира, как его ещё объясняли.

В работу Небесного закона даже богу-творцу не так-то просто вмешаться, хотя лазейки оставались всегда, а у других богов возможности и того меньше. Всё же чужой мир — чужие правила.

Большая часть смертных этого мира относилась к расе людей, расселившихся во всех его уголках. Чуть менее многочисленными были зверолюди и змеелюди. Первые преимущественно обитали на севере, вторые — на юге. К малочисленным причисляли птицелюдей, напоминавших Альфэй западных ангелов, и людорогов, похожих на рогатых демонов. Птицелюди предпочитали селиться повыше, а людороги зародились в пустыне и не торопились её покидать.

Расы отлично между собой скрещивались, поэтому полукровок с экзотической внешностью и способностями было не счесть.

Альфэй разочаровано фыркнула. Всё же на драконов, эльфов и вампиров её воображения не хватило. Поговаривали, что на Небесах среди старших богов представители этих рас есть, но она сама их ни разу не видела. Зато насмотрелась на человеческую ипостась духовных зверей с крыльями, хвостами и ушами. И вот как это аукнулось. Ведь опыт — самый верный фундамент для сотворения миров.

Попрощавшись с надеждой хотя бы в собственном мире увидеть дракона, Альфэй успокоила себя тем, что главным показателем успешной божественной стажировки было не умение представить что-то за гранью фантазии, а обретение навыка создавать смертных способных осознать и поклоняться богам. Вот она — вершина мастерства бога-творца.

От переполнявшего Альфэй счастья сердце, казалось, бухало в ушах, а от широкой улыбки свело мышцы. У неё всё получилось! Она смогла. И пусть только в тренировочном мире, но стала Верховной богиней.

Неизвестно сколько времени она так простояла, наблюдая за своим миром и наслаждаясь триумфом. Внутри бурлила сила, опьяняя ощущением пузырящегося всемогущества.

— Приветствую Солнцеликую. Чего желает Верховная богиня? Возможно, отведать подношения своих верующих? Лучшее вино с южных виноградников? — вернул её в действительность сильный мужской голос.

Альфэй развернулась. На миг сердце пропустило удар, потому что макушка склонённой головы показалась до боли знакомой. А потом мужчина выпрямился во весь свой впечатляющий рост, и наваждение схлынуло, оставив после себя непонятную пустоту.

Перед ней стоял классический блондинистый голубоглазый ангел с белыми крыльями. Мужчина из расы птицелюдей был одет в синие полупрозрачные восточного кроя штаны и запашную рубаху до середины бедра, самую интересную часть тела скрывали многослойные складки верхней части штанов. За ним до самого дворца выстроились другие представители рас в не менее откровенных нарядах: крылатые людороги, зверолюди и змеелюди, другие птицелюди. Не хватало только людей, но Альфэй сообразила, что на облачном острове бескрылым попросту опасно находиться. В подтверждении этого ни одного мужчины без крыльев, она не увидела.

— Кто вы и что здесь делаете? — требовательно спросила она.

— Ваш гарем, Верховная богиня, — с поклоном ответил всё тот же птицечеловек. — Мы здесь для вашего услаждения. Желаете осмотреть?

Альфэй прошла во дворец под неспешную речь птицечеловека, который назвался Азуром. Когда-то он служил верховным жрецом в одном из королевств. У птицелюдей эта должность оказалась очень почётной и доставалась самым сильным и достойным, вплоть до того, что король мог отказаться от трона ради служения Верховной богине, что собственно и сделал сам Азур.