Степи нужен новый хозяин

24 декабря 2019 года. Перевал Труба

Цирк открылся разом. Только что впереди не было ничего, кроме снежного склона. Один шаг, и… Группа замерла. При ярком солнце можно было, наверное, и задохнуться от восхищения. Не самая худшая смерть, если вдуматься. Но ждать пару месяцев весеннего солнышка никто не собирался. Даже шесть часов до полуденных сумерек, и то жалко. К тому же, смерть, пусть и от восхищения – сомнительный стимул. Вдруг не помрешь! А время потеряно. Тем более, и в лунном свете неплохо смотрится. Увенчанный скальными пиками хребет гигантским полукругом охватывал долину, обрываясь вниз отвесными стенами. На отвесах снег не держался, но слева наверху между скал просвечивали белые пятна, а справа наоборот: отдельные камни выделялись на фоне сплошного льда, гребнем огромной волны нависавшей над цирком. Напротив входа зияла глубокая расщелина, словно прорубленная гигантским топором.

- Ой, мамочки! – выдохнула Галка. – Красиво-то как!

- Это Вы, Галочка Егоровна, точно заметили, - покивал головой Колька. – Красиво. Похоже на нижнюю челюсть старого тираннозавра. Очень большого!

- Почему тираннозавра? – не поняла девушка.

- Почему старого? – в унисон откликнулся Дудник.

- У млекопитающих, Галочка Егоровна, форма челюстей немного другая, - менторским тоном разъяснил Заварзин. – Вот хоть у Ниндзи спросите, он их много напрепарировал! Ну там мацерация, мездрение, пикеливание… Мясо от костей, кожу от жира…

- Чума на тебя! – Галка замахнулась на парня палкой. – Меня сейчас от одних названий стошнит!

- Однако, белый мальчик совсем мало-мало городской, - Петров выпрямился, разминая спину, и вновь оперся о палки. – Шкуру от костей не отличает!

- Да ладно, - возмутился Колька. – Подумаешь, перепутал немного!

- Почему старый? – повторил свой вопрос Дудник.

- Конечно старый, - радостно переключился Заварзин. – Все зубы по-разному стерты! Справа вообще половины не хватает. И гадость какая-то белая наросла! Ему бы к стоматологу… Только где же такого большого найдешь!

- Нашел уже, - хмыкнула Светка. – Хороший врач был, славно зубы проредил по центру.

- Вечно вы всё опошлите, - огорчилась Галка. – Всё очарование пропало!

- Они такие, - посочувствовал Батяня. – Прижимаемся к левому борту. Если эта белая гадость справа рухнет, мало никому не покажется!

- Ты про карниз? – пунктуально уточнил Виталик.

- Естественно! А еще в Трубе должно дуть не по-детски! Двинулись!

Трубой назывался перевал. Хорошее место подобным словом не назовут. По описаниям, узкий проход меж отвесных стен прекрасно справлялся с обязанностями своей аэродинамической тезки: даже в самую тихую погоду дуло на перевале немилосердно. Нынешнюю же погоду тихой назвать язык не поворачивался. Метров двенадцать в секунду точно есть, а то и больше. Естественно, мордотык. Закон подлости: на маршруте в каком направлении ни иди, а дует всегда навстречу. Хоть спинами друг к другу стань, а всё одно каждый получит в замерзающее личико поток охлажденного воздуха. Или в обледенелую балаклаву, что немного приятней, но имеет свои минусы. И если в лесу этот самый воздух, как правило, движется медленно и лениво, то выше, где высоченные разлапистые ели сменяются сначала голыми ветвями низенького кустарника, а после ровной заснеженной поверхностью, всё иначе. Здесь царство ветра, здесь он полноправный и единоличный хозяин. Творит что хочет и как хочет. А ещё несет снежную пыль, больше похожую на крохотные кристаллики льда. Вроде и поземка, но как-то немного на пургу смахивает. Словом, всё для ветра, всё против человека!

А если ещё учесть, что «ровная» поверхность совсем не ровная, а наклонная, покрытая застругами и изрезанная всякими складками местности, то идти по такой под ветерком при усилившемся морозе – сплошное удовольствие. Эмоции через край перехлестывают. Материться хочется страшно, но на ветру и холоде особо не поразговариваешь, так что внешне всё прилично.

Зато тропежки нет. От слова «совсем». Не удерживается свежий снег в безлесье: частично сдувается, частично уплотняется до состояния «железобетонного» наста. Физики считают, что вода в твердом состоянии имеет меньшую плотность, чем в жидком. Это они никогда в зимней тундре не ночевали, иглу не строили. Или ветрозащитную стенку вокруг палатки. Потаскали бы «кирпичики», выпиленные ножовкой из этого самого наста, мигом бы просекли и про плотность, и про массу, и про всяческую матерь…

Ночевать в безлесье никому не хотелось. Горелка с небольшим запасом бензина на такой случай имелась, но ловить «холодную» в самом начале маршрута – кому оно надо? Рукавицы, носки, обувь, не говоря уж о балаклавах, к вечеру будут мокрыми, что-то от надутого снега, что-то от собственного пота. И сильно ошибается тот, кто считает, что человек на морозе не потеет. Если кто не потеет – значит, уже помер. А из живых влага прет в удивительных количествах. Сушить же вещи без печки можно только на собственном теле. Хуже всего с ботинками: не высыхают они в спальниках. Утром хоть и теплые, а сыроваты. Всё это не смертельно, по тундре так месяцами ходят, но если можно избежать – надо стараться.

Вот и работали на износ, рассчитывая успеть до вечера спуститься в ручей с редким названием Медвежий. Оно, конечно, вечер в Ночи понятие условное, наступает с остановкой на ночлег, но тем не менее. Вверх лезлось тяжело. То ли не втянулись еще, то ли усилившийся мороз давил, то ли ветер проклятый, а может всё понемногу. Тем не менее, к обеду почти выбрались на перевал. Правда, Батяня смухлевал немного, удлинив дообеденный переход на полчасика, но немного не считается.

Обедали в небольшой уютной мульде под самым взлетом. Не то чтобы совсем тихое место, но частично от ветра прикрывает. Да и нет лучше. Долго не сидели: наскоро перекусили, похлебали чаю из термосов, и снова в бой. Даже дежурная шутка «еда, однако» проскочила без воодушевления, именно как дежурная. Артем впервые с начала похода вмешался в управление: предложил снять лыжи и прикрепить к волокушам. Вроде как окончательное решение оставил за Батяней, но кто же будет спорить: взлет крутизной градусов тридцать, по такому насту без лыж быстрее. А если перевал оправдает своё название, лыжи там точно лишними станут.

Труба не подвела: ветер сбивал с ног. Шли в кошках, сильно наклонившись вперед, изо всех сил упираясь палками. Сто метров (фигня вопрос, люди из десяти секунд выбегают) ползли почти полчаса. Но выползли, сбежали с перевального взлета и облегченно вздохнули. Не то чтобы здесь не дуло: дуло, и еще как, но по сравнению с перевалом…

Дальше уже просто: на лыжи и вниз, закладывая петли широкого серпантина. Полтора часа шикарного катания и сбор на границе леса. Уже в Медвежьем.

Первым спустился Олег Лабжинов. Выбрал местечко, откуда хорошо виден пройденный склон, вытащил из рюкзака пуховку и уселся на волокушу с термосом в руках. Батяня с Ниндзей подъехали минут через пять.

- Быстро ты, однако, - Миша первым делом стянул балаклаву. – Не ожидал.

- Ты просто мало его знаешь, - Лешка устроился рядом. – Мы говорим Малой, подразумеваем лыжи. Говорим лыжи, подразумеваем Малой.

Петров бросил заинтересованный взгляд на Олега и поцокал языком.

- Да ладно, - отмахнулся Лабжинов. – Нашел Хиршера!

- Угу! – Батяня вытащил планшет, но на карту пока не смотрел. – С Нортугом и Фуркадом в одном флаконе. Он у нас что в горных, что в беговых всех бьет. Пока только в городе, зато по взрослым. А в прошлом году биатлон попробовал. С тем же результатом.

- Вы это о чем? – вопросила подъехавшая Светка.

- Батяня байки травит, - сообщил Олег.

- Только собираюсь, - поправил Лёха. – Хотел рассказать, как твой брательник эстафету вытащил.

- Было такое. Олежка, - Лабжинова забрала у брата термос, – у тебя чай?

- Сбитень, - буркнул Малой. – С лимоном. Подумаешь, эстафета! Там и противников толковых не было!

- Объясняю, - Светка оторвалась от термоса. – Есть у нас в городе один товарищ, слегка помешанный на биатлоне. Мечтает сделать из Замятина мировую биатлонную столицу. Не сказать, что у него совсем ничего не выходит. До Рупольдинга, конечно, как до Пекина, но кое-какие результаты появились. А в прошлом году этот дядя организовал международные соревнования, благо его стараниями у нас даже круг со стрельбищем появился. Международность выражалась в юниорах из какого-то казахского Мухосранска, но с России приехало прилично народа, даже с Хантов и Тюмени команды были, хоть и не первые.

- И не вторые, - вставил Олег.

- И не вторые, - согласилась Лапа. – Но были. В общем, очень неплохо всё получилось. Организация вполне, гости довольны, мы там всяческих призов набрали. В общем всё хорошо, только тюменцы в общем зачете чуть впереди шли.

- А в биатлоне командный зачет бывает? – удивился Петров.

- Было бы желание, - махнула рукой Светка, - а устроить на первенстве бани командный зачет – плёвое дело. В общем, надо было обойти тюменцев в двух эстафетах. Женскую мы без проблем выиграли. И тут беда: мужик с последнего этапа не явился на старт. Просто не пришел. Голова наш в полной панике: он такую рекламу развел, что вся замятинская верхушка во главе с мэром заявилась посмотреть, как мы знаменитую Тюмень натягивать будем, а тут полный облом: ставить-то некого. Дядя Петя по сторонам зырк, видит Олежку на лыжах и к нему: выручай, мол.

- Надо было видеть его морду, - заржал Батяня.

- Кого, однако, - заулыбался Петров. – Мужика или Малого?

- Обоих! – прыснула Светка. – Пацан за сестру поболеть пришел, а ему винтовку в зубы и на дистанцию по взрослым мужикам. А тут еще отставание больше двух минут, - Лапа скорчила скорбную мину и приложилась к термосу. – В общем, вышло, как всегда. Братец достал тюменца на четвертом рубеже. А на завершающем круге ещё с полминуты привёз. Мэр от восторга так орал, в Тюмени слышно было! Обещал Олегу медаль, квартиру и премию, как на олимпийских играх.

- И машину еще, - добавил Лабжинов. – Трепло!

- Не дали?

- Медаль дали, - усмехнулась Светка. – Прямо после дистанции, на награждении. А с остальным... Я же говорю: как всегда. В своё время со слаломом похожая история была. Только шума поменьше…

- Лап, потом расскажешь, - перебил Батяня. - Тут вопросик решить надо.

- Не все же ещё, - удивился Дудник. – Бульба с Артемом Галку пасут.

- Уже подъезжают. В общем, так. Мы сегодня планировали ночевать примерно здесь, а завтра валить пятнадцать километров до впадения ручья в Гольцовку. Но сейчас только час дня. Можно попытаться дойти туда сегодня. А завтра задневать.

- А смысл? – удивился Ефстифеев. – Нет, идти вниз надо, тут я согласен, не терять же полдня. Но пятнадцать километров? Далековато!

- Там брошенный кордон, - пояснил Буртасов. – По описанию хорошая изба и даже банька. То бишь тепло и комфорт. Пятнашка после перевала, конечно, не подарок, но вниз не вверх. Если в жесткую тропёжку не встрянем, реально добраться часам к семи. А если не пойдется – ночевать в любом месте можно.

- Заманчиво, - пробормотал Дудник.

Буртасов вопросительно глянул на остальных.

- Я за любой кипиш, кроме голодовки, - подал голос Заварзин, – и мокрой балаклавы.

Лабжиновы и Петров дружно кивнули.

- Осталось спросить Галку, - резюмировал Батяня.

- О чем меня надо спросить? – девушка оказалась легка на помине.

Пара минут ушла на разъяснение ситуации.

- Я – за баню! А почему только меня? А Артем с Тарасом?

- Артем Валерьевич, как верный сторонник передового педагогического опыта, никогда не вмешивается в детское самоуправление, - с самым серьезным видом разъяснил Заварзин. – А Бульба тоже за любой кипиш! Кроме голодовки, конечно.

- Завянь, Чума, - лениво рыкнула Светка. – Ты таких словей не знаешь. Но по сути он прав.

Рывок до избушки оказался не столь тяжел, как ожидалось. По оценке Заварзина из-за энтузиазма и блестящей подготовки группы. А ручей Медвежий, предоставивший практически идеальные условия для движения: надежный ровный лёд, слегка припорошенный снегом, и высокий лес по берегам, прикрывающий от ветра, тут был почти ни при чём. Так, мелкое сопутствующее обстоятельство. Впрочем, даже посмеяться над этой шуткой сил уже не было, вымотались вусмерть.

- Я уже не уверен, что оно того стоило, – вздохнул Батяня, сбрасывая рюкзак.

На месте обещанной избы, бани и прочих вкусностей располагалась ровная снежная поверхность. Ну не совсем ровная: избу занесло по чердачные окна, ну и на крышу навалило, но торцы чердака угадывались. И труба, от которой можно было на лыжах съезжать. Только неинтересно: короткий склон средней крутизны.

Бульба отцепил от рюкзака лавинную лопату. Только непонятно было, где рыть. Вход, скорее всего, один, а торцов два. А где тут спряталась обещанная банька? И поленица с попиленными и поколотыми дровами?

- Не суетись, - неугомонный Малой успел уже и лыжи снять, и до избушки добраться, и в окошко пролезть, и высунуться обратно. – Снега до потолка намело. Похоже, какой-то урод дверь не закрыл.

Никто даже не выругался. Сил не хватало. Но деваться некуда, посидели немного, допили чаёк из термосов и стали ставить лагерь.

Чистить избу посреди ночи не лучшая идея. Палатку поставить куда быстрее. А завалить сушину проще, чем разыскивать и откапывать поленицу. Тросик на костер негде вешать? Яму рыть непонятно где, чтобы не подпалить крышу какого-нибудь сарая или той же баньки? Что мы треноги с настилами делать не умеем? Эх, привыкли руки к топорам!

Неудачно, конечно, получилось: зря выкладывались. Но завтра так и так дневка, зимовье потихоньку отроют, заночуют в полном комфорте. Авось удастся восстановиться…