Становление и первоначальное расселение рода «Homo»

Глава IV Первые европейцы

Несмотря на то, что территория Европы детально изучена палеоантропологами и археологами, в науке нет единого мнения о времени первоначального заселения этой части света, причем диапазон различий оценок древности первых европейцев очень широк. Исследователи разделились на два «лагеря»: одни стали сторонниками «короткой хронологии» (Dennel, 1983, 2003; Roebroeks & Van Kolfschoten, 1994) другие — «долгой хронологии» (Gibert, 1986, Peretto, 2000; Mithen & Reed, 2002). Можно выделить еще сторонников «очень долгой хронологии», считающих, что древность первых свидетельств пребывания человека в Европе приближается к 1,8 и даже 2,0 млн. лет (Bonifay & Vandermeersch, 1991). Иначе говоря — одни полагают, что Европа «открыта» человеком в поздние периоды нижнего плейстоцена (позже 1 млн. лет назад или в среднем плейстоцене) другие «углубляют» историю рода Homo в Европе до 1,5 и более млн. лет. Нужно заметить, что оживленный спор происходит главным образом в среде археологов и базируется на археологических данных, хотя и антропологи традиционно вносят свой вклад в разработку описываемых проблем. Так, еще в середине прошлого века российские антропологи Г. Ф. Дебец, Т. А. Трофимова и Н. Н. Чебоксаров писали: «Так или иначе, заселение Европы относится к самому раннему периоду человеческой истории» (Дебец, Трофимова, Чебоксаров, 1951), т. е. в споре между сторонниками «короткой» и «долгой» хронологии наши соотечественники встали бы на позицию «долгой» хронологии. Прежде обычно считали, что заселение Европы человеком имело место значительно позже освоения территорий Африки и части Азии. Создавалось мнение, что человек «долго медлил у ворот Европы» (Dennell, 2003). Этот взгляд, как будто, получил новую поддержку после находок в Дманиси (1,7–1,8 млн. дет): казалось, что уже в то далекое время дорога в Европу была открыта, но человек почему-то ею не воспользовался. Здесь сразу же нужно заметить, что тезис об «открытой дороге» в Европу через Кавказ в плио-плейстоценовое время нуждается в ряде поправок. Во-первых Черное и Каспийское моря были в то время соединены и представляли сплошную водную преграду; во-вторых на пути в северном направлении оставалась еще значительная часть Кавказского хребта; в третьих — пришлось бы далеко углубляться в «запретные» для ранних гоминид умеренные зоны за пределы 45° с.ш., где зимы были уже достаточно холодными: ведь первое оледенение в северном полушарии началось уже 2,3 млн. лет назад, что должно было способствовать изменению климата Европы в сторону значительного похолодания. Возможность освоения Европейского региона для древнейших людей была поэтому связана с радикальным прогрессом материальной культуры и, прежде всего, — с жилищем и одеждой. Естественно поэтому, что представители рода Homo смогли преодолеть географический рубеж сороковых широт не ранее 1 млн. лет назад (Dennell, 2003), а постоянное, стабильное заселение Европы («substantial settlement») началось только 500–600 тыс. лет назад (Roebroeks, 2001). Более позднее первоначальное проникновение ранних Homo, вызвавшее в науке столько споров и породившее недоумение, на деле выглядит вполне естественным, если мы учтем географическое положение и геологическую историю этой части Света. Сравнивая Европу с Азией при анализе первых миграций как бы забывают, что под Азией в этом случае подразумевается ее тропическая область, аналога которой в Европе нет, а ведь древнейшая миграция Homo проходила почти целиком в тропическом поясе.

Местонахождение Дманиси было типичным «cul-de-sac» — тупиком миграции, в котором небольшие группы людей либо были обречены на вымирание, либо должны были искать новое направление движения — скорее всего обратное.

При рассмотрении проблемы первоначального заселения Европы приходится учитывать широтный градиент годовых температур этого континента. Голландский исследователь В. Роебрёкс в цитированной выше работе пишет, что к северу от больших горных цепей Пиренеев и Альп первые бесспорные следы присутствия человека отмечаются начиная с 500 тыс. лет до современности, а в районах Средиземноморья свидетельства появления первых людей, возможно, древнее (Roebroeks, op. cit.). Т. о. голландский археолог делит Европу на две зоны, — северную и южную, — по времени первоначального заселения человеком. В северных регионах (48–52° с.ш.) концентрируются такие известные местонахождения остатков среднеплейстоценовых людей, как Сванскомб, Боксгроув (Великобритания), Неандерталь, Таубах, Мауэр, Кэрлих, Зальцгиттер-Лебенштедт (Германия), — места находок остатков гейдельбергского и неандертальского человека. В южных регионах Европы можно прежде всего назвать следующие стоянки древних людей (содержащие костные материалы или только каменные орудия): Тотавель, Лe Валлоне (Франция), Атапуэрка (TD6 et SH), Орсе, Барранко Леон, Фуэнтё Нуэва (Испания), Чепрано, Монте Поджоло, Изерниа (Италия).

Возможно, именно в переходной зоне между южными и северными районами Европы лежала чрезвычайно важная для эволюции человека область, в которой произошли фундаменальные сдвиги в материальной культуре, связанные с изобретением жилищ и одежды, что создало условия для проникновения в северные районы и для перехода от перемежающихся (intermittent) миграций к постоянной колонизации земель.

Среди перечисленных местонахождений есть несколько очень древних, которые, с большей или меньшей степенью достоверности, могут быть отнесены к нижнему плейстоцену, хотя их систематическая атрибуция является пока предметом споров и сомнений. «В частности, многие из предположительно более древних находок в Западной Европе требуют серьезной оценки, поскольку часто основаны на спорных археологических доказательствах, а не на ископаемых остатках гоминид» (Тернер, 1997. С. 12). Сходную позицию занимает также В. Роебрёкс, один из убежденных сторонников гипотезы «короткой хронологии», считающих, что заселение Европы имело место 500 тыс. лет назад. Этот исследователь высказывает мысль, что некоторые немногочисленные каменные образцы, датируемые более ранними периодами, являются следствием отбора археологами примитивных «обработанных» (кавычки В. Роебрёкса) камней из естественных скоплений и многие предположительно древнейшие археологические местонахождения не содержат действительных артефактов, которые доказывали бы столь раннее присутствие человека. Это относится, по мнению цитируемого автора, даже к известным материалам из Ле Валлоне, Кэрлих, Монте Поджоло, Изерниа, датировки которых, кстати, вызывают сомнения. (Roebroeks, 2001. Р. 439).

Нужно сказать, что В. Роебрёкс при всей своей строгости подхода к интерпретации археологических материалов не встал на позицию «отрицания с порога» всякой возможности пересмотра сложившихся представлений в области археологии плейстоцена Европы. В частности, в рассматрваемой статье он пишет, что одним из преимуществ гипотезы короткой хронологии является то, что ее основные положения всегда легко опровергнуть: достаточно одной находки ранне-плейстоценового времени в Европе, чтобы признать факт заселения этой территории ранее 500 тыс. лет до современности. И, как известно, положение дел повернулось таким образом, что предсказанная эвентуальная ситуация стала реальностью: находка Атапуэрка TD6 оказалась именно таким решающим событием в антропологии, что не замедлил признать сам В. Роебрёкс в своем высказывании по данному поводу: «Hence the pan-European value of the short chronology has been falsified, and the Mediterranean seems to have seen some earlier hominid presence» «Т. о. пан-европейское значение короткой хронологии было опровергнуто, а Средиземноморье, по-видимому, было свидетелем более раннего присутствия человека» (Roebroeks, 2001. Р. 440). Правда, автор все же сделал оговорку, что и датировка TD6 также не без проблем (is not unproblematic).

Сторонники «долгой европейской хронологии» считают, что в ходе разработки вопросов первоначального заселения Европы сейчас наступил период открытий и гипотез, причем неизбежно возникновение новых моделей проникновения древних гоминид в Европу ранее 1 млн. лет назад (Peretto, 2000). Эти исследователи ссылаются на новые методы и факты, на базе которых складывается убеждение, что Евразия была колонизована вскоре после «исхода» древнейших представителей рода Homo из Африки, т. е. немногим позже 2 млн. лет назад (Mithen & Reed, 2002). Итальянский археолог К. Перетто (Peretto, 2000) резко критикует сторонников «короткой хронологии», считая, что в Европе до периода ашельских рубил без сомнения существовала «индустрия отщепов», древность которой достигает по меньшей мере 1,5 млн. лет. В доказательство приводятся материалы по стоянкам Фуэнтенуэва 3 (Испания), Валлонне (Франция) и цепь стоянок в Италии, у подножья Апеннин. Доашельские орудия этого периода представляют собой отщепы без ретуши, на основе галек и кусков известняка. К. Перетто не сомневается в искусственной природе этих образцов и ссылается на углубленный анализ состояния режущего края некоторых из них, износ которого, по мнению этого автора, позволяет сделать заключение об употреблении камня в качестве орудия. Поражает обилие неретушированных отщепов на территориях Италии и Испании в ранние периоды нижнего палеолита. При этом обычно полностью отсутствуют какие-либо костные остатки гоминин. К. Перетто развивает следующую гипотезу заселения Европы: колонизация происходила в два этапа; на первом предполагаемые древние гоминины пользовались исключительно отщепами без ретуши. Позже, 600–700 тыс. лет назад наступил «период обновления» — появилась ашельская техника ручных рубил. При этом автор гипотезы уверен, что ашельская традиция не могла возникнуть на базе местной культуры отщепов, а была принесена новой волной расселения гоминин. Этой же точки зрения придерживаются и некоторые другие исследователи (Bermúdez de Castro et al., 1999). Относительно физического типа гоминин первой, древнейшей, волны К. Перетто не исключает, что это могли быть формы более древние, чем Homo erectus/ergaster. Вероятно, подразумевается эволюционная стадия уровня Homo habilis или какой-либо промежуточный вариант. Кстати, подобный же намек содержится и в работе итальянского антрополога Дж. Манци, который в одной из работ допускает возможность прихода в Европу в нижнем плейстоцене «Homo ergaster или другого, более архаичного гоминида» (Manzi, 2000, Р. 121). Вопрос об эволюционной стадии и таксономическом статусе «пре-эректусов» был рассмотрен выше. Можно по-разному называть этих древнейших представителей рода Homo, но главное, как мне представляется, состоит в том, что до Homo erectus (=ergaster) sensu stricto существовал реальный, хорошо очерченный предковый таксон, который впервые обнаружил и реализовал способность к быстрому расселению в континентальном (Африка) и межконтинентальном (Евразия) масштабе.

Анализируя сложившееся положение в длительном и сложном споре между сторонниками «короткой» и «долгой» европейской хронологии, на данный момент нужно признать, что число приверженцев «долгой» хронологии в течений последних 10–15 лет возрастало и, вероятно, будет дальше возрастать в связи с успешными раскопками в Пиренеях и в Италии. Однако до полного единства мнений еще далеко. Английский археолог Р. Деннелл пишет, например, что не находит практически ни одного высказывания относительно ранне-плейстоценовых европейцев, которое можно было бы считать убедительным в отношении датировок, смысла и идентификации (Dennell, 2003, Р. 431). Добавим, что это заявление сделано значительно позже обнаружения костных остатков человека в Атапуэрка TD6. Впрочем, здесь, возможно, играет роль и разница геологической терминологии. Нужно уточнить, что Р. Деннелл и другие зарубежные коллеги, употребляя термин «нижний» или «ранний плейстоцен», имеют в данном случае в виду древнейшие периоды эволюции человека (до 1 млн. лет). Российские антропологи в этом смысле пользовались бы скорее терминами «нижний эоплейстоцен, дунай, нижний виллафранк (Рогинский, 1977). Сторонники «долгой хронологии» говорят в защиту своей позиции, что их датировки событий нижнего (эо)плей-стоцена подтверждаются материалами палеонтологии и палинологии. Но важным аргументом противоположной стороны (Dennell, Roebroeks) все же является практически полное отсутствие абсолютно достоверных антропологическил) данных, относящихся к описываемому периоду при изобилии каменного инвентаря (по свидетельству археологов). Р. Деннелл обращает в своих работах внимание на значение природных условий раннего (эо)плейстоцена для возможной иммиграции гоминин в южные районы Европы. Он подчеркивает, что в нижнем (эо)плейстоцене конкуренция с крупными хищниками была более жесткой, чем в последующие эпохи. Гоминины уровня эргастер/эректус, а тем более формы типа хабилисов, в значительной мере были еще падальщиками (scavengers), а точнее, по определению Р. Деннелла, — «агрессивными скэвинджерами», из чего следует вывод о чрезвычайно острой конкуренции с крупными гиенами (Pachycrocuta) и саблезубыми фелидами (кошачьими) типа Homotherium и Megantereon. Только после вымирания этих хищников гоминины могли бы получить доступ к тушам убитых животных, т. е. проникновение гоминин в Европу в период между 1,5 и 0,8 млн. лет представляется Р. Деннеллу маловероятным. Здесь, правда, можно возразить, что гоминины, жившие 1,7 млн. лет назад в районе Дманиси, были современниками крупных гиен и саблезубых фелид, причем реально сталкивались с последними, о чем известно по археологическим данным, однако выживали, хотя «в окружении саблезубых кошек люди вряд ли могли спать спокойно» (Таппен, 2005, С. 102), и вывод о более или менее стабильной колонизации гомининами данного региона весьма проблематичен. В целом ситуация в Дманиси в известной степени могла бы служить моделью истории первоначального проникновения человека в Европу, тем более, что предполагаемые «первооткрыватели» Европы по эволюционному уровню, вероятно, были сходны с гомининами Дманиси. Это были ранние формы Homo с чертами хабилисов, т. е., Н. habilis pre-erectus.

Проблема присутствия древних гоминин в Европе в нижнем эоплейстоцене и их видовая идентификация являются предметом острейшей дискуссии в области теории антропогенеза в конце XX и начале XXI века. В области антропологии имеющиеся данные, по мнению многих исследователей, в настоящее время не дают возможности определенно судить о «первых европейцах», хотя краниологический материал позволяет предположить, что первоначальное проникновение последних в Европу имело место в отдаленную эпоху. Об этом науке было известно уже в начале XIX века, когда в 1907 году была найдена челюсть гейдельбергского человека, которую долгое время датировали началом миндельского оледенения или эпохой гюнц-миндельского межледниковья (нижний плейстоцен, 500 тыс. лет). Эта находка считалась древнейшим свидетельством пребывания человека в Европе. В последние годы наметилась тенденция к «удревнению» мауэровской челюсти до 700 тыс. лет (Czarnetzki, et al., 2003). Открытие останков ископаемых гоминин в Испании (Гран Долина) и Италии (Чепрано) дало возможность еще более углубить датировку «древнейших европейцев» и создать более определенное представление о вероятном начале колонизации нашей части Света — 700–800 тыс. лет назад (гюнц-верхний виллафранк), т. е. самый конец эоплейстоцена (поданным Я. Я. Рогинского, ук. соч., 1977). На данный момент это — принятая у антропологов дата первоначального заселения Европы. Дата, как мы видим, существенно более поздняя по сравнению со временем колонизации Африки и Азии и не выходящая за пределы 1 млн. лет. Но ведь по археологическим материалам колонизация (либо посещение) Европы гомининами, по мнению ряда исследователей, происходила еще в нижнем эоплействоцене и была т. о. частью «великого исхода» гоминин из Африки практически вскоре после становления рода Homo и начала периода его жизни и миграций «out-of-Africa». В связи с этим нетрудно понять, какое принципиальное значение имеют костные остатки европейских гоминин, возраст которых превышал бы 1 млн. лет. Поэтому в предлагаемой работе прежде всего уделяется внимание предположительно древнейшей находке, вызвавшей острую дискуссию в среде антропологов в конце прошлого и начале нашего века.

Речь идет о фрагменте черепа VM-0 найденном в плио-плейстоценовых отложениях в районе Вента Мисена (Орсе, Гранада, Испания).

Древность находки — 1,65 млн. лет (палеомагнитный метод), что по принятой в данной статье схеме соответствует самому началу нижнего эоплейстоцена (нижний виллафранк). Фрагментописан группой испанских палеонтологов во главе с X. Джибертом в 1983 году и определен как Homo sp. (Gibert et al., 1983). С тех пор группа X. Джиберта последовательно отстаивает свой вывод о принадлежности находки к роду Homo (Gibert & Palmqvist, 1995; Gibert et al., 1986; Gibert et al., 1998;). В этом случае снова ярко проявилась общая ситуации с противостоянием в науке сторонников «короткой» либо «долгой» хронологии, когда какая-то единственная новая находка могла бы решить вопрос в пользу тех или иных, как в случае, описанном В. Роебрексом. Если бы группе X. Джиберта удалось доказать правильность своей позиции, описываемый фрагмент стал бы считаться прямым древнейшим свидетельством пребывания человека в Европе. Однако, как мы увидим ниже, это оказалось не просто.

Кроме VM-0 в районе Орсе были найдены два фрагмента плечевых костей (VM-1960 и VM-3691) и часть зуба (Барранко Леон, BL5-0), но ни один из них не был признан в научных кругах как достоверный объект, относящийся к ископаемому человеку (Martinez-Navarro et al., 2003). Подобную же оценку получили плохо сохранившиеся фрагменты плечевых костей из карстовой пещеры Куэва Викториа — CV-1 и CV-2 (древность приблизительно 1 млн. лет). Из этой серии только находка, обозначенная CV-0, кость фаланги пальца стопы, привлекла большее внимание специалистов, но и она, в конце концов, не была признана частью скелета человека. Специальное сравнительно-анатомическое исследование показало, что найденная кость принадлежала ископаемой обезьяне Theropithecus oswaldi — единственному достоверно идентифицированному примату из раскопок в районе Орсе (Martinez-Navarro et al., op. cit.), по костным остаткам которого делается вывод о плио-плейстоценовых связях между Африкой и югом Европы. Дискуссия по материалам Орсе свелась т. о. к детальному анализу (морфологическому, биомолекулярному, фрактальному) одного фрагмента черепа — VM-0.

VM-0 представляет собой небольшой участок свода черепа, включающий две неполные теменные кости и часть затылочной (или интерпариетальной). Просматриваются сагиттальный и лямбдовидный швы, хорошо очерчена область лямбды. Вопрос о наличии или отсутствии венечного шва (sutura coronalis) остался открытым. Рисунок швов довольно сложен, имеются «пальцевые вдавления» (impressiones digitatae). Индивидуальный возраст по шкале гоминин — 5–6 лет, по шкале эквид — 3–9 мес.

В дискуссии прежде всего приняли участие испанские палеонтологи. За период с 1983 г. по настоящее время было опубликовано множество работ, значительная часть которых, к сожалению, осталась за пределами общедоступных, известных журналов. Сам по себе предмет спора может, на первый взгляд, показаться по меньшей мере странным: идет ли речь о человеческом черепе или о черепе лошади. Однако, мы не найдем ничего удивительного в такой постановке вопроса, если примем во внимание многочисленные черты сходства в разных отделах скелета всех млекопитающих. Антропологам, можно сказать, «не повезло», что находка представлена именно этой частью черепа. Поэтому спор стал разворачиваться в направлении углубления в «мелочи». В течение ряда лет после открытия VM-0 многие исследователи сходились во мнении, что перед ними — фрагмент человеческого черепа, хотя некоторые сомнения все же возникали (Gibert, Agusti, Moyà-Solà, 1983\ Gibert, Palmqvist, 1995). В конце 80-х годов, а особенно после 1995 г. взгляды палеонтологов резко разошлись, причем, как это часто бывает, образовались два противоположных «лагеря» участников дискуссии: один из них возглавил X. Джиберт, отстаивающий, как всегда, заключение о принадлежности рассматриваемого фрагмента к гомининам, а лидером противоположной группы стал испанский палеонтолог С. Мойа-Сола, считающий VM-0 частью черепа лошади. Первая работа, в которой рассматриваемый фрагмент отнесен к эквидам, что положило начало дискуссии, была опубликована в 1987 г. (Agusti & Moyà-Solà, 1987). Группа X.Джиберта еще более активизировала свою деятельность в поисках надежных доказательств «гомининной» гипотезы VM-0 с помощью новых, современных средств. X. Джиберт и П.Пал-мквист (Gibert & Palmqvist, 1995) предприняли попытку решить вопрос с помощью фрактального анализа швов, довольно хорошо сохранившихся на фрагменте Орсе. Для оценки сложности сагиттального и лямбдовидного швов была привлечена программа «Fractal D», в которой используется в качестве основного показателя т. н. фрактальный размер D, характеризующий число изгибов, отклонений и ответвлений линии шва. Для сравнения взяты черепа различных приматов (гоминины, понгиды, церкопитековые), а также других млекопитающих (эквиды и жвачные). Исследователи пришли к выводу, что фрактальный размер VM-0 входит в размах вариаций детских черепов как современных, так и плио-плейстоценовых гоминин: у экземпляра Орсе D=1,058, у современных и древних гоминин — 1,047-1,173. Сложность швов у молодых понгид и церкопитековых, а тем более — у эквид и жвачных выходит за пределы данного размаха изменчивости (эквиды — 1,249-1,374). Авторы делают заключение, что фрагмент Орсе VM-0, весьма вероятно, принадлежал ребенку Homo sp.

Казалось бы, картина проясняется. Однако, уже в следующие годы один из двух участников описанного выше эксперимента П. Палмквист пересмотрел полученные результаты и резко изменил свое отношение к проблеме, заявив, что проведенный анализ базировался на упрощенном, а следовательно — ошибочном, исходном рисунке. В итоге этот исследователь полностью отказался от «гомининной» трактовки VM-0 и признал, что изучаемый фрагмент представляет собой часть черепа животного, относящегося к семейству эквид (Palmqvist, 1997). В том же году С. Мойа-Сола и М. Келер опубликовали в журнале Human Evolution (1997, № 33) статью под названием «Череп Орсе: анатомия ошибки», в которой авторы опровергают доводы оппонентов и делают вывод, что речь идет о части черепа обыкновенной лошади Equus altidens (Moyà-Solà & Köhler, 1997). При этом отправным пунктом работы является убеждение, что фрагмент Орсе достаточно полон для общепринятого подхода на базе сравнительной морфологии и не требует дополнительных сложных методов анализа. Авторы статьи выражают несогласие с оппонентами по ряду вопросов:

1. группа X. Джиберта считает, что на изучаемом фрагменте отсутствует венечный шов ответ: этот шов имеется как на внешней, так и на внутренней поверхности черепа и хорошо виден;

2. морфология внутренней поверхности черепной крышки типична для ребенка современного человека; ответ: внутренняя морфология VM-0 нетипична для гомик ин, но обычна для многих других млекопитающих;

3. швы имеют простую структуру зубцов, как обычно у ископаемых гоминин; ответ: это, утверждение неверно — швы VM-0 сложнее, как показал П. Палмквист (1997 г.);

4. структура внутреннего сагиттального шва не опровергает «гомининную» гипотезу принадлежности находки к гомининам; ответ: внутренний сагиттальный шов, сравнимый с Орсе, исследователи не встретили ни на одном человеческом черепе.

В перечисленных пунктах дискуссии между группами С. Мойа-Сола и X. Джиберта наиболее важным моментом является вопрос о наличии или отсутствии венечного шва. Если этот шов имеется, то дальнейший спор включая ссылки на самые современные методы, теряет смысл: тогда фрагмент без сомнения относится к эквидам, т. к. на экземпляре Орсе расстояние между лямбдой и предполагаемым венечным швом равно только 4 см. что для человеческого черепа исключается, а для эквид является нормой Однако, и в этой ситуации нельзя констатировать быстрое и надежное решение задачи, т. к. наличие венечного шва на VM-0 нужно еще доказать убедив оппонентов о группы X. Джиберта. Фотография фрагмента VM0 приведенная в цитированной работе С.Мойа-Сола и М.Келера (op. cit р. 94, fig. 2) дает возможность подумать над этой проблемой. В передней части фрагмента имеется несколько разломов, один из которых проходит как раз там, где можно ожидать увидеть венечный шов. Исследователи из группы X. Джиберта высказали в связи с этим мнение, что их оппоненты принимают за шов о быкновенный разлом. В ответ на замечание, что по краям разлома в некоторых местах имеются характерные зубцы, Х.Джиберт утверждает, что это — «кортикальные чешуйки» (Gibert et al., 1989). Отвечая оппонентам, высказавшим предположение о возможной облитерации шва (тогда частично нейтрализуется тезис о нечеткой видимости зубцов), группа X. Джиберта приводит следующее возражение: у эквид внешний венечный шов зарастает последним, так что если бы фрагмент принадлежал лошади, венечный шов не был бы облитерирован в то время как внешний сагиттальный шов еще не несет признаков облитерации (Gibert et al., 1998). В итоге эти исследователи заявляют: «ни непосредственные наблюдения, ни рисунки, ни рентгеновские снимки не обнаруживают никаких намеков на венечный шов» (Gibert et al., 1995, р. 211). Представленная аргументация кажется весьма весомой, однако она не перечеркивает всех сомнений относительно наличия и положения венечного шва. Если мы теперь обратимся к упомянутой фотографии, приведенной в работе Мойа-Сола — Келера (op. cit., 1997), то придем к выводу, что участники дискуссии по-разному трактуют структуру венечного шва на VM-0: сторонники «эквидной» гипотезы, уверенные в реальности этого шва, не утверждают при этом, что он точно совпадает с линией разлома, (существование последнего признается обеими сторонами). На приведенной в рассматриваемой статье фотографии черными стрелками показано вероятное положение шва, который на правой стороне виден достаточно четко, причем без признаков облитерации, а на левой — частично «поглощен» разломом и представлен лишь небольшими отрезками. Во всяком случае, так себе представляют данную морфологическую структуру приверженцы «эквидной» гипотезы. Противоположная сторона сосредоточила критику на характере большого разлома, подчеркивая некорректность его отождествления с венечным швом, хотя, впрочем, он мог в какой-то мере определить направление разлома post-mortem. Таким образом, по данному важному пункту дискуссии пока нет единства взглядов.

На внешней и внутренней поверхности участка затылочной кости имеется небольшой, но довольно высокий (5,5 мм) сагиттальный гребень, пересекающий лямбду. Группа X. Джиберта считает этот признак характерным для гоминин, тем более, что на черепе африканского Homo ergaster KNM-ER 3733 такой гребень также имеется и достигает лямбды. В то же время даже эта группа исследователей признает, что данное образование может быть сравнимым с передним отрезком костного апофиза, описанного Sisson-Gossman у эквид, хотя при данном возрасте лошади сравнивать описываемую область черепа с аналогичным морфотипом затылочной кости гоминин, по мнению X. Джиберта, затруднительно.

Специальному морфологическому анализу была подвергнута величина лямбдоидного угла на фрагменте Орсе, причем угол оказался равным 105°, т. е. входит в размах изменчивости этого признака у гоминин (90-160°), но надо учесть, что величина данного угла варьирует в очень широких пределах и, в частности, у эквид диапазон изменчивости равен 66-143° и, следовательно, включает размер, полученный для VM-0. При такой трансгрессии данный признак не может быть использован для анализа систематического положения Орсе.

При раскопках в Вента Мисена была найдена правая теменная кость лошади Equus granatensis. На этом черепном фрагменте четко видны сагиттальный, лямбде идный и венечный швы, а также impressiones digitates. X. Джиберт с коллегами отмечают, что этот фрагмент очень сильно отличается от VM-C и может послужить прямым доказательством принадлежности последнего к гомининам. Но отличие от какого-то вида эквид не может снять все перечисленные выше возражения сторонников эквид-ной гипотезы.

Приведенный выше обзор дискуссии по морфологическим показателям фрагмента VM-0 показывает, что тщательный анализ структуры этой находки дает противоречивые результаты и не позволяет ни одной из сторон прийти к общепризнанным выводам, не вызывающим сомнений. Учитывая это, группа Х. Джиберта прибегла к качественно новым приемам анализа — биомолекулярному исследованию находки. Этот этап работы мог бы оказаться решающим, если бы ДНК и белки идеально сохранялись в ископаемых образцах, по древности сравнимых с VM-0. Но, по словам самих авторов (Gibzrt et al., op. cit.), в этом случае сохраняется только малая часть необходимого для анализа материала. Однако, палеонтологам удавалось получить г олезную информацию о находках, еще более древних (до 8 млн. лет, датировка остатков ископаемых обезьян Пакистана). При исследовании фрагмента Орсе применены два метода: связанный с белками иммуносорбентный анализ и т. н. RIA (radioimmunoassay). Оба зафиксировали наличие белка в VM-0. Лаборатория Калифорнийского университета в Сан Франциско (UCSF) обнаружила «человеческий» коллаген и трансферрин в этом образце. Исследовательская группа Гранада нашла «человеческий» иммуноглобулин в образцах VM-1960 и VM-3691. Ни одна группа не получила белковых реакций в костных фрагментах из Куэва Викториа (СV-1 и CV-2). Результаты т. о. были обнадеживающими, но, наряду с ними, та же группа UCSF объявила об обнаружении «человеческих» альбуминов в одном из ископаемых образцов, бесспорно относящихся к эквидам. Такого результата никто не ждал, т. к. было уделено очень большое внимание, чтобы избежать разного рода загрязнений материала (от человеческих рук, волос). Это послужило для некоторых участников эксперимента поводом к разочарованию. После данного эпизода П. Палмквист еще дальше отошел от группы Х. Джиберта и стал ее активным оппонентом в отношении VM-0.

В районе Вента Мисена имеются большие скопления ископаемых костей животных, но только три фрагмента, рассмотренных выше, из 15 тысяч расцениваются некоторыми специалистами как остатки гоминин. Как мы видим, в этом вопросе трудно добиться полной ясности. Особенно много усилий было приложено группой X. Джиберта для доказательства гомининной природы VM-0. Был использован обширный материал (311 рентгенограмм, 735 человеческих черепов и 72 черепа лошадей 6 видов), проведены фрактальный и биомолекулярный анализы. Однако, подводя итоги столь многостороннего исследования, X. Джиберт с коллегами делают довольно скромное заключение, что изученная находка, вероятно, относится к гомининам (Gibert et al. op. cit., 1998, p. 216), т. е. вывод не отличается от формулировки, которая завершает описание фрактального анализа, опубликованное в 1995 г. (Gibert & Palmqvist, op. cit. 1995).

По словам испанского палеонтолога Б. Мартинеса-Наварро, противостояние групп исследователей нескольких ископаемых находок в юго-восточной Испании (Орсе и Куэва Викториа) сильно запутало дискуссию ученых и «сделало сомнительной гипотезу раннего заселения человеком этого региона» (Martinez-Navarro et al.,op. cit., 2005, p.517).

Единственным возможным доказательством этой гипотезы остается археологический материал из Фуэнте Нуэва — 3 и Барранко Леон в районе Орсе: более 1400 камней известняка и расколотых кусков кремня вместе с костями ранне-(эо)плейстоценовых млекопитающих. (Martinez-Navarro, op cit.). Надо сказать, что этот материал тоже является предметом сомнений, что следует из приведенных выше высказываний В. Роебрёкса. Рассмотрев материалы дискуссии, описанной выше, мы приходим к выводу, что находка представляет интерес для антропологов, но пока трудно считать ее доказательством плио-плейстоценовой древности человека в Европе, в частности в силу невозможности однозначного решения проблемы наличия венечного шва на описанном фрагменте черепа, что действительно имеет первостепенное значение для систематической диагностики находки (Зубов, Васильев, 2006).

Проблема «долгой» и «короткой» европейской хронологии пока не может быть решена на основе находок в Орсе и требует обратиться к материалам более надежным, хотя и менее древним.

Работы антропологов и археологов в области Пиренеев оказались очень плодотворными. Широко известны прекрасно сохранившиеся среднеплейстоценовые черепа из местонахождения Sima de los Huesos (Atapuerca SH), исследование которых дало в руки антропологов богатую информацию об ископаемых гомининах Европы. Однако, поистине сенсационной находкой испанских ученых в этом регионе явилось открытие в районе Сьерра-де-Атапуэрка, близ г. Бургоса, (42° с.ш.) костных остатков человека, относящихся к гораздо более ранней эпохе. Раскопки в Гран Долина (TD) в слое Аурора (Aurora stratum), соответствующем (по оценке испанских палеонтологов) нижнему плейстоцену, на уровне TD6, дали богатый костный материал по древним млекопитающим, в частности — более 30 фрагментов скелетов гоминин — частей мозгового и лицевого черепа, нижней челюсти, зубов, посткраниального скелета — по крайней мере от 5–6 индивидуумов. Первоначальная датировка находки — 780 тыс. лет впоследствии оказалась несколько заниженной. По данным палеомагнитного, уранового анализов и электронно-спинового резонанса она приближается к 800 тыс. лет до современности. В настоящее время, по мнению большинства антропологов, можно утверждать, что материал датирован надежно: поздний нижний плейстоцен (по принятой в данной работе шкале — верхний виллафранк, преддверие гюнцского оледенения).

В описываемом слое Aurora stratum найдено 200 каменных орудий, сделанных из известняка, песчаника, кварцита, кремня. Отсутствие ручных рубил, кливеров, лезвий и хорошо обработанных отщепов с ретушью, а также высокий процент отщепов, происходящих от сферических и многогранных нуклеусов свидетельствует о принадлежности данного инвентаря к доашельскому типу (Mode I). (Bermúdez de Castro et al., 1999). Столь же примитивный инвентарь обнаружен при раскопках в Гран Долина и в слое TD4.Этот тип описывается сейчас археологами как «Олдован» (Oldowan). Археологи считают, что вариант TD6 очень близок к африканскому. В более позднем слое TD10 констатировано наличие ашельских орудий.

Во времена, соответствующие Aurora stratum, в описываемом регионе было сравнительно мало крупных хищников, которые могли бы составить конкуренцию гомининам в борьбе за пищу. Объектом охоты гоминин были в основном небольшие млекопитающие. Частично группы, жившие в области Гран Долина, были «скэвинджерами». По костному материалу палеонтологи могут судить о доминирующей роли гоминин среди окружающих животных. На фрагменте черепа из Гран Долина обнаружены следы соскабливания мягких тканей с помощью каменного орудия, что говорит о существовании каннибализма в описываемую эпоху. В нижнем плейстоцене в области Атапуэрка были леса, соответствующие умеренному климату. У антропологов возник в связи с этим вопрос, как мог человек, находящийся на уровне раннего H. heidelbergensis, колонизовать такой регион: может быть, присутствие человека в то время и в том месте ограничивалось эпизодическими посещениями? Ответ на этот вопрос пока не найден. Можно лишь упомянуть тот факт, что гейдельбергский человек в Европе уже способен был строить неплохие жилища (Fridrich, 1987).

Из находок в Гран Долина (Атапуэрка TD6) особый интерес представляют фрагменты черепов 5 индивидуумов — подростка и взрослых — с сохранившимися частями лобной, теменной, верхнечелюстной и скуловой костей, а также изолированные зубы. Из фрагментов черепной крышки и лицевого отдела удалось реконструировать череп подростка, дополнив недостающие детали с помощью компьютера. Испанские антропологи провели подробное краниологическое исследование находки. Большая коллективная работа опубликована в 1999 году (Arsuaga et al., 1999). Реконструированный череп характеризуется низкой, покатой чешуей лобной кости и сильно развитым надглазничным валиком, причем исследователи отмечают арочную форму надбровных дуг, резко отличающую данный экземпляр от яванских Homo erectus, а также от африканской находки ОН9, имеющих прямую форму торуса. Верхний край чешуи височной кости имеет выпуклую форму, общую также для неандертальцев и современных людей. Эта апоморфная черта, наряду с почти вертикальной формой и передним положением резцового канала относятся к числу особенностей, позволивших авторам (Arsuaga et al., op. cit) прийти к выводу, что ATD6 может рассматриваться как вероятный последний общий предок неандертальца и Homo sapiens, подтверждая заключение, сделанное в 1997 году X. Бермудесом де Кастро (Bermúdez de Castro et al, 1997). Чрезвычайно интересными морфологическими особенностями характеризуется лицевой отдел черепа из Гран Долина (прогнатизм средней части лица, сильно выступающие носовые кости). Эти черты также свойственны неандертальцам и современным людям. Все же одна особенность экземпляра ATD6, — слияние стилоидного отростка с основанием черепа, — считается плезиоморфной и противопоставляется апоморфным формам Homo erectus, могущим быть предками Homo sapiens. Дивергенция неандертальской линии проявляется в отсутствии неандертальских апоморфных особенностей в лицевом скелете рассматриваемой находки из Гран Долина. Испанские антропологи относят к этой группе черт сдвинутый назад «корень» скуловой кости, одноплановое (т. е. без перегиба) строение поверхности лицевого отдела, отсутствие клыковой ямки, среднелицевой прогнатизм, острый нижний край грушевидного отверстия, вторичный внутренний край грушевидного отверстия. Несмотря на отсутствие неандертальской апоморфии на черепе ATD6, авторы считают возможным выводить неандертальский таксон от формы Гран Долина, ссылаясь на то, что от последней могла произойти среднеплейстоценовая линия ATSH (Sima de los Huesos), генетически, вероятно, связанная с неандертальцами. Учитывая своеобразие ATD6, испанские исследователи, начиная с X. Бермудес де Кастро, выделили ее в новый вид Homo antecessor с чем не согласились довольно многие антропологи (Г. Райтмайер, Ж. Юблен, К. Стрингер, М. Уолпофф, А. Зубов). Точка зрения этой группы исследователей представляется на данный момент имеющей право на существование, хотя термин «Homo antecessor» уже довольно прочно вошел в лексикон многих выходящих в последние годы публикаций. Что касается сапиентной линии эволюции, испанские антрополологи, начиная с X. Бермудес де Кастро (Bermúdez de Castro et al, 1997), считают, что весь лицевой отдел черепа из Гран Долина выглядит вполне современным: «The most outstanding feature is the totally modern human morphology of the very complete face ATD6-69, representing the earliest occurrence of the modern face in the fossile record» (Arsuaga et al., op. cit., p. 431). (Наиболее заметной чертой является совершенно современная человеческая морфология полностью сохранившегося лица ATD6-69, которая представляет собой древнейшее проявление современных черт лица в ископаемом материале». При этом в числе «современных» черт называются выступающий нос и прогнатизм средней части лица. Здесь следует заметить, что эти же признаки характерны и для неандертальца. Контрастное сочетание эволюционно значимых морфологических особенностей черепа, по моему мнению, очень характерно для гейдельбергского человека как вида (Зубов, 2001, 2004). Я согласен с тем, что находка в Гран Долина — одна из древнейших в Европе и может «претендовать» на роль первого (во всяком случае — одного из первых) европейца, что послужило поводом для включения ее в статью о первоначальном заселении этой части света. Я считаю, что данных для выделения нового вида в этом случае все же недостаточно и вполне можно рассматривать находку в Гран Долина как останки человека, принадлежащего к ранним формам Homo heidelbergensis, возможно — на подвидовом уровне, но, учитывая правило приоритета в биологической номенклатуре, буду в дальнейшем изложении пользоваться термином Homo antecessor, который несет в себе полезную эволюционную информацию и в дальнейшем может стать общепринятым. Само по себе «противоречивое» сочетание признаков нельзя назвать «уникальным», т. к. оно с теми или иными незначительными отклонениями может считаться типичным для всех ископаемых средне- и ранне-плейстоценовых экземпляров, относимых многими современными исследователями к гейдельбергскому таксону. Конечно, нет сомнения в том, что описываемая находка имеет черты своеобразия и вносит ценный вклад в изучение естественной вариабельности рода Homo и характера его эволюции. Что касается роли «H. antecessor» в эволюции современного и неандертальского человека, трудно согласиться, что вновь выделенный вид, дав начало гейдельбергскому таксону в Европе (?) а через последний — неандертальскому человеку, в то же время явился основой ветви, ведущей к современному человечеству. Тогда Homo heidelbergensis выпадает из цепи таксонов, связанных с сапиенсом и должен считаться чисто европейской, практически тупиковой формой, а ареной поздних этапов сапиентации придется признать Европу, где осуществилась (по мнению некоторых коллег) непосредственная трансформация Homo antecessor в Homo sapiens. Более резонно, по моему убеждению, считать, что ранний гейдельбергский человек, возникнув в Африке (тип Бодо), в нижнем плейстоцене, проник в Европу, по-видимому через область Гибралтарского пролива, и явился предком неандертальцев, а значительно позже его потомки — на востоке Африки — дали начало популяциям сапиенсов, пришедшим в Европу через район Босфора — Дарданелл. Заметим, что «уникальное» сочетание черт мозгового и лицевого отделов, которое констатировано на черепе Гран Долина, включая «сапиентное» строение лицевого скелета, как раз наблюдается на африканском черепе Бодо (древность — 600 тыс. лет). Надо сказать, примерно такое же предположение высказали испанские антропологи в работе, посвященной морфологии зубов ATD6 (Bermúdez de Castro et al., 1997): одна из эволюционных линий привела к становлению Homo heidelbergensis и далее — к неандертальцу (в Европе); вторая — дала начало Homo sapiens (в Африке!). При этом обе линии происходят от Homo antecessor. Принимая эту точку зрения, придется неизбежно согласиться, что Homo antecessor (если признать реальность этого таксона) произошел в Африке и именно на этой стадии проник в Европу, причем часть популяции осталась на земле прародины. Напрашивается мысль, не являлся ли таксон гоминин, представленный черепом Бодо, поздним Homo antecessor, что практически мало противоречит традиционному систематическому диагнозу этой находки? Такой подход, пожалуй, таит в себе минимум сомнений и позволяет связать воедино всю цепь эволюции рода Homo, начиная с Homo erectus ergaster.

Очень интересные выводы получены в результате исследования морфологии зубов, обнаруженных вместе с фрагментами черепов в Гран Долина: часть верхней челюсти взрослого молодого индивидуума с латеральным резцом, клыком, двумя премолярами и первым моляром, фрагмент верхней челюсти ребенка с молочным клыком и первым моляром, фрагмент верхней челюсти взрослого человека с постоянным клыком и первым премоляром, фрагмент правой стороны нижней челюсти взрослого человека с первым, вторым и прорезывающимся третьим молярами, изолированные зубы — нижние резцы, нижний клык, верхние и нижние премоляры, верхние постоянные моляры. Антропологи, изучившие находки, считают, что обнаружены зубы минимум 6 индивидуумов.

Морфология зубов, включая описания и измерения, исследована испанскими антропологами (Bermúdez de Castro et al., 1997). Ввиду того, что морфология зубов имеет, как показывают факты, первостепенное значение в интерпретации эволюционной роли находки ATD6 в ходе первоначального заселения Европы человеком, я уделяю этому разделу особое внимание, учитывая, что описываемая ископаемая форма может оказаться главным источником данных о месте и времени появления первых людей в данной части Света. Ниже дается одонтологическая характеристика находки из Гран Долина.

Верхний латеральный резец крупный (MD×VL=8,3×8,2 мм), по размерам близкий к соответствующим неандертальским зубам и резцам из Рабата (Марокко). Режущий край широкий, что напоминает, с моей точки зрения, морфотип резцов из пещеры Сельунгур (Зубов, 2009). Испанские антропологи отмечают лопатообразную форму лингвальной поверхности, развитый tuberculum dentis, мезиальный и дистальный гребни, легкую выпуклость вестибулярной поверхности. Нижний резец также велик по масштабу современных зубов, особенно по вестибуло-лингвальному диаметру (7,0×7,8 мм), но значительно уступает по размерам соответствующему зубу из Нариокотоме III (7,9×8,2 мм), будучи наиболее сходным с нижними резцами неандертальцев (6,7×7,8 мм). С моей точки зрения нужно было бы еще обратить внимание на форму корня нижнего резца (а также клыка) в мезиальной и дистальной нормах: лингвальный контур корня ATD6, как и мезиальный, имеет четко выраженную выпуклую форму, что обусловливает большой вестибуло-лингвальный диаметр в средней части корня. Эта особенность нетипична для современных зубов, но встречается у нижне- и среднеплейстоценовых гоминин. В частности, описываемая форма характерна для нижнего резца UB335, найденного в южном Леванте, в долине реки Иордан. Возраст экземпляра равен 1,5 млн. лет, а в таксономическом отношении он, вернее всего, принадлежит к Н. ergaster (Belmaker et al., 2002).

Вестибуло-лингвальный диаметр верхнего клыка ATD6 (11,0 мм) находится на пределе («пике») размаха вариаций всего рода Homo и сравним только с ОН 16, KNM-WT 15000 и Рабат. Этот диаметр нижнего клыка тоже велик (10,0 мм), но мезио-дистальный, как верхнего, так и нижнего клыка намного меньше и уступает размерам многих африканских и азиатских нижнеплейcтоценовых экземпляров (Bermúdez de Castro et al., 1997, p. 541). Нужно сказать, что эти размеры очень вариабельны в пределах рода Homo и часто не отражают эволюционный статус форм. Так, например, вестибуло-лингвальный диаметр нижнего клыка в черепе Сунгирь-2 (верхний палеолит) равен 9,5 мм (Зубов, 1974, 2001), что превышает данный размер э'юго зуба у неандертальцев, гейдельбергского человека (Мауэр, ATSH), Homo erectus pekinensis.

Исследователи ATD6 приходят к выводу, что заклыковые зубы Homo antecessor обнаруживают более выраженную тенденцию к редукции, чем резцы и клыки. Правда, вестибуло-лингвальные размеры верхних премоляров довольно велики (11,7 мм). Мезио-дистальные сильно варьируют даже в пределах выборки ATD6 (8,0–8,8 мм). Можно отметить значительную выпуклость веcтибулярной стенки верхних премоляров в цервикальной трети коронки, а также (А.3.) сильно развитые, «острые» краевые гребни, ограничивающие контуры жевательной поверхности коронок этих зубов с вестибулярной и лингвальной сторон. Первый и второй верхние премоляры практически равны по размерам, так что испанские исследователи констатируют соотношение Р³ = Р⁴. Эти зубы имеют два корня, обнаруживающие тенденцию к срастанию при сохранении двух автономных каналов.

Антропологи, работающие в области палеоодонтологии, в настоящее время уделяют значительное внимание морфологии нижних премоляров, особенно — соотношению первых и вторых нижних премоляров в ряду. В рассматриваемой серии ископаемых зубов зафиксирован тип Р3>Р4 (8,8×10,6 и 8,2×10,2 мм соответственно). Этот тип соотношения нижних премоляров в ряду типичен для многих африканских ископаемых форм, в частности — Homo erectus ergaster (KNM-ER 992, KNM-WT 15000). Азиатский Homo erectus характеризуется противоположным соотношением P4>Р3. В серии зубов из пещеры Сельунгур (Центральная Азия, 1,2 млн. лет) констатировано соотношение Р4>Р3 (Зубов, 2009). Этим признаком в середине XX в. заинтересовался известный палеонтолог Г. Х. Р. фон Кенигсвальд (Koenigswald, 1962), который отметил таксономическую ценность сравнительных размеров нижних премоляров и, в то же время, пришел к выводу, что эта особенность вариабельна даже в пределах современного человечества: так у канадских эскимосов и австралийцев первый премоляр по мезио-дистальному диаметру больше второго, а у американцев (европейского происхождения) и голландцев имеет место противоположное соотношение размеров. Нижние премоляры, в отличие от их верхних антагонистов, не образуют единого морфологического целого, что, естественно, привлекает внимание исследователей. В рассматриваемой работе испанские антропологи (Bermúdez de Castro et al., 1997), ссылаясь на более раннюю работу Bermúdez de Castro (1993), проводят мысль, что Р3 ковариабелен с резцами и клыками, а Р4 — с молярами, вследствие чего границу между передними и задними отделами зубной дуги следует проводить между этими двумя зубами (…Р3 and Р4 belong to different dental regions. (…Р3 и P4 принадлежат к разным отделам зубной системы) (Op. cit., р. 559). В моих работах, начиная с 1968 года, неоднократно высказывалось сходное предположение в терминах гипотезы морфогенетических полей А. Дальберга: «Уподобление соседнему классу выражено на премолярах нижней челюсти значительно ярче, нежели на одноименных зубах верхней челюсти. По-видимому, морфогенетическое поле верхних премоляров весьма обособлено, а поле нижних премоляров, напротив, очерчено менее резко, так что на него накладываются поля соседних классов, вызывая с одной стороны канинизацию, с другой — моляризацию. Этим и обусловливается значительная разница между двумя нижними премолярами, а также большая плавность перехода от клыка к моляру на нижней челюсти по сравнению с верхней»...(Зубов, 1968, с. 66). «Создается впечатление, что нижние премоляры имеют либо очень расплывчатое, нечетко ограниченное морфогенетическое поле, либо входят в состав полей соседних классов»... (Зубов, 1973, с. 118).

Коронка нижних премоляров, по свидетельству испанских исследователей, имеет плезиоморфные черты — асимметрию контура Р3 по сравнению с Р4, мезиальный сдвиг вершины метаконида по отношению к вершине протоконида, экспансию талонида. Эти черты отмечены также на премолярах Homo heidelbergensis et Homo neanderthalensis (Bailey & Hublin, 2005; Martindn-Torres et al., 2005). Что касается первого премоляра, то асимметрия контура его коронки, подобная той, которая представлена на фото в рабе те Х. М. Бермудес де Кастро, обычна и у современного человека, а второй премоляр, опять-таки судя по фото, не обнаруживает, с моей точки зрения, сильной асимметрии, такой как соответствующий зуб Homo erectus (по Martindn-Torres et al.). Экспансия талонида у ископаемых гоминид бывает выражена сильнее, чем на премолярах ATD6. Словом, если говорить об индивидуумах из Гран Долина, как об общих предках неандертальца и современного человека (что, в общем, вполне правдоподобно), то на коронках нижних премоляров ярче представлена сапиентная тенденция.

Строение корней нижних премоляров ATD6 представляет чрезвычайный интерес. Эти зубы имеют два корня — мезио-вестибулярный и дисто-лингвальный. Испанские коллеги приходят к выводу, что ни один экземпляр ископаемых гоминид не имеет структуры корневой системы, сходной с зубами человека из Гран Долина. Само по себе наличие двух корней нижнего премоляр а у представителей рода Homo, действительно, является редкостью. У современного человека, например, нижние премоляры с двумя отдельными, не сросшимися корнями практически не встречаются никогда. Однако, стоит вспомнить, что первые нижние премоляры с корневой системой типа «закрытых ножниц» в современных группах далеко не редкость. Правд а, такие морфологические варианты считаются обычно однокорневыми, т. к. корни их тесно сближены и апикальное отверстие одно. При всем этом открытая часть корневой системы обращена в мезио-лингвальную сторону, т. е. можно себе представить переход от типа «2R: МВ+DL» (Гран Долина) к типу «закрытых ножниц» (Зубов, 2006). Правда, у современного человека эта форма встречается только на первых премолярах.

Верхние моляры ATD6 очень крупные, особенно — по вестибуло-лингвальному диаметру (М¹: 12,1×13,1 мм; М²: 12,1×13,7 мм), величина которого на М¹ находится на верхнем пределе вариаций размеров зубов современного челе пека, а на втором моляре — далеко превышает этот предел. Эти данные, в известной мере, заставляют принять с осторожностью тезис о значительной редукции заклыковых зубов рассматриваемой формы. Правда, на другом экземпляре серии ATD6 размеры несколько меньше (12,0×12,0 мм), что, возможно, связано с половым диморфизмом. Интересный результат дает сравнение размеров моляров в ряду: второй моляр в точности равен первому по мезио-дистальному диаметру и превосходит его по вестибуло-лингвальному. Второй моляр т. о. бесспорно занимает ключевое положение в ряду, что подтверждается не только метрическими данными, но и морфологическими: полностью отсутствует редукция мезио-дистального диаметра и размеров гипоконуса, выражена ямка Карабелли.

Нужно особо отметить соотношение размеров бугорков на верхних молярах Гран Долина, т. к. этот признак может отражать направление эволюции в сапиентном или неандерталоидном направлении. На первых молярах отмечено следующее соотношение: pr>me>hy>ра, на втором: pr>ра>me>hy. Т. о. ни в том, ни в другом случае мы не видим характерной для неандертельцев формулы hy>me, а последовательность, наблюдаемая на втором верхнем моляре ATD6, в целом очень характерна для современного человека. Редукция метаконуса у неандертальцев при крупном гипоконусе порождает искаженный ромбоидный контур коронки, практически неповторимый среди других видов ископаемых гоминин и являющийся видовым, апоморфным неандертальским признаком (Bailey, 2004). Ничего подобного не наблюдается на верхних молярах Гран Долина. Пожалуй, единственной «неандерталоидной» особенностью является лишь наклон вершин бугорков к центру как отражение сохраняющегося цингулюма (Bailey, op. cit.). Такие черты, как смена положения полюса морфогенетического поля с последующей редукцией гипоконуса второго моляра у Homo sapiens и редукция метаконуса у неандертальцев являются проявлением апоморфии в двух разошедшихся эволюционных линиях, ведущих начало от общего предка — Homo antecessor. На верхних молярах ATD6 можно, по моему мнению, обнаружить несколько генерализованных архаичных черт, отражающих плезиоморфный характер формы по отношению к более поздним гомининам. Это — наличие «истинной» задней ямки, практически не встречающейся у современного человека, непрерывного переднего гребня — эпикристы, соединяющего рг и ра, редкой у современного человека одонтоглифической модели 1pr (II), при которой первая борозда протоконуса впадает в большую мезиальную межбугорковую борозду (Зубов, 2006).

Корневая система верхних моляров, как на М¹, так и на М² имеет «раструбообразный» характер (т. е. корни резко расходятся в стороны, что коррелирует с отсутствием редукции коронки. Бросается в глаза большая ширина мезиального корня, несущего два корневых канала. На первый взгляд такая структура может показаться крайне примитивной и даже уникальной. Однако, аналогичная форма, хотя и в более грацильном варианте, встречается и у современного человека. В моей классификации она обозначена символом «а», указывающим на особый вариант строения более обычных форм, при котором мезиальный корень имеет второй канал (Зубов, 1968; Зубов, Халдеева, 1993, Зубов, 2006). Длина лингвального корня первого моляра — 15,8-16,1 мм.

О нижних молярах человека из Гран Долина можно составить представление по двум хорошо сохранившимся первому и второму молярам, а также коронке непрорезавшегося М3, которые находятся во фрагменте нижней челюсти ATD6-5. В статье испанских антропологов (Bermúdez de Castro et al., op cit., p. 540) приводятся размеры коронки двух моляров (M1: 12,2×11,8 мм, М2: 13,5×12,0 мм). Длина мезиального корня первого моляра — 16,7 мм.

Жевательная поверхность первого моляра довольно сильно стерта, но участки обнаженного дентина невелики — практически это точки, соответствующие вершинам бугорков. Узор коронки — Y5 при значительном расстоянии между основаниями prd и end (примитивная черта). Соотношение площадей оснований бугорков (по Bermúdez de Castro): prd>med>end>hyd>hld. He исключено наличие шестого бугорка (А.3.).

Коронка второго моляра имеет вытянутую форму, что отразилось и на измерительных показателях. Узор жевательной поверхности Y5 (6?). Контур коронки — ровный овал, почти без выступающих углов. Наиболее заметная черта в строении тригонида — наличие эпикристида («mid-trigonid crest») (А.З.). Соотношение площадей оснований бугорков (по Bermúdez de Castro): prd>hyd>med>end>hld. Третий моляр имеет 5 бугорков и С7 (tami).

В специальной одонтологической литературе много внимания уделяется обычно соотношению размеров моляров в ряду. При этом в эволюционном плане особо выделяется изменчивость типов М1>М2 и М2>М1, из которых второй считается плезиоморфным, примитивным. Именно последний отмечен на зубах индивидуума Гран Долина. В литературу попало утверждение, что в процессе эволюции это соотношение сменилось на противоположное, более того — что у Homo sapiens окончательно установилась общая формула ряда моляров М1>М2>МЗ. Этот взгляд нуждается в нескольких поправках и уточнениях. У современного человека данная формула встречается на нижней челюсти только в 60 % случаев, на верхней — несколько чаще, так что абсолютизировать ее как видовой признак современного человека не следует. Правда, тенденция к установлению такой последовательности у современного человека действительно существует, что мною показано с помощью метода взвешивания изолированных зубов на точных весах. По этому показателю (массе) в современных человеческих популяциях имеет место практически единая формула М1>М2>МЗ (Зубов, 1968). Соотношение М2>М1 постепенно менялось на противоположное, но сохранялось во многих случаях до верхнего палеолита по вестибуло-лингвальному диаметру: мезио-дистальный в процессе сапиентации эволюционировал быстрее, соответственно соотношение М1>М2 по этому размеру у современного человека стало практически нормой. Это связано с характерным для эволюции человека процессом постепенного смещения полюса морфогенетического поля в мезиальном направлении и соответственно, — с переходом роли «ключевого» зуба от М2 к M1 (Зубов, 1968). Однако, этот процесс завершился не повсеместно, так что даже среди современного населения встречаются все три возможных формулы соотношения размеров моляров: М1>М2, М2>M1, М1=М2 (Goaz, 1975).

Исследователи предлагают разные гипотезы, объясняющие движение древних гоминин из Африки. Согласно гипотезе археологов миграция, возможно, явилась следствием «соревнования» двух культур — древней доашельской (Олдован, Model) и более развитой — ашельской (Mode 2), которые долго сосуществовали в Африке. Затем, под давлением более прогрессивной техники, древний Олдован стал вытесняться на периферию, в частности — в Евразию (Carbonell et al., 1998), что вызвало волну массового расселения древних гоминин, пользовавшихся орудиями типа Mode 1.

Судя по палеоантропологическим и археологическим находкам, древнейший человек проник в Европу из Африки через Гибралтарский пролив или через обмелевший пролив между Тунисом и Сицилией в период резкого понижения уровня моря. Такого мнения придерживаются итальянские археологи (Peretto, 2000, Manzi, 2000). К такому же выводу пришел

О. Бар-Йозеф (Бар-Йозеф, 1997), сделавший, однако, оговорку, что «суша была все же гораздо удобнее для таких переселений» (ук. соч. стр. 59). Недавняя находка фрагментов черепа Homo erectus на территории западной Турции (Kappelman et al., 2008) показала, что человек на этом уровне эволюции вплотную подходил к области Босфора и Дарданелл, а следовательно, в период понижения уровня моря мог перейти в Европу, хотя доказательств такого пути проникновения в эту часть Света пока нет. Во всяком случае, при рассмотрении первоначального заселения Европы человеком теоретически следует учесть три возможных маршрута: Гибралтар, Тунис-Сицилия и Босфор-Дарданеллы, причем первый вариант в настоящее время представляется наиболее реальным и обоснованным фактическим материалом. Что же касается замечания О. Бар-Йозефа относительно «удобства» движения по суше, то все три упомянутые пути проникновения в Европу не давали в палеолите такой возможности и были связаны с проблемой преодоления водных пространств. Это, кстати, нельзя забывать при обосновании ответа на вопрос о причинах «задержки» Homo erectus «у ворот» Европы, хотя, как мы видели выше, реальность «форсирования» проливов ранними гомининами в ходе их миграций пока остается в области научных догадок.

13 марта 1994 г. при строительстве шоссе через район Кампо Гранде, близ г. Чепрано (центральная Италия) были найдены фрагменты сильно минерализованного человеческого черепа, поврежденные при работе бульдозера. Реставрация находки прошла в целом успешно, хотя в некоторых местах остались незаполненные участки крышки. В частности, было трудно установить лобную кость в правильное положение, т. к. она не имела непосредственного контакта с другими отделами черепа. Найденный экземпляр включает лобную кость, неполные теменные и височные, чешую затылочной и крылья основной костей. Находка описывается как череп мужчины среднего возраста (20–40 лет). Череп оказался асимметричным, частично вследствие посмертной деформации. Экземпляр Чепрано был обнаружен в глинистом слое, который, по стратиграфическим данным, был древнее окружающего скопления вулканических песков и имеет геологический возраст 700 тыс. лет. Однако, исследователи (Ascenzi et al., 1996) полагают, что человеческий череп был внесен в датированный слой глины из более древнего скопления костного материала, которое теперь не существует, что позволяет датировать находку более ранним временем — свыше 800 тыс. лет. Эта максимальная дата соответствует комплексу нижнего кромера, т. е., по принятой в данной статье схеме, — концу верхнего виллафранка. Таким образом, можно говорить, что человек из Чепрано в геологическом масштабе был практически современником подростка из Гран Долина. Здесь уже намечается заключение о какой-то единой древнейшей волне расселения гоминин, захватившей южную Европу. Нужно при этом заметить, что не все антропологи безоговорочно принимают имеющуюся трактовку экземпляра Чепрано, напоминая при этом, что череп us a stray find» (случайная, «оторванная» находка) (Roebroeks, 2001.р.442.).

Недалеко от места находки кальвариума, в области Кампо Гранде и Кастро дей Вольсчи, обнаружены орудия — чопперы из кварцита и кости животных, в частности — слона (Elephas throgontherii). Слой, содержащий чопперы, залегает несколько глубже описываемой находки, но итальянские исследователи полагают, что кальвариум связан именно с ним (слой 9). Археологический материал представлен двусторонними чопперами, нуклеусами, включая субдискоидные, фрагментами скребков и осколками кварцита, бывшими в употреблении. При взгляде на кальвариум Чепрано в латеральной и фронтальной нормах бросается в глаза массивный надглазничный торус, почти прямолинейный, с незначительно выступающими латерально концами. В надглазничных отделах толщина валика достигает 20 мм, в области глабеллы — 18 мм. От чешуи лобной кости торус отделен неглубокой канавкой — депрессией. Посторбитальная констрикция отмечается, но выражена не очень сильно. Чешуя лобной кости сильно наклонена по отношению к линии глабелла — инион (50°). Практически под тем же углом наклонена чешуя затылочной кости. Опистокранион и инион совпадают. Продольный диаметр черепа, определяемый линией глабелла-инион, равен 208 мм. «Килевидная» форма свода не выражена. Высота свода черепа у брегмы равна 64 мм, у вертекса — 66 мм, т. е черепную крышку можно охарактеризовать как низкую. Объем мозговой коробки, вычисленный путем заполнения просом, равен 1185 см³ Затылочная кость образует резкий перегиб: угол между затылочной чешуей и нухальной площадкой составляет 115°. Височная чешуя низка; она имеет округленную и удлиненную форму. Сосцевидный отросток велик. Супрамастоидный гребень связан с корнем скуловой дуги. Авторы исследования проявляют осторожность в оценке положения наибольшей ширины черепа, однако по фотографиям можно судить, что характерное для Н. erectus/ergaster заведомо низкое положение наибольшей ширины в данном случае не может быть констатировано. Ширина asterion-asteriоп равна 133 мм. Высота затылочной чешуи — 64 мм. Инион и эндинион расположены на разной высоте (эндинион — на 22 мм ниже иниона).

Толщина костей черепа довольно велика: теменная кость (в нижней части) — 11,5 мм при постепенном уменьшении до 8 мм в пределах свода.

Авторы работы, на которую я в основном ссылаюсь, давая описание находки в Чепрано (Ascenzi et al., op cit., 1996) склоняются к мнению, что экземпляр Чепрано сопоставим с азиатским Homo erectus, делая при этом ряд существенных оговорок. В качестве показателей сходства с Homo erectus называются такие признаки, как низкий свод, «убегающий лоб», сильно развитый надглазничный валик, соединяющийся со вздутием в области глабеллы, совпадение опистокраниона с инионом, значительный угол между затылочной чешуей и нухальной площадкой, разная высота положения иниона и эндиниона, большая ширина затылочной чешуи, сравнимая с ее высотой. Нетрудно видеть, что практически все перечисленные признаки не являются узко характерными для азиатских эректусов, но присущи вообще той категории гоминин, которую нередко называют архантропами, т. е. азиатским и африканским эректусам и тому виду (подвиду?), который принято теперь относить к Homo heidelbergensis (sensu lato), а прежде именовали «прогрессивными питекантропами» или даже «архаичными неандертальцами.

Итальянские антропологи, исследовавшие кальвариум Чепрано, наряду с чертами сходства с Homo erectus выделили также и особенности, отличающие этот экземпляр от азиатских архантропов. Это, прежде всего — отсутствие сагиттального «киля», столь типичного для азиатских древних гоминин. Во-вторых, что очень важно, череп Чепрано имеет существенно большую емкость мозговой коробки по сравнению с азиатским Homo erectus. Исследователи отмечают также менее выраженную на черепе Чепрано посторбитальную констрикцию, а также незначительную толщину костей свода.

В предложенном сравнительном анализе многие признаки имеют скорее стадиальное, чем видо-специфическое значение. Если бы мы взяли для сравнения не азиатского эректуса, а африканского эргастера, то также нашли бы черты сходства (низкий лоб, низкая черепная крышка) и черты различия (прежде всего опять-таки объем мозга). По столь древним эректоидным находкам трудно судить о восточном, либо западном происхождении человека из Чепрано. Если мы будем исходить из гипотезы азиатских корней госледнего, как предлагают итальянские коллеги, то столкнемся с большими трудностями при сравнительном анализе. Например, наличие резкого перегиба затылочной кости с образованием окципитального торуса — действительно свойственно азиатским архантропам. Но такой же морфологический комплекс мы можем наблюдать на европейских черепах из Петралоны, Бильцингслебена, Вертешселлеша, Атапуэрка-5 и африканских экземплярах Кабве (Брокен Хилл) и Хоупфилд (Салданья). Сходное строение надбровной области отмечается на черепе ОН 9 (Африка). Кстати, здесь нужно заметить, что антропологи придают не очень большое значение надглазничным структурам как таксономическим критериям (Хрисанфова, 1978). Итальянские коллеги совершенно правильно отметили «нестыковку» данных при сравнении Чепрано с азиатскими эректусами по объему черепа. Вспомним, что средний объем мозга яванских «питекантропов» равен 929,8 см³ (по данным Holloway, 1981). Кстати, у африканских эргастеров он еще меньше. Зато у более поздних европейских форм констатируются объемы мозга, очень близкие к Чепрано (1185 см³): Араго 21 — 1166 см³, Атапуэрка-5 — 1125 см³). Как «азиатская» черта называется толщина костей черепа: кальвариум Чепрано имеет довольно значительную толщину в нижней части теменной кости (11,5 мм). У современного человека этот размер равен 4,5–5,2 мм. У азиатского Homo erectus («Питекантроп 2») толщина кости в этом месте черепа равна 17 мм, а у различных «синантропов» варьирует от 13 до 15 мм, т. е. по этому признаку череп Чепрано сильно уступает азиатским формам, так что не г достаточных оснований для выделения кальвариума Чепрано из среды езро-африканских гоминин среднего и нижнего плейстоцена и однозначного сближения этой находки с азиатскими Homo erectus. Большие трудности встретит исследователь и при попытке сопоставить Чепрано непосредственно с очень древним африканским Homo ergaster. Из приведенных выше данных следует, что описываемый кальвариум имеет немало общих черт с более поздними и более продвинутыми африканскими и европейскими формами. Недаром авторы статьи о черепе Чепрано ррдчеркивают таксономическую принадлежность этой находки к поздним эректусам (Ascenzi et al.,op. cit.). А Асченци с коллегами добавляют при этом, что другой возможный диагноз — Homo heidelbergensis менее оправдан, т. к. челюсть Мауэр 1 никак не соответствует кальвариуму Чепрано. В этой связи хотелось бы заметить следующее. Во-первых вряд ли правильно сводить понятие «гейдельбергский человек» к одной только нижней челюсти Мауэр 1, т. к. теперь многие антропологи относят к этому таксону большинство средне- и нижне-плейстоценовых черепов Европы и Африки, что позволяет сопоставлять кальвариум Чепрано с более поздними находками в этих частях Света, например — с черепами Бильцингслебен, Араго, ОН 9, причем тогда сравнительный анализ приобретет гораздо более адекватную форму даже в чисто анатомическом плане. Во-вторых итальянские антропологи упоминают о лучшем, чем в отношении Мауэр 1, соответствии кальвариума Чепрано с нижней челюстью № 3 из Тернифины (Марокко), т. е. можно говорить скорее об африканских, а не азиатских связях человека из Чепрано. Могу добавить, что структура нижней челюсти африканского черепа Хоупфилд (Салданья), имеет четко выраженные черты сходства с челюстью Мауэр 1 и, следовательно, с «типовым» экземпляром таксона Homo heidelbergensis. А ведь строение кальвариума Хоупфилд, как в лобном, так и в затылочном отделах, в значительной мере сближает его с экземпляром Чепрано. Здесь — еще одно существенное, хоть и косвенное, свидетельство в пользу сближения Чепрано с гейдельбергским человеком (как видом). Резонно предположить, что популяция типа Чепрано имеет африканские корни, и это представляется более правдоподобным, чем «выведение» этого типа из далекой Юго-Восточной Азии. Здесь позволю себе не согласиться ни с авторами статьи о находке Чепрано, ни с итальянским антропологом Дж. Манци, поддержавшим гипотезу обратной миграции человека на уровне эректуса из Азии в Африку (Manzi, op. cit., 2000), выдвинутую Б. Вудом и А. Тернером в 1995 году (Wood & Turner, 1995). Черты гейдельбергского комплекса, которые сближают кальвариум Чепрано с африканскими формами, встречаются и на гораздо более поздних этапах эволюции человека в Африке. Целый ряд таких особенностей можно констатировать на кальвариуме Омо-2 (Африка, 130 тыс. лет).

В отношении эволюционного статуса человека из Чепрано можно сказать, что найденный итальянскими коллегами череп соответствует уровню раннего Homo heidelbergensis, сохранившего примитивный краниологический комплекс, который, впрочем, не следует переоценивать. При описании находки в Гран Долина я также говорил о раннем гейдельбергском человеке и, конечно, следовало бы в первую очередь сравнивать Чепрано с Гран Долина. Однако, Гран Долина — фрагментарный череп подростка, что затрудняет его сопоставление с черепом взрослого индивидуума. Можно лишь констатировать наличие «смешанного» характера краниологического комплекса у обеих находок (архаичные и продвинутые черты), что выдает их принадлежность к гейдельбергскому таксону. Испанские антропологи выделили отдельный вид для ранних представителей Homo heidelbergetisis и, возможно, поступили правильно, учитывая длительный период эволюции этого вида в Африке и Европе. Если следовать терминологии, предложенной этими учеными, мы должны отнести черепа Гран Долина и Чепрано к виду Homo antecessor, который уже в Африке дал две ветви колонизации Европы: через области Гибралтара и Сицилии на западе и через район Босфора и Дарданелл — на востоке. Можно предположить, что путь популяции, к которой принадлежал индивидуум из Чепрано, лежал, вернее всего, через Сицилию, где в наше время находят каменные орудия типа Mode 1. В Африке рассматриваемый вид представлен черепом из Бодо, характеризующимся «противоречивым» сочетанием продвинутых черт лица с большой массивностью и архаичными особенностями мозгового черепа. Кальвариум Чепрано, как более древний, являет картину несколько большего архаизма. Включение обеих древнейших европейских находок в один вид Homo antecessor могло бы снять возникшее ранее трудно объяснимое предположение о почти одновременном проникновении на юг Европы в нижнем плейстоцене двух разных видов — Н. erectus et Н. antecessor.

Теперь вернемся к спору между сторонниками «долгой» и «короткой» хронологии по проблеме первоначального заселения Европы человеком. «Короткая хронология» ограничивает возможные гипотезы относительно первого проникновения человека в эту часть Света временными рамками 500–600 тыс. лет назад (Roebroeks & Van Kolfschoten, 1994). Как раз эту эпоху итальянский археолог К. Перетто называет «временем обновления», т. е., конкретно, — появления в Европе ашельской индустрии. Го-минины из Гран Долина и Чепрано пришли в Европу несколько раньше «периода обновления» и, соответственно, пользовались инвентарем до-ашельского типа (Mode 1) Появление человека в Европе ранее 600 тыс. лет до современности позволяет сделать заключение, что нижнюю границу «короткой хронологии» нужно отодвинуть по крайней мере на 200 тыс. лет, т. е. последние научные открытия укрепили позиции сторонников «долгой хронологии» в вопросе о заселении Европы человеком. Факт обнаружения останков сразу двух представителей ранне-плейстоценовых гоминин в довольно близких регионах позволяет предположить, что наука имеет здесь дело не со случайными посещениями, но с начавшимся процессом колонизации Южной Европы древним человеком. Возможно, этот процесс начался еще раньше, и будущие антропологи и археологи могут однажды пополнить научные музеи костными остатками и орудиями человека с территории Европы, более древними, чем Гран Долина и Чепрано. Первые успехи исследователей в этом направлении уже имеются: в интернете появилось объявление о находке близ Гран Долина фрагмента нижней челюсти, древность которого по первым определениям равна млн. лет (!). Если эта информация подтвердится, то датировка «сомнительного» черепного фрагмента VM-0 (Орсе) покажется вполне приемлемой. Израильский антрополог Е. Чернов пришел к выводу, что период первоначального проникновения человека в Европу заключен между 1,0 и 1,5 млн. лет до современности (Manzi, op. cit., 2000). Но даже если принять такую «долгую» хронологию, все-таки нужно будет признать, что «открытие» Европы осуществлялось позже, чем род Homo появился в Африке и Азии. Конечно, здесь опять-таки нужно учитывать разницу между колонизацией и короткими посещениями типа «туда-обратно». Последний «сценарий» не исключен в отношении Европы с учетом ее природных особенностей и признается даже сторонниками «короткой» хронологии. Р. Деннелл (Dennell, 2003, op. cit.) пишет, что проникновение человека в эту часть Света носило характер редко повторяющихся (с перерывами до 500 тыс. лет) «скромных» событий, так что колонизационные способности Homo erectus следует признать ограниченными. Когда мы говорим о «проникновении» человека в Европу ранее 1 млн. лет назад, нужно помнить, что это было не «наводнение», а скорее «тонкая струйка» (Dennell, 2003, op. cit.), которая, правда, все же не дает права говорить о полной изоляции континентов в нижнем плейстоцене. Трудно сказать, что именно препятствовало колонизации Европы древнейшими гомининами: факторов, влиявших на этот процесс было много, но нелегко установить, каково было их суммарное действие (Mithen & Reed, 2002). Одной из главных причин был несомненно эволюционный уровень гоминин. Р. Деннелл считает, что гоминины в своем продвижении на север не могли преодолеть рубеж 45° с.ш. до того, как объем их черепа достиг нижнего предела современного размаха вариаций. Это мнение, как будто, подтверждается тем фактом, что «вторая волна» распространения древних гоминин в Европе развивалась уже на базе более продвинутого по сравнению с эректусами нового вида Homo heidelbergensis, в пределах которого объем мозга Homo перешел практически современную границу 1100–1200 см³. К первой «волне» заселения Европы, по-видимому начавшей постоянное заселение европейских земель я отношу рассмотренные выше ископаемые экземпляры Гран Долина и Чепрано, вторая «волна» гораздо более многочисленна и, используя терминологию Р. Деннелла, уже больше похожа на «наводнение». Первыми ее представителями можно считать популяции, представленные находками в Боксгроув (Англия, 500 тыс. лет), Бильцингслебен (Германия, 400 тыс. лет), Араго (Франция, 450 тыс. лет), Петралона (Греция, 350–400 тыс. лет), Вертешселлеш (Венгрия, 350 тыс. лет), Атапуэрка SH, Испания, 400–200 тыс. лет). Находка большеберцовой кости гейдельбергского человека в районе Боксгроув (Англия) показала, что гоминины на стадии «архантропа», обладавшие еще довольно примитивной материальной культурой, могли распростаняться в Европе до 50–53° с.ш. Далее последовало широкое расселение среднеплейстоценовых и позднеплейстоценовых гоминин, причем не всегда ясно, к какому виду принадлежали представители рода Homo, проникшие в арктическую зону Европы (Pavlov et al., 2004). Археологические исследования последнего десятилетия позволили пересмотреть прежние представления о возможности климатической адаптации древних людей и по-новому оценить границы адапта-бельности человека к холоду. В цитированной выше работе описываются, например, находки в пещере Мамонтовая Курья (Mamontovaya Kurya), расположенной как раз на той широте (66° с.ш.), которую географы часто считают границей Арктики. Материалы этого местонахождения археологи датируют периодом времени 35–40 тыс. лет до современности. Хронологически и территориально близки к этому местонахождению еще несколько стоянок Byzovaya, Zaozerye (58°), Garchi 1 (59°) (мы сохраняем транскрипцию названий, данную в цитируемой статье). Авторы рассматриваемой работы (Pavlov et al., op. cit.) показывают, что в рассматриваемом регионе обнаружены предметы каменного инвентаря, относящиеся как к верхнему палеолиту, так и к среднему. Известно, что период 35–40 тыс. лет до современности в антропологическом отношении был переходным (иди же «смешанным»), что с точки зрения современных представлений об Эволюции человека вполне вероятно и объяснимо. Что касается адаптационных возможностей анатомически современного и неандертальского человека, то и тот и другой прошли длительную и суровую школу приспособления к холоду и были, вероятно, готовы даже к проникновению в арктические области. Мы, возможно, не получим ответа относительно действительной таксономической ситуации в Северной Европе в описываемый период, пока не будем иметь соответствующий костный материал. Его отсутствие может, отчасти, объясняться характером миграций палеолитических популяций в европейской Арктике: вернее всего, это не была стабильная колонизация (substantial occupation), а охотничья миграционная активность «перемежающегося» (intermittent) типа, кстати очень характерная практически для всех ранних этапов заселения Европы.

1. Начало заселения Европы человеком, включая самые ранние эпизоды длительной колэнизации по хорошо проверенным данным приходится на конец верхнего виллафранка (800 тыс. лет назад). Об этом свидетельствуют почти синхронные находки, относящиеся к этому времени: Гран Долина (Испания) и Чепрано (Италия). Недавно поступившая информация о находке фрагмента черепа, относящегося к более раннему периоду (1,3 млн. лет до современности) является «заявкой» на пересмотр принятых датировок первичной дисперсии древнейшего человека в Европу. Т. о. новые находки свидетельствуют скорее в пользу сторонников «долгой европейской хронологии» в споре о первоначальном заселении Европы. При этом намечается определенный компромисс между двумя противоположными позициями исследователей в данной области: возникла гипотеза (Roebroeks), согласно которой северные и южные регионы Европы заселялись в разное время, что необходимо учитывать при выработке хронологических оценок истории раннего заселения Европы человеком.

2. Попытки «углубить» древность момента первого появления человека в Европе на базе исследования фрагмента черепа VM 0 (Venta Micena) до 1,6 млн. лет пока не увенчались успехом. Морфологический, фрактальный и биомолекулярный анализы этой находки дали противоречивые результаты. Модель т. н. «очень долгой хронологии» пока не является общепризнанной, хотя в принципе отдельные редкие посещения Европы человеком в этот период времени не исключаются, о чем свидетельствует прежде всего археологический материал, а также упомянутая выше новая находка антропологов.

3. Первый таксономический диагноз кальвариума Чепрано (Homo erectus) вряд ли окончательно характеризует эволюционную и видовую специфику этой находки, т. к. она не имеет полного видового набора черт азиатских эректусов. Сходство с последними носит общий стадиальный характер и, к тому же, морфологические особенности кальвариума Чепрано можно обнаружить на европейских и африканских черепах эпохи нижнего и среднего плейстоцена. Гипотеза Б. Вуда и А. Тернера относиль-но возможности «обратной миграции» из Азии в Европу в принципе не содержит ничего невероятного и не должна быть отвергнута без дополнительной аргументации. Однако, для подтверждения этой точки зрения данных пока недостаточно.

4. Кальвариум Чепрано трудно сопоставить с синхронной находкой Гран Долина вследствие большой разницы индивидуального возраста, однако некоторые морфологические особенности («противоречивое» сочетание архаичных и продвинутых черт) наводят на мысль о возможной принадлежности этих двух находок к виду Homo heidelbergensis. Оба экземпляра, по моему мнению, принадлежат к ранним формам гейдельбергского человека или, по терминологии испанских антропологов, — к виду Homo antecessor. Тогда гипотеза наличия в нижнем плейстоцене Южной Европы двух разных видов (Н. erectus et Н. antecessor) отпадает.

5. Богатый краниологический и одонтологический материал из раскопок в Гран Долина (Испания) на данный момент дает наиболее убедительное представление о видовом составе и путях миграций древних людей при первоначальной инвазии в Европу: общий предок неандертальца и современного человека возникает в Африке (Homo antesessor, тип, сходный с африканской находкой Бодо, но более древний, который может также рассматриваться как ранний гейдельбергский человек); на этой стадии он мигрирует в Европу через область Гибралтарского пролива в период 1,3–0,8 млн. лет назад и эволюционирует через стадию позднего гейдельбергского человека в Homo neanderthalensis; оставшиеся в Африке популяции эволюционируют в Homo sapiens, который приходит в Европу с востока, через район Босфора и Дарданелл.

6. Дисперсия групп древних Homo в центральную Европу вплоть до 50° с.ш. осуществлялась группами гейдельбергского человека, освоившего жилище и одежду, 400–600 тыс. лет назад. Освоение более северных регионов Европы до арктической зоны (66° с.ш.) происходило путем «перемежающихся» миграций групп современного и, возможно, неандертальского, человека в период 35–40 тыс. лет до современности.

7. Вопрос о времени первоначального заселения Европы человеком на данный момент не исчерпан, и можно ждать новых важных открытий, особенно на территориях стран Южной Европы.

Бар-Йозеф О. Нижнепалеолитические стоянки Юго-Западной Азии — свидетельства расселения человека из Африки // Человек заселяет планету Земля. М., 1997. С. 41–65.

Дебец Г. Ф., Трофимова Т. А., Чебоксаров Н. Н. Проблемы заселения Европы по антропологическим данным. // Происхождение человека и древнее расселение человечества. Новая серия, т. XVI. М., 1951, — С. 409–469.

Зубов А. А. Одонтология. Методика антропологических исследований. М., 1968. Монография С. 1–199.

Зубов А. А. Этническая одонтология. М., 1973. Монография (С. 1-201).

Зубов А. А. Новая интерпретация роли гейдельбергского человека в эволюции рода Homo // ЭО. 2001. № 1. — С. 91–111.

Зубов А. А. Палеоантропологическая родословная человека. // Инст. этнологии и антропологии РАН. М., 2004. Монография (С. 1-551).

Зубов А. А., Халдеева Н. И. Одонтология в антропофенетике. М., 1993. Монография (С. 1-222).

Зубов А. А., Васильев С. В. Первоначальное заселение Европы человеком по данным антропологии. // В коллект. монографии «Доисторический человек». М., 2006. С. 53–92.

Зубов А. А. Методическое пособие по антропологическому анализу одонтологических материалов (Библиотека «Вестника антропологии») // ИЭА РАН. Москва 2006. Монография (С. 1-71).

Зубов А. А. Еще раз о зубах из пещеры Сельунгур. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2009. № 2, С. 135–143.

Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза. М. «Высшая школа». 1977.

Таппен М. (в статье Дж. Фишмана «Находка в Дманиси»). // National Geographic». Россия. — С. 102, апрель 2005 г.

Тернер А. Распространение ранних гоминид. // Человек заселяет планету Земля. М., 1997. С. 7–21

Хрисанфова Е. Н. Эволюционная морфология скелета человека. М., МГУ. 1978.

Agusti J. & Moyà-Solà. 1987. Sobre la identidad del fragmento cranial atribuido a Homo sp. En Venta Micena (Orce, Granada). // Estudios geologicos. Vol. 43. P. 535–538.

Arsuaga J.-L., Martinez I., Lorenzo C., Munoz A., Alonso O., Gallego J. The human cranial remains from Gran Dolina Lower Pleistocene site (Sierra de Atapuerca, Spain) // Journal of Human Evolution. 1999. Vol. 37. P. 431–457.

Ascenzi A., Biddittu I., Cassoli P. F., Segre A. G., Segre-Naldini E. 1996. A calvarium of Homo erectus from Ceprano, Italy. // Journal of human evolution. Vol. 31. P. 409–423.

Bailey S. E. A morphometric analysis of maxillary molar crowns of Middle-Late Pleistocene hominins. // Journal of Human Evolution. 2004. N 47. P. 183–198.

Bailey S. E., Lynch J. M. Diagnostic differences in mandibular P4 shape between Neandertals and anatomically modern humans. // American Journal of Physical Anthropology. 2005. N 126. P. 268–277.

Belmaker М., Tchernov E., Condemi S., Bar-Yosef O. New evidence for hominid presence in the Lower Pleistocene of the Southern Levant // Journal of Human Evolution/ 2002. Vol. 43. P. 43–56.

Bermúdez de Castro J. M., Carbonell E., Caceres I., Diez J. C., Fernan-dez-Jalvo Y., Mosquera М., Olle A., Rodriguez J., Rodriguez X. P., Rosas A., Rosell J., Sala R., Verges J. M., van der Made J. 1999. The TD6 (Aurora stratum) hominid site. Final remarks and new questions. // J. Hum. Evol., Vol. 37.

Bermúdez de Castro, Arsuaga J. L., Carbonell E., Rosas A., Martinez I., Mosquera M. 1997. A hominid from the Lower Pleistocene of Atapuerca, Spain: possible ancestor to Neandertals and modern humans. // Science. Vol. 276. P. 1392–1395.

Bonifay E. & Vandermeersch B. 1991. Les Premiers Européens. Paris.

Carbonell E., Mosquera М., Rodriguez X. P., Sala R., van der Made J.1998 Out of Africa: the dispersal of the earliest technical systems reconsidered. // J. Anthropol. Archaeol. Vol. 18. P. 119–136.

Czarnetzki A., Jakob Т., Pusch C.M. 2003. Palaeopathological and variant conditions of the Homo heidelbergensis type specimen (Mauer, Germany). // J. Hum. Evol. Vol. 44. P. 479–495.

Dennell R.W. 1983. European economic prehistory. A new approach. Academic Press. London & New York.

Dennell R. W. 2003. Dispersal and colonization, long and short chronologies: how continuous is the Early Pleistocene record for hominids outside East Africa? // J. Hum. Evol. Vol. 45. P. 421–440.

Fridrich J. 1987. A Lower Paleolithic settlement site of Pržezletice and the finding of a dwelling structure // Anthropologie (ČSSR). V.25. # 2. P. 97–99.

Gibert J., Agusti J., Moya S. 1983. Fragmento craneal atribuido a Homo sp. de Venta Micem (Orce, Granada). // Paleontologíа i Evolución. Publicacion especial, Inst ituto de Paleontolog/a

Gibert J. 1986. El yacimiento de Venta Micena (Orce, Granada): su importancia, acción artrópica, у caracteristicas paleoantropológicas del fragmento de craneo de Homo sp. // Actas del Congreso Homenaje a Luis Siret. Madrid. P. 37–49

Gibert J. & Palmqvist P. 1995. Fractal analysis of the Orce skull sutures. // J. Hum. Evol. Vol. 28. P/561-575.

Gibert J., Campdlo D, Arqués J. M., Garcia-Olivares E., Borja C., Lowenstein J. 1998. Hominid status of the Orce cranial fragment reasserted. // J. Hum. Evol. Vol. 34. P. 203–217.

Goaz P. W. Molar size sequence in the Peruvian Indians. // Journal of Dental Research. 1975. Vol. 54. N 5. P. 37–44.

Holloway R.L. 1981. The Indonesian Homo erectus brain endocasts revised. // Amer. J. Phys. Anthropol. Vol. 55. # 4. P. 503–521.

Kappelman J., Alçiçek М. C., Kazanci N., Schultz М., Özkul M., Şen Ş. Brief communication: Homo erectus from Turkey and implications for migrations into temperate Eurasia // American Journal of Physical Anthropology. 2008. N 135. P. 110–116.

Koenigswald G. H. R. von. General remarks on absolute length and relations in size of the premolars in early and modern hominids // Bibliothek der Primatologie. 1962. Bd. 1. S. 120–129.

Manzi G. 2000. The earliest diffusion of the genus Homo toward Asia and Europe: a brief overview. // Humanity from African naissance to Coming Millennia. Witwatersrand/Firenze. P. 117–125

Martinez-Navarro B., Claret A., Shabel A.B., Perez-Claros J. A., Lorenzo C., Palmqvist P. 2005. Early Pleistocene «hominid remains» from southern Spain and the taxonomic assignment of the Cueva Victoria phalanx. // J. Hum. Evol. Vol. 48 P. 517–523.

Martinón-Torres М., Bastir М., Bermúdez de Castro J. M., Gomez A., Sarmiento S., Muela A., Arsuaga J. L. Hominin second premolar morphology: evolutionary inferences through geometric morphometric analysis // Journal of Human Evolution. 2006. Vol. 50. P. 523–533.

Mithen S. & Reed М. 2002. Stepping out: a computer simulation of hominid dispersal from Africa. // J. Hum. Evol. Vol. 43. P. 433–462.

Moyà-Solà S. & Köhler M. 1997. The Orce skull: anatomy of a mistake. // J. Hum. Evol. # 33. P. 91–97.

Palmqvist P. 1997. A critical re-evaluation of the evidence for the presence of hominids in Lower Pleistocene times at Venta Micena, Southern Spain. // J. Hum. Evol. Vol. 33. P. 83–89.

Pavlov P., Roebroeks W., J. I. Svendsen The Pleistocene colonization of northeastern Europe: a report on recent research // Journal of Human Evolution. 2004. N 47. P. 3–17.

Peretto C. 2000. The oldest human population in Europe: “long” or “short” chronologies. // Humanity from African naissance to Coming Millennia. Witwatesrand / Firenze. P. 175–183.

Roebroeks W. Hominid behaviour and the earliest occupation of Europe: an exploration // Journal of Human Evolution. 2001. Vol. 41.P. 437–461.

Roebroeks W. & van Kolfschoten. 1994. The earliest occupation of Europe: a short chronology. // Antiquity. Vol. 68. P. 489–503.

Semaw S., Rogers M. J., Quade J., Renne P. R., Butler R. F., Dominguez-Rodrigo М., Stout D., Hart W.S., Pickering Т., Simpson S. W. 2003. 2,6-Million-year-old stone tools and associated bones from OGS-6 and OGS-7, Gona, Afar, Ethiopia. // J. Hum. Evol. Vol. 45. P. 169–177.

Susman R.L. Fossil evidence for early hominid tool use. // Science.1994. Vol. 265. P. 1570–1573.

Wood B. & Turner A. Out of Africa and into Asia. // Nature. 1995. Vol. 378. P. 339–340.