Старый холостяк

Сцена первая

Улица перед домом Фондлуайфа.

Входят Беллмур в одежде пуританского проповедника и Сеттер.

Беллмур. Вот ее дом. (Смотрит на часы.) Ну как, Сеттер? Идет мне лицемерие? Хорошо на мне сидит?

Сеттер. Наинабожнейшим образом.

Беллмур. Не понимаю, почему наши молодые люди так хвастаются своим безбожием. Распутничать под маской благочестия куда удобней.

Сеттер. Тс-с, сэр, и живей сюда! Из-за угла показался Фондлуайф и направляется в нашу сторону.

Беллмур. Ты прав: это он, а ему не следует видеть меня.

Уходят.

Входят Фондлуайф и Барнеби.

Фондлуайф. А я говорю, что останусь дома.

Барнеби. Но, сэр…

Фондлуайф. Вот несчастье! В этого парня вселился дух противоречия. Кому я сказал, бездельник, что останусь дома?

Барнеби. Умолкаю, сэр, но тогда прощай пятьсот фунтов!

Фондлуайф. Это как же? Погоди, погоди, ты, кажется, сказал, что условился с его женой, с самой Комфорт?

Барнеби. Условился. И Комфорт пришлет сюда Трибюлейшена, как только он объявится дома. Я, конечно, могу привести молодого мистера Прига, чтобы он составил компанию хозяйке, пока вы в отлучке, но вы говорите…

Фондлуайф. Что? Что я говорю, мошенник? Я говорю, чтобы он близко к моему дому не подходил; я говорю, что он тщеславный юный левит[34], изнеженный деликатесами, которые поглощает, чтобы выглядеть изящным в глазах женщин. Откровенно сказать, боюсь, не осквернил ли он уже алтарь нашей сестры Комфорт, чей добрый муж введен в заблуждение его набожным видом. Я говорю, что похоть сверкает у него в глазах и цветет на щеках и что я скорее доверю свою жену раскормленному капеллану какого-нибудь лорда, нежели ему.

Барнеби. Время уходит, сэр, а там ничего не сделать до вашего прихода.

Фондлуайф. А здесь ничего не сделать до моего ухода. Поэтому я останусь, понятно?

Барнеби. И рискнете сорвать сделку, сэр?

Фондлуайф. Ну, довольно, довольно. Человеку, у которого красивая жена, и без этого забот хватает.

Барнеби. Только в том случае, сэр, когда он не выполняет своих супружеских обязанностей. А уж это все равно что из тщеславия снять хороший дом и напустить туда жильцов, чтобы было чем аренду платить.

Фондлуайф. Очень меткое сравнение, мошенник! Ступай, попроси мою Кокки выйти сюда. Я дам ей кое-какие наставления перед уходом и кое в чем ее разубежу.

Барнеби уходит.

А покамест попробую разубедить себя. Скажи, Айзек, почему ты ревнуешь? Почему ты так не доверяешь родной жене? Потому что она молода и пылка, а я стар и бессилен. Зачем же ты тогда женился, Айзек? Затем, что она была красива и соблазнительна, а ты упрям и влюблен до безумия, влюблен так, что и теперь не властен подавить в себе влечение. А разве то, что соблазняет тебя, Айзек, не соблазняет других, которые могут соблазнить ее? Сильно этого опасаюсь. Но ведь твоя жена любит тебя, больше того, обожает? Да. Тогда к чему твои тревоги? Увы, она любит меня больше, чем имеет к тому оснований. А мы, коммерсанты, не доверяем слишком сговорчивым партнерам — у них всегда есть скрытые намерения. Следовательно, и у твоей жены есть скрытые намерения, которых тебе не разгадать, сколько бы ты, Айзек, не бился. Но тс-с!

Входит Летиция.

Летиция. Надеюсь, мое сокровище не покинет меня. Правда, Никкин?

Фондлуайф Жена, глубоко ли задумалась ты над тем, как отвратителен, ужасен, вопиющ грех прелюбодеяния? Взвесила ли ты всю тяжесть его, спрашиваю я? Это очень весомый грех, и хотя он ляжет на твои плечи, твой муж тоже будет вынужден нести часть этого бремени. Твоя вина падет и на его голову.

Летиция. Боже милостивый! Что ты имеешь в виду, дорогой мой?

Фондлуайф (в сторону). Признаюсь, у нее обольстительные глаза. И сомневаюсь, что могу доверить ее даже Трибюлейшену. (Громко.) Отвечай, ты подумала, что значит наставить рога мужу?

Летиция. (в сторону). Странно! Я уверена, что он ни до чего не докопался. (Громко.) Кто очернил меня перед моим ненаглядным? Надеюсь, мое сокровище не допускает, что мне приходили или придут в голову подобные мысли?

Фондлуайф. Нет, нет. Я же говорю, что они приходят мне.

Летиция. (в сторону). Не знаю, что и подумать. Но я обязательно выясню, что это значит. (Громко.) Как ты жесток, милый! Неужели ты послал за мною только ради этого? Разве разлука с тобой слишком малое для меня горе, что ты усугубляешь его несправедливыми подозрениями? (Всхлипывает.) Ты знаешь, как я предана тебе, и потому тиранишь меня. Продолжай, жестокий человек! Глумись над моим бедным сердцем, пока оно не разобьется. При таком обращении тебе недолго ждать. Впрочем, ты этою хочешь… Что ж, скоро ты дождешься своего, да, да, дождешься. Оно разобьется в угоду тебе. (Вздыхает.)

Фондлуайф (в сторону). Кажется, я в самом деле переборщил. Нет, вы только посмотрите: она и впрямь плачет. Нежная моя глупышка! (Громко.) Не надо, Кокки, не надо, дорогая моя, не плачь. Я просто пошутил, я же не всерьез.

Летиция. (в сторону). Значит, опасности нет. А я-то перепугалась! (Громко.) Ты вечно шутишь над моим горем, жестокий! Ох, зачем я так люблю тебя! И все же…

Фондлуайф. Послушай, Кокки…

Летиция. Нет, нет, я надоела тебе — в этом все дело. Ты найдешь себе другую жену, другую влюбленную дурочку, чтобы разбить сердце и ей. Но будь как угодно жесток ко мне — я все равно стану молиться за тебя, а когда умру с горя, дай бог тебе найти жену, которая полюбит тебя так же, как любила я. Раз тебе угодно, я рада буду мирно почивать в холодной могиле. (Вздыхает.)

Фондлуайф (в сторону). Боже, она тронула бы даже каменное сердце! Признаюсь, я не в силах дольше сдерживаться. (Громко.) Нет, милая Кокки, это ты разобьешь мое сердце, право, разобьешь. Видишь, ты заставила плакать меня, своего бедного Никкина, и я не оставлю тебя — лучше уж все потерять.

Летиция. (в сторону). Избави и упаси, господи! Это значило бы завести шутку слишком далеко.

Фондлуайф. Ты не поцелуешь своего Никкина?

Летиция. Уходи, скверный Никкин, ты не любишь меня.

Фондлуайф. Поцелуй, поцелуй! Право же, я очень тебя люблю.

Летиция. Нет, не любишь. (Целует его.)

Фондлуайф. Как! Я не люблю мою Кокки?

Летиция. Не-е-т.

Фондлуайф. Признаюсь, ты мне милей пятисот фунтов, и ты сама это подтвердишь, когда я потеряю их ради тебя.

Летиция. Нет, ты не станешь жертвовать делами ради меня, не станешь, Никкин. Если ты не поедешь, я подумаю, что ты продолжаешь ревновать меня.

Фондлуайф. Ха-ха-ха! Неужели подумаешь, глупышка? Тогда я пойду — я не ревную. Бедная моя Кокки, поцелуй своего Никкина, ну поцелуй. Хи-хи-хи! Скоро сюда придет один хороший человек. Он поговорит с Кокки и научит ее, как следует вести себя жене.

Летиция. (в сторону). Надеюсь, придет такой, что покажет мне, как следует вести себя мужу. (Громко.) Рада поучиться и угодить моему сокровищу. (Целует его.)

Фондлуайф. Милая моя умница! Поцелуй Никкина еще раз, а затем в дом, в дом, в дом. До свиданья.

Летиция. До свиданья, Никкин!

Фондлуайф. До свиданья, Кокки!

Летиция. До свиданья, Никкин!

Фондлуайф. До свиданья Кокки! До свиданья! До свиданья.

Расходятся в разные стороны.

Сцена вторая

Улица.

Входят Вейнлав и Шарпер.

Шарпер. Как! Араминта потеряна?

Вейнлав. В подтверждение моих слов прочти вот это. (Протягивает ему письмо.)

Шарпер. M-м… (Читает вслух.) «И то, что тогда показалось дерзостью, сейчас, по размышлении, кажется мне лишь следствием вашей не в меру бурной страсти. Боюсь, что на этот раз даю слишком веское доказательство своей собственной. Я в ужасе от того, что написала, но какая-то непонятная сила вынудила меня взяться за перо. Прошу об одном — не судите меня чрезмерно строго. Ваша Араминта.» — Потеряна? Ради всего святого, скажи: ты не потерял разум? Здесь же подписью и печатью удостоверяется, что она принадлежит тебе. Скорее к ней, друг, к этой восхитительной дыне, созревшей и лишь ожидающей, когда ее разрежут! Она все это время вынашивала любовь к тебе и теперь разрешилась от бремени.

Вейнлав. Плод не ко времени, и родила она его до срока.

Шарпер. Ты так и не отделался от своей дурацкой причуды, Фрэнк? У тебя нездоровый, свидетельствующий о дурном характере, желудок: ты лишь отведываешь любви, а переварить ее не можешь.

Вейнлав. Могу, если ем сам, но не терплю, когда меня пичкают. Господи, неужели на свете нет женщины, которая доставила бы мужчине удовольствие поохотиться за ней! Мне вечно мешают, а то и просто не дают завершить погоню: дичь, которую я должен преследовать, кидается мне под ноги. Когда заяц сам прыгает в зубы борзой — это скучно и противоестественно: заядлый охотник — и тот почувствует отвращение. Я люблю травить, а не подбирать дичь.

Шарпер. Надеюсь, однако, ты не собираешься бросить Араминту? Это поистине было бы достойно не охотничьего пса, а дворняги. Придешь на Мэлл[35]?

Вейнлав. Нет, сегодня вечером там будет она. Впрочем, нет, приду, и Араминта увидит, как ошибалась в своем…

Шарпер. Выборе. Но не такая же ты скотина, чтобы пренебречь ею?

Вейнлав. Я разочаровал бы ее, поступив иначе. Судя по всему, она ждет именно этого.

Сцена третья

Комната в доме Фондлуайфа.

Слуга вводит Беллмура, переодетого пуританским проповедником, с черным пластырем на глазу и книгой в руках.

Слуга. Не угодно ли отдохнуть, сэр? Вот стул. Хозяйка сейчас выйдет, сэр. (Уходит.)

Беллмур. Надежно скрытый под заемным одеянием, я рассею все подозрения и не рискую быть узнанным. Этот наряд — порука моего духовного звания, а со мной неразлучные новеллы Скаррона[36] вполне сойдут за молитвенник. По-моему, я точная копия Монтуфара из «Лицемеров»[37]. А вот и она сама.

Входит Летиция.

(Сбрасывает облачение, пластырь и пр.)

Летиция. «Так, заалев румянцем…» (Замечает Беллмура и вздрагивает.) О боже, будь мне защитой! Кто здесь?

Беллмур. Ваш поклонник.

Летиция. (в сторону). Друг Вейнлава? Я знаю его в лицо. Значит, Вейнлав предал меня.

Беллмур. Вы удивлены, сударыня? Но разве вы не ожидали возлюбленного? В первое мгновение ваши глаза, хотя они теперь и потуплены, взглянули на меня с непритворной нежностью.

Летиция. У меня достаточно оснований удивляться и вашему появлению, и вашей наглости. Они для меня внове. Вы не тот, кого я рассчитывала увидеть: в вашем лице я приветствовала святого человека, а не лицемера.

Беллмур. Вернее сказать, вы приветствовали не лицемера, а лицемерие.

Летиция. Кто вы, сэр? Вы, без сомнения, ошиблись домом.

Беллмур. В кармане у меня лежит инструкция, где предусмотрено все, кроме подобной суровости. (Вытаскивает письмо.)

Летиция. (в сторону). Мое письмо! Подлый Вейнлав! В таком случае притворяться бесполезно. (Громко.) Очевидно, вы меня с кем-то перепутали. (Направляется к двери.)

Беллмур (в сторону). Или я сильно ошибаюсь или мы не расстанемся. (Громко.) Постойте, сударыня. Признаюсь, я действительно ошибся и приношу вам тысячу извинений. Какой же я безнадежный тупица! Простите ли вы мне беспокойство, причиненное вам? Но это ошибка, которую так легко совершить.

Летиция. (в сторону). Что бы это значило? Немыслимо, чтобы он перепутал меня с другой. А он — красивый мужчина, хотя и напугал меня. Теперь, рассмотрев его хорошенько, я уже не перепутаю его ни с кем. (Громко.) Всем нам свойственно ошибаться, сэр. Коль скоро вы признаете свою ошибку, дальнейшие объяснения излишни.

Беллмур. Поверьте, сударыня, у меня есть другое объяснение, позабавней, и вам стоит его выслушать. Вчера вечером, ожидая друга, я засиделся у него дома допоздна, и мои с ним короткие отношения позволили мне воспользоваться его постелью. Хозяина не было всю ночь, а утром слуга подал мне письмо. Распечатав его, я счел содержавшийся в нем план настолько очаровательным, что весь день напролет думал об одном — как его осуществить, и лишь потом удосужился прочесть адрес на конверте. Я был крайне изумлен, обнаружив, что письмо адресовано мистеру Вейнлаву. Приношу миллион извинений, сударыня, и, видит бог, готов дать вам любое удовлетворение.

Летиция. (в сторону). Я попалась! Вейнлав либо не виноват, либо друг его сумел красиво выйти из положения.

Беллмур. Вы, кажется, чем-то озабочены, сударыня?

Летиция. Надеюсь, вы — джентльмен и, узнав о проступке слабой женщины, не воспользуетесь этим, чтобы погубить ее репутацию. По-моему, вы для этого слишком благородны…

Беллмур. И слишком влюблен. Если я говорю неправду, значит, лицо мое лжесвидетель и заслуживает быть выставленным у позорного столба. Нет, богом клянусь…

Летиция. Если хотите, чтобы я поверила, не клянитесь, а просто обещайте.

Беллмур. Хорошо, обещаю. Но обещание — это такое холодное слово! Разрешите мне поклясться этими очами, этими смертоносными очами, этими целительными устами. Пусть они с чарующей нежностью коснутся моих губ и навеки скрепят мое слово!

Летиция. На этом условии — согласна.

Беллмур целует ее.

Беллмур. Мгновение показалось мне вечностью. Еще раз — на любых условиях.

Летиция. Нет, нет… (В сторону.) Впервые вижу такого приятного наглеца. (Громко.) А вы не осудите меня? Уступаю лишь для того, чтобы купить ваше молчание. (Целует его.) Ах, что же я делаю!

Беллмур. Что ты делаешь? Этого не передаст ничей язык, даже твой. Это можно передать лишь твоими устами. Ох, мне дурно от избытка блаженства. Любовью заклинаю, отведи меня куда-нибудь, где я смогу прилечь. Скорей! Боюсь, что у меня пароксизм.

Летиция. Господи, что еще за пароксизм?

Беллмур. Ну, в общем, припадок. Я уже чувствую симптомы.

Летиция. А это надолго? Я боюсь вас вести к себе в спальню.

Беллмур. Нет, ненадолго. Дай мне только прилечь, и все пойдет на лад.

Сцена четвертая

Сент-Джеймсский парк[38].

Входят навстречу друг другу Араминта и Белинда.

Белинда. Как я рада встретить тебя, дорогая! Я была на Бирже[39] и так устала.

Араминта. Почему?

Белинда. Ах, эти изуверские варварские наемные кареты! Я превратилась в форменное желе. Наверно, я ужасно растрепана? (Достает карманное зеркальце.)

Араминта. Да, голова у тебя чуточку не в порядке.

Белинда. Чуточку? Нет, в страшном беспорядке. Что за отвратительная физиономия! Какой плачевный вид! Ха-ха-ха! Дай бог, чтобы сюда никто не завернул, прежде чем я не подремонтируюсь. Ах, дорогая, сколько перевидела я сегодня разной деревенщины! Ха-ха-ха! Не могу отделаться от мысли, что выгляжу сейчас точь-в-точь как эти особы. Подколи, милочка, вот здесь, а я буду рассказывать. Вот так, прекрасно. Благодарю, дорогая. Как я уже говорила тебе… Фи, это самый непокорный локон!.. Так вот, я уже говорила… Ну теперь я тебе нравлюсь? Или по-прежнему уродлива? Все еще выгляжу ужасно? Так ведь?

Араминта. Нет, нет. Ты выглядишь как нельзя лучше.

Белинда. Итак… Но на чем я остановилась, дорогая? Я говорила…

Араминта. Ты собиралась о чем-то рассказать, милочка, но так и не успела начать.

Белинда. Ах да, о комичнейшем зрелище. Когда я была в лавке миссис Снипуэлл, туда заглянул сельский сквайр в сопровождении жены и двух дочек. О боже, не девушки, а пара плохо вылизанных щенят!

Араминта. Представляю себе. Пухленькие, румяные сельские девушки…

Белинда. Жирные, как откормленная домашняя птица. А разряжены, честное слово, так, что ты приняла бы их за фрисландских хохлаток, у которых перья растут задом наперед. Ох, до чего же нелепые создания! Такие простенькие, такие чуждые моде и всему общепринятому! У меня не хватило терпения втихомолку любоваться ими, и, предложив одной из них переделать перед платья, я постаралась придать ему более современный вид.

Араминта. Господи! И ты решилась нанести этой леди подобную обиду? А вдруг она из знатного рода?

Белинда. Судя по туалету, могу поклясться: не только из знатного, но еще из древнего. Обиду? Чепуха! Ты заблуждаешься: несчастная девчонка приседала и кланялась так, словно я — ее крестная мать. Я же пыталась привести ее в божеский вид, и она поняла это, потому что поблагодарила меня и преподнесла мне два тепленьких яблока, которые извлекла из кармана нижней юбки. Ха-ха-ха! А другая стояла и глазела на меня, раскрыв рот. И по лицу ее я живо представила себе фасад их дома: глаза — два окна с выступом, рот парадная дверь, гостеприимно распахнутая на радость пролетающим мухам.

Араминта. Словом, ты развлекалась. А что они накупили?

Белинда. Папаша взял рог для пороха, календарь и футляр для гребешка; мать — высоченный чепец с оборками и ожерелье из крупного янтаря; дочки лишь изорвали по паре лайковых перчаток, тщетно силясь их примерить. Боже мой! Сюда идет болван, который обедал позавчера у миледи Фрилав.

Входят сэр Джозеф Уиттол и Блефф.

Араминта. Быть может, он не узнает нас.

Белинда. Для вящей уверенности наденем маски.

Надевают маски.

Сэр Джозеф. Сейчас подцеплю какую-нибудь, черт побери! Я намерен весело провести ночку. А по дороге зайду к олдермену Фондлуайфу и перехвачу еще полсотни. Поверь, забияка, всего у нас будет выше головы — и вина, и женщин. Подумать только! После этой мадеры я стал легче на ногу, чем кузнечик… Ого! Видишь этих сердцеедок, забияка? (Напевает.) «Смотрите, кто здесь. Смотрите, кто здесь. Та-ра-ра-ра-ра-ра-рам!» Ей-богу еще стакан мадеры, и я отважусь атаковать их без твоего прикрытия.

Блефф. Вот и атакуйте, рыцарь. А у вас найдется, что им сказать?

Сэр Джозеф. Что сказать? Вздор! Ерунда! Не беспокойся, у меня найдется, что сказать, если, конечно, не позабуду. Честное слово, память изрядно меня подводит.

Белинда. Какой ужас! Кузина, что делать? Эти страшилища направляются к нам.

Араминта. Не беда. Сюда, как я вижу, идет Вейнлав. Признаюсь в своей слабости: мне хочется дать ему случай помириться со мной. А возможность избавить нас от приставаний этих хлыщей — самый удобный к тому случай.

Блефф. Клянусь своими ножнами, мы рады встрече с вами, сударыни.

Араминта. Мы, к сожалению, нет.

Блефф (Белинде). А что скажет моя прелестная верховая лошадка?

Белинда. Ах вы, грязное чудовище, милейший неряха, капитан Пифпаф или Блефф, как бишь вас там! Убирайтесь, солдафон, — от вас разит бренди и табаком. Фи! (Плюет.)

Блефф (в сторону). Вот те на! Меня встречают ударом в морду, а я даже не знаю, что ответить.

Араминта (в сторону). Надеюсь, что болван, доставшийся на мою долю, не столь самоуверен и его нетрудно будет осадить.

Сэр Джозеф. Гм! Простите, сударыня, откуда дует ветер?

Араминта. Глубокомысленный вопрос! У вас, сэр, видно, ум за разум зашел, что вы спрашиваете о таких вещах?

Сэр Джозеф (в сторону). Слава богу, разговор завязался. Теперь я затрещу, как сорока.

В отдалении показываются Шарпер и Вейнлав.

Белинда. Араминта, милая, я устала.

Араминта (тихо, Белинде). Давай снимем маски, чтобы Вейнлав не мог не узнать нас. От своего болвана я в два счета отделаюсь. (Громко.) Извольте, сэр Джозеф, я открою лицо, но после этого немедленно уходите. Я вижу человека, который начнет ревновать, если заметит, что я говорю с вами. Будьте осторожны — ни слова в ответ и тотчас же исчезайте. (Снимает маску.)

Сэр Джозеф (в сторону). Богачка, обедавшая у миледи Фрилав! Сэр Джозеф, твоя будущность обеспечена! Ей-богу, я по уши влюблен. Но буду осмотрителен и скрытен.

Блефф. Клянусь, я увижу ваше лицо.

Белинда. Обязательно. (Снимает маску.)

Шарпер (приближаясь). Ваш покорный слуга, достойные леди. Мы уже опасались, что вы лишите нас возможности узнать вас.

Араминта. Мы хотели побыть одни, но убедились, что дурак имеет над дамой в маске то же преимущество, что имеет трус, пока его шпага в ножнах; поэтому нам пришлось снять маски ради самозащиты.

Блефф (сэру Джозефу). При виде этого малого кровь бросается мне в голову. Находиться рядом с ним я не в силах, а оружие в парке обнажать нельзя.

Сэр Джозеф. Как жаль, что я не смею остаться и сообщить ей, где я живу!

Сэр Джозеф и Блефф уходят.

Шарпер. В истинной красоте, равно как в истинной храбрости, есть нечто такое, чем не дерзают восхищаться мелкие души. Видите? Совы исчезли, как при восходе солнца.

Белинда. Очень учтиво с их стороны! Но мне кажется, мистер Вейнлав тоже не протер себе глаза, хотя солнце и взошло: у него такой вид, словно он боится приблизиться. Ну, будет, кузина, помирись с ним. Клянусь, он выглядит сейчас таким жалким! Ха-ха-ха! Да, влюбленный вдали от своего предмета подобен телу без души. Мистер Вейнлав, могу я поручиться, что впредь вы будете вести себя хорошо?

Вейнлав (в сторону). Теперь я должен притвориться, будто знаю так же мало, как она, о том, что известно ей так же хорошо, как мне. (Громко.) Верно, мужчина склонен наносить обиды там, где их охотно прощают. Однако, сударыня, я умею не злоупотреблять милосердием и новых обид уже не нанесу.

Араминта (в сторону). Как он холоден!

Белинда. Я растопила для вас лед, мистер Вейнлав, и на этом расстаюсь с вами. Пойдемте, мистер Шарпер, погуляем и посмеемся над тем, что вульгарно и в великих и в малых. Видит бог, я обожаю Каули[40]. А вам он нравится?

Шарпер. Еще бы, сударыня! Это же наш английский Гораций.

Белинда. Ах, он такой изысканный, такой утонченный! У него есть все, что я люблю в этом мире. Идемте-ка в ту сторону: я вижу там одну парочку, чью историю вам расскажу.

Белинда и Шарпер уходят.

Вейнлав. Полагаю, сударыня, что законные формальности должны соблюдаться даже в случае отмены наказания: обидчику следует просить о привлечении его к суду и тогда, когда амнистия уже у него в кармане.

Араминта. Я потрясена! Эта наглость затмевает предыдущую, но кто бы ни привил ее вам, уповая на мое мягкосердечие, он сильно обманул вас, в чем вы и убедитесь.

Вейнлав (в сторону). Это еще что такое? Куда ее понесло? Вот неожиданный поворот!

Араминта. Низкий человек! Разве вы недостаточно оскорбили меня своей грязной страстью?

Вейнлав. Грязной? В другом месте вы прилагали к этой страсти куда более нежный эпитет.

Араминта. В другом месте? Злодейский умысел на мою честь! Но будь ты даже наделен подлостью и злобой всего своего пола, тебе и тогда не запятнать моей репутации. Нет, я не заблуждалась, стараясь не думать о людях хорошо. Не знаю, долго ли я обманывалась бы в вас: я еще не успела составить себе окончательное мнение. К счастью, ваша низость, проявившаяся так быстро, не дала ему превратиться в ложное убеждение. Уходите, недостойный, неблагодарный человек, и берегитесь попадаться мне на глаза!

Вейнлав. Уж не сон ли мне приснился? Быть может, я сплю и сейчас? Чему мне верить — глазам или ушам? Ваше волнение, сударыня, исключает дальнейшие переговоры, но вот молчаливое свидетельство того, что вы простили мою вину. (Достает письмо и протягивает ей, Араминта вырывает его и бросает в сторону.)

Араминта. К чему бы вы ни прикоснулись, все отравлено. Дотронешься волдырь вскочит.

Вейнлав. Ваш язык отрицает то, что сделала рука?

Араминта. Опять загадки, бессмысленные и дерзкие! Видимо, мне следует удалиться.

Вейнлав. Нет, сударыня, уйду я. (В сторону.) Она знает, что на листке ее подпись и не захочет опозорить себя в глазах первого же, кто найдет письмо. (Уходит.)

Араминта. Женское упрямство закрыло мне глаза, а женское любопытство побуждает вновь раскрыть их. (Подбирает письмо и уходит.)

Сцена пятая

Другая часть парка.

Входят Белинда и Шарпер.

Белинда. Клянусь, мы никого не пощадили. Мистер Шарпер, вы — истинный мужчина. Где вы научились так ловко злословить?

Шарпер. По правде говоря, сударыня, это у меня природный дар, хотя признаюсь, что отшлифовал его, чтобы стяжать симпатии женщин.

Белинда. Вы правы: умение злословить — первое достоинство дамского угодника.

Шарпер. Я скорее сказал бы — второе и самое лучшее.

Входит Пейс.

Белинда. Ну, что, Пейс? Где моя кузина?

Пейс. Ей стало нехорошо, сударыня, и она спрашивает, прислать ли карету обратно за вами.

Белинда. О господи, конечно, нет: я еду с ней. Идемте, мистер Шарпер.

Уходят.

Сцена шестая

Комната в доме Фондлуайфа.

Входят Летиция и Беллмур. Одеяние Беллмура, шляпа и пр. разбросаны по комнате.

Беллмур. Напрасные опасения! Здесь ни души, шума никакого.

Летиция. Могу поклясться, что слышала голос своего чудовища. Я до смерти перепугалась. Послушай, как у меня бьется сердце.

Беллмур. Это сигнал любовной тревоги. Давай вернемся и вновь…

Фондлуайф (за кулисами). Кокки! Кокки! Где ты, Кокки! Я возвратился домой.

Летиция. Ах, это он! Скорей, скорей собирай свои вещи!

Фондлуайф (за сценой). Кокки! Отвори, Кокки!

Беллмур. Чума его порази! Чтоб его рога воткнулись ему в глотку! Пластырь! Где мой пластырь? (Мечется по комнате, собирая вещи.)

Летиция. Это ты, сокровище мое? (Беллмуру.) Да оставь ты этот пластырь! (Кричит.) Ты не заглянешь сюда, Никкин? (Беллмуру.) Беги ко мне в спальню, живо!

Беллмур убегает.

Фондлуайф (за кулисами). Загляну, дорогая, но я очень спешу.

Летиция. В таком случае я отопру. (Открывает дверь.)

Входят Фондлуайф и сэр Джозеф.

Фондлуайф. Целую тебя, дорогая. Я встретил по дороге судовладельца, и мне нужно взять из твоего шкафчика бумаги и счета.

Летиция (в сторону). Я погибла!

Сэр Джозеф. Прошу вас, любезный олдермен, сначала выдать мне пятьдесят фунтов: я тороплюсь.

Фондлуайф. Я уже выплатил сто по чеку. Теперь еще пятьдесят? Ну, что ж, у меня найдется как раз эта сумма в золоте. (Уходит.)

Сэр Джозеф (в сторону). Ей-богу, прелюбопытно! До чего хорошенькая плутовка! Заговорю-ка с ней. (Громко.) Не слышали чего-нибудь нового, сударыня?

Летиция. Я редко выхожу из дому, сэр. (В тревоге расхаживает по комнате.)

Сэр Джозеф. Вы удивляете меня, сударыня. На дворе такая хорошая погода.

Летиция. По-моему, напротив, очень скверная.

Сэр Джозеф. Вы правы, сударыня, очень скверная. И как долго держится!

Возвращается Фондлуайф.

Фондлуайф. В этом кошельке пятьдесят фунтов, сэр Джозеф. Если задержитесь еще на минутку, я возьму бумаги и буду ждать вас внизу, у лестницы.

Летиция (в сторону). Погибла! Спасения нет! Что делать? Постой, постой! Этот болван может сослужить мне службу. (Пока Фондлуайф направляется к двери, она подбегает к сэру Джозефу, чуть не сбивает его с ног и кричит.) Прочь, грубиян! Прочь, негодяй! На помощь, дорогой мой! Господи, помилуй! Как мог ты оставить меня наедине с этим сатиром?

Фондлуайф. Боже милостивый! В чем дело? Что случилось?

Летиция. Стоило тебе повернуться спиной, как он, словно лев рыкающий, ринулся на меня, пытаясь насильно сорвать поцелуй.

Сэр Джозеф. О боже, какой ужас! Ха-ха-ха! Олдермен, ваша жена не сошла с ума?

Летиция. Ах, я до смерти перепугалась! Неужели ты не уберешь его с моих глаз?

Фондлуайф. Предатель! Я вне себя! Ах ты, коварный злодей!

Сэр Джозеф. Ого! Сами вы предатель, черт вас побери! Если уж на то пошло, здесь надо мной чуть не совершили насилие.

Фондлуайф. Как! Этот мерзостный богохульник еще бранится? Вон из моего дома, отродье блудницы вавилонской[41], исчадье Вила и Дракона[42]! Помилуй бог! Напасть на мою жену, мою Дину[43]! О, сихемит! Вон отсюда, кому я сказал?

Сэр Джозеф. Да в них обоих дьявол вселился! (Уходит.)

Летиция. Почему ты не следуешь за ним, дорогой? Выпроводи его из дому.

Фондлуайф. Он не вернется — я запру эту дверь. Дай мне ключи от шкафчика, Кокки! На моих глазах приставать к моей жене! Ручаюсь, он тайный папист или вообще француз[44].

Летиция (в сторону). Что бы еще придумать? (Громко.) Ах, дорогой, я так перепугалась, что забыла предупредить тебя: у бедного мистера Спинтекста случился такой приступ колик, что его пришлось уложить на нашу постель. Ты потревожишь его. Я пройду тише.

Фондлуайф. Бедняга!.. Нет, ты не знаешь, какие бумаги нужны. Я не помешаю ему. Дай ключ.

Летиция дает ему ключ, подходит к дверям спальни и громко говорит.

Летиция. Не беспокойтесь, мистер Спинтекст, это только мистер Фондлуайф. Перевернитесь на живот — это успокаивает колики.

Фондлуайф. Да, да, не вставайте. Я вас не потревожу. (Уходит.)

Летиция. Если он не разглядит его лица, обман не обнаружится. Благосклонная Фортуна, выручи меня один-единственный раз, и больше я никогда не стану твоей должницей. Но какая дьявольская незадача!

Возвращается Фондлуайф.

Фондлуайф. Бедняга, бедняга! Надо признать, ему невесело: он лежит пластом. Дорогая, согрей поднос или салфетку. Где Дебора? Пусть положит ему на живот что-нибудь горячее или разотрет его руками, иначе он не встанет. А что это за книга? (Берет книгу, забытую Беллмуром.)

Летиция. Молитвенник мистера Спинтекста, дорогой. (В сторону.) Дай бог, чтобы я не ошиблась!

Фондлуайф. Хороший человек! Уверен, он нарочно забыл книгу, чтобы ты наткнулась на нее и нашла в ней кой-какие благочестивые поучения. (Раскрывает книгу.) Спаси нас, боже! Чудовище! Вот так молитвенник! Да это же псалтырь самого дьявола! Ну-ка, поглядим. (Листает.) «Невинное прелюбодеяние»?

Летиция (в сторону). Горе! Все опять погибло.

Беллмур (подглядывая). Проклятое невезенье! Ходи я на распутство с «Наставлением в благочестии» в кармане, меня никто бы не уличил!

Фондлуайф. Прелюбодеяние, да еще невинное! О боже! Вот так назидание! Вот так умерщвление плоти!

Летиция. Милый муженек, я тоже изумлена. Но это, наверно, хорошая книга — просто размышления о греховности.

Фондлуайф. Размышления? Ну, нет. Пока меня не было, здесь зашли дальше размышлений. Где этот старый святоша? Я его выкурю из норы. (Уходит.)

Летиция (в сторону). Я так растеряна, что даже не могу ничего придумать.

Возвращается Фондлуайф, таща за собой Беллмура.

Фондлуайф. Сюда, сюда, новый Анания[45]! Как! Что такое? Кто это?

Летиция (вскрикивает в притворном изумлении). Ой!

Фондлуайф. Ах ты, похотливая тварь! Значит я поруган? Я это чувствую: у меня чешется лоб, на нем зреют почки, я цвету, у меня прорастают рога! Но кто вы такой, черт побери, — да простит меня небо за брань! Но…

Летиция. Смилуйся над нами, боже! Кто это? Кто вы такой? Что вы такое?

Беллмур. М-м…

Летиция. Во имя… Дорогой мой, не приближайся к нему. Боюсь, это нечистый дух. У него и в самом деле есть копыта.

Фондлуайф. А у меня рога, милочка. Боюсь, что это нечто из плоти, потаскушка ты этакая! Порази тебя чума, дорогая! Ну, сирена, признавайся, кто этот почтенный дюжий проповедник?

Летиция. Право, право же, дорогой Никкин, я впервые вижу этого дурного человека.

Фондлуайф. Зато мне сдается, что это мужчина.

Летиция. Скорее волк в овечьей шкуре.

Фондлуайф. Ах ты, дьявол в его истинном обличье — женском теле! Выходит, ты знаешь только, что он оброс шерстью? А ты, нераскаянная Магдалина[46], не любишь баранины!

Беллмур (в сторону). Теперь я знаю, что мне говорить. Надо благородно оправдывать ее и нахально винить себя.

Летиция. Пусть мне вовеки не вкушать блаженство твоих объятий, если я когда-нибудь видела его лицо!

Фондлуайф. Ну и чудеса, прости господи! Нет, я просто восхищаюсь твоей наглостью. Взгляни-ка на него повнимательней. Ручаюсь, он не так беззастенчив и запираться не будет. Ну-с, значит, вы никогда не встречались? Отвечайте.

Беллмур. Поскольку притворяться бесполезно, я нахожу, что обязан сказать правду и воздать должное вашей жене. Да, мы никогда не встречались.

Фондлуайф. Гм?

Летиция. Поверь, дорогой, никогда.

Фондлуайф. Полно! Вы оба в сговоре — вот во что я верю. Разве ты не лечила его от колик, миссис Шарлатанка? Неужели ты не узнаешь своего пациента? «Перевернитесь на живот — это успокаивает колики». Сознавайся, Иезавель[47]!

Летиция. Пусть этот гадкий человек отвечает за себя сам. Или он думает, что мне больше нечего делать, кроме как оправдываться? С меня довольно, что я могу доказать свою невиновность моему дорогому мужу.

Беллмур. Клянусь честью, так оно и есть. Я слишком медлил с ответом, но все это правда.

Фондлуайф. Прежде всего, сэр, кто вы такой и чем занимаетесь?

Беллмур. Я распутник.

Фондлуайф. Очень верно сказано.

Летиция. Мерзкий бесстыдник!

Фондлуайф. А сюда зачем пришли, сэр?

Беллмур. Чтобы переспать с вашей женой.

Фондлуайф. Еще лучше! Очень вежливый и, по-моему, правдивый человек.

Летиция. Какое нестерпимое бесстыдство!

Фондлуайф. Итак, сэр… Прошу вас, наденьте шляпу… Итак, вы добились своего, а? И я, как следовало ожидать, стал чем-то вроде чаевых для распутника, иначе говоря — рогоносцем, не так ли? Говорите. Я склонен верить каждому вашему слову.

Беллмур. Что ж, признаюсь: именно так было задумано, но, на свое несчастье, вы возвратились слишком рано и помешали мне составить ваше счастье.

Фондлуайф. Гм. Если, нарушая свое слово, вы будете говорить обиняками, вы — не тот, за кого я вас принял. Продолжайте да посмелей. Не стесняйтесь своего ремесла. Признавайся, признавайся и ты мне еще больше по душе придешься, это уж точно. Неужели ты думаешь, что я не сумею достойно вести себя в звании рогоносца после трех лет обучения семейной жизни? Говори, говори. Прямота — сущий клад.

Беллмур. Ладно. Я вижу, ты хороший, честный человек и потому признаюсь во всем.

Фондлуайф. О я очень честный человек! Ты еще никогда не спал с женой более честного человека.

Летиция (в сторону). Ах, как сердце щемит! У меня одна надежда — на его наглость. Правда, ее, слава богу, ему не занимать.

Беллмур. Буду краток. Мой шпион известил меня, что ты, вероятно, отлучишься — я ведь уже давно задумал одарить тебя своим вниманием, честный Айзек. Я проведал также, что ты вызвал к себе Спинтекста. Я подстроил ему ловушку и раздобыл его одеяние, в котором предстал твоим слугам, и те провели меня сюда. Разыграв приступ колик, я получил предлог улечься в твою постель: я надеялся, что, услыхав о моем недомогании, твоя жена по доброте душевной собственноручно даст мне болеутоляющее. Ты сам понимаешь, что последовало бы за этим. Но ты, невежа, постучался в дверь раньше, чем твоя жена успела подойти ко мне.

Фондлуайф. Ба! Вот уж это сомнительно. Тут можно и верить и не верить.

Беллмур. Конечно, можно, и я надеюсь, ты не поверишь ни единому слову. Но я-то, даже ради спасения жизни, не могу сказать неправду.

Фондлуайф. Как! Ты хочешь, чтобы я тебе не поверил?

Беллмур. Разумеется. Ведь не поверив, ты должен будешь разойтись с женой, и тогда мы обретем надежду видеть ее в обществе. Кроме того, поощряемая содержанием, которое полагается ей при раздельном жительстве…

Фондлуайф. Ну нет! Если уж мы разойдемся, пусть она содержит себя сама.

Летиция (плача). Ах, любимый, как ты можешь быть таким жестоким варваром! Твои слова о разлуке разбивают мне сердце!

Фондлуайф. Негодяйка! Притворщица!

Беллмур. Почему ты так жесток с нею, Айзек? У тебя сердце горного тигра. Клянусь честью отъявленного грешника, она не изменила тебе — по крайней мере со мной. Подойдите к нему, сударыня, обвейте белоснежными руками его упрямую шею, омойте его неумолимое лицо потоками слез.

Летиция бросается Фондлуайфу на шею и осыпает его поцелуями.

Беллмур за его спиной целует ей руку.

Вот так! Несколько нежных слов, поцелуй, и добрый человек оттает. Видите, его мягкосердечная натура уже берет свое!

Летиция. Право, дорогой, когда ты постучал, я как раз спускалась по лестнице, а служанка мне и говорит, что мистер Спинтекст лежит в постели с приступом колик. И ты не ответишь мне, жестокий Никкин? Поверь, я умру, если ты не ответишь.

Фондлуайф. Нет, нет, я не могу говорить: сердце мое слишком переполнено. Ты знаешь, я был тебе нежным супругом, преданным рабом. А ты оказалась вероломной Далилой, и филистимляне…[48] Разве ты не осквернена, разве не утратила чистоту? Говори!

Летиция (плача). Не-е-т.

Фондлуайф (со вздохом). Ах, если бы я мог поверить тебе!

Летиция. Мое сердце разбито! (Притворно падает в обморок.)

Фондлуайф. Как! Что? Нет, нет, не надо, я верю тебе, верю! Пожалуйста, сэр, приподнимите ее.

Летиция. О-о! Где ты, мой дорогой?

Фондлуайф. Я здесь, здесь и верю тебе, а не своим глазам.

Беллмур. А я так очарован любовью вашей горлицы к вам, что, уйдя отсюда, — изо всех сил постараюсь вступить в брак.

Фондлуайф. Ладно, ладно, сэр. Все хорошо, пока я в это верю. Вас, сэр, я не благодарю за ее добродетель. И если разрешите, покажу вам, как выйти из дому. Идем, дорогая. Я верю тебе, верю, это уж точно.

Беллмур. Видите, какое блаженство верить ближнему. Недаром говорится: