Стихотворения, басни, повести, сказки, фельетоны, 1921–1929

Давно-давно,

Очень-очень давно

Было ханство одно.

А-а-а-а-а-а-ай!..

Порядок небесный

И порядок земной

В те дни был иной,

Были тогда человек и зверь

Не те, что теперь.

А-а-а-а-а-а-ай!..

В том ханстве и хан,

И диван-беги,

И джигиты, которых трепетали враги,

И не только джигиты-орлы,

Но и судьи,

И даже казн,

И муллы

Были в том ханстве

В те древние дни

Женщины только одни.

Царство женское. Женский рай.

А-а-а-а-а-а-ай!..

Город был ханский,

Как храм.

Звали его —

Самирам.

Недоступен он был,

Высок,

В землю,

В камень,

В песок

Сорок тысяч столбов было врыто одних.

И стоял Самирам

На них.

Ни копьем,

Ни арканом

Бродячий туркмен

Не мог достать его стен.

А была в Самираме ханша — Занай.

А-а-а-а-а-а-ай!..

Женщины были в Самираме везде —

В ханском совете,

В суде, —

На охоту ходили они,

На войну,

А мужчин держали

В плену.

Не велик был числом

Мужской народ.

Оставляли его

Едва на развод.

Было черной работой

Мужской —

Саклю убрать

Да день-деньской,

День-деньской

И ночной

Порой

Нянчиться с детворой:

"Баю-ба-а-а-ай!

Баю-ба-а-а-ай!..

А-а-а-а-а-а-ай!.."

Не со всей детворой

Возились они.

На руках у них были

Мальчишки одни.

Девочки были

В особой чести:

Жребий их был —

С матерями расти.

Рождалась девочка —

Праздник в дому.

Мальчик рождался —

Горе ему!

Клали его —

Таков был закон! —

В ряд с голышами

Такими, как он.

Со ста рожденных мальчишек всего

Оставляли в живых —

Одного!

Одного!

А-а-а-а-а-а-ай!..

Со ста мальчишек,

Положенных в ряд,

Отбирался счастливец —

Один!

Наугад!

Наугад отбирался

Старухой слепой,

Каков бы он ни был собой.

А остальных

Со стены городской,

Даровую добычу шакалов,

Волков,

Вниз свергали.

Закон был таков!

А-а-а-а-а-а-а-ай!..

Однажды время пришло

— Ой-ой! —

Ханше родить

Самой.

Когда осенью поздней,

Перед самой зимой,

Меняет небо

Свой летний наряд —

Синий халат

На серый халат,

Тогда горько-горько

Рыдает оно,

Во всех тогда реках

Слез небесных — полно,

И в озерах те слезы

Бьют через край.

А-а-а-а-а-ай!..

Так у старухи слепой

В тот раз

Полились потоком

Слезы из глаз

И вниз потекли

По столбам городским.

"Каким ты встревожена горем'"

"Каким?"

Окружил народ старуху

Толпой.

И был ответ старухи

Слепой:

"А-а-а-а-а-а-а-ай!

Нам страшное горе

Узнать суждено.

В ханском чреве

Растет оно.

Будет ханшею

Мальчик рожден.

Женское ханство

Погубит он.

А-а-а-а-а-а-ай!.."

Иссушили старуху

Слезы-вода.

От вещей старухи

Не осталось следа.

Поникла ханша Занай

Головой.

Поднялся в Самираме

Испуганный вой.

На диван большой

— Трух-трух, трух-трух! —

Прибрели к Занай

Сто седых старух.

Просидели они

Сорок дней

И ночей,

Роняя слезы

Из тусклых очей.

А-а-а-а-а-а-ай!..

Ни добрый от них совет,

Ни худой.

Был созван тогда диван

Молодой.

Думал он сорок ночей

И дней.

Был старый глуп,

Молодой — не умней:

Глупый от глупого

Не отставай!

А-а-а-а-а-а-а-а-ай!

Был третий диван

Из малых детей.

Оказалися дети

Взрослых умней.

Малютка совсем,

От земли — ладонь,

Сказала одна

Девчонка-огонь:

"Зачем так плачет

Весь Самирам?

Сын ханши нашей

Не страшен нам.

Как только родится

Мальчишка злой,

Его мы сразу

Со свету долой:

Со стены самирамской

Вниз головой!

Пусть волки и тигры

Его съедят.

Нельзя его класть

С мальчишками в ряд!"

Вот где девчонка!

А еще говорят…

А-а-а-а-а-а-ай!..

"Велик Алла!"

"Велик Алла!"

То-то радость

В Самираме была!

"Вот так девчонка!"

"Ну, с головой!"

"В самом деле.

Нам ли впервой

У матерей

Сыновей отнимать?"

Молчала Занай,

Злополучная мать,

Сидела она

На ковре золотом,

Занай с большим

Таким животом,

Глаз не желая

Поднять на народ.

"Сын мой умрет!..

Сын мой умрет!..

А-а-а-а-а-а-ай!"

И сказали все"

"Ой-ё-ё!"

"Ой-ё-ё!"

"Не думы — змеи

Теперь у нее".

И опасаясь

Этих змей,

Злых двух надсмотрщиц

Приставили к ней,

Чтоб обе смотрели

И день и ночь,

Сына родит Занай

Или дочь:

"Отвечаете обе!"

"Ни одна не зевай!"

А-а-а-а-а-а-а-ай!

Но… Занай подкупила

Стражу свою.

"Двух туркменов, — сказала, —

В мужья вам даю!

Два туркмена —

Не нашим мужчинам чета!"

Соблазнились приставницы —

Эта и та:

Как Занай разрешилась

Крепким мальцом,

Подменили мальца —

И дело с концом!

Объявили народу:

"Велик Алла!

Девчонку ханша Занай родила".

Девчонку Занай

Баюкала: "Бай!

Баюшки-бай!"

А-а-а-а-а-а-ай!..

Веселье пошло

По всему Самирам.

Потекли подарки

К ханским шатрам,

Золото,

Сахар,

Адрассы

И нах,

Скакали девицы

На лихих скакунах,

Верблюды и овцы

Забили дворы.

С усмешкой смотрела Занай

На дары.

Она обманула

Родной весь край.

А-а-а-а-а-а-ай!..

Каждый день было солнце

Любовью пьяно.

Каждый день опускалось

На землю оно.

Был ужасен порой

Его знойный хмель.

Много дней прошло

И много недель.

Жались месяцы,

Годы —

Один к одному.

Ханский сын вырастал

В чужом дому.

Вырастал под тайным присмотром…

Занай.

А-а-а-а-а-а-а-а-ай!

Двадцать лет прошло,

Словно день один.

Вырос ханский сын —

Краше всех мужчин,

Про него враги

Говорят с похвалой:

"Молодец какой!"

"Искандер удалой!"

Как вошел Искандер

В такие года,

Вошла в Самирам

Роковая беда.

От черных туч"

Солнца свет потух,

Повеял от них

Недобрый дух,

О чем-то страшном,

Новом,

Ином

Послышались вопли

В ветре степном, —

Средь зверей тревога

И средь птичьих стай.

А-а-а-а-а-а-а-ай!

Пошли в Самираме

— Худой почин! —

Переглядки,

Шепот

Среди мужчин.

Столковались они

Промеж собой,

Стали женщин звать

На смертный бой.

Среди города стал

Мужской отряд,

Мужчины все

"Долой! — говорят, —

Долой Занай

И бабью власть!

Не хотим поклоны

Перед бабами класть!

Искандер — наш хан,

А не баба Занай!"

А-а-а-а-а-а-а-ай!

"Искандер — наш хан,

А мы — его рать.

Мы сами хотим

Себе жен выбирать.

Пусть бабы станут

На наши места —

Смотреть, чтоб сакля

Была чиста,

Да плов варить,

Да нянчить ребят,

Да халаты нам шить

До самых пят

Из узорных шелков,

Что шлет нам Китай!"

А-а-а-а-а-а-а-ай!

"Мужчинам — шлемы,

Стальные клынчи,

А глупым бабам —

Горшки, рогачи!

Мужчине — пику,

И лук, и стрелу,

А глупой бабе —

Пряжу, иглу!

Сдавайтесь, бабы,

Все до одной!

Иначе дело решим

Войной!"

Мужчин всех в битву

Повел великан,

Искандер бесстрашный,

Их новый хан.

А-а-а-а-а-а-а-ай!

"Мужчины наши

Сошли с ума!" —

Пошла смирять их

Занай сама.

Был женский клич:

"Лучше смерть, но не срам!"

Мужская кровь

Залила Самирам.

Навалились женщины,

Как саранча.

А бойцы-мужчины…

Ни стрел, ни клынча!

Отбиваться трудно

Пятерней одной.

Мужчины сжаты

Цепью тройной!

Кто в живых остался

— А с ними хан! —

Угодили в женский

Тугой аркан!

А-а-а-а-а-а-а-ай!

И крик был женский:

"Занай! Суди!

Искандер всех злее,

Он шел впереди.

Ты Искандера

Не оставишь живым:

Ножом ему в сердце —

Острым,

Кривым!

Никому не уступишь

Ты чести такой:

Пронзишь ему сердце

Своею рукой!"

И подали нож

Помертвевшей Занай.

А-а-а-а-а-а-а-ай!

Поднялася Занай

Ни жива

Ни мертва. —

И сказала Занай

Роковые слова:

"Слепая старуха

Была…

Права!!

Ее предсказанье

Сбылося точь-в-точь.

Рожден был мною

Сын, а не дочь.

Вы обмануты мною!

Искандеру-врагу

Пронзить его сердце

Я не могу.

Его капли крови

Не пролью ни одной.

Это… сын мой,

Сын мой…

Сын мой родной!

Чем сына рукою своею

Убить,

Мне легче ханство

И себя погубить!

Перед всеми вами —

Моя вина!"

И нож в свое сердце

Вонзила она.

А-а-а-а-а-а-а-ай!

Злой страх всех женщин

Объял тогда.

Они разбежались

Кто — куда:

Кто в хлев, кто — в поле,

А кто — в жилье,

На бегу бросали

Оружье свое.

С тех пор явилась

Такая напасть:

Что ушла к мужчинам

Вся женская власть,

Что женская доля

Так стала горька,

И конца ей, горькой,

Не видно пока.

А-а-а-а-а-а-а-а-а-ай!

Но время настанет,

Придет к нам жена.

С севера дальнего

Придет к нам она,

Из страны холодной,

Из морозной мглы.

Волоса ее будут,

Как снег, белы,

Глаза будут сини,

Как морозная гладь,

А груди, как пара

Ледяных лебедей.

И прольется на женщин

Молоко-благодать

Из непорочных

Этих грудей.

И утерянный женский

Вернется рай!

А-а-а-а-а-а-а-ай!

Смотрят хмуро итальянки

На родную детвору.

В детских школах вводят… танки,

Деткам — новую игру!

"Нынче — в школе!

Завтра — в поле!"

Материнский общий хор:

"Вот зачем — "рожать поболе"!

Нету дур таких, синьор!"

Вместо красного яичка

Рад бы сделать я подмен:

Петля… То-бишь, нет, петличка!

А в петличке — Чемберлен!

Мозгов напрасно не мозоль,

Ища ключа к такой задаче.

Ее решенье — вот в чем соль! —

Могло ли кончиться иначе?!

Перчатки белые на них, цилиндры, фраки,

Фашистские, должно быть, знаки…

Сановники!.. Министры!.. Богачи!..

А жутко!.. Дрожь берет от внутренней опаски:

А вдруг наденут сразу маски?!

Подумаешь, что… палачи!!

Вот ловкач какой! Поди же!

До чего хитер? Ахти!

Он — _мусью Коти_ в Париже,

А в Эльзасе — _гер Коти_.

Два добра в одной охапке.

То-то будет "_бон_" и "_гут_",

Как дадут ему по шапке

_Там и тут_!

Не та уж кровь. Не те уж годы.

Все ж, не вписавшись в ворчуны,

На молодые хороводы

Люблю смотреть… со стороны.

Певец иного поколенья,

С немою радостью порой

Гляжу я, полный умиленья,

На комсомольский бодрый строй.

Враги хотят нас сжить со свету.

А комсомольская братва?!

Глядите, сила какова!

И у меня тревоги нету.

Чтоб уничтожить силу эту?

Н-ну, черта с два!!

Доллар против дарвинизма!

Арканзасский янки горд:

Хоть по части кретинизма,

А поставлен все ж рекорд!

Вот мы чего в стране микадо дождались:

Как накалилась атмосфера!

На книгах Ленина там власти так ожглись,

Что в страхе дуют… на Мольера!

До-ло-ой войну!! А что?.. И правильно!.. Долой

Войну за ваши капиталы!..

А заодно и вас — поганою метлой!..

Охотно признаем — мы что? Народ не злой! —

Что в _этом_ смысле мы — вандалы!!.

Недавно в городе Рудне, Смоленской губернии,

Напоролся на советские судебные "тернии"

Один из деревенских китов,

Кулак _Титов_.

Десять лет, покорная этому живоглоту,

Батрачка _Леонова_ работала черную работу,

Десять лет батрачка надрывалася,

Из последних сил выбивалася,

А как подошло дело к расчету,

Зажилил кулак у Леоновой, бедняжки,

Ни много, ни мало — целых три сотняжки:

"Чего пристала?.. Опомнися!.. Что ты!..

Штоп тибе!.. Ды штоп я!.."

Не дал кулак батрачке за десять лет работы

Ни копья!

Не долго кулак над батрачкой потешался.

От расплаты жадному кулаку не уйти.

Советский суд в это дело вмешался:

"Плати!

Плати все триста да за кураж полтораста!"

Баста!

Платить Леоновой! Негаданное дело!

Зашагал Титов по ее следам.

"З-з-за-душ-шу! — рычал кулак обалдело. —

Задушу, а денег не отдам!"

И задушил!

"Вот!.. Теперь мы в расчете!"

И труп батрачки утопил в болоте.

Вот он, кулак наш, каков!

Пример — да, пример! — для всех батраков.

Нынче кулак везде упирается,

Лютым гадом подбирается

К бывшим батракам:

"Приберу-ко я их попрежнему к рукам!"

Тут-то каждый бедняк должен вспомнить Титова.

Подсказка _обратная_ готова:

_Где кулак рискнет тягаться с Советом,

Там ему и идущим за ним господам

"За-ду-шу!" — должно быть батрацким ответом:

"Задушу, но в_л_а_с_т_и не отдам!!_"

Вот как она

Обозлена —

Осатанелая кулацкая порода!

Вот фронт, кулацкий фронт, оскаленная пасть

Тех змей-горынычей, что не хотят попасть

Под натиск нашего культурного похода!

_Мы этой гадине неукротимо-злой,

До часу смертного воинственно-активной,

Утробу распилим стальною, коллективной,

Сверх-электрической пилой_!

Куба — остров. Америка — континент.

Управляет Кубой божье чадо,

Благочестивый, культурный президент

Господин Мачадо.

Недавно континент изо всех своих частей

Прислал к господину Мачадо гостей.

Гости назывались делегатами,

И дудили они в "панамериканскую" дуду

Про то, как им нужно с Соединенными Штатами

Быть в добром ладу

(То-бишь, ходить у них на поводу).

Но нашлися люди недовольные,

Зловредные смутьяны подпольные,

Рабочие революционеры отважные.

Напечатали они такой манифест:

"Гости Мачадо — прохвосты продажные.

Это — предательский съезд.

Он со всеми своими докладами, рефератами.

Начисто куплен Соединенными Штатами!"

Президент Мачадо обомлел от стыда.

Два дня не находил президент себе места

И успокоился только тогда,

Когда поймал всех авторов манифеста.

Настали для Мачадо спокойные дни.

Был честный Мачадо настроен победно.

Рабочие ж манифестанты… Они

Исчезли бесследно.

А дня через три,

Полуоглохший от океанского гула,

Рыбак некий крикнул: "Товарищ, смотри,

Какая распорота мною акула!"

В акульей утробе два рыбака

Находку нашли. Случаются странности!

"Человечья рука!"

"Человечья рука!"

"И рукав рубашки!"

"В полной сохранности!"

Сбежались женщины из прибрежных мест.

Недолго рукав они узнавали.

"Да это ж рука… Вот тебе крест,

Одного из тех, кто писал манифест!"

"Вот зачем их арестовали!"

"Тише, тише! Бежит сюда с криком вдова!"

"Не надо показывать ей рукава!"

"Не надо! Не надо!"

Дошла о страшной находке молва

До президента Мачадо:

"Проникла в столицу жуткая весть:

Акулы рабочих начали есть!"

Закусил Мачадо побелевшие губы,

И сказал он, рот искрививши до скул:

"С сего числа у острова Кубы

Запретить строжайше… ловлю акул!"

Вот где порядки! Не пойму!

Приехал Гувер. Гость. Хозяева — к нему.

Парад! Ура! Салют! Сто махинаций прочих!

И попросили — _сесть_… не в кресло, а в тюрьму,

Не гостя, а — своих рабочих!