Стоунхендж Третьего рейха

Введение в тему

В северной части Тевтобургского леса, окутанного германскими легендами и преданиями, находится группа скал, известная миру как Экстернштайн. Эти глыбы располагаются в 10 километрах от немецкого городка Детмольд и где-то вдвое большем расстоянии от Падерборна. Четыре утеса, которые природа изваяла из песчаника, пересекают небольшую долину, берущую свое начало у Вимбеке, а затем пробегающую мимо святых церквей Берлебека, который в прошлом назывался Лихтхайпе. По этой долине бежит маленькая речушка, миновав Западные горы, делится в районе Гёрна на несколько рукавов и несет дальше свои воды через Херфорд, Хамельн, Хёкстер. Она издавна, на протяжении многих веков, была главной транспортной артерией в местных краях.

Если мы посмотрим на Экстернштайн, то увидим, что его северная скала — самая крупная из них. В ее нижнем юго-восточном углу высечена скульптурная группа «Снятие с Креста», которая считается самым большим барельефом, который был создан в естественном ландшафте. Справа от изваяния можно увидеть проем, который является входом в тоннели, заканчивающиеся небольшой пещеркой. На той же самой высоте, но чуть севернее, находится еще одна пещера, в которой можно находиться лишь пригнувшись. Попасть в нее можно, только пройдя длинный путь. Вершина этой северной скалы со временем стала совсем плоской, находясь несколько ниже уровня верхушек других скал.

Вид на Экстернштайн с самолета в 1930 году

Теперь эта поверхность превратилась в смотровую площадку. Но вид с нее ограничен соседним утесом, который выше соседней скалы где-то на 10 метров. Но и здесь часть горной породы со временем сточилась. Когда-то тут была пещерная комнатушка, но, видимо, во время какой-то катастрофы у нее провалился пол, и обрушилась, исчезнув навсегда, южная стена. Теперь попасть в это помещение можно только через третью скалу. Между этими утесами перекинут мостик, до которого можно добраться по лестнице, но далеко не все решаются пройти по этой шаткой конструкции над пропастью.

Когда пытаешься разглядеть барельеф «Снятие с Креста», то замечаешь еще одну необычную вещь — четырехгранный каменный валун. Его бока с одной стороны имеют два, а с другой стороны — три выступа, эдакие гигантские ступени, которые ведут в никуда. С северной стороны этого каменного блока виднеется полукруглая ниша, в полу которой находится углубление, странным образом напоминающее отпечаток человеческого тела. Именно по этой причине вся эта каменная колода называется «каменная гробница». Если взглянуть очень внимательно, то можно увидеть, что от первой скалы к ней идут девять ступеней, которые были со временем разрушены то ли природой, то ли человеком.

В XIX веке ученые долгое время ожесточенно спорили, являются ли тоннели, пещеры и каменные саркофаги доисторическими или же они все-таки возникли во времена Средневековья. Казалось бы, эти дискуссии должны были утихнуть, когда в 1934–1935 годах в Экстернштайне были проведены археологические раскопки, а прилегающая к утесам территория была досконально изучена.

Мостик, ведущий от третьей ко второй скале Экстернштайна

Вывод был однозначным — сооружения Экстернштайна возникли задолго до Средневековья, можно сказать носили доисторический характер. Ситуация «изменилась» после окончания Второй мировой войны. Научная общественность «вдруг» решила, что исследования, проводимые национал-социалистическими учеными, были предвзятыми и претенциозными. После этого последовал новый вердикт: «Тем не менее, все ранее проводившиеся исследования, в том числе археологические раскопки, не смогли предоставить убедительных доказательств того, что это были языческие культовые сооружения. Поэтому нет оснований считать, что Экстернштайн был центром почитания солнца и что здесь отправлялись древние культы, в частности германский культ Ирминсула и римский культ Митры. Высеченный на стене барельеф и сооружения датируются христианским временем.

Марка с изображением Экстернштайна, выпущенная в Германии

Скорее всего, они были созданы в 1100 году монахами монастыря Абдингхоф, что располагался в окрестностях Падерборна».

Глядя на данные умозаключения, задаешься вопросом: на какие источники опирались ученые, выносившие столь категоричные суждения? Как оказалось, все эти выводы были голословными, умозрительными. После войны в районе Экстернштайна не предпринималось новых археологических раскопок. Но тем не менее даже путеводители пытались обойти стороной тему языческого прошлого скал. Их составители предпочитали ограничиваться лишь общими замечаниями. Впрочем, даже беглого взгляда на сооружения Экстернштайна было вполне достаточно, дабы понять, что они имеют дохристианское происхождение. Ни одна из этих достопримечательностей (за исключением барельефа «Снятие с Креста») не имела аналогов в храмовом строительстве. Взять хотя бы песочный вал перед второй скалой, в котором был проделан тоннель. Монахам из Абдингхофа было просто-напросто не под силу создать нечто подобное. Так чем же на самом деле является Экстернштайн?

Большинство исследователей Экстернштайна не попытались ответить на самый важный, с моей точки зрения, вопрос, а именно: были ли скалы языческой святыней, которая однажды перешла в ведение христиан? Или же культовые сооружения в них были созданы во времена Средневековья монахами, которые впервые приложили руку к обработке песчаника, создав в скалах некое подобие капеллы?

Одним из первых писателей, заговоривших об Экстернштайне, был Герман Хамельман. Он недвусмысленно называл Экстернштайн «народной святыней», что сохранило свое актуальное звучание даже спустя несколько веков. Эта характеристика обращается к передаваемым из уст в уста преданиям, в которых повествовалось о языческих жертвоприношениях, совершаемых в давности в Экстернштайне. Еще в начале XVIII века в немецких словарях можно было прочитать, что в этих скалах «саксы почитали своего идола». В священности скал Экстернштайна был убежден даже Гёте. Он писал: «Их странность даже в глубокой древности вызывала трепет. Они могли сначала использоваться для языческих ритуалов, а затем для христианских богослужений».

Фото Экстернштайна. 1930 год

Приблизительно в то же самое время были написаны строки, которые подтолкнули Клостермайера к научному изучению этих скал. В книге регистрации прибывающих в Экстернштайн некий студент Густав Отто фон Беннингсен написал, что нашел в этих скалах святыню «светлого служения», мистический «пустующий храм». Клостермайер не был согласен с данной трактовкой. Он предпочитал опираться на письменные источники. Только если таковых не имелось, то он мог дать волю своей фантазии, оперируя собственными выдумками. В итоге все, что до и после Клостермайера писалось по данной теме, сводилось только к одному вопросу: признанию или непризнанию языческого прошлого этих скал. В последующие годы (после появления книги Клостермайера) дискуссия разворачивалась именно в этом направлении. Со временем даже последовательные сторонники «средневековой версии» возникновения сооружений Экстернштайна стали принимать в расчет языческое прошлое этих утесов. Со временем эта версия стала само собой разумеющейся. Так, например, профессор Алоиз Фухс в 1934 году высказал мнение, что, «наверное, в Экстернштайне все-таки существовал дохристианский культ», а потому был склонен считать Экстернштайн сакральным местом древних германских племен. Для него не подлежало сомнению, что некогда скалы являлись языческой святыней. Некоторое время спустя издательство «Бонифаций», располагавшееся в Падерборне, опубликовало брошюру, забыв (или не пожелав) указать на ней имя автора. В этой книжице утверждалось, что Экстернштайн был «древнегерманским и христианским культовым местом». «С большой долей вероятности можно утверждать, что здесь располагалась загадочная святыня Саксонии: Ирминсул, которая в 772 году вместе с прилегающей священной рощей была уничтожена франкским королем Карлом». Аналогичное мнение в начале XX века высказывал и немецкий исследователь Танненберг: «Нет никого, кто бы не соглашался с мнением, что Экстернштайн во время германского язычества имел культовое предназначение, последствия чего можно было проследить вплоть до XII века. Едва ли бы церковь надумала создавать там капеллу и высекать барельеф, если бы это место не считалось священным с давних времен».

Тем удивительнее кажутся послевоенные заявления ряда немецких историков. В одном из буклетов самоуверенно заявлялось, что все изображения и сооружения в Экстернштайне были сделаны в Средние века. Однако в некоторых местах буклета его автор не был столь уверен в своих выводах.

Иллюстрация из книги начала XX века, на которой изображено разрушение Ирминсула по приказу Карла Великого

На одной из страниц он, как бы сомневаясь, сделал подпись под иллюстрацией: «Рельеф птицы (?)». Этот знак вопроса по меньшей мере указывал на то, что автор буклета не до конца понимал значение этих скал. Эти и тому подобные заявления можно было делать только при условии, если бы некие ученые и историки убедительно доказали, что в Экстернштайне никогда не совершались языческие ритуалы и вообще до 1100 года у этих скал не проводилось никаких ритуально-культовых действ. Но при этом никто никогда не ставил под сомнение, что монахи всего лишь «переделали» Экстернштайн. Надо помнить, что переделать можно было лишь то, что некогда имело место быть. В данном случае древние культовые сооружения. Утверждения об их средневековом происхождении не только беспочвенны, но и во многом ошибочны, так как опираются на весьма условную датировку — 1100 год.

Складывается впечатление, что до этого момента здесь было пустое место. Чтобы понять, откуда берутся подобные заблуждения, обратимся к методикам прошлых исследований Экстернштайна. Более ста лет ушло только на то, чтобы собрать воедино все письменные упоминания об этих скалах. Еще Клостермайер выражали удивление по поводу того, что «несмотря на то, что Липпский княжеский архив обладал значительным количеством разнообразных документов XV века, в нем не было ни одной бумаги, которая бы касалась судьбы Эггестерштайна[1], или хотя бы случайно упоминала о нем».

Впрочем, сейчас о письменных свидетельствах известно много больше, нежели два с половиной века назад. Но в нашем случае более важной является устная традиция, которая существовала на протяжении столетий. Однако даже имеющиеся письменные сообщения использовались без научного анализа, не подвергаясь необходимой научной критике. Например, нельзя безоговорочно принимать на веру, что грот и барельеф были высечены в 1115 году, как это следовало из надписи, оставленной в капелле.

Поводов для скепсиса имеется предостаточное количество. Вся датировка этого художественно-исторического комплекса базировалась именно на указанной надписи. То есть историки, не принимая во внимание художественные особенности барельефа, способы обработки камня, предпочли опираться на достаточно сомнительный письменный источник. Подобный подход является ущербным, так как на его основании невозможно воссоздать историческую картину даже с документами на руках. В ходе исторических изысканий выяснилось, что барельеф в Экстернштайне надо датировать как минимум 1140 годом, а завершение переделок части тоннелей и пещер закончилось и вовсе несколько веков спустя.

Барельеф «Снятие с Креста» (нижний правый угол) на протяжении веков считался шедевром средневекового искусства

В противоположность этому ограниченному подходу, который опирался лишь на письменные сообщения, инициаторы раскопок 1934–1935 годов пытались провести комплексный анализ. К документальным источникам присоединялись археологические находки, топографические данные, сведения о состоянии земли у подножия Экстернштайна. В итоге письменные сообщения пришлось приводить в соответствие с новыми знаниями. Проблему Экстернштайна вообще невозможно решить в рамках отдельно взятой дисциплины.

Очевидно, что раскопки, проводимые у Экстернштайна, не ограничивались только лишь археологической сферой.

В заявлении правительства Липпе однозначно говорилось об «исследованиях и раскопках», «которые не должны ограничиваться внешним изучением и поиском находок в пластах земли». Соответственно, в опубликованном в 1936 году докладе руководителя раскопок приводились также сведения о структуре земли и горной породы, о различных способах создания сооружений Экстернштайна. В докладе даже предпринималась попытка реконструкции разрушенных помещений, в свою бытность располагавшихся в скалах. В докладе также приводились астрономические вычисления, привлекались этнографические наработки, в частности касающиеся изучения астрономических культов и похоронных обрядов. Раскопки 1934–1935 годов положили конец одностороннему изучению Экстернштайна. Теперь смысл и предназначение этих скал пытались постичь, прибегая к помощи самых разных наук.

Эта деятельность всегда испытывала изрядный недостаток в достоверных данных. Данный пробел мешал адекватным историческим оценкам. О чем можно говорить, если до сих пор отсутствует какая-либо критическая оценка документов и источников. До сих пор некоторые исследователи тиражируют факты, извлеченные на свет более сотни лет назад. При этом все эти ученые оперируют датами, но отнюдь не архитектурными или художественными понятиями. В то же самое время искусствоведы предпочитают обращать внимание лишь на барельеф «Снятие с Креста», не уделяя ни малейшего внимание ни самим утесам, ни сооружениям, воздвигнутым рядом с ними. До 1934 года не изучалась даже топография Экстернштайна. До этого времени не предпринималось ни одной попытки разделить культурные пласты и выделить различные участки строительства, которое велось в самые разные времена. До 1934 года не было даже намека на подготовительную работу в этом направлении.

Гравюра 1748 года с изображением Экстернштайна

Лишь после 1935 года барельеф и сооружения Экстернштайна стали рассматривать как полностью самостоятельные объекты, каждый из которых имел свою собственную историю и свою художественную ценность. Но даже написанный в 1936 году отчет оставлял желать лучшего, так как он не рассматривал Экстернштайн как единый комплекс.

Но в любом случае это был шаг вперед. Тем не менее по итогам осуществленных раскопок не предпринимались попытки осознать культовое предназначение многих сооружений. В этом исследовании наличествовали методологические неточности и ошибки. Руководители раскопок 1934–1935 годов не пытались постичь идею, лежавшую в основе Экстернштайна, выявить истинное предназначение этих скал, где каждый объект, каждое сооружение были частью чего-то целого. Действительно, на протяжении десятилетий большинство авторов, писавших об Экстернштайне, уделяли внимание мельчайшим подробностям, но не пытались увидеть картину в целом. Так сказать, за деревьями не видели леса. Интерпретациям и объяснению подвергались отдельные сооружения и объекты, но отнюдь не весь мегалитический комплекс.

Барельеф «Снятие с Креста»

Не менее сомнительным является способ делать умозаключения, которые противоречат давним преданиям. Впрочем, дословное цитирование данных преданий и легенд тоже не может передать сути Экстернштайна. В данном случае необходимо прибегать к методу «чистых предположений», которые строятся на самых ключевых моментах. Интерпретация данных «исторических ключей» не может быть сугубо логическим процессом, а лишь вольным полетом фантазии, которая при всем прочем опирается на исторические факты.

Система гротов в первой скале Экстернштайна

Именно к подобному методу прибегали некоторые исследователи, которые действительно пытались проникнуть в суть скал Экстернштайна. Так родилась версия, что скалы, служившие некогда для отправления древних языческих культов, со временем стали имитацией Храма Гроба Господня в Иерусалиме. На это указывают многие общие черты. Однако версия о том, что Экстернштайн является мегалитической копией Иерусалима, логически исходит из того, что прежние сооружения были переделаны в монашеские кельи на ближневосточный манер. Обратим еще раз на слово переделаны. То есть монахи использовали для собственных целей уже имевшиеся культовые сооружения. Создание в сердце Северной Германии уменьшенной копии иерусалимских святынь может объясняться только культовым предназначением скал, причем с дохристианских времен. На протяжении всего Средневековья эта «копия» значилась в документах и хрониках как «капелла в Эгестерштайне». Но от внимательного наблюдателя не могло укрыться, что во всех этих множественных наименованиях не было упоминания самого главного культового сооружения Иерусалима — Храма Гроба Господня. Но ведь это является едва ли не самым обязательным элементом в трактовке Экстернштайна как германского Иерусалима. Это имеет принципиальное значение, так как наше исследование должно реконструировать историческую действительность, а не заниматься конструированием на пустом месте.

Сделанное замечание станет значимым, когда мы обратимся к теории, что сооружения Экстернштайна возникли в языческое время и лишь затем были трансформированы для христианского церковного употребления.

Раскопки 1934 года

В Западной Европе это предположение пытались неоднократно опровергнуть, навязывая читателям самые нелепые версии.

Более того, в 50—60-е годы «германская языческая теория» была провозглашена «учеными мужами» «профанической», «превозносимой нацистами». В итоге все заявления о языческом и дохристианском происхождении Экстернштайна объявлялись «грубыми заблуждениями», «наивной глупостью», которую, собственно, и опровергать-то не стоило. Подобный подход удобен с политической точки зрения, но совершенно несостоятелен с научной. Избегание споров и дискуссий в послевоенной Германии по вопросу Экстернштайна отнюдь не способствовало постижению истины. Хамский максимализм, который позволяли себе некоторые европейские исследователи, едва ли мог помочь постигнуть истинное положение вещей и создать достоверную историческую картину. Как известно, в споре рожается истина.

Сразу же надо оговориться, что именно «германский подход» значительно расширил знания ученых об Экстернштайне. Без него мы до сих пор не знали бы, что вторая скала была в значительной мере разрушена. Именно «германский языческий подход» надо благодарить за то, что были найдены множественные наскальные знаки и были открыты ранее неизвестные культовые сооружения. Именно эта теория дала мощный импульс к исследованию не только христианского барельефа, но и других объектов Экстернштайна. Если противники «дохристианского подхода» считают, что его сторонники идут слишком запутанным путем, находя чересчур мудреные интерпретации, тем самым переосмысливая суть этих скал, то можно задать ответные вопросы: неужели каменные ступени, датированные очень древним периодом, были созданы случайно? Неужели остатки огромных пепелищ, найденные во время раскопок, являются всего лишь результатом случайно сгоревшего дерева, в которое попала молния? Видимо, ниши в скалах возникли под воздействием природных стихий?

Гравюра Иоганна Георга Рудольфи, на которой виден Экстерштайн и возведенный близ него «охотничий замок» (1672 год)

Глядя на заявления рьяных поборников «средневековой теории», можно лишь улыбнуться. Подобные доводы являются настолько наивными с исторической точки зрения, что их даже сложно опровергнуть. Увы, всегда существуют люди, ощущающие потребность в формально-логическом подходе к древности и при этом отвергающие все прочие теории.

Приведенные выше «наивные» интерпретации возникли по большей части из принципиального неприятия того факта, что нынешнее состояние Экстернштайна надо рассматривать как итог длительного исторического процесса, который уходит своими корнями в дохристианскую древность. Складывается впечатление, что проблема Экстернштайна в Германии вышла за сугубо научные рамки. Слишком уж эмоционально высказываются доводы «за» и «против», больше напоминая личные симпатии и антипатии. Только недалекий человек может назвать «дохристианскую теорию» «невежественной, надменной, антихристианской и враждебной католической церкви». В этом обвинении примечательным является словарный набор и его последовательность. Все начинается с общих обвинений, продолжается христианством и заканчивается католичеством, то есть конкретной конфессией. Итак, налицо некое падение до уровня обсуждения частных проблем, а не наоборот, как того требует научно выдержанный подход. Становится очевидным, что спор об Экстернштайне вышел за сугубо исторические рамки, приобретя мировоззренческий и даже политический характер. Только этим можно объяснить ряд бездоказательных, голословных утверждений. В некоторых случаях им даже не пытались придать убедительный вид, хоть как-то обосновать.

Подобный политизированный подход не должен являться уделом ученых. Но тем не менее ему уже более 150 лет от роду. В 1851 году Вильгельм Энгельбрехт Гиферс начал активно критиковать предположение о том, что Экстернштайн являлся «германской святыней». Движимый подобными установками, он счел возможным показать историю «этих странных скал доступным для каждого человека образом». Что же это предполагало? Он попытался изобразить Экстернштайн как «памятник древнего христианского искусства и объяснить его с католической точки зрения». В своих построениях Гиферс зашел так далеко, что и вовсе утратил связь с реальностью. Пожалуй, в рамках данной книги нет никакой необходимости повторять все его путаные доводы.

Сейчас можно нередко услышать утверждение о том, что «дохристианская гипотеза» возникновения сооружений в Экстернштайне была выдумкой либо нацистов, либо эсэсовцев, которые намеревались фальсифицировать историю. Подобные заявления не только нелепы, но и абсурдны. Еще в начале XX века Вильгельм Тойдт опубликовал несколько журнальных статей, посвященных его изысканиям в Экстернштайне. Позже результаты его исследований были объединены в одну книгу, которая называлась «Германские святыни». Она увидела свет в 1929 году. Приблизительно в то же самое время возникло «Объединение друзей германской праистории», которое поставило своей целью популяризовать идеи Вильгельма Тойдта. Эта организация издавала альманах «Германия», который в 1932 году превратился в ежемесячный журнал. Раскопки, предпринятые в 1934–1935 годах, были во многом продиктованы идеями, которые высказывал Вильгельм Тойдт еще в 1925 году. Впрочем, их начало было предопределено причинами самыми, что ни на есть банальными и прозаичными. Вблизи от Экстернштайна было решено проложить участок шоссе длиной в полтора километра. При этом не стоило забывать, что на археологических раскопках настаивали не только Тойдт и его сторонники, но и его противники.

Если говорить об упоминаемых нередко в связи с критикой «дохристианской теории» происхождения Экстернштайна национал-социалистах, то надо сразу же оговориться, что поначалу они не проявляли никакого интереса к этим скалам. Лишь со временем Вильгельм Тойдт вошел в состав исследовательского общества «Наследие предков» («Аненэрбэ»), где его исследования сначала были засекречены, а затем и вовсе свернуты. Приблизительно в то же самое время с обложки журнала «Германия» исчез подзаголовок «Учрежден профессором Вильгельмом Тойдтом». В последнее время бытует версия о том, что Вильгельм Тойдт потерял контроль над журналом «Германия», так как испытывал на себе сильнейшее давление со стороны эсэсовского руководства и со стороны «Наследия предков». Дескать, те считали это издание ненаучным, а потому «неприемлемым». На данном сюжете надо остановиться более подробно.

Сам Вильгельм Тойдт на протяжении многих лет высказывал и активно отстаивал мысль, что необходимо было создать специальное учреждение, которое бы занималось изучением германских древностей. В нем должны были работать представители самых различных профессий, которых бы объединяла только целевая установка — изучение духовного мира древних германцев. На самом деле этим грандиозным научным планам не было суждено сбыться. В «Аненэрбэ» Вильгельм Тойдт возглавлял лишь небольшой отдел. Прежде чем оказаться в «Наследии предков», Тойдт встречался в одном из детмольдских отелей с шефом СС, Генрихом Гиммлером. Рейхсфюрер СС за несколько дней до этого прислал немолодому исследователю телеграмму, в которой предлагал обсудить ряд вопросов. Именно во время указанной встречи Тойдту было предложено возглавить одно из подразделений «Аненэрбэ». Исследователь тут же принял это предложение.

Причина этого крылась в том, что академические исследователи всегда скептически и даже презрительно относились к изысканиям Вильгельма Тойдта. Кроме этого не стоит забывать, что 30 января 1933 года к власти пришло правительство Гитлера. В этих условиях осенью 1934 года протеже Альфреда Розенберга Ганс Рейнерт, возглавлявший «Имперский союз древней немецкой истории», во время посещения Детмольда однозначно заявил, что намерен «положить конец изысканиям Тойдта». Это заявление было напрямую связано с намерением провести в Экстернштайне археологические раскопки. Академические ученые даже на пушечный выстрел не хотели подпускать к этим раскопкам «дилетанта» Вильгельма Тойдта. Впрочем, все сторонники Тойдта употребляли слово «дилетант» весьма осторожно, тем более в вопросах, касавшихся древней истории. Они указывали на то, что «дилетантом» был и Генрих Шлиман, который, несмотря на все ошибки и заблуждения, все-таки открыл научному миру легендарную Трою. Или приводился другой пример. «Дилетантом» был дон Марселино де Саутуола, открывший в Альтамире (Испания) красочные настенные изображения мадленской культуры позднего палеолита. Неандерталец был обнаружен вообще благодаря случайности — во время свайных работ. Сторонники Тойдта утверждали, что этот список можно было продолжать еще очень долго.

По их мнению, любая наука шла вперед по весьма извилистому пути, который был вымощен случайностями, ошибками и заблуждениями. По этой причине они предлагали воздерживаться от навешивания на кого-либо ярлыка «дилетант». Тойдт сам говорил, что «там, где употреблялось это слово, правили бал маститые ученые, увенчанные лавровыми венками общественного признания». При этом исследователь, не намереваясь оправдываться, говорил, что не надлежало забывать изначального значения слова «дилетант», придавая ему уничижительное звучание. В одной из статей он писал, что слово происходило от итальянского «dilettere» — «увлечение». То есть он понимал под «дилетантом» человека, который был увлечен своим делом, влюблен в предмет своего исследования. «Дилетант изучает не ради денег, не по долгу службы, а лишь ведомый своим страстным желанием». Именно эту мысль выразил Артур Шопенгауэр, когда писал следующие строки: «Дилетанты — так пренебрежительно называют тех, кто занимается какой-либо наукой или искусством из любви, per il loro deletto и испытывает от этого радость… Так их называют те, кто превратил эти занятия в средства для заработка. Это предубеждение основывается на присущем им низком, гнусном убеждении, что ни один человек никогда серьезно не возьмется за то или иное дело, если к этому его не побуждает голод, нужда или еще что-то в этом роде. Публика воспитана в том же самом духе и поэтому придерживается такого же мнения. Она обычно с почтением относится к „специалистам“ и с недоверием — к „дилетантам“. В действительности же все наоборот. Для дилетанта его дело — это цель, а для специалиста — всего лишь средство».

Все сторонники Вильгельма Тойдта признавали, что для осознания истинной сущности Экстернштайна требовались знания из самых различных научных сфер: истории, искусства, источниковедения, древней и первобытной истории, теологии, лингвистики, геологии и астрономии. Едва ли какой-то из «специалистов» мог похвастаться такими широкими познаниями. Один из учеников Вильгельма Тойдта, Фреек Хамкенес, вспоминал: «Я узнал о проблеме Экстернштайна летом 1929 года. Тогда мне в руки попала книга Тойдта. Я прочел ее, иногда покачивая головой. Она мне показалась слишком противоречивой, но и в итоге я пришел к выводу, что автор все-таки был прав. Я написал ему письмо, так как его работа увлекла меня. Некоторое время спустя пришел ответ. В нем Тойдт спрашивал, не было ли у меня желания упорядочить весь его исследовательский архив. Я согласился. В итоге всю осень 1929 года я возился с его материалами. Когда я завершил это дело, то убедился в правильности своих выводов. Я мог свободно высказаться, что несколько по-иному, нежели Тойдт воспринимал некоторые вещи. Некоторые детали я трактовал на иной лад. Именно тогда я понял, что Тойдт очень ценил мое мнение. Мне показалось очень важным, что в последний день пребывания у него, мы очень долго обсуждали „Германские святыни“ В течение последующих лет я слышал о скалах только мельком. Приблизительно в конце 1933 года из Детмольда мне пришло новое письмо. В нем Тойдт сообщал, что его архив вырос настолько, что его надо было разбирать заново. Он просил помощи. Кроме этого он сообщал, что у скал должны были проводиться раскопки. В этой связи он интересовался, не было ли у меня желания побыть его ассистентом. На этот раз меня ожидала совершенно иная работа, нежели четыре года назад. Она зависела не только от Тойда, но и от „Объединения друзей“. После начала раскопок моя работа свелась к метанию между письменным столом и собственно раскопом, где в конце рабочего дня мы обсуждали находки с профессором Андрее.

Одновременно с этим дискуссии велись на страницах газет и журналов. Их отслеживание требовало немало времени, так как нередко эти заочные споры длились неделями. Так, например, было с серией публикаций профессора Фухса в „Липпской земельной газете“. Или собственный корреспондент „Берлинер цайтунг“ сообщал, что в окрестностях Флото было найдено местоположение Ирминсула и что представители науки были готовы это засвидетельствовать. Несмотря на ошибки, неточности в датах и названиях населенных пунктов, эти заметки тут же перепечатывались другими газетами. После окончания раскопок 6–7 октября в Детмольде состоялся научный диспут, который продолжился 4 декабря в Берлине, а 6 апреля 1935 года по предложению „Имперского союза древней истории“ вновь в Детмольде.

Весной 1934 года Тойдт попросил меня переработать новое издание книги „Экстернштайн: германская святыня“ Во время этой работы обнаружилось, что мы по-разному понимаем некоторое моменты. Но на самой работе это никак не отражалось. Книга была написана Тойдтом, а потому должна была излагать только его точку зрения. Но сам Тойдт в многочисленных беседах настаивал на том, чтобы я опубликовал свою точку зрения. Впоследствии, когда я приходил к нему с ежедневным докладом, он все чаще и чаще соглашался с моими доводами».

Для нас очень интересным является дальнейшее развитие событий. В 1935 году один детмольдский издатель предложил Хамкенсу написать путеводитель «Германские святыни и Тевтобургский лес». Планировалось, что это будет небольшая 32-страничная брошюра, в которой будет размещено 20 фотографий Экстернштайна и его сооружений. Но как только работа над ней была завершена, поступил запрет на публикацию путеводителя. Это вызвало немалое возмущение Вильгельма Тойдта, о чем он не преминул заявить в Берлине.

После скандала, устроенного Тойдтом, все-таки было получено разрешение отпечатать указанный путеводитель небольшим тиражом — одна тысяча экземпляров. По сути, это был единственный случай, когда национал-социалистические власти сняли запрет, наложенный на публикацию материалов об Экстернштайне. До сих пор остается непонятным, почему этот путеводитель вызвал опасения у властей Третьего рейха. Казалось бы, Хамкенс был в «Наследии предков» на хорошем счету (именно «Аненэрбэ» в те дни пыталось курировать Экстернштайн). Остается предположить, что дело было в содержании этой брошюры. Действительно, Хамкенс не разделял общепринятую в СС точку зрения, что религия древних германцев строилась на основе солярных культов. Он никогда не находил убедительных доказательств их существования. Хамкенс вообще отказывался признавать, что у древних германцев было солнечное божество — в женском ли, в мужском ли обличии. Но при этом идея о солнцепоклонстве древних германцев вполне устраивала руководство СС. В итоге запрет стал тем обстоятельством, с которым Хамкенс был вынужден считаться. Он не только перестал ассистировать Вильгельму Тойдту, но и приостановил работу над своей книгой об Экстернштайне.

Организационный руководитель «Наследия предков» Вольфрам Зиверс

Лишь осенью 1935 года ему удалось напечатать несколько страниц из этой книги. Они касались дискуссии Хамкенса с Алоизом Фухсом относительно восприятия Экстернштайна как модели Храма Гроба Господня в Иерусалиме. Этот отрывок привлек внимание «Объединения друзей германской праистории», которое решило напечатать его отдельной брошюрой. В итоге эта одна из глав книги была выпущена под названием «Ирминсул и христианский крест в Экстернштайне». Хамкенс возражал против данной публикации, но все было безрезультатным. В конце концов, попав под запрет, он мог печатать свои изыскания только таким способом. При этом «Объединение друзей» приобрело у исследователя все наброски его незаконченной книги. Этот текст был в значительной мере переделан — и по содержанию, и по стилистике. Правкам подвергалась фактически каждая страница. Как результат, книга, увидевшая свет, мало походила на рукопись Хамкенса.

Но на этом злоключения исследователя не закончились. Сам он описывал их следующим образом. «В последние дни 1937 года я договорился с одним издательством о выпуске книги об Экстернштайне. В начале 1938 года со мной связался имперский организационный руководитель „Наследия предков“ Вольфрам Зиверс, который передал мне просьбу Генриха Гиммлера отложить выпуск моей работы, так как рейхсфюрер СС планировал выпустить объемный том, посвященный этим скалам. Отказаться от подобной просьбы, означало накликать на себя беду. За первой просьбой сразу же последовала вторая. Зиверс показал мне стопку фотографий и попросил сказать, кем они были сделаны. С немалым удивлением я увидел собственные фотографии, которые я снимал во время раскопок. Они были сделаны по просьбе профессора Андрее, а затем переданы Вильгельму Тойдту при условии сохранения моих авторских интересов. Я был очень неприятно изумлен, что они попали в „Аненэрбэ“. На мои вопросы Зиверс предпочел не отвечать. Впрочем, он не оспаривал моих авторских прав, но при этом выразил желание, чтобы я передал ему негативы. Я отдал их, так как в данной ситуации они были для меня совершенно бесполезными. Кроме этого я передал ценные диапозитивы и мои архивы. 31 декабря 1940 года я получил письмо, в котором мне настойчиво рекомендовалось отказаться от всех прав на мои материалы». Как видим, «Наследие предков» проявляло более чем повышенный интерес к скалам Экстернштайна.