Сталинизм. Народная монархия

Эпилог

После Парада Победы, состоявшегося 24 мая 1945 года, Иосиф Виссарионович Сталин прожил еще 7 лет 8 месяцев и и дней. Это тоже было неимоверно трудное время — время огромной, тяжелой работы по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.

В то же время началась подготовка к предстоящей конференции глав держав-победительниц. Сталин не возлагал на эту встречу каких-либо надежд на взаимопонимание с союзниками. После смерти Рузвельта и прихода к власти в США Трумэна отношения с Америкой осложнились. Трумэн не только отказался от поставок по «ленд-лизу», но и постоянно делал (информация об этом проскальзывала в зарубежной печати) недружественные заявления по отношению к СССР. Сталин на них не реагировал. Однако накануне встречи «Большой тройки» позвонил Жукову, который в то время находился в Берлине и предупредил:

— Не вздумайте для встречи с союзниками выстраивать почетные караулы с оркестрами, — сказал он. — Обойдутся без этих почестей.

15 июля прибыл на самолете из Антверпена Трумэн. В тот же день прилетел и Черчилль, и до начала работы Трумэн и Черчилль (Сталин еще был в пути) успели уточнить и согласовать свои позиции на переговорах с русской делегацией. Ни о какой дружбе с Советским Союзом они уже не говорили. Напротив, речь шла об изоляции СССР и отстранении его от решения каких-либо проблем. Трумэна распирало от самодовольства. Накануне огьезда в Берлин ему доложили, что завершаются работы по подготовке к испытанию атомной бомбы. Теперь он ожидал добрых вестей.

— Если бомба взорвется, — говорил он Черчиллю, — то это будет та дубинка, которой я огрею Сталина.

Забегая вперед, скажем: бомба взорвалась, но Сталина ему так и не удалось «огреть». Здесь вышел прокол. Казалось, все было рассчитано. Черчилль и Трумэн долго обсуждали, в какой форме подать новость Сталину — в письменном виде, во время выступления на заседании конференции или в перерыве между заседаниями? Остановились на последнем варианте. Роли были распределены: Трумэн говорит Сталину о бомбе, а Черчилль со стороны наблюдает за его реакцией. Так и действовали по этому сценарию. 25 июля во время перерыва Трумэн подошел к Сталину и, как бы между прочим, сообщил:

— У нас в США создана бомба невероятно большой силы.

Трумэн не назвал ее атомной, чтобы больше заинтриговать Сталина. Однако Сталин никак не отреагировал на его сообщение, сделав вид, что в словах американского президента нет ничего нового. Никакой реакции со стороны Сталина на сообщение Трумэна не обнаружил и Черчилль.

— По-моему, он просто не понял, о чем идет речь, — разочаровано жаловался Трумэн Черчиллю. — Он не задал мне ни одного вопроса.

Однако Сталин, разумеется, все отлично понял. Об этом позже в своих мемуарах свидетельствовал Жуков, в присутствии которого Иосиф Виссарионович рассказал Молотову о сообщении Трумэна.

— Цену себе набивают, — сказал Молотов.

И.В.Сталин рассмеялся:

— Пусть набивают. Надо будет сегодня переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.

Я понял, что речь идет о создании атомной бомбы».

С того дня Сталин взял под свой личный контроль изготовление атомной бомбы. О положении дел ему докладывали практически каждую неделю, а в особых случаях, когда возникали проблемы, каждый день.

29 августа 1949 года в 6 часов утра на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба. Этого никак не ожидали союзники. Они были в полной растерянности. По их расчетам, Советский Союз мог получить атомное оружие не раньше 1955 года. Атомная монополия США была ликвидирована. Сталин снова «обыграл» Америку, где к тому времени шла полным ходом подготовка к атомной войне с Советским Союзом. Горячие головы из Пентагона уже разработали программу атомной бомбардировки 70 советских городов. Однако, узнав о том, что и Советский Союз обладает такой же бомбой, как и США, и к тому же имеет ракеты для доставки их через океан, умерили свой пыл. Сталин и на сей раз достиг своей цели: он спас не только советский народ, но и все человечество от атомного кошмара.

Однако вернемся в Потсдам, где проходила конференция. Дискуссии шли по всем вопросам. Но Сталину удалось не только удержать натиск вчерашних союзников по антигитлеровской коалиции, а сейчас откровенных противников, но и атаковать их. Он сумел отстоять интересы страны. Участники встречи согласовали политические и экономические принципы по обращению с Германией в начальный контрольный период; была достигнута договоренность о репарациях с Германии, о германском военно-морском и торговом флоте, о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающего к нему района, о предании суду военных преступников. Были согласованы заявления об Австрии, Польше, о заключении мирных договоров, приеме новых членов в Организацию Объединенных Наций. В официальном сообщении об итогах встречи говорится, что конференция «укрепила связи между тремя правительствами и расширила рамки их сотрудничества и понимания». Было заявлено, что правительства и народы трех держав — участниц конференции «вместе с другими Объединенными Нациями обеспечат создание справедливого и прочного мира».

Но это было заявлено, так сказать, для всеобщего прочтения, чтобы изобразить хорошую мину при плохой игре. Участники Потсдамской конференции отнюдь не были единодушны в принятии важнейших политических решений и разъезжались по домам с настроением, далеким от благодушия. Но если Сталин был удовлетворен итогами конференции, то у союзников ее результаты вызывали головную боль. Вскоре Сталину стало известно, что в узком кругу Трумэн высказал свое откровенное мнение по поводу недавней конференции.

— Потсдамский эксперимент, — сказал он, — привел меня теперь к решению, что я не допущу русских к какому-либо участию в контроле над Японией… Сила — это единственное, что русские понимают, и я поставлю их на то место, которое им укажу.

Что касается самого Черчилля, то с ним во время Потсдамской конференции случилась неприятная история. 25 июля он попросил Трумэна и Сталина сделать перерыв в работе конференции, а сам отправился в Англию, чтобы узнать результаты только что прошедших там выборов. Они были неутешительными. Его партия, партия консерваторов, проиграла выборы, и он вынужден был подать в отставку. В Потсдам он не вернулся, а вместо него прибыл К. Эттли и новые члены правительства. Однако каких-либо серьезных изменений в потсдамские переговоры это не привнесло. Позиция лейбористов по внешнеполитическим вопросам не отличалась от позиции консерваторов. Что касается самого Черчилля, то свое мнение по отношению к Советскому Союзу он высказал спустя семь месяцев после Потсдамской конференции в городе Фултоне (штат Миссури, США) в присутствии президента Трумэна. В своем выступлении Черчилль призвал к созданию военно-политического союза против СССР и стран народной демократии. Фактически с этого выступления началась политика, получившая впоследствии название «холодной войны». Силы, враждебные Советскому Союзу, поняли, что СССР нельзя победить с мечом в руках, и решили перейти к длительной осаде.

Черчилль не был одинок в таком подходе к Советскому Союзу. Такие же идеи высказывал и директор ЦРУ, руководитель политической разведки США Ален Даллес 18 августа 1948 года в своем докладе № 20/1 «Цели США в войне против России» на Совете национальной безопасности США.

(Его высказывание уже приводилось выше. Повторимся для того, чтобы люди помнили, по какой программе мы живем. Она, к сожалению, в наше время насаждается и осуществляется в полной мере.)

«…Окончится война, — говорил он, — все как-то утрясется, уладится. И мы бросим все, что имеем, — все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его сознания.

Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства… Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, — словом, всякой безнравственности…

В управлении государством создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство и национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом…

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности.

Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Вот такая программа действий была заложена в «холодную войну». Однако на пути ее реализации тогда стоял Сталин. Он знал повадки империалистов и вел беспощадную борьбу с космополитизмом, национализмом, крепил дружбу народов, воспитывая у молодежи любовь к Родине и к вековым традициям, завещанным нам предками. Патриотизм, вера в собственные силы, в правильность избранного пути помогали преодолевать тяготы послевоенной жизни. К 1948 году был восстановлен довоенный уровень промышленного производства.

Практически сразу же после окончания войны Сталин проводит денежную реформу, отменяет карточную систему, снижает цены на промышленные товары и питание.

Трудное положение в военные годы сложилось в сельском хозяйстве. Но и здесь начались серьезные изменения к лучшему. Уже к концу сороковых годов было построено 536 тысяч жилых домов, колхозникам было выделено кредитов на индивидуальную застройку на огромную по тем временам сумму — 255,2 миллиона рублей. Сталину хотелось досыта накормить изголодавшихся за годы войны людей, создать им такие условия, чтобы они почувствовали радость и счастье жизни. Как и в годы войны, он работает по 14–16 часов в сутки. Все хозяйственные, идеологические, политические, дипломатические и научно-исследовательские работы по главным направлениям замкнуты на нем. Он в курсе всех дел по созданию термоядерной бомбы, которая по своей разрушительной силе превосходит атомное оружие. Он серьезно интересовался работами ученых по различным направлениям. Он понимал, что без научных исследований и разработок страна будет обречена на отсталость.

Однако на все это требовалось время и деньги. Но катастрофически не хватало ни того, ни другого. Не хватало и сил. Они были подорваны огромными нервными и физическими перегрузками во время войны. Иосиф Виссарионович все острее ощущал, что он уже не может охватить весь объем работ, которые стояли перед ним, и все чаще и чаще стал задумываться над тем, кто сменит его, когда он уйдет из жизни. Среди своих соратников он не видел достойного преемника, и он приходит к выводу, что у руля государства и партии должны стать не практики, такие как Хрущев, Молотов, Микоян…, а образованное коллективное руководство. Такую идею он решил утвердить на XIX съезде партии, обновить состав ЦК и Политбюро, избавиться от некоторых старых руководителей и влить в эти органы свежие силы.

Съезд открылся 5 апреля 1952 года. Иосиф Виссарионович выступил на съезде с короткой речью. Она публиковалась в газетах и транслировалась по радио.

— Раньше буржуазия, — говорил Сталин, — позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазнодемократические свободы и тем самым создавала себе популярность в народе. Нет больше, так называемой, «свободы личности» — права личности признаются теперь только за теми, у которых есть капитал, а все прочие граждане считаются сырым материалом, пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равноправия людей и нации, он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан. Знамя демократических свобод выброшено за борт.

Сталин призывал коммунистов поднять это знамя и вести борьбу против эксплуататоров, защищая эксплуатируемое большинство. Однако Сталин не успел реализовать свою идею. Хрущевско-горбачевско-ельцинские политики с компанией так называемых «демократов», ратуя на словах за коммунизм и «социализм с человеческим лицом», не только не подняли знамя борьбы за социальную справедливость, а втоптали победоносное сталинское знамя в грязь, изменили общественно-политический строй и переметнулись на сторону эксплуататоров.

Но это произойдет спустя полвека, а на XIX съезде партии еще был Сталин, и он крепко держал руль управления страной, не позволяя отклониться от курса социальной справедливости ни влево, ни вправо.

На съезде был избран новый состав Центрального комитета партии. По предложению Сталина его увеличили вдвое: избрано было 125 членов и 111 кандидатов. В их числе уже было много молодых, проверенных на деле партийных работников.

На ближайшем после съезда пленуме ЦК Сталин объяснил, почему надо было обновить состав Политбюро. К слову сказать, это его важнейшее выступление нигде не печаталось и не транслировалось по радио. Оно сохранено только в конспективных записях Константина Симонова, присутствовамшего на этом пленуме, и других его участников. Пленум длился чуть больше двух часов, из которых почти час тридцать говорил Иосиф Виссарионович. Симонов пишет:

«Говорил он от начала до конца сурово, без юмора, никаких листков или бумажек перед ним на кафедре не лежало, и во время своей речи он внимательно, цепко и как-то тяжело вглядывался в зал, так, словно пытался проникнуть в то, что думают эти люди, сидящие перед ним и сзади.

И тон его речи, и то, как он говорил, — все это привело всех сидящих к какому-то оцепенению».

Это небольшое симоновское замечание явилось эпилогом к тому, что сказал Иосиф Виссарионович.

— Итак, — сказал Сталин, — мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства. Некоторые выражают несогласие с нашими решениями.

Говорят, для чего мы значительно расширяем состав ЦК? Но разве не ясно, что в ЦК потребовалось влить новые силы? Мы, старики, все перемрем, но нужно подумать, кому, в чьи руки вручим эстафету нашего великого дела, кто ее понесет вперед? Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. А что значит вырастить политического, государственного деятеля? Для этого нужны большие усилия. Потребуется десять, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля.

Но одного желания мало. Воспитывать идейно стойких государственных деятелей можно только на практических делах, на повседневной работе по осуществлению государственной линии партии, по преодолению сопротивления всякого рода враждебных оппортунистических элементов, стремящихся затормозить и сорвать дело строительства социализма. И политическим деятелям ленинского опыта, воспитанным нашей партией, предстоит в борьбе сломить эти враждебные попытки и добиться полного успеха в осуществлении наших великих целей…

Говоря все это, Сталин понимал, что он уже не успеет выполнить поставленной задачи и подготовить настоящих деятельных политиков, стойких, умных и бескомпромиссно преданных делу социализма, а сидящие в зале его соратники могут дрогнуть перед суровой действительностью и сдать завоеванные позиции.

— Спрашивают, — продолжал Сталин свою речь, — почему мы освободили от важных постов министров, видных партийных государственных деятелей. Что можно сказать на этот счет? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками. Почему? На каком основании? Работа министра — это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полные сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе.

Перед выступлением на пленуме Сталин много думал, что он скажет о своих старых соратниках. С одной стороны, он был уверен в их преданности целям и идеям построения социализма, а с другой — не мог простить им ошибок, которые они допустили в последнее время. Причем, он считал, что это совершенно недопустимые ошибки.

И здесь, как свидетельствуют современники, не последнюю роль сыграл Хрущев.

— Все решения, которые принимаются на Политбюро, — докладывал Сталину Никита Сергеевич, — сразу же становятся известными жене Молотова Жемчужиной.

На вопрос Сталина, откуда такое ему известно, Хрущев дал однозначный ответ:

— Все об этом говорят.

Никита Сергеевич, несмотря на внешнюю простоту и скромность, был тонкий интриган и откровенный подхалим. Придет время, и он без зазрения совести будет всячески порочить и имя Сталина. В своем докладе XX съезду КПСС он так смешает правду и ложь, что содрогнется весь мир. Но это будет уже после смерти Иосифа Виссарионовича. А в 1952 году ему очень хотелось быть ближе к Сталину, и он старался, растопырив локти, как можно дальше оттолкнуть от него старых соратников и перессорить их между собой. С такой целью он нередко запускал о ком-нибудь какую-либо сплетню, которая начинала «гулять» в кругу близких ему людей, а потом выходила и за его пределы. В конечном итоге она возвращалась к тому, от кого пришла, а Хрущев воспринимал ее с деланым удивлением и возмущением и вообще вел себя как человек, для которого эта сплетня являлась абсолютной новостью. Проходило какое-то время, и он подбрасывал ее Сталину. Молотов, которого Хрущев боялся и ненавидел, был не единственной его жертвой. Много наветов он возвел и на своего друга Микояна.

— Анастас Иванович, — говорил он Сталину, — недоволен положением дел на селе. Ему не нравится налоговая политика партии по отношению к крестьянам.

Выслушав его донос, Сталин молча несколько раз прошелся по кабинету.

— А что вы скажете на этот счет? — спросил он Хрущева. — Правильную мы ведем политику по отношению к крестьянам или нет?

Хрущев ждал этого вопроса и заранее подготовил ответ:

— Товарищ Сталин, на мой взгляд партия ведет правильную сельскохозяйственную политику, — сказал он. — Земля навечно отдана в пользование крестьянам, и они вечно должны за это благодарить партию.

Тогда Сталин ничего не сказал Хрущеву, но в своем выступлении на пленуме подверг резкой критике Молотова и Микояна. Участники пленума не могли понять, почему Сталин так беспощадно бьет своих соратников, обвиняя их в возможной трусости и капитулянтстве перед все возрастающим нажимом на Советский Союз капиталистических стран.

Что касается Молотова и Микояна, то критика Сталина застала их врасплох. Они были испуганы и, поднимаясь на кафедру, нескладно оправдывались. После пленума Хрущев выразил им свое сочувствие, а затем окончательно добил.

Это случилось спустя два месяца после октябрьского пленума. По установившейся традиции день рождения Сталина и Новый год отмечали на даче Иосифа Виссарионовича. Обычно собирались ближайшие соратники. В тридцатые годы это были веселые компании. Сталин шутил, а Хрущев в косоворотке отплясывал украинский гопак. Его никто не принимал всерьез. Однажды Иосиф Виссарионович даже назвал его придурком. Никита затаил обиду, но не подал вида. Он был себе на уме.

Последние годы такие празднества не носили даже следы былого веселья. Сталин шутил редко. Сказывались годы, пережитая война, усталость. Пили разбавленное водой вино и говорили о делах. Так было и 21 декабря 1952 года, когда отмечали последний день рождения Иосифа Виссарионовича. Разъезжались уже под утро. Сталин тепло простился с гостями. А спустя несколько дней Хрущев (естественно, по секрету) сообщил Микояну неприятную весть.

— Знаешь что, Анастас, — сказал он, — Сталин сердился и возмущался, что вы с Молотовым пришли на его день рождения. Он обвинял меня и Маленкова в том, что мы хотим помирить его с вами. И строго предупредил, что ничего не выйдет. Он вам больше не товарищ и не хочет, чтобы вы к нему ходили.

Это был потрясающий удар для Молотова и Микояна. Естественно, они не пошли к Сталину встречать 1953 год, что немного удивило Иосифа Виссарионовича. На вопрос Сталина, что случилось с Молотовым и Микояном, Хрущев не задумываясь ответил:

— Обиделись за критику на пленуме.

Никита Сергеевич торжествовал. «Вот вам и придурок, — говорил он себе, — я оказался умнее вас всех».

Выступление Сталина на пленуме и критика Молотова и Микояна не на шутку встревожили Берию. Он знал, что Сталин в курсе всех его проделок, и боялся его гнева. Лаврентий Павлович чувствовал, что почва уходит из-под ног, и решил упредить возможный удар. Прежде всего он убрал самых близких и преданных Сталину людей — Власика и Поскребышева. Такую операцию он осуществил путем многоходовых комбинаций. При этом Берия оставался в тени, а по его инструкции действовали его подручные или вовсе обманутые или несведущие люди. Вначале Власика обвинили в больших затратах средств на охрану и в злоупотреблении лиц, которые ее осуществляли. Потом добавили к этому обвинению разглашение государственной тайны и связь со «шпионом» Стенбергом (художником, оформлявшим Красную площадь в дни праздников). Естественно, ранее арестованного Стенберга подвергли таким пыткам, что он готов был дать показания не только против Власика, но и против родной матери. В такой ситуации Сталин уже не мог спасти своего генерала, многие годы охранявшего и оберегавшего его от всех бед. Говорят, когда арестовали Власика, тот сказал:

— Теперь и Сталину осталось жить недолго.

С Поскребышевым, который двадцать лет был бессменным и преданным секретарем Сталина, сыграли злую шутку — подстроили утрату секретных документов. Его сменил «человек Берии» — Малин.

Во второй половине февраля 1953 года неожиданно и, как сообщалось, «безвременно» скончался молодой и полный сил генерал Косынкин, комендант Кремля, ответственный за безопасность Сталина и лично им назначенный на должность.

Тут же Берия организует «дело врачей». Среди арестованных был и академик Виноградов, много лет наблюдавший и лечивший Сталина. Этой акцией Берия пытается не только показать свою преданность Сталину, но и окружить его своими людьми.

Таким образом, все подступы к Сталину были открыты, можно было действовать в любом направлении. О том, что происходило дальше, существует множество версий. Более или менее правдоподобным является только то, что сообщает помощник коменданта дачи в Волынском (Кунцевская) Петр Лозгачев:

«С 28 февраля на 1 марта на ближней даче дежурили Хрусталев, Лозгачев, Туков и Бутусова.

Сталин приехал на дачу в Кунцево около 24 часов. Вскоре приехали Л. Берия, Г. Маленков, Н. Хрущев и Н. Булганин. Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе. В пятом часу утра гости уехали. Прикрепленный полковник Хрусталев закрыл дверь. Хрусталев сказал, что якобы Сталин сказал ему: «Ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь».

Никогда Сталин такого не говорил, а тут почему-то сказал.

— Мы действительно легли спать, — продолжает свой рассказ Петр Лозгачев, — чем очень были довольны. Поспали до 10 часов утра.

Что делал Хрусталев с 5 часов утра до 10 часов утра, мы не знаем».

Итак, после ухода гостей Сталина уже никто не видел в добром здравии и на собственных ногах. Что происходило в апартаментах дачи, когда там были гости, и что случилось с Иосифом Виссарионовичем, когда они ушли, никто не знает. Неизвестно, в какой час первого марта его хватил смертельный удар. Неизвестно также, произошел он сам по себе или по воле гостей. Трусы с испугу могут пойти на любую подлость. Почему бы нам не предположить, что на их глазах полковник Хрусталев сделал плохо почувствовавшему себя Сталину смертельную инъекцию, а когда гости ушли, он предупредил охрану, чтобы она ложилась спать, так как Сталину ничего больше не надо. На такую мысль наводит и то обстоятельство, что вскоре крепкий и сильный полковник Хрусталев скончался. Умер тихо, по неизвестным причинам. Разве это не типичное устранение исполнителя — киллера?

Но если даже не на глазах Берии, Хрущева, Маленкова и Булганина и не по их заданию полковник Хрусталев убивал Сталина, то все равно они причастны к его смерти.

Вот что рассказывает двоюродный брат дочери Сталина, Светланы, Владимир Аллилуев. После ухода четверки Сталин дольше обычного не выходил после сна. Это встревожило охрану. Члены охраны вошли в его комнату и увидели Сталина лежащим на ковре возле дивана. Сразу же доложили о случившемся Берии. Однако тотчас приехавшие Берия, Маленков, Хрущев и Булганин не подпускали долгое время к Сталину врачей, мотивируя свои действия тем, что товарищ Сталин спит и его не надо беспокоить.

Таким образом, в течение двенадцати-четырнадцати часов после того, как охрана обнаружила лежавшего без сознания Сталина, он находился без врачебной помощи. Если сюда прибавить пятнадцать-восемнадцать часов после отъезда с дачи четверки — никто ведь не знает, когда случилась с ним беда, — то картина получается просто чудовищная — после тяжелейшего удара Сталин более 30 часов находился без врачебной помощи. Четверка приезжала и уезжала, утверждая, что он спит, а охрана металась вокруг умирающего, не зная, что ей делать.

Когда, наконец, приехали врачи, они могли только констатировать безнадежное состояние. Светлана, которую вызвали к умирающему отцу, рассказывала:

— Отец был без сознания… Дыхание все учащалось… Лицо потемнело и изменилось — постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели… Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент, не знаю так ли было на самом деле, но так казалось — очевидно, уже в последнюю минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут — это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть — тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то вверх, не то пригрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ и неизвестно к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась и отошла…

Сердце Сталина остановилось 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут.

Теперь несколько слов о последнем жесте Сталина, который напугал Светлану и стоявших с ней рядом Берию, Хрущева, Маленкова и Булганина. Возможно, инсульт, лишивший Сталина дара речи и парализовавший его движения, не лишил его слуха и способности понимать и анализировать случившееся. Он не хотел умирать и ждал помощи от своих соратников. Однако, когда он услышал самоуверенный голос Берии, утверждающего, будто «товарищ Сталин спит, и его не надо беспокоить», он понял, что ждать помощи не от кого, что соратники ждут и желают его смерти. В это мгновение он до конца осознал свою беспомощность и безмерную подлость своих недавних соратников. Своим последним жестом, подняв вверх руку, которая могла еще двигаться, он сказал им: есть Бог, и все вы будете наказаны за содеянное.

И действительно, судьба четверки оказалась трагической. Берию расстреляли его же дружки, Маленков и Булганин кончили свою жизнь в изгнании, Хрущева предали его соратники и друзья. Больше того, его имя будет проклято в веках.

Сразу же после смерти Сталина 5 марта в 22 часа 30 минут была сделана опись его личного имущества. Она начинается словами:

В спальне была обнаружена сберегательная книжка, в ней записано 900 рублей. Вот и все личное богатство Сталина, которое он нажил за все годы как глава одного из самых могущественных государств мира. У него не было ни своей квартиры, ни своей дачи, ни своей машины, ни вкладов в заграничных банках.

Со времен учебы в Духовной семинарии Сталин помнил заповедь Христа: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровища ваши, там будет и сердце ваше».

Сокровища Сталина были размещены по всему необъятному Советскому Союзу, и там же было его сердце. За годы его правления были построены сотни тысяч заводов и фабрик, он создал могучую Советскую Армию, вооруженную современным оружием, укрепил советский рубль, в стране не знали безработицы, а у людей была уверенность в социальную справедливость и в свой завтрашний день. Все эти сокровища он оставил советскому народу. И не его вина, что после его смерти пришедшие к власти воры все растащили и разграбили.