Стервец

Глава 36. Выстрелы

Впервые в новогодние каникулы Корд не пошёл на работу. Там всё равно в это время обычно нечего делать – в главный семейный праздник люди почти не совершают убийств, больше происходит несчастных случаев. С подобными заявлениями Корд и ездил раньше разбираться: «В меня салютом запустили!», «Мне контрафактную водку продали!», «А я поскользнулся на лестнице, коммунальщики – козлы!» Это не было его работой, но надо ж себя как-то развлекать?

В этом году первую неделю Корд провёл с семьёй и друзьям. Второго января в город вернулись Небо с Миром, и Корд с Дией запоздало их поздравили: подарили путевку на двоих на юга с открытой датой. В подарок же получили отличную обувь из натуральной кожи (родители Мира были потомственными обувщиками, да и сам он перенял их ремесло), а Небо угостила их диковинкой – тушёной по семейному рецепту медвежьей лапой. Блюдо оказалось настоящим деликатесом. Диа, поначалу с опаской смотревшая на него, рискнула попробовать – и мгновенно сметала свою порцию и попросила добавки, чем крайней порадовала Небо.

Но до начала рабочих дней оставался ещё один праздник: девятого января Корду стукнет тридцать три. Отметить собрались все друзья, и Диа как сумасшедшая искала рецепт поизвращённей, чтоб удивить подругу. Поэтому восьмого числа Корд отправился на поиски глухаря, которого через несколько часов обнаружил в магазине «Дары природы».

До возвращения домой к ужину осталось ещё одно дело – зайти в фотолабораторию и забрать отпечатанные фотографии с Нового года и их встречи с Небом и Миром. Лаборатория находилась всего в нескольких кварталах от дома, потому Корд шёл оттуда пешком. В правой руке он сжимал увесистую авоську с пятикилограммовой птицей, в левой – конверт с фотографиями. Корд мельком проглядел их ещё в помещении: они получились хорошими. Особенно их групповое фото с мишурой и то, где Диа примерила костюм Деда Мороза, попросту утонув в нём.

Эх, здорово-то как на улице! Людей мало, машины после праздников ещё не разъездились, отчего дорога была практически пустой и Корду никто не мешал наслаждаться тишиной.

Вдруг послышался хлопок.

Корд резко остановился, и в шаге от него в заледеневшем асфальте образовалась ямка. За считанный миг в мозге выстроилась логическая цепочка: ямки не было – появилась – твёрдый маленький предмет – хлопок – это выстрел.

И Корд бросился за припаркованный у дороги автомобиль, по пути утянув за собой мирно шедшего мужика. Вовремя: мимо того просвистела пуля. Стреляли на упреждение.

– Что? Что? – в панике завопил мужик.

– Стреляют, – спокойно сообщил Корд.

– В кого?

– В меня.

– Зачем?

Вместо ответа Корд аккуратно выглянул над капотом. Стреляли с противоположной стороны дороги, но откуда?

Следующая пуля вознилась в капот в полуметре от головы Корда. Он быстро сопоставил угол от воронки, которую оставила пуля, с примерным расположением стрелка. Похоже, стреляют с высоты – либо с крыши, либо с этажа. Понятно.

Корд вернулся за машину.

– А теперь слушай, – обратился он к мужику. – Слушаешь?

– Д-да!

– Когда я выйду из-за машины, стрельба продолжится. Подожди секунд пятнадцать, пока я не отойду, и беги к таксофону. Звони в милицию, скажи: «Стрельба в Корда, такая-то улица, сообщите Форсу». Понял? Повтори.

– Стреляют в Корда… но я не знаю, какая эта улица!

– Спросишь у кого-нибудь или ориентиры укажешь. Главное, не забудь упомянуть Форса. Понятно?

– Да!

Корд засунул конверт с фотографиями во внутренний карман пальто, замороженную птицу в авоське взял под мышку.

– Давай, мужик. Моя жизнь зависит от тебя.

Корд обогнул автомобиль сзади и ринулся через дорогу как раз когда загорелся зелёный для машин. Первые две правые полосы он миновал, пригнувшись и петляя, за миг до того, как по ней поехал траффик, – и тут же чуть не попал под колёса красной легковушке, ехавшей по левой полосе.

А пули ложились всё ближе. Стрелок меткий, но недостаточно. Возможно, не привык стрелять по движущимся мишеням.

Миновав дорогу, Корд забежал за опустевшую автобусную остановку и огляделся. Люди, услышав выстрелы, ушли с линии огня, значит, побочных жертв быть не должно. На противоположной стороне дороге мужик, которого он спас, уже звонил с таксофона. Отлично.

И почему он бегает с этой птицей?!

Корд аккуратно положил глухаря на скамью. Так. Теперь рекогносцировка.

Выстрелы больше не звучали. Корд осторожно выглянул из-за бетонной стены и впервые к нему ничего не прилетело. Стрелок ретировался?

Пригнувшись, Корд вышел из-за остановки и оглядел местность. Жилые девятиэтажки, стреляют приблизительно из них. Но откуда конкретно? Ну же, стрелок, вот он я, давай-ка ещё разок!

И выстрел не заставил себя долго ждать. Мимо. А Корд заметил блик на одной из крыш и бросился туда.

Один за другим, в течение максимум минуты, прозвучали ещё четыре выстрела, все – мимо. Похоже, стрелок заспешил. Возможно, паникует.

Значит, он приближается.

Корд забежал во двор предположительного дома и увидел хоккейную коробку, на которой пацаны гоняли шайбу.

– Эй, пацанва! – позвал их Корд. – Вы не слышите, стреляют ведь!

Один из них, в смешной вязаной шапке, подъехал к бортику.

– А мы думали, это салюты бабахают. Так всю неделю же.

– Откуда, заметили?

– М-м-м… Кажется, рядом с тем домом было.

– Спасибо!

Корд устремился к нужному подъезду. Выстрелы прекратились: похоже, стрелок прекрасно видел, что к нему приближаются, и решил сматывать удочки.

Вдали послышались сирены милицейских машин. Нет, Корд их ждать не будет.

Он вбежал в подъезд и направился к лифту. Тот только что уехал. Вот сука! Придётся по лестнице.

Влетев на девятый этаж за полторы минуты и начав запыхаться лишь на последнем, Корд открыл решётку, ведущую на крышу, и сбавил темп. Там, наверху, его может ждать засада. Получить выстрел в лицо – не то, что ему хочется.

И почему он не носит с собой служебный пистолет? Блин, он его даже из оружейной только для квалификации по стрельбе забирал…

Прогнав ненужные мысли, Корд сосредоточился на двери, ведущей на крышу. Что бы ни случилось дальше, он должен правильно среагировать.

Вперёд.

Корд распахнул дверь и спрятался за стену. Выстрела не последовало. Корд осторожно выглянул – пусто. Никого. Ладно…

Он вышел, окинул крышу взглядом и почти сразу заметил позицию стрелка. Самого его, как и оружия, уже не было, но у кровельного ограждения лежала фиолетовая подушка и стояла полупустая бутылка минералки. Отлично, стрелка легко вычислят!

Но куда он подевался? Выход с крыши только один…

Нет, блин, нихера! Справа от позиции есть эвакуационная лестница. По ней он и спустился. Сука!

Корд посмотрел на улицу. Милицейские автомобили перегородили двор. О, а вон и внедорожник Форса.

Ладно, пока сюда не набежали, он должен осмотреть позицию стрелка. Может, успеет заметить что-нибудь необычное. Так. Подушка – ну понятно, чтоб было удобней стрелять с колена. Справа от нее – несколько гильз. Сразу видно: непрофессионал. Воды выпито немного – скорее всего, стрелок находился здесь не очень долго. Бутылку оставил – похоже, спешил. Может, и с гильзами та же история?

А это что?..

Под краем подушки Корд заметил окурок. Усмехнулся. И щелчком отправил вещественное доказательство с крыши.

Всё ясно.

Мозг Корда уже составил порядок действий. Следователь направился к эвакуационной лестнице, встал перед ней на колени и принялся колотить кулаками о бетонную крышу.

– Сука! Сука! Сука!

В каждый удар он вкладывал максимум ярости. И хотя зимние перчатки смягчали урон, Корд чувствовал, что костяшки на обеих руках уже разбиты.

– Корд! Корд, стой!

Его схватили за плечи и развернули. На крыше стоял запыхавшийся Форс. Двое сотрудников милиции помогли Корду встать.

– Эта сука сбежала! – завопил Корд. – Этот ебаный сучёныш съебался по пожарной лестнице! Сука!

– Корд, Корд, слышишь? Успокойся! – Форс подошёл к Корду.

– Да в смысле, блядь, успокойся?! Этот годнон стрелял в меня! Перед моим, сука, днём рождения какой-то хуй решил меня убить? Успокойся, говоришь?! – Корд набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. – Так, ладно, ты прав. – Он сдёрнул с рук перчатки и поморщился. Кожа с костяшек была содрана. – Вот блин.

– Ты в порядке? – взволнованно осведомился друг.

– Ну, не считая этого, – Корд повертел руками.

– Можешь рассказать, что произошло?

– Я возвращался из магазина и на меня открыли пальбу. К счастью, не очень точную. Но блин… Жертвы, кстати, есть?

Форс покачал головой.

– Пока не обращались. Но люди напуганы.

– Ясное дело.

– Ты не видел стрелка?

– Если б видел, живым бы он отсюда не ушёл. Ну или я, – мрачно усмехнулся Корд.

Форс улыбнулся. Кажется, друг становится самим собой.

– Как думаешь, кто это мог быть?

– А хрен его знает, – солгал Корд. – Может, Стервец? – Корд снял шапку и взъерошил волосы. – Слушай. Ты сможешь здесь закончить? Вон бутылка, – указал он, – наверняка на ней и отпечатки, и слюна. Ничего сложного. Просто я… не в состоянии. Мне надо выпить. Даже не так. Наебениться. На мою жизнь покушались, ну что за пиздец!

Форс кивнул.

– Конечно. Конечно, Корд, я всё закончу. Сообщить Дие, что ты задержишься?

– Да, спасибо. Скажи ей, что я в «Стае» – она знает, где это. – Корд немного подумал. – О, и ещё кое-что. На остановке неподалёку глухарь лежит. В смысле, птица. Не мог бы ты отвезти её Дие, как закончишь? Это к завтрашнему ужину. Хотя теперь я не уверен, что он будет.

Глава 37. С глазу на глаз

1

Он заглянул в окно.

Двое охранников играли за столом в карты. Один постарше, лет шестидесяти, другой примерно тридцати, но оба выглядели весьма внушительными. Младший что-то рассказывал, старший посмеивался.

Так. Нужно их убрать.

2

Фамильяр растерянно вертел в руках винтовку. Что он наделал?

Рука сама потянулась к уже начатой бутылке виски. Сделав глоток, он вновь попытался сосредоточиться: что делать дальше?

Он сидел на диване на втором этаже. Слева от него лежали коробки с патронами и разряженный отцовский пистолет. Он его брал с собой на случай, если придётся ввязаться в ближний бой, но этого не случилось. Повезло. Он успел сбежать. Но что делать теперь – загадка. Может…

Фамильяр повернул ружье дулом к себе, упер его между ног и закрыл глаза. Нажать на спуск? Он не хотел себе такого конца, но сам виноват – не справился. Попытался решить свою проблему самостоятельно, без помощи отца – и не справился. Он жалок. Жалок!

В сердцах отбросив винтовку на диван, он встал с кровати и двумя шагами оказался у окна. Отодвинув шторы и открыв форточку, достал из кармана пачку сигарет. Отец не любил, когда в комнате воняло куревом. Как будто это важно.

Фамильяр закурил и посмотрел в окно. Луну заволокло облаками, падали крупные хлопья снега. Опять утром дорожки торить. Мда… Нужно сваливать отсюда как можно скорей. Не хотел он бросать свой бизнес и друзей, но из-за сегодняшних действий в городе ему жизни нет. Покушение на убийство – это уже не угроза, от этого не отвертеться. А ведь он и гильзы не собрал, и бутылку забыл! Это конец.

Завтра кровь из носу нужно отсюда уезжать. Но куда? Достаточно будет сменить город или придётся валить из страны? Банковские счета наверняка арестуют, придётся обходиться тем, что есть, а этого слишком мало для начала новой жизни.

Блядь…

Фамильяр задумчиво разглядывал окрестности и его вдруг посетила тревожная мысль: что-то в пейзаже не так. Необычно. И он заметил: на КПП не горел свет, а ворота в дачный посёлок распахнуты.

Что за…

И тут тишину разорвало не слишком громкое, но явно приближающееся тарахтение мотоцикла. Фамильяр затушил сигарету о пепельницу и зашагал в спальню, окно из которой выходило на двор. Мотоциклиста он не увидел, но тарахтение стихло. Значит, остановился.

Блядь. Блядь. Блядь!

Это всё неспроста. Погасший свет на КПП. Неизвестный мотоциклист. А он, Фамильяр, здесь совсем один – один в огромном дачном посёлке.

Быстрым шагом он вернулся к дивану, с которого схватил охотничью винтовку отца. Один патрон в стволе – он хотел пустить его себе в голову. Твою мать! Дрожащими от волнения руками он зарядил в магазин ещё пять. Схватил пистолет и швырнул обратно – пустой же. Заряжать его времени нет.

Пиздец.

Ладно, может, он себе нагоняет. Может, ещё один владелец решил посетить свою дачу. Хрен пойми зачем только…

Взяв ружьё наизготовку, Фамильяр осторожно вышел на лестницу. Свет в коридоре горел, посторонних звуков не слышно. Вроде всё в порядке…

Он медленно спустился по лестнице и открыл входную дверь. Включил свет на крыльце и огляделся: никого, но…

К сараю с сельхозинвентарём вели свежие следы, а дверь в него была приоткрыта.

Этого не может быть. Из-за снегопадов Фамильяр давно притащил снеговую лопату на крыльцо, чтобы не ходить за ней по сугробам. Вот она, кстати, стоит. Но чьи это следы?

Не сводя прицела со входа в сарай, Фамильяр медленно направился к нему. Метрах в трёх остановился:

– Кто там? Выходи!

А потом подумал: зря он разголосился. Кто бы здесь ни был, теперь он точно знает местоположение Фамильяра. Идиот!

Он подошёл к сараю и распахнул дверь. Никого. Включил свет. Всё как обычно вроде бы.

Немного успокоившись, Фамильяр вышел из сарая и периферийным зрением заметил новую деталь: слева дом огибали ещё одни следы. Пульс участился. Фамильяр вновь взял ружьё наизготовку и направился к дому, как вдруг услышал звук разбивающегося стекла.

– Блядь, – шёпотом выругался Фамильяр.

Сомнений не осталось: в доме кто-то был. И это не грабители – какой дурак попрётся в единственный освещённый дом при куче необитаемых? Понимание постепенно приходило к Фамильяру: пришли за ним. На КПП больше не было живых, поэтому свет не горел. Мотоциклист…

Так. Нужно успокоиться. Он вооружён, а дома и стены помогают. Не-ет, лёгкой добычей он не станет.

Фамильяр вернулся к дому и взгляд его упал на открытую дверь на неосвещённую веранду. Он вообще её открывал? Или нет?

Ёбаныйвротёбаныйвротёбаныйврот…

Фамильяр сделал шаг вперёд, не переставая целиться в проход. Как вдруг послышался удар – и свет погас.

Удар. Металла о бетон. Похоже, некто перебил провод генератора.

А точно ли из сарая ничего не пропало?

Фамильяр тяжело задышал. Осознание, что враг может быть вооружён, уничтожило его едва появившуюся решимость. Он почувствовал себя жертвой. Закрыл глаза. Нужно прийти в себя.

Открыл. И вдалеке, на веранде, увидел человеческий силуэт. С топором.

Моргнул. Силуэт исчез. Неужели у него опять начались галлюцинации?

Привыкнув к темноте, он крадучись вошёл на веранду и увидел открытый люк. Его он точно закрывал! Проверив углы и обнаружив разбитое окно, Фамильяр подошёл к краю люка и осветил подвал зажигалкой. На полу валялся разрубленный провод.

Фамильяру почудилось движение сзади. Он резко развернулся и заводил ружьём по сторонам, но никого на веранде не обнаружил. Медленно возвратился к коридору, не сводя прицела с дверного проёма. В доме тоже пусто. Да кто тут, блин, призрак, что ли?!

Войдя в коридор, Фамильяр почувствовал лёгкое дуновение ветра. Дверь в кухню открыта. А ведь когда только что он проходил мимо, она была закрыта…

Набравшись храбрости, Фамильяр ворвался на кухню, и неожиданно для себя нацелился в человека. Тот сидел на подоконнике, свесив ноги наружу. Услышав топот Фамильяра, он обернулся и ухмыльнулся.

– Это не я!

А затем спрыгнул на улицу.

Опешивший Фамильяр лишь тупо уставился на место, где только что сидел незнакомец. Помотав головой, он подбежал к открытому окну и высунулся из него с винтовкой. Незнакомца и след простыл, а влево от дома вела новая цепочка следов.

Как ни готовился Фамильяр к встрече с врагом, выстрелить он не смог. За тот краткий миг, что он видел лицо незнакомца, в голове у него промелькнула мысль: да это же совсем мальчишка! Пацан, подросток! Но кто он такой?

И что значит: «Это не я!»?

Фамильяр прислушался. Ни звука. Но сердце всё равно билось слишком часто.

Так, что делать? Сесть в машину и уехать? Но если в доме кто-то есть, он наверняка услышит и придёт за ним. Фамильяр не успеет открыть и ворота гаража, и въездные. Особенно теперь, когда электричество отрубилось.

Стоп. Что, если в доме никого больше нет? Если был лишь этот паренёк? Но зачем он приходил?

Фамильяр вышел из кухни и задрал голову. Если в доме кто и остался, он наверняка на втором этаже. Но ведь там пистолет! Пусть и незаряженный, но ведь рядом коробка с патронами.

И если Фамильяру не показалось, у врага был топор.

Ладно, чего тянуть кота за яйца. Он мужик или пшик? К тому же у него ружьё. Да и это его, блядь, дом! Сейчас он здесь хозяин! А значит, ни один уёбок не может безнаказанно сюда вломиться!

Расхрабрившись, Фамильяр удобней перехватил ружьё и стал подниматься по лестнице. Дверь в зал открыта, как он и оставлял. Внутри вроде никого. Фамильяр проверил углы и направился в спальню. Та-ак… Пусто. Значит, это был тот пацан.

Фамильяр вернулся в зал. В доме всё равно нельзя оставаться. Как минимум потому, что без обогревателя и с разбитым окном он попросту замёрзнет. Блин, а он ведь и на кухне окно не закрыл.

Взгляд Фамильяра упал на диван. По телу пробежала дрожь.

Коробка. Картонная, небольшая, неизвестно откуда взявшаяся лежала прямо по центру дивана, рядом с разряженным пистолетом и коробкой патронов для винтовки. Что. За. Херня?

Может, бомба? Может, самое умное сейчас – съёбывать?

Но коробка не выглядела опасной. Наверное, он опять загоняется. Как обычно.

Фамильяр взял ружьё в правую руку, а левой аккуратно отогнул клапан коробки. Внутри лежало что-то розоватое. Фамильяр приподнял одну штуку и пожамкал между пальцами. Силикон, что ли?

Вдруг краем глаза он заметил приближающийся топор, инстинктивно пригнулся. Вовремя: лезвие пролетело сантиметрах в пяти над его головой. Фамильяр взвёл курок и выстрелил в сторону врага. Пуля ушла в окно, разбив его. Враг же перемахнул через диван и взмахнул топором справа. Фамильяр отскочил – топор пролетел в полуметре от его лица. Выстрел! Рука дрогнула, пуля попала в телевизор.

Сука!

Фамильяр попятился в проход, но враг не отставал. Выстрел! Мимо! Удар! Топор вошёл в дверной косяк.

Враг поднырнул под него, левой рукой отклонил ружьё, прогремевшее влево от Фамильяра, а правой врезал мощный апперкот.

Зубы клацнули. Фамильяр оказался дезориентирован, но инстинктивно сделал два шага назад.

А враг прессовал. Два удара в грудь, один в живот. Прижал Фамильяра к перилам. Хук справа, хук слева!

В глазах помутилось. Фамильяр попытался выправить ружьё в живот врагу. Выстрел! Но за мгновение до этого враг ударил по ружью вниз, и пуля ушла в пол между его ногами. Рядом – но не в цель.

Мелькнула мысль: остался один патрон.

Враг схватил его за грудки, потащил к лестнице и пинком в живот отправил вниз.

Кубарем скатившись, Фамильяр приземлился в коридоре. Он чудом не выпустил ружьё из рук, а значит, у него оставался шанс. Фамильяр попытался сосредоточиться. При падении он сильно ударился головой, в глазах двоилось. Но в минуту смертельной опасности мозг мобилизовался.

Фамильяр прицелился наверх, но врага там уже не было. Куда он подевался?

Движение слева!

Время будто замедлилось. Фамильяр перевёл ствол на врага. Заметил, как тот перебрасывает топор из правой руки в левую. Как ускоряется и замахивается для удара.

Шаг.

Ближе…

Шаг.

Ещё ближе!

Шаг!

Выстрел!

…

И Фамильяр понял, что не попал.

А в следующий миг ему в грудь вонзился топор.

3

Пламя в глазах отца – вот, что страшно. Гул огня, крики пожарных – и осознание, что в доме может догорать его сын.

Глава 38. На пепелище

В восемь утра зазвонил телефон. Диа была в душе, поэтому Корду пришлось принять сложное решение: остаться в кровати и подождать, пока этот гребаный аппарат не перестанет трезвонить, или попытаться встать так, чтобы не взорвалась башка.

Телефон не унимался. Эй, а как же правило пяти гудков?

Вздохнув, Корд медленно сел на краю кровати, затем, превозмогая похмельную головную боль, сумел найти в себе силы для похода к телефону.

– Доброе утро! – услышал он бодрый голос Форса.

– И что ты хочешь этим сказать? – проворчал Корд. – Просто желаешь мне доброго утра? Или утверждаешь, что утро сегодня доброе – неважно, с какого я похмелья?

Смешок.

– И то, и другое, – включился в игру Форс. – И ещё – что в такое дивное утро отлично съездить на место преступления и понять, кто убил Фамильяра.

– Чего?

– Фамильяра убили. И кое-кого ещё.

– Кого?

– Сторожей. Но к ним я бы и сам съездил. Однако Шеф настоял, чтобы ты срочно привёл себя в порядок и приступил к расследованию.

– А… Погоди, я что-то… – Корд потёр лоб. – Ты сейчас сказал, что Фамильяр мёртв?

– Дважды.

– Ох нихера… Как там Шеф?

– Ужасно. Так что, когда мне за тобой заехать?

– Через пятнадцать минут. И захвати банки три пива, пожалуйста. Или хотя бы кефира.

Первую банку Корд начал распивать едва сев в машину.

– …потом кто-то поджег его дом. Ты не помнишь, что ли? Я тебе вчера рассказывал про пожар. – Форс обычно не был болтлив за рулём, но в эту ночь случилось многое, и он спешил этим поделиться.

– Вчера? – Корд покачал головой и вновь приложился к банке. – Не помню.

– Немудрено, – усмехнулся Форс. – Ты лыка не вязал, когда я за тобой приехал.

– Во сколько?

– В пол-одиннадцатого. А что?

– Ух. – Корд схватился за голову. – Вообще ничего не помню. Ну да ладно. С Шефом что?

– Не знаю. Скорее всего, до сих пор там. Сначала ждал, когда пожар потушат, а теперь ждёт тело сына.

– Мда. Кто это сделал, догадки есть?

Форс пожал плечами.

– Для этого мы туда и едем. Я там уже был, когда пожар потушили, но, может, ты свежим взглядом что-то увидишь.

– Ты какой-то радостный слишком, – заметил Корд.

– Я не радостный. Просто возбуждён.

– Тебя возбуждают сгоревшие люди?

– Пошёл ты, – улыбнулся Форс. – Но с резни в больнице это самое значительное преступление. Представляешь, если оно укажет нам на преступника?

– Ну да, до этого не указывало, а сейчас все карты на стол выложит.

– Не будь пессимистом.

– Я реалист. Впрочем, посмотрим.

На дачной аллее в некотором отдалении от места пожара находился последний пожарный расчёт. Так как дорога между участками была достаточно широкой – всё ж элитный дачный посёлок, – рядом со сгоревшим домом уместились автомобиль скорой помощи, фургон криминалистов и два милицейских внедорожника, около одного из которых нервно вышагивал Шеф. Ему что-то говорил глава оставшегося расчёта.

Форс запарковался у соседнего участка. К ним сразу же подошёл судмед.

– Дарова, – кивнул Корд ему, выйдя из машины.

– Ты как? Сможешь сегодня работать? – вместо приветствия спросил тот.

– Да, вполне. В дом впускают?

Судмед кивнул.

– Уже час как. И мы только что закончили основную работу.

– Фамильяр внутри?

– Его тело.

– С ним, как я понял, нужно разобраться поскорей, чтобы Шеф отвёз его в морг?

– Верно.

– Тогда не будем тормозить.

Они с судмедом миновали калитку и направились к месту пожара. Если не считать лопнувших от жара стёкол, копоти, расползавшейся вокруг окон, и частично обрушившейся крыши, дом казался почти нормальным. Ворота гаража раскрыли, явив взору сгоревший пикап, заваленный обломками потолка. Входная дверь была снята с петель и поставлена у стены. Изнутри дома лился белый и фиолетовый свет: для работы криминалистам требовалось подходящее освещение, а на улице было ещё темно. Тихо гудели генераторы, к которым подключили лампы.

– Стоит сказать, в этот раз следов намного больше, даже несмотря на пожар,– предупредил судмед. – Осмотр затянется.

– Ну, я уже никуда не спешу, – отмахнулся Корд. – День рождения переносится на неопределённый срок.

Войдя в коридор, Корд огляделся. Деревянная обшивка стен, утеплитель, потолок – сгорело всё, что не из кирпича. Уютный дачный дом превратился в чёрную от копоти обитель смерти. Даже массивная деревянная лестница пусть и не разрушилась, но выглядела теперь крайне ненадёжной.

А у нижней ступеньки сидело, широко расставив ноги и спиной привалившись к стене, обуглившееся тело. В руках оно сжимало почерневшую винтовку.

– Мда, – Корд окинул взглядом тело своего бывшего приятеля. – Что скажешь, Форс? Не под сырной корочкой, но тоже ничего.

Форс аж отвлёкся от фотографирования.

– Корд! Эта шутка слишком чёрная даже для тебя!

– Какая жертва, такие и шутки, – слабо усмехнулся Корд.

На человека Фамильяр теперь походил разве что силуэтом. Волосы и одежда сгорели подчистую, не месте глаз зияли две пропасти. Губы отсутствовали, обнажились почерневшие зубы. Кожи практически не осталось, на руках и ногах виднелись обгоревшие мышцы. Кое-где не было даже их: голени, предплечья и грудная клетка частично сгорели до самой кости.

По работе Корду приходилось наблюдать множество мертвецов, в том числе разной степени разложения. Но сгоревший человек… Корд поймал себя на мысли, что воспринимает находящееся перед глазами как человеческую массу, а не как недавно ещё живую личность со своим характером, интересами, привычками.

Корд понял, что сейчас изучать тут особо нечего. Форс принялся фотографировать убитого с разных ракурсов.

– Как быстро приехали пожарные? – обратился к судмеду Корд.

– Спустя пятнадцать минут после сообщения о пожаре и спустя час после его начала, – ответил судмед. – Столб дыма заметил водитель на трассе, на ближайшей АЗС позвонил. Когда пожарные приехали, дом полыхал вовсю.

Корд кивнул.

– Как быстро сгорают кирпичные дома вроде этого?

– Если не ошибаюсь, деревянный дом сгорает в течение нескольких минут, – сказал Форс, не отнимая фотоаппарат от лица. – Насчёт кирпичного не знаю. Но в любом случае через час здесь была задача не спасти дом, а обезопасить от огня соседние участки.

– Причина пожара?

– Поджог, – снова подал голос судмед. – Кто-то залил дом бензином. Также взорвался автомобиль в гараже и электрогенератор в подвале. Очевидно, это не халатность.

– Ага.

В груди Фамильяра зияла широкая дыра.

– А это, как я понимаю, орудие.

В поручне перил торчал топор с длинной обугленной рукоятью. Корд поднялся к нему.

– Сфотографировал местоположение? – уточнил он у Форса.

– Спереди только, – неожиданно смутился тот. – Чтоб с тобой на лестнице не толкаться.

– Тогда дай фотик сюда.

Форс снял с шеи лямку и протянул фотоаппарат другу. Корд сделал нужные ему кадры и вернул фотоаппарат.

– Ну, надеюсь, топор не развалится.

Он аккуратно вытащил лезвие из поручня. Вышло легче, чем ожидалось, да и топорище осталось целым. Корд взвесил топор в руках и удивлённо хмыкнул.

– А он тяжёлый. И рукоять необычно длинная.

– Восемьдесят сантиметров, – уточнил судмед.

– Потому что это не совсем топор. Это колун, – пояснил Форс.

– В чём разница?

– Топор – рубит, колун – колет.

– Объяснил так объяснил.

– Ты уже обратил внимание на топорище – оно длинное, чуть искривлённое для более удобного хвата обеими руками. Лезвие тяжелое, клиновидное и тупое – оно легко входит в чурбак и раскалывает его, а не разрезает. Скажем, если для того, чтобы справиться с берёзовой чуркой среднего диаметра, тебе потребуется два удара топором – один, чтобы вонзить в полено, второй, чтобы расколоть, – то колуну достаточно будет одного.

– Хм. Спасибо за разъяснение. Значит, этот колун вошёл в Фамильяра как нож в масло. Именно поэтому рана такая широкая.

Корд осторожно положил колун на ступеньку.

– Как я понял, это финальная точка перемещений Фамильяра. Колун, ружьё в руках – он явно сопротивлялся.

– И выстрелы это подтверждают, – кивнул судмед. – Мы обнаружили шесть гильз и четыре следа от выстрелов. Один из них здесь. – Он показал обведённый белым мелом след в стене справа от лестницы.

Корд задумался.

– Хм… Возможно, Фамильяру ни разу не удалось попасть в убийцу. Но почему в последний раз он стрелял влево, а не вверх, на второй этаж? Судя по всему, Фамильяр спустился или его скинули с лестницы. Значит, основная часть конфронтации происходила на втором этаже. Форс, айда наверх.

– А лестница меня выдержит? – боязливо спросил тот.

– Если не выдержит, запишем тебя как ещё одну жертву дома, – усмехнулся Корд. – Судмед, ты с нами?

В отличие от коллег, спокойно поднявшихся наверх, Форс шёл крайне осторожно, держась за поручень и ногой прощупывая каждую ступень перед тем, как наступить на неё. Впрочем, лестница оказалась прочней, чем выглядела.

– Здесь выстрел любопытный – сказал судмед, когда все оказались на лестничной площадке второго этажа. – Он в полу.

Корд присел рядом с пометкой, на которую ему указал коллега.

– Хм. Выстрел, очевидно, случайный. Палец дрогнул? Но зачем в принципе направлять ружьё вниз, когда враг находится на одном уровне с тобой?

– Возможно, здесь была драка, – ответил судмед. – Дальнейшие выстрелы на это указывают.

– Значит, на этой площадке убийца явно побеждал. Допустим, он прижал Фамильяра к перилам. Но зачем? Для удара колуном вплотную приближаться смысла нет. И для чего убийца потащил Фамильяра к лестнице?

– И ещё момент, – добавил Форс. – Почему в принципе не скинуть его через перила? Так ведь даже опаснее.

– Могу предположить, из-за габаритов Фамильяра. Перекинуть стокилограммового мужика не так уж и легко.

– Хочешь сказать, силачом убийца не был?

– Ну, физически он наверняка развит хорошо.

– И крайне ловок, – добавил судмед. – Когда сходите на КПП, поймёте почему.

Корд кивнул.

– Сперва закончим с этим. Значит, возня здесь была прямо перед падением Фамильяра на первый этаж. Но я всё ещё не понимаю, зачем убийце тащить свою жертву к лестнице, вместо того чтобы зарубить её колуном?

– Ответ. – Судмед похлопал по правому дверному косяку. – У убийцы могло и не быть колуна. Потому что он торчал здесь.

Корд подошёл ближе. И правда, прорубив деревянную дверную коробку, колун вошёл аж в кирпичную кладку.

– Вот оно что! Убийца явно не ожидал, что топор войдёт так глубоко, поэтому был вынужден импровизировать. Это объясняет, зачем ему понадобилось сближаться с Фамильяром и вести его к лестнице – убийца просто хотел вернуть своё оружие, ну а противника с лестницы спустил, чтобы дезориентировать.

– Но это не объясняет, зачем Фамильяр стрелял в пол, – отметил Форс.

– Ты прав. Идеи есть?

– Случайный выстрел? Или убийца изловчился и направил ружьё вниз в момент выстрела.

– Допускаю, эта версия имеет право на жизнь, – согласился судмед. – Как я уже говорил, убийца чрезвычайно ловок и, боюсь, в высшей степени профессионален.

– Хорошо. Идём в комнату.

Они оказались как раз в той части здания, где обрушилась крыша. Дальняя часть комнаты была завалена обгоревшими перекрытиями и черепицей, а дверной проход в спальню преградили табличкой «Не входить! Опасно для жизни!». Поймав взгляд Корда, судмед пояснил:

– Помнишь, я упоминал, что автомобиль взорвался? Эта комната как раз над гаражом, и пол в ней частично провалился.

– Вижу.

– Можно я вообще ни в какую комнату не пойду? – взмолился Форс. – То ли вы – чахлики, то ли я – богатырь…

– Теперь это так называется? – усмехнулся Корд. – Ладно уж, давай фотоаппарат и спускайся. Заодно дойди до Шефа и сообщи, что с Фамильяром мы закончили.

Вздохнувший с облегчением Форс тут же передал другу необходимое и отправился к своему начальнику.

– Ты говорил, что вы нашли следы четырёх выстрелов, – обратился Корд к судмеду.

– Верно, – кивнул тот. – Два ты уже видел, один сейчас слева от тебя, другой – в разбитом телевизоре. Два других могут быть за этими завалами. Но пока их не разберут, утверждать не могу.

– Хм. Либо убийца настолько быстро и хаотично перемещался, что Фамильяр не мог прицелиться, либо последний от страха палил куда ни попадя. Но предположу, что средняя фаза боя прошла около этого косяка.

– А началось всё, как мне кажется, у дивана, – кивнул судмед.

Куча пружин и остатки каркаса – вот что теперь представлял собой предмет мебели. Половина его была завалена кусками шифера.

– Здесь интересны две вещи, – продолжил судмед. – Во-первых, обрати внимание на множество мелких выбоин неподалёку.

– Хм. Патроны взорвались?

– Верное предположение. Как к нему пришёл?

– Ну, если здесь есть оружие, значит, его нужно чем-то заряжать.

– Верно. Но радиус вмятин от выстрелов меньше, чем у тех, что остались от винтовки.

– Пистолетные?

– Скорее всего. Но оружия мы пока не нашли. Возможно, оно в оружейном сейфе в спальне, куда у нас пока нет доступа. А вот вторая деталь более интересна.

Судмед присел и указал на куски обгоревшей субстанции, оставшейся на пружинах дивана.

– Что это? – нахмурился Корд.

– Силикон.

– Пока не понимаю…

– Маска Стервеца также была силиконовой. Возможно, следы именно ее. Экспертиза покажет. Но если это действительно так, значит, мы только что нашли Стервеца.

Корд медленно кивнул.

– Так. Об этом нужно подумать. Но ты говорил, в доме есть ещё кое-что интересное?

Мужчины спустились к уже поджидавшему их Форсу. Тела Фамильяра в коридоре уже не было.

– Ну что?

– Возможно, Фамильяр и был Стервецом, – ответил Корд и кратко описал увиденное.

– Если так, значит, ты с самого начала был прав… – задумчиво заметил Форс.

– Теперь уже неважно, – отмахнулся Корд. – Куда дальше? – обратился он к судмеду.

– На кухню. Здесь, Форс, можешь не беспокоиться, что провалишься.

– Обычно на кухне всё проваливается в меня, – улыбнувшись, сыронизировал тот.

Кухня также сильно пострадала – гарнитур сгорел полностью, электрическая плитка и холодильник покрылись толстым слоем копоти. Вполне ожидаемо. А вот что было необычно, так открытое нараспашку окно. Стекло в нём тоже лопнуло, но осколки лежали внутри, перпендикулярно подоконнику, а не вдоль него.

– Вы открыли? – поинтересовался Форс.

– Нет, конечно, – ответил вместо судмеда Корд. – Посмотри на осколки: стекло лопнуло ещё при пожаре.

– Хм. Но зачем открывать окно зимой? Чтобы покурить?

– Вряд ли, – покачал головой Корд. – Для того чтобы покурить, незачем выстужать дом. Скорей уж Фамильяр дымил на крыльце.

– Твоя версия?

– Сначала я предположил, что через окно мог выйти убийца, а потом подумал – зачем? Можно ведь и через дверь. А теперь…

– Мне кажется, причина очевидна, – перебил судмед. – Тяга.

– Да, – кивнул Корд. – Наверняка убийца и поджигатель – один и тот же человек. Он открыл окно, чтобы появилась тяга и пожар распространился быстрей. Кстати, что было топливом?

– Говорил же, бензин, – ответил судмед. – У Фамильяра было несколько канистр с ним. Для генератора, он в подвале.

– Туда мы тоже спустимся.

– Там мало чего интересного. Разве что перерубленный электрический провод. Видимо, таким образом убийца обесточил дом.

Корд кивнул.

– Что ещё ты хотел нам показать?

– Идём на веранду.

Мужчины прошли в соседнее помещение. Оно пострадало меньше всего, даже некоторые стёкла были целы.

– Видимо, целью убийцы было не сжечь весь дом, а лишь замести следы, – прокомментировал увиденное Форс, а затем кивнул на обгоревший оконный проём. – Ты нам это хотел показать?

Судмед кивнул:

– Через него убийца попал в дом. Разбил его, скорее всего колуном, и вошёл.

– На осколках остались волокна одежды? – спросил Корд.

Судмед покачал головой.

– Нет. Окно и осколки убийца облил бензином очень тщательно. Если там что и было, оно сгорело.

– Кстати, откуда убийца взял колун?

– Из сарая. Он тоже сожжён, если вы не обратили внимание.

– Хорошо. Сходим туда позже. Здесь всё, что ты хотел нам показать?

– Да. Теперь вам нужно дойти до КПП. А мне пора начать работать с телом.

Пожарного расчёта уже не было, зато приехал пожарный инспектор, принявшийся составлять протокол.

До въезда в дачный поселок было метров двести, поэтому Корд с Форсом решили прогуляться. Судмед раздал команды криминалистам и поехал в морг: требовалось как можно скорей провести вскрытие и заняться бумажной работой. На это уйдёт как минимум весь сегодняшний день, а следствие тормозить не должно. Тем более по такому делу.

– Постой-ка, – Корд неожиданно остановился у забора из металлического штакетника, которым была огорожена территория дачи. – Гляди.

– Что там? – Форс посмотрел куда указывал друг.

– Сугроб стёсан.

– И что? Здесь столько машин сегодня было.

– В том и дело. А след колеса под ним явно мотоциклетный. И свежий.

– Хм. Вижу. – Форс начал фотографировать. – Думаешь, наш убийца прибыл сюда на мотоцикле?

– Почему нет?

Наконец следователи достигли места назначения – небольшого одноэтажного кирпичного здания. Дверь открыта, но криминалистов поблизости не оказалось. Видимо, здесь тоже закончили.

– Дверь не взломана, – констатировал Форс. – Значит, убийцу впустили.

– Мне кажется, дверь в принципе не запиралась. Зачем? Тут же не было никого.

Войдя в помещение, они осмотрелись. В центре единственной комнаты лежал перевёрнутый стол и два стула, неподалёку – разбросанные игральные карты, открытая бутылка водки без водки, две рюмки и труп молодого мужчины, лежащего на левом боку в полусогнутой позе. Его товарищ, старый и седой, стоял у некоего подобия кухни справа от холодильника с пятном крови на дверце.

Форс подошёл к телу молодого и принялся фотографировать.

– По виду почти наш ровесник. Может, чуть постарше, около сорока.

Корд обошёл стул, лежащий перед телом, и присел на корточки. Голова мужчины была в крови, а в правом виске виднелась глубокая ножевая рана.

– Первая жертва, – констатировал Корд.

– Не совсем понимаю, как он погиб.

– От удара ножом в висок.

– Нет-нет, я про другое, – покачал головой Форс. – Это же очень сложный удар, верно? И убийца должен находиться точно позади, а убитый – оставаться спокойным. Но это невозможно: вход здесь только один, комната отлично просматривается, а товарищ убитого сидел напротив. Тогда как преступник сумел подкрасться и нанести удар?

– Может, об этом и говорил судмед, когда упоминал о ловкости и профессионализме убийцы? Этот мужик сидел почти напротив входа. Убийца ворвался в дом и нанёс ему быстрый и точный удар ножом в висок. Убийство заняло секунды полторы, если все было выполнено идеально. Но есть момент, и ты его уже озвучил.

– Это крайне сложно.

– На мой взгляд, почти невозможно.

Корд поднялся.

– Второй охранник среагировал и выскочил из-за стола, уронив стул.

– И рванул на кухню. Наверное, за ножом.

– Да. Убийца за ним. По пути перевернул стол – то ли для устрашения, то ли чтобы не обходить препятствие. Пойдём к старику.

Тело седого полустояло у раковины. Голова и левая рука лежали внутри неё, правая свесилась вдоль гарнитура. В двери холодильника, что стоял в метре от тела, виднелась вмятина, от которой стекали ручейки крови. Неподалёку на полу валялся чистый кухонный нож, но Корда заинтересовал другой, торчавший в спине жертвы в одной из ран.

– Где я мог его видеть? – пробормотал он.

– Я скажу, – ответил Форс. – Во время бойни в больнице мы нашли такой же.

– То есть убийца из больницы и этот – один и тот же?

– Совпадает не только оружие, но и метод. Резня.

– Причём быстрая, но осмысленная. Вряд ли убийца бестолково размахивал ножом.

Корд подошёл к телу ближе. Шесть колотых ран в спине мужчины, правая рука на сгибе локтя пробита насквозь.

– Этот уже сопротивлялся, – сообщил Корд. – Хорошо, если б эффективно, и сумел ранить убийцу. Но нам вряд ли так повезёт.

– Это точно, – вздохнул Форс.

– Здесь удары не слишком сложны. Кроме одного.

– Который на сгибе локтя?

– Да. Видимо, старик успех схватить кухонный нож, но убийца был близко. Он отвёл правую руку с ножом и пригвоздил её к холодильнику. Аж след оставил, – Корд дотронулся до вмятины. – Удар тоже непростой, но раз убийца сумел на ходу вонзить нож в висок, попасть в локоть для него был раз плюнуть.

– А затем он развернул охранника, сунул его головой в раковину и заколол. Зачем?

– Не знаю. Может, захотелось. Ведь технически с этого момента он мог бить куда и сколько угодно: старик был обезврежен. Но почему-то убийца решил потратить время на расправу.

– Я вот ещё чего не понимаю: зачем вообще убивать сторожей?

– Ну смотри: убийца прибыл сюда явно не пешком. А ворота здесь одни. Пожар, кстати, помог убийце скрыть следы его транспорта.

– Как?

– Их затёрли пожарные машины. Кроме того, мотоциклетного. И он единственный отличный от остальных.

– То есть ты допускаешь, что убийца из дома и отсюда – один и тот же?

– Хм. – Корд задумался. – Мне кажется… – медленно продолжил он. – Здесь могли участвовать два разных убийцы. И возможно, резню тут устроил Фамильяр.

Форс озадаченно посмотрел на друга.

– Смотри, – начал объяснять Корд. – Ты согласен, что вариант с вбеганием в комнату выглядит малореалистичным?

Форс кивнул.

– Представь другое: Фамильяр на правах знакомого заходит вечерком на КПП, застаёт охранников, играющих в карты. Мирно беседует с ними. Затем встаёт позади молодого, кладёт левую руку ему на плечо, а правой вонзает нож в висок. Уже не так неправдоподобно получается?

– А удар в сгиб локтя?

– Везение.

– Слушай, а ведь ты можешь быть прав… – задумчиво пробормотал Форс. – Но зачем Фамильяру в принципе убивать собственных охранников?

– У нас вообще-то профессия – разбираться в подобном, – усмехнулся Корд. – И если Фамильяр действительно был Стервецом, удивляться их смертям смысла нет.

Форс кивнул.

– Ещё знаешь почему я думаю, что убийца в доме и здесь – не один и тот же? – продолжил Корд. – Потому что КПП не сгорело.

– Может, бензина не хватило.

– Напомню, у машины в гараже взорвался бензобак. Если б вопрос был в горючей жидкости, убийца явно слил бы оттуда топливо. Ну и если здешний убийца орудовал ножом, вряд ли он не взял бы его с собой для атаки на дом.

– А если он возомнил себя палачом и ради символизма решил казнить Фамильяра, то есть Стервеца, именно топором?

– И это всё ещё не причина оставлять нож в теле охранника. Разве что убийца – позёр. Но в таких делах позёрствовать глупо, а тупым преступника явно не назовёшь.

Глава 39. Раны

1

Криминалистическая экспертиза установила: гильзы, найденные на крыше и в доме, оказались от одной и той же винтовки; слюна на бутылке – Фамильяра; силиконовая масса, обнаруженная на останках дивана, была тем же материалом, из которого произведена маска.

Фамильяр был не только стрелком, но и самим Стервецом.

Начался пересмотр предыдущих дел, и всё встало на свои места. Резня в больнице представилась не профессиональным, срежиссированным убийством, а хаотичным актом с кучей случайностей и везения. Убийства Пиалы, Мадам и безымянного бродяги были достаточно просты и в исполнении, и в сокрытии следов.

Больше никто не сомневался: сюжет двух из четырёх убийств действительно связаны с Кордом: Фамильяр пытался избавиться от следователя, которого считал угрозой для своей свободы. Корд дал показания, рассказав, что Фамильяр пытался его запугать, когда он с друзьями ездил на базу отдыха «Тихий бор». К сожалению, свидетелей тому не было, а пистолет, о котором упомянул следователь, не обнаружили. Равно как и наградной пистолет Шефа, который тот хранил в оружейном сейфе на даче.

Впрочем, это уже ни на что не влияло: учитывая, что Фамильяр пытался застрелить Корда, показания последнего выглядели правдоподобно.

Конечно, оставался вопрос, кто грохнул самого Стервеца. И первым под подозрение попал сам следователь-практик, ведь у него явно были причины избавиться от стрелка. Но Форс свидетельствовал, что на крыше Корд был в состоянии аффекта, а после отправился в бар «Стая», чтобы напиться и успокоиться. То, что следователь провёл там весь вечер, подтвердили бармен и несколько посетителей, один из которых сообщил, что Корд, цитата, «нахуярился в сопли». Форс присоединился к их показаниям: ему ведь в тот вечер пришлось тащить бухого друга до машины.

Но если убийцей Фамильяра был не Корд, тогда кто же? Следствие, едва успев начаться, неожиданно оказалось прекращено Шефом.

Он был уничтожен. Дети не должны умирать раньше родителей.

А ещё дети не должны вырастать убийцами. Хрен знает, что хуже – что Стервецом действительно оказался его сын или что его сын-маньяк умер.

Убийцу Фамильяра Шеф не желал искать из-за чувства вины. В его голове поселилась мысль: подобные вигиланты нужны обществу. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и если милиция не способна обеспечить безопасность граждан, последним не остаётся ничего, кроме как взять правосудие в своих руки.

На первой в году пресс-конференции Шеф, пустым взглядом уставившись в одну точку где-то над головами собравшихся, сообщил:

– Серийный убийца по прозвищу Стервец был убит восьмого января. Личность убийцы установлена. Им оказался мой сын Фамильяр.

И Шеф не смог сдержать рыданий.

И разверзся ад.

На Шефа посыпались обвинения в некомпетентности, коррупции и даже пособничестве. Активисты собирались на демонстрации с плакатами «Шефа в отставку!» и «Убийца должен сидеть в тюрьме!». Кто-то пробрался на кладбище и на могильной плите Фамильяра вывел красным маркером: «УЁБОК».

Рейтинг начальника Центрального управления милиции упал практически до нуля. Даже коллеги, раньше выказывавшие ему уважение, теперь в лучшем случае отводили взгляд, а высшие чины с удовольствием рассказывали журналистам, как они осуждают своего бывшего приятеля. Команда Шефа во главе с Кордом и Форсом как могли отражали нападки, но все прекрасно понимали: вероятность пережить бурю крайне мала.

Союзник пришёл, откуда не ждали. Розовая Фламинга – журналистка, благодаря которой Стервец появился на свет, – в середине февраля написала объёмную и абсолютно нейтральную статью, в которой не только подвела итог всем событиям, но и поблагодарила милицию за работу, а начальника ее Центрального управления назвала «без сомнения, достойным человеком» и призвала «не подвергать остракизму за грехи сына».

Свершилось чудо. Общество, готовое было разорвать Шефа, постепенно начало понимать, что оно едва не натворило. Волнения стихли, последовали извинения. Вандала, осквернившего могилу, нашли, и народный гнев пал уже на него. В конце концов мнение социума о Шефе изменилось с «этот человек воспитал чудовище» до «этот человек не знал, какое чудовище воспитал».

И спустя два месяца после смерти сына, на лице Шефа вновь промелькнула улыбка.

Дело Стервеца, занявшее 112 томов, или 22 378 листов массой более 110 килограммов, закрыли.

Но был один момент. Вернее, вечер 12 января 1994 года.

2

Форс разложил перед собой фотографии тела Фамильяра после пожара, тел охранников на КПП, отчёты судмедэксперта, свой отчёт по убийству Фамильяра (предварительный), отчёт Корда по убийству охранников.

Всё утро он потратил на их изучение. Ему казалось, следствие что-то упускает. Важную деталь. Но какую?

Форс устало вздохнул. Снова заново.

Первая жертва – молодой охранник, сидевший прямо напротив входа. Убит ударом ножа в висок. Мгновенная смерть.

Вторая жертва – пожилой охранник, сидевший за столом напротив молодого. Семь ножевых ран. Орудие – тот же самый нож, что поразил первого.

Третья жертва – Фамильяр. Мгновенная смерть от удара колуном в грудь: лезвие разрубило сердце. На теле обнаружено незначительное количество синяков и ссадин, полученных, предположительно, в драке с убийцей.

Раны. С ними что-то не так. Что-то странное.

Следователь-тактик убрал со стола все фото, кроме трёх: раны в висок, в локтевой сгиб, в грудь. Он переводил взгляд с одной фотографии на другую, пытаясь найти закономерность. Или ошибку.

Так… Положение ран в целом схожее: нижняя точка – слева, верхняя – справа. Но раны, нанесённые ножом, почти вертикальные, тогда как рана Фамильяра более горизонтальна.

Хм. Допустим, убийцей охранников был сам Фамильяр. Отпечатков на рукояти ножа они не нашли, но и ранее найденные орудия убийства были без них. Да блин, надел перчатки – и нету отпечатков, ничего сложного.

Форс отодвинул в сторону ножевые раны и уставился на последнее фото, пытаясь понять, что с ним не так. Вдруг его осенило: а ведь ему есть с чем сравнить! Форс принялся рыться в другой стопке фото. Да где же она… Вот!

След от застрявшего в дверном косяке колуна. Тоже горизонтальный, как и рана в груди. Форс бегло просмотрел остальные фото дверного косяка. Он, получается, левый, если смотреть из комнаты. А убийца атаковал явно из неё.

Нужно вернуться на дачу.

Форс бросил взгляд на часы. 14:15. Успеет засветло, если поспешит.

Он уже поворачивал ключ, как вдруг услышал позади знакомый голос.

– Ты куда?

Форс обернулся к Корду.

– На дачу. Хочу сделать кое-какие фото.

– У нас их не хватает? – нахмурился Корд.

– Ага. Нужно фото дверной коробки из комнаты, иначе у нас не будет иллюстрации предполагаемого пути движения убийцы.

– А, точно. Я об этом даже не подумал.

– Ну, это и не твоя работа, – улыбнулся Форс. – Шеф разрешение дал. Так что ты хотел?

– Вспомнил, что должен тебе кое-что рассказать. Насчёт первого убийства.

– Это не потерпит? – нахмурился Форс. – Хотелось бы добраться до дачи до темноты.

– Забегаюсь и забуду. Лучше сейчас. Да я и недолго.

Друзья отправились в гараж. Форс завёл машину и стал ждать, пока она прогреется.

– Так вот, – начал Корд, – речь о причастности Шефа к первому убийству.

– Да, помню, мы это обсуждали.

– После освобождения из изолятора, я пошёл на место первого преступления. До свидания с Дией было ещё несколько часов, а мне требовалось остыть после потасовки со Стерхом. Короче, я решил немного понырять в том самом пруду, где утопили тело. И мне повезло. На дне я нашёл патологоанатомический мешок с камнями. И оторвал от него кусок.

– Серьёзно? Почему мне не сказал?

– Я отнёс его судмеду. Угадай, у кого пропал один из мешков?

– Так…

– Судмед заподозрил Шефа. Отпечатков на фрагменте, правда, не обнаружил, а значит, обвинять его в пособничестве или убийстве было бы глупо. Но в тот день Шеф заходил к судмеду дважды: вечером, отметившись в журнале, и ближе к ночи. Дежурный сказал, Шеф забыл кошелёк. Записываться во второй раз он не стал, а дежурный не настаивал – начальник всё-таки, да и он действительно только зашёл и вышел. А теперь самое главное. Этот мешок, который забрал Шеф, был из списанных, то есть о его пропаже никто б не догадался. Если б не судмед, который знает их точное количество.

Глаза Форса удивлённо распахнулись.

– Но получается…

Корд поднял указательный палец.

– А ещё я нашёл свидетеля, который видел, как Шеф и Фамильяр упаковывали труп и тащили его в озеро. К слову, этот же человек и вытащил труп – как он объяснил, для того, чтобы преступление не осталось нераскрытым.

– Но почему… Корд…

– Я никому не сказал, потому что опасался за судьбу свидетеля. Он – бездомный бродяга.

– Погоди… Тот, которого…

– Нет, другой. Но теперь ты знаешь, как Фамильяр решал свои проблемы. Как он убил Мадам, которая указала на него на опознании. Как он решил убить меня. Забавно, но я чувствую некоторую гордость, что стал единственным, от кого у него не вышло избавиться, – улыбнулся Корд. – А насчёт Шефа. Тебе, наверное, интересно, почему я не созвал Комиссию, не инициировал обследование пруда и не посадил его вместе с сыном?

– Да!

Корд серьёзно посмотрел на Форса.

– Потому что он не только хороший начальник, но и фактически мой наставник. Я подумал: Шеф же никого не убил, он просто помог своему сыну избежать наказания. Да, это незаконно. Но по-человечески понятно. И я решил никому ничего не говорить.

– Но почему ты не сказал даже мне? – обиделся Форс.

– Потому что боялся, что ты поступишь правильно.

По дороге на дачу Форс обдумывал слова Корда. Понял, что обижаться на друга нельзя. В том смысле, что тогдашний Форс наверняка поступил бы правильно. Так же, как с Фламингой. И что вышло из его правильности? Он лишился любимой женщины, а взамен? Удовлетворение от того, какой он хороший? Пф. Форс нередко спорил с другом насчёт его мнений по морально-нравственным вопросам, порой даже осуждал его, но теперь вдруг подумал: а может, Корд прав? Может, догматы «что такое хорошо, а что такое плохо» давно следует пересмотреть?

За размышлениями дорога пролетела незаметно, но засветло доехать не получилось. Хотя было всего полпятого, на улице уже будто стояла ночь. Зима, что с неё взять.

В темноте сгоревшее здание выглядело жутковато. Как там в страшилках? В чёрном-чёрном городе, в чёрном-чёрном доме… Блин, не о том он сейчас думает.

Форс взял с собой необходимое: планшет с чистыми листами, карандаш, рулетку, фонарик и фотоаппарат со вспышкой. Вышел из машины, поёжился. Днём ещё ничего было, а сейчас так все минус двадцать. Не мог он, что ли, до завтрашнего утра подождать…

Войдя в дом, он включил фонарик. Свет был тускловат, но Форс и так примерно знал, где что находится – всё-таки сколько они тут с Кордом проторчали. Но с фонариком спокойнее.

Следователь поднялся на второй этаж и осветил дверной проём. Та-ак. Вот и удар топора. Форс осторожно вошёл в комнату. Пол под ним не провалился и даже не треснул. Зря боялся. Он взял фонарик в рот и направил на скол от удара. Вытащил из кармана рулетку и измерил расстояние от пола до его нижней левой части. Метр семьдесят два. Убийца метил либо в шею, либо в голову, рост Фамильяра – 195 сантиметров. И удар нанесён справа налево.

Настроив вспышку, Форс сделал несколько фото.

В голову ему закралась одна мысль, но он её отмёл. Пока что.

Форс вернулся к лестнице. Убийца столкнул Фамильяра, затем вытащил топор. Он мог спуститься следом, но предпочёл атаковать из коридора. Почему?

Обманный манёвр. Если бы убийца атаковал с лестницы, Фамильяр застрелил бы его в упор. Но убийца, перепрыгнув через перила, выиграл пару мгновений.

Форс спустился и прошёл от места предположительного приземления преступника до места, где находилось тело Фамильяра. Четыре секунды. Допустим, ещё одну убийца потратил на то, чтобы сориентироваться после прыжка. И так как он наверняка ускорился для атаки, смело разделим время на два. Две или две с половиной секунды. Всё равно у Фамильяра есть время, чтобы прицелиться.

Но почему же он промазал?

Уф.

Несмотря на то, что убийца ускорился, перед поворотом к Фамильяру, находившемся теперь слева, ему пришлось бы затормозить. И тот наверняка сумел бы в него попасть. По сути, это мало чем отличалось бы от атаки с лестницы. Соответственно, убийце требовалось набрать максимально возможную скорость, которой от него не ожидали. Это давало мизерный шанс, что Фамильяр выстрелит позже, чем необходимо, и пуля уйдёт в молоко, пролетев в считанных сантиметрах от тела.

Но убийце требовалось и ударить, не потеряв скорости. Если учитывать угол, под которым нанесена рана, для удара правой рукой ему пришлось бы выполнить абсолютно фантастический пируэт.

Ну или просто перехватить колун в левую руку и ударить походя. А благодаря длинному топорищу убийце даже не пришлось бы сближаться с Фамильяром.

Форс закрыл глаза.

Нет. Нет-нет-нет. От правды не спрятаться.

Убийца достаточно ловок, чтобы быстро атаковать и перемещаться. Достаточно силён, чтобы ударить тяжёлым колуном одной рукой.

Имеющий вескую причину убить Фамильяра.

Одинаково хорошо владеющий обеими руками.

Твою ж мать.

Глава 40. Постфактум

1

Жизнь постепенно вошла в привычное русло.

Морт закончил реставрацию мотоцикла и с гордостью представил его друзьям. Блестевший в лучах мартовского солнца чёрный монстр выглядел до крайности солидно, а когда Морт его завёл, тот утробно зарычал, как всамделишный медведь. Диа немедленно пожелала прокатиться на нём, и байкер с удовольствием исполнил её желание.

Корд с Форсом вернулись к своим обычным обязанностям. Каждый стремился поскорей забыть провал со Стервецом, а потому за каждое новое дело они брались с небывалым рвением. Впрочем, оно было не нужно: ловить шантрапу – дело нехитрое. Но подобные мелкие задания позволили улучшить отношения между Кордом и Стерхом; кажется, они даже стали находить общий язык. Форс был этому несказанно рад.

Одно его печалило: с Фламингой он так и не помирился. Временами порывался ей позвонить, но каждый раз отдёргивал руку от телефона. Форс был очень щепетилен в вопросах виновности и убеждал себя, что именно она должна сделать первый шаг.

А что Корд? После работы он возвращался к любимой жене, целовал её в щёчку, гладил по животу со словами «привет, человечек», чем каждый раз вызывал улыбку на лице Дии.

По средам они устраивали киновечера – в этот день жена отдыхала от репетиций в театре, походов на йогу для беременных, на обследования, просто от бытовых забот. В другие дни она с Небом ходили окультуриваться в театры или музеи, а иногда они бродили по магазинами одежды, рассматривали тамошний ассортимент и кокетливо жаловались: «Что-то животы себе отрастили, ничего не налазит» – чем ввергали некоторых продавцов (в основном молодых парней) в краску, а у некоторых (преимущественно женщин в возрасте) вызывали словесный понос в виде советов «как быть хорошей мамочкой».

Но выходные Корд и Диа посвящали только себе. Они занимались любовью до обеда, лениво готовили себе поесть, затем вновь ложились – нежиться. Если погода была хорошей, ходили в парк или ездили в загородный дом Царя, где жарили мясо на углях или просто гуляли по тропинкам и наслаждались тишиной и природой.

А в один прекрасный день Диа решила научить мужа верховой езде и первое время ухахатывалась от того, как нелепо Корд тыгыдымил задницей об седло во время рыси. Но вскоре тот наловчился, и прогулки по территории особняка стали конными.

2

8 марта, в день рождения Скрипача, поженились Мир и Небо. Свадьба была замечательная! Народу пришло видимо-невидимо, каждый сумел найти компанию по душе. Морт собрал вокруг себя мужиков во главе с Миром и рассказывал им про мотоциклы и байкерскую жизнь. Диа с Небом и другими девушками разделились на отдельные стайки и о чём-то хихикали, периодически бросая взгляды на мужчин. Скрипач, немного перебрав, расхрабрился и пригласил одну из подруг Неба на танец, а позже на время таинственно исчез вместе с ней.

Для молодожёнов главным сюрпризом оказался подарок Корда. Тот, неожиданно для всех, кроме Дии, протянул Небу конверт формата С4. Не пухлый, то есть не с деньгами. Невеста с любопытством посмотрела на Корда и открыла конверт. Вытащила содержимое – и руки у неё задрожали. Всхлипнув и обняв сначала Корда, затем Дию, она сунула конверт ничего не понимающему мужу и убежала в туалет. Часть подруг взволнованно последовала за ней.

Мир недоумённо изучил то, из-за чего жена так расчувствовалась, и в шоке перевёл взгляд на Корда:

– Ты что, сумасшедший?

Корд улыбнулся.

– Однажды Небо сказала мне то же самое.

Мир помотал головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, затем вновь посмотрел на абсолютно невозможный заголовок документа.

«Договор дарения квартиры».

3

В конце марта Корд с Дией занялись обустройством детской. Под неё решили переделать бывший склад коробок – нынешний «кабинет» Корда.

Стол и стул оттуда сразу же вынесли. Ну, с меблировкой разобрались – дело за малым.

Паркетный пол трогать не стали, а вот стенам грозили перемены: их ожидала покраска приятным бежевым цветом (в магазине Диа так долго выбирала между оттенками «нежно-бежевого» и «бежевого чуть понежней», что парнишка-продавец успел возмужать и состариться). Для работы немедленно вызвали бригаду друзей, которой руководил «рукоблуд» Морт («Корд, блин!»). Диа с Небом тоже хотели помогать, но мужчины единодушно возразили: незачем беременным краской дышать. Им поручили более важные задания: готовить ужин и вдохновлять их на трудовые подвиги из другой комнаты.

Выпроводив смеющихся девчонок, мужики оглядели фронт работ, кирнули по пятьдесят для храбрости и ринулись на штурм.

Благодаря грамотным тактическим манёврами Морта и слаженным действиям остальных, к вечеру стены пали. Кирнув ещё по пятьдесят – в награду, – заляпанные краской мужики устроили очередь в ванную, а затем отправились на победный пир.

Следующие выходные Корд с Дией потратили на поездки по мебельным, неделю ждали, пока все привезут, а затем вновь вызвали бригаду – собирать.

Вскоре детская была готова. Друзья поаплодировали друг другу и как следует отметили завершение ремонта. А Морт, негодник этакий, подарил Небу с Миром очередной свой столярный шедевр – кроватку для малышки, декорированную деревянными цветками и вензелями. Небо опять расчувствовалась, а Мир крепко пожал руку засмущавшемуся другу.

Всё их бытие сейчас состояло из подобных хлопот. Стоит ли говорить, как счастливы они были?

Глава 41. Стервец мёртв?

Фламинга ненавидела вставать по будильнику. Раньше она умела просыпаться до его звонка, но в последнее время он старательно долбил в её сонный мозг. Тррынь! Тррынь! Тррынь! Фламинга надеялась, что человек, придумавший эту адскую машину, страдает в каком-нибудь из загробных царств, иначе жизнь несправедлива.

Она заварила себе чашку кофе и залпом ее осушила. Знала, конечно, что нельзя пить его на голодный желудок, но ничего не могла с этим поделать.

Как много вещей, с которыми она не в силах совладать!

Каждое утро начинается со звона мудильника. Затем чашка отвратительно горького кофе. Работа. Обед бутером или ничем. Мысли о скором гастрите. Снова работа. Затем домой – и опять работа, которую она не успела закончить днём. И думы о Форсе.

Вот ведь хрень! Она не планировала влюбляться в этот ходячий шмат сала! Да какая нормальная женщина полюбит такого? Это бесконечно неловкое желе вместо тела, сраный дюгонь вместо человека, мерзкое чудище из третьего круга ада!

Почему, блин, она так по нему страдает?

А самое главное, неясно, бросил он её или нет. Просто ушёл ведь, скотина! И ничего не сказал! Ну так что, точка или многоточие? Или вообще запятая? Ау-у, будь мужиком, скажи!

Она понимала, что это её вина. Её паскудная журналистская привычка использовать людей, чтобы получать желаемое. Доигралась! Доиспользовалась! Но теперь ей не хватало духу на то, чтобы признаться – самой себе, ему, всему миру, – что она сука, сволочь, падла, тварь и неправа!

Ладно. Сегодня вечером она ему позвонит. Хряпнет – и позвонит. И всё станет ясно, а может, даже хорошо.

Благодаря её статьям про Стервеца журнал «Женские секреты» пережил немыслимый взлёт, а после февральской статьи с подытоживанием случившегося плавно вернулся к прежним показателям. Но Фламинге так нравилось даже больше. Писать о женской ерунде проще и приятней, пусть и не сулит больших барышей.

Сегодня в редакции было необычайно оживлённо. Журналисты и редакторы носились туда-сюда, как в жопу ужаленные. Да что происходит?

Один из редакторов, заметив её, остановился.

– Фламинга! – рявкнул он. – А ну быстро к главному!

– Сильно срочно? – лениво поинтересовалась она, ставя сумку на свой стол.

– А ты, мать твою, догадайся!

«Ой бля…» – только успела подумать она, зайдя в кабинет главреда.

– Вот она, виновница нашего триумфа!

Фламинга внутренне сжалась, но внешне не подала виду. Рядом с главным редактором, крохотной женщиной сорока лет, стоял гендиректор их издательского дома. Ген-блин-директор. Редакция её журнала – одна из двадцати пяти, и отнюдь не самая значительная.

– Фламинга, дорогая моя, присядь, – гендир вежливо улыбнулся, но улыбка его скрывала едва сдерживаемую ярость.

Фламинга села на стул около редакторского стола. Главред молчала. Гендир продолжил:

– Скажи-ка мне, дорогая моя, что с вами случилось? – вкрадчиво спросил он.

– Э-э-э… Я не понимаю…

– О, выражусь иначе. КАКОГО ХРЕНА ВАШИ ПОКАЗАТЕЛИ ЛЕТЯТ В ПИЗДУ?!

– Ну вы знаете…

– Не мямли!

Фламинга перевела дыхание и собралась с мыслями.

– Мы всего лишь вернулись к прошлым. Ядро нашей аудитории никуда не делось, и мы…

– Да при чём здесь оно, чтоб тебя! С июля прошлого года ваши показатели росли, а сегодня я смотрю квартальный отчёт, и что вижу? Как ты там сказала? «Возвращение к прошлым»? КУДА, БЛЯДЬ, ДЕВАЛИСЬ НОВЫЕ, А?! НА КОНЕЦ ГОДА РОСТ ТИРАЖА БЫЛ В ЧЕТЫРЕ РАЗА, ГДЕ ОН, БЛЯДЬ, ТЕПЕРЬ?!

– Понимаете… – начала было редактор, но гендир рявкнул:

– Молчать! Я её спрашиваю!

– Вы меня обвиняете? – возмутилась Фламинга.

– Да нет, что ты. Но кто у нас тут гений журналистики, а? Кто нашёл тему, которую можно доить, а? У кого были инсайды, а? И где они теперь?

– Вы разве не знаете? Стервец мёртв, инфоповода нет!

– Так придумай! Ты журналистка или жопа? Если жопа и можешь делать только говно, ты уволена. И будь уверенна, я постараюсь, чтобы работу в нашей сфере ты больше не нашла.

В кабинете стало тихо. Фламинга сглотнула и постаралась сдержать подступившие слёзы. Не смогла: предательская слезинка вытекла из правого глаза. Гендир заметил это и смягчился.

– Хорошо, так и быть. Даю тебе вариант. Точно ли Стервец умер? Милиция сказала, что да. Но кому знать о Стервеце больше, чем его создателю? Ты же этого персонажа породила! Вот и воскреси его! Сейчас у нас что… двенадцатое апреля. К девятому номеру чтоб написала свежую статью о Стервеце, а к концу квартала чтоб отыграли показатели обратно. Хотя бы пятьдесят процентов, понятно? Высоси из темы всё, что сможешь, а потом придумай новый инфоповод. Ещё какого-нибудь преступника найди. Или скандал. Что угодно.

– А если все ошиблись? Если Стервец на самом деле жив?

– И что? Так даже лучше!

– Он может убить меня за то, что я снова про него написала! – выпалила Фламинга.

– Не убьёт. Никто не убьёт. Он мёртв, точка, – отмахнулся гендир. – В общем, задачу ты поняла. Делай что хочешь, но чтобы я увидел рост. Не будет роста – не будет работы. Я ясно выразился?

Она не помнила, как пережила этот день. Рабочие часы прошли в непонятном ступоре, в безуспешных попытках написать хоть строчку. Нет – и всё тут. Даже метод «короче говоря» раз за разом заканчивался словом «говно», и это идеально иллюстрировало ситуацию.

Мда. Наверное, не стоит рваться к успеху, когда работаешь на дядю. Особенно на такого мудака.

Вернувшись домой, она, как робот, опустила сумку на тумбочку. Разулась. Разделась. Прошла в комнату. Села на диван. Попялилась в одну точку. Помотала головой: что с ней не так? Её карьера на волоске, её новая жизнь летит псу под хвост, а она не может собраться и написать какую-нибудь хренотень? Ну-ка, руки в ноги и вперёд, к пишущей машинке!

Она подумала было позвонить Форсу, но решила, что этим только усугубит ситуацию: если тот решит, что она связывается с ним лишь ради новой информации, возобновления отношений можно не ждать. Хотя, может, уже и не нужно…

Выкинув из головы лишние мысли, Фламинга направилась на кухню, открыла шкафчик и вытащила заначку – ещё не распечатанную бутылку дорогого коньяка. Не бренди какого-то, а настоящего, из той самой провинции! Она получила его на новогоднем корпоративе как победитель в номинации «Журналист года».

Фламинга хранила его для примирения с Форсом, но раз тут такой форс-мажор… Ха-ха! Ещё бутылку не открыла, а игры слов уже в голову лезут!

Одним движением выдернув пробку, она совершенно по-варварски, минуя многовековые традиции пития сего благородного напитка, наклонила горлышко ко рту и позволила жидкости течь ей прямо в глотку.

Первый глоток, второй, третий… Она пила, пока не закашлялась. Вкуса не чувствовала, аромата подавно. Выдохнув наконец, она закупорила бутылку и понесла с собой к пишущей машинке – вдруг ещё понадобится?

Итак… Руки на клавиатуре, разум просветлён, опьянение ещё не накатило. По-оехали!

Короче говоря, говно жопа пиздец Стервец мёртв?

Дорогие мои читатели, недавно меня настиг чрезвычайно растревоживший меня слух. Что, если негодяй, убивавший людей в прошлом году, всё ещё жив и находится на свободе?..

Глава 42. По душам

1

Стервец мертв?

Дорогие мои читатели, недавно меня настиг чрезвычайно растревоживший меня слух. Что, если негодяй, убивавший людей в прошлом году, всё ещё жив и находится на свободе?

Вы спросите: как такое возможно? А я вам скажу: давайте вспомним недавний скандал, прогремевший в рядах наших доблестных защитников. Сын главы Центрального управления милиции Фамильяр был жестоко убит неким мстителем. Милиция провела пресс-конференцию, на которой заявила: именно Фамильяр оказался пресловутым Стервецом – маньяком, убившем пятерых с июля по ноябрь прошлого года. Но кем был таинственный мститель, ликвидировавший негодяя?

А я вам скажу.

Это был настоящий Стервец.

Удивлены? Что ж, взгляните на мои аргументы. Первый я уже однажды высказывала: самая очевидная причина неуловимости убийцы заключается в том, что он знал все детали дела и совершал свои тёмные дела по науке, то уводя следствие по ложному пути, то нарочно акцентируя внимание на вещественных доказательствах, имеющих к нему непосредственное отношение.

Второй аргумент? Он есть у меня! Стервец физически развит. Я считаю, именно он ответственен за смерти Фамильяра (которого ошибочно или умышленно прозвали Стервецом) и профессиональных охранников дачного посёлка, в котором тот находился. Напомню: Фамильяр был крайне силён, а также вооружён. Нужно быть настоящим демоном, чтоб вступить в прямую конфронтацию с таким человеком и выйти из неё живым и невредимым, оставив после себя лишь прах и пепел побеждённого.

Вам ещё мало аргументов? Но уже вырисовывается какая-то картина, не так ли? Хм… Нет, не «какая-то», а вполне определённая! Но самое интересное я оставила на сладкое.

Пора сбросить маски. Пора раскрыть правду. Правду, которая может стоить мне жизни, но я готова, готова рискнуть всем, чтобы вскрыть тот гнойный нарыв нашего общества, того негодяя, что толкнул наш мир к хаосу, крови и смерти.

Как вы знаете, я одна из первых начала рассказывать стране о Стервеце, более того, дала маньяку имя. У многих возникал вопрос: откуда у меня, простой журналистки, раньше всех появлялась информация о каждом убийстве? Многие догадались: у меня был информатор. Крот. Он продавал мне информацию за существенную цену, и ценой той была – я сама. Моя душа. Моё тело. Моя честь.

Иначе говоря, я спала с информатором. Теперь – нет. Больше – ни в жизнь. Но у меня до сих пор есть массив неопубликованной информации, причём не записанной где-либо, а сохранённой в самом безопасном сейфе – моей памяти.

Дамы и господа, правда номер один в том, что Стервец имеет прямое отношение не просто к милиции, а к группе, вёдшей расследование его дела. Я это знаю потому, что с одним из членов этой группы я и спала (оцените мою игру слов!).

А правда номер два, она же и самая интересная правда, заключается в том, что Стервец и убийца – разные личности. Убийцей, которого все искали, действительно был Фамильяр. Физически сильный мужчина, он проламывал черепа и душил людей без особых трудностей. Но ловким Фамильяр не был: убийство в больнице чуть не пошло к чертям именно потому, что в нём не требовалась грубая сила.

И тут мы подошли к самой главной правде: Стервец – гениальный манипулятор, использующий свой ум и ловкость для одному ему ведомой игры – игры преступной, кровавой, но по-своему прекрасной. Он провернул серию убийств с помощью своего инструмента – Фамильяра. Но когда тот перешёл черту и стал своевольничать, Стервец с лёгкостью избавился от него.

И это значит, истинное зло всё ещё живо.

Если после публикации этой статьи меня убьют, знайте:

Я БЫЛА ПРАВА.

И помните: я погибла не зря, а за правду.

С уважением и последним поклоном,

ваша идущая на заклание

Розовая Фламинга

В понедельник три сотрудника Центрального управления милиции в разное время отреагировали на одно и то же событие.

Первый – в полдень – многословно, но неразборчиво выругался себе в усы и гневно трахнул кулаком по столу.

Второй – около 16:00 – простонал: «Да чтоб тебя, Фламинга!»

Третий – ровно в 19:07:35 – был самым лаконичным. Он буркнул: «Блядь».

Сидевшая рядом Диа обеспокоенно взглянула на мужа.

– Это… так плохо, да?

– Угу. Прости за мат.

– Ничего страшного.

Корд в сердцах шмякнул журнальчик об диван.

– Страничку порвал, – улыбнулась Диа.

– Прости, – вновь извинился Корд. – Но эта дура-журналистка даже не поняла, что натворила.

– Она ведь придумала это? По телевизору говорили, что Стервец мёртв.

– Это ложь.

– То есть как?

– Милиция сказала, что Стервец убит, но правда в том, что мы сами точно не знаем. И если убийца ещё жив, она действительно подписала себе смертный приговор.

– А про то, что она спала с…

– Правда.

– Ты знаешь с кем?

– Знаю.

– С Форсом?

– А ты догадливая.

Диа смущённо улыбнулась.

– Я просто только его знаю и знаю, что ты с ним работал над делом Стервеца.

– Он, судя по всему, влюбился в журналистку и понаделал ошибок на горячую голову, – объяснил Корд. – Но ничего страшного не происходило. Поэтому я ему не мешал.

– Разве по закону ты не должен был сообщить начальству?

– Должен. Но дружба для меня важнее законов.

– Ну и муж у меня! – восхищённо прошептала Диа и прижалась к Корду. – Теперь ты опять будешь пропадать до ночи?

Корд нежно поцеловал её в макушку.

– Вряд ли. Разве что Стервец убьёт эту Фламингу.

2

Форс хлопнул входной дверью так громко, что даже соседи услышали.

Он очень спешил. То, что сделала Фламинга, немыслимо, недопустимо. Она подставила под удар не только себя, но и его самого!

Хех… Он поставил свою карьеру выше её жизни… Неважно!

Скинув ботинки и отопнув их со своего пути, Форс прошагал в свой кабинет и подошёл к телефону. Яростно закрутился циферблат: мужчина набирал номер женщины, которая его предала.

Во время гудков он постарался придать своему голосу максимальной суровости, но этого и не требовалось.

– Алло?

Её голос вызвал в нём приятные воспоминания, но он от них отмахнулся.

– Фламинга! Что ты натворила!

– Кто это? Форс?

– Хочешь сказать, не узнала?

– Слушай, не ори, и так голова кругом идёт.

– Ещё бы она не шла, после такого фортеля! Ты хоть понимаешь, как сильно меня подставила?

– Что? Тебя? Тебя интересует только это?

– Чего ты добивалась, вот скажи? Скандала? Рейтингов? Моего звонка?

– Твоего звонка? А ты ничего не попутал? Свою орбиту имеешь, так что теперь – центр вселенной?

Форс опешил.

– Чего?

– Я говорю, толс-тя-чок, не слишком ли ты много на себя берёшь, а? Звонишь тут со своими претензиями, хотя должен бы извиняться?

– Ч-что? – напор Форс сдувался быстрей, чем проткнутый иглой воздушный шарик.

– Значит, бросил меня тут со всем этим дерьмом, а теперь наезжаешь!

– Я тебя не бросал!

– Неужели?

– Мы просто поссорились…

– Серьёзно? Просто поссорились, да? Полгода без звонков, а теперь вдруг – нате! Типа, я вас ебал, любовь ещё, быть может, в хуйце моём угасла не совсем?

– При чём тут это вообще…

– А при том! При том! – Голос в трубке глушили слёзы ярости. – Кто мне там признавался в любви, кто говорил, что всегда будет со мной, а как только я разок накосячила, сразу свинтил? И теперь, когда меня серьёзно взяли за жопу, грозятся уволить и похерить всю мою жизнь, он, подзалупыш ёбаный, звонит и орёт, что я мразь?! Что я, сука, сука, которая ему, видите ли, карьеру портит, да? А вот, сука, ответный удар тебе, понятно?

– Фламинга, я… – Голос Форса задрожал.

– Что Фламинга? Ну что Фламинга?

– …прости.

– Что?

– …прости меня, пожалуйста.

Повисла пауза. Ни один из них не мог сказать ни слова, лишь по ту сторону слышались плохо скрываемые всхлипы.

– Я… я правда поступил нечестно по отношению к тебе. Всё-таки я мужчина и должен был… ну знаешь… мне просто раньше не приходилось такого делать, и вот… Я слабак, наверное, да, ты сейчас так и думаешь, и ты права, конечно, я даже этот разговор провалил, но послушай, я хочу загладить свою вину, я… Мы могли бы… встретиться…

– Давай… в пятницу. Вечером, – ледяным тоном отрезала Фламинга. – В четверг позвоню, скажу время.

– Ла-ладно, – опешил Форс.

– Все, пока, – и положила трубку.

Форс ещё несколько секунд слушал гудки, а затем обессиленно рухнул на стул. Разговор дался ему тяжелее, чем он думал. Но теперь всё изменится. Наверняка. Он постарается.

3

Утром следующего дня Корд ворвался в кабинет своего начальника.

– Читали? – с места в карьер начал он.

Шеф коротко кивнул.

– Я думаю, сынок, у тебя есть решение этой проблемы?

– Смотря что считать проблемой. Если начнётся скандал, придётся отдуваться вам. Но насчёт журналистки… Думаю, мне стоит с ней поговорить.

– Разрешаю. Мы однажды беседовали о кроте в наших рядах. У тебя есть догадки, кто бы это мог быть?

– Если верить журналистке, не так-то много людей под подозрением. Думаю, разговор с ней это прояснит.

– Хорошо. Доложи по возвращении.

Корд посетил статистика, где достал личное дело Розовой Фламинги (лицо на фото показалось ему смутно знакомым) и адрес издательского дома, в котором находилась редакция журнала.

Спустя полтора часа и одну пробку (очередные мудаки врезались друг в друга на перекрёстке), Корд достиг издательства – эталонного примера дурацкой современной архитектуры: семиэтажная стеклянная «свечка» своей елдовостью портила ансамбль прекрасных трёхэтажных зданий в стиле барокко. Что поделать – мода на прозрачность.

Войдя в фойе, Корд узнал у девушки на ресепшене местонахождение нужной редакции. Поднявшись на лифте на третий этаж, он достиг пункта назначения.

Миновав большой зал, где трудились журналистки, верстальщицы, корректоры, он прошёл в кабинет главного редактора, которым оказалась неприметная женщина средних лет в очках с толстенными стёклами. После короткого диалога, Корд узнал, что Фламинги на рабочем месте ещё нет: она сегодня задерживается, хоть и не предупреждала.

«Странно, – подумал Корд. – Стервец действительно пришёл за ней?»

Решив подождать хотя бы полчаса, следователь направился к её рабочему месту и уселся на офисное кресло на колёсиках. Крутясь на нём туда-сюда, он скрашивал ожидание, подслушивая разговоры журналисток («Слушайте, как сформулировать „на этой неделе Дев ждёт удача‟, чтобы не повторять прошлый гороскоп? – Их и тогда удача ждала? – В том и дело! – Напиши: „Девам следует быть осторожней в своих желаниях‟. – Я уже написала это Львам!»).

Примерно через двадцать минут дверь в зал вновь открылась, и Корд развернулся к вошедшей…

Фламинга остолбенела. За её рабочим местом сидел он. И улыбался.

– Привет, Фламинга.

Увидя её вживую, он сразу её узнал. Жизнь вновь свела их спустя десять лет. И повод снова был отнюдь не радостный.

– Я не займу у тебя много времени. – Корд поднялся с кресла и подошёл к ней. – Здесь есть менее людное место?

Теперь они сидели на первом этаже, за столиком корпоративной столовой. Кроме них и поваров на кухне здесь почти никого не было: завтрак уже прошёл, а до обеда было больше часа.

Фламинга заказала себе кофе, чтобы слегка унять дрожь. Не помогло, скорее даже усугубило.

– Знаешь, я не думал, что Розовая Фламинга – это ты. Это бы многое объяснило.

– Что объяснило? – она пыталась говорить уверенно, но её голос умудрился сорваться на последнем слоге.

– Сюжет твоих статей. Фокусировка на мне. Без имён, конечно, – ты ж не дура, – но кому надо, тот заметил.

Фламинга ничего не ответила.

– Ты, думаю, догадываешься, зачем я здесь.

Фламинга хлюпнула кофе. Получилось громче, чем она рассчитывала.

– Ты обвинила милицию во лжи и сокрытии правды, а некоторых её сотрудников – в том, что один из них и есть Стервец. Мне любопытно: сознаёшь ли ты последствия подобных обвинений?

Фламинга ничего не ответила.

– Мы провели совет, – солгал Корд для пущей официальности, – и уговорили начальство дать тебе ещё один шанс. Журналистка – что с неё взять? Я, правда, не догадывался, кто ты, но… В общем, решение принято. У тебя есть ровно один вариант: в ближайшем номере ты должна написать статью с такими тезисами. Во-первых, признаться, что солгала и обвинила милицию, не имея на это ни прав, ни веских оснований. Сказать, что сделала это для того, чтобы вернуть былую славу, или поднять тиражи журнала, или что-нибудь ещё в таком духе. Во-вторых, нужно опровергнуть жизнь Стервеца – ведь, как ты знаешь, он мёртв. Ну и в-третьих, ты должна извиниться. Перед милицией, читателями и всеми, кто тебе поверил.

– Такую статью не пропустят… – тихо пробормотала Фламинга.

– В твоих интересах добиться публикации, можно в другом журнале, но под своим именем. Иначе – тюрьма. Ну или, если твоя догадка верна, смерть от рук Стервеца. Или, если этого ты избежишь, я просто расскажу всем, кто ты такая. Думаю, это твоя главная тайна, не так ли?

– Это шантаж!

– Конечно, – согласился Корд. – Ты пиздишь, я шантажирую. Мы оба переходим границу, верно? Но у меня, в отличие от тебя, есть правдивый источник информации. Твоё дело, помнишь? Оно получилось не слишком объёмным, но информации в ней – жопой жуй. А если учесть, как наше общество не любит этих, на букву «пэ», твоя жизнь полетит в другое «пэ» со скоростью ракеты.

Корд задумчиво посмотрел на журналистку.

– Знаешь… ты не кажешься мне плохим человеком. И тогда не казалась. Я думаю, после освобождения ты искренне пыталась начать новую жизнь. И у тебя почти получилось. Если б ты вовремя вылезла из этого дерьма со Стервецом, мы бы сейчас друг напротив друга не сидели. Как так вышло вообще?

– Меня заставили. – Кофе Фламинги совсем остыл, но она продолжала его пить. – Сказали, уволят, а эта работа – всё, что у меня есть…

– Неправда. Ещё у тебя есть Форс. Главное не отталкивать.

4

– Полагаю, никакого крота на самом деле нет. – Корд положил папку с делом журналистки на стол Шефа. – А Розовая Фламинга – она.

Шеф развязал тесемки и открыл документ. С первой страницы на него смотрела напуганная тридцатилетняя женщина, учительница литературы средней школы № 69.

– Если честно, я даже не подозревал, кто такая Фламинга. Извините.

Шеф продолжал задумчиво изучать документы. Старое дело Корда, одно из первых. Именно после него Шеф обратил внимание на молодого следователя – приятеля своего сына, постоянного участника различных пьянок. Тот показался ему умнее, чем выглядел, чем вёл себя на публике. Наведя о нём справки, Шеф узнал, что манера обучения Корда была специфической: парень идеально сдавал интересные и, по его мнению, нужные для профессии предметы (преимущественно практической направленности), но при этом халтурил на всех остальных.

Раскрытие этого дела стало по-своему гениальным.

События произошли зимой. У трёх мальчиков пятнадцати лет школы № 69 родители стали обнаруживать странного рода синяки и царапины по всему телу, а вокруг голени и кистей у них время от времени появлялись красные полосы, которые затем быстро исчезали. Озадаченные родители пытались выведать у сыновей, что с ними случилось, но те молчали как партизаны.

Всё решил случай. Одна из матерей, заподозрив неладное в ответах сына, подала в отделение милиции заявление об изнасиловании. Там его изучили, покумекали, вызвали паренька на допрос – молчок. Ну, раз жалоб нет, чего беспокоиться? Но мать продолжала настаивать: здесь что-то не так. Для отмазки к ней отправили новичка – дескать, что он сделает, поболтает с ней, успокоит, ну и ладно.

Новичком оказался Корд. Придя к ним домой с более опытным коллегой, он поговорил с матерью (коллега со скучающим видом щелкал ногтями всю беседу), затем она провела их в комнату к сыну. Тот сидел на своей кровати и терпеливо ждал, когда эти олухи наконец уйдут и он сможет пойти на улицу с ребятами.

Мать приказала ему показать свои синяки. Сын покорно, но с каким-то презрением протянул Корду руки – тонкая красная полоса вокруг кисти, задрал штаны – такая же вокруг голени, оттянул горло водолазки – то же самое на шее. И тут Корд, улыбнувшись, произнес фразу, ставшую впоследствии легендарной:

– Что, любишь дрочить с удушением?

Скучающий коллега офигел. Мать офигела. Пацан офигел.

И в следующий миг из глаз матери брызнули слёзы, сын, вытаращив глаза, шевелил ртом, будто рыба, выброшенная на берег, а коллега застыл у двери.

И мальчик всё рассказал. О своей учительнице, о других ребятах. Он искренне не понимал, почему к ним все пристали, ведь они сами предложили тридцатилетней женщине заняться этим, и им всем это нравилось…

На следующий день за учительницей пришли. Её обвинили в совращении малолетних, педофилии, и отправили за решётку за десять лет. Отсидела она восемь с половиной: вышла по условно-досрочному за примерное поведение. Сменила имя, устроилась работать журналисткой и какое-то время жила мирно.

– Так, – Шеф оторвался от изучения дела – Почему ты считаешь, что крота не было?

– Потому что информация в статьях ерундовая.

– Но она была близка к правде, – возразил Шеф.

– Разве? Я не слишком их изучал, потому что они изначально показались мне фигнёй. Тексты либо поверхностные, либо домыслы, либо вообще чистая фантазия. Никакой конкретики и никакой информации, способной помешать делу.

– Хм. – Шеф задумчиво зашевелил усами. – А что скажешь на то, что Розовая Фламинга не единожды указывала некий анонимный источник информации?

– Разве журналистка жёлтого женского журнальчика не может писать всё, что ей в голову взбредёт?

– А что скажешь насчёт последней статьи, где она указала, что спала с одним из следователей?

– Спекуляция, – отмахнулся Корд. – Она мне сообщила, что её заставили написать эту статью. Наверное, тиражи упали. Вот Фламинга и попыталась создать инфобомбу. А по правде, за ней ничего не стоит, кроме страха быть уволенной. И опять же, помните, как она помогла вам во время скандала с вашим сыном? Если бы она действительно хотела вредить, она бы скорей попыталась добить наше Управление в лице вас.

Шеф кивнул.

– Знаешь, сынок, кое-что меня тревожит, – медленно, подбирая каждое слово проговорил он. – Если Фламинга в последней статье действительно воскресила убийцу, последствия могут оказаться страшными.

– Знаю. Можем ли мы предоставить ей защиту?

Шеф покачал головой.

– У нас нет оснований. Официальная позиция милиции – Стервец мёртв. Мы не можем ни изолировать журналистку, ни приставить к ней наших людей, иначе попросту дискредитируем себя. Это если не считать, что она нас оклеветала.

– Ясно. Значит, остаётся только ждать.

5

Корд устало плюхнулся на стул. Форс озадаченно посмотрел на друга.

– Какой-то ты замученный, – заметил он.

– Да ездил в издательство, решал вопрос с Фламингой.

– Что за Фламинга? – Форс сделал вид, что не понимает, о ком речь.

– Журналистка. Написала статейку про нас и Стервеца, вчера опубликовали. Бездоказательная чушь, но пару моментов следовало ей прояснить. Слушай, – слегка наклонился к другу Корд, – мне с тобой нужно поговорить, и это очень важно. Сможешь сегодня?

– Сегодня?

– Ну да. Сходим в наш старый бар, посидим, выпьем да побалакаем. После работы.

– А что, давай. Сегодня у меня всё равно планов нет.

Повезло: их обычный столик был не занят. Бармен, узнав их, улыбнулся:

– Я уж думал, никогда вас больше не увижу.

– Да ладно тебе, всего лет пять прошло, – Корд пожал ему руку. – Решили немного поубавить с алкоголем, только и всего.

– Здоровье уже не то, сам понимаешь, – вздохнул Форс, принимая эстафету рукопожатия. – Тридцать два – это не двадцать семь, это похмелье по полдня и клятва больше никогда не пить.

Бармен хохотнул.

– Ну а сегодня что будете?

– Начнём, как обычно, с литра светлого, а там, может, и на тёмную сторону перейдём, – усмехнулся Корд.

Они сели за столик и стали ждать, пока им принесут заказ. Через пять минут миловидная официантка с игривой улыбочкой поставила перед ними две полных пивных кружки и тарелку с закусками.

– Что ж, будем!

– Будем!

Друзья чокнулись кружками так, что пена немного пролилась на стол. Они расхохотались.

– Ещё не нажрались, а уже свинячим! – прокомментировал Корд. – Ладно, погнали!

И, молодецкими глотками осушив половину кружек, они с шумом поставили их на стол и выдохнули. Хорошо пошло!

– Так о чём ты хотел со мной поговорить? – Форсу показалось, он уже начал немного хмелеть.

– О тебе. И Фламинге. – Корд серьёзно посмотрел на друга. – Я знаю, что это ты сливал ей информацию.

У Форса в груди что-то ёкнуло.

– И… давно?

Корд кивнул.

– Первые подозрения закрались ещё в сентябре. А когда я подкинул тебе идею про религиозный мотив, уже не сомневался. Ну а сейчас Фламинга фактически подтвердила это в своей статье.

Форс задумчиво пробормотал:

– Насчёт религиозного мотива… Я только сейчас вспомнил: в твоём отчёте его не было.

– Именно.

– Я даже не обратил на это внимания. И сегодня ты позвал меня сюда, чтобы сказать, что рассказал о… моей деятельности Шефу?

– Нет.

– А для чего?

– Да просто задолбала эта тайна. И я вообще не собирался тебя сдавать.

– Но почему? – удивился Форс.

– Ну, мой друг обрёл счастье. Зачем его рушить?

– По закону…

– Да ну его. Ни ты, ни Фламинга не делали чего-то плохого. Важной информации не раскрывали, а спекулировать на таком ярком событии, как появление маньяка, законом не запрещено.

Немного помолчав, Форс ответил:

– Спасибо.

Корд залпом допил бокал и подозвал официантку. Та забрала стакан и отправилась за новой порцией пива, теперь тёмного.

– Однако это лишь половина разговора. Я не собираюсь тебе вредить и кому-то что-то говорить, но насчёт Фламинги… Это не моё дело, конечно, но всё же… Вы поссорились?

Форс кивнул.

– Почему?

– Потому что она оказалась… – Форс вздохнул. – В общем, она мне лгала.

– Насчёт своего прошлого?

Форс внимательно посмотрел на друга.

– Ты её узнал?

– Да.

– Вот. Я посчитал, что она связалась со мной лишь чтобы отомстить тебе. Как бы… я с самого начала знал, что она меня использует, и меня это устраивало – я думал, пусть всё начнётся так, а дальше нормально станет, но… Я не мог встречаться с той, кто использует меня ради мести другу.

Корд улыбнулся.

– Во дурак.

– Ну слушай… – смутился Форс. – Я же от чистого сердца!

– Короче, вы поссорились из-за херни под названием Корд.

– Да. Гм, то есть… Всё не так просто. Ты знаешь, что она была в толпе на месте первого убийства?

– Не-ет, – искренне удивился Корд.

– Она призналась, что тогда узнала тебя и решила немного поиздеваться над тобой в своих статьях. Но… – Форс вздохнул. – Мне показалось, это может быть не всей правдой. Фламинга могла оказаться Стервецом – не убийцей, но манипулятором. У меня не было доказательств, а с тобой я мнением поделиться не мог, потому что боялся, что ты меня сдашь. Такой вот замкнутый круг. Возможно, Фламинга как раз его просчитала и поэтому чувствовала себя в безопасности.

– Понимаю. – Корд задумчиво отхлебнул пиво. – Ты её любишь?

– Да.

– А она тебя?

– Думаю, тоже.

– Значит, извиняйся.

Форс вздохнул.

– Да понял уже. – Он улыбнулся. – В пятницу. Но, с учётом того, что я тебе рассказал… Если она действительно Стервец…

– Презумпция невиновности, Форс. Какой смысл избегать любимого человека из-за подозрений? Сначала докажи его вину. Но даже потом, если любишь, никаких проблем. Разве что трахаться придётся в комнате для свиданий.

Мгновение тишины – и Форс от души расхохотался.

Официантка принесла друзьям два свежих стакана с пивом. Форс, как раз закончив со своим, тут же с удовольствием потянул пену с тёмного напитка.

– Третья причина…

– Погоди, я думал, ты сказал, что мы покончили со второй половиной.

– Знаешь ли, я следователь, а не математик, – улыбнулся Корд и чокнулся с другом стаканами. – На самом деле, я просто забыл. В общем… – Корд сделал паузу, не зная, как смягчить. Решил говорить напрямую. – Я собираюсь уволиться.

Форс, едва поднеся кружку к губам, медленно поставил её на стол.

– Как? Зачем?

Корд вздохнул.

– Я больше не кайфую от ловли бандитов. Теперь меня прёт от семейной жизни. А скоро я стану отцом – ты, наверное, заметил живот Дии, когда глухаря ей отвозил.

Форс кивнул.

– Ну вот. Мысль об увольнении закрепилась во мне после того, как Фамильяр устроил в меня стрельбу. Я подумал: блин, если в следующий раз его покушение удастся, я потеряю всё, что обрёл. И тогда решил: хватит. Хватит гоняться за бандитами, рисковать своей жизнью и так далее.

Корд посмотрел на пиво. Скоро оно станет противно тёплым, а значит, с болтовнёй пора завязывать.

– А ещё раньше… Помнишь ту фигню с масками? Я посчитал это вызовом от Стервеца. Годом раньше я был бы в восторге: настоящий игрок, интеллектуальная битва, кто кого?! Думаю, любой приличный детектив вступил бы в противостояние с убийцей. Ведь это честь – одолеть сильного врага. А я тогда сидел, по-моему, вечером, на диване и думал: а ведь мне насрать. Стервец надо мной издевается, да – ну и что? Я не чувствовал опасности своей жизни. Если бы он хотел, мог бы запросто подставить меня после резни в больнице. А он не стал. Просто, видимо, затеял ему одному понятную игру – может, чтобы доказать мою профнепригодность, может, по иным причинам. Но по-настоящему вредить мне не хотел. И я тогда подумал: раньше, когда я задерживался на работе, чтобы получше изучить материалы, или уходил среди ночи на очередное место преступления, я чувствовал себя этаким супергероем, борцом с преступностью… А теперь стал чувствовать себя мудаком. Не потому, что Диа как-то не так на подобное реагирует, а потому, что мне самому нифига уже не хочется никуда от неё уходить.

Форс кивнул.

– Я тебя понимаю.

– А ещё, – Корд улыбнулся, – я всегда считал себя детективом, способным раскрыть любое преступление. Стервец же показал, что я хуйлуша.

– Мы хуйлуши, – поправил Форс.

– Что ж, тогда… – Корд поднял стакан. – За хуйлуш!

6

Весь рабочий день Фламинга проходила в задумчивости. Её чествовали – первые данные по тиражам показывали значительный рост, сам гендир это отметил и похвалил ушлую журналистку, – но ей было всё равно.

Из головы не шёл разговор с Кордом, а вернее фраза, которую он бросил на прощание.

Ещё у тебя есть Форс. Главное не отталкивать.

Корд знает про её с ним связь? Как давно? И ничего не сделал – почему?

И формулировка… Он сказал «есть». Не «был». Намекнул, что Форс всё ещё хочет быть с ней. Если так, пора делать выбор.

Лавры влиятельной и успешной журналистки или человек, который её искренне любит.

По пути домой она всё решила. Да и нечего здесь было решать.

Налила себе чашечку кофе, грустно посмотрела на пустую бутылку из-под коньяка. Что на неё нашло тогда? Ведь фактически она продала свою совесть. Да, она не знала точно о судьбе Стервеца, но клеветать на милицию… Повезло, что ей дали второй шанс. Она им воспользуется. И вернёт Форса. Блин, даже извинится перед ним. Потому что только так и работают вторые шансы – с полной самоотдачей.

Она села за пишущую машинку и принялась печатать.

Искупление

Дорогие мои читатели! Сегодня я хочу поговорить с вами серьёзно и признаться: я солгала. Всем нам иногда требуется прощение, ведь так? И я хочу попросить его у вас.

Нет, херня какая-то. Начиная с заголовка.

Фламинга вновь кинула грустный взгляд на бутылку. Эх, а ведь тогда её содержимое наполнило её вдохновением…

Хм, может так?

Разговор по душам

Точно, только покороче!

По душам

Дорогие мои читатели! Сегодня я хочу пред вами исповедоваться. Надеюсь, вы меня выслушаете и попытаетесь понять.

Уже лучше! Всё ещё неидеально, но позже она отредактирует…

Все мы не без греха… Нет, не подумайте, в этот раз речь не о религии. Я всего лишь хочу признаться, что ложь всегда была частью моей жизни. А теперь, моими стараниями, стала и вашей.

Давайте с места в карьер, а?

Стервеца нет и никогда не было. Я его выдумала.

Фламинга задумалась. Стоит ли вот так, сразу? Может, придумать подводку? Или рубить с плеча – лучший вариант?

Её размышления прервал звонок в дверь. Краткий, обрывистый. Фламинга прислушалась – не показалось ли ей?

Нет, снова звонок – дважды, требовательно. Похоже, некто очень хочет её видеть, но кто? Подруга предварительно звонит, Форс тоже – может, соседи?

В квартиру уже откровенно трезвонили.

Ладно, нужно открыть.

Но подходя к двери, Фламингу вдруг обуял страх. Что, если это Стервец? Что, если он пришёл по её душу? Кожа покрылась мурашками, но журналистка переборола себя и посмотрела в глазок.

На лестничной клетке стоял красивый молодой человек в красно-зелёной форме и кепкой с надписью «Мир цветов». В правой руке он сжимал красивый букет, в левой – планшет с прицепленной сверху шариковой ручкой.

«Дура», – мысленно ругнулась на себя Фламинга, но всё же дверь открыла лишь на цепочке.

Молодой человек, увидев её лицо, улыбнулся и бодро продекламировал:

– Добрый вечер! Я курьер из службы доставки цветов «Мир цветов»! Мы дарим радость: с клумб – в ваше сердце! – Молодой человек бросил взгляд на планшет. – Вы Розовая Фламинга?

Фламинга не сдержала улыбки. Молодой человек был предельно мил и, казалось, излучал счастье.

– Да, но я не заказывала букетов…

– Ещё бы! Ведь его заказали вам! Секундочку… – Курьер заглянул в букет. – Здесь открыточка. «Моей любимой Фламинге с предварительным извинениями». А внутри я читать не буду, потому что это наверняка личное!

Фламинга смущённо улыбнулась, на душе у неё потеплело. Ну точно Форс со своим неловким флиртом! «Предварительные извинения» – кто ещё мог так сформулировать!

– Так это, вы… э-э-э…

– Ах да, простите. – Фламинга закрыла дверь, сняла цепочку и вновь открыла. – Входите.

Молодой человек улыбнулся ещё шире.

– Благодарю! – Сделал шаг через порог. – Не могли бы вы подписать здесь…

И, едва Фламинга протянула руки к планшету, молодой человек ткнул букетом ей в грудь. Она почувствовала острую боль и удивлённо выпучила глаза.

Молодой человек бросил планшет на пол и, закрыв свободной рукой дверь, сказал:

– Извините! Вообще это не я должен был вас убить. Мне давно уже следовало отдыхать, но знаете что? Фиг там! Потому что кое-кто не умеет держать язык за зубами! К этому моменту я должен был убить лишь двоих. Двоих! А знаете, скольких пришлось? Ой, нет, не падайте…

Убийца подхватил бедную женщину за талию. Их лица оказались почти вплотную. Угасающему сознанию Фламинги ещё удавалось выхватывать образ убийцы, хотя в глазах уже потемнело.

А тот продолжал тараторить:

– Так вот, я шестерых прикончил, считая вас! Нет, ну вы представьте, пожалуйста! В три раза больше трупов! Чем требовалось! А самое обидное что? Никто, блин, не знает, кто убийца! Даже Корд до сих пор не допетрил! Я уже и так знаки подавал, и эдак – а ему по барабану! И теперь он не сможет меня поймать.

Фламинга издала последний хрип, её глаза закатились. Убийца разочарованно вздохнул.

– Блин, вы уже умерли. Досадно.

Убийца аккуратно положил женщину на пол коридора и поднял планшет.

– Ещё все думают, что Фамильяр – Стервец. Ха! Даже я не Стервец, что уж говорить об этом олухе! – Молодой человек оценивающе посмотрел на распростёртое тело Фламинги. – Если хотите знать, ваша смерть меня печалит больше остальных. Она должна была стать несчастным случаем, а получилось вот так. Обидно. Ещё раз прошу у вас прощения.

В последний раз оглядев тело женщины с торчащим из груди букетом, убийца удовлетворённо хмыкнул и вышел из квартиры.

Глава 43. Открытка в букете

1

Два часа как Фламинга должна быть на работе, а её нет.

Редактор нервничала. Она единственная в редакции знала тайну Фламинги и понимала, уж что-что, а за работу бывшая заключенная держится крепким хватом. Странно, почему она сегодня отсутствует.

Но одна мысль мелькала в голове редактора: её нет не просто так. Её нет, потому что с ней что-то случилось.

Фламинга настаивала на публикации последней статьи без существенных правок. У них даже разразился небольшой спор насчёт концовки.

– Куда это годится, – ворчала редактор. – Что за дешёвый и неуместный пафос!

– Всё должно остаться так, – стояла на своём журналистка.

Ладно, пусть. Редактор сдалась и оставила всё как есть, но сейчас не могла отделаться от мысли: что, если Фламинга оказалась права и статья действительно поставила её под удар?

Редактор вновь посмотрела на табло электронных часов, стоявших у неё на столе. 11:03.

Два часа три минуты как Фламинга не давала о себе знать.

Весь день прошёл на нервах, и чем ближе к вечеру – тем больше нагнетала себя редактор. Потому она решила после работы съездить к Фламинге и всё разузнать.

Под конец рабочего дня, приняв все имевшиеся у неё успокоительные, она вызвала по телефону такси и отправилась на адрес журналистки. Во время поездки она так вцепилась в своею сумку, чтобы унять дрожь в руках, что даже таксист поинтересовался, всё ли с ней в порядке.

Всё.

Не всё.

Фламинга жила на седьмом этаже девятиэтажной малосемейки. Повезло, что лифт работал, иначе редактор бы просто не дошла.

Перед тем как позвонить в дверь, она на миг замерла. Вдохнув поглубже, нажала на кнопку. За дверью послышалась трель. Но никто не открыл.

Редактор нажала на звонок ещё раз. И ещё. И ещё. Без толку.

Она принялась стучать в дверь.

– Фламинга! Это я, открой, пожалуйста!

Уж эти удары она точно должна была услышать. Но за дверью – ни топота шагов, ни иных звуков, указывающих, что в квартире кто-то есть.

– Э-эй, мадама, ты чего тут раздолбилась?

Редактор оглянулась. Соседская дверь была открыта, и перед ней стоял небритый мужик в синих спортивных штанах и майке с пятном неизвестного происхождения. Он недовольно смотрел на возмутительницу спокойствия.

– Фламинга дома? – требовательно спросила редактор.

– Хто?

– Соседка ваша.

– Мне почём знать, я что, слежу за ней… А вот вы шумите, людям отдыхать мешаете.

– У вас нет запасного ключа?

– От её-то дверки?

– Нет, конечно, от своей!

– Не хамите. – Мужик лениво подошёл к женщине. – Ручку дёргали?

– Вы серьёзно думаете, что в вашем районе двери не запирают?

Мужик молча надавил на ручку и потянул дверь на себя.

Женский крик, последовавший за этим, разбудил младенца этажом ниже. Он тоже закричал.

2

Сегодня была среда, а значит, время вечернего киносеанса. Диа выбрала добрый фильм про собаку-поводыря, которая помогла слепому хозяину найти свою любовь. Вот только в середине картины верный пёс попал под колёса автомобиля и умер на столе ветеринара. Хотя фильм заканчивался хорошо – любимая помогала слепому пережить утрату и выходила за него замуж, – возмущению Дии не было предела:

– Собаку-то за что! – ругалась она, лёжа у Корда на коленях. – Зачем в сюжете нужен этот пьяный водитель!

– Видимо, хотели добавить напряжения. Чтобы слепой не попал на свидание и любимая подумала, что он её бросил.

– Допустим! Но они могли бы вылечить собаку!

– Тут согласен.

– Во-во! А ещё я не поняла…

Диа осеклась: зазвонил рабочий телефон мужа.

– Кому это я понадобился? – нахмурился Корд. – Ну их.

Телефон с этим не согласился и продолжил звонить.

– Придётся взять, – заметила Диа и нехотя села.

– Ладно, тогда вытащи пока кассету.

Корд направился к своему столу. С тех пор как они сделали детскую, его «кабинетом» стал угол у окна. Всё равно неплохо.

Он поднял трубку.

– Алло.

– Добрый вечер, Корд, прости за беспокойство, – из трубки послышался голос Шефа. – У нас новое убийство.

Кажется, дело будет необычным: начальник никогда не звонил Корду на дом.

– Кого?

– Розовой Фламинги.

Корд застыл. Ого.

– Форсу позвонили?

– Не дозвонился. Судмед уже выехал, я сейчас тоже поеду на место преступления. Сможешь связаться с Форсом?

– Да, конечно, сейчас же начну звонить.

– Хорошо. Отбой.

Шеф положил трубку. Диа, услышав обеспокоенный голос мужа, спросила:

– Что-то случилось?

– Розовую Фламингу убили.

– О боже! – ахнула Диа.

Корд набрал номер Форса. Тот взял трубку после пятого гудка:

– Алло?

– Привет, это Корд. Ты чего трубку не берёшь? До тебя Шеф дозвониться не может.

– Да я в магазине был, – объяснил Форс. – Только вернулся. А что?

– Значит, собираться тебе недолго. Заедешь за мной?

– Новое убийство?

– Ага. Ты стоишь?

– Что за странный вопрос? – В голосе Форса послышалось удивление. Иногда он бывал жутко непроницателен.

– Тогда сядь.

Послышалось шебуршание.

– Ну? – нетерпеливо, но с нотками тревоги спросил Форс.

– Жертва – Розовая Фламинга.

Через несколько секунд тишины Корд услышал, как упавшая телефонная трубка Форса громко стукнулась об пол.

3

Личная жизнь Форса только что разлетелась вдребезги. Ещё недавно он начал привыкать к отсутствию в ней Фламинги, как вдруг раз – и она назначила ему встречу. Забрезжил новый рассвет их отношений – и теперь она убита. Кем? Почему? Форс боялся самого страшного. Правды.

Корд всю дорогу ехал молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды на своего друга. Тот вцепился в руль, как утопающий в спасательный круг. От напряжения у него подрагивали руки.

Дом, в котором жила Фламинга, освещался сине-красными огнями милицейских машин. Завидев их, Корд посмел нарушить тишину:

– Слушай, – осторожно начал он. – Тебе придётся держать себя в руках. Если выдашь, что знаком с Фламингой, считай, подал заявление по собственному, и все мои попытки тебя защитить пойдут прахом.

– Да. Да, Корд, я всё понимаю. – Форс закрыл глаза и глубоко задышал. – Мне нужно немного успокоиться. Дай мне пару минут.

– Конечно. Я пока пойду к ним.

– Нет! Нет. Пожалуйста. Пойдём вместе. Я… Я не знаю, как отреагирую.

Корд похлопал друга по плечу, давая понять, что тот может на него положиться.

У подъезда стоял Шеф и двое сотрудников младших чинов. Корд знал их – обычно они охраняли место преступления и не пускали к нему зевак. С этой задачей они справлялись отлично, но больше ни для чего не годились. Впрочем, не каждому же головой работать.

Корд и Форс подошли к ним. Форс уже принял свой обычный серьёзный вид и было непохоже, что это дело для него личное. Вот что такое профессионализм.

– Здравствуйте, Шеф. Что у нас тут?

– На седьмом этаже. Я туда уже не пойду, но судмед вас ждёт. Если кратко, похоже, журналистка и вправду воскресила Стервеца.

– Пусть лучше это будет дурачок-подражатель, которого мы быстро вычислим, – пробормотал Корд.

Дверь в квартиру Фламинги была закрыта, зато соседская напротив – нараспашку. За ней стоял усатый сосед с незажжённой папиросой в зубах. Он живописно и захлёбываясь в эмоциях описывал молодому сотруднику милиции момент нахождения тела:

– Ну я это как бы бля… вышел на шум, значитцо, а смотрю, эт самое… Та женщина, ну, которая с моей женой сейчас, в дверь колотит, – Мужик махнул сигаретой в сторону своей квартиры. – Я, короче, спросил у неё, чего, мол, стучишь. Она сказала, к соседке моей приехала, а та не открывает. Я подошёл, ручку дёрнул – а дверь и незаперта. Я без задней мысли распахнул – а там лежит она, соседка эта, в крови, короче… Ну я вам сразу позвонил, но, эт самое… ничего там не трогал…

Сотрудник с диктофоном с кислой миной предвкушал, как ему потом придётся это расшифровывать.

– Давайте мы, чтобы здесь не мешать, пройдём к вам, и вы мне всё расскажете? – предложил он.

– А чо, ну ничо, давайте пройдём, я чо, не против же… И дамочка, наверное, нужна, а она там как раз.

Корд, Форс и судмед направились в квартиру. И там, почти у самого порога, обнаружили распростёртое тело Фламинги. Остекленевший взгляд мог выдать Форса, поэтому Корд сразу отвлёк внимание судмеда:

– Тут всё настолько чудно́, что мои скабрёзности будут лишними.

Женщина лежала вдоль коридора. Из груди, вокруг которой расплылась лужа крови, торчал изначально белый, но теперь частично алый букет. Руки и ноги женщины были не раскинуты, но и не сведены аккуратно вдоль туловища, как у Пиалы. Там-то, понятное дело, Скрипач постарался, а тут…

– Почему такая поза? – уточнил Корд.

– Похоже, убийца придержал тело перед падением. Я мельком осмотрел, на затылке ушибов нет.

Корд кивнул и посмотрел на лицо журналистки. Кожа уже приобрела трупный восковой оттенок. Рот приоткрыт, глаза закатились, на белках видны коричневые пятна. На лице никаких следов повреждений. Удар был всего один.

– Смерть наступила около суток назад, – поймав взгляд следователя, отметил судмед.

Корд сел на корточки рядом с телом.

– Букет сфоткал? – посмотрел он на Форса.

Друг кивнул.

Корд схватил за основание букета и медленно его потянул. Из тела вышло длинное узкое лезвие, находившееся прямо посреди смятой композиции из белых роз и пионов.

– Филейный нож, – констатировал судмед.

– Ух ты. – Корд осмотрел букет. – А ведь красиво сделано. Нож держится там же, где букет, а длина лезвия ровно такая, чтобы войти в человека сантиметров на десять-двенадцать.

– Если судить по ране, убийца вонзил его точно в сердце, – сообщил судмед.

– Насколько я понимаю, ранение достаточно редкое.

– Бывает примерно в семи процентах случаев, – кивнул судмед. – И в основном случайно. Ткнули ножом в грудь – попали в сердце.

– А здесь выглядит так, будто убийца в него и метил. Попасть точно между рёбер нужно постараться, а здесь ещё и цветы целиться мешают.

Корд повертел букет в руках. Вдруг его взгляд зацепился за что-то белое и картонное.

– Здесь открытка, – констатировал он.

Двумя пальцами вытащив открытку с золотистой надписью, он прочитал:

– «Моей любимой Фламинге с предварительным извинениями». Кто вообще так формулирует?

– Считаешь, это мог быть её парень? – наконец подал голос Форс.

Говорил он вполне обычно. Держал себя в руках. Корд подозревал, что ему это стоит значительных усилий.

– Наверное. Или поклонник. После статей о Стервеце она стала известной, разве нет?

– Поклонник-убийца, – усмехнулся судмед. – Вполне в стиле Стервеца, как считаете?

– А что внутри? – нетерпеливо спросил Форс.

Корд положил букет на тело женщины и раскрыл открытку.

– «Дорогая Фламинга! Я вёл себя как дурак и теперь молю тебя о прощении. Пусть этот симпатичный букет станет началом нашего примирения, и мы сможем снова быть вместе…» – Корд осёкся и поднял взгляд на Форса.

– Что там?

Корд молча протянул ему открытку. Судмед с любопытством следил за ними.

Форс пробежал глазами содержимое и остолбенел.

«С любовью, Форс».

Глава 44. Форс

1

– Вряд ли, – покачал головой Шеф.

– Ладно отстранение от расследования, переживёт. Но увольнять его нельзя. Для него работа – всё.

Шеф вздохнул и положил руки на стол.

– Корд, ты ведь давно знал, кто крот.

– Разумеется. Но информация, которую он сливал журналистке, нам не вредила, а портить Форсу жизнь просто потому, что положено, я не собирался.

– Хм. – Шеф негромко постукивал указательным пальцем по столу. – Если бы ты, Корд, сообщил сразу, как узнал о его деятельности, всё могло бы обойтись. Форс, конечно, получил бы выговор, лишился премии, но остался на работе. А сейчас…

– И потерял бы любимую женщину, – добавил Корд. – А он любил её всем сердцем.

Шеф поднял руку ладонью вперёд: помолчи.

– Сейчас ситуация такова: как сам понимаешь, Форс – главный подозреваемый в убийстве журналистки. Конечно, не в качестве исполнителя, раз у него алиби, а в качестве заказчика. Есть мотив – разрыв отношений, есть способ, довольно нестандартный. Если он действительно ни при чём, мы это докажем. Но учитывая, что информация утекла в СМИ и вот-вот разразится ещё один крупный скандал, шанс, что Форс сохранит работу, минимален. Даже если мы докажем его непричастность к смерти журналистки.

– Но вы можете хотя бы выпустить его из изолятора? Отправить под домашний арест, под мою ответственность, скажем…

Шеф устало улыбнулся.

– Я посмотрю, что можно сделать.

2

22 апреля, через два дня после убийства Фламинги, Форса перевели под домашний арест. Шеф подключил связи, и судья выписал ему необходимые бумаги. Конечно, никто из коллег не думал, что Форс убийца, но вот общество, кажется, собиралось вновь открыть охоту на ведьм.

В первый же день домашнего заключения Корд с Форсом выпили для успокоения. А когда друг ушёл, Форс обнаружил, что ему немного полегчало. Тогда он сходил в ближайший круглосуточный магазин и купил водки.

В ближайшие дни он станет там постоянным клиентом. И продавщица, завидев его габаритную фигуру, будет уходить на склад за подготовленным для него заказом.

Дважды в неделю к нему теперь заходил сотрудник милиции – проверял, на месте ли «заключённый». А по вечерам Форса навещал Корд и знакомил его со свежими материалами дела.

– Но это же против правил…

– Когда это меня останавливало? – усмехнулся Корд.

– И правда.

Форсу показалось, что Корд задержал на нём взгляд дольше обычного.

28 апреля Форсу позвонил Шеф.

– Хочу сообщить тебе лично, – начал он. – Хотя убийцу мы ещё не нашли, ты больше не подозреваемый. Однако… – Шеф сделал паузу, собираясь с мыслями. – Из-за твоей деятельности и связи с убитой, Комиссия поручила мне сообщить, что со второго мая ты уволен. Зарплату получишь за полный месяц, свои вещи заберёшь в течение следующей недели. Прошу прощения, Форс, сделать ничего нельзя.

Бывший следователь-тактик, с трубкой у уха, тупо смотрел на себя в зеркало. Похудел, осунулся, рожа красная, волосы сальные, борода отросшая, взгляд пустой. Какой теперь во всём смысл?..

В следующий раз Корд заметил выставленные вдоль стены прихожей бутылки из-под водки. Друг начал пить? Как давно?

– Тебе помощь нужна? – спросил Корд об этом.

Форс помотал головой.

– Давай работать.

И они работали. Как раньше, да не совсем. Корд попытался убедить Комиссию дать Форсу шанс на восстановление в должности, а в ответ услышал, что если убийца будет найден, они подумают. Шанс хлипкий и похож на отговорку, но большего у них не было.

Найти убийцу… Вполуха слушая версии Корда, Форс думал, что уже его нашёл.

С работы, помимо вещей, он прихватил кое-что ещё. Свои записи. Копии материалов, которые ему потребуются. С тоской оглядел бывшее рабочее место. Если он сделает то, что собирался, сможет сюда вернуться. Но…

Предательство – не то, что дастся ему легко. Поэтому он решил сбежать.

У Форса не было времени подробно изучать вопрос, а продавец, кажется, заподозрил неладное, но всё же помог ему с выбором. Так у него появилась альпинистская верёвка. Он надеялся, что её прочности хватит для задуманного.

Вернувшись домой, Форс привёл себя в порядок. Сходил в душ, побрился, надел чистую одежду. Потом снял её: дошло, что сначала придётся немного поработать, ведь в его двухкомнатной квартире совсем не было перекладин.

Форс принялся думать, есть ли здесь нечто прочное, способное выдержать его вес. Посмотрел на потолок. Да, это может сработать.

Он вырубил электричество в зале. Затем принёс из кладовки стремянку, пыхтя залез на неё и принялся аккуратно снимать люстру с крюка. От пыли, которой она покрылась, чихнул и чуть не сверзился с лестницы. Но когда злоключения оказались позади, а люстра – на полу, Форс вновь забрался наверх и что есть силы потянул на себя крюк. Тот даже не шелохнулся. Отлично!

Вновь спустившись (он с такой физкультурой, пожалуй, ещё несколько килограммов сбросит), сходил в коридор и принёс бухту альпинистской верёвки. Шестьдесят метров – столько ему ни к чему, но, чтобы не вызывать ещё больше подозрений у продавца, пришлось купить её целиком. Да и пусть лучше лишняя останется, чем не хватит.

Форс повесил бухту на плечо, снова залез на стремянку и привязал верёвку к крюку. Это оказалось не так просто: она была довольно толстой и твёрдой, поэтому ему пришлось потратить больше времени и сил, чем он рассчитывал. Затем он обрезал лишнее и завязал под самым потолком петлю. Классический эшафотный узел, как по учебнику: конец – пополам, восемь шлагов и…

Нахера это всё?

Форс сидел на диване и смотрел на петлю. Он действительно собирается это сделать? Но зачем? Потому что его любимая женщина умерла? Конечно, он почти полгода как с ней расстался, но… А работа? С ней ещё не всё кончено. У Форса есть способ восстановиться. Даже два, если Корд не лгал.

И Корд. У него остался друг. Друг ли? Да, в последнее время они часто виделись, но, кажется, Корд воспринимает эти встречи как обязанность. И у него теперь есть друзья, с которыми Форс незнаком. Девушка. Скоро появится ребёнок. Если Форс уже сейчас для Корда на втором или третьем плане, что будет дальше? Забвение? И чем это отличается от того, что он собирается сделать сегодня?

Да, можно вернуться на работу. Там останется Стерх, Шеф и остальные. Кроме Корда.

Что делать – предать друга или поставить точку в своей жалкой жизни?

Форс поднялся с дивана и прошёл на кухню. Налил себе стакан водки и залпом выпил. Решил: если сейчас ничего не выйдет, он пойдёт по второму пути. А потом снова повторит попытку. Почему бы и нет?

Поняв, что с двухчасовой физкультурой он изрядно вспотел, Форс снова принял душ и надел чистую рубашку, брюки и ботинки. Сходил на кухню за стулом и отнёс на балкон стремянку. Вновь посмотрел на петлю и принял окончательное решение.

Хоть бы было не очень больно.

Форс просунул голову в петлю и поставил правую ногу на спинку стула. Выдохнул. Наклонился вперёд. Балансируя на двух ножках стула, Форс осознал, что ему осталось сделать лишь одно движение, после которого всё будет кончено.

Хоть бы боль не была слишком долгой.

Выдохнув, Форс опрокинул стул.

Верёвка тут же врезалась ему под челюсть, и он почувствовал нестерпимую боль. Попытался вдохнуть – не смог. Задёргался, закачался туда-сюда. Попытался просунуть левую руку под петлю, а правой схватился за верёвку в надежде подтянуться, но сил оказалось недостаточно. Ещё один конвульсивный рывок. Ещё одна попытка спастись…

Крюк вылетел из потолка, и Форс рухнул на пол. Сверху посыпалась побелка.

И Форс зарыдал.

3

Корд обратил внимание на дыру в потолке.

– Буянил? – предположил он.

Форс махнул рукой в сторону сломанного стула и разбитой люстры.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – прохрипел друг. – Видимо, выпил лишку. Потому что я вообще не помню, что творил. Утром проснулся – вокруг разгром, голоса нет, горло саднит, – будто для иллюстрации Форс поправил горловину водолазки.

– Может, ты голым по улице бегал? – усмехнулся Корд.

– Возможно всё, – выдавил из себя улыбку Форс.

Расследование смерти Фламинги медленно продвигалось – благодаря букету.

– Штука в том, что в букете были пионы редкого для наших широт вида. Да и пора их цветения в принципе только-только начинается, то есть появление подобных цветов в конце апреля само по себе говорит об их импорте.

Корд рассказал об их предположении: убийца Фламинги наверняка был тем, перед кем дверь открывают без задней мысли. Например, почтальоном или курьером.

– Проблема в том, что ни одна организация, работающая с этими цветами, курьера на тот адрес не посылала.

Форс внимательно слушал дру… Корда.

– А как у тебя дела с версией Фламинги?

– Погляди, – Форс протянул ему материалы. – Чисто теоретически она действительно могла быть Стервецом, но убийства поручала исполнителям.

Корд бегло просмотрел документы.

– Ты вообще хочешь, чтобы мы нашли её убийцу?

– Ну… – замялся Форс. – Это ведь на… ваша работа, верно? Да и сколько можно уже не ловить преступников?

Когда Корд ушёл, Форс принялся за настоящую работу. Он старательно убеждал себя, что поступает правильно. Он выжил именно для того, чтобы завершить историю. Чтобы посадить подлинного Стервеца – опасного социопата, манипулятора и убийцу. Версию Фламинги он прорабатывал лишь для отвода глаз; настоящее дело разрабатывалось в тайне от того, кого он теперь считал бывшим другом.

Корд опасен. Форс должен его устранить. Не ради своей безопасности или возвращения на работу – ради всех жителей этого города. Нельзя допустить, чтобы такой человек существовал!..

Нет, не человек. Чудовище.

4

И всё чуть было не пошло прахом.

Форс двигался к концу, и его обуял азарт. Скоро он сделает то, что должен был сделать давно. Доказательная база есть. Даже если её не хватит для обвинения, явно будет достаточно для начала масштабного расследования. Суд наверняка пойдёт ему навстречу: так долго оставлять следствие в дураках мог только истинный Стервец, и никто другой.

Как вдруг в дверь позвонили. Твою мать, он забыл, что сегодня должен прийти Корд! Форс бросил взгляд на часы. Почти семь вечера. Ну конечно!

Сграбастав документы, разложенные на журнальном столе, Форс запихнул их за спинку дивана, на котором сидел. Взгляд упал на ежедневник, куда он записывал свои мысли и размышления по делу. Блин! Его Форс запихнул в стопку справочников, стоявшую на столе.

В дверь продолжали звонить.

Форс быстро разложил материалы из второй стопки – фальшивой, про Фламингу. Получилось как попало, но ничего страшного.

Так, почти всё готово. Как оправдаться, что он так долго не шёл?

Идея!

Форс быстрым шагом прошёл в туалет и спустил унитаз. Затем сполоснул руки и в своём обычном темпе подошёл к входной двери.

– Здорово! – поприветствовал Корд. – Ты чего не открываешь?

– В туалете был, – Форс продемонстрировал мокрые руки.

Он сварил кофе, и они принялись «работать». Корд рассказал ему о поиске свидетелей, возможно видевших курьера, Форс представил свою версию действий Фламинги и его участии в них. На самом деле, выходило довольно гладко. Может, журналистка действительно была Стервецом?

– Я думаю, она пользовалась услугами наёмных бандитов, – предположил Форс. – Не обязательно даже профессиональных убийц – они дорогие, а ты видел, в каких условиях она жила. Но нанять обычных головорезов зарплаты бы хватило. А убийства слишком сложными не выглядят, если специально не усложнять их при интерпретации.

– То есть ты не считаешь, что убийца пытался создать видимость непрофессионализма? Например, как с резнёй в больнице?

Форс помотал головой.

– Я всё же думаю, это случай. Резня не планировалась, только убийство дальнобойщика. Остальное было импровизацией, и, как мне кажется, довольно нелепой.

Корд кивнул. Внезапно на поясе у него запищало. Следователь вытащил из чехла пейджер и улыбнулся:

– Блин, совсем забыл, я ж сегодня ненадолго. Диа ждёт. – Корд показал экран Форсу. «УЖИН ПОЧТИ НА СТОЛЕ».

Форс улыбнулся.

– Что приготовила?

– Курицу в пиве. Знаешь, откупориваешь бутылку, садишь на неё птицу и пихаешь в духовку. Надеешься, что бутылка не лопнет, – усмехнулся Корд. – Хочешь к нам?

– Я бы с удовольствием, но надо бы сегодня закончить. – Форс кивнул на кипу папок, которые принёс Корд.

– Ну как хочешь. Такую вкуснятину и сам сожру. Хотя могу ножку с бедром отчекрыжить и завтра принести. Диа все равно только белое мясо ест.

– О! Благодарю!

Форс проводил Корда и подумал: «Кажется, пронесло. Чуть не облажался». Затем возникла типично форсовская мысль: «Надо бы чашки помыть».

А когда в дверь снова позвонили, в голове промелькнуло: «Корд что-то забыл?»

Форс открыл дверь и, нахмурившись, посмотрел на незнакомца. Затем почувствовал резкую боль от удара в лицо – и канул во тьму.

5

Форс дернулся от резкого запаха нашатыря и разлепил глаза. Помогло мало: они сильно слезились. Он попытался вытереть их правой рукой, но та лишь едва двинулась с места. Он дёрнул ей ещё раз. Привязан. Но напугало его не столько это, сколько то, насколько слаба рука оказалась. Он едва её чувствовал.

Форс вздохнул и попытался проморгаться.

– Как думаешь, он не ослеп? – обеспокоенно спросил бас. – Ты литру в него влил, а это немало.

– Да хрен знает… – ответил знакомый голос.

Форс вновь вздохнул. Что ж, он был прав.

Что-то влажное и мягкое скользнуло по его лицу.

– Теперь попробуй, – скомандовал знакомый голос.

Форс открыл глаза и обнаружил себя в крохотном слабоосвещенном помещении. Справа от него лежала гора проросшей и подгнившей картошки – некоторые любят нарастить себе столько, что потом не знают, куда девать. Слева располагался стеллаж с консервацией, а чуть дальше, у самой двери, стоял громадный мужчина, сжимавший в ручищах склянку и большой кусок ваты. А перед ним находился Корд, сжимавший в руках красное от крови полотенце.

– Ух… Что со мной? – прогнусавил Форс.

– Морт перестарался, – ответил Корд. – Нос тебе сломал.

– Где мы?

– В овощехранилище.

– Перед глазами плывёт…

– Я влил в тебя бутылку водки. Вроде столько тебе нужно для опьянения?

Форс кивнул.

– Но не сразу… Тошнит. Есть вода?

Громила протянул Корду бутылку, тот поднёс её к губам Форса.

– Блевану…

Корд тут же подставил другу пустое алюминиевое ведро.

– Ещё воды…

Снова. И снова ведро.

– Всё… – пробормотал Форс.

– Морт, можешь вынести? И постой на стрёме, пожалуйста.

– Ага, сейчас.

Громила вышел. Корд внимательно посмотрел на друга.

– Мда, видок у тебя так себе.

Лицо Форса было измазано красным – стараниями Корда, который пытался стереть с щёк и губ друга тёкшую из носа кровь.

Форс попытался улыбнуться.

– Краше в гроб кладут?

– И не говори.

Нос Форса был сворочен налево.

– Исправим? – предложил Корд.

Форс кивнул и почувствовал, как руки Корда в латексных перчатках хватают его за нос и резким, но точным движением вправляют его. Форс охнул от боли.

– Лучше? – поинтересовался Корд.

– Ага.

– Поговорим?

– Я думал, ты сразу меня убьёшь.

– Если б хотел, убил бы ещё в январе, когда понял, что ты меня раскрыл.

– Что меня выдало?

– Когда ты поехал на дачу вечером и без меня. Если б ты перенёс поездку на утро, хрен бы я догадался, потому что она выглядела бы обыденной. А так… Я заподозрил, что ты что-то нарыл. И ты, дурак, обмолвился, что это связано с дверным косяком.

– Тогда я тебя ещё не подозревал. Просто мне показалось странным, что раны на КПП и в доме нанесены под разными углами, и я решил проверить.

– А где облажался я?

– Не где, а когда. Двенадцать лет назад, когда вступился за меня и устроил драку. Я обратил внимание, что ты дрался как-то необычно, а ты потом объяснил, что амбидекстр.

– Вот блин, – усмехнулся Корд. – А ведь и правда, во время драки с Фамильяром я сначала ударил слева, потом стал бить справа, и в коридоре вновь перекинул топор в левую руку.

– Так ты смог ударить влёт, – кивнул Форс.

– Именно. Хотя действовал я на инстинктах, как и в любой драке. Но почему ты меня не сдал?

– После твоих слов в тот день. Когда ты признался, что не заложил Шефа по личным причинам. Тогда, по дороге на дачу, я задумался над этим вопросом и вдруг понял, что не хочу тебя сдавать. Ты ведь по сути защищался.

Корд кивнул.

– Я решил, что больше не могу позволять Фамильяру находиться на свободе. Сегодня он стреляет в меня, завтра – в Дию, а послезавтра начнёт охотиться на моего ребёнка. Хрен знает, что этому ёбнутому в голову бы пришло.

– Ты мог дождаться следующего дня, когда мы бы сами пришли за Фамильяром. Ведь слюна на бутылке подтвердила, что он стрелок.

– И посадили бы его за покушение. А если учесть, что он меня даже не ранил, то и срок впаяли бы мелкий. Куда это годится?

– Единственное, от чего я терзался сомнениями, так это смерти охранников. Зачем ты их убил?

– А я их и не убивал.

Форс удивлённо посмотрел на… друга?

– Не убивал?

– Нет, и я понятия не имею, кто это сделал, – пожал плечами Корд. – И сомневаюсь, что это Фамильяр.

– Тогда кто?

– Тот же человек, кто устранил дальнобойщика, Мадам и Фламингу.

Форс опустил глаза.

– То есть Фламингу убил не ты? Я имею в виду, она умерла не по твоему указанию, – спохватился Форс. – Ведь мы с тобой были в баре весь вечер.

– Если ты подумал на Морта, то нет. Если б я хотел её убить, то не давал бы тебе понять, что знаю о твоей интрижке. И тем более не стал бы палиться перед Шефом о том, что она мне знакома.

Форс медленно кивнул.

– Знаешь, что забавно? – задумчиво пробормотал Корд. – Мы ж сейчас иллюстрируем афоризм: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Оба решили поступать не по закону, а по-человечески. Я не стал сдавать тебя, и это привело к смерти Фламинги и твоему увольнению. Ты не раскрыл меня, и поэтому сегодня умрёшь. Если, конечно, не выберешь второй вариант.

– Какой?

– Пообещаешь меня не сдавать.

– И ты мне поверишь?

– А я тебе когда-нибудь не верил?

Друг… друг был прав. Форс улыбнулся, а затем, неожиданно для себя, рассмеялся. С его души будто камень свалился.

– Ты чего? – удивился Корд.

– Я просто… Знаешь, Корд, – на окровавленном лице у Форса засияла улыбка. – Я ведь пытался тебя ненавидеть. Убеждал себя, что ты психопат, чудовище, что убиваешь всех направо и налево. И что ты не пригласил меня праздновать Новый год.

– Ах, это! – виновато улыбнулся Корд. – Я был уверен, что ты замечательно проводишь время с Фламингой. Не хотел тебя смущать вопросом и попыткой придумать отказ. Решил, что пока ты не признаешься мне, что встречаешься с журналисткой, я никак не буду провоцировать тебя на эту информацию.

– Вот оно что… А знаешь, я ведь недавно пытался повеситься.

– Знаю, – кивнул Корд. – Если учесть, что водолазки ты сроду не носил, а крюки с потолков никогда не выдёргивал, сложить два и два было несложно. Кстати, именно это и повлияло на моё решение тебя убить.

– Почему?

– Если бы ты не попытался покончить с собой, если б не дал мне понять, что на жизнь тебе стало насрать, нас бы здесь не было. Не так-то легко убить лучшего друга, который в жизни не делал тебе зла. Но и пребывать в постоянном напряжении, что друг может тебя предать, тоже не здорово. Понимаешь, я не могу сейчас всё потерять. Только начал жить как нормальный человек!

Они ненадолго замолчали. Пока Корд не спросил:

– Ну так что ты решил?

– Решил?

– Пообещаешь не сдавать меня или выберешь смерть?

Форс улыбнулся.

– Тебе не кажется, что это по-детски? «Пообещай».

– Я имею вредную привычку доверять друзьям.

Форс улыбнулся и кивнул. Корд такой Корд.

– Как ты меня убьёшь?

– Предположи, – усмехнулся друг. – Подсказка: ответ был в доме Фамильяра.

– Зарубишь сельхозинвентарём?

– Ага, тяпкой.

Друзья рассмеялись. Глупая шутка, но их почему-то развеселила.

Корд вытащил из-за пояса красивый серебристый пистолет с гравировкой.

– Так это ты украл наградной пистолет Шефа!

– Ага. Я знал, что раскрыть меня сможешь только ты, ведь ты знаешь меня лучше всех, а значит, сможешь заметить то, что пропустят другие. Микроволокна одежды, следы и возможные отпечатки сгорят, но наверняка найдётся что-то, в огне не горящее. Я понимал, что в случае чего мне придётся убить тебя, и решил забрать из дома пистолет.

– Ты всё продумал, правда?

– Всё продумать невозможно, – отмахнулся Корд, – но запутать следствие не так уж трудно. Особенно если знаешь изнутри, как оно работает.

– Куда будешь стрелять?

– В лоб, в упор.

Форс кивнул.

– Тогда я решил.

– И?

– Я выбираю смерть.

– Точно?

– Да. Я сейчас подумал… Допустим, ты мне доверишься, а я тебя предам, потому что правильный такой. Ты сядешь в тюрьму, и я никогда себе этого не прощу. Я уже потерял любимую женщину. Потеряю и лучшего друга. И снова попытаюсь самоубиться. Возможно, в этот раз успешно. А раз так, то какая разница, когда умирать? Жизнь-то моя всё равно разрушена. Поэтому, Корд, если не хочешь сесть в тюрьму за убийство Фамильяра, тебе придётся убить меня. Но я этого хочу и прошу тебя: не отступи. Нажми на спуск – и постарайся выпутаться из всей этой херни. Эта бесконечная петля смертей должна быть разрублена, и я надеюсь, у тебя всё получится. Мы оба заслуживали лучшей жизни, но у тебя ещё осталась возможность так пожить. Диа, ребёнок… Настоящая семья, ты представь только! Станешь отцом… Жаль, что я не увижу твоего сына или дочь. Но делать нечего. Мы сами вырыли себе яму, и выбраться из неё сможет только один. Ты, Корд. У тебя хватит ума, хитрости и ловкости чтобы обвести милицию вокруг пальца. Но прежде всего ты должен знать… – Форс улыбнулся. – Я подготовил почти всё для того, чтобы обвинить тебя в убийстве Фамильяра.

– Знаю, – улыбнулся в ответ Корд. – Нашёл бумаги между спинкой и подушкой дивана.

– Да? – удивился Форс. – Как ты догадался?

– Ты же перфекционист. У тебя везде всегда идеальный порядок. А когда я пришёл, на столе был бардак. Ты долго не открывал дверь, и я решил, что ты что-то спешно прятал. Проверить диван было моей первой идеей.

– Хм. И правда. Ну что… – Форс выдохнул. – Дашь минутку?

– Само собой.

Форс закрыл глаза и замолчал. Корд стоял неподвижно, глядя на друга, которого собирался казнить.

Форс поднял голову.

– Я готов.

Корд проверил, заряжен ли пистолет, и приставил его ко лбу друга.

– Ну что… Ты мой лучший друг, Форс. Жаль, что всё кончается вот так. Мы оба здесь лишь потому, что не хотели делать друг другу плохо. И это привело нас к такой концовке.

– Да ладно тебе, не самая плохая, – улыбнулся друг. – Прощай, Корд.

– Прощай, Форс.

И Корд нажал на спуск.

И прогремел выстрел.

6

Картофель, как известно, очень полезен. В его состав входят не только белки, углеводы и минеральные соли, но также фолиевая кислота, каротиноиды, липиды и множество других веществ со страшными названиями. Однако фенолформальдегидные смолы в картофеле содержаться не должны: они могут оказаться смертельно опасны.

Глава 45. Момент истины

1

Закончив подготовку места преступления, Морт повёз Корда домой. Ехали молча: Корду требовалось обдумать то, что он совершил. Мотоцикл негромко тарахтел по опустевшей проезжей части, было около полуночи. Мда, денёк был тяжёлый, а уж какая эпопея дальше ждёт…

– Зайдёшь? – спросил Корд, вылезая из коляски.

– Да не, поздно уже, – отказался Морт. – Поеду я.

Пейджер Корда вдруг запищал.

– Погоди, – Корд проверил его. – Вот блин.

– Что не так?

– Ты кому-нибудь рассказывал о том, что мы собираемся делать?

– Скрипачу только…

– Блин, Морт! Как думаешь, Скрипач мог рассказать Дие?

– Я просил его молчать…

– Как и я тебя. Но вас это, похоже, не остановило. Диа написала: «Жду вас с Мортом на ужин».

– На ужин? Но…

– Похоже, – вздохнул Корд, – нас ждёт серьёзный разговор.

Едва они вошли в квартиру, из кухни в коридор выбежала встревоженная Диа:

– Корд это правда?

– То, что я убил Форса? Да, конечно, – абсолютно спокойным тоном ответил Корд.

Девушка открыла рот, будто желая ещё что-то сказать, но лишь ошарашенно посмотрела на мужа.

– Но Форс был вторым, если тебе интересно, – продолжал Корд. – А если считать убийства, о которых я собирался тебе рассказать, то их ноль. Но так как некоторые не смогли удержать язык за зубами… Думаю, ты хочешь знать всё?

Диа остолбенела. Она, не моргая, продолжала смотреть на своего самого любимого человека, отца ее ребёнка, и не верила своим ушам. Она глядела ему в глаза и видела в них спокойствие чудовища, способного на хладнокровное убийство собственного друга.

Но она нашла в себе силы выйти из ступора и промолвить:

– Да.

– Здоро́во, – протянул Корд руку Скрипачу.

Тот боязливо посмотрел на друга:

– Ты… не будешь меня ненавидеть?

– За что? – пожал плечами Корд. – Тайное всегда становится явным. Поднимаясь сюда, я осознал, какую услугу вы с Мортом мне оказали. Вряд ли моя семейная жизнь была бы счастливой, учитывая, какой гнёт надо мной бы висел. А сейчас всё либо кончится, либо продолжится в новом ключе.

Они расселись вокруг стола по часовой стрелке: Диа, Скрипач, Морт, Корд. Муж оказался напротив жены, задумчиво мотавшей ложку в чашке чая, которую вместе с чайником принёс Морт, желавший сделать хоть что-то, вместо того чтобы сгорать от стыда. Ведь он был единственным из друзей, кто знал о действиях Корда больше остальных.

Настал момент истины.

– Единственное… – начал Корд. – На все ваши вопросы я отвечу и всё объясню, но чтобы не рушить повествование, постарайтесь не перебивать. Рассказ будет долгим, и после него вы вряд ли будете относиться ко мне, как раньше. Особенно ты, Диа. Ведь ты стала главной причиной всех этих смертей. Ты – и мой эгоизм.

2

Думаю, все вы знаете о моей любви к Дие и о том, каким счастливым я стал после знакомства с ней. Я уже говорил, что благодаря ей, и на самом деле вам тоже, я стал чувствовать себя настоящим человеком. Не одиночкой и своего рода изгоем, как раньше, а полноценным членом общества. Потерять такую жизнь я не хотел.

Второй момент: я не мог запросто посадить Фамильяра ни в июле, ни в сентябре из-за процессуальных проволочек. Не уверен, что он был Стервецом и совершил прошлогоднюю серию убийств, но проститутку и бродягу убил он, в этом сомнений нет.

Третье: мой друг и напарник Форс оказался кротом, который сливал информацию о расследовании журналистке Розовой Фламинге, которую убили около трёх недель назад.

Держите сказанное в уме, потому что это ключевые моменты истории. Именно они впоследствии привели к катастрофе.

Итак, в октябре, после убийства Мадам, я забил на поиски Стервеца. Причиной были мы, Диа: мы съехались, и я стал наслаждаться таким образом жизни. Но, возвращаясь с Управления, продолжал расследование, и в один момент понял, что так работать больше не желаю, а хочу проводить больше времени с тобой. Поэтому я немного поумерил пыл и стал работать не больше положенного. Это не сказалось на эффективности – все необходимые функции успевал выполнять в рабочее время, – но из-за того, что я перестал думать о деле Стервеца круглосуточно, меня перестало осенять. Необычные решения и идеи больше не посещали меня, и я стал работать как обычный сотрудник. Успокаивал себя тем, что не от меня одного зависит поимка убийцы.

Но после убийства бродяги мне в голову пришла одна мысль. В тот день, когда мы с тобой ездили в театр, я посетил клуб Фамильяра – моего старого знакомого, который убил первую жертву и с которого по сути история началась, – и попытался спровоцировать его на глупость. План сработал: во время нашего отдыха он подкараулил меня в туалете и пригрозил пистолетом, тем самым подведя себя под эшафот: в случае выстрела он бы сел в тюрьму и ответил за всё, а в случае отступления вынужден был бы как можно скорей бежать из города. Это я ему и предложил: мол, до конца года если не свалишь – тебе хана. Я дал ему время потому, что в этот вечер собирался сделать тебе предложение. Ситуация немного осложнилась тем, что в туалет зашёл Морт и застал сцену, когда Фамильяр направлял на меня пистолет. Кстати, именно это оружие приведёт меня к нему позже.

– Погоди, Корд, – серьёзно спросила Диа. – То есть ты планировал сделать мне предложение, но в то же время спровоцировал преступника на себя?

Корд покачал головой.

– Насчёт предложения я решил ещё в начале октября. Тогда же, кстати, начал тайком после работы брать уроки игры на фортепиано, вернее, восстанавливать навык. Хотел сделать сюрприз.

– Хм, – Диа кивнула, но ничего больше не сказала.

– Провокация Фамильяра была импровизацией. И да, я не знал, каков будет результат. Но знаешь, волков бояться – в лес не ходить. Моя профессия в принципе зиждется на идее, что в любой момент всё может полететь к чертям, а значит, нужно быть к подобному готовым. Я решил, что и предложение, и свадьба будут когда положено, и ни из-за каких убийц я ничего откладывать не буду.

– Хочешь сказать, ты знал, что я отвечу «Да»?

– Разумеется. Если настолько подходящие друг другу люди отвечают на этот вопрос «Нет», значит, в мире вообще ничего нельзя предсказать.

– Гхм.

– Но после Нового года ты планировал обвинить Фамильяра, ведь так? – подал голос давно молчавший Скрипач. – Ты беседовал со мной и Небом о том, что нам придётся рискнуть и выступить свидетелями.

– Ага, – кивнул Корд. – Я хотел созвать Комиссию, а это, знаешь, такой орган… В общем, она собирается в случае препятствования правосудию высшими чинами. Но собрав её, я фактически устроил бы переворот в нашем Управлении: сменилось бы руководство, потому что Шеф был причастен к пособничеству убийце, и посадил бы Фамильяра. Начались бы внутренние расследования что-как-почему, моего напарника Форса, который сливал информацию, наверняка разоблачили бы. В общем, возня месяца на три как минимум. И всё это время я работал бы допоздна и практически не видел Дию. В праздники-то. Когда все мы были счастливы. В общем, я решил подождать следующего года.

– И начать новую жизнь с понедельника, – улыбнулся Скрипач.

– Типа того.

– Но в начале января в тебя стреляли, – сказала Диа. – Это, как я понимаю, следующая часть истории?

– Не совсем…

3

Прежде чем рассказывать об убийстве Фамильяра, нужно держать в уме ещё одну деталь: Форс расстался с журналисткой в канун Нового года. Эта информация пригодится позже, но скажу сейчас, чтобы не сбивать с хронологии.

И ещё кое-что: причина их расставания – я. Форс разузнал о прошлом Фламинги и решил, что она хочет меня подставить. Диа, помнишь её статейки? Если не ошибаюсь, в одной из них она косвенно обвинила меня то ли в непрофессионализме, то ли в том, что я – Стервец. Форс, очевидно, эти тексты тоже увидел и решил, что Фламинга использует его для того, чтобы поднасрать мне, то есть его лучшему другу.

Мотив у неё был: я посадил её за педофилию. Ничего жуткого там не было: она, будучи школьной учительницей, трахалась с пятнадцатилетними пацанами по взаимному согласию. Единственное, что было необычно, это её тогдашнее пристрастие к садомазохизму. Вычислил я её достаточно легко, потому что всякого навидался на вечеринках у Фамильяра, которые угадайте где проходили? Правильно, там, где я его и убил.

Ладно, хватит побочных историй. Перехожу к сути.

Восьмого января меня попытались застрелить. Я сразу догадался, кто это. Во-первых, в детстве Фамильяр с отцом ходил на охоту, а потому с винтовкой был на «ты». Во-вторых, однажды он уже угрожал мне оружием, здесь всего лишь перешёл к активным действиям. Однако полностью я удостоверился, что стрелок Фамильяр, когда поднялся на крышу, на его позицию, и обнаружил там окурок сигареты Patrician. А из всех, кто мог бы желать мне смерти, такие курил только Фам. Тогда у меня в мозгу зародилась последовательность действий, которую я тут же начал воплощать.

Сначала я устроил показную истерику – начал что есть силы бить кулаками о крышу. Раз уж я решил замочить Фамильяра, а это потенциальная драка, мне следовало сбить костяшки, чтобы на следующий день не возникло вопросов, чего это у Корда руки раздолбанные. Также мне требовалось, чтоб в процессе избивания крыши меня застали свидетели – так и вышло. Форс и два сотрудника милиции видели спектакль, который я устроил, а потом сыграли свою роль в моём оправдании.

Я притворился, что нахожусь в состоянии аффекта и нифига не соображаю. Сказал, мол, пойду напьюсь – и отправился на такси в «Стаю». Нашёл там Морта и изложил ему свои намерения. За разговором нас застал Бивень – помнишь, Диа, это бармен и владелец заведения, а по совместительству лидер группировки. Да, если ты была не в курсе, ребята эти криминальные. В общем, Бивню я сказал ровно одно: «Я собираюсь разобраться со Стервецом. Прикроете?» Тот почти моментально кивнул.

Я попросил у Морта мотоцикл и тот немного поворчал, но всё же дал мне его. Реставрация ещё не была закончена, ревел моцик страшно – тогда на нём ещё стоял старый прямоточный глушитель, новый и тихий Морт ещё только заказал. Но сам байк был на ходу, а мне это и требовалось.

А, совсем забыл, почему я решил, что Фамильяр на даче. В «Тихом бору» он целился в меня из наградного пистолета отца, а оружие тот хранит в своём коттедже, потому что его жена пацифистка и не терпит дома ничего опасней кухонного ножа.

В общем, поехал я туда, охотничий азарт, все дела. И тут мне в голову стукнуло: а чем я, собственно, с Фамильяром сражаться собрался? Он-то вооружён, а у меня кроме ярости и нет нифига.

При подъезде к дачному посёлку я вспомнил, что там был КПП и ворота. Решил уже разворачиваться, но передумал и доехал до нужной своротки. На КПП было темно, ворота открыты, а в одном из домов свет как раз-таки горел. Я тогда подумал, что зимой дачи просто не охраняются и Фамильяр здесь один хозяйничает.

Я ошибался. Некто – и я понятия не имею кто – убил охранников. Следствие свелось к тому, что это Фамильяр, но мне кажется, в ту ночь в доме были не двое. Хотя ладно, не о том речь.

Так как заборы у участков довольно высокие, я смог подъехать почти к дому Фамильяра незамеченным. Хотя, наверное, он меня услышал. Я вошёл через калитку – она была незаперта – и направился в сарай. Там, насколько я помнил, хранился топор, ну то есть колун, которым кололи дрова для бани. Я взял его и пошёл к дому. Я знал, что в сугробах остаются мои следы, но тогда это меня не заботило.

Мне требовалось обесточить дом, чтобы Фамильяр не мог никуда позвонить и чтобы вырубить свет для засады. Люк в подвал, где стоял бензиновый генератор, находился на веранде в задней части коттеджа. Его я обогнул слева, но окно на веранду разбил с правой стороны. Очистил раму от осколков, но всё же скинул пальто на снег, чтобы случайно не зацепиться и не оставить волокон – тогда я ещё не знал, что дом в итоге подожгу, но об этом позже. Ещё я подумывал снять ботинки, чтоб не оставлять луж и передвигаться бесшумно, но решил, что в темноте следов всё равно не будет заметно, а пол холодный, и если я внезапно чихну, весь план полетит в тартарары.

Короче, залез я через окно, открыл дверь в дом – коридор был освещён, и я сумел оглядеться на веранде, не включая там свет, – затем спустился в подвал и перерубил провод, который шёл от генератора. Потом поднялся на веранду и в конце коридора, теперь тёмного, заметил Фамильяра с ружьём. У меня-то глаза к темноте привыкли, а вот он, кажется, немного ослеп. Но вообще в этот момент он мог начать стрельбу, а я к ней пока не был готов.

Я спрятался за какими-то ящиками и стал ждать. Рассчитывал, что Фамильяр пойдёт к генератору, и не ошибся. Когда я посчитал, что выпал из его поля зрения, то прошмыгнул в коридор и поднялся на второй этаж. Я знал, что жилые комнаты там, и понимал, что их Фамильяр пойдёт проверять в последнюю очередь. То есть я выигрывал время для планирования засады.

Кстати, о времени. С момента, как я приехал к даче, и до начала боя прошло не больше получаса. Не так много, да? Но мне кажется, за это время я успел серьёзно деморализовать Фамильяра, из-за чего дальнейшие действия оказались не так трудны, как я полагал.

А, блин, простите. Забыл сказать, почему я вообще решил убить Фамильяра. Имею в виду, пока ехал до дачи, я обдумывал, стоит ли это делать. Да, он стрелял в меня – но на крыше оставил бутылку минералки, наверняка со своей слюной. То есть за покушение на убийство его бы посадили, и убивать его, наверное, было слишком жёстким решением.

Но на диване в жилой комнате я обнаружил коробку с масками в виде моего лица. Теми же, что использовал убийца во время резни в больнице. Здесь меня и переклинило. Ведь наличие масок фактически доказывало, что Фамильяр и был Стервецом. Если не самолично убийцей, то как минимум организатором и человеком, который так долго избегал правосудия. Я вынес ему смертный приговор.

Вигилантство? Конечно. Но когда у тебя в руках топор и ты понимаешь, что можешь им решить все проблемы разом, довольно глупо им не воспользоваться.

Забыл ещё упомянуть: все двери в доме, кроме входной, открывались внутрь помещений. То есть не в коридор. Это сыграло мне на руку.

Я встал за дверь, сжал в руках колун и стал ждать. Минут через пять в комнату наконец поднялся Фамильяр. Через щель между дверью и косяком я заметил, что теперь он проверяет углы. Одного не учёл: открытая дверь образовала пятый угол, который он проигнорировал. Хотя если б проверил, я бы ударил его топором, и дело с концом. Но Фамильяр пошёл сначала в соседнюю комнату, затем к дивану и принялся там шурудить. Опустил винтовку, и тут я на него и напал.

Бой начался по-идиотски. Не знаю, что мной двигало, когда вместо того, чтобы напасть с тыла и отрезать Фамильяру путь к бегству, я напал не просто с фланга, но ещё и ударил через диван. Да, топорище было длинным, но Фамильяр сделал шаг назад – и тут же выстрелил в меня. Хорошо, что я успел пригнуться.

Дальше началась полная херня. Я бил мимо, Фамильяр так же стрелял. Шум от выстрелов стоял такой, что я чуть не оглох. И, короче, в завершение идиотии я умудрился засадить колун в дверной косяк. Именно он стал причиной смерти Форса, но об этом позже.

И это также был первый момент, когда Фамильяр мог меня убить. Если б я замешкался и попытался вырвать топор, он бы выстрелил в упор мне в грудь или живот. Но я очень удачно сымпровизировал: поднырнул под топорище, одной рукой отклонил ружьё, а второй ударил противника в челюсть.

С этого момента я фактически владел ситуацией. Продолжая избивать Фамильяра, я заставил его отступить к лестничному ограждению и потратить на меня ещё один выстрел, который я ударом отклонил в пол. Ах да, забыл сказать: тогда я не знал, но у Фамильяра было всего шесть выстрелов. И на лестничной площадке он потратил пятый. То есть с каждым промахом его шансы на победу уменьшались, а мои наоборот.

И тут я сделал ещё одну херню. Вместо того чтобы сохранять напор и продолжать избивать Фамильяра, а он уже явно был в шаге от нокаута, я решил спустить его с лестницы и вернуть себе колун.

До сих пор не могу понять, что мной двигало. Потому что это дало Фамильяру ещё один шанс убить меня, и в этот раз меня спасло чистое везение.

Штука в том, что на вытаскивание топора у меня ушло секунды две, а этого как раз хватило, чтобы Фамильяр успел приземлиться на первом этаже и начать приходить в себя. Счёт пошёл на секунды. Если б я спустился по лестнице, Фамильяр выстрелил бы меня практически в упор и потому наверняка попал. Я же решил перемахнуть через ограждение и напасть из коридора – это в итоге дало мне нужное мгновение: я заметил, как Фамильяр ищет меня наверху. Но потом он обнаружил, что я нападаю из коридора, и прицелился.

Дальше сыграли инстинкт и везение. Я вдруг понял, что мне нужно развить максимальную скорость и не тормозить для удара, а это возможно только если я ударю мимоходом. И вот я побежал, перекинул оружие в левую руку, прогремел выстрел, а через мгновение лезвие колуна вошло в плоть.

Я рассказываю уже довольно долго, но по факту бой секунд тридцать, наверное, занял.

Фамильяр умер мгновенно: топор вошёл почти в середину грудной клетки. Позже я узнал, что разрубил ему сердце.

Пришло осознание: я только что убил человека. И не абы кого, а своего хорошего знакомого, который был пусть и не совсем психически здоровым, но неплохим человеком. Однако, хотя во мне играл адреналин, мыслил я трезво.

Я стал избавляться от следов. Колун выдернул и воткнул в поручень лестничных перил. Затем вернулся в комнату на втором этаже, взял пистолет и зарядил его – зачем я это сделал, расскажу дальше. После пошёл в подвал и вытащил канистры с бензином, которым Фамильяр заправлял генератор. Тщательно облил окно, через которое залез, затем весь свой путь – короче, где мог наследить. Если вам интересно, труп Фамильяра я не трогал. Остатки бензина потратил на гараж и сарай, откуда брал топор. Затем пролил дорожки от дома и сарая и поджёг.

Кстати, вот вам польза курения: у курильщика всегда с собой либо спички, либо зажигалка. Так что если ему надо что-нибудь поджечь, трудностей не возникнет.

Затем я вернулся в «Стаю», по пути выпил залпом полбутылки водки и оставшийся вечер провёл в компании байкеров.

Вторая часть истории закончена. Вопросы будут?

Диа и Скрипач задумчиво переглянулись друг с другом.

– М-м-м… Я понял твою мотивацию и хоть в целом решения одобрить не могу, понять, почему ты так сделал, способен, – сказал Скрипач. – Однако есть момент, который мне интересен с точки зрения… хм… тебя как человека. Что ты почувствовал, когда убил Фамильяра?

– Ты имеешь в виду, кайфанул ли я от убийства, ужаснулся или опечалился?

– Вроде того, – кивнул Скрипач.

– Хм… Знаешь… когда я был в доме, я сосредоточился на выживании. На подготовке, сражению, избавлению от следов. Когда возвращался в город, не думал вообще ни о чём. Но потом, осмысляя произошедшее… я почувствовал что-то вроде… удовлетворения. Как от сделанного дела. А сама смерть… возможно, не вызвала вообще никаких эмоций – ни хороших, ни плохих.

Корд посмотрел на Дию. Она сидела молча, помешивала ложечкой давно остывший и не начатый чай.

– А если бы тебе дали возможность всё переиграть, стал бы ты совершать убийство? – задал ещё один вопрос Скрипач.

Корд улыбнулся.

– Видишь ли, мы живём в мире без машины времени. Что сделано – то сделано, а предполагать не осуществимые теперь варианты действий считаю бессмысленной тратой времени.

Скрипач кивнул.

– Вопросов больше нет? – уточнил Корд. – Можно переходить к финальной части рассказа?

Диа подняла взгляд на мужа:

– Да.

4

Дело выгорело. Буквально: пожар был настолько силён, что спалил вообще все возможные следы, я на подобное даже не рассчитывал. А Бивень и некоторые другие байкеры подтвердили, что я весь вечер бухал как не в себя. Морта как свидетеля я решил не задействовать, потому что знал, что он может пригодиться мне позже.

Дальнейшее вы знаете: дело Стервеца закрыли. Но я догадался, что Форс меня раскусил, и пытался понять, что делать дальше. Разумеется, убивать я его не хотел, хотя пистолет забрал как раз для подобной цели. Но Форс своими действиями дал понять, что вредить мне не намерен. Ну, я и успокоился.

Проблема возникла четыре месяца спустя, когда Фламинга публично усомнилась в смерти Стервеца. Это было странно, ведь она же фактически финализировала историю маньяка, да и помогла нам оправдать Шефа в глазах общества. В общем, я решил с ней потолковать, а там и узнал, кем она была. Собрался ли я её убить за то, что она, похоже, вела небольшую кампанию мести мне в своих статьях? Нет. Зачем? У нас свобода слова так-то, каждый может писать что хочет. А если учесть, что мне её статьи вреда не нанесли, даже делать ей гадости я не собирался.

Однако понял: пришло время поговорить с Форсом насчёт их отношений. Диалог прошёл удачно, мы поняли друг друга. Вот только в этот же вечер Фламингу убили. И, будто этого мало, оставили на её теле указание, что Форс может быть причастен к её смерти и что он стопроцентный крот.

Как мог я пытался сохранить Форсу работу. Из расследования убийства журналистки его, понятное дело, исключили, но вот его увольнение было мне не на руку. Парадокс, да? Ведь если он будет на работе, то сможет раскрыть убийцу Фамильяра, то есть меня, значит, я вроде как должен радоваться его увольнению? А вот нет. Если бы Форс лично предъявил Шефу убийцу его сына, мне пришёл бы конец, без вариантов. Шеф подключил бы все свои связи, возобновил бы дело и стёр меня в порошок, а Форсу вернул бы работу, а может, и медаль ему запросил.

Я понимал, что с Форсом пора кончать.

Морт помог мне с местом казни – им стало овощехранилище, где в нескольких ячейках Бивень хранит припасы для бара. Конечно, мы не стали пользоваться ключами от них – Морт взломал замок в другой ячейке и всё там подготовил. Естественно, в перчатках.

Сегодня я поехал к Форсу. Как ты помнишь, Диа, после его увольнения я регулярно его навещал. Это были не просто дружеские посиделки. В день смерти Фламинги он признался, что бросил её, потому что посчитал, что она может быть Стервецом. А я за эту мысль зацепился и затем внушал ему её правдивость. Дескать, Стервец – Фламинга, а убийцы – просто исполнители. Это мне пригодится позже, если «позже», конечно, будет.

Так вот, когда я пришёл к Форсу, он открыл мне не сразу. Я заподозрил: он пытается что-то скрыть. Оказался прав: Форс готовил материалы для моего обвинения, и, видимо, заработался, а потому в спешке спрятал их за заднюю подушку дивана. Я их нашёл, а позже Морт их сжёг.

Мы «работали», пока Морт не прислал мне на пейджер сообщение «УЖИН ПОЧТИ НА СТОЛЕ». Это означало, что всё готово. Ровно через двенадцать секунд после того, как я вышел за дверь, в неё позвонил Морт, который всё это время ждал этажом выше, и как только Форс открыл, вырубил его ударом кулака в лицо.

Вообще так не планировалось, но Морт перестарался. Видите ли, человек без сознания не может глотать, поэтому напоить его нельзя, а это требовалось для плана. Поэтому мы завязали Форсу глаза и руки, привели его в чувство, я влил в него бутылку водки, а потом Морт вырубил его ещё раз. На этот раз удар сломал нос, что тоже не планировалось.

Мы развязали Форсу глаза и руки, и Морт потащил его к мотоциклу. Со стороны это было похоже, будто он волочит вусмерть пьяного друга, а тот еле ноги передвигает. Я же тем временем отыскал материалы, которые спрятал Форс, и подготовил его квартиру.

Затем спустился, Морт как раз закончил вталкивать Форса в коляску мотоцикла и надел на него шлем, и мы поехали к месту убийства.

Там усадили Форса в старое кресло и привязали руки к ручкам. Вообще и стул бы подошёл, а руки бы сзади просто связали, но то, что вышло, получилось даже лучше. Форс очухался от нашатыря, я с ним поговорил и убил. Затем подготовил место преступления, ну а потом ты прислала мне сообщение, после которого я понял, что правду скрыть не удастся.

Конец.

А хотя нет, ещё два момента.

Помните пистолет, который я забрал с дачи? Если потребовалось бы, им я собирался ликвидировать того, кто меня раскроет. Я понимал, что этим человеком скорее всего окажется Форс. Штука вот в чём: этот пистолет свяжет два преступления – убийство Фамильяра и Форса, – а так как я получил подтверждённое алиби на первое преступление, станет очевидно, что Форса убить я никак не мог и убийца наверняка кто-то другой. Тот, кто убил и Фамильяра.

И насчёт того, почему я тянул с избавлением от Форса четыре месяца и в страхе ожидал, сдаст он меня или нет. Просто я не мог решиться на убийство своего друга. Но недавно узнал, что он пытался повеситься, а значит, жизнь ему больше не ценна, а значит, нужно убивать его сейчас. И кстати, в конце нашей беседы Форс это подтвердил и сам попросил меня его застрелить.

Однако это меня не оправдывает.

5

Корд вздохнул.

– Подытожу. Из-за того, что я хотел проводить больше времени с Дией, я не вложил все силы в расследование, и это привело ко многим смертям. Причиной двух из них, а именно гибели Фамильяра и Форса, стал непосредственно я. И понимаете, если убийство Фамильяра ещё можно представить в виде самозащиты или, по крайней мере, контратаки, то убийство Форса – спланированное и хладнокровное. Даже несмотря на то, что я сказал выше, – его желание умереть и бла-бла-бла, – контекст остаётся прежним. Если смерть Фамильяра можно представить как казнь убийцы, то есть я выглядел вигилантом – человеком с собственным пониманием правосудия, но в целом всё ещё человеком, – то, застрелив Форса, – не просто невиновного, но своего друга, – из-за того, что он мог мне помешать остаться на свободе, я стал полным чудовищем. Сейчас, пока я нахожусь в этаком состоянии неопределённого будущего, вы должны решить мою судьбу. В основном, разумеется, Диа, ведь она не только моя жена, но и мать моего будущего ребёнка, – Корд перевёл взгляд на своего самого любимого человека. – Ты должна определиться, хочешь ли жить с мужем-чудовищем или поступишь правильно и сдашь меня милиции. Но и вы, друзья, решите: даже если вы вдруг не обличите меня, станете ли общаться со мной в дальнейшем или разорвёте все контакты. Подумайте хорошенько.

На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным постукиванием пальца Скрипача по столу. Диа перестала мешать чай и теперь в ступоре смотрела в чашку. Скрипач уставился куда-то вдаль. Морт – вниз, на свои руки, покоившиеся на коленях. Он же заговорил первым:

– Я что хочу сказать, Корд…

Все подняли на него взгляд. Морт же развернулся к Корду вполоборота.

– Я как бы… э-э-э… твой соучастник. Поэтому я за тебя. Ты ещё не рассказал друзьям о дальнейших планах, но я в них уже участвую, так что им придётся решать и мою судьбу тоже. – Морт посмотрел на Скрипача и Дию. – Я ведь и сам убийца в прошлом. И потому убийство Фамильяра понимаю полностью. Но могу и понять убийство Форса. Ведь ты пытался сохранить свободу и жизнь. Во время нашей первой встречи ты рассказывал, что особо опасным убийцам могут бесконечно продлевать срок, а я думаю, что ты как раз станешь таким. Твой начальник не простит смерти своего сына и своего сотрудника. Но тебе привяжут и другие убийства, которые ты не совершал. Значит, посадят на пожизненное. А я этого не хочу. Мне нравится с тобой общаться. Ты хороший друг. И мне кажется, ты не получаешь удовольствия от убийств, и если выпутаешься из этой истории, станешь жить как нормальный человек и больше никого не убьёшь. А выпутаться ты сможешь, потому что очень умный и придумал такой хитрый план. Друзья о нём ещё не знают, но я бы о таком ни в жисть не додумался. Поэтому скажу так: я продолжу дружить с Кордом и ни за что его не предам.

– Спасибо, Морт, – благодарно улыбнулся Корд.

– Тогда я выскажусь следующим, если Диа не против, – подал голос Скрипач и, получив кивок девушки, продолжил. – С самого начала нашего знакомства я, как бы сказать… увидел в тебе тьму, но не увидел зла. Ох, загнул… Хочу сказать, ты сложный человек и способен на всякое. В том числе на альтруизм. Когда я попросил у тебя помыться в душе в день нашего знакомства, ты разрешил, несмотря на то, что я бездомный и другом тогда тебе не был. А после ты меня накормил и дал книжек – им, кстати, сильно обрадовались девочки, помнишь их? Позже, когда я хитростью заставил тебя купить моим людям немного еды, ты без возражений согласился. Но когда ты сам, без просьб и намёков, на Новый год решил подарить нам новые вещи и блюда для праздника, я был ошарашен. Диа призналась: это чисто твоя идея. Я… никогда ни от кого такого не ожидал. Но это всё материальное, мелочи. Гораздо важнее другое. Однажды я спросил Небо, считает ли она тебя хорошим человеком, и она рассказала, что ты пошёл на обман, чтобы Фамильяр не смог от неё избавиться. Я удостоверился в твоей доброте, когда ты не стал использовать моё свидетельство без уверенности, что со мной всё будет в порядке. Ты готов был принять удар на себя, лишь бы с невиновными или близкими тебе людьми не случилось неприятностей. Вот что важно. – Скрипач улыбнулся. – У каждого, даже самого благочестивого человека, есть точка кипения, когда он может перейти свой моральный горизонт событий и стать, как ты выразился, чудовищем. Разумеется, в последствиях ты виноват сам. Но решения были приняты из лучших побуждений, а значит, плохим человеком я тебя считать не могу. Повторю слова Морта: я продолжу с тобой дружить и ни за что тебя не предам. Вот мой ответ.

– Спасибо, – кивнул Корд другу и перевёл взгляд на человека, чьё мнение было для него самым важным.

Если бы Диа сказала, что она сейчас позвонит в милицию и всё расскажет, он принял бы свою судьбу.

– Я… Я… – всхлипнула жена. – Мне нужно… подышать.

Она неловко выбралась из-за стола – живот мешал – и как могла быстро ушла. Друзья услышали, как открылась и закрылась дверь балкона.

– Как считаете, нужно дать ей время или стоит пойти за ней сейчас? – спросил Корд.

– Я бы пошёл сейчас, и курточку захватил, – сказал Скрипач. – Хоть уже май, на улице ночью прохладно, по себе знаю.

Корд послушал совета друга.

Диа стояла, сложив руки на поручень, и смотрела вдаль. Корд подошёл к ней сзади и накинул на плечи куртку.

– Спасибо, – пробормотала Диа. – Обними меня.

Корд послушно исполнил просьбу.

Какое-то время они молча любовались ночным небом. Наконец Диа заговорила:

– Я… послушала то, что ты сказал и что друзья сказали насчёт тебя. И знаешь… Я ведь действительно сейчас размышляла над ситуацией. То, что ты сделал, плохо, ужасно, да, но… Я не хочу тебя потерять. После услышанного я пыталась тебя осудить, возненавидеть, честно. Но… ты сам сказал, что делал это для того, чтобы сохранить своё счастье и не рушить жизни других. Это привело к катастрофе, но мотивация-то хорошая, а результатов наших поступков нам предугадать не дано. Ты самый ужасный человек, которого я когда-либо встречала, но в то же время самый хороший, и уж точно единственный, с кем я по-настоящему счастлива. А ещё ты мой муж, отец моего ребёнка и вообще я тебя люблю. Поэтому я никому ничего не скажу, если ты пообещаешь больше никого не убивать.

– А больше и не потребуется, – ответил Корд. – Морт верно сказал: я не получаю удовольствия от убийств. История закончится – и дальше всё пойдёт как обычно. Поэтому да, я обещаю: больше никаких смертей от моей руки.

Диа кивнула и прижалась к Корду.

– В общем, я тебя простила. Наверное, я плохой человек.

Корд обнял её покрепче и прошептал на ухо:

– Наверное.

Диа пихнула его локтем в бок.

– Эй, я думала, ты мне возразишь.

– Почему? Ты права. Ты плохой человек. Как и я. Наверно, поэтому мы такая идеальная пара.

– …Гад такой.

Глава 46. Кукловод

1

Друзья не стали долго засиживаться: Корду с утра в Управление и, чтобы не вызвать подозрений, он должен быть бодр.

Овощехранилище работает с 11:00 до 19:00. Работник придёт, скажем, без пятнадцати, затем обойдёт свои владения и заметит, что дверь в одну из ячеек приоткрыта. Естественно, он откроет её и увидит то, что видеть не планировал.

И вызовет милицию. Следователи Первого промышленного района, в котором находилось хранилище, несомненно, узнают своего габаритного коллегу из Центрального управления милиции. Звонок его начальнику – и да начнётся действо.

И вот в 12:30 в кабинете Шефа раздался звонок. В 12:31 ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть. В 12:35 он вызвал по телефону Корда и Стерха. В 12:40 был вынужден сообщить им страшную новость:

– Корд. Стерх. Ребята, держитесь. – Шеф набрал в грудь побольше воздуха. – Форс убит.

Обычно на место убийства ездят без мигалок: торопиться уже некуда. Но в этот раз Шеф разрешил Корду не просто их включить, но и ехать максимально быстро. В итоге на место они приехали почти одновременно со своими криминалистами.

– Он в тридцать седьмой ячейке, – вместо приветствия сообщил судмед. – Я там ещё не был, но ребята уже начали работу. Шеф, можно тебя на минутку?

Стерх чуть ли не бегом ринулся внутрь овощехранилища. Затем послышался душераздирающий крик. Увидев окровавленный труп сводного брата, парень, так стремившийся казаться взрослым, оказался полностью сломлен. Он забился в истерике, заколошматил кулаком по грязной стене, слёзы хлынули из его глаз, а изо рта продолжали вырываться безумные вопли. Парня кое-как оттащили от входа в ячейку и вывели на свежий воздух.

Корд не ожидал такой реакции. Впрочем, он и свою предсказать не смог. Хотя он знал, чего ожидать, но, увидев тело, застыл прямо в проходе. Только сейчас Корд действительно осознал это: конец. Форса больше нет. В кресле же восседал некто восковой, холодный, безжизненный, но не Форс. Не его лучший друг.

– Ты как, Корд? – осторожно спросил подошедший Шеф. Было видно, что он тоже шокирован, но, в отличие от своих сотрудников, держал себя в руках.

– Я… не знаю, – пробормотал Корд. – Это неправильно. Все это.

– Прошу прощения, Корд, и я знаю, что это не по правилам, но сможешь ли ты сегодня работать?

– Вы… позволите? – Корд посмотрел на Шефа. – Расследовать мне смерть друга?

– Я не должен, ведь это дело для тебя личное. Но… вряд ли смогу тебя удержать.

– Спасибо.

Что ж, пора завершить эту грёбаную историю.

2

Пока криминалисты изучали место преступления, Корд допросил работника, обнаружившего тело. Ничего интересного или опасного он не рассказал, но отметил, что замок был грубо сломан.

– А входная дверь? – уточнил Корд, записывая разговор на диктофон.

– Не-е, с ней всё в порядке.

Один из криминалистов доложил, что они закончили. Корд отпустил работника овощехранилища и вошёл в ячейку. Криминалисты, как обычно, поработали отлично и пометили все найденные улики. Те, которые они и должны были найти.

Пора приступать.

Корд подошёл к телу бывшего напарника, осмотрел отверстие во лбу, развороченный затылок, связанные руки.

– Как понимаешь, причина смерти однозначна, – сообщил судмед, стоявший позади кресла. – Орудие убийства найдено, но закопано. – Он указал на кучу проросшей картошки.

Корд лишь бросил туда взгляд и продолжил изучать тело Форса.

– Ему, похоже, нос своротили, – пробормотал следователь. – Вырубили ударом?

– Сомневаюсь, – покачал головой судмед. – Во всяком случае, не заранее.

– Почему?

– Даже если представить, что нашёлся бы некто настолько сильный, что смог дотащить Форса сюда, на полу остались бы следы волочения. Гляди, – судмед обошёл кресло и указал на небольшую чёрную полоску под ногами Форса. – Здесь остался след от ботинок.

– Хм… – Корд сделал вид, что ненадолго задумался. – Ты что-то говорил про орудие убийства?

– Да, оно в картофельной куче. Вернее, его рукоять. Это пистолет.

– Ну вот. – Корд направился к куче овощей. – Его могли привести сюда под дулом пистолета, возможно, измываться, а затем застрелить. Впрочем, это пока лишь предположения.

В одну из картофелин был воткнут помечающий флажок, а под ней, на глубине сантиметров в пять, поблёскивала рукоять пистолета. Вообще-то Корд вчера хотел красиво водрузить его на самый верх кучи, но пистолет никак не желал нормально стоять. А потому Корд решил утопить его в куче картошки, но так, чтобы его легко было заметить.

Что ж, всё сработало как надо: криминалисты не испортили сюрприз.

– Вы сфотографировали? – уточнил Корд.

– Разумеется, – кивнул судмед.

Корд отодвинул картошку и двумя пальцами попытался вытащить оружие. Это оказалось несложно. А теперь – удивительное рядом.

Корд повертел пистолет в руках и весьма натурально удивился. Чёрная рукоять с гербом, серебристый ствол с именной гравировкой…

– Я за Шефом, – отчеканил Корд и протянул пистолет судмеду. Тот ахнул, едва бросив взгляд на оружие.

Начальник беседовал с руководителем следственной группы из Первопрома у выхода из овощехранилища.

– Шеф! Можно вас на минуточку? – окликнул Корд.

Тот кивнул и направился к подчинённому. К ячейке они прошли молча.

– Лучше закройте дверь, потому что здесь бомба, – предупредил Корд.

– Такими вещами не шутят, Корд, – серьёзно ответил Шеф.

Корд покачал головой.

– Я метафорически. Глядите.

Судмед молча протянул Шефу его наградной пистолет.

Шеф сначала даже не понял, что в нём такого особенного. Но затем осознание пришло. Его глаза широко раскрылись, а усы задвигались в такт открывающемуся как у рыбы рту.

– К-как?..

– Шеф, я задам только один вопрос. Это тот самый наградной пистолет, который вы хранили на даче и которого мы там не обнаружили?

Шеф медленно кивнул.

– Тогда получается, – вздохнул Корд, – убийца вашего сына и Форса – один и тот же человек. И похоже, убийство Форса он спланировал как минимум пять месяцев назад.

3

Закончив с овощехранилищем и отдав тело судмеду, следователи отправились в квартиру Форса. Стерх присоединился: истерика прошла, и он, по его словам, был чрезвычайно мотивирован, чтоб выложиться по-максимуму. Форсовский рабочий фотоаппарат он из рук не выпускал даже в машине и периодически нервно проверял, есть ли там плёнка.

На лестничной клетке повторилась та же ситуация, что и в доме Фламинги: в квартире жертвы работали криминалисты, а у противоположной разглагольствовал сосед. Разница была лишь в том, что здесь им оказался не работяга, а представитель творческой интеллигенции. Выглядел он франтовато: в лакированных ботинках (дома-то!), брюках со стрелками, идеально выглаженной синей рубашке, шёлковом шарфе. Седые волосы зачёсаны направо, кончики тонких усов подкручены вверх, козлиная бородка аккуратно подстрижена.

– Я, как вам, должно быть, известно, знаменитый городской поэт, – гордо задрав голову, вещал он. – И не далее как вчерашним вечером, я стал свидетелем возможного преступления!

Корд остановился. Если сегодня он узнает, по какой вариации плана действовать, то выиграет больше времени, чем рассчитывал.

Сотрудник милиции, разговаривавший со старичком, повернулся к Корду.

– Мужчина говорит, что он свидетель. Опросишь сам?

– Нет, я уверен в твоём профессионализме, – покачал головой Корд. – Но мы всё равно поприсутствуем, если вы, – обратился он к дедушке, – не против.

Поэт выпрямил спину и важно кивнул.

– Стерх, пойдём. Поучишься, как свидетелей допрашивать.

Парень удивлённо посмотрел на Корда.

– В смысле? Можно?

– Ну а что, ты прохлаждаться приехал? Работай давай.

Они прошли в квартиру поэта. Чистая, уютная обитель человека, о котором Корд никогда бы не подумал, что он творческий. Почему-то он считал, что у таких людей везде хаос, внешний вид неопрятный, а сами они больше напоминают пациента дома сумасшедших. Хотя возможно, старик занимался каким-нибудь важным и полезным делом – например, был инженером или врачом, – а стишки писал со скуки.

Сотрудник милиции приступил к работе. Взяв у дедушки согласие на аудиозапись разговора и задав несколько личных вопросов формата «возраст – семейное положение – профессия», он объявил:

– А теперь опишите, пожалуйста, всё, что вы видели.

Корд не любил разговаривать со свидетелями, потому что фактически никакой серьёзной работы здесь не было. Требовалось лишь выслушать поток сознания, задать несколько уточняющих вопросов и сообщить, что в случае чего человека могут вызвать для дополнительного допроса, который проводил бы уже следователь.

Поэтому действительно полезных свидетелей днём с огнём было не сыскать. Многие знали: если пойдёшь свидетельствовать, то это надолго. Можно целый день потерять, а в благодарность что? «Спасибо за ответственность, гражданин». И никакой денежной компенсации – ну и кому захочется терять время из-за какого-то убийства?

Социальная ответственность? «А что, я один за всё ответственен?» Люди думали, что милиция сама как-нибудь переловит всех преступников, работа у них такая, а простому человеку в эти дебри лезть не нужно.

Однако это не касалось пенсионеров, особенно одиноких. Те готовы были свидетельствовать чему угодно, лишь бы с ними вежливо побеседовали. Понятное дело, ценность их информации часто была нулевой.

Но не в этот раз.

– Дело в том, – начал дедушка, – что спать я ложусь рано, в восемь вечера, но и встаю с рассветом. Потому что, как вы знаете, восход солнца – самая продуктивная пора для творческой личности, именно тогда мне приходят на ум самые лучшие строки. Но в этот вечер, часы показывали 22:15, я проснулся: меня вдруг обуяло вдохновение…

«Ага, – саркастично подумал Корд, – небось дедовский будильник сработал».

– …Я, хм… плеснул себе в лицо холодной водой, чтоб прогнать остатки сна, и направился к окну. И вот смотрю я на чёрное небо, на звёзды, на растущую луну, и в голове сами собой рождаются чудесные строки:

На ветви ели сидел ворон.

Смотрел он прямо на меня,

Глазами чёрных водоемов

В душу́ мою с тоской глядя.

И молвил ворон мне безмолвно:

«О чём задумался ты, Старец?

Ужель судьбу свою ретиво

Ты ночью жаждешь обуздать?»

Поэт сделал паузу, надеясь на аплодисменты или хотя бы одобрительный кивок. Но встретил лишь безразличные, сугубо профессиональные взгляды. Немного разочарованно, он продолжил:

– Вдруг я опустил глаза и увидел, как из подъезда выходит мой сосед. Хмельно-ой! Сам ноги волочит, опёрся на плечо рослого мужчины – видимо, собутыльника, он тоже ноги еле передвигал. Вы, кстати, знали, что соседушка мой в запой уходил? Всю неделю дома сиднем сидел и квасил, а однажды я столкнулся с ним на лестнице, он с пакетами пустых бутылок выходил. Представляете? Приличным человеком ведь был когда-то… И вот пропали они из моего поля зрения, сосед и мужик рослый этот. А затем я услышал необычный звук… Рокот мотора! Но не автомобильного, а мотоциклетного. Мне кажется, на нём мог уехать мой сосед, вместе с тем громилой… Пьяным-то…

Корд услышал всё, что хотел. Значит, план пойдёт по второй ветке – не такой безопасной, но тоже рабочей.

Поэт продолжил разглагольствовать, а Корд негромко обратился к Стерху:

– Вот так выглядят первичные допросы свидетелей. Послушаешь до конца или пойдёшь со мной?

– Я с тобой, – прошептал в ответ Стерх.

– Минуточку, мы вас прервём, – сказал Корд сотруднику и повернулся к поэту. – Я уже вижу, что ваше свидетельство сыграет решающую роль в поимке преступника, поэтому сообщу заранее: мы вас, возможно, ещё пригласим на дополнительный допрос в наше управление – для уточнения деталей. Спасибо вам за сотрудничество со следствием.

Поэт с улыбкой закивал. Вежливо попрощавшись со стариком, Корд и Стерх направились в квартиру Форса.

Входя внутрь, Корд размышлял, насколько ему следует сократить своё пребывание здесь. Бегло окинув взглядом отметки криминалистов, он понял, что всё идёт по плану: ничего сверх того, что планировалось быть обнаруженным, они не нашли.

Один из криминалистов подошёл к нему.

– Осторожней здесь, на полу кровь.

Корд посмотрел себе под ноги. На полу, на некотором расстоянии друг от друга, осталось несколько небольших пятен крови – натекло из сломанного носа Форса.

– Хм. Видимо, нос Форсу сломали именно здесь. И с замком на двери, как я понимаю, всё в порядке?

Сегодня Корд нашёл в кармане Форса ключ, который сам ему туда вчера и положил.

Криминалист кивнул.

– Получается, Форс открыл кому-то дверь. Кому-то, кого знал… – задумчиво пробормотал Корд. – А следы борьбы?

– Отсутствуют.

– Погоди, что это значит? – спросил Стерх. – Брат знал убийцу?

– Необязательно, – покачал головой Корд. – Есть люди, которым без опаски открывают дверь. Почтальоны, курьеры, милиция, служба ЖКХ… Розовую Фламингу убили так же.

– Я помню. Но ты считаешь, что Форса тоже убил курьер?

– Не знаю пока.

– Корд, – из зала послышался суровый голос Шефа. – Можешь объяснить, что это такое?

На мгновение Корд заволновался: неужели он не забрал все материалы по себе? Но нет, Шеф сжимал в руках стопку листов с журнального столика. Корду показалось, что стопка справочников на столе со вчерашнего дня немного уменьшилась.

– Это материалы по убийству Розовой Фламинги, – спокойно ответил он.

– Я вижу. Объясни, как они здесь оказались.

– Я принёс. Мне же нужно было с кем-то анализировать эту информацию?

– То есть наших сотрудников уже недостаточно?

– Нет. Форс был лучший.

– И его уволили, – Шеф повысил голос. – А значит, ты не имел права предоставлять ему материалы дела.

– Разумеется. – Корд перевёл взгляд на стол и «заметил» чашки. – А… эти чашки тут стояли?

Две чашки из-под кофе, одна полупустая – та, из которой вчера пил Корд.

– Не увиливай от темы! – приказал Шеф.

Корд озадаченно посмотрел в глаза начальнику.

– Если эти чашки здесь стояли, значит, Форс не успел их убрать, а он это делает сразу. Вчера я приходил к нему, как и каждый понедельник и четверг с момента его отстранения. Когда я ушёл, Форс ни чашки не помыл, ни порядок на столе не навёл. Почему? Потому что в этот момент, получается, в рамках всего нескольких минут после моего ухода, за Форсом пришёл убийца. И, Шеф, должен вам кое в чём признаться, – Корд тяжело вздохнул. – Этот убийца – я.

4

Реакцию Шефа сложно было описать – нечто среднее между шоком и недоумением от внезапного и абсурдного признания своего лучшего следователя. А совсем его выбило из колеи, когда на вопросе «Что ты такое говоришь?» Корд заартачился и сказал, что расскажет всё, но в Управлении и на запись. Мол, совесть ему не позволяет молчать, но он хочет, чтобы все прошло официально.

И снова Корд оказался в допросной по ту сторону стола.

Шеф сел напротив, Стерх встал слева от него. Парень был максимально серьёзен и сосредоточен, но Корд ожидал иного: что брат Форса припомнит все былые обиды и начнёт яриться. Но нет. Кажется, парень становится профессионалом.

– Можно, Шеф? – спросил он, протянув руку к диктофону.

Шеф кивнул. Стерх вставил кассету, нажал на кнопку записи и проговорил необходимое.

А теперь – экзамен.

Шеф начал допрос:

– Корд, ты назвал себя убийцей. Почему?

Корд немного помедлил.

– Прежде чем отвечать на этот вопрос, нужно внести немного ясности. Форс вычислил настоящего Стервеца и схему его действий, а я ему не поверил.

– И кто же он?

– Она. Журналистка Розовая Фламинга.

– Но ведь она тоже убита, – возразил Стерх.

– Верно. Потому что Фламинга не убивала собственноручно, а лишь планировала. Убийства вместо неё совершали другие.

Итак, первый этап начался. Свалить вину на мертвеца – весьма эффективное решение. Главное убедительно это преподнести.

– Шеф, если вы изучите материалы, за которые сделали мне выговор, то увидите, что они не совсем о поиске убийцы Фламинги, а скорей о его мотивах. Вы ведь оба ознакомлены с её прошлым, не так ли?

– Да, – подтвердили и Шеф, и Стерх.

– Значит, на ней останавливаться не буду. Важны две детали, которые мне сообщил Форс в тот вечер, когда была убита Фламинга. Первая – она была в толпе зрителей, когда мы расследовали убийство Пиалы. Узнала меня, и в голове у неё начал созревать план. Вторая – Форс расстался с ней из-за этого признания. Он сообщил мне… хм, не помню точную формулировку, но звучала она примерно как «Фламинга хотела тебе поднасрать». Что это означало, я сразу не понял, но потом догадался перечитать её статьи. То, что я раньше воспринимал безобидной писаниной, теперь заимело абсолютно другую форму: Фламинга осторожно пыталась задеть меня в своих текстах.

Шеф и Стерх переглянулись. Оба прекрасно знали содержание статей, о которых говорил Корд. Для хорошей лжи нужна основа, не вызывающая сомнений в своей правдивости. Во всяком случае, с первого взгляда.

– Дальше мы вступаем на путь догадок, которые мы с Форсом, к сожалению, не успели проработать досконально.

– Как удобно, – прокомментировал Стерх.

– Верно. Но всё же послушайте. Одним из главных героев убийств был я. Некто в маске с моим лицом сначала посетил бар, где «нанял» пьяницу для совершения покушения на меня настоящего. Затем устранил неудавшегося исполнителя – опять же, подставив на место убийцы меня. Полагаю, под масками скрывались два разных человека. Есть намёк, что дальнобойщика вербовала сама Фламинга. Если вы внимательно послушаете аудиозапись моего разговора с пьяницей, то услышите: «…он дал петуха, ну прям как баба». За точную формулировку не ручаюсь, но можем проверить. Фламинга пыталась модулировать мужской голос, но вначале ошиблась, и пьяница это запомнил.

Корд перевёл дыхание – дал Шефу и Стерху время осмыслить сказанное.

– А вот убийцей в больнице Фламинга уже не была. Вероятно, им был ваш сын.

– Почему?

– Разве не странно, что Фламинга оказалась в парке в момент нашего расследования? Что, если она была там и в ночь убийства? Пусть и случайно, летом многие до поздней ночи гуляют. Что, если она стала свидетелем чего-то, позволившему ей манипулировать вашим сыном для своих целей?

– Мой сын никогда не повёлся бы на подобную провокацию, – покачал головой Шеф.

– И всё же что-то его заставило, – возразил Корд. – Вряд ли остатки материала, из которого была изготовлена маска, могли оказаться на даче просто так.

Шеф нехотя кивнул.

– Продолжай.

– Не уверен, была ли следующая жертва, то есть хозяйка борделя «Голубые глазки», убита по приказу Фламинги. Со мной это убийство контекстно уже не связано. Зато напрямую отсылает к Фамильяру. Ведь Мадам единственная из всех указала на него на опознании. Поэтому возможно, это преступление стало инициативой вашего сына. Фамильяр, понимая, что всё равно уже погряз в убийствах, решил избавиться ещё от одной проблемы. А заодно и от маски: полагаю, он считал, что ставит точку в череде смертей. Это разозлило Фламингу, и она дала тонкий намёк на убийцу в своей октябрьской статье. М-м-м… Что мы, дескать, поймали Стервеца, но отпустили, и он казнил Мадам за правду. Стерх, может, сходишь, принесёшь вырезки, которые у нас есть? А то я запарился вспоминать, да и вам понятней будет, о чём речь.

– Хорошая идея, Корд, – одобрил Шеф, щелкнув кнопкой выключения записи. – Стерх, будь добр, сходи.

Стерх отсутствовал минут пятнадцать, и всё это время в допросной стояла тишина. Шеф размышлял о том, что рассказанное следователем выглядит действительно правдоподобным.

Когда Стерх вернулся, Шеф перевернул кассету другой стороной и снова запустил запись. Стерх же разложил все статьи Фламинги на столе. Корд взял одну из них и, пробежав глазами, ткнул в нужное место:

– Вот здесь. Я почти с формулировкой угадал.

– «А что, если… если во время первого убийства Стервеца всё же поймали? Поймали – но по какой-то причине отпустили? А Мадам узнала про это и, решив восстановить справедливость, перешла убийце дорогу?» – зачитал Шеф для записи. – И всё же, Корд, я пока не понимаю, почему ты назвал себя убийцей.

Корд смутился.

– Ну, я чувствую себя виновным в смерти Форса, потому что мог раньше догадаться о личности Стервеца. Но давайте я продолжу историю.

Забавно, ведь это и было историей. Вымыслом. Хотя, кажется, убедительным.

– Я не знаю, какими были отношения между Фамильяром и Фламингой. Но думаю, после убийства Мадам она стала следить за своей, простите, Шеф, марионеткой. И когда ваш сын решил застрелить меня, журналистка действовала решительно. Потому что если он расхрабрился, чтобы убить следователя, избавиться от неё для него станет вопросом времени. И Фламинга наняла профессионального убийцу.

– Но откуда у неё деньги? – спросил Стерх. – Я не очень в курсе, но мне кажется, услуги профессиональных киллеров недешёвые.

– Деньги у неё наверняка были. Помнишь, в её квартире мы нашли пустую бутылку из-под дорогого импортного коньяка и диплом лауреата премии «Журналист года»? Это ежегодная премия издательского дома, в котором работала Фламинга. И помимо коньяка и диплома в рамочке, за победу её поощрили весьма круглой суммой. Короче, деньги у неё имелись. По крайней мере, на разовый заказ.

– Нужно будет проверить её банковские счета, – сказал Шеф. – Стерх, напомни мне подготовить бумаги, когда мы здесь закончим.

– Хорошая мысль, – кивнул Корд. – Ну так вот, наёмник, следивший за вашим сыном, понял, что время истекает. Ведь если бы он промедлил, Фамильяра обвинили бы в покушении на убийство и взяли под стражу, и он вполне мог всех сдать. Наверняка наёмник связался с Фламингой и получил указания, как действовать.

– Погоди, дай предположу, – прервал Стерх. – Ты намекаешь, что он убил и моего брата?

– И саму Фламингу. Однако есть один момент… – Корд потёр лоб. – Зачем убийца забрал ваш пистолет с дачи, а затем оставил его на месте убийства Форса? Это связывает оба преступления, но какой в этом смысл?

– Может быть, пистолет был для него трофеем? – предположил Стерх.

– Тогда зачем его возвращать? – ответил Корд.

Стерх пожал плечами и сказал для записи:

– Не знаю.

– У меня была мысль, что наёмник просто избавился от слишком заметного оружия, которое могло его когда-нибудь выдать, но тогда непонятно, зачем он изначально его взял… Хотя, может, он не очень умный… Неважно. Продолжу. Наёмник замёл следы, получил плату за работу, и история закончилась. Ровно до момента, когда Фламингу, как она мне сказала, не заставили «воскресить» Стервеца. Напомню: когда мы допрашивали их главного редактора, она рассказала, что статьи про него значительно повысили продажи журнала и начальство потребовало вернуться к прошлогодним показателям. Вот только в планы Фламинги это не входило. Как и в планы наёмника. Думаю, профессиональный убийца хорошо изучил методы Фламинги. Сначала она работает с одним, затем, когда тот перестаёт быть нужным, намекает на него в своих статьях, а если это не помогает, устраняет с помощью наёмного убийцы. Мне кажется, логическая цепочка была примерно такой. И киллер, чтобы не стать следующей жертвой Фламинги, решил её убрать.

Корд перевёл дыхание.

– Именно тут я облажался, когда не понял, зачем было подставлять Форса. А теперь дошло: чтобы изолировать его от милиции. Ведь убийца знал: Форс встречался с Фламингой и мог в теории знать что-то, о чём ему знать не полагалось. Поэтому убийца вложил компрометирующую открытку в букет, дождался, когда Форса уволят, и прикончил. Хотя у него чуть было не пошло всё прахом, ведь в вечер убийства у Форса был я. Если учесть немытые чашки и тягу друга к идеальной чистоте, получается, я разминулся с убийцей буквально на несколько минут, если не секунд. Не удивлюсь, если он поджидал этажом выше, чтобы иметь возможность проследить, когда я уйду.

– Знаешь, о чём я подумал, Корд? – вдруг осклабился Стерх. – Рассказываешь ты гладко, не спорю. Но от твоего рассказа так и несёт ложью… Потому что никакого наёмного убийцы не существует. Форса убил ты, потому что знал, что он раскрыл твоё предыдущее убийство. Вашего сына, Шеф. Фамильяра.

Шеф покачал головой.

– Стерх, если ты не помнишь, в день гибели моего сына Корд был в состоянии аффекта, а после у него подтвердилось алиби.

– Нет, Шеф, – помотал головой Стерх. – Это ложное алиби. Корд умён, он смог бы такое провернуть.

Корд усмехнулся и протянул руки на стол.

– Ладно, Шеф, Стерх. Вот вам моё чистосердечное признание. Кассета же записывает ещё? Тогда скажу правду: Стерх меня раскусил. Спешу признаться в двух грехах: первый – я действительно убил Фамильяра и Форса, второй – я клинический долбоёб. Ведь я пришёл на позицию стрелка и обнаружил там бутылку, из которой тот пил. И сразу понял: «Это Фамильяр!» Затем принял самое разумное решение: идти убивать вооружённого человека безоружным. Да, я не стал дожидаться экспертизы, чтобы посадить Фамильяра по закону, ведь я супергерой, борющийся с преступностью! Но – о ужас! – мой лучший друг меня раскрыл! И не сдал правосудию сразу, а скрыл это почти на полгода, ведь это так свойственно Форсу! Я, конечно, такого стерпеть не смог, и пришёл его убивать. Но не воспользовался своей дружбой с ним и, например, не подсыпал в кофе снотворного, а затем не убил его каким-нибудь скрытным способом, например воздушной эмболией. Знаешь, Стерх, что это такое? Двадцать, ну, в случае Форса, может, сорок кубиков воздуха в сонную или бедренную артерию и – привет, инфаркт! Затем убираешь следы своего пребывания – и всё! Все будут думать, что мой друг просто спился и умер. Но нет! Я ведь долбоёб, помните? Потому я потащил двухсоткилограммовую тушу хрен пойми куда, чтоб застрелить его из пистолета, украденного из дома Фамильяра. Это, наверное, для того, чтобы вы, то есть мы, короче, следствие, связало оба преступления и впаяло мне больший срок! Вот и всё. Я признался, вяжите меня.

Эту сцену надо было видеть: улыбающийся Корд, опешивший Стерх с раскрытым ртом и Шеф, закрывший глаза и откинувшийся на спинку стула.

Наконец начальник медленно раскрыл глаза и промолвил:

– Стерх, я понимаю, ты хочешь найти убийцу своего брата, но иногда лучше помолчать. Твоя мысль абсурдна, и Корд тебе это продемонстрировал. Но, может, у тебя ещё есть к нему вопросы?

– Н-нет, – смущённо ответил Стерх.

– Тогда будь добр выйти отсюда.

– Е-есть, – Стерх отдал честь и вышел из допросной.

Шеф выключил запись и устало вздохнул:

– Клоунада, сынок, была необязательна.

– Простите, – усмехнулся Корд. – Не удержался. Стерх так внезапно взъярился, мне захотелось поставить его на место.

– Пока ты устраивал представление, мне в голову пришла одна мысль. Если убийца устранил Форса, чтобы тот его не раскрыл, ты можешь стать следующим.

– Знаю, – кивнул Корд. – Но если у Форса было достаточно материалов, чтобы выявить убийцу, вопрос времени, когда это сделаю я. Игра входит в финальную стадию. Убийце нужно спланировать мою смерть, а мне – найти его прежде, чем он попытается меня убить. Поэтому, Шеф, если вы не отстраняете меня от расследования, нам пора возвращаться к работе.

Глава 47. Проблема свидетеля

Вечером 12 мая на кухне вновь собрались четверо. На столе, как и вчера, был чай, но настроение сегодня было гораздо позитивнее. Корду даже не верилось, что с убийства Форса и тяжёлого разговора после прошло менее суток.

– Итак, друзья. Как я и говорил, финал истории станет известен после начала расследования. Правда, думал, что нужные данные получу не раньше понедельника, но получилось оперативно. Морт, мы будем действовать по второму варианту плана.

Громила кивнул.

– Остальным сейчас всё расскажу. Правда, вам, особенно тебе, Диа, это нихрена не понравится. Так как судьба Стервеца неизвестна и я понятия не имею, кто он такой, его поиск отменяется. Теперь моя задача – не сесть в тюрьму. А для этого Стервец должен ликвидировать последнюю угрозу, то есть меня. Но давайте по порядку.

– Погоди, в смысле «ликвидировать»? – заволновалась Диа.

– Не торопись. Сначала я расскажу, какая во всём этом роль Морта. Именно он станет частью моего спасения, и тому есть две причины. – Корд отпил из чашки и улыбнулся. – Первая – в день убийства Фамильяра я попросил у Морта мотоцикл, и он мне его дал. А во время расследования обнаружил, что лоханулся и оставил у дома след шины коляски.

– Да ладно тебе, дружище, – Морт дружелюбно хлопнул Корда по плечу. – Всё предусмотреть невозможно. А тебе помочь я всегда рад. Да и план твой больше угрожает тебе, нежели мне.

– Это верно, – кивнул Корд. – Вторая причина – проблема свидетеля. Морта заметили, когда он тащил Форса по улице. Поэтому ему придётся на время стать козлом отпущения. На следующей неделе хоронят Форса, и где-то в это же время меня осенит, кто может быть убийцей. За тобой, Морт, придут в четверг или пятницу, если никто не догадается раньше меня. А это вряд ли произойдёт: так как дело Стервеца вели мы с Форсом, другие просто не помнят столько деталей, сколько помним… помню я. Ты успеешь закончить свои дела?

– Конечно, я уже обо всём с Бивнем договорился, – кивнул Морт.

– Отлично. Как действовать после обнаружения ты знаешь, но может, мы ещё немного над этим подумаем. А дальнейшее, Скрипач, – Корд с улыбкой посмотрел на друга, – зависит от тебя. Тебе придётся меня убить.

– Повтори-ка…

– Пырнуть ножом в грудь.

– ЧТО?! – хором воскликнули Диа и Скрипач.

– Между рёбер. В левое лёгкое.

– ТЫ СОВСЕМ, ЧТО ЛИ, УЖЕ?!

– Диа, успо…

– Ты собрал нас, чтобы сказать, что ты хочешь себя убить, чтобы спастись? Корд, да ты ебанутый! – всплеснула руками Диа и тут же закрыла рот ладошкой. – Простите, – не отрывая её ото рта, промолвила она и густо покраснела.

– Диа, так ведь в этом смысл! – с жаром ответил Корд. – Это чистой воды ебанизм, и поэтому сработает!

– Я всё равно на это не подпишусь, – помотал головой Скрипач.

– Тогда кто? Если б Морта не спалил сосед Форса, пырял бы он. А так придётся тебе. Или ты хочешь Дию заставить?

– Ты не понял, – Скрипач гневно хлопнул рукой по столу. – Ты несёшь какую-то дичь, понимаешь? И фактически предлагаешь мне тебя убить!

– Не предлагаю, а прошу!

– Допустим, я тебя пырну. Ты будешь лежать там в луже крови и умирать, а я что?

– Побежишь вызывать скорую к ближайшему автомату.

– И она не успеет приехать, и ты умрёшь!

– Да не умру я! – Корд перевёл дыхание. – Вы не понимаете, что я хочу сделать, не так ли? Я хочу, чтобы у следствия и мысли не возникло о моей виновности! А для этого я в последний раз дискредитирую себя, обвинив ни в чём не повинного Морта! Но «настоящий» убийца совершит на меня покушение и почти убьёт, тем самым доказав, что Морт к смертям непричастен. Это гамбит, понимаете? Как в шахматах. Когда ты жертвуешь фигурой, чтобы загнать соперника в ловушку. И я понимаю, как это звучит. Какой нормальный человек станет такое предлагать?

– Именно! – воскликнула Диа.

– Вот поэтому всё и сработает. Этого никто не ждёт. Даже предположить не смогут, что жертва убийства, пусть выжившая, на самом деле и есть преступник, которого все ищут. Знаете, что такое подавление недоверия?

– Это из литературы, – пояснил Скрипач. – Когда писатель добавляет в произведение толику правдоподобности, читатель не ищет несостыковки и принимает условности повествования. Но как это относится…

– Здесь наоборот, – перебил Корд. – Создание неверия. Я конструирую ситуацию настолько абсурдную, что никто из моих коллег не поверит, что её автором могу быть я. И основы уже заложены. Преступления совершены абсолютно для меня нелогично, и сегодня с этим согласились. Более того, мой начальник, Шеф, предположил, что убийца может попытаться избавиться от меня, и когда он действительно попытается, это проиллюстрирует правоту Шефа, чем ещё больше укрепит недоверие в том, что всю эту херню мог натворить я.

За столом воцарилась задумчивая тишина, прерываемая тихим похрустыванием. Диа и Скрипач обдумывали слова Корда. Морт пил чай с вафлями.

– Поймите, друзья, – негромко заговорил Корд. – Иногда действовать глупо – самый умный вариант. Особенно когда никто не ожидает от тебя такой херни.

– Я… Я поняла, что ты хочешь сделать… – промолвила Диа. – Но это ведь очень опасно! Ранение в грудь, да ещё и ножом…

– Диа, послушай, – прервал жену Корд. – Тебе сейчас кажется, что я хочу себя убить. Но это неправда. Я не для того так долго лавировал и убивал друзей, чтобы в миг всё потерять. – Корд вздохнул. – Конечно, нельзя доверять людям, которые говорят «Верь мне!», потому что пошли они на хуй без аргументации. Но сегодня, Диа, я вынужден просить тебя об этом: поверь мне. Поверь в мою жизнестойкость. Поверь в мою мотивацию. Поверь в мои знания. Я выживу, обещаю. Мне есть, ради чего и ради кого. Но мне понадобится ваша помощь, друзья, – Корд окинул их взглядом. – Без вас я не справлюсь, и тогда всё было зря. Что скажешь, Скрипач?

– А-а-а, хрен с тобой, – махнул тот рукой.

– А ты, Диа?

Диа зажмурилась что есть силы и нехотя кивнула. И угораздило ж её выйти замуж за этого… этого!..

Глава 48. Похороны

1

Несмотря на то, что в момент гибели Форс уже не являлся сотрудником Центрального управления милиции, церемонию прощания решили провести именно там. В пятницу на двери бывшего кабинета следователя-тактика повесили наискось чёрную с золотым ленту, а на рабочем столе поставили его чёрно-белый портрет в деревянной рамке, вокруг которого время от времени стали появляться гвоздики.

В этот же день приехали и родители Форса.

Корд знал, что они его недолюбливали, во всяком случае мать, но не думал, что дежурный обмен соболезнованиями бросит его в холодный пот. Женщина, не промолвив ни слова, практически не сводила с него глаз, будто знала, кто он такой, знала абсолютно всё.

На выходных Корд вместе с Мортом ставили удар Скрипачу. Сперва нож едва не выпадал у него из рук, но философ всё же научился сносно с ним управляться. Корда, однако, больше волновал не хват ножа, а точность, с которой будет нанесён удар. «Убийца» ведь не зря ударит именно в левое лёгкое – он промажет. Целиться-то будет в сердце, которое на две трети располагается в левой части груди. А кроме того, Скрипачу предстояло по возможности не попасть в лёгочную артерию. Конечно, они тщательно изучили схему расположения внутренних органов человека, но Корд понимал: чуть что пойдёт не так – и ему пиздец.

Дие, конечно, об этом никто благоразумно решил не сообщать. Срок её беременности подходил к концу, а значит, до родов оставалось всего ничего. Волновать её подробностями вида «твой сумасшедший муж имеет шансы отбросить коньки» было ни к чему.

2

Корд ненавидел похороны. Даже не столько из-за тоски по усопшему, сколько из-за принудиловки. На прощание с его матерью пришло огромное количество малознакомых или совсем незнакомых ему людей, и каждый стремился принести свои соболезнования. В итоге Корд сорвался и устроил «соболезнующим» разнос. Чуть не дошло до драки, но бить будущего сотрудника милиции всё же никто не рискнул. А зря – Корд с удовольствием отвёл бы душу.

18 мая работа в Управлении практически остановилась. Если в понедельник-вторник функции ещё худо-бедно выполнялись, а Корд даже развёл активную деятельность по анализу материалов и подключил к нему Стерха, то сегодня утром Шеф пришёл к ним в кабинет и приказал: «Хватит».

Гроб с телом Форса установили в конференц-зале. Туда уже стекались люди – кто-то предварительно сворачивая в мемориальный, как теперь его называли, кабинет следователя-тактика, кто-то сразу шёл к покойному. Родители Форса не отходили от гроба: мать то утирала слёзы платком, то молилась, склонившись к сыну, то поворачивалась к очередному соболезнующему; отчим же вежливо оттеснял людей – в определённый момент в зале стало не протолкнуться. Это удивило: Корд справедливо считал Форса нелюдимом, но оказалось, что круг его знакомых, в том числе из профессиональной сферы, весьма широк.

В полдень Корда позвал к себе в кабинет Шеф. Одетый в чёрный двубортный мундир, застёгивающийся на три золотые пуговицы, выглядел он крайне представительски. Корд в своём тёмно-сером парадном кителе, который надевался от силы раза два, смотрелся солидней обычного, но всё-таки попроще своего начальника, а Стерх, стоявший у стола в обычном костюме-двойке с белой рубашкой, напоминал сбежавшего со свадьбы жениха, а не сотрудника милиции.

– Вот и ты, Корд, – кивнул Шеф и повернулся к Стерху. – Я поговорил с твоим отцом, и он попросил меня определить, кто понесёт гроб. Так как вы двое – самые близкие Форсу люди, полагаю, здесь вопрос не стоит. Но гроб вместе с телом весит двести пятьдесят килограммов, и нам нужен ещё как минимум один человек.

– Лучше трое, – возразил Корд. – По шестьдесят с лишним на одного – это довольно много.

– Боишься, не сдюжишь? – поддел его Стерх.

Корд просто пожал плечами:

– Я не знаю. Носил только гроб своей матери, а она-то лёгонькой была.

В кабинете повисла гнетущая тишина.

– Стерх, ты… – попытался как-то выправить ситуацию Шеф.

– Извини, – буркнул парень.

– Проехали, – отмахнулся Корд.

Шеф прочистил горло.

– Ладно. Можем попросить ребят из похоронной конторы. Или наших сотрудников.

– Лучше взять тех, с кем Форс при жизни имел дело, – предложил Корд. – Возможно, кого-то из криминалистов.

Церемония прощания закончилась, и люди потихоньку начали выходить из зала и вливаться в толпу тех, кто ждал на улице.

Наконец Корд смог добраться до гроба. Он набрался храбрости и заглянул другу в лицо. Чисто выбритое, кожа почти телесного цвета, глаза закрыты. Во лбу – отверстие, куда вошла пуля. Корд знал, что танатопрактик предлагал заклеить его пластырем, а затем закрасить под тон кожи, но мать Форса воспротивилась: пусть оно служит напоминанием о том, что её сын умер не своей смертью.

Гроб вынесли, погрузили, поехали. В катафалке Корд чувствовал себя неуютно: кроме него там находилась лишь семья Форса. Мать продолжала молча сверлить его взглядом. Стерх шёпотом переговаривался с отцом.

До кладбища добрались немногие. Из знакомых Корд увидел всех, участвовавших в расследовании дела Стервеца, и одного старого преподавателя из Академии милиции. Кроме них были ещё семь человек, которых Корд не знал.

Когда все собрались у свежевырытой могилы, Шеф, встав слева от гроба, начал свою речь:

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы попрощаться с нашим коллегой, другом, сыном и братом – Форс-Мажором. Его жестокая и безвременная кончина повергла многих из нас в шок. Как вам известно, последним делом, которое он расследовал, стало дело Стервеца – одного из самых опасных преступников нашего времени. Корд, не желаешь ли рассказать нам об этом поподробней?

Следователь-практик вышел вперёд и встал по правую руку от Шефа.

– Я не буду углубляться в детали этого расследования, скажу лишь одно: без Форса нам не удалось бы продвинуться так далеко. К сожалению, работу мы выполнили небезупречно, и жертв стало слишком много. Одна из них – сын нашего Шефа. Я знаю, мы сейчас не для этого собрались, но прошу вас: давайте немного помолчим в память о нем.

Никто не возражал. Примерно через минуту Корд продолжил:

– Я хочу обратиться к родителям Форса, – Корд повернулся к семье. – Знаю, вы меня недолюбливаете и, конечно же, есть за что. Но вы должны знать: без вашего сына я бы сейчас здесь не стоял. Я мог умереть без его поддержки, мог оказаться в тюрьме… – Голос Корда дрогнул. – Я не мог представить, да и всё ещё не могу осознать, что наши пути когда-нибудь разойдутся. Особенно так.

В толпе послышались всхлипы. Мать Форса смотрела на Корда уже не с ненавистью. Стерх отвернулся, чтобы скрыть слёзы. Отчим понурил голову.

– Как и любой человек, Форс совершал ошибки. Но, в отличие от отнюдь не каждого, стремился их исправлять, даже во вред себе. Он полюбил одну женщину, но не смог быть с ней именно из-за своей принципиальности. Она совершала плохие поступки, а его мучила совесть. Когда он мне в этом признался, я назвал его дураком. – Корд смахнул подступившие слёзы. Искренние. – Но на самом деле Форс им не был. Вам всем следует знать: он почти раскрыл личность преступника. Опасного убийцы, чьей предпоследней жертвой стала любовь Форса, а последней – он сам. К сожалению, мой друг не успел довести своё расследование до конца. И я клянусь – клянусь! – что закончу всё за него, и преступник будет пойман и наказан.

Корд подошёл к гробу, сжал холодные руки друга и тихо, но слышимо, произнёс:

– В день смерти ты поделился со мной догадкой. Что тебе кажется, будто ответ следует искать в жизни и смерти Фламинги. Что если она была тем самым Стервецом, то явно делала всё, чтобы обезопасить свою жизнь. Что она могла дать намёк на личность убийцы. Но я не понимаю, Форс. – Корд разочарованно помотал головой. – Прости, друг. Мы со Стерхом потратили два дня, чтобы это понять, но не справились. Ты знаешь, я не верю в мистику, но если ты меня слышишь, где-то там, на небесах, прошу: дай мне знак.

По приезде на кладбище Корд отправил Морту на пейджер сообщение: «После похорон». Это означало, что через пятнадцать минут после получения он должен проехать мимо на своём мотоцикле со старым глушителем. Но здесь всё ещё стояла тишина, прерываемая лишь всхлипами.

– Спасибо тебе за всё, дружище, – промолвил Корд и, сжав на прощание руку друга, вернулся к Шефу.

– Это были хорошие слова, Корд, – сказал тот. – А теперь…

Вдруг его слова прервались громким рёвом мотоциклетного мотора. Отец Стерха цыкнул:

– Совсем эти байкеры распоясались…

– Гхм. Простите. Теперь, думаю, следует дать слово…

А Корд «ошарашенно» перевёл взгляд с дороги на своего начальника и пробормотал:

– При чём здесь байкеры?

Шеф снова осёкся.

– Корд, ты…

– Стерх, мы вчера изучали статьи Фламинги. Одна из них была о байкерах. За какой месяц?

– Э-э-э… – Стерх смущённо сжался под взглядами родителей. – За сентябрь вроде.

– Но при чём здесь байкеры? – «задумчиво» продолжал Корд. – Почему журналистка написала о них? Мы сроду не подозревали никаких байкеров.

– Корд, сейчас не время… – сделал очередную попытку прервать Корда Шеф.

– Шеф, минуточку. Байкеры… Почему они? Около места гибели вашего сына мы с Форсом нашли мотоциклетный след, но не придали ему значения. А тот дед, увидевший, как Форса уводят, слышал шум мотоцикла. Думаете, это совпадение? – Корд задрал голову к небу и улыбнулся. – Дружище, ты всё-таки дал мне знак? – Затем следователь посмотрел на своего начальника. – Шеф, кажется, я знаю, где искать убийцу Форса и вашего сына.

– Корд, я с тобой, – услышал он голос Стерха. – Мам, пап, – возбуждённо обратился он к родителям. – Я только что понял, о чём говорит Корд.

– Сын, – строго сказал отец. – Ты хочешь уйти, не попрощавшись со своим братом?

– Он больше хотел бы, чтобы я нашёл его убийцу. Попрощайтесь с ним за меня.

Глава 49. Козёл отпущения

1

Смерть для людей штука непостижимая и мистическая. Даже самые разумные ничего не могут поделать с верованиями о том, что кончается лишь земная жизнь, а есть ещё некое «там», куда человек непременно «уходит», хотя чаще он всё же лежит, сидит или падает. Сыграть на непознанности, присущей мыслям людей на похоронах, было трюком дешёвым, но вполне эффективным.

Попросить Морта пореветь мотоциклом и сделать вид, будто это знамение, всяко лучше, чем просто внезапно осениться. Кажется, у присутствующих на погребении и мысли не возникло, что всё это – постановка.

Картинность – вот, что было важно. И символизм – чем примитивней, тем лучше.

Вернувшись в Управление, Корд со Стерхом отправились к себе в кабинет и принялись искать нужные им данные.

– Вот! – воскликнул Стерх, протягивая Корду документ. – Здесь параметры колеса, след которого ты обнаружил у дачи Фамильяра. И предполагаемые модели мотоциклов.

Корд бегло пробежал глазами текст и посмотрел фотографии.

– Твою мать! – воскликнул он. – Мы не на те следы смотрели!

– А? – Стерх перестал рыться в документах и подошёл к Корду.

– Гляди! – Корд продемонстрировал два фото Форса: вид сверху, на котором запечатлелся сам след, сугроб и часть металлического забора, и обзорное. – Мотоцикл остановился у забора, немного стесав сугроб. Причём след от шины и граница сугроба всего в паре сантиментов друг от друга. Видишь?

– Да-а…

– А теперь вспомни, как выглядят мотоциклы и как на них сидят.

На лбу Стерха пролегла складка.

– Ты клонишь к тому, что от мотора мотоцикла сугроб сломается не так ровно и дальше от колеса?

– Я клоню к тому, что никто не будет парковать мотоцикл в сугроб. Потому что слазить с него и полные ботинки снега набирать – так себе кайф.

– Но тут вообще нет следов ботинков!

– Ага.

– Но… погоди.

Внезапно лицо Стерха просветлело.

– Это след колеса не мотоцикла, а коляски!

– Именно! Водитель припарковался, как нормальный человек, на обочине, а то что коляска вдоль сугроба проехала, так и хрен бы с ней! Сам-то он спокойно слез с левой стороны мотоцикла, а следы как обуви, так и шин, позже затёрлись пожарными машинами и фиг знает кем ещё. Единственная оплошность – вот этот неочевидный след.

– Я понял. Понял! – азартно воскликнул Стерх. – Слушай, а ведь мой брат влез бы в коляску…

– Хм, – задумался Корд. – А ведь правда. И дед-поэт мог слышать звук того же мотоцикла с коляской, что приезжал к Фамильяру. Таких байков у нас в городе намного меньше, чем обычных, значит, есть шанс найти убийцу… Молодец, Стерх! Пойдём к статистику!

Парень аж зарделся. В этом тоже была часть плана – сделать так, чтобы Стерх настолько загорелся своими «находками», что не задавал вопроса: а с чего Корд вообще заговорил о мотоциклах?

Статистик застучал по клавиатуре. Корд со Стерхом уставились в пузатый монитор, наблюдая за меняющимися данными.

– В нашем городе зарегистрировало более полутора тысяч мотоциклов с коляской, – доложил им статистик.

– Многовато… – пробормотал Корд. – О! У тебя есть доступ к антропометрике владельцев?

– Конечно.

– Что ты хочешь найти по антропометрике? – поинтересовался Стерх.

– Я тут подумал. Форс был габаритным товарищем, то есть чтобы его унести, нужна солидная сила. Но у нас нет информации про физическую мощь каждого водителя. Однако, как мне кажется, можно смело исключить дедов старше семидесяти… Нет, даже шестидесяти. Если учесть, что наш убийца динамично передвигался в дуэли с Фамильяром, сильно старым он быть не может.

– Тысяча сто одиннадцать человек, – ответил статистик, произведя выборку.

– Число красивое, – усмехнулся Стерх.

– И всё равно большое, – покачал головой Корд. – Давай исключим коротышек и людей среднего роста. Минус рост ниже ста девяноста.

– Триста семьдесят шесть, – доложил статистик.

– О! – воскликнул Стерх. – Уже лучше.

– Может, и не лучше, я же бью наугад.

– Ещё данные будут? – вежливо спросил статистик.

– Нет, пока в голову ничего не приходит. Распечатай нам всё об этих типах. Думаю, на ближайшее время работы у нас хватит.

– Ищи богатырей, – сказал Стерху Корд, прежде чем приступить к работе.

Так, к вечеру они закончат. Список наверняка сократится раза в три-четыре. Затем им нужно получить разрешения на допросы, но это вряд ли займёт много времени. Получается, за Мортом придут либо в пятницу, либо в понедельник. Как и планировалось.

2

Морт ждал.

Они с Кордом заранее договорились с Бивнем насчёт ближайших дней. Он, слушая предложенный Кордом план, ворчал и бурчал, но в итоге согласился, уточнив у Морта, доверяет ли он своему другу. Морт доверял.

План был следующий: когда за ним придут, он должен повести себя подозрительно и оказать небольшое сопротивление – это необходимо, чтобы ненадолго оказаться за решеткой. «Главное не перестарайся, – добавил Корд. – Выбивать из людей мозги не нужно».

3

Количество подозреваемых «первой волны», то есть потенциально наиболее подходящие на роль громил, сузилось до восьмидесяти шести. Морт, как и требовалось, оказался в их числе.

– Что с остальными?– спросил Шеф, когда утром четверга Корд со Стерхом принесли ему анкеты нужных им людей.

– Вторая очередь, – ответил Корд. – Сперва глянем этих.

Вчера он со Стерхом задержался до девяти вечера, изучая анкеты владельцев мотоциклов с коляской. Оставалось только ждать.

И началась охота за ни в чём не повинными мотоциклистами. За четверг допросили пятьдесят шесть человек, и это был хороший результат. Спасибо Шефу, который подрядил почти всех свободных сотрудников. Большинство мотоциклистов отнеслись к приходу в Центральное управление милиции спокойно, у многих на день убийства Форса оказалось алиби.

Не обошлось и без проблем. В квартире одного мотоциклиста никто не открывал. Сотрудники милиции уже собирались уйти, как вдруг один из них услышал тихий зов. Посовещавшись с коллегой, который ничего не заметил, он решил вызвать группу захвата. Решение оказалось верным: в квартире они обнаружили обдолбанного мужчину и тощую полуголую девушку, сидящую на цепи, припаянной к батарее.

Так совершенно случайно был раскрыт глухарь о школьнице, без вести пропавшей почти полтора года назад.

На пятничном распределении Стерху достался Морт. Корд подобного не планировал, но парень сам вызвался съездить в «Стаю».

– Ты уверен, Стерх? – спросил Шеф. – «Стая» – ребята серьёзные, могут возникнуть проблемы.

– Я справлюсь, – уверил Стерх. – До этого же всё нормально было.

«В этот раз точно не будет», – подумал Корд.

4

Вечер был в самом разгаре. Народу стало больше, хотя свободные столики все ещё оставались. Морт хотел, чтобы за ним поскорей пришли.

Примерно через полчаса его желание исполнилось.

Он сразу их заметил – худого пацана с дурацкой прической и сурового мужика с кобурой на правом бедре. Он её даже не скрывал, и Морт знал, что не он один это заметил.

Они встали у входа и огляделись. Корд сказал специально не высовываться и внимание не привлекать, а заниматься обычной барменской работой.

– Добрый вечер. – Напарник Стерха предъявил удостоверение бородатому байкеру, стоявшему у входа. – Ищем Морта. Он здесь?

– А что вам от него нужно? – прищурился тот, рассматривая ксиву.

– Он проходит свидетелем по делу Стервеца. Слышали о таком?

Байкер насмешливо хмыкнул. Ещё бы.

– За барной стойкой, – мотнул он головой.

Заметив, что сотрудники милиции направляются к нему, Морт принялся протирать пивную кружку. Вперёд вышел молодой парень, его напарник встал немного позади.

– Добрый день, – поздоровался Стерх. – Вы Морт?

– Да, а что такое? – осторожно пробормотал громила.

– Нам поступила информация, что вы можете быть свидетелем по делу Стервеца. Пожалуйста, пройдёмте с нами.

– Куда это?

– В Центральное управление милиции. Мы с вами побеседуем и отпустим.

Морт заволновался.

– Э-э-э… Так ведь я ничего не делал и ничему свидетелем не был. И вообще тут работаю.

Стерх чувствовал, как ему в спину утыкаются враждебные взгляды. Его напарник переминался с ноги на ногу.

– Мы не займём у вас много времени, – продолжал убеждать Стерх, хотя чуял, что конфронтации не избежать. Напарник сделал шаг вперёд и продемонстрировал кобуру.

– Ах, вы так, – посмотрел на неё Морт и кивнул. – Тогда ладно. Но мне нужно сказать начальству, что я отлучусь.

Не дожидаясь ответа, Морт зашёл на кухню и сообщил Бивню, что за ним пришли. Тот кивнул.

Стерх тем временем нервно переглядывался с напарником. Чего он вызвался сюда ехать, дурак, что ли? И зачем выклянчил у напарника разрешение самому говорить с громилой?

Но вот Морт вернулся, и Стерх сосредоточился. Громила улыбнулся:

– Вот и ладненько, айдате. – Морт начал медленно продвигаться вдоль стойки. Едва приблизившись к Стерху, он схватил его за грудки и, как пушинку, швырнул в стену.

– Ах ты сука! – завопил напарник и выхватил пистолет, но Морт бросил в него бутылку прежде, чем тот успел прицелиться.

Мужчина охнул. Морт, в два шага сократив дистанцию, вмазал ему свой коронный, но на этот раз не очень сильный джеб в лицо. Мужчина охнул и рухнул на пол, выронив пистолет. Морт отопнул его куда подальше.

В баре послышались одобрительные выкрики и аплодисменты.

Стерх начал подниматься. Морт двинулся к нему, поднял парня за плечи и встряхнул.

– Сейчас я уеду отсюда по делам. Когда вернусь, вас здесь быть не должно. Уяснил?

Затем хлопнул парня по плечу и вышел из бара, надеясь, что не сильно травмировал ребят.

Он направился к парковке, где оставил свой байк с коляской. Эх, неужели придётся с ним ненадолго расстаться?

Он принялся неторопливо заводить его. Нужно дать ребятам время очухаться и взять его. В этом весь смысл кордовского плана.

Стерх с ненавистью посмотрел в спину уходящего громилы. Вот он. Вот ублюдок, которого они ищут. Мразь, убившая его брата. А возможно, и всех остальных. Он так легко их сейчас размотал! Вот наёмник, про которого говорил Корд. Байкер, про которого писала Фламинга.

Стерх, собравшись, побрёл к пистолету. Его напарник с разбитым лицом пытался встать. Стерх проигнорировал его и подошёл к пистолету. Вообще у него нет права ношения огнестрельного оружия, ведь он пока не полноценный сотрудник милиции, но ему сейчас было всё равно.

Он замочит этого ублюдка. Ради брата.

– Стерх, нет… – попытался воззвать к нему напарник, но парень лишь бросил на него злой взгляд и направился к выходу из бара.

Морт завёл мотоцикл. Ну где же они? Неужели он так сильно их приложил, что действительно сможет уехать? Морт немного порычал мотором, затем медленно тронулся – и наконец из «Стаи» выскочил парень, сжимающий в руках пистолет.

– Стой, сука! – прицелился он в Морта.

Тот затормозил и нехотя поднял руки:

– Не стреляй!

Возможно, слишком легко и неправдоподобно он сдался, но парня, похоже, это не заботило.

– Это ты убил моего брата? – вскричал он.

«Ну, я приложил к этому руку», – подумал Морт, а ответил изумлённым:

– Чего?

Парень взвёл курок.

– Я тебя убью, сука!

– Но я же сдался! – протестующе воскликнул Морт.

Он знал: обычно когда люди кричат «Я тебя убью!», они просто хорохорятся. Настоящие убийцы время на болтовню не тратят.

– А я всё равно тебя убью, – прохрипел парень и положил палец на спусковой крючок.

Упс. Если он выстрелит и попадёт, получится хреново. А если промажет, придётся Морту парня покалечить, что тоже в план не входит.

Раздумывая, что бы ему предпринять, Морт тупо уставился на парня. Секунда, вторая… Ситуация разрешилась внезапно: из бара вывалился второй и приказал:

– Стерх, стой!

Рука парня дрогнула.

– Стой, парень. – Напарник подошёл к нему и протянул руку за пистолетом. Стерх отдал его не сопротивляясь.

Напарник прицелился в Морта и властным тоном сообщил:

– Не двигайтесь, Морт! Вы арестованы за нападение на сотрудников милиции при исполнении! Стерх, надень на него наручники.

Морт спокойно слез с байка, повернулся к парню спиной и завёл руки за спину.

Кажется, план сработал.

Глава 50. Гамбит Корда

1

С Мортом вышло хорошо, но не идеально. Когда он, ведомый в наручниках, показался в коридоре Управления, Корд отметил две вещи: Морт неплохо отметелил сотрудников, но со Стерхом ему сильно повезло. Как позже выяснилось, бугай швырнул парня в стену, и тот сильно трахнулся затылком. В раже схватки раны Стерх не заметил, но, войдя в допросную с улыбкой победителя, рухнул на пол.

Впрочем, всё обошлось. Иначе у громилы были бы проблемы серьёзней, чем рассчитывал Корд.

На допросе Морт, как и запланировано, косил под дурака, а Корд показательно злился. В конце концов Шеф решил прекратить допрос. Следователю это было только на руку.

Возникла новая задача: инсценировать покушение на себя и выжить.

2

В этот раз Корд даже не ходил по лезвию бритвы. В этот раз он прыгал по нему на одной ноге, пьяным, в бурю. Слишком многое могло пойти не так. Впрочем, риск Корд считал оправданным. Разве счастливая жизнь с любимой женой, ребёнком и добрыми друзьями не стоила столь высокой ставки? Корда волновало лишь одно: в случае фиаско он нанесёт сильную душевную травму не только Дие, но и Скрипачу, от чьей руки он, получается, погибнет.

На самом деле в этой затее не было никакого гениального плана. Можно было придумать множество других выходов, но Корд убедил друзей, что их нет. Он просто хотел встать перед Смертью, сказать ей: «Ну, вот он я, забирай, если нужно» – и ждать решения. Это все ещё менее честно, чем выстрел в лоб, но всё же достаточно рисково, чтобы облегчить совесть.

А после у него начнётся новая жизнь. Старая ему больше не нужна. Ему больше не требуется ловить негодяев, чтоб не чувствовать себя дерьмом. Убийца Фламинги и остальных? Да пошёл он на хер! Пусть хоть ещё миллион человек прикончит, Корду все равно. Да и всегда было. Он ловил преступников потому, что это захватывающе, а вовсе не из-за великого чувства справедливости.

Уёбок он? Допустим. Но у него скоро родится сын или дочь, и он не станет для него или неё мудаком, который надолго пропадает во время очередного расследования. Он будет отцом, на которого можно положиться, который будет рядом в нужную минуту. Он положит жизнь на то, чтобы дать своему ребёнку счастливое детство и воспитать из него хорошего человека. А не уёбка, как он сам.

3

Сначала требовалось определиться с местом и временем действия: оно должно быть логичным. Например, точка на пути возвращения Корда с работы или магазина. Понятное дело, никаких тёмных переулков, куда ни один человек в здравом уме специально не пойдёт.

– А если в парке? – предложил Скрипач.

…

И правда. В этом даже есть символизм – пусть простенький и очевидный, но его хватит.

Все закончится там, где началось.

Ха-ха, ну прямо последняя фраза перед финальной битвой Героя и Злодея. Корда и Корда. Его гамбит.

Тут ещё Диа огорошила: мол, без неё никаких планов реализовываться не будет, ведь она хочет помочь. На справедливый аргумент «Тебе рожать со дня на день» девушка заартачилась и сказала, что чувствует себя отлично, а если Корд не позволит ей участвовать, она на него серьёзно обидится.

Не, ну такие угрозы противозаконны.

С другой стороны, появлялась причина, зачем Корду после работы идти в парк. На улице тепло, цветочки распустились, молоденькие листья берёз колышутся на ветру, а недавно парк обработали от клещей, то есть можно побегать босиком по свежевыросшей траве – разве этого недостаточно, чтобы Корд пригласил любимую жену на прогулку вечером после работы? Более чем. И это автоматически оправдывает её присутствие на месте «нападения».

Осталось выбрать не слишком людную локацию.

– Как насчет места неподалёку от первого убийства? – предложил Скрипач. – Раз уж ты хочешь символизма.

– Ну нет, слишком явно. Может вызвать подозрение.

– Гм. Можно там, где я спал в ту ночь. Как раз лавочка имеется.

– Там красиво?

– Ну, так…

– А ближайший таксофон?

– У главного входа.

– Далековато… Учитывай, что Диа беременна и носиться, как таракан, не сможет.

Диа немедленно его стукнула, а затем призадумалась.

– Блин, меня возмутило, что я не таракан.

Друзья рассмеялись.

– Можно Небо привлечь. Она очень спортивная. – Скрипач сегодня сыпал разумными предложениями.

– Ну уж нет, – возразил Корд. – Хочу, чтобы у меня остались друзья, не знающие, что я в любой момент могу их убить.

Снова засмеялись. Шутка грустная, но сегодня их смешило все подряд. И непонятно, то ли виной всему было хорошее настроение, то ли вино, то ли нервозность. Они вновь сидели за кухонным столом – это уже становилось традицией.

– Я тут подумала… Помнишь берёзу, под которой мы устроили пикник?

– Когда я вышел из изолятора?

– Ну да! Место было безлюдным и скрытым кустами сирени. И она как раз цветёт сейчас.

– Хм…

– Оттуда не так далеко до центра парка, а там есть таксофон.

– И кусты позволят мне легко скрыться с места преступления, – добавил Скрипач. – Если меня вообще кто-то заметит.

– Кстати, крутое место. Главное, чтобы оно не было занято. И у меня есть причина там оказаться, раз это место нашего первого с Дией свидания.

– Второго вообще-то, – поправила Диа. – Первое было в кино. Или вообще третье, если считать, что я навещала тебя в изоляторе.

– Да, ты права. Ладно, будем мочить меня в парке.

С местом определились, но подготовка еще не завершилась: Корду следовало составить письмо, которое Скрипач оставит на его теле. Способ определился сразу же – склейкой фрагментов из газет и журналов, ведь подобный текст убийца уже оставлял. Скрипач предложил составить его, используя слова только из статей Фламинги о Стервеце, но идею отвергли: письмо было обстоятельным, да и убийца, следуя образу, который ему проработал Корд, не стал бы с таким заморачиваться.

Текст, составленный из приклеенных слов, почерковедческой экспертизе уже не подлежал, но оставалась ещё автороведческая: Корд не мог придумывать формулировку сам, ведь Шефу, да и мало ли кому ещё, известно о его манере письма. Поэтому он набросал короткий план с ключевыми моментами и попросил Скрипача написать текст в своём стиле, но постараться войти в шкуру убийцы – угрюмого и замкнутого профессионала, который просто делал свою работу.

Получилось так:

Я стараюсь не убивать невиновных, хотя таких не существует. Но не каждого виновного следует убивать. Меня наняли избавиться от Фамильяра, рассказали его подноготную. Он убил двоих. Этот заказ я исполнил. Но второй заказ я принять отказался. Фламинга потребовала убрать своего бывшего. Я отказался. Она пыталась меня шантажировать. Я её ликвидировал.

Форс вычислил Фламингу и меня. Его убийство было вынужденным. Но в тот вечер, когда я собирался его убить, к нему пришёл Корд. Наверняка Форс все ему рассказал. Дело времени, когда он выйдет на меня. Этого я допустить не могу.

С убийствами я покончил. Меня вы не найдёте. Прощайте.

Результат оказался лучше, чем Корд ожидал.

Осталось дело за малым: прилепить текст на бумагу. Здесь уже подключилась Диа: в перчатках, медицинских масках и шапочках для плавания (чтобы волосы случайно не упали) они втроём штудировали материалы журналов и газет, выискивая слова, а иногда даже словосочетания, в нужных им формах. Затем Скрипач их вырезал, а Корд аккуратно клеил, следя, чтобы в текст не попало ничего лишнего – ни слюны, ни крови, ни даже волоска. Он, конечно, потом всё досконально проверит, но лучше перебдеть.

23 мая, в день перед свершением плана, они ещё раз прорепетировали его дома. Корд стоит у березы и ждёт Дию. Ему предварительно нужно позаботиться о реквизите – бутылке вина и цветах, – чтобы максимально соответствовать человеку, идущему на свидание. Ну и выглядеть поопрятней; совсем замечательно, если это заметят на работе.

Около семи тридцати к Корду должен подойти Скрипач и пырнуть его, затем оставить на теле письмо и скрыться (на самом деле позвонить в скорую: лучше продублировать функцию Дии, чем истечь кровью в непредвиденной ситуации). Дальше остаётся только выжить.

Ничего сложного.

4

Наступил решающий день.

Идея с нарядом сработала («Куда-то вечером намылился? – На свидание со своей девушкой»). Это было хорошо, лишнее пространство для манёвра в случае чего.

После работы Корд зашёл в цветочный и выбрал самый красивый букет, затем – в элитный алкогольный магазин за бутылкой красного сухого.

Осталось ещё примерно сорок минут, и Корд решил потратить их на прогулку до парка.

И вот он здесь, под той самой березой. До прибытия Скрипача – семнадцать минут.

Сидевший на лавочке Скрипач заметил Корда еще на аллее. В старом плаще, кепке, тёмных очках и чёрных перчатках он чувствовал себя странно и нервно. Ему казалось, что выглядит он максимально подозрительно. Ноги потели от двух пар шерстяных носков, которые пришлось надеть, чтобы нормально передвигаться в ботинках на четыре размера больше. Да и одет он не по погоде: на улице – двадцать градусов, а укутан он на десять. Однако прохожих, судя по всему, это не заботило: многим бездомным свойственно таскать на себе весь свой гардероб.

В этот же момент Диа подходила к воротам парка. Она не призналась Корду, но с утра её мутило. Ничего страшного, лёгкое недомогание, но муж бы перепугался и запретил ей участвовать. Он слишком упрям, чтобы отменять или переносить «мероприятие». Раз Диа не смогла его отговорить, значит, обязана помочь.

Скрипач переместился. Теперь он находился недалеко от места действия.

Корда охватило странное спокойствие. Такое, говорят, случается у некоторых смертников в момент исполнения приговора. Ты стоишь перед расстрельной командой с мешком на голове. Чувства обострены. Слышишь, как палачи вскидывают ружья. Взводят курки. А тебе все равно: стреляйте уже! И они стреляют. А тебе хорошо.

Хотя возможно, эту историю Корд выдумал сам, чтобы отвлечься.

Диа прошла половину пути. Что-то не так: её сильно тошнило. Неужели она собралась рожать? Нет-нет, не сейчас!

Диа резко остановилась. Больно. Больно!

Скрипач вышел из кустов сирени. На шорох обернулся Корд.

– Ты уверен? – спросил Скрипач.

В правой руке он сжимал нож, в левой – немного мятое письмо.

– Ты нож только в перчатках брал?

Скрипач опустил глаза на свои руки.

– Ну да, как ты и говорил.

– Не вытаскивай его из меня. Воткни и уходи.

– Почему? Ты же говорил, что тогда могут подумать, будто ты сам себя пырнул?

– Я тут подумал, если не вытащить, больше шансов выжить: рана закупорится, и кровь хлестать не станет. Надеюсь.

– А конверт?

– Рядом кинь. Или… хм… как думаешь, он в крови читабельным будет?

– Конечно, буквы ж вырезаны, а не написаны.

– Тогда давай так: насади его на нож и только потом бей.

Скрипач сделал, как сказал Корд.

– Готов? – неуверенно спросил Скрипач.

– Да хрен его знает. Бей давай. Прицелься только хорошо, пожалуйста.

– Ну пиздец…

Собрав волю в кулак, Скрипач вонзил в друга нож.

Диа упала на колени. Живот адски болел. Она закричала. К ней подбежали люди, спрашивали, что случилось. Кто-то помчался к таксофону. Она уже мало что соображала. Перед глазами всё плыло. Она должна сказать про Корда. Корд!

Он уронил бутылку вина и схватился правой рукой за нож. Однако букет не выпустил. Зачем он ему сейчас?

Скрипач скрылся, и хорошо. Когда он сделал требуемое, Корд сперва ничего особенного не почувствовал – так, лёгкий укол. Зато теперь… боль стала невыносимой. Он дважды кашлянул кровью, согнулся. Нет. Нет. Он всё делает не так. Он же читал, как действовать при таком ранении! Запрокинуть голову? Или опустить? Лечь на землю или пытаться устоять?

И где Диа?

Он учёл, что она может не успеть добежать до таксофона. Скрипач в любом случае позвонит. Но всё же где она?

Он решил выйти на аллею, по которой она должна была прийти. Каждый шаг отзывался дикой болью. Очередной приступ кашля лишил его ещё нескольких сгустков крови. Но он шёл. Брёл. Ковылял. Едва переставляя ноги, норовя упасть, корчась от боли. Потому что так было нужно.

Он продрался через кусты, вывалился на аллею и упал на колени.

– Помо… – попытался пробормотать он, но очередной приступ кашля лишил его речи.

До того, как сознание покинуло его, он успел заметить лежащую на асфальте Дию.

Глава 51. Новая жизнь

Он услышал голоса.

– …состояние стабилизировалось. Ему повезло. Если б вытащил нож, могли и не успеть.

– Когда он очнется? – спросил знакомый женский голос.

– Возможно, уже сегодня.

– Дий, ну ещё пять минуточек… – «сонно» пробормотал Корд, а затем расплылся в улыбке.

Тишина.

– Он ещё и шутит, гад такой!

Корд открыл глаза. У его постели стояли врач, Скрипач и Шеф, а на краю койки сидела Диа в халате.

– Как самочувствие? – поинтересовался врач.

– Да неплохо. Жить буду. Наверное.

– Я тебе дам «наверное»! – Диа легонько шлепнула его по ноге. – Тебе сейчас вообще нельзя умирать!

– Почему?

– А ты догадайся! – подмигнула девушка.

Корд покосился на Скрипача.

– Я отцом, что ли, стал?

Скрипач загадочно улыбнулся.

– Гхм, – прервал их Шеф. – Если вы не против, мне с Кордом нужно кое-что обсудить. С глазу на глаз.

– Конечно, хорошо, – кивнула Диа и вышла из палаты вместе со Скрипачом.

Врач, осмотрев Корда и задав ему несколько вопросов насчёт самочувствия, вышел следом. Шеф проводил его взглядом.

– Мог бы и предупредить, что встречаешься с дочерью самого Царя.

– Так ведь личная жизнь – дело личное, – парировал Корд. – Но если вам любопытно, моим алиби в ночь резни в больнице был званый ужин у Царя. Просто я не хотел о нём распространяться: мало ли, как изменилось бы отношение ко мне.

– Гхм. Разумно. Впрочем, я в твоей разумности никогда не сомневался, и надеюсь, ты примешь новости стоически. – Шеф встал у изножья койки. – У меня для тебя много новостей, но врач потребовал тебя сегодня сильно не беспокоить. Видишь ли, сынок, с делом Форса возникли трудности…

– Какие?

– Ну, как понимаешь, напавший на тебя и Морт – два разных человека. Все это время мы держали у себя невиновного. И проблема в том… – Шеф вздохнул. – Что его обвинил ты.

– Почему? Ведь мы со Стерхом…

Шеф жестом приказал Корду замолчать.

– Следствие сейчас в очень трудном положении. Расследование в тупике, а письмо лишь закрепило его там.

– Какое письмо? – «удивился» Корд.

– Вот это. – Шеф достал из кармана заляпанные кровью листы бумаги. – Его нашли приколотым к твоей груди. Прочитай.

Корд аккуратно взял письмо и неспешно прочитал. Дважды, чтобы не вызывать подозрений. Затем нахмурился.

– Автора вычислили?

Шеф покачал головой.

– Мне нужно спросить, видел ли ты человека, пытавшегося тебя убить, – Шеф вытащил диктофон и вставил кассету.

Корд нахмурился, делая вид, что вспоминает.

– Я ждал Дию у берёзы, где у нас прошло первое свидание. Потом услышал шорох за спиной и обернулся, думал, она. Но это оказался незнакомый мужчина. М-м-м… Высокий, в джинсовой кепке и тёмных очках. В рубашке… белой, с тонкими чёрными полосками вдоль. На остальное внимание не обратил.

– Он выглядел опрятно?

– Хм… Ну, не грязным точно. На бродягу похож не был, но и на делового человека тоже. Обычно выглядел, я бы сказал.

– Что произошло дальше?

– Поняв, что это не Диа, я отвернулся. Думал, просто чувак ищет место для отдыха, а ведь в тот день парк был многолюден… Кстати, сколько времени я без сознания валялся?

– Около суток. Сейчас, – Шеф бросил взгляд на часы, – семь пятнадцать вечера, двадцать пятое мая. Я заехал к тебе после работы. Так что происходило после того, как на поляну пришёл мужчина?

– А. Он подошёл ко мне, причём встал прямо передо мной, и поздоровался. Я подумал, мужик хочет что-то спросить, а он возьми да пырни меня. Я даже не заметил, что у него в руках что-то было. Сейчас вдруг в голову пришло, что как-то так он и убил Фламингу.

Шеф кивнул.

– Врач сказал, тебе сильно повезло. Нож прошёл в нескольких миллиметрах от сердца.

– Хе. Я поначалу даже не понял ничего, но инстинктивно схватился за нож. Мужик его отпустил и ушёл, а я… Вот дальше не помню.

Шеф кивнул.

– Мы обнаружили отпечатки ботинков сорок седьмого размера. Ты верно обратил внимание: мужчина был действительно высок.

– Но ведь размер обуви не обязательно коррелирует с ростом…

– Такой размер – почти всегда показатель, – возразил Шеф и вздохнул. – У моего сына был такой же. – Затем кашлянул и вернулся к официальному тону. – Можешь ли ты вспомнить что-то ещё?

Корд немного подумал и покачал головой.

– Хорошо. Спасибо за показания. Пока хватит. – Шеф щёлкнул кнопкой и запись прекратилась. – Но, к сожалению, это не всё, о чём я хотел с тобой поговорить. – Шеф тяжело вздохнул, размышляя, как преподнести информацию. Как обычно, решил говорить напрямик. – Не люблю сообщать плохие новости, но… Ты уволен, Корд.

– Ч-что?

– Ты больше у нас не работаешь. И в милиции тоже. Без возможности восстановления.

– Но… почему? – опустошенно проговорил Корд.

– Из-за того, что вы с Форсом не смогли вычислить Стервеца. Из-за гибели Форса. И нападения на тебя. Это стало последней каплей. Сверху считают, что ты дискредитировал себя как следователь и провалил дело Стервеца.

– И кто тогда будет расследовать?

– Мы закончим с нападением на тебя, а в случае ещё одного убийства передадим дело Царской жандармерии. Потом будем пытаться отмыться от скандала и забыть дело Стервеца как страшный сон.

Пауза.

– Ладно, Корд, – закончил Шеф. – Мы ещё поговорим в Управлении. Подпишешь бумаги, заберешь вещи – и всё.

Корд мрачно кивнул.

– До свидания. – Шеф не оборачиваясь вышел из палаты.

Что ж, все вышло как и предполагал Корд. Но ему всё равно было грустно. Он хотел уволиться красиво, но затянул с этим, и получилось вот так. А всё потому, что сначала решил следить, сдаст ли его друг, потом завяз в расследовании убийства Фламинги, а затем трагедия с Форсом… Ладно уж, как вышло – так вышло.

Через пять минут после ухода Шефа дверь вновь открылась, и в палату вошёл Скрипач. Корд усмехнулся.

– Да я сегодня в центре внимания!

– И не говори. Как ты себя чувствуешь?

– Меня уволили.

Скрипач подошёл к койке и обеспокоенно поглядел на Корда.

– Я спрашивал насчёт раны.

– Болит немного, но плевать. Выжил же. – Корд понизил голос до полушёпота. – От ботинок избавился?

– Да, – так же тихо ответил Скрипач. – Всё сделал, как ты сказал.

– Отлично. Ты хорошо сработал.

Скрипач кивнул и улыбнулся другу.

– Поздравляю, кстати, с началом отцовства.

– Кто хоть родился?

– Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, – загадочно процитировал Скрипач. – Диа просила тебе не сообщать.

– Вот коза, – тепло улыбнулся Корд. – Сейчас лежу, думаю: а ведь стоило того. Все страдания, трагедии… Теперь у меня начнётся обычная семейная жизнь. Как думаешь, я буду хорошим отцом?

– Ну, если не станешь убивать людей на глазах у ребёнка, думаю, да.

– Эй!

Скрипач хихикнул.

– Я ж говорю: человек ты тёмный, но всё-таки хороший. Думаю, и отцом отличным получишься. Кстати, Небо с Миром обещали зайти завтра. Они всерьёз встревожились тем, что с тобой произошло.

– Ты хоть не сказал им, что это было на самом деле?

– Нет, конечно.

– Хорошо. Пусть остаются в неведении.

Дверь вновь открылась, и в палату вошла счастливая Диа.

– Что ж, мне пора, – засобирался Скрипач. – Нужно возвращаться к своим.

Попрощавшись с другом, Диа снова села на койку.

– Колись давай, кто родился? – потребовал Корд.

– А вот не скажу! – хитро сощурилась жена. – Сейчас папа придёт, сам всё увидишь.

– Эй, так нечестно!

– Ладно, у тебя одна попытка!

– Хорошо. Есть вопрос, по которому легко определить пол ребёнка. Она кричала, когда родилась?

– Ну конечно!

– Значит, девочка.

– Погоди, но ведь мальчики тоже кричат…

– Я же говорю, определяется по вопросу.

Диа недоуменно нахмурилась, затем воскликнула:

– Опять меня провёл, гад такой!

– Причём развод первоклассника, – поддразнил Корд.

– Негодяй! – Диа легонько шлёпнула его по бедру.

– Как самочувствие? Что вообще произошло в парке?

– Ха-ха! Совершенно неожиданно я решила рожать.

– А я ведь говорил, что не нужно тебе идти, – укорил жену Корд.

– Ну так я ведь дурочка, что с меня взять, – весело улыбнулась Диа. – Но всё прошло хорошо.

Они ещё немного поболтали о всяком-разном. Вскоре в палату вошёл чуть ли не светящийся от радости Царь. В руках он бережно держал маленький свёрток.

– Смотри-ка, внучка, это твой папа!

Царь подошёл к Корду и протянул ему свёрток. Отец осторожно принял своего ребёнка. Девочка посмотрела на него и… улыбнулась?

– Здравствуй, дочь, – улыбнулся ей в ответ Корд.