Стефан в гостях у ведьмы

Глава I. Уговоры

Королева была в ярости, ее трясло от возмущения сильней, чем этот неумеха-кучер раскачивал на кочках карету. Паулина могла удобно откинуться на бархатные подушки, но предпочитала сидеть, упрямо выпрямив спину и сжав кулаки. Нет, она не согнется, не сломается, она добьется своего любой ценой! Проиграна битва, но не проиграна война. Ее маленькая война за жизнь и благополучие единственного сына. Это у короля есть еще сыновья, рожденные первой покойной женой, а у нее только один свет в оконце — ее Стешенька, и она будет за него биться до последнего вздоха.

Нет, у королевы не было далеко идущих планов расчистить сыну дорогу к трону. С пасынками, которые были ей почти ровесниками, Паулина вполне ладила и интриговать против них не собиралась. Она просто хотела Стефану мирной тихой жизни в достатке и благополучии. Чтобы привел в дом хорошую ласковую женку, нарожал детишек, протянул свой век до глубокой старости как, например, пан Ковальский. Ну, разве это плохо — желать счастья собственному ребенку?

А от короля всего лишь требовалось оставить Стефана в покое, королева и сама бы прекрасно устроила судьбу своего мальчика. Так нет же, все наперекор! То туда его отправит, то сюда пошлет, а ты дергайся, переживай, молись! И это предсказание на клочке бересты, подброшенное под дверь королевских покоев. Кто посмел?!

— Глупая шутка, — рассмеялся король.

Сыну предрекают гибель, а ему смешно. «Стефан погибнет в дальнем краю из-за прекрасной девы», — страшные слова. Паулина зябко дернула плечами и все же откинулась на подушки. Перед глазами так и плыли резные неровные буковки.

— Богумил, опомнись, это угроза! Ему нельзя туда ехать! — еще пару часов назад увещевала она мужа.

— Он поедет, — с холодным равнодушием отозвался король. — Паулина, оставь свои детские уловки.

— Но это не я, мне подкинули, кто-то предупреждает нас! Надо прислушаться! — еще раз попыталась королева достучаться до этого черствого сердца.

— К кому я должен прислушаться? К куску коры? — иронично приподнял Богумил седую бровь.

— К предсказанию. Ну, что тебе стоит послать к яворам Юрася, а лучше Рыгора? Они много старше Стефана, опытнее, быстро со всем разберутся, выловят мятежников, наведут порядок, и все дела.

Так ведь просто, зачем же все усложнять? Паулина искренне не понимала.

— Поедет Стефан. Григорий и Георгий нужны мне здесь, в Дарнице. Ты, наверное, позабыла, что с альтами идет война?

— Забудешь тут, если ты нашего мальчика в самое пекло отправлял, — проворчала Паулина.

— Ну, и ничего с ним не случилось, хоть мечом махать научился, а не только стишки пописывать, — Богумил презрительно фыркнул.

— Да что плохого в стихах? — неотесанность мужа Паулину возмущала.

— Ничего, — пожал плечами король, — ничего, если их пишет прыщавый школяр. Стефану пора уже повзрослеть.

— Поэтому ты хочешь, чтобы его убили? — всхлипнула Паулина.

— Его не убьют.

Напролом пробить броню мужского упорства у королевы не получалось. Тогда Паулина решила зайти с другой стороны. Она небрежно поправила выбившийся из прически локон и, томно вздохнув, мягко проронила:

— У тебя сегодня чудный зеленый жупан.

— Да? — Богумил растерянно провел рукой по парчовому шитью. — Какой по утру принесли, такой и надел.

— Тебе идет, — мурлыкнула Паулина, заводив пальчиком по тканому узору.

— Да ну? — хитрым взором окинул ее король.

Тридцативосьмилетняя королева еще чудо была как хороша, и знала об этом. По девичьи стройная, с шелковистой упругой кожей, льняными густыми волосами и игривой улыбкой, Паулина могла вскружить голову любому. Сейчас она приготовилась пустить свои чары в действие против несносного муженька. И Богумил охотно поддавался: притянул жену, припал губами к нежной шейке, зашарил руками, пытаясь почувствовать тело через слои пышных одежд. Паулина хихикнула, поощряя ласки. Не так часто, как хотелось бы Богумилу, законная супруга так бесстыже-откровенно флиртовала со старым мужем.

Нет, Паулина была верна и благодетельна, как и положено доброй королеве, да и сам Богумил отличался удивительной силой и крепостью для своих лет, в нем еще угадывались былая стать и суровая мужская красота, но сколько же вокруг жены молодых повес, способных украсть мимолетный взгляд прекрасных зеленых очей! И откуда только бралась эта дикая ревность, а еще тоска? Тоска по тем временам, когда юная жена смотрела с восхищением только на него одного. Король охотно позволил тонким пальчикам расстегнуть все пуговки ладного жупана, отдаваясь нахлынувшей страсти.

Вот только нескромные старания Паулины оказались напрасны, Богумил взял свое, а оставить Стефана в Дарнице отказался, да еще посмеялся, легонько хлопнув жену по округлым формам.

Паулина была оскорблена, но не сломлена. «Ковальские мне помогут, подскажут, что делать», — обиженно отвернувшись к стене, приняла она единственно верное решение. И теперь королева тряслась по горной дороге к родовому замку Ковальских, в надежде получить совет от мудрых стариков.

За окошком мелькали легкие барашки облаков, сизые уступы древних гор и покрытые изумрудной травой пологие склоны. Обычно Паулина так любила весну, радовалась ласковому солнышку и заливистому щебетанию птиц, но сегодня все раздражало: и от жары в карете невыносимо душно, и птицы пробивают голову оглушительным шумом, и яркая зелень режет глаза. «Ковальские мне помогут, они обязательно что-нибудь придумают», — упрямо твердили губы.

Яромир и Янина Ковальские были единственными по-настоящему преданными друзьями Паулины среди лицемерного двора. Только они сразу и безоговорочно приняли ее в качестве королевы, тогда как другие аристократы, улыбаясь юной государыне при Богумиле, но откровенно призирали выскочку и даже потешались над ее деревенскими манерами в его отсутствие. Сколько слез пролила Паулина тайком, пока не укрепила свое положение рождением третьего сына короля и не выучила все законы местной стаи.

В королевы бесприданница и приживалка при богатой родне попала случайно. Чистое везение, судьба, а может сказка. Богумил овдовел, сильно тосковал по покойной жене, и не собирался больше жениться. У него были легкие увлечения, но не более. С любовницами он расставался быстро и без сожалений. Свита пыталась подсунуть Богумилу в качестве новой жены то одну высокородную красавицу, то другую, но король лишь отмахивался.

Паулина же находилась в доме тетки фактически на правах служанки: мыла полы, прислуживала за столом и даже стирала, смиренно принимая судьбу. Идти ей было некуда.

И вот король Богумил решил женить старшего сына. На свадьбу наследника король не поскупился, и в Золотую Дарницу на богатый пир стали стекаться многочисленные гости с обеих берегов Великой Лады. Паулинка сопровождала тетушку и ее муженька, но на сам праздник, естественно, не попала. Где-то в отдалении гремело веселье, а бедная девица слонялась по пустым галереям дворца, глазея на гобелены и картины, и уже от этого была вполне довольна свалившимся на голову везением. Она тайком трогала резные рамы и масляные поверхности холстов, оценивая искусство столичных мастаков. У тетушки в гостиной висел только один криво нарисованный портрет какого-то далекого предка с толстыми щеками как у полевого хомяка, обряженного в тяжелые панцирные латы, у ног прародителя лежал охотничий трофей — тощая дикая утка, вызывавшая у Паулины брезгливость.

Другое дело королевский дворец! Здесь-то на стенах россыпи цветов, как живые скачущие по веткам бойкие птицы, да и на портретах лица все благородные, просветленные.

Внезапно, повернув за угол, Паулина почти врезалась в высокого хмурого пана. Тот задумчиво брел, глядя себе под ноги. Пан был средних лет, но очень хорош собой, не портили его даже немного резкие черты лица и тяжелый подбородок.

— Доброго денечка, — смущенно пробормотала Паулина и замерла соляным столбом, разглядывая необычного незнакомца.

— И? — вопросительно уставились карие глаза на испуганно хлопающую ресницами девчонку.

— У вас ладный жупан, — выпалила первое попавшееся Паулина, указывая рукой на золотое шитье.

— Только жупан? — кисло усмехнулся незнакомец.

Что же ответить, чтобы вышло вежливо? Паулина растерялась.

— Ну, и сам вы, ясновельможный пан, тоже ничего, — ляпнула она, и тут же прикусила язык, уж больно двусмысленным оказался комплимент.

Зато хмурый пан преобразился, расправил плечи, крутнул на палец тонкий ус, а в глазах заиграл опасный огонек: так смотрит задира кот на беспечно снующую по двору молоденькую мышку. Паулина хоть и была наивной простушкой, но сразу почувствовала азарт в карих очах.

— Доброй ночки, ясновельможный пан, — пискнула она, пытаясь по стеночке обойти странную преграду и… оказалась в крепких мужских объятьях, горячие губы накрыли пухлые губки, нежную кожу кольнули усы.

Паулина, почувствовав непривычное волнение, забрыкалась, лупя по незнакомцу ногами и руками. Нет, она не испугалась, скорее разозлилась. Как смеет этот напыщенный фазан ее, гербовую дворянку, лапать?! Изловчившись, она даже чуть не врезала в самое уязвимое место, но немного промазала.

— Ты чего разбушевалась? Я, вообще-то, король, — отстранился незнакомец, но все же не выпуская девушку из кольца объятий.

— А я императрица альтская, — наотмашь дала ему звонкую пощечину Паулинка, — женись сначала, король, — передразнила она, — а потом уж руки распускай.

— Что ж, придется жениться, — хмыкнул незнакомец, отпуская драчунью и растирая горящую щеку.

Вот так Паулина и стала королевой, чем-то она подцепила заскучавшего Богумила. Они любили друг друга, несмотря на разницу в возрасте и совершено противоположные взгляды на жизнь. Да, часто ссорились, но зато так же жарко мирились. И старшие королевичи приняли новую королеву довольно тепло, быстро поддавшись природному обаянию молоденькой мачехи, а потом появился Стефан — розовощекий и как матушка зеленоглазый карапуз. Что еще нужно для счастливой семейной жизни?

Только сказочка была не такой доброй, как хотелось, и перетерпеть пришлось многое: и зависть, и клевету, и даже попытку отравления, предпринятую от отчаянья одной из прежних любовниц короля. Злодейку казнили, а Паулина выжила, но скинула их второго с Богумилом дитя и больше зачать уж не смогла. Вот отчего всю нерастраченную нежность, которой хватило бы и на семерых отпрысков, королева обрушивала на своего единственного сына, душила любовью и безмерно баловала.

Именно она купила Стефану первую лютню, с гордостью зачитывала зевающему Богумилу нескладные детские стихи и расхваливала каждую соловьиную песню сыночка. «Мой Соловушка», — ласково трепала она сына по мягким светлым волосам.

Карету снова тряхнуло на очередном повороте и среди деревьев показался суровый, покрытый благородным мхом замок Ковальских. Колеса загремели по дощатому мосту. Паулина махнула головой, сбрасывая воспоминания. Не время для воспоминаний, с настоящим бы разобраться. Бороться надо, идти до конца, чтобы потом не упрекать себя в бездействии. «Я сделаю все, что смогу. Мой сын не умрет».

На башнях приветственно затрубили в трубы и рожки, массивные крепостные ворота распахнулись с какой-то волшебной легкостью, а в небе, набирая высоту, пролетела белокрылая цапля. Паулина посчитала это добрым знаком. "Ковальские мне помогут, они спасут моего мальчика!"