Старый вождь

Текинка Тылла

Тылла сидела в углу чёрной кибитки и при тусклом свете очага пряла. Отец и семь её братьев весь день провели на пастбище и сразу же после ужина завалились спать. Едва их головы коснулись подушек, и кибитку заполнило разнотонное сопенье усталых людей.

Хотя время было ещё и не очень позднее, маленькое село Чоганлы, затерявшееся в песках, уже спало. Дом Тыллы стоял на самой окраине села, и тишина приближающейся ночи навевала тревожные мысли… Жаль, что этот домишко на отгонном весеннем пастбище не такой надёжный, как тот, что в ахальском селе Гызганлы, где они проживают не только весной…

Ведь совсем недавно всадники загорного предводителя Абдуллы напали на соседнее селение Селмели, выкрали пятерых девушек, угнали также несколько верблюдов. Отец Тыллы Сазак-ага со своими четырьмя взрослыми сыновьями сели на коней и вместе с селмелянскими жителями кинулись в погоню. Всадники, захватившие девушек, ушли уже далеко вперёд и их не догнали. А конники, погонявшие верблюдов, заметив преследование, оставили животных и ушли в горы.

Тылла хорошо знала тех девушек. Селмели находился совсем рядом с её Чоганлы. Особенно она дружила с дочерьми чабана Мереда — Дженнет и Джерен.

В прошлую весну они на пастбище были вместо. Все втроём ухаживали за ягнятами, доили коз, играли… Да и детство их прошло вместе. Их любимым местом для игр был небольшой песчаный барханчик, подступавший к дому Тыллы.

Но время летело. Дети взрослели. У них стали появляться и другие заботы, устремления. Тылла уже встречалась со славным парнем Назаром, а старшую из подруг-сестёр Джерен любил друг Назара, смелый и статный парень Хаджимурад.

Тылла вспомнила и горячие заверения Джерен, адресованные своему любимому: «Чтобы в моей жизни не произошло, я уверена лишь в том, что могу принадлежать или тебе, дорогой Хаджимурад, или этой сырой земле…» Как же теперь с этим твёрдым обещанием Джерен? — тревожно думала Тылла. — Сделать рабыней или выдать не по любви такую гордую девушку вряд ли возможно. Что же с нею будет? — удручённо качала головою Тылла…

Жена у чабана Мереда умерла несколько лет назад. Его единственной радостью в этой жизни были любимые дочери. И вот их внезапно не стало. Как без них будет жить чабан Меред? — невозможно и представить.

Тылла сегодня узнала от Назара, что родственники трёх других похищенных девушек, уже побывали в Кызкала — «Девичьей крепости», принадлежащей чужеземному беку-разбойнику Абдулле и выкупили своих дочерей. В руках налётчиков остались лишь Джерен и Дженнет.

«Джерен-джан, ягнёночек мой, Дженнет! За что ж жестокая судьба и вас и вашего несчастного отца обрекла на такие страдания?» — сокрушался, вытирая слёзы, чабан Меред. Он знал, что завтра или послезавтра их повезут на невольничий рынок в Гучанд или Бужнурд. А на рынке какие-то жирные богатей будут их пристально осматривать, трогать за худенькие плечи. Затем их купят, наверно, разные хозяева и увезут с собой. И останутся они в тех чужих краях рабынями на всю жизнь. Будут без устали трудиться и беспрестанно плакать, вспоминая своё село, своих родных… «Мои милые, несчастные дети!» — со стоном произнёс чабан Меред.

Эти стенания и причитания чабана рвали душу и Хаджимураду, который как раз зашёл утешить несчастного отца.

— Меред-ага, ну что в бездействии мучить себя, убиваться. Ты ведь давно пасёшь овец своего родственника Курбанмурада, пойди к нему и попроси, чтобы помог тебе в беде.

Хаджимурад вместе с Мередом отправились к его зажиточному родственнику.

— Помоги мне, Курбанмурад-бай, выкупить моих дочек, а я уж этого не забуду, до конца своих дней буду верой и правдой служить своему благодетелю, — униженно умолял Меред.

Но тот на жалобные просьбы своего чабана лишь молча качал головой.

— Ну, помоги мне выкупить хоть младшую дочь, ведь цена ребёнка невелика, — продолжал умолять хозяина чабан. А Курбанмурад-бай словно онемел, ни слова в ответ, лишь не переставал всё так же молча качать головой. Наконец он, искоса поглядывая на гостей, заговорил:

— Если бы отдал свою старшую дочь, когда я просил, сейчас бы она не попала в такую беду, а теперь сам выкручивайся, как хочешь, а от меня помощи не жди, — и указал гостям на калитку.

Той суммы, что собрали чабан с Хаджимурадом, наверно, не хватило бы даже на выкуп одной дочери… Отдал свои сбережения и Назар, а Тылле виноватым голосом объяснил:

— Мне стало жаль Хаджимурада и я отдал ему почти всё, что собрал для нашего свадебного тоя.

Немного беспокоился, не зная, что ответит невеста.

— Так это ж очень хорошо, если ты отдал своё добро для спасения моих несчастных подруг!.. — услышал он в ответ и с благодарным чувством, нежно посмотрел на девушку.

От нахлынувших раздумий и воспоминаний Тылле было не до сна. Она устремила взгляд туда, где вместо двери висел старенький коврик — килим и сокрушённо подумала: «Ах, почему у нас нет настоящей двери, тогда можно было бы запереть её и спокойно спать…» Потом посмотрела на спящих отца и братьев и прошептала:

— Дай бог им всем здоровья, отвели от них несчастья, которые творятся вокруг. — И снова как-то невольно подняла глаза на коврик, заменявший в кибитке дверь. Подумала, что где-то там за нею сейчас находится любимый джигит Назар. «Какой он умный, какой отважный парень! И почему бы ему не стать нашим родственником?..» — Девушка вздохнула и печально посмотрела на отца… «Ведь тётя Дурсун говорила же и ему, и старшему брату, что мы с Назаром любим друг друга. А когда пришли родственники Назара сватать меня, отец им не дал определённого ответа. Возможно, он семью Назара считает чересчур бедной. «Папочка, я не смею ослушаться тебя, только не делай так, чтобы я оказалась несчастной и всю жизнь плакала, не иди, папочка, против моего выстраданного желания!» — молила Тылла, не отрывая взгляда от спящего отца.

Тылла — высокая, худощавая девушка, у неё тонкие чёрные брови и немного удлинённые выразительные глаза. Концы двух её толстых кос опускались почти до щиколоток…

Мать Тыллы умерла рано, девушка перестала пасти верблюдов и занялась домашним хозяйством. И дома дел хватало, но всё же они не требовали той силы ловкости и выносливости, которые необходимы людям, связанным с работой в песках. Вот и выросла Тылла вроде бы немного изнеженной, но в то же время крупной и статной девушкой.

Тылла пряла и думала, думала обо всём на свете. Но во все её думы как-то невольно сам собою входа образ Назара. Она даже начинала верить, что он уже где-то близко, приближается к их кибитке, надеялась, что вот-вот он приоткроет коврик и глаза их встретятся. Она так уверовала в своё желание, что то и дело поднимала глаза от прядильного станка к прикрытой ковриком двери.

И вдруг сердце её замерло. Коврик на двери и вправду приподнялся. Его поддерживала, как Тылле показалось, чья-то белая рука. Но самого человека не было видно: «Нет, это не Назара рука, — вздрогнула девушка, — слишком она холёная, даже ногти окрашены хной».

Тылла не сводила глаз с коврика. Она не закричала, не разбудила отца и братьев, а только убеждённо решила: «Враг! Шпион, сербаз Абдуллы-хана! Наверно, эти самые руки схватили Джерен и Дженнет!» Девушка не стала подкладывать дров в очаг и в кибитке потемнело. Сердце её отчаянно стучало. Может, именно этот яростный стук сердца и заставил её схватить острые ножницы — сынны и подойти к двери, Тылла приоткрыла коврик, осторожно выглянула, но никого за дверью не увидела и не услышала. Тогда она сама вышла за порог: «Не может же быть, чтобы всё это мне привиделось!..» — пристальнее вгляделась в лунную даль и увидела, что к западному бархану удаляется человек. Тылла бросилась за ним, но обошла бархан с другой стороны, и стала осторожно, прячась в тени, преследовать коварного посетителя их дома. Со следующего холма она увидела в долине вооружённых людей. Ночь была на удивление лунная и всё происходящее ясно виделось издали. Мужчина, побывавший в их селе, размахивая руками, что-то негромко рассказывал. «Наверное, сообщает своим друзьям по разбою то, что видел», — подумала Тылла. В ближней лощинке паслись рассёдланные лошади. И их было немало.

Девушка с прежней осторожностью вернулась В село. Возмущению её не было предела: «Сволочи! Хотели и наш дом обездолить, сделать меня и моих братьев рабами!» Тылла разбудила отца и поведала ему всё, что видела. Тут же отец и старшие братья стали седлать коней. Младшие сыновья Сазака обежали село и рассказали людям то, что совсем недавно видела их сестра. В полуночную пору жителя маленького степного села Чоганлы вместе с людьми соседнего селения Селмели приготовились встретить врага.

Все вглядывались вдаль, на запад. Сыновья Сазака сидели на своих быстроногих конях по правую сторону от отца. Сам же он восседал на гнедом текинце. Старик знал, что его сыновья сильные и храбрые. Но для задуманного дела ему нужны были особого склада воины, не только смелые и сильные, но и ловкие, способные перехитрить недруга…

— Хаджимурад! Подойти-ка сюда! — крикнул старик. И вскоре он уже отдавал распоряжение подошедшему:

— Сынок, возьми с собой ещё одного человека и подберись незаметно к врагам, разведай, какова там их численность, чем они вооружены и может даже удастся разузнать, каковы их цели, помыслы. Хорошо, если бы вы управились побыстрее…

Вскоре, оседлав скакунов, Хаджимурад и Назар скрылись в зарослях саксаула.

Настороженные всадники Сазака стали с нетерпением ждать вестовых, а в худшем случае — врага. Вдали показался бледный дымок. Сазак вначале и не заметил его.

— Отец, ты видишь несколько кустов селина вон на том холме? — вытянул руку вперёд старший сын. — А теперь посмотри чуть правее.

— Да, вижу, — утвердительно закивал головой отец.

А вскоре уже и все увидели густой столб поднимавшегося вверх дыма с одного из недалёких барханов. Женщины и дети Селмели тоже заметили тёмные клубы дыма. Встревоженные люди хорошо знали, что они означают — приближение врага.

В это время из зарослей саксаула, росшего недалеко от того места, где притаился отряд Сазака-сердара, показались Хаджимурад и Назар. Они сразу же доложили старику всё, что разузнали о неприятеле. В разбойничьем отряде тридцать два человека, есть у них и ружья, и сабли, и копья, находятся они сейчас от села примерно на расстоянии полуфарсаха и скоро будут здесь.

Прибыли посыльные, разводившие огонь на вершине сторожевого бархана. Враг понял, что о нём уже знают в Селмели, и стал стремительно приближаться. Старший сын старика не выдержал:

— Что-то уж больно прытко они несутся сюда, может, послать людей в крепость и попросить помощи? — посмотрел он на отца.

Старик отрицательно покачал головой… «Мы оберегаем свои семьи, охраняем свой дом, боремся за правое дело, и потому наши джигиты будут сражаться отважнее чужеземных налётчиков!» — подумал сердар.

— Зачем же посылать за помощью в крепость, — возразил он, — у врага всадников, кажется, не больше, чем у нас?

— Но у них оружие лучше нашего, — не унимался Оразгельды.

Отец на это замечание сына ответил спокойно:

— Зато наши кони более стремительны и выносливы, нет, постараемся сами справиться с этой кучкой налётчиков Абдуллы.

Враги приближались. Сазак, подгоняя коня, выступил вперёд: «Враг, небось, тоже разведал, каковы наши силы. Они собираются вступить в бой. Нет, нельзя нам оставаться на месте и ждать их налёта», — подумал старый вождь и бросился на своём текинце вперёд. Три с лишним десятка всадников последовали за ним.

Абдулла-серкерде, видя приближающихся текинцев, заколебался и не стал спускаться в долину, а остановился у подножья бархана. Сазак тоже остановился на противоположной стороне лощины. Теперь враги стояли друг против друга, их разделяла лишь небольшая лощина.

Хотя она и была для боя, казалось, удачным местом, Абдулла со своими всадниками — не решился спуститься вниз. Но, чтобы не унизить своего имени батыра и не показать противнику, что он его побаивается, Абдулла отдал одному из приближённых своё оружие, а сам, в одиночку, на таком же гнедом коне, как и у Сердара, спустился на такыр. Сердар тоже передал оружие своему старшему сыну и поехал навстречу. На середине такыра вожди встретились, кивком головы поздоровались и сразу каждый из них вернулся к своим воинам.

Абдулла помчался побыстрее, нукеры, собравшись вокруг него, о чём-то толковали. Один из них отделился от остальных, спустился на середину такыра и почти там же, где недавно встретились два предводителя, остановился.

«Что бы это значило?» — подумал Сазак. Затем сказал старшему сыну?

— Придётся и нам послать своего пальвана…

Он узнал в человеке, стоявшем посередине такыра, знаменитого силача из стана Абдуллы. Перевёл взгляд на своего старшего сына, тоже славившегося в округе незаурядными силой и ловкостью. Сын понял печальный отцовский взгляд и уже натянул было поводья, когда рядом услышал нетерпеливый голос Назара:

— Разрешите, сердар, мне проучить этого заклятого недруга!..

Старик не успел ответить, как к середине такыра рванулся на своём сером жеребце Хаджимурад.

— Стой, — крикнул ему старший сын сердара и бросился вслед удалявшемуся скакуну. Но старик поднял руку и остановил Оразгельды:

— Он уже доскакал. Двоим вам делать там нечего.

Сердар, глядя на прыткого юношу, недовольно подумал: «У нас ведь для такого ответственного поединка есть и более надёжные ребята, чем тот, что без спроса обнажил кривую саблю перед Хабипом-пальваном». Сербаз, размахивая своей, казалось, ещё более изогнутой, чем у Хаджимурада, саблей тоже не стоял на месте. Два пальвана стремительно сблизились. Но ни у кого из них не слетела с плеч голова. Только на солнце что-то резко сверкнуло, видимо, шашки скрестились. Разлетевшиеся было всадники снова сошлись. И пять ослепительно сверкали их поднятые сабли. По сравнению с крупным усатым Хабипом Хаджимурад казался юнцом. Но этот юнец был изворотлив и каждый раз на своём стремительном коне ускользал от, казалось, неминуемого удара противника. Шашка юноши тоже часто поблёскивала над Хабипом, но пока что она не коснулась пальвана.

И всё же схватка была недолгой. Вскоре Хаджимурад всё-таки изловчился и ударил острой саблей по правой руке пальвана, и она, отрубленная почти по локоть, вместе с кривой саблей отлетела в сторону.

От второго удара враг свалился на землю. Хаджимурад понёсся к своим. Лошадь Хабипа стояла возле хозяина и обнюхивала его.

Старый вождь, напряжённо наблюдая за поединком, облегчённо вздохнул. Люди противника подобрали своего пальвана и унесли. Вскоре все они, завернув лошадей, скрылись за холмами. И ребята сердара также вернулись в село.

Тылла, обняв своих трёх младших братишек, тревожно вглядывалась вдаль. Увидев возвращающихся отца, старших братьев, Назара и, других знакомых парней, она облегчённо вздохнула, вернулась в кибитку.

В дом вошли отец и братья.

— Тылла, ты спасла наше село от врага, спасибо тебе, доченька! — сказал отец. Девушка подняла голову, будто желая о чём-то спросить. Но не спросила. Старик угадал её мысли сам:

— Я говорил с отцом Назара насчёт вашей свадьбы.

Тылла низко опустила голову и улыбнулась.