Сталинград. Крах операции "Блау"

ДИРЕКТИВА 41

Зимняя кампания в России приближается к своему завершению.

Вследствие превосходящей храбрости и самоотверженной боеспособности наших солдат на Восточном фронте достигнуты небывалые доселе военные успехи немецкого оружия.

Противник понес тяжелейшие потери в живой силе и технике. В своем стремлении использовать призрачные начальные успехи он также в значительной степени израсходовал массу своих резервов, предназначенных для использования в последующих боевых операциях этой зимы.

Как только позволят погодные условия, превосходство немецкого командования и боевая выучка немецких войск, нам необходимо возвратить себе стратегическую инициативу с тем, чтобы мы получили возможность навязать противнику свою волю.

Целью является окончательное уничтожение пока ещё сохраняющих боеспособность вооруженных сил Советов и лишение их в максимальной степени важнейших военно-хозяйственных источников для ведения войны.

Для этого привлекаются все наличные силы и средства Вермахта и его союзников. Но при этом должны, безусловно, оставаться обеспеченными в военном отношении все оккупированные территории на западе и востоке Европы, особенно морские побережья.

I. ОБЩИЙ ЗАМЫСЕЛ

При условии преемственности всех изначальных принципиальных положений проведения Восточной кампании задача заключается:

а) во взятии Ленинграда на севере и установлении сухопутной границы с Финляндией при одновременном продолжении операций сухопутных войск в центре; на южном фланге — сухопутных сил — обеспечение прорыва с боями в район Кавказа. Эта цель может быть достигнута лишь поэтапно, принимая во внимание военную ситуацию, сложившуюся после зимней кампании, наличные силы и средства и транспортные условия.

Поэтому прежде всего следует объединить все имеющиеся в нашем распоряжении силы для решения задач разгрома противника за Доном и затем перейти Кавказский хребет и овладеть источниками нефти в регионе Кавказа. Это при условии окончательной блокады Ленинграда и взятии территории Ингерманландии под наш полный контроль.

II. ПРОВЕДЕНИЕ ОПЕРАЦИЙ

А) Первой задачей сухопутных войск и военно-воздушных сил после окончания распутицы является создание предпосылок для проведения главной операции.

Это требует стабилизации и дальнейшего укрепления положения на всем Восточном фронте и в тылу сухопутных войск для того, чтобы сконцентрировать за счет этого возможно более крупные силы для проведения главной операции, на других же фронтах, тем не менее, быть в готовности отразить любое наступление противника минимально необходимыми силами. Там, однако, где в этих целях должны проводиться наступательные операции с ограниченными задачами согласно моим указаниям, следует обеспечить подавляющее превосходство наступательных сил и средств как сухопутных войск, так и ВВС для достижения быстрых и решающих успехов только за счет этого, и, прежде всего, поэтому станет возможным снова укрепить в наших войсках чувство безусловной уверенности в победе, а врагу навязать осознание своей безнадежности.

Б) Ближайшими задачами в этих рамках являются:

В Крыму — очистить Керченский полуостров и взять Севастополь; ВВС, а вслед за ними и военно-морской флот получат приказ воспрепятствовать решительными мерами подвозу и снабжению противника в Черном море и в Керченском проливе для обеспечения приготовлений к нашим вышеназванным боевым операциям.

На юге по обе стороны реки Изюм необходимо отрезать и уничтожить противника, прорвавшегося в районе реки Донец.

Прочие необходимые меры по стабилизации фронта на центральном и северном его участках могут быть рассмотрены и решены только по завершении текущих боевых действий и окончании периода распутицы. Для выполнения этих задач следует подготовить все необходимые силы и средства за счет выравнивания линии фронта, как только позволит ситуация.

В) Главная операция на Восточном фронте. Её цель, как уже подчеркивалось ранее: после выполнения Кавказским фронтом своих задач нанести решающее поражение силам русских, дислоцирующимся в районе к югу от Воронежа и к западу и к северу от Дона, и уничтожить их. Эта операция должна быть проведена поэтапно, что вызвано условиями прибытия в эти районы необходимых частей и соединений, однако сами наступления должны проводиться скоординированно и дополнять друг друга. В этих целях они должны быть согласованы в пространстве в направлении с севера на юг и во времени таким образом, чтобы в каждом конкретном случае была обеспечена, кроме того, высочайшая концентрация мощи как сил сухопутных войск, так и особенно ВВС на решающих участках и направлениях.

Вследствие проявившейся на сегодняшний день в достаточной степени невосприимчивости русских к окружению их сил на оперативном уровне, необходимо решающее значение придать обеспечению плотного флангового охвата их сил в случае отдельных прорывов аналогично тому, как это было в двойной Вяземско—Брянской операции.

Необходимо лишить противника возможности избежать поражения, которой он может воспользоваться в случае запоздалого маневра наших частей и соединений по охвату.

Необходимо предотвратить слишком быстрое продвижение на значительное расстояние танковых и моторизованных сил, чтобы они не отрывались от пехоты, а также для того, чтобы, в свою очередь, танковые и моторизованные силы смогли непосредственно поддержать сражающуюся пехоту в тылу зажатых по флангам русских армий.

Таким образом, необходимо в каждом отдельном случае в рамках оперативной цели обеспечить разгром противника при любых обстоятельствах за счет факторов безупречного в военном отношении замысла и качества управления боевыми действиями войск.

Началом общей операции должно стать охватывающее наступление либо прорыв из района южнее Орла в направлении на Воронеж. Из двух выделенных для проведения операций по охвату группировок танковых и моторизованных дивизий большей боевой мощью должна обладать группировка, дислоцированная на севере, чем та, которая дислоцирована на юге. Цель прорыва — взятие Воронежа. В то время как задачей части пехотных дивизий станет создание мощного оборонительного рубежа от исходной точки наступления (Орел) в направлении на Воронеж, задачей танковых и моторизованных соединений будет развитие своим левым флангом, придвинутым к Дону, наступления в направлении на юг в целях поддержки второго прорыва, в направлении на Харьков и далее на восток, считая от исходного рубежа всего наступления. И в этом случае приоритетной задачей является не «продавливание» русского фронта как такового, а уничтожение сил русских во взаимодействии с продвигающимися в направлении нижнего течения Дона моторизованными соединениями.

Третье наступление в рамках этой операции должно быть проведено таким образом, чтобы продвигающиеся в направлении к устью Дона части и соединения соединились в Сталинграде с теми силами, которые нанесут удар из района Таганрог — Артемовск между нижним течением Дона и Ворошиловградом и далее будут продвигаться через Донец в направлении на восток. Эти последние в заключение должны обеспечить соединение с танковой армией, выдвигающейся к Сталинграду.

Если в ходе этих операций представится возможность создания плацдармов восточнее либо южнее Дона, особенно вследствие взятия мостов, не обеспеченных охранением, то такую возможность следует безусловно использовать. Во всяком случае, следует попытаться достичь Сталинграда либо таким образом воздействовать на него силой нашего оружия, чтобы он утратил свое значение как транспортный узел и центр оборонной промышленности.

Особенно желательным было бы в случае удачи заполучить либо оставшиеся без охранения мосты, например в районе Ростова, либо обеспечить охранением мосты к югу от Дона в целях дальнейшего осуществления операций, предусмотренных на более поздние сроки.

В целях предотвращения возможного отхода значительных сил русских войск, дислоцированных севернее Дона, через реку в направлении на юг, важно обеспечить подкрепления левому флангу группировки, наступающей из района Таганрога в направлении на восток, посредством придания танков и других мобильных сил, которые в случае необходимости могут быть сформированы в порядке импровизации.

В соответствии с необходимостью развития этих наступлений необходимо не только обратить внимание на эффективное обеспечение северо-восточного фланга наступательной операции, но также и на незамедлительное оборудование и расширение позиций, примыкающих к Дону.

Решающее значение следует придать эффективнейшим оборонительным мерам на танкоопасных направлениях. Позиции должны изначально оборудоваться в инженерном отношении таким образом, чтобы их можно было при необходимости использовать в зимнее время, и в этом смысле должны быть задействованы все силы и средства.

Для обеспечения все более и более растягивающейся в ходе операции линии фронта следует в первую очередь задействовать части и соединения союзных войск таким образом, чтобы немецкие войска применялись как надежная опора на линии Дон — Орел, а также на Сталинградском перешейке, в остальном же отдельные немецкие дивизии оставались бы наготове за линией Донского фронта в качестве резерва для быстрого реагирования.

Союзные войска на отведенных им участках должны задействоваться в большинстве случаев таким образом, чтобы северные участки были обеспечены венгерскими войсками, затем итальянскими и на крайних южных участках — румынскими войсками.

А) Быстрое продвижение через Дон в направлении на юг в целях решения оперативных задач должно быть обеспечено с учетом погодных условий в зависимости от времени года.

Подписано: Адольф Гитлер

СВИДЕТЕЛЬСТВА И ДОКУМЕНТЫ, КАСАЮЩИЕСЯ НАЧАЛА ГЕРМАНО-СОВЕТСКОЙ ВОЙНЫ 1941 ГОДА

«Германо-советская война 1941 — 1945 гг. вызвала к жизни массу противоречивых, ошибочных и вводящих в заблуждение суждений и оценок. Многие авторы, особенно западногерманские, склоняются к односторонней перспективе анализа, а именно что в 1939 г. лишь только один Гитлер преследовал агрессивные цели, в то время как сталинский Советский Союз был страной миролюбивой и заинтересованной лишь в дальнейшем строительстве социализма. Эта версия нашла свое отражение в большинстве случаев в тезисе о «нападении Германии на (миролюбивый) Советский Союз». Эта аргументация зачастую отмечена сознательным затушевыванием либо сокрытием фактов и ключевых документов. Она пытается оперировать ссылками на советские архивные источники, в массе своей ещё не раскрытые, и не признавать одновременно наличия достаточного количества надежных источников, которое сегодня позволяет вынести относительно однозначные суждения».

23 августа 1939 г. — заключение пакта между Гитлером и Сталиным, содержавшего секретные протоколы о сферах влияния и о разделе Польши.

«При заключении пакта для Сталина было важно то обстоятельство, что теперь, наконец, разразится война между обоими лагерями, на которые разделился мир капитализма. Сталин просчитал, что Гитлер, как это явствовало из соображений безопасности для него, только в том случае решится на крупную акцию с применением военной силы, если за счет пакта с Советами будет обеспечен его тыл.

Потому именно Сталин и инициировал и начал сближение с Германией, преодолевая препятствия на этом пути».

19 августа, за четыре дня до заключения пакта, на секретном заседании Политбюро он выступил с речью, в которой изложил побудительные причины своей политики.

В этой речи он, в частности, сказал: «Если мы заключим договор о союзе с Францией и Великобританией, то Германия почувствует необходимость отказаться от притязаний на Польшу и искать способа сосуществования с западными державами. Таким образом, войны можно было бы избежать, и более позднее развитие событий могло бы принять для нас опасный характер. Если, с другой стороны, мы примем предложение Германии, то наверняка дело дойдет до войны с Польшей, а интервенция Англии и Франции станет неизбежной. У нас появятся большие шансы... и мы сможем ожидать своего часа, обладая преимуществом. Вот что в наших интересах».

24 августа 1939 г., днем спустя после заключения пакта, Сталин сказал Хрущеву: «Я провел Гитлера, одурачил его».

16 — 22 июня 1940 г. — в то время как Германия была связана Французской кампанией, Россия осуществляет оккупацию прибалтийских стран и объявляет их советскими республиками.

24 июня 1940 г. — Сталин в ультимативной форме требует от Румынии Бессарабию и Северную Буковину и отдает приказ Красной Армии на оккупацию этих территорий. Этим актом Россия была приближена к румынским нефтяным месторождениям, важным для ведения войны с Германией.

До конца июля 1940 года Советский Союз увеличивает численность своей армии на западной границе от Финского залива до Черного моря до 113 дивизий и 28 мотомеханизированных бригад. Немецкая сторона располагала 6 дивизиями прикрытия и 27 румынскими дивизиями.

12 — 13 ноября сталинский министр иностранных дел Молотов в ходе своего визита в Берлин выдвинул требования почти ультимативного характера о территориальных притязаниях России на Балканах, в Финляндии, в районе Дарданелл и на выходах из Балтийского моря. Гитлер отклоняет их.

1 мая 1941 г. в Красную Армию призываются 800 000 резервистов, штабы дивизий и корпусов в западных приграничных округах получают приказ выдвинуться ближе к границе и оборудовать фронтовые КП.

Соотношение сил на советско-германской границе выглядело следующим образом:

У России: 118 стрелковых дивизий, 20 кавалерийских дивизий, 49 танковых бригад.

У Германии: 77 пехотных дивизий, 3 танковые дивизии. При таком составе немецких сил, особенно если учесть довольно скромные танковые силы, немецкое наступление практически было исключено.

15 мая 1941 года нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков в своем совместном докладе Сталину потребовали приказа на выступление против Германии. В нем говорится: «С учетом того факта, что Германия в настоящее время проводит мобилизацию своей армии и широкое её тыловое обеспечение, она имеет возможность опередить нас и нанести внезапный удар. В целях избежания этого мы считаем необходимым ни в коем случае не отдавать инициативу в руки немецкого командования, опередить противника и атаковать немецкую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания». Красная Армия, таким образом, 15 мая 1941 года стояла, готовая к прыжку на восточной границе Германии, и по всей вероятности могла в кратчайшие сроки начать наступление.

22 июня 1941 г. — нападение Германии на Советский Союз.

Силы Германии: 3 группы армий в составе 123 дивизий, из них 17 танковых и 33 дивизии союзников, 3300 танков, 2000 боевых самолетов.

Согласно современным данным Россия имела: первый эшелон в составе 5 групп армий (фронтов. — Прим, ред.) в составе 170 дивизий, 46 механизированных соединений, 10 000 танков, из них 1475 — типов Т-34 и КВ, превосходящих по своим тактико-техническим характеристикам немецкие машины. За ним дислоцировался второй эшелон в составе 70 дивизий и 8000 танков. С 13 июня продолжалось выдвижение этих сил на западную границу; они должны были выйти на свои позиции 10 июля.

Если бы немецкая армия не начала боевые действия 21 июня, то Красная Армия стояла бы в полной готовности на своих позициях в составе 240 дивизий, 29 мехкорпусов, 20 000 танков и 10 000 боевых самолетов. В готовности к чему?

Ответ на этот вопрос дает газета «Правда», официальный орган русской компартии, в номере от 8 мая 1991 года, в годовщину капитуляции Германии, что реализация немецкого плана «Барбаросса» столкнулась по времени с осуществлением наступательного развертывания войск Красной Армии. Дословно: «Вследствие переоценки собственных возможностей и недооценки возможностей противника перед войной разрабатывались нереалистичные планы наступательных действий. В их духе началось формирование группировок советских вооруженных сил на западной границе. Но противник нас опередил».

Тем самым «Правда» подтверждает то, о чем уже давно можно было сделать вывод из немецких военных публикаций и советских мемуарных источников: немецкое наступление 21 июня 1941 года было объективно превентивным ударом.

Список литературы в русском переводе, цитированный выше в этом разделе:

1. Проф. Хорнун Клаус. Знак столетия, 1992. Из рукописного варианта перед сдачей в печать.

2. Гутхардт Конрад. Превентивный удар, или нападение. Неопубликованные результаты документальных исследований, 1992. В кн.: Шрам Готфрид. Основные характеристики германской восточной политики в 1918 — 1939 гг. С. 16 и след.

3. Суворов Виктор. Ледокол, 1989; Биллинг Георг Ф. Вторая мировая война, 1988. С. 139.

4. Хрущев Никита. Воспоминания. Нью-Йорк, 1981. С. 69.

5. Сравнительный обзор по вопросу усиления Красной Армии с 1.9.1929. Доклад Верховного командования Вермахта Министерству иностранных дел, приложение к 944/41-9. GKDOS.

6. Д-р Пост Вальтер. К предыстории германо-советской войны в ракурсе оценки советской историографии. CR1TICON.

7. Май/июнь1991 г. По В. Суворову и др. Журнал боевых действий Верховного командования сухопутных войск Вермахта; Волкогонов Дмитрий. Сталин — триумф и трагедия, 1989. С. 557; маршал Жуков. Воспоминания и размышления, 1969. С. 195-201.

8. Правда. 1991 8 мая. Текст по публикации проф. Топича в газете «Ди Вельт», 7.12.1991.

СТАЛИНГРАДСКАЯ ТРАГЕДИЯ: ОЦЕНКИ И СУЖДЕНИЯ

Адольф Гитлер фельдмаршалу фон Манштейну, от 5.02.1943 г.

«За Сталинград один я несу ответственность! Я, вероятно, мог бы сказать, что Геринг неверно информировал меня о возможностях снабжения воздушным путем с использованием самолетов Люфтваффе, и свалить тем самым как минимум часть ответственности на него. Но он является моим преемникам, мною же назначенным, и поэтому я не могу обвинять его в том, что случилось в Сталинграде».

Генерал фон Зейдлиц, командир 51-го армейского корпуса 6-й армии в своих мемуарах: «Никогда бы не случилось этой катастрофы с попыткой деблокирования окруженных войск, если бы Гитлер не цеплялся бы от начала до конца, как сумасшедший, за Сталинград».

Фельдмаршал фон Манштейн, командующий группой армий «Дон»:

«Окружение 6-й армии могло бы быть предотвращено только в том случае, если бы она в самые первые дни наступления противника предприняла бы боевые действия по прорыву... Отдать приказ на это было делом высшего командования. Конечно, и генералу Паулюсу самому следовало принять аналогичное решение (выйти из Сталинграда). Вероятно, он не был в состоянии принять его своевременно в той мере, в какой это было бы возможно сделать Главному командованию сухопутных войск, поскольку он (Паулюс) не мог быть проинформирован о положении в соседних армиях. Когда он 22 или 23 ноября запросил разрешения на прорыв армии в направлении на юго-запад, решающий момент для этого был уже упущен. Генерал Паулюс знал Гитлера; он знал и о том, что Гитлер приписал себе заслугу в том, что зимой 41-го спас немецкую армию от катастрофы, подобной наполеоновской, за счет отдачи приказа держаться любой ценой. Он должен был отдавать себе отчет, что Гитлер после своей речи [речи в мюнхенской пивной «Левенбройкеллер» никогда не согласился бы на эвакуацию города... Итак, единственной возможностью было поставить Гитлера перед свершившимся фактом отхода армии от Сталинграда, тем более что высшее командование в течение 36 часов хранило молчание о том, что это произошло. То, что подобные действия генералу

Паулюсу при определенных обстоятельствах могли бы стоить головы — это однозначно вероятно. Однако можно предположить, что Паулюсу своей властью предпринять то, что он считал правильным, мешала не озабоченность своей судьбой, а лояльность по отношению к Гитлеру, которая повлияла на запрос разрешения у Гитлера на прорыв армии из кольца».

Генерал Ганс Дерр, офицер Генштаба и командир дивизии, сражавшийся в войне с Россией, в своей книге «Поход на Сталинград»:

«Когда Гитлер 24.11. запретил прорыв 6-й армии из кольца окружения, армия была ещё полностью боеспособной. Даже если командование фронтом придерживалось мнения о том, что не было иного решения, кроме прорыва с боями, то нет доказательств того, что наступление с задачей прорыва удалось бы и что обещание снабжения воздушным путем провалилось бы. Нарушение правила воинского повиновения приказу в тот день 24.11. не могло быть одобрено; его и сейчас просто так нельзя одобрить; подобные действия могут быть оценены в зависимости от их успеха или неуспеха лишь только самой историей.

Уже 22.12. положение 6-й армии решающим образом ухудшилось. Наступление с задачей вызволения, предпринятое армейской группой Гота, провалилось, и обещанное снабжение по воздуху не было обеспечено. Тем не менее армия все ещё сохраняла свою боевую мощь и находилась на удалении лишь 65 км от ближайших позиций немецких войск. Ей удалось бы в той общей ситуации спасти большую часть своей боевой техники, снаряжения, материалов и запасов. Поскольку достаточно ясно можно было предвидеть, что этот шанс на спасение сохранялся лишь в течение нескольких дней и не мог представиться ещё раз, действия вопреки приказу Гитлера были бы оправданными. 8 января предпосылок к прорыву из окружения уже более не имелось, так как армия уже не была боеспособной, а позиции немецких и союзных войск находились на удалении 200 км».

Генерал бундесвера в отставке Франц Уле-Веттлер в своей книге «Немецкая военная история»:

«Добровольный отход из района Кавказа или Сталинграда дал бы немцам возможность, опираясь на мощные резервы, спокойно ожидать зимнего наступления русских. Однако немецкое руководство не было достаточно информировано о своем противнике для того, чтобы прийти к такому трудному решению... Действительно, где и когда ещё в истории имеется пример того, что полнокровная мощная сухопутная армия, одержавшая блестящие победы, окажется лицом к лицу со своим поражением. Подобное решение требовало гораздо большей мудрости и уверенности в себе, чем дано было большинству военачальников и, конечно, Гитлеру. Но и другой исход битвы за Сталинград вряд ли привел бы к другому исходу войны, чем это произошло на самом деле. Россия по причине своей громадности вообще, своих расстояний в частности могла быть побеждена только русскими. Более миллиона русских служили во время Второй мировой войны на стороне немцев... Факт, неслыханный в истории войн. Более 20 000 из них сражались и умирали в Сталинграде. Вероятно, лишь немногие из этих русских сражались за Гитлера или за национал-социалистическую Германию, в то время как большинство их — за погибель серпа и молота».

Маршал Чуйков, защитник Сталинграда, от 31 января 1942 г. (слова в передаче Зейдлица, из его воспоминаний):

«Вопрос немецким генералам: «Почему вы не предприняли попытку выхода из окружения? Вначале мы этого очень опасались».

Маршал Жуков, заместитель Верховного главнокомандующего в своих мемуарах:

«Какие обстоятельства способствовали катастрофе немецких войск и нашей исторической победе? Крах всех стратегических планов Гитлера в 1942 году был следствием недооценки сил и возможностей Советского государства, моральной силы его народа и переоценки собственных сил и возможностей собственных войск со стороны гитлеровских фашистов».

Манфред Кериг в сборнике: «Сталинград. Труды по военной истории военно-исторического научного управления»:

«Взятие нами Сталинграда не удалось по трем причинам:

— отсутствия необходимых сил пехоты;

— нехватки боеприпасов для нашей тяжелой артиллерии;

— отсутствия не в последнюю очередь опыта уличных боев у наших войск.

На счет этого последнего фактора следует отнести большие потери. Лишь только незадолго до окончания войны мы собирались уделить этому виду современных боевых действий должное внимание в системе обучения войск».

Иоахим Видер, офицер связи армейского корпуса из состава 6-й армии, в своей книге «Сталинград и ответственность солдата» переносит проблему из военно-исторической сферы в сферу моральную и в этой связи приводит слова из завещания генерала Людвига Бека, бывшего начальника Генштаба до войны:

«Недостатком масштабности и понимания своих задач может служить пример того, когда солдат, занимающий высший командный пост в такие времена, видит свой долг и свои задачи только лишь в узких рамках приказов, отдаваемых ему, не осознавая своей высочайшей ответственности перед всем народом.

Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер».

Генерал Артур Шмидт, начальник штаба 6-й армии в записках, составляющих его авторское наследие:

«Внешне мы должны были демонстрировать уверенность ради того, чтобы не была поколеблена воля к сопротивлению и стойкость. Только этому обстоятельству мы обязаны тем, что армия была в состоянии вести боевые действия ещё в течение нескольких дней. Это ничего общего не имело с доверием к Гитлеру. Движущими пружинами наших тогдашних действий были не «доверие к Гитлеру» или «дух противоречия», а выражение нашего долга и его выполнение по отношению к Германии: даже если армия погибнет, война ещё может и должна быть выиграна. Это могло быть обеспечено нашей длительной стойкостью, сковывавшей русские силы, — в этом духе следует понимать наши призывы к войскам и радиограммы в адрес Гитлера или Манштейна».

Вальтер Герлиц во введении к своей книге «Паулюс — я стою здесь по приказу, наследие фельдмаршала»:

«Тот, кто занимается военной историей, будет постоянно задавать себе вопрос, не следовало ли бы Паулюсу в те дни (Рождества 1942 г.) действовать ради своей армии, ещё сохранявшей свою мощь, ещё жившей надеждой на прорыв из окружения, готовой сражаться как львы — действовать, не спрашивая более ни о чем ни у Манштейна, ни у Гитлера. Тем более что Манштейн, пруссак старой школы, подобные действия покрыл бы. Может быть, подобным образом поступил бы Карл XII, шведский король, может быть, фельдмаршал Рейхенау либо фельдмаршал Модель, эти последние, верные своей тактике, доложили бы Гитлеру о том, что они действовали в его духе и поэтому отдавали приказы, соответствовавшие этому духу. Именно так поступил Рейхенау, когда он вопреки приказу Гитлера отвел группу армий «Юг» от Миуса. Основательный Паулюс, хладнокровно и многократно взвешивавший каждое свое решение, солдат-мыслитель, он был из другого теста».

И вот слова фельдмаршала Паулюса:

«Какие убедительные и точные аргументы могли быть приведены командующим 6-й армией в пользу своего противоречащего приказам поведения перед противником без знания фактического исхода? Разве в принципе угрожающая безысходность или субъективно осознаваемая полководцем безысходность таит в себе право на неподчинение приказу?

В случае Сталинграда вопрос о полной безысходности совершенно не означал однозначной реакции «да», не говоря уже о том, что его следовало рассматривать как субъективно однозначный, если отвлечься от последней стадии. От какого нижестоящего командира я мог бы или имел бы право позднее в аналогичной тяжелой ситуации (по его мнению) требовать повиновения?

Разве перспектива собственной смерти, гибель или пленение собственных войск освобождает ответственного за все это от закона солдатского повиновения?

На эти вопросы я хотел бы сегодня для себя самого, а также перед лицом собственной совести найти ответы.

Тогда подобные действия с моей стороны не могли бы быть поняты ни Вермахтом, ни народом. В своих последствиях они были бы восприняты ими как явно бунтарский, политический акт против Гитлера. Остается открытым также вопрос и о том, не сыграл ли бы я на руку Гитлеру за счет оставления Сталинграда без приказа, в том смысле, что позором были бы покрыты трусость и недисциплинированность генералов, и на них взвалили бы всю вину за все более грозно вырисовывавшееся тогда военное поражение...

Ошеломляющее по своей сути, сознательное инициирование поражения с тем, чтобы свалить национал-социалистическую систему в качестве препятствия к окончанию войны, не взвешивалось мной когда-либо, не осознавалось мной никогда в какой-либо форме как следствие из всего объема моих полномочий как командующего.

Подобные мысли находились тогда вне диапазона моих размышлений. Они также были несвойственны моей сути, моей натуре. Я был солдат и верил тогда, что своей верностью дисциплине и приказу служу моему народу. Что же касается ответственности подчиненных мне офицеров, то они в тактическом отношении, выполняя мои приказы, находились в таком же вынужденном положении, как и я в рамках крупномасштабной оперативной ситуации и в рамках отдававшихся мне приказов.

Перед личным составом 6-й армии — её солдатами и командирами, а также перед немецким народом я несу ответственность за то, что я выполнял приказы держаться, отдававшиеся высшим руководством».

ТЕКСТЫ ПОСЛЕДНИХ РАДИОГРАММ ИЗ СТАЛИНГРАДА

Фридрих Паулюс

«Фюреру!

6-я армия шлет поздравления своему фюреру в годовщину Вашего прихода к власти. Флаг со свастикой ещё реет над Сталинградом. Пусть наша борьба станет для живущих и будущих поколений примером того, что даже в самом безнадежном положении никогда не следует капитулировать — только так будет обеспечена победа Германии.

Хайль, мой фюрер!

Паулюс, генерал-полковник. Сталинград, 29.1.1943, в полдень».

Адольф Гитлер

30.1.1943.

«Мой генерал-полковник Паулюс, уже сегодня весь немецкий народ с волнением смотрит на этот город. Как и всегда ранее в мировой истории, эта жертва не будет напрасной.

«Исповедь» Клаузевица воплотится в жизнь. Только теперь немецкая нация осознает всю тяжесть этой борьбы и сможет принести величайшие жертвы.

В мыслях всегда с Вами и Вашими солдатами.

Ваш Адольф Гитлер».

104-й зенитно-артиллерийский полк

30.1.1943. 19.50

«Донесение штаба 8-го авиакорпуса командованию 4-го воздушного флота.

Сражаясь в руинах подвала на Красной площади Сталинграда под грохот вражеского обстрела, мы услышали обращение нашего фюрера. Оно придало нам мужества и решительности в последние часы борьбы за развалины оплота красных на Волге. Над нами реет флаг со свастикой. Приказ нашего Верховного главнокомандующего будет выполнен до конца. Верные сыны родины помнят о ней. Да здравствует фюрер!

104-й зенитно-артиллерийский полк, полковник Розенфельд».

Герман Геринг

«Когда-нибудь в будущем о борьбе и сражениях 6-й армии скажут с гордостью, что по мужеству это

был пример Лангемарка, по стойкости — Алькасара, по храбрости — Нарвика, по жертвенности — Сталинграда».

«6-я армия может считать своей немеркнущей честью и славой то обстоятельство, что она спасла Германию».

Фридрих Паулюс

31.1.1943

«6-я армия, верная присяге Германии, сражалась до последнего человека и последнего патрона, и, осознавая свою важную и высокую миссию, стояла до последнего за фюрера и отечество.

Паулюс».

Адольф Гитлер

1.2. 1943. 17.25

«Группа армий «Дон», 11-му армейскому корпусу.

Я ожидаю, что северный сектор Сталинградского котла будет держаться до последнего. Каждый день, каждый час, выигрываемый за счет Ваших усилий, окажет решающую помощь всему фронту.

Адольф Гитлер».