Ставка больше, чем жизнь

1

Инженеру Эрвину Рейли предсказывали блестящее будущее. Профессор Люббих предлагал молодому выпускнику политехнического института должность ассистента в своей лаборатории. Однако Рейли предпочитал работать на производстве. Он любил большие промышленные предприятия, размах, точность и организованность производства. В его устах слово «современность», которое он часто повторял, звучало как боевой призыв. С тридцать восьмого года он интересовался проблемами реактивных двигателей, предлагал всевозможные проекты, но каждый раз наталкивался на сопротивление, поскольку не имел поддержки, как это часто бывает у молодых, еще мало известных инженеров…

Эрвин был настойчив, обладал выдержкой и терпением. Ждал своего часа, верил, что он придет. И наконец настал день, когда ему предложили принять на себя руководство новыми, совершенно секретными предприятиями. Рейли понял, что наступило то время, когда он сможет применить свои научные познания и добиться известности в большом деле. Он работал днями и ночами, не покидая предприятий, разместившихся в предместье старого польского города, не замечая ни самого города, ни живущих в нем людей. Рейли с головой погрузился в работу. Его не волновали ни война, ни величие третьего рейха. Он думал только о реактивных двигателях.

Вскоре появились трудности, первые опыты не удавались, и тогда Рейли вспомнил о польском ученом, докторе Пулковском, о котором слышал еще до войны. Через некоторое время после назначения на должность директора секретных предприятий, беседуя с ответственным функционером гестапо, Рейли назвал фамилию доктора и попросил при возможности разыскать Пулковского и направить его на предприятие. Гестаповец записал что-то в блокнот. Через три месяца он позвонил:

— Пулковский находится у нас уже две недели… Что скажет на это инженер Эрвин Рейли?

— Прошу прислать его в мое распоряжение! — ответил инженер.

— Его необходимо подготовить, и подготовить как следует. — Гестаповец произнес это таким тоном, что Рейли не решился ни о чем спрашивать. Затем гестаповец сообщил ему, когда доставят Пулковского. Сказал «доставят», словно речь шла о какой-нибудь партии товара или багаже.

Рейли посмотрел на часы. Пулковский вот-вот должен прибыть. Он отложил бумаги и с удовольствием опустился в мягкое кресло. Кабинет его был обставлен скромно: простые стулья, обычная настольная лампа, мягкое кресло с подлокотниками, на котором любил сидеть Рейли. Эту удобную, недорогую мебель инженер сам смастерил в свободное от работы время.

Фрейлейн Крепке, пожилая немка из Восточной Пруссии, вошла в кабинет и, передвигаясь почти на цыпочках, поставила на столик чашечку кофе. Рейли не поблагодарил и даже не посмотрел на свою секретаршу. Он не выносил ее присутствия. Сухопарая старая дева была медлительна, тупа и бездеятельна. Рейли закрыл глаза и подумал о Данке… Обаятельная, нежная девушка! Когда Рейли уезжал из Гамбурга, друзья говорили ему, что польки не любят немцев. Тем не менее…

С Данкой он познакомился несколько дней назад. Выезжая после очередного неудачного испытания с территории завода, увидел ее. Она стояла у ворот. Стройная, миловидное лицо, большие голубые глаза, белокурая. Одета она была значительно лучше, чем другие девушки этого города. Директор остановил машину около нее, и она села. Данка свободно говорила по-немецки. Объяснила, что биржа труда направила ее на работу на этот завод. Легкая улыбка тронула ее губы… Пришла именно сюда, хотя могла найти работу и в другом месте.

Пообещав принять девушку завтра, директор предложил подвезти ее домой. Думал, что Данка откажется, однако она согласилась не задумываясь.

Девушка несмело пригласила его к себе домой. В квартире ее было очень уютно. Рейли понравилась свободная, не перегруженная мелочами, скромно обставленная комната — здесь все говорило о хорошем вкусе хозяйки.

На следующий день они встретились снова. Данка обрадовалась ему, была очень любезна, внимательна. Гость принес цветы и бутылку коньяка. Цветы хозяйка поставила в вазу на подоконник. Потом они сидели на диване, пили коньяк.

— Пани Данка совсем не такая, как другие польские девушки, — сказал Рейли. — Я понимаю, почему вы ненавидите немцев… Но это политика, а я не занимаюсь политикой. Вы тоже, правда?

Она кивнула. Потом они танцевали. Звучала негромкая музыка, свет был притушен. Рейли, прижимая Данку к себе, подумал, что неплохо было бы иметь такую секретаршу. Необходимые документы можно достать. Хорошо, если бы у нее оказалась немкой хоть бабка, пусть даже десятая вода на киселе… Теперь все его мысли были направлены на то, как бы избавиться от старой фрейлейн Крепке. А фрейлейн снова появилась в кабинете.

— Приехали из гестапо, — доложила она, оставив дверь открытой.

— Я неоднократно говорил вам, фрейлейн Крепке, закрывайте дверь, когда входите в мой кабинет. Это во-первых. А во-вторых, докладывая, называйте фамилии… Просите!

Гестаповец в ранге штурмфюрера вошел в кабинет директора, сопровождая Пулковского. Польский ученый показался Рейли очень старым. Лицо бороздили глубокие морщины, левую щеку пересекал красноватый шрам. Одежда мешком висела на нем. Он был худой и изнуренный, всего пугался. Рейли подумал, что Пулковский, видимо, принимает его за сотрудника гестапо, и решил отнестись к польскому ученому с уважением, если он этого заслужит…

— Прошу господина штурмфюрера подождать в приемной, — сказал высокомерно Рейли. — Если потребуетесь, я вас приглашу.

Он показал Пулковскому на кресло, стоявшее у письменного стола. Польский ученый несмело сел. Не зная, что делать с руками, положил их на колени, стесняясь грязной повязки на левой руке.

— Кофе, рюмочку коньяка? — спросил учтиво Рейли. Пулковский промолчал.

— Может быть, рюмочку коньяка и гаванскую сигарету? — Рейли громко, но добродушно рассмеялся: — Таких сигар пан доктор, видимо, давно не курил.

Пулковский разволновался, заговорил. Нетвердой рукой он держал рюмку, из которой расплескивался коньяк, и не перестал говорить. Утверждал, что гестаповцы — настоящие палачи, грубияны, бюрократы, ничего не понимающие в науке и технике.

Рейли подумал, что сам он принадлежит к той же категории людей науки и техники, что и его гость, и так же, как он, не терпит политики. Наверняка они могли бы договориться и легко понять друг друга.

Пулковский выпил коньяк, затянулся сигарой. Он чувствовал себя уже свободнее, не так, как минуту назад. Он внимательно посмотрел на Рейли:

— Чем обязан?

— Сколько вам лет, пан доктор?

— Сорок восемь, — ответил Пулковский, а Рейли подумал, что на вид ему можно дать больше шестидесяти.

— Я инженер, — объяснил Рейли, — и интересуюсь теми же проблемами, что и вы. О ваших научных работах я слышал еще до войны… — Он сделал паузу. Пулковский молчал. — Я не так давно назначен директором этих предприятий, понимаете? — продолжал Рейли. Он открыл ящик письменного стола и достал заранее приготовленную папку. — Здесь несколько чертежей. Это связано с вашей довоенной научной работой. Прошу посмотреть. Помните свое изобретение, запатентованное в тридцать седьмом году в Италии? Так вот, речь идет…

Пулковский бросил взгляд на чертежи, потом решительным жестом отодвинул их от себя.

— Я ничем не могу вам помочь, — твердо сказал он.

— Что? — Рейли громко рассмеялся. — Мне и так все известно! Ваш итальянский патент касался реактивного двигателя!

— Нет, — возразил Пулковский.

— Вы лучше помолчите! — крикнул Рейли, теряя самообладание. — Я создам вам, пан доктор, прекрасные условия для работы. Буду относиться к вам как к коллеге по науке, позабочусь о вашем здоровье…

— О моем здоровье? — проговорил Пулковский. — О нем уже позаботились ваши друзья из гестапо…

— Забудьте об этом. — Рейли с трудом успокоился. — Мы не гестаповцы, а ученые…

Пулковский ничего не ответил, и Рейли проговорил: — Ваша жена, пан Пулковский, находится в застенках гестапо.

Лицо польского ученого посерело, руки снова задрожали.

— Не волнуйтесь, — сказал Рейли. — Лучше подумайте. Даю вам на это немного времени. Вы останетесь на территории завода…

В эту минуту мощный взрыв потряс воздух. Послышался звон разбитого стекла. Взрывная волна ворвалась в кабинет, свет погас. За окном взметнулся вверх огромный столб огня и дыма.

— Пусковая установка! — в ужасе воскликнул Рейли. — Моя установка для запуска реактивных двигателей!

2

Обер-лейтенант Ганс Клос в парадном мундире стоял перед входом в особняк гауляйтера.

В железные ворота одна за другой въезжали автомашины, и охранники СС вытягивались по струнке.

Клос, не зная, чему обязан этим приглашением, посмотрел на часы, чтобы убедиться, точен ли он. Малоизвестный сотрудник абвера, он никогда по работе не был непосредственно связан с гауляйтером. Может быть, постаралась жена гауляйтера? Этой сухопарой немке, изображавшей из себя некоронованную принцессу, Клоса представил Бруннер во время концерта в офицерском казино. Когда пили кофе, жена гауляйтера кокетничала, улыбалась молодому обер-лейтенанту. Клос отвез ее домой. Прощаясь, она сказала: «Надеюсь еще раз увидеть господина обер-лейтенанта». И теперь это приглашение…

Клос решил воспользоваться случаем, чтобы подробнее узнать о реакции немца на диверсию на предприятиях Рейли. Шеф Клоса молчал, словно воды в рот набрал, а Бруннер, который вел расследование по линии гестапо, только повторял: «Мы их схватим».

Клос был обеспокоен. Взрывом оказались уничтожены склады и одна из стартовых площадок, но завод работал по-прежнему в напряженном ритме. Однако информация о проводимых испытаниях реактивных двигателей поступала весьма скудная. При встрече с Эдвардом он сказал: «Наши люди неплохо поработали, но это только начало. Теперь немцы усилят охрану».

Сотрудник Клоса Эдвард был толковым человеком. Правда, иногда он поступал неосмотрительно. Эдвард никак не мог понять, что добытая и вовремя доставленная информация — главное в его работе. По специальности он был учителем и на своих помощников смотрел как на школьников. «Казик выполнил задание на пятерку», — говорил он, хотя информация Казика, которого Клос, по условиям конспирации, никогда не видел, была неглубокой и недостаточно полной: они, например, до сих пор не имели точного плана расположения предприятий Рейли, не знали, где немцы держат доктора Пулковского.

В каждой радиограмме Центр запрашивал об этом польском ученом. Необходимо было выкрасть его у немцев, однако… Об этом «однако» Клос не хотел даже и думать. Согласился ли Пулковский работать на немцев? Эдвард был убежден, что Пулковский человек с характером и не станет сотрудничать с врагами. Но Клос лучше знал методы обработки в гестапо и не был уверен, что Пулковский их выдержит. Необходимо срочно добыть исчерпывающую информацию о польском ученом. А если Данке это не удастся…

Он снова подумал о Данке, поднимаясь по лестнице в особняк. У этой девушки были крепкие нервы: за те несколько месяцев, что они знакомы, она ни разу ни на что не пожаловалась. О себе Данка говорила мало. Он даже не знал ее настоящего имени, но был уверен в преданности и готовности девушки к самопожертвованию ради общего дела.

Разведчик посмотрел на себя в зеркало, висевшее в зале. Он давно научился владеть собой в любой ситуации, но всегда чувствовал необходимость внутреннего контроля, как актер перед выходом на сцену. При встрече с женой гауляйтера необходимо было так улыбнуться и поприветствовать ее, чтобы произвести на нее впечатление и понравиться ей. Он понимал, что любой неосторожный жест, неуместно сказанное слово могут выдать его. Трудно было скрывать ненависть к врагу.

Клос галантно поклонился, бережно пожал мягкую руку высокопоставленной дамы, а потом поприветствовал гауляйтера. В салоне было людно. Военные в парадных мундирах, партийные функционеры и дамы в вечерних декольтированных туалетах заполнили большой зал. Клос остановился около двери. Появились кельнеры с подносами. Взяв рюмку с коньяком, Клос окинул пристальным взглядом присутствующих, ища знакомых. Бруннер разговаривал с его шефом, майором Хоршем. На пороге появился инженер Пушке в темном костюме, с партийным значком в петлице. Этот заместитель директора Рейли давно интересовал Клоса. Толстый немец с бегающими глазами и расплывчатой улыбкой поздоровался с женой гауляйтера.

— А где господин Рейли? — спросила она.

— Должен вскоре прибыть, — услышал Клос ответ Пушке. — Директор любит опаздывать.

К гауляйтеру подошел высокий господин в штатском, средних лет, элегантно, даже немного вызывающе одетый. Клос никогда не встречал его, но, наблюдая за женой гауляйтера, понял, что этот гость будет главной персоной вечера. Хозяйка дома приветствовала его радостной улыбкой, но заметно было, что она чем-то встревожена.

— Рада видеть вас, господин Риолетто… Я уже начала беспокоиться.

«„Риолетто!“ — подумал Клос. — Что за имя?»

— Мог ли я не прийти? Такого приятного приказа я не получал давно.

— Это был не приказ, а покорнейшая просьба, — ответила хозяйка.

Рядом с гауляйтером стоял Пушке и пристально смотрел на нового гостя. Клосу показалось, что в глазах инженера появились удивление и страх. Подумав, что хорошо было бы узнать, почему напугался Пушке и что его так удивило, Клос решил запросить из Центра данные о человеке по имени Риолетто, хотя мало вероятно, чтобы о нем там знали… Более важная персона, считал Клос, в настоящее время инженер Рейли, о котором также было не много известно. Инженер из рейха, без особого прошлого… Сколько потребуется времени, чтобы добыть более подробную информацию об этом немце? Внезапно Клос увидел Рейли в дверях. К счастью, жена гауляйтера, встретив директора, подошла вместе с ним Клосу.

— Господа, вы не знакомы? Инженер Рейли… Обер-лейтенант Клос… Прошу вас, господин обер-лейтенант, помнить, что после ужина я приглашаю вас на танец, — прощебетала жена гауляйтера и оставила их.

Воцарилась тишина. Гауляйтер вышел на середину зала, рядом с ним стоял Риолетто.

— Господа! — сказал гауляйтер. — У нас в гостях известный оккультист, который может разгадать ваше настоящее и предсказать будущее. На сеансе профессора Риолетто в Берлине присутствовал сам фюрер. — Потом гауляйтер заговорил о значении познания тайн, предсказании будущего и мистицизме немецкого народа. — Господин Риолетто проведет два небольших сеанса, — закончил он.

— Шарлатанство! — громко произнес Рейли, обращаясь к Клосу так, чтобы услышал Риолетто.

— Но это действительно предсказание будущего, — проговорил Пушке, внезапно появившийся около них.

— А, Пушке! — пренебрежительно бросил Рейли. — Это типичный пруссак. Фанатик.

В это время Риолетто начал сеанс. Это было действо, рассчитанное на суеверных людей. Такое Клос видел не впервые. Однако он признал, что фокусы были весьма искусны. Они вызвали удивление и восторг присутствующих. Риолетто закурил сигару, открыл окно и выбросил ее на улицу. Все хорошо это видели. Затем Риолетто подошел к Пушке, который испуганно попятился, запустил руку в карман его пиджака и неожиданно вынул оттуда зажженную сигару. Присутствующие ахнули от удивления и зааплодировали.

— Браво, господин Риолетто! — восторженно проговорила жена гауляйтера. — Как вам удалось это? Ведь вы сигару только что выбросили в окно!

Рейли прыснул со смеху. Пушке был поражен тем, что увидел. Он залпом выпил рюмку коньяка, затем уселся в кресло, не спуская глаз с иллюзиониста. «Знают ли они друг друга?» — подумал Клос.

Риолетто продолжал сеанс. Он манипулировал картами, находил спрятанные предметы и угадывал чужие мысли на расстоянии. Клос смотрел на армейских офицеров и гестаповцев, которые протискивались к фокуснику, задавали вопросы и на лету ловили ответы. Риолетто очаровывал их и властвовал над ними. Только Клос и Рейли стояли в стороне. Клос почувствовал на себе пристальный взгляд фокусника. Он подумал, что ведет себя неосторожно, и присоединился к тем, кто окружил Риолетто.

Сквозь толпу протиснулся штурмбаннфюрер Бруннер.

— Господин Риолетто, — сказал он, — два дня назад бандиты взорвали важный военный объект. Не смогли бы вы…

— Просим вас… — подхватил гауляйтер.

— Для этого я должен иметь в руках какой-нибудь предмет или встретиться с человеком, который находился на месте взрыва, — ответил Риолетто.

— Я дам вам такой предмет, — сказал Брунер и подал ему служебное удостоверение убитого эсэсовца.

Клос протиснулся ближе к Риолетто и Бруннеру, понимая, что сейчас может произойти нечто необычное. Он не верил предсказаниям ясновидца, но что-то беспокоило его.

Риолетто взял в руки удостоверение, прикрыл глаза, взмахнул руками, завораживая присутствующих. Они затаили дыхание, ожидая, что скажет ясновидец. Но Риолетто вернул Бруннеру удостоверение эсэсовца.

— Что-то мне мешает, — тихо проговорил он.

Среди гостей послышался шепот, потом снова воцарилась тишина.

— Не понимаю, — проговорил гауляйтер.

— Точнее сказать, — объяснил Риолетто, — кто-то мешает мне. Здесь, в этом зале, находится человек, который участвовал в диверсии или даже организовал ее…

Клосу показалось, что воцарившаяся тишина тянется бесконечно. Он усмехнулся и в этот момент увидел улыбку на лице Рейли. Потом посмотрел на Пушке. Толстый немец был взволнован, он чего-то боялся. Почему? Клос хорошо знал, что Пушке не имел никакого отношения к диверсии на заводе.

— Кто этот человек? — властно спросил Бруннер.

— Не знаю, — спокойно ответил ясновидец. — Пока не знаю.

Окружившие Риолетто люди постепенно расходились.

Начался ужин. Как обычно бывает на приемах, здесь было изобилие закусок и спиртного. Охмелевшие выходили на улицу, и начиналась пальба, дикая, страшная, бессмысленная… Стреляли вдоль улицы, по окнам, из которых пробивался свет.

Клос пил с Бруннером, танцевал с женой гауляйтера и внимательно прислушивался к разговорам. Гестаповец разговаривал с гауляйтером. Обещал, что выжмет из Риолетто все, что он знает или предполагает о человеке, причастном к взрыву на заводе. Гауляйтер был трезв, и хвастовство Бруннера его раздражало.

— Господина Риолетто, — сказал он, — необходимо попросить о помощи вежливо, без грубостей. Вы поняли меня, Бруннер?

Подвыпивший Бруннер пробормотал что-то в ответ и отошел от гауляйтера. Услышав слова гауляйтера, Клос заинтересовался, почему он так опекает Риолетто. Клос постарался запомнить лицо молодого гестаповца Гляубеля, выделенного в распоряжение Рейли, или, вернее, для его охраны.

— У меня есть идея, — сказал Гляубель, обращаясь к гауляйтеру.

Клос не слышал их дальнейшего разговора, но понял, что с этим человеком необходимо считаться. Он более опасен, чем Бруннер.

В этот вечер Клосу удалось еще раз поговорить с Рейли. Это был нелегкий разговор. Создавалось впечатление, что директора военных предприятий интересовали только женщины. Говорил он о них много и охотно, с удовольствием вспоминал студенческие годы, потом сказал, что не выносит коньяка, и пошел искать водку. Клос наблюдал за ним, пока он, едва держась на ногах, упорно проталкивался через толпу гостей. Несколько пар танцевали, почти не слушая музыки. Раздавались громкие голоса подвыпивших гостей, среди которых выделялся баритон гауляйтера. Его жена, разгоряченная от вина подошла к Клосу и, загадочно улыбаясь, подхватила под руку.

— Идем, Ганс, к нашему ясновидцу, — прошептала она ему на ухо. Клос почувствовал на шее ее горячее дыхание…

— Рад с вами познакомиться, — сказал Риолетто. Он был совершенно трезв. — Вы, кажется, не верите предсказаниям?

— Наш ясновидец может предсказать вам будущее, — проворковала жена гауляйера.

— Сомневаюсь, — проговорил Клос и подумал, что инженер Рейли тоже не верит в это шарлатанство. Немка снова взяла его под руку, а Риолетто в это время пристально смотрел на него. Клос выпил в этот вечер немного больше обычного и потому должен был вести себя осторожнее, более внимательно контролировать свои поступки.

— Так вы действительно не верите? — повторил Риолетто.

— Ответьте ему что-нибудь, — защебетала жена гауляйтера. — Успокойте его.

— Я этого не люблю, — сухо сказал Клос.

— Боже мой, к чему здесь гордость? — рассмеялась немка. — Скажите же ему что-нибудь! Наш ясновидец желает слышать!

Риолетто извлек из кармана пиджака небольшой стеклянный шарик, завернутый в платок, положил его на столик.

— Ваше имя Ганс. Ганс Клос, — проговорил он. — Вы почти совсем трезвы. Пили немного. Вы умеете владеть собой.

— О да! — с готовностью подтвердила жена гауляйтера. — Боже! — вдруг воскликнула она. Инженер Рейли уже уходит! — И побежала к дверям.

Клос и Риолетто остались вдвоем.

— Не хотели бы вы, господин Клос, услышать что-нибудь интересное? — с улыбкой спросил Риолетто.

— Прошу вас, если вы хотите что-либо сказать…

Собеседники пристально посмотрели друг на друга. Риолетто опустил глаза. «Ничего не знает», — подумал Клос. Он поднялся с кресла:

— Моя жизнь, господин Риолетто, настолько проста, что вы не найдете в ней ничего интересного…

— Может быть, — ответил ясновидец. — Все может быть. — И в эту минуту он увидел господина Пушке, приближавшегося к ним. — Прошу вас, — пригласил Риолетто. — Могу предсказать ваше будущее…

— О нет! — крикнул Пушке. — Как-нибудь в другой раз! — И поспешно повернул к выходу.

3

Было уже поздно. Клос покинул особняк гауляйтера. Он выходил, когда Риолетто прощался с хозяйкой дома. Жена гауляйтера изрядно выпила, и можно было надеяться, что забудет о нем… Следовало бы еще потанцевать с ней — это было нужное знакомство, но уже не хватало сил. Болтовня опьяневшей немки казалась ему невыносимой. Бруннер торчал около окна. Клос увидел его, когда выходил на улицу.

Ночь стояла прохладная, как это иногда бывает в начале мая. Держа руки в карманах, Клос отошел на несколько десятков шагов и остановился за углом так, чтобы можно было наблюдать за выходом из особняка гауляйтера. Приехал ли Риолетто на автомашине? Если это так, то тогда вряд ли удастся выполнить задуманное…

Наконец разведчик увидел высокую фигуру предсказателя. Риолетто шел быстрым шагом, не оглядываясь. Клос осторожно тронулся за ним. На безлюдной улице появился патруль, который задержал Риолетто. Проверив его документы, солдаты взяли под козырек. Когда патрульные проходили мимо Клоса, Ганс небрежно поприветствовал их. Дальше он двигался осторожнее, хотя, судя по всему, Риолетто и не подозревал, что за ним следят. Предсказатель свернул на одну из параллельных улиц и через несколько минут оказался в районе вилл, заселенных немцами. Клос был удивлен, ибо полагал, что он остановился в гостинице…

Риолетто задержался около одной из вилл, уточнил номер, подошел к двери и позвонил. Клос издалека наблюдал за ним. Предсказатель ждал. Наконец дверь открылась, и Клос увидел на пороге господина Пушке, освещенного светом лампы. Ошибиться Клос не мог. Пушке несколько секунд постоял в дверях, а потом вместе с Риолетто скрылся в доме.

«Что объединяет этих людей? — подумал Клос. — Пушке был взволнован, чем-то напуган, когда увидел Риолетто в особняке гауляйтера. По их поведению не было видно, что они знакомы. И этот ночной визит к Пушке… Что все это значит? — размышлял Клос. — И как мне использовать этот визит в своих целях? Почему Риолетто сказал на приеме у гауляйтера: „Здесь, в этом зале, находится человек, который участвовал в диверсии или даже организовал ее…“? Кого он имел в виду? Что ему известно и что он может сказать Бруннеру?»

Клос задавал себе эти вопросы, возвращаясь в центр города. Эдвард проживал в доме номер 15, по улице Валовой, на втором этаже. Он уже спал, когда Клос постучал в дверь.

— Ты что, с ума сошел? Что случилось?

Клос присел на кровать и закурил сигарету. Молча смотрел на Эдварда, взволнованно ходившего по комнате.

Учитель приготовил чай. Разливая ароматный напиток по чашкам, он вопросительно взглянул на Клоса.

— Что случилось? — повторил он, когда они уселись за стол.

— У меня к тебе дело, — сказал наконец Клос.

— Может быть, нервы сдают? — с беспокойством спросил Эдвард. — Где ты был?

— На приеме у гауляйтера.

— И что же?

— Встретил там некоего Риолетто, который выдает себя за оккультиста — предсказателя будущего. Он просто шарлатан, темная личность и, скорее всего, агент гестапо. Не мог бы ты навести о нем справки? А так же о Пушке, заместителе директора военных предприятий Рейли.

— Попытаюсь…

— Лучше будет, если Пушке займется Данка.

— Снова Данка, — укоризненно произнес Эдвард. — Жаль мне эту девушку.

— Жаловалась?

— Она никогда не жалуется. Со вчерашнего дня Рейли взял ее к себе в секретарши. Вернее, она заменила старую немку, которой директор предоставил отпуск.

— Очень хорошо, — обрадовался Клос.

— Очень хорошо… Но когда-нибудь ты задумывался над тем, чего Данке это стоит?

— Нет, никогда. — Клос сказал неправду. Он много думал о Данке и всегда, когда думал о ней, проклинал офицерский мундир вермахта, который носил. — Она должна добыть нам точный план расположения всех военных предприятий Рейли.

— Не сразу, не сразу, — ответил Эдвард. — Пока ей не следует давать сложных заданий, пусть осмотрится на новом месте, чтобы не вызвать подозрений. Будет достаточно, если ей удастся установить контакт с доктором Пулковским.

— А кто выполнит это задание? План предприятий мы должны иметь в самое ближайшее время, — настаивал Клос.

— Это дело я поручу Казику, — ответил Эдвард. — Способный и смелый парень. Уверен, что задание выполнит.

— Все твои парни смелые и способные ребята. Я в этом не сомневаюсь, — пробурчал Клос. — Сразу видно, что ты учитель и любишь заранее ставить хорошие оценки своим ученикам.

4

Казик работал в железнодорожных мастерских, находившихся напротив предприятий Рейли. Из окон своей конторки, темной клетушки в бараке, он видел железнодорожные пути, паровозное депо, а в глубине — высокую стену, отделявшую территорию депо от построек завода. На работу он приходил за несколько минут до начала, но его шеф, господин Любке, рослый немец в запачканной куртке, всегда появлялся немного раньше, ожидал Казика в дверях конторки, посматривая на часы, и проверял, не опоздал ли парень на работу. Дел у Казика было слишком много. Он переписывал платежные ведомости, составлял списки рабочих, однако немец требовал точности, аккуратности и за малейшую ошибку наказывал — приходилось все переписывать заново. Часа на два Любке обычно оставлял Казика одного. Он отправлялся на вокзал, чтобы встретиться с приятелями, поговорить с начальником станции и выпить кружку пива в буфете. Это Казику и было нужно. В кабинете шефа стоял сейф, в нем хранились пропуска на предприятия Рейли, выдаваемые железнодорожникам, которых направляли работать на заводскую железнодорожную ветку.

— Вернусь через час, — сказал шеф.

Казик стоял около окна и, когда немец скрылся за складскими помещениями, вошел в его кабинет. Ключи от сейфа лежали в ящике письменного стола. Казик открыл стол. Долго возился с сейфом. Наконец дверца открылась. Найдя картонную папку с надписью «Пропуска», Казик выбрал пропуск на имя Ганса Мольке, спрятал в карман, аккуратно закрыл сейф и, положив ключи на место, выбежал из барака.

Сердце Казика сильно билось, когда он подошел к воротам завода и протянул пропуск эсэсовцу, стоявшему около проходной.

Вокруг было безлюдно. Эсэсовец испытывающе посмотрел на него и вернул пропуск, потом быстро ощупал одежду Казика.

— Обыскиваем всех, — заметил он. — Всех без исключения.

— Не мешало бы и поляков обыскивать.

— Не беспокойся, парень, мы знаем, что делаем… Все в порядке, — проговорил эсэсовец, и Казик почувствовал облегчение. В эту минуту через заводскую проходную прошел элегантно одетый мужчина. Эсэсовец встал по стойке «смирно», а мужчина (это был Риолетто) пристально посмотрел на Казика.

— Какая-то шишка из Берлина, — объяснил Казику эсэсовец.

Казик, миновав проходную, оказался на территории предприятия.

Широкая асфальтированная дорога вела вдоль производственных цехов, разбросанных по всей территории завода, к видневшемуся вдалеке большому административному зданию. Повсюду что-то беспрерывно двигалось: бежали по рельсам вагонетки, работали моторы. Люди в рабочих комбинезонах обгоняли Казика, не обращая на него внимания.

Он свернул в боковую аллею, намереваясь обойти всю территорию завода. Держался поближе к заводской изгороди из колючей проволоки. Знал, что где-то должны быть еще одни наглухо закрытые ворота, которые открывались только тогда, когда на завод приходил большой транспорт. Необходимо было установить точное расстояние от производственных цехов до этих ворот.

Проходя по узкой дорожке вдоль хаотически разбросанных заводских зданий, складов и деревянных построек, среди развесистых деревьев Казик увидел уютную виллу. Занимал ее, по всей вероятности, инженер Рейли, директор завода. Эдвард предполагал, что в этой вилле укрывают и доктора Пулковского.

Казик облюбовал себе удобный наблюдательный пункт и, прислонившись к глухой стене деревянного барака, вынул из кармана лист бумаги и карандаш и быстрыми, точными линиями начертил план заводской территории, отметил дорогу и расстояние от ворот до виллы, расположение производственных цехов, заводских зданий и административного корпуса.

Вдоль заводской стены прохаживал охранник, не обращая внимания на то, что делается на территории завода.

Увлеченный свои делом, Казик не заметил, что за ним наблюдает человек в грязном солдатском мундире, стоящий около глухой стены барака. Этот человек тихо подкрался к Казику, выхватил из кобуры пистолет и приставил дуло к спине парня. Казик мгновенно обернулся. На размышление у него оставалось всего несколько секунд. Броситься на гитлеровца? Но тот, быстро отскочив на несколько шагов, стоял, широко расставив ноги, и держал его на мушке. Охранник спокойно ходил вдоль заводской стены, не замечая их. Казик поднял руки.

— Попался, парень, — сказал немец. — Не двигаться! Давай сюда бумагу, быстро!

Ситуация создалась безнадежная. Казик подал гитлеровцу пропуск и лист бумаги с набросанным планом.

— «Ганс Мольке», — прочитал тот и потребовал: — Паспорт!

Казик заколебался. Заметил ли их охранник? Они находились в его секторе обзора, и не заметить их было нельзя. Не видя иного выхода, он подал немцу паспорт.

— «Казимеж Оконь». — Гитлеровец рассмеялся. — Паспорт не твой, краденый! Работаешь на товарной станции?

— Да, — ответил Казик и тут же решил, что больше ничего не скажет. Закрыл глаза и подумал: что бы ни случилось, это теперь уже не имеет никакого значения. Для него все кончено.

Немец осторожно сложил пропуск и паспорт. Долго молчал. Это продолжительное молчание удивило Казика. Он думал, что немец сейчас проводит его в караульное помещение, а потом в гестапо. Но гитлеровец почему-то колебался — боялся или не хотел принять решение. Показался охранник. Еще секунда — он повернется и увидит их.

— Ты свободен, — сказал немец. Казик не понял.

— Свободен и убирайся отсюда побыстрей, — повторил немец и возвратил документы. Он повернулся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился в противоположную сторону.

Казик не верил своим ушам. Свободен! Ему казалось, что все это происходит во сне. Он не мог понять, почему немец так поступил… Ошеломленный, Казик не торопясь прошел через проходную у заводских ворот. За ним никто не шел и никто не наблюдал.

В железнодорожный барак он вернулся еще до прихода шефа. Успел положить пропуск в сейф. Дрожащими руками открыл в конторке окно и долго смотрел на товарные вагоны, которые переправлялись на заводскую железнодорожную ветку… Что делать? Бежать? Бежать, не доложив о случившемся Эдварду? Встреча назначена только на следующий день… Он снова сел за стол. Решил все спокойно обдумать. Может быть, он встретил порядочного немца и ему ничего не угрожает? Казик пожалел, что не имел при себе пистолета, тогда бы он чувствовал себя в безопасности. Однако Эдвард запретил приходить на работу с оружием.

Громко хлопнула дверь. Казик сорвался с места, решив, что это шеф, но увидел немца, который задержал его на заводской территории.

— Это ты? — произнес Казик с удивлением.

— Я, — ответил немец. — Здесь не опасно?

— Нет. Говори спокойно, — ответил Казик.

Немец вынул из кармана сложенный лист бумаги — тот самый, на котором Казик набросал план расположения завода.

— Я умышленно сразу не отдал тебе это, — сказал немец. Казик взял лист, повертел его, бесцельно переложил из руки в руку и спросил:

— Почему ты отпустил меня тогда и зачем возвращаешь сейчас этот план?

Немец молчал. Он, видимо, думал, как лучше ответить. Колебался, не был уверен, размышлял, стоит ли говорить открыто.

— Разные бывают немцы, — наконец осторожно начал он, — есть и такие, которым можно доверять. — Заметив на лице Казика сомнение, он улыбнулся и похлопал парня по плечу. — Не сомневайся. Я уже выбрал себе дорогу. То, что я не задержал тебя и возвратил твою бумагу, — мое личное дело. Я Гляубель, — медленно проговорил он, — запомни. Ты думаешь, что среди нас нет таких, которые хотели бы с вами сотрудничать? — Он извлек из кармана помятую газету, протянул Казику. Это была «Зольдатен цайтунг» — нелегальная газета, предназначенная для немецких солдат. На первой странице была помещена карикатура на Гитлера.

Казик, разглядывая карикатуру, подумал, что, если немец говорит правду, необходимо использовать его. Завербовать немецкого солдата — большое дело. Но что скажет Эдвард? Это сильнее всего беспокоило Казика.

5

Данка работала в секретариате Рейли целый день — с восьми утра и до позднего вечера. В течение дня она имела только два свободных часа, и даже их ей редко удавалось использовать для себя, чтобы уйти с завода. Рейли не любил, когда она отлучилась, если сам он находится в кабинете. Директор часто приглашал ее на обед, вместе они ходили ужинать. Рейли был неуступчив и требователен. Данка обязана была докладывать, где и с кем встречалась в городе, и каждая задержка вызывала у него раздражение.

Данка устала от всего этого. Товарищи обещали ей, что после выполнения задания она вернется к своим. Однако дело продвигалось медленно. Она печатала, регистрировала, отправляла документы, разговаривала с людьми, которые ожидали Рейли в приемной, но ни разу ей не удалось услышать или увидеть доктора Пулковского. Она не знала даже, в гестапо он или Рейли держит его на территории завода.

В тот день, когда Казик встретился с Гляубелем, Данке удалось отлучиться на два часа. На завод она возвращалась около пяти. Днем Рейли вызвали на какую-то конференцию, и потому Данка решила использовать эту возможность, чтобы зайти к Эдварду. Путь к нему был долгий: пришлось походить по городу, пересаживаться с трамвая на трамвай, чтобы убедиться, что за ней не следят. Учитель поручил ей навести справки о Пушке, заместителе Рейли, и велел прийти к нему на следующий день к часу.

Возвращаясь на завод, Данка придумала, что скажет Рейли, чтобы он разрешил ей отлучиться перед обедом на следующий день. Лучше всего сказать, что ей нужно в парикмахерскую. Рейли всегда хотел, чтобы она выглядела элегантно и красиво. Он даже написал своему другу в Париж, чтобы тот прислал французскую косметику и материал на платья. Данка посмотрела на часы: время приближалось к пяти, а до завода оставался еще немалый отрезок пути. Она опаздывала. Осмотрелась, вокруг никого не было видно. Трамваи ходили нерегулярно. И тут девушка заметила открытую машину, стоявшую у тротуара. Элегантно одетый мужчина, лицо которого показалось ей знакомым, усмехнулся, заметив ее.

— Подвезти пани на завод? — спросил он с легким иностранным акцентом.

— Откуда вы меня знаете? — удивленно спросила Данка.

— Мое имя — Риолетто, — ответил он с улыбкой. — Сегодня я был у господина Пушке и видел вас в секретариате.

Девушка села в автомашину рядом с ним.

— Должен вам признаться, — сказал Риолетто, легко управляя машиной, — что эта встреча не случайна…

Данка посмотрела на него с беспокойством:

— Вы следили за мной? — спросила и поняла, что ее вопрос неуместен.

Риолетто рассмеялся:

— Что вы! Я видел вас всего несколько минут… Вы произвели на меня сильное впечатление… Огромное, — уточнил он.

— Прошу прощения, господин Риолетто…

— Нет, нет, не за что, — ответил он. — Не сердитесь на меня. Может быть, такой способ знакомства кажется вам неестественным, но, поверьте, я не хотел вас обидеть. Это мой стиль, ведь я итальянец… Известно ли вам, фрейлейн, что я читаю мысли людей, предсказываю будущее? Это моя профессия…

— Необычная профессия, — проговорила Данка, чувствуя сухость во рту.

— Фрейлейн Данка…

— Откуда вам известно мое имя?

— Читаю в мыслях… Извините за шутку, узнал ваше имя у курьера. Мне известно, что вы новая секретарша директора Рейли, что вы не немка. Свободен ли у вас вечер сегодня?

— Трудно сказать. Спросите об этом у директора Рейли.

Подъехав к воротам завода, итальянец резко затормозил машину.

— Не балует меня счастье в этой стране, — грустно усмехнулся он. — Могу хотя бы надеяться?

Данка улыбнулась. Этот итальянец не был лишен обаяния.

Когда она вошла в секретариат, было уже три минуты шестого. Рейли стоял в дверях кабинета и ожидал ее.

— Опоздала, — с упреком сказал он. И недовольным тоном спросил: — Где ты была?

— У Кристины на обеде, — не колеблясь, ответила секретарша. — Кристина — моя школьная подруга. Могу же я встретиться с подругой?

— У тебя всегда найдется причина, — проворчал Рейли. — Сейчас ко мне доставят старого человека, — произнес он. — Это польский ученый. Пусть подождет в моем кабинете. Приготовь кофе, я скоро вернусь.

Данка с трудом скрыла радость. Только бы Рейли не возвратился слишком быстро, тогда она успеет сказать Пулковскому несколько слов.

Доктора Пулковского привел эсэсовец. Он остался в секретариате, а Данка вошла с ученым в кабинет. В ее распоряжении были считанные минуты. Двери, ведущие в кабинет, она оставила полуоткрытыми, чтобы не возбуждать подозрения у эсэсовца.

— Инженер Рейли скоро вернется, — громко сказала она по-немецки. — Подать кофе, господин доктор?

— Спасибо, — ответил Пулковский.

Данка подала ему чашечку кофе и наклонилась к нему.

— Пан доктор, — прошептала она по-польски, — мы скоро освободим вас, через несколько дней. Где вас содержат?

Тот посмотрел на нее с огромным удивлением:

— Кто вы?

— Это неважно.

— Под охраной, в соседнем доме, — прошептал он. — Но ничего не нужно делать. Я вынужден буду согласиться, ибо моя жена, понимаете, — голос его дрогнул, — моя жена…

В секретариате послышались шаги.

— Кофе крепкий, господин доктор? — громко спросила Данка по-немецки. — Может, добавить сахару?

На пороге кабинета появился инженер Рейли.

6

Эдвард ожидал Казика к двенадцати. А тот уже находился у ворот дома номер 15 и смотрел вверх. На подоконнике второго этажа стояла ваза с цветами. Занавеска была слегка сдвинута. Значит, все в порядке. Казик еще раз осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. В это время дня движение на Валовой улице всегда небольшое: проедет какая-нибудь автомашина, перед витриной магазина соберутся женщины, на мостовую выскочит ребенок.

Казик был в хорошем настроении. После вчерашнего случая на заводе Рейли он поверил в свое счастье. Благодаря тому немцу он не попал в гестапо, а остался на свободе и имеет возможность продолжать борьбу с фашистами. При встрече с Эдвардом Казик намеревался передать ему важную информацию. Задание было выполнено. План военного завода лежал у него в кармане.

Но если бы Казик присмотрелся повнимательнее, он мог бы заметить двух мужчин, стоявших в соседних воротах, и одного — на углу улицы Польной, около газетного киоска. На первый взгляд все было обычным, и Казик смело вошел в подъезд дома и поднялся на лестничную клетку, где находилась квартира Эдварда.

Эдвард встретил его на пороге. Когда Казик увидел Эдварда, настроение его стало еще лучше.

— Опоздал на восемь минут, — с упреком сказал ему Эдвард. — У нас мало времени.

Они вошли в комнату.

— Садись, — пригласил Эдвард. — Докладывай.

— Все в порядке. План завода у нас, но я хотел вам сообщить еще нечто важное, — таинственно проговорил Казик.

— Подожди! — Эдвард вел себя как учитель, экзаменующий ученика. — Так, это заводские ворота… — Он внимательно изучал план. — Через сколько минут появляется у ворот охранник?

— Охранник почти все время ходит вдоль стены, — не слишком уверенно проговорил Казик.

— Через сколько минут? — повторил вопрос Эдвард. Казик замялся, не зная, что ответить. Эдвард заметил ему, что задание выполнено, но не до конца, не хватает еще некоторых важных деталей. На подготовку к операции остается всего четыре дня, но многое еще неизвестно. Казик понимал это, но ему хотелось поскорее сообщить о другом.

— Разрешите доложить еще об одном важном деле? — нетерпеливо спросил он. — Мне удалось завербовать немца, работающего у Рейли.

— Что? — Удивление и беспокойство послышалось в голосе Эдварда. — Докладывай, как это тебе удалось. В твоем распоряжении пятнадцать минут. Слушаю…

Казик посмотрел на часы. Было половина первого.

В это время в кафе на Польной сидел Клос. Через полчаса должна была состояться его встреча с Эдвардом. Разведчик вышел из управления абвера немного раньше, прогулялся по городу, а потом зашел в это кафе выпить чашечку кофе. Окна кафе выходили на Валовую, и он мог наблюдать за улицей. Клоса что-то беспокоило. Пока не произошло ничего такого, что могло бы его насторожить, но Клос интуитивно чувствовал, что приближается опасность.

Вчера вечером в казино Клос случайно встретился с Бруннером. Эсэсовец был в приподнятом настроении, пил больше чем обычно. Похвастался, что напал на след, однако о подробностях умолчал.

— Ваша служба тоже занимается делом, — сказал он. — Для нас вопрос ясен, они в наших руках.

— Этих людей схватили? — спросил Клос.

— За твое здоровье, Ганс! — рассмеялся Бруннер. — Схватим, будь уверен. Гляубель уже установил с ними контакт.

— Что общего с ними у этого Гляубеля? — спросил Клос.

— А почему тебя интересует это, Ганс? — Бруннер снова наполнил рюмки. — Это моя тайна и мой неожиданный успех, и я не намерен ни с кем делиться ими.

— Превосходно, — ответил Клос. — А если мне уже известно кое-что?

— Уверен, что ты поделишься со мной, — прыснул со смеху Бруннер. — Товар на товар. Не возражаешь?

Что известно Бруннеру? Может быть, это провокация? Сам Эдвард вне подозрения. Люди его неоднократно проверены, никто не арестован, ни одного провала. Может быть, Данка была неосторожна? Центр снова интересовался доктором Пулковским. Установлен срок — четыре дня. Как выполнить это задание?

Официантка подала кофе. Он был чуть теплый и безвкусный. Клос отодвинул чашку и в этот момент увидел в дверях кафе Риолетто.

«Неужели я где-то допустил оплошность? — подумал Клос. — Или этот итальянец специально следит за мной?»

Риолетто направился к столику:

— Добрый день, господин обер-лейтенант. Если вы никого не ожидаете…

— Нет, — сухо ответил Клос. — Прошу вас.

Риолетто бросил на стол пачку оккупационных марок и подозвал официантку. Через минуту девушка поставила перед ним шоколадный напиток.

— Предпочитаю чашечку шоколада, — проговорил он. — его легче достать в этой стране, чем в Берлине.

Клос промолчал.

— Поверьте, господин обер-лейтенант, — протянул Риолетто, — я рад случаю встретиться с вами.

— Люблю случайные встречи, — ответил Клос, подчеркнув слово «случайные».

Риолетто рассмеялся:

— Вы слишком осторожны. Служите в абвере, правда?

— Почему вас это интересует?

— Да так. Понимаю, вы не верите в мои предсказания настоящего и будущего.

— Не верю.

— А вот Бруннер верит.

— Мой приятель Отто и я нередко расходимся во мнениях, — ответил Клос. — Я предпочитаю конкретные факты и доводы.

— Вы тоже занимаетесь расследованием этого дела? — спросил итальянец.

— Что вы имеете в виду?

— Диверсию на предприятиях Рейли. Я обещал Бруннеру помочь в поимке преступника.

Клос внимательно посмотрел на Риолетто и подумал: «Чего хочет от меня этот итальянец? Может, он работает на Бруннера? Или Бруннер приказал ему следить за мной?»

— Такое же обещание вы хотите дать и мне? — спросил Клос.

— Не исключено, — ответил итальянец.

— Зачем, господин Риолетто? Если вы работаете на нас…

— Это слишком громко сказано. — Риолетто потягивал шоколадный напиток. — Если я иногда помогаю, то это еще не значит… — И тут же сменил тему разговора: — Как чувствует себя очаровательная супруга господина гауляйтера?

Клос посмотрел на часы. Было без четверти час.

В квартире номер 15 по улице Валовой Эдвард в эту минуту тоже посмотрел на часы.

— Тебе необходимо уйти, — сказал он Казику. — Как ты мог допустить такую неосторожность с этим немцем? Это серьезная ошибка, ты раскрыл себя и потому не имел права приходить на явку!

— А что я должен был сделать?

— На время исчезнуть и выжидать. Ты не имел права без моего разрешения проявлять инициативу в этом деле!

— Немец отнесся ко мне с пониманием, не задержал и не отправил в гестапо, — пытался оправдать свои действия Казик.

— Вот и нужно выяснить, почему он так сделал. Отправляйся и жди моих дальнейших указаний!

В прихожей раздался резкий звонок. Эдвард не торопясь поднялся с кресла, обвел взглядом комнату. Быстро спрятал в тайник план завода. Потом, опустив руку в карман, подошел к двери.

— Кто там? — спросил он.

— Водопроводчик, — послышался голос за дверью. — Вода протекает на первый этаж.

Эдвард открыл дверь и отскочил к стене. В прихожую ворвались трое мужчин в штатском, с пистолетом в руках. Одним из них был тот самый немец Гляубель, о котором говорил Казик. Немец резким движением сбил с ног Эдварда, а остальные схватили Казика, когда он попытался выпрыгнуть в окно. Гестаповец ударил парня рукояткой пистолета по голове. Казик свалился на пол.

В комнату вошел Бруннер.

— Привести в чувство! — кивнул он на Казика.

Через несколько минут Эдварда и Казика усадили в кресла, приказав положить руки на стол.

Гестаповец с пистолетом в руке не спускал с них глаз, а Бруннер и Гляубель обыскивали комнату: выбрасывали из шкафа белье, обстукивали стены.

На ночном столике около кровати стоял небольшой будильник. Эдвард знал, что он спешит на две минуты. Стрелки приближались к часу, а Клос всегда был пунктуален. Осталось четыре минуты. Сначала Эдварда охватил страх, но потом он успокоился, постарался взять себя в руки. Надо предупредить Клоса. На подоконнике стояла ваза с цветами, занавеска была слегка сдвинута. Осталось три минуты…

— Подождем немного, — сказал Бруннер. — Надеюсь, что вы сами сообщите нам имена, адреса, явки своих людей. Но мы согласны встретиться с ними и здесь, тут так тихо и уютно. — Он пристально посмотрел на Эдварда. — Беспокоишься, правда? Ждешь визита? Это хорошо.

— Ничего я не жду и не понимаю, в чем дело, — спокойно ответил Эдвард. — Здесь какое-то недоразумение.

Гляубель расхохотался и подошел к окну.

— Недоразумение! — воскликнул он. — Лучше спроси этого парня, — указал он на Казика. — Еще вчера он говорил мне о таких делах, что…

— Отойди от окна, — приказал ему Бруннер, — и ничего не трогай. Каждая мелочь может служить сигналом.

Эдвард с нарастающим волнением смотрел на стрелки будильника, слышал мерное тиканье часов.

Двое гестаповцев обыскивали кухню. Брунер сбросил постель с кровати, а Гляубель осматривал оконные рамы.

Эдвард мгновенно принял решение. От окна его отделяло несколько шагов… Только бы успеть! Должен успеть прежде чем последует выстрел гестаповца. Он уперся ногами в пол, сильно оттолкнулся, подался всем телом вперед и, подскочив к окну, сбросил вазу.

В это время Клос как раз подходил к дому на Валовой. Оставив итальянца в кафе, он несколько минут еще раздумывал, идти ли на встречу с Эдвардом. Решил рискнуть… Центр дал всего четыре дня.

Он уже хотел свернуть к воротам, когда вдруг услышал звон бьющегося стекла и крик. Из окна второго этажа упала ваза, разбившись о плитки тротуара.

Клос посмотрел верх, на это окно, и прибавил шагу. Он шел по безлюдному тротуару. Неуловимым движением пододвинул поближе к руке кобуру с пистолетом. Случилось непоправимое. Он не думал о себе, беспокоился лишь об Эдварде, который успел столкнуть с подоконника вазу с цветами. И за это Эдвард заплатит дорого, очень дорого.

Улица Валовая была длинной. Он шел по узкому выщербленному тротуару мимо старых каменных домов с грязными, обшарпанными подъездами. Клос ускорил шаг, думая теперь о Данке. С какой стороны она пойдет на явку? Если со стороны Польной, то гестаповцы заметят ее и схватят. Если от парка, то он сам должен встретить ее и предупредить.

Тишину разорвал рокот моторов. На Валовой показались грузовики с жандармами.

«Облава! — подумал Клос. — Бруннер мог предположить, что человек, который должен явиться к Эдварду, заметит отсутствие сигнала на подоконнике и поймет, что явка провалена, но не успеет далеко уйти».

В нескольких метрах от Клоса затормозил грузовик, из него выскочили жандармы и перекрыли улицу. Тех, кто не успел скрыться в подъездах или спрятаться во дворах, жандармы сгоняли к грузовикам, запирали в лавочках и газетных киосках. Раздавались душераздирающие крики женщин — такие крики Клос не раз слышал на улицах польских городов… Он спокойно прошел мимо жандармов, те поприветствовали его, вытянув вперед правую руку. Клос еще некоторое время вынужден был оставаться молчаливым свидетелем облавы и грубого издевательства гитлеровцев над людьми.

Он задержался у витрины магазина детских игрушек на углу Валовой около небольшой площади. Решил переждать еще пятнадцать минут, может быть, Данка наконец появится. Девушку он увидел издалека. Уверенная в себе, элегантно одетая, Данка шла со стороны парка.

— У Эдварда провал, — шепнул Клос, поравнявшись с ней. — Через десять минут — в парке.

Девушка повернулась, быстрым шагом направилась в сторону парка и скрылась в толпе прохожих.

Клос закурил сигарету и не торопясь последовал в том же направлении.

В парке, около небольшого водоема, играли дети. Клос прошел мимо кафе, расположенного в оранжерее, и оказался на центральной аллее, засаженной высокими деревьями. Там он и увидел Данку. Она сидела на скамейке, держа в руке пудреницу. Осмотревшись внимательно вокруг, Клос подошел к ней:

— Позволите, фрейлейн?

— Пожалуйста, — ответила девушка.

Клос угостил ее сигаретой. До этого он никогда не встречался с Данкой днем и в таком людном месте. Теперь у них не было другого выхода. Данка игриво улыбнулась, прекрасно играя роль девушки, которая ищет острых ощущений, и немного подвинулась.

— Как это могло случиться? — тихо спросила она, не переставая кокетливо улыбаться.

— Не знаю. Не исключено, что все наши явки провалены.

— Эдвард будет молчать. Никакие пытки гестапо не заставят его выдать своих товарищей, — уверенно проговорила Данка и начала рассказывать о том, что узнала на заводе. Ей удалось установить, что Рейли и Пулковский через три дня выезжают на испытательный полигон.

— Пулковский согласился? — спросил Клос.

— Он надломлен, — ответил Данка. — Беспокоится за жену.

— С Казиком ты виделась?

— Нет.

— Необходимо выяснить, — проговорил Клос, — что с ним. Продолжай собирать информацию о Пулковском и об испытательном полигоне. Но в данный момент важнее всего установить, что с Казиком.

— Сегодня вечером я схожу к нему.

Клос подумал и сказал:

— Не уверен, нужно ли это, но иного выхода не вижу. Буду тебя прикрывать. — Потом он назвал ей место и время следующей встречи. Резервная явка находилась в безопасном месте — в старой заброшенной мастерской, расположенной в пригороде.

— Мы должны установить, — продолжал Клос, — откуда гестаповцы узнали адрес Эдварда. Пока еще я не имею понятия, как это сделать. Бруннер наверняка ничего не скажет.

Данка пожала плечами.

— Не знаю, чем тебе помочь, — сказала она. — Надеюсь, это последнее мое задание?

— Да. Потом переправим тебя к своим.

— Благодарю.

Клос намеревался уже встать, но что-то помешало ему… По аллее парка в их направлении шел предсказатель Риолетто. Кто этот человек на самом деле? Почему он так интересуется им, Клосом? Может быть, Риолетто следит за ним?

— Я его знаю, — сказала Данка. — Это итальянец Риолетто. Он пробовал ухаживать за мной.

— Это хорошо, — улыбнувшись, ответил Клос. Ему в голову пришла отличная мысль. Правда, был и определенный риск, но, чтобы выполнить задание, рисковать приходилось часто. — Послушай, Данка, — шепнул он девушке, — я сейчас уйду, а ты останешься и пригласишь его к себе домой на завтрашний вечер, примерно часам к восьми. Позднее я скажу тебе, что ты должна будешь делать…

Приблизившись к ним, Риолетто с деланным удивлением произнес:

— Боже, кого я вижу! Мы снова встречаемся! Я и не знал, что обер-лейтенант Клос пользуется таким успехом у самых интересных девушек этого города.

— Просто мне везет, — усмехнулся Клос.

— А меня счастье всегда обходит стороной, — посетовал Риолетто.

Клос посмотрел на часы и встал:

— Извините, мне пора.

— Вот теперь, — с довольной улыбкой произнес Риолетто, — я могу сказать, что и мне улыбнулось счастье. Вы позволите остаться с вами, фрейлейн?

Данка кокетливо улыбнулась в ответ.

7

В этой игре становилось все больше неизвестных. Арестованы Эдвард и Казик. Ясно, что Казик попался на удочку гестаповца и провалил явку, а это угрожало выполнению всей операции. Клос не сомневался, что Эдвард выдержит, он верил в него. Но что им еще известно? Не подозревают ли и его, Клоса? Что ему теперь делать? Уйти к своим? Нет, Центр на это не согласится. Необходимо оставаться здесь и довести партию до конца.

Может, это случайность? Но Клос не верил в такое: Бруннер никогда не действовал вслепую, видимо, он имел достоверную информацию. Кто же провокатор? Риолетто? Пушке? А если Данка? Чушь! Если бы Данка предала, то гестаповцы уже арестовали бы и его. Клос подумал о Гляубеле, вспомнил, как встретил его в первом часу. Теперь он был уверен, что их встречу Гляубель подстроил.

Зазвонил телефон. Клос поднял трубку и одновременно включил лампу на письменном столе. Звонить мог его шеф или Бруннер. Они знали, что Клос часто работает по вечерам в своем кабинете в управлении в абвере. Он услышал хриплый, видимо после вчерашней попойки, голос Бруннера.

— Хайль Гитлер, Ганс! Коротаешь время в одиночестве?

— Работаю.

Бруннер заговорил о каких-то глупостях, вспомнил официантку со стройными ножками, которая подавала им вчера в казино коньяк, а потом вдруг быстро спросил:

— Ганс, тебя интересует новая секретарша Рейли?

Для ответа у Клоса было не более секунды. Он подумал, что Бруннеру известно о его встрече с Данкой в парке, может быть, это работа Риолетто. Решил не уклоняться.

— Да, — ответил он, — очень интересует. А почему ты спрашиваешь об этом, Отто?

— Красивая девушка, — сказал Бруннер. — Хочешь отбить ее у Рейли?

— Не думал об этом.

— А о чем ты думаешь, Ганс?

— Думаю, что уже настало время нам обменяться информацией.

— Возможно, — ответил Бруннер, и в его голосе Клос услышал колебание.

«Что ему известно? — подумал Клос. — Что он успел узнать? Видимо, Гляубель доложил ему о встрече в пригороде. Мы совершили недопустимую ошибку. Данка не должна была появляться в квартире Казика».

В конце телефонного разговора Бруннер сказал:

— Доброй ночи, Ганс. Утро вечера мудренее, мы еще встретимся.

Клос положил трубку и снова проанализировал события сегодняшнего дня.

…До пригорода обер-лейтенант добрался около шести вечера, как было условлено с Данкой. Рабочие возвращались после работы с товарной станции и ближайшего завода предприятий Рейли. У продуктового магазина выстроилась длинная очередь; в подъездах и около витрин магазинов судачили женщины, ожидая своих мужей.

Казик проживал в небольшом доме, на углу Огородовой и Слизской. Клос, влившись в толпу прохожих, внимательно наблюдал за домиком и улицей. Наконец он увидел Данку. Девушка мгновенно скрылась в подъезде. Клос, передвинув кобуру с пистолетом поближе к руке, ждал. Мелькнула мысль, что он не должен был сюда приходить. Надо было послать кого-нибудь из группы Белого, с которым он недавно установил контакт.

Данка долго не появлялась. Клос начал беспокоиться, ибо и в квартире Казика гестаповцы могли устроить засаду. И вдруг неожиданно около него появился Гляубель. Гитлеровец тоже наблюдал за домиком, где жил Казик Оконь.

«Снова провал», — подумал Клос, но взял себя в руки. Им овладело холодное спокойствие.

— Хайль Гитлер, Гляубель! Что вы здесь делаете, в этом грязном и неуютном уголке пригорода?

— Прогуливаюсь, — ответил Гляубель. — А вы, господин обер-лейтенант?

— У меня, — рассмеялся Клос, — нет времени на прогулки. Больше работаю. А иногда люблю поохотиться.

— Поохотиться? — Гляубель внимательно посмотрел на Клоса. — Удивительно, что мы встретились именно в этом месте.

— Да, — ответил Клос в тон ему, — весьма удивительно.

Он поглядывал на подъезд. Данка не выходила. Возможно, у Казика все в порядке. Данка и Казик знают, что их подстраховывает Клос, но им ничего не известно о Гляубеле. Это беспокоило Клоса. Вскоре Данка должна выйти. Клос решил до конца ее охранять. Вот только знать бы, один здесь Гляубель или где-то поблизости находятся другие гестаповцы? Клос огляделся, однако ничего подозрительного не заметил. Значит, Гляубель один… Но вот наконец девушка вышла из подъезда. Она была совершенно спокойна.

— Очаровательная полька, — проговорил Гляубель, увидев Данку. — Обер-лейтенанта интересует эта девушка?

Клос не ответил Гляубелю.

…Обер-лейтенант сидел у себя в управлении абвера, готовил к утру отчет шефу Хоршу. Клос всегда исправно выполнял задания шефа, но сейчас не мог работать спокойно. Что предпринять? Они теперь поймут, что Данка, секретарша директора военных предприятий Рейли, имеет что-то общее с Казиком. Но Бруннер осторожен, он не будет торопиться с ее арестом. Может быть, пока не поздно, отправить Данку к своим? Клос был обязан именно так поступить в опасной для нее ситуации, но он не мог лишиться ее информации о докторе Пулковском и об испытательном полигоне реактивных двигателей. Намеченная операция должна быть выполнена.

Клос и Данка встретились в мастерской через час. Перед этим Данка долго бродила по городу, заходила в магазины, пересаживалась с одного трамвая на другой, пока, наконец, ей не удалось оторваться от Гляубеля. Она передала Клосу бесценный документ: копию совершенно секретного донесения Рейли в Берлин. Инженер докладывал, что испытание нового реактивного двигателя намечено на 10 мая. В тот день директор и Пулковский выезжают на полигон. Это был последний срок. А сколько еще предстояло сделать!

Клос поручил Данке рассказать директору Рейли, что она встречалась со своим старым приятелем Казиком Оконем. Пусть Рейли передаст это Бруннеру. Тогда, может быть, Бруннер поверит, что идет по ложному следу, и они выиграют время, которое решит все.

Данка выглядела очень уставшей. Она сказала Клосу, что пригласила Риолетто к себе на следующий день. Кроме Риолетто у нее будут и другие гости.

Клос открыл окно. Вечер был теплый, в небе перекрещивались яркие лучи прожекторов. Слышались отдельные выстрелы, доносились голоса пьяных солдат, горланивших какую-то песню. Обер-лейтенант снова уселся за письменный стол и склонился над бумагами.

Вошел дежурный унтер-офицер. Вытянувшись по стойке «смирно» в дверях, он доложил, что господина обер-лейтенанта желает видеть некий господин Пушке, вице-директор Роберт Пушке. Он спрашивает, примет ли его господин Клос.

Клос был удивлен. Сначала телефонный звонок Бруннера, потом визит Пушке… Что надо этому толстому немцу, приятелю предсказателя Риолетто? Клос приказал унтер-офицеру проводить господина Пушке в кабинет.

Включив люстру, Клос в ее ярком свете увидел гостя. Лицо Пушке было бледно-серым, под глазами набрякли мешки. Он грузно опустился в указанное ему кресло и положил дрожащие руки на стол.

— Рюмочку коньяка, господин Пушке?

Толстяк оживился. Выпил, похвалил коньяк. Французский! Он, Пушке, был во Франции еще в сорок первом, теперь его запасы коньяка давно иссякли.

— Что привело вас ко мне, господин Пушке? — спросил Клос, бесцеремонно прерывая воспоминания толстяка о Франции.

Пушке закурил сигару, долго наслаждался ароматным дымом, потом вынул из кармана опечатанную коробку и положил на письменный стол:

— У меня нет французского коньяка, но зато есть отменные гавайские сигареты. Если господин обер-лейтенант пожелает их принять…

— В чем дело, господин Пушке?

— Дело сложное, — начал немец, — и весьма деликатное. Я пришел именно к вам, ибо уверен, что обер-лейтенант Клос из абвера поймет легковерного немца, который против своей воли был втянут… да, втянут в сомнительную аферу…

— Говорите яснее, о чем идет речь? — резко спросил Клос.

— Господин обер-лейтенант, я пришел к вам как истинный немец…

— Конкретнее!

— Я хотел доложить, что предсказатель Риолетто — английский агент и давно работает против рейха.

Установилась тишина. Лицо Клоса не дрогнуло, и Пушке подумал, что его сообщение вовсе не заинтересовало обер-лейтенанта. Клос внимательно смотрел на своего гостя и думал: «Что это? Провокация? Сначала позвонил Бруннер, а потом пришел Пушке… С какой целью они делают это? Чтобы еще раз проверить меня? И это после двух лет службы в абвере?»

Пушке нетерпеливо ерзал в кресле. Наверное, ожидая вопросов, а может, думал, что ему скажут «спасибо» и отпустят домой.

— Почему вы не доложили об этом Бруннеру? — спросил Клос.

— Я думал, что в этом деле все равно: абвер или гестапо.

— Однако выбрали абвер. Но Бруннера вы знаете лучше. А на ваших предприятиях работает Гляубель.

— Я все расскажу, — вздохнул Пушке.

— Это совсем другое дело.

— С Бруннером я разговаривал вчера и позавчера… И не решился. Мне казалось, что с вами, господин обер-лейтенант, будет легче…

«Лжет или говорит правду? — подумал Клос. — Проверим».

— Пушке! — крикнул он внезапно.

Вице-директор вскочил с кресла и вытянулся по стойке «смирно». Это выглядело несколько комично, но Клос не удивился, ибо уже встречался с подобной реакцией немцев. Ее он не раз использовал в своих целях.

— Со мной не будет легче, — строго сказал Клос. — поняли?

— Так точно, господин обер-лейтенант, — отчеканил Пушке.

— Вы работаете на Риолетто? — спросил Клос.

Пушке на секунду растерялся, пошатнулся, но Клос и не подумал предложить ему сесть.

И вдруг Пушке расплакался. Это было омерзительно — плачущий толстый немец…

Его биография была проста и достаточно банальна. В тридцать девятом году некий берлинский лавочник давал ему в долг деньги. Сначала мелкие суммы, а потом более крупные. Пушке подписал вексель на несколько тысяч марок, и тогда появился ясновидец Риолетто…

— Я ничего не сделал во вред рейху, — плакал Пушке. — У меня был приятель в СС, он занялся тем лавочником, но вексель остался у Риолетто, который потом шантажировал меня, склонил к сотрудничеству и все время требовал…

— Чего? — сухо спросил Клос.

— Я сообщил ему только фамилии нескольких немецких инженеров, работающих в лаборатории профессора Люббиха в Гамбурге… Потом началась война, он потерял меня из виду, ибо я был направлен во Францию… А теперь снова… Он меня убьет, господин обер-лейтенант, — прошептал Пушке. — Я боюсь его.

Он в самом деле боялся Риолетто. Клос подал ему стакан воды. Потом попросил Пушке повторить все сначала. Он лихорадочно думал, что предпринять. Ситуация все усложнялась, и каждое неверное решение могло сорвать подготовленную операцию. Если Пушке говорит правду, то не следует передавать его в руки Бруннера, чтобы не поставить под угрозу жизнь Риолетто. А если Пушке лжет… Но не мог этот тупой немец так искусно играть…

Прежде всего необходимо проверить, кто этот итальянец в действительности. Если сотрудник разведки союзников, направленный сюда в связи с испытаниями реактивных двигателей на предприятиях Рейли, то они могли бы эту операцию провести совместно. Но для этого необходимо получить согласие Центра, а времени нет. И Клос решил рискнуть. Но как проверить, действительно ли Риолетто агент разведки союзников?

Пушке все изложил в письменном виде и подписал. Клос спрятал бумагу и приказал вице-директору отправляться домой. Там он придет в себя. И если Пушке дорожит своей жизнью, то пусть молчит. Пушке немного удивило решение Клоса, хотя он понимал, что у абвера свои методы работы.

— Не беспокойтесь, господин Пушке, — сказал Клос на прощание, — Риолетто будет арестован этой же ночью. У нас есть время. Что же касается вас… Вам придется отвечать за свои поступки. Все будет зависеть от вашего дальнейшего поведения: молчание и только молчание… Сами должны понимать…

— Да-да, — заискивающе ответил Пушке.

Клос проводил его до двери кабинета. Толстый немец, прощаясь, поднял руку в гитлеровском приветствии. Обер-лейтенант с иронией усмехнулся. Этот человек еще верил, что выживет в войне… Клос знал, что у Пушке нет никаких шансов на это, но не чувствовал к нему жалости.

8

День для Рейли начался неудачно. С самого утра Данка заявила, что хотела бы иметь свободный вечер. Она стояла на пороге кабинета, модно причесанная, в элегантном зеленом платье, которое особенно нравилось Рейли. Ему хотелось крикнуть: «С кем договорилась?» Но он, посмотрев на секретаршу, промолчал. Когда дверь, закрылась, в кабинете остался тонкий аромат духов.

Директор приказал вызвать Пушке и выслушал его рапорт о подготовке полигона к предстоящим испытаниям. Пока все было в порядке.

— Почти все готово, — доложил Пушке, и Рейли сорвал на нем злость.

— Смотрите, господин Пушке! — крикнул он. — Если что, я представлю вас к отправке на Восточный фронт! 10 мая рано утром полигон должен быть полностью готов к проведению испытаний. Вы говорили с доктором Пулковским?

— Да, он как будто согласился…

— Никаких «как будто»! — снова взорвался Рейли, но это не принесло ему успокоения.

Пушке даже не защищался. Он с опухшими глазами сидел в кресле, и казалось, вот-вот расплачется.

— Что с вами, господин Пушке?

— Да так, ничего, господин директор.

— Выглядите как баба.

Пушке начал что-то говорить об усталости, о том, что климат этой страны плохо на него действует. Люди живут здесь как в клетке, боятся выйти на улицу, запуганы.

— Надеюсь, вы-то, господин Пушке, не боитесь, — поддел его Рейли. — Я вас больше не задерживаю. Можете идти. — Однако уже на пороге он остановил его и спросил, что делал на территории предприятий Риолетто. Рейли видел этого господина в секретариате.

Пушке покраснел, замялся, а потом объяснил, что Риолетто приходил к нему извиниться за шутку на приеме у гауляйтера. Потом Пушке таинственно прошептал, что итальянец заигрывал с фрейлейн Данкой, видимо, она понравилась ему.

Это окончательно вывело Рейли из равновесия и вызвало у него очередную вспышку злости.

— Вон отсюда! — прокричал Рейли. — И не занимайтесь сплетнями! А если еще раз появится на территории моих предприятий этот шарлатан, я прикажу Гляубелю арестовать его!

Рейли остался в кабинете один. Он распорядился, чтобы Данка никого не впускала к нему и только в экстренных случаях соединяла по телефону. Директор, измученный подозрениями и догадками, был расстроен. А тут еще неопределенное сообщение Пушке о готовности полигона. Если испытание не удастся, Рейли потеряет доверие самого фюрера. На фронтах обстановка делается все хуже и хуже. Сколько километров от Берлина до Волги? Нет, немецкие войска стоят уже не на Волге. Он читал о новом сокращении фронта, об активной обороне и наступлении, о сражениях до последнего немецкого солдата. Рейли мало верил военным сводкам, он знал, что сведения там, как правило, преувеличены и раздуты геббельсовской пропагандой. У отца Рейли была большая карта, на которую он аккуратно наносил разноцветные флажки. Немецкие войска отступали на запад…

Вызвав Данку, Рейли попросил принести ему последний номер «Фелькишер беобахтер». Развернул газету и увидел на первой странице фотографию фюрера. Рейли принялся за передовую статью, но не успел дочитать до конца первый абзац, как в дверях появился Бруннер.

Штурмбаннфюрер вошел в кабинет без доклада. Рейли поднялся с кресла и вышел из-за письменного стола. Он почувствовал, что разговор будет длинным и неприятным. День, который так неудачно начался, не мог принести ему радости.

Бруннер безо всякого предисловия приступил к делу. Прежде всего речь шла о докторе Пулковском. Штурмбаннфюрер хотел знать, долго ли Рейли собирается держать около себя этого поляка. Директор ответил, что пока он не может сказать чего-либо конкретного. И действительно, все зависело от результатов испытаний на полигоне. А работы было так много, что казалось, ей не будет конца.

— Этот поляк много знает, но с нами делиться не хочет, — заметил Бруннер. — Вы должны, господин директор, вытянуть из него все необходимое, и конец. Даю вам на это три месяца, не более.

Рейли подумал, что гестаповец беспощаден, и хотел напомнить ему, что он, директор предприятий, имеет особые полномочия. Однако говорить этого не стал, а только спросил, что тот намерен делать с Пулковским.

Бруннер холодно усмехнулся и коротко ответил:

— Ликвидируем. Слишком много знает.

— А его жена? — спросил Рейли. Почувствовав сухость во рту, он наполнил рюмку.

— Мне тоже налейте, от коньяка не откажусь, — сказал Бруннер. — Его жены давно нет в живых.

Рейли смотрел на Бруннера и не мог скрыть отвращения. Он вообще ничего не хотел бы знать о том, что делается в гестапо. Его это не касается. У него есть любимая работа, которой он увлечен и которую выполняет исправно. У каждого свои обязанности, и нечего совать нос в чужие дела.

Рейли полагал, что разговор с Бруннером закончен, однако штурмбаннфюрер был иного мнения. На десерт он приготовил директору горькую пилюлю.

— Где и когда вы познакомились со своей секретаршей? — грубо спросил Бруннер.

— Прошу оставить мою секретаршу в покое! — крикнул Рейли, взбешенный вопросом гестаповца. Директор не намеревался защищать Пулковского, но Данку считал своей собственностью.

— Успокойтесь, господин Рейли, зачем так нервничать? — ехидно улыбнулся Бруннер. — Прошу ответить на вопрос.

— Направлена ко мне на работу биржей труда, — вяло проговорил Рейли. Он, который даже в кабинете фюрера не терял самообладания, не мог сейчас выпроводить из кабинета этого наглого гитлеровца. Рейли боялся гестаповца, однако попробовал защищаться и даже перешел в наступление.

— Как вы работаете, господин Бруннер? — повысил он голос. — До сего времени не нашли тех, кто совершил диверсию на моем заводе!

— Не волнуйтесь, мы уже схватили их, — ответил Бруннер. — А ваша секретарша встречалась с одним из них — Казимежем Оконем.

Рейли вспомнил эту фамилию и имя. Данка назвала их вчера вечером за ужином. Сказала, что хотела встретиться со своим старым приятелем, но не застала его дома.

Бруннер выслушал объяснение Рейли и не мог скрыть удивления.

— Вот как! — буркнул он. Рейли перешел в атаку.

— Цепляетесь к ни в чем не повинной девушке! — крикнул он. — Если бы Данка действительно сотрудничала с ними, она не назвала бы фамилию этого человека! — Он хотел сказать еще что-то, но холодный взгляд Бруннера заставил его замолчать.

— Вы слишком нервны и наивны, господин директор, — проговорил штурмбаннфюрер. — Рейхминистр повторял это неоднократно. Запомните, господин Рейли. — Гестаповец встал и направился к двери. — У вас с этой полькой интимные отношения, это правда? Прошу позвонить мне, если случится что-то необычное. Вы поняли меня, господин директор?

Рейли не ответил. Он и позже не мог себе объяснить, почему промолчал. Нужно было позвонить в Берлин, пойти к гауляйтеру и проучить этого нахального гестаповца…

Директор разлил коньяк по рюмкам и позвал Данку.

— Давайте выпьем, — предложил он.

Девушка холодно посмотрела на него, не понимая, что случилось, однако взяла рюмку и немного отпила. Рейли хотел сказать ей, что она очень нужна ему, но промолчал. Выпил одну рюмку, потом другую.

— Все это свинство, — с горечью проговорил он.

9

Риолетто явился в точно назначенное время с огромным букетом цветов. Иллюзионист полагал, что гости, о которых говорила Данка, уже собрались. К его удивлению девушка была одна, а на столе он увидел только два бокала для вина и две кофейные чашки.

— Будем вдвоем, — с кокетливой улыбкой проговорила Данка. — Вы огорчены?

— О нет! — итальянец с трудом скрыл удивление. — Фрейлейн Данка даже не представляет, какая это радость для меня.

Девушка улыбнулась. Она открыла ящик туалетного столика и бросила на стол колоду карт.

— Прошу вас, господин Риолетто, о небольшой любезности — предскажите мое будущее.

Она внимательно наблюдала за итальянцем, пока он перетасовывал и раскладывал карты. Его лицо было сосредоточенным и задумчивым. Он попросил ее вытянуть карту — оказался король пик. Риолетто удивился. У самой же Данки король пик ассоциировался с Рейли. Сегодня, когда она уходила с работы, директор ничего ей не сказал. Он даже не спросил, куда она идет. Такого прежде еще не случалось. Данка почувствовала жалость к Рейли, и на миг ее охватил стыд.

— Король пик, — сказал Риолетто. Открыл еще две карты и около короля положил даму треф. — Фрейлейн очень загадочная девушка, ведет опасную игру. Это правда? Я не ошибся? — итальянец посмотрел на окно. — Не очень плотно задернуты шторы, — заметил он. — С улицы виден свет. Вы не боитесь?

На это и рассчитывала Данка. Она подбежала к окну. Через неплотно зашторенное окно увидела трех парней, стоявших напротив дома. «На месте», — подумала она и задернула шторы.

— Теперь все в порядке, — сказал Риолетто и продолжал раскладывать карты. — Правду говоря, — негромко промолвил он, — предсказание на картах — это дело старых гадалок. Мне достаточно ладони, глаз, какого-нибудь предмета.

— Какого, например? — спросила Данка.

— Того, который вы больше всего любите, который для вас ценнее всего.

В эту минуту раздался неожиданный звонок.

— Однако же, — заметил Риолетто, — счастье мне не улыбается. Кажется, вдвоем нам побыть не удастся.

Данка открыла дверь. В комнату вошли трое мужчин.

Выхватив из кармана пистолет, Риолетто отскочил к стене, но один из вошедших сильно ударил его, и итальянец без чувств свалился на пол.

Вошедшие напоминали актеров, которым было приказано загримироваться так, чтобы их легче было запомнить. Один из них был в клетчатой куртке, у другого на глазу чернела повязка, щеку третьего пересекал шрам.

Крепкий парень в клетчатой куртке свалил Данку на диван, быстро связал и заткнул ей рот кляпом. Двое других привели в сознание итальянца.

— Пойдешь с нами, — приказал ему парень со шрамом на щеке и спрятал в карман небольшой пистолет, который Риолетто всегда носил с собой.

— Однако же, господа, — пытался разъяснить им Риолетто, — я итальянский подданный, занимаюсь оккультизмом и не вмешиваюсь в политику и в ваши дела.

— А оружие носишь, гестаповский шпик! — грозно прервал его парень с повязкой на глазу.

Итальянца вывели из квартиры во двор. Извилистыми, узкими, безлюдными улочками пригорода добрались до шоссе. Риолетто подумал, что достаточно будет пересечь шоссе, чтобы оказаться в лесу. Парень в клетчатой куртке, который, видимо, был старшим, часто поглядывал на часы.

— Скорее, скорее! — торопил он.

— Что вы намерены со мной делать? — с беспокойством спросил Риолетто.

— Ликвидировать за сотрудничество с гестапо.

Пошли быстрее. Риолетто незаметно отставал, стараясь оказаться последним. Человек со шрамом ударил его рукояткой пистолета в спину.

— Прошу меня не бить! — крикнул итальянец и потребовал: — Хочу поговорить с вашим командиром.

— А что ты скажешь командиру?

— Это не твое дело.

— Не тыкай, гитлеровская скотина, я с тобой на брудершафт не пил, — повелительно проговорил парень со шрамом.

Вышли на лужайку. В полумраке перед ними блеснула сероватая лента шоссе. Парень в клетчатой куртке остановился около придорожных кустов. Риолетто подумал, что если бы они намеревались ликвидировать его, то сделали бы это раньше, еще в квартире Данки. Несколько метров отделяли их от шоссе, но они чего-то ждали, как будто боялись выйти на дорогу, на которой не было никакого движения. Парень со шрамом снова посмотрел на часы.

— Пошли, — приказал он.

Когда они были уже на обочине дороги, неожиданно послышался рокот мотора, а потом острым лучом блеснули фары. Раздались выстрелы, парни скрылись в лесу, оставив итальянца на шоссе. Все это произошло за несколько секунд. Риолетто с трудом поднялся, когда автомашина резко затормозила около него. Итальянец увидел немецких солдат, потом услышал голос обер-лейтенанта Клоса:

— Вам повезло, господин Риолетто, мы успели вовремя.

— Что за чудеса? — ответил итальянец. — Удивительное совпадение! Благодарю вас, господин обер-лейтенант.

— Поговорим после, — сказал Клос.

Клос и Риолетто сели рядом на заднее сиденье. Оба молчали, понимая, что им предстоит долгий и трудный разговор. «Догадывается ли Риолетто? Можно ли ему доверять? Удастся ли договориться?» — думал Клос.

Автомашина остановилась у подъезда управления абвера, в коридоре никого не было, в кабинете Клоса на письменном столе горела лампа, а на журнальном столике стояли бутылки коньяка и две рюмки.

— А случилось это так, — начал Клос. — Фрейлейн Данка позвонила мне и сообщила о нападении в ее квартире. Я предположил, что бандиты будут стараться вывезти вас, господин Риолетто, в лес, и решил пересечь им дорогу. Это была единственная возможность спасти вас.

— Чудесный коньяк, — заметил итальянец, поудобнее усаживаясь в кресле. Собеседники еще по-настоящему не объяснились, проявляли взаимную осторожность, выжидали…

— Как они выглядели? — спросил Клос, открывая блокнот, чтобы записать приметы тех, кто напал на итальянца.

— Кто?

— Бандиты, которые схватили вас.

— Обыкновенные молодые парни, — ответил Риолетто.

— Сколько их было?

— Трудно сказать, я был почти без сознания.

— Лица? Характерные приметы?

— Было темно, — уклончиво ответил итальянец — боюсь, что ничего точно сказать вам не смогу… И вообще, об этом ли мы должны говорить?

— Вы правы, но нужно же было с чего-то начинать.

— С фрейлейн Данкой ничего опасного не случилось?

— Нет, — усмехнулся Клос.

— Я так и думал, — итальянец взял сигару. — Может быть, перестанем играть и откроем карты?

— Полагаю, что еще рано, — ответил Клос. Он встал, подошел к двери, резко распахнул ее и вновь закрыл. — Эти сигары, — сказал он, возвращаясь на место, — принадлежали господину Пушке. Он подарил их мне.

— Ах так? — с удивлением проговорил Риолетто.

— Господин Пушке, — продолжал Клос, — необыкновенно интересная личность. У него богатая биография. И он не лишен воображения. — Клос подал итальянцу аккуратно сложенные листки бумаги: — Прошу ознакомиться.

Риолетто внимательно прочитал признания Пушке, потом положил листки бумаги на стол и глубоко затянулся сигарой.

— Что вы намерены делать? — спросил он у Клоса.

— Признание весьма откровенное, не правда ли, господин Риолетто?

— Не могу ни подтвердить ни опровергнуть, — ответил Риолетто. — Что вы намерены делать? — повторил он вопрос.

— Представьте себе, что все было иначе, — проговорил Клос. — Старый агент английской разведки, господин Пушке, пытался завербовать порядочного итальянца Риолетто для работы против рейха. Но итальянец не согласился, тогда Пушке решил расправиться с ним и подослал к нему своих людей. И только благодаря бдительности обер-лейтенанта Клоса Риолетто был спасен.

— Мне очень нравится эта версия, — усмехнулся Риолетто. — Кто вы в действительности, господин Клос?

— Это пока не имеет значения. Вы задали, господин Риолетто, преждевременный вопрос, — ответил Клос. — Достаточно того, что я вас спас и немало рисковал при этом.

— Я тоже.

Клос снова наполнил рюмки коньяком и спросил:

— Что вы можете сказать о докторе Пулковском?

— Это известный польский ученый в области реактивных двигателей, — ответил Риолетто. — Ну что ж, может быть, начнем работать вместе?

— Согласен, — ответил Клос. — Приятно выпить за сотрудничество.

— За ваше здоровье, господин Клос, и за наш успех, — поднял рюмку Риолетто.

10

Игра приближалась к кульминации, карты были розданы. Клос понимал: ему удалось выиграть две предыдущие партии, но третья будет более трудной. Удастся ли дезориентировать Бруннера? Поверит ли он, что его противником в этой игре был толстяк Пушке?

Бруннер располагал существенными доводами, и нельзя было не принимать их во внимание. В его руках находились Эдвард и Казик. Клос сознавал, что опасность еще существует, хотя на явочную квартиру больше никто не явился благодаря Эдварду, который, рискуя жизнью, подал сигнал об опасности.

Эдвард и Казик, видимо, молчали, или гестаповцы еще не допрашивали их. Клос продумывал разные варианты, чтобы спасти их. Но главное внимание он должен был сконцентрировать на Пулковском и Рейли, которым предстояло вскоре выехать на испытательный полигон. Необходимо было все тщательно проанализировать, подготовить операцию и в тот же день закончить дело с Пушке.

Клос беспокоился также о Данке, о ее безопасности. Он должен был помочь ей исчезнуть 9 мая, накануне операции. Риолетто считал, что Данку необходимо переправить к своим раньше. Только еще не было известно, что предпримет Бруннер.

9 мая Клос позвонил Бруннеру. Услышав в трубке хриплый голос Бруннера, Клос сразу же предложил ему встретиться. Сказал, что у него важное дело.

— Важное — это хорошо, Ганс, — ответил Бруннер. — Ты действительно решил откровенно поговорить?

Вопрос Бруннера обеспокоил Клоса. Когда он вошел в гестапо, в кабинет штурмбаннфюрера, Бруннер был не один. Рядом с ним сидел Гляубель. Оба испытующе посмотрели на Клоса.

— Выкладывай, дружище, что там у тебя? — бесцеремонно начал Бруннер.

— Не торопись, не торопись, Отто. Как твои дела с диверсией на заводе?

— Я говорил, — вмешался в разговор Гляубель, — нужно было еще подождать с засадой на Валовой. Этот Оконь сам бы рассказал мне все.

— Чушь! — гаркнул Бруннер. — Мы схватили опытных подпольщиков. Изолировали этого Оконя и его сообщника, и точка. Через день-два схватим и ту, как ее там, ту… польку. — Бруннер внимательно посмотрел на Клоса, но ничего не смог прочитать на его лице.

— Ты можешь девушку арестовать, — спокойно сказал Клос. — Но какое у тебя для этого основание? Одни сплетни.

— Сплетни! — вскочил Бруннер. — За ней могут стоять главные действующие лица. Ты, Ганс, тоже волочился за этой полькой. Не увиливай, говори, что тебе известно?

Клос взял сигару, спокойно закурил.

— Видишь ли, Бруннер, — сказал он, — я хотел бы иметь гарантию, что это будет не только твой успех.

— Надеешься заранее получить аванс?

— Возможно, — ответил Клос.

— Должен предупредить тебя, Ганс, — твердым голосом сказал Бруннер, — наш приятель Гляубель имеет свою оригинальную концепцию, которая могла бы коснуться и тебя.

— Шутишь, Бруннер, — ответил Клос, ощутив легкое беспокойство. Никогда нельзя недооценивать противника. — А что бы ты сказал, — нарочито тянул он, — о господине Пушке?

— Пушке? — удивился Бруннер и посмотрел на Гляубеля: — А что ты думаешь о нем?

Гляубель пожал плечами:

— Никогда не интересовался этим человеком.

— Я располагаю весьма интересными материалами, — проговорил Клос. — Нет сомнения, что Пушке передал одной их иностранных разведок совершенно секретные сведения о военных предприятиях Рейли. Вчера он пытался завербовать известного вам итальянца Риолетто.

Клос внимательно наблюдал за лицами и реакцией гестаповцев. Оба были ошеломлены.

«Что предпримет Бруннер? Отдаст ли приказ о немедленном аресте Пушке? — подумал Клос и посмотрел на часы. — Риолетто должен успеть, кажется, продумали все детали, хотя риск огромен».

— Арестуешь Пушке? — спросил Клос.

— Посмотрим, — недовольно ответил Бруннер. — Не люблю спешить, тем более в таком деликатном деле.

Влажные от волнения руки Клос сунул в карманы и снова посмотрел на часы, висевшие на стене. Риолетто уже должен быть в квартире Пушке, чтобы оставить там компрометирующие документы: рапорт Рейли в Берлин, сообщение о его выезде на испытательный полигон и сведения о продукции предприятий…

— Советую тебе, Отто, немедленно арестовать этого предателя, — сказал Клос.

— Я ценю твои советы, Ганс, — усмехнулся Бруннер. — И не забываю о помощи друзей.

— Благодарю, — ответил Клос. — Не возражаешь, если я доложу об этом своему шефу?

Вечером Клос вышел из здания гестапо. Ему предстояло еще встретиться с Данкой, а потом его ожидала беспокойная ночь. Клос не любил тревожных ожиданий. Он предпочел бы принять непосредственное участие в любой операции или открыто, с оружием в руках, сражаться с врагом на фронте.

На улице Баштовой он увидел Риолетто. Итальянец ожидал его у цветочного павильона.

— Как? — спросил Клос.

— В порядке. Однако же, отвратительная это работа, — ответил итальянец. — Пушке вернулся домой на десять минут раньше… Он даже не защищался, а только кричал, ужасно кричал. Все это длилось несколько секунд…

— Отвратительная работа, — повторил Клос. — Вам предстоит разговор с Бруннером. Он будет нелегким.

Риолетто понимающе кивнул:

— Знаю. Я готов. И когда только закончится эта проклятая война?

— Закончится. Поражение фашизма неминуемо, — ответил Клос.

— По профессии я химик, — сказал Риолетто, — и мечтаю снова заняться своим любимым делом.

Быстро опускались сумерки. В пригороде было безлюдно, здесь даже армейские патрули появлялись редко. Клос пришел в заброшенную мастерскую за две минуты до условленного срока. Присел немного отдохнуть. Наконец-то наступил последний вечер перед операцией. Данка возвратится к своим… Задание Центра должно быть выполнено.

Данка прибежала, еле переводя дыхание.

— Думала, что опоздаю, — проговорила она, — и не найду тебя. Рейли не хотел меня отпускать, как будто чувствовал, что больше никогда меня не увидит.

— За тобой никто не следил? — спросил Клос.

— Как будто бы нет, — неуверенно ответила Данка. Она вспомнила, что, когда свернула с Польной на Огродову, заметила силуэт мужчины, показавшегося ей знакомым. Больше она никого не видела. Немного поболталась по городу, ибо не было полной уверенности, что за ней не следят.

— Пойдешь к Мартину, — сказал Клос, — и узнаешь, как обстоит дело с готовностью к операции. Центр благодарит тебя.

— Спасибо, — шепнула Данка. — Что будем делать с Рейли?

Ответить Клос не успел. Услышав шорох, негромкие шаги, а потом грохот — кто-то налетел на ведро. Клос резко повернулся и увидел Гляубеля, который стоял с пистолетом в руке.

— Руки вверх, Клос! И ты тоже! Выше, выше ручки! — властно скомандовал Гляубель. — Я не ошибся. Теперь вы в моих руках… Провалился ты, Клос…

Клос мгновенно бросился на пол. Падая, схватил какой-то железный прут и швырнул его в гестаповца.

Гляубель выстрелил, но промахнулся. Клос выбил пистолет из его руки. Это произошло в считанные секунды, но Клосу они показались вечностью. Гляубель был сильным и ловким. Он вырвался из рук Клоса и отскочил к двери. Клос молниеносно поднял пистолет. Они выстрелили одновременно — он и Данка. Гестаповец медленно осел на землю…

— Торопись! — сказал Клос. — Иди немедленно к Мартину. Помни, что завтра рано утром проводим операцию.

11

Пулковский и Рейли выехали в намеченное время под охраной эсэсовцев. День стоял по-весеннему теплый, шоссе тянулось через лес, потом по холмистой местности, на которой раскинулись зеленые поля и луга, покрытые легкой дымкой.

Старый ученый молча сидел около Рейли, глубоко вдыхая свежий воздух. Давно уже он не видел настоящего леса и зеленых полей, много месяцев был лишен свободы и чистого воздуха.

— За три дня все закончим, — сказал Рейли.

— Освободят ли мою жену? — спросил Пулковский. Рейли молчал. Он должен был ответить: «Да, конечно, ее выпустят сразу же после окончания испытаний», но, посмотрев на польского ученого, не смог произнести ни слова. Вспомнил, что Данка сегодня не вышла на работу, даже не попрощавшись с ним, и его охватило беспокойство: вероятно, с ней что-то случилось. Может быть, ее арестовали.

Когда подъезжали к лесу, водитель автомашины прибавил скорость и вдруг неожиданно резко затормозил. Дорогу перекрывал шлагбаум. Двое жандармов подошли к автомашине.

— Документы! — строго потребовал один из них.

— Какие документы? Дано указание не задерживать нас! — крикнул Рейли.

Один из эсэсовцев, сидевших в автомашине, поднялся и властно сказал жандарму:

— Подними шлагбаум, не задерживай!

В этот момент прогремели выстрелы. Жандармы бросились на землю и открыли огонь. Из-за пригорка около шоссе застрочил ручной пулемет. Эсэсовцы свалились в придорожный ров, ни один из них не успел выстрелить. Пулеметная очередь скосила всех. Голова водителя склонилась на руль, по виску побежала струйка крови.

Рейли выхватил пистолет из кармана, но не успел снять с предохранителя, как вдруг увидел Данку. Она спускалась с пригорка с автоматом в руке. Послышался ее голос:

— Не стрелять!.. Вы свободны, доктор Пулковский, — сказала Данка, подойдя к автомашине, и посмотрела на Рейли. На лице директора застыло выражение безграничного удивления.

12

В это самое время в квартире на втором этаже дома номер 15 по улице Валовой раздался звонок. Двое гестаповцев, которые сидели за столиком и играли в карты, сорвались с места и выхватили пистолеты.

— Спокойно, — проговорил один из них, обращаясь к Эдварду и Казику. — Застрелю на месте, если только попытаетесь встать и подать голос.

Эдвард с беспокойством посмотрел на дверь. Это кто-то из его людей? Не может быть. Все предупреждены. На явку никто не пришел. Тогда кто?

Гестаповец толкнул его рукояткой пистолета в спину и показал на дверь.

Эдвард, не торопясь, повернул ключ в замке и открыл дверь, чувствуя спиной прикосновение дула пистолета.

На пороге стоял почтальон.

— Здесь проживает господин Эдвард Кадя? — спросил он. В эту минуту гестаповцы захлопнули за ним дверь. Почтальон увидел вооруженных мужчин.

— В чем дело? — спросил он с беспокойством. — Я принес посылку для господина Кади.

— Давай ее сюда, — потребовал один из гестаповцев. Почтальон подал опечатанную картонную коробку небольшого размера со старательно написанным адресом.

— Я пойду, — сказал он, — только прошу расписаться в получении.

— Останешься здесь! — грубо приказал гестаповец.

— Господа, в чем дело? Я должен разносить еще письма!

— Подождешь, — властно сказал другой гестаповец. Он взял посылку, положил на стол и начал вскрывать.

Почтальон бросил быстрый взгляд на Эдварда и Казика.

— Ложись! — прошептал он громко.

И в ту же секунду раздался взрыв. Черный дым окутал помещение. Послышались стоны гестаповцев, грохот падающей мебели и звон разбитого стекла. Эдвард, Казик и почтальон поднялись с пола. Черные от копоти, они выбежали на лестничную клетку.

В кабинете обер-лейтенанта Клоса в управлении абвера зазвонил телефон. Клос поднял трубку.

— Обер-лейтенанту Клосу я предсказываю долгую жизнь, — послышался голос Риолетто. — Поздравляю!

Это означало: все живы, операция прошла успешно, задание выполнено.

Клос усмехнулся и положил трубку. Подошел к окну, открыл его и глубоко вдохнул свежий воздух. Он выиграл еще одну партию. Но сколько их впереди? Игра продолжается. Война еще не закончилась.