Стеклянные глаза Индии

Пестроград

Посмотри, Теодул, сколь пестр мир вокруг нас. Как все пестрит в разнообразии цветов, форм, объемов и масштабов - и внизу, на земле, и вверху, на своде небесном. Да что все это, как не прах, точно так же, как и твое и мое тело, и твои и мои глаза, и твое и мое сердце?

Воистину, мир этот - Пестроград. Кто создал его? Как создал? Для чего создал? Это три мучительных вопроса, и четвертого нет. Мы знаем только, что создан он из праха.

Высоты и низины - из праха и пыли, венцы гор и равнины предгорий, леса и утесы, травы и цветы, города и дворцы - все из праха и все прах. И люди; да, и люди тоже. Когда сидим на этом прахе, кто знает, на чьем лице сидим, или на чьих глазах, или на чьем сердце? Ветер мог поднять прах мертвых тел и развеять по миру. И делал он это, конечно же, и делает непрестанно. Ветер - это единственная сила, которая ни живых, ни мертвых не оставляет в покое. Ветер внешний и ветер внутренний.

Прах - тоже сила. Именно в прахе находятся все силы природы. В нем и земля, и ветер, и огонь, и вода. В нем и магнетизм, и электричество. В нем и молекулы, и атомы, и электроны, и протоны, а также сила притягательная и отталкивающая. Незаметно он принимает лучи от космических светил, и незаметно сам испускает лучи. Как будто принимает дар и дарит в ответ; или принимает приветствия и отвечает на них. Говорят, тот, кто смог бы понять одну прашинку, понял бы вселенную.

Но до сих пор никто не понял. А поймет ли кто когда-нибудь? Делением да измельчением люди хотели понять прах. Но чем мельче были частицы, полученные ими, тем на большую тайну, на большее чудо наталкивались они. Самые мельчайшие частички одной крупицы праха представляют собою столь же великое чудо, как и самые большие звезды во Вселенной. То, что люди видят в телескоп и в микроскоп, одинаково изумляет. Когда исследователи считают, что пришли к завершению поиска, они лишь в начале. Расстояние между ведомым и неведомым никак не уменьшается; наоборот, увеличивается. В лабиринте жизни и бытия люди сами по себе не смогли доныне нащупать ни двери, ни окна. Они оказываются непрестанно перед новыми поворотами, изгибами, развилками в лабиринте этого мира, и никак не попадают к двери или окну.

Есть ли в Пестрограде двери и окна? Есть ли ключи, и кто держит ключи Пестрограда в своих руках? Это извечные вопросы, которые не выходили из головы и не сходили с языка у людей всех поколений. Одно только было всем ясно: из праха мы поднимаемся и в прах падаем. Колыбель никогда не могла насытить кладбище, и кладбище не могло воспротивиться ветру, из него прах поднимающему и разносящему для новых тел.

Солнце высвечивает различия; мрак делает одинаковым все. Пасмурная ночь, подобно могиле, делает одинаковыми все. В такую ночь Пестроград не пестрит. Равно и бодрствующий человек видит различия, а вот как для спящего все одинаково - как для ночи, как для могилы. Разве не чувствуешь ты, Теодул, что и в человеке есть нечто и подобное солнцу, и подобное мраку? Иначе как бы человек имел особенность солнца различать и особенность мрака уравнивать? Что в человеке представляет первую особенность, а что вторую? Это также извечный вопрос жителей Пестрограда и бредущих по лабиринту. Вопрос, который жевали, но не переварили; вопрос, решавшийся, однако не решенный. Он обескураживает всех, кто, как ты и я до сих пор, говорит о человеке как о прахе. Ибо, оказывается, что прах человеческого существа - не совсем прах и что оно кроет в себе нечто не от праха. Это что-то, несколько возвышающееся над прахом, как тонущий над поверхностью воды; это что-то, контролирующее прах и даже властвующее над прахом.

Знаешь, Теодул, нам бы стоило обратиться к какому-нибудь давнишнему праху. Тот, на котором сидим сейчас, кажется молодым, как будто его ветер принес совсем недавно, и о нем люди мало размышляли, мало тайн его разгадали. Так что подадимся в Индию, в страну-мать всех философий, всех мыслительных усилий и всех заблуждений до ожидаемого Мессии мира.