Страж (ЛП)

Глава 26

Моя вторая смерть оказалась совсем не похожа на первую. Открыв глаза, я поняла, что оказалась в Подземном Царстве, и я знала, что мертва. Не так мертва, как тогда, когда меня ударил ножом Линард. Не-а. Я была так же мертва, как все остальные вокруг меня.

Я так же не оказалась на берегах реки Стикс вместе с остальными мертвыми ребятами в ожидании Хаврона. После битвы там будут толпы.

Моя смерть была особенной во всех отношениях.

Когда я открыла глаза, обнаружилось, что я стою посреди дворца Аида. Не было боли, не было удушающего чувства, мгновение ока — и моя жизнь закончилась, и я пялюсь на полупрозрачное блестящее платье Персефоны.

Первое, что я увидела после смерти — это грудь и соски Персефоны. Или, по меньшей мере, один сосок, но он там определенно был.

Казалось, очень неправильным, что это первая увиденная мной в загробной жизни вещь.

Я была слишком ошарашена фактом своей смерти, чтобы что-то сделать или сказать. Аид уже вернулся, и когда Персефона обхватила меня рукой за плечи, я была слишком не в себе, чтобы волноваться из-за того, что она слишком близко ко мне.

— Где Аполлон? — спросила я, потому что я хотела увидеть его, мне было нужно его увидеть.

Заносчивость, обычно присутствовавшая в тоне Аида, ушла, и он покачал головой:

— Он придет, когда сможет.

Мне не понравился его ответ. Здесь должен быть Аполлон, не Аид. Аполлон обещал позаботиться обо мне, но я оказалась во дворце Аида. Пялясь на соски Персефоны. Я ожидала не этого, когда он клялся, что со мной всё будет хорошо.

Аид широкими шагами подошел ко мне и обхватил мои щеки ладонями. Я вздрогнула от неожиданности.

— Сегодня ты сделала удивительную вещь. Мы навечно у тебя в долгу.

Я даже подпрыгнула после этих слов.

— Тогда верните меня к жизни.

Он покачал головой и грустно улыбнулся.

— Я не могу исполнить такое желание.

Я снова подпрыгнула.

— Тогда освободите Айдена от его обещания.

Он опять покачал головой.

— Этого я тоже не могу исполнить, милая.

— Ты ничего не можешь сделать? — требовала я. — Ты бог и ты…

— Всё уже свершилось, Александрия. Всё закончилось, — посмотрев на жену, он кивнул. — Проводи её к месту её последнего отдыха.

«Месту её последнего отдыха?»

Я содрогнулась.

Это звучало так же жутко, как казалось со стороны.

Персефона подтолкнула меня к выходу из дворца и поначалу я остолбенела от увиденного. Это не было похоже ни на одну часть Подземного Царства, которую я видела до этого.

— Это прекрасно, не правда ли? — спросила Персефона. — Это начало Елисейских полей и они простираются насколько хватает глаз. Как и Тартар, они непрерывно изменяются, чтобы соответствовать представлению о рае для каждого человека.

Елисейские поля были… они были поразительны, и они выглядели так обычно, так по-настоящему, что моё сердце заныло. Небо было прекрасным — безоблачным и ярким. Воздух был тёплым, легкий запах жасмина напомнил мне о…

Я не дала себе закончить мысль.

— Твой рай будет таким, как ты решишь, Александрия. И ты можешь разделять его с другими, — объясняла Персефона, пока я пялилась на роскошные холмы и за ними крыши множества домов. В долине внизу покачивались вершины экзотических деревьев, игравших в гляделки с кристально-прозрачными водами, текущими под ними. — Это будет твой выбор.

Мой выбор?

Я выбрала не умирать.

Персефона взяла мою руку и земля, казалось, поглотила нас. Секунду спустя мы стояли на пустом поле, расцвеченном белыми и желтыми маргаритками.

— Это будет твой рай, — сказала она и исчезла.

И… всё. Она оставила меня на пустом поле.

В течение неприличного количества времени я стояла там, пока небо над головой не потемнело и маленькие сияющие звезды не появились на темно-синем покрывале ночи. К тому времени я узнала несколько фактов о том, как быть мертвой.

Мои лёгкие работали так же, как и при жизни, потому что я продолжала чувствовать, как воздух застревает у меня в горле. Я всё еще могла плакать, потому что на моих щеках пролегали дорожки от тихих слёз. Я всегда думала, что хуже всего рыдания, от которых сотрясается всё тело. Но я ошибалась. Безмолвные слезы текли, оставляя шрамы на моей душе и, казалось, им никогда не придет конец.

Я так же узнала, что после смерти мне все еще могло быть одиноко.

Но наконец, когда, казалось, прошла вечность, я нашла свой рай. Я закрыла глаза, приказывая слезам остановиться, и по какой-то причине, я подумала о Божественном острове, о бегущих волнах и чистом, теплом песке. Я услышала крики чаек и почувствовала влажные брызги океана на щеках. И я подумала о маленьком, но прекрасном коттедже, который все еще стоял на песчаной косе.

Открыв глаза, я слегка вскрикнула от удивления.

Я опять вернулась в Северную Каролину. Должно быть, так случилось, потому что передо мной спокойно перекатывался океан, его волны в ночи казались глубокого темно-синего цвета, и под моими ногами был песок. Я чувствовала запах моря и чувствовала на щеках влагу. Я повернулась назад и закричала, увидев коттедж, в окне горел мягкий желтый свет. Я побежала, поскальзываясь на песке на головокружительной скорости. Дверь была не заперта, и дерево было теплым и настоящим, таким настоящим, у меня в руке. Я распахнула дверь и поняла что, даже после смерти, мое сердце билось так, словно я заглотила галлон энергетических напитков.

Увидев гостиную, я прижала руку к груди. Она была точно такой, как я помнила, маленькая, удобная кухня справа, большой диван и телевизор, все в стиле минимализма. Я пошла обратно по короткому узкому коридору, пройдя мимо ванной, и зашла в просторную спальню.

Это была его кровать — черные простыни, и запах моря и чего-то землистого, жженых листьев и мужчины.

Но его там не было.

Потому что он был жив, а я… ну, я была мертва.

Я проводила часы в той спальне, впитывая его запах, и потом заставила себя выйти. Я открыла заднюю дверь в конце коридора и увидела сад — точную копию сада на Божественном острове, где я однажды встретила бабулю Пипери.

Раскрытые бутоны и плодородная почва, деревья, названий которых я не знала, и цветы в количестве, которому позавидовал бы ботанический сад. Там даже была старая каменная скамейка.

Я повернулась обратно к коттеджу.

Когда я нашла свой рай, и солнце вернулось на следующий день, люди вокруг меня стали видимы — дома и большие здания разных размеров, и простирающиеся города. И солнечные пальмы, и покрытые снегом горные вершины. Это было смесью всего на свете.

Но это было не всё.

Рай был упрощенным, он был сосредоточен вокруг потребностей, а не желаний. Через время, которое казалось длиннее обычных дней и ночей, я узнала, как управлять раем.

Если тебе что-то нужно, ты это получаешь. Вот так просто.

Если мне нужно было испытывать голод, я была голодна. Если мне нужен был сочный стейк, он просто появлялся, когда я закрывала и открывала глаза. Если мне не нужно было есть, у меня не было голодных колик. Если мне нужно было надеть джинсы или платье, всё, что нужно было сделать — это открыть шкаф, и они оказывались там.

Но было кое-что еще.

Очевидно, когда ты умираешь, и ты был покрыт шрамами как я, ты получаешь загробное преображение.

Мои волосы снова стали длинными, они были той же длины, как и до того, как Арес подарил мне стрижку, достойную лучших парикмахеров. Волосы достигали мне до середины спины, кончики были ровными, а пряди блестящими и мягкими. Первое время я была одержима своими волосами, дотрагивалась до них, чтобы убедиться, что они были все еще на месте, поднимая их, чтобы они обрамляли мое лицо.

Когда ты умер, тебе особенно больше нечего делать.

Я все еще была удивлена тем, что видела. Наклоняясь вперед до тех пор, пока мои глаза почти не сошлись, я изучала свое отражение в зеркале. Тонкая сеть бледно-розовых шрамов пропала. Они пропали со всего тела, меня восстановили, но загробное преображение пошло дальше. Шрамы от укусов демонов, полученные в Галтинбурге, заплатки бледной кожи у меня на шее и руках, полностью излечились. И если я подниму майку, то увижу, что рваный шрам, оставшийся от клинка Линарда, когда я умерла в первый раз, тоже пропал.

В Подземном Царстве умели лечить шрамы.

Я покачнулась назад на пятках, вздыхая.

Странно, но труднее всего оказалось привыкнуть к глазам. Они стали другими. Радужки были коричневыми, как были до Пробуждения, но вокруг зрачков появилась тонкая полоска янтарного цвета. Я не знала, что это значит и почему они такие.

Он… он был бы так счастлив снова видеть мои глаза карими.

Горло сразу же сжалось внутри, и я зажмурила глаза. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Плакать в Подземном Царстве — это плохо, как я обнаружила. Было сложно остановиться и это могло стать билетом в один конец в Долину Стенаний. И это было совершенно не весело.

Слезы безуспешно жгли мои глаза.

Я знала, что не должна плакать, но было тяжело, потому что я скучала по дяде и отцу. Я скучала по Люку, Дикону и Солосу. Я скучала по Сету и по тому, как легко ему было привести меня в бешенство. Но по отношению к Айдену я испытывала гораздо более жгучие чувства. С каждой прошедшей секундой оно становилось сильнее, ярче. Она не уходила, моя тоска по нему, и я не думала, что она когда-нибудь пройдет.

— Алекс?

Отвернувшись от зеркала, я повернулась к мальчику, лежавшему на моей кровати. Его светлые волосы длиной по плечи были забраны назад в хвост, но более короткие пряди выбивались, обрамляя его лицо.

Ежедневно со дня моей смерти Калеб поддерживал меня. Я проводила время с мамой, с Оливией, и даже с Леа, но чаще всего я видела Калеба. Мне было неудобно забирать большую часть его времени, потому что я была уверена, что он и Оливия пытались узнать, можно ли завести ребенка в Подземном Царстве каждую свободную минуту, которую они находили, но я не знала, что бы делала без него.

— Иди сюда, — сказал он, похлопав по месту рядом с собой.

Я подошла и села рядом с ним.

— Оливия меня зарежет, если ты продолжишь тусоваться в моей кровати.

Калеб рассмеялся, и, как и каждый раз, когда он это делал, я должна была улыбаться. Я скучала по этому смеху так же, как скучала теперь по жизни.

— Она не собирается тебя зарезать.

— Я поглощаю всё твое время.

— Нет, это не так, — он протянул руку, и потащил за кромку моих джинсов. — И она понимает. Умирать нелегко, ни для кого, и определенно не для тебя.

Я выгнула бровь.

Калеб снова потянул за джинсы.

— Почему бы тебе сегодня не пойти со мной? Я. Ты. Оливия. Несколько недель назад я нашел клуб рядом с пальмами. Думаю, он принадлежит чистокровному, для которого рай — это бесконечная вечеринка.

Елисейские поля были настолько близки к жизни, насколько это возможно, и здесь находилось много занятий, можно было познакомиться с разными людьми и всё такое. Леа уже завела интрижку с каким-то полукровкой и одним из стражников Аида.

Я пожала одним плечом.

— Это пойдет тебе на пользу, Алекс. Я действительно так думаю.

— Я знаю, — и я еще знала, куда ведет эта беседа.

Калеб меня не разочаровал.

— Ты должна выходить и быть счастлива. Я знаю, что это тяжело, но я беспокоюсь о тебе. Я напуган. Ты можешь оказаться в Долине, а оттуда не возвращаются.

— Я не хочу, чтобы ты боялся, — сказала я, уставившись на свои ногти. Они никогда не были гладкими и ровными при жизни. — Но Аполлон солгал мне. Он сказал, что позаботится обо мне.

Калеб ничего не ответил, потому что я не первый раз говорила ему об этом. Я говорила это каждый день.

— И где он был? — спросила я, поднимая взгляд. Сострадание отразилось на лице Калеба. — Он ни разу не навестил меня. Я чувствую, как будто он использовал меня, и это было глупо, потому что он бог, и они все так делают, но я…

Я осеклась, качая головой.

— Извини. Это круглосуточный канал нытья Алекс.

— Всё нормально. Не извиняйся, — он снова похлопал по месту рядом с собой. — Полежи со мной?

Растянувшись рядом с ним, я уставилась в потолок.

— Это напоминает мне наш…

— Наш последний раз наверху? — подсказал он и рассмеялся, когда я сморщилась. — По меньшей мере, на этот раз ты не воняешь.

Я рассмеялась и кинула ему убийственный взгляд.

— Ты придурок. В прошлый раз я тоже не воняла.

— Как же, не воняла. Тогда ты не мылась, — он перекатился на бок, улыбаясь. Его голубые глаза буквально сияли. — Ты пахла как скунс.

— Не правда.

— Люблю тебя, — ответил он.

Моя улыбка расширилась, если бы я могла провести вечность с Калебом, я могла бы быть в порядке. Я могла бы не попасть в Долину, но было нечестно нагружать его этим. Он создал жизнь для себя… после смерти, но я прижалась ближе к Калебу, упала в его раскрытые объятия и закрыла глаза.

— Станет легче, — пообещал он, прижавшись лбом к моему. — Так всегда бывает.

Я хотела верить ему, но я хотела Айдена и хотела жить, и рай просто не мог дать мне этого.