Столыпин. На пути к великой России

Приход Столыпина на губернаторство в Гродно начался с посещения православных святынь. Прямо с вокзала в три часа пополудни он проследовал в кафедральный Софийский собор, где был встречен кафедральным протоиереем Н. Диковским, ключарем собора М. Белиной и церковным старостой. Приложившись к местным святыням, новый губернатор проявил живой интерес к истории собора, расспросил о средствах и материальном обеспечении соборного причта. В тот же день Петр Аркадьевич посетил преосвященного Иоакима, епископа Гродненского и Брестского. Вечером со стороны Иоакима последовал ответный визит. На следующий день у себя в губернаторском доме Столыпин принял православное городское духовенство во главе с кафедральным протоиереем и редактором «Гродненских епархиальных ведомостей» Николаем Диковским. Час спустя подобная встреча произошла и с инославным и иноверным духовенством Гродно. В своей краткой речи перед ними он высказал надежду на плодотворную совместную работу в проведении в губернии «русских государственных начал». Такое заявление было не случайно, поскольку в губернии существовала скрытая оппозиция имперской администрации со стороны польского дворянства, чье отношение к власти сам Столыпин характеризовал как «вежливое недоверие, корректное, но холодное, с примесью лукавства». Недаром на второй день своего пребывания в Гродно Столыпин закрыл Польский клуб, поскольку там, по его мнению, господствовали «повстанческие настроения»[623]. В дальнейшем, несмотря на занятость, губернатор регулярно вместе со всей семьей участвует в православном богослужении, постоянно посещая расположенную рядом с губернаторским домом Свято-Александро-Невскую церковь.

Приоритетным вопросом нового губернатора стал вопрос защиты и укрепления позиций православия. Ему предстояло не только расширить миссию православия в Западном крае, но и установить доброжелательный и конструктивный диалог с иноверческими церквями, иначе говоря, сочетать в религиозном вопросе имперские и национальные интересы. Одним из путей достижения поставленной цели стала школьная политика губернатора. Петр Аркадьевич стал активно добиваться признания образовательной значимости церковно-приходской школы. Это был не пустой вопрос, фактически речь шла о том, сможет ли русская церковная школа выйти из рамок культурной резервации, став достойным конкурентом светской системе образования. От успеха в этой работе напрямую зависел вопрос формирования местной православной элиты, так как в культурном слое, несмотря на значительное преобладание в Западном крае православного населения, по-прежнему доминировали поляки католики.

Для осуществления этой идеи Столыпин вместе с гродненским владыкой открывает в Красностокском монастыре двухклассную школу с целью подготовки учительниц церковных школ. Не исключено, что именно из числа двадцати двух ее выпускниц губернатор выбрал няню для своего единственного сына Аркадия. Это была воспитанница Красностокского монастыря Людмила Останькович, которая погибла впоследствии во время взрыва на Аптекарском острове, закрыв своим телом сына Столыпина.

Во время посещения Гродненской губернии министром народного просвещения Г.Э. Зенгером Столыпин приложил максимум усилий для гармонизации на практике усилий Синода и министерства в деле народного образования. Вместе с министром, епископом Гродненским и Брестским Иоакимом и попечителем учебных заведений он посетил ряд гродненских церковно-приходских школ. Эти посещения позволили ему доказать, что все сомнения «космополитического общества» относительно права православного духовенства распространять в народе грамоту лишены оснований. Подтверждением тому были ответы учеников Гродненской церковно-приходской школы имени графа М.Н. Муравьева на вопросы учителей и гостей. Этими ответами (высокое начальство побывало на уроках гражданской русской истории, географии, пения и Закона Божьего, а также на выставке рукодельных работ учениц школы) были удовлетворены буквально все присутствующие.

Стремление Столыпина защитить церковную школу как альтернативу земского обучения стало важным шагом в развитии школы на религиозных началах без ущерба в получении общих знаний. Причем речь шла не о насильственном обращении иноверцев, а о сохранении и защите нравственной чистоты православных детей, развитии их способностей и талантов. В создании этих очагов национального духа Столыпин видел будущую надежду России, что особенно актуально в наши дни.

В то же время следует еще раз подчеркнуть, что Столыпин не собирался унижать религиозные чувства гродненских инородцев или создавать помехи светской школе. Только осенью 1902 г. по его инициативе в Гродно были открыты еврейское двухклассное народное училище, ремесленное училище, оборудованное всеми техническими средствами обучения, а также женское приходское училище с третьим профессиональным классом.

Защищал Столыпин не только образовательные, но и имущественные права православной церкви. В начале XX в. в губернии, как и по всей стране, участились ночные кражи из сельских церквей. А между тем уездное полицейское начальство не проявляло энергичных и своевременных мер к поиску виновных в святотатстве. Чтобы побудить полицию к активной поимке преступников, гродненский губернатор поручает исправникам о каждой краже немедленно доносить ему лично «отдельным рапортом с подробным изложением обстоятельств, ее сопровождавших и выяснявшихся при первоначальном производстве дознания»[624].

Петр Аркадьевич оказывал поддержку православию и в решении исключительно церковных вопросов. Местные старожилы рассказывают, что Столыпин был первым, кто не на словах, а на деле поддержал гродненцев в их желании увековечить память о своих земляках, павших на полях Маньчжурии в Русско-японской войне, строительством Свято-Покровского храма. Когда городские власти стали чинить препятствия членам Софийского православного братства при выделении места для строительства, Столыпин сделал все от него зависящее, чтобы новый храм-памятник уже в 1909 г. поднялся ввысь всеми своими куполами. Выражением глубокого уважения гродненцев к своему бывшему губернатору стало решение от 5 октября 1907 г. об избрании П.А. Столыпина и его супруги О.Б. Столыпиной почетными членами Гродненского Софийского православного братства.

Несмотря на кратковременность пребывания на посту гродненского губернатора, перевод Столыпина в другую губернию был воспринят православными жителями Гродно как невосполнимая потеря. На церемонии прощания епископ Иоаким отслужил напутственный молебен и поблагодарил Петра Аркадьевича за верность основным началам государственного строения в Западном крае – православию, самодержавию и русской народности. На прощание владыка благословил Столыпина и его семью святой иконой Спасителя.

Гродненский опыт церковной политики, безусловно, являлся для Петра Аркадьевича важным этапом в дальнейшем развитии его мировоззренческих позиций. Он еще больше укреплял Петра Аркадьевича в осознании духовного и нравственного превосходства своей веры. «Ни одна религия, – говорил он много позже, в мае 1911 г., профессору А.В. Зеньковскому, – не в состоянии дать того душевного успокоения, того идеала стремления к христианскому образу жизни, как наша православная»[625].

К началу своего премьерства Столыпин не только глубоко разбирался в религиозных вопросах, но и обладал редким даром осуществлять свои политические начинания с опорой и оглядкой на православие, его духовные и нравственные основы, о чем свидетельствовали даже представители инославного духовенства. По воспоминаниям католического священника отца Эврара, Столыпин «был… человек честный, прямой, бескорыстный и глубоко принципиальный в том, что касалось политики и религии»[626]. Из Гродно на новое место службы Столыпин вез не только опыт позитивной работы с иноверцами, но и веру в силу русского духа, в его способность к преодолению любых исторических преград. «Государство же и в пределах новых положений (вытекающих из Манифеста от 17 октября. – Д. С. ), – подчеркивал премьер в своем первом программном выступлении во II Государственной думе, – не может отойти от заветов истории, напоминающей нам, что во все времена и во всех делах своих русский народ одушевляется именем Православия, с которым неразрывно связаны слава и могущество родной земли»[627].

В 1907 г. под впечатлением боговдохновенной речи П.А. Столыпина в Государственной думе, когда в ответ на угрозы революционеров с думской трибуны прозвучали поистине исторические слова «Не запугаете!», члены Софийского православного братства отправили Столыпину из Гродно телеграмму. «С отрадным чувством глубокого нравственного удовлетворения приветствуем исполненное разума и государственного опыта выступление Ваше в Государственной Думе с предложениями правительства о мирном, законном, во благо Родины, выполнении предначертанных Монархом великих преобразований… Братство крепко верит, что за Вами и с Вами вся трудящаяся спокойная Россия. Братство убеждено, что эти надежды разделяет все русское православное население Гродненской губернии. Да укрепит и сохранит Вас Господь!»[628]

Чтобы расширить миссию православия на западной окраине и одновременно способствовать единению в православии разрозненных политических сил страны, Столыпин начинает прокладывать дорогу в большую политику православной элите западной России. 25 ноября 1906 г. на имя виленского генерал-губернатора К.Ф. Кршивицкого от председателя Совета министров Столыпина пришло секретное письмо со следующими рекомендациями: «Ввиду обнаруживавшейся на практике крайней недостаточности в составе вновь образованных законодательных учреждений русских представителей от западных (окраинных) губерний, признавалось бы желательным усилить состав Государственного совета назначением нескольких членов названного Совета из среды местного русского населения… К сему нелишним считаю присовокупить, что наиболее подходящими кандидатами являлись бы лица, постоянно живущие в крае, имущественно обеспеченные и проявившие уже предшествующей своей деятельностью преданность русскому делу»[629].

2 апреля 1909 г. в Гродно под председательством епископа Гродненского и Брестского Михаила (Ермакова) в присутствии губернатора В.М. Борзенко, члена Государственной думы В.К. Тычинина состоялось собрание представителей православных братств Гродненской губернии (Софийского из Гродно, Николаевского из Брест-Литовска, Петропавловского из Волковыска, Друскеникского) и местных помещиков по вопросу увеличения квоты представительства в Думе от русского (православного) населения этих западных губерний. Решением общего собрания была избрана депутация для поездки в Царское Село в составе епископа Михаила, протоиерея Иоанна Корчинского, помещика А.Д. Орлова и депутата Думы В.К. Тычинина, такие же депутации были созданы и в остальных белорусских губерниях. 22 апреля 1909 г. они отбыли в Петербург, где приняли участие в совместном предвыборном собрании по этому важнейшему вопросу.

26 апреля депутации от Гродненской и Минской губерний были приняты в Елагином дворце председателем Совета министров П.А. Столыпиным, который выступил перед избранниками губернии и пообещал доложить императору «о их желании выразить ему свои чувства». Вечером того же дня состоялось собрание депутаций северо-западных и юго-западных губерний, на котором был составлен текст челобитной на имя императора. Окончательная редакция этого документа была завершена 30 апреля. Зачитать челобитную при встрече с императором Николаем было поручено архиепископу Виленскому Никандру.

Свое обещание организовать встречу депутации с царем Столыпин сдержал. 2 мая объединенная депутация в составе 39 человек после молебна в Казанском соборе отбыла поездом в Царское Село. Встреча с императором проходила во второй половине дня в малой библиотеке дворца. После троекратного «ура» при выходе императора к депутации владыка Никандр произнес свою речь, на что Николай II ответил достаточно кратко: «Я был рад принять сегодня у себя представителей северо-западных и юго-западных губерний. Благодарю Вас искренне, а в Вашем лице все население Края за его любовь и преданность Престолу и Отечеству. Я приложу все заботы и меры, от меня зависящие, для удовлетворения вашего ходатайства». По прибытии в Петербург депутация проследовала на Елагин остров к Столыпину, с нетерпением ожидавшему депутацию. Он горячо поздравил всех её членов за содействие в важном государственном деле и выразил надежду на дальнейшее сотрудничество. В конце приема «один из членов Гродненской депутации выразил благодарность Столыпину за твердую политику в отношении русского населения Западного края»[630].

Но, пожалуй, самые трогательные слова благодарности принадлежат другу семьи Столыпиных епископу Холмскому Евлогию. Он произнес их уже после смерти реформатора в поминальной речи на заупокойной литургии 9 сентября 1911 г.

« Глубоко проникая в сущность русской жизни, он не мог не видеть того огромного значения, какое имело Православие в русском быте и русской истории . И вот этот проникновенный государственный подход к вопросу родной русской церкви без излишества и неискренней черты ханжества – дорисовывает прекрасный облик великого русского государственного деятеля и кристаллически чистого человека, Петра Аркадьевича Столыпина… Прими, дорогой покойник, земной благодарный поклон и от того уголка русской земли, которая называется Холмской Русью. Мало кто ее знает, мало кто ее понимает, а еще меньше тех, кто ей сострадал и помогал. Но ты своим глубоким умом мог понять ее глубокую долю; ты своим широким “щирым” сердцем объял ее скорби и нужды; ты своею доброю мощною рукою поддержал и зажег в потемках светлый луч надежды на лучшее будущее (курсив мой. – Д.С. )[631]. И она, – бедная, убогая, сермяжная, – послала сказать тебе великое спасибо; поклониться твоему подвигу, твоим страданиям, твоему израненному телу и горячо помолиться о твоей душе».

Начиная с Петра I русские цари стали выполнять несвойственные им функции руководителей церкви. Государь Николай II был первым из императоров, который сделал попытку исправить эту деформацию во взаимоотношениях церкви и государства, то есть восстановить патриаршество.

Процесс восстановления патриаршества требовал длительной подготовки, которая включала в себя не только созыв собора, но в первую очередь усиление духовной жизни внутри самой церкви. Император Николай всеми силами пытался возродить былую мощь церкви, способствовать интенсивности в ней молитвенной жизни, очищению от тех исторических наслоений, которые мешали раскрытию в русском человеке подлинной духовности, основанной на милосердии и любви. Именно с этой целью в 1901 г. был высочайше утвержден Комитет попечительства о русской иконописи, в Москве устроена выставка древних икон, приуроченная к празднованию 300-летия Дома Романовых. Организованная в 1913 г. в Москве Романовская церковно-археологическая выставка, устроенная в Чудовом монастыре, и выставка древнерусского искусства Императорского археологического института позволили широким русским кругам познакомиться с русским искусством XIV–XVII вв., которое так ценил государь. Для восстановления духовных связей с прошлым 23 августа 1903 г. царь Николай II подписал приказ о совершении в армии панихид по усопшим воинам в Дмитровскую субботу[632]. Тем же задачам служили действия государя по примирению государства и церкви с лояльной частью старообрядчества, что, в свою очередь, расширило возможности в изучении древнего русского церковного пения и его памятников – крюковых рукописей. Все виды древнерусского церковного искусства – от архитектуры до колокольного звона – вызывали глубокий интерес государя и встречали его поддержку[633].

В лице Столыпина Николай нашел полное понимание своей деятельности в этой области. В 1908 г. от имени группы лиц Петр Аркадьевич ходатайствует об учреждении Особого комитета по сбору средств на строительство храма в память о моряках, павших в Цусимском сражении и других боях. На полях всеподданнейшего доклада Столыпина государь сделал собственную пометку: «Согласен и всецело сочувствую мысли увековечить память погибших моряков». Храм был построен в неорусском стиле, в подражание церкви Покрова-на-Нерли и Дмитриевскому собору во Владимире. Эскизы для внутренней росписи храма были изготовлены В.М. Васнецовым и Н.А. Бруни.

Важнейшим вкладом государя в оживление национального духа стала канонизация новых русских святых. За весь период царствования Николая Александровича было канонизировано больше святых, чем за четыре предыдущих царствования XIX в. Это должно было способствовать не только актуализации нравственных примеров святости в деморализованном смутой русском обществе, но и росту паломничества, являвшегося творческим выходом спящих в народе духовных сил в устремлении к Богу. У мощей святых преображались и очищались человеческие души, изгонялись разрушительные страсти и нечистые духи, русский человек вновь обретал то спокойное созерцание Бога, ту Божественную благодать, которая делала его твердым в борьбе с внешним и внутренним злом. Нет сомнения, что и Петр Аркадьевич Столыпин понимал, насколько важна для нравственного выздоровления народа проводимая царем канонизация новых святых. В 1910 г. он лично содействовал перенесению мощей святой Евфросинии Полоцкой из Киева в основанный ею полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь. Городская дума Полоцка в знак признательности за оказанное содействие в этом святом деле ходатайствовала о присвоении председателю Совета министров звания почетного гражданина города[634].

Защита православия являлась не только составной частью общего направления в национальной политике царского правительства, но и личным делом царя и премьера. В этом они видели свое Богом данное предназначение. Встречи и беседы с духовными людьми укрепляли их в этих мыслях и чувствах. Среди святых собеседников Николая II были и старица Параскева Дивеевская, и преподобный Варнава Гефсиманский, и святой праведный Иоанн Кронштадтский. В духовный круг царя входили религиозные писатели, богословы, простые странники и богомольцы.

Подобные беседы и встречи были не редкостью и в жизни Петра Столыпина. Как по долгу службы, так и по личному расположению Петр Аркадьевич поддерживал добрые и тесные связи со многими архиереями. Еще в бытность губернатором, посещая с ревизией деревни, он в первую очередь шел в гости к местному священнику, где за чаем или за обедом среди многих вопросов затрагивались и религиозные темы.

Была в жизни Столыпина и особо памятная – знаковая встреча.

Когда в июле 1907 г. Петр Аркадьевич проезжал через Царицынский уезд Саратовской губернии мимо Вознесенского женского монастыря, навстречу ему вышли монахини во главе с настоятельницей игуменьей Виталией. Неожиданно для Столыпина игуменья после приветствия поцеловала ему руку. Столыпин был крайне смущен столь необычным знаком расположения матушки. Обычно целование руки мирян духовным лицом происходило в исключительных случаях и означало духовную избранность отмеченного человека. Подобным образом Иоанн Кронштадтский предсказал будущему оптинскому старцу Варсонофию, тогда еще офицеру, его особое предназначение.

Игуменья Виталия, безусловно, являла собой духовно одаренную личность. Назначенная епархиальным начальством в 1876 г. возглавлять сестринскую общину, она смогла не только преодолеть в ней внутренний раскол, но и создать духовные и материальные условия для ее роста. Под руководством Виталии в общине были построены собор, ковровая мастерская, корпус для детского приюта. В 1892 г. благодаря стараниям матушки община была преобразована в общежительный монастырь. Почти четырнадцать лет игуменья Виталия смиренно несла крест тяжелой болезни. К моменту приезда Столыпина игуменье шел уже семьдесят седьмой год, ей оставалось жить всего несколько месяцев. В таком состоянии подготовки к вечности духовным людям открывается многое.

Царь и Столыпин не только пронесли веру через всю жизнь, но и сумели поднять ее на новую духовную ступень – взяв на себя крест мучеников. «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, – говорит Христос, – то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин.,12, 24). Николаю II и Столыпину мученический венец был указан свыше. Царь, как уже говорилось, не только предчувствовал, но и твердо знал о грядущей мученической смерти. Достаточно вспомнить о последнем прощальном завете государя, переданном через великую княжну Ольгу Николаевну, а также о голгофских строках стихотворения, найденного в ипатьевском доме во время прихода белых:

Владыка мира, Бог вселенной,

Благослови молитвой нас

И дай покой душе смиренной

В невыносимый страшный час.

И у преддверия могилы

Вдохни в уста Твоих рабов

Нечеловеческие силы

Молиться кротко за врагов.

«Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, – писала великая княжна Ольга Николаевна из заточения в Тобольске, – и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, чтобы не мстили за себя и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь…»[635]

К своей неизбежной мученической смерти осознанно, по-христиански шел и П.А. Столыпин. Его самые напряженные молитвенные чувства были сопряжены с мыслями о смерти. Он непостижимым образом знал, что жить ему осталось недолго, что к нему «со всех сторон подбираются» и что его убийцей будет не кто иной, как агент охранки.

О предчувствии Столыпиным скорой смерти свидетельствует его старшая дочь. «В этот последний год… – вспоминает Мария Бок, – папб побывал у всех (старых друзей и соседей по имению в Колноберже. – Д.С .), чего он в предыдущие годы не делал. “Будто бы хотел со всеми проститься”, – говорила впоследствии мама»[636].

Мария приводит и еще один совершенно непостижимый для науки случай. В то же самое время во сне Столыпину явился бывший университетский товарищ Траугот, который уведомил о своей смерти и попросил позаботиться о его жене. Петр Аркадьевич, разбудив Ольгу Борисовну, сообщил ей о смерти однокашника, а телеграмма о кончине Траугота пришла в имение только вечером. Это было тем более удивительно, что отец, по словам дочери, был всегда свободен от суеверий и мистики[637]. Здесь с Марией Бок можно не согласиться: это таинственное происшествие нельзя отнести к чистой мистике или суеверию, в церковной жизни подобное случается часто. Покойники являются живым и как напоминание о молитве за них, и как предупреждение о грядущем последнем дне[638].

Накануне отъезда на киевские торжества Петр Аркадьевич в кругу своих близких не скрывал тягостных предчувствий. «Скоро уезжать, – говорил он супруге, – а как мне это тяжело на этот раз, никогда отъезд мне не был так неприятен. Здесь так тихо и хорошо»[639].

Одухотворенность личности Столыпина особенно ясно проявилась в последних эпизодах его жизни. Тяжелораненый Петр Аркадьевич из последних сил осеняет крестным знамением царя, на смертном одре укоряет лечащего врача в грехе сокрытия правды о неизбежной смерти, перед кончиной прощает своего убийцу и в таинстве покаяния и причастия готовится к вечности.

Пуля Д. Богрова попала в орден Святого Владимира, крест ордена спас Петра Аркадьевича от мгновенной смерти. «Врачи определили: раздробив крест, одна пуля попала не в сердце, а, изменив направление, пробила грудную клетку, плевру, грудобрюшную преграду и печень»[640].. Пуля, повредив внутренние органы, усилила страдания премьера, но в то же время дала ему отсрочку для подготовки к переходу в мир иной. В этом проявилась особая милость Божья: в мучительных страданиях, в молитве и покаянии, напутствуемая церковными таинствами отрешалась его душа от всего земного, готовясь предстать перед Богом для вечной жизни. Столыпин скончался «в 10 часов 12 минут 5 (18) сентября 1911 г., после страшных мучений, но без стонов, ни на что не жалуясь и никого не виня, как и подобает доброму христианину»[641].

«Убийство… П.А. Столыпина, – пишет историк В.Н. Иванов, – потрясло все слои многонациональной России и отозвалось всенародной скорбью. Такого сильного горя по умершему представителю высшей административной власти никогда прежде в России не бывало. Министров в лучшем случае уважали. Столыпина – любили»[642]. Когда по улицам Киева несли его гроб, многие из собравшейся толпы и из тех, кто шел за похоронной процессией, не могли сдержать слез. «Прости, страдалец», – слышались голоса среди провожавших премьера в последний путь.

«Ночь на 2 число прошла в городе крайне тревожно, – сообщали 3 сентября 1911 г. “Санкт-Петербургские ведомости”. – Известие о злодейском покушении на жизнь Председателя Совета Министров разнеслась по городу с быстротой молнии… В 3-м часу ночи… ещё много народа, потрясенного событием. Негодующие возгласы, горькие слова прорывали то и дело тишину… Рестораны, кафе были пусты, как никогда. Извозчики проезжали без седоков. Исчезли веселые изящные автомашины. Погасли все огни. Имя Столыпина было на устах всех прохожих. …Вышедшие с утра газеты брали с бою. Стоят на улицах группами и читают. Женщины плачут и крестятся. Передать негодование, царящее в городе решительно повсюду, во всех слоях, нет возможности»[643].

Постоянно помнили и молились об усопшем Столыпине и в его родной Преображенской церкви, что располагалась в Кейданах, рядом с имением Столыпиных в Колноберже. В 1913 г. стены храма были расписаны на молитвенную память о П.А. Столыпине[644].