Стихи

* * *

Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит.

Чары яр моей желанной к нам доходят...

Что нам брод Аму шершавый? Нам такой,

Как дорожка златотканная, подходит.

Смело в воду! Белоснежным скакунам

По колена пена пьяная доходит.

Радуйся и возликуй, о Бухара:

Шах к тебе, венчанная, приходит.

Он как тополь! Ты как яблоневый сад!

Тополь в сад благоухания приходит.

Он как месяц! Ты как синий небосвод!

Ясный месяц в небо раннее восходит.

^

* * *

Для радостей низменных тела я дух оскорбить бы не мог.

Позорно быть гуртоправом тому, кто саном высок.

В иссохшем ручье Эллады не станет искать воды

Тот, кто носителем правды явился в мир, как пророк.

Мой стих — Иосиф Прекрасный, я пленник его красоты.

Мой стих — соловьиная песня, к нему приковал меня рок.

Немало вельмож я видел и не в одном распознал

Притворную добродетель и затаенный порок.

Одно таил я желанье: явиться примером для них.

И вот... разочарованье послал в награду мне бог.

^

* * *

О пери! Я люблю тебя, мой разум сокрушен тобой,

Хоть раз обрадуй Рудаки, свое лицо ему открой.

Ужель так тягостно тебе открыть лицо, поцеловать

И так легко меня терзать, губить навеки мой покой?

Что для меня легко — тебе великим кажется трудом,

Что тяжело мне, то тебе забавой кажется пустой.

^

* * *

Рудаки провел по струнам и на чанге заиграл,

И едва запел он песню — закипел вином фиал.

Если б ты, мой друг, увидел темно-красную струю,

Ты расплавленным рубином эту влагу бы назвал.

В них одна первооснова, только облик чуть не схож,

Ибо тверд кристалл рубина и текуч вина кристалл.

Ты фиала чуть коснулся, а уже рука красна,

Ты фиал едва пригубил, а смотри, уж пьяным стал.

^

* * *

Казалось, ночью на декабрь апрель обрушился с высот,

Покрыл ковром цветочным дол и влажной пылью — небосвод.

Омытые слезами туч, сады оделись в яркий шелк,

И пряной амбры аромат весенний ветер нам несет.

Под вечер заблистал в полях тюльпана пурпур огневой,

В лазури скрытое творцом явил нам облаков полет.

Цветок смеется мне вдали — иль то зовет меня Лейли.

Рыдая, облако пройдет — Маджнун, быть может, слезы льет.

И пахнет розами ручей, как будто милая моя

Омыла розы щек своих в голубизне прозрачных вод,

Ей стоит косу распустить — и сто сердец блаженство пьют,

Но двести кровью изойдут, лишь гневный взор она метнет.

Покуда розу от шипа глупец не в силах отличить,

Пока безумец, точно мед, дурман болезнетворный пьет.

Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,

И, как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед...

^

* * *

Тебе, чьи кудри точно мускус[5], в рабы я небесами дан,

Как твой благоуханный локон, изогнут мой согбенный стан.

Доколе мне ходить согбенным, в разлуке мне страдать доколе?

Как дни влачить в разлуке с другом, как жить под небом чуждых стран?

Не оттого ли плачут кровью мои глаза в ночи бессонной?

Не оттого ли кровь струится потоком из сердечных ран?

Но вот заволновалась тучка, как бы Лейли, узрев Маджнуна,

Как бы Узра перед Вамиком, расцвел пылающий тюльпан.

И солончак благоухает, овеян севера дыханьем,

И камень источает воду, весенним ароматом пьян.

Венками из прозрачных перлов украсил ветви дождь весенний,

Дыханье благовонной амбры восходит от лесных полян.

И кажется, гранит покрылся зеленоблещущей лазурью,

И в небесах алмазной нитью проходит тучек караван...

^

* * *

О трех рубашках[6], красавица, читал я в притче седой.

Все три носил Иосиф, прославленный красотой.

Одну окровавила хитрость, обман разорвал другую,

От благоухания третьей прозрел Иаков слепой.

Лицо мое первой подобно, подобно второй мое сердце,

О, если бы третью найти мне начертано было судьбой!

^

* * *

Будь весел и люби красавицу свою.

Подобен этот мир бегущему ручью.

О прошлом позабудь, грядущим утешайся,

Живи и радуйся живому бытию.

Я с луноликою в саду благоуханном,

Я с чернокудрою, как с гурией в раю.

Несчастен, кто берет, но не дает взаимно,

Я счастлив оттого, что брал, но и даю.

Подобен облаку и ветру мир неверный...

Так будь что будет! Пей кипящую струю!

^

* * *

Только раз бывает праздник, раз в году его черед, —

Взор твой, пери, праздник вечный, вечный праздник в сердце льет.

Раз в году блистают розы, расцветают раз в году,

Для меня твой лик прекрасный вечно розами цветет.

Только раз в году срываю я фиалки в цветнике,

А твои лаская кудри, потерял фиалкам счет.

Только раз в году нарциссы украшают грудь земли,

А твоих очей нарциссы расцветают круглый год.

Эти черные нарциссы, чуть проснулись — вновь цветут,

А простой нарцисс, увянув, новой жизнью не блеснет.

Кипарис — красавец гордый, вечно строен, вечно свеж,

Но в сравнении с тобою он — горбун, кривой урод.

Есть в одних садах тюльпаны, розы, лилии — в других,

Ты — цветник, в котором блещут все цветы земных широт.

Ярче розы твой румянец, шея — лилии белей,

Зубы — жемчуг многоценный, два рубина — алый рот.

Вот из жилы меднорудной вдруг расцвел тюльпан багряный,

На багрянце тоном смуглым медный проступил налет.

Вьется кругом безупречным мускус локонов твоих.

В центре — киноварью губы, точно ярко-красный плод,

Ты в движенье — перепелка, ты в покое — кипарис,

Ты — луна, что затмевает всех красавиц хоровод.

Ты — луна в кольчуге страсти и с колчаном нежных стрел,

Перепелка — с кубком хмельным, кипарис, что песнь поет.

Не цепями приковала ты влюбленные сердца —

Каждым словом ты умеешь в них метать огонь и лед...

^

* * *

О ты, чья бровь — как черный лук, чей локон петлею завит,

Чьи губы красны, как рубин, нежнее шелка пух ланит!

Тюльпаном расцветает шелк, и пахнет мускусом аркан,

Лук мечет стрелы галия, и. жемчуга рубин таит.

Под сводами бровей цветут нарциссы огненных очей.

Но пышный гиацинт волос в их завитках покуда скрыт,

Твоих кудрей волнистый шелк волшебник мускусом натер

И губы в сахар обратил, чтоб влажный лал не знал обид.

О, сколько раз я в сеть любви смятенным сердцем попадал!

О, сколько раз я, как змеей, был страстью пламенной обвит!

Но гибели я не страшусь, хоть вижу гибельную сеть,

Не замечаю смертных уз, хотя и мне аркан грозит.

Твой взор — двойник души твоей, он тем же полон волшебством.

Мой стан — двойник твоих кудрей, в том горький мой и сладкий стыд.

Но стан и кудри — что роднит? — Дугой согбенная спина!

Но взор и душу — что роднит? — Желанье, что тебя томит!

Не Заратуштры ли огонь пылает на твоих щеках?

Не мускус ли и галию кудрей поток струит?

Кудрями сердце отняла, его глазам ты отдала.

Моя душа полна тоской, но сердце радостью горит...

^

* * *

Я потерял покой и сон — душа разлукою больна,

Так не страдал еще никто во все века и времена.

Но вот свиданья час пришел, и вмиг развеялась печаль, —

Тому, кто встречи долго ждал, стократно сладостна она.

Исполнен радости, я шел давно знакомою тропой,

И был свободен мой язык, моя душа была ясна.

Как с обнаженной грудью раб, я шел знакомою тропой,

И вот навстречу мне она, как кипарис, тонка, стройна.

И мне, ласкаясь, говорит: ты истомился без меня?

И мне, смущаясь, говорит: твоя душа любви верна?

И я в ответ: о ты, чей лик затмил бы гурий красотой!

О ты, кто розам красоты на посрамленье рождена!

Мой целый мир — в одном кольце твоих агатовых кудрей,

В човганы локонов твоих вся жизнь моя заключена.

Я сна лишился от тоски по завиткам душистых кос,

И от тоски по блеску глаз лишился я навеки сна.

Цветет ли роза без воды? Взойдет ли нива без дождя?

Бывает ли без солнца день, без ночи — полная луна?

Целую лалы уст ее — и точно сахар на губах,

Вдыхаю гиацинты щек — и амброй грудь моя полна.

Она то просит: дай рубин — и я рубин ей отдаю,

То словно чашу поднесет — и я пьянею от вина...

^

* * *

Налей вина мне, отрок стройный, багряного, как темный лал,

Искристого, как засверкавший под солнечным лучом кинжал.

Оно хмельно так, что бессонный, испив, отрадный сон узнал.

Так чисто, что его бы всякий водою розовой назвал.

Вино — как слезы тучки летней, а тучка — полный твой фиал.

Испей — и разом возликуешь, все обретешь, чего желал.

Где нет вина — сердца разбиты, для них бальзам — вина кристалл.

Глотни мертвец его хоть каплю, он из могилы бы восстал.

И пребывать вино достойно в когтях орла, превыше скал.

Тогда — прославим справедливость! — его бы низкий не достал.

^

* * *

Самум разлуки налетел — и нет тебя со мной!

С корнями вырвал жизнь мою он из земли родной.

Твой локон — смертоносный лук, твои ресницы — стрелы,

Моя любовь! Как без тебя свершу я путь земной!

И кто дерзнет тебя спросить: «Что поцелуй твой стоит?» —

Ста жизней мало за него, так как же быть с одной?

Ты солнцем гордой красоты мой разум ослепила.

Ты сердце опалила мне усладою хмельной.

^