Стать ближе

Глава 2 Элисон

Запах кедра манит меня идти куда-то. Я следую за сладким, чистым ароматом, пытаясь открыть глаза, чтобы выяснить, куда я иду. Но мои веки слишком тяжелые.

Я поворачиваю голову в сторону, все еще стараясь приоткрыть глаза. Есть что-то, что мне не нравится в невозможности увидеть происходящее вокруг меня, но я совершено не могу вспомнить, что это. Такое чувство, будто я нахожусь под водой, и это чувство, кажется, невозможно стряхнуть.

С тем же успехом, можно опуститься обратно в темные, мутные глубины океана внутри моей головы. Мне так сложно выплыть на поверхность...

— Элисон?

Звук глубокого, незнакомого мужского голоса заставляет меня проснуться. Когда я открываю глаза, то вижу высокого мужчину в белом халате, стоящего в нескольких шагах от меня.

Мое сердцебиение взлетает до предела. Я пытаюсь отодвинуться от него, но мне сложно пошевелить руками. Я привязана к кровати.

Память возвращается мгновенно. Я нахожусь в Хоторн-Хилл, психиатрической клинике в Монтане, в которой меня бросила… поселила тетушка Мегги. Но кто этот темноволосый мужчина, находящийся в моей палате?

— Ты в безопасности, Элисон, — говорит он, вытягивая перед собой руки, показывая, таким образом, что они пусты.

Как будто это поможет. Этот парень может убить меня одной из своих медвежьих рук, вновь расположившихся за его спиной. Я дергаю ремни, слезы наполняют глаза.

— Я Дэниел Дельгадо, — говорит он, указывая на имя, вышитое на белом халате. — Я — доктор, — он дает мне секунду для проверки сведений, прежде чем продолжить. — Послушай, Элисон. Ты получала успокоительные, но теперь мы отменили их, и скоро ты почувствуешь себя лучше. Ты, вероятно, ощущаешь слабость и растерянность, но это совершенно нормально.

Я сглатываю и прекращаю бороться с ремнями. Вместо этого, я бросаю взгляд на одно из привязанных запястий, а затем снова смотрю на доктора.

— Я сниму их, если пообещаешь, что не будешь вырывать катетер из вены.

Я встречаюсь с его взглядом карамельного оттенка, который излучает тепло. Никакого вызова в том, как он удерживает мой взгляд, нет, но могу сказать, что он изучает меня. Оценивает. Пытается выяснить, сумасшедшая ли я, как все остальные здесь.

— Просто кивни головой, если мы договорились, — говорит он.

Это непростое решение для меня. Я не хочу, чтобы мне делали какие-либо вливания. Я знаю, зачем игла находится в моей вене. Она для того, чтобы вводить питательные вещества и лекарства в мое тело. Чтобы поддерживать меня живой и здоровой.

Живая и здоровая — два состояния, в которых я больше не хочу находиться. Мои воспоминания безжалостны, и они никогда не исчезают из моего разума, даже когда я сплю. Я не могу сбежать из моей собственной головы, пока жива.

Но быть привязанной к этой кровати невыносимо. Ужаса, который я испытываю от невозможности бежать, достаточно, чтобы начать задыхаться. Сейчас я соглашусь на что угодно, лишь бы быть освобожденной.

Я киваю один раз, и доктор Дельгадо наклоняется, чтобы ослабить первый ремень.

— Я — не фанат ремней, — говорит он, пока занимается делом. — Я считаю, что они приносят больше вреда, чем пользы. Но если вы подвергнете себя опасности, у нас может не быть выбора.

Как только он снимает первый ремень, то поднимает мое запястье, чтобы рассмотреть его. Его рука в два раза больше моей, но у него нежные прикосновения.

На запястье осталось небольшое покраснение от моей недолгой борьбы с ремнем, но доктор Дельгадо, похоже, решает игнорировать это. Он кладет мою руку обратно на матрас и идет к другой стороне кровати, чтобы освободить вторую руку.

— Я — врач общей практики в Хоторн-Хилл, — говорит он. — Я буду приходить проведывать тебя каждый день, назначать лекарства, когда нужно, и лечить любые твои раны, которые ты можешь получить, и заболевания, которые могут у тебя развиться. Доктор Хитон консультируется со мной по поводу ваших занятий, мы взаимодействуем по любым назначениям или методам лечения твоего психического здоровья.

Доктор Дельгадо, похоже, более спокойный и терпеливый, чем доктор Тиллман, который становится раздраженным, когда я не отвечаю на его вопросы. Этот сукин сын несколько раз угрожал назначить мне успокоительные препараты и, по-видимому, довел дело до конца.

— Вижу, у нас тут имеется маркерная доска для тебя, — говорит доктор Дельгадо, кивая на прикроватный столик. — Хочешь что-нибудь спросить у меня или рассказать?

Я отрицательно качаю головой. Второй ремень теперь снят, и я растираю запястье.

— Если возникнут какие-то проблемы, дай мне знать. Ты можешь прогуливаться в округе в свободные часы с 7:00 утра до 7:00 вечера.

Я смотрю в незанавешенное окно, где виднеется ясное голубое небо. Большинство людей могли бы назвать этот день прекрасным, но не я. Я больше не могу найти красоты в этом уродливом мире. В мире, который позволил жестокое убийство другой половины моего сердца.

Закрыв глаза, я не пускаю солнце внутрь себя. К черту солнце. Я хочу тучи. Проливные дожди. Разрушающие торнадо.

— Я отменяю тебе успокоительные, но, Элисон… дай мне знать, если возникнут трудности с чем-нибудь. Печаль, бессонница… Что бы это ни было, я смогу выписать тебе что-нибудь, чтобы помочь. Уверен, тебе все еще больно из-за потери сестры. Я очень сожалею об этом.

В горле все напрягается и начинает жечь. Он первый, кто упоминает о ней, кроме той суки, доктора Хитон. И мне не нравится это. Для меня слишком больно слышать, как кто-то говорит о ней. Это поднимает на поверхность то, что является ужасающе реальным.

Я хватаю покрывало, ложусь, сворачиваюсь в позу эмбриона и накрываю себя покрывалом с головой. Этот доктор кажется довольно-таки хорошим парнем, но я больше не хочу его слушать. Мне нужно выплакаться, пока в голове не затрещит, так я смогу почувствовать что-то еще — что угодно — кроме боли, что выжгла путь ко мне в душу.